О воровстве

Из лекции Бориса Левина
Этика бизнеса
Воровство
Одно из наиболее распространенных определений воровства — попытка забрать
чужое, взять вещь без разрешения владельца. Однако это определение слишком общее и
потому неточное. Ведь если ребенок без разрешения берет карандаш со стола своего
отца его еще нельзя назвать вором. И дело не в том, что в семье каждый имеет право на
имущество другого — сын, забравший со стола отца стодоллоровую бумажку,
совершает самую настоящую кражу. Так что же, воровство зависит от суммы, и
укравший у нищего последнюю копейку – не вор?
Еврейское законодательство не устанавливает минимальной ценности
похищенного. Сумма не имеет значения, если совершена именно кража1. Так в чем же, в
таком случае, разница между карандашом и стодоллоровой купюрой?
Попробуем задаться вопросом: как отнесется сам отец к тому, что ребенок возьмет
у него карандаш или залезет к нему в бумажник? Именно это предполагаемое
отношение послужит ключом к наличию “состава преступления”. Ребенок, заимствуя
карандаш, совершенно уверен, что будь здесь отец, он не стал бы возражать. Но юный
оболтус, залезающий в отцовский бумажник, прекрасно понимает, что застигни его отец
за этим занятием — трепки не избежать.
Таким образом, когда мы доподлинно знаем, что владелец не стал бы возражать
против того, чтобы у него взяли ту или иную вещь, мы не рассматриваем это действие
как воровство. Воровство — это присвоение чужого при условии, что владелец хоть в
какой-то мере возражал бы против присвоения его собственности.
Как мы уже видели при обсуждении ни одно из рациональных объяснений запрета
воровства не оказалось достаточно убедительным. Остается согласиться с тем, что
происхождение заповеди “не укради” такое же, как и заповеди “не убий”2. Бог не хочет,
чтобы человек становился вором и убийцей — конечно же, потому, что желает человеку
добра.
Дело не только, а может быть даже не столько в ущербе, который вор наносит
чужому имуществу. Принимая значительные размеры, воровство
разрушает
общественные устои, убивает искренность человеческих взаимоотношений, разобщает
людей, заставляя их с недоверием и враждебностью коситься друг на друга. Нарушая
запрет “не укради” вор как бы во всеуслышание провозглашает: “Воля Бога – ничто
перед алчностью и корыстолюбием человека. В мире нет ни воздаяния, ни
справедливости, в нем торжествуют ложь, жестокость и бесстыдство. Выигрывает
всегда тот, кто презирает закон, равнодушен к ближним, свободен от нравственных уз”.
Великий комментатор Раши3, цитируя Талмуд4, напоминает, что, хотя поколение
Потопа было виновно во множестве преступлений, именно воровство оказалось тем
грехом, который навлек разрушение мира. Нагло присваивая плоды чужого труда,
допотопные люди демонстрировали открытое презрение к Богу. Не удивительно, что
сама ткань человеческого общества сгнила в таком мире. Мир не мог больше
существовать, он распадался, разъеденный своим внутренним злом.
Именно потому, что в любой краже заключено прямое отрицание Бога, еврейское
законодательство не знает принципиального различия между “большой” и “малой”
Рамбам, (Яд Хазака?), Законы украденного, (Гилхот гнева), 1:2.
Хотя наказание за нарушение этих заповедей разное: только насильственное лишение человека свободы —
например, захват и удержание заложников, считаются столь же тяжким грехом, как и убийство.
3
Раши, комментарий к Берешит, 6:13.
4
Сангедрин, 108b.
1
2
кражей. В судебной практике отсутствуют понятия “особо крупных” и “мелких”
хищений. Тора требует от судей рассматривать дела об ущербе вне зависимости от их
материальной значимости, в том порядке, в каком они представлены суду5.
Есть, однако, различие, между двумя видами кражи: дневной и ночной, которое
признает еврейский закон. Это различие выражается в тяжести наказания. Вор,
укравший охраняемом месте днем, должен возместить нанесенный ущерб; ночной же
вор платит вдвойне6.
В чем здесь разница? Разумеется, в том что ночью легче совершить кражу, и
потому возрастает устрашающая роль наказания. Но не только в этом. Дневной вор,
отчаянная голова, не боится ни Бога, ни человека. Ночной же вор трусит, но он боится
человека больше, чем Бога. За это он и должен расплачиваться вдвойне.
Запреты воровства и убийства входят в число заповедей, которые Бог обязал
соблюдать всех потомков Ноаха, всех людей, включая евреев. Заповеди “не укради” и
“не убий” вошли также в состав Десяти заповедей, вопринятых Израилем при даровании
Торы на горе Синай.
5
6
Дварим 1:17.
Рамбам, (Яд Хазака?), “Законы украденного” (Гилхот гнева), 1:3.