Pavlov_I

Сопроводительный текст к докладу:
ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ И ЯЗЫК МУЗЫКИ
(ПО ЗАМЕТКАМ “КУЛЬТУРА И ЦЕННОСТЬ” Л. ВИТГЕНШТЕЙНА)1
Илья Павлов, ф-т философии НИУ ВШЭ, НУГ «Современная метафизика»
В своем докладе я сосредоточусь на двух аспектах философии музыки Людвига
Витгенштейна:
1) соотношение музыкального языка и трансцендентной ему сферы в истории
европейской музыки;
2) связь философии музыки и философии языка в работах Витгенштейна.
В данном тексте я предлагаю возможный вариант философского осмысления
результатов произведенного экскурса.
Тенденции современной философии, обозначившиеся в нулевых как стремление к
преодолению куайновской «метафизики мейнстрима»2, актуализируют задачу пересмотра
и переоценки наследия Л. Витгенштейна. Традиционно в исследовательской литературе
противопоставляются два аспекта трудов Витгенштейна – его философия языка и его
этико-религиозные взгляды. Обе тенденции прочтения Витгенштейна опираются на
резкое – в духе «Логико-философского трактата» – противопоставление языка и
трансцендентного вопрошания о смысле мира.
Аналитическая философия и лингвистика реципируют концепции языковых игр,
следования правилу и семейного сходства, подчеркивая, что если мистическое
невыразимо, то в общественном и научном поле невозможна никакая апелляция к
трансцендентному: этика и религиозная вера становятся личным делом каждого человека,
не связанным с позитивной научной картиной мира. К этому же выводу нас приводит и
т.н. витгенштейнианский фидеизм, рассматривающий религию как особую языковую
игру, которая не может быть понята извне – а значит, не может и включаться в другие
языковые игры, например, в политический и научный дискурс. Если же мы, напротив,
говорим, что абсолютной ценностью – не только для отдельного человека, но и для
1
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта
«Метафизический реализм: трансцендентное в современной философии», выполненного в рамках
Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2013 году, грант № 13-05-0032.
2
Левина Т.В. Реализм в метафизике: о том, что существует иначе // Analytica. 2011, № 5. С. 37.
2
философии в целом, – выступает именно этико-религиозный Абсолют, в то время как
лингвистика и естественные науки перед лицом Абсолюта лишаются всякой ценности, то
мы не можем ответить на вопрос, почему же Витгенштейн столь усердно работал над
философией языка. Вторая, уже собственно философская и этическая проблема, – каким
же образом мы можем согласовывать с трансцендентным Абсолютом наши философские
формулировки и этически напряженные факты нашей жизни?
Действительно, ни в «Логико-философском трактате», ни в «Философских
исследованиях» не удается найти какое-либо разрешение этой дихотомии. В «Лекции об
этике» и «Лекциях о религиозной вере» Витгенштейн, скорее, показывает, чем не
являются этические и религиозные формулировки, чем предлагает их положительную
трактовку. Однако в заметках «Культура и ценность»3 мы обнаруживаем ряд фрагментов,
которые позволяют по-новому посмотреть на мировоззрение Витгенштейна в целом и в
таком ключе использовать его философию для преодоления куайновской, позитивистской
метафизики.
Речь идет о рассуждениях Витгенштейна об особенностях музыкального стиля,
типичных как для культурных эпох в целом (от барокко до позднего романтизма и
раннего модернизма), так и для отдельных композиторов (Бах, Бетховен, Мендельсон,
Шуберт, Малер и др.). В этих рассуждениях Витгенштейн демонстрирует несводимость
духа европейской музыки к языку. Эта несводимость, трансцендентность смысла языку
составляет основную трудность для композитора.
В связи с этим перед композитором встает задача выработки своего «отношения» 4
к музыкальному языку, и именно это «отношение» ложится в основу трансцендентного
пласта музыки, оперирующей сложным (но самим по себе бессмысленным) языком.
Трансцендентное языку музыки данного композитора, это отношение все-таки может
быть осмыслено – например, на языке музыки другой эпохи или в работах
культурфилософов вроде Ф. Ницше5.
На мой взгляд, те заметки Витгенштейна, в которых он сопоставляет свой
философский труд с еврейской культурой и христианской религией, позволяют понять,
3
В Германии подборка дневниковых записей Витгенштейна, осуществленная Г.Х. фон Вригтом, была
издана в 1977 году под заглавием «Vermischte Bemerkungen» («Различные заметки»). Русское название
является переводом английского заглавия «Culture and Value» (1980).
4
Витгенштейн Л. Культура и ценность // Культура и ценность. О достоверности. М.: АСТ: Астрель, 2010.
С. 71.
5
См.: Ibid. С. 33.
3
какое именно «отношение», трансцендентное языку аналитико-философских трактатов, он
стремился выработать, показать своей жизнью, особенно – своим философским трудом.
При введении понятия «отношения» человека к своему языку смыслы и ценности
не противопоставляются языку (будь это экстенсиональный язык формальной логики или
имманентный механическим социальным практикам и психической активности набор
языковых игр), а сопутствуют ему в качестве экзистенциального контекста, который и
обуславливает ценностную прагматику использования данного языка.
Если мы не задаемся вопросом о том, с какой целью и в какой жизненной ситуации
человек произносит данное предложение или сумму предложений (например, научную
теорию или доктрину о трансцендентном), мы вынуждены рассматривать язык «в себе»,
предполагая, что он укоренен в каком-либо структурном механизме вроде механизмов
следования правилу либо формальной семантики. Рассматривая онтологию одного из
языков как онтологию мира (что и делает Витгенштейн в «Логико-философском
трактате»), мы вынуждены заключить о тотальной трансцендентности невыразимого не
только языку, но и миру, что еще более усиливает противопоставление выразимости и
невыразимости.
Однако критическая философия Куайна и данные современной лингвистики дают
понять, что каждый отдельно взятый язык сам задает онтологические и иные структурные
характеристики, а не соответствует независимой от сознания и множества языков
структуре мира. В этом случае единственным основанием не только истинности, но и
существования предложений становится жизнь. Жизнь в таком понимании не сводится к
механизму форм жизни и следования правилу, который описан и онтологизирован, а
потому является следствием написания предложений «Философских исследований», а не
его причиной6.
Введение понятия ценностной прагматики не приводит к релятивизму, т.к. в наших
ценностных установках мы обнаруживаем ориентацию на истину – в том числе
естественно-научную – и потому создаем естественно-научную картину физического
мира, опирающуюся на подтверждение гипотез посредством эксперимента и различных
способов применения результатов научного исследования в жизни. Более того,
естественно-научное познание мира прагматически выгодно и для нашей ценностной
заботы о близких и о человечестве в целом. Так, ценностная прагматика для современного
6
Примечательно, что стиль и манера «Философских исследований» препятствуют такой онтологизации. «Не
думай, а смотри!» Витгенштейн Л. Философские исследования / пер. с нем. Л. Добросельского. М.: АСТ:
Астрель, 2011. С. 59. Взгляд на язык, не сводимый к онтологизирующей деятельности рассудка, подобен
эксперименту, трансцендирующему научную теорию над ее внутренней онтологией.
4
европейского
сообщества
включает
в
себя
научный
прагматизм,
понимающий
использование научных достижений в жизни как несводимое к уже произведенным
сообществом речевым актам и их онтологии движение к трансцендентной истине (в духе
прагматического реализма Х. Патнэма). Такой взгляд будет релятивизмом лишь в том
случае, если мы онтологизируем жизнь, выделяя в ней категории вроде культуры или
доктринально выраженных ценностей, и провозглашаем научные факты относительными
по отношению к этим объектам онтологии. По отношению же к самой жизни научные
факты будут строго истинными – и именно жизнь подтверждает их независимую от
онтологии истинность.