Дождь со снегом Дождь со снегом, снег с дождем – любимая погода, хорошая погода, всеравношная погода, потому что все равно, потому что весело и плевать, что вымокнешь и продрогнешь, зато слезы мешаются с дождем, и никто не видит лица, и никому никакого дела. Я блуждала по улицам, а когда блуждать надоело, вышла на больную дорогу. Дорога была пуста, лишь один ржавый шахтный автобус рычал возле остановки, а потом запрыгал под дождем куда-то в поля. У павильона стояла женщина. Черные аккуратные черточки в уголках глаз. Губы, нарисованные, как красные ниточки. Черное кожпальто и черный шарф на голове, завязанный у шеи большим печальным бантом. - Здравствуйте, - неожиданно сказала мне она. Я, удивившись, поздоровалась. - Вы меня не узнаете? - Да… знаете, лицо знакомое, но где именно… Я и лица такого не помнила. - В профилактории… помните, отдыхали с вами вместе. - Да, я вспомнила, но вы ведь тогда были без шарфика, вот я и не сразу узнала. - Да, - вздохнула она глубоко и промолчала, - тогда я была без шарфика… И опустила глаза. Я и теперь ее не узнала, но в профилактории я была летом, поэтому, естественно, в шарфе она быть не могла. - Ну, как ваши дела? - сказала я светским тоном. - Да так… - сказала женщина. – Сын умер. - Господи, да как же так? – сказала я как можно более убито. – Неужели? - Умер сын. Семнадцати лет. Разбился на мотоцикле. - И давно? – спросила я, понимая, что ничего нельзя сказать глупее. - Сорок дней сегодня. - Ах, так это тогда… - сказала я для чего-то. А потом еще вздыхала и качала головой. - Да, живу, как во сне. На работу – во сне и домой - во сне. Господи, хоть бы Ты прибрал меня. - Как же так, как же так… - бормотала я, не зная, что еще сказать. Неистово лил дождь, будто хотел смыть и этот маленький поселок, и дорогу, и женщину в кожпальто, и меня. - Поехали со мной, - сказала она решительно. – Отпразднуем. Все-таки сорок дней. Поехали? А? - Но как же? У меня дети. Я не могу. - Эх ты, шляпа! – сказала она и отвернулась от меня. Вдруг из-за угла, из-за ветра, из-за снега, из-за сетки дождя вырулил огромный грузовик. Он ехал с выключенными фарами и казался черным, или вообще только казался. Из огромного грузовика, как deus ex machina, выскочил огромный старик, весь в коже, пропахший бензином. Он подошел к женщине, обнял ее и пожал ей руку. И сказал, что он пожимал руки многим людям, - поэтам, красавцам, врагам народа, но такую чистую и благородную руку видит в первый раз. А потом они сели в грузовик и уехали, обрызгав меня грязью.