Итоги года

ИТОГИ ГОДА. ДЛЯ «НЕФТИ РОССИИ»
Главный, на мой взгляд, итог 2006 г. - несмотря на то, что ТЭК по-прежнему играет
главную роль в экономике страны, появляются и другие источники экономического
развития. Об этом говорят показатели этого года. В 2005-2006 гг. темпы роста ВВП
существенно опережали темпы добычи и использования энергоресурсов. В 2005 г. рост
ВВП составил 6,4%, в этом году – 6,6%, рост объемов добычи – около 2%. То есть, можно
сказать, что свою историческую миссию, будучи донором российской экономики, ТЭК
выполнил.
Теперь его миссия – стать локомотивом российской экономики. Именно ТЭК своими
заказами сможет обеспечить развитие российской промышленности (около 70% которой
так или иначе выполняет его заказы). Немаловажно, что он обеспечит гарантированный
спрос, хотя весьма распространено мнение, что промышленность нужно развивать даже
вне зависимости от реального спроса на продукцию. Но в таком случае вместо реального
подъема той или иной отрасли мы просто забьем склады никому не нужным товаром.
Казалось бы, если ВВП растет быстрее, чем добыча и использование энергоресурсов, то
растет энергоэффективность. Да, в 2006 году энергоемкость российской экономики
сократится примерно на 5%. Однако если рассматривать отношение ВВП не к
физическому объему, а к стоимости использованных энергоресурсов, то впадать в
эйфорию по поводу роста энергоэффективности, как и вообще говорить об этом,
преждевременно. Так как стоимость энергоресурсов растет быстрее чем ВВП.
Впервые в этом году заметно увеличился экспорт российских нефтепродуктов (ЦИФРЫ?),
несмотря на то, что это, конечно, обходится дороже транспортировки сырья. Это важный
итог деятельности отрасли. Российские нефтяные компании сумели занять определенные
ниши на нефтепродуктовом рынке Европы, приобретая НПЗ за рубежом, на которых
производится продукция из российской же нефти и тут же реализуется. К воплощению в
жизнь этой схемы НК шли давно, но именно в этом году их успехи стали особенно
заметны: в первую очередь, конечно, «ЛУКОЙЛа».
Что касается монополии «Газпрома» на экспорт голубого топлива, законодательно
установленной в этом году – здесь нет ничего
крамольного.
Государство заинтересовано в том, чтобы экспортом
занималась одна структура. Мелкий и средний бизнес в силу своей весовой категории и
специфики должен решать другие задачи - сервисные, инновационные, как, например,
компания РИТЭК, поддерживаемая «ЛУКОЙЛом».
Консолидация нефтегазового сектора, продолжавшаяся в этом году – естественный
процесс. Считаю, что нефтегазовый сектор должен основываться на трех китах – трех
крупных компаниях, представляющих интересы государства, российского бизнеса, и
транснациональных. Структура нефтегазовой отрасли с самого начала задумывалась
таковой.
Без сомнения, еще один важный итог, крупнейшее событие года – саммит G8, на котором
было впервые заявлено, что проблема энергетической безопасности включает в себя
безопасность поставок, транзита и гарантии спроса, определена новая роль России в
мировом энергетическом пространстве – не только поставщика ресурсов, но и инициатора
как постановки проблем, так и их урегулирования.
Как известно, основная проблема в мире - неустойчивость конъюнктуры углеводородного
рынка, на котором сегодня определяющими являются не реальные объемы спроса и
поставок, а ожидания, макроэкономические интересы разных стран. Россия, обеспечивая
около 7% общемирового баланса нефти, может эффективно воздействовать на него.
Например, открытие новой биржевой площадки (ориентированной на торговлю с другими
странами) будет способствовать меньшей спекулятивности и большей стабильности
конъюнктуры нефтяного рынка. Это связано с тем, что цена на нефть в долларовом
выражении существенно зависит от инфляции в США. Поскольку инфляционные
процессы в евро и рублях менее выражены, переход на торговлю в этих валютах снизит
влияние инфляционного фактора на колебания мировых цен на нефть. Однако
максимального эффекта от создания российской биржи не будет до тех пор, пока
поставочные фьючерсы не сменят расчетные. Только соединение финансовых
инструментов с реальным товаром позволит снизить виртуальность биржевой торговли и
сделает цены на нефть более обоснованными.
Для России также важна не абсолютная величина цены, а ее предсказуемость и
стабильность. Нынешняя доля ТЭК в валютной выручке достигла 60%, и сколько-нибудь
заметные колебания цен могут существенно влиять на бюджет страны. Кроме того,
большая волатильность цен влияет и на уровень добычи, а консервация или, наоборот,
наращивание мощностей НК – это дополнительные технологические сложности для
отрасли.
Общий же уровень мировых цен на нефть для России выгоден в диапазоне 50-70
долл./барр. При меньшей будет сокращаться доходная часть бюджетов государства и
компаний, при большей – стагнировать экономика России.
Еще один итог года, который я бы выделил, позитивным не назовешь. Это год показал,
что, увлекшись высокими ценами на мировом рынке нефти, мы недостаточное внимание
уделяем проблемам компаний внутри страны. Мы действительно имеем долгосрочную
политику на европейском и азиатском направлениях, сооружаем трубопроводы, но
существенного прироста добычи газа не наблюдается (ЦИФРЫ), а спрос внутри страны
растет быстро (реальное потребление газа выросло на 4% вместо планового 1%).
Оптимистические заявления «Газпрома» о том, что объем добычи можно нарастить в
любое время, уже не убеждают. Проекты на Ямале не развиваются, добыча газа на
действующих месторождениях падает. А газификация сел идет быстрыми
темпами. Экономически обоснованно ли это? Хотим мы или не хотим, цена на газ внутри
страны растет и будет расти, и если сегодня она доступна для наших селян, завтра может
стать неподъемной. Может оказаться загнанным в угол все коммунальное хозяйство,
переведенное на газ. Вот и еще один из главных выводов мониторинга энергетической
ситуации в этом году - в период высоких цен никто не занимается геологоразведкой. В
стране перевыполняются планы по капитальным вложениям в строительство
нефтепроводов и газопроводов в 1,5 раза по отношению к заложенным в Энергетической
стратегии, но на 50% от необходимых отстают инвестиции в добычу газа.
Весьма болезненную проблему внутренних цен на энергоносители правительство и
компании должны решать согласованно. Мне представляется, что ценовая политика
государства должна преследовать не только сиюминутную цель снижения расходов
населения и промышленности на энергоносители, а исходить из того, какую долю эти
затраты занимают в потребительской корзине или в себестоимости продукции
предприятий. Общие затраты на энергоносители российской промышленности составляют
около 13%, в том числе по электроэнергии – 5% (для сравнения: в мире в целом - около
18%). Российская промышленность должна быть конкурентоспособной не только из-за
низких цен на энергоносители. Если АЗЛК полностью освободить от платы за
электроэнергию, он все равно не будет выпускать автомобили, пользующиеся
спросом. Некоторое повышение цен на топливо на внутреннем рынке не опрокинет
экономику страны. Наоборот: у НК появятся стимулы больше продукции оставлять на
внутреннем рынке.
Сдерживать цены на уровне, не превышающем рост инфляции, как показал пример РАО
ЕЭС России, очень опасно. Два года такой политики привели монополию к тому, что она
ничего не смогла инвестировать в производство. И сегодня у нее серьезный кризис. То же
самое произойдет и в нефтянке, если цены будут искусственно сдерживаться. В целом
цены на бензин в этом году росли в два раза медленнее, чем потребительские. Но за
искусственным сдерживанием, как правило, происходит резкое повышение, что создает
ненужное психологическое напряжение в обществе. Поэтому целесообразнее все-таки
ориентироваться на долю энергоносителей в потребительской корзине. Если доля велика –
сдерживать, если в норме - приучать потребителей платить реальную цену, иначе
энергорасточительство так и будет основным спутником российской экономики.
Год также знаменателен тем, что и государство, и нефтяные компании поняли
необходимость формирования энергетической стратегии – как корпоративной, так и
государственной, и приступили к ее разработке на период до 2030 года. В ней появились
качественно новые моменты, связанные с необходимостью инновационного обновления
экономики, изменения внешнеполитических ориентиров нашей страны.
С началом реализации проекта ВСТО, если его рассматривать не только как строительство
трубопровода, а как систему, в которой развитие коммуникаций, освоение месторождений,
добыча должны развиваться согласованно, мы несколько опоздали. Сегодня по железной
дороге мы поставляем в Китай всего лишь 10% ежегодных закупок энергоносителей этой
страны. Если бы более-менее были освоены месторождения Восточной Сибири, мы уже
получали доход и развивали инфраструктуру востока России.
Промедление на восточном экспортном направлении, к которому я отношу не только
Китай, Японию и Корею, но и среднеазиатские республики, Иран, Пакистан, Индию, где
рынок растет даже более быстрыми темпами, чем китайский, грозит нас и вовсе оставить
не у дел.
Итак, необходимо стимулировать разумный экспорт ТЭР и энергопродуктов и искать
налоговые механизмы, поддерживающие небыстрый (естественный) рост внутренних цен.
А главное – использовать экспортные возможности для накопления средств и перехода от
сырьевого к инновационно-ресурсному развитию России.