Медиапиратство в России как феномен культуры Кирия Илья
реклама
Медиапиратство в России как феномен культуры Кирия Илья Вадимович, профессор факультета медиакоммуникаций НИУ-ВШЭ, к.ф.н., Ph.D , ikiria@hse.ru Основная задача доклада – объяснить суть феномена аудиовизуального пиратства. Мы постараемся определить основные логики, которые структурируют данный феномен с точки зрения неформальной экономики и их культурные функции. В течение 1990-х гг., специфика российского общества, соответственно и его медиасистемы, определялась его «переходным» характером. Данный подход предполагал, что процесс «перехода» завершится установлением рыночной экономики, гражданского общества и демократии. Довольно существенная часть исследователей в сфере коммуникаций, включая российских исследователей, в результате оценивало Россию как территорию, где создается настоящий медиарынок, связанный с медиарынком глобальным (Rantanen, 2002; Mickiewicz, 1999). Соответственно данной логике мыслили и представители экономических наук, которые воспринимали неформальный (или полулегальный) сектор экономики, включая пиратство, как некий ненормальный неестественный феномен, который должен исчезнуть с дальнейшим развитием рыночной экономики. Отсюда происходит восприятие феномена пиратства в сфере культурных и информационных продуктов как чисто детерминированного экономикой феномена, который связан исключительно с бедностью населения. В этом смысле пиратство часто представлялось как способ сделать культурные продукты более доступными для населения, которое не может себе их позволить. В данной главе мы попытались раскрыть наивность и всю упрощенность такого суждения и выразить ряд факторов, в частности культурных, которые также оказывают влияние на феномен пиратства и на структуру рыночных сил в этой сфере. 1. Историческая укорененность неформальной экономики Если говорить о роли неформальной экономики в бывшем СССР, то этот феномен находит два диаметрально противоположных теоретических подхода. Согласно первому концепту, неформальная экономика представляется как некий периферийный вид экономической деятельности, который не играет важной роли, по крайней мере если сравнивать ее объемы с объемами «белых» секторов экономики (Радаев, 2005). В этом смысле неформальная экономика рассматривается как определенный набор свойственных ей видов экономической деятельности: продажа наркотиков, торговля оружием и т.д… В этом смысле неформальный сектор представляется своего рода антонимом формальной экономике (Синявская, 2005; Johnson et al., 1999). Второй концепт предполагает, что неформальная экономика является неотъемлемой частью экономики формальной и поэтому сопровождает каждый из секторов экономики в том или ином виде (Радаев, 2005). В этом смысле принципы функционирования неформальной и формальной экономики взаимосвязаны, а неформальный сектор зачастую является стабилизирующим фактором для экономической системы «переходного периода» (Гершуни, 1999; Робертс, 1999; Тамаш, 2002). Таким образом, с точки зрения второго концепта, мы имеем дело с неким неформальным типом «регулирования» или «неформальными правилами или институтами». Второй концепт хорошо вписывается в анализ неформальной экономики в пост-советской России. Неформальная экономика, таким образом, является феноменом, укорененным в этой стране не только по экономическим причинам, но и на основе исторической традиции. В этом смысле мы можем говорить о расцвете неформальных практик в экономике задолго до распада СССР. В конце 1980-х гг. вся советская социальная система структурировалась неформальными отношениями в сфере найма на работу (Clarke, 1995), контроля предприятий (Кабалина, Кларк, 1996) или в сфере обмена литературными и культурными продуктами (Mattelart, 1995; Лисюткина, 1993). Анализ неформальной экономики в пост-советский период показывает, что данный феномен становится всеохватывающим для практик повседневной социальной жизни. Научные работы в этой сфере касались неучтенного импорта благ (челноки), отмывания денег, бартера (Яковлев, 2006), неформальной оплаты медицинских услуг (Шишкин (ред.), 2003), неформальной занятости (Синявская, 2005) и даже неформальных услуг по написанию диссертаций (Калимуллин, 2006). Таким образом, речь идет о неформальном секторе, параллельном официальному. И обычный человек может жить в этой параллельной реальности: он может быть неофициально нанят на работу, что делает для него недоступным банковские кредиты и вынуждает обращаться к неформальным услугам по «облегчению получения кредитов» и т.д. Это теоретическое вступление позволило нам говорить о том, что необходимо рассматривать аудиовизуальное пиратство как феномен неформальной экономики во взаимоотношениях с другими сферами неформальной экономики, а также с формальной аудиовизуальной индустрией – индустрией кино и ТВ. Часто воспринимаемый как «временный» транзитивный феномен свойственный экономике переходного периода, пиратство необходимо рассматривать как структурный элемент в целом медиаэкономики и экономики коммуникационных благ. 2. Пиратство: между легальностью и нелегальностью? Гипотеза, которую мы формулируем здесь, равно как и в других работах (Кирия, 2010) заключается в том, что актуальная социоэкономическая система в России (и в результате связанная с ней медиасистема) является стабильной, а не «переходной», но базируется на сочетании свойственных ей изначально элементов с элементами заимствованными. Это не рыночная и не полиархичная (демократическая) система, срисованная с Западных лекал, а специфическая система, воспроизводящая внешние атрибуты свойственные рыночной и полиархичной системам, однако в своей сути базирующаяся на иных принципах функционирования. В этом смысле необходимо подвергнуть критике линейные трактовки исчезновения пиратства по мере совершенствования «переходной» системы. Даже на первый взгляд тезис о линейном исчезновении пиратства по мере роста доходов населения упирается в нестыковку: при росте среднего дохода на душу населения с 2000 по 2007 (с 2281 до 12551 руб.) (Госкомстат) уровень пиратства например в музыкальной отрасли существенно не меняется (снижение с 75 до 67% только по физическим носителям без учета бесплатного пиратства в интернете), а оборот пиратского рынка растет более чем в два раза (с 200 до 450 млн. долл.) (IFPI, 2000). То же самое наблюдается в других видах контента (Sezneva & Karaganis, 2011). Для того, чтобы понять значимость пиратства в пост-советской России, представляется важным принять во внимание историческую специфику данного феномена в этой стране. В СССР существовала достаточно стойкая традиция аудиовизуального и культурного пиратства. Советский Союз был вынужден на протяжении многих десятилетий защищаться и ограничивать доступ населения к медиа и культурным продуктам, не соответствующим идеологии Партии (Mattelart, 1995). СССР в результате был вынужден применять к этим продуктам строгое правило селективности (Kiriya, 2004). Такой контроль внешних потоков информации и культуры привел к существованию параллельных теневых практик, эксплуатировавших принцип редкости иностранных продуктов. Отсюда – интерес к параллельному неформальному потреблению зарубежных медиа: прослушивание зарубежных радиостанций, нелегальный импорт пластинок, зарубежной моды, вещей и т.д. В это же время в Советском Союзе «легальная» культура должна была быть доступна всем и квази-бесплатна для того, чтобы передавать официальную идеологию. Эти факторы способствовали возникновению культурных практик, ориентированных на доступность и низкие цены, в официальной сфере, а также субверсивных практик, направленных на обход жесткого регулирования и запретов, выражавшихся в потреблении неофициального культурного продукта. Таким же образом в начале 1990-х в продолжение таких укорененных традиций пиратство стало всеобщей практикой, компенсирующей недостатки новой «рыночной» системы. В первые четыре года после исчезновения СССР аудиовизуальное пиратство (преимущественно в виде видеокассет) стало всеобщим, а термин «рынок видео» был практически синонимом понятия «пиранство» (Beumers, 1999). То есть пиратство представляло собой абсолютно легальную практику, что понятно в свете того, что в этот период российское правительство сталкивалось с гораздо более важными и значимыми экономическими и политическими задачами, чем защит авторских прав. Более того, до середины 1990-х авторские права на воспроизводство видео подчинялись советскому законодательству, которое не полностью соответствовало международному в этой сфере. СССР не подписал Бернскую Конвенцию, что фактически позволяло периодически нарушать с определенными целями авторские права на воспроизводство иностранных произведений как в части их перевода (литература), так и в части проката (в сфере кино). К примеру, в 1985 году Госкино разрешило советской киноиндустрии воспроизводить фильмы на видеоносителях без всяких отчислений авторских прав. Цель такой меры понятна – подчинить всю индустрию видео, легализованную в 1983 г., государственной машине и обеспечить прокат фильмов в населенных пунктах, где отсутствовали кинозалы. Госкино контролировало таким образом и репертуар и даже фиксировало цены на видеокассеты, в результате чего цена разрешенного зарубежного фильма на видеокассете зачастую составляла 80% от среднего уровня заработной платы (European Audiovisual Observatory, 2001). Такое регулирование способствовало нелегальному воспроизводству фильмов и расцвету черного рынка видеокассет во второй половине 1980-х. Параллельно начинает процесс коммерциализации видео: Комсомольская организация получила в эпоху «перестройки» право осуществления коммерческой деятельности в сфере видео, что привело к открытию 15-20 тыс. видеосалонов (Там же). Привилегии, данные данным салонам, общий беспорядок в стране способствовали превращению этих структур в настоящий авангард пиратства в начале 1990-х. Здесь можно было не только смотреть пиратские фильмы, но и приобрести их, а также необходимое оборудование. Примерно в это же время пиратский контент активно используется для трансляции по только что возникшим коммерческим сетям кабельного телевидения. Необходимо отметить, что каталог пиратских программ в этот период более ли менее отвечал спросу со стороны населения на зарубежную продукцию, подогретому долгими годами изоляции, и способствовал распространению American way of life. При этом иные каналы коммуникации (тогда еще государственное телевидение и официальная видеоиндустрия) удовлетворять этот спрос пока не могли. Классической формой пиратского контента на протяжении почти всех 1990-х гг. была надписанная ручкой видеокассета с двумя записанными фильмами, дублированными одним голосом поверх оригинальных диалогов. Предлагая преимущественно зарубежные продукты, пираты достаточно быстро стали проблемой для голливудских мейджоров. Так в 1991 году Джек Валенти, президент Американской киноассоциации (МРАА), инициировал бойкот голливудскими компаниями всего российского рынка. Данная была совершенно непродуктивна: она привела лишь к увеличению уровня пиратства. Кинозалы вынуждены были переориентировать свой репертуар на фильмы категории В (на которые бойкот не распространялся), тогда как фильмы категории А стали эксклюзивно пиратским товаром (Beumers, 1999). До середины 1990-х гг. правительство вело себя относительно толерантно по отношению к возрастающему пиратству. В этот период жесткий запрет пиратской продукции вряд ли дал бы какой-то эффект и мог быть чреват большими социальными волнениями. Кроме того, он противоречил идеологии открытости западной продукции. Фактически речь идет о социальном контракте, согласно которому государство брало обязательства обеспечивать доступность культурных продуктов (поддерживая давнюю традицию их доступности (Husted, 2000)) через поощрение пиратства, в обмен получая частичную деполитизацию населения и претензии на политическое оспаривание. К середине 1990-х мейджоры уже проявляли существенный интерес к российскому рынку и более не могли его игнорировать. Поэтому в 1994-1997 году американские правообладатели в сфере аудиовизуального производства, равно как и в сфере компьютерного программного обеспечения открывают свои представительства и ассоциации (РАПО, BSA) в Москве. Это совпадает по времени с присоединением России к Бернской Конвенции в 1995 г. Таким образом, можно констатировать, что до середины 1990-х годов стратегию МРАА определяла в меньшей мере коммерческая логика. По сравнению с Китаем, который в это время фигурировал в «приоритетном листе предупреждений» ВТО (Priority Watch List) и подвергался экономическим санкциям, Россия, имея тот же уровень пиратства, в тот период в этот лист не входила, что, очевидно, можно связать с поддержкой США политических и экономических реформ Бориса Ельцина в начале 1990-х (Neigel, 2000). Со второй половины 1990-х американские компании становятся более активными в защите своих прав, а российские власти после присоединения к Бернской конвенции начинают подвергать наказанию за пиратство. Начало таких «показательных акций» совпало с визитом в 1997 году двух фигур, символизирующих собой американскую индустрию «копирайта»: Джека Валенти, президента МРАА, и Билла Гейтса, главы Майкрософт. Оба были приняты на высоком уровне. А Валенти поучаствовал в акции, инициированной 1 каналом телевидения - обмене пиратских кассет на легальные. Во второй половине 1990-х гг. российские власти прибегают к стратегии, которую можно назвать «внешняя борьба» и которая отличалась специфическим дуализмом. С одной стороны милиция с помощью РАПО и BSA организовывала рейды для борьбы с торговцами дисками и пиратскими видеокассетами (особенно с уличными торговцами), с другой стороны государство закрывала глаза на существование специализированных рынков, которые были отдельной территорией пиратства, в первую очередь это рынок «Горбушка», расположенный недалеко от центра Москвы. Эти акции существенно не повлияли на уровень пиратства, но стали ко всему прочему хорошим дополнительным инструментом для неформальных практик милиции. Надо отметить, что борьба с пиратством в этот период была привилегированным делом крупных преимущественно зарубежных компаний, тогда как у локальных предприятий, строго говоря, до них не доходили руки: кино было в кризисе с годовым уровнем около 30 картин в год, а программная индустрия только начала появляться. Поэтому многие местные производители компьютерных программ долгое время если не поощряли, то закрывали глаза на пиратство. Зачастую действовали сети неформальных отношений между пиратскими дистрибьютерами и легальными производителями, которые зачастую отдавали первым на откуп эксклюзивное право нелегально копировать их продукты, а они в свою очередь не допускали к нелегальному копированию данного произведения других конкурентов-пиратов (Коровин, 2002; Кузнецов, 1995). Однако в своей борьбе с пиратством рыночные ассоциации преимущественно зарубежных правообладателей сосредотачивались преимущественно на крупных рынках, к коим относились крупные города-миллионники Европейской части. Вместе с тем в глубокой провинции, которая не представляла для них, очевидно, коммерческого интереса, преобладала пиратская продукция. Двойственная стратегия Государства означает важное изменение в институциональном аспекте пиратства: пиратство перестает быть «внеправовым видом деятельности» (то есть видом деятельности, не подпадающим под действующее правовое регулирование) и постепенно перемещается к «нелегальным видам деятельности», что автоматически делает занятие пиратством рискованным делом (и мы это увидим в деловых стратегиях пиратов). Также мы видим, каким образом под давление западных «мэйджоров» российское Государство криминализует пиратство. Вместе с тем свобода маневра у Государства, отдающего себе отчет в той роли, которую играло пиратство в поддержании доступа населения к культурным и информационным продуктам, была весьма ограниченной. Именно по этой причине двойственная политика сводилась к проведению «показательных» акций для удовлетворения претензий зарубежных партнеров, при отсутствии как таковой реальной борьбы с пиратством. 3. Трансформации торговли пиратскими продуктами Реагируя на установление «двойственной политики» по отношению к ним и регулярных рейдов, стратегии продавцов «контрафактных» компакт-дисков и DVD-дисков. Начиная с 1996 года данные стратегии заключается в балансировании между нелегальной и полулегальной деятельностью. Продавцы пиратских дисков начинают параллельно с распространением пиратской продукции продавать легальную продукцию. Это вызывает трансформацию форм торговли: от продажи с лотков на открытых рынках и улицах пираты переходят к продажам в павильонах торговых центров. Эта трансформация вполне совпадает с общероссийской тенденцией снижения доли рыночной торговли в пользу магазинной с 26 до 21% в 2005 г. (Радаев, 2006). В этом смысле хорошим примером является инициированное московскими властями перемещение легендарного рынка «Горбушки» в крытый павильон с использованием аргументов никак не связанных с пиратством. Московские власти были недовольны якобы отсутствием кассовых аппаратов, комфорта и т.д., и среди аргументов тема пиратства вообще не возникла, что привело к тому, что «новая» Горбушка вполне приютила старых обитателей, которые обзавелись кассовыми аппаратами, вовсе не перестав продавать «контрафакт». Связь между легальным сегментом записанного культурного контента и пиратским присутствует также на уровне производства: пиратские диски зачатую производятся на тех же заводах, на которых делаются официальные. И если в 1990-х тиражирование пиратских дисков однозначно производилось кустарными методами и по определению находилось за пределами легального рынка, то в 2000-х пираты заключают с тиражирующими инстанциями (заводами) контракты, то есть действуют в правовом поле. Такое производство реализуется за пределами «официальных квот», выделенных на тиражирование преимущественно зарубежными крупными правообладателями (Коровин, 2002; Karaganis & Sezneva, 2011). Еще одна ремарка, которую необходимо сделать, состоит в том, что контекст потребления культурных благ в 2000-х кардинально изменился в связи с изменения баланса между локальным и импортным контентом. В 1990-е и начале 2000-х пираты распространяли преимущественно зарубежные культурные продукты, которые пользовались высоким спросом населения в связи со всеобщим интересом и ориентацией на западные «некогда запретные» ценности, но также в связи с низким уровнем производства пост-советских культурных индустрий. Во второй половине 2000-х популярность российских кинолент постепенно растет, а к 2005 году зарубежный киноконтент сериального типа постепенно уступает место в телевизионном прайм-тайме локально произведенным российским сериалам (Kachkaeva, Kiriya, 2006). Такое изменение интереса аудитории привело к изменению ассортимента «пиратской» кинопродукции. Государство, похоже, достаточно толерантно относится к «пиратскому воспроизводству» именно отечественных кинолент, которые снимаются преимущественно за государственный счет, следовательно окупаются еще до начала продаж в кинотеатрах. Об этом, кстати, свидетельствует и такой косвенный показатель, как доля фильмов на медианосителях в первые 6 недель после премьеры в кинозалах. Для российских лент данный показатель составляет 80% против 50% для зарубежных (Киностатистика, 2010). Отметим, наконец, что многие из таких фильмов не лишены пропагандистского налета, следовательно их пиратское распространение также ориентировано на реализацию данной цели. Двойственная политика российского правительства по отношению к пиратству еще ярче будет проявляться после 2003 года, когда Россия была выдвинута кандидатом в члены ВТО. Пираты были окончательно вытеснены из центров крупных городов, оставаясь «запертыми» в специализированных торговых центрах (таких, как Горбушка, как правило, известных всем местным жителям). В это же время первые судебные процессы против потребителей пиратской продукции свидетельствуют о намерении властей окончательно вытеснить пиратство из публичной сферы в сферу «параллельную». В качестве примера можно привести судебный процесс в Перми против директора школы, в которую были поставлены компьютеры с предустановленной пиратской операционной системой. Что забавно, так это то, что проект по тотальной компьютеризации школ в России патронировался лично премьер-министром и президентом. И хотя директор школы отделался штрафом, государство продемонстрировало, что не будет в публичном и официальном пространстве мириться с тотальным пиратством. Хотя данный процесс в значительной степени инспирирован правообладетелем (российским представительством корпорации Майкрософт). Таким образом создавая перед лицом зарубежных партнеров имидж борца с пиратством, государство поощряет в некотором роде существование полулегального сегмента, делающего культурные продукты более доступными населению. 4. Стратегии пиратов перед лицом репрессивной политики Политика государства существенным образом повлияла на организацию пиратского рынка во всех видах его контента и носителей. В связи с рейдами количество пиратских торговых точек торгующих музыкой и «софтом» снизилось (что вполне компенсировалось ростом оборота пиратского контента в интернет-сетях), однако количество торговых точек, торгующих дисками с фильмами, существенно не упало, что объяснимо в связи с пока еще недостаточно совершенной инфраструктурой интернета (высокоскоростной интернет доступен в первую очередь на рабочем месте, где не всегда есть возможность скачивать «тяжелые» файлы). Количество пиратских торговых точек в Москве (по профилю) 2500 2470 Продажа пиратских DVD Продажа пиратского музыкального контента 900 870 820 600 2007 Продажа пиратских компьютерных программ 2008 Диаграмма 1.: Количество торговых точек с пиратской продукцией (Коммерсантъ, 4 мая 2008). Кроме того, пираты столкнулись с иной проблемой в новых условиях экономической конъюнктуры – ценовой конкуренцией с легальными дисками. В конце 1990-х гг., когда DVD только появился как носитель, стоимость дисков в десять раз превышала их пиратские аналоги: 1400 рублей или около 40 евро. Сегодня цена пиратских DVD редко когда более чем в два раза превышает цену легальных копий, а некоторые российские фильмы в их легальной версии продаются по ценам близким к пиратским. Как мы выяснили, российское кино снимается преимущественно на государственные деньги, поэтому вопросы рентабельности для него вторичны по сравнению с пропагандистским эффектом. В то же время рейды против пиратов и преследование этой деятельности со стороны правительства логичным образом способствуют потреблени именно таких фильмов. В ситуации сближения цен легальных и «пиратских» копий пиратские производители вынуждены адаптировать собственные стратегии. Они все чаще прибегают к стратегиям имитации, когда пираты делают пиратский диск минимально отличимым от легального с тем, чтобы обычный пользователь не мог отличить их друг от друга в условиях отсутствия такого важного индикатора, как цена. При этом такие пиратские диски могут быть приобретены в том же ларьке, где продаются легальные. Потребитель, таким образом, может приобрести пиратский продукт, не подозревания об этом. Эти стратегии пиратских производителей создали сопредельные рынки, такие, например, как рынок «голограмм» и рынок упаковок для DVD (European Audiovisual Observatory, 2001). Таким образом, мы видим, как постепенно пиратство как действия по нелегальному копированию и распространению контента (о чем осведомлен потребитель) постепенно превращается в «индустрию подделки», которая играет на неосведомленности потребителя и неспособности отличить настоящий диск от «пиратского». Другой способ, который используют пиратские производители для того, чтобы противостоять конкуренции со стороны официальной индустрии, являются «добавленная ценность», которую пиратская продукция выставляет как дифференцирующую. Если в 1990-х гг. основной добавленной ценностью была собственно ценовая доступность данных продуктов, то в настоящее время добавляется целый ряд других, не связанных только с ценовым фактором. В первую очередь к таким факторам относится ранний «пиратский релиз», то есть поступление пиратской копии в продажу задолго до поступления официальной, а зачастую еще до начала официального проката в кинозалах. Такие «новинки» представляют примерно 70% рынка (Коммерсантъ, 4 июня 2008). Другой ценностью является продажа «коллекций». В 1990-х на стандартную видеокассету помещалось в среднем два кинофильма (что позволяло продавать сразу два фильма на одном носителе, и это отличало от официальной отрасли, где один фильм был равен, как правило, одному носителю). Сегодня на одном DVD диске продаются коллекции из более, чем десятка фильмов. Такие коллекции сгруппированы по имени режиссера, актеров и т.д. Таким образом, за скромную цену в районе 3 долларов пользователь получает ретроспективу режиссера или актера, что сильно отличается от цены официальных ретроспектив (официальные ретроспективы, коллекции, изданные на DVD по цене могут оказаться в десяток раз дороже). Следующая дополнительная ценность заключается в том, что пираты продают на рынке DVD с видеоконтентом, отсутствующим в официальной продаже на данном рынке. К примеру, ситком «Теория большого взрыва» канала Си-Би-Эс, переведенный и дублированный на русский язык пиратами, долгое время на легальных DVD не распространялся, так как ни один из официальных производителей дисков в России не покупал прав на его распространение. В этом смысле пиратство необходимо рассматривать как феномен, компенсирующий недостатки между спросом и предложением, предлагающий некоторые виды культурных благ на «нишевых рынках», на которых невыгодно работать официальным производителям. Третий способ дифференцироваться относительно легальных конкурентов для пиратов представляет диверсификация качества дисков. Сегодня, к примеру, в сфере пиратских дисков можно выделить минимум 5 дифференцированных видов носителей, отличающихся по цене и качеству записанного видео: Самые дорогие – копия официального релиза легального диска с добавленной русскоязычной «дорожкой», так как чаще всего речь идет о фильмах, которые в России еще не запущены в прокат; Сжатая версия (так называемая «пережатка», когда вместе DVD стандарта 7 используют стандарт 5, что вынуждает снижать качество записи), зачастую с удаленными дополнительными материалами или вырезанными дополнительными звуковыми дорожками; Промо-копия, как правило, скопированная еще до официального релиза в залах, но после демонстрационного показа; Интегральная версия российского диска с ограничением для региона 5 (Россия); Экранная копия, сделанная на мобильный телефон или видеокамеру в зале кинотеатра. Самое низкое качество видео. Наконец, для того, чтобы отстроиться от «легальных» конкурентов и увеличить маржу пираты инвестируют в новые медианосители, такие, как Bluе-ray, разница в цене на которые между официальной и «пиратской» продукцией пока еще существенна (в связи с дороговизной самого носителя как такового). Другая проблема, с которой сталкиваются пираты, это риски правового характера, то есть риски закрытия, заведения уголовных дел, рейдов и т.д. И эти риски вынуждают определенные категории пиратов закладывать эти повышающиеся риски в цены (что приближает цены к легальным). Несмотря на то, что на виду находятся в первую очередь «лоточники» (торгующими дисками на открытых лотках на рынках, например), их риски минимальны (что сказывается на том, что их цены наиболее низкие), так как связаны лишь с конфискацией партии товара и штрафами. В отличие от перманентных торговых в павильонах и торговых центров, которые рискуют отъемом лицензии, закрытием юридического лица и т.д. В связи с этим цена на пиратские видеодиски именно у таких торговцев выросла на 30% по сравнению с продавцамилоточниками (ГРАВТ, 2008). Можно было предположить, что одной из стратегий минимизации рисков будет уход пиратов в онлайн, однако, как и во всем мире, это происходит в форме бесплатного обмена файлами через сети peer to peer, либо в иной форме. Дело в том, что этому способствует состояние рынка интернет-провайдеров. Последние, даже в Москве, еще в значительной степени малоконцентрированы. То есть имеет место наличие микропровайдеров, небольших операторов доступа в Интернет, контролирующих небольшое количество абонентских точек. Средний оператор в России имеет доступ к 3000 абонентов (РБК-Daily, 26 октября 2006). Таких миниоператоров гораздо труднее контролировать, что приводит к тому, что в «домовых сетях» таких провайдеров лежат в открытом доступе и совершенно бесплатно огромные объемы видеоконтента и различных компьютерных программ. 5. Мотивация пользователей пиратских продуктов Для того, чтобы понять, каким образом пиратские культурные продукты «вписаны» в повседневные культурные практики, мы проанализировали около 100 комментариев и текстов блогов пользователей пиратских продуктов, осуществляя поиск в русском сегменте блог-хостингов livejournal.com и blogs.mail.ru. Проведенный анализ показывает, что пиратство является не только способом получения «дешевого доступа» к продуктам, но также реакцией на некоторые характеристики легальных продуктов и способом удовлетворения потребностей, которые не могут быть удовлетворены в рамках легального (официального) сегмента рынка. В этом смысле мы присоединяемся к тезису Сезневой и Караганиса о том, что пиратство в России представляет собой феномен, связанный с неадекватностью спроса и предложения на легальном рынке. Одна из главных мотиваций, которая заставляет пользователей прибегать к пиратским продуктам, связана, конечно с ценой и тем, что по мнению этих пользователей, цена легальных дисков сильно завышена. Стоимость оптического диска (для музыки и зарубежных фильмов) представляет собой, согласно исследованию Сезневой и Караганиса, первой причиной пиратства в России: «Наш главный вывод относительно пиратства в России связан в первую очередь с неспособностью легального рынка предлагать продукты по доступным ценам» (Sezneva, Karaganis, 2011). Однако помимо цены пользователей интересует качество легальных продуктов (цена воспринимается лишь фактор, который должен соответствовать качеству), которое часто «не соответствует цене, что автоматически переориентирует их на пиратские продукты. Среди претензий к качеству DVD-дисков пользователи выделяют: отсутствие субтитров, отсутствие оригинальной звуковой дорожки, плохое качество перевода, наличие рекламы. В этом смысле покупка пиратского диска или скачивание файла представляет собой акт протеста против плохого качества (или несоответствующего цене) легального продукта. Другие мотивации связаны с культурными факторами. Пользователи покупают и смотрят пиратские фильмы (в том числе в Интернете) для того, чтобы оценить их до их выхода в кинозалах и принять решение стоит ли идти на данный фильм в кино. Некоторые пользователи, которые предпочитают покупать на легальных DVD только хорошие фильмы (заслуживающие покупки), таким образом оценивают заранее их качество для принятия решения о покупке легальной версии. В обоих случаях пиратство представляет собой специфический способ продвижения данных фильмов, который может обернуться потреблением данного фильма в легальном поле. В этом смысле пиратство это не всегда потерянный доход правообладателя (о чем так любят говорить правообладатели, такие как МРАА), но зачастую может стимулировать легальные продажи. Пиратство также для пользователей является способом компенсировать недостатки официального предложения. Зарубежные неголливудские фильмы, артхаус, документальные фильмы, дебюты и т.д., как правило, отсутствуют в залах и в продаже или поступают в продажи со значительным опозданием. Французский успех 2008 г. Bienvenue chez les Ch’ti (в русской версии «Бобро Поржаловать») вышел на экраны российских кинотеатров лишь через два года после релиза во Франции. Статистика пиратского бокс-офиса также показывает, что пиратство компенсирует недостатки легального рынка: 12 из 25 фильмов пиратского бокс-офиса в 2008 не попали в лист топ-25 фильмов по кассовым сборам1. Подчеркнем также, что пиратство является зачастую эксклюзивным способом получения доступа к русским русскоговорящим фильмам для русскоязычных сообществ, проживающих за пределами России. Заключение В заключение данного анализа необходимо сделать вывод, что пиратство в России претерпело множество трансформаций в связи с институциональными изменениями, которые были связаны с сектором коммуникаций в целом. Во-первых, пиратство постепенно трансформировалось из сферы квази-разрешенной и легальной начала 1990-х в сферу полулегальную или нелегальную десятью годами позже. Данная трансформация в значительной степени была связана с изменением стратегии российских властей в условиях давления со стороны зарубежных правообладателей. Отвечая на противоречащие друг другу интересы, государство старалось создать видимость борьбы с пиратством, отвечая на политические требования интеграции в ВТО, при этом стараясь сохранять общественный договор, базирующийся на доступности культурных продуктов внутри страны. Изменились и культурные основания пиратства. Если в 1990-х годах оно представляло собой основной способ доступа к зарубежной культуре и образу жизни, распространяемого данной 1 Расчеты на основе отчета «Киностатистика 2008» компании Movie Research. культурой, то с середины 2000-х с распространением в культурном поле национальных культурных продуктов, оно все больше превращалось в чисто коммерческую деятельность, охватывающую национальную индустрию в том числе. Рост пиратского рынка параллельно росту легального показал, что драйверами пиратства являются не только экономические факторы. Пользователи прибегают к пиратским продуктам не только из финансовых соображений, но также, чтобы иметь представление о контенте перед его легальным (платным) потреблением, либо чтобы компенсировать недостатки предложения. Такая популярность феномена в России, которая также объяснима историей пиратства в этой стране, ставит по сомнение тезисы, представляющие данный феномен как «переходный», подверженный исчезновению с ростом доходов населения и ростом ВВП. Библиография 1. Beumers Birgit, « Cinemarket, or the Russian film industry in “Mission Possible” », Europe-Asia Studies, vol. 51, n° 5, 1999, pp. 871-896. 2. Clarke Simon (ed.), Management and Industry in Russia. Formal and Informal Relations in the Period of Transition, Edward Elgard, Cheltenham, 1995. 3. Фирсов Борис, Разномыслие в СССР. 1940-1960е годы, - Спб: ЕУСпб, 2008. 4. Гершуни Джонатан, Бюджеты времени и неформальная экономическая деятельность // в кн. Неформальная экономика. Россия и мир, под ред. Т. Шанина, М.: Логос, 1999, сс. 343356. 5. Гильдия развития аудиовизуальной торговли, Зимний обзор состояния мультимедийного рынка Москвы, М.: ГРАВТ, 2008. 6. Husted Bryan W., « The impact of national culture on software piracy », Journal of Business Ethics, vol. 26, n° 3, 2000, pp. 197-211. 7. International Federation of Phonographic Industry, IFPI Music Piracy Report, IFPI, London, 2000. Disponible à http://www.ifpi.org/content/library/Piracy2000.pdf. 8. IRG, Russia : Video Market in Transition, Interactive Research Group report for European Audiovisual Observatory, Observatoire européen de l’audiovisuel, Strasbourg, 2001, disponible à http://www.obs.coe.int/online_publication/reports/IRG_video.pdf.en. 9. Кабалина Вероника, Кларк Саймон, Политика приватизации и борьба за контроль над предприятием в России, // Рубеж, № 8-9, 1996, сс. 60-97. 10. Kachkaeva Anna et al., Television in the Russian Federation : Organisational Structure, Programme Production and Audience, Report for the European Audiovisual Observatory, Internews Russia, Moscou, mars 2006. 11. Калимуллин Тагир, Российский рынок диссертационных услуг // Экономическая социология, том 6, № 4, 2005, и том 7, № 1, 2006. 12. Sezneva Olga et Karaganis Joe, « Russia », in Karaganis Joe (ed.), Media Piracy in Emerging Economies, Social Sciences Research Council, New York, 2011, pp. 149-217. 13. Киностатистика 2008, ежегодный отчет, Москва: Movie Research Company, 2009. disponible à http://www.movieresearch.ru/catalog/uploads/file/116KinoStatistika_2008.pdf 14. Kiriya Ilya, « La production des biens culturels en URSS, une “autre” industrie culturelle. Les enjeux de la transformation actuelle », Les enjeux de l’information et de la communication, disponible à http://w3.u-grenoble3.fr/les_enjeux/2004/Kiriya/home.html#une 15. Кирия Илья, Социальная традиция российской модели коммуникации // Вестник МГУ, серия «Журналистика», № 1, 2010. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30. 31. 32. 33. 34. 35. Кодачигов Валерий, Кинопираты сели на мель // Коммерсатнъ, 4 июня 2008. Коровин Дмитрий, Должен остаться только один // Компьютерра, 13 ноября 2002. Крекнина Анна, Пять лет на интернет // РБК-daily, 26 октября 2006. Кузнецов Георгий, Черный «Роджер» // Компьютерра, № 35-36, 16 октября 1995. Leiter Sharon et Tedstrom John, Russia’s Informal Economy : A Framework for Analysis, Rand Corporation, Santa Monica, 1997. Лисюткина Лариса, Самиздат и агитпроп. Гласность перед вызовом свободного рынка // Общественные науки и современность, № 4, 1993, pp. 101-113. Mattelart Tristan, Le cheval de Troie audiovisuel. Le rideau de fer à l’épreuve des radios et télévisions transfrontières, Presses universitaires de Grenoble, Grenoble, 1995 Mickiewicz Ellen, Changing Channels : Television and the Struggle for Power in Russia, Duke University Press, Durham, 1999. Neigel Connie, « Piracy in Russia and China : A different US reaction », Law and Contemporary Problems, vol. 63, n° 4, automne 2000, pp. 179-199. Петрова Анна, Фильмы на домашних экранах, М.: ФОМ, 1998, disponible à http://bd.fom.ru/report/map/of19981206. Piquero Nicole Leeper et Piquero Alex R., « Democracy and intellectual property : Examining trajectories of software piracy », Annals of the American Academy of Political and Social Science, vol. 605 : Democracy, Crime, and Justice, mai 2006, pp. 104-127 Радаев Вадим, Экономическая социология, - М.: ГУ-ВШЭ, 2005. Радаев Вадим, Эволюция организационных форм в условиях растущего рынка (на примере российской розничной торговли), препринт WP4/2006/06, М.: ГУ-ВШЭ, 2006, disponible à http://new.hse.ru/sites/ecsoclab/docs/WP4_2006_06.pdf. Rantanen Terhi, The Global and The National. Media and Communications in Post-Communist Russia, Rowman and Littlefield Publishers, Lanham, 2002. Робертс Брайан, Неформальная экономика и семейные стратегии // в кн. Неформальная экономика. Россия и мир, под ред. Т. Шанина, М.: Логос, 1999, сс. 313-343. Shishkin Serguey (ed.), Informal Out-of-Pocket Payments for Health Care in Russia, Independent Institute for Social Policy, Moscou, 2003. Simon Johnson et al., Corruption, Public Finances and the Unofficial Economy, World Bank Institute, Washington, 1999. Синявская Ольга, Неформальная занятость в современной России: измерение, масштабы, динамика, - М.: Поматур, 2005. Тамаш Пал, Неформальность в постсоциалистической экономике. Постановочные вопросы для социологических исследований // в кн. Неформальная экономика в постсоветском пространстве, под ред. И. Олимпиевой и О. Паченкова, Спб: ЦЕФИР, 2002, сс. 15-24. Яковлев Андрей, Агенты модернизации, - М.: ГУ-ВШЭ, 2006.
