[ДВЕ СТАТЬИ НА ВЫБОР] Введение в гендерные исследования (Хрестоматия)

ВВЕДЕНИЕ В ГЕНДЕРНЬIЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЧАСТЬ 11 Хрестоматия ВВЕДЕНИЕ В ГЕНДЕРНЬIЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ЧАСТЬ 11 Хрестоматия Под редаtщией СергеяАКеребкина Харьков хцги Санкт- Петербург Издательство •АЛЕТЕЙЯ» 2001 ББК С550.53 УДК 301.19 В24 В 24 Введение в гендервые исследования. Ч. II: Хрестоматия/ Под 2001; СПб.:Алетейя, ред. С. В. Жеребкина- Харьков: ХЦГИ, 2001. - 991 с. ISBN 5-89329-422- Х Н адапие осуществлепо при фипапсовой поддержке Фопда Дж. Д. и К. Т. Макартуров в рамках проекта ХЦГН <(Упиверситетская сеть по гепдерпым. исследовапиям. для стран, бывшего ссср,, Реко.м.ен.дован.о к печати Учен.ы.м. советом Харьковского пацион.альн.ого ун.иверситета и.м. В. Н. Каразина Рецензенты: • • • д-р философских наук Вилы к Я. М. д-р философских наук Бурова О. К. д-р философских наук Ч ерпин:ова В. Е. Данная •Хрестоматия» представляет собой вторую часть учебного издания •Введение в гендервые исследования» и по своей структуре соответствует первой части, основанной на принципе дисциплинарности социальных наук. Большинство текстов •Хрестоматии» -работы ведущих западных гендерных и феми нистских теоретиков, таких как Джудит Батлер, Рози Брайдотти, Терезаде Лауретис, Люси Иригарэ, Джулиет Митчелл, Гейл Рубин, Элен Сиксу, Джоан Скотт, сыгравшие важную роль в создании новой академической социальной дисциплины •гендерные иссле дования» в системе западного социального знания. •Хрестоматия» предназначена для использования в качестве базового учебного материала для создания новых учебных курсов по гендерным дисциплинам в постсоветских университетах на основе опыта западной гендерной и феминистской теории. ISBN 5-89329-422- Х ©Издательство •Алетейя• (СПб.), © хцги, 2001 г. 2001 г. Содержание Предисловие ........................................................................ 11 Возникновение и развитие гендерных исследований в США и 3ападиой Европе Рози Брайдотти Женские исследования и политики различия ...................... 13 Тереза де Лауретис Американский Фрейд .......................................................................... 23 беллхуке Нау ка трапсzрессировать. Образование как практика свободы .......................................... 48 Леора Ауславдер Женские + феминистские + лесбийские-гей + квир исследования = zепдерпые исследования? .................... 63 Феминистская теория: проблематизация женской субъективности Патриция Эллнот, Нэнси Мевделл Теории фе.мипиз.м.а ............................................................................... 93 Люси Иригарэ Пол, который пе единичен. ........................................................... 127 Рози Брайдотти Путем по.мадиз.ма ............................................................................ 136 Джудит Батлер От пародии к политике ................................................................ 164 Ив Кософски Сэджвик Эпистемолоzия чу лапа ................................................................. 17 4 Гендерпая проблематика в политических науках I. Гендерпая проблематика в политической теории Андре а Дворкии Порпоzрафия. Мужчипы обладают женщипами ............ 201 Шанталь Муфф Феминизм, гражданство и радикальпая демократическая политика II. ....................................................... 214 Политическая теория феминизма: современные дебаты Джудит Батлер Случайно сложившиеся осповапия: феминизм и вопрос о <mостмодерпизме>> .............................. 235 Нэнси Фрейжер От перераспределения к призпапию? Дилеммы справедливости в <mост-социалистскую>> эпоху ............ 258 Джудит Батлер Чисто культурное ........................................................................... 289 Социология гендера I. Социальное конструирование гендера Ирвин Гофман Гепдерпый дисплей ........................................................................... 306 II. Феминистская критика эпистемологических оснований социологии: перспектины социологии гендерных отношений ЭннОукли Гепдер, методология и модусы человеческого зпапия: проблематика феминизма и парадигматические дискуссии в социальных науках III. ................................................ 336 Феминистский подход к интерпретации качественных данных: методика анализа текста, интеракции и изображения СуламифьРейнхарц Феминистское мультиметодпое исследование ............... 364 Гендерпая проблематика в экономической теории Пола Инглэнд И золироваппый индивид: андроцентристский у клоп в постулатах неоклассической теории ............................... 386 Гендерпая проблематика в исторических науках ДжоанСкотт Гепдер: полезпая категория исторического анализа .................................................................. 405 Гендерпая проблематика в психологи I. Гендервые исследования в психологии Рода К. Ангер Трехстороннее зеркало: психологи, изучающие жепщип, глазами феминисток ......................... 437 ГейлРубин Размышляя о сексе: заметки о радикальпой теории сексуальпых политик II. .................................................................... 464 Феминизм и психоанализ Джулиет Митчелл Жепская сексуальность. Жак Л а кап и ecole freиdieпe. Введепие ................................... 534 Джейн Гэллоп Ключи к Д оре ....................................................................................... 561 Гендерпая проблематика в антропологии Генриетта Мур Фемипизм и антропология: история взаимоотпоtц_епий ......................................................... 582 Гендерпая проблематика в философии Элизабет Гросс И змепяя очертапия тела ............................................................. 599 ДжейнФлекс Копец певиппости ............................................................................ 626 Гендерпая проблематика в теории культуры I. Гендерпая проблематика в парадигме культурных исследований Гайятри Чакраворти Спивак Могут ли угпетеппые говорить? ............................................. 649 ЭннГрей Извлекая уроки из опыта: культурные исследовапия и фемипизм ................................. 671 11. Женщины и искусство: политики репрезентации Лиза Тикпер Фе.мипиз.м, история искусства и сексуальное различие .................................................................. 695 Гризельда Поллак Созерцая историю искусства: видение, позиция и власть ........................................................... 718 Тереза де Лауретис В зазеркалье: женщина, кино и язык ...................................... 738 Гендерная: проблематика в экологии Кэролин Мёрчант Смерть природы. Женщина, экология и научная революция ............................ 759 Гендерная: проблематика в языкознании Дейл Спендер Мужчипа создал язык .................................................................... 775 Робин Лакофф Я зын: и .место женщины ................................................................ 784 Феминистская: литературная: критика Эленеиксу Хохот Медузы .................................................................................... 799 Авнетт Колодны Танцы на .минном поле. Н ен:оторые наблюдения относи тельно теории, пран:тин:и и политики феминистской литературной критики ............................................................... 822 Мужские исследования: меняющиеся мужчины в изменяющемся мире Роберт Коннелл М аскулинности и глобализация .............................................. 851 Дэвид Гилмор Загадка .мужественности ........................................................... 880 Гендернан проблематика в праве: права женщин ЛизФогель По ту сторону равенства: некоторые феминистские вопросы ......................................... 905 Гендервые политики в социальных движениях: теория и ирактика современного феминизма 1. Теория и ирактика современного феминизма: женское движение в США беллхуке Черные женщины: формирование феминистской теории ................................... 929 Джоан Скотт Н е которые размышления по поводу гендера и политики ......................................................................... 946 II. Женское движение второй волны: истоки, концептуализация и результаты Берта Тэйлор и Нэнси Унттьер Коллективная идентичность в группах общественных движений: лесбийская феминистская .мобилизация .............................. 963 Предисловие Данная <<Хрестоматия>> представляет собой вторую часть учеб ного издания <<Введение в гендерные исследования>> и является ос новным учебным материалом для первой части (~введение в гендер ные исследования. Учебное пособие>>). Структура <<Хрестоматии>>, принцип деления на разделы соответствует структуре первой части, то есть дисциплинарному принципу социальных наук. Принципи альным критерием отбора текстов для ~Хрестоматии» был отбор их авторами соответствующих разделов <<Учебного пособия», которые являются ведущими отечественными специалистами- гендерологами в соответствующих дисциплинах социального знания ( ~ гендерпая проблематика в политических науках>>, <<Социология гендера», ~ген дерная проблематика в экономической теории», ~ Гендерпая пробле матикав истории» и т. д.). ~Хрестоматия» предназначенадляисполь зования в качестве базового учебного материала для создания новых учебных курсов по гендерным дисциплинам в постсоветских универ ситетах на основе опыта западной гендерной и феминистской теории. В то же время многие тексты, входящие в <<Хрестоматию», яв ляются общеметодологическими для западной гендерной и фемини стской теории, поэтому их учебно-методическое применение выхо дит за рамки отдельных дисциплин социального знания и соответ ствующих им разделов ~Учебного пособия». Большинство текстов ~хрестоматии» -работы ведущих западных гендерных и феминис тских теоретиков, таких как Джудит Батлер, Рози Брайдотти, Тере за де Лауретис, Люси Иригарэ, Джулиет Митчелл, Гейл Рубин, Элен С иксу, Джоан Скотт, сыгравшие важную роль в создании новой ака демической социальной дисциплины гепдерпые исследования в сис теме западного социального знания, которые являются не только об щеметодологическими, но и интердисциплинарными. Это позволя ет использовать каждый из текстов ~Хрестоматии» в качестве мето дологического при изучении разных разделов <<Учебного пособия», что дает возможность для гибкой и мобильной, а также личностно ориентированной модификации структуры, содержания и материа ла создаваемых в постсоветских университетах новых учебных кур сов по гендерным исследованиям с учетом конкретных региональ ных образовательных потребностей. Такая структура •Хрестоматии• соответствует общей учебно методической задаче учебного издания дования» • Введение в гендерны е иссле в целом- nредоставить возможность nреnодавателям ре гиональных nостсоветских университетов сформировать новые учеб ные курсы по гендерным исследованиям в различных социальных дисциnлинах с учетом сnециализации вузов, сnецифики регионов и собственных научных интересов. С учетом этой задачи •Хрестома тия » строится не по nринциnу •ридера• (обычно включающего в себя фрагменты и извлечения из известных работ), а содержит, в основ ном, цельные работы (статьи и главы из книг), что nозволяет расши рить возможности методологического исnользования nубликуемых текстов и одновременно сохранить nринциn интердисциnлинарнос ти, отличающий гендервые исследования как новую социальную дис циnлину по сравнению с традиционными социальными науками. Публикация текстов по заnадной гендерной и феминистской теории в nолном объеме представляется важной, учитывая также и общую труднодостуnность заnадных текстов для студентов и nреnодавате лей региональных университетов. Ориентируясь на заnадные междисциnлинарные гендерные, женские и феминистские исследования и дополняя друг друга, две части нового учебного издания •Введение в гендервые исследова ния•- •Учебное nособие• и •Хрестоматия• будут сnособствовать более эффективному включению новой социальной дисциплиныгеп дерпых исследований в систему постсоветского высшего образования и, тем самым, трансформации постсоветской академии и социально го знания в целом. Возникновение и развитие гендерных исследований в С~А и Западной Европе Рози Бройдотти Женские исследования и политики различия Теоретический акцент на сексуальном различии 1 как номади ческий политический и эпистемологический проект с необходимос тью влечет за собой дополнительные Jtритические усилия по перево ду теоретических схем в практическую - например, педагогичес кую -деятельность. Для меня женские исследования как институ циональная реальность есть одна из тех площадок, где релевантность сексуального различия как проекта может быть протестирована фе министками-активистками. В этом отношении женские исследова ния как практика в рамках всей концепции сексуального различия - что-то вроде теста на реальность для этой теории. И действует этот подход •по принципу реальности• -многообразно. Во-первых, реалии и требования любой институциональной практики, а особенно университетской, таковы, что они на полную катушку тестируют феминистскую вовлеченность во властные отно шения - и способность к этому. Для меня власть- не только нега тивное понятие (власть, которую одни реализуют над другими, как собственность, что служит исключению и подавлению); она обозна чает сложный набор взаимоотношений между производством знания, конструированием идентичности и материальными социальными условиями. Власть как процесс также приводит к позитивным след ствиям, что включают в себя как сопротивление повторяющимся © Columbla University Press, 1994. Перевод Завена Баблояна выполнен по изданию Rosi Braidotti, Nomadic Subjects. Embodiment and Sexual Ditference in Contemporary Feminist Theory (New York: Columbla University Press, 1994), рр. 205-12. Роз и Брайдотти 14 установленным схемам, так и творческое усвоение в противном слу чае неподвижных властных отношений. Весь процесс институцио нализации такой радикальной эпистемологии, как женские иссле дования, таким образом, открывает возможности для выхода на про блемы власти, субъективности и знания во всей их сложности. Я верю, что этот процесс для теоретиков феминизма есть отрезвляю щий и необходимый тест на реальность. Во-вторых, любой процесс <•институционализации•> с необходи мостью приводит к конфронтации между теоретическими ожидани ями и их конкретной реализацией. В свою очередь, в ходе этого про цесса осуществления теории на практике нужно принимать во вни мание социополитический контекст, в котором происходит инсти туционализация феминистских идей. И это может и должно приво дить к обновлению духа самокритики и к пересмотру основных тер минов феминистской теории. Другими словами, процесс институци онализации феминистского знания предполагает механизм обратной связи, что приводит к преобразованию теории в свете полученного опыта. В-третьих, процесс институционализации можно рассматри вать- возможно, в несколько благодушном ключе - в качестве <<цены успеха•>; несмотря на все остающиеся- и в некоторых случа ях усиливающиеся- социальные проблемы, такие как безработица и феминизация бедности; сексуальное насилие и новые формы пор нографии; влияние новых (био)технологий на репродукцию и женс кую сексуальность, но также и на окружающую среду и особенно в развивающемся мире - успех благого дела феминизма неоспорим. Феминистские идеи широко распространились буквально по всему миру, что повлияло на изменение взглядов как женщин, так и муж чин. Их относительное признание также означает, однако, что фе министские идеи и тексты стали интеллектуальными объектами об мена для рыночной экономики и как таковые включаются в действие механизмов валюты и обмена, инфляции и прибавочной стоимости. Один только этот факт должен полностью устранить любое оставше еся представление о невинной невовлеченности женщин в соци альную и экономическую систему. И также это предполагает, заме тим, что критически настроенные феминистки должны подвергнуть рассмотрению сами материальные условия, что допускают реализа цию и даже успех феминистских идей. Внешне парадоксальным вы водом из всего этого будет тот, что практика феминизма обновила и усилила необходимость критического интеллектуального анализа. Особенно это верно для таких стран, как Нидерланды, где феминизм Жен.ск:ие исследован.ия и политики ра3дич.ия 15 пользуется устойчивой поддержкой государства, что привело к вы сокому уровню институционализации. 2 Принимая во внимания эти факторы, я полагаю, что процесс институционализации феминистского знания важен как в полити ческом, так и в эпистемологическом смысле. Вопрос, который необ ходимо задать с позиций сексуального различия, таков: в какой сте пени женщины в институциях могут различать, каким именно об разом кодифицируется, передается и признается знание? Каковы специфичные для феминистской практики механизмы [его] канони зации и передачи? Существует ли прямая связь между институцио нализацией и утратой радикальных взглядов? Насколько сильно • затормаживаются• или •перегорают• в институциях те феминист ки, что были отважны или отчаянны настолько, что предприняли •длительный переход• по их территории? Мой первоочередной политический интерес в отношении про цесса институционализации касается того влияния, что он по всей видимости оказывает на взаимоотношения между женщинами. Осо бенно остро этот вопрос стоит для тех теоретиков сексуального раз личия, что (как я сама) сделали очень серьезную ставку на подрыв ной или же трансформатявный потенциал женской феминистской солидарности [Ьonding] в постиндустриальном патриархате. Никто в наше постмодернистское время не может быть наивен настолько, чтобы не видеть, что институциональная власть выявляет непредви денные -если они вообще считались возможными - пласты сопер ничества и конкуренции среди женщин, так же как и между жен щинами и мужчинами. Хотя этупроблему начинают анализировать, 3 она все еще остается чем-то вроде с темного континента• для феми нистской мысли. В таком политическом контексте практика сексуального разли чия в моем номадическом смысле предлагает несколько конкретных стратегических соображений и в качестве техники, и в качестве по литического инструмента, что направлены на рассеяние или сдержи вание проблемы соперничества между женщинами. Сексуальное раз личие - это политический союз женщин, заключенный в призна нии их различий. Он служит стартовой площадкой для раз-иденти фицирования женщин от фаллогоцентрических модусов мышления и обучения, замещая эти модусы векоторого вида номадическим пе ресечением различий. Центральным в этом проекте является поня тие феминистских генеалогий, то есть процесса обратного промыс ливания работ других женщин. Генеалогии - это политически на сыщенная альтернативная память, что поддерживает нашу связь с Рози Врайдотти 16 опытом и звучащими голосами тех женщин, чьё сопротивление для нас есть источник nоддержки и вдохновения. В этом отношении феминистская генеалогия есть дискурсивное и политическое уnражнение в межиоколенческой женской солидар ности, 4 что подчеркивает также эстетическое измерение мыслитель ного процесса, то есть тот факт, что идеи суть действительно «пре красные события>), способные переносить нас сквозь пространство и время. Защищая это понятие феминистской генеалогии, я не могу nро вести разграничение между текстами художественными и академи ческими или теоретическими. Мне кажется, что сила многих феми нистских текстов заключается как раз в их сnособности комбиниро вать и смешивать жанры, в целях достижения неожиданных, деста билизирующих nоследствий. Я бы предложила прочитывать феми нистские тексты, наnисанные другими- женщинами из других мест и других времен - как незавершенные тропы, что все еще открыты для нас, все еще нас ждут. Что я люблю в феминистских текстах nомимо и вне их nолитического содержания, интеллектуальной стро гости, этической жажды справедливости- это их страстный голос, вдыхающий в них жизнь. Есть такое номадячеекое качество, или скорее степень интенсивности многих феминистских текстов, что затрагивает меня очень глубоко и иногда почти безотносительно к их содержанию. Я бы определила это качество как радикальную этическую страсть, то есть требование справедливости и честности, что nредстав ляет собой также радикальную форму непринадлежности, или же отдельности. Как столь убедительно говорит об этом в «Кассандре» Криста Вольф, 5 голос, видение, интеллектуальная страсть женщин, исторически замалчиваемые вековыми механизмами подавления, nрорываются к бытию в сознании феминисток -писательниц и ин теллектуалок. Отзвуки замалчиваемых nрозрений, невысказанных истин, непроговоренных концепций не умолкают во внутренних ла биринтах сознания феминистки- и приводят ее к осознанию того, что нечто в феминистском дискурсе сопротивляется прямому пере воду на язык, доnустимый по академическим стандартам. Нечто в феминистской альтернативной памяти nревосходит академическую конвенцию, трансгрессивно по отношению к каноническому зна нию- нечто в феминистском письме взывает к новым способам слу шания. Для меня следствием акцента на сексуальном различии как но мадической включенности в проект различения через феминистскую Женсн:ие исследования и политин:и различия 17 солидарность с другими женщинами есть то, что феминизм являет ся также «жанром»- со своими собственными особыми текстуаль ными и методологическими требованиями. И я: бы зашла далеко на столько, чтобы предположить радикальную несоизмеримость феми нистского жанра с приня:тыми модусами академической мысли. Для: полного самораскрытия этому жанру необходимы особые стили вы ражения, восприятия:, интерпретации. Феминистские идеи - это траектории мысли, маршруты полета к невозможным горизонтам; они стремятся: вновь соединить те пласты опыта, что патриархатная: власть удерживает в изоляции друг от друга. Феминистские идеи - это конструкции, что вызывают к жизни новые, альтернативные спо собы конструирования женского субъекта. Я часто говорю о двой ной феминистской структуре времени - той, которую Кристева ин терпретирует в терминах различных поколений феминисток. И сей час я бы сказала, что эта двойная: структура времени также пораж дает различные феминистские стили. От политик к поэтикам феми нистского голоса 6 - новые пространства речи открываются: нам - новые, различные и различающие способы говорения:. При таком концептуальном подходе различные поколения: жен щин отмечают не только хронологические стадии, но также и грани цы, вне которых мы можем строить межпоколенческие диалоги. Как следствие этого, женские исследования: как практика этих политик различия делают акцент на практике феминистских генеа логий в ответ на трудный вопрос о том, как обеспечить феминистс кую передачу знания:, или же символическое феминистское родство в качестве противоядия тому соперничеству и той конкуренции, что институциональная: практика запускает в женской среде. Феминистские генеалогии - это множественный, открытый проект, нацеленный на размывание эдипового соперничества среди женщин в институциональном контексте, где доминируют маекулии ные параметры. В этом отношении я: бы хотела снова подчеркнуть тот момент, о котором уже говорила раньше -о трансдисциплинарном характере феминистской научной работы. Я думаю, что фактически одна из коммуникационных проблем, с которыми мы сейчас сталкиваемся, возникает вследствие тех имплицитных или эксплицитных дисцип линарных допущений, что делают наш дискурс возможным. В этом отношении одна из задач, что стоит перед феминистками-интеллек туалками, - это создание класса переводчиков-трансдисциплинар ников, что могли бы транспонировать исходные допущения: и мето дологии из одной дисциплины в другую. И поскольку никакой пере- Рози Врайдотти 18 вод не может быть совершенной копией, но скорее является набором приближений, изъятий и пропусков, этих переводчикав концепций можно рассматривать как ядро феминистского интеллектуального класса. При такой трактовке задачи феминисток-интеллектуалок мы сталкиваемся с идеей феминистки как некой королевы-философа, чья задача - законодательствовать над формами знания и упорядо чивать их в нисходящую иерархию по степени законности. Говорю я об этом, что очевидно, с изрядной долей иронии, поскольку так уж сложилось в моей дисциплине начиная с Бовуар, что именно фило соф-мыслительвица и олицетворяла собой типичную феминистку интеллектуалку и таким образом и исполняла лектуального лидерства. Престиж философа феминистки-женщины идей - - de facto роль интел в качестве образа в большой мере также участвовал в построении ауры исключительности «французского феминизма•, а особенно работы таких философов-феминисток, как Люси Иригарэ, или критиков вне феминизма, как Юлия Кристева. Феномен прести жа, так сказать, дискурсивной власти, особенно впечатляет в Ита лии, где Адриана Кавареро и Луиза Мураро, через такие группы, как женский книжный магазин в Милане, или через «Диотиму• в Вера не, осуществляют нечто вроде монополии на итальянскую феминис тскую мысль. 7 С номадической точки зрения, что базируется на сексуальном различии, вполне понятно, почему я озабочена образом мысли и фи гурацией интеллектуалки-феминистки в качестве монарха-законо дателя в области знания. Радикальный подрыв фаллогоцентризма, что мне видится радикальным проектом феминизма, не может, по моему, приводить к возгонке ценности дискурса «высокой теории• и особенно философии. Это было бы лишь иным способом закрепле ния господства того самого дискурса, на деконструкцию которого феминизм претендует. Акцент на законности теоретических или философских форм знания таков, что он блокирует критический ана лиз структуры философской позиции. И в значительной степени совремеиная феминистская филосо фия демонстрирует ту же самую тенденцию, что я бы назвала слепой верой в истинную ценность этой дисциплины. Заключается она в смешении философии и акта мышления как такового, как если бы философия служила выражением самой сущности мыслящего суще ства. Мне кажется, что это приводит к поддержке и укреплению од ной из наиболее древних патриархатных привычек: сверхинвести- Жеnс~Сие исследования и полити/Си различия 19 ции в теоретический модус, примерам коего служит философия, и как следствие - прославпение фигуры философа. Я думаю, женские исследования должны противостоять этому образу мысли и этому очарованию высокой теории. Политический консенсус относительно важности феминистских форм знания дол жен не удерживать феминистских мыслителей от постановки под вопрос фальшивого универсализма теоретического модуса мышле ния, но наоборот, открывать путь к номадячеекому вопрошанию. Важно, чтобы мы продвинулись на один шаг дальше единственно лишь того утверждения, что женщины способны формулировать философские истины. Как политическая цель подобное завоевание весьма ограничено. Другими словами, мы не можем уйти от того вопроса, что выд вигает на повестку дня постструктурализм, вопроса о кризисе мета физики. Начиная с Ницше, философия сосредоточивается на анали зе предпосылок, имплицитных условию артикуляции ее самой как таковой, тем самым разгадывая предпосылки, имплицитные само му практикованию философии. И это привело к полному разруше нию того образа мысли, что воплощен в классической философии. Так возникает разграничение между мышлением и философией, глу боко анти-картезианское по своему духу. Вопрос о кризисе философии, очевидно, вопрос сложный; сум мируя те его аспекты, что в наибольшей степени имеют отношение к практике сексуального различия в женских исследованиях, я бы сказала, что знаком эпохи современности стало возникновение дис курса о том, что это значит - вырабатывать дискурс. Этот уровень метатеории означает, что способность к мышлению освободила себя от империализма философского логоса; агрессия рационализма ис черпала свою историческую функцию. Таким образом мышление становится собственным объектом мысли, замыкаясь в круг, превос ходящий картезианскую решетку, что на протяжение столетий сдер живала и интерпретировала его. Фрейдов а гипотеза бессознательного -одна из наиболее явных атак на базовую иллюзию картезианского субъекта: совпадение субъекта и его мыслящего сознания. Вся пост-ницшевская филосо фия в качестве своей стартовой точки опирается на распад связи меж ду волей и желанием, сознанием и субъективностью, мышлением и рациональностью. Я называю пост-ницшевской философию такую, что сознает, что философия - это очень специфическая практика или стиль мышления, что ни исчерпывает, ни подчеркивает то, что в мышлении наиболее важно. Главное ограничение философии, ее Роз и Враuдотти 20 фаллогоцентрическое извращение, оказывается таковым вследствие того факта, что оно не способно концептуально промыслить собствен ные истоки, собственные основания. Философия неспособна помыс лить о том, что поддерживает ее как форму мысли. Эта неспособиость эндемична, поскольку процесс мышления, что предшествует фило софскому жесту, также с необходимостью под него не подпадает. Философский момент основан на желании промыслить то, что фило софии предшествует: восприимчивость и готовность к акту прида ния значения, что сам по себе не является ни сознательным, ни мыс лительным. Это пред-расположенность, что делает человеческое су щество восприимчивым к игре означающего, к игре означивания. Этот субстрат желания есть также потенциальный источник утвер дительной силы идей. На мой взгляд, мысль о сексуальном различии как выражение онтологического желания женщины-феминистки- это проект, предполагающий трансформацию самого акта мышления, его струк турных рамок, а не только его образов или содержания. Такая прак тика сексуального различия вновь вырабатывает основания для аль янса между мышлением в теоретическом модусе и построением субъективности. Другими словами, в числе первых целей феминист ской практики различия должно быть, на мой взгляд, исследование самого жеста или позы высокой теории и особенно -философии, что олицетворяет ту власть дискурса \в дискурсе, что мы подвергаем кри тике. Высокая теория или философия в традиционном своем начале есть не более чем власть дискурса \в дискурсе; следовательно, прак тикующая феминистка должна действовать особым образом (не орга нично, не универсально), чтобы разоблачать властные игры, импли цитные ее собственной практике. Как практика сексуального различия в номадическом модусе, женские исследования нуждаются в критике имплицитной системы ценностей, переносимой высокой теорией, поддерживающей конвен циональный образ мысли и мыслителя как суверена своего текста. Практика сексуального различия, переопределенная в таком крити ческом модусе, закладывает основания для эпистемологического и педагогического пакта или соглашения между говорящим •я• и •ты•, получающим сообщение. Сеть артикуляций, производимая женщинами в институциях, производящих знание, уже оплодотво рена тем, что называют •властью•, поскольку она включает в себя желание знать, формализацию и передачу знания, эмоциональную и политическую связь, а также коллективную волю к трансформа ции положения женщин. Власть уже присутствует между членами Женские исследования и политики различия 21 феминистского когнитивного сообщества, поскольку в этом сообще стве функционирует дискурс. Другими словами, женские исследования с такой точки зрения делают очевидным тот факт, что власть заложена всюду, где она ви дима хоть в минимальной степени: в бесконечно умножающейся па утине дискурса; в порождаемой ею социальных и материальных от ношениях; в символических отношениях, что она опосредует. Власть- это имя, данное стратегической комплексной ситуации, где отношения производства и знания организованы совместно и одно временно. Власть -это язык, это дискурсивная связь; она сопряже на с глаголом быть, но не с глаголом иметь. Исходя из этого я и хочу указать на то, что для разработки не миметической практики сексуального различия мы должны изме нить правила игры дискурса, развязав священный узел, в который со времен Платона увязаны истина, благо и прекрасное. Сегодня тео ретическая мысль должна быть творческой разработкой иных спо собов бытия; и это предполагает придание ценности аффективным, эмоциональным основаниям данной дисциплины, а не только ее ра ционалистической структуре; предполагает, что мы можем сказать •прощай• рационалистической иллюзии. На кон в этом проекте поставлена, по видимому, та женская символическая система, которую стремится теоретически осмыслить Ириг8.рэ. Это означает, что как женщины идей, стремящиеся при дать силу закона практике сексуального различия, мы несем опреде ленную ответственность перед собственной мыслью и перед мыслью других женщин. Поэтому мы должны выделить себе достаточно вре мени для продумывания различных шагов в нашем теоретическом становлении. Женские исследования- это лаборатория идей, где такой эксперимент можно поставить. Для nеревода термина •sexual difference• мы решили исnользовать кальку, отой дя от возможно, более точного, но и более общего русского эквивалента •разли чие между nолами•. Для самой Брайдотти это nонятие означает не •объектив ное• различие между двумя nолами, мужским и женским, к чему недвусмыс ленно отсылает вышеупомянутый русский термин, но определенную дискурсив ную, эпистемологическую, политическую практику, руирует в культуре данную бинарную оппозицию, школы •ecriture feminine• что радикально деконст базируясь на достижениях (Иригарэ в особенности) и развивая теоретизации Делеза. В данном случае, на наш взгляд, адекватнее использовать •сексуаль ность•, чем опол•, и не слишком отвлекать читателя от +различия•, которое более связано с процессом, чем с сущностью.- Прим. перев. См. Rosi Braidotti, •Dutch Treats and Other Strangers: An Introduction•, in Joke Hermsen and Alkeline van Lenning, eds., Sharing the Di{ference (New York and London: Routledge, 1990); см. также Margo Brouns, Fourteen Years of Women's Studies in the Netherlands (Den Haag: STEO, 1988). См. Valerie Miner and Helen Е. Longino, eds., Competition: А Feminist ТаЬоо? (New York: The Feminist Press, 198 7); Evelyn Fox Keller and Marianne Hirsch, Conflicts in Feminism(New York: Routledge, 1990). См. Teresa de Lauretis, •Feminist Genealogies: А Personal Itinerary•, лекцию Belle van Zuylen, прочитанную в Университете Утрехта в ноябре 1991 и опубликован ную в Women's Studies lnternational Forum 16. 4 (1993): 393-403. Christa Wolf, Cassandra: А Novel and Four Essays (London: Virago, 1984). Nancy Miller, The Poetics of Gender (New York: 1986). См. ColumЬia University Press, Что можно доказать, опираясь на английские. переводы итальянских феминис Milan Women's Bookshop, SexualDifference: А Theory of Social Symbolic Practice (Bloomington: lndiana University Press, 1990); Paola Bono and Sandra Kemp, eds., ltalian Feminist Thought (Oxford: Blackwell, 1991); Paola Bono and Sandra Kemp, eds., The Lonely Mirror (London and New York: Routledge, 1993). тских работ; см., например, Тереза де Лауретис Американский Фрейд Говорят, после своего первого и единственного визита в Соеди ненные Штаты Фрейд высказался так: <•Америка- это гигантская ошибка». В своей монументальной биографии Фрейда Эрнст Джонс повествует нам, что 21 августа 1909 года, будучи приглашен Стэнли Холлом, основателем экспериментальной психологии и в то время президентом Университета Кларка в Ворчестере, штат Массачусетс, Фрейд отплыл из Бремена на борту парахода «Джордж Вашингтон» и сошел на землю уже в Нью-Йорке. Его сопровождали Сандор Фе ренчи и Карл Густав Юнг, и на протяжении своего недельного плава нья психоаналитики развлекались тем, что анализировали сновиде ния друг друга. Нам сообщают, что, подплывая к пью-йоркекой гавани и взи рая на статую Свободы во всей ее красе, отец психоанализа, обраща ясь к Юнгу, произнес одну из самых памятных своих ОС'l'рот: «Они и не представляют себе, -сказал он, имея в виду американцев, -что мы несем им чуму». Эта история была пущена в оборот Жаком Лака нам, который уверял, что слышал её непосредственно от Юнга; в сво ей лекции «La chose freudienne», прочитанной в Вене в 1955 и впер 1956 году, Лакан отмечает, что эти слова вые опубликованной в «ОНИ и не nредставляют себе, что мы несем им чуму» -возвращают ся и преследуют Фрейда, карая его за его гордыню, как будто их ото слала назад, словнонераспечатанное письмо, сама Немезида ( <•le de Freud ... lui est renvoye» ). mot Затем он nрибавляет: «У нас были все основания опасаться, что Немезида приложила сюда обратный билет первого класса. Действительно, если что-либо подобное nроизошло, мы можем благодарить за это только себя са мих. Кажется, Европе лучше стереть и дела, и сам стиль тех, кто по кинул её - чтобы не сказать память о них - вместе с вытеснением их воспоминаний». 1 © Teresa de Lauretis, 1996. Перевод Завена Баблояна выполнен по изданию Teresa de Lauretis, •American Freud•, AmerikastudienjAmerican Studies 41.2 (Miinchen: Wilhelm Fink Verlag, 1996): 163-181. Тереза де Лауретис 24 Здесь, характерным жестом, Лакан убивает сразу двух зайцев: он нарекает американской эго-психологии, отторгнувшей Фрейдаву чуму, его теорию бессознательного и детской сексуальности, а так же и послевоенной Европе, подвергшей вытеснению как дело Фрей да, так и его память - плохие воспоминания; так что чума-психо анализ, который, думал Фрейд, он заносит в Америку, отправляется обратно в Европу первым классом в форме американской психоло гии, а Европа, в свою очередь, стирает и бессознательное, и радикаль ные импликации Фрейдавой концепции психики. Но вернемся к Фрейду в Америку. В Пью-Йорке ему понравил ся только Метрополитен Музей, коллекция, посвященная греческой античности. Кроме того, он посмотрел первый в своей жизни кино фильм, который Джане описывает как «один из нехитрых фильмов тех дней, битком набитый дикими погонями•. Однако фильм этот, видимо, «лишь умеренно позабавил Фрейда•. 2 А более всего его впе чатлил Ниагарский Водопад. В Университете Кларка он прочел пять лекций введения в пси хоанализ; прочел на немецком, не пользуясь никакими предвари тельными записями. Аудитория реагировала и восхищенно, и воз мущенно. Восхищенной была реакция, например, Эммы Голдмаи и Уильяма Джеймса, которым Фрейд щедро отплатил взаимностью, и восхищение это выразилось в присвоении ему звания почетного док тора, в признании, так контрастирующем с теми годами остракизма и презрения, что он провел в родной Вене. В то же время часть аме риканской аудитории была возмущена тем, что было воспринято как защита свободной любви, как порочный взгляд на детскую невин ность, как оскорбление идеалов альтруизма и самообладания, взле леянных в образе <cself-made man•, предмете национальной амери канской гордости,- образе, перевернутом с ног на голову Фрейдо вой теорией бессознательного. Я думаю, справедливости ради следу ет отметить, что оба типа реакции возмущенное неприятие - - и восхищенное признание, и до сих пор характеризуют отношение к Фрейду в Северной Америке. Я еще вернусь к этому вскоре. Почему Фрейду не поправилась Америка, предположить нетруд но. Джане намекает, что в эту неприязнь внесли свою лепту- зад ним числом- физический дискомфорт путешествия, обостривший хронические проблемы Фрейда с кишечником и простатой (в то вре мя ему было 53); трудности с американским английским; и то, что Джане эвфемистически обозначает (в конце концов, он был канад цем) как «вольные и простые манеры Нового Света•. 3 Собственная корреспонденция Фрейда, однако, наводит на мысль о менее физио- Американский Фрейд 25 логических причинах этой неприязни, а именно - американском пуританизме, функционализмеинепосредственности манер, харак терной для молодежно-ориентированной (чтобы не сказать одержи мой) культуры. Он чувствовал, что стремление делать деньги, стрем ление к накоплению капитала иревосходит все остальное, и такая форма сублимации существенно уступает занятиям искусством, ли тературой или наукой. Особое презрение Фрейда вызывал американ ский морализм в отношении сексуальных материй, в частности, го мосексуализма. Как он писал Джеймсу Патнему, аналитику из Гар варда, с которым переписывался долгие годы после их встречи в Уни верситете Кларка: «Сексуальная мораль как ее определяет общество- и в самой крайней степени американское общество - вызывает у меня только презрение. Я стою за большую свободу сексуальной жизни 4 •. 5 Эти слова из письма Фрейда были, очевидно, проигнорированы Патнемом в Гарварде и не приняты к сведению Американским пси хоаналитическим сообществом, но в конце концов они вернутся, что бы иреследовать их в их благоустроенных обиталищах - в универ ситетских кампусах, в терапевтических кабинетах. Сегодня мне хо телось бы обрисовать приключения и злоключения психоанализа в мире академической науки Соединенных Штатов за последние 25 лет, сосредоточась на том массиве интер- или кросс-дисциплинарных ис следований и учебных курсов (как до-, так и последипломного уров ня), что включает в себя весь спектр от feminist, film и media studies cultural или postcolonial studies- studies of race, nationality and ethnicity, или diaspora studies- а также, безусловно, gender studies, до вместе с последними разработками в области теории гомосексуаль ности- «queer theory•. Все вышеперечисленное в большей или меньшей степени связа но с наследием Фрейда, но я упомяну еще одну область кросс-дис циплинарных исследований, обычно остающуюся в стороне- по american studies. Например, american studies описывается как иронии судьбы, это как раз в универси тете, где я преподаю, программа, «сводящая несколько дисциплин в целостное изучение Соединенных Штатов Америки и всего разнообразия их населения •. Объектом изу чения определяется <<Америка и американцы», в дальнейшем под разделяемые на <<афро-американцев, коренных американцев, амери канцев азиатского или латиноамериканского происхождения»; уда рение делается на социологическом, антропологическом и полити ческом анализе, а также на литературоведческих и исторических трактовках этничности - что в других университетах фактически Тереза де Лауретис 26 называется ethnic studies. Я упоминаю об этом, чтобы отметить, что институциализованное политически прогрессивными американца ми изучение •Америки и американцев• игнорирует наследие не толь ко Фрейда, но зачастую и вообще Европы, каковое многие американ цы почитают - к добру или к худу- также за некоторую разновид ность чумы. Готовя эту лекцию, я предполагала american studies ох ватывающими более широкий спектр дисциплин, чем то принято считать сегодня в амерИканских университетах. И описанное поло жение дел также указывает на ту самую амбивалентность, с которой Фрейд и психоанализ были восприняты в 1909 году. Позвольте мне вернуться к двум событиям, произошедшим во время того визита. Событие первое: как нам рассказывает Джонс, в Нью-Йорке Фрейд впервые в жизни смотрел кино, которое лишь •умеренно позабавило его•. Позднее, будучи приглашён Сэмюэлем Голдвином в Голливуд для съёмок фильма о лечении психоанализом, он решительно отказывается от любой формы участия в этом деле, вопреки энтузиазму, с которым этот проект восприняли его коллеги Ганс Закс и Карл Абрахам, - а они впоследствии все же участвовали в работе6 над • психоаналитическим фильмом • Пабста 7 • einer Seele• 8 (1926). Geheimnisse Второе событие произошло после одной из лек ций в Университете Кларка, когда одна дама из числа присутствую щих захотела услышать от Фрейда больше о сексуальности, но полу чила лишь следующую отповедь: йn ich mich weder аЬ- noch zubringen 9 • Bezug auf die Sexualitat lasse • 10 Фрейд не мог ни предвидеть, ни даже вообразить, что в 70-х именно женщины, феминистки и поклонницы кино обратятся к нему (а во многих случаях против него) как раз в связи с его теориями сек суальности, бессознательного и работы сновидения. Итак, что каса ется американской академической науки, первыми Фрейдовой •чу мой• оказались заражены studies, feminist studies и киноведение, cinema впоследствии целиком охваченные ею и распространившие ее далее. Это происходило в начале семидесятых, в эпоху освободи тельного движения, студенческого протеста, тотального переосмыс ления той сексуальной морали и того влечения к накоплению денег и политической власти, что так презирал Фрейд, в эпоху, Немези дой которой стал Вьетнам- и закончилось возвращением на круги своя, в полной амуниции, под предводительство теперешнего респуб ликанского Конгресса. Сегодня для большинства моих американс ких студентов- это давняя история, смутно знакомая по ночным кинофильмам и популярным песням их детства. Для них и психо анализ, и феминизм -просто теории или же •дискурсы•, вроде по- Американский Фрейд 27 стструктурализма или постмодернизма: полезный «инструмент» для получения степени и продвижения по службе. Это мало что говорит их уму и сердцу, почти никак их не захватывает- в отличие от меня самой в эпоху семидесятых. Feminist Theory и Women's Studies К тому времени относится первая массированная атака на Фрей да, которую предприняла Кейт Миллетт в своей книге Сексуальные политики, опубликованной в 1969 году, книге, где впервые были артикулированы основные положения феминистской критики Фрей да и его взглядов на феминность и женскую сексуальность. Это было сделано путем отбора тех фраз - зависть к пенису, анатомия это судь ба, либидо маскулинно- которые сразу же были взяты на щит фе министским движением за сексуальное освобождение. Книга Мил летт поражала и тенденциозностью, и эрудированностью, страстной предвзятостью, но отнюдь не поверхностностью. Эта книга была её диссертацией, и она выполнила свою домашнюю работу на отлично. Вот как она резюмирует в заглавной формулировке соответствующей главы то американское восхищение/возмущение Фрейдом, что на чиналось на лекциях в Университете Кларка 60-ю годами ранее, про явилось в амбивалентности таких женщин-аналитиков, как Карен Хорни и Клара Томпсон и продолжается по сей день - достаточно посмотреть на моих студентов. «По иронии судьбы почти трагической, на открытия великого первопроходца, чьи теории бессознательного и детской сексуальнос ти наиболее радикально изменили представления о человеке, им же самим было наложено заклятие точки зрения по существу консерва тивной. Если же взять такую цель сексуальной революции, как ос вобождение людей женского пола от их традиционного подчиненно го положения, фрейдистская позиция оказалась на службе прямо контрреволюционного направления. Хотя наиболее печальные по следствия вульгарного фрейдизма выходят далеко за пределы соб ственно Фрейдового замысла, антифеминизм такого подхода стро ился не без опоры на работы самого Фрейда>> .11 Признание того, что она обозначает как <•открытие» бессозна тельного и детской сексуальности (и более американской метафоры она не могла бы отыскать: великий первопроходец Фрейд), легко дается Миллетт, но легко ею и забывается. Остальная часть эссе по священа детализации той <•контрреволюционноЙ>>, репрессивной и Тереза де Лауретис 28 авторитарной доктрины женской сексуальности, которую она вычи тывает из текстов Фрейда. Но Миллетт, хотя и скупится, а всё же отдает Фрейду фрейдово. В подавляющем большинстве последующих феминистских работ- как в области психологии, социологии, ли тературной критики, так и в целом в междисциплинарном простран стве Women's Studies- «Фрейдом• стало обозначаться то, что гово рилось о том, что он сказал в отношении женщин, в то время как от бессознательного, и, в частности, от теории влечений отделывались как от чего-то старомодного и «биологистического• в лучшем слу чае, а в худшем - как от патриархального сговора с целью оправ дать и увековечить социальную реальность подчиненного положения женщин. Это в подавляющем большинстве феминистских исследований. Однако существует не столь массовое, но академически влиятельное направление в феминистской теории, обратившееся к психоанализу как раз благодаря его вниманию к сексуальности в отношении к бес сознательному и фантазии. Канонический текст этого направления, Психоанализ и фе.м.иниз.м. Джулиет Митчелл, был опубликован в 1974 году и очень скоро пересек Атлантику, неся с собой то, что для - лакаиовекое прочтение Фрейда. многих стало еще одной чумой, Митчелл показала, что неприятие психоанализа феминизмом было фатальной ошибкой: «Как бы ни использовался психоанализ,- пи сала она, - он не является пропагандой патриархального общества, но- его анализом• . 12 И женщины в своей борьбе против сексуаль ной дискриминации, в своих усилиях переопределить гендервые и сексуальные роли не могут позволить себе игнорировать этот анализ и тем паче - роль бессознательного в интернализации и воспроиз водстве социальных норм подавления в рамках самой феминной субъективности. Она пишет: «Мы живем «понятиями• и неизбежными законами человечес кого сообщества не столько сознательно, сколькобессознательно - и особой задачей психоанализа является расшифровка того, как мы наследуем эти понятия и законы человеческого сообщества через бес сознательное нашей психики, или, выражаясь иначе, бессознатель ное- это и есть путь следования этим законам•. 13 Митчелловекие защита и признание Фрейда были восприняты теми американскими феминистками, что читали на французском или итальянском и т. о. имели доступ к тому, что сейчас известно как постструктурализм, включая семиотику и даже, анахроническим образом, структурализм - Леви-Стросс, Барт, Эко, ранний Фуко, а также Лакан, Кристева и Иригарэ (чьё феминистское прочтение Американский Фрейд 29 Фрейда было представлено в книге Speculuт ликованной в 1974 году, de l'autre fетте, опуб в том же году, что и книга Митчелл, но ос тававшейся не переведенной на английский вплоть до 198 5). В нача ле 80-х спектр критических феминистских установок простирался от, скажем так, анти-фрейдистских <<правых•> (представленных Мил летт) донео-фрейдистских <<Левых•>, когда психоаналитический под ход воспринимался не как авторитарное либо нормализующее опре деление женской сексуальности, но скорее как особое подчеркива ние подвижности, если не невозможности, феминной сексуальной идентичности. Вышедшая в Daughter's Seduction 1982 году книга Джейн Геллоп The (Обольщение дочери), чей подзаголовок, <<Фе минизм и психоанализ •> , инвертирует название книги Миллет т, выд вигая на первое место феминизм, очень показательна для этой феми нистской версии американского Фрейда. Я бы добавила, что феминистки-марксистки или социалистки и те, кто определял себя как цветных феминисток (или феминисток Третьего Мира в США), оставались, соответственно, возмущенными nсихоанализом и равнодушными к нему, и встуnили в драку гораздо nозже. Вообще говоря, влияние психоанализа на Women's Studies должно nриnисываться не Фрейду, но скорее некой версии теории объектных отношений Мелани Кляйн, популяризованной Нэнси Чодоров в Воспроизводстве материнства (1978), 14 где особое вни мание уделяется фигуре матери и значению материнства в женской сексуальности. Чем эта версия теории объектных отношений значи тельно отличается от кляйновой, так это оnятьженеприятием бес сознательного и тем самым- фактически выключением той психи ческой инстанции, что является самой основой nсихоанализа. Областью, где наиболее сильно было влияние нео-фрейдистско го психоанализа, была возникшая в середине 70-х одновременно с gender studies- и сделавшая немалый вклад в их разви film theory. Позвольте мне вкратце оnисать, как здесь разворачивались события - опираясь на собственный оnыт. feminist и тие теория кино, Film Theory и Cinema Studies Когда в 1971 г. ячиталасвойпервыйкурспотеориикинов Уни верситете Висконсина, там еще не существовало учебной программы по этому предмету. Мой <<Итальянский кинематограф» был вообще nервым киноведческим курсом в истории этого университета. Реак ция была впечатляющей- 270 студентов записались на этот курс, Тереза деЛауретис 30 что несравнимо с 8-9-ю, обыкновенно посещавшими курс по италь янской литературе, или 27-ю на курсе итальянского языка. Финан сирование в государственных университетах (как и вообще в амери канской экономике) зависит от рыночного спроса, от привлекатель ности для студентов, и столпотворение желающих записаться на киноведческие курсы- что наблюдается и посейчас - стало един ственным главным фактором развития академического киноведения (film studies). Тогда как в конце 40-х пять университетов имели ка федры кино (обучавшие в основном практической стороне дела), в 1971-м киноведение не существовало в качестве академической дис циплины; по словам Роберта Гесспера из Университета Нью-Йорка, одного из основателей Киноведческого Общества (1969), «брак меж ду наукой и кинематографом не мог быть освящен в храме академи ческого знания•> . 15 Так продолжалось до конца 70-х, когда этот брак стал реальностью, и cinema studies официально утвердились в каче стве сферы интеллектуальной и академической деятельности. Тем, кто, как я, начинал изучать и преподавать кино в начале 70-х, и областью чьих научных исследований и творчества была кри тика, памятно то чувство волнующего и захватывающего интеллек туального приключения. Этот новый мир науки о кино- критика, история, педагогика и теория -не был опутан правилами приличия, методологическими схемами и жесткими традициями: маршруты еще не были нанесены на карту, и на своем пути можно было столк нуться с самыми разными неожиданностями. Первой неожиданнос тью стала политика - я имею в виду именно политику, а не акаде мическую политологию. Это относится не только к film studies, в те годы политика вышла на первый план университетской жизни; но что касается новых академических дисциплин, их назвали- studies - <carea studies•>, как film, women's studies, African American и ethnic то оппозиционная политика в определенном виде была с самого начала интегрирована в их про граммы. Отсюда же значитель ное и действительно формирующее влияние феминизма на film studies. Второй неожиданностью была <<Теория•>, или скорее то, что се годня называется <<теорией». То, что происходило тогда,- и опять же по иронии судьбы, - стало возможным благодаря низкому ака демическому статусуинезамкнутости зарождающейся научной дис циплины. Методы анализа и концептуальные парадигмы, отечествен ного и зарубежного происхождения, могли привлекаться к работе в любых сочетаниях, -не было никого, кто руководил бы нашим пре подаванием или навязывал бы нам протоколы критической пристой- А.м.ери"ан.с"ий Фрейд 31 ности и согласованности с утвержденными канонами. Никто не го ворил, что фрейдизм не подходит как модель для прочтения сцена риев, что структурализм и семиотика не применямы к эстетическим категориям, что МарксовКапитал не годится для понимания кино. Так в наших поисках того, как обучать кино и писать о нем, мы про стодушно вступили в область теории -в частности, психоанализа и семиотики - которая сегодня проходит под рубрикой постструкту рализма. Инструментарий литературной экзегезы и критики, куда вхо дят понятия жанра, периодизации, авторства, стиля, нарратявных конвенций и риторических фигур, стал частью нашего критическо го багажа, но должен был быть коренным образом переосмыслен в виду особых, аудиовизуальных форм репрезентации. Простой пере вое не получался. Более того, множествениость как технологичес ких, так и семиотических кодов, задействованных в производстве и восприятии кино, и стремление относится к кино как к столь же зна чительной культурной форме, что и литература (вопреки презревию стражей •высокой культуры•) толкали нас к поиску новых способов постановки критических вопросов -в рамках нелитературвых, тех нических и научных дискурсов. Таким образом, вместе с другими институциональным причинам, •area studies• и по сходным filrn studies до.пжн.ы бы.пи быть меж дисциплинарными; и, парадоксальным образом, -оглядываясь на зад, мы можем предположить это, -должны были бытьмеждисцип л.ин.арн.ыми, чтобы стать академическойдисцип.пин.ой. Достигнутый ими академический и дисциплинарный статус, подтверждаемый количеством соответствующих выпускающих кафедр или защищае мых диссертаций, поддерживается изощренной наукой о кино, раз работанным специально для кино критическим словарем, утончен ным инструментарием анализа визуального и продвинутой теорети ческой базой, чьё воздействие на другие критические дискурсы те перь несомненно (приведу только один пример - концепцию зри тельских установок, применяемую теперь также в области театра и перформанса, которая проработана гораздо более тщательно и про дуктивно, чем аналогичная теория читательских установок в лите ратуроведении). О применимасть психоанализа и семиотики к кинематографу, так же как и к анализу кино, первым заговорил Кристиан Метц во Франции, что в английском варианте было изложено британским журналом • Экран», который в то же время представил американс ким студентам и Брехта, его критический подход. Первый момент Тереза де Лауретис 32 здесь - это удивительная аналогия между элементами и процесса ми работы сновидения (Фрейдово Traumarbeit) и элементами и про цессами того, что можно, следовательно, назвать работой кипо последовательности движущихся образов и их комбинации при мон таже, а также их воздействие на зрителя. Возьмем, к примеру, пер цептуальный характер кинообразов и их способность к метафоричес кому сгущению [Verdichtung]; метонимический порядок кадров и [Verschiebung], возможное благодаря движению смещение аффекта образов и звуковому сопровождению, благодаря развитию действия и мизансцене; обратите внимание, как производство смысла посред ством образов, выстроенных поворотами и позиционированием ка меры, освещением, планами и т. п. соответствует фрейдавекому ана лизу представлений [Rucksicht auf Darstellbarkeit]; и на то, как про изводство нарративного смысла посредством особой грамматики и синтаксиса :кинематографического монтажа отвечает фрейдавекой идее вторичной обработки [secundare Bearbeitung]. Во-вторых, подумайте о столь же впечатляющем сходстве меж ду зрителем и сновидцем или психоаналитическим субъектом фан тазии: зритель смотрит на экран в темноте и тишине :кинотеатра, в условиях повышенной зрительной и слуховой чувствительности, и в то же время- фактической обездвиженности, будучинеспособным вмешаться в фантазматичес:кое зрелище на экране - этот зритель функционально гомологичен сновидцу или ребенку, заколдованно му на психоаналитической :кушетке. Безусловно, можно усмотреть некоторую иронию в том факте, что Фрейд, :которому :кино не слишком-то понравилось, нашел сво их самых убежденных почитателей :как раз среди привержендев :кино. Но в :конце :концов именно Фрейд говорил о :кинематографи ческих воспоминаниях 16 [Deckerinnerungen], именно он провел ана логию между психикой и фотоаппаратом или системой линз в теле скопе, именно он отметил визуальное :как, можно сказать, привиле гированный модус выражения первичных процессов в бессознатель ном. Тем более удивительно, что определенные психоаналитические идеи, такие :как работа сновидения или фантазия - и бессознатель ные, и сознательные ее формы, мечты и грезы- продолжают всё так же широко тематизироваться в film studies, и все так же раз за разом вписываться в один фильм за другим: вспомните, сколь часто эди повекая фантазия или первичная сцена [Urscene] все еще формиру ют подтекст не:которой наиболее :коммерчески успешной голливуде кой продукции- от 4Парка Юрского периода>> Стивена Спилберга до 4Терминаторов>> 1 и II Джеймса Камерона. Пожалуй, одной из са- Америн;ансн:ий Фрейд зз мых интересных областей современной теоретической работы в и visual studies film является вопрос об отношении приватной фантазии к публичной; иначе говоря, каким образом зрительская субъектив ность и социополовая идентичность определяется тем все растущим завалом кино-, теле-, компьютерных и т. п. образов, что наводняют повседневную жизнь Северной Америки. От Film Studies к Media Studies, от Women's к Gender Это nреобладание визуальных и электронных медиа над печат но-текстовыми в повседневной жизни тех, кто практикует - и яв ляется субъектом- American Studies -я имею в виду не только сту дентов колледжей, но и новое поколение ученых, моих младших кол лег- и объясняет общую nритягательность того, что теперь называ ется media studies или исследованиями визуальной культуры. Это достаточно открытая, неопределенная или даже аморфная область преподавания и исследования, по контрасту с cinema studies, нынче, так сказать, «дисциплинированными• и институциализированны ми как выпускающие кафедры и утвержденные специальности. И подобный же сдвиг произошел приблизительно за 20 лет от женских к гендерным исследованиям. В конце 70-х- начале 80-х изучение гендера, как и вообще кон цепция сексуального различия, первоначально гендеру синонимич ная, были прерогативой исключительно Мужчины в то время - feminist ничего не писали о гендере; первые научные studies и women's studies. работы в области gay независимо от сексуальной ориентации были историческими или социологическими. Гендер был женской проблемой, так же, как «сексуальное различие•, и с помо щью этих терминов женщины анализировали и артикулировали со циосексуальное оnределение Женщины как отличающейся от уни версального стандарта Мужчины. Другими словами, гендер был зна ком женщины, знаком сексуального отличия, женского отличия, порождающего её подчиненный статус в обществе и набор характер ных черт, обязанных своим происхождением её анатомическому/ биологическому полу. Гендер был суммой этих черт, мыслились ли они врожденными, присущими от природы или приобретенными, индуцированными культурой и социальной средой. 2 Зак. 4046 Тереза де Лауретис 34 Именно в этом контексте была написана -или, можно сказать, написалась-моя книга Texnoлozuu zепдера ла, что гендер - (1987). 17 Я показыва не простая производная от анатомо-биологическо го пола, но социальная конструкция, репрезентация или скорее со ставной эффект дискурсивных и визуальных репрезентаций, кото рые, следуя Фуко, я рассматривала как продукт различных обще ственных институций: не только семьи, системы образования, масс медиа, медицины или права, но также -что менее очевидно- язы ка, искусства, литературы, кино и научной теории. Конструкция гендера, писала я, не прекратилась с концом викторнанекой эры, но продолжается по сей день, причем и там, где это менее всего можно было бы ожидать -в практиках авангардного искусства, в радикаль ной или деконструктивной теории, даже в феминизме. Однако сконструированность или дискурсивная природа генде ра не снимает его конкретные эффекты или <с реальные• воздействия, как в социальном, так и в субъективном плане, .на материальную жизнь индивидов. Наоборот, реальность гендера заключается как раз в эффектах его репрезентации; гендер реал-изуется, становится ре альным тогда, когда его репрезентация становится само-репрезента цией индивида, принимается им в качестве своей социальной или субъектной идентичности. Итак, писала я, субъект is en-gendered [ген(д)ерируется]- то есть производится или конструируется, и кон струируется-как-гендерный- в процессе принятия, отождествле ния, идентификации с диспозициями и эффектами значений, опре деленными гендерной системой данного общества. Иначе говоря, субъект действенно ген(д)ерируется в интерактивной вовлеченнос ти в то, что я назвала «технологией гендера•. Я писала en-gender через дефис; это была игра с глаголом епgепdеr(который означает «производить• или «давать существова ние• и этимологически происходит от genus и generare, и т. о. не имеет коннотаций к женскому или мужскому) и со словом феминистском употреблении, как знаком женщины: под gender в en-gender я подразумевала, что социальный субъект производится или образо вывается как женщина или как мужчина, и что гендер вписывается в самые основания каждого субъекта, в самые начала субъективнос ти. Я писала en-gender через дефис; это было в середине 80-х, когда игра со словами при помощи различных значков -дефисов, скобок, косых черт и т. д.- входила в моду. Но мой неологизм прижился и больше не нуждается в дефисе; английский глагол engender теперь переопределен: в его семантическое поле стало входить понятие ген дера, он несет на себе след всех этих лет, след феминистской борьбы с Америн:апсн:ий Фрейд 35 языком- но след невидимый. Лет через десять никто уже не будет помнить, что концепция гендера, понятие сген(д)ерированного субъекта и само понимание сложных взаимопересечений его с сексу альностью не существовали до того, как феминистки проанализиро вали, теоретизировали и пазвали все это. Забывание это очевидно уже сейчас. Попытаюсь резюмировать мой взгляд на ген(д)ерацию American Studies. Институционально программы женских исследований уста навливались под давлением запроса со стороны студентов и благода ря добровольной и неоплачиваемой сверхурочной работе женщин преподавателей. Но Women's Studies жестко идентифицировались с феминизмом, и вскоре стали выглядеть как своего рода «гетто•. (Я помню те времена, студентки требовали организации занятий толь ко для женщин, а участницы конференций -соответствующих сек ций только для женщин. Память о тех днях сохраняется, например, в названии Женской секции (W omen 's Caucus) Ассоциации современ ного языка (Modern Language Association)). Институциализация, однако, привела к определенной обязаловке, такой, как необходи мость поддерживать отчетность, составление программных последо вательностей курсов и, таким образом, некоторого канона, корпуса текстов, определяющих правильный подход к «изучению женщин•. Кроме того, появился дух идеологической и интеллектуальной зам кнутости. Поскольку Women's Studies вошли в «Мэйнстрим•, они получили статус легитимности, но по той же причине их границы оказались на замке, и на их территорию был закрыт доступ тем тек стам или подходам, которые воспринимались как «оскорбительные для женщин•. Психоанализ Фрейда, например, был образцовым эк земпляром мизогиничной «мужской теории• в моем университете; и то же, следовательно, относилось к Specиlum Иригарэ, книге не только «про Фрейда•, но и про Платона, Аристотеля и других «пред ставителей европейской мужской философии•. И неважно, что она прочитывала их «против шерсти•. Чтение Иригарэ повлекло бы за собой чтение мужской и западноевропейской философии, что было бы против самой идеи мультикультуральной программы Women's Studies. Два решения были найдены теми, кому по разным причинам не поправилась такая институциализация W omen 's Studies. Одно реше ние, для феминисток, не желающих надевать пояс интеллектуаль ного целомудрия, заключалось в интегрировании феминистских кри тических подходов в свои специальные или общие учебные курсы. Другое решение, припятое теми, для кого феминизм представлял Тереза де Лауретис 36 определенное препятствие или вызывал нежелательные ассоциации, было дистанцироваться от женской тематики в литературе, социу ме, истории и т. д., уделяя вместо этого внимание отношениям жен щин и мужчин в более абстрактном, обычно социологическом кон тексте- например, исследуя конструкцию маскулиниости или мас кулинностей, гендераобразующие шаблоны взросления или альтер нативные модели гендера (например, бердаш у североамериканских индейцев). Это решение и привело к тому, что сейчас зовется gender studies. Гендер и сексуальность В то время как W omen' s Studies сегодня представляют собой полноценную академическую структуру, кафедру или отделение в большинстве колледжей и университетов США, gender studies оста ются собирательным термином в отношении Проблематики широко го спектра: от кросс-гендера и разных видов трансвестизма до того, что было названо нео-сексуальностъю (активный бисексуализм, са домазохизм, смена пола и гендера среди прочего). И сфера gender studies, как и их двойника, возникшего позже и более агрессивно го - queer theory, 18 может расширяться и далее, включая в рас смотрение другие практики изменения тела, такие как пирсинг, 19 татуировки, скарификаци.я2° или боди-билдинг- все то, что пред ставляется способами << деконструкции » гендера и размывания или •> сексуальных идентично элиминирования границ <<традиционных стей (а именно, гетеро-и гомосексуальной). Ретроспективно говоря, отношение гендера к сексуальности проэволюционировало от близ кой синонимичности в ранних феминистских исследованиях до ка тегориального различения в тех исследованиях, где гендер понима ется как культурно определенный и сконструированный, тогда как пол относится к биологии; и опять, в последнее время, -до взаимо заменяемости, когда и то, и другое понимается как дискурсивные конструкции, что не являются ни естественными, ни закрепленны ми за каждым индивидом свойствами, но могут быть перформатив но переопределены или изменены даже хирургически. Эта взаимозаменяемость гендера и сексуальности с очевиднос тью выражена в термине <<трансгендер», <<смена гендера•>, что недав но вошел в моду. В отличие от <<смены пола•>, что значит «стать дру гого пола, чем от рождения•>, <<трансгендер•> означает «идентифици роваться с не своим от рождения полом•>. При этом несколько меха- Американ.скиit Фреitд 37 нистическом и волюнтаристическом подходе к сексуальности и сек суальной идентичности нисколько не принимаются во внимание Фрейдовы гораздо более пессимистические намеки на «неподатли вость бессознательного•. Итак, хотя понятие •бессознательное• и не отвергается напрямую или безапелляционно, оно остается чуждым гендерным - или, скорее, постген.дерн.ым. -исследованиям. Непо датливость фрейдавекого бессознательного абсолютно не сочетается с той спасительной верой в общественный прогресс и классовую мо бильность (ныне в значительной мере редуцированную к гендерной мобильности), что поддерживает модернизированный фантом made• имидж «self- американца, а теперь попросту переносит его в новомодный •self-made• смены пола или гендера. gender и queer studies тяготеют в Хотя перспективе скорее к функционализму эго-психологии, чем к Лакану, и к полному непри ятию Фрейдавой теории влечений, интерес к психоанализу все же возобновился. Возьмем, скажем, случай gay and lesЬian studies, чьё вооруженное сопротивление психоанализу было сломлено, когда не которые ислледователи\ницы стали перечитывать Фрейда и убеди лись, что сопротивление «ФрейдУ• относится меньше к собственно Фрейду, чем к тому гораздо более консервативному и в действитель ности анти-фрейдистскому подходу к гомосексуальности как к па тологии, что преобладал и продолжает преобладать почти во всех психоаналитических и психиатрических институциях в США. Возможно, вы хотите уточнить, что такое gay and lesЬian studies gender studies и queer theory. Я не знаю, что именно называется gender studies в Германии, но в США это весьма и чем они отличаются от спорная дискурсивная территория, где термины становятся ярлыка ми и стремятся пролиферировать, разрастись под двойным давлени ем издательской индустрии, которой нужно продавать все больше и больше книг во избежание экономического спада, - и академичес кой •звездной системы• (как однажды ее обозначали); всё это благо даря чисто американской склонности к хитам, бестселлерам, топ десяткам и двадцаткам, что перешагнула границы Голливуда, теле визионных ток-шоу, поп-музыки, фантастики и интернет - и дос тигла академического и интеллектуалистекого сообществ. Будучи человеком, впервые использовавшим термин Queer Theory21 при по пытке артикулировать более сложное понимание гомосексуальнос ти в ее пересечениях с социальными и субъективными формами фан тазма, идентификации и желания, я могу только удивляться пора зительна быстрому распространению этого термина, что всего лишь Тереза де Лауретис 38 за пять лет охватил все и каждую из тех областей, что я ранее опре делила как postgender studies. Сущность дела, однако, просто в том, что студенты колледжей «queer theory» << gay and lesЬian studies ». Многие книжные магазины, в том чис предпочитают покупать книги, маркированные как или ле университетские, недавно добавили целые полки под эту рубри ку. И согласно данным небольтого издательства на западном побе режье, Cleis Press, которое как раз выпустило третье издание спра вочника, охватывающего более 500 книгоиздателей, журналов, га зет и т. д., что публикуют, печатаЮт или распространяют геевские и лесбийские материалы, ежегодно выходит в свет более 1000 новых изданий под такими заголовками. 22 .Я могу сказать вам, что книги на полке <<Gay and LesЬian Studies>> посвящены в первую очередь го мосексуальности и, к их чести, многие посвящены расовой пробле матике, будучи написаны как цветными, так и белыми. Но не спра шивайте меня, как более точно определить полки «Queer Theory>>: в главном книжном магазине Сан-Франциска неделю назад эта полка объединяла Мишеля Фуко и Сэмюэля Делани с Жилем Делёзом и Юлией Кристевой, Джудит Батлер и белл хуке, а также, к моему сму щению, меня саму и Умберто Эко среди прочих. Что означает этот острый интерес к теории сексуальности? Ре акция медицины на кризисную ситуацию со СПИДом, как и реак ция масс-медиа и широкой общественности показали, сколь мало так называемая сексуальная либерализация 60-х и 70-х повлияла на тот сексуальный морализм, что Фрейд диагностировал североамерикан скому обществу в начале века. Когда разразилась эта эпидемия, мгно венное общественное осуждение гомосексуалов одновременно как аморальных и больных базировалось на той подспудной предпосыл ке, что гомосексуалы больны потому что они аморальны. Исходя из этой предпосылки, все еще принимаемой консервативным боль шинством американцев, именно аморализм гомосексуалов служит причиной болезни, известной как СПИД, а не частные формы сексу альных контактов или отношений между любыми двумя (или боль ше)людьми. Неспособиость сексуальной революции ям Миллетт и столь многих других в 60-е - - вопреки предсказани навсегда изменить аме риканскую сексуальную мораль можно считать причиной вновь раз горевшегося среди студентов колледжей интереса к сексуальности и сексуальной идентичности. Но мне кажется, что возрождение вни мания к Фрейду коренится в другом- в осознании того, что в это неспокойное время конца двадцатого века в Америке не все в поряд- Американский Фрейд 39 ке: что силиконовые протезы могут протекать; что безумный шоп пинг не всегда доступное или эффективное лечение того, что тяготит душу; что nреступность, бедность и расизм не отступают; что психи ка не управляется личной волей индивида или судебными nостанов лениями, так же, как весь мир не управляется тем, что американс кие nрезиденты nродолжают провозглашать-со все большим на жимом- самой мощной нацией в мире. Что же особенно nримеча тельновэтом отношении, так это растущий интерес к нео-фрейдист скому психоанализу в той области науки, что была чрезвычайно да лека от него, а именно- в сфере postcolonial studies и critical theory of race. Фрейд и Postcolonial Studies Главный толчок в этом направлении дала работа Франца Фано на ( 1925- 61 ), психиатра с острова Мартиника, учившегася во Фран ции в 40-е и 50-е и занимавшего должность директора больницы в Алжире во времена французского колониального режима, а позже примкнувшего к алжирскому освободительному движению. В то вре мя как более nоздние труды Фанона стали играть важную роль в аме риканской nолитической теории и других областях оппозиционной критики с 60-х годов (здесь имеются в виду его «The Wretched of the Earth » («Несчастнейшие земли сей») и «Toward the African Revolution» ), именно его первая, частично биографическая книга Вlack Skin, White Masks (Черная кожа, белые .маски) (1952), наnи санная до его nереезда в Алжир, nривлекла внимание целого нового nоколения читателей. Причиной этого интереса стал nсихоаналити ческий уклон книги, ее сосредоточенность на сексуальности, зани мающей центральное место в расовой -скорее, расово сконструиро ванной- идентичности, и nодчеркивание «отелесненной» nрироды социального субъекта, тела как самой основы для психосексуальной и социальной идентичности. По словам Фэнона, «человечество [за рывается] в собственную nлоть в nоисках смысла»; 23 и для тех, кто nретерпел «кражу тела» (формулировка Гортензии Сnиллере в отно шении американской чернокожей рабыни и ее потомков), 24 думать и nисать о себе означало создавать то, что другая исследовательница и феминистка, Черри Морага назвала «теорией во nлоти». 25 В своем политически заостренном обзоре <<критического фано низма>> Генри Лупе Га тес мл. вступает в спор с такими теоретиками третьего мира, как, среди прочих, Эдвард Саид, Гайятри Спивак и в Тереза де Лауретис 40 особенности Хоми Бхабха, возносящих Фанона до уровня иконы - как транскультурного теоретика мирового масштаба, пост-структу ралиста ante litteram, как образец постмодернистского эклектизма. Протестуя против того, что ему видится как конструирование еще одной <•глобальной, имперской теории, ... великой унифицирован ной теории угнетения>> со стороны вышеупомянутых критиков тре тьего мира, Га тес призывает к реисторизации Фанона, что приведет к осознанию- как когда-то самим Фаноном- <•пределов освобож дения и самой познаваемости, интеллигибельности его мечты о де колонизации». 26 Но историзация нечасто выходит на первый план в постмодернистских postcolonial studies, объектом внимания которых скорее является синхроничность и проблема формирования идентич ности субъектов днаспоры в мировом масштабе. Я не уверена, что Гатес прав, вменяя Бхабха проект «имперс кой теории>>, но думаю, что обвинения вызывает опора Бхабха на работы Жака Лакана. Стратегия Га теса - играть одним теоретиком против другого, чтобы перещеголять их всех- недостаточно скры вает настоящую цель его риторических колкостей, а именно психо анализ; в частности, лакаиовекое-а не фрейдовское- положение о радикальной изменчивости, радикальной разделенности субъекта в поле языка. Определенно, Гатес проявляет высокую чувствитель ность, когда говорит, что Бхабха <•видит за Фаноном скорее Лакана, чем Сартра>> ; 27 действительно, Фанон неоднозначен в вопросе оДру гом -а этот термин использовали и Сартр, и Лакан, но придавая ему совершенно различные значения и импликации. Я согласна с Гате сом, что Другой Фанона ближе к сартровскому, тогда как Бхабха бе зусловно видит за Фаноном Лакана; и именно это, мне кажется, вы зывает обвинение со стороны Га теса в <•имперской теории». Однако мне хотелось бы заметить, что это Га тес, а не Бхабха не видит, в чем заключается живая актуальность работ Фанона сегод ня -как раз в том, что Фанон артикулирует несводимую сложность, если не невозможность для (пост)колониального субъекта построе ния автокогерентной национальной, расовой или сексуальной иден тичности. Это действительно ограничение, предел для мечты Фано на или кого другого о деколонизации. Гатес не видит, что актуаль ность Фанона сегодня заключается как раз в его амбивалентной при частности- но все же причастности-к психоаналитической кон цепции психики, интерфейса тела и духа, сексуальности, идентич ности и фантазма. Парадоксальным образом Фанон отвергает понятие бессозна тельного как веприложимое к черному. У негров не существует Эди- Американский Фрейд 41 пова комплекса, утверждает он, «На Французских Антилах на семей не приходится ни одного эдипальнога невроза•>. 28 97% <<Итак, здесь нет бессознательного. С тех пор, как расовая драма [подобно сексу альной] разыгрывается в открытую, у черных нет времени <<Сделать ее бессознательноЙ•>. 29 Тем не менее, несмотря на подобные выска зывания, след бессознательного заметен всюду в тексте Фанона - в его амбивалентных идентификациях, в напряженности сексуальных фантазий, в фобических излияниях против женщин и гомосексуа лов, что делает книгуЧерпая кожа, белые маски пространство м пси хической негативности и радикальной неопределенности, открыва ющим то, что Кобена Мерцер называет <<внутренними границами деколонизации». 30 «При чтении Фанона сегодня, целое поколение спустя после начала <<внешней» деколонизации, возникает отчетли вое ощущение того, что прогрессивное освободительное движение за стопорилось как раз у <<внутренних» границ сексуальности». 31 Подобно Га тесу, Мерцер - ученый следующего поколения, сформированный британской школой Стюарта Холла - протестует против обращения Фанона в герои, а его книги- в хранилище исти ны об угнетении. Но, в отличии от Га теса, Мерцер вычитывает у Фа нона <<признание эмоциональной реальности фантазмакак такой области психической жизни, что является также сферой запросов бессознательного•>. 32 Поэтому, замечает она, для текстовых и визу альных искусств постколониальной диаспоры Фан он может стать не классиком, а скорее ресурсом использования работы <<бессознатель ного фантазма как психического связывания социальной жизни». 33 <<Тогда как опровержение расистских стереотипов с позиции реализма зачастую приводит к идеализированной фигуре черной идентичности, недосягаемой для принижающих образов изменчиво сти, есть такое направление в постмодернистском репертуаре гибрид ных аппроприаций и пародических воепроизведений черного визу ального искусства, которое демонстрирует, что эти стереотипы, хотя бы и дезавуированные, продолжают функционировать как «внутрен ние чуждые объекты •>, вокруг которых самовосприятие уже << отчуж дено•>, поскольку все воспринимают тебя как Другого. Эта дилемма составляет самую суть фанаиовекого анализа расаво-формирующих интерпелляций». 34 Другими словами, осознание работы таких стереотипов в чьих либо фантазмах и признание наличия внутренних чуждых объектов в бессознательном означает понимание того, что субъективность кон ституирована через изменчивость и негативность -что я есть также и то, что не я. Это урок Фрейда. И, согласно Мерцер, это также урок, Тереза де Лауретис 42 который может дать Фанон, если не дух, то буква книгиЧерная кожа, белые маски: что всегда поиск националистичной идентичности, эт нической аутентичности или расовой чистоты, подобно всякой меч те о полном освобождении, приводит к кошмару антагонизма и на силия, мизогинии, гомофобии, нетерпимости; и что текст Фанона по живому вписан в конститутивную гибридность постколониального субъекта. Позвольте мне завершить тему, возвращаясь к вопросу о генде ре. Автор книги Черная кожа, белые маски был черным антильцем, жившим во Франции и писавшим по-французски, будучи погружен ным и в дискурсивные структуры языка, и в практики повседневной жизни, равно пропитанные расизмом, видоизменяющим даже про стейшие понятия гендера и сексуальности (вспомните о смешанных браках). И отсюда его амбивалентность и сопротивление по отноше нию к тем самым дискурсам, чьи концептуальные системы он тем не менее вынужден был использовать - других у него не было. Он бил ся над философией Сартра, над психоанализом Фрейда и Лакана, усматривая и не усматривая себя самого в том, что, вместе с марк сизмом, было наиболее радикальными или прогрессивными запад ными концепциями социального субъекта, то есть - в психоанали зе и экзистенциальном гуманизме. В этой битве, в поисках способа мыслить через эти дискурсы со своей экс-центрической позиции, Фанон пытался сконструировать условия существования для новой субъектной позиции черного че ловека - этот проект позднее был подхвачен другими, среди них и Хоми Бхабха, частично в его прочтении Фанона. Я хочу показать, что сходный проект в отношении женщины был в центре феминист ской теории с конца семидесятых и что это привело к конструирова нию того, что я назвала эксцентрическим суб-оектом. Я вовсе не го ворю, что конструкция расы и гендера идентичны или параллель ны - они как раз первсекаются- или что они дают одинаковый ре зультат на различных субъектах, сконструированных таким образом. На самом деле я хочу показать, что противоречие, в котором оказал ся Фанон, подобно тому, что присуще феминистским теоретикам на чиная с де Бовуар и ее Второго пола, и что в обоих случаях эти про тиворечия и отношения амбивалентности но - - различные, безуслов с очевидностью приводят к конструированию аналогичных фигур или концептуализаций постколониального-субъекта. Теперь же, поскольку я не считаю себя постмодернистом, позвольте мне не много поисторизировать. А.мерикан.ский Фрейд 43 Черная кожа, белые .маски была опубликована в пол- в 1949. 1952, Второй Хотя Фанон, столь явно находящийся под влиянием Сартра, должен был знать де Бовуар, кажется, что он не читал Вто рой пол. И однако Женщина как Другой у де Бовуар очень похожа на Негра как Другого у Фанона. В эссе, опубликованном несколькими годами раньше, я пыталась отследить генеалогию эксцентрическо го субъекта в феминистской теории - от де Бовуар в конце 70-х начале 80-х и до интервенции цветных женщин, критики гетеро сексуальности как института и до сдвига в отношении к истории, характерного для феминистской теории в ее постколониальной мо дификации. «Этот сдвиг вызвал некое пере-мещение и само-перемещение, что означает: покинуть или бросить то место, что безопасно и что есть твой «дом•- физически, эмоционально, лингвистически, эписте мологически- ради другого места, где неизвестность и риск, места не только эмоционально, но и концептуально иного; того места дис курса, где речь и мысль в лучшем случае - своего рода проба, без всякой определенности и гарантий. Но это не было неким решением: никто не смог бы уже остаться на прежнем месте•. 35 В эссе описывается некоторое противоречие, которое не только анализируется, но и воспроизводится в феминистской теории; я на звала его «Парадокс Женщины•. Как это сформулировала де Бову ар, «человек -это мужчина ... и он определяет женщину не через ее саму, но через ее отношение к нему; она не рассматривается как ав тономная сущность ... Он- это Субъект, он- Абсолют; она же Другой• 36 : 37 женщина есть человек, фундаментально существенный для мужчины, источник его жизни, сексуального желания и залог продолжения человеческого рода, и в то же время она - несуществен ный объект, предмет обмена, нечто иное, чем человек. Это может быть прочитано в свете того противоречия, что Фанов определил как па радокс Негра: «Я пришел в мир преисполненный стремления отыс кать смысл вещей ... и обнаружил себя объектом среди других объек тов•.38 Во второй части эссе я ввожу новую фигуру эксцентрического субъекта, которая, как мне видится, возникает в самых разных тек стах современного феминизма и определена в терминах как социаль ного, так и психического - в терминах вытеснения, эксцесса и дез идентификации. Эксцентрический субъект, писала я, <~возникает в процессе борьбы и интерпретации, переписывания себя• с критичес кой позиции за рамками культурной нормативности; эта позици-я «достигается через практики политического и личностного переме- Тереза де Лауретис 44 щения через границы, разделяющие социосексуальные идентичнос ти и общности, разделяющие тела и дискурсы» . 39 Эта фигура эксцентрического субъекта, как я здесь хочу пока зать, может быть прочитана в свете того понятия гибридного постко лониального субъекта, что впервые было артикулировано Хоми Бхаб ха в часто цитируемом эссе «The Commitment to Theory», 40 где Бхаб ха рассматривает теорию субъекта и практику культуральпого ана лиза как <•негоциацию [переговоры] скорее чем пегацию, .. диалекти ку, в которой не возникает телеологическая или транцендентная История» ,41 негоциацию или диалектику, где оппозиционные тен денции, фигуры или субъектные позиции могут артикулироваться «без искупительной рациональности субляции или трансцендентно сти».42 Эта диалектика определяет пространство, где оппозиции и противоречия не столько разрешаются, сколько переобозначаются или «Переводятся» в другие термины и формы. В этом пространстве «rибридности» (слово Бхабха, ставшее уже общеупотребительным), теоретик- она илион-в поиске понимания и (пере)формулирова ния хода истории, культуры, субъективности и т. д. - сам\а теоре тик занимает позицию, по его словам, <<На подвижных границах куль турного перемещения, что лишает любого неотъемлемого или «аутен тичного» смысла <•национальную•> культуру или «цельного» интел лектуала». 43 Я думаю, что такой теоретик Бхабха, помещенный на подвиж ные границы культурного перемещения - просто другая разновид ность того, что я назвала эксцентрическим субъектом. Как это ни называй- постколониальным критическим, диаспоральным, гиб ридным субъектом или каким-нибудь еще- введенная Бхабха фи гура сродни тем, что я отслеживала в текстах теоретиков феминиз ма- новой mestiza [метиске] у Глории Анзалдуа, лесбиянке у Мо ники Виттиг, неаппроприируемому другому у Трин. Т. Мин-ха, до машней девушке у Барбары Смит, враждебной к цивилизации белой женщине у Адриенны Рич. Все это - разновидности эксцентричес кого субъекта. Но я должна добавить одно печальное наблюдение -о нем мож но поразмыслить позже. Точно так же, как Фанон не обращалсяк де Бовуар, Бхабха нигде не упоминает ни одну из упомянутых выше феминистских авторов, хотяиневнятно ссылается на «глубинный сдвиг в языке сексуальности, <•Я•> и культурного сообщества, произ веденный феминистками в 70-х и гомосексуальными сообществами в 80-х». 44 Мерцер в своем эссе, вышедшем в знает, хотя и вскользь, влияние на 1995 году, все же при postcolonial theory «феминисте- Американский Фрейд 45 кого поворота к психоанализу в 70-х», 45 но дальше этого не идет. С другой стороны, большинство феминисток не упоминает ни Бхабха, ни Фанона в контексте feminist theory. Почему же эти дискурсы, питаемые сходными проектами, движутся параллельными траекто риями, пересекаясь редко, если пересекаясь вообще- даже соответ ственно подчеркивая необходимость переосмыслить концепции расы, гендера и сексуальности одновременно, в их пересечениях и наложениях? Откуда происходит это нежелание признать друг друга? Позвольте мне оставить этот вопрос вам, как напоминание о том, что психосоциальная эксцентричность, гибридность, негативность или изменчивость не могут сочетаться с центризмом в политиках идентичности или облекаться в смягченную, постгендерную концеп цию социального прогресса. Ведь если бессознательное остается не податливым, не Фрейд тому причина. Jacques Lacan, Ecrits (Paris: Editions du Seuil, 1966), р. 403. Ernest Jones, The Life and Work of Sigmund Freud, edited and abridged in one volume Ьу Lionel Trilling and Steven Marcus (New York: Basic Books, 1961), рр. 266-67. IЬid., р. 270. Часто цитируемое высказывание Фрейда. Вот как оно выглядит в: Л. Шерток, Р. де Соссюр. Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда. Пер. с франц. Н. С. Автономовой.- М.: Прогресс, 1991: •Сексуальная мораль современного общества, особенно в ее крайней, американской форме, достойна презрения. Я сторонник полной свободы в сексуальной жизни, хотя сам я пользовался такой свободой очень мало• (Письмо Патнему от 8 июля 1915 г., цит. по: Freud S. Correspondance, 1873-1939. Paris, Gallimard, 1966, р. 332).- При.м. перев. Цит. по Henry Abelove, •Freud, Male Homosexuality, and the Americans•, The Lesblan and Gay Studies Reader, Henry Abelove, Michele Aina Barale, and David М. Halperin, eds. (New York: Routledge, 1993) рр. 381-93; 386. Более подробно эта история излагается на сайте Венского Музея Фрейда /freud.tO.or.atjfreud/e/themes/film.htm).- При.м. перев. Георг Вильгельм Пабст (1895-1967), немецкий кинорежиссер, (http:/ работавший в почти документальном стиле.- При.м. перев. На русский это можно перевести как •Потёмки души•.- При.м. перев. В отношении сексуальности я не позволяю себе ни уговаривать, ни отговари вать.- При.м. перев. 10 11 12 13 Jones, р. 267. Kate Millett, Sexual Politics (New York: Ballantine, 1969), р. 252. Juliet Mitchell, Psychoanalysis and Feminism (New York: Panttheon Books, 197 4), р. xv. IЬid., р. xvi. Тереза де Л ауретис 46 14 15 16 N ancy Chodorow, The Reproduction of М othering: Psychoanalysis and the Sociology of Gender (Berkeley: U of California Р, 1978). Цит. по Teresade Lauretis, •On the Cinema Topico,PMLA 106.3 (Мау 1991): 41218; 413. Screen memories, обычно по-русски этот психоаналитический термин передают как •покрывающие воспоминания• (речь идет о ранних, очень ярких и якобы незначительных воспоминаниях). Как видим, в трактовке автора подчеркива ется несколько другой аспект термина. 17 18 - Прим. перев. Teresa de Lauretis, Technologies of Gender: Essays (Bloomington: Indiana UP, 1987). Queer оп Theory. Film, and Fiction означает •странный•, •неправильный•, •сомнительный•.- Прим. пе рев. 10 Простейшим случаем коего являются серьги, а далее следуют также иголки и булавки в различных частях телах - от традиционных органов слуха и нюха до куда более уязвимых органов речи и пола. 20 - Прим. перев. Нанесение декоративных шрамов; придумано также очень давно. - Прим. пе рев. 21 22 Я употребила его для заглавия специального выпуска differences. См. •Queer Theory: LesЬians and Gay Sexuali ties: An Introd uction•, special issue of differences: А Journal of Feminist Cultural Studies 3.2 (Summer 1991): iii-xviii. Jean NoЬle, •LesЬigay Studieso, The LesЬian Review of Books (Winter 1994-95): 21. 23 Frantz Fanon, Black Skin, White М asks, trans. Charles Lam Markmann (New York: Grove Weidenfeld, 1967), р. 9. 24 Hortense Spillers, •Mama's ВаЬу, Papa's МауЬе: An American Grammar Book•, diacritics (Summer 1987): 65-81. Cherrie Moraga, Loving in the War Years: Lo que nunca paso por sur lablos (Boston: South End Press, 1983). HenryLois Gates, Jr., •Critical Fanonism•, Critical Inquiry 17 (Spring 1991): 45770; 469-70. 25 28 27 IЬid., р. 28 Fanon, 29 IЬid., р. 30 Kobena Mercer, •Busy in the Ruins of Wretched Fantasia•, Mirage: Enigmas of Race, Difference and Desire (London: ICA, 1995), рр. 14-55; 21. IЬid., р. 35. IЬid., р. 24. IЬid., р. 50. IЬid., р. 28. Teresa de Lauretis, • Eccentric Subjects •, Femnist Studies 16.1 (Spring 1990): 11550; 138. Simone de Beauvoir, The Second Sex, trans. and ed. Н. М. Parshley (New York: Random House, 1952), рр. xviii-xix. 31 82 33 34 35 36 461. ор. cit., р. 152. 150. Амери~ан.с~ий Фрейд 37 47 В русском переводе с французского этот фрагмент выглядит так: • Человечество создано мужским полом, и это позволяет мужчине определять женщину не как таковую, а по отношению к самому себе; она не рассматривается как автоном ное существо ... Он- Субъект, он- Абсолют, она- Другой•. (Симона де Бову 1), И. 1997, стр. ар. Второй пол. Под ред. С. Айвазовой. Пер. с франц. А. Сабашниковой (т. Малаховой и Е. Орловой (т. 28.) 2). М., •Прогресс•- СПб, •Алетейя•, Надеюсь, из контекста понятно, что де Бовуар формулирует не свою точку зрения. - Прим. перев. зs Fanon, 39 de Lauretis, •Eccentric Subjects•, 40 Homi Bhabha, •The Commitment to Theory• [1989], The Location of Culture (New York: Routledge, 1994), рр. 19-39. 41 -- IЬid., р. 25. IЬid., р. 26. 43 45 ор. cit., Ibld., р. 21. Ibld., р. 175. Mercer, ор. р. cit., 109. р. 50. рр. 144-45. беллхуке Наука трансгрессировать. Образование как практика свободы Эрос, зротизм и педаrоrический процесс Преподаватели нечасто говорят о месте эроса или эротики в на ших аудиториях. Многие из нас, воспитанные в философской тради ции западного дуализма, восприняли вместе с ней и представление о том, что наше сознание и наше тело отделены друг от друга. Полагая так, некоторые входят в аудиторию преподавать таким образом, как если бы только чужие сознания присутствовали там, но не тела. Пы таться привлечь внимание к телу значит для нас предать репрессив ное наследие прошлого и отречься от того, что было передано нам старшим поколением наших преподавателей, которые обыкновенно были белыми мужчинами. Но и небелые представители старшего поколения так же страстно желали отрицать тело. «Черный• кол ледж всегда был форпостом репрессий. Публичный мир институци онального обучения был тем местом, где тело должно быть стерто, где оно должно оставаться незамеченным. Когда я, впервые оказав шись в роли преподавателя, почувствовала необходимость в том, что бы посетить туалет, я была дезориентирована, поскольку не знала, что более опытные преподаватели делают в таких ситуациях. Никто не говорил со мной о теле применительно к проблеме обучения. Что делать со своим телом в аудитории? Когда я пытаюсь воскресить в памяти телосложение своих преподавателей, я обнаруживаю, что почти ничего не в состоянии вспомнить. Я слышу их голоса, я по мню отдельные детали, но крайне редко могу воссоздать целостную картину тела. Входя в аудиторию с намерением «стереть• тело и представить себя гораздо более полно как сознание, мы демонстрируем своим по- © Taylor and Francis Books, 1992. bell hooks, Teaching to Transgress. Freedom (New York, London: Routledge, 1994), Перевод Яны Боцман выnолнен по изданию Education as the Practice рр. 191-208. о{ 49 ведением, насколько сильно в нас укоренен предрассудок о том, что желанию не место в аудитории. Репрессия и отречение делают воз можным для нас забыть наши чувства и наши желания с тем, чтобы потом начать их отчаянные поиски после того, как занятия окончат ся, но только в более подходящем месте. Я помню, как, еще будучи студенткой, в ~Psychology Today» я прочла статью, посвященную исследованиям, в ходе которых выяснилось, насколько часто препо даватели-мужчины думают о сексуальности (и даже о студентах в контексте сексуальных отношений) во время лекций. Меня это изу мило. После знакомства с этой статьей, которая, насколько я помню, бесконечно переходила из рук в руки и обсуждалась в дортуарах, я стала пристально следить за мужчинами-преподавателями, пытаясь увязать те фантазии, которые они, как я представляла, держали в уме во время своих лекций, с их телами, которые, как я искренне притворялась, я не замечала. Когда шел первый семестр моего пре подавания в колледже, в моей группе был студент, которого я и ви дела и не видела в одно и то же время. Однажды в середине семестра меня вызвал терапевт нашего колледжа, которые хотел поговорить со мной по поводу моей манеры держаться со студентами в аудито рии. Терапевт сообщил мне, что один студент сказал ему, что я ста новлюсь неожиданно сердитой, грубой и чересчур откровенной во время общения с ним. Я не знала со всей определенностью, кто был этот студент, я не могла связать с его именем определенное лицо или тело, но позднее, когда он обнаружил себя в классе, я осознала, что испытывала эротическое влечение к этому студенту. И что мой, дос таточной наивный, способ борьбы с моими чувствами в аудитории (которых, как я была уверена, у меня не было) заключался в том, чтобы искажать их (что находило выражение в грубой маиере общать ся с ним), репрессировать их и отрицать их. В полной мере осознав, каким образом подобная репрессия и подавление приводят к ~трав мированию» студентов, я сочла необходимым определять, какие чув ства пробуждаются во мне в аудитории и подвергать их анализу. Комментируя книгу Адриен Рич в связи с исследованиями муж чин, которые разрабатывали проблематику тела, Джейн Геллоп во вступлении к ~мышлению через тело• отмечает: с У мужчин, которые разрабатывают проблематику тела, го раздо больше шансов быть призванными серьезными мысли телями и быть услышанными. В то время как мы, женщины, должны вначале доказать, что мы - мыслители, чего гораздо проще добиться, если мы разделяем установку, в соответствии беллхуке 50 с которой заслуживающие внимания мысли в истории всегда отделены от телесного субъекта. Рич предлагает женщинам войти в пространство критической мысли и знания, минуя иревращение в бестелесный дух, в универсального мужчину». Однако, как и в случае с научной деятельностью, принципиаль но важно научиться входить в аудиторию «Целостным», а не <•бесте лесным духом•>. В бурный период начала курса Women's Studies в Стэнфордском Университете пример смелых и отважных женщин професеаров (в частности, Дайяны Мидлбрук) научил меня тому, что для желания всегда есть место в аудитории, что эрос и эротика не должны быть отброшены для того, чтобы учебный процесс шел сво им чередом. Одним из центральных принципов критической педаго гики феминизма была интенция на непринятие дуалистического под хода к телу и сознанию. И это стало одной из основных причин, по которым W omen 's Studies обрели в системе высшей школы марги нальный статус. В течении многих лет курсы women's studies боро лисЪ за то, чтобы быть принимаемыми в университетах с той серьез ностью, с которой там относятся к другим научным дисциплинам и все это время те из нас, кто были вовлечены в этот процесс как сту денты или как преподаватели, представляющие феминистскую мысль, осознавали необходимость легитимации такой педагогики, которая посмела бы уничтожить дуализм тело-сознание и позволила бы нам быть целостными в аудитории и, как следствие этого, быть искренними. Недавно Сюзан Б., моя коллега и подруга, в бытность моей сту денткой отмечала, что во время учебы чувствовала себя разочарован ной в отношении тех курсов, которые ей читалисъ помимо моего, поскольку в их преподавании начисто отсутствовала эмоциональная сторона. Ее мысли заставили меня вновь задуматься над местом чув ственности, эротического влечения в методике преподавания, по скольку я поняла, что тот энергетический подъем, который она, по ее признанию, ощущала в классе W omen' s Studies, был обусловлен в первую очередь тем, что женщины-преподаватели, которые вели этот курс, дерзнули вкладывать душу в преподавание, не ограничившиеЪ простой передачей информации. Феминистское образование, рассчи танное на критический ум, укоренено в признании того, что знания и критическая мысль, которым посвящены занятия, должны инфор мировать студентов о константах нашего поведения и жизни за пре делами аудитории. Поскольку на начальном этапе существования этих курсов они посещалисъ почти исключительно студентками, нам Наука трансгрессировать. Образование как практика свободы 51 было достаточно просто отречься от поведенческой модели <<бесте лесного духа» во время занятий. Как следствие, естественно, что мы могли обеспечивать достаточно высокую степень заботы о студентах и даже «любовь>>. Эрос присутствовал на наших занятиях как моти вационная сила. Как критически настроенные педагоги, мы обуча ли наших студентов иным формам мышления о гендере, понимая, что знание, которое мы даем, повлечет за собой иные формы поведения. Чтобы понять место эроса и эротизма в аудитории, мы должны выйти за рамки понимания этих сил исключительно в терминах сек суального, хотя не существует необходимости полностью исключать и эти измерения. Сэм Кии в своей книге <<Чувственная жизнь» на стаивает на том, чтобы читатели вспомнили, что в своем наиболее первичном понимании «эротическая потенция не ограничивалась сексуальной силой, но виделась как движущая сила, которая транс формирует жизненные формы из состояния простой потенциальнос ти в состояние актуальности». Очевидно, что осуществление задач критической педагогики, которая ищет пути трансформации созна ния и обеспечения студентов такими моделями мышления, которые могли бы способствовать их самопознанию, приводили бы их к более насыщенной жизни, до пекоторой степени связано с присутствием эроса в аудитории, способствующего в достижении этих целей. Кии отмечает: <<Когда мы ограничиваем «эротическое» сексуальным понима нием, мы предаем нашу инаковость по отношению ко всей ос тальной природе. Мы признаем, что мы мотивированы исклю чительно той таинственной силой, которая заставляет птиц мигрировать, а одуванчики -цвести. Более того, таким обра зом мы признаем, что единственное удовлетворение, которое нас интересует, является сексуальным, т. е. касающимся ис ключительно романтическо-генитальной связи между двумя ЛИЧНОСТЯМИ». Понимание того, что эрос есть сила, которая стимулирует наши усилия к само-актуализации, что он может обеспечить эпистемоло гическое обоснование наших занятий, рассказывая нам о том, как мы знаем о том, что мы знаем, дает и преподавателям и студентам возможность использовать энергию эроса в классах для оживления дискуссий и для стимуляции критичности. Осознавая, что наша культура не имеет <<представления о гиге ологии как о науке>> (гигеология- наука о здоровье и благополучии), бе.л.л ху "с 52 Кии задается вопросами: •Какие формы чувственности могут сделать нас • цельными•? На волю каких страстей должны мы отдаться, что бы быть уверенными, что возможностей, которые сулит нам жизнь, станет больше, а не меньше?•. Ключ к знанию, который позволит нам соединить ирактику и теорию - в одной из таких страстей. В том, чтобы преподаватели несли эту страсть, которая должна быть фундаментально укоренена в любви к мысли, которой мы в состоя нии вдохновить других, в том, чтобы аудитория стала тем динамич ным местом, где самым конкретным образом актуализированы транс формации в социальных отношениях и где ложная дихотомия меж ду миром «внутри• и миром «снаружи• учебного заведения полнос тью исчезала бы. Во многих аспектах это может выглядеть пугаю щим. Во время своей подготовки как преподавателя я не получила навыков, которые действительно подготовили бы меня к тому, что бы быть свидетелем того, как мои студенты изменяют себя. Когда я вела курс •Негритянские женщины-писательницы• на факультете Mrican American Studies в Йельском университете, я ста ла свидетельницей того, как развитие критического ума в процессе образования может фундаментально изменить наше восприятие ре альности и наше поведение. Во время занятий мы все вместе обнару живали в художественной литературе силы латентного расизма, мы видели, как он вписывался в литературу и экзаменовали свой опыт. Вдруг одна из черных студенток, которая всегда •выпрямляла• свои волосы в парикмахерской, поскольку глубоко переживала, что не будет выглядеть достаточно красивой, если ее волосы будут естествен но виться, изменилась. Однажды она зашла в класс и сообщила всем, что этот курс настолько сильно повлиял на нее, что когда она при шла в парикмахерскую, чтобы как обычно •выпрямить• свои воло сы, какая-то сила внутри нее сказала «Нет•. Я до сих пор помню тот страх, который я почувствовала, когда осознала, что именно акаде мический курс изменил ее. Хотя я глубоко верила в действенность философии образования для развития критического сознания, я не могла естественным образом соединить теорию и практику. Какая то малая часть меня хотела, чтобы мы оставались •бестелесными духами•. И тело той студентки, и ее присутствие, и ее изменившая ся прическа были прямыми указаниями на то, что я должна была признать и пережить. Она преподала мне важный урок. Теперь, мно го лет спустя, я перечитываю ее последние слова, обращенные к на шей группе, и признаю чувственность и красоту ее воли знать идей ствовать: Н ау ка трансгрессировать. Образование как практика свободы 53 ~я- черная женщина. Я выросла в Шэйкер Хайте, штат Огайо. Я не могу вернуться в прошлое и изменить годы, кото рые я провела в уверенности, что я не могу быть такой же кра сивой и умной, как многие мои белые подруги. Но я могу дви гаться вперед и научиться гордости за то, что я есть ... Я не могу вернуться назад и изменить свои представления о том, что са мая прекрасная роль в мире - быть женой Мартина Лютера Кинга. Но я могу пойти дальше и найти в себе ту прямоту, ко торая мне необходима для того, чтобы совершить революцию в себе в большей степени, чем для того, чтобы быть партнером и помощником для кого-то другого. О нет, теперь я не верю, что мы можем изменить то, что уже сделано, но мы можем из менить будущее. И поэтому я возрождаю себя и учусь знать больше о том, что я есть и о том, как я могу стать подлинной». Намереваясь собрать воедино свои мысли относительно эротиз ма и педагогики, я перечитала студенческие журналы за период в десятилетие. Снова и снова я читала записи, в которых студенты выражали свою любовь ко мне и к своей группе и которые с легкос тью могут быть интерпретированы как <•романтические». Вот как один азиатский студент выражал свои мысли о проелушаннам курсе: ~Белые люди никогда не понимали красоты тишины, взаимо связанности и рефлексии. Вы научили нас говорить и слушать голос в~тра. Как проводник, Вы тихо шли через лес впереди нас. И в этом лесу все имело свой звук, все говорило ... Вы так же научили нас говорить там, где вся жизнь говорит в лесу, а не только там, где говорят белые люди. Не есть ли это частью ощущения целого -способность говорить, отсутствие необхо димости молчать или все время притворяться, способность быть критичным, честным и открытым? Это та правда, кото рой Вы нас научили: все люди заслуживают того, чтобы гово рить». Один черный студент написал, что он будет любить меня •сей час и всегда» поскольку курс, который я вела, был для него танцем, в то время как он любит танцы: ~я люблю танцевать. Когда я был ребенком, я танцевал везде. Даже когда я гулял, я все время будто бы отбивал чечетку. Когда я танцевал, моя душа становилась свободной. Это было очень поэтично. Когда по субботам я ходил с матерью в мага зин, я танцевал- шлеп-шлеп-шлеп- когда шел с тележкой беллхуке 54 вдоль рядов с продуктами. Моя мама оборачивалась ко мне и говорила: <•Малыш, прекрати танцевать. Белые думают, что это единственное, что мы умеем>>. И я прекращал, но когда она на меня не смотрела, я проделывал какую-нибудь танцеваль ную фигуру. Мне было наплевать, что думают белые, мне про сто иравилось танцевать, танцевать, танцевать. Я и сейчас танцую и меня не волнуют, что думают люди, черные или бе лые. Когда я танцую, моя душа свободна. Грустно читать о людях, которые перестали танцевать, перестали быть глупы ми, которые перестали позволять своим душам парить свобод но ... Думаю, для меня быть целостным означает не переста ватЪ танцевать». Эти слова были написаны О'Нил ЛаРон Кларк в 1987 году. У нас, как у преподавателя и студента, были достаточно эмоциональные отношения. Он был выше шести футов. Я помню, как однажды он опоздал на занятие, подошел прямо ко мне, подхватил меня на руки и закружил. Группа засмеялась. Я назвала его «дурачком» и тоже засмеялась. Таким был выбранный им способ извиниться за опозда ние, за каждое упущенное мгновение страсти наших занятий. И он выбрал правильный момент. Я тоже любила танцевать. Так мы и протанцевали весь наш путь в будущее как товарищи или даже дру зья, будучи связанными всем, что мы выучили вместе во время на шего курса. Те, кто знали его, должно быть, помнят, как, бывало, он приходил на занятия задолго до их начала, чтобы порадовать других своими забавными пародиями на преподавателей. Он неожиданно скончался в прошлом году- по-прежнему танцуя и любя меня «сей час и всегда>>. Когда в учебном процессе присутствует эротизм, любовь обре чена на то, чтобы цвести. Отлично усвоенные различия между пуб личным и приватным заставляют нас думать, что любви не место на занятиях. Хотя многие зрители способны восхищаться такими филь мами, как <<Общество мертвых поэтов>>, возможно, даже включаясь в эмоциональную связь между преподавателем и его учениками, до статочно редко случается так, чтобы подобная эмоциональная связь стимулировалась институционально. Предполагается, что препода ватели должны пускать в обращение идеи, но никто в действитель ности не ожидает и не требует от нас того, чтобы процесс обучения обретал какие-то уникальные, разнообразные эмоциональные фор мы. Те преподаватели, которые любят студентов и которым студен ты отвечают взаимностью, в академических кругах всегда <•под по- Н ау ка трансгрессировать. Образование как практика свободы 55 дозрением•>. Отчасти это подозрения в том, что чувства и страсти не должны быть допущены к объективной оценке заслуг каждого сту дента. Но такие устойчивые представления базируются на ложной посылке о том, что образование по своей сути нейтрально, что суще ствует некий <• монотонный •> эмоциональный подтекст, в который мы погружены и который позволяет нам общаться со всеми студентами одинаково, бесстрастно. В действительности, некие особые связи между преподавателями и студентами существовали всегда, только традиционно они были скорее исключительным, чем нормальным яв лением. Дать возможность преподавателю выражать свое чувство заботы и волю к бережному отношению к каждой личности в ауди тории - волю расшириться и обнять каждого - означало бы войти в противоречие с Представлениями о приватности чувств. Изучая сту денческие журналы различных классов, я обнаружила множество жалоб студентов, связанных с восприятием этих <•особых связей~ между мною и каждым из них. Осознав, что мои студенты находятся в растерянности перед лицом манифестаций моих чувств любви и заботы в их адрес во время занятий, я решила, что необходимо на учить их, каким образом следует их воспринимать. Однажды я зада ла группе такие вопросы: «Почему вам кажется, что расположение, которое я испытываю к какому-то студенту, не может быть распрос транено и на вас? Почему вы думаете, что на всех не хватит любви и заботы?» Чтобы ответить на эти вопросы, они должны были глубоко задуматься о природе общества, в котором мы живем, о том, какие социальные привычки формируют наше общение друг с другом. Они должны были подумать и о капитализме, и о том, как он склоняет нас к неким особым способам восприятия любви и заботы, к особому способу жить внутри наших тел, к тем способам, посредством кото рых мы разделяем сознание и тело. В наши дни в высшей школе не так уж много чувств и эмоций. И в преподавании, и в обучении. Даже когда студенты искренне на строены на то, чтобы быть глубоко затронутыми знанием, препода ватели по-прежнему испытывают страх дерзнуть, поскольку боятся, что потеряют контроль над ситуацией. И этот страх торжествует над их желанием преподавать по-настоящему. Естественно, что те из нас, кто преподают те же самые традиционные курсы одним и тем же спо собом, нередко сталкиваются со скукой -не будучи в состоянии вне сти в курс чувства, каждый из нас ощущал скуку хотя бы однажды. Если, как отмечал Томас Мертон в своем эссе <•Изучая жизнь•>, цель образования в том, чтобы показать студентам, как определять себя <•аутентично и спонтанно>> в отношениях с миром, тогда очевидно, белл ху~ес 56 что лучше всего преподаватели выполняют свои функции, когда сами являются само-актуализированными личностями. Мертон напоми нает нам, что «идея настоящего, подлинного «рая» и в монастыре, и в университете, отсылает не к простому небесному собранию теоре тических положений, ключи от которого находятся в руках у магис тров и докторов, но к внутренней самости студента», который дол жен исследовать основу своего бытия применительно к себе, к выс шим силам, к обществу. Что «nлод образования ... - в активации таинственного центра личности». Чтобы возвратить чувства в ауди торию или внести· их в аудиторию, где их никогда не было, препода ватель должен снова найти место эросу внутри себя и позволить как своему телу, так и своему сознанию почувствовать и узнать желание. Экстаз. Преподавание и обучение без rраниц Как-то в Мэйне прекрасным летним днем я упала с холма и сло мала запястье. Я сидела в пыли, переживая такую интенсивную боль, какой не знала никогда до этого, и перед глазами у меня кружились звезды. Однажды, еще девочкой, я также падала с холма. И оба раза мое падение было связано с моим дерзким намерением двигаться, невзирая на границы. Когда я была ребенком, это были границы, наложенные страхом. Когда я стала взрослой - это были границы, наложенные той усталостью, которую я называю «собачьей•. Я при ехала в Скоухеган, чтобы nрочесть лекцию в летней школе искусств. Множество цветных студентов признавались мне, что им нечасто nриходилось слышать какую-либо критику в отношении их работ от nреподавателей и цветных художников. Вот почему даже когда я чувствовала себя утомленной и больной, я по-прежнему сильно хо тела дать эмоциональный отклик на их работы и их нужды, вот по чему я вставала рано утром и карабкалась на холмы, где располага лисЪ студии художников, которые я желала посетить. Когда-то Скоухеган был животноводческой фермой. Старые коровники были переделаны в студии. Студия, которую я покинула после того, как там состоялась напряженная дискуссия между мной и несколькими юными чернокожими художниками, девушками и юношами, была окружена пастбищем. Чувствуя боль, я сидела у под ножья холма, пристально глядя в лицо чернокожей девушки-худож ницы, к порогу чьей студии я направлялась, и на ее лице я видела Наука трансгрессировать. Образование как практика свободы 57 разочарование. Она подбежала помочь мне и выразила соболезнова ние, но то, что я услышала от нее, выражало полностью другие чув ства. Она действительно очень нуждалась в том, чтобы поговорить о своей работе с кем-либо, кому она могла бы верить, с кем-нибудь, кто подошел бы к ее работе не с точки зрения расовых, половых или клас совых предрассудков. С кем-то, чьему интеллекту и видению мира она могла бы доверять. Этот <•кто-то•> не обязательно должен был быть мною. Этим <•кем-то» мог быть любой другой преподаватель. Когда я думала о своей студенческой жизни, мне живо вспоминались лица, жесты и привычки тех учителей, которые опекали и вели меня, тех, кто открыл для меня возможность получать удовольствие от процес са обучения, тех, кто превратил класс в пространство критического мышления. Тех, кто сделал процесс обмена информацией и идеями разновидностью экстаза. Недавно я работала по программе СВС над курсом по американ скому феминизму. Меня и других черных женщин, которые прини мали в ней участие, попросили высказать свое мнение по вопросу о том, что способствует развитию феминистского движения и феми нистского мышления. Я ответила, что, в соответствии с моими воз зрениями, именно «критическое мышление•> есть тот главный инст румент, который создает саму возможность изменения, страстно на стаивая на том, что не имеет значения, к какому классу, расе, полу или социальному слою принадлежит мыслящий. Я поделилась сво ими мыслями о том, что без способности мыслить критически о нас самих и о нашей жизни никто из нас не будет в состоянии двигаться вперед, меняться, расти. В нашем обществе, которое в своих основа ниях анти-интеллектуально, критическое мышление не в чести. ВовлеченноетЪ в педагогику оказала существенное влияние на мое становление как интеллектуала и как преподавателя, поскольку сер дцем этого желания учиться было критическое мышление. Условие радикальной открытости существует в любой ситуации обучения, где студенты и преподаватели наслаждаются своими способностями мыслить критически, своей вовлеченностью в педагогическую прак тику. При глубокой вовлеченности в педагогику неизбежны значи тельные затраты душевных сил. После двадцати лет преподавания я начала остро нуждаться в отдыхе от преподавания. Так получилось, что из-за того, что я все время работала в различных учебных заведе ниях, я постоянно лишалась того замечательного «саббатического» года, который является одним из существенных материальных пре имуществ академической жизни. Этот фактор, помноженный на мою бе.л.л хун:с 58 вовлеченноетЪ в работу, привел к тому, что даже когда я бралась за работу, которая обеспечивала мне свободное время, я даже в это сво бодное время все равно где-нибудь преподавала. Я делала это пото му, что ощущала духовную потребность во мне со стороны студен тов -они были исполнены опасений, что никто в действительности не заботится о том, учатся ли они и развиваются ли они интеллекту ально. Моя вовлеченноетЪ в педагогику была также и выражением по литического активизма. Очевидно, что поскольку наши образова тельные у<lреждения являются глубоко сращенными с финансовой системой, нам, преподавателям, гораздо более выгодно преподавать так, как от нас того требуют. Выбор в пользу преподавания «Не по правилам», выбор в пользу проявления инициативы для того, чтобы изменить существующий статус кво зачастую приводит к вежела тельным последствиям. Именно в силу этого такой выбор не являет ся политически нейтральным. В колледжах и университетах способ ность качественно преподавать является одним из тех профессиональ ных качеств, которое ценится наименее всего. Меня печалит тот факт, что мои коллеги зачастую с подозрением относятся к тем про фессорам, на курсы которых студенты записываются с большой охо той. Существует тенденция упрекать тех преподавателей, которые увлечены педагогической стороной вопроса, в том, что то, что они делают, не является настолько строгим и академичным, как должно быть. В идеале необходимо, чтобы в системе образования различные методы и стили обучения оценивались и поощрялись как нечто наи более существенное для передачи знаний. Между тем, самим студен там не нравится, когда учеба слишком отдаляется от конвенций фи нансовой системы. И я всегда напоминаю им, что они могут выби рать такие курсы, которые более совершенно отражают конвенцио нальные нормы. Конечно, я надеюсь, что преподавателей, заинтересованных в этом, будет становится все бщхьше. Хотя и верно, что ажиотаж сту дентов при выборе тех курсов, преподаватели на которых искренне вовлечены в процесс обучения как в одну из практик свободы, явля ется существенной наградой, но верно и то, что в этом случае мы за частую работаем больше, чем другие, и что наши аудитории зачас тую переполнены. На протяжении многих лет я завидовала тем пре подавателям, которые мыслят более «конвенционально», посколь ку их группы обыкновенно были меньше. На протяжении всей моей преподавательской карьеры мои группы были слишком велики для того, чтобы возможно было обеспечивать должную эффективность Наука трапсгрессировать. Образовапие как практика свободы 59 учебного процесса. Спустя некоторое время я обнаружила, что фа культетское давление на «nопулярных• преподавателей по поводу их более обширных групп также оказалось средством борьбы с «За интересованной• педагогикой. Конечно, когда группы становятся такими большими, что невозможно помнить студентов по именам и уделять достаточно времени каждому, то все усилия на то, чтобы со здать полноценное образовательное сообщество, обречены на неуда чу. В годы моей преподавательской деятельности я всегда считала необходимым встречаться с каждым из моих студентов, даже если такие встречи могли быть лишь очень недолгими. Многочасовому си дению в кабинете в ожидании студента, которому была назначена встреча или с которым я планировала обсудить какую-то проблему, я предпочитала назначать студентам ланчи. Иногда целая группа могла дискутировать со мной на природе с тем же успехом, что и в аудитории. В Оберлине, например, мы имели возможности ходить всей группой в Музей Африканского Наследия, а после устраивать ланч или учиться в любом другом месте учебного городка точно так же, как и в аудиториях. Многие преподаватели все еще не желают быть включенными в какую-либо из педагогических практик, которые акцентируют вза имную включенноетЪ преподавателя и студента в процессе обучения, поскольку такие практики требуют от них большего количества вре мени и затрачиваемых усилий. До сих пор такие версии «заинтере сованной• педагогики являются в действительности единственным методом обучения, который реально приводит к появлению того ду шевного подъема в аудитории, который позволял бы и студента·м, и преподавателям почувствовать наслаждение процессом образования. Я вспомнила об этом, направляясь в пункт «скорой помощи• после падения с того холма. Я настолько увлеклась обсуждением каких-то концепций с двумя студентами, которые отвозили меня в больницу, что даже забыла о боли. Это была та самая страсть к на уке, к критическому мышлению и диалогу мнений, которую я хоте ла привить своей аудитории и разделить со студентами. Дискуссии о педагогике, критические размышления о ней не относятся к числу тех интеллектуальных занятий, по поводу кото рых большая часть людей может отозваться как о занимательных и волнующих. Культурный критицизм и теория феминизма, напротив, являются теми областями моей работы, которые мои студенты и кол леги полагают гораздо более интересными. Большинство из нас не склонны рассматривать педагогические дискуссии как центральные для нашей академической работы и интеллектуального роста, а прак- беллхуке 60 тику обучения - как работу, которая совершенствует и обогащает научное сообщество. И все же существуют игра мышления, взаимо обмен идеями и работами и преподаватели, которые этому способ ствуют, с которыми мне приходилось сталкиваться. Именно то на слаждение, которое приносит этот интеллектуальный взаимообмен, удерживает меня в академических структурах, несмотря на их оче видные минусы. Когда я впервые прочла книгу Чужан:и в раю: ан:аде.м.ин:и из ра бочего н:ласса, я была поражена той горечью, которая сквозила в этом глубоко личностном рассказе. Не сказать, чтобы эта горечь была мне не знакома. Я понимала, что имела в виду Джейн Элен Вильсон, ког да говорила, что <<весь процесс получения высшего образования был для меня процессом утраты веры». Наиболее остро я ощущала эту горечь в своих отношениях с моими академическими коллегами. Это не укладывалось у меня голове - как случилось, что многие из них по своей воле предали обещание интеллектуального братства и ради кальной открытости, которое, в соответствии с моими Представле ниями, является сердцем и самой сутью процесса обучения. Когда я справлялась со своими чувствами и концентрировала свое внимание на аудитории, единственном месте в системе образования, где я име ла большое влияние, ощущение горечи делалось менее интенсивным. И я становилась даже более увлеченной, когда речь вновь шла о моем призвании - об искусстве обучения. <<Заинтересованная» педагогика не только постоянно побужда ла меня к творчеству на занятиях, она также санкционировала и мою вовлеченноетЪ в жизнь студентов помимо них. Я путешествовала вместе со своими студентами, даже когда они двигались по жизни за пределами нашего общего образовательного опыта. Во многих аспек тах я продолжала учить -за пределами своего курса, в то время, как они становились способными учить меня. Одним из важных уроков, которые мы выучили, был урок, который позволил нам двигаться вместе и внутри, и за пределами учебной аудитории, будучи соеди ненными единым порывом. Я никогда не могла сказать, что понятия не имею о том, как сту денты отзываются на мои педагогические методы; обратная связь была постоянной. Когда я преподавала, я поощряла их к критике, к оценке, к внесению предложений и к вмешательству, поскольку все мы были вовлечены в один и тот же процесс. Когда такая 4Обратная связь•> имеет место в конце курса, лишь очень редко это помогает улучшить тот опыт обучения, который мы разделяем со студентами. Но когда студенты видят некоторую обоюдно направленную ответ- Н ау ка mрансгрессироваmь. Образование как пракmика свободы 61 ственность за развитие образовательного сообщества, они способны предложить весьма конструктивное вмешательство. Студентам не всегда нравится учиться в моих группах. Доволь но часто им кажется, что мои курсы побуждают их к тем формам ра боты, которые кажутся им слишком неконвенциональными. В на чале моей карьеры это причиняла мне немало беспокойств, посколь ку я хотела, чтобы меня любили и мной восхищались. Понимание того, что преимущества «заинтересованной» педагогики могут и не проявляться на протяжении курса, потребовало от меня времени и опыта. К счастью, многие студенты, с которыми я работала, нашли время, чтобы воплотить то, чему я их учила, в своей жизни. По мере моей работы, то, что я делала как преподаватель, проявлялось вновь и вновь, причем не только в том, что получала я, но и в выборе про фессии, который делали мои бывшие студенты, в их жизненном сти ле. Когда моя студентка говорила мне, что в глубине души ей никог да не иравилось ее решение изучать корпоративное право и что, при дя устраиваться на работу в такую-то и такую-то фирму, она в после днюю минуту решила, что это совсем не ее призвание и отказалась, когда она признавалась мне, что свое смелое решение она приняла под влиянием моего курса, это напоминало мне не только о той влас ти, которую мы, преподаватели, имеем, но также и о нашей внуша ющей страх ответственности. Вовлеченнасть в педагогику идет рука об руку с волей быть ответственным, она подразумевает отказ от фаль шивой посылки, что преподаватели не обладают силой изменить на правление жизненного развития своих студентов. Я начала этот сборник эссе с признания о том, что не хотела быть преподавателем. После двадцати лет преподавания, я могу признать ся, что занятия в аудитории приносят мне, пожалуй, больше экстаза и радости, чем все многообразие иного жизненного опыта. В послед нем выпуске Tricycle, журнала, посвященного буддийской мысли, Пема Чодрон говорила о том, каким образом учитель становится при мерам для конструктивного подражания и описывала тех учителей, которые оказали наибольшее влияние на ее дух: <<Моими примерами были люди, которые выходили за преде лы конвенционального мышления и которые могли действи тельно остановить мое сознание, полностью открыть его и ос вободить, пусть даже на мгновение, от конвенционального, привычного способа смотреть на вещи .... Если вы действитель но стремитесЪ достичь полноты опыта, действительно хотите истинного человеческого существования, вы всегда живете на 62 лезвии бритвы и вы должны свыкнуться с фактом, что все вещи в мире движутся и изменяются. Вещи не являются однажды определенными, они не имеют длительности, и вы даже не зна ете, что вот-вот случится. Мой учитель всегда толкал меня со скалы ... » Читая эти слова, я чувствовала нечто схожее, поскольку я сама всегда искала таких учителей в любой из областей моей жизни, ко торые могли бы толкнуть меня дальше, чем то, что я сама для себя выбрала, в те области дерзновения, где мне было бы дано простран ство для радикальной открытости, где я была бы действительно сво бодна выбирать - была бы способна учиться и расти без границ. Академическое сообщество отнюдь не рай. Но процесс обуче ния - это та территория, где рай можно сотворить. Аудитория, со всеми своими ограничениями, остается одним из его весьма вероят ных местоположений. В этом поле вероятности мы имеем возмож ность работать ради свободы, требовать от себя и от наших товари щей открытости ума и сердца, которые позволили бы нам столкнуть ся лицом к лицу с реальностью и всем вместе искать способы дви гаться вопреки границам, то есть трансгрессировать. Только такое образование является практикой свободы. Леора Аусландер Женские + феf:Аинистские + лесбийские-гей + квир исследования = гендерныв исследования? В процессе написания этого эссе я оказалась в странном поло жении: я пишу для специального выпуска журнала о будущем женс ких исследований, находясь в учреждении, где никогда не существо вало такой программы. В отличие от большинства других американ ских университетов университет Чикаго, приверженный универса листекой модели производства знания и педагогики, на протяжении 1970-х, 1980-х и начала 1990-х гг. постоянно отказывался создать академические структуры для исследовательской и образовательной деятельности поддержки женщин, а также расовых или сексуаль ных меньшинств (хотя студентам и разрешалось создавать объеди нения по принципу особенностей идентичности). Каждое последую щее поколение администрации придерживалось одной и той же точ ки зрения, что университет приветствует разнообразие среди студен тов и преподавателей, однако это разнообразие не соответствовало повседневной интеллектуальной и социальной жизни. История это го университета обычно упоминалась как пример немногих учебных заведений, где с самого начала принимали женщин, представителей расовых меньшинств и евреев, поэтому доказывалось, что никакой потребности в «особом отношении» к людям различных социальных категорий не существовало, и что такая дифференциация была бы опасной для университетской миссии. Соответственно, исследова тельская и педагогическая специализации должны были определять ся только в дисциплинарных, методологических, временных или географических терминах. Со временем оказалось, что все большее число преподавателей и магистрантов, которые попадали в универ ситет в качестве экспертов и специалистов в других сферах, парал лельна имели опыт и приверженноетЪ к женским, а также к гей-лес бийским исследованиям. © Indiana University Press, 1997. Перевод Елены Ярекой-Смирнсвой и Павла Романова выnолнен по изданию: Leora Auslander, •Do Women's + Feminist + Men's + LesЬian and Gay + Queer Studies = Gender Studies?•, differences 9.3 (Fall 1997): 1-31. Л еора Аусландер 64 К середине 1980-х гг. неформалъная сеть этих преподавателей и студентов образовала первый семинар по феминистской теории, затем еще один- сфокусированный на кросс-культурных пробле мах феминизма- под названием <• Гендер и общество~, и, наконец, семинар по гей-лесбийским исследованиям. Были также организо ваны семестровый курс для бакалавров по гендерным исследовани ям и магистерский курс о том, как преподавать гендервые исследо вания. Кроме того, многие преподаватели вели курсы на своих ка федрах, где проблемы гендера, сексуальности, феминизма, феминистской теории, гей-лесбийских исследований сказывались ключевыми. Возможно, несколько необычно, что эта группа с самого начала включала преподавателей, вовлеченных в гей-лесбийские исследо вания и в то же время работающих в парадигме женских исследова ний, и несколько коллег, чьи исследовательские интересы постепен но привели их к работе в области гендера и сексуальности. В самом деле, возможно, что отказ университета сформировать программу женских исследований имел неожиданный позитивный побочный эффект, поскольку способствовал сотрудничеству преподавателей, работающих в сфере гей-лесбийских исследований, с теми, кто рабо тал в области феминизма или просто интересовался гендером и сек суальностью. Эта тесная коалиция хорошо работала в течение не скольких лет, но она исчерпала центральный преподавательский состав и достигла своего предела междисциплинарности. Курсы и семинары по гендеру и сексуальности, координируемые коалицией, в подавляющем большинстве представляли гуманитарные интерпре тативные дисциплины, с небольшой долей социальных или есте ственных наук. По-прежнему среди преподавателей отсутствовали женщины и представители меньшинств, что усиливало нацио нальную репутацию университета как консервативного учреждения и становилось серьезной проблемой в рекрутировании преподавате лей и новых студентов. Осознавая эти трудности, ряд преподавателей, работавших в данной области с 1995 г., решили, что настало время для создания более формальной структуры. Так же, как и наши коллеги в области женских исследований двадцать лет назад, мы нуждалисъ в подкреп лении в смысле административной работы; мы чувствовали, что важ но открыть специализацию бакалавров по гендеру; мы хотели, что бы работа в области гендера и сексуальности была более заметной и признанной; и мы надеялисъ, что институциализация будет способ ствовать расширению наших междисциплинарных амбиций. К тому Жепские + фе.мипистские +лесбийские-гей+ квир исследовапия 65 времени, когда мы создавали Центр гендерных исследований, те пре подаватели и студенты, которые первоначально интересавались фе минизмом, в основном, конструированием гендерных различий и, главным образом, в области гей-лесбийских исследований, уже дав но сотрудничали. Так как мы строили планы о возможных институ циональных формах, мы хотели быть уверены, что формализация нашей работы не создаст препятствий концептуальной и методоло гической открытости, коллективной работе по сексуальности и ген деру, той интеллектуальной, педагогической креативности и энер гетике, которые обеспечивали нашенеформальное сотрудничество. Поэтому мы отказались от наиболее распространенных институцио нальных стандартов: нам показалось регрессивным иметь две про граммы- одна по женским, а другая по гей-лесбийским исследова ниям. Раздельные программы могут сделать совместную работу зат руднительной, будут означать возвращение к основанной на иден тичности модели исследования и обучения и не оставят места для изучения гендерной дифференциации или маскулиниости в терми нах, отличающихся от тех, которые предлагают женские и гей-и-лес бийские исследования. Вместо разделения мы решили создать Центр с общей целью координировать исследования и обучение в таких об ластях, как женские, феминистские, гендерные, гей-лесбийские, квир-исследования, а также изучение маскулинности. Мы решили, что новый центр будет называться «Центр гендер ных исследованиЙ>>, поскольку нашей целью было сделать объектом исследований различные определения гендера и сексуальности. Цен тральным вопросом исследований должен был стать следующий воп рос: как и когда осуществляются и какое имеют значение дифферен циации и идентификации на основе гендера и сексуальности? Мы также хотели прояснить, что может быть центром, в котором при ветствуются любые работы о гендере и сексуальности. И, наконец, мы приняли решение тесно сотрудничать с Центром изучения расы, политики и культуры, который был создан приблизительно в это же время. Мы надеялись, что делая организацию Центром гендерных исследований и развивая сотрудничество, т. е. работая в одном по мещении и подготавливая совместные проекты для получения фи нансирования с Центром изучения расы, мы сумеем избежать трех главных ловушек программ женских исследований, созданных в те чение 1970-х гг.: маргинализации работы в области сексуальности, маргинализации области гей-и-лесбийской сексуальности, недоста точного внимания к вопросам расы и различий. 3 Зак. 4046 Л еора Аус.ландер 66 Центр создавался как исследовательский и образовательный центр и в настоящее время является междисциплинарной бакалавр ской специализацией по гендерным исследованиям. Мы также регу лярно предлагаем два вводных бакалаврских курса и семестровый курс для магистрантов по гендерным исследованиям и составили список из еще приблизительно пятнадцати курсов (бакалаврских и аспирантских), рассчитанных на половину семестра. Мы не предла гаем ни магистерской, ни докторской (Ph. D.) степени по гендерным исследованиям. Наш технический персовал состоит из администра тивного ассистента на полной ставке и студентки-заочницы. Четыр надцать преподавателей, сотрудничающих с центром, -это в основ ном преподаватели гуманитарных кафедр, социальных наук, а так же нескольких человек с кафедр биологии и физики. С нами также активно сотрудничают коллеги школ юриспруденции, медицины и управления социальными службами. Центр динамичен, он органи зует множество совещаний и конференций. Мы сумели добиться со трудничества со стороны преподавателей и студентов и получить институциональную поддержку. Однако мы не почиваем на лаврах пока еще существует значительный путь, который надо пройти, что бы объединить интерпретативные, эмпирические, количественные и экспериментальные подходы; исследования и образование по ген деру и сексуальности не дополняют друг друга так последовательно, как бы нам этого хотелось; мы испытываем те же трудности с ресур сами, как и все междисциплинарные некафедральные программы; и мы страдаем порой от тех неизбежных потерь, которые сопровожда ют любой переход от революционности к институциональной леги тимации. В сфере преподавания женские исследования оставили нам бо гатое, но проблематичное наследство. Самые лучшие примеры кур сов, которые предлагаются в контексте программ женских исследо ваний, продуктивно минимизировали иерархию, были систематичес ки междисциплинарными, соответствовали новым педагогическим стратегиям и эффективно соединяли академию с другими социальны ми институтами и структурами. 1 Очень часто, однако, курсы по ген дерным исследованиям давали студентам скорее разрозненную кар тину дисциплинарных подходов, чем последовательную междисцип линарность, и становились скорее политизированными, чем крити чески концептуализирующими политические проблемы. Сотрудни ки Центра разделились по вопросу относительно того, в какой степе ни мы должны встраивать в нашу деятельность педагогические мо дели женских исследований. Поскольку мы считаем, что эффектив- Женские+ феминистские+ лесбийские-гей+ квир исследования 67 ность этих аудиторных занятий вытекает из пересмотра традицион ных отношений власти между студентами бакалавриата, аспиранта ми и преподавателями, некоторые из нас доказывали, что нам следу ет продолжить моделировать курсы, преподаваемые в Центре, по традициям феминистской педагогики, сконструированной в рамках женских исследований. Другие настойчиво предлагали, чтобы мы развернулись по направлению к более традиционным методам пре подавания. В настоящее время мы пришли к некоему разрешению разногласий, далеко не полностью удовлетворительному плюрализ му. Например, основной курс наших бакалавров, «Проблемы гендер ных исследованиЙ•>, был первоначально разработан для преподава ния междисциплинарными парами, состоящими из профессора и аспиранта. Структурируя таким образом обучение, мы искали воз можность выровнять разницу в знаниях (и, соответственно, во влас ти, которая следует из этих знаний) между професеарами и аспиран тами посредством объединения их в различных сферах дисциплинар ной и тематической экспертизы. Когда оба участника составляют рабочую программу, там обязательно включаются такие занятия, в которых аспирант оказывается в большей степени экспертом, чем преподаватель. Этот подход, хоть и отнимает много времени, обыч но хорошо срабатывает. Следует отметить, однако, что у нас нет воз можности выровнять оплату (профессора и аспиранта) или дисбаланс власти, свойственный отношениям студентов и преподавателей. Не которые преподаватели нашли эту стратегию слишком искусствен ной по отношению к реальным различиям в позициях студентов и преподавателей, слишком дорогой в смысле времени или слишком трудной для осуществления в аудитории. Поэтому мы более не тре буем от преподавателей проведения занятий в команде. Они могут планировать и преподавать курс с аспирантами или приглашать тех к преподаванию в качестве ассистентов. Нам все еще многое нужно сделать, чтобы расширить междисциплинарные основания нашего преподавания и найти способы решения проблем власти и иерархии в аудитории. Проработав в течение двух лет в качестве директора-основате ля Центра, я считаю, что нам нужно более интенсивно размышлять о смысле <<гендерных исследованиЙ•> и о том, как они должны осу ществляться. В сложившихся условиях название нашего Центра можно понимать в трех возможных смыслах: 1) как организацию, которая служит <<Крышей•> для координации исследований и обра зования, сфокусированных на вопросах гендера, пола и сексуально сти во всех научных дисциплинах; 2) как новое название для жене- Л еора Ауслан.дер 68 ких исследований или эвфемизм для гей-лесбийских исследований; 3) как название, указывающее на появление новой дисциплины со своей методологией, объектом, каноном и кафедральным статусом. Мои столкновения с ожиданиями и неожиданными испытаниями при осуществлении нашей перспективы гендерных исследований потребовали от меня написания этой статьи. Я надеюсь, что такая оценка силы и слабости этой, по общему признанию, нетипичной программы сделает полезный вклад в продолжающиеся по всей стра не дебаты о будущем женских, а также гей-лесбийских исследова ний и о возможностях, которые представляет модель, заложенная в гендерных исследованиях. Феминистские политики, женские исследования и происхождение «rендера)) По существу все преподавательницы-женщины, участвовавшие в создании Центра гендерных исследований, в течение 1970-х и 1980-х гг. были связаны с программами женских исследований других уни верситетов либо в качестве аспирантов, либо как молодые препо даватели. Поэтому Центр, подобно междисциплинарному полю ген дерных исследований вообще (в том виде, в каком они чаще всего понимаются), вырастал из модели женских исследований или во вза имосвязи с ними. Поэтому здесь важно сделать краткий обзор педа гогического и интеллектуального наследия женских исследований. Многие из программ женских исследований, основанных двад цать-тридцать лет назад, появились благодаря критическому отно шению студентов и преподавателей к знаниям, приобретаемым в рам ках обычных университетских дисциплин и в ходе политической работы вне академии, которых оказалось явно недостаточно для того, чтобы ответить на безотлагательные вопросы того времени. Большая часть работы в русле женских исследований первоначально была со средоточена на документировании женского опыта и изучении исто рических аспектов женского активизма. Ученые, получившие обра зование по истории Англии и истории искусств, например, писали о женщинах-писательницах или художницах. Историки составляли историю суфражистского движения и историю конфликтов между женщинами и мужчинами в профсоюзах. Наряду с этими проектами предпринимались усилия в направлении лучшего понимания психо логических особенностей и логики женщин, причин их низкого за работка. Женские+ феминистские+ лесбийские-гей+ квир исследования 69 Поскольку в основу этих работ были положены аргументы об общих чертах женской психологии, структуры психики или особом опыте доминирования, который женщины испытывают на себе, здесь делалея вывод, что различия между женщинами- в аспектах расы, класса, религии, сексуальной ориентации, возраста- были менее существенны, чем их сходство- одинаковый биологический пол. Многие из исследований и учебных курсов, осуществленных в рам ках первых программ женских исследований, тем самым выражали различия между женщинами и мужчинами, обнаруживая властные и позитивные модели женской роли в прошлом и изучая как угнете ние женщин, так и их сопротивление. Эта парадигма женских исследований подверглась вызову со стороны политически активных феминисток и ученых, несмотря на существовавшие тогда интеллектуальные ограничения. В Соединен ных Штатах и Британии цветные и лесбийские женщины доказыва ли, что опыт белых/европеоидных или черных, гетерасексуальных или лесбийских женщин далеко не идентичен и даже уникален. 2 Они доказывали, что <<женщина», которая рассматривалась как общая категория в большинстве феминистских исследований и в феминис тской политике, была белой/европеоидной гетерасексуальной жен щиной. Эта политическая критика вскоре отозвалась критикой в научной сфере. Благодаря исследованиям о прежних и нынешних женских судьбах, попыткам теоретического объяснения доминиро вания, которое Испытывают на себе женщины, распространению опы та исследований в глобальной перспектине стало очевидно, что упот ребление категории «женщина•> или даже «женщины» во множе ственном числе оставляет в тени важные различия. Будь то явным образом маркирован:а:ые классовые различия среди женщин, кото рые немедленно обнаруживаются любым внимательным изучением суфражистского движения, или радикально различающиеся судьбы белых и черных женщин в довоенных Соединенных Штатах, или контрастирующий опыт европейских женщин и их колонизирован ных субъектов- рассмотрение «женщин•> в качестве неизменных единиц анализа, казалось, срабатывало все меньше. 3 Другой вызов исходил со стороны исследований, которые были сфокусированы на борьбе женщин за экономические и политичес кие права. Стало очевидным, что необходимы новые способы мыш ления для понимания дискриминации против женщин на рабочем месте, насилия против женщин, контроля над репродукцией, форм политического исключения и включения. Ученые нуждались в луч шем понимании таких абстрактных понятий, как капитализм, де- Л еора Аусландер 70 мократия или фашизм в целях эффективного анализа гендерного разделения труда, исключения женщин из голосования или исполь зования женщинами власти. 4 Адекватная концептуализация генде ра как системы отношений и отличий, связанная с логикой эконо мики и политики, общества и культуры, отсутствовала. Вот почему произошел поворот к концептуальной работе в области гендера как системы отношений и в области гендерных метафор политической и социальной жизни. 5 Такое внимание к гендеру было спровоцировано не только про блемами категории <<Женщина•>, не только ощущением необходимо сти лучшего понимания экономических и политических структур и институтов для расшифровки логики гендерной дифференциации, но также тем фактом, что мужчины как таковые стали воспринимать ся как легитимный и важный объект исследований феминистских ученых. Наряду с другими расширениями нашей исследовательской области мы, например, увидели, что если мы хотели проанализиро вать враждебность мужчин к разделению рабочих мест с женщина ми, то нам необходимо было исследовать, и как мужчины понимают собственное рабочее место. 6 Аналогично, адекватное объяснение вы сокой смертности молодых американских чернокожих мужчин в больших городах наверняка требовало инструментов гендерного ана лиза. Хотя понимание того, как определяется мужественность в дан ных социальных пространствах, не обеспечит полное объяснение этой катастрофы, все же это, определенно, ключевой элемент в решении головоломки. Анализ динамики движений мужчин (Роберт Блай или <•Марш миллиона мужчин») требует рассмотрения конструкции мас кулинности. Адекватное объяснение того, как мужчины понимают собственные гендер и сексуальность, сейчас является решающим, даже если раньше мы изучали женщин. Поскольку гендер имеет от носительную природу и в его конструировании центральным явля ется процесс дифференциации, игнорирование одного гендера вле чет игнорирование другого. Проблемы с той категорией, на которой основываются фемини стские и женские исследования- категорией «женщины», ограни чения объяснительной силы этой парадигмы, новые исследования форм маскулинности, сочетаемые с автономным развитием в сферах литературоведения и философии- обычно обсуждаемые в достаточ но широких и допускающих различные истолкования терминах по стструктурализма и деконструкции - привели феминистских уче ных к необходимости усиления акцента на том, каким образом кон ституировалось и конституируется по сей день гендерное различие. Жепские + фемипистсн:ие +лесбийские-гей+ н:вир исследовапия 71 Эти испытания, однако, не всегда влекли за собой то, что исследова ния сексуальности становились центральными в гендерных иссле дованиях. Ученые, работающие в психоаналитической традиции или за имствующие ее методологию, были первыми, кто предложил, что для того, чтобы понять динамику гендера ду мужчинами и женщинами - - конструкцию различий меж необходимо серьезно размышлять о сексуальности. Они доказывали, что особенная природа гендерной дифференциации означает, что ее конструкция и репродукция про исходят в наиболее интимных сферах жизни и с самого рождения. Именно этими учеными было показано, что в отличие от категориза ции расы и класса, гендервые идентификации укоренены в семей ных отношениях и системах раннего развития. Таким образом, под чинение женщин мужчинами не мог л о быть объяснено лишь посред ством анализа экономической, политической и культурной систем. Было необходимо исследование психического развития, включая процесс оформления сексуального желания. Эти ученые постулиро вали близкую и необходимую связь между изучением гендера и сек суальности. Таким образом, они доказали важность научной рабо ты, сфокусированной на желании, субъектности, гомосексуальнос ти и гетеросексуальности. 7 Кроме того, многие феминистские уче ные и активистки в конце 70-х годов протестовали против того, что они считали продолжением ханжеской и гомофобной традиции аме риканского феминизма. 8 Они настаивали на том, что сексуальное удовольствие является интегральной частью свободной жизни и что академический и политический феминизм должен активно бороть ся за то, чтобы создавать знание и контекст для женщин, чтобы на слаждаться сексом в любой форме с теми, кого они выбирают. 9 Несмотря на фундаментальную важность этого направления феминистской рефлексии, я полагаю, что большинство работ вобла сти гендера по-прежнему фокусировались на социальной и полити ческой конструкции различий между мужчинами и женщинами и на социальной, экономической и политической логике дискримина ции женщин. Фактически, понятие гендера часто получало больший резонанс в социальных науках, нежели в психоанализе. Превалиру ющим подходом к гендеру остается тот, что рассматривает судьбы женщин и так называемые гендервые аспекты социальных, полити ческих институтов и риторик. Именно здесь продолжает воспроиз водиться приверженноетЪ женских исследований к междисципли нарной работе и инкорпорируются феминистские исследования мас кулинности. Центр тяжести, однако, не переместилея к сфере сексу- Л еора Ауслапдер 72 альности и сексуального желания. Внимание к гендеру со стороны феминистских ученых появилось достаточно давно, еще до развития гей-лесбийских и квир-исследований, но не было мотивировано же ланием <<впустить•> эту работу в рамки существующей парадигмы. Гендер, понятый таким образом, не является адекватным той моде ли гендерных исследований, которую мы развиваем, и которая стре мится полностью интегрировать исследования сексуальности и ген дера. Тем самым, интеллектуальная и политическая траектория по нятия <<гендера•> в сочетании с историей гей-лесбийских исследова ний в значительной степени усложнили нашу задачу. rей-и-лесбийские исследования, каир исследования и феминистские rендерные исследования Как видно из рассмотренной выше дискуссии, трудности струк турирования гендерных исследований, включая гей-лесбийские и квир, отчасти заключаются в том, что концептуальная рамка генде ра фактически переросла практику женских исследований, не все гда внимательных к вопросам сексуальности и не обязательно пре доставлявшим способ размышления о сексуальности. Многие из нас, включенных в процесс основания Центра, участвовали в этой исто рии, мы все идентифицировали себя как феминистки и рассматри вали нашу интеллектуальную работу как мотивированную, в част ности, вопросами, возникающими в феминистской политической и социальной практике. Большинство мужчин, активно вовлеченных в неформальную сеть единомышленников и создание Центра, уча ствовали в политическом движении геев и рассматривали свою рабо ту в связи с этой практикой. Не все они определяли себя в качестве феминистов, и не все рассматривали феминистскую теорию как ос новную в своих работах. При этом женщины, исследующие гендер, не обязательно принимали участие в движении геев и лесбиянок и никогда серьезно не привлекали гей-лесбийскую теорию. За годы нашего неформального сотрудничества большая часть структур, ко торые мы создали, первоначально фокусировались на феминизме и гендереили на гей-лесбийских исследованиях. Так, семинары <<Ген дер и общество •> и <<Феминистская теория •> концентриравались боль шей частью на вопросах сексуальности. Наш семестровый вводный курс рассматривал и ту, и другую предметные области, но мы стре- Женские +феминистские +лесбийские-гей+ квир исследования 73 мились посвящать половину курса гендеру, а другую- сексуально сти. Поэтому вторым испытанием, с которым мы столкнулись, было определение в рамках Центра гендерных исследований места проек тов на темы женщин и феминизма, гей-лесбийской Проблематики и конструирования гендерных различий, а также отношений между ними. Это испытание было еще более усложнено внутренней истори ей гей-лесбийских исследований. Гей-лесбийские исследования следовали траектории, чем-то похожей на путь развития женских исследований, но с некоторыми важными различиями. Как особая область исследований, гей-лесбий ские исследования родились на двадцать лет позже, чем женские исследования. Хотя за последние десять лет уже появилось значи тельное количество сильных работ, в США эта область не достигла столь же высокой степени институциализации, что и область женс ких исследований. 10 Так же, как и в случае с женскими исследова ниями, политическое движение (консолидирующее политическую идентичность) стимулировал о академические исследования и препо давание, первоначально занятые восстановлением истории лесбийс ких женщин и мужчин-геев. И вновь параллельна с женскими ис следованиями здесь присутствовала тенденция игнорировать разли чия - в особенности расы и класса - среди лесбийских женщин и мужчин-геев, поскольку предполагалось, что сходство сексуальной ориентации было решающим для фундаментального тождества людей. Несмотря на общий термин «лесбийские-гей исследования•, который предполагает единую область знаний и единую траекторию, лесбийские исследования и гей-исследования не были идентичны ми. С одной стороны, ранние программы женских исследований, не взирая на их изначально гетерасексуальную основу, все же включа ли в научную и преподавательскую орбиту тематику лесбийских ис следований. Гей-мужские исследования, напротив, обычно не нахо дили места в рамках женских исследований. Те ученые, которые раз рабатывали проблемы гей-мужского опыта, политики или литера туры, обычно пребывали в изоляции собственных дисциплинарных границ. С другой стороны, принимая во внимание длительную тра дицию гомосоциальности и маскулинной доминантности академи ческого сообщества, возможно, здесь было больше возможностей для ученых-геев и для мужчин как объектов исследования, чем для лес бийских ученых и для женщин как объектов исследования. Факти чески априори нет причины предполагать, что мужчины-ген и лес бийские женщины имеют больше общего между собой (и поэтому Л еора Ауслан.дер 74 должны исследоваться в одном ключе), чем гетерасексуальные жен щины и лесбийские женщины (или гетерасексуальные мужчины и мужчины-геи). Параллельна с открытием того, что даже похожая физиология или сходный опыт подчинения у женщин не приводят к достаточной общности их опыта, что и не позволяет сделать катего рию «женщины» поистине жизнеспособной, стало очевидными, что похожие ощущения влечения к особе того же пола или испытывае мая гамафобия не означают, что категория «гомосексуального» яв ляется оптимальной общей категорией. Это фактически было одной из причин возникновения квир-исследований. Стремление некоторых исследователей реконцептуализировать лесбийские-гей исследования как квнр-исследования или добавить квнр-исследования к лесбийским-гей исследованиям стимулирова лось, как и в случае с женскими и гендерными исследованиями, из нутри и извне академического сообщества. В 1980-90-х гг. многие исследователи отказывались с возрастом быть классифицированны ми как геи, лесбиянки, натуралы или бисексуалы. «Квирнесс» было принято в качестве понятия, которое позволяло людям избегать ка тегоризации по сексуальной практике, тем самым был создан преце дент волюнтаризма идентичности и подчеркивалась победа над со циальными нормами. Каким бы ни был источник сексуального же лания и удовольствия, можно стать «квир» по выбору. Более того, это новое понятие свидетельствовало о незафиксированности сексу альной идентичности. Быть «квир» значит отрицать как норматив ную гетеросексуальность, так и гомосексуальность. АктивИсты и ученые, выступающие за понятие квирнесс как модели идентичнос ти, считают, что оно подрывает логику социального порядка более глубоко, чем это делает понятие и модель гомосексуальности, по скольку отрицает конвенции конца 19 века относительно сексуаль ной/социальной категоризации. 11 Квнр-исследования как академи ческая практика начинались с прозрений, обеспеченных феминист скими и гей-лесбийскими исследованиями, что сексуальность и ген дер понимались в большинстве обществ как основа для упорядоче ния общества и политики, но последующий акцент квнр-исследова ния делают на критике самих предположений о смысле сексуально сти и гендера. Квир, как и гендер, скорее сближает, чем разделяет анализ муж чин и женщин; как и гендер, квир позволяет усомниться в кажущих ся фиксированными идентичностях; подобно гендеру, квир сохра няет область гей-лесбийских исследований, одновременно создавая новый способ размышления о сексуальных формациях и, в частно- Женские+ феминистские+ лесбийские-гей+ к:вир исследования 75 сти, о процессах дифференциации. Критически важным различием, однако, между отношением женских исследований к гендерным ис следованиям и гей-лесбийским и квир-исследованиям является то, что если •гендер•- это ярлык, далекий от политического активиз ма, то •квир» напрямую связан с мобилизацией в целях социальных изменений. Такие политические организации, как Act Up, вовлека ли людей, идентифицирующих себя с лесбиянками, геями или гете росексуалами в общую борьбу даже по тем проблемам, которые обыч но мыслятся как имеющие отношение лишь к одной единственной группе (СПИД и право на аборт в случае Act Up, например). Такие организации использовали квирнесс как стратегию для сопротивле ния традиционным политикам идентичности, парадоксальным об разом, быть может, создавая в ходе этого процесса новую идентич ность. Я убеждена, что, раз существуют и сходства, и различия в под ходах, то гей-лесбийские исследования, женские, гендервые иссле дования и квнр-исследования важно сохранять под одной крышей, чтобы ученые, склоняющиесяк одной из указанных исследователь ских перспектив, могли учиться друг у друга. Теоретизирования в области сексуальности, гендера, квирнесс и феминизма, прав геев и лесбиянок в этом случае будут взаимно обогащаться. Это должно инспирировать тех феминисток, которые сильно тревожатся о соци альной конструкции гендера в политике и экономике, вновь размыш лять о психической конструкции гендера в мышлении, теле и интим ной сексуальной жизни. Это должно опять поощрить на размышле ния о связи между гомофобией и сексизмом тех, кто исследует диск риминацию женщин как категории, а также тех, кто анализирует дискриминацию мужчин-геев и лесбийских женщин. Это должно способствовать осуществлению сравнительных проектов о женских и гей-лесбийских движениях за права и освобождению освобожде ния. Это должно вести тех, кто занимается исследованиями лесбий ских женщин, к переосмыслению похожести гендера и одинаковос ти сексуальной ориентации. Еще важнее то, что размышляя одно временно о гендере, сексуальности и процессах дифференциации, мы можем получить мощную систему инструментов для понимания та ких классических проблем в гендерных и гей-лесбийских исследо ваниях, как историческая конструкция различий гендера и сексу альности, желание и возражения против однополого брака, разнооб разие форм сексуальных посягательств на рабочем месте (включая армию Соединенных Штатов), феномен изнасилований в военное Л еора Ауслан.дер 76 время, аргументы за и против избирательного права для женщин и меньшинств. На местном уровне мы попытались выполнить эти цели, созда вая «Проект лесбийских-гей исследований• в Центре гендерных ис следований. В настоящий момент такой <спроект» у нас единствен ный. Одной из причин его создания стало достижение институцио нального признания исследований, Проводившихея специально и явно в отношении гомосексуальности. Другая причина- хотя мы никогда в общем-то не упоминали ее - в феминистской подоплеке термина и концепции <сrендерных исследований», что обсуждалось выше. Фактически, подавляющее большинство преподавателей в Чикагском Центре гендерных исследований - это женщины, боль шая часть которых была здесь по причине их вовлеченности в феми низм, а также некоторые другие исследовательницы, которые изу чали женщин. Учитывая, что число тех, кто в основном занимается гендером, намного больше тех, кто исследует сексуальность, а так же принимая во внимание более длительную историю гендерных ис следований, можно увидеть, что существует опасность- несмотря на качество и наглядное присутствие ученых в сфере гей, лесбийс ких и квир исследований - что в отсутствии специально маркиро ванного «Проекта лесбийских-гей исследований» этот аспект рабо ты Центра мог быть оценен неадекватно. Вместе с тем, я боюсь, что создавая единственный проект лес бийских-гей исследований в Центре, мы- возможно, без особой реф лексии и весьманеосознанно - зауживаем смысл термина «гендер вые исследования• в нашем названии. Я имею в виду, что в опреде лении гендерных исследований мы неосторожно поддерживаем вни мание исключительно на процессах дифференциации или отноше ниях между мужчинами и женщинами. Я подозреваю, что нам сле дует сменить наше название на «Центр исследований гендера и сек суальности», внутри него мы бы могли иметь «Лесбийский-гей ис следовательский проект•, а также проекты феминистских исследо ваний, изучения маскулиниости и гендерных исследований. Если мы преуспеем в более полной интеграции тематики сексуальности и ген дера, я думаю, Центр предоставит способ преодолеть рамки понятия <с женщины• как категории анализа (и слабости политик идентично сти), одновременно соединяя феминистскую критику и педагогичес кую приверженность, унаследованную от парадигмы женских иссле дований, с политической энергией и интеллектуальными прорыва ми лесбийских-гей, а также квир-исследований. Однако существует опасность, что проблематика гей-лесбийских исследований, так же, Женс"ие + фе.министс"ие + .лесбийс"ие-гей + "вир исс.ледования 77 как и феминистских, может быть утеряна в параДигме гендерных исследований. «Феминистский проект)) Центра rендерных исспедований? В условиях атак на феминизм в мэйнстримных средствах мас совой информации, при наличии таких аргументов, как мнение быв шей стойкой приверженки феминизма Бетти Фридан о том, что фе минизм больше не нужен, поскольку достигнуто гендерное равнопра вие, при том, что нынешнее поколение студентов бакалаврпата и магистратуры согласны с ней, а самые крупные фонды придержива ются взгляда, что более всего следует поддерживать что-либо очень традиционное или очень новое, тот факт, что феминистские иссле дования по-прежнему существуют, вряд ли можно считать неизбеж ным. Это бы не было проблемой, если бы отпала необходимость в та ких исследованиях, если бы геидерные отношения в мире исправи лись и если бы процессы гендерной дифференциации завершились. Нескольких примеров будет достаточно, чтобы продемонстрировать ложность таких посылок. Если взглянуть на степень доступности детских учреждений, условий труда и репродуктивных прав в Соединенных Штатах, быс тро станет ясно, что нужда в феминистском движении и феминистс кой науке не уменьшается. Система детских учреждений или, ско рее, ее отсутствие в Соединенных Штатах- это позор. Это по-пре жнему представляет собой проблему для женщин в большей степе ни, чем для мужчин, так как ограничивает возможности женщин для продвижения на рабочем месте и подвергает детей опасности. Феми нистские ученые сравнивали инвестиции в детей в различных обще ствах в надежде лучше понять, почему этот базовый сервис настоль конеадекватен в Соединеиных Штатах, и отсюда выстраивали свои аргументы в пользу изменений. Эта работа по-прежнему нуждается в активной поддержке, которую можно эффективно обеспечить в коитексте Центра геидериых исследований с сильным феминистским представительством. Для осуществления добротного анализа по этой проблеме нам нужны дополнительные сравнительные и историчес кие работы, а также феминистская теоретизация государства. 12 Другая область, где безотлагательно нужны феминистские ис следования гендера и сексуальности- это насилие. Избиение и же стокое обращение по-прежнему реальны, пугающи и ужасны. По-пре- Л еора Ауслапдер 78 жнему, если мужчины находят свою жизнь вне дома чересчур стрес совой, болезненной, оскорбительной, то они часто вымещают свою злость на женщинах, с которыми живут. Кроме того, женщины ста новятся объектами насилия не только дома. Где бы то ни было - из насилование на свидании, нападение на улице, массовое изнасило вание боснийских женщин - женские тела по-прежнему и очень часто являются полем, на котором разыгрываются конфликты. Без более координированных исследований насилия, сексуальности и маску линиости эти деструктивные проблемы тоже будут ускользать от нас. 13 Зарплаты женщин и мужчин по-прежнему не равны. Женщи ны, работающие в традиционно мужских видах занятости, - неза висимо, Голубые или белые воротнички -продолжают ощущать себя объектами разнообразных преследований. Продолжающееся дело на фабрике Мицубиси в Нормале, штат Иллинойс, является только од ним примером. 14 Экстраординарные трудности, встающие перед жен щинами в армии -еще один пример. Женщины все еще упираются головой в стеклянный потолок, который ограничивает возможнос ти в рамках корпораций, юридических фирм, университетов, заво дов, больниц, правительственных агентств и компаний по уборке помещений. По-nрежнему отсутствует адекватная политика отпус ков по уходу за семьей, которые бы позволили как мужчинам, так и женщинам заботиться о детях и родителях. Из-за того, что большая часть семейных забот, фактически, выполняется женщинами, отсут ствие такой политики гораздо больнее ударяет по женщинам, чем по мужчинам. Наконец, организация труда во многих профессиональ ных видах занятости не подходит для женщин, будучи глубоко не совместимой с воспитанием детей. Феминизму второй волны не уда лось пошатнуть устои организации труда на уровне цеха, в юриди ческих фирмах или университетах. Женщины сумели добиться воз можности работать в этих сферах занятости, однако существенным образом эти рабочие места не изменились. 15 Это колоссальная и слож ная проблема, и когда она смыкается с новыми репродуктивными технологиями, политикой в отношении приемных детей и глобали зации, она еще более усложняется. Мы нуждаемся в феминистских гендерных исследованиях для того, чтобы найти способы организо вать труд оптимальным образом, определив, какие возможности есть у работающих женщин (и их партнеров), решивших иметь ребенка. Нам нужно серьезно анализировать проблемы суррогатного материн ства, международного усыновления/удочерения, но самое главное то, как сделать рабочие места совместимыми с желанием женщин Женские+ феминистские+ лесбийские-гей+ квир исследования 79 иметь детей, если таков их выбор. В этом контексте нам следует раз вивать наше понимание капитализма, его динамики и моделей экс пансии. Мы не найдем убедительных аргументов в пользу тридцати часовой рабочей недели, гибких вариантов организации расписания работы и различных типов карьеры, пока не уясним, как эти изме нения повлияют на жизнь обычных людей. Более того, репродуктивные права в этой стране далеки от ста бильности, реальность их соблюдения далека от того, что гарантиру ется на бумаге. Если мы не будем бдительны, мы можем потерять право на аборты, и даже доступ к контролю за рождаемостью может стать намного труднее. В этом контексте необходимы более глубокие знания о том, как мужчины и женщины принимают решения о сексе и репродукции. Отмечается еще и другое: увядающее и ограниченное государ ство всеобщего благосостояния тоже радикально ухудшает женские возможности. Государство было основным работодателем женщин, давая им шансы профессионального продвижения, недоступные в частном секторе. Нынешняя система <•workfare» (активной полити ки занятости) фактически затрудняет получение женщинами пере подготовки, необходимой, чтобы покинуть тупиковую работу. Учи тывая отсутствие адекватных государственных детских дошкольных учреждений, обязанность работать очень часто требует невыполни мую двойную нагрузку. Нам нужны более продуманные аргументы в пользу женской занятости и защиты женщин в этот период сокра щающегося государства. 16 Различия в опыте среди женщин в одной и разных странах в их отношениях с государством оказываются более острыми в условиях нынешней артикуляции прав человека, чем в дискуссиях о социаль ном обеспечении. В то время как государства реагируют на проница емость их границ и поскольку создается новая, транснациональная политика, права и обязательства жителей - как граждан, так и не граждан- становятся проблемой возрастающей сложности. Права человека все более часто концептуализируются как гендерно-нейт ральная проблема, что особенно чревато для женщин, как это ясно следует из дискусий о клитородектомии в Соединенных Штатах, Европе и Африке. 17 Чрезвычайно важно, чтобы феминистские голо са были слышны в этом контексте. Гендерные исследования являются, я думаю, лучшим средством рассмотрения этих критически важных интеллектуальных и поли тических проблем. Основываясь на впечатляющем наследии женс ких исследований и приобретая пользу от рефлексии дифференциа- Л еора Аусландер 80 ции и желания, возникшей из гей-лесбийских исследований, мы получим еще более мощные средства. 18 В таком случае остается оче видный вопрос- обладая такой аналитической властью, может ли эта модель гендерных исследований рассматриваться как учебная дисциплина? Являются ли rендерные исследования дисциплиной? Должны ли они быть ею? Что такое в точности гендерные исследования? По определению Центра гендерных исследований, это исследования и преподавание на темы форм и различий гендера, пола и сексуальности; гей-, лес бийских- и квир социально-политических движений и теорий; на правлений феминизма и феминистских теорий; движений мужчин и теорий маскулинности. Центр стремится задействовать разнообраз ные подходы в исследовании гендера, сексуальности и пола, вклю чая интерпретативные стратегии гуманитарных и некоторых соци альных наук, количественные методы некоторых биологических и социальных наук и экспериментальные техники других биологичес ких наук. Ученые, работающие в Центре гендерных исследований, тем самым имели общий объект исследования (определяемый широ ко), но стремились вывести методологии из дисциплин, где они по лучили свою подготовку и где продолжали работать. Совместная ра бота <<физиков•> и <<лириков•> по-прежнему затруднена, несмотря на общую задачу лучшего понимания гендера, пола и сексуальности. На мой взгляд, вследствие продолжающихся различий в подхо де к нашему общему объекту, гендервые исследования в настоящий момент не являются дисциплиной, а скорее междисциплинарной областью исследований. Внутри гуманитарного знания гендерные исследования достигают если и не канона, то согласия- так же, как любая кафедра, сфокусированная на одной дисциплине. При этом те, кто работает в сфере количественных или экспериментальных соци альных и биологических наук, разделяют общее поле знаний и на бор методов. Сложности (и возможности) работы на границе между <<физиками•> и <<лириками•>, хотя и не являются уникальными лишь для гендерных исследований, все же не разделяются многими дру гими междисциплинарными полями. Ученые, работающие в сфере гуманитарных и социальных наук, конечно, заимствуют идеи (та кие, как теория хаоса) из физики. Эти заимствования- скорее, вдох- Жен.ские + фем.ин.истские + л.есбиuские-zеu + квир иссл.едован.ия 81 новляющие и метафоричные, чем буквальные- очевидно сильно отличаются от междисциплинарного исследования такоrо отдельного феномена, как гендер или сексуальность. Несколько ученых, рабо тающих в сфере гендерных исследований, особенно те, кто работает в области исследований науки, смогли управиться со всеми тремя наборами дисциплинарных инструментов и источников. Для боль шинства из нас, однако, соединение такого разрыва, оставаясь по пятным и убедительным для наших коллег не из области гендерных исследований, в наших «домашних• дисциплинах остается настоя щим испытанием. Если мы победим в этом испытании, возможно, что в конечном счете появится дисциплина «гендерные исследования•, в которой равный вес будет придаваться как гуманитарным, так и естествен нонаучным типам знания. А пока что некоторые университеты при суждают докторские степени и создают рабочие места в сфере ген дерных исследований, где ожидается экспертиза только на интерпре тативной стороне поля. Поддерживая надежду на сотрудничество среди ученых, вовлеченных в теоретическую, эмпирическую, экспе риментальную, интерпретативную, количественную и ориентирован ную на политику работу, я переживаю за это движение. Я боюсь, что институциализация этой формы гендерных исследований слишком быстро исключит продолжающиеся попытки работать на пересече нии «трех культур• (гуманитарной, социально-научной и экспери ментальной). Если через несколько лет окажется, что методологи ческие различия в самом деле слишком глубоки для эффективного сотрудничества, то поворот к гуманистически ориентированной дис циплине гендерных исследований мог бы стать уместным. Я очень надеюсь, однако, что мы создадим новый, более сильный язык ген дерных исследований, который позволит всем нам более эффектив но использовать знания гендера, сексуальности и пола, созданные в университете. Многие из нас уже двуязыки внутри одной культуры, разговаривая на языке «домашней• дисциплины и на одном из язы ков гендерных исследований. Возможно, следующим шагом будет производство новой культуры и нового языка. Пока, однако, суще ствуют все еще не разрешенные прагматические вопросы о том, как интердисциплинарная работа может быть поддержана в универси тетах, где по-прежнему правит модель дисциплинарности. Л еора Аусландер 82 Междисциплинарность, мэйнстриминr «rендера» и проблема ресурсов Центр гендерных исследований университета Чикаго, как и большинство других междисциплинарных центров, структурно яв ляется исследовательским и образовательным подразделением без своего собственного штатного расписания. Два наших величайших институциональных испытания, как и в случае с программами жен ских исследований - это привлечение энергии преподавателей и финансовой поддержки Центра. Все наши преподаватели обязаны быть преданными и отдавать свое время их «домашним» кафедрам, поэтому мы ограничены во власти влияния на обновление персона ла, в решениях по продвижениям в званиях и академической карье ре. Большая часть работы, которая делается Центром, невидима. К тому же признание в университете и репутация в академическом мире по-прежнему сильно зависят от академических достижений. В то время как число междисциплинарных программ растет, препо даватели чувствуют себя все более напряженно из-за растущей нагрузки. Это почти универсальная и в каком-то смысле не очень ин тересная проблема, но с огромными последствиями для здоровья и выживания этой и других подобных программ. Имея Центр гендер ных исследований, а не отдельно женские и гей-лесбийские исследо вания, мы можем объединить некоторую часть работы, но все же это не ведет к реальному разрешению проблемы. Вторичной, но настолько же серьезной проблемой выступает проблема контингента. С переходом от женских к гендерным иссле дованиям в обход автономных программ гей-лесбийских исследова ний наступил кризис контингента. Подобно афро-американским ис следованиям и многим программам этнических исследований, жен ские исследования возникли как интеллектуальное оружие полити ческого движения. 19 По сути, все женщины, участвовавшие в созда нии программ женских исследований в 1970-е гг., и большинство их студенток, обладали в прошлом опытом участия в женском движе нии. К изучению женщин их привлекла потребность в знаниях для того, чтобы борьба за улучшение положения женщин была более ус пешной. Кроме того, существовало ощущение ответственности дви жения и людей вне академии. Ценность работы должна была оцени ваться не только коллегами и администраторами, но и активистами. 20 Университеты также стали приютом для активистов, когда те не смогли выполнять слишком тяжелые требования движения, кото- Женские+ феминистские+ .лесбийские-гей+ квир исследования 83 рому следовало уделять все свое время, тогда как возникла острая потребность в зарабатывании на жизнь. Даже когда ученые остави ли активизм, они чувствовали связь с движением вне университета. Эта история имела свои параллели через двадцать лет среди гей лесбийских ученых и активистов. Большая часть из них, включен ная в интеллектуальную работу по гомосексуальности, имела в про шлом или настоящем опыт участия в движениях за права гомосексу альных меньшинств и квир-движениях. Нам пока еще неизвестно, переживут ли эти связи возрастающую институционализацию и про фессионализацию данного поля. История женских исследований не дает оснований надеяться на это. Женские исследования когда-то находились в прямой связи с женским движением; гей-и-лесбийские исследования имеют прямое отношение к гей-лесбийскому движению за права. Гендерныеже исследования отличаются тем, что не существует •гендерного дви жения». Парадоксальным образом следствие повышения уважитель ности и легитимности впутри академии состоит в том, что мы ока зываемся в меньшей степени вовлеченными в мир вне ее. Студенты сейчас могут принять решение специализироваться в гендерных ис следованиях так же, как они предпочитают специализироваться по английскому или физике, движимые интеллектуальным восхище нием дисциплиной, а не желанием освоить что-то, чтобы эти знания служили для изменения мира. Это привело к изменению характера участия вовлеченности как преподавателей, так и студентов, рабо тающих в этой области. 21 Идея работы в программе гендерных иссле дований дополнительно к основной университетской работе, кажет ся, имеет меньше смысла теперь, чем это было десять или пятнад цать лет назад, когда интеллектуальная и институциональная рабо та была в большей степени маргинальна, проблематична и теснее свя зана с социальным движением. Гендер, сексуальность и раса, или почему мы не создали Центр исследований различий или «Инаковости))? Учитывая мои аргументы за институциональное слияние изу чения гендера и сексуальности, можно было бы утверждать, что было бы непоследовательным иметь отдельный Центр исследований расы. Существуют две важные причины для существования двух автоном- Л еора Аусландер 84 ных проектов: одна интеллектуальная и, вероятно, долговременная, другая институциональнаяjполитическая и, возможно, преходящая. Наиболее драматическое различие интеллектуальных подходов к изучению расы, гендера и сексуальности лежит в области биологи ческих наук. Хотя в конце 20-го века сотни биологов посвящают свою жизнь изучению логики и динамики гендерных различий, очень не многие биологи исследуют расовые различия. Так было не всегда и не обязательно так будет. Как расовые (среди тех, кого воспринима ют как отличающихся от других «расы», были евреи, жители Сре диземноморья, скандинавы, славяне, азиаты, африканцы), так и половые различия были объектом широких (и представительных) научных исследований в восемнадцатом, девятнадцатом и начале двадцатого веков. Обе эти научные традиции были подвергнуты кри тике в недавних исследованиях, так как они следовали расистским и сексистским установкам того периода. Отчетливая идеологическая природа большей части этих ранних исследований фактически при вела к тому, что интерпретативные дисциплины недооценили тот вклад, который мог быть сделан биологическими науками в наше понимание расы, гендера и сексуальности на рубеже 21 века. Однако важно здесь указать на различия между исследованиями расы и ис следованиями гендераjсексуальности. Проще говоря, то, что мы те перь понимаем как расовые различия между людьми, очень просто изменяется и стирается посредством межрасовой репродукции. Во многих частях мира «расы» уже полностью переметаны (это не оз начает, что социально конструируемые расовые иерархии исчезают). За исключением особых контекстов медицинского исследования (на пример, детерминирующие причины восприимчивости генетически родственных групп к определенным заболеваниям) ясно, что биоло гические науки не помогают нам уяснить дифференциацию по расо вому признаку. Нельзя сказать то же самое о гендере и сексуальнос ти. Несмотря на сильные и убедительные аргументы в пользу конти нуума «мужскости•> и «женскости», подавляющее большинство на селения мира все еще сексуально воплощается как мужское и женс кое. Естественнонаучные исследования о роли половой специфики телесных процессов имеют важное значение для нашего понимания сексуальности и гендера, и исследования, рассматривающие физио логическую причинность выбора сексуального объекта, продолжа ют развиваться. Однако все это может не быть истинным для другого столетия: телесные отличия могут исчезать, или различие «мужско сти» и «женскости•> может оказаться настолько же биологически тривиальным, как биологическое отличие <•еврейскости» или <•афро- Женские + феминистские +лесбийские-гей+ квир исследования 85 американскости•>. В этом историческом стечении обстоятельств, од нако, те, кто интересовался пониманием гендера и сексуальности, в отличие от тех, кто пытается понять процессы расовой дифференци ации, должны знать, что же современные ученые думают об этих вопросах. Существенное значение психоанализа и психологии для изуче ния сексуальности определяет иную интеллектуальную причину для разделения двух Центров. Влиятельность той теории, что понятия гендерных ролей и сексуального желания оформляются в жизни че ловека очень рано, настолько велика, что студенты программ гендер ных исследований должны быть ознакомлены с ними, невзирая на их собственное мнение. Подобной теории в отношении оформления понятий расы в течение самых первых месяцев и лет жизни челове ка не существует. Психоаналитическое теоретизирование может быть достаточно влиятельным в анализе расы, но наиболее убедительный анализ полагается на разработку понятий, осуществляемую в контек сте сексуальности, и требует очень внимательной концептуализации. Институциональной И, надеюсь, более эфемерной причиной для продолжающейся автономии в исследованиях расы является то, что их место в академическом сообществе по-прежнему более неустой чиво, чем место гендерных исследований (хотя и не более неустой чиво, чем место исследований сексуальности), и люди неевропеоид ной расы по-прежнему чрезвычайно слабо представлены в учрежде ниях и студенческой аудитории США. И хотя неверным было бы пред положение, что преподаватели или студенты неевропеоидного про исхождения будут автоматически специализироваться на изучении расы, существование центров для исследований расы, кажется, ус коряет интеграцию людей цветных рас. И вовсе неочевидно, будет ли таким же образом работать «Центр исследований различий». Все это, конечно, не означает, что интенсивное сотрудничество ученых, исследующих расу, гендер и сексуальность, является ненуж ным. Если нам, например, необходимо понять место насилия в жиз ни молодых черных мужчин в Америке, то раса, гендер и сексуаль ность явно будут центральными понятиями. Для этого нам необхо дим анализ эротизации насилия, гетеро- или гомосексуальные коды форм маскулинности, определения черной маскулиниости и фемин ности и конструкты различий экономических и образовательных возможностей мальчиков и девочек. Но не только исследовательс кие проблемы демонстрируют важность осмысления расы наряду с гендером: наш опыт тех событий, которые осуществились благодаря Центру, усиливает это восприятие. Л еора Аусландер 86 С тех пор, как Центр расы, политики и культуры и Центр ген дерных исследований стали работать в одном месте и проводить со вместные мероприятия, расовая композиция аудитории существен ным образом изменилась. Аудитория на инаугуральной лекции Джо ан Скотт для Центра гендерных исследований - лекции по аффир мативному действию и политике высшего образования, которая была настолько же о расе, насколько и о гендере-была преобладающе белой. Аудитория второй ежегодной осенней лекции - лекции Хазель Кэрби о маскулиниости и расе, которая была организована при участии двух Центров, была по крайней мере на одну треть чер ной. (Следует отметить, что университет Чикаго является чрезвы чайно белым учреждением - на самом деле очень редким явлением здесь бывает присутствие на лекции больше, чем одной трети не-бе лых.) Это лишь случайное и локальное свидетельство, но его значе ние следует воспринимать серьезно. С одной стороны, поскольку по нятие гендерных исследований делает акцент на структуре и ставит под сомнение категории идентичности, оно тем самым позволяет од новременно размышлять о гендере, расе и сексуальности. С другой стороны, поскольку гендерные исследования по определению фоку сируют наше внимание на гендере и сексуальности, существует опас ность усиления значимости той модели, которая рассматривает все расовые меньшинства как мужчин, а женщин и мужчин, представ ляющих интерес для гендерных исследований - как белых. Не су ществует непосредственных и очевидных ответов на эту проблему. Слияние гендерных и расовых центров в одном центре для изучения «инаковости»- не очень хорошая идея. Сотрудничество и откры тость, очевидно, намного лучше. Мы пытались усилить эти общие принципы, организуя серии исследовательских проектов, в которых гендер, сексуальность и раса оказываются в центре. Я бы хотела в завершение рассказать кратко об этих проектах. Проекты, надежды, обеспокоенность После двухлетнего опыта работы со структурой, которая вклю чает феминистские исследования, работу в области маскулинности, гей-лесбийские и квир исследования, я по-прежнему твердо привер жена этой модели, хотя и в большей степени знакома с ее трудностя ми. Сила этой инклюзивной модели гендерных исследований состо ит в том, что она обязывает тех, кто стремится мыслить в основном о социальной конструкциигендера, держать в поле своего зрения воп- Женские+ феминистские+ лесбийские-гей+ квир исследования 87 росы сексуальности. Она обязывает тех, кто прежде всего работает в области гей-мужских исследований иjили маскулинности, держать в голове вопросы гендера и феминизма. Она обязывает тех, кто в пер вую очередь работает в области лесбийских исследований, думать о непрерывности и дизъюнкции в направлении гендера и сексуально сти. Наконец, она позволяет нам размышлять о траекториях женс ких и гей-лесбийских исследований одновременно и поставить воп рос о статусе категорий «rендер>> и <•квир». Является ли, к примеру, 4КВИР•> для <•гей-и-лесбийских идентичностей•> тем же, что 4Гендер» для <•женщины»? Каковы общие и конфликтующие интересы среди геев, лесбийских женщин и женщин-натуралок? Что значит тот факт, что гей-и-лесбийские исследования (как институциализиро ванная область) на двадцать лет моложе, чем женские исследования? Это интеллектуально и политически трудные вопросы. Я так долго с ними имела дело только потому, что считаю это жизненно важным, чтобы различия артикулиравались и на них указывалось, чтобы ген дервые исследования процветали. Но каковы бы ни были их трудно сти, гендерные исследования- это наиболее сильная модель иссле дований, которая у нас есть. Я по-прежнему равным образом при вержена к сотрудничеству с теми, кто в основном занимается иссле дованиями расы, поскольку я думаю, что без такого сотрудничества гендерные исследования, действительно, находятся в опасности стать исследованиями белых и, таким образом, стать более слабой анали тической моделью. Моя вера в эту парадигму - это не просто абст рактная вера; эта парадигма наделяет возможностью как индивидов, так и коллективные проекты, что иначе не было бы возможным. Позвольте мне привести несколько примеров. Несколько лет назад, вместе с французской подругой и партне ром по исследованиям Мишель Занкарини-Фурнель, я организовала конференцию и последующий сборник эссе о трудовом законодатель стве в сравнительной перспективе. В отличие от любых других изве стных мне книг, эта включает не только анализ канонических бри танских, французских и американских случаев законодательства, которые одновременно защищали женщин на работе и исключали женщин из сферы занятости, но и дискуссию по юриспруденции о защите прав людей со СПИДом. Без такой парадигмы гендерных ис следований, которая делает центральным анализ сексуальности и гомофобной дискриминации, мы бы никогда не могли подумать о сочетании дискуссии об исключении женщин с работы посредством <•защищающего•> законодательства с дискуссией об использовании законодательства, открывающего доступ к работе для тех, исключе- Л еора Аусландер 88 ние которых в большей степени основывается на гомофобии, чем на чем-либо другом. Второй проект, для которого такое видение гендерных исследо ваний играет решающую роль -это •Воплощенная утопия: гендер, социальное изменение и построенное окружение•. В этом проекте Центр гендерных исследований анализирует отношение между ген дером, сексуальностью и проектами социальной трансформации по средством архитектуры, дизайна и городского планирования. Бесе ды, мастерские, туры и завершающая конференция высвечивают гендервые аспекты зданий и городских пространств, сконструиро ванных так, чтобы создавать или развивать лучший мир или чтобы влиять на специфические формы поведения и пространства, обозна ченные как безопасные для выживания или игры, и пространств, которые становятся центрами политического действия. Включая сотрудничество между географами, историками искусства, истори ками, социологами, антропологами и архитекторами, этот проект проливает свет на то, как пространство помогает производить нор мы гендера и сексуальности и как порой используется это простран ство, чтобы трансформировать гендервые нормы. Этот проект поме щает в непосредственное обсуждение академический мир и мир вне университета и требует от нас совместно размышлять о том, что де лает среду безопасной и приятной для разных людей. Он также тре бует, чтобы мы разбирали некоторые трудные вопросы конфликту ющих между собой страхов, потребностей и желаний среди расовых меньшинств, женщин, мужчин-геев и лесбийских женщин. Наконец, третий проект, фокусирующийся на гендере, расе и сексуальности конца двадцатого века, рассмотрит ситуации США, Франции и Южной Африки, чтобы проанализировать достаточно различные способы, которыми эти три демократические страны пы тались сбалансировать права и свободы женщин, расовых мень шинств, мужчин-геев и лесбийских женщин. Во всех трех случаях вопросы расовой, сексуальной и гендерной справедливости и репре зентации связаны между собой. Расовая справедливость, очевидно, находится в центре повестки дня в Южной Африке, это явно артику лируемый вопрос в США и реже обсуждаемый вопрос во Франции. Права женщин- проблема, обсуждаемая по-разному в каждом из трех мест. Конституция Южной Африки была первой в мире, где были призваны права геев и лесбиянок. Этот проект фокусируется на формальном политическом участии и форме- выборных пред ставителях, избира~елях и конституциях, но также включает воп- Женские+ феминистские+ лесбиuские-геu + квир исследования 89 росы по объединению общественной инициативы и государственной политики. Наконец, мы сконструировали программу, которая, если полу чит финансирование, позволит пост-докторантам принять участие в критической дискуссии о значении современных глобальных транс формаций политической и культурной репрезентации для включе ния и социальной мобилизации маргинализованных групп. Изучая существование (или отсутствие) и формы политик идентичности во Франции, США и Австралии, эта программа позволит изучить то, как мобилизация по вопросам расы, гендера и сексуальности по- раз ному включает аспекты политической и культурной репрезентации на рубеже 21 века. Этот проект позволит аккумулировать новые зна ния о динамических интеракциях в сфере глобальных экономичес ких и культурных процессов, локальных, государственных и нацио нальных социальных и политических отношений и производства идентичности и мобилизации по проблемам расовых и сексуальных меньшинств и женщин. Ни один из этих проектов не мог бы состояться без Центра ген дерных исследований, в котором изучение маскулинности, фемини стские гендервые исследования, гей, лесбийские и квир исследова ния будут иметь равный голос. Они также не могли бы состояться без сотрудничества с Центром расы, политики и культуры. Трудно сти и напряжение сотрудничества более чем стоят усилий, посколь ку они позволяют нам лучше и сильнее размышлять о мире и его про блемах, а также представить, как это могло бы быть по-другому. Эти преподавательские стратегии, конечно, не обязательно •феминистские• - педагогическая теория, на которой они основываются, была разработана уче ными широко оnределяемого •левого• наnравления, но, по крайней мере в кон тексте элитных университетов, они в наибольшей степени применимы в образо вательных программах женских исследований (bell hooks, Talking Back: Thinking Feminist, Thinking Black (Boston: South End Press, 1989); С. Luke and J. Gore, eds., Feminisms and Critical Pedagogy (New York: Routledge, 1992); Chandra Mohanty, •On Race and Voice: Challenges for Liberal Education in the 90s•, Cultural Critique 18.4 (1989/1990): 179-208). Hazel Carby, oWhite Women Listen: Black Feminisms and the Boнndaries of Sisterhood•, The Empire Strikes Back: Race and Racism in Seuenties Britain (London: Hutchinson and Centre for Contemporary Cultural Studies, 1982); Carolyn Dever, •Obstructive Behavior: Dykes in the Mainstream of Feminist Theory•, in Dana Heller, ed., Cross-Purposes: Lesblans, Feminists, and the Limits of Alliance (Bloomington: Indiana University Press, 1997), рр. 19-41; Adrienne Rich, •Compulsory Heterosexuality and Lesblan Existence•, in Ann Snitow, Christine Stansell, and Sharon Thompson, eds., Powers of Desire: The Politics of Sexuality 90 Л еора Аус.лапдер (New York: Monthly Review Press, 1983), рр. 177-205; Victoria RoЬinson, •lntroducing Women's Studies•, in Diane Richardson and Victoria RoЬinson, eds., Thinking Feminist: Кеу Concepts in Women"s Studies (New York: The Guilford Press, 1995), рр. 1-26. Victoria Bernal, •Gender, Culture, and Capitalism: Women and the Remaking of Islamic 'Tradition' in а Sudanese Village•, Comparative Studies in Society and History (1994): 56-67; Abena Р. А. Busia and Stanlie М. James, eds., Theoriгing Black Feminisms: The Visionary Pragmatism of Black Women (New York: Routledge, 1993); Maria Patricia Fernandez-Kelly, «For We Are Sold, l and Му People~>: Women and .[ndustry in Mexico's Frontier(Albany: SUNY Press, 1983); Valerie J. Hoffman-Ladd, •Polemics on Modesty and Segregation of Women in Conteшporary Egyptt, International Jourпal of Middle Eastern Studies 19:1 (1987): 23-50; bell hooks,Race and Representation (Boston: South End Press, 1992); Gwendolyn Mink, •The Lady and the Тrашр: Gender, Race, and the Origins of the American Welfare State•, in Linda Gordon, ed., Women, the State, and Wel{are (Madison: University of Wisconsin Press, 1990), рр. 92-122; Toni Morrison, ed., Race·ing Justice, En·gendering Power: Essays onAnita Hill, Clareпce Thomas, and the Construction of Social Reality (New York: Pantheon Press, 1992); Aihwa Ong, Spirits of Resistaпce and Capitalist Discipliпe: Factory Women tn М alaysia (Albany: SUNY Press, 1987); Denise Riley, <•Am I That Name?» Femiпism and the Category о{ aWomen» in History (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1988); Anne Stoler, •Carnal Knowledge and lmperial Power: The Politics of Race and Sexual Morality in Colonial Asia•, in Micaela di Leonardo, ed., Gender at the Crossroads: Femiпist Anthropology in the Post·Modern Era (Berkeley: University of California Press, 1991), рр. 51-101. Joan Acker, Doing ComparaЫe Worth: Gender, Class, and Рау Equity (Philadelphia: Temple University Press, 1989); Victoria de Grazia, Нош Fascism Ruled Womeп: Italy,l922·1945 (Berkeley: University of California Press, 1992); Genevieve Fraisse, Reasoп's Muse: Sexual Dif{efeпce and the Birth of Democracy, trans. Jane Marie Todd (Chicago: University of Chicago Press, 1994); Linda Kerber, •Мау All Our Citizens Ве Soldiers and All Our Soldiers Citizens: The AmЬiguities of Female Ci tizenship in the New N ation •, in Jean Bethke Elshtain and Sheila ToЬias, eds., Women, Militarism, апd War: Essays in History, Politics, апd Social Theory (Savage, MD: Rowman and Littlefield, 1990), рр. 89-103; Linda Kerber, Women о{ the RepuЬlic: lntellect and Ideology in Revolutionary America (Chapel Hill: University of North Caroiina Press, 1980); Claudia Koonz, Mothers in the Fatherland: Wотеп, the Family, and Nazi Politics (New York: St. Martin's Press, 1987); Joan В. Landes, Wотеп апd the PuЬlic Sphere in the Age о{ the French Revolution (lt.haca: Cornell University Press, 1988); Maria Mies,Accumulation and Patriarchy оп а World Scale: Women in the lnternational Division of Labour (London: Zed Press, 1986); Michael Moon and Cathy Davidson, eds., Subjects and Citizens: Nation, Race, and Gender from Orooпoko to Anita Hill (Dttrham: Duke University Press, 1995); Joan Wallach Scott, Only Paradoxes to Offer: French Feminists and the Rights о{ Man (Cambridge: Harvard University Press, 1996). Joan Wallach Scott, Gender and the Politics of History (New York: ColumЬia University Press, 1988); Catharine R. Stimpson, with Nina Kressner СоЬЬ, Women's Studies in the United States: А Report to the Ford Foundation (New York: Ford Foundation, 1986). Leora Auslander, •Perceptions of Веанtу and the ProЬlem of Consciousness: Parisian Fнrni ture Makers •, in Lenard Berlanstein, ed., Rethinking Labor History: Essays Жепские + фе.мипистские + лесбиitские-геit + квир исследовапия 91 Discourse and Class Analysis (Urbana: University of Illinois Press, 1995), рр. 149-81; Ava Baron, ed., Work Engendered: Toward а New History of American Labor (Ithaca: Cornell University Press, 1991); Cynthia Cockburn, Brothers: Male Dominance and Technological Change (London: Pluto Press, 1983); Elizabeth Fane, Community о{ Suffering and Struggle: Women, Men and the Labor Movement in Minneapolis. 1915·1945 (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1991). оп Jessica Benjamin, The Bonds of Love: Psychoanalysis, Feminism and the ProЬlem о{ Domination (New York: Pantheon, 1988); Wendy Brown, •Finding the Man in the Stateo, Feminist Studies 18.1 (1992): 7-34; Judith Butler, Bodies That Matter: Оп the Discursive Limits о{ <<Sex» (New York: Routledge, 1993); Lynn Hunt, The Family Romance о{ the French Revolution (Berkeley: University of California Press, 1992); Luce Irigaray, This Sex Which 1s Not One, trans. Catherine Porter with Carolyn Burke (Ithaca: Cornell University Press, 1985); Carole Pateman, The Sexual Contract (Stanford: Stanford University Press, 1988). Catharine R. Stimpson and Ether Person, eds., Women, Sex and Sexuality (Chicago: University of Chicago Press, 1980). 10 11 12 13 14 Ann Snitow, Christine Stansell, and Sharon Thompson, ор. cit. John D'Emilio, Sexual Politics, Sexual Communities: The Makiпg о{ а Homosexual Minority, 1945-1970 (Chicago: University of Chicago Press, 1981); Elizabeth Kennedy and Madeline Davis, Boots of Leather, Slippers of Gold: The History о{ а Lesblan Community (New York: Routledge, 1993); Jeffrey Merrick and Bryant Т. Ragan, Jr., Homosexuality in Modern France (New York: Oxford University Press, 1996); Esther Newton, Cherry Grove, Fire 1sland: Sixty Years in America's First Gay апd Lesblan Тоwп (Boston: Beacon Press, 1993). Lauren Beriant, The Queen о{ America Goes to Washiпgton City: Essays оп Sex and Citizenship (Durham: Duke University Press, 1997); Lauren Beriant and Elizabeth Freeman, •Queer Nationalityt, in Michael Warner, ed., Fear of а Queer Planet (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1993), рр. 193-229; Judith Butler, Gender TrouЬle: Feminism and the Subversion of 1dentity (New York: Routledge, 1990); Rosemary Hennessy, •Queer VisiЬility in Commodity Culture,• in Linda Nicholson and Steven Seidman, eds., Social Postmodernism: Beyond 1dentity Politics (Cambridge: Cambridge University Press, 1995), рр. 142-83; Michael Warner, ор. cit.; Elizabeth Weed and Naomi Schor, eds., Feminism Meets Queer Theory (Bloomington: Indiana University Press, 1997). Nancy Fraser, Unruly Practices: Power, Discourse and Gender in Contemporary Social Theory (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1989); Nancy Fraser and Linda Gordon, Decoding «Dependeпcy»: 1nscriptions о{ Power in а К eyword of the Wel{are State (Evanston, IL: Center for Urban Affairs and Policy Research, Northwestern University, 1991); Seth Koven and Sonya Michel, Mothers of а New World: Мaternalist Politics and the Origins of Welfare States (New York: Routledge, 1993); Susan Pedersen, Family, Depeпdence, and the Origiпs of the Wel/are State: Britain and France, 1914-1945 (Cambridge: Cambridge University Press, 1993). Linda Gordon, Heroes о! Their Own Lives: The Politics and History о{ Family Violence: Boston, 1880-1960 (New York: Viking, 1988). Компания Мицубиси (японский производитель автомобилей) боролась с обви нениями в терпимости к чрезвычайным фактам сексуального домогательства в отношении женщин-работниц со стороны их сотрудников на заводе в Иллиной се в течение последних трех лет. В июне 1998 г. чиновники Американской ко миссии по равным возможностям в занятости объявили об урегулировании с 92 Мицубиси Моторе компенсации в размере редакции журн.ал.а 15 1& 34 миллионов долларов- пр им. differences. Cynthia В. Rrimgold Costello and Barbara Кivimae, The American Woman, 19961997: Women and Work (New York: Norton, 1997); Susan Kolker Finkel, oThe Effects of Bearing and Raising Chi!dren on the Careers of Female Assistant Professors •, PhD diss., U niversi ty of W ashington, 1993; Kathleen Н ull, Gendered Career Paths in Law: Recent Evidence (rom а Survey о( Urban Lawyers (Chicago: American Bar Foundation, 1997); Suzanne Stiver Lie, Lynda Malik, and Duncan Harris, eds., The Gender Gap in Higher Education (London: Kogan Page, 1994); Anne Statham, Gender and University Teaching: А Negotiated Di((erence (Albany: SUNY Press, 1991); Susan Thistle, Women's Poverty and the lnadequacies о( Current Social Wel(are Policy: Consequence о( Women's Move (rom Household to Waged Work (Evanston, IL: Center for Urban Affairs and Policy Research, Northwestern University, 1993). Fraser, ор. cit.; Sharon Harlan and Ronnie J. Steinberg, eds., Job Training (or Women: The Promise and Limits о( PuЬlic Policies (Philadelphia: Temple University Press, 1989); Nancy Ellen Rose, Work(are or Fair Work: Women, Wel(are, and Government Work Programs(New Brunswick: Rutgers University Press, 1995); Eric Shragge, Work(are: ldeology (or а New Under Class (Toronto: Garamond Press, 1997). 17 Patricia А. Armstrong, •Female Genital Mutilation: The Move Toward the Recognition ofViolence against Women as а Basis for Asylum in the United States•, Maryland Journal о( lnternational Law and Trade 21.1 (1997): 95-135; Nilьfer Gцle, The Forbldden Modern: Civilization and Veiling (Ann Arbor: University of Michigan Press, 1996); Mary-Jane Ierodiaconou, •Listen to Us! Female Genital Mutilation, Feminism and the Law in Australia•, Women's Rights Law Reporter 17.2 (1996): 237-65; Fatima Mernissi, Beyond the Veil: Male·Female Dynamics in Modern Muslim Society (London: А! Saqi Books, 1985); Julie Peters and Andrea Wolper, eds., Women' s Rights. Ни тап Rights: lnternational Feminist Perspectives (New York: Routledge, 1995). 18 Naomi Schor, oFeminist and Gender Studies•, in Introduction to Scholarship in Мodern Languages and Literatures (New York: MLA, 1992), рр. 262-8 7; Weed and Schor, ор. cit. 18 Jean Fox O'Barr, Femintsm in Action (Chapel Hill: University of North Carolina Press, 1994), р. 96; Stimpson and СоЬЬ, ор. cit., р. 13. 2°Cheris Kramarae and Dale Spender, •Exploding Knowledge•, in Cheris Kramarae and Dale Spender, eds., The Knowledge Explosion: Generations о( Feminist Scholarship (New York: Teachers College Press, 1992), рр. 1-24. 21 Michelle А. Paludi and Gertrude А. Steuernagel, eds., Foundations (or Feminist Restructuring о( the Academic Disciplines (New York: The Haworth Press, 1990). Феминистская теория: проблематизация женской субъективности Патриция Эллиот, Нэнси Менделл Теории феминизма Я сама никогда не могла найти точное опреде ление тому, что представляет собой феминизм. Но я знаю, что люди называют меня феминисткой вся кий раз, когда я выражаю чувства, которые отли чают меня от бесхарактерной половой тряпки ... Ребекка Вест, <<Kлapuon>> Определения феминизма Слово «феминизм» получило широкое распространение в запад ном мире с восьмидесятых годов восемнадцатого века. Появление этого термина было связано с необходимостью маркирования людей, выступающих не только за возрастающую социальную роль женщин, но также и за право женщины определять себя как самостоятельную личность. Однако в силу того, что в последнее столетие и приватная и публичная роль женщины расширилисьи претерпели изменения, определение феминизма также расширилось и стало включать по литические, культурные, экономические, сексуальные, расовые и этнические измерения. Вероятно, если бы сегодня преподаватель © Nancy Mandell, Patricia Elliot, 1998. no изданию Nancy Mandell, ed., Feminist I ssues. Race, Class and Sexuality (Scarborough, Ontario: Prentice Hall Canada, 1998), рр. 2-25. Перевод Яны Боцман выnолнен 94 Патриция Эллиот, Н эпси М епделл потребовал от студентов определения «феминизма» или «феминист ки» , консенсус по этому вопросу едва ли был бы достигнут. По мнению американской писательницы Адриенны Рич, 1 фе минизм- не фривольный ярлык, но этика, методология и, наконец, более взвешенный взгляд на действие в условиях нашего существо вания. По мнению английского социолога Крис Видон, 2 феминизм представляет собой политику, направленную на изменение существу ющего соотношения сил между мужчинами и женщинами в социу ме. В соответствии с позицией американского литературного крити ка белл хуке, 3 феминизм конституирует социальные, экономические и политические обязательства по искоренению расового, классового и сексуального доминирования, а также выступает за такую органи зацию социума, при которой индивидуальное само-развитие имело бы приоритет перед империализмом, экономической экспансией и сосредоточением желаний на материальной сфере. Согласно канадс кой активистке академику Линде Карти, 4 белым феминисткам необ ходимо осознать, что гендер -не единственная категория, и что он не всегда первичен в контексте борьбы за освобождение женщины. Решившись на обобщение, можно утверждать, что, несмотря на разницу в опре~елениях, теоретики феминизма озабочены •.:;:етырь мя основными проблемами. 5 Во-первых, теоретики феминизма пы таются выявить гендерно обусловленную природу в сущности всех социальных и институциональных отношений. Такие конвенции определяют, кто и что делает, для кого мы это делаем, что мы есть и чем мы можем стать. Во-вторых, гендервые отношения сконструи рованы как проблематичные и включены в системунеравенств и про тиворечий социальной жизни. Семья, образование, социальная по мощь, мир работы и мир политики, культуры и досуга социально структурированы через отношения гендера, власти, класса, расы и сексуальности. В-третьих, гендервые отношения не рассматривают ся здесь как естественные и неизменяемые, но рассматриваются, на против, как исторический и социокультурный продукт, как предмет для реконституции. В частности, феминистский анализ деконстру ирует ошибки и мифы о способностях женщин, расширяет знания об эмпирической реальности женщин, конструирует теории женщин и о женщинах. В-четвертых, теоретики феминизма демонстрируют тенденцию к тому, чтобы быть открыто политичными в своей защи те социальных изменений. Феминистки бросили вызов тому, что они называют традиционными расовыми, классовыми, сексуальными и властными конвенциями, в рамках которых существует предпочте ние мужчин женщинам, белых- не белым, взрослых- детям, Теории фемин.изма физически полноценных 95 - физически неполноценным, граждан - не-гражданам а также работающих- неработающим. Однако тео рии комплексного феминизма далеки от завершения, и борьба за устранение такого рода предпочтений продолжается. Либеральный феминизм Идеи либерализма репрезентируют наследие Просвещения, ко торое подразумевает доминирование разума над традицией, распро странение гуманитаризма на обездоленные социальные группы, стремление к общему улучшению состояния человечества. В действи тельности либерализм конституирует философию, которая базиру ется на принципе индивидуальной свободы, в соответствии с кото рым каждой личности должна быть дана свобода выбора, независи мая как от общественного мнения, так и от закона. В принципе, рав ные возможности и равные права должны быть предоставлены каж дому.6 Однако на деле и прогресс, и справедливость были задуманы как распространяющиеся исключительно на мужчин. Ранние либеральные феминистки предприняли попытку испра вить недоразумения, допущенные в отношении женщин. В своей «Защите прав женщин» , впервые опубликованной в Лондоне в 179 2 (1759-1797) энергично защищает права женщин. Пятидесятью годами позднее Гарриет Тэйлор Милль (18071858) вместе со своим соратником Джоном Стюартом Миллем (18061873) опубликовала ряд эссе, оправдывающих женскую эмансипа цию. В <<Зависимости женщины>>, впервые опубликованной в 1851, году, Мэри Уоллстонкрафт традиционные конвенции, касающиеся работы и семьи, квалифици ровались как подавляющие женщину и отказывающие ей в свободе выбора. И Уоллстонкрафт, и Милли отмечали, что женщина- это человеческое существо, которому доступна рациональная мысль, и что она заслуживает таких же естественных прав, которые гаранти рованы мужчине. Поскольку женщина воспринималась в первую очередь как сексуальный объект, именно на таких качествах, как мягкость, послушание, воздержанность, делалея акцент при ее вос питании. Таким образом так называемая «естественная» слабость женщины, ее иррациональность и любопытство в действительности представляют собой результат недостатка образования и отсутствия свободы выбора, результат ее зависимости от мужчин, а также ре зультат ее ущербной социализации. Патриция Эллиот, Нэнси Мепделл 96 Предвещая развитие феминизма, эти авторы формулируют цели, которые до сих пор актуальны для феминисткой повестки дня. Среди них- прекращение правовой, экономической и социальной зависимости от мужчин; обеспечение свобод и возможностей в полу чении и усовершенствовании образования; поддержка открытого соревновательного функционирования экономического рынка и за шита его от вмешательств и интервенций; ускорение процесса мо дернизации, в котором социальные организации поддерживали бы принцип меритократии [система, при которой положение человека в обществе определяется ее\его способностями, но не богатством и\ли происхождением- Прим.. ред.]; введение законов и публичных ин ституций, гарантирующих равенство выбора и возможностей, кото рые приводили бы к улучшению статуса женщины. Современный пи6ерапьный феминизм В последнее столетие либеральные феминистки продолжают утверждать, что неравенство женщин коренится в отказе от предос тавления им равных прав, а также в их инертности и нерасположен ности к тому, чтобы добывать такие права самостоятельно. Они оп ределяют социализацию и обучение как основные стадии в форми ровании индивидуума, как стадии, которые ответственны за конст руирование гендерных дифференциаций в позициях, в ожиданиях, в политиках поведения. Для переформирования индивидуальных чаяний и ценностей новый процесс социализации должен быть пост роен в соответствии с институциональными инеформальными уста новками. Более либеральные и эгалитаристские гендервые отноше ния со всей очевидностью возникнут из такого измененного процес сасоциальной учебы. Совремеиные либеральные феминистки также стремятся к ра венству между мужчиной и женщиной, которое распространялось бы на тех женщин, чьи права и привилегни ущемлены мужчинами. Они отстаивают социальные и законодательные реформы, которые мог ли бы осуществляться при поддержке социальной политики, кото рая была бы призвана обеспечивать действительно равные условия для женщин, в особенности когда речь идет о получении гражданс ких прав, введении однополых браков, удостоверении образователь ных возможностей. Социальная политика рассматривается ими как важная сила в установлении доступа женщин к экономическим воз можностям и гражданским правам. Теории фе.мин.из.ма 97 Критика либеральноrо феминизма Работая в существующих социальных институциях, либераль ный феминизм настаивает на принципе равных возможностей, а так же социальной реформе, и фокусирует свое внимание на достиже нии социальных изменений путем создания законодательства и ре гулирующих пра:кти:к найма. Поскольку либеральные феминистки верят в могущество разума и знания для содействия социальным ре формам, их пра:ктичес:кие решения в деле устранения неравенства включают программы, :которые препятствуют дискриминации и по новому социализируют детей и взрослых. Движения по защите прав женщин девятнадцатого и двадцатого веков настаивали на расшире нии просвещенчес:кой доктрины естественных прав на женщину, что подразумевало право на голосование, изменение статуса замужней женщины через защиту собственности замужней женщины, улучше ние правового положения женщины в случаях опеки над ребенком, либерализацию законов о разводе, обеспечение замужней женщины экономической автономией, разрешение доступа женщины :к высше му образованию, оплачиваемому труду, :к профессиональной деятель ности. Либеральные реформы увенчались расширением :круга возмож Jюстей для женщин и формированием общественного мнения в отно шении прав женщины, что маркировало либеральный феминизм :как магистральную и наиболее популярную феминистскую :концепцию. Однако, как показала критика либеральных реформ, они не обеспе чили равенства для всех женщин, поскольку перемены не устрани ли неравенства в социальных структурах. Они были ориентированы на то, чтобы достичь :коллективного равенства без ущерба для инди видуальной свободы. Однако они вынуждены были признать, что неравенство :классов, рас, этносов и физическая неполноценность уже институциализированы и трудно устранимы путем индивидуально го действия. Либеральные феминистские теории также декларируют разни цу между приватным миром дома и публичной жизнью индивидуу ма без анализа путей, на которых приватный и публичный миры диф фундируют один в другой. Например, признание устойчивой дихо томии приватное-публичное стимулирует дуалистический способ мышления в сфере гендерных ролей. Мужчина с большей вероятно стью ассоциирован с рациональной, инструментальной, механисти ческой, научной, се:кулярной и публичной сферой деятельности, в то время :как женщина ассоциирована с иррациональным, сакраль- 4 Зак. 4046 Патриция Эллиот, Н эн.си М ен.делл 98 ным, эмоциональным и приватным миром. Более того, признание того, что изменения в законодательстве, такие, как введение зако нодательных актов, касающихся собственности замужней женщи ны, и более совершенное законодательство в сфере разводов, будут уравнивать статус женщины в браке, привело к признанию того, что ответственность за выполнение домашней работы, которая продол жает лежать на плечах женщины, ставит под сомнение ее возмож ность принимать участие в оплачиваемой деятельности. Либераль ные феминистки двадцатого века сделали женщину экономически независимой, но все еще перегруженной традиционными ролями жены и матери. Эти неувязки, противоречия и конфликты в програм ме либеральных феминисток были выявлены благодаря усилиям феминисток-социалисток. Социалистекий феминизм Корни социаnистскоrо феминизма Как и в случае традиции либерализма, корни социализма ле жат в политических, интеллектуальных и социо-экономических из менениях, которые имели место во второй nоловине 19-го века в за падной Европе и Северной Америке. Климат социальных реформ стал той ареной, на которой разворачивалось феминистское движение второй половины 19-го и начала 20-го веков. Распространение инду стриального каnитализма, стремительная индустриализация, урба нистическая бедность, сдвиги в структуре семьи и отход от стандарт ных экономических ролей породили как либеральный, так и социа листекий отклики. В то время как либеральный взгляд на проблему выделяет в ка честве основных причин угнетенного положения женщины догма тизированноетЪ гендерных ролей и отказ от предоставляемых воз можностей, социалистекий феминизм рассматривает включенность женщины в экономику в качестве основной причины угнетения жен щины. Гендер здесь концептуализирован как социальная, полити ческая, идеологическая и экономическая категория, которая прини мает определенную форму в условиях капитализма. В то время как либеральный феминизм выдвигает равенство мужчины и женщины в качестве главной политической цели, социалистекий феминизм оnределяет свою цель как трансформацию основных структурных Теории фе.мипиз.ма 99 конвенций общества- таких, как категории класса, гендера, сек суальности и расы. Эти категории, по мнению феминисток-социали сток, не должны более быть барьерами к равному использованию со циально-экономических благ. Социалистекий феминизм критикует либеральные теории как утверждающие классовую и расовую иерархию, в то время как она распространяется и на женщин. Фактически, большая часть социа листок рассматривает либеральный концепт изолированных инди видуумов с абстрактными правами и выборами как вредный миф, который делает неравенство вечным. Феминистки-социалистки рас сматривают личность в контексте ее социального бытия, инкорпо рированного в сеть конкретных социальных и экономических отно шений. Капиталистические отношения в действительности вынуж дают людей к тому, чтобы соревноваться друг с другом и эксплуати ровать друг друга в ходе борьбы за экономическое выживание. Через анализ того, каким образом доминирующие институции организо ваны посредством категорий гендера, расы и классового угнетения, либеральные феминистки облегчают участь привилегированных женщин, но оставляют незатронутой социальную организацию по вседневной жизни. Социалистекое давление на капитализм напоминает феминист кам о том, что необходимо уделять внимание тем механизмам, бла годаря которым экономика обуславливает наличие выбора и возмож ностей. Уничтожение эксплуатирующих структур смягчает соци альные последствия, такие, как, например, феминизация бедности, неравенство в оплате трудаинеоплачиваемая работа. Феминистки социалистки, сделавшие социальный класс ведущей категорией ана лиза, сосредоточились на социальной и экономической организации труда в капиталистической системе, на отношениях между оплачи ваемым и неоплачиваемым трудом, на взаимосвязи между продук цией и репродукцией, между приватным и публичным. Марксистский феминизм В том же 1848 году, когда теоретик либерализма Джон Стюарт Милль опубликовал свой труд «0 свободе•, Карл Маркс (1818-1883) (1820-1895) опубликовали в Пари и его соратник Фридрих Энгельс же «Манифест Коммунистической Партии•. Марксистский феми низм взял за отправную точку труд Энгельса 1884 года «Происхож дение семьи, частной собственности и государства•. Следуя Марксу Патриция Эллиот, Н эн.си М ен.делл 100 и Энгельсу, марксистские феминистки полагают, что начало угнете ния женщин было положено введением частной собственности. Со средо-rочение средств производства в руках сравнительно малого ко личества людей, по большей части мужчин, положило начало клас совой системе, которая сформировала причины, обусловившие боль шую часть неравенств и несправедливостей в мире. В конце концов, женщины угнетены не столько сексизмом, сколько капитализмом. Гендерное неравенство исчезнет лишь тогда, когда капитализм бу дет замещен социализмом. А раз исчезнет экономическая зависи мость женщин от мужчин, исчезнет также и материальный базис угнетения женщин. Марксистские феминистки рассматривают женщину в контек сте ее включенпасти в различного рода зависимости от средств про изводства в капиталистической системе. Во-первых, капитализму присуще разделение труда по половому признаку. Женщина, кото рая работает дома, склоняется к тому, чтобы быть ответственной за производство продуктов и услуг, которые не имеют обменной стоимо сти. Однако женская домашняя работа и работа по уходу за детьми не рассматривается как «настоящая работа~, поскольку она не при носит денег. Мужчина, который работает в общественном секторе, непосредственно вовлечен в производство предметов потребления, в то время как производство продуктов направлено на обмен на рын ке. Во-вторых, ассоциирование женщины с домом, приватным сек тором, сообщает ее труду вторичный статус. Культурное предписа ние, обязывающее женщину принадлежать дому, обуславливает и отношение к женщинам, как к «резервной армии труда•. Женщина будет оплачиваться хуже, будет уволена или отстранена от дел и воз вращена домой, когда экономика больше не будет нуждаться в ее оплачиваемом труде. 7 Семья в условиях капитализма становится микрокосмом соци альных отношений между классами. Жены могут быть сопоставле ны пролетариату, моногамный брак развивается как часть формащш частной собственности, а разделение приватного и публичного труда становится гендерным. Все жены, вне зависимости от их трудовых доходов, ответственны за ведение домашнего хозяйства, уход за деть ми, за эмоциональную поддержку членов семьи и за благополучие семьи в целом. Работа домохозяек, - их домашнее рабство, - пред ставляет собой одновременно и личное служение мужчине, хозяину дома, и неоплачиваемую экономическую службу обществу в целом. Только освобождение от капитализма и частной собственности осво бодит женщин от гендерного гнета. Теории феминизма 101 Современные феминистки-социалистки :Классический марксистский феминизм рассматривает угнете ние женщины как непосредственно следующее из капитализма, в котором женщина определена как собственность мужчины, а также как проистекающее из общей выгоды, которая содержится в эксплу атации женского труда. Новейшие феминистки-социалистки подвер гают критике традиционных марксистских феминисток за то, что те склонны к избыточной акцентуации экономических источников ген дерного неравенства и игнорируют тот факт, что гендерное неравен ство также проявлено и в до-капиталистических, и в социалистичес ких системах. Фактически феминистки-социалистки обвиняют марксистских феминисток в «половой слепоте•>, поскольку те лишь добавляют женщину к уже существующей критике капитализма. 8 Более того, они указывают на то, что марксистские феминист ки привели в упадок дебаты о женщине, неутомимо сосредотачивая свое внимание на связи между экономическими и гендерными отно шениями. Единственный путь к совершенствованию теории об угне тении женщины лежит в расширении традиционного марксизма по .средством углубления нашего понимания средств производства. Про изводство подразумевает не только обеспечение наших материаль ных потребностей в пище, одежде и крове, но также включает все те пути, благодаря которым индивидуум организует производство и рас пределение средств удовлетворения репродуктивных, сексуальных нужд, а также потребностей, связанных с воспитанием и детьми. С другой стороны, феминистки-социалистки усовершенствова ли систему теоретических ограничений, проанализировав сферы, где классовые и гендерные отношения пересекаются. Отношения эконо мических классов важны в определении статуса женщины, но ген дерные отношения оказываются в равной степени важными. Унич тожение только лишь социальногонеравенства классов не обязатель но приведет к исчезновению сексизма. Патриархат, система, в кото рой мужчина доминирует над женщиной, над молодежью и над ме нее привилегированными мужчинами, существовал и до капитализ ма, он продолжает существовать и в капиталистических, и в не-ка питалистических политико-экономических системах. Современный социалистекий феминизм стремится сосредото чить анализ на следующих пяти проблемах. Первая состоит в иссле довании роли домохозяйки в совершенствовании целостной капита листической системы через репродукцию гендерных, расовых, сек суальных и классовых отношений. В 1969 году Маргарет Бенстон в Патриция Эллиот, Нэнси М енделл 102 <<Политической экономии освобождения женщин» квалифицирова ла домашний труд как критическую форму женского труда, посколь ку он одновременно и неоплачиваемый, и малоценный, и почти не видимый. Все многочисленные исследования, которые были вызва ны к жизни работой Бенстон, ставили перед собой цель признания и легитимации традиционной женской ответственности перед домом. Исследования домашнего труда оказали большое влияние на форми рование общественного мнения в отношении неоплачиваемого жен ского труда, а также и в отношении того, насколько существенно эта дополнительная ответственность ущемляет оплачиваемую женскую работу, насколько она ограничивает время женского досуга и увели чивает для женщины вероятность оказаться в бедственных услови ях существования. Вторая область повышенного внимания посвящена дискусси ям по поводу отношений женщины как оплачиваемого работника и средств производства. Вне зависимости от ангажированности в сис тему оплачиваемого труда, как было выявлено еще Энгельсом, жен щина обречена на двойной день - оплачиваемой и неоплачиваемой работы. Более того, культурные определения феминности непосред ственно замкнуты на определения «хорошей матери», что не позво ляет женщине избежать чувства неполноценности, вины и страха в те периоды, когда ее время и внимание направлены не на уход за до машними. Роль женщины как оплачиваемого работника также вы зывает сожаление из-за существующей сегрегации женщин в сфере получения работы. Показательно, что женщины получают 64 цента из каждого доллара в пяти наиболее низко оплачиваемых сферах де ятельности. Ряд исследований выявили, что определение женщин как в первую очередь жен и матерей оказывает непосредственное влияние на формирование вторичного статуса женщин как работни ков.9 Исследования, затрагивающие происхождение разницы в оп лате и профессиональной сегрегации, породили критику идеологии <<семейной оплаты•>, в соответствии со стандартами которой мужчи на рассматривается как <<кормилец семьи•>, которому необходимо платить достаточные для содержания материально зависимых от него жены и детей суммы. Третий проблемный узел связан с отношениями женщины и социального класса. Возникает вопрос, к какому социальному клас су принадлежат женщины. Женщины имеют противоречивый клас совый статус как жёны, на которых переносится статус их мужчин партнеров, и как работники, которым может быть приписана их соб ственная классовая позиция. Другой вопрос затрагивает тему клас- Теории фе.миииз.ма 103 совой дифференциации среди самих женщин. Женщины обладают непохожим опытом. Женщина из рабочего класса ежедневно встре чается с нуждой и озабочена проблемой экономического выживания, в то время как женщина-профессионал, принадлежащая к среднему классу, избавлена от таких забот. До какой же степени социалист екий феминизм необъективен, говоря о монолитной среде женщин среднего класса, при анализе жизни женщин? Каков он, этот общий опыт, объединяющий всех женщин, вне зависимости от класса, к которому они принадлежат? Насколько общественная политика и законодательство в действительности задевают интересы других со циальных групп? Роль семьи в идеологической социализации женщины, мужчи ны и ребенка репрезентирует четвертый узел проблематизации. В большей степени, нежели любая другая группа теоретиков, феми нистки-социалистки рассматривали стратегии семейной занятости с целью выделения традиционных ценностей и линий поведения. Сте реотипное поведение, которого ждут от мужчины и от женщины, весьма полезно капиталистической системе. 10 Мужчины социализо ваны в соревновательность, агрессивность, рациональность и неза висимость, то есть в них акцентированы именно те черты, которые необходимы для достижения успеха в капиталистической экономи ке. По контрасту с этим, женщины социализованы в относительные, контекстуальные, интегративные и жизнесберегающие отношения; роли, которые акцентируются в женщинах, определенно предназна чены для выполнения ими основной домашней работы - ухода за детьми и близкими. Такие концепты, как практика, воспитание сознательности и идеология являются центральными для исследований в области со циалистского феминизма. Воспитание сознательности, практика и практическое действие формируют базис феминистской методоло гии. Согласно Нэнси Хартсок, 11 практика повышения сознательнос ти в малых группах с акцентом на выяснении и понимании опыта и на увязывании личного опыта со структурами, которые определяют нашу жизнь, представляет собой наиболее яркий пример методоло гического базиса феминизма. Феминистки-социалистки настаивают на необходимости развития альтернативных конвенций, которые бы обеспечивали модели для позитивных изменений и, в процессе это го, сами изменяли бы сознание женщин. Кризисные центры, создан ные в целях помощи жертвам сексуального и криминального наси лия, малый бизнес, детские сады представляют собой примеры но- Патриция Эллиот, НэпсиМ епделл 104 вых структур, которые стимулируют альтернативные виды мышле ния и поведения. Анализ идеологии направляет работу социалистекого феминиз ма. Термин <<Идеология•> используется здесь в самых разнообразных значениях, например, предполагается и включение марксистской трактовки термина, как такого <<ложного» типа сознания, которое коренится в интересах правящего класса, но также и стандартная трактовка идеологии как процесса, в ходе которого смысл продуци руется, мигрирует, репродуцируется и трансформируется. Внимание феминисток к общественной политике, законодательству, личным конфликтам, наблюдение за образованием и другими типами соци альных отношений репрезентирует те области борьбы, где конструи руется идеология. Семья, например, настойчиво воспроизводит иде ологию социального класса посредством механизмов социализации ребенка. :Культурный капитал переходит к детям также и в ежеднев ной практике взаимодействия во время учебы, дружбы и развлече ний. Воспитание детей и жизненная активность изменяют сознание женщины, поскольку она испытывает на себе противоречивую при роду обмана и радости. В то время как семья может быть воспринята кем-то как <<прибежище»- как место личной свободы и потребле ния - слишком часто для женщины семейная жизнь оказывается скучной. 12 Критика социалистекого феминизма Теория феминисток-социалисток начинается с утверждения о том, что классовые и гендерные отношения пересекаются в форми ровании жизни женщины. В последнее время к проблематике клас са и гендера была добавлена проблематика сексуальности, расы, эт ничности и физической неполноценности. Ранние феминистки-со циалистки утверждали, что социальная и биологическая репродук ция в значительной степени обусловлены экономическим модусом производства, который господствует в социуме. Однако многие фе министки-социалистки полагают, что классовые отношения не дол жны рассматриваться через призму анализа патриархата. Патриар хат реферирует к аналитически и исторически сложившейся систе ме доминирования мужчин, которая воздействует на классовую сис тему и сама находится под воздействием классовой системы. Жен щина и мужчина не разделяют общие интересы потому, что различ ные формы капитализма и патриархата модифицируют и поддержи- Теории фемипизма 105 вают одна другую и продуцируют исторически специфические фор мы женского угнетения. Совсем недавно феминистки-социалистки классифицировали патриархат и капитализм как взаимозамкнутые и взаимозависимые системы угнетения женщины. Подчинение женщин внутри капита лизма коренится в их экономической эксплуатации как оплачивае мых работников и в их патриархатной угнетенности как матерей, домашних рабынь и потребительниц. Этопатриархатное угнетение имеет как материальный, так и идеологический базис. Идеологичес ки полы маркированы как разные по темпераменту и склонностям. Практически же эти <<заданные•> различия скорее институциональ но предписаны для полового разделения труда и гетеросексуальной, нуклеарнойсемьи. Критика со стороны радикального феминизма и других направ лений феминизма показывает, что социалистекая идеология различ ных сфер для мужчины и для женщины не в состоянии изменить формы семейной жизни. Семьи иммигрантов, семьи, находящиеся в состоянии развода, семьи, принадлежащие к рабочему классу, лес бийские и гомосексуальные семьи, семьи с одним родителем и зна чительное количество других не могут себе позволить выдерживать разделение гендерных ролей в своих планах и делах. Помимо этого, идеология женской роли налагает ощутимые ограничения на женс кое восприятие и действия женщины, в частности и на ее способность организовывать и осуществлять изменения. Кризис социалистекого феминизма показал, что достаточно проблематично объяснить происхождение сегрегации женщины на рынке труда ее домашними обязанностями. Социальные конструк ции трудового опыта содержат также предрассудки касательно цен ности работы. Мужской контроль рабочего места непосредственно замкнут на властные отношения внутри семьи. Более комплексный ответ требовал бы объяснения исторических паттернов, которые ле жат в основе профессиональной сегрегации, а не границ, которые налагаются на время и энергию женщины. Несмотря на изв~стные идеологические и структурные переме ны в концепциях гендера, половые различия продолжают существо вать. Это приводит некоторых феминисток к признанию того, что ответ лежит в психоаналитической теории, которая настаивает на том, что субъективность и половые различия коренятся на уровне бессознательного и в языке в значительно большей степени, нежели в природе и материальных условиях. Патриция Эллиот, Нэнси Менделл 106 Радикальный феминизм Наиболее радикальные феминистки согласны с тем, что угнете ние женщин- это первая, наиболее распространенная и наиболее глубокая форма человеческого угнетения. Доказательство того, что угнетение женщины есть наиболее фундаментальная форма угнете ния, включает следующие утверждения: исторически женщины со ставляли самую первую угнетенную группу; угнетение женщин ши роко распространенное и интернациональное явление; угнетение женщины является наиболее тяжелой для искоренения формой уг нетения; естественным следствием такого угнетения для женщины является страдание; угнетение женщины обеспечивает концептуаль ную модель для изучения других форм угнетения. 13 Женщин угнетают, мужчин - нет. Эта специфическая форма жизни называется патриархатом. Мужчина присваивает себе лучшие социальные роли и держит женщину в положении подчиненной и эксплуатируемой. Радикальный феминизм определяет патриархат как <• систему власти, при которой именно мужчине принадлежит верховная власть и экономические привилегии•>. 14 Он рассматрива ет патриархат как автономную социальную, историческую силу. 15 В частности, мужчины контролируют женскую сексуальность и до минируют в социальных институциях, что поощряет обесценивание женщин и продлевает их подчинение. Феминизм сосредотачивает свое внимание на изучении социополитической формации самого патриархата и конституирует свою собственную социальную теорию в большей степени, нежели принимает такие более широкие фило софские теории, как марксизм или психоанализ. Феминистский сепаратизм Только исчезновение патриархата и разрушение мужского кон троля способно освободить женщин. Но вне зависимости от того, за дано это исторически, носит это всеобъемлющий или частный харак тер, каким образом возможно избавиться от патриархата? Очевид но, что это задача не из легких. Радикальные феминистки утверж дают, что необходимо начинать с уничтожения гендера, особенно полового статуса, роли, темперамента и социальных конструктов, которые были сформированы в условиях патриархата. 16 Поскольку патриархат организован через связи между мужчинами, единство Теории феминизма 107 среди женщин представляется единственным эффективным сред ством в борьбе за их освобождение. Отделение женщин реферирует к таким темам, как изоляция от мужчин, а также и от институций, отношений, ролей и видов деятельности, которые определены муж чинами, управляются мужчинами, приносят выгоду мужчинам и поддерживают мужские привилегии. Лесбийский феминизм и культурный феминизм представляют собой два типа феминистского сепаратизма, защищающих сотворе ние некоторого определенного как женский мира посредством при вязанности женщин друг к другу. Появление лесбийского сепаратиз ма определяет лесбийство не только как более чем чисто персональ ное решение, но и как внешний признак внутреннего отрицания пат риархатных форм сексуальности. 17 Лесбийство становится парадиг мой для контролируемой женщинами женской сексуальности и ста новится той версией сексуальности, которая идет навстречу собствен но женским интересам и удовлетворяет их собственные желания. Другая популярная стратегия сопротивления патриархату на правлена на то, чтобы переопределить социальные отношения через создание таких типов культур, которые были бы центрированы на женщине и акцентировали бы позитивные возможности женщин посредством сосредоточения на креативных измерениях их опыта. Культурное отделение склоняет к развитию женской культуры и женских взаимоотношений с другими женщинами. Радикальный феминизм более чем любая другая ветвь теоретической традиции феминизма сделал значительный вклад в женскую культуру. Сей час мы гордимся длинным и ранее даже непредставимым перечием женских достижений именно благодаря тому, что радикальный фе минизм осмелился спланировать и создать для этой цели специаль ные альтернативные структуры. Феминистское искусство, духов ность, кухня, экология, репродукция, материнство, гендер и сексу альность - все они были вскормлены в исключительно женском про странстве. Женские кооперативы, клиники, клубы, убежища, кото рые построены на принципе решений, исходящих из консенсуса, так же как и на принципе перераспределения духовных ресурсов и ока зания взаимопомощи, лишает мужчин их власти и привилегий. Патриция Э.л.лиот, Н эпси М епде.л.л 108 Женское тело: репродукция, материнство, сексуальность и насилие Биологическое неравенство между полами и репродукция, т. е. способность рожать детей, была названа радикальными феминист ками основной причиной угнетения женщин. 18 Более того, известны предложения уничтожить семью как биологический и экономичес кий союз. В этом случае индивидуумы не имели бы ни частной соб ственности, ни •частных• детей. Освобождение женщины от репро дуктивной тирании рассматривалось как эмансипация. А техноло гия рассматривалась как освобождающая женщин. Однаконедавняя критика склоняет нас к противоположным выводам. Технологии, такие как искусственное осеменение, оплодотворение •в пробирке•, предварительная половая селекция, трансплантация эмбрионов, мониторинг эмбрионов и клонирование, также делают матку зави симой, причем не от женщины, но от ученых и врачей, которые стре мятся к тому, чтобы ее контролировать. 19 Рассмотрение женщины как неспособной контролировать свою судьбу привело радикальный феминизм к постановке вопроса о ма теринстве при патриархате. 20 Существующие институции материн ства предоставляют нам примеры того, как мужчины заключают женщин в такие условия, что несмотря на то, что они становятся матерями, они как бы не являются женщинами. •Хорошая мать• - это формула, которая конституирует единственную значительную работу женщины. •Хорошие матери•, в соответствии с этой форму лой, не должны иметь никаких личных друзей или планов, которые бы не имели непосредственного отношения к их семье, они готовы к служению семье 24 часа в сутки и любят каждую минуту этого слу жения. Именно женщина обвиняется во всех неприятностях, что происходят в жизни ее детей. Однако мужья не отказываются помо гать своим женам в плане воспитания своих сыновей •настоящими мужчинами•, которые растут для того, чтобы угнетать женщин. Та ким образом, при патриархате женщина не воспринимает материн ство и воспитание детей в своих собственных терминах. Феминистки-социалистки рассматривают угнетение женщин как вытекающее из их работы в семье и в экономической сфере. Но многие радикальные феминистки основную причину женского угне тения видят в сексуальных отношениях. Для радикальных фемини сток сексуальные отношения являются политическими актами, эм блематикой мужских/женских отношений власти. 21 Социально скон струированный гендер и репродуктивные роли налагают жесткие Теории фе.мипиз.ма 109 рамки на женскую идентичность и поведение, они делают исключи тельно проблематичным для женщины осознание или удовлетворе ние своих собственных сексуальных желаний и потребностей. До тех пор, пока женская сексуальность интерпретируется в терминах муж ской сексуальности, женщины не будут равны мужчинам в полити ческом, экономическом или социальном отношениях, в то время как гетеросексуальные отношения никогда не станут подлинно эгалитар ными. Гетеросексистская идеология склонна иреувеличивать биологи ческие различия между мужчиной и женщиной для того, чтобы сде лать очевидным, что мужчина всегда доминирует и получает маску лииные роли, в то время как женщина всегда получает подчиненные или феминные роли. 22 Гетеросексизм институциализирует гегемонию мужчин через легитимацию и нормализацию сексуальных практик, которые строятся на агрессивности мужского поведения и пассивно сти, подчиненности женского поведения. Во время своей социализа ции в семье, в церкви, во время обучения и т. д. мужчины, однако, сохраняют хорошие отношения со многими женщинами, которых они подавляют. Каждая институция оправдывает и усиливает под чиненность женщины мужчине, в результате чего большая часть женщин несет внутри чувство мужского превосходства. Мужчина использует принуждевне для того, чтобы достичь таких условий. 23 Мужчина вынуждает женскую сексуальность к обслуживанию собственных нужд и желаний. Ограничительная контрацепция, сте рилизация, законодательство об абортах и насилие, направленное против женщин посредством порнографии, сексуальных домога тельств, изнасилований, инцеста, насилие, направленное против лес биянок и физическое насилие представляют собой примеры того, каким образом мужчины контролируют женскую сексуальность. По всему миру патриархат господствует, поддерживается и утвержда ется посредством такого рода сексуально насильственных и мизоги нистских практик. 24 У страневне насилия, направленного на женщину, - одна из основных целей политики и практики радикальных феминисток. Либеральные феминистки полагают, что с введением более честных законодательных и политических практик гетеросексуальные отно шения станут волюнтарными, эгалитарными и справедливыми. Большая часть феминисток-социалисток утверждает, что с введени ем неэксплуататорских экономических институций гетеросексуаль ные практики станут менее отчуждающими и подавляющими. Ра дикальные феминистки считают, что женщины всегда будут зависи- Патриция Эллиот, Нэнси М енделл 110 мы от мужчин, пока сексуальность не будет переопределена и рекон струирована применительно к имиджу и образу женщины. Только тогда сила и дух женского тела будут способны дать возможность развиться женским репродуктивным и сексуальным потенциям на новых путях. Государство как инструмент патриархата В то время как либералы рассматривают государство как непер сонифицированный разум, социалисты рассматривают государство в первую очередь как отражение материальных интересов. 25 Либе ральный политический анализ государства рассматривает женщин как заинтересованную группу, равную в правах любой другой лоб бирующей группе. Для социалистов государство минирования, - это средство до а также та сила, которая легитимирует идеологию. Женщины при этом составляют одну из многих подчиненных групп. Однако и те и другие требуют от государства произвести уравнива ние прав и возможностей. Сексуальные оскорбления, законодатель ство о разводах и вопрос об равной оплате труда - примеры тех спе цифических областей, где женщины доверяют государству защиту своих интересов. Для радикальных феминисток государство представляет собой инструмент, удостоверяющий мужской контроль за женской сексу альностью. Однако, хотя оно утверждает объективность через введе ние в силу очевидно нейтральных законов, на деле женщины под вергаются насилию со стороны государства точно так же, как они повергаются насилию со стороны мужчин. 26 До тех пор, пока госу дарство продолжает быть мужским, пока его система значений, его модус действия и его скрытые посылки базируются на маскулинной власти, женщины будут не в состоянии преодолеть свою подчинен ность посредством государственных механизмов. Критика радикальноrо феминизма Радикальные феминистки внесли исключительно весомый вклад в теорию феминизма. Определение путей, на которых мужс кие практики конструируют женщину как пассивную и зависимую, дало женщинам возможность строить свой собственный политичес- Теории феминизма 111 кий опыт и определять стратегии сопротивления. Осознание женщи ны как деятеля, а не жертвы, придало женщинам сил действовать в их собственных интересах для того, чтобы обратить вспять или уст ранить выявленные негативные тенденции. Даже если в действитель ности не существует таких категорий, как высшая мудрость мате ринства или эссенциальная женская натура, это вдохновляет жен щин на то, чтобы гордиться своим полом. 27 Однако в последнее время постструктуралистки выразили свое несогласие с радикальным феминизмом по вышеприведенным воп росам. В частности, критики обвинили радикальных феминисток в эссенциализме, романтизме, этноцентризме и историзме. Большая часть современных теоретиков феминизма находят объяснения ра дикальных феминисток, касающиеся патриархата, женщины и опы та эссенциалистскими и аналитически бесп~лезными. Например, природа женщины и ее тело определены здесь как биологически фик сированные, неизменные и определенные. Мужчины и женщины рассматриваются здесь как сложившиеся а priori сущности, которые предопределены генетическим кодом. 28 В то время как индивидуаль ность и историческая вариативность игнорируются, так же как и расовые, культурные, сексуальные и классовые различия. Радикальные феминистки попали в ловушку эссенциализма мужчины есть мужчины, а женщины есть женщины, и не существу ет путей изменить природу тех и других. Такая ловушка репрезен тирует не только теоретическую смерть, но также и политическую опасность. 29 Согласие, например, с тем, что женщина по натуре страстная и заботливая, а мужчина- агрессивен и соревнователен, показывает, что радикальные феминистки подспудно принимают и пропагандируют значительное количество стереотипов, за разруше ние которых сами же и высказываются. Как может некто изменить или переиначить то, от чего он не может уйти? Женщины заключе ны в своих телах и значит, биология становится их судьбой. Полити чески такая позиция стимулирует глубокий консерватизм. 30 Обвинения в эссенциализме и романтизме в адрес радикально го феминизма поставили категорию «женщина• в ряд наиболее спор ных в контексте современного феминизма. Определение универсаль ного женского опыта рассматривается теперь как необходимое для того, чтобы обосновать феминизм. 31 Однако термины «женщина•, «универсальный •, «опыт • сами наполнены различным смыслом для различных категорий женщин. Если опыт, как утверждают пост структуралисты, многообразен, раздроблен и инаков, чей опыт по лагать «реальным•? К кому мы прислушиваемся? Как мы утверж- Патриция Эллиот, Нэнси Менделл 112 даем «истины•> среди женщин? Обобщение с какой-то одной точки зрения всегда стирает, игнорирует и обесценивает опыт других сто рон. Но если опыт не может быть обобщен, тогда существует опас ность того, что мы будем отброшены назад по спирали к полностью релятивистской, плюралистической и расширяющейся аддитивной модели теории познания. 32 В дальнейшем мы покажем, что поиск ответов на эти вопросы привел феминисток к постструктурализму. Анти-расистский феминизм Критика радикального феминизма задавалась вопросами о том, к кому и к чему реферируют радикальные феминистки, когда они говорят о женщине, опыте и политиках личности? Какова должна быть стратегия социального или универсалистекого подходов, при которой было бы корректным говорить о женщине, опыте женщины и политиках применительно к конкретным, историзированным пу тям? Феминизм оставляет в стороне идею унифицированной женс кой идентичности и идею женской сингулярности и переходит к идее различных женских точек зрения. 33 Цветные женщины были среди первых, кто концептуализиро вал многообразие женского опыта и подверг критике либеральный, социальный и радикальный феминизм за игнорирование расы как категории угнетения и анализа. 34 Предшествующие феминистские теории исходили из посылок так называемого <<белого солипсизма•>, предполагающего политики мышления, воображения и говорения такого типа, как будто бы через опыт <<белых•> можно описать весь мир. 35 Опыт белых гетерасексуальных женщин среднего класса при нимается в такой модели за норму, в то время как специфический опыт черных, коренного населения и других этнических групп иг норируется. Феминизм претендует на то, чтобы освободить всех женщин, однако принимает во внимание опыт белой женщины как универ сальную социальную норму. Принимая утверждение, что гендер яв ляется первичной формой субординации, следует признать, что клас совое угнетение, сексуальность и раса еще более расширяют сферы патриархатнаго доминирования. Такие установки вносят раскол в отношения между женщинами и мужчинами в угнетенных меньшин ствах и мало что добавляют к объяснению бесправия как женского, так и мужского меньшинства, которое, между тем, отливается в сход ный вне-гендерный опыт. Например, радикальные феминистки ут- Теории фемипизма 113 верждают, что уничтожение сексизма является ключом к уничтоже нию расизма. Эта теория апеллирует к широким кругам цветных женщин, которые, однако, ощущают расизм со стороны женщин феминисток в той же степени, в какой и со стороны мужчин. 36 Таким образом, феминистские теории остаются неполными без анализа сфер пересечения расы, сексуальности и гендера. Психоаналитический феминизм Феминистки не сразу приняли психоаналитическую теорию и терапию из-за существующей и исторически закрепленной традиции использовать их для утверждения женской подчиненности и для зак репления их пассивности. Некоторые феминистки, такие как Симо на де Бовуар, 37 Бетти Фридан, 38 Кейт Миллетт 39 и, позднее, Глория Стайнем, 40 обвиняли психоанализ в том, что он является одним из инструментов подавления женщины. Другие феминистки, однако, полагали психоанализ полезным для феминизма. Поскольку психо анализ обеспечивает доступ к бессознательным областям человечес кой психики, он может помочь женщинам лучше понять и личност ные, и политические измерения их жизней. Это направление феми низма, названное психоаналитическим феминизмом, сосредоточено на скрытой психодинамике, характер которой накладывает отпеча ток на характер личностных, межличностных и социальных отно шений, на динамике бессознательного, которая формирует наше мышление, эмоции и действия. Отчасти интерес к психоанализу со стороны феминисток оправдан анализом гендерных конструктов, который проводится психоанализом. Результаты этого анализа мо гут быть использованы для понимания и трансформации позиции женщин как подчиненных. Очевидно, что в отличие от тех фемини сток, которые заклеймили психоанализ, те, кто находят его полез ным, не интерпретируют Фрейда как певца женского подчинения. Они ищут у Фрейда описания тех процессов, которые протекают внут ри патриархатной культуры. Таких процессов, которые женщины должны трансформировать для того, чтобы избавиться от угнетения. С тех пор, как Джулиет Митчелл опубликовала свою работу Пси хоанализ и феминизм в 19 7 4 году, 41 линии развития психоанализа и феминизма неоднократно пересекались, породив множество модных книг, статей и дебатов. 42 Публикация критического словаря, озаг лавленного Феминизм и психоанализ (редактор Элизабет Райт), со стоявшаяся в 1992 году, 43 демонстрирует неугасающий международ- 114 Патрици.я Э.л.лиот, Нэн.си Мен.де.л.л ный интерес к этой проблема тике. Между тем отношения между фе минизмом и психоанализом богаты напряженными диспутами, nе реговорами и яростными несогласиями, то есть тем, что сопровож дает любые страстные отношения. Эти отношения становятся креn че с каждым днем. 44 Те, кто развивают отношения между психоана лизом и феминизмом, составляют особую группу, которая привно сит в феминизм различные вопросы, тексты, опыты и прозрения. В то время, как некоторые феминистки, специализирующиеся в этой об ласти, являются практикующими психоаналитиками, другие за няты академической деятельностью в иных сферах, таких, как тео рия литературы и кино, культурология, социология и политология. Наиболее влиятельной феминистской психоаналитической те орией в США является теория Дороти Диннерстайн4 5 и Нэнси Чодо ров.46 Обе они вышли из психоаналитической школы, названной •те орией объектных отношений•, которая была сформирована Мелани Кляйн, 47 Д. В. Виникоттом 48 и другими. Теоретики объектных отно шений критикуют предвзятость Фрейда касательно роли отца и эди пальности, на которых психоанализ сосредоточен в большей степе ни, чем на ранних взаимоотношениях между матерью и ребенком, находящимся на пре-эдипальной стадии. Динперстайн и Чодоров понимают гендер как эффект сексуального разделения труда, кото рый возникает, в частности, вследствие того факта, что женщина (по крайней мере в нашем обществе)- первый воспитатель ребенка. Хотя Динперстайн и Чодоров понимают процесс репродукции мас кулиниости и феминности несколько по-разному, обе они доказыва ют, что этот процесс есть результат исключительно женского воспи тания. Исключительно женская родительская опека рассматривает ся как причина гендерного неравенства, которое воспитывается по меньшей мере в мужчинах (но также, по Диннерстайн, и в женщи нах), а также и связанного с матерью вытеснения. Чодоров49 утверж дает, что •уже тот факт, что мужчину воспитывает женщина, стано вится причиной конфликта с маскулинностью, причиной психоло гии мужского доминирования и nричиной необходимости быть в превосходном положении по отношению к женщине». По Диннер стайн, женское воспитание порождает конфликты также и в жен щине, в особенности амбивалентность по отношению к другим жен щинам, на которых до некоторой степени переносится коллизия женского доминирования. По мнению обеих исследовательниц, во ображаемый страх перед всемогущей матерью обуславливает, по крайней мере для некоторых мужчин, их отвержение женщины и репродуцирует мотивацию для продолжающегося угнетения женщи- Теории феминизма 115 ны, мотивацию, которая остается до тех пор, пока мужчина или жен щина не станут родителями в равной степени. Французская феминистка Юлия Кристева принимает лаканов ское описание половых различий и развивает их значение для жен щин.50 Она задается вопросом, что значит для женщины быть •дру гого пола• в связи с мужчиной и в связи с патриархатным соци альным укладом. Ее, вероятно, самое важное для феминизма эссе •Время женщин• помещает западное женское движение в истори ческую перспективу и описывает три его различные политические проблемные области или платформы. Достаточно любопытно, что все эти платформы так или иначе центрированы на вопросе о половых различиях. Первая платформа требовала установления равенства через равенство прав и действовала путем отрицания специфических различий между полами. Вторая платформа, напротив, требовала признания различий между женщинами и мужчинами и специфич ности женского относительно мужского. На этом этапе феминность переоценивается, а маскулиниость обесценивается, как источник угнетения женщины. Как показывает Кристева, осознание различий действительно является очень важным, однако иерархические оппо зиционные характеристики патриархатной конструкции гендера здесь всего лишь поменялись местами, а не исчезли или разрушены. Третья платформа (также выделенная Кристевой) склоняла к при знанию того, что патриархатвое общество базируется на репрессии и жертве феминности. Решающим вопросом для Кристевой становит ся не то, как женщине •перевернуть• ситуацию и заставить мужчи ну стать жертвой, но то, каким образом мы можем сохранить разни цу без жертвенности со стороны одного из полов. Решение Кристе вой является комплексным, оно склоняет к разработке новой этики и политики, которые не жертвовали бы ни феминностью, ни маску линностью, но считали бы фантазией идеал фиксированной или ста бильной идентичности для каждого из полов. Рекомендация Кристевой, в соответствии с которой' женщина должна отказаться как от навязанной ей идентификации, так и от любой другой фиксированной идентификации, не может быть пол ностью принята феминистками, которые хотят создать новую иден тичность женщины. 51 Но если утверждение Кристевой о том, что •пути желания заманивают в ловушку пути знания• является прав дой, тогда мы едва ли можем ожидать окончательного соглашения по ключевым вопросам между феминистской политикой и теорией идентичности. 52 116 Патриция Эллиот, Нэн.си Мен.делл В отличие от Кристевой французский теоретик Люси Иригарэ менее заинтересована в стирании половых различий, чем в реконст рукции и переопределении феминного. Иригарэ53 критикует и фрей дистское, и лакавовекое понимание половых различий как продук та мужских фантазий. Иригарэ исследует вопрос о том, что значит быть «женщиной•, быть «другой•? Она обращает свое внимание на специфику женского удовольствия и желания. В ее книге Зерн;ало другой женщины она говорит о том, что психоаналитическая тради ция, которая находится в русле «мужской мысли•, может говорить о женщине только в термивах недостатка, определяя ее как «каст рированного мужчину•. Она утверждает, что мужчина мыслит себя как стандарт или же мерило и, измеренная иа этот аршин, женщина мыслится им, соответственно, как «отрицательная длина•. Крити куя Лакана, Иригарэ говорит, в частности, о том, что ои рассуждает о женской сексуальности без всякого представления о таковой. На пример, она критикует утверждение о том, что каждый может по нять природу женского удовольствия, взглянув иа устаиовленную в Риме знаменитую статую Бернини, изображающую св. Терезу. С большим юмором Иригарэ атакует сразу несколько используемых Лакаиом поиятий, включая локализацию женского наслаждения в статуе. Она спрашивает: «В Риме? Так далеко? Смотреть? На статую? Святой? Сотвореиную мужчиной? О каком наслаждении мы говорим? О чьем наслаждении? Если уж говорить об наслаждении Терезы, ее собственные произведения сообщают об этом гораздо больше •. 54 Теория фемиииости Иригарэ коицентрирует ваше внимание иа отношениях матери и дочери. Женская сексуальность описана здесь не как недостаток, не как «Кастрированная•, во как множественная, проиикающая, избыточная, ие сковаиная границами, как идеализи рованная концепция. Лакав подчеркивает, что символическая зна чимость отца замещена воображаемой переработкой женского тела и женского наслаждения. Иригарэ полагает, что эта переработка кон ституирует основвой потенциал для развертывания патриархатвой системы половых различий с ее границами, разделениями, Подавле ниями женского желания. Неудивительио, что привилегироваииость женского тела у Иригарэ была интерпретирована как разновидность эссенциализма с его стремлением к определению природы феминно сти. 55 Некоторые критики утверждают, что ее идеализация женских телесных различий. рисковаиа, поскольку она может быть принят а иа вооружение патриархатвой культурой и использоваться как ин струмент угнетения женщины. Те же, кто симпатизирует Иригарэ, утверждают, что мы нуждаемся в том, чтобы пойти на этот риск, что Теории феминизма 117 создание теории феминности как чего-то иного, чем недостаток - есть поворотный пункт на пути к установлению равенства между полами. 56 По крайней мере, Иригарэ подняла исключительно важ ный вопрос о репрезентации сексуальных различий, который про должает дебатироваться и поныне. В заключение этой дискуссии следует отметить, что феминист ки-психоаналитики объявили войну мифам о женщинах и вносят вклад в построение теории женского самым различным образом. В до полнение к этому психоаналитический феминизм освещает пробле му механизмов, благодаря которым конструируется фантазия «жен щины• и «мужчины•, он показывает нам, каким образом мы можем разделять эти фантазии и как им сопротивляться. Не смотря на раз личия в этих теориях, возможно, наиболее важным в них является то, что все они сосредотачивают наше внимание на процессах подав ления, которые происходят на бессознательном уровне. Эти процес сы должны быть осознаны, чтобы можно было говорить об их транс формации. Постмодернистский феминизм Большая часть дебатов в современном феминизме посвящена тому, должен ли, и если да, то в какой степени, феминизм объеди няться с теорией, культурой и политиками постмодерна. Достаточ но непросто подвести под эти дебаты общий знаменатель, поскольку существует достаточно много интерпретаций самого термина «пост модерн». Некоторые комментаторы определяют его весьма узко, дру гие - напротив, достаточно широко, в то время как некоторые вооб ще воздерживаются от определения! Андреас Хайсен, 57 которая про вела детальный анализ этого термина, утверждает, что постмодер низм стал возможен отчасти благодаря тому влиянию, который ока зал феминизм на культуру в целом и на стратегии рассуждения о ген дере в частности. Другие характеристики постмодернистской куль туры, по Хайсен- вызов империализму, экологическая чувстви тельность и критика модернистской этноцентрической домннации «других». 58 Как теоретический подход постмодернизм часто путают с «постструктурализмом•, который разделяет ряд его критических целей и методов, 59 но который, очевидно, не является постмодерниз мом в силу ряда причин. Как бы ни понимался постмодернизм -как культура, как философия или как критический метод, большая часть комментаторов согласна с тем, что он склонен к критическому Патриция Эллиот, Нэпси Мепделл 118 осмыслению убеждений, идей, ценностей, которые доминировали в эпоху модерна. С постмодернистской точки зрения, идеи и убеждения, которые доминировали в модерне, означили специфический период истории западного мира. Однако сегодня они неактуальны. Согласно Джейн Флекс, эти модернистские идеалы и убеждения включают идею того, что личности- стабильны, когерентны и рациональны; что разум вместе с законами науки обеспечивает объективный и универсаль ный базис познания; что рациональное использование научного зна ния нейтрально и общественно полезно. 60 Эти идеи, связанные с клю чевой ролью и важностью «рационального человека•>, принадлежат к демократической теории и известны как «гуманизм». Одна из тем постмодернистской критики посвящена вопросу о том, что эти гума нистические идеалы и убеждения не только не реализуемы, но так же и продуцируют определенные формы подавления. Однако, неко торые критики-постмодернисты утверждают, что кризис идей и убеждений модерна уже случился (Хайсен). Некоторые полагают, что мы как раз в середине этого кризиса и что многочисленные формы критицизма, включая некоторые феминистские теории, продуциру ют другой набор конвенций. Например, Мэри Пуви утверждает, что <<феминизм должен помочь ... исторической трансформации [к пост модернизму] ... и должен перестать пытаться воскрешать гума низм».61 Откладывая в сторону вопрос о том, актуален ли основной корпус идеологии модерна, постмодернисты разделяют альтернатив ный набор убеждений. Он включает в себя концепцию личности как нестабильной,противоречивойисоциальносконструированной;кон цепцию того, какие формы авторитета или знания легитимны, а именно -множественные, антииерократические или партиципатор ные формы; концепцию истории как не-линеарной, не-прогрессист ской и всегда читающейся через ограниченную перспективу настоя щего так же, как и через партикулярный социальный контекст; и концепцию общества, как достижения, которое базируется на оцен ке различий без оппозиций. 62 С середины 80-х все более увеличивающееся число феминисток, исследующих импликации постмодернизма ради блага феминизма, обсуждают проблему их общего фундамента и даже описывают соб ственные теории как постмодернистские или постструктуралистс кие. Линда Николсон в антологии Феминизм/ П остмодернизм, вы шедшей под ее редакцией, утверждает, что существует <<множество точек пересечения между утверждениями постмодерна и позицией, которую долгое время занимал феминизм>> , что делает их <• естествен- Теории феминизма 119 ными союзниками•>. 63 Она утверждает, что феминизм породил свою собственную критику научной рациональности, объективности и автономной личности как маекулииных конструктов. Более того, цветными женщинами и женщинами из развивающихся стран были подвергнуты критике те тенденции в <<белом» феминизме, которые стремились к обобщениям, исходя из ограниченной перспективы. Такая критика, последовавшая также со стороны лесбиянок, жен щин с ограниченными возможностями и женщин, принадлежащих к рабочему классу, привела к переопределению основных концептов феминизма, что, в свою очередь, привело к тому, что работа стала выполняться с учетом исторической и культурной специфики. На пример, гендер понимается как социально сконструированная, по литически ангажированная категория, которая пересекается с дру гими социально сконструированными категориями, такими как раса, класс и сексуальная ориентация. По мнению Нэнси Фрейжер и Лин ды Николсон, если феминизм продолжит это движение в сторону более исторической, неуниверсальной, неэссенциалистской теории, такой, которая признает различия между женщинами, тогда феми низм станет <<ПО существу постмодерном» .64 Однако такое движение также означает, что феминизм должен отказаться от универсальных утверждений касательно гендера, патриархата и касательно женщин или <<женщины». Для многих феминисток это значит отказ от слиш ком многого. Те феминистки, которые опираются на теории Сандры Хардинг, базирующиеся на стандартной концепции женщины, или те, которые поддерживают точку зрения Кэрол Гиллиган относитель но того, что женщине присущи специфические типы мышления, дей ствия или говорения, находят, что их теория не слишком хорошо сочетается с постмодерной критикой. Многие феминистки враждеб ны к постмодернизму, называя его патриархатным средством, на правленным на то, чтобы заставить женщин молчать, в то время ког да они лучше, чем когда-либо прежде, подготовлены к тому, чтобы говорить: «Почему,- спрашивает Нэнси Хартсок,- именно в тот момент западной истории, когда прежде молчавшие пласты населе ния начали выступать в пользу своей субъективности, концепция субъекта и возможности открытия/сотворения освобождающей «ИС тины •> была поставлена под сомнение?>> .65 В своей критике постмодерна Кристина Ди Стефано приводит четыре основных претензии к постмодерну со стороны феминизма. Во-первых, постмодерн выражает позицию и нужды основной части избирателей (белых, привилегированных мужчин индустриализиро ванного Запада), во-вторых, объектом различных видов критичес- Патриция Эллиот, Нэн.си Мен.делл 120 ких и деконструктивных усилий стала та же специфическая группа избирателей. В-третьих, в своем основном течении постмодерн ока зался замечательно слеп инечувствителен к вопросам гендера; в-чет вертых, невозможно представить, чтобы серьезно воспринятый про ект постмодерна придал бы очертания политике феминизма. 66 Чита тели, знакомые с феминистской мыслью, узнают в такого рода деба тах возвращение к тому, что Энн Снитоу называла неизбежным • цен тральным феминистским расколом• по вопросу о том, каким обра зом мы определены гендерно. Фактически, Снитоу ссылалась при этом на дебаты между теми, кого она называет • культурными феми нистками и постструктуралистками•, эти дебаты представляют со бой еще один пример того, как гендерпая идентичность вытесняется на периферию рассмотренияУ Но эти дебаты не исчезают, когда мы обращаемсяк вопросу о том, какая теория •наилучшим образом слу жит интересам женщин в западном обществе», хотя Ди Стефанои другие надеялись, что произойдет именно это. 68 Для постмодернист ских феминисток вопрос о том, какая теория наилучшим образом удовлетворяет запросы женщин, является •нерешаемым» потому, что это вопрос, который построен нанеправильном утверждении того, что нужды женщин могут быть строго определены в отношении всех женщин. Как только большинство феминисток адаптировало под свои нужды и развило прозрения и методологию постмодернизма, каковое подозрение еще в 1987 году высказала Хартсток, мужское иреследование стало значительно менее убедительным. Феминист ки-постмодернистки отвечали своим феминистским критикам, что модернистские концепции гендера, разума, истины и так далее в той же мере играли угнетающую роль по отношению к женщинам (с уче том того, что по отношению к некоторым женщинам это угнетение носило более экстремальный характер), в какой они были полезны мужчинам, что интенсивность занятий гендером со стороны некото рых постмодернистов-мужчин оправдывает полезность вхождения в проект постмодерна, что многие феминистки действительно нахо дят теорию постмодерна весьма продвинутой в отношении выявле ния механизмов угнетения, что современная феминистская полити ческая практика далека от того, чтобы оказаться невозможной, и является •уже давно скрыто постмодерной» .69 Дебаты среди феминисток продолжаются, иногда становясь чрезвычайно острыми. Последним примером может служить поле мика между Лаурой Ли Даунс и Джоан В. Скотт, чья взаимная кри тика вылилась в работы •Если женщина всего лишь пустая катего рия, тогда почему я боюсь гулять одна по ночам? Политика идентич- Теории феминизма 121 ности встречает субъект постмодерна>> и <<Вершина вулкана>>. 70 Од нако, сколь бы ни провокационна была такая полемика, Снитоу, ве роятно, оказывается права, утверждая, что нет возможности преодо леть феминистский раскол в вопросе гендера, и поэтому мы можем лишь научиться использовать напряжение, возникающее между дву мя позициями. Феминистки, которые воспринимают постмодернизм как кри тическое средство, продолжают выдвигать вопросы, которые неко торым из нас видятся важными и требующими ответа. Например, в работе <<Практика феминизма и теория постструктурализма>> Крис Бидон развивает свою версию <•феминистского постструктурализма», которая базируется на том, что она полагает наиболее продуктивны ми теориями для феминизма; она полагает, что феминистки <•нуж даются в теории отношений между субъективностью и смыслом, смыслом и социальными ценностями; ряд возможных нормальных субъективных позиций открыт для женщин, и сила, и бессилие уже инвестированы в них» . 71 В работе << Гендер и знание: элементы пост модерного феминизма», Сюзан Дж. Хекмаи рекомендует теорию Фуко как феминистскую и как такую, которая <•должна объединить теорию и практику•> 72 и, судя по популярности других феминистс ких исследований Фуко, этому совету охотно следуют. 73 Во введении к антологии Феминистки теоретизируют политическое Джудит Батлер и Джоан Скотт поднимают 15 вопросов, которые иллюстри руют их собственное видение постструктурализма, не как <•позиции, но критическое тестирование исключающих операций, благодаря которым эта "позиция" установлена». 74 Согласно Батлер, когда тер мин <•постмодернизм•> появляется как <•искусственно сконструиро ванное целое», это говорит больше о желании людей позициониро вать себя в или вне какой-либо ясно определенной теории, чем о яс ности самой теории. 75 Тем не менее и Батлер, и Шанталь Муфф, ко торая также представлена в антологии, говорят о том, что феминис тская политика улучшается, становится более радикальной и более демократической, когда она подкована в теории постструктурализ ма. Каким образом это может быть возможно? Феминистки, враждебные теории постмодерна, говорят о том, что феминистская политика невозможна, когда мы начинаем вда ваться в вопросы природы гендерной идентичности и субъективнос ти. Однако, по мнению Батлер и Муфф, продолжение обсуждения этих концептов, способность проникнуть в процессы, благодаря ко торым они формируются, и есть то, что приводит к радикальным де мократическим феминистским политикам. Батлер, которая стремит- Патриция Эллиот, Нэнси М ен.делл 122 с я к тому, чтобы феминизм стал более самокритичным, спрашивает, «Посредством каких исключений феминистский субъект сформиро вался, и как тем, кто исключили основу субъективности, возвратить ся к часто употребляемым "интегральности" и "единству" феминист ского "мы"•? 76 Подобно этому Муфф утверждает, что феминистки должны «бороться против форм подчинения, которые существуют во многих социальных отношениях .... Подход, который позволяет нам понять, как субъект конструируется через различные дискур сы, и субъективная позиция есть очевидно более адекватная вещь, чем редуцирование наших идентичностей к какой-то одной, одиноч ной позиции- будет ли это класс, раса или пол •. 77 Согласно Батлер, все категории, которые феминизм использует в своей политической борьбе, включая категорию •женщина», должны быть открыты к тому, чтобы оспариваться и переопределяться. Новички в этой области, возможно, могут сделать вывод, что такая постмодернистская настойчивость в том, чтобы ставить под вопрос все, является чисто академическим упражнением. В некото рых случаях такая точка зрения правомочна. Однако большая часть теоретиков постмодерна ставит перед собой задачу сделать нас более чувствительными к тому, что мы можем знать и чего мы не можем знать, а также и к природе наших утверждений, особенно когда речь идет об обобщениях по поводу других. Феминистки включаются в проект постмодерна не как во что-то экзотическое, но как в крити ческое поле, которое они могут использовать для того, чтобы усовер шенствовать проект феминизма и осознать, что они должны сделать для того, чтобы сдержать радикальные демократические обещания феминизма. Эакпючение Мы оцениваем адекватность тех или иных теорий по критерию их способности привнести фундаментальные наработки в феминист скую мысль. Каково происхождение всеобщего угнетения женщин? Каким образом социальные отношения являются гендерными, про блемными и переплетенными с другими системами неравенства? Какие заблуждения и мифы существуют о женских естественных способностях и достижениях? Какие политические действия могут быть предприняты для устранения этих несправедливостей? Мы видели, что феминистские теории обеспечивают объясне ния для широкого ряда частных вопросов, включая проблему взаи- Теории фе.миниз.ма 123 моевязи идеологии сексизма с социальными институциями, в кото рых он продуцируется; описывают процесс и содержание гендерной социализации; объясняют отношения <<природы>> к <<Воспитанию>>; интерпретируют женский статус в работе и семье; анализируют со циальный контроль женской репродукции, здоровья и сексуальнос ти; и интерпретируют пересечения расы, сексуальности, ограничен ных возможностей и класса с гендером. Мы также видим, что феминистская теория остается фрагмен тарной, несовершенной и незавершенной. Феминистская теория была создана и расширена через столкновение с целым рядом раз личных концепций. Даже когда феминистское движение отвергает те или иные теории, оно нуждается в том, чтобы понять силу всех теорий. Для последующих поколений женщин и мужчин это станет вызовом. Adrienne Rich. Оп Lies, Secrets, апd Sileпce: Selected Prose. 1966-1978 (New York: W.W. Norton, 1979). Chris Weedon, Femiпist Practice Blackwell, 1987). bell hooks, 1984). Femiпist Theory: From апd Poststructuralist Theory (London: Basil Margiп to Ceпter (Boston: South End Press, Linda Carty, ed., Апd Still We Rise: Femiпist Political Moblliziпg iп Coпtemporary Canada (Toronto: Women's Press, 1993). Alison Jaggar and Ран!а Rothenberg, Femiпist Frameworks: Alternative Theoretical of the Relatioпs Between Wотеп and Меп, 2nd ed. (New York: McGrawHill, 1984). Accouпts Margaret Anderson, Thiпkiпg About Womeп: Sociological Perspectives Geпder(New York: Macmillan, 1993). оп Sex and Margaret Benston, •The Poli tical Economy of Women ·s Liberation•, М oпthly Review 21 (1969): 13-27. Heidi Hartmann, •The Unhappy Marriage of Marxism and Feminism: Towards а More Progressive Union•, in Lydia Sargent, ed., Women and Revolutioп (Boston: South End Press, 1981), рр. 1-41. Linda Briskin, •Women, Unions and Leadership•, in Graham S. Lowe and Harvey J. Krahn, eds., Work iп Сапаdа (Toronto: Nelson, 1993), рр. 294-291. 10 Hartmann, 11 Nancy Hartsock, 12 Christopher Lasch, Haven in Basic Books, 1977). 13 Jaggar and Rothenberg, ор. cit. Мопеу. Sex, and Power(New York: Longman, 1983). а Heartless World: The Family Besieged (New York: ор. cit. Zillah Eisenstein, Socialist Feminist апd the Case for Capitalist Patriarchy (New York: Monthly Review Press, 1979), р. 17. Патриция Эллиот, Нэнси Менделл 124 15 Anderson, 16 Rosemarie Tong, Feminist Tl1ought: Westview Press, 1989). 17 Adrienne Rich, •Compulsory Heterosexuality and (Summer 1980): 531-60. !В Shulamith Firestone, Tlze Dialectic of Sex: The Case for Feminist Revolution (New York: William Morrow, 1970). 19 Rosalind Petchesky, • Reproductive Freedom: Beyond а Woman 's Right to Choose•, Signs 5 (Summer 1980): 661-85. 20 Adrienne Rich, Of Woman Born: Motherhood as Experience and lnstitution (New York: W.W. Norton, 1976). 21 Catherine McKinnon, •Feminism, Marxism, Method, and the State: An Agenda for Theory•, Signs 7 (Spring 1982): 515-44. 22 Tong, 23 Kate Millett, Sexual Politics (New York: Avon Books, 1970), 24 Andrea Dworkin, Woman Hating (New York: 25 Catherine McKinnon, Toward University Press, 1989). ор. ор. cit., cit., р. р. 330. А Comprehensive Introduction (Boulder: LesЬian Existence•, Signs 5 96. а Е.Р. Feminist Theory о{ р. 8. Dutton, 1974). the State (Cambridge: Harvard 26 Tong, 27 Jнdith 28 Tong, 29 IЬid. 30 Jean Bethke Elshtain, PuЬlic М an, Private Woman (Princeton: Princeton University Press, 1981). ор. cit. Grant, Fundamental Feminism: Contesting the Core Concepts of Feminist Theory (New York and London: Roнtledge, 1993). ор. 31 Grant, 32 IЬid. 33 IЬid., ор. cit. ор. cit. cit., р. 91. Dionne Brand, •А Working Paper on Black Women in Toronto: Gender, Race, and Class•, in Himani Bannerji, ed., Returning the Gaze: Essays оп Racism, Feminism and Politics (Toronto: Sister Vision Press, 1993), рр.220-241; Tania Das Gнpta, • Families of Natives Peoples, Immigrants, and People of Coloнr•, in Nancy Mandell and Ann Dнffy, eds., Canadian Families: Diversity, Conflict and Change (Toronto: Harcourt Brace, 1995), рр. 141-174. 35 Elizabeth Spelman,l nessential Woman: (Boston: Beacon Press, 1988). 36 Grant, ор. cit. Simone de Beaнvoir, Tl1e Second Sex. 1970). 37 ProЬlems о{ Exclusion Н.М. Parshley, trans. (New York: Bantam, 38 Betty Friedan, The Feminine Mystique (Harmondsworth: 39 Millett, 40 ор. in Feminist Thought Pengнin Books, 1963). cit. Gloria Steinern, Moving Beyond Words (New York: Simon and Schuster, 1994). Jнliet Mitchell, Psychoanalysis and Feminism (New York: Vintage, 1974). Теории фе.м.ипиз.м.а 42 •• 45 46 48 •• 50 51 52 53 55 56 51 58 59 60 81 62 63 125 Teresa Brennan, ed., Between Feminism and Psychoanalysis (New York and London: Routledge, 1989); Richard Feldstein and Judith Roof, eds., Feminism and Psychoanalysis (Ithaca: Cornell University Press, 1989). Elizabeth Wright, ed., Feminism and Psychoanalysis: А Critical Dictionary (Oxford: Basil Blackwell, 1992). Jane Gallop, The Daughter"s Seduction: Feminism and Psychoanalysis (Ithaca: Cornell University Press, 1982). Dorothy Dinnerstein, The Mermaid and the Minotaur: Sexual Arrangements and Human Malaise (New York: Harper and Row, 1976). Nancy Chodorow, The Reproduction of Мothering (Вerkeley: University of California Press, 1978). Melanie Кlein, Envy and Gratitude (London: Tavistock, 1957). D. W. Winnicott, The М aturational Processes and the Facilitating Environment (New York: International Universities Press, 1965) . Chodorow, ор. cit., р. 214. Toril Moi, ed., The Kristeva Reader(New York: Columbla University Press, 1986). Patricia Elliot, From Mastery to Analysis: Theories of Gender in Psychoanalytic Feminism (Ithaca: Cornell University Press, 1991); Kelly Oliver, Reading Kristeva. Unraveling the DouЫe-blnd (Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press, 1993). Moi, ор. cit., р. 307. Luce lrigaray, Speculum ofthe OtherWoman,Gillian С. Gill, trans. (lthaca: Cornell University Press, 1985); Luce Irigaray, This Sex Which is N ot One, Catherine Porter, trans. (lthaca: Cornell University Press, 1985). Luce Irigaray, This Sex Which is Not One, р. 91. Elliot, ор. cit.; Monique Plaza, •Phallomorphic Power and the Psychology of Women•, in Ideology and Consciousness 4 (1978): 5-36. Drucilla Cornell, Transformations: Recollective 1magination and Sexual Difference (New York and London: Routledge, 1993). Andreas Huyssen, •Mapping the Postmodern•, in Linda J. Nicholson, ed., Feminism/ Postmodernism. Huyssen, р. 270. Judith Butler and Joan W. Scott, eds. Feminists Theorize the Political (New York and London: Routledge, 1992), р. xv. Jane Flax, oPostmodemism and Gender Relations in Feminist Theory•, in Linda J. Nicholson, ed., Feminism/Postmodernism, р. 41. Mary Poovey, •Feminism and Postmodemism- Another View•, Boundary 2.19 (1992): 34-52. Patti Lather, Getting Smart. Feminist Research and Pedagogy With/in the Postmodern (New York and London: Routledge, 1991), р. 160. Linda J. Nicholson, ed., Feminism/Postmodernism (New York and London: Routledge, 1990), р. 5. Nancy Fraser and Linda J. Nicholson, •Social Criticism without Philosophy: An Encounter between Feminism and Postmodernism•, in Linda J. Nicholson, ed., Feminism/ Postmodernism. 126 65 Цит. по Christine Di Stefano, •Dilemmas of Difference: Feminism, Modernity, and Postmodernismo, in Linda J. Nicholson, ed., FeminismjPostmodernism. 66 Di Stefano, 67 Ann Snitow, •А Gender Diary•, in Marianne Hirsch and Evelyn Fox Keller, eds., Con{licts in Feminism (New York and London: Routledge, 1990), р. 16. 68 Di Stefano, р. 66 . •• Fraser and Nicholson, ор. 70 71 72 73 74 75 ор. ор. cit., cit., рр. 75-76. cit., р. 35. Laura Lee Downs, olf Woman is Just an Empty Category, Then Why Am I Afraid to Walk Alone at Night? Identity Politics Meets the Postmodem Subject•, in Comparative Studies in Societyand History35 (1993): 414-37; Joan W. Scott, •The Tip of the Volcano•, Comparative Studies in Society and History 35 (1993): 438443. Weedon, ор. cit., р. 19. Susan J. Hekman, Gender and Knowledge: Elements о( а Postmodern Feminism (Boston: Northeastern University Press, 1990), р. 188. Judith Butler, Gender TrouЫe. Feminism and the Subversion о( I dentity (New York and London: Routledge, 1990). Butler and Scott, ор. cit., р. xiv. Judith Butler, •Contingent Foundations: Feminism and the Question of Postmodemism•, in Judith Butler and Joan W. Scott, eds., Feminists Theorize the Political. 76 Judith Butler, oContingent Foundations•, 77 Chantal Mouffe, oFeminism, Citizenship, and Radical Democratic Politics•, in Judith Butler and Joan W. Scott, eds., Feminists Theorize the Political. р. 14. Люси Иригарэ Пол, который не единичен Женская сексуальность всегда концептуализировалась на осно ве маекулииных параметров. Потому оппозиция «Маскулинной» клиторальной активности и <•феминноЙ>> вагинальной пассивности, оппозиция, которая Фрейду- и многим другим - виделась как ста дии или альтернативы в развитии сексуально «нормальной>> женщи ны, скорее отвечает - это кажется совершенно ясным - практике мужской сексуальности. Клитор воспринимается как маленький пение, пригодный для мастурбации до той поры, пока не вступает в силу страх кастрации (у мальчика), и вагина ценится как «приста нище,>, предоставляемое мужскому органу, когда уже запрещено доставлять себе наслаждение рукою и она должна найти себе замену. В этих терминах эрогенные зоны женщины не значат ничего, кроме клиторального секса, несравнимого с благородным фалличес ким органом, кроме дыры-вместилища, футляра, массирующего пе ние во время сношения: это не-пол, но лишь маскулинный орган, об ращенный на себя, себя охватывающий. О женщине и ее наслаждении этот взгляд на сексуальные отно шения не говорит ничего. Ее участь- это «нехватка>>, «атрофия» (сексуального органа), <• зависть к пенису», единственно пр изианно му сексуальному органу. Потому всеми доступными способами она пытается этот орган присвоить: в несколько рабской любви с отцом мужем, его предоставляющей, в желании пениса-ребенка, предпоч тительно мальчика, прорываясь к культурным ценностям, по праву принадлежащим одним только мужчинам и потому всегда маекулии ным-и так далее. Женщина переживает свое желание лишь как ожидание того, что она наконец вступит во владение эквивалентом мужского органа. © Cornell University Press, 1993. Перевод Завена Баблояна выполнен по изданию Luce Irigaray, •This Sex Which Is Not One•, in This Sex Which Is Not One (lthaca, New York: Cornell University Press, 1993), рр. 3-21. ЛюсиИригарэ 128 Однако все это выглядит достаточно чуждым ее собственному наслаждению - кой экономики. если вывести его за рамки доминантной фалличес Так, наnример, женский аутаэротизм очень отли чается от мужского. Чтобы прикоснуться к себе, мужчина нуждает ся в инструменте- руке, женском теле, языке ... Такое самоудовлет ворение требует хотя бы минимальной активности. Женщина же касается себя и собой без всякого nосредника, до того, как возникает возможность отделить активность от nассивности. Женщина ~каса ется себя• все время, более того, никто не может запретить ей делать это, nоскольку ее гениталии - это две губы в nостоянном соnрикос новении. Потому в себе она это двое- и неразделимые- ласкаю щие друг друга. Этот аутаэротизм nрерывается насильственным вмешатель ством: грубым разделением губ врывающимся nенисом, вторжени ем, сбивающим и отстраняющим женщину от такого ~самоудовлет ворения•, необходимого ей, чтобы не nотерять свое собственное на слаждение в сексуальных отношениях. Пусть вагина будет служить также - но не только - nреемником руки мальчика, обесnечивая сочленение аутаэротизма и гетераэротизма в сношении (столкнове нии с nолностью другим, всегда означающим смерть), дает ли в этом случае классическое представление о сексуальности женщине воз можность сохранять свой аутоэротизм? Не оставляет ли ее перед не возможной альтернативой между оборонительной девственностью, люто nогруженной в себя, и телом, бездумно разверзающим навстре чу nроникновению в себя эту ~дыру•, что составляет его nол, его на слаждение от nрикосновения к себе? Более или менее исключи тельное- очень наnряженное -внимание к эрекции в заnадной сек суальности nоказывает, до какой стеnени управляющее ею вообра жаемое чуждо феминному. По большей части такая сексуальность не nредлагает ничего кроме имnеративов, диктуемых соnерничеством мужчин: ~самый сильный•> тот, у кого самый ~стоячий•, самый длин ный, самый большой, самый твердый nение, или даже тот, кто ~даль ше всех ссыт• (как в состязаниях мальчиков). С другой стороны мы находим имnеративы, диктуемые развертыванием садомазохистских фантазий, в свою очередь управляемых отношением мужчины к ма тери: желание насильственно войти, nроникнуть, самому овладеть тайной той утробы, где был зачат, секретом рождения, ~истока». И желание/нужда снова пустить кровь, чтобы оживить древние от ношения- внутриутробные, конечно, но и доисторические теринским. - с ма Пол, которыu ne единичен 129 Женщина в этом сексуальном воображаемом лишь более или менее удобная опора для развертывания фантазий мужчины. Впол не - и даже определенно наслаждение - ние более всего - возможно, что в этой роли она находит дозволенное подписью мужчины. Но это наслажде - мазохистекое проституирование ее тела чужим желанием, и оно оставляет ее в обычном состоянии зависимости от мужчины. Не знающей, что она хочет, готовой ко всему, даже про сящей большего, пока он <с берет• ее как свой •объект• в поисках сво его собственного наслаждения. Потому она не скажет, чего хочет она сама; более того, она не знает, или теперь уже не знает, чего она хо чет. Как допускал Фрейд, начала сексуальной жизни девочки столь •скрыты•, столь «затерты временем•, что нужно зарыться очень глу боко, чтобы под nластами этой цивилизации, этой истории, обнару жить следы более архаической цивилизации, что могли бы послу жить ключом к сексуальности женщины. Эта чрезвычайно древняя цивилизация, несомненно, должна иметь другой алфавит, другой язык ... Нельзя ожидать, что женское желание говорит на том же языке, что и мужское; несомненно, женское желание погребено под той логикой, что доминирует на Западе со времени греков. Характерное для этой логики господство визуального, дискри минации и индивидуализации формы особенно чуждо женскому эро тизму. Женское наслаждение происходит более от прикосновения, чем от взгляда, и вступление женщины в скопическую экономику [т. е. экономику визуального] означает, опять же, консигнацию 1 ее пассивности: она должна быть прекрасным объектом созерцания. Тогда как ее тело оказывается таким образом эротизированным, вов леченным в двойное движение показа и целомудренного отступле ния- ради стимуляции влечений «субъекта•, ее сексуальный орган репрезентирует ужас ничто для взгляда. Дефект этих систематик желания и репрезентации. «Дыра• их скоптофилической линзы. Это ясно уже по греческой скульптуре - ничто-для- взгляда должно быть исключено, вытолкнуто со сцены репрезентации. Гениталии женщи ны попросту отсутствуют, замаскированы, ушиты внутрь своей «щели•. Этому органу, которому нечего продемонстрировать, также не достает собственной формы. И если наслаждение женщина получа ет как раз вследствие незавершенности формы, позволяющей ее орга ну касаться себя снова и снова, неограниченно, независим:о, это на слаждение отрицается цивилизацией, привилегирующей фалломор- 5 Зак. 4046 Люси Иригарэ 130 физм. Ценность придается только ограниченной форме, исключаю щей ту, что вступает в игру в женском аутоэротизме. Одпо формы, индивидуума, (мужского) сексуального органа, надлежащего/соб ственного имени, надлежащего смысла ... вытесняет, отделяя и от граничивая, этот контакт хотя бы двух (губ), позволяющий женщи не касаться самой себя, вне всякой возможности отграничить то, что касается, от того, чего касаются. Отсюда загадка женщины в культуре, претендующей все пере считать, прокалькулировать все в единицах, учесть все по отдельно сти. Она пи одпо пи два. Строго говоря, ее невозможно оnределить ни как одну личность, ни как две. Она сопротивляется всем адекват ным дефинициям. Далее, у нее нет «собственного» имени. И ее сек суальный орган, не являющийся одним органом, считается ничем. Негатив, обратная сторона, инверсия единственного видимого и мор фологически оnределенного (даже если nереход от эрекции к дету месценции [расслаблению] создает некоторые проблемы) органа: nениса. Но <•толщу•> этой «формы», наслоение ее объема, ее растяжения и сжатия, раздвижение в тот момент, когда она nроизводит себя как форму- все это феминное хранит в тайне. Не зная. И если от жен щины требуется nоддержать, оживить желание мужчины, этот заn рос не отягощен расшифровкой того, что это значит в отношении ценности желания ее собственного. Желания, которое она, кроме того, ясно и не осознает. Но желания, чья сила и непрерывность сnо собны взращивать в nолном объеме, безустанно, все те маскарады «женственности», что от нее ожидаются. Правда, у нее есть еще ребенок, по отношению к которому ее жажда к прикосновению, контакту свободна от узды -если она уже не утрачена, не отчуждена через табу на nрикосновение маниакаль ной цивилизацией. И тогда ее наслаждение найдет в ребенке комnен сацию и отдых от тех фрустраций, что она слишком часто претерnе вает в собственно сексуальных отношениях. Потому материнство заполняет разрывы репрессированной женской сексуальности. Воз можно, мужчина и женщина больше не ласкают друг друга, кроме как через посредничество ребенка- и предпочтительно мальчика? Мужчина, идентифицируясь со своим сыном, возвращается к бла женству материнской любви; женщина снова касается себя, лаская эту часть своего тела- ее ребенка-пение-клитор. Пол, который не единичен 131 Что происходит дальше с любовным треугольником, хорошо известно. Но эдипово от лучение выгляди т законом чересчур суровым и иреувеличенным-хотя оно действительно обеспечивает сохран ность авторитарного дискурса отцов -распространяясь в культуре, где сексуальные отношения невозможны, поскольку желания муж чины и женщины чужды друг другу. Где эти два желания вынуж денно пытаются пересечься косвенным образом, архаически ли, в чувственном отношении к материнскому телу, или, как принято сей час, в активном или пассивном продлении закона отца. Это регрес сивные типы эмоционального поведения, обмены словами, слишком отдаленными от арены сексуальности и потому создающими резер вацию вне ее: «мать•> и <<Отец» управляют взаимодействиями пары но как социальные роли. Разделение труда предохраняет их от люб ви. Они производят или воспроизводят. Не очень понимая, что де лать с досугом. Его так мало у них, действительно, так мало, как они этого хотят. Что они должны делать с этим досугом? Какой суррогат любовной игры должны они изобретать? Все еще ... Возможно, уже пора вернуться к той репрессированной целост ности, к женскому воображаемому. Так что, у женщины нет сексу ального органа? Как минимум их два, да только их не идентифици руют как таковые. И на самом деле куда больше. Ее сексуальность, уже как минимум удвоенная, простирается еще дальше: она мпоже ствеппа. Не таким ли образом культура стремится охарактеризовать себя сегодня? Не таким ли образом тексты пишутся 1 пишут себя се годня? Не слишком осознавая, какой именно цензуры они избега ют? На самом деле наслаждение женщины и не должно выбирать, например, между клиторальной активностью и вагинальной пассив ностью. Наслаждение от вагинальной ласки и не должно заменять заменяться наслаждением от ласки клиторальной. Они обе, не пере крывая друг друга, приносят женщине наслаждение. Среди всего прочего ... Поглаживание грудей, прикосновение к вульве, расправ ление губ, трение о заднюю стенку вагины, щекотпае касание шей ки матки, и так далее. Лишь немногие из наиболее специфических женских наслаждений. Наслаждения, довольно неправильно пони маемые в сексуальном различии как оно воображается - или не во ображается, другой пол лишь как необходимое дополнение к полу единственному. Но сен:суальпые органы у женщипы пран:тичесн:и повсюду. Она получает наслаждение почти отовсюду. Не будем упоминать истери зацию всего ее тела целиком - и без того география ее наслаждения Люси Иригарэ 132 гораздо более разнообразна, множественна в своих различиях, более сложна и утонченна, чем это принято воображать -в воображаемом, похоже, чересчур узко сосредоточенном на тождественном. «Она» неограниченно другая в себе самой. Именно поэтому ее называют причудливой, непостижимой, дерганой, непостоянной ... не говоря уж о ее языке, где она ускользает по всем направлениям, и «ОН» уже не способен ни одно значение уловить в его [значения] ко герентности. Вот что ее: противоречивые слова, для рассудка почти безумные, невнятные для того, кто воспринимает их через жесткие, готовые паттерны, применяя отработанные закосневшие коды. Ведь в том, что она говорит, когда осмеливается, женщина непрестанно касается себя. Вот она чуть-чуть удаляется от себя самой, в бормота нии, восклицании, шепоте, неоконченной фразе ... Возвращается, чтобы снова ускользнуть. От одной к другой точке наслаждения или боли. Это нужно слушать иначе, прислушиваясь к <<другому значе нию>>, всегда вплетая себя в слова, охватывая их, по и освобождаясь от пих, чтобы ne застрять, говорит -это не -это уже не ne - застыть в пих. Ведь то, что <<ОНа>> совпадает с тем, что она подразуме вает. Более того, то, что она говорит, никогда не совпадает с чем-либо, но скорее прилегает к чему-либо. (При)касается. И отклоняясь слишком далеко от этой близости, она обрывает себя и начинает сно ва с «нуля»: ее тело-пол. Потому бесполезно ловить женщин в точное определение того, что они подразумевают, заставляя их повторять(ся), чтобы стало яс нее; они уже ускользнули в другое место дискурсивной машинерии оттуда, где вы рассчитывали их накрыть. Они вернулись внутрь себя. Что не следует понимать так, как будто -внутрь вас. Их внутренне пространство отличается от вашего, от того, что, как вы полагаете, им свойственно. Внутрь себя значит в интимность того безмолвно го, мпожествеппого, диффузного касания. Спросите настойчиво, о чем они думают, и они смогут ответить лишь: Ни о чем. Обо всем. Их желание -это в точности ничто, и в то же время -все. Все гда что-то большее и что-то кроме одного- например, сексуального органа- того, что вы им даете и им приписываете. Их желание час то трактуется - с ужасом - как неутолимый голод, ненасытность, что проглотит вас целиком. Да, действительно, здесь максимально задействована другая экономика желания, опрокидывающая линей ность проекта, подрывающая цель-объект желания, размывающая поляризацию единичного наслаждения, расстраивающая выверен ноетЪ единичного дискурса ... П o.n, который не единичен 133 Должно ли понимать эту множественность женского желания и женского языка как осколки, разрозненные остатки разрушенной сексуальности? Сексуальности запрещенной? Нет простого ответа на этот вопрос. Отвержение, исключение женского воображаемого оп ределенно вынуждает женщину воспринимать себя только фрагмен тарно, на слабо структурированных границах доминирующей идео логии, как отбросы, излишек, оставшийся от зеркала- инвестиции (маскулинного) «субъекта•, предпринятой, чтобы отражать себя, копировать себя. Более того, роль «женственности • предписывается этой маскулинной спекуля(риза)цией и вообще плохо соответствует желанию женщины, которое может быть обретено лишь тайно, скры то, с чувством тревоги и вины. Но если бы женское воображаемое развернулось, если бы оно вступило в игру не в качестве мусора, груды обломков, проявилось бы оно тогда в форме единой вселенной? Стало бы оно объемом, а не поверхностью? Нет. Если не понимать это опять как привилегию материнского над женским. Фаллического материнского. Замкну того на ревнивом обладании своим ценным продуктом. Соперничая с мужчиной в его уважении к избытку продуктивности. В этой гонке за властью женщина теряет уникальность своего наслаждения. За мыкаясь на объем, она отрекается от наслаждения, что она получает от свободной смычки своих губ: конечно, она мать, но мать девствен ная; роль, определенная ей мифологиями давным-давно. Жалующая ей определенную социальную власть до степени редуцирования ее, со всей ее сложностью, к сексуальному бессилию. Итак, открытие себя (заново) для женщины может означать только возможность не жертвовать ни одним из ее наслаждений ради другого, не идентифицировать себя ни с одним из них по отдельнос ти, никогда не быть только одним. Расширяющаяся вселенная, пре делы которой невозможно зафиксировать, и все же не хаотическая - не та полиморфная первертиость ребенка, наполненная эрогенными зонами, ждущими перегруппировки под главенством фаллоса. Женщина всегда остается раздельной, но избегает рассеяния, поскольку другой уже внутри нее и аутоэротически близок ей. Нельзя сказать, что она аппроприирует другого, редуцируя его до своей соб ственности. Владение и собственность, несомненно, фактически чуж ды женскому. По крайней мере сексуально. Но не близость. Близость настолько явная, что никакая дискриминация идентичности, а зна чит и любых форм собственности, невозможна. Женщина получает наслаждение от того, что настолько близко, что она не может обла- Люси Иригарэ 134 дать ни эти.м, ни собой. Она сама вступает в непрерывный обмен со бой с другим без всякой возможности идентифицировать то или дру гое. Это ставит под вопрос все господствующие экономики: женское наслаждение неизбежно загоняет их в тупик, неограниченно возрас тая при движении через и в другое. Однако для того, чтобы женщина достигла места, где она полу чает женское наслаждение, несомненно необходим долгий окольный путь через анализ различных систем подавления, надвинутых на нее. Стремление отступить к единичному варианту наслаждения, для нее это риск упустить то прохождение назад сквозь социальную практи ку, к которому взывает ее наслаждение. Поскольку для мужчины женщина традиционно представляет собой потребительскую стоимость, прибавочную, меновую стоимость в среде мужчин; другими словами, она есть товар. Как таковой, она застывает в позиции опекуна материального, чья цена устанавлива ется, исходя из стандартов их работы и их потребности/желания, «субъектами»: работниками, торговцами, потребителями. Жен щи ны фаллически маркируются своими отцами, мужьями, сутенерами. Это клеймо и определяет их стоимость в сексуальной коммерции. Женщина всегда не больше, чем лишь локус более или менее состя зательного обмена между двумя мужчинами, и состязаются они еще и за мать-сыру-землю. Может ли такой объект сделок заявитьоправе на наслаждение, не изымая себя из этой налаженной коммерции? По отношению к другим товарам на рынке, может ли женщина-товар поддерживать отношения иные, чем агрессивная ревность? Наслаждаясь собой, может ли такая вещь не вызвать тревогу потребителя, видящего ис чезновение плодородной почвы из под его ног? Может ли тогда эта биржа- которая для женского желания, как ни пытайся, не опи сывается в терминах «собственности»- быть чем-либо кроме пол нейшей иллюзии, абсолютной бессмыслицей, чересчур скоро засло ненной дискурсом очевидности и системой как бы более осязаемых ценностей? Эволюции женщины, сколь бы радикальной она не стремилась быть, поэтому недостаточно для освобождения желания женщины. И ua сегодня ни одна политическая теория или политическая прак тика не разрешила и не приняла достаточно к сведению эту истори ческую проблему, хотя в марксизме заявлено о ее важности. Но строго говоря, женщины не представляют собой класс, и их рассеяние в ос- Пол, который ne едипичеп 135 тальных классах осложняет их nолитическую борьбу, часто nриво дя к противоречиям в их требованиях. Так сохранлетел ситуация отсталости женщин, происходящей от их nодчиненности в культуре и культурой, nодавляющей их, ис пользующей их, превращающей их в средство обмена, с выгодой для них очень малой. Ну разве что квазимоноnолии мазохистекого на слаждения, домашней рабочей силы и реnродукции. Власть рабынь? Между nрочим, не столь уж незначительнал. Когда речь идет о на слаждении, госnодин вовсе не обязательно обслужен качественно ... Поэтому обращение отношений, особенно в экономике сексуальнос ти, не выглядит желаемой целью. Но если женщины должны сохранять и развивать свой аутоэро тизм, свою гомо-сексуальность, может ли отречение от гетерасексу ального наслаждения не сводиться вновь к той отключенности от власти, что традиционна для них? Разве не предполагает это новую тюрьму, новый монастырь, возведенный с их согласил? Чтобы жен щины смогли nредnринять тактические удары, отстраниться от муж чин достаточно далеко для того, чтобы научиться защищать свое же лание, особенно в речи, открыть любовь других женщин, избегнув высокомерных оценок мужчин, ставящих их в nоложение конкури рующих товаров, выковать для себя социальный статус, требующий признанил, зарабатывать себе на жизнь, чтобы не проституировать ... конечно, это неизбежные стадии на пути ухода от пролетаризации на рынке обменов. Но если бы их целью было nросто обернуть порл док вещей - предположим, что это возможно - история в конце концов повторилась бы, возвратилась бы к тому же: к фаллократии. Не оставив места ни женской сексуальности, ни женскому вообра жаемому, ни женскому языку. Коисигнация - форма nродажи, когда продавец получает целиком в свое рас поряжение товар, остающийся nри этом чужой собственностью. - При:м.. перев. Рози Брайдотти Путем номадизма Здорово иметь корни- когда ты можешь унести их с собой. Гертруда Стайн На этом чердаке - номады, а не безумицы. 1 Вертеке Валдейк [... ] Я исследую различные грани понятия <•номадических (кочевых) субъектов» как подходящей теоретической фигурации для со времен ной субъективности. Термин фигурация отсылает к стилю мышле ния, что высвобождает или выражает пути выхода из фаллоцентри ческого видения субъекта. Фигурация- это политизированный под ход к альтернативной субъективности. Я чувствую острую необхо димость выработки альтернативных подходов, обучения иным спо собам размышления о субъекте, изобретения новых моделей, новых образов, новых модусов мышления, и это влечет за собой уход от ду алистических концептуальных ограничений и извращенно моноло гичных менталъных привычек фаллоцентризма. Я считаю целью феминистки лов - - как и других критически настроенных интеллектуа набраться смелости и лицом к лицу встретить этот вызов во всей его сложности. Писательница и поэт, черная феминистка белл хуке в своей работе о постмодернистском че.J?ном описывает такой тип сознания в терминах «чаяния». Она показывает, что «чаяние» есть общая эмоциональная и политическая чувствительность, про рывающая границы расы, класса, гендера и сексуальной практики и могущая <<стать плодородной почвой для построения эмпатии- свя- © ColumЬia University Press, 1994. Rosi Braidotti, Nomadic Subjects: Embodiment and Sexual Difference in Contemporary Feminist Theory (New York, Перевод Заве на Баблояна выполнен по изданию ColumЬia University Press: 1994), рр. 1-2, 15-36. 137 зей, что помогли бы признанию общих обязательств и послужили бы основой для солидарности и коалиции~. 2 В этом отношении номади ческое сознание есть эпистемологический и политический импера тив критического мышления конца этого тысячелетия. [ ... ] Намодическая зететика Номада-полиглот практикует эстетический стиль, основанный на сопереживании несовместимости, повторений, произвольности тех языков, с которыми он/а имеет дело. Письмо для полиглота есть процесс расформировывания иллюзорной стабильности фиксирован ных идентичностей, тычок иглой в пузырь онтологической безопас ности, выдуваемый освоением [лишь] одной лингвистической тер ритории. Полиглот разоблачает эту мнимую безопасность; он/ а - это КассандраКристы Вольф: «Все, что происходило со мной до сих пор, вызывало ответный аккорд. Это тайна, что окружает меня и собирает меня воедино: нечто от всего есть во мне, так что ничему и никому я не принадлежала всецело, и я даже понимала их ненависть ко мне•>. 3 Писать в таком модусе- значить расшатывать оседлость слов, дес табилизируя значения здравого смысла и деконструируя укоренив шиеся формы сознания. В этом отношении писатели могут быть полиглотами в рамках одного языка; вы можете говорить по-анг лийски и писать на разных английских. Что еще делали такие великие модернисты, как Вирд жиния Вулф, Гертруда Стайн или -наименее из всех мне симпатич ный Джеймс Джойс, как не изобретали новые диалекты английско го? Что еще делают Элис Уокер и Тони Моррисон, как не видоизме няют границы той цитадели, что была английским языком? Стано виться полиглотом в своем родном языке: вот что такое письмо. Фран суаза Коллен, бельгийско-французский теоретик феминизма и пи сательница, сейчас живущая в Париже, изобрела формулировку «L'immigree Ьlanche» -белый иммигрант, описывая положение лю дей в переходнам состоянии в рамках наиболее знакомого им языка: в ее случае, в состоянии перехода от французского в Бельгии к фран цузскому во Франции. Чувство единичности- если не одиноче ства- может быть у белого иммигранта безмерным. Эта очарованность уединенностью в пустых пространствах мо жет показаться нарочитой, и даже может отдавать шиком радика лизма. Но я все же утверждаю, что номадическая эстетика такого Рози Брайдотти 138 типа отражает политики периферийного сопротивления новым ге гемоническим формациям. Иначе говоря, я не верю, что вы можете отделить вопрос стиля от политического выбора. Неотъемлемой час тью принятия постмодернистской транснациональной экономики, в которой мы живем, есть разработка стилей и форм репрезентации, что отвечают нашей исторической ситуации. Номадизм: головокружительное движение к деконструирова нию идентичности; молекуляризация «я•. Как сказала Трин Т. Мин ха: «Писать- это становиться. Не становиться писателем (или по этом), но становиться [в грамматическом смысле] непереходно. Ког да письмо не принимает установленные принципы или политики, но внутри себя прослеживает линии уклонения>> . 4 Номадический писа тель-полиглот презирает магистральную коммуникацию; «пробка• смыслов на въездах в город создает особую форму загрязнения, что получает имя <<Здравого смысла•>. Вместо этого номадическое пись мо рвется в пустыню: в зоны тишины между официальными како фониями, флиртуя с радикальной непринадлежностью и отстранен ностью. В:олетт, в La Vagabonde, схватывает это раз и навсегда: «Personne ne m'attend, moi, sur une route qui nemene ni а la gloire, ni а la richesse, ni а l'amour• .5 Письмо - процесс не только постоянного перевода, но и после довательных адаптаций к различным культурным реалиям. Николь У од Жув, английский теоретик литературы французского происхож дения, много писавшая о В:олетт, освещает этот вопрос очень убеди тельно, прежде чем обратиться к собственному мультикультурализ му.6 И это- трудная задача, что делает необходимым определение своих координат, контекстуализацию своих высказываний, рисова ние карт -и все это в быстром темпе. Как интеллектуальный стиль, номадизм состоит не столько из бездомности, сколько из способнос ти воссоздавать свой дом где бы то ни было. 7 Номада все свое несет с собой, куда бы он/а ни передвигалась, и воссоздает свой дом, свою базу где бы то ни было. Я думаю, что многое из того, что я пишу, суть картографии, так сказать, нечто вроде интеллектуального ландшафтного садоводства, что дает мне горизонт, систему координат, внутри которой я могу определять свое местоположение, передвигаться и ставить юрту соб ственной теории. И потому не случайно в моих текстах часто присут ствует образ карты или картографирования. Частотность простран ствеиных метафор выражает одновременность статуса кочевницы и необходимости картографирования; каждый текст- как палаточ- Путе.м н.о.мадиз.ма 139 ный лагерь: он прослеживает места, где я побывала, в подвижном ландшафте моей единичности. Бездомность как выбранное условие также выражает выбор обусловленной размещенностью (situated form of) гетерогенности, что я стремлюсь показать стилем своего письма. Тогда разве стран но, что каждый текст кажется исходящим из другого, в медленном процессе приращения? Моя мысль развивается путем постоянного добавления кусочков или вспышек разноцветной интуиции на суще ствующий холст. Потому что я мыслю последовательными шагами, иногда сам процесс опережает меня, и идеи растут как удивительная амеба, поражая и восхищая меня саму. 8 Номада и картограф действуют рука об руку, поскольку у них общая потребность в размещенности (situational need)- только но мада знает еще и как читать невидимые карты, нарисованные вет ром, на песке и камнях, на растениях. Путешественник и писатель Брюс Чэтвин в своей книгеСтроки песеп 9 замечательно показывает, в какой степени номадическая идентичность цыган, австралийских аборигенов и других племен обусловливается удержанием в памяти устной поэзии, что есть разработанного и точного описания тех тер риторий, что необходимо пересечь в бесконечном путешествии ко чевника. Такой тип идентичности маркируется тотемической геогра фией. Пустыня -это гигантская карта, полная знаков для тех, кто умеет их прочесть, для тех, кто может пропеть свой путь через без людие. Номадическое умение держать в памяти ускользающие от вос приятия карты демонстрирует Марко Поло, геройНевидимых горо дов, 10 книги И тало Калвин о, итальянского писателя, большую часть своей жизни проведшего в Париже. Марко Поло, играя партию с Кубла Ханом, прочитывает шахматную доску: по отметинке на дере вянной поверхности доски он способен реконструировать ее генеало гию, проследить породы деревьев, из которых она сделана, их про нехождение и структуру, вплоть до приемов ремесла, с помощью ко торых она изготовлена. Карта невидима, или, точнее, доступна толь ко тем, кто научился читать знаки, начертаныеневидимыми черни лами. Люси Иригарэ, философ, родившалея в Бельгии и живущая во Франции, иммигрант в рамках одного языка, чьих последователей больше всего в Италии, где ее понимают лучше всего (и где бывшая Коммунистическая Партия назначила ее своим советником}, в сво их последних книгах тщательно фиксирует то место и ту дату, где и когда она писала каждую из статей. Я ценю ее картографическую Рази Врайдотти 140 точность и воспринимаю это как вид этики размещенности ethics): (situated политик места, приложимых к письму. Если б я придерживалась того же в отношении статей, собран ных в этом томе, географически они были бы помечены Юваскюля (центральная Финляндия), Мельбурном (юго-западная Австралия), Вероной (северная Италия), Утрехтом (центральная Голландия) и т. д. Такой модус письма включает в себя также общение и обмен с другими трансмобильными сущностями, иностранцами, без которых интеллектуальная жизнь во многих метрополисах, столицах метро полий мира, остановилась бы: с американцами в Париже; голланд цами, итальянцами, канадцами и австралийцами повсюду; афро американцами, бельго-африканцами и американцами во всех видах дефисных сочетаний; американскими евреями и парижскими евре ями; людьми из бывших колоний Британии, палестинцами и изра ильтянами. Самая замечательная часть этих кочующих интеллектуалов - феминистки, формирующие ядро того «трансатлантического• кон тингента, о котором столь выразительно писала Алис Жардин. 11 Меня просто поражает, сколько известных мне женщин, что испытали влияние многих культур, активно участвуют в феминистском дви жении; на своем опыте я чувствую, что это движение дает стабиль ность в изменяющихся условиях и контекстах. Иногда я думаю, что это смешение радикальных интеллектуалов есть знак эпохи, и что с тех пор мобильность такого типа снизилась. Например, об этом муль тикультурном смешении, характеризовавшем большинство их кол лег-интеллектуалов и друзей в Париже семидесятых, с нежностью писали Нэнси Хьюстон, англо-канадка, удачно укрепившаяся во французском языке и ставшая автором многих романов и эссе, и франко-алжирская романистка Лейла Себбар. 12 А можно ли то же сказать и о девяностых? Мне также следует добавить, что собранные здесь эссе претер певали некоторые смещения при первой публикации: большинство из них увидели дневной свет в журналах меньшинств, журналах по женским исследованиям или в специфическом пространстве главно го течения научной прессы, называемом «специальный феминистс кий выпуск•. Все они опубликованы не в той стране, в которой мне выпало жить сейчас. Иногда я думаю, что сам мой выбор своего мес та в [сфере] женских исследований есть отражение моего желания кочевать, то есть моего желания отклонятся от привязанности к ус тоявшимся дискурсам. Я склонна видеть женские исследования как новый рубеж -и чувствую себя днекомфортно в главенствующих Путем но.мадиз.ма 141 дискурсах. Может, призвание всех номад миноритарно? Я еще вер нусь к этому. За эти годы мне стало ясно, что без таких географических пере мещений я не могу писать вообще - и что я пишу ne об этом. Но я питаю особую страсть к местам перехода, что поджидают меня на моем пути: станции и залы ожидания, трамваи, автобусы дальнего следования, пропусквые пункты. В промежуточных зонах, где все связи отодвигаются и время растягивается в •настоящее длитель ное». Оазисы непринадлежности, пространства отделенности. Ничьи земли. Может быть поэтому такие открытые, публичные пространства перехода становятся привилегированными зонами для творчества современных художников. 13 На выставке •Decade Show•, что прохо дила в 1990 году в Новом Музее Современного Искусства в Пью-Йор ке, Марта Рослер 14 представила инсталляцию PuЬlic (1983-1990)•, •ln the Place of the состоящую из больших фотографий мест пере хода, переправы, особенно залов ожидания и багажных отделений аэропортов, сопровожденных обширными комментариями, инспи рированными философом-марксистом Анри Лефевром. 15 На взгляд Росл ер, публичные пространства суть зоны, маркирующие ритуалы прохождения и подчиненные таким культурно-специфическим им перативам, как расписания, ритмы производства, разрешенные или запрещенные направления, загрузка и разгрузка, области перехода, пространства трансакций. Пространство есть абстракция, управляе мая логикой рыночной экономики, и как таковое оно •проиизано общественными отношениями•. Большая заслуга искусства Рослер в том, что оно схватывает оба аспекта таких зон перехода: и их инст рументальное значение, и их особенно соблазнительную аноним ность. Залы ожидания это места, где ты проходиmь, •не регистри руя свое прохождеиие•; в этом смысле они суть микрокосм современ ного общества, которое может быть весьма постиндустриальным, но тем не менее демонстрирует капиталистическую агрессию в форме более явной, более жесткой, чем когда-либо прежде. Инсталляции в публичных пространствах, в зонах движущих ся потоков также занимают центральное место в творчестве друrих современных художниц. Например, огромные •доски объявлений• Барбары Крюгер стратегически установлены на громадных перекре стах в центре метрополисов западного мира. Захватывает дух, когда на них читаешь: •Нам не нужен еще один герой» и •Их повседнев ная работа - надзор» . 16 В наши дни постиндустриального упадка городского пространства такие художники как Крюгер пытаются Рози Брайдотти 142 вернуть произведениям искусства монументальное значение, что было их прерогативой в прошлом, в то же время сохраняя их поли тическую ангажированность_ Острота лозунгов Крюгер также пита ется их мощной феминистской манерой, их юмором, их разительной красотой. И так же электронные табло Дженни Холцер 17 прорезают ки шащие рекламой небеса наших городов, транслируя политизирован ные до крайности и обращенные к росту сознания лозунги: <<Деньги создают вкус», <<Собственность создала преступление», «Пытка- это варварство•> и т. д. и т. п. 18 Холцер также использует пространство аэропортов, особенно информационные паиели багажных отделений, чтобы передать такие сбивающие с толку строки, как, например, «Нехватка харизмы может быть фатальной», или иронические, как <<Если бы вы вели себя хорошо, коммунистов бы не существовало» или <<Какую страну вы должны выбрать, если ненавидите бедных?». Росл ер, Крюгер и Холцер дают прекрасные примеры постмодер нистских, проницательных и лишенных ностальгии аппроприаций публичных пространств в творческих и политических целях. В их руках области перехода и переправы становятся современными эк вивалентами пустыни, не только вследствие характеризующего их безмерного, отчуждающего одиночества, но и потому, что они в изо билии размечены знаками и вывесками, указующими множество возможных направлений, к которым художница добавляет своё соб ственное, неожиданное и подрывное. Таким образом, городское пространство есть одна огромная кар та, требующая специальных навыков декодирования и интерпрета ции; в руках художниц город становится также текстом, означаю щим артефактом. Впечатляющую коллекцию переснятых с па рижс ких стен граффити собрали Брюнильд Бибайк (бельгийка, которая родилась в Заире, никогда не жила в Бельгии, взрослела в разных городах Соединенных Штатов, включая четыре года в Нью-Йорке, стала этнологом и в конце концов осела во Франции) и Михаела Ба чоу (итало-македонского происхождения, родилась в Румынии, жила в Греции, а затем поселилась в Париже как исследователь). В совме стно написанной статье об этой коллекции они подчеркивают эксп рессию города, резонанс его ауры - многослойную плотность пере даваемых им сообщений. 19 Итак, публичные пространства как области творчества высве чивают парадокс: они одновременно нагружены сигнификацией и глубинно анонимны; это пространства отстраненного передвижения, но также источник вдохновения, визионерской интуиции, подлин- Путем по.мадиз.ма 143 ной свободы творчества. Музыкальный эксперимент Брайана Ино в егоМузыке для аэропортов чрезвычайно усиливает этот момент: это творческая аппроприация мертвого сердца тех слегка галлюциниру ющих зон, что суть публичные пространства. 20 Но художники- не единственные, кто заинтересован в зонах перехода. Однажды, приземляясь в парижеком международном аэропор ту, я увидела всех их в промежуточных зонах, занятых иммигранта ми из разных частей бывшей французской империи; они прибыли, но их не пропустили, и вот, в ожидании, они стали лагерем в этих роскошных транзитных зонах. Мертвое паноптикальное сердце но вого Европейского Сообщества тщательно изучит их и не пропустит их с легкостью: оно наполнено до краев, и вепринадлежиость может стать адом. 21 Ни миrрант, ни иэrнанник: феминистка как номада Сегодня кочующий полиглот-интеллектуал в Европе должен давать пищу для размышления о том, насколько этноцентристски и эксклюзионистски используется сейчас представление об общем Ев ропейском Сообществе и об образах предполагаемой внутринацио нальной европейской идентичности, что их сопровождают. Из акту альных сегодня образов межкультурной друговости я выберу два: изгнанника и мигранта- прежде чем вернуться к номаде. Еще в 193~ году Вирджиния Вулф подняла этот вопрос: •Я жен щина - и потому у меня нет страны, я женщина - и мне не нужна страна, я женщина- и моя страна это весь мир•. 22 Идентификация женской идентичности с изгнанничеством в масштабах всей плане ты с тех пор стала monocoм в феминистских исследованиях, особо акцентируемым такими писательницами, как парижская еврейка алжирского происхождения Элен Сиксу 23 и франко-бельгийка Люси Иригарэ. 24 Я не вполне довольна, однако, метафорой изгнанника: быть •гражданином мира• может сначала показаться довольно заманчи вым, но может также быть тактикой уклонения. Как если бы всё, что женщины имеют общего, было бы ощущение бездомности, ли шенности страны, отсутствия обычной точки закрепления. Я не счи таю удовлетворительным ни такой диагноз положения женщин в 1993 году, ни такое видение их возможной роли в будущем. Опира ясь на введенное Адриенн Рич понятие •nолитик места• (politics of Ро3и Брайдот т и 144 location), я думаю, что обобщение в отношении женщин должно быть заменено вниманием к различиям между ними, учетом его. Как сфор мулировала это Элис Уокер25 в ответе Вирджинии Вулф: не является ли эта бесстрастная отстраненность кастовой и расовой привилеги ей? Что это бы значило для людей, никогда не имевших дома, не по мнящих родной страны, как Филлис Уитли на рабовладельческих плантациях в США? Не является ли надменная метафора изгнанни ка весьма этноцентричной? На закате века, когда Европа и другие части света сталкиваются с проблемой беженцев с Востока и Юга и массовым исходом населения из раздираемых войнами стран, про блема изгнанничества, право на принадлежность, право на въезд, право на приют - слишком серьезные вещи, чтобы быть просто ме тафоризированными в новый идеал. В этом отношении важно восстановить понятие «политик мес та» в той радикальной политической функции, для которой оно пред назначалось. Оно относится к практике диалога между многими раз личными генеалогиями женской телесности. Место, в данном Рич понимании термина, есть как геополитическое понятие, так и поня тие, что опосредовано в языке - и не более того, и потому становит ся объектом отношений в сфере воображаемого. Так, разделяя взгля ды Карен Каплан, выраженные в ее транснациональном анализе это го понятия, 26 и разделяя также ее призыв использовать политики места как критику доминантных моделей гегемонии, я также хочу указать на то, что нет социальных отношений, неопосредованных в языке и потому свободных от [соответствующих] конструкций в во ображаемом. В этом отношении радикальная феминистская постмо дернистская практика требует уделять внимание как идентичности как набору идентификаций, так и политической субъективности как поиску очагов сопротивления. Вслед за изгнанником я хотела бы рассмотреть такую фигуру, как мигрант. Мигрант- не изгнанник: он/а имеет ясный пункт на значения: онjа движется от одной точки в пространстве к другой со вполне ясной целью. Сегодня Европа мультикультурна; феномен эко номической миграции привел к возникновению в каждом европейс ком городе множества «суб-культур» иностранного происхождения, где женщины обычно играют роль верных хранителей родной, ис ходной культуры. Я не думаю, что между •белыми» интеллектуал ками и тем множеством «внутренних иностранцев», что населяют сегодня Европу, существуют эффективные связи. И эта проблема ста новится все более актуальной в наше время возрастающего расизма и ксенофобии и возрождения националистических идеологий. П уте.м но.мадиз.ма 145 Мигрант тесно связан с классовой структурой; в большинстве стран мигранты являются наиболее экономически уязвимыми груп пами. Экономическая миграция лежит в основе новой классовой стра тификации сегодняшнего Европейского Сообщества. И наоборот, изгнанничество часто обусловлено политическими причинами и ча сто не ассоциировано с низшими классами; что до номады, то он/а обычно вне классификации, как внеклассовый элемент. Мне хотелось бы сосредоточить внимание на образе номады как противоположности образам мигранта и изгнанника. Быть по мадой не означает бездомности или насильственного перемещения; это скорее фигуральное выражение такого типа субъекта, что оста вил всякую идею, желание или ностальгию по закрепленности. Та кая фигурация отражает желание идентичности, состоящей из пе реходов, последовательных сдвигов, смен координат, без эссенциаль ного единства и вопреки ему. Номадический субъект, однако, не все цело лишен единства; ееjего модус- это определенные, сезонные паттерны движения по довольно устойчивым маршрутам. Это сцеп ление, порожденное повторениями, циклическими движениями, ритмическими перемещениями. В этом отношении я рассматриваю номаду как прототип «мужчины или женщины идей~; 27 как сказал Делез, интеллектуальный номадизм начинается с пересечения гра ниц, с акта движения, независимого от точки назначения. «Жизнь кочевника интермеццо - ... Он - вектор детерриториализации•. 28 Номада осуществляет переходы без телеологической цели; Де лез дает пример модуса кочевничества через фигуру <сризомы•. Ри зома - это корневая система, что разрастается хаотически; Делез противопоставляет ее линейно упорядоченной системе корней дере вьев. Вдобавок ризоматический модус <скак бы~ выражает нефалло гоцентрический способ мышления: тайно, побочно, разбрасываясь и растекаясь - в противоположность видимому, вертикальному вет влению западных деревьев познания. Вдобавок ризома отображает политическую онтологию номадизма, что, в отличие от «киборга~ Донны Хэрэуэй, дает подвижные основания для пост-гуманитарно го взгляда на субъективность. Номадическое сознание есть форма политического сопротивления гегемоническим и эксклюзивистским взглядам на субъективность. Номадическое сознание есть также эпистемологическая пози ция. В своей работе, посвященной современной науке, Изабель Стен гере специально останавливается на роли, которую играют • номади ческие концепты• в постмодернистской эпистемологии. 29 Согласно Стенгерс, эти концепты являются номадическими, поскольку они Рози Браuдотти 146 обрели способность переходить от одного научного дискурса к друго му, в размытости дисциплинарных границ, что есть особая истори ческая привилегия современной науки. Это трансдисциплинарное распространение концептов дает позитивный эффект возникновения множественных взаимосвязей и перемещений концептов, особенно от «точных» наук к «неточным•>. Нужно лишь подумать о судьбах такого понятия как <<сложность» (complexity), чтобы оценить мета форический резонанс, вызванный некоторыми научными понятия ми в современной культуре в целом. Негативная же сторона такой формы номадизма концепций проявляется, по Стенгерс, в перегру женности метафорами, и т. о. в [понятийной] неразберихе, против которой она решительно протестует. В совершенно неномадической манере, столь типичной для постструктуралистской французской мысли, Стенгере приходит к порицанию того самого концепта, что поддерживал ее размышления. Так что номадизм отвергается и зву чит призыв к новой «нормативной эпистемологии», что избежала бы неразберихи и привела бы к более четким и ответственным способам пересечения дисциплинарных границ. Этот призыв к новой эписте мологической визовой системе ограничивает номадизм лишь несча стным статусом концепта, что привлекается только для того, чтобы быть делегитимированным. Такой отказ, однако, полезен тем, что помещает концепты номадизма, хоть и ненадолго, в центр современ ных дискуссий о науке. На более общем уровне история идей всегда номадическая исто рия; идеи так же смертны, как и человеческие существа, и так же, как и мы, они подвержены безумным извивам и поворотам истории. Фигура номады, в противоположность изгнаннику, позволяет нам помыслить о международном распространении и рассеивании идей не только на основании банальной и гегемонической модели туриста или путешественника, но также как о формах сопротивления, путях сохранения идей, которые в противном случае могут быть пригово рены к намеренному уничтожению или коллективно произведенной амнезии. Разница между мигрантом, изгнанником и номадой, на кото рой я настаиваю, соответствует другому стилю и жанрам и другим отношениям со временем. Модус и грамматическое время стиля изгнанника базируется на остром чувстве иностранца, сопровождаемого часто враждебным вос приятием чужой страны. Литература изгнанников, например, отме чена, чувством потери и отделенности от своей страны, утраченно го -часто по политическим причинам -горизонта; это соприкаса- Путе.м но.мадиз.ма 147 ется с темой диаспоры. Память, воспоминания, постоянное воспро изведение следов родного языка занимают центральное место в этом литературном жанре, как в Enfance Натали Саррот. 30 Переведенный во время, такой жанр предпочитает некий поток воспоминаний, ко торый я бы перевела как некое будущее совершенное: <•это произой дет вот так ... ». С другой стороны, мигрант пойман в промежуточном состоянии, посредством чего нарратив происхождения оказывает дестабилизи рующее воздействие на настоящее. Литература мигрантов посвяще на подвешенному, частоневозможному настоящему; тоске, носталь гии, перекрытому горизонту. Прошлое тяготит литературу мигран тов, порождая застывшее определение языка, что маркирует задер жавшееся в настоящем прошлое. Любимое грамматическое время мигранта - настоящее совершенное. Превосходный пример этому мы находим в книге итало-австра лийской писательницы Розы Капьелло О, счастливая страна!, 31 раз рушительном отклике на классический австралийский текст всех вре мен Счастливая страна. 32 В книге Капьелло все действия физически разворачиваются в белой Австралии, но внутри мультикультурных сообществ, составляющих ее многообразный городской ландшафт. Все разнообразные персонажи с происхождением «через дефис», состав ляющие этот человеческий гобелен, суть чистой воды иммигранты, живущие в собственном замороженном ощущении своей культурной идентичности, они ведут себя так, словно все еще находятся в тех стра нах, откуда они родом, и говорят на языке, что не есть ни их родной язык, ни стандартный английский, но состряпанный ими самими соб ственный диалект. По ходу сюжета белые австралийцы изображают ся крайне редко- если изображаются хоть в какой-то степени вооб ще; они оказываются чем-то вроде далекогоинедостижимого гори зонта, что становится постоянным объектом страстного желания и страха. Что касается коренных австралийцев, аборигенов, то они за точены в невидимость и таким образом погружены в неискупленную друговость. Общий эффект- абсолютная опустошенность и гибриди зация без радости творческого освобождения. Соседствуя с мигрантским жанром, постколониальная литера тура функционирует иначе, поскольку ощущение родной страны или страны своего происхождения активировано формами политическо го или иного сопротивления условиям, диктуемым чужой культу рой. Вследствие этого время для постколониального субъекта не зас тыло, и память о прошлом не становится камнем преткновения, пе рекрывающим доступ к изменившемуел настоящему. Как раз наобо- Рози Браuдотти 148 рот, этический импульс, поддерживающий постколониальный мо дус, превращает родную культуру в жизненный опыт, всегда нахо дящийся в поле взгляда. Чужая культура, отнюдь не далекая и недо стижимая, становится непосредственным препятствием, иногда по чти физическим. О различиях между миграцией в метрополиях и постколониальной ситуацией как с политической, так и с эпистемо логической точки зрения говорит в своем проницательном анализе Сатанинских стихов Салмана Рушди 33 американка индийского про исхождения, теоретик постколониального Гайятри Спивак. Я хочу показать, что номадическое сознание подобно тому, что Фуко называл контрпамятью; это форма противостояния ассимиля ции или гомологизации доминантными способами репрезентации «Я». Феминистки- или другие критики-интеллектуалы как нома дячеекий субъект - это те, кто забыли забыть несправедливость и символическую бедность: их память активирована против потока; в них воплощается бунт порабощенного знания. Грамматическое вре мя номад - несовершенное: актив и длительное; траектория номад - контролируемая скорость. Номадический стиль- это переходы и передвижения без установленного заранее места назначения, без ут раченной родины. Отношение номады к земле - это преходящая привязанность и циклические набеги; антипод крестьянина, номада собирает урожай, пожинает плоды, занимается обменом- но не воз делыванием. Следовательно, существует прочная связь между номадами и насилием; безжалостность тех, кто не имеет корней, может шокиро вать. На заре времен кочевые племена были тем, что Делез называет «машинами войны •>, то есть хорошо обученными вооруженными б ан дами. Набеги, грабеж, налеты на города, уничтожение оседлых пле мен было ответом номады на [культуру] земледелия. Я думаю, стоит подчеркнуть этот момент, чтобы ощутить политическую плотность фигуры номады; работая с таким типом сознания, мы столкнемся с трудными вопросами политического насилия, вооруженного сопро тивления, деструкции и влечения к смерти. Этот момент подчеркивает Сэди Плант в своем вдохновляющем исследовании связей между течениями европейского художествен ного авангарда от движения Дада начала века и до Indians 34 в Италии середины семидесятых: Metropolitan «Именно здесь, в приклю чениях и поражениях поколений революционеров, диверсантов, ху дожников и поэтов, битва за подрыв кодов, ставших предметом тео рии Делезаи Гваттари, и уход от них разыгрывались несчетное ко личество раз •> •35 Путем помадизма 149 Анализ Плант подчеркивает сохранение номадических черт в современных политических движениях, от «хиппи» до «цыган но вой эры», 36 до лагерей мира, музыкальных фестивалей, феминистс ких хеппенингов, до возрастающего по спирали насилия террорис тических образований, таких как итальянские Красные Бригады, 37 что были тотальными машинами войны, запущенными против госу дарства. Потрясающий анализ государственного насилия в своих раз мышлениях о мрачной итальянской политике в годы терроризма, 1968-1977, годы свинца/пуль, вплоть до убийства политика Моро включительно, провел Пьер Паоло Пазолини, родившийся в Боло нье, выросший в сорока километрах южнее моего родного города и убитый в Риме. 38 Пазолини указывает на почти сверхъестественное сходство между насилием государственным и насилием террористов в итальянском контексте, но все же сохраняет различие между ними, таким образом отстаивая возможность радикальной ненасильствен ной политики. Некоторые критики также останавливались на [кочевнически ]племенных характеристиках, приобретенных контр-культурами старых кварталов, включая такие феномены, как бесчинства и гра беж. Обращаясь к анализу постмодернистской ситуации упадка на ционального государства, 39 поражаешься корреляции между наси лием государственных аппаратов и неономадизмом беспорядков в пригородах, а особенно городской культуры старых кварталов. Центральной структурой, помогающей понять номадическое насилие, является оппозиция города и пространства пустыни; Брюс Чэтвин описывает город как сад, наложенный на овечий загон: про странство сельского хозяйства и овцеводства - то есть оседлого со хранения и накопления богатства. Как таковой, [город] диаметраль но противоположен открытому пространству: участок, есть этимологический корень nomos, или земельный nomad, что означает старей шину клана, который надзирает за определением пастбищ для пле мени. Далее nomos стало обозначать закон; и мы получаем такой тер мин, как nemesis, что относится к должному или божественному пра восудию. Почти все выражения относительно монет также берут на чало от этого пастушеского истока: nomisma означает разменную монету, откуда получаем нумизматику. Слова, связанные с деньга ми- [например] такое какресипiаrу (денежный)- происходят от слов для [подсчета] овец: ресиjресиs. 40 Делез подтверждает [выводы] Чэтвина: nomos есть принцип рас пределения земли, и как таковой начинает представлять оппозицию Рази Брайдотти 150 властироlis-а, являясь пространством без границ и ограждений; па стушеским, открытым, номадическим пространством, в противопо ложность которому восставлялась оседлая власть города. Простран ство метрополиса против номадических траекторий. В итоге номадическое насилие противоположно насилию госу дарственного аппарата: племя есть контр-армия, то есть простран ство, где правят воины. Не потому ли номады всегда ирееледовались государством как опасные преступники? Боец-номада в свою очередь становится жертвой репрессии со стороны государства. Не потому ли было убито столько цыган в концлагерях нацистов; не страх липе ред их мобильностью заставил стиснуться на их горле руку палача? Не потому ли сегодня в Африке вырезают туарегов? Номадическое и государственное насилие суть зеркальные образы друг друга, разде ленные антитетической враждебностью. Различия в типе насилия- это также вопрос о различных рит мах, то есть о вариациях интенсивности или скорости. Использова нию хэви-метала и других форм рок-н-ролла41 в американской армии как боевого оружия в ходе боев с Норьегой в Панаме 42 противопос тавлен напряженный, подвижный ритм рэперов-подростков из ста рых кварталов. Это различие в ритме или скорости тем более пара доксально, если вспомнить, что рок-н-ролл начинался как культура анти-истеблишмента, как культура подрывная. В своей бесконечной гибкости поздний капитализм приспоеобился к хард-роковой «рево люции» и нашел ей ловкое инструментальное применение. Однако в той же степени эксплуатировать рэперов, возможно, не так легко. Вот ретроспектива, что иллюстрирует мою амбивалентность к проблеме номадического насилия: я помню, как моя бабушка- ува жаемый участник антифашистского сопротивления в северной Ита лии - предупреждала меня, что цыгане «крадут детей». Я помню, как первый раз глядела на цыган, проходивших через мой город лишь в ста километрах от югославской границы - со страхом, но очарованная: неужели они действительно крадут детей? Украдут ли они меня? И если украдут, где я окажусь? Осознание существования людей, чей дом- дорога, открыло для меня новое измерение. Зад ним числом страх перед ними дал мне первое жестокое подозрение: дорога, давно знакомая дорога, что начинается от моего родного дома, была неодолимо притягательным путем, что смог завести меня в Мельбурн, Парижили Утрехт. Те прочные основания, что я была приучена принимать как не подлежащие сомнению, развалилисЪ в одном судорожном движении, выбросив на дорогу и меня. Шаг на дорогу мог быть фатальным, таковым он и оказался. Путе.м по.мадиз.ма 151 От клейстова изображения Пентесилеи в омонимической игре смертельных страстей, до трагедии Медеи, странницы в непривет ливой земле, другие формы насилия также оборачиваются против женщин-номад: трудное противостояние враждебному окружению; акцент на физическое сопротивление и выносливость; опора на ри туалы и драму в отсутствие церкви от устоявшейся религии. Наси лие бунтующих женщин с безжалостной ясностью изображает в сво ей книге Donna in Guerra Дачия Мараини, живущая в Риме италь янская романистка сицилийского происхождения. 43 Они населяют мужской мир как затянувшалея болезненная форма самоотчужде ния и потому способны, взрываясь, чинить вокруг себя насилие. Номадические субъекты обладают суровой, непреклонной си лой; я чувствую мощное ее проявление в навязчивом ритме хрипло го голоса нищенки из И пдийской песни, шедевре кино магии, сотво ренном Маргерит Дюрас, француженкой, выросшей в колониальной Юго-Западной Азии. Я узнаю ее также и в демоническом непреклон ном ритме П а.мяти идептичпосmи Кэти Эккер, 44 ее нутряной страс ти к номадическим трансформациям и делезовеком чутье к обрати мости ситуаций и людей - ее почти запредельной способности к пе ревоплощениям, имитациям и прорывам через бесконечность «дру гих». Постмодернистский феминистский номадизм Введение фигуры номады есть форма внедрения в дебаты о фе минизме и постмодернистском кризисе ценностей и репрезентаций субъекта. Как жительница Европы, где существует согласие относи тельно термина пост.модерпизм только лишь как понятия архитек турного, обозначая теоретический дискурс, посвященный кризису субъекта, я буду говорить о термине посmструкmурализ.м. Выражая свой скептицизм по поводу <<кризиса» ценностей, про исходящего одновременно с историческим возникновением феминиз ма, вПammepnax диссопапса 45 я особенно критично отнеслась к про изводству мужчинами новых образов женского как прототипа той расщепленной, текучей, мультицентрированной идентичности, к которой постмодернисты кажутся столь благосклонными. Вместе с тем, однако, я хочу подчеркнуть соотнесениость постструктурализ ма с моей попыткой представить как процесс мышления, так и мыс лящего субъекта иначе- в модусе номадизма. Рози Bpauдommu 152 Так же, как и реальные номады-кочевники -группы, сегодня наход.ящиес.я под угрозой полного исчезновения, номадячеекое мыш ление- это позиция меньшинства. Так что .я защищаю номадизм, поскольку считаю позицию известного как постструктурализм тече ния мысли исторически уязвимой, а также поскольку соответствую щая политическая и теоретическая активность делают его притяга тельным для моего поколения. Мыслители, разделяющие подрыв ные убеждения Фуко, Иригарэ и Делеза не имеют почти никаких шансов выдвинуть собственную философскую повестку дня и теоре тические приоритеты в эти печальные дни fin-de-siecle. Их особый стиль философствования, поднимаемые ими радикальные вопросы, их интерес к переменам и трансформациям в повседневной жизни, так же, как их взгляд на историю философии, ничего не значат для поветрий неоконсерватизма, охвативших сегодня Европейское Со общество. Их мышление- часть левого интеллектуального движе ния, что потерпело историческое поражение в борьбе с разновиднос тями неопозитивизма или дряблого неолиберализма, захвативших нас сегодня. Это также означает, что пространство, удерживаемое по стструктуралистским мышлением - пространство не- и вне-фило софское. Я думаю, феминизм есть одно из тех дискуссионных про странств, где дебаты о постструктурализме могли бы продолжаться: это один из маршрутов спасительного бегства для идей, которые ина че бы угасли. Постструктурализм может выжить, став на кочевую тропу феминизма, но пойдет ли он на это? Одна из точек пересечения между постструктуралистскими философиями и феминистской теорией -это желание преодолеть тот линейный модус теоретического мышления, телеологически предоп ределяемый стиль аргументации, что большинство из нас было при учено уважать и эмулировать. Насколько .я могу судить исходя из собственного опыта, это влечет за собой поощрение воспроизводства и чувства долга по отношению к канонической традиции, укрепля ющее ханжескую сакрализованность определенных текстов: истип пых текстов великой философской гуманистической традиции. Им бы я хотела противопоставить страстную форму пост-гуманизма, опирающуюс.я на феминистскую этику номадизма. Более точно, .я считаю существенным то, что женщины освобож даются от того, что Тереза де Лауретис, итало-американский теоре тик феминизма, в качестве одного из своих обиталищ выбравшая Нидерланды, описывает как •эдипальный сюжет» теоретической работы. Для феминисток очень важно высвободиться из паттернов маскулинной идентификации, требуемых высокой теорией, вырвать- Путем номадизма 153 ся из парализующих структур эксклюзивного академического сти ля. Номадизм- это приглашение от-идентифицировать себя от осед лого фаллогоцентрического монологизма в философском мышлении, начать культивировать то искусство нелояльности к цивилизации, что защищает Адриенн Рич, или скорее ту форму здорового неува жения к академическим и интеллектуальным конвенциям, что была выработана и распространена второй волной феминизма. В целом философы-феминистки не блистают радикальным но мадизмом; наоборот, они склонны воплощать синдром дочернего дол га или же, в качестве альтернативы, преданности любовницы. 46 Это подтверждает корпоративистскую привязанноетЪ к дисциплине и сильную идентификацию с ее мэтрами; многие феминистски работа ·ют ради сохранения или даже спасения самой идеи о том, что фило софия что-то зпачит. Так что неудивительно, что постструктурали стские представления о смерти философского субъекта и кризиса философии часто находят наиболее страстных оппонентов среди жен щин-философов.47 В свете обрисованной выше позиции я хочу поддержать атаку постструктуралистов на философский гуманизм, в то же время под вергнув критике их гендерную слепоту. Я чувствую, что единствен ная теория, которую я могу практиковать, есть та, которую как Ири гарэ, так и Деррида отстаивают как форму создания новых способов мышления. Я заинтересована только в таких системах мышления или концептуальных построениях, что способны помочь мне в раз мышлениях об изменении, трансформациях, живых переходах. Я стремлюсь ко креативному, не- реактивному проекту, эмансипиро ванному от тяжкого давления традиционного теоретического подхо да. Феминистская теория представляется мне областью такой транс формации от оседлого логацентрического мышления к кочевой твор ческой мысли. Для меня феминизм есть практика чение - - а также творческое вле направленные на утверждение сексуального различия как позитивной силы. Новый феминистский номадический субъект, что поддерживает этот проект, есть эпистемологическая и политическая сущность, защищаемая и утверждаемая женщинами перед лицом множественных различий их класса, расы, возраста, стилей жизни и сексуальных предпочтений. Соответственно сегодня феминизм пред ставляется мне деятельностью, направленной на артикуляцию вопро сов индивидуальной, телесной, гендерной идентичности, вопросов по литической субъективности, и на связь их с проблемой знания и эпис темологической легитимации. Рози Брайдотти 154 По моему мнению, главная проблема этого проекта заключает ся в том, как примирить историчность, и соответствующую деятель ность, с (бессознательным) желанием к переменам. Самая трудная задача в том, как сочетать волю к переменам с желанием к новому, предполагающим построение новых субъектов желания. Трудность же возникает из-за того, что внутренние, психичес кие или бессознательные структуры не изменяются по чистому хоте нию. Случай психоанализа основывается как раз на требовании при знания боли, вовлеченной в процессы изменений и трансформаций, и уважения к ней. Глубинные трансформации настолько же болез ненны, насколько и длительны. Если феминистки хотят сформиро вать эффективную политику, они должны помнить о различии меж ду уровнями добровольного политического выбора и бессознатель ных желаний, и пытаться разработать стратегии, удовлетворяющие каждому уровню. Смешивать одно с другим или устанавливать при оритет одного над другим- шаги в равной степени неадекватные. Как я показываю, необходимо признавать каждый уровень во всей его сложности, в то же время разрабатывая точки перехода и пере крытия между ними. Невозможно переирыгнуть через бессознатель ное; женщины, что пытаются проскользнуть обманным путем- осо бенно феминистки- играют с огнем. Я называю «этикой сексуаль ного различия» -адаптируя концепцию, предложенную Люси Ири гарэ- феминистский номадический проект, допускающий внутрен ние противоречия и пытающийся установить взаимопонимание меж ду бессознательными структурами желания и сознательным поли тическим выбором. В этом отношении феминизм есть форма множе ственного сознания различий. Другими словами, сегодня моя работа сфокусирована на пере сечении идентичности, субъективности и эпистемологии под пост структуралистскимуглом сексуального различия. Центральная про блема здесь - взаимосвязанность идентичности, субъективности и власти. <<Я>>- это сеть взаимосоотносящихся точек, и потому воп рос в том, через какие взаимосвязи, уклонения и ускользания мож но производить феминистское знание, не застревая в новых стандар тах нормативности. Сталкиваясь с этими проблемами, я предлагаю феминисткам и другим критически настроенным интеллектуалам культивировать сегодня номадическое, кочевое сознание. Эта форма сознания соче тает в себе особенности, обычно воспринимаемые как противостоя щие, а именно ощущение смысла идентичности, базирующееся не на фиксации, а на сложившихся обстоятельствах. Номадическое созна- Путе.м по.мадиз.ма 155 ние сочетает в себе когерентность и мобильность. Оно нацелено на переосмысление единства субъекта без отсылки к гуманистическим убеждения, без дуалистских оппозиций, связывая всесто этого тело и разум в новую констелляцию интенсивных и часто [грамматичес ки] непереходных переходов. Феминистская постмодернистская задача - постигнуть, как возможно уважать культурное разнообразие, не впадая в релятивизм или политическое отчаяние. Релятивизм - это ловушка, разъедаю щая основания для возможного союзничества или политических ко алиций. Феминисткам-номадам предстоит, в частности, решить, как сочетать многослойный, многокультурный взгляд с ответственнос тью за свой гендер и перед ним. Понятие •размещенности• (situatedness) само по себе не нома дическое; наоборот, оно может толковаться в смысле необходимости прочных оснований. Убедительно отстаивая понятие изгнанника перед тем, что она воспринимает как постмодернистский отход от политического, некоторые моменты проясняет Шейла Бенхабиб. 48 Она подчеркивает историческое постоянство образа интеллектуала как того, кто занимает пространство за стенами города, живя в свое го рода социальном изгнании - поскольку он/ а отвергает ценности, имманентные обществу. Бенхабиб определяет это пространство в со отнесении с идеей утопии, что буквально означает •нигде• или •не место•. Согласно Бенхабиб, без определенной утопической веры в пространство критического •нахождения нигде• никакая политичес кая или социальная критика не может легитимироваться. Занимая четкую позицию против постмодернистского торжества по поводу утраты границ и возросшей территориальной нестабильности, что ей представляется потерей политической силы, она говорит, что луч шее, что мы можем выбрать в данное время, есть обусловленные раз мещенностЪю формы (situated form of) критики, то есть нечто вроде временного изгнания. Когда дело касается субъективности, нам не остается ничего лучшего, кроме как предложить трактовку •я• как автономного, но наделенного подвижными границами эго и способ ностью к действиям и подотчетности. Хотя я разделяю этические побуждения Бенхабиб, направлен ные на укрепление женской политической активности без обраще ния к субстанциалистскому видению субъекта, я не могу согласить ся с выделением [позиции] изгнанника. Согласно проведеиному мною ранее разграничению, центральной фигурой для постмодернистской субъективности является не маргинализованный изгнанник, но де ятельная номада. Лагерь интеллектуального критицизма разбит пе- Рози Врайдотти 156 ред городскими воротами не в ожидании разрешения войти, но ради отдыха nеред следующим nерегоном через nустыню. Критическое мышление - не днасnора немногих избранных, но массовый исход из логоцентрического полиса, якобы «центра• имnерии, критичес ки и решительно настроенных мыслящих существ. Тогда как для Бенхабиб нормативность фаллогоцентрического режима есть [вещь] nодлежащая обсуждению и nоnравимая, для меня она исnравлению не nодлежит. Т. о. номадизм есть жест неверия в сnособность полиса оставить основания власти, на которых он nокоится. Утоnия, или «нонnлейс•, к которым стремятся nостструктура листы, есть т. о. кочевая троnа, функционирующая по разным nра вилам и схемам. Я оnределяю nост-гуманИтарную утоnию такого тиnа как nолитическую надежду на [существование] точки выхода из фал логоцентризма; это основа номадического сознания. Номадическое мышление есть nроект, состоящий в выражении и назывании раз личных фигур децентрированной субъективности этого тиnа. Политически кочевой, номадический стиль выражает мое со мнение в сnособности высокой теории отобразить сами те воnросы, что мне видятся главными: фаллогоцентризм, этноцентризм, nози тивность различия. Философия - как дисциnлина - мышления в высокой стеnени фаллогоцентрична и антиномадична; она удержи вает nривилегированную связь со [структурами] госnодства, власти и насилия, и следовательнонуждается в механизмах исключения и госnодства как части своих стандартных nрактик. Философия созда ет себя nосредством того, что она исключает, в той же степени, что и того, что она утверждает. Высокая теория, особенно философия, ус танавливает свои ценности nосредством исключения многих - не мужчин, не-белых, не-ученых и т. д. Структурная необходимость этих уничижительных фигур друговости заставляет меня сомневать ся в сnособности, не говоря уже о моральной и nолитической готов ности, теоретического дискурса действовать не стремясь исключать и главенствовать. Говоря еще nодробнее, мои исследования номадизма nозволи ли мне осознать некую структурную аnорию конвенционального те оретического дискурса, и особенно философии. Дискурс, [т. е.] в nо стструктуралистском nонимании nроцесс nроизводства идей, знания, текстов, науки, есть нечто, с чем теория соотносится и на чем осно вывается в кодификации и систематизации своего разнообразия в [рамки] nриемлемой научной нормы. Нормативность высокой тео рии, однако, тоже является ограничением, nоскольку дискурс, бу дучи комnлексной сетью взаимосоотносимых условий истинностно- Путем по.мадиз.ма 157 сти, превышает кодификационную мощность теории. Потому фило софия вынуждена «гоняться• за самыми разными новыми дискур сами (женщин, постколониальных субъектов, аудиовизуальных средств, других новых технологий и т. д.), чтобы инкорпорировать и кодифицировать их. Как нам напоминает Донна Хэрэуэй, высокая теория есть каннибалистическая машина, нацеленная на ассимиля цию всех новых и даже чуждых тел. К счастью, номады двигаются быстрее и выдерживают более длительные путешествия, чем осталь ные, так что ассимилировать их нелегко. Быть номадой, жить в движении не означает не мочь и не хо теть создавать те по необходимости стабильные и убедительные ос нования идентичности, что позволяют действовать в сообществе. Скорее номадическое сознание состоит в том, чтобы не принимать никакую идентичность как постоянную. Номада только проходит; он/а создает те необходимым образом размещенные связи, что помо гают выжить, но никогда полностью не принимает ограничения на циональной, фиксированной идентичности. У номады нет паспор та- или же слишком много паспортов. Лучший способ конкретного воплощения образа номады - это перевод его в [область] институциональных политик. По мне, нома дическое сознание является самой сутью такого проекта женских исследований, какой мы реализуем в Утрехте. Опыт показал, что успеха в осуществлении и поддержке институциализированных фе министских проектов можно достичь лишь прагматически комби нируя автономные структуры и интегративные практики. Эпистемо логический номадизм, поддерживающий реализацию феминистско го обучения и исследований, не только не исключает более «оседлых• институционалъных практик, он дает нам фору в институционалъ ной игре, поскольку мы от нее критически более дистанцированы. Так, курс обучения, который мы предлагаем, является полнос тью признавной выпускающей программой на гуманитарном факуль тете, но читается преподавателями самостоятельной кафедры женс ких исследований, которые полностью зависят только от ставок на этой кафедре женских исследований. Это облегчает всю кадровую политику и соответствующие административные меры, а также по ощряет внутри коллектива дух вовлеченности в феминистскую тео рию; чувство легитимности благоприятствует доброжелательному и заинтересованному отношению к преподавателям других кафедр. На протяжении всего курса мы придерживаемся транс-дисцип линарного подхода, который заключается в том, что мы и самостоя тельны в своем мышлении, и интегрированы в общую жизнь факулъ- Рози Bpauдommu 158 тета. Конечно, это очень nривилегированная nозиция, что стала воз можной благодаря щедрому государственному гранту. 49 Для меня nрактика учреждения кафедр женских исследований и налажива ния их работы nредставляет живое доказательство nрагматичной эффективности номадячеекой политики. Идея прохождения, проницания различных типов и уровней идентичности - это не попытка избежать столкновения с весьма ре альными идеологическими и социальными ограничениями, в кото рых мы вынуждены действовать. Как раз наоборот, номадячеекое сознание nредлагает способ справиться с этими ограничениями. И в этом пункте я не согласна с Нэнси Фрейжер и Линдой Николсон, 5° утверждающими, что постмодернистский акцент на обусловленной обстоятельствами идентичности и упадок метанарратинов ослабля ет политическую активность и феминизм вместе с нею; мне феми низм и постмодернизм видятся скорее берущими начало от одного истока, но следующими разными курсами. Оба направления подчер кивают исторический упадок той идеи, что политическая Деятель ность и эффективная социальная критика требуют в качестве необ ход~мой предпосылки прочных и значительных оснований. Как по казывает постмодернистский номадический феминизм, вам не нуж но держаться субстантивистского видения субъекта для того, чтобы действовать политически или совершать осознанный выбор, прини мать критическое решение. Номадячеекий феминизм идет еще дальше и показывает, что политическая деятельность должна соотноситься со способностью выявлять иллюзорность онтологических оснований. Как говорит Джудит Батлер, •задача в том, чтобы спросить, что сан.н:цион.ирует устанавливающий основания теоретический ход, и что конкретно он исключает или перекрывает•. 51 В номадячеекой перспектине поли тика есть форма вмешательства, что действует одновременно в дис курсивном и материальном регистрах субъективности; так что она должна соотноситься со сnособностью устанавливать множественные связи. Политика - это как раз осознание раздробленной, изнутри nронизаиной властными отношениями конструкции субъекта и ак тивный поиск возможностей сопротивления структурам-гегемонам. Основания не только не требуются для эффективной политичес кой деятельности, очень часто они препятствуют полету номадячее кого сознания. Просто вспомните, что наиболее обжившиеся, врос шие в землю, оседлые люди - наименее эмпатичны, наиболее мало nодвижны, наиболее сознательно •аполитичны•. Безразличие •ос новательных,. людей демонстрирует в своей выдающейся работе о Путе.м по.мадиз.ма подростках-беглецах, 159 Sans toot ni loi, где дома французов показаны негостеприимными крепостями буржуа, выталкивающими вон без домную девушку, французский режиссер Агнес Барда. Сколько со временных бездомных испытали на себе это полное отсутствие инте реса, не говоря уже об эмпатическом понимании? Номадический субъект, наоборот, действует как бригада скорой помощи: онjа под ключается, передает дальше, переходит к следующей проблеме; он/ а не формирует идентификаций, но регулярно возвращается к прой денному вновь и вновь. Номада- это трансгрессивная идентичность, чья подвижная природа целиком и полностью объясняет, почему она способна устанавливать связь со всем на свете. Номадическая поли тика заключается в создании смычек, коалиций и взаимосвязей. Я убедилась в этом на собственном опыте: пока я не обрела не которую стабильность и чувство родства с чем-то, поддержанные по стоянной работой и счастливыми личными отношениями, я на са мом деле не могла начать адекватно мыслить о номадизме. Я не хочу сказать, что размышления о номадизме в итоге превратились в мою основную экзистенциальную привычку, просто само это понятие ста ло видимым и потому выразимым только тогда, когда я определи лась достаточно для того, чтобы ухватить его. Идентичность ретрос пективна; репрезентируя ее, мы действительно получаем способность вычерчивать точные карты, но относящиеся только к той местнос ти, где мы уже побывали, и ни к чему более. Карты кочевников дол жны постоянно перерисовываться, и как таковые они структурно противоположны неподвижности и хищному потреблению. Номада остро чувствует территорию - но не как свою собственность. Как справедливо указывает Хэрэуэй, ты должна быть конкрет но где-то расположена, чтобы производить высказывания, обладаю щие общей ценностью. Номадизм таким образом не есть текучесть без границ, но скорее отчетливое осознание подвижности границ; это интенсивное желание пересекать чужие территории и границы. Таким образом как фигура современной субъективности нома да есть постметафизическая, интенсивная, множественная сущность, функционирующая в сети взаимосвязей. Он\а не может быть реду цирована к линейной, телеологической форме субъективности; ско рее он\а есть область множественных связей. Он\а телесна, и тем са мым культурна; как артефакт, он\а является технологической сме сью человеческого и пост-человеческого; это сложный комплекс, наделенный многочисленными способностями к взаимосвязям в мо дусе безличного. ОIГ\а- это киборг, но киборг, обладающий бессоз нательным. Он\а- <<слизистая•>, или <<божественная•> Иригарэ, но в Рази Брайдотти 160 мультикультурной перспективе. Он\ а- абстрактна, но в то же вре мя абсолютно, операционально реальна. Одна из ее\его исторических задач- восстановление чувства интерсубъективности, позволяющего через признание различий со здать новый тип связности, по включающей (т. е. не-исключающей) схеме. Я думаю, что одним из способов, с помощью которых феми нистки могли бы визуализировать такую перспектину многих раз личных подходов и местоположений, может стать образ множествен ной грамотности, то есть нечто вроде становления коллективным полиглотом. Феминисткам нужно овладеть разнообразием стилей и дисциплинарных подходов на многих различных диалектах, жарго нах и языках, тем самым отказавшись от образа сестринства в смыс ле глобальной схожести всех женщин как [представительниц] вто рого пола в пользу признания всей сложности семиотических и ма териальных условий, в которых действуют женщины. There are no/mad women in this attic. Аллюзия на классическое феминистское исследование творчества крупнейших английских писательниц 19-го века, пред принятое Сандрой Гилберт и Сюзан Губар в книге •Безумная на чердаке• (The Madwoman in the Attic. The Woman Writer and the Nineteenth·Century Literary I magination,1979), где анализу nодвергаются стереотипы патриархатнога пред ставления о женщинах и сопротивление им в женском письме; в заглавие книги в свою очередь вынесен образ изДжейп Эйр.- Прим. перев. bell hooks, • Postmodern Ьlackness • , in Уearning (Toron to: Between the Lines, 1990), р. 27. Christa Wolf, Cassandra(London: Virago Press, 1984). Trinh Т. Minh-ha, Woman, N ative, Other (Bloomington: Indiana University Press, 1989), р. 19. Colette, La Vagabonde (1920; reprint, Paris: A!Ьin Michel, Livres de Poche, 1983), р. 26. Цитата переводится на английский так: •Никто не ждет меня на дороге, не ведущей ни к славе, ни к богатству, и тем более ни к любви•. Nicole Ward Jouve, White Woman Speaks with Forked Tongue: Criticism as (London and New York, Routledge, 1991). AutoЬiography Я благодарна Мике Аартс, указавшей мне на это в поезде, движущемся в Кас сель, Германия; можно ли найти место, более подходящее для столь проница тельного комментария? Я благодарна Патриции Егер и Наоми Шор, что независимо друг от друга обра тили мое внимание на этот момент; особенно в долгу я перед nервой, подсказав шей саму формулировку. Bruce Chatwin, The Songlines (London: Picador, 1988). 10 Italo Calvino, Le citta invisiblli (Turin: Einaudi, 1972). Путем номадизма 11 161 Alice Jardine, •Pre-Texts for the Transatlantic Feminist•, Yale (December 1982): 220-36. 12 Leila Sebbar and Nancy Huston, Lettres 13 Я благодарю Жюль Хейманс из Parisieппes Freпch Stиdies (Paris: Barrault, 1986). Radio Mundo за помощь в формулировке гипоте зы. 14 См., например, ее веб-сайт на 15 Анри Лефевр http:/ jmembers.aol.com/Mart143/- Прим. перев. (Henri Lefebvre, 1901-1991)- один из наиболее известных фран цузских философов-марксистов. В его долгой и бурной интеллектуальной и по литической биографии (вступление во французскую компартию в 1928, посто янная конфронтация с ее догматизмом и сталинизмом и выход из ее рядов в а затем возобновление сотрудничества с 1978 1958, года; исследования философии Гегеля, Ницше, Шеллинга и Хайдеггера; критика Леви-Стросса, Фуко и Аль тюссера; социологическая революция, связанная с книгой Критика обыденно И жизни (1947); собственная теория отчуждения и диалектическая программа создания Цельного Человека; сочувствие событиям 68-го года, яви,вшимся для него подтверждением его теорий, и блестящий их анализ и т. д. и т. п.) важное место занимает книга Производство пространства (1974), посвященная ана лизу пространства как места развертывания социальных практик и во многих аспектах генеалогически связанная с деятельностью пост-сюрреалистской, пост дадаистекой и пост-леттристекой анархистской группы Internationale Situationniste (1957-72) и, в частности, одного из ее лидеров, Ги Дебора (Guy Debord, 1932-94, покончил с собой) и его книгой Общество спектакля (1967, русский перевод- 2000), афоризмы которой стали лозунгами в 1968. Простран ствеиная метафоряка Брайдотти имеет отчетливые коннотации с терминологи ей ситуационистов, к сожалению, практически утрачиваемые в переводе. - Прим. перев. 16 Barbara Krueger, We Won't Play Natиre to Уоиr Cиltиre (London: I.C.A., 1983); Love for Sale (New York: Harry М. Abrams, 1990); •No progress in pleasure•, in Carole S. Vance, ed., Pleasиre апd Daпger (Boston: Routledge and Kegan Paul, 1984). 17 Можно посмотреть на holzerO.html18 19 http:/ /adaweb.walkerart.orgfcontextjartistsjholzer1 Прим. перев. Jenny Holzer, New York, Solomon R. Guggenheim, 1988. Хотя сама коллекция слайдов пока, к сожалению, не опубликована, работа была представлена в: 20 Brunhilde Вiebuyck and Mihaela Bacou, eds., •Paroles Urbaines•, Cahiers de littiratиre orale, no. 24 (1988). Brian Eno, Mиsic for Airports, EG Records EEG CD 17. 21 Спасибо Кристиану Франкену, подарившему это выражение; цитата из Anne Aronson and Diana L. Swanson, •Graduate Women on the Brink: Writing as 'Outsiders Within'•, Woтen's Stиdies Qиarterly, nos. 3 and 4 (1991): 165. 22 Virginia Woolf, Three 23 Helene Sixous and Catherine Clement, La jеипе ntJe (Paris: U.G.E., 1975). Lнсе Irigaray, Се sexe qui n'en est pas ип (Paris: Minuit, 1977). 24 25 26 6 Gиiпeas (1938; reprint, London: Penguin, 1978). Alice Walker, In Search о{ Our Mothers' Gardens (London: The Women's Press, 1984). Caren Kaplan, •The Politics of Location as Transnational Feminist Critical Practice•, in Caren Kaplan and Inderpal Grewal, eds., Scattered Hegeтonies: Зак. 4046 Рази Брайдотти 162 Postmodernity and Transnational Feminist Practicies (Minneapolis and London: University of Minnesota Press, 1994). 27 2S Dale Spender, Women of ldeas and What Men Have Done to Them (London: The Women's Press, 1982). Gilles Deleuse and Felix Guattari, Nomadology: The War Machine (New York: Semiotexte, 1986). 29 Isabelle Stengers, D'une science а l' autre; Des concepts nomades (Paris: Seнi!, 1987). 30 Nathalie 31 Rosa Capiello, Oh, Lucky Country! (St. Lнcie: University of Qнeensland Press, 1984). 32 Donald Horne, The Lucky Country (London: 33 Gayatri 60. 34 Авангардная группа, чье название можно перевести как •Городские индейцы•, Sarraнte, С. Enfance (Paris: Gallimard, 1983). Pengнin, 1966). Spivak, •Reading the Satanic verses•, Third Text (Summer 1990): 41- абсурдизировавшая политическую риторику левых. Примеры их лозунгов: •Власть- боссам• (ер. •Власть- массам• ), •Вся власть дромадериату• (ер. •Вся власть пролетариату• ), •Больше работы, меньше денег!• (ер. •Меньше хлеба, больше налогов!• в •Сильвии и Бруно• Кэрролла (по мнению Кена Кнаб· ба, анархиста, антологиста и (пост)ситуациониста, чей сайт находится по адре· 35 36 су http://www.slip.net/-knabb/)).- Прим. перев. Sadie Plant, •Nomads and revolutionaries•, Journal of the British Society for Phenomenology 24, no. 1 (Janнary 1993): 88-101; quote from р. 89. New Age Gypsies- очевидно, Брайдотти подразумевает New Age Travellers ( •пу тешественники новой эры• ), достаточно многочисленное и идеологически раз нообразное движение в Британии, генетически связанное не только с хиппи, но и с цыганами и особенностями их жизни в Британии также. Движение зароди лось в 70-х и достигло рассвета в начале 80-х, когда •путешественники• в рас крашенных автобусах и фургонах тысячами кочевали с фестиваля на фестиваль (в основном на юге Англии), пока в 1986-м году попытка провести традицион ный ежегодный •кульминационный• фестиваль в Стоунхендже не была иресе чена грандиозной карательной акцией со стороны полиции (известной как ва на бобовом поле•, •Battle of the Beanfield• ), • Бит синхронной с ужесточением за конодательства в отношении подобных мероприятий и кочевого образа жизни вообще. •Путешественники• практикуют образ жизни, напоминающий одно· временно хипповский, битнический, цыганский и - бродячих ремесленников, с характерной для нью-эйдж эклектичной манерой ассимиляции многих тече· ний современной спиритуалистики, экологической и пацифистской тематики и разнообразия музыкальных стилей. Более подробно см., например, на сайте Алана Лоджа 37 http:ffwww.gn.apc.org/tash/- Brigate Rosse - Прим. перев. итальянская террористическая марксистеко-ленинская орга· низация, основанная в 1969 году, вооруженным путем стремившалея превра· тить Италию в революционное государство, противостоящее другим странам Запада. На ее счету убийства и похищения итальянских государственных дея телей и бизнесменов, американских генералов. В Коммунистическую Партию После серии арестов в 1989 (PR-BCC) 1984 распалась на Боевую и Союз Боевых Коммунистов (PR-UCC). 1996 практически прекратиладеятельность, хотя в теракт на военной базе США в Авиано (Италия) (никто не пострадал) был снова - Прим. перев. Pier Paolo Pasolini, Scritti corsari (Turin: Garzanti, 1975). отнесен на их счет. 38 Путе.м н.о.мадиз.ма 163 См., например, 39 Jean-Franois Lyotard, La condition postmoderne (Paris: Minuit, 1977); переведено на английский The Postmodern Condition (Manchester: Manchester University Press, 1984); см. также Frederic Jameson, Postmodernism; or, the Cultural Logic of Late Capitalism (Durham: Duke University Press, 1992). 40 Как и в оригинале, все слова (греческие, кромереси) даны в латинском начерта нии. Кроме этого, использована стандартная транслитерация слова потоs. Прим.. перев. 41 Феминистки были, однако, среди первых, кто отмечал и комментировал агрес сивную природу того, что полемически было названо •кок-роком• [ •cock-rocko, -т. е. •рок самцов• или •член-рок•.- При.м. перев.]. См. соответствующий ана лиз в: Robyn Archer, А Star Is Torn (London: Virago, 1986). 42 30 декабря1989 года в ходе операции •Правое дело• 23-х тысячная группа войск США при поддержке с воздуха устаиовила контроль над Папамой с целью зах вата президента повстанцев Норьеги; 230 человек погибло. Норьега нашел убе жище в резиденции папского нунция, но после десятидневной бомбардировки здания рок-музыкой и другими психологическими средствами сдался и был отправлен в США дожидаться суда по обвинению в распространении наркоти ков. Источник: статья •Норьега• в: А 43 44 45 46 Dictionary of Twentieth·Century World Biography (Oxford and New-York: Oxford University Press, 1992). Dacia Maraini, Donna in guerra (Torina: Einaudi, 197 5 ). Переводится как Woman at Wаr(•Воинствующая•). Kathy Acker, In Memoriam to Identity (New York: Pantheon Books, 1990). Rosi Braidotti, Patterns of Dissonance (Cambridge: Polity Press/New York: Routledge, 1991). Последнее искусно раскрыто Мишель ле Дёф в ее работе L'imaginaire philosophique (Paris: Payot, 1984). 47 Мишель ле Дёф будет первой среди представляющих парадоксальный пример 48 Seyla Benhablb, Situating the Self (Cambridge: Polity Press, 1992). 49 Более детально я анализирую особое положение голландского феминизма в: такого отторжения постструктурализма. 50 51 •Dutch Treats and Other Strangerso, in Joke Hermsen and Alkeline van Lenning, eds., Sharing the Difference (New York and London: Routledge, 1991). См. также специальный •утрехтский• выпуск Women Studies International Forum 16, no. 4 (November 1993). Nancy Fraser and Linda J. Nicholson, •Social Criticism Without Philosophy: An Encounter Betweeen Feminism and Postmodernism•, in Linda J. Nicholson, ed., Feminism/Postmodernism (New York and London: Routledge, 1990). Jнdith Butler, •Contingent Foundations: Feminism and the Question of 'Postmodernism'•, Judith Butler and Joan Scott, eds., Feminists Theorize the Political (New York and London: Routledge, 1991), р. 7. (Русский перевод см.: Джудит Батлер, •Случайно сложившиеся основания: феминизм и вопрос о 'по стмодернизме'•, Гепдерпые Иссл.едовапия также в этом издании). 3 (2, 99): 89-107; цит. по стр. 93; а Джудит Батлер От пародии к политике Я начала со спекулятивного вопроса о том, может ли политика феминизма обойтись без «субъекта» в качестве женской категории. Тем самым на карту не ставится вопрос о том, имеет ли всё ещё смысл, стратегически или тактически, ссылаться на женщин в целях фор мирования от их имени неких репрезентативных требований. Феми нистское «МЫ» -всего лишь фантазматическая конструкция, отве чающая определённым целям, но отрицающая внутреннюю слож ность и неопределённость самого термина, и конституирующаяся только путем исключения пекоторой части того представительского корпуса, который она в то же время стремится представлять. При зрачный или фантазматический статус «МЫ», однако, не является поводом для отчаяния, по крайней мере, не только поводом для от чаяния. Радикальная нестабильность данной категории ставит под вопрос фундаментальные ограничения на феминистское политичес кое теоретизирование и раскрывает иные конфигурации, не только гендервые и телесные, но и конфигурации самой политики. Фундаменталистекое размышление о политике индивидуально сти склоняется к предположению о том, что индивидуальность в пер вую очередь должна допускаться при разработке политических ин тересов, а затем и при совершении политических действий. Мой ар гумент состоит в том, что не должно быть «деятеля после действия.~, но что «деятель» поочерёдно конституируется в действии и через дей ствие. Это не будет возвращением к экзистенциальной теории само сти, которая конституируется через собственные акты действия, по скольку экзистенциальная теория допускает пре-дискурсивную структуру как для самости, так и для её акций. Здесь меня интересо вала именно днекурсивно-вариабельная конструкция каждого в дру гом и через другого. © Taylor and Francis Books, 1990. Judith Butler, Gender Feminism and the Subversion о{ 1dentity (N. У., London: Routledge, 1990), Перевод Светланы Пчелиной выполнен по изданию: TrouЫe: рр. 142-149. 165 Вопрос о локализации <<деятельности» (agency), как правило, ассоциируется с жизнеспособностью <<субъекта•>, где «субъект» по нимается как обладающий неким стабильным существованием, пред шествующим культурному полю, которое он преодолевает. Или же, если субъект культурно сконструирован, он тем не менее оказывает ся способным к какой-то деятельности, фигурируемой, как прави ло, в виде способности к рефлексивной медиации (mediation), кото рая остается нетронутой, несмотря на её культурную укоренённость. Согласно такой модели, <<культура» и «дискурс» марают (mire) субъект, но не конституируют его. Это стремление к определению и замаранию (enmire) предсуществующего субъекта оказалось необхо (point of agency), ко димым для установления точки деятельности торая не полностью детерминирована этой культурой и дискурсом. Но, однако, размышления подобного рода ошибочно допускают, что а) действие может быть установлено только посредством обращения к предискурсивному <•Я», даже в том случае, если это «Я» обнару живается среди дискурсивной конвергенции, и б) то, что должно быть конституированным посредством дискурса, означает быть детерми нированным посредством дискурса, где детерминация предопреде ляет возможность деятельности. Даже в теориях, которые держатся за сверх-качественного или ситуативного субъекта, данный субъект всё ещё сталкивается со сво им дискурсивно конституированным окружением в оппозиционной, эпистемологической рамке. :Культурно замаранный (enmired) субъект преодолевает свои конструкции, даже если эти конструкции являются подлинными предикатами его собственной индивидуаль ности. Например, у Бовуар существует некое «Я», которое действует согласно своему гендеру, которое становится своим гендером, но это «Я», инвариабельно ассоциируясь со своим гендером, тем не менее является точкой деятельности, никогда полностью не идентифици руемой с его гендером. Это cogito никогда не бывает исполнено куль турным миром, который оно преодолевает, независимо от величины онтологической дистанции, отделяющей этот субъект от его куль турных предикатов. Теории феминистской индивидуальности, кото рые разрабатывают предикаты цвета, сексуальности, этничности, класса и телесного здоровья инвариабельно заканчиваются приво дящим в замешательство «etc.» в конце списка. Через эту горизон тальную траекторию прилагательных данные позиции стремятся зак лючить в себе ситуативный субъект, но никогда не могут добиться этого полностью. Однако это поражение поучительно: какой поли тический импульс должен быть заимствован от вымученного «etc. », Джудит Батлер 166 которое так часто встречается в конце подобных строк? Это- знак исчерпанности, равно как и знак бесконечности дроцесса самой сиг нификации. Это- приложение (supplement), излишек, который необходимо сопровождает любую попытку установить индивидуаль ность раз и навсегда. Это бесконечное et cetera, однако, предлагает себя в качестве новой отправной точки для феминистского полити ческого теоретизирования. Если индивидуальность утверждается посредством процесса сигнификации, если индивидуальность всегда оказывается уже обо значенной, и всё-таки продолжает обозначать то, как она циркули рует внутри вариативных переплетённых дискурсов, тогда вопрос о деятельности не должен решаться посредством обращения к некому <<Я>>, которое предшествует сигнификации. Другими словами, усло вия возможности утверждения «Я>> обеспечиваются структурой сиг нификации, правилами, которые регулируют легитимное и нелеги тимное обращение этого местоимения, практиками, которые уста навливают термины интеллигибельности, при помощи которых цир кулирует данное местоимение. Язык не является внешним средством или инструментом, в который я вливаю себя и из которого я собираю отображение этого себя. Гегелевская модель само-познания, которая была присвоена Марксом, Лукачем и рядом современных либертар ных дискурсов, предполагает потенциальную адекватность между <<Я», противостоящим своему миру (включая язык) как объекту, и «Я», которое находится в качестве объекта в этом мире. Но субъект/ объектная дихотомия, принадлежащая здесь традиции западной эпи стемологии, обусловливает именно ту проблематику индивидуаль ности, которую она пытается разрешить. Какая дискурсивная традиция устанавливает «Я» и его <<дру гое» в эпистемологической конфронтации, которая впоследствии решает, где и как должны быть детерминированы вопросы познава емости и деятельности? Какие виды деятельности предопределяют ся посредством постулирования эпистемологического субъекта, именно потому, что правила и практики, регулирующие обращение этого субъекта и заранее направляющие его деятельность, исключа ются как участки анализа и критической интервенции? То, что эпи стемологический исходный пункт ни в коей мере не является неиз бежным, наивно и всеобъемлюще подтверждается банальными опе рациями обыденного языка, - что широко представлено в антропо логии,- который рассматривает субъект/объектную дихотомию в качестве странного и условного, чтобы не сказать насильственного философского обмана. Язык присвоения, инструментальности иди- От пародии к политике 167 станцирования, приличествующий эпистемологическому методу, также принадлежит к стратегии доминирования, которая натравли вает <<Я>> против «другого>> и, если это разделение достигается, со здаёт искусственную систему вопросов о познаваемости и воспроиз водстве этого «другого». В качестве составной части эпистемологического наследия со временных политических дискурсов индивидуальности оппозиция является стратегическим движением внутри данного набора сигин фицирующих практик, движением, которое устанавливает «Я» в и через эту оппозицию и которое материализует её как необходимость, скрывающую дискурсивный аппарат, посредством которого консти туируется сама бинарность. Переход от эпистемологической оценки индивидуальности к тому, что локализует данную проблематику в пределах практик сигнификации, допускает анализ, который при нимает эпистемологический метод как таковой в качестве возмож ной и условной сигнифицирующей практики. Далее, вопрос о дея тельности переформулируется в вопрос о том, как функционируют сигнификация и ресигнификация. Другими словами, то, что обозна чается как индивидуальность, не подлежит означиванию в данной точке во времени, после которого оно просто находится там в каче стве инертного фрагмента сущностного языка. Ясно, что индивиду альности могут появляться в качестве множества инертных субстан тивов; в самом деле, эпистемологические модели имеют тенденцию к тому, чтобы принять это в качестве теоретической отправной точ ки. Однако субстантивное «Я» только появляется в качестве таково го посредством сигнифицирующей практики, пытающейся скрыть свои собственные действия и натурализировать свои эффекты. Да лее, определение в качестве субстантивной индивидуальности явля ется труднодоступной задачей, поскольку для таких проявлений су ществуют индивидуальности, выработанные по правилам, опираю щимся на последовательное и повторяемое обращение правил, кото рое обусловливает и регулирует культурно-интеллигибельные прак тики индивидуальности. Действительно, понять индивидуальность как практику, и как сигнифицирующую практику, означает понять культурно-интеллигибельные субъекты в качестве результирующих эффектов дискурса, привязанного к правилам, который включает себя во всеобъемлющие и тривиальные сигинфицирующие лингвис тической жизни. Рассматриваемый абстрактно, язык относится к открытой знаковой системе, при помощи которой интеллигибель ность постоянно создается и опровергается. Выступая в качестве ис торически особых образований языка, дискурсы во множественном Джудит Батлер 168 числе презентируются, сосуществуя в пределах временных рамок и институируя непредвиденные и неосозн~нные конвергенции, из ко торых берут начало специфические модальности дискурсивных воз можностей. В качестве процесса сигнификация тщательно укрывает внут ри себя то, на что эпистемологический дискурс ссылается как •дея тельность» (agency). Правила, управляющие интеллигибельной ин дивидуальностью, т. е. предоставляющие возможность интеллиги бельному утверждению «Я» и ограничивающие его, правила, кото рые частично структурированы в соответствии с матрицами гендер ной иерархии и принудительной гетеросексуальности, действуют через повторение. В самом деле, когда говорят, что субъект консти туирован, это означает просто, что этот субъект есть следствие опре деленных дискурсов, управляемых по правилам, которые регулиру ют интеллигибельное обращение индивидуальности. Субъект не де терминируется при помощи правил, посредством которых он гене рируется, т. к. сигнификация не есть фундирующий акт, а скорее регулируемый процесс повторения, который одновременно маскиру ется и усиливает свои правила именно посредством продуцирования субстанционализированных эффектов. В том смысле, что вся сигни фикация происходит в пределах орбиты обречённого на повторение; «деятельность», таким образом, должна быть локализована в преде лах возможности вариации на тему этой репетиции. Если правила, управляющие сигнификацией, не только ограничивают, но и допус кают утверждение альтернативных доменов культурной интеллиги бельности, т. е. новых возможностей для гендера, которые оспари вают строгие коды иерархических бинаризмов, тогда, именно в пре делах практик репетиционного сигнифицирования, и становится воз можным подрыв индивидуальности. Предписание: быть данным ген дером- продуцирует необходимые ошибки, ряд векагерентных кон фигураций, которые в своём мультиплицировании превосходят и пренебрегают предписанием, при помощи которого они генерируют ся. Далее, само предписание «быть данным гендером» совершается через дискурсивные пути: быть хорошей матерью, быть гетерасексу ально желаемым объектом, быть подходящим работником; в общем, означать одновременно мультиплицирование гарантий в ответ на разнообразие различных вопросов. Сосуществование или конверген ция подобных дискурсивных предписаний производит возможность комплексной реконфигурации и передислокации; это- не трансцен дентальный субъект, который создаёт возможность акции в середи не данной конвергенции. Не существует самости, которая предше- От пародии к; политике ствует конвергенции 169 или которая поддерживает <<единство>> (integrity), предшествующее её вхождению в это конфликтное куль турное поле. Существует только <<поднятие>> инструментов с того места, где они лежат. При этом само <<Поднятие» становится возмож ным при помощи инструмента, лежащего там. Что составляет подрывное повторение в пределах сигнифици рующих практик гендера? Я показала (<<Я>> использую грамматику, которая управляет жанром философского умозаключения, но обра щаю внимание на то, что именно грамматика использует и делает возможным это <<Я>>, даже если «Я>>, настаивающее здесь на себе, по вторяется, передислоцируется, и - как это могут определить кри тики- опровергает философскую грамматику, согласно которой оно как облегчается, так и ограничивается), что, например, внутри по ловойjгендерной дистинкции, пол выступает в качестве <•реально го» и «фактического», материального или телесного основания, на котором гендер функционирует в качестве культурной надписи (inscription). И всё же гендер не написан на теле подобно тому, как приносящий мучения инструмент письма в «Исправительной коло нии>> Кафки неинтеллигибельно прописывается на плоти обвиняе мого. Вопрос не заключается в том, какое значение несёт в себе эта пропись, а- в том, какой культурный аппарат обеспечивает встре чу инструмента и тела, и какие возможны интервенции в это риту альное повторение. <•Реальное» и «сексуально-фактическое» явля ются фантазматическими конструкциями; иллюзии субстанции, - эти тела пытаются приблизиться к соответствию, но им это никогда не удаётся. Что, в таком случае, делает возможным появление про пасти между фантазматическим и реальным, и, таким образом, как реальное принимает себя за фантазматическое? Даёт ли это возмож ность для повторения, которое не полностью сдерживается предпи санием реконсолидировать натурализованные идентичности? Точно так же, как телесные поверхности проигрываютел в качестве есте ственных, эти поверхности могут стать местом диссонантного и де натурализированного исполнения, которое скрывает перформатив ный статус естественного как такового. Практики пародии могут служить для привлечения и реконсолидации любого различия меж ду привилегированной и натурализированной гендерной конфигура цией и той, которая выступает в качестве заимствованной фантазма тической и миметической - вроде неудавшейся копии. И конечно же, пародия использовалась для продления политики отчаяния, ко торая подтверждает кажущееся неизбежным исключение маргиналь ных гендеров из территории естественного и реального. И всё-таки Джудит Батлер 170 этанеудача в попытке стать <<реальным» и олицетворить «естествен ное•> является, я бы могла это доказать, конститутивной неудачей всех гендерных законов по той единственной причине, что эти онто логические места действия являются принципиально необжитыми. Следовательно, существует подрывной хохот в пастит-эффекте па родийных практик, в которых первоначальное, аутентичное и реаль ное сами конституируются в качестве эффектов. Потеря гендерных норм привела бы к эффекту пролиферирующих гендерных конфигу раций, дестабилизирующих субстантивную индивидуальность и ли шающих натурализованные нарративы обязательной гетеросексуаль ности их центральных протагонистов: <<мужчин•> и «женщин•>. Па родийное повторение гендера обнажает также иллюзорность гендер ной идентичности подобно непросматриваемой глубине и внутрен ней субстанции. В качестве эффектовнеуловимой и политически вынужденной перформативности, гендер является «актом» вроде того, что может быть подвержен расщеплению, самопародии, само критицизму и тем гиперболическим проявлениям «естественного», которые, при доведении их до крайности, вскрывают его принципи ально фантазматический статус. Я попыталась предположить, что категории индивидуальнос ти, часто допускаемые в качестве основных для феминистской поли тики, т. е. считаемые необходимыми для мобилизации феминизма в качестве политики индивидуальности, одновременно работают в на правлении ограничения и сдерживания продвижения именно тех культурных возможностей, которые, как предполагается, и должен раскрыть феминизм. Безмолвные сдерживания, которые продуци руют культурно интеллигибельный «ПОЛ», должны пониматься ско рее как генеративные политические структуры, чем натурализпро ванные основания. Парадоксально, что реконцептуализация инди видуальности в качестве эффекта, т. е. в качестве продуцированного или генерированного, открывает возможности «деятельности», ко торые коварно предопределяются позициями, принимающими ка тегории индивидуальности в качестве основных и фиксированных. Быть эффектом - для индивидуальности означает то, что она ни определена фатально, ни полностью искусственна и арбитрарна. То, что конституированный статус индивидуальности оказывается не правильно истолкован вдоль этих двух конфликтующих линий, пред полагает пути, на которых феминистский дискурс, прописанный на культурной конструкции, остается в ловушкеунеобязательного би наризма свободной воли и детерминизма. Конструкция не противо поставлена деятельности; это - необходимая сцена деятельности, От пародии к политике 171 именно те термины, при помощи которых деятельность артикули руется и становится культурно интеллигибельной. Критической за дачей для феминизма является не установление точки зрения за пре делами сконструированных индивидуальностей; эта самонадеян ность есть конструирование эпистемологической модели, которая смогла бы дезавуировать своё собственное культурное местоположе ние, и, следовательно, выдвинуть себя в качестве глобального субъек та, - позиция, которая предполагает именно империалистические стратегии, подлежащие феминистской критике. Критическая зада ча состоит, скорее, в том, чтобы определять стратегии подрывно го повторения, задаваемые этими конструкциями, утверждать ло кальные возможности интервенции посредством участия и:vrенно в тех практиках повторения, которые конституируют индивиду альность и, таким образом, дают имманентную возможность их опровержения. Это теоретическое исследование представляло собой попытку определить место политического именно в тех сигнифицирующих практиках, которые устанавливают, регулируютидерегулируют индивидуальность. Однако эта попытка может быть осуществлена посредством введения ряда вопросов, которые расширяют само по нятие политического. Каким образом разорвать основы, которые прикрывают альтернативные культурные конфигурации гендера? Как дестабилизировать и преобразовать в их фантазматическую ве личину «предпосылки» политики идентичности? Эта задача потребовала критической генеалогии натурализации пола и тел вообще. Она также потребовала пересмотра фигуры тела как немой, предшествующей культуре, ожидающей сигнификации фигуры, которая подвергается перекрёстному сличению с феминной (feminine) фигурой, ожидающей надписи-как-надреза (inscription-asincision) мужского сигнификатора для вхождения в язык культуры. Начиная с политического анализа обязательной гетеросексуальнос ти, необходимым было поставить под вопрос конструкцию пола как иерархической бинарности. Будучи выставлены с позиции гендера, вопросы возникли по поводу устойчивости гендерной индивидуаль ности как внутренней глубины, воплощаемой, как говорится, в раз личные формы <• выражения»; имплицитная конструкция начальной гетерасексуальности желания показана для того, чтобы сохранить ся даже при условии, если она появляется в виде начальной бисексу альности. Стратегии исключения и иерархии также показаны для того, чтобы устоять в формулировке дистинкции «пол/гендер» и её обращения к «полу» в качестве предискурсивного, равно как и при- Джудит Батлер 172 оритетасексуальности перед культурой и, в частности, культурной конструкцией сексуальности в лице предискурсивного. И наконец, эпистемологическая парадигма, которая допускает приоритет дея теля перед действием, устанавливает глобальный и глобализирую щий субъект, дезавуирующий своё собственное местоположение, а также условия локальной интервенции. Принятые в качестве основ феминистской теории или политики, эти «эффекты» гендерной иерархии и обязательной гетеросексуальности ошибочно описаны в виде не только оснований, но и сигнифицирующих практик, кото рые дают возможность этому металептическому ошибочному описа нию оставаться за пределами компетенции феминистской критики гендерных отношений. Вступление в репетиционные практики этой зоны означивания не является выбором, так как «Я», которое могло бы совершить это вступление, всегда уже находится внутри: не су ществует возможности деятельности или реальности, находящихся за гранью дискурсивных практик, предоставляющих этим терминам интеллигибельность, которой они располагают. Задача заключается не в том, чтобы повторять, а в том, как повторять, или, действитель но, повторять и размещать посредством радикальной пролиферации гендера сами гендервые нормы, которые делают возможным это по вторение. Не существует онтологии гендера, на которой мы могли бы конструировать политику, поскольку гендерны е онтологии все гда функционируют внутри заданных политических контекстов в качестве нормативных предписаний, определяющих, что квалифи цировать в качестве интеллигибельного пола, призывающих и кон солидирующих репродуктивные принуждения в отношении сексу альности, устанавливающих предписывающие требования, посред ством чего сексуализированные или гендеризированные тела входят в культурную интеллигибельность. Онтология, таким образом, не является основанием, а- нормативным предписанием, которое фун кционирует коварно, встраивая себя в политический дискурс в ка честве его необходимого обоснования. Деконструкция индивидуальности не является деконструкци ей политики, скорее, будучи политической, она устанавливает имен но те термины, посредством которых артикулируется индивидуаль ность. Этот вид критики ставит под вопрос фундаменталистскую рам ку, в которой уже сартикулировался феминизм в качестве политики индивидуальности. Внутренний парадокс этого фундаментализма состоит в том, что он допускает, фиксирует и удерживает именно те «субъекты», которые он надеется представлять и освобождать. Здесь не является задачей прославлять всякую возможность qua возмож- От пародии н: подитике 173 ность, а- описывать заново те возможности, которые уже существу ют, но существуют внутри культурных доменов, задуманных в каче стве неинтеллигибельных и невозможных. Если бы цв:дивидуально сти не были больше фиксированы в качестве предпосылок полити ческого силлогизма, а политика не понималась бы более как комп лекс практик, заимствованных из интересов, на которые можно ссы латься, которые принадлежат ряду готовых субъектов, новая кон фигурация политики наверняка появилась бы на руинах старого. Культурные конфигурации пола и гендера могли бы затем пролифе рировать, или, скорее, их нынешняя пролиферация могла бы впос ледствии стать артикулируемой в пределах дискурсов, которые ус танавливают интеллиrибельную культурную жизнь, смешивая саму бинарность пола и выставляя её фундаментальную неестественность. Какие другие локальные стратегии для вовлечения •неестественно го• могли бы привести к денатурализации гендера как такового? Ив Кософски Сэджвик Эпистемология чулана Ложь, ложь, достигающая совершенства, ложь о наших знакомых, о наших с ними отноше ниях, побудительная причина, заставившая нас действовать так-то и так-то и совершенно нами пе реиначенная, ложь о том, что мы собой представ ляем, о том, что мы любим, что мы испытываем по отношению к любящему существу, ложь - ... - эта одна из немногих вещей в мире, способных открыть нам вид на новое, на неведомое, способных разбудить спящие в нас чувства - разбудить для созерцания вселенной, которую мы бы так и не узнали. Пруст, Пленница Эпистемология чулана- это и не насущная тема нашего време ни, и не новое ее осмысление. Хотя события, начавшиеся в 1969 в Стоунуолл, вызвали воодушевленную веру в магнетическую силу и открывающиеся возможности публичного самораскрытия в гомосек суальной среде, аура тайны отнюдь не была нарушена. В каком-то смысле, как раз наоборот. Чувствительная антенна общественного интереса воспринимала каждую драму разоблачения геев (особенно невольнаго) как нечто захватывающее и сладостное, не утрачиваю щее свою новизну в нагнетаемой атмосфере публичного толкования темы любви, не осмеливающейся назвать себя. Настолько эластична и насыщена структура этого контекста, что не может легко сдаться © University of California Press, 1990. Перевод Ольги Липовской выполнен по изданию Eve Kosofsky Sedgwick, Epistemology of the Closet (Berkley and Los Angeles: University of California Press, 1990), рр. 67-90. 175 на потребу социальной пользы. Как отмечает Д. А. Миллер в своем эссе-апологии, таинственность может действовать как •субъективная практика, в которой создается противопостав лениеличноеfпубличное,внутреннееjвнеrпнее,субъект/объект,где посягновения на святость первого понятия недопустимы. И феномен •раскрытой тайны• отнюдь, как можно было бы ожидать, не разру rпает эти бинарные оппозиции и их идеологический эффект, но, ско рее, служит подтверждением их загадочному самовозрождению• . 1 Даже на индивидуальном уровне, среди самых открытых геев найдется очень мало тех, кто не скрывает намеренно свою ориентаu 1 цию от людеи, значимых для них в личном, экономическом или ин- ституциональном смысле. Более того, удуrпающая эластичность ге теросексистского мира настолько самоуверенна, что, подобно Венди из • Питера Пэна•, человек, на секунду утратив бдительность, обна руживает вырастающие вокруг себя стены. Любое столкновение с новыми людьми, будь то новые одноклассники, тем более новый на чальник, социальный работник, банковский клерк, домовладелец, врач- создает вокруг него непроницаемый колпак, тяжесть кото рого, а также его оптические и физические свойства требуют (по край ней мере, от человека гомосексуальной ориентации) новой предус мотрительности, новых расчетов, новых усилий и действий для со блюдения тайны или же ее раскрытия. Гомосексуальная личность ежедневно имеет дело с собеседниками, о которых ей неизвестно знают они или нет; равно как самим собеседникам непонятно, в том случае, если они знают, насколько значимо это знание. Так же- по сути - непонятно, по каким критериям человек, устраивающийся на работу, заявляющий на права опеки или посещений, на страхов ку, ищущий защиты от насилия или насильственной •терапии•, от искаженного стереотипа, от оскорбительных рассnросов, просто от оскорблений, от навязанных интерпретаций его телесности, - созна тельно предпочитает оставаться, или снова уходить в подполье в тех или иных жизненных ситуациях. Гомосексуальный чулан не явля ется признаком только гомосексуальной культуры. Но для многих геев и лесбиянок он по-прежнему является основополагающим фак тором социальной среды; лиrпь немногие гомосексуальные люди, будь это их природная смелость и прямотаили поддержка ближнего окружения, обходятся без навязчивого присутствия чуланного мен талитета. И хотя я намерена утверждать здесь, что эпистемология чулана имеет всеобъемлющее влияние на гомосексуальную культуру и иден тичность в наrпем веке, это не значит, что не существует возможное- И в Кософсн:и Сэджвин: 176 тей для критических перемен внутри и за пределами чулана. Есть несомненный риск в переоценке неизменности и значимости подпо лья, которое в историческом нарративе дущее - - будь это прошлое или бу не несет спасительного смысла апокалиптического проры ва. Некритичный взгляд, лишенный утопического наполнения (воз можно, от безысходности), может привести к созданию романтичес кого ореола вокруг самого чулана, восприятию как неизбежности или самоценности его жестких границ, его деформирующего влияния, его бессилия и даже боли. И эта ловушка столь заманчива отчасти потому, что неутопическая традиция гомосексуальной мысли, куль туры и литературы так насыщенна и продуктивна в нашу эпоху при полном отсутствии рационализации и зачастую не подвергается по литическому прочтению. Эпистемология чулана также, в более ши роком смысле, но с меньшим признанием, привнесла значительный вклад в современную заnадную культуру и историю. И, хотя этот факт позволяет задавать вопросы по поводу самого феномена чулана, он не дает нам права внедряться в пространство его обитателей (пусть даже двусмысленное), исключать из всеобъемлющей гетеросексист ской культуры тех, кто заперся в нем, чьи интимные реnрезентатив ные потребности удовлетворяются этим бегством, не воспринимае мым ими как вынужденное. Тем не менее, я не представляю себе, на этом этапе, какой-либо устойчивой альтернативы, и вполне возможно, по причинам, рас смотренным ниже, такая альтернатива весьма сомнительна. Но мож но попытаться расширить поле изысканий, варьировать, с помощью новых испытательных подходов, угол восприятия проблемы, что и является одним из методологических проектов данной дискуссии. *** В 1973 году в округе Монтгомери, Мэриленд, учитель геологии в восьмом классе по имени Акавфора был смещен с преподавательс кой должности Советом по образованию, когда стало известно, что он гомосексуалист. После выступлений Акавфоры о его ситуации в средствах массовой информации, таких как •60 минут• и Обществен ное Вещание, ему было полностью отказано в возобновлении контрак та. Акавфора подал в суд. Федеральный районный суд, впервые рас сматривавший иск Аканфоры, поддержал действия и аргументацию Совета по образованию, считая, что его обращение к npecce привлек лонезаслуженное внимание к нему самому и его сексуальности, что могло повредить учебному процессу. Четвертый окружной апелля- Эписте.мо.логия чулана 177 ционный суд не согласился с этим решением. Они расценили публич ное признаниеАканфоры подпадающим под защиту свободы слова в соответствии с Первой Поправкой к Конституции. Но, хотя они и не приняли аргументов нижней инстанции, апелляционный суд, тем не менее, подтвердил правильиость решения о запрете на преподаватель скую деятельность Аканфоры. Мало того, ему было отказано в са мом праве подавать иск на основании того, что при приеме на работу он не сообщил, что во время учебы в колледже являлся активистом студенческой гомосексуальной организации - информация, кото рая, по признанию администрации школы, не позволила бы ему по лучить эту должность. Теперь уже аргументом в пользу отставки Аканфоры от учительства было не то, что он вел себя слишком не скромно, а наоборот, что он был недостаточно откровенен. 2 Верхов ный Суд отказался рассматривать апелляцию. Поразительна то, что в обоих судебных решениях в деле Акан фары делалея акцент на то, что гомосексуальность учителя •сама по себе• не являлась приемлемым основанием для отказа в получении должности. Каждый из судов в своем решении четко разделял меж ду собственно гомосексуальностью Аканфоры, оставляемой в скоб ках и, якобы, защищенной законом, с одной стороны, с другой уязвимостью его позиции в отношении информации об этой самой гомосексуальности. Так очевидно демонстрирует эта история уязви мость гомосексуального существования, его незащищенность от про тиворечивых обвинений, где пространство, в котором существует гомосексуалист-учитель, подвергается постоянным ударам с обеих сторон за •преступную• откровенность, вменяемую и запрещаемую одновременно. Та женепоследовательность просматривается в контексте деба тов относительно определенийпубличного и приватного, неразреши мая загадка для тех, кто занимается правовым пространством гомо сексуального бытия. Когда Верховный Суд отказался рассматривать в 1985 г. апелляцию по делу •Роуланд против Школьного микрорай она Мэд Ривер• об увольнении бисексуального консультанта по уче бе за то, что она открылась нескольким сотрудникам, факт самоприз нания не сочли подпадающим под Первую Поправку (к Конституции США- Прим. перев.), поскольку он не являл собой выступление в защиту •общественных интересов•. Но, разумеется, всего полтора года спустя в ответ на заявление Майкла Хардвика, что его личная жизнь никого не касается, тот же самый Верховный Суд США поста новил, что это не так, и, даже находясь в ведении жесткой юрисдик ции, но не являясь предметом общественной заботы, гомосексуализм Ив Кософски Сэджвик 178 не может, однако, по непреложному мнению Верховного Суда, рас сматриваться как частное дело. 3 Наиболее очевидным фактом в этой истории юридических фор мулировок выступает то, что они кодифицируют издевательскую систему двойного ограничения, которая систематически угнетает гомосексуалистов, посягает на их идентичность и, используя проти воречивые запреты, подрывает саму основу их жизни. Это непосред ственное политическое осознание может быть, однако, дополнено исторической гипотезой, ориентированной в другом направлении. Мне хотелось бы показать, что немало энергии, затраченной на про ведение демаркационных линий в обсуждении гомосексуализма с конца девятнадцатого века в Европе и Соединенных Штатах, исхо дит из четко прослеживаемой связи гомосексуальности и более ши рокой темы секретности и рассекречивания, частного и публичного, которые были и являются весьма проблематичными для гендерных, сексуальных и экономических структур гетеросексистской культу ры в целом. Процесс картографирования этих проблем, несущий в себе новые возможности, но опасный своей непоследовательностью, жестко и надолго сконденсировался в некоторых образах гомосексу альности. Понятия ~чулана• тия• (closet) (засекреченности) и ~раскры (coming out), включаемые нынче в любой контекст, связанный с возможным пересечением практически любых политически окра шенных границ репрезентации, явились наиболее значимыми и при тягательными из этих образов. ~Чулан • - определяющая структура угнетения геев в этой стра не. Юридическое обыгрывание дела ~Бауэре против Хардвика• защитниками гражданских прав как преимущественно проблемы кон ституционального права на частную жизнь, и либералнетекий акцент по следам судебного решения на образе спальни, захваченпой поли цейскими( ~полицейским позволили снова ворваться в спальню Май кла Хардвика•, гласил заголовок ~нэйтив• 4 - как будто политичес кой победой явилось бы выдворение ментов на улицу, где им и место, а сексуальности обратно в отведенноеэтому изолированное простран ство), помимо всего прочего являются продолжением и утверждением власти образа чулана. Стойкость этого образа подкрепляется даже в случаях, когда его смысл подвергается сомнению в антигомофобных реакциях на дело Хардвика, адресованных читателям-геям: <<Что ты можешь в одиночку? Ответ очевиден. Ты не одинок, и тебе нельзя оставаться одному. Эта дверь, ведущая в чулан- никог да не способная защитить, - сейчас еще более опасна. Ты должен выйти наружу ради самого себя и ради всех нас • _5 Эписте.молоzия чулана 179 Образ •выхода из чулана• регулярно сопутствует образу засек реченности, и его кажущаяся однозначность в публичном употреб лении может восприниматься как спасительная эпистемологическая надежность, противопоставляемая двусмысленной секретности, пре доставляемой чуланом: •Если каждый гей и каждая лесбиянка от кроются свой семье, - говорится в той же статье, - сто миллионов американцев могут встать на нашу сторону. Работодатели и друзья натуралы-это еще сто миллионов•. Однако отказ Школьного рай она Мэд Ривер признать факт самопризнания женщины своим кол легам как естественное право на свободу слова резонирует во многих реакциях на подобные раскрытия: •Все это замечательно, но почему вы считаете, что я хочу об этом знать?•. Теоретики гомосексуализма нашего века, как мы увидим даль ше, никогда не были слепы к разрушительным противоречиям этой компромиссной метафоры вхождения в и выхода из чулана. Но кор ни ее в европейской культуре настолько разветвлены, как показано в работах Фуко, и их связь с •расширенными•, то есть явно не-геев скими топологиями приватности в культуре настолько критична, всеобъемлюща и репрезентативна, как драматизировал Фуко, что простой переход к альтернативной метафоре никогда не был реально возможен. Недавно я услышаJiа программу Национального общественно го радио, определившую шестидесятые годы как десятилетие, когда негры вышли из чулана. По этому же поводу я недавно выступила с речью, содержащей объяснение того, как можно выйти из подполья, будучи толстой женщиной. Очевидный отрыв от геевских корней фразы •выход из чулана• в современном использовании может выз вать предположение, что троп чулана настолько близок сердцу со временных толкователей, что может быть выхолощен, или уже ли шился своей исторической принадлежности к гомосексуальной куль туре. Но моя гипотеза в том, что верно как раз противоположное. Я считаю, что весь набор самых значимых локализац:Ий спорных зна чений в культуре двадцатого столетия, с рубежа веков, логично и нестираемо маркирован исторической специфичностью гомосоциаль ногоjгомосексуального толкования, особенно, но не исключительно мужского. 6 К этим локализациям, как я уже отмечала, относятся и пары секретность/рассекречивание, частное/публичное. Вместе с этими (а иногда посредством их), эпистемологически нагруЖенны ми парами, сконденсированными в понятиях •чулана• и •раскры тия•, нынешний весьма специфический кризис определений неизг ладимо маркировал и другие парные конструкции, основополагаю- И в Кософски Сэджвик 180 щие для современной культурной организации - мужественное/ женственное, большинство/меньшинство, невинность/инициация, естественный/искусственный, новый/ старый, произрастание jупа док, урбанистическийjпровинциальный, здоровье/болезнь, схожий/ отличный, знание/паранойя, искусствоjкитч, искренность/сенти ментальность и добровольность/вынужденность. Настолько широко разлилось несмываемое пятно гомоjгетеросексуального кризиса, что обсуждение любого из вышеприведенных знаков в любом контексте при отсутствии антигомофобного анализа должно служить лишь зак реплению их явной однозначности. В любом современном контексте о сексуальности знание/неве жество является более чем одной из метонимических цепочек таких бинаризмов. Процесс, начавшийся в узких границах европейской культуры, но широко распространившийся и ускорившийся после конца девятнадцатого века, процесс, благодаря которому «знание» и <<секс» стали концептуально неотделимыми друг от друга- так что знание в первую очередь воспринимается как сексуальное знание, а невежество- как сексуальное невежество; и любое эпистемологи ческое давление кажется силой, все более питаемой сексуальным побуждением - был описан Фуко в его И с тории сексуальности. В каком-то смысле это тянувшийся почти до замедления процесс от слаивания библейского генезиса, благодаря которому то, что для нас сегодня сексуальность, это плод,- безусловно, единственный плод - который стоит сорвать с древа познания. Познание как тако вое, сексуальность как таковая, трансгрессия как таковая в Западной культуре всегда были подчинены магнетической силе, сводившей их в непреложную, хотя и не беспроблемную общность друг с другом, а период, начавшийся с Романтизма, завершил это выстраивание через невероятно широкое слияние разных языков и институтов. В некоторых текстах, таких как <<Монахиня» Дидро, которые оказали влияние в начале этого процесса, желание, которое представ ляет чистую сексуальность, а, следовательно, сексуальное знание и знание как таковое, есть однополое желание. 7 Эта возможность, од нако, была репрессирована с возрастающей энергией, а, следователь но, и возрастающей видимостью, когда культура индивидуальности продолжала развивать версию знания/сексуальности, все более структурируемую ее направленным сознательным отказом от сексу альности между женщинами, между мужчинами. Постепенно мате риализующийся эффект этого отказа8 означал, что к концу девятнад цатого века, когда стало вполне обыденным знанием - и для коро левы Виктории, и для Фрейда- что знание означает сексуальное Эпистемология чулана 181 знание, а тайны- сексуальные тайны, возникла, в сущности, одна конкретная сексуальность, обозначенная как таинство: совершенный объект для нынешней иенасытимо обостренной эпистемологической/ сексуальной тревожности субъекта на рубеже веков. Опять же, это была длинная цепь библейских определений сексуальности с опре деленной когнитивной расстановкой (например, Св. Павел в рутин ном порядке воспроизвел и переработал определение содомии как преступления, имя которого не должно быть произнесено, и, следо вательно, возможность знания о нем умалчивалась), достигшая куль минации в эпохальном публичном заявлении Лорда Альфреда Дуг ласа в 1894 году «Я та любовь, что не осмеливается назвать себя•. 9 В таких текстах как «Билли Бадд• или <<Дориан ГрэЙ•> и через их влияние темы, предмет рассмотрения - знание и невежество, невин ность и инициация, тайна и рассекречивание- стали, отнюдь не условно, но непосредственно связаны с одним определенным объек том осознания того, что сексуальность в целом, и, тем более, сейчас - есть гомосексуальная тема. И конденсация мира возможностей, ок ружающего однополую сексуальность, включая, скажем, и гомосек суальные желания и самые неистовые фобии по отношению к ним, конденсация векоего плюрализма к гомосексуальной теме, который сформулировал винительный падеж современных процессов инди видуального знания, явилась отнюдь не малым наказанием за кри зис сексуальных определений начала века. Чтобы понять, чем отличительна ситуация, когда просто тайна манифестирует себя как та самая тайна, позвольте мне объединить в коротком анахронистическом ряду несколько показательных нар ративов,- литературный, биографический, воображаемый,- ко торые начинаются 1 июля 1986 года, когда было объявлено решение по делу «Бауэре против Хардвика•. Этот момент состоялся в проме жутке между геевскими маршами, прошедшими по всей стране в выходные дни, объявлением о новой мстительной политике Депар тамента Юстиции в отношении СПИДа, и следующим уикендом, ког да пресса накручивала безудержный восторг или истерию вокруг национальной фетишизации пустой, слепой, в короне с остриями, женской фигуры, абстрактной Свободы, создавая вокруг геев-муж чин, волна за волной, среду вновь осознанной утраты, горя и страха за себя, заставив многих людей почувствовать, как будто по непо нятной причине кабина, в которой они ехали, навсегда слетела с рель сов американских горок. Во многих дискуссиях, которые я слышала и в которых участво вала сразу после решения Верховного Суда по делу Бауэрса-Хардви- И в Кософски Сэджвик 182 ка, антигомофобные или гомосексуальные женщины и мужчины рассуждали, более или менее сочувственно или злобно, о сексуаль ности людей, причастных к этому решению. Все время в разных то нальностях возникал вопрос о том, как чувствовал бы себя скрытый гомосексуалист- судебный ассистент, секретарь или судья, кото рый имел некоторую, или даже очень серьезную возможность вос пользоваться инструментарием для принятия или формулирования или уточнения или практического продвижения этого решения, этих постыдных установок большинства, оскорбительных приговоров, которым они должны подчиняться. Эта волна болезненного воображения была перегружена эпис темологической характерностью гомосексуальной идентичности и гомосексуальной ситуации в нашей культуре. И хотя образ чулана весьма живо резонирует во многих современных видах угнетения, для гомофобии он значительно более показателен. Расизм, например, основан на том, что угнетаемый очевидно заклеймен, за исключени ем редких случаев (случаев, которые не так уж редки и не столь уж не важны, но скорее характеризуют гонителей, нежели выцвечива ют опыт гонимых); таковы и виды угнетения, основанные на генде ре, возрасте, размере, физических недостатках. Этнические/культур ные/религиозные притеснения, такие, как антисемитизм, более близки друг другу хотя бы в том, что изгой имеет хотя бы абстракт ную свободу выбора - важно помнить, однако, что никогда нельзя быть уверенным в степени этой свободы - по поводу осведомленнос ти других людей о его или ее принадлежности к данной группе. Че ловек может •объявить себя• евреем или цыганом в гетерогенном урбанизированном обществе гораздо более внятно, чем, скажем, •рас крыться• в качестве женщины, негра, старого человека, инвалида в коляске, или страдающего ожирением. Еврейская или цыганская (например),идентичность,а,следовательно,секретностьеврейско го и цыганского чулана, будут все же отличаться от характерной го мосексуальной версии этих идентичностей в линейной связи с не подвергаемыми сомнению предками, в корнях (даже мучительных или амбивалентных) культурной идентификации через свою перво начальную культуру (как минимум) семьи. Пруст, на самом деле, в своем многотомном •В поисках утра ченного времени• предлагает в качестве образца тип неполного са моразоблачения на примере драмы еврейской самоидентификации, воплощенной в истории из Книги Есфирь и в расиновском ее пере сказе, как она цитируется в «Содоме и Гоморре•. История Эсфири представляется моделью упрощенного, но весьма убедительного «ВЫ- Эписте.мология чулана 183 хода из чулана» и его трансформирующего потенциала. Скрывая свой иудаизм от мужа, царя Ксеркса (Артаксеркса), царица Эсфирь дума ет, что она попросту утаивает собственную идентичность: <<Царь до сего дня не знает, кто я есть•> . 10 Обман Эсфири является вынужден ным из-за мощной идеологии, заставляющей Артаксеркса опреде лять ее народ как нечистый ( <ccette source impure» [1039]) и как над toute la nature» ругательство над природой ( •Il nous croit en horreur а [174]). Искренняя, довольно абстрактная ненависть к евреям этого пьющего, но всемогущего царя постоянно подогревается грандиоз ным цинизмом его советника Амана (Хамана), который мечтает в назидание всем избавить всю планету от нечистого элемента. Я хочу, чтобы во все века в благоговейном страхе говорили: <<Когда-то были евреи в мире, народ безмерно дерзкий; их было много, они всю землю населяли; один из них осмелился навлечь на себя гнев Амана, и тут же они исчезли, все до одного, с лица земли». (476-80) Царь идет на поводу, соглашаясь на подлый геноцид, предло женный Аманом, но двоюродный брат Эсфирь, совесть еврейского народа Мардохей (Мордехай), сообщает ей, что пришло время от крыть свою тайну; в этом месте вступает в действие то самое напря женное ожидание, которое знакомо любому гомосексуалисту, поду мавшему о признании своим гомофобным родителям. • И если погиб 4:16). То, что путь, погибну», говорит она в Библии (Книга Есфирь раскрытие ее тайной идентичности будет иметь огромное значение, нам совершенно ясно, это основная посылка всей истории. Все, что осталось нам узнать, это - предпочтет ли король подчиниться жес токому давлению своего •политического» предубеждения против ее народа и изничтожит свою «личную» любовь к ней, или, наоборот, объявит ее равной себе, но <<лучше бы она умерла»? Или вскоре мы обнаружим его в местном книжном магазине, где он, надеясь, что не узнан продавцом, заказывает книгу «Если вы любите еврея». Библейская история и пьеса Расина, выносимые в их сочетании Холокоста и интима только потому, что нам известен их конец, 11 яв ляются проигрыванием конкретной мечты или фантазии о саморас крытии. Всего пять строк возражения звучат в ответ красноречию Эсфири во время признания от шокированного мужа: в сущности, как только она называет себя, и ее повелитель, и Аман понимают, что антисемиты проиграли ( <cAMAN, tout bas: Je tremЬle» [1033]). Ив Кософски Сэджвик 184 Разоблачение личности в пространстве интимной любви безо всяких усилий переворачивает всю систему общественных представлений о естественном и неестественном, о чистом и нечистом. Особенный эмоциональный эффект этой истории заключается в том, что такая малая индивидуальная способность Эсфири рискнуть любовью и одобрением своего господина обладает властью, могущей спасти не только ее место в жизни, но и ее народа. Нетрудно было бы представить себе версию «Эсфири», постав ленную в Верховном Суде непосредственно перед решением по делу «Бауэре и Хардвик». В качестве инженю в заглавной роли тайная гомосексуальная персона, в качестве Ксеркса- гипотетический(ая) судья того же пола, собирающий(ая) большинство из пяти голосов в поддержку закона штата Джорджия. Судья постепенно все больше любит клерка, странным образом, больше, чем обычно, и ... В наших неизбежных возвратах к вопросу о сексуальности членов суда такой сценарий нередко всплывал в воображении моих гомосексуальных друзей и в моем собственном. Горячо споря и не соглашаясь друг с другом, мы представляли себе, как происходят такие признания, почему те, кто не на нашей стороне, не могут раскрыться, например, судья, признающийся судье? Не виделось ли нам в окровавленных лохмотьях, то, что было побеждено и растоптано отважным действи ем раскрытия себя- прозаический деспотизм мнения большинства, выстроенный в шеренгу из друзей, клерков, сотрудников, детей? Гораздо чаще и больнее было думать обо всех раскрытиях, которые не состоялись, о женщинах и мужчинах, которые не сказали совре менным слогом подобно Эсфири: Осмелюсь я молить тебя за жизнь мою И за страшную участь моего несчастного народа, Который ты обрек на гибель со мною вместе. (1029-31) Нет, мы не искали в этих воображаемых сценах возможности возродить красноречием пафос (отчасти унизительный) Эсфири. Это было нечто более ценное: увидеть вживе, рассмотреть до тонкостей фигуру глупого Ксеркса во всем его имперском нечленораздельном замешательстве неведения: «А perir? Vous? Quel peuple?» («Наги бель? Вас? Какойтакойнарод?»[1032]). И впрямь, «какой народ?•> тот самый, который он вот-вот готов был приказать уничтожить. Однако только посредством этих бессмысленных восклицаний, оз вучивших- в немалой степени для него самого- всю тяжесть вла- Эписте.мология чулана 185 сти неведения Ксеркса, в одном ряду с тяжестью знания Эсфири и Мордехая, сила открытости обретает мощь. Именно в этом месте Амана пробивает дрожь. То же самое с самораскрытием: оно может повлечь за собой ра зоблачение властинезнания как не знания, не как вакуума или чис того листа, которым оно притворяется, но как весомого, заполнен ного и самодостаточного эпистемологического пространства. Призна ние Эсфири дает возможность Ксерксу сделать видимыми два таких пространства одновременно: «Тебя?,. <<Какой народ? •. Он был слеп в своих предположениях о ней самой 12 и просто слеп по отношению к той расе, которую он сам поклялся уничтожить. Как, ты одна из них? Хм, значит кто же ты? Но эти раскаты могут быть, однако, и зву ком падающей манны небесной. *** Несомненно, подобная фиксация на обрисованном мной сцена рии - более чем простой флирт с сентиментальностью. Это верно по вполне объяснимым причинам. Во-первых, у нас слишком много примеров тому, насколько ограничены средства воздействия само разоблачения, которыми может воспользоваться индивидуум по от ношению к коллективно измеряемому и институционально вопло щенному угнетению. Признание этой песоизмеримости не означает, что последствия деяний вроде раскрытия могут быть очерчены в рам ках предопределенных границ, наподобие соотношения между «лич ным» и «политическим», но и не стоит отрицать, насколько диспро порционально сильными и разрушительными могут быть эти дей ствия. Впрочем, жестокая несоизмеримость, тем не менее, должна быть признана. В театрализованной демонстрации уже институци· ализированноzо неведения не стоит искать трансформирующего по тенциала. Существует еще целый ряд причин, по которым затянувшееся увлечение проявлениями откровения в стиле Эсфирь должно иска жать истину о гомофобии как таковой; вспомним о важных разли чиях между еврейской (я имею в виду расинавекий вариант) и гомо сексуальной идентичностью и изгойством. Даже в прустовских <.<Со доме и Гоморре», а в особенности в <<Пленнице», где Эсфирь вспоми нается особенно настойчиво, эта пьеса не предлагает нам эффектив ной модели трансформирующего откровения. Скорее наоборот: <•Пленница» - именно та книга, в которой герой, цитирующий Ра- И в Кософски Сэджвик 186 сина, демонстрирует особенно губительную неспособиость ни рас крыться, ни существовать в открытую. Вымышленный нами засекреченный голубой (розовый) клерк из Верховного Суда, мучимый возможностью самораскрытия, кото рое могло бы предположительно помочь сестрам и братьям-гомосек суалистам, но наверняка радикально ставило бы под угрозу его/ее ближайшее будущее, обладал воображением, способным представить значительно больше возможных последствий, чем те, которые пред видела Эсфирь в решающую для нее минуту. Именно эти возможные последствия обозначают специфические структуры эпистемологии чулана. Ей или ему могли запретить воспользоваться правом объя вить о своей сексуальности; признание могло лишь наделать шума вокруг всем известной тайны; признание могло быть проявлением агрессии против того, с кем этот клерк чувствовал, тем не менее, на стоящую связь; судья, который(ая) не считал(а) себя геем, мог(ла) бы испугаться собственной ориентации или же привязанности к клер ку и отреагировать с усиленной жесткостью; сам клерк посредством признания мог быть втянут во взрывоопасное подполье засекречен ного гомосексуалиста-судьи; он мог слишком испугаться изоляции или слишком усомниться в себе, чтобы вынести последствия этого признания; пересечение гомосексуального разоблачения и глубин ных гендерных ожиданий может быть слишком запутанным или де зориентирующим, и, в том или ином случае, не может служить сти мулом к изменению. Попробуем разобраться в этих опасностях и ограничениях бо лее подробно в сравнении с Эсфирью. 1. Хотя ни в Библии, ни у Расина не указано, в каких, если во обще в каких-то, религиозных действиях или верованиях может быть продемонстрирована еврейская идентичность Эсфири, предположе ние о том, что эта идентичность может обсуждаться, умалчи ваться или быть уязви.мой, вообще отсутствует. «Эсфирь, мой повелитель, имеет отца еврея» (1033)- следовательно, Эсфирь ев рейка. Как бы ни был ошарашен Ксеркс этой новостью, он не счита ет, что это у нее временное, или что она сердита на иноверцев, или что она может измениться, если любит его настолько, что сходит к психотерапевту. Эсфири тоже не приходят в голову такие вредные идеи. Ев рейскость Эсфири в этой драме - из чего бы она ни состояла в реальной жизни, в конкретном историческом контексте - весьма основательна, и именно ее недвусмысленность дает основу для всей истории о тайне Эсфири и ее последующего самораскрытия. В про цессе гомосексуального самораскрытия в контексте двадцатого века, Эписте.мология чулана 187 наоборот, немедленно встает вопрос обоснованности и доказательств. •Откуда вы знаете, что вы действительно гомосексуальны? Зачем торопиться с выводами? На самом деле, то, что вы говорите, основы вается всего лишь на каких-то ощущениях, не реальных действиях (или напротив: на некоторых действиях, и не обязательно на ваших настоящих ощущениях); не лучше ли вам поговорить с психотера певтом и выяснить все до конца? •. Подобные реакции, столь часто имеющие место у людей, к которым обращено раскрытие, эхом резо нирующие у тех, кто решился на самораскрытие, демонстрируют, насколько проблематична сама концепция гомосексуальной идентич ности, и то, как интенсивно ей сопротивляются, и то, как право на ее определение дистанцировано от самих геев и лесбиянок. 2. Эсфирь предполагает, что Ксерн:са удивит ее призн.ан.ие, и он. действительн.о удивлен. Ее уверенность в том, что она определя ет меру знания других о себе, контрастирует с тотальной неуверен ностью, которую обыкновенно ощущают скрытые гомосексуалисты по поводу того, кто осведомлен об их сексуальной ориентации. Это касается реального положения вещей по поводу секретности, кото рое играет большую роль в жизни людей, чем в библейских притчах; но это гораздо больше относится к сложностям проблемы гомосексу альной идентичности, поскольку ни одно человеческое существо не может контролировать все многообразие, противоречивость кодовой системы, определяющей сексуальность как идентичность и как дей ствие. Во многих, если не в большинстве взаимоотношений раскры тие -это кристаллизация интуиции или убежденности, которые уже витали в воздухе и уже сформировали систему круговой по руки мол чаливого презрения, молчаливого шантажа, молчаливого восхище ния, молчаливого соучастия. В конце концов, возможность знать о н:ом-то то, что этот н:то-то может сам н.е зн.ать ватывающее ощущение власти, - - придает зах будь то знание о том, что кто-то гомосексуалист, или что он не знает, что его секрет им известен. Про зрачный чулан дает возможность безнаказанного оскорбления ( •Я никогда бы не сказал ничего подобного, если бы зн.ал, что ты голу бой•- ну да, конечно); он также дает возможность более теплых отношений, но (и) отношений, где возможность эксплуатирования встроена в оптику асимметричного, отражающего, невыраженного. 13 Бывают счастливые и явно упрощенные случаи раскрытия в подоб ных ситуациях: женщина с трудом решается сообщить своей мате ри, что она лесбиянка, и ее мать отвечает: •да, я вообще-то предпо лагала, что это так, когда вы с Джоан начали спать вместе десять лет назад». Гораздо чаще, однако, этот факт делает сам чулан и выход из Ив Кософски Сэджвик 188 него не более, но менее честным; не часто -более равномерным, но более летучим или даже отчаянным. Жизнь внутри и, следователь но, выход из чулана- никогда не герметичны до конца; география nерсонального и nолитического, обсуждаемая здесь, скорее более неощутима и конвульсивна, если тайна не является тайной. 3. Эсфирь боится, что ее откровение .может погубить ее или не спасти ее народ, но она не опасается за участь Ксеркса, и он дей ствительно вне опасности. Когда же гомосексуалисты в гомофоб ном обществе раскрываются, в особенности в случае с родителями или суnругами, всегда nрисутствует nонимание вероятности нанесе ния серьезного вреда, возможно, обеим сторонам. Тайна, несущая в себе заразу, может распространяться, заражая других, как тайна: одна мать говорит, что выход ее взрослого ребенка из чулана загнал ее самое в чулан в ее консервативной среде. В воображении гомосек суалиста/лесбиянки, хотя и не только в воображении, из-за страха, что (возможно, собственные родители) после признания могут убить егоjее, возникает отдача в виде более мощно воображаемой возмож ности, что nризнание может убить их. Нет гарантии, можно ли, на ходясь под угрозой этого обоюдоострого оружия, стать сильнее, чем если взять в руки обычный топор, но определенно, такая ситуация более разрушительна. 4. Инертный, по своей сути, Ксеркс, похоже, никаким опреде ленным образом не озабочен религиозной/этнической идентичнос тью Эсфири. Он не восnринимает ни себя, ни их взаимоотношения по-другому после того, как обнаруживает, что она не та, кого он в ней видел. Обоюдоострая опасность в сцене гомосексуального раскры тия, напротив, исходит отчасти из того, что эротическая идентич ность того, кто является адресатом разоблачения, nодвержена влия нию, а, значит, потревожена им. Это так, прежде всего и в основном, потому что эротическая идентичность никогда не определяется сама по себе, она не может быть вне отношений, никогда не может вос приниматься никем за пределами структуры переноса и обратного переноса. Во-вторых, и особенно потому, что непоследовательность и nротиворечивость гомосексуальной идентичности в культуре двад цатого века чувствительны, и, следовательно, созвучны к непосле довательности и nротиворечивости принудительной гетеросексуаль ности. 5. Не т оснований считать, что Ксеркс .может са.м быть скры тым евреем. Но именно в соответствии с опытом гомосексуалистов, нередко обнаруживается, что гомофобные персоны у власти вполне могут оказаться именно скрытыми геями. [... ] Пусть это утвержде- Эпистемология чулана 189 ние останется здесь, как есть, чтобы еще раз продемонстрировать, что безраздельное владение гомосексуальной идентичностью сомни тельно, и, что она не центрична, скорее, спиралевидна, и что собствен ное раскрытие не означает окончательный разрыв с чуланом, но за девает своей волной чужое укрытие. 6. Эсфирь знает свой народ и связана с ним непосредственной ответственностью. В отличие от геев и лесбиянок, которые редко воспитываются в гомосексуальных семьях; которые сталкиваются с гомофобией культуры, если не собственных родителей, гомофобией, плотно окружающей со всех сторон задолго до того, как они, или те, кто о них заботится, знают, что принадлежат к тем, кто особенно нуждается в защите от нее; которым приходится с большим трудом и часто запоздало склеивать из черепков свое сообщество, какое-то позитивное наследие, стратегии выживания или сопротивления; в отличие от них, Эсфирь обладает цельной и неотъемлемой идентич ностью и историей, обязательствами, с которыми она выросла, пер сонифицированными и легитимизированными в конкретной и авто ритетной фигуре ее опекуна Мардехая. 7. Аналогичным образом, признание Эсфири происходит внут ри и способствует поддержанию выстроенной системы гендерной субординации. Нет ничего более недвусмысленного в Библии отно сительно брака Эсфири, чем его происхождение в условиях кризиса патриархата и его значения для сохранения подчинения женщины. Когда предшествующая ей царица, жена Ксеркса, инородка Вашти (Астинь) отказалась предстать на пиру перед его пьяными друзьями, эти «мудрецы, знающие прежние времена•, поняли, что «Не перед царем одним виновна царица Астинь, а перед всеми князьями и перед всеми народами, которые по всем областям царя Артаксеркса; Потому что поступок царицы дойдет до всех жен, и они будут пренебрегать мужьями своими и говорить: «царь Артаксеркс велел привести царицу Астинь пред лице свое, а она не пошла• (Есфирь 1:13-17). Еврейка Эсфирь появляется на сцене как спасительная идея женской подчиненности: ее единственный рискованный шаг в отно шении царя- обусловленный сюжетом момент для того, чтобы под черкнуть ее неизменную покладистость. (Даже в наши дни еврейс ких девочек воспитывают в соответствии с гендерными ролями - признательность за то, что на них смотрят, бесстрашие в защите «сво его народа•, отсутствие солидарности со своим полом -в маскарад ной роли Эсфирь, исполняемой на праздник Пурим). Я вспоминаю И в Кософсн:и Сэджвик 190 себя, где-то в пять лет, босиком в красивом платье царицы Эсфирь, сшитом моей бабушкой (белый атлас, золотые блестки), старательно делающей реверанс, с опущенными глазами, с разворотом ступней моему (вероятно) отцу, который в этой картинке видится как фото вспышка, выбрасывающая мою тень, высокую, нависающую над маленьким диванчиком на стене за моей спиной. Более того, букваль но понимаемая патриархатность, которая делает акт раскрытия соб ственным родителямнаиболее эмоционально аналогичным акту са моразоблачения Эсфири собственному мужу, демонстрируется с нео быкновенной ясностью через мужское использование женщины в своих целях: настоящая миссия Эсфири, как жены, в том, чтобы дать возможность ее опекуну Мордехаю занять место Амана в качестве фаворита и советника царя. И, наоборот, опасность и неустойчивость, кроющиеся в отношениях иноверца Амана и царя, привлечены здесь для того, чтобы показать гетерасексуально понимаемую неадекват ность непонятной интенсивности их отношений. Если история Эс фири отражает твердый выбор евреями политики меньшинств, ос нованный на консервативных скрижалях гендерных ролей, такой выбор, однако, не мог быть сознательно сделан гомосексуальным народом в условиях современной культуры (несмотря на то, что та кие попытки делались неоднократно, в особенности, мужчинами). Вместо этого, и внутри и вне движения за права гомосексуалистов противоречивое толкование однополых отношений и желаний, муж ской и женской гамо-идентичности не раз пересекали (в ту и другую сторону) определяющие границы гендерной идентичности, с такой разрушительной регулярностью, чтопонятия <•меньшинства•> и «ген дера• сами по себе утратили немалую толику категоризирующей (но не перформативной) силы. Любой из этих усложненных выборов происходит, пусть отчас ти, от плюрализма и накопленной непоследовательности современ ных способов концептуализации однополого желания и, следователь но, гомо-идентичности, той непоследовательности, которая также реагирует на непоследовательность, с которой концептуализируют ся гетерасексуальное желание и идентичность. Долгосрочный попу листекий теоретический проект выстраивания и историзации само очевидности псевдо-симметричной оппозиции гомосексуального/ге теросексуального (или геевского/натурального) как категоризации личностей будет скорее использоваться, нежели суммироваться в нашем тексте. Фуко, как и другие историки, относит к девятнадца тому веку европейской философии переход от трактовки однополой сексуальности как запретных и сокрытых сексуальных действий Эписте.мология чулана 191 (действий, которые в этом понимании могли быть совершаемы лю бым человеком, чьи позывы строго не контролировались), к призна нию ее как функции конкретно определяемой идентичности(то есть именно структура личности маркирует человека как гомосексуала, даже, возможно, при отсутствии какого-либо генитального действа). Таким образом, по мнению Алана Брея, <•говорить об индивидууме (в эпоху Ренессанса) как о гомосексуалисте или нет- сущий анах ронизм и глубоко ошибочно», 14 поскольку период, растянувшийся, приблизительно, между Уайльдом и Прустом, был особенно богат попытками наименовать, объяснить и определить это новое существо, гомосексуальную личность - настолько назревший проект, что в своем горячем желании определения он определил еще более новую категорию- гетеросексуального субъекта. 15 Подвергать сомнению естественную самоочевидность противо поставления между геями и натуралами как определенными типами людей не значит, тем не менее, отказаться от него[ ... ]. Возможно, никому не следует желать этого; немало людей - женщин и муж чин, находясь в рамках такого репрезентативного режима, обнару жили, что именующая категория •гомосексуальныйjная» или ее более современные синонимы обладают реальной властью организо вывать и описывать опыт их собственной сексуальности и идентич ности настолько, что приятие этих определений по отношению к себе (даже без озвучивания) влечет огромные сопутствующие затраты. И пусть только по этой причине, но категоризация внушает уважение. Гораздо больше на уровне групп, чем отдельных личностей, вероят но, продолжительность любой политики или идеологии, которая позволяла бы себе быть снисходительной к однополой сексуальнос ти в нашем веке, зависит от определения отдельных гомосексуалис тов как представителей совершенно конкретного меньшинства, от куда бы они ни происходили, и как бы ни назывались. 16 И, безуслов но, не из-за когнитивного или политического влияния на людей, ко торых она пытается описывать, обозначающая категория •гомосек суальность» не поддалась разрушающему воздействию в течение де сятилетий и сокрушительных нападок деконструирующего обнаже ния- не столько из-за ее значимости для тех, кого она определяет, но из-за ее значимости для тех, кто определяет себя от противного. Определенно (и парадоксально?) именно параноидальная на стойчивость, с которой в этом веке вьrстраивались разграничиваю щие фортификации между <•гомосексуалами» (меньшинство) и ~ге теросексуалами» (большинство) - выстраивались не-гомосексуали стами, и особенно мужчинами против мужчин -именно это подры- Ив Кософски Сэджвик 192 · вает возможность воспринимать «гомосексуалиста» как беспроблем ного, благоразумного индивидуума. Даже гомофобной народной муд ростью« Чая и симпатии» 17 пятидесятых зарегистрировано, что тот, кто наиболее рьяно укрепляет такие барьеры, наименее крепок в этом смысле сам. В тот самый период так называемого «изобретения "го мосексуализма"» Фрейд наделил психологической тканью и досто верностью, универсализировал карту этого разновалентного про странства, основываясь на предполагаемой протеевской подвижнос ти сексуального желания и потенциальной бисексуальности каждо го человеческого существа; эта картография не дает возможности предположить, что сексуальная склонность конкретного человека всегда будет направлена на людей одного гендер а, но предлагает, вдо бавок, весьма денатурализирующее описание психологических мо тивов и механизмов мужского параноидального, проективного гомо фобного определения и давления. Но фрейдовекая позиция, направ ленная против маргинализации, приобрела только большее влияние, будучи артикулирована через эволюционный нарратив, в котором на шли готовый камуфляж гетеросексистские и маскулиняетекие эти ческие санкции. Если новая популярная идея о том, что самые ярые гомофобы - это мужчины, «неуверенные в своей маскулинности», поддерживает недостоверную, но необходимую иллюзию о том, что возможно существование «уверенной» версии маскулиниости (узна ваемой, соответственно по хладнокровному проявлению гомофобии), что существуют уравновешенные, разумные способы отношений мужчин к мужчинам в современном гетеросексистском капиталис тическом патриархате, то куда уж туже можно завернуть винт, уже утративший центровку, постоянно ошибочной, бесконечно шанта жируемой мужской идентичности, легко манипулируемой в любом направлении к открытому насилию? Именно в работах более поздних феминистского и гомосексу ального движений наблюдается проясневне того, почему мужской параноидальный проект явился столь необходимым для сохранения гендерной субординации; и немалую роль сыграл успешный феми нистский выпад, переопределивший распространенное мнение о лес бийстве как проблеме омужествления женщины в идею о женской самоидентификации. 18 И хотя после Стоунуолла мужское гомосек суальное освободительное движение имело более четкое политичес кое выражение, чем радикальное лесбийство, и оно предложило ва рианты новых имиджей гомосексуалистов и геевского сообщества вместе с захватывающей новой коллекцией нарративов, относящих сяк самораскрытию, но представило оно немного новых аналитичес- Эписте.мология ч.улана 193 ких средств для прояснения вопроса о том, как определяется гомоj гетерасексуальность до момента индивидуального раскрытия. Впро чем, это и не было их проектом. В сущности, за исключением возоб новившегася продуктивного интереса к историзации самой дефини ции гомосексуальности, набор аналитических инструментов, доступ ных сегодня любому, кто задумывается об определении го м о jгетеро сексульности, весьманезначительно пополнился по сравнению с тем, что было, скажем, у Пруста. Из тех странных многословных «трак тующих>> схем, которые внове были доступны Прусту и его современ никам, особенно тех, что поддерживали идеи маргинализации, мно гие были отменены, забыты или расценены историей как слишком невкусные, чтобы использовать их широко. Многие из тех, что счи таются потерянными, однако, выжили, если не в сексологической терминологии, то в народной мудрости и обиходе «здравого смысла». Ни у кого также не вызывает удивления, когда они возникают вновь под новыми именами на странице «Наука» журнала «Тайме»; муже женщины Содома входят в академический канон в виде «маменьки ных сынков» с помощью Йейль Юниверсити Пресс. 19 Но есть и но винки. Большинство западных людей со средним и высоким уров нем образования в нашем веке, похоже, одинаково понимают опре деление гомосексуальности, вне зависимости от того, являются ли они сами геями или натуралами, гомофобами или антигомофобами. Это понимание близко к тому, что имел в виду Пруст, что, в этом смысле, и мое, и ваше понимание. То есть оно организовано вокруг радикальной и не поддающейся упрощению непоследовательности. В нем содержится та маргинализирующая позиция, что существует конкретная популяция людей, которые «действительно» гомосексу альны; в то же время, присутствует универсализующее мнение, что сексуальное желание является непредсказуемо сильным раствори телем устойчивой идентичности; что и выраженная гетерасексуаль ная личность, и объекты предпочтения сильно маркированы одно полым влиянием и желаниями, и то же, но наоборот, относится к выраженным гомосексуалам; и что по крайней мере мужская гете росексуальная идентичность и современная маскулинистекая куль тура для самосохранения могут нуждаться в козлах отпущения, кри сталлизующихся в однополом мужском желании, которое весьма распространено, и, прежде всего, глубоко запрятано. 20 Проектом многих и многих авторов и философов разного толка было стремление рассудить между маргинализирующим и универ сализирующим подходом к определению сексуальности и разрешить эту концептуальную непоследовательность. Какого бы успеха ни до7 Зак. 4046 И в Кософски Сэджвик 194 бились они в реализации проекта своими средствами, ни один из них не продвинулся ни на йоту ни в ту, ни в другую сторону из жесткого хомута противоречивых суждений современного дискурса. Ни более высокая оценка иреобразующей и неустойчивой игры желания, ни повышение ценности гамо-идентичности и гомосексуального сооб щества, ни их противоположность- часто обладающее большей си лой уничижение, - похоже, не смогли вырваться из мертвой хват ки существующего и господствующего столкновения парадигм. И эта непоследовательность преобладала, по крайней мере, три четверти века. Иногда (но не всегда) она принимала формы конфронтации или не конфронтации между политикой и теорией. Превосходным при мерам этой всемогущей непоследовательности явилась ненормаль ность правовых отношений между гомосексуалистами и действия ми, предпринятыми в этой стране после одного судебного решения. Верховный Суд, рассматривая дело «Бауэре против Хардвика•, при нял печально известное решение о том, что каждый отдельный штат имеет право запрещать любые действия, которые могут (весьма воль но) квалифицироваться как «содомия•, кем бы они ни совершались, не опасаясь посягнуть на любые права, в особенности, права на част ную жизнь, охраняемые Конституцией; однако, сразу вскоре после этого, заседание Апелляционного Суда Девятого Округа (по делу «Сержант Перри Джей Уоткинс против Армии Соединенных Шта тов •) определило, что гомосексуальные ипдивидуу.м.ы подпадаютпод защиту Конституции по статьеоправе на равную защиту. 21 Быть геем в этой системе означает находиться под взаимоперекрывающимися эгидами универсализирующего дискурса действий и маргинализи рующего дискурса индивидуумов. Даже сейчас, по крайней мере, в контексте права, первое запрещает то, что второе защищает, но в со путствующих контекстах здравоохранения, относящихсяк пробле ме СПИДа, например, вовсе не очевидно, что маргинализирующий дискурс индивидуумов («группы риска•) не является даже более дис криминирующим, чем конкурирующий, универсализирующий дис курс действия («безопасный секс• ). В двойной ловушке взаимоперек рывающихся дискурсов, в любом случае, любая попытка контроля над дефинициями чревата последствиями. Энергоемкое, но определенно статическое крепление между маргинализирующим и универсализирующим подходами к опреде лению гомо/гетеросексуальности не является, однако, единственной важной концептуальной засадой, в которой проигрываются совре менные драмы гомосексуальных и гетеросексистских судеб. Вторая проблема, столь же значимая и тесно связанная с первой, связана с Эписте.мология чулана 195 определением отношения к гендеру гомосексуальной личности и к однополому желанию. (Именно в этом концептуальном ряду пере смотр и определение радикальными феминистками лесбийства как женской самоидентификации явилось особенно сильным шагом). По крайней мере с начала века существовало два прочно закрепивших ся противоречащих друг другу метафорических гепдерпых образа, посредством которых можно было трактовать однополое желание. С одной стороны, всегда существовала и продолжает существовать (в гомофобном фольклоре и науке вокруг «маменькиных сынков» и их мужеподобных сестер, но также и в сердце и в кишках большинства представителей голубого и лесбийского сообщества) метафора инвер сии, anima mulebris in cirpore virili inclusa- «женское сердце, зак люченное в мужском теле»- и наоборот. В соответствии с объясне нием писателя :Кристофера :Крафта и ему подобных, важным жиз ненным обоснованием этой метафоры является стремление сохранить гетеросексуальпую сущность желания через определенное толкова ние гомосексуальности индивидуумов: желание, в этом смысле, по определению, существует в потоке, который течет от мужского су щества к женскому, в независимости от того, в каком теле какого пола это существо пребывает. 22 Пруст был не первым, кто продемон стрировал- так же, как и Шекспир в комедиях, -что эти атрибу ты «истинного» «внутреннего» гетеро-гендера могут быть использу емы, в случайном порядке, как подпорка для аргументации, пока речь идет о человеческих диадах, но расширение возможностей и включение в контекст большего круга желаний неизбежно низводит инверсивный или ограничительный троп к хореографии задыхаю щегося фарса. Однако эта метафора инверсии ни на йоту не утратила своей значимости, оставаясь каркасом для современного дискурса однополого желания; и под знаменами андрогинии или, более выра зительно «genderfuck», головокружительнаянеустойчивость этой модели стала ценностью сама по себе. Как бы ни была нагружена значимостью метафора инверсии, ее живучесть вынудила ее быть запряженной в одну упряжку с собствен ной противоречивой конкуренткой - метафорой гендерного сепара тизма. В соответствии с этой позицией, вместо того, чтобы стремиться пересечь границы гендера, наиболее естественным в мире, где люди одного пола, сгруппированные вместе под единственным наиболее определяющим диакритическим знаком социальной организации, считается, что люди, чьи экономические, институциональные, эмо циональные, физические потребности и знания могут иметь очень много общего, должны сближаться также на оси сексуального жела- И в Кософски Сэджвик 196 Модели определений гомосексуальности/гетерасексуальности в контексте взаимопересечения сексуальности и гендера Сепаратистская Гомоjгетеро сексуальная Интегрирующая М аргинализирующая, Универсализирующая, т. е. гомосексуальная т. е. бисексуальный идентичность, потенциал, модели: дефиниция модели: «эссенциалистская,., «социальный конструкт•, «третий пол•, «СОДОМИЯ», «гражданские права» «лесбийский континуум» Тендерный сепаратизм, т. е. гомосоциальный Гендерпая континуум, лесбийский дефиниция сепаратизм, мужествен- ность через инициацию И нверсияj пороговое состояние/ транзитив· ность, т. е. кросс-сексуальность,андрогиния, модели геевско/лесбийской солидарности ния. Там, где происходит замещение фразы «женское самоопределе ние» на <<Лесбийство», и в концепции континуума мужского или женского сексуального желания, эта метафора стремится реассими лировать друг к другу идентификацию и желание, тогда как модель инверсивная, по контрасту, зависит от четкости определения. Ген дерна сепаратистская модель помещает, таким образом, женщину, любящую женщину, и мужчину, любящего мужчину, в <<естествен ном» определяющем центре их собственного гендера, опять же, по контрасту с инверсионной моделью, которая локализует гомосексу альных людей - либо биологически, либо культурно- на стыке между гендерами (см. таблицу). Имманентность каждой из этих моделей на протяжении всей истории современных дефиниций гомосексуализма ясно прослежи вается в раннем разрыве в германском движении за права гомосек суалистов между Магиусом Хиршфельдом, основателем Научно-Гу манитарного Комитета (1897), веровавшим в «третий пол», приве денный в свое время в парафразе Дона Мэджера как пример <<Точно го соотношения ... между кросс-гендерным поведением и гомосексу альным желанием», и Бенедиктом Фридландером, соучредителем Сообщества Особенных Людей (1902), который, наоборот, пришел к выводу, <<ЧТО гомосексуальность есть высшая, наиболее совершенная стадия гендерной дифференциации». 23 Как объясняет Джеймс Стик- Эпистемолоzия чулана ли, •истинный 197 typus inversus•, в соответствии с последним аргумен том, •в отличие от женоподобного гомосексуала, рассматривался как основатель патриархатнаго общества и числился рангом выше гете росексуалов по причине его способности к лидерству и героизму• .24 Как и динамический тупик между маргинализирующим и универ сализирующим подходами к определению гомосексуальности, без выходность в отношениях между транзитивной и сепаратистской метафорами гомосексуального гендера имеет свою собственную не простую историю, особенно важную для понимания современной ген дерной асимметрии, угнетения и сопротивления. Единственное, что просматривается совершенно ясно в этой сложной и противоречивой схеме сексуальных и гендерных определений, это то, что возможные основания, необходимые для построения альянса и кросс-идентифи кадий среди различных групп, будут также плюралистичны. Возъмем просто одну только проблему определения гендера: в топосе гендерного сепаратизма лесбиянки искали идентификации и альян са среди женщин вообще, включая женщин-натуралок (как в моде ли •лесбийского континуума• у Адриенн Рич); а голубые, как 'в мо дели Фридлапдера-или в более современной модели •мужского освобождения• - маскулинности, -могли обращаться к мужчинам в целом, включая натуралов. •Эротические и социальные установки в отношении женщин - это наш враг•, писал Фридлапдер в своих •Семи тезисах о гомосексуальности• (1908). 25 В топосе гендерной инверсии или порогового состояния, наоборот, мужчины-гомосексу алисты искали идентификации с гетеросексуалъными женщинами (на том основании, что они тоже •женственны•, или также желают мужчин), или с лесбиянками (на основании того, что состоят в поро говой группе); а лесбиянки по аналогии пытались идентифицировать ся с мужчинами-гомосексуалистами или, хотя эта идентификация сильно ослабла в результате второй волны феминизма, с мужчина ми-гетеросексуалами. (Конечно, политический результат всех этих траекторий возможных идентификаций радикально, порой агрессив но определялся в зависимости от различных исторических факторов, в особенности гомофобии и сексизма). Отметим, однако, что схема тизация по поводу •темы всего лишь гендерного определения• так же сталкивается с темой го м о/ гетерасексуальной дефиниции и в нео жиданной параллелъности. Гендерно-сепаратистские модели, как у Рич и Фридландера, кажется, стремятся к универсализации пони мания гомоfгетеросексуалъного потенциала. То, в какой степени ген дерно-интегрирующая, инверсивная или пороговал модели, подоб но модели третьего пола у Хиршфелъда, предлагают альянс или идеи- И в Кософсн:и Сзджвин: 198 тификацию между лесбиянками и голубыми, с другой стороны выг лядит как стремление к гомо-сепаратистским, маргинализирую щим моделям специфичности гомосексуальной идентичности и по литики. Стикли проводит любопытную серию сравнений между На учно-Гуманитарным Комитетом Хиршфельда и Сообществом Особен ных Людей Фридландера: «Внутри гомосексуального освободитель ного движения происходило резкое разделение на фракции между Комитетом и Сообществом ... Комитет был организацией мужчин и женщин, тогда как сообщество было исключительно мужским ... Комитет называл гомосексуалов третьим полом с целью отвоевать основные права, предоставленные двум другим полам; Сообщество осуждало их действия как вымаливание жалкой подачки и агитиро вало за идею сверхмужественной бисексуальности». 26 Подобные пе ресечения,однако,вполнеобусловлены;например,универсализиру ющие представления Фрейда об определениях сексуальности могут соседствовать с интегрирующей, инверсивной моделью определения гендера. В более широком смысле, линии, пролегающие через эту обманчиво симметричную схему, преломляются в соответствии с конкретной исторической ситуацией из-за глубинной асимметрии гендерного и гетеросексистского угнетения. Говоря коротко, тупиковый эффект маргинализацииfуниверса лизации, отнесенный к проблеме гендерных дефиниций, должен рас сматриваться в поле непластичной, жестко структурированной дис курсивной непоследовательности, в ключевой момент существования социальной организации, такой момент, когда любой гендер диск риминируем. Я не питаю никакого оптимизма по поводу возможнос ти нахождения философской позиции, с которой все эти вопросы могут быть внятно, пусть не эффективно, разрешены, учитывая, что тот же свод противоречий превалировал во всех попытках осмысле ния темы в течение всей современной истории, которая сформирова ла и наши собственные взгляды. Наоборот, гораздо более перспек тивным проектом было бы изучение самой непоследовательности дефиниций, того неразрывного круганесоответствий и несообразно стей, в утомительном вращении которого, на протяжении почти сто летия, создавались самые продуктивные и самые убийственные сю жеты нашей культуры. D. А. Miller, •Secret Subjects, Open Secrets•, в его работеТhе Novel and the Police (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1988), р. 207. Эписте.мология чулана 199 Michael W. La Morte, •Legal Rights and ResponsiЬilities of in РнЬ!iс Edнcation• ,Journal of Law and Education4. 23 (Jнly 1975): 449-67, особ. 450-53; и Jeanne La Borde Scholz, •Comment: Онt of the Closet, Out of the а Job: Due Process in Teacher Disqualification•, Н astings Law Quarterly 6 (Winter 1979): 663-717, особ. 682-84. По этому делу см. Homosexнals Нэн Хантер, директор Проекта по правам лесбиянок и геев Союза Американс - (ACLU) анализировала дело Роуланда в and Academic Freedoш• в 1986 году на Нацио ких Гражданских Свобод- САГС своем выступлении •HomophoЬia нальной Конвенции Ассоциации Современной Лингвистики. Интересен также анализ ограничений с позиций прав гомосексуалистов, как права на частную жизнь, так и гарантий свободы слова, предоставляемых Первой Поправкой, рассматриваемых вкупе или по отдельности в работе •Notes: The Constitutional Status of Sexual Orientation: Homosexuality as а Suspect Classification•. Нarvard Law Review 98 (Apri11985): 1285-1307, особ. 1288-97. Для обсуждения соот ветствующих юридических вопросов, близко относящихся и применимых к ар гументации Epistemology о{ the Closet, см. Janet Е. Halley, •The Politics of the Closet: Towards Equal Protection for Gay, LesЬian, and Bisexual Identity•, UCLA Law Review 36 (1989): 915-76. New York Native 169 (July 14, 1986): 11. Philip Bockman, •А Fine Day•, New York Native 175 (August 25, 1986): 13. Напоминанием того, что •чулан• сохраняет за собой (по крайней мере, хрони ческую возможность) семантическую гомосексуальную специфику, служит га зетная шумиха, когда Республиканский Национальный Комитет, обращаясь к лидеру большинства палаты представителей Томасу Фоли, предложил ему •вый ти из либерального чулана• и сравнил список его избирателей со списком от крыто гомосексуального конгрессмена Барии Франка, это было широко воспри нято (и осуждено) как объявление самого Фоли геем. Недопонимание комите том того, что подобная инсинуация трудно опровергаема, демонстрирует, на сколько может быть нагружена или свободна от геевской специфики данная идиома. На эту тему см. мою работу •Privilege of Unknowing•, Genders 1 (Spring 1988). На эту тему см. 10 Between Мen: English Literature and М ale Н omosocial Desire (New York: ColumЬia University Press, 1985). Lord Alfred Duglas, •Тwо Loves•, The Chameleon 1 (1894): 28 (выделено мной). Jean Racine, Esther, ред. Н. R. Roach (London: George G. Harrap, 1949), строка 89; перевод мой. Дальнейшие цитаты из этой пьесы будут маркированы номе ром строки в тексте. 11 Стоит помнить, конечно, что библейская история все же заканчивается массо вым убийством: тогда как расинавекий царь от.м.ен.яет свои приказы библейский дает им обратный ход (Есфирь десят пять тысяч• 12 (9:16) 13 14 (1197), дав евреям право убить •семь их врагов, включая детей и женщин. Говоря словами Вольтера, savoir, sans s'fnformer 8:5), •un roi insense qui а passe six mois avec sa femme sans qui elle est• (in Racine, Esther, рр. 83-84). mёme На эту тему см. мою работу •Privilege of Unknowing•, особ. р. 120. Alan Bray, Homosexuality in Renaissance England (London: Gay Men's Press, 1982), р. 16. 200 15 На эту тему см. Jonathan Katz, Gay/ Lesblan Almanac: А New Documentary (New York: Harper & Row, 1983), рр. 147-50. \6 Соответственно, современный либеральный/радикальный феминизм, во всем спектре от NOW [Национальная Организация Женщин в CIIIA- Прим. перев.] до любой сепаратистской группы, может считаться исключением из правил, хотя и весьма компромиссным. 17 Теа and Symapthy- пьеса Роберта Андерсона, бродвейский блокбастер и двухчасовой фильм ВинсентаМинелли по ней (1956). (1953), Сюжет: •женственно му• подростку-старшекласснику, предпочитающему искусство спорту и трави мому как школярами, так и собственным отцом, после всех его терзаний предо ставляет шанс почувствовать себя истинным гетерасексуалом жена одного из преподавателей. Достаточно популярный в 90-х образчик для quееr-анализа. Название пьесы и фильма перспевается вновь и вновь до сих пор.- Пр им. ред. 18 См., например, RadicalesЬians, «The woman Identified Woman•, перепечатанную Anne Koedt, Ellen Levine, and Anne Rapone, eds., Radical Feminism (New York: Quadrangle, 1973), рр. 240-45; и Andrienne Rich, «Compulsory Heterosexuality and LesЬian Existence•, в Catharine R. Stimpson and Ethel Spector Person, ред., Women, Sex. and Sexuality (Chicago: University of Chicago Press, 1980). Здесь я имею в виду популярность книги Richard Green's The <<Sissy Воу Syndrome•> and the Development of Homosexuality в публикации этого издатель ства в 1987 году. Ярко выраженный стереатипичный гомофобный журнализм, в продемонстрированный в этой публикации, похоже, легитимизирован содержа нием книги, которая, в свою очередь, легитимизирована статусом самоzо изда тельства. 20 Те, кто считают, что эти представления относятся к антигомофобам, должны послушать, например, как футбольный тренер в колледже подвергает ритуали стическим издевательствам и унижениям личные качества командного «сла бака. (если не хуже). D. А. Miller в •Cage aux folles: Sensation and Gender in Wilkie Kollins's The Woman in White• (в своей книге The Novel and the Police, рр.146-91, особ. рр.186-90) особенно подчеркивает то (разве не должно это быть самоочевидным), что вся система представлений является если не чем-то менее конкретным, то продуктом скорее культурной критики, нежели культурного давления. 21 Однако когда Уоткинс был восстановлен в армии при полной поддержке того же Апелляционного Суда решением 1989 года, обоснование этого решения было значительно менее широким. 22 Christopher Craft, •'Kiss Ме with Those Red Lips': Gender and Inversion in Bram Stoker's Dracula•, Representations 8 (Fall1984): 107-34, особ. 114. 23 Don Mager •Gay Theories of Gender Role Deviance•, SubStance 46 (1985): 32-48, 35-36. Его источники здесь- John Lauritsen и David Thorstad The Early Нomosexual Rights Мovement (New У ork: Times Change Press, 1974) и James D. Steakly, The Homosexual Emancipation Movement in Germany (New York: Arno Press, 1975). процитировано по с. 24 25 26 Steakley, Tlze Homosexual Emancipation Movement in Germany, !Ьid., р. 68. IЬid., рр. 60-61. р. 54. Гендерноя проблематика в /. политических науках Гендерная проблематика в политической теории Андреа Дворкин Порнография. Мужчины обладают женщинами Поскольку свобода всегда находится в зависи мости от власти, тот род свободы, утверждение ко торого на настоящий момент является неот лож ным, зависит от природы власти, которая установ лена и преобладает Р. Х. Власть мужчины - Toynu, Равенство это первое метафизическое утверждение самости, Я ес.мь, которое существует как априори, как базовое осно вание, как абсолют, не требующий ни приукрашиваний, ни извине ний, индифферентный как в отношении опровержений, так и в от ношении брошенного вызова. Самость выражает внутреннюю власть. Она никогда не перестает существовать - вне зависимости от того, на каких основаниях ее атакуют. Можно даже сказать, что она силь нее физической смерти. Эта самость не просто переживается субъек тивно. Она защищается и традицией, и законодательством, она про возглашается в искусстве и в литературе, она задокументирована историей, она поддерживается при распределении материальных благ. Эта самость не может быть искоренена или сведена к нулю. Она © Andrea Dworkin, 1981. Перевод Яны Боцман выполнен по изданию Andrea Dworkin, Pornography. Men рр. 13-24. Possessing Women (New York: G.P. Putnam's Sons, 1981), 202 Андре а Д вор к ин существует. Когда субъективное ощущение самости дает сбои, ин ституции, созданные для ее сохранения, поддерживают ее на плаву. Первый догмат идеологии мужского превосходства состоит в том, что мужчины имеют эту самость и что женщинам, по определе нию, ее не достает. Мужская самость кажется весьма противоречи вой. С одной стороны, она подвешена в воздухе и магическим обра зом является вечной; она не нуждается ни в чем, что подпирало и поддерживало бы ее. С другой стороны, она дает право брать все, что угодно для того, чтобы поддерживать и улучшать себя, иметь все, что ей нужно, любой ценой. Фактически, здесь нет противоречия, лишь обычный простой круг: природа мужской самости в том, что она берет. Таким образом, по определению, абсолютная самость вы ражается в абсолютном праве брать все, в чем она нуждается для под держания себя. Вот почему неизменная мужская самость сводится к крайнему дорефлексивному паразитизму. Самость является утвер ждением (сделанным в обход разума и тщательного анализа), что можно поставить знак равенства между тем, что хочешь, и тем, чем являешься. В стиле Декарта это утверждение может быть выражено так: я хочу и я вправе это иметь, поэтому я существую. Самость, приращивая свою ширину, подобно паразиту, высасы вает все даже из тех, кто не давал ему на это право. Для него- это данность убеждения и действия, известная с рождения. В отноше нииее-это нечто, что отрицается и запрещается, опять же, в убеж дениях и действиях с самого рождения. Его никогда не является слишком большим, ее же -всегда слишком большая, хоть и малень кая. Во времена детства эта самость высасывает себе пищу из мате ри - чем бы она не обладала, это все предназначено специально для него. Она выкармливается и родовыми потугами, и женскими досто инствами. Он их использует. Она посвящена этому, в большей или в меньшей степени; но •в большей степени» -так же плохо, как и 4В меньшей»; и ничего никогда не достаточно, хотя и всегда слишком много; и все это -вне зависимости от того, чего и сколько в действи тельности было. По мере того, как мальчик растет, он вовлекается в процесс поддержания предательских и опустошающих «нормальных суждений», чтобы осуществить перенос своего паразитизма со своей матери на других женщин, которые имеют более сочные «Я», кото рые еще предстоит освоить. В течение своей жизни он проигрывает этот великий перенос столько раз, сколько ему хочется. Особенно охотно он использует женщин для того, чтобы, как описала Вирд жиния Вулф в <•Собственной комнате», расширить себя. Он всегда находится в состоянии паники, он никогда не является достаточно Порпография. Мужчипы обладают жепщипа.ми 203 широким. Его самость неизменна- как бы он не боялся быть опус тошенным в результате продолжения своих захватов, он все равно продолжает захватывать, поскольку и захват, и хватание являются его неизменным правом и его неизменной самостью. Даже когда он удовлетворяет свое желание быть большим и иметь больше, он все равно убежден в том, что его право быть и иметь. Во-вторых, власть является физической силой, которая исполь зуется в отношении и против тех, кто менее силен, nричем без санк ции использовать силу как власть. Если физическая сила не исполь зуется против других - к примеру, если силен раб - это не власть. Право на физическую силу как на власть в системах мужского доми нирования вручено мужчинам. Вторая догма идеологии мужского превосходства состоит в том, что мужчины физически более силь ные, чем женщины, и что именно поэтому они доминируют. Женс кая физическая сила, если только она не •запряжена• в •женские• виды деятельности, становится таким образом вызывающей отвра щение, а ее использование против мужчин, то есть в качестве влас ти, nредается анафеме, запрещается, подвергается поношениям. Ре альность мужской физической силы в холодном высшем смысле не так важна, как идеология, которая сакрализует и чествует ее. Отча сти, физическая сила мужчин по сравнению с женщинами реализу ется и посредством того, что мужчины заставляют женщин быть физически неразвитыми. Мужчины выбирают себе в партнерши сла бых женщ11н (хотя и знают, что тяжесть родов ложится на женские плечи); и постоянно в ходе взросления женщины ее физическую силу расшатывают и нивелируют. Женщины тем менее сильны физичес ки, чем выше их экономический класс (как и было заведено мужчи нами). Таким образом, чем ближе они к власти, тем более хрупкими они должны быть. Даже женщины, которые являются физически сильными, должны притворяться слабыми, чтобы подчеркнуть не только свою феминность, но также и свои эстетические устремления. Физическая непригодность является разновидностью женской кра соты, а заодно и символом благосостояния партнера. Такая женщи на как бы говорит: он достаточно богат для того, чтобы оградить меня от работы, сделать бесполезной, украшением. Зачастую женщин даже калечат физически или посредством моды и обычаев таким образом, что какой бы физической силой они не обладали, эта сила не имеет смысла. Мужская физическая сила, вне зависимости от ее абсолют ных значений, в то же время наполнена смыслом. Мужская физи ческая сила выражается как власть, как мужская самость, а не как субъективный феномен, ее значимость не является произвольной. Ан.дреа Д ворн:ин. 204 Законы и традиция защищают ее; искусство и литература воспевают ее; от нее зависит история; о ней заботится и система распределения материальных благ. Ее абсолютное значение мифологизировано и ми стифицировано таким образом, что женщины запуганы легендой о ней не меньше, чем ее реальностью. Власть физической силы комби нируется с властью самости таким образом, что он не только суще ствует, он еще и сильнее; он не только берет, но и берет силой. В-третьих, власть - это способность терроризировать, исполь зовать самость и силу для того, чтобы вызывать страх, страх в целом классе людей и у целого класса людей. Акты террора лежат в широ ком диапазоне - от изнасилования до оскорбления действием, до сексуальных злоупотреблений, до войны, до убийства, до изувечи вания, до пыток, до порабощения, до киднепинга, до словесного ос корбления, до культурного оскорбления, до угрозы смерти, до угро зы боли, до принудительных родов. Символы террора также явля ются общим местом и исключительно знакомы: пистолет, нож, бом ба, кулак и так далее. Но более значимый скрытый символ терро ра это пение. Акты и символы встречаются во всех комбинациях, - террор является основной темой и последствием мужской истории и мужской культуры. Тем не менее, умягчая его эвфемизмами, его на зывают славой или героизмом. Даже когда он является подлым, широкомасштабным и ужасающим. Террор, и теперь порождаемый мужчинами, иллюминирует свою эссенциальную природу и свою ос новную цель. Именно он выбирает, насколько много следует терро ризировать, будет ли террор всего лишь «флиртом• или осадой, бу дет ли он грубым или утонченным. Но в первую очередь существует легенда о терроре и эта легенда культивируется самими мужчинами с неким возвышенным вниманием. Вне зависимости от того, что это эпос, драма, трагедия, великая книга или бульварное чтиво, - телевидение, кинематограф, история подлинная или альтернатив ная- мужчины являются гигантами, которые топят землю в кро ви. В этой легенде мужчины обладают великой удачей, они - носи тели ценностей. В этой легенде женщины -добыча, наравне с золо том, драгоценностями, землями и сырьем. Легенда о мужском наси лии - одна из самых почитаемых легенд человечества, именно из нее выкристаллизовывается роль мужчины: он опасен. С развитием социал-дарвинизма в девятнадцатом веке, да и сейчас, внутри псев донаучной социал-биологии, Мужчина-Агрессор находится на вер шине эволюционной борьбы. Он - царь природы, поскольку он са мый агрессивный, самый жестокий. Превозносящая мужчину био логия, которая в наши дни захлестнула социальные науки, являет- Порпография. Мужчипы обладают жепщипа.ми 205 ся, на самом деле, эссенциальным элементом в современной легенде террора, согласно которой мужчина может и дальше праздновать свое превосходство: ему биологически предписано (даже до того, как он стал рыцарем Бога), терроризировать женщину и другие живые су щества и держать их в подчинении и покорности. Если это не полу чится, террор исполнит свое обещание: мужчины сотрут с лица зем ли все неподконтрольное террору. Третьей догмой идеологии мужс кого превосходства в секулярных обществах, где биология замести ла Бога (и используется в качестве подпорки для анахронистичес ких теологических выкладок там, где это нужно) является то, что мужчины биологически агрессивны, что им присущи бойцовские качества, что они неизменно конфликтны, генетически жестоки, что они гормонально запрограммированы на конфликт, что они неизбеж но враждебны и воинственны. Для тех, кто остался набожным, кар тина выглядит так, будто Бог наделил мужчину тем, что в соответ ствии с любым стандартом может быть рассмотрено как универсаль но плохой набор качеств, который может обернуться благом только для одной цели- для подчинения женщины. Акты террора, симво лы террора и легенды террора - все они распространяют террор. Этот террор не является психологическим событием, как это обычно по нимается: он не возникает в уме того, кто его воспринимает, хоть и настойчиво резонирует там. Нет, он генерируется теми жестокими акциями, которые повсеместно санкционируются и поощряются. Он также генерируется своей собственной репутацией и в тех изыскан ных формах, которые мы можем встретить у Гомера, Жене или Каф ки, и в тех дьявольских формах, какие создали Гитлер, реальный граф Дракула или Мэнсон. Гниющее мясо воняет; насилие порожда ет террор. Мужчины опасны; мужчин боятся. В-четвертых, мужчины имеют власть давать имена, великую и возвышенную власть. Эта власть именовать дает мужчинам возмож ность определять опыт, артикулировать границы и ценности, обозна чать реальность каждой вещи и ее качества, означивать то, что мо жет и что не может быть выражено, контролировать саму перцеп цию. Как отмечала Мэри Дэли, которая первой вычленила эту власть, в работе «По ту сторону Бога Отца», «необходимо осознать тот фун даментальный факт, что мы, женщины имели власть именовать, но эта власть была у нас украдена». Мужское превосходство растворено в языке таким образом, что любое предложение провозг латает его и укрепляет его. Мысль, выраженная первично в языке, проникнута лингвистическими и перцептуальными ценностями, которые были выработаны именно для подавления женщин. Мужчины уже опре- Андреа Д воркип 206 делили параметры каждого субъекта. Все феминистские аргументы, как бы они ни были радикальны в своей интенции или в своих след ствиях, являются аргументами <<За» или «против» утверждений или посылок, скрытых в мужской системе, которая сделана заслужива ющей доверия или недоверия посредством власти мужчин именовать. Никакая трансценденция мужской системы невозможна до тех пор, пока мужчины имеют в своих руках власть именовать. Их имена зву чат, в какую область человеческой жизни не посмотри. Так же, как Прометей похитил у богов огонь, феминистки должны забрать власть именовать у мужчин, и, желательно, сделать это более эффективно. Так же, как пламя казалось магическим во времена, когда оно при надлежало богам, магическим кажется искусство именования: он дает имя и имя приживается; она дает имя- и имя утеряно. Но эта магия иллюзорна. Мужская власть именовать поддерживается си лой, тупой и элементарной. Сама по себе эта власть, без силы вер нуть ее, скроенная вразрез с реальностью -не власть; это всего лишь процесс, вещь более подконтрольная. «Древнее поименование,- пи сала Мэри Дэли,- не было продуктом диалога- факт, по невнима нию признаваемый в Книге Бытия, в истории о том, как Адам давал имена животным и женщине». Это- именование по типу декрета, который дает власть над теми и против тех, кому запрещено выра жать в именах их собственный опыт; это декрет, сохраняемый наси лием, которое в культурах мужского доминирования пишет несмы ваемые имена кровью. Мужчина не только называет женщину злом; он также истребляет девять миллионов женщин как ведьм, посколь ку он назвал женщину злом. Он не просто называет женщину сла бой; он подвергает мучениям женское тело, завязывает и обматыва ет его одеждой, чтобы она не могла двигаться свободно, он использу ет ее как игрушку или как украшение, держит ее в клетке, заторма живает ее рост, поскольку он назвал женщину слабой. Он говорит, что женщина хочет быть изнасилованной - и он насилует. Она со противляется насилию? Тогда он будет бить ее, угрожать ей смер тью, силой выбрасывать ее из дому, нападать на нее по ночам, ис пользуя нож или кулак, и все равно он будет говорить, что она этого хочет, они все этого хотят. Она говорит «нет», а он утверждает, что это значит «да». Он называет ее невежественной, когда запрещает ей образование. Он не разрешает ей использовать ее ум и ее тело строго и логично, и тогда он называет ее интуитивной и эмоциональной. Он определяет феминность. И когда она не покоряется, он называет ее девиантной, патологической, он выбивает из нее дурь, проводит кли торэктомию, отнимая клитор (хранилище патологической маскулин- Порноzрафия. Мужчины обладают женщинами 207 ности), вырывает ей матку (источник ее личности), проводит лобо томню или наркотизацию (в чем выражается извращенное понима ние того, что женщина может думать, в то время как мышление у женщины названо девиацией). Он называет вражду и насилие, сме шанные в разных пропорциях, «сексом», он бьет ее и называет это, в зависимости от ситуации, «доказательством любви» (если она его жена) или «эротикой» (если она его любовница). Если она сексуаль но желает его, он называет ее шлюхой; если она не желает его, он насилует ее и говорит, что она все-таки желает. Все равно, будет она учиться или рисовать, он называет ее забитой и хвастает, что может вылечить ее патологические интересы при помощи мифического «ХО рошего траха». Он называет ее домохозяйкой, годной только для дома, он держит ее в бедности и крайней зависимости только для того, чтобы покупать ее за свои деньги, но стоит только ей покинуть дом, как он называет ее потаскухой. Он называет ее так, как ему нравит ся. Он активно утверждает свою власть именовать посредством силы и он оправдывает силу посредством власти давать имена. Мир при надлежит ему, поскольку он называет в нем все, включая ее. Она ис пользует этот язык против себя, поскольку больше этот язык ни для чего не пригоден. Четвертая догма идеологии мужского превосход ства состоит в том, что мужчины, поскольку они более интеллекту альны и креативны, называют вещи подходящими, подлинными именами. Кто бы ни ниспровергал или противоречил мужскому по именованию, он тут же подвергается поношению и клевете; сама по себе власть давать имена в мужской системе является формой силы. В-пятых, мужчины имеют власть владеть. В исторической рет роспективе эта власть была абсолютной; отрицаясь некоторыми муж чинами в отношении других мужчин в периоды рабства и гонений, она, преимущественно, активно поддерживалась при помощи воору женной силы и закона во всех остальных случаях. Во многих частях мира мужское право властвовать над женщиной и над всем, что вы текает из этого права (дети, труд), по-прежнему является абсолют ным, и никакие признания прав человека, кажется, не приложимы к женской популяции. В Соединенных Штатах в последние 140 лет это право было легально смягчено, однако последние законы, даже те, где нечто в этом смысле проясняется, уже лишены этого духа. Побои жены, сексуальное насилие в браке, распространенные здесь, как и где бы то ни было, основаны на убеждении, что мужчина обла дает правом собственности на свою жену, которое дает ему право де лать с ней все, что душе угодно: ее тело принадлежит ему и он может использовать его для сексуального удовлетворения, для битья, для Ан.дреа Д вор к ин 208 оплодотворения. Мужская власть обладать, благодаря тому централь ному положению, которое она занимала в исторической ретроспек тиве, по-прежнему лишь в малой степени сдерживается теми стыд ливыми легальными ограничениями, которые наложены на нее. Это правда- замужняя женщина в сегодняшних Соединенных Штатах может владеть своей собственной щеткой для волос и своей одеждой, что было невозможно на протяжении большей части девятнадцато го века. Она не будет публично выпорота, однако в приватной жизни она все так же избиваема за свое бесстыдство. И мужская власть об ладать, как и все другие виды мужской власти, не встречает препят ствий и не ограничена определенной спецификой. Эта власть, как и другие ее виды, гораздо больше, нежели какая-либо из ее традици онных манифестаций. Пятая догма мужского доминирования- это посылка, что мужское право властвовать над женщиной и тем, что с ней связано, является естественным, исторически обусловленным, закрепленным прогрессом. Что бы он ни придумал для того, чтобы закреплять или утверждать свою собственность, все это естественно; это действие, которое коренится в этике, которая, без всяких сомне ний, релятивна. Власть обладания исходит из самости, которая оп ределяется как нечто, что берет. Таким образом, захватывание уве личивает свою значимость: он берет, он удерживает; однажды он взял, и теперь это его. Отношение между самостью, которая берет, и обладанием является достаточно точным отражением отношения между изнасилованием и браком. Браком как институцией, которая развилась из практики изнасилования. Изнасилование, первоначаль но определяемое через похищение, стало браком, связанным с зах ватом в плен. Брак означал захват, растянутый во времени, подразу мевающий не единомоментное, но долгосрочное использование и об ладание, то есть владение. В-шестых, власть денег является определенно мужской влас тью. Деньги говорят. Но говорят они мужским голосом. В руках жен щин деньги сохраняют свое буквальное значение, их отсчитывают, они покупают то, что этого стоит или не стоит. В руках мужчин день ги покупают женщин, статус, достоинство, оценку окружающих, признание, лояльность, все, что только возможно. В руках мужчин деньги не только покупают, они приносят с собой достоинства, дос тижения, честь, уважение. На каждом экономическом уровне зна чение денег для мужчин и для женщин существенно отличаются. На копленные мужчиной в достаточном количестве деньги видятся чи стыми, даже если они грязные. Женщину, если она становится бога той наследницей, проклинают мужчины, принадлежащие к той же Порнография. Мужчины обладают женщина.м.и 209 самой группе родственников. Бедные женщины в целом тратят свои деньги на удовлетворение своих критических жизненных потребно стей и на своих детей. Бедные мужчины, в целом, тратят деньги, при чем с удивительной настойчивостью, на удовольствия. Богатые жен щины особенно охотно тратят свои деньги на украшение себя и на создание привлекателъного для мужчин образа: деньги не освобож дают их от диктата мужчин. Богатые мужчины тратят деньги на удо вольствия и используют их на то, чтобы делать из денег деньги. День ги в руках мужчины символизируют благополучие и достижения. Деньги в руках женщины являются признаками чего-то бесчестно го, веженетвенных амбиций или алчности. Шестая догма мужского превосходства состоит в том, что деньги правильным образом выра жают маскулинностъ. Мужчины удерживают деньги для себя самих. Они скупо выдают их женщинам и детям. Мужчины удерживают также и пространство рынка только для себя: женщины получают меньше мужчин, делая эквивалентную работу, несмотря на то, что никто не оспаривает тезис о равной оплате за одну и ту же работу; работающие женщины, имеющие диплом колледжа, в среднем по лучают меньше, чем мужчины с образованием в восемь классов. Сег регация в работе, равно как и прямое исключение из рядов рабочей силы, скрытая дискриминация при найме, а также дискриминация вследствие беременности держат женщин в бедности, вдали от денег как таковых, делают их неспособными зарабатывать и накапливать. Деньги как экстремальная составляющая секса. Как отмечали ФилисЧеслер и Эмили Джейн Гудмен в работе •Женщины, деньги и власть•, •мужское прикосновение означивает экономическое доми нирование•. Когда бедный мужчина совращает или насилует жен щину, которая богаче его, его прикосновение означивает экономи ческий бунт. Деньги являются первичными в приобретении секса, также и секс является первичным в делании денег: он вплавлен во все виды индустрии через рекламу (эта машина принесет тебе жен щину, посмотри, что за штучка разлегласЪ на капоте!), каждая пор ция которой эротизирована прямо пропорционалъно стоимости рек ламируемого товара. В финансовой реальности секс и женщина -это такие же предметы потребления, как и остальные. Благосостояние любого рода и любой величины является выражением мужской сек суальной власти. Внешне сексуальное значение денег разыгрывается мужчина ми в весьма широком диапазоне, но оно также является и интерио ризированным, апеллирующим к внутренней функциональности мужского сексуального процесса. Предполагается, что мужчины дол- АндреаДворх:ин 210 жны накапливать сперму точно так же, как они накапливают день ги. Центральным религиозным императивом как в восточных, так и в западных религиях является порицание расхода спермы на любые другие цели, помимо оплодотворения. Логика проста -добро, кото рое разбазарено, а не инвестировано- это потерянное добро. Выра жение «экономия спермы•> отображает ту же идею в секулярных ре алиях, в особенности применительно к девятнадцатому веку. Пред ставление о том, что когда мужчина тратит сперму, он тратит свой наиболее значительный природный ресурс, представление о том, что он, распыляя своих потенциальных сыновей по простыням, обрека ет их на небытие, были следствиями специфических религиозных догм и квази-научного теоретизирования. Одно из значений глагола to spend husband [тратить]- «эякулировать». Одно из значений глагола to [быть мужем]- «сберегать или сохранять•, его архаичес кое значение- <спахать, ради урожая». Муж в этом смысле - это тот, кто консервирует или сохраняет свою сперму исключительно для половых сношений с целью оплодотворения. В мужской системе кон троль над деньгами означает сексуальное возмужание, то есть то же самое, что означает контроль над эякуляцией. Бережливость и на копление денег, использование денег на то, чтобы умножать благо состояние - точно так же как бережливость и накопление в отноше нии спермы -все это демонстрирует принятие «взрослых» мужских ценностей, сексуальных и экономических. Мальчик тратит свою сперму и свои деньги на женщин. Мужчина использует свою сперму и свою женщину на то, чтобы умножать благосостояние. Мальчик тратит, мужчина- производит. Траты указываютнанезрелость цен ностей, построенныхнанемедленном вознаграждении. Производ ство, напротив, обозначает долгосрочные обязательства в отношении самоконтроля и контроля над другими - и оба они жестоки в веч ной ситуации мужского превосходства. Обладание и оплодотворение женщины в браке или в других формах конкубината (хоть и нефор мального) рассматриваются как господство над тратами без цели, как основное и недвусмысленное доказательство маскулинности, как признак состоявшегося и неопровержимого факта возмужания, ко торое оставляет мужчину глухим к интенциям юности, которая все еще контаминирует с женским эротизмом, в котором пение не игра ет существенной роли. Передача денег как таковых, и это совершен но очевидно, является действием, направленным на то, чтобы про демонстрировать маскулиниость как агрессивную и возвеличиваю щую силу. В то время, как бедный или депривированный мужчина борется за то, чтобы заработать деньги на выживание, все мужчины, Порн.ография. Мужчины обладают жен.щин.а.ми 211 вне зависимости от того, бедны они или богаты, сражаются за деньги потому, что они выражают маскулинность, власть над женщинами. Получать меньше, чем женщина в той же сфере деятельности, явля ется постыдным: это означает, что ты менее маскулинен, чем она. Другие виды мужской власти, такие, как власть террора (насилие) или власть давать имена (диффамация) в этом случае должны выпол нять компенсирующие функции. В-седьмых, мужчины имеют власть секса. Впрочем, они утвер ждают обратное: что эта власть принадлежит женщинам, которых они воспринимают как синонимы сексуального. Женская чувствен ность, даже будучи воспринимаемой как монструозная, понимается как определяющее качество женщины. Будучи редуцированной до своей наиболее простой и абсурдной компоненты своими защитни ками, наиболее склонными к сексуальному опрощению, она превра щается в утверждение о том, что женщина имеет сексуальную власть, поскольку эрекция не является добровольной. Женщина является тем, что ее обуславливает. Поскольку мужчина беспомощен, женщи на могущественна. Мужчина реагирует на стимуляцию, за которую он не несет ответственности, это крайне естественно поступать имен но так; что бы он ни делал, он делает это в ответ на провокативные действия женщины. Даже на этом крайне редукционистском уров не -она вызывает эрекцию пениса, поэтому она обладает сексуаль ным могуществом - данный аргумент видится преднамеренно наи вным и эгоистичным. Мужчина, каждый мужчина и каждая из муж ских институций, принуждают женщину к тому, чтобы соглашать ся с этим нелепым определением женщины как сексуального объек та. Он фетишизирует ее тело- и в целом, и по частям. Он изгоняет ее из реальности выражения во внешнем мире в определенную муж чиной реальность сексуального или же в определенную им же реаль ность материнского. Он заставляет ее стать той самой штучкой, ко торая вызывает эрекцию, когда он чувствует себя беспомощным и бессильным, поскольку именно она возбудила его. И он очень зол, когда она -не эта самая штучка. Когда она больше, чем штучка или меньше, чем штучка, он становится напряженным и угрожающим. Будучи изложенным более связно, это утверждение выглядит так -определенная вне границ мужского опыта власть секса, мани фестированная в действиях, отношениях и культуре, является пре имущественно мужской сферой деятельности, его королевским до меном, сакрализованным и нерушимым. Мир секса, мир столь по тенциально богатый и разнообразный, редуцирован мужчинами до того, что по факту является просто интромиссией пениса. То, что Апдреа Д воркип 212 обычно называют словом <• это •>, то есть секс, на деле сводится к тому, что мужчина делает со своим пенисом. Копуляция -а именно фрик ции пениса- вот магическое, скрытое значения слова <•ЭТО>>, вот смысл секса, вотон-экспансивный опыт, посредством которого мужчина реализует свою сексуальную власть. На практике копуля ция является актом обладания -одновременно и актом владения, и актом захвата, и актом силы. Это -завоевание. Это выражает власть близости одного тела над другим, личности над вещью. <•Сексуаль ный акт» обозначает интромиссию пениса, сопровождаемую фрик циями или, собственно, копуляцию. Женщина- это тот, над кем совершают действия. Эти действия совершает мужчина и посред ством них он выражает сексуальную власть, власть маскулинности. Секс требует, чтобы мужчина совершал действия над тем, кто имеет меньше силы. Такая оценка настолько глубоко закрепилась, стала настолько имплицитно присущей сексуальному акту, что любой, кого «имеют», тут же маркируется как «женщина», феминизируется, вне зависимости от того, имеет ли это под собой анатомические основа ния. В мужской системе секс эквивалентен пенису, а пение является сексуальной властью, в то время как его использование в половом акте указывает на мужественность. Мужская сексуальная власть также выражается как возмужа лость - как отношение и как категория. Определенная в первую очередь как сама мужественность, возмужалость в своем вторичном значении означает энергию, динамизм (который в патриархальном словаре также имеет значение «сила»). Витальность, присущая воз мужалости как качеству, призвана быть эксклюзивным маекулии ным маркером энергичности, в первую очередь понимаемой в сексу альном контексте, и биологической по своему происхождению, ко торая переносится в том числе на сам пение. Это он, по факту, явля ется выразителем энергии, силы, амбиции, уверенности. Определен ная мужчинами и воспринимаемая женщинами как одна из форм женской сексуальной власти, возмужалость является показателем энергии и самореализации, которые запрещены женщинам. Мужская сексуальная власть является сущностью культуры. Она звучит повсюду. Чествование насилия в литературе, песнях и в науках является парадигматической артикуляцией мужской сексу альной власти как культурного абсолюта. Завоевание женщины, выражаемое в половом акте, в акте обладания ею, в акте использова ния ее как вещи, является сценарием, повторенным бесконечное число раз в контексте половых отношений и вне его повсюду в куль туре. В половом акте он расширяется. Как писала Вулф, она- его Порпография. Мужчипы обладают женщипами 213 зеркало. Уменьшая ее посредством ее использования, он вдвое уве личивается в размерах. В культуре он является гигантом, который увеличивается посредством завоевания ее, скрытого или явного. Она остается его зеркалом, поскольку, как утверждала Вулф, •зеркало совершенно необходимо для всякой жестокости или героики •. В культуре его сексуальная власть является его темой. В культуре мужское использует женское для того, чтобы развертывать эту тему. Сексуальная власть также является атрибутом мужчины, чем то, что присуще ему как тому, кто берет, захватывает желаемое и нужное. Особенно же - как тому, кто использует пение для того, чтобы •брать• женщину, в более широком контексте- как тому, кто берет землю, деньги. Как атрибут, его сексуальная власть уничто жает сердцевину его природы. Седьмая догма мужского доминирования состоит в том, что сек суальная власть коренится в пенисе. Маскулиниость в действиях, а именно- в сексуальном акте в качестве мужчины, определяет ее. Если посмотреть шире - речь идет о любом акте захвата, его сексу альная власть сама себя подпитывает, будучи верной собственной натуре. Мужское мнение о том, что сексуальная власть принадлежит женщине (которая вызывает эрекцию), призвано защищать мужчи ну от ответственности за свои действия, в особенности за свои сексу альные завоевания. Большуючасть времени использованные тела пы таются выжить. Часто они говорят, кричат илиплачут-сегодня край ние проявления этого преследуются и порицаются. Безжалостное об винение •ты меня спровоцировала• сегодня используется для того, что бы поощрять то индивидуальное и социальное молчание, что является наиболее благоприятной средой для продолжения завоеваний. Шанталь Муфф Феминизм, гражданство и радикальная демократическая Постмодернизм и эссенциализм - политика вот две темы, которые в пос леднее время образовали эпицентр напряженной дискуссии среди англоамериканских феминисток. Разумеется, они связаны между собой, поскольку так называемые << постмодернисты ~ являются так же и главными критиками эссенциализма, однако для нашего рас смотрения лучше <•развести>> эти темы, ведь некоторые феминист ки, симпатизирующие постмодернизму, в последнее время все чаще становятся на защиту эссенциализма. 1 Я полагаю, что для того, что бы прояснить предмет дискуссии, необходимо признать, что не су ществует такого «постмодернизма>>, который может быть понят как когерентный теоретический подход и что стирание границы между постструктурализмом и постмодернизмом, которое теперь совсем не редкость, приводит исключительно к путанице. Это вовсе не означа ет, что мы не были свидетелями прогрессивного анализа доминиру ющих форм рациональности и посылок в модусах мышления, харак терных для дискурса Просвещения. Однако эта критика универса лизма, гуманизма и рационализма исходила из различных теорети ческих стратегий, все многообразие которых не может быть сведено к так называемым «постструктуралистским>> или <<постмодернистс ким~ авторам. К этой точки зрения новаторские течения двадцатого века - Хайдеггер и пост-хайдеггерианская философская герменев тика Гадамера, поздний Витгенштейн и философия языка, которую инспирировали его работы, психоанализ и то прочтение Фрейда, что было предложено Лаканом, американский прагматизм - все они, исходя из различных посылок, критиковали идею универсальности человеческой природы и универсальные каноны рационализма, в которых природа человека может быть познаваема столь же успеш- © Taylor and Francis Books, 1992. Перевод Яны Боцман выполнен по изданию Chantal Mouffe, •Feminism, Citizenship and Radical Democratic Politics•, in Judith Butler and Joan W. Scott, eds., Feminists Theorize the Political (New York: Routledge, 1992), рр. 369-84. 215 но, сколь и традиционная концепция истины. В то же время, если термин «постмодерн» указывает на такую критику универсализма и рационализма Просвещения, следует иметь в виду, что таким обра зом он отсылает ко всем основным течениям философии двадцатого века и, следовательно, нет никаких оснований для того, чтобы выде лять постструктурализм в отдельную отрасль. С другой стороны, если термином «постмодернизм» желают обозначить только одну специ фическую форму, то такая критика выражена в работах таких авто ров, как Лиотар и Бодрийяр, и в этом случае нет никаких оснований к тому, чтобы добавлять в эту категорию таких ученых, как Дерри да, Лакав и Фуко, как это у нас обычно водится. Слишком часто ана лиз критики и специфичных для Ли отара или Бодрийяра утвержде ний ведет к высказыванию такихнеглубоких выводов, в соответствии с которыми в «постмодернисты» можно записать всех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к постструктурализму. Этот тип «сраще ния» концепций представляется нам совершенно бесполезным, если не вовсе лицемерным. Когда такое сращение постмодернизма и постструктурализма было развенчано, вопрос об эссенциализме также предстал в совсем ином свете. В самом деле, в прямой связи с критикой эссенциализма находится тот факт, что была выявлена конвергенция чересчур раз личных течений современной мысли, а черты сходства были найде ны в чересчур различных концепциях, принадлежащий таким авто рам, как Деррида, Витгенштейн, Хайдеггер, Дьюи, Гадамер, Лакав, Фуко, Фрейд и другие. Это весьма важно, поскольку это значит, что такая критика принимает множество различных форм и что если мы желаем тщательно исследовать ее уместность в отношении фемини стских политик, мы должны учитывать все модальности этой кри тики, все ее подтексты и не должны скоропалительно отбрасывать ее, когда она воплощена в какой-либо из своих версий. Цель данной работы - выявить те фундаментальные выводы, которыми антиэссенциалистский подход способен обогатить разра ботку феминистских политик, которые также ориентированы на ра дикальный демократический проект. В действительности я не раз деляю мнения, что эссенциализм со всей необходимостью приводит к консервативной политике и я готова согласиться с тем, что он мо жет быть переформулирован куда более прогрессивным образом. Но я хотела бы доказать, что эссенциализм подразумевает некоторые неизбежные ошибки в построении той демократической альтерна тивы, чья цель - объединение сопротивления различным формам угнетения. Я прекрасно понимаю, что эссенциализм приводит к та- Ш апталь М уфф 216 кому взгляду на идентичность, который не в ладу с концепцией ра дикальной и плюралистической демократии и что он не позволяет нам истолковывать новое видение гражданства в соответствии с ра дикальной демократической политикой. Вопрос идентичности и феминизм Одна из догм критики эссенциализма заключалась в отбрасы вании категории субъекта как рациональной, «прозрачной» сущно сти, которая может выражать гомогенное значение всего поля свое го поведения, являясь источником своего действия. Например, пси хоанализ показал, что будучи по сути организованной вокруг про ницаемого эго, личность структурирована как набор уровней, кото рые лежат за порогом сознательного, как и за порогом рационально сти действующего субъекта. Он также подорвал представление об унифицированном характере субъекта. Центральное утверждение Фрейда состоит в том, что человеческое сознание может быть понято через разделение на две системы, из которых одна не может быть <<СО знательной». Расширяя фрейдовскую концепцию, Лакан показал, что существует множественность уровней - уровень символическо го, уровень реального и уровень воображаемого, которые проникают сквозь каждую идентичность, что место субъекта как место нехват ки - хотя и репрезентированного в рамках этой структуры - есть пустое место, которое в то же время ниспровергается и является ус ловием существования любой идентичности. История субъекта, та ким образом, является историей егоjее идентификаций, и попросту не существует «потайной» идентичности, которой следовало бы до искиваться, разбирая самую «свежую» идентичность. Однако это двойственное движение. С одной стороны, движение на децентриро вание, которое предотвращает фиксацию на наборе позиций, распо ложенных вокруг заданного утверждения. С другой стороны- как результат этой эссенциальной нефиксированности, мы получаем про тивоположное движение - институционализацию центральных ут верждений, фиксированность на частичном, которая ограничивает поток означаемых под означаемыми. Но сама эта диалектика нефик сированностиjфиксации возможна только поскольку фиксация не является заблаговременно данной, поскольку никакой центр субъек тивности не предшествует идентификации субъекта. В философии языка позднего Витгенштейна мы также можем найти критику рационалистической концепции субъекта, которая Феминизм, гражданство и политика 217 показывает, что субъект не может быть источником лингвистичес ких значений, поскольку он существует посредством участия в раз личных языковых играх, которые обнажает перед ним мир. Мы бе рем в расчет также и идею философской герменевтики Гадамера, выраженную в утверждении о том, что существует фундаментальное единство мысли, языка и мира, выраженное в языке, который явля ется горизонтом, внутри которого сконструировано наше настоящее. Сходная критика центрального положения субъекта в современной метафизике и его унитарного характера может быть найдена также в различных формах и у других многочисленных авторов, которых я упоминала выше. Однако моей целью не является детальное рассмот рение этих теорий, я хотела обнаружить лишь наиболее общую кон вергенцию. Я не собираюсь также игнорировать тот факт, что между позициями этих очень разных мыслителей существует масса весьма важных различий. Но с точки зрения вывода, который я хочу сде лать, важно лишь понять конвергенцию их общекритических пози ций в отношении традиционного статуса субъекта и тот подтекст, ко торый существует в этих позициях применительно к феминизму. Нередко говорят, что деконструкция эссенциальных идентич ностей, которая является следствием осознания случайности и не проявленности каждой идентичности, представляет невозможным всякое феминистское политическое действие. Многие феминистки уверены, что без рассмотрения женщины в качестве согласованной идентичности мы не можем обосновать самой возможности фемини стского политического движения, в котором женщина может объе диняться с другими именно как женщина, чтобы формулировать спе цифичные феминистские цели и преследовать их. В противополож ность этому мнению я утверждаю, что для тех феминисток, кто скло няется к радикальным демократическим политикам, деконструкция эссенциальной идентичности должна рассматриваться как необхо димое условие для адекватного понимания многообразия социальных отношений, к которым, собственно, и должны прялагаться принци пы равенства и свободы. Только когда мы отбрасываем взгляд на субъект как на рациональный и «проницаемый•, когда мы отбрасы ваем его вместе с Представлениями о мнимом единстве и гомогеннос ти ансамбля позиций субъекта, мы и начинаем быть способными те оретизировать на предмет множественности отношений и подчине ний. Отдельный индивидуум может быть носителем этого многооб разия, доминировать в одних типах отношений и быть подчиненным в других. Мы даже можем представить себе агента социального дей ствия как сконструированного набором таких «Позиций субъекта•, Шапталь Муфф 218 которые не могут быть полностью зафиксированы в замкнутой сис теме различий, сконструированных посредством разницы дискурсов, среди которых нет необходимого типа отношений, но только посто янное движение переопределений и вытеснений. •Идентичность,. такого множественного и противоречивого субъекта является, таким образом, всегда иенадежной и необоснованной, темпоральне фикси руемой лишь в местах пересечения этих позиций субъекта и зависи мой от специфических форм идентификации. Вот почему невозмож но говорить об агенте социального действия, когда мы работаем с унифицированной, гомогенной сущностью. Продуктивнее подходить к вопросу с точки зрения плюральности, зависящей от различных позиций субъекта, посредством которых он конструируется внутри различных дискурсивных образований. И осознавать, что не суще ствует никаких а priori, необходимых отношений между дискурса ми, которые конструируют различные позиции субъекта. Но из-за соображений, высказанных мною ранее, эта плюральность не вклю чает сосуществования одного и другого, плюральности и позиций субъекта, но подразумевает только постоянное ниспровержение од ного другим, переопределение одного через другое, что делает воз можным выработку «тотализующих эффектов,. внутри поля, кото рое характеризуется открытостью и неопределенностью границ. Такой подход является исключительно важным для понимания феминизма, так же как и других современных форм борьбы. Их ве дущая характеристика в том, что набор позиций субъекта связыва ется ими с теми социальными отношениями, которые до недавнего времени рассматривались как аполитические, что стало причиной конфликта и антагонизма, приведших, в свою очередь, к политичес кой мобилизации. Пролиферация этих новых форм борьбы может быть нагружена теоретически только тогда, когда появятся диалек тика и децентрированиеjрецентрирование, описанные ранее. В работе <<Гегемония и социалистекая стратегия,. 2 мы в соавтор стве с Эрнесто Лакло предприняли попытку описания последствий такого теоретического подхода применительно к проекту радикаль ной и nлюральной демократии. Мы апеллировали к необходимости установления цепи эквивалентностей среди различных видов теоре тической борьбы, а также к созданию эквивалентных «связок» меж ду требованиями женщин, черных, рабочих, геев и других. Наши выводы по э1·ому вопросу отличаются от других неэссенциалистских взглядов, где такие аспекты, как детотализация идецентрирование превалируют, и где дисперсия позиций субъекта трансформирована в эффективную сепарацию, как это имеет место, например, в пози- Фе.мипиз.м, гражданство и политика 219 ции Лиотара и донекоторой степени- даже в позиции Фуко. Меж ду тем, для нас вопрос объединения, «связывания» является решаю щим. Чтобы отрицать существование а priori, необходимо обнару жить связь между позициями субъекта, а также осознать то, что она не подразумевает положения, при котором не существует постоян ных усилий на установление между ними исторической, случайной и вариабельной связи. Тот тип связи, который устанавливается меж ду различными позициями субъекта, является случайным, анепред заданные отношения между ними мы обозначили как «связывание», «объединение». Даже когда нет необходимой связи между различ ными позициями субъекта, в сфере политики всегда существуют дис курсы, которые пытаются обеспечить объединение, «связку» различ ных точек зрения. Именно по этой причине каждая позиция субъек та конституируется внутри эссенциально нестабильной дискурсив ной структуры - ведь она является принятой в разнообразие объе диняющих практик, которые постоянно ниспровергают ее и транс формируют. Вот почему не существует такой позиции субъекта, чьи связи с другими со всей уверенностью могут быть определены, вот почему не существует социальной идентичности, которая была бы полностью и навечно приобретена. Это, однако, не значит, что мы не можем использовать такие понятия, как <<рабочий класс», «мужчи ны», «женщины», «черные» илидругие означающие, реферирующие к коллективным субъектам. Однако, поскольку существование об щей сущности было нами отброшено, статус этих понятий должен рассматриваться в терминах того, что Витгенштейн назвал «семей ным сходством», а их единство должно рассматриваться лишь как результат частичной фиксации идентичностей через создание цент рирующих утверждений. Для тех феминисток, кто принимает такой подход, он имеет весьма существенные последствия, связанные с вопросом о том, как в таком случае следует формулировать нашу политическую борьбу. Если категория «женщина» и впрямь не корреспондируетснекоей унифицированной и унифицирующей сущностью, то вопросы феми низма не следует, пожалуй, и исследовать. Тогда центральными те мами исследований становятся такие: каким образом женщина кон струируется как категория в рамках различных дискурсов? каким образом сексуальные различия создают имеющие место различения в социальных взаимоотношениях? как отношения подчинения кон струируются посредством таких различений? Целиком ошибочная дилемма «равенство против различия» эксплуатируется именно по тому, что у нас нет уже гомогенной сущности под названием «жен- Шапталь Муфф 220 щина•>, которая предстоит другой гомогенной сущности под назва нием «мужчина», но есть лишь многообразие социальных взаимоот ношений, в которых сексуальные различия всегда создаются самы ми различными способами и где борьба против подчиненности дол жна быть визуализирована в специфических и дифференцированных формах. Спрашивать же, <• в действительности ли женщины должны стать идентичны мужчинам, чтобы быть призванными как равные, или они должны педалировать свою инаковость как цену равен ства?», становится таким образом бессмысленно, поскольку эссен циальные идентичности уже включены в сам вопрос. 3 Гражданство и феминистские политики Как следствие, весьма значительный вопрос о том, чем должна быть феминистская политика, должен быть изложен в совершенно других терминах. Коль скоро так, многих феминисток начинает за ботить тот вклад, который феминизм может сделать в демократичес кую политику посредством поиска тех специфических требований, которые могли бы выразить интересы женщин, или посредством по иска специфичных феминных ценностей, которые должны стать моделью демократической политики. Либеральные феминистки ера жались за широкий спектр новых прав для женщин, чтобы сделать их равноправными гражданками, но при этом не бросая вызов доми нирующей либеральной модели гражданства и политики. Их точка зрения критиковалась другими феминистками, которые полагали, что существующая концепция политического является, по существу, мужской, и что женские интересы не могут быть удовлетворены в рамках такой системы. Следуя Кэрол Гиллиган, они противопостав ляли феминистскую «этику заботы» мужской и либеральной «этике справедливости». Выступая против либеральных индивидуалнети ческих ценностей, они защищали набор ценностных установок, ба зирующихся на опыте женщины как женщины, в то время как жен ский опыт материнства и заботы был проявлен в приватных реалиях семьи. Они отвергали либерализм, поскольку он конструирует совре менное гражданство как реалию публичную, идентифицированную с мужчинами, поскольку он исключает женщин из рассмотрения посредством изгнания их из общественной жизни в сферу приватно го. Согласно этой точке зрения, феминистки должны бороться за та кой тип политики, который бы позволял актуализировать такие спе цифические ценности, как любовь, забота, признание нужд других Феминизм, гражданство и политика 221 и добрососедство. Одна из наиболее ярких попыток предложить аль тернативу либеральной политике, укорененную в женских ценнос тях, может быть найдена в «Материнском мышлении» и в «Социаль ном феминизме>>, со всей принципиальностью представленных Са рой Руддик и Жан Ветке Элстайн. 4 Феминистские политики, как они утверждают, должны отдавать привилегию идентичности <<женщи не как матери» и приватной реальности семьи. Семья рассматрива ется как нечто, имеющее моральное превосходство над сферой пуб личной политики, поскольку она конституирует общие очертания нашей гуманности. Для Элетайн <<семья остается местом наиболее глубоких и значимых человеческих связей, местом наиболее долго срочных надежд и наиболее бескомпромиссных конфликтов». 5 Она полагает, что именно в семье мы должны искать ту новую полити ческую мораль, которой можно было бы заместить либеральный ин дивидуализм. Именно в женском опыте приватных реалий, где они выступают в качестве матерей, утверждает Элстайн, следует искать новую модель гражданской активности. Материалистки желают, чтобы мы отбросили мужские либеральные публичные политики, построенные на абстрактной идее справедливости и «обобщенного другого» и адаптировали вместо этого феминистские политики при ватного, построенные на таких, специфических для семьи доброде телях, как любовь, интимность и озабоченность судьбой «конкрет ного друГОГО». Блестящая критика такого подхода была осуществлена Мэри Дайетц, 6 которая показала, что Элетайн глубоко ошибается, выдви гая теорию, которая связывает «материальное мышление» и соци альные практики материнства с демократическими ценностями и демократическими политиками. Дайетц считает, что материальные добродетели попросту не могут быть политическими, поскольку они связаны с активностью, которая является особой и даже специфи ческой, в которой они, собственно, и коренятся. Эти добродетели являются выражениемнеравных отношений между матерью и ребен ком, которые являются в одно и то же время и интимной, и исклю чительной, и частной активностью. А демократическое гражданство как раз напротив- должно быть коллективным, не-исключитель ным и генерализующим. Поскольку демократия подразумевает то, что индивидуумы ставят своей целью индивидуальную свободу, от ношения по типу мать-ребенок со всей очевидностью не могут обес печить адекватную модель гражданства. Помимо рассмотренной концепции, феминистская критика либерального гражданства была проведена Кэрол Пэйтмен. 7 Эта кри- Шанталь Муфф 222 тика является более искушенной, но, тем не менее, имеет немало об щего со взглядами, изложенными в «Материнском мышлении». Ат мосфера работы Пэйтмен несет следы принятия идей радикального феминизма и акцент в ней сделан не на отношениях мать/ребенок, а на антагонизме мужчина/женщина. Гражданство, по Пэйтмен, является патриархальной категори ей: кто такой «гражданин»? что делает этот гражданин на арене, где он действует, коль скоро она является сконструированной по мужс кому типу? Хотя женщины в либеральных демократиях сейчас яв ляются гражданками, это самое гражданство было завоевано в рам ках структур патриархальной власти, в которых женские качества и свойства по-прежнему являются малоценными. Более того, призыв интегрировать женские способности в публичный мир гражданства сталкивается с тем, что Пэйтмен называет «уоллстонкрафтовской дилеммой»: требование равенства подразумевает принятие патриар хальной концепции гражданства, которая, в свою очередь, подразу мевает положение, при котором женщина должна стать такой же, как мужчина, в то время, как настаивать, что женские отличитель ные признаки, способности и деятельность должны быть внесены в уже имеющуюся концепцию гражданства- значит требовать не воз можного, поскольку именно такие в точности качества являются тем, что патриархальное гражданство старательно исключает. Пэйтмен видит разрешение этой дилеммы в разработке концеп ции «половой дифференциации» гражданства, которая рассматри вала бы женщин как женщин, вместе с их телами, а также вместе с тем, что они символизируют. По Пэйтмен, это должно простимули ровать наделение политической значимостью способностей, которых лишены мужчины - способности создавать жизнь, способности к материнству. Она утверждает, что эти способности должны быть вос принимаемы как столь же уместные для определения гражданства, сколь и то, что обычно считается ультимативной проверкой граж данственности- способность мужчины сражаться и умереть за свою страну. Пэйтмен полагает, что традиционный способ выдвижения альтернатив, где и разделение, и сходство полов является предуста новленным, необходимо преодолеть посредством выдвижения ново го способа постановки вопроса о женщине. Это может быть осуще ствлено посредством принятия концепции гражданства, которая признает и специфичность женственности, и общую для мужчин и женщин гуманность. Такой взгляд, «который придает должный вес половым различиям в контексте гражданского равенства, требует отказа от унитарной (т. е. маскулинной) концепции индивидуума, Фемипизм, граждапство и политика 223 абстрагированной и от нашего телесного существования, и от патри архатных разделений между приватным и публичным» .8 Таким об разом, феминистки должны сделать своей целью разработку диффе ренцирующей по половому признаку концепции гражданства, кото рая бы включала «женщину как женщину в контекст гражданского равенства и активного гражданства» .9 Пэйтмен принадлежит множество весьма интересных наблюде ний над патриархальной предвзятостью теоретиков «социального контракта» и над теми способами, при помощи которых либераль ный индивидуал конструируется в соответствии с требованиями муж ского имиджа. Однако я полагаю предложенное ею решение пробле мы неудовлетворительным. Несмотря на оговорки Пэйтмен по пово ду исторически сконструированных аспектов половых различий, ее точка зрения все еще утверждает существование особого рода сущ ности, которая означивала бы женщину как женщину. В самом деле, ее предложение относительно дифференцированного гражданства, которое принимало бы в расчет специфичность женственности, ба зируется на идентификации женщины как женщины через материн ство. Для нее существует два основных типа индивидуальности, ко торые могут быть выражены в двух различных формах граждан ства - мужчина как мужчина и женщина как женщина. Проблема, согласно Пэйтмен, состоит в том, что категория «индивидуального», поскольку она базируется на мужской модели, представляется как универсальная форма индивидуальности. Феминистки должны на конец осознать ложный универсализм акцентуирования существо вания двух разнящихся по половому признаку форм универсальнос ти; это - единственный путь разрешения «уоллстонкрафтовской д и леммы», единственный способ освобождения от патриархальных аль тернатив «ИНаКОВОСТИ» И «СХОЖеСТИ». Я согласна с Пэйтмен в том, что модерная категория индивиду ального была сконструирована как постулирующая универсалисте кое, гомогенное «публичное», как выталкивающая все особенности и различия в область «приватного», как и с тем, что такое положе ние имеет весьма негативные последствия в отношении женщин. Однако я совершенно не верю в то, что панацеей в данном случае яв ляется замена этих структур на дифференцирующие по половому признаку «бигендерные» концепции индивидуального, это касается и привнесения специфичных женских задач в основные дефиниции гражданского. Мне кажется, что такое решение само по себе остает ся в той самой проблемной ловушке, которой сама же Пэйтмен ~е лает бросить вызов. Она утверждает, что разделение между публич- Шан. таль М уфф 224 ным и приватным является центральным пунктом современного пат риархата, поскольку «разделение приватного и публичного являет ся отделением мира естественного субъекта, то есть женщины, от мира конвенциональных отношений, то есть мужчин. Феминный, приватный мир природы, частностей, различий, неравенства, эмо ций, любви и кровных связей изолирован от публичной, универсаль ной - и маскулиннойl - реальности конвенций, гражданского ра венства и свободы, разума, согласия и контракта• . 10 Именно из этих соображений деторождение и материнство пред ставлялись как антитезисы к гражданственному, именно поэтому они стали символом того естественного, что не может быть частью «пуб личного•, а стало быть, должно оставаться изолированной сферой активности. Делая акцент на политической ценности материнства, Пэйтмен ставит своей целью преодоление такого различения, она предполагает внести свой вклад в деконструкцию патриархальной концепции гражданства как приватной и публичной жизни. В ре зультате же своей эссенциалистской позиции Пэйтмен, однако, ни когда не деконструирует самую важную оппозицию - мужчина/ женщина. Вот почему она останавливается там же, где и материали стки, предлагая неадекватную концепцию того, что должно быть истинно демократической политикой феминизма. Вот почему она признается, что «наиболее глубокой и комплексной проблемой для политической теории и практики теперь является проблема того, каким образом два гуманоидных тела, феминная и маекулииная ин дивидуальности могут быть полностью инкорпорированы в единую политическую жизнь• . 11 Моя собственная точка зрения полностью отлична от описан ной. Я хотела бы отметить, что ограничения современной концеп ции гражданства должны быть эмансипированы не посредством со здания половых различий, чье определение было бы политически уместным, но посредством конструирования новой концепции граж данства, где половые различия стали бы по-настоящему неуместны ми. Это, конечно, требует той концепции субъекта социального дей ствия, о которой шла речь выше, то есть такой, где связываются ан самбли позиций субъекта, корреспондирующие с многообразием со циальных отношений, в которых они и описываются. Это многооб разие конструируется внутри специфических дискурсов, которые не имеют никаких необходимых взаимоотношений между собой, и свя зи между которыми носят случайныйинеявный характер. Нет при чин к тому, чтобы половые различия были уместными во всех фор мах социальных взаимоотношений. Совершенно очевидно, что сегод- Феминизм, гражданство и политика 225 ня многие различные практики, дискурсы и институции действи тельно конструируют мужчин и женщин различным образом, а так же и то, что маскулинныеjфеминные разделения существуют как очень даже уместные во многих сферах. Но это вовсе не значит, что это должно оставаться проблемой и что мы можем прекрасно пред ставить себе, как половые различия становятся неуместными во мно гих социальных отношениях, где они существуют сейчас. В реаль ности же это- цель значительной части течения феминистской борь бы. Я вовсе не выступаю с апологетикой тотального исчезновения половых различий как уместного различения; я даже не говорю, что равенство между мужчинами и женщинами требует гендерно-нейт ральных социальных отношений, ведь совершенно очевидно, что во многих случаях обращаться с мужчинами и женщинами равным об разом в реальности означает обращаться с ними весьма дискримина ционно. Моя концепция состоит в том, что в сфере политического, как и в тех, что имеют отношение к гражданству, половые различия не должны оставаться уместным критерием различения. Я согласна с Пэйтмен в ее критике либеральной, мужской концепции современ ного гражданства, но я верю в то, что проект радикальной и плюра листической демократии нуждается не в дифференцированной по половому признаку модели гражданства, в которой специфические запросы женщин и мужчин будут оцениваться равным образом, а в истинно иной концепции того, что значит быть гражданином идей ствовать в качестве члена демократического политического сообще ства. Радикальная демократическая концеnция гражданства Проблемы с либеральной концепцией гражданства не ограни чиваются теми, что имеют прямое отношение к женщинам. Феми нистки, которые присоединяются к проекту радикальной и плюра листической демократии, должны познакомиться со всем их спект ром. Либерализм внес вклад в формулирование понятия «универсаль ного гражданства>>, которое базируется на суждении, что все инди видуумы рождены свободными и равными, но на деле попросту ре дуцирует гражданство к легальному статусу, служащему индикато ром прав, которыми располагает индивидуум в отношении государ- 8 Зак. 4046 Шанталь Муфф 226 ства. Способ, каким используются эти права, не является иррелеван тным до той поры, пока те, кто обладают этими правами, не наруша ют закон или же до тех пор, пока их права не входят в конфликт с правами других. Понятия публичной воодушевленности, гражданс кой активности и участия в политической жизни сообщества равных являются чуждыми для большинства либеральных философов. Пуб личные реалии современного гражданства сконструировали универ салистекий и рационалистский способ [жизни], который мешает при знанию разделения и антагонизма, который низвергает в сферы при ватного все частности и различия. Разделение публичное/приватное является центральным в той же степени, в какой оно было централь ным для утверждения индивидуальной свободы, которое действова ло как мощный критерий исключения. Посредством идентификации приватного и домашнего оно играло действительно важную роль в подчинении женщины. В последнее время многие феминистки и дру гие критики либерализма искали в гражданской республиканской традиции другую, более действенную концепцию гражданства, ко торая подчеркивала бы ценность участия личности в политической жизни и понятия о общественном благе, которое было бы приоритет ным инезависимым от индивидуальных желаний и интересов. Тем не менее, феминистки должны иметь в виду ограничения такого подхода и ту потенциальную опасность, которую коммуни тарный тип политики представляет в отношении множества угнетен ных групп. Коммунитаристский акцент на независимом понятии •общественного блага• и на разделенных моральных ценностях яв ляется несовместимым с плюрализмом, который конституируется современной демократией и который я полагаю необходимым для углубления демократической революции и интеграции многообра зия демократических требований сегодняшнего дня. Проблемы с либеральной конструкцией различения публичное/приватное не могут быть решены посредством их отбрасывания, но лишь посред ством переформулирования их в более адекватном ключе. Более того, центральное положение понятия «Прав• в современной концепции гражданства должно быть также осознано, как и то, что «права• дол жны быть дополнены более активным участием в политической жиз ни и реальной п·ринадлежностью к политическому сообществу. 12 Взгляд на этот вопрос со стороны радикальной и плюралисти ческой демократии, который я хотела бы предложить, видит граж данство формой политической идентичности, которая состоит виден тификации с политическими принципами современной плюралис тической демократии, а именно - в утверждении свободы и равен- Фе.миииз.м, граждаиство и политика 227 ства для всех. Это могла бы быть общая политическая идентичность людей, которые могут быть вовлечены в самые различные по целям предприятия, людей, которые могут разделять самые различные кон цепции блага, но которые связаны при этом общей идентификацией с данной интерпретацией набора этико-политических ценностей. Гражданство в данном случае не является лишь одной идентичнос тью среди прочих, как это имеет место в либерализме, но оно не яв ляется и доминантной идентичностью, которая попирает все прочие, как это имеет место с гражданским республиканством. Вместо этого гражданство должно быть связующим принципом, который затра гивает различные позиции субъекта социального действия и в то же время поощряет плюральность специфических видов лояльности и уважение к индивидуальной свободе. С этой точки зрения разделе ние публичное/приватное не является отброшенным, но конструи руется совершенно иным способом. Это разделение не корреспонди рует с дискретными, разделенными сферами опыта; каждая ситуа ция - это столкновение между <•приватным» и «публичным», по скольку каждое предприятие является отчасти приватным и не об ладает иммунитетом против публичных условий, которые задаются принцилами гражданства. Желания, выборы и решения являются приватными, поскольку они являются сферой ответственности каж дого индивидуума, но деятельность является публичной, поскольку подразумевает условия, чья специфичность обусловлена специфичес ким пониманием этико-политических принцилов того режима, ко торый обеспечивает «грамматику» гражданского взаимодействия. 13 Здесь важно подчеркнуть, что если мы утверждаем, что выра ботка гражданственности состоит в идентификации с этико-полити ческими принцилами современной демократии, мы должны также осознать, что должно существовать настолько же много форм граж данства, насколько много интерпретаций этих принципов, и что ра дикальная демократическая интерпретация в этом ряду- лишь одна из многих. Радикальная демократическая интерпретация будет под черкивать многочисленность социальных взаимоотношений, в кото рых ситуации доминирования существуют как нечто, чему следует бросить вызов с позиции принцилов свободы и равенства. Она явля ется индикатором признания различных групп, борющихся за рас ширение и радикализадню демократии, которой они все озабочены. Это должно привести к связыванию тех демократических требова ний, которые можно найти в самых разнообразных движениях - в движениях женщин, рабочих, черных, геев, в экологическом дви жении, а также и в других <• новых социальных движениях>>. Целью Шан.тальМуфф 228 этой программы .является построение «мы• радикальных демокра тических граждан, коллективных политических идентичностей, св.я занных посредством принцила демократической эквивалентности. Следует подчеркнуть, что такие отношения эквивалентности вовсе не уничтожают различия- они должны быть включены в ту же иден тичность. Демократические различия, таким образом, становятся оппозицией силам или дискурсам, которые их отрицают, в то время как эти различия являются взаимно подчиненными. Та точка зрения, которую предлагаю .я, существенно отличает ся и от либеральной, и от гражданской республиканской. Это и не гендерпая концепция гражданства, и не нейтральная. Она учитыва ет тот факт, что каждое определение понятия «Мы• подразумевает проведение границ и разработку понятия «они•. Такое определение понятия «Мы• всегда имеет место в случаях различий во взглядах или конфликта. В противоположность либерализму, который уби рает из рассмотрения понятие общего блага и в противоположность гражданскому республиканству, которое его конкретизирует, ради калъный демократический подход смотрит на него как на горизонт, то есть как на нечто, к чему мы постоянно реферируем, когда совер шаем гражданские действия, но что никогда не может быть достиг нуто. Общественное благо действует, с одной стороны, как «социаль ное воображаемое•, как нечто, чемуневозможность достижения пол ной его репрезентации придает статус горизонта, который есть усло вие возможности всякой репрезентации внутри пространства, кото рое он ограничивает. С другой стороны, оно специфицирует то, что я называла, следуя Витгенштейну, нрамматикой поведения•, кото рая находится в полном согласии с этико-политическими принцила ми современной демократии - с принцилом свободы и равенства для всех. Однако, поскольку эти принципы открыты всему множеству возможных интерпретаций, следует иметь в виду, что такое полити ческое сообщество, которое полностью соответствовало бы им, не может быть построено. Всегда будет существовать «конституирован ная оболочка•, нечто «внешнее• обществу, что в тоже время будет .являться необходимым условием существования самого общества. Вдруг всем стало ясно, что не может быть никакого «мы• без «они• и что все формы консенсуса являются, по необходимости, основанны ми на актах исключения. Вы.яснилосъ, что бессмысленно ставить вопрос о создании такого не-исключающего общества, где антаго низм, разделение и конфликт просто исчезли бы как класс. Однако таким путем мы приходим и к выводу о полной невозможности ис черпывающей реализации демократии. Фемипизм, граждапство и политика 229 Такое радикальное демократическое гражданство, разумеется, не в ладах с гражданской концепцией <• половых различий •> Кэрол Пэйтмен, как, собственно, и с другими попытками феминизма пред ложить систему, альтернативную либеральному взгляду на гражда нина, к числу которых относится, например, концепция <• групповых различий~, предложенная Айрис Янг. 14 Как и Пэйтмен, Янг утвер ждает, что современное гражданство построено на разделении «пуб личного~ и «приватного~, каковое разделение представляет публич ное как реалию гомогенную и универсальную и принижает, исклю чает приватное. Янг также настаивает, что такое исключение дей ствует не только в отношении женщин, но также и в отношении мно гих других групп, в тех случаях, когда налицо разница в этничнос ти, расе, возрасте, физических способностях и так далее. Для Янг решающей проблемой является то, что публичная реальность граж данства представлена как выражающая генерализованную волю, как точка зрения, согласно которой граждане держатся вместе и благо даря этому трансцендируют свои различия. Янг отдает предпочте ние реполитизации публичной жизни в том направлении, когда она бы не требовала создания таких публичных реалий, в которых граж дане оставляли бы в стороне частные предписания своих групп и их нужды с тем, чтобы обсуждать заданную проблематику обществен ного блага. Вместо этого она предлагает создание «гетерогенного пуб личного~, которое обеспечивало бы механизмы эффективной репре зентации и признания различных голосов и перспектив тех групп, которые угнетены или находятся в невыгодном положении. Чтобы сделать такой проект возможным, Янг выходит на поиски концеп ции нормативной причины, которая не претендовала бы на то, что бы быть непредвзятой и в то же время универсальной, и которая бы не противопоставляла разум эмоциональной вовлеченности и жела нию. Янг приходит к выводу, что, несмотря на свою ограниченность, коммуникативная этика Хабермаса может быть весьма полезной для решения такой задачи. Хотя мне и симпатична попытка Янг принять в рассмотрение другие, кроме собственно женского, виды подавления, я, однако, нахожу ее решение по поводу гражданства, основанного на диффе ренциации групп, крайне проблематичным. Начать с того, что поня тие группы, которое она определяет как постигаемую идентичность плюс способ жизни, может быть осмыслено лишь в отношении та ких групп, как коренные американцы, но оно совершенно неадек ватно, если речь заходит о пожилых или инвалидах. Кроме того, Янг использует насквозь эссенциалистское понятие <•группы», где, соб- Ш апталь М уфф 230 ственно, и лежит объяснение того, nочему ее собственная nозиция не так уж сильно отличается от того «nлюрализма груnnовых инте ресов» , который она nодвергает критике, чья nозиция состоит в том, что имеется множество групn со своими наnеред данными и статуар ными идентичностями и интересами, а nолитика заключается не в том, чтобы конструировать новые идентичности, но в nоиске nутей удовлетворения заnросов различных груnп устраивающим всех об разом. Фактически, можно сказать, что Янг отстаивает нечто вроде <•хабермасовской версии nлюрализма заинтересованных групn>>, в соответствии с которой груnnы не рассматриваются как борющиеся за свои собственные эгоистические и nриватные интересы, но рас сматриваются как борющиеся за сnраведливость и где акцент ставит ся на необходимости аргументации и nубличности. Таким образом, nолитика в работе Янг все еще рассматривается как nроцесс оnери рования с уже сконструированными интересами и идентичностями, в то время как в том nодходе, который отстаиваю я, целью радикаль ного демократического гражданства должно стать конструирование такой общей nолитической идентичности, которая могла бы создать условия для установления новой гегемонии, составленной nосред ством эгалитаристских социальных взаимоотношений, практик и институций нового типа. Этот nроект ведостижим без трансформа ции имеющих место сейчас позиций субъекта- вот причина, по ко торой модель коалиции по тиnу «радуги», которой отдает предпоч тение Янг, может рассматриваться нами лишь как первая стадия движения на пути к имплементации новой радикальной демократи ческой политики. Такой подход может обеспечить множество воз можностей для диалога между различными угнетенными группами, но что касается их требований, то для того, чтобы они были сконст руированы вокруг принципа демократической эквивалентности, дол жны быть созданы новые идентичности, поскольку в настоящем по ложении проблемы многие из этих требований являются антитетич ными, противоречащими друг другу, в то время как их сближение и конвергенция могут стать лишь результатами политического процес са гегемонического связывания, а не результатами свободной и не искаженной коммуникации. Феминизм, гражданство и политика 231 Феминистские политики и радикальная демократия Как я уже отмечала в начале работы, феминистки стали прояв лять большую озабоченность возможностью обоснования феминист ской политики, когда существование женщины как женщины было поставлено под вопрос. Поговаривали даже о том, чтобы полностью отбросить идею феминного субъекта со специфичной идентичностью, и весьма явной целью этих разговоров было выбить почву из-под ног феминизма как политики. Согласно Кейт Соупер, «феминизм, как и всякая другая политика, всегда исходил из тенденции объединения движения, основанного на солидарности и сестринском чувстве жен щины к женщине, которые связаны между собой в основном лишь посредством идеи «одинаковости» и «общей судьбы» женщин как женщин. Если же на основании того, что не существует в природе этой самой «женственности», которая непосредственно выражается термином «женщина», и на основе утверждения, что существуют лишь отдельные женщины в отдельных ситуациях, бросается вызов этой «одинаковости» как таковой, то идея политического сообще ства, построенного для женщины - основная вдохновляющая сила на заре феминистского движения- коллапсирует» . 15 Я считаю, что Соупер здесь конструирует несколько некоррект ную оппозицию между крайними альтернативами: или существует предзаданное единение «женского», основанное на а priori заданных сущностных качествах, или, если этих качеств нет, то никакие фор мы единения и никакая феминистская политика не имеют основа ний к тому, чтобы существовать. Отсутствие эссенциальной фемин ной идентичности и предзаданного единения, однако, не мешают со зданию многочисленных форм объединения и совместного действия. Как результат конструкции центральных утверждений, частичные фиксации на частных утверждениях также могут иметь место, и слу чайные формы идентификации могут быть построены вокруг кате гории «женщина•>, которая обеспечивает основу для феминистской идентичности и феминистской борьбы. Мы находим у Соупер при мер неправильного понимания антиэссенциалистской позиции, ко торая не столь уж редка в феминистских разработках и которая ко ренится в убеждении, что отказ от эссенциальной идентичности дол жен со всей необходимостью приводить к отторжению всякой кон цепции идентичности, какой бы она не была. 16 Шан таль М уфф 232 В Гендерной тревоге 17 Джудит Батлер спрашивает нас: ~какую форму примет политика, когда идентичность как общее основание не будет более сдерживать дискурс феминистской политики?~. Мой ответ состоит в том, что визуализация именно такой феминистской политики открывает перед нами гораздо больше возможностей для той демократической политики, которая ставит целью объединение различных форм борьбы против угнетения. Чего следует ожидать в этом случае, так это возможности появления проекта радикальной и плюралистической демократии. Чтобы адекватно сформулировать такой проект, необходимо отбросить эссенциалистскую идею идентичности женщины как жен щины, а также отказаться от попыток обосновывать ими специфи ческие и сугубо феминистские политики. Феминистская политика должна быть понята не как отдельная форма политики, изобретен ная для отстаивания интересов женщин как женщин, но как пресле дующая феминистские цели и задачи в более широком контексте свя зывания их с другими требованиями. Эти цели и задачи должны со стоять в трансформации всех дискурсов, практик и социальных вза имоотношений, где категория ~женщина>> сконструирована таким образом, который подразумевает подчинение. Феминизм для меня -это борьба за равенство женщин. Эту борьбу не следует понимать как борьбу за реализацию равенства определенной эмпирической группы с общей эссенциальностью и идентичностью под названием ~женщины>>, но как борьбу против многочисленных форм угнетения, в которых категория <<женщина~ сконструирована как подчиненная. Однако мы должны помнить, что эти феминистские задачи могут быть сформулированы различным образом, согласно существующе му многообразию дискурсов, в рамках которых эти формулировки осуществляются- в марксистском, либеральном, консервативном, радикально-сепаратистском, радикально-демократическом и так далее. Существует, и в этом выражается насущная необходимость, множество форм феминизма, и любая попытка найти ~истинную~ форму феминистской политики должна быть оставлена. Я верю, что феминизм может внести вклад в политическую рефлексию над воп росом об условиях создания реального равенства женщин. Такая реф лексия, разумеется, также находится под влиянием различных по литических дискурсов, существующих на сегодняшний день. И вме сто того, чтобы пытаться доказать, что данная форма феминистско го дискурса корреспондирует с <<реальноЙ>> сутью женского, следует позаботиться о том, чтобы показать, какие новые возможности для Фе.мин.из.м, гражданство и политика 233 понимания многообразия форм женского подчинения этот дискурс обеспечивает и каким образом он это делает. Моей основной целью здесь было предложить феминисткам, которые подключаются к политическому проекту и чья цель- борь ба против тех форм подчинения, которые существуют сейчас в раз личных видах социальных взаимоотношений, и не только в тех, что напрямую связаны с гендером, такой подход, который позволял бы нам понять, как конструируется субъект посредством различных дискурсов и что субъект как сумма позиций субъекта является более адекватной моделью представления, чем та, что редуцирует нашу идентичность к одной-единственной позиции- будь это класс, раса или гендер. Этот тип демократического проекта лучше приспособ лен для осуществления тех перспектив, которые позволили бы нам осмыслить различие путей, на которых сконструированы отношения власти, он способен также помочь нам обнаружить те формы исклю чения, которые присутствуют в любом универсализме и в утвержде ниях, которые апеллируют к истинной сущности рациональности. Вот почему критика эссенциализма и его различных форм- гума низма, рационализма и универсализма - вовсе не является препят ствием на пути к оформлению феминистского демократического про екта, а на деле является важным условием самой возможности тако го оформления. См. выпуск жypнaлadifferences 1 (September 1989) под названием •The Essential Difference: Another Look at Essentialism•, а также последнюю книгу Дайяны Фусс: Diana Fuss, Essentially Speaking (New York: Routledge, 1989). Ernesto Laclau and Chantal Mouffe, Нegemony and Socialist Strategy. Towards Radical Democratic Politics (London: Verso, 1985). а Интересную критику дилеммы о равенство против различий•, которая исходит из nроблематики, сходной с той, из которой исхожу я в этой статье, можно най ти в 4 части книги Joan W. Scott Gender and The Politics о{ History (New York: ColumЬia U ni v. Press, 1988 ). В феминистской среде критика эссенциализма была вnервые развернута в журнале ния (1978-1986) mjf, который за восемь лет своего существова· внес неоценимый вклад в феминистскую теорию. Я считаю, что журнал так и не обрел достойной замены и что редакторские сnособности и статьи Парвин Адамс и по сей день являются примерами наиболее мощного вы· ражения антиэссенциалистских позиций. Выборка лучших статей из 12 выпус Parveen Adams and Elisabeth Cowie, eds., The Woman In Question (Cambridge, Mass.: MIT Press, 1990 and London: Verso, 1990). Sara Ruddick, Maternal Thinking (London: Verso, 1989); Jean Bethke Elshtain, РиЫiс Man, Private Woman (Princeton: Princeton University Press, 1981). Jean Bethke Elshtain, •On The Family Crisis•, Democracy 3.1 (Winter 1983): 138. ков журнала mjf была напечатана также в книге 234 Mary G. Dietz, •Citizenship with а Feminist Face. The Thinking•, Political Theory 13.1 (February 1985). ProЫem with Maternal Carole Pateman, The Sexual Contract (Stanford: Stanford University Press, 1988), и The Disorder of Women (Cambridge: Polity Press, 1989), а также ряд неопубли кованных работ, которые я также имею в виду, особенно •Removing Obstacles to Democracy: The Case of Patriarchy•; • Feminism and Participatory Democracy: Some Reflections on Sexual Difference and Citizenship•; • Women ·s Citizenship: Equality, Difference, Subordination. • Carole Pateman, •Feminism and Participatory Democracy•, неопубликованная the Meeting of the American Philosophical Association, St. Louis, Missouri, Мау 1986, р. 24. статья, представленная на Ibld., р. 26. 10 Carole Pateman, •Feminism and Participatory Democracy•, 11 Carole Pateman, The Disorder of Women, 12 Дебаты между либералами и коммунитаристами я анализирую более детально р. рр. 7-8. 53. в статье •American Liberalism and Its Critics: Rawls, Taylor, Sandel and Walzer•, Praxis International8.2 (July 1988). 13 Концепция гражданства, которая представлена мною здесь, была разработана более полно в моей работе • Democratic Ci tizenship and The Political Communi ty•, in Community at Loose Ends, edited Ьу the Miami Theory Collective (Minneapolis, MN: University of Minnesota Press, 1991). 15 16 Iris Marion Young, •lmpartiality and the Civic PuЬ!ic•, in Feminism as Critique, Seyla Benhablb and Drucilla Comell, eds. (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1987) and •Polity and Group Difference: А Critique of the Ideal of Universal Citizenship•, Ethics 99 (January 1989). Kate Soper, •Feminism, Humanism and Postmodermsm•, Radical Philosophy 55 (Summer 1990): 11-17. Мы находим аналогичную путаницу у Дайяны Фусс, которая, как отмечает Анна Мария Смит в своем обзоре работы (Summer 1991), Essentially Speaking в Feminist Review 38 не осознает, что повторение знаков может иметь место и без на личия эссенциалистского обоснования. Именно поэтому она настаивает на том, что конструктивизм является эссенциалистским и, более того, влечет за собой повторение тех же самых означающих в различных контекстах. 17 Judith Butler, Gender ТrоиЫе. Feminism and the Subversion of I dentity (New York: Routledge, 1990), р. xi. 11. Политическая теория феминизма: современные дебаты Джудит Батлер Случайно сложившився основания: феминизм и вопрос о «nостмодернизме» Вопрос о постмодернизме, вот уж действительно вопрос - да есть ли, в конце концов, то нечто, что называют постмодернизмом? Что это- историческая характеристика или определенная теорети· ческал позиция? и что значит для термина, описывавшего опреде ленную эстетическую практику, теперь применяться в сфере соци альной теории и, в частности, феминистской социальной и полити ческой теории? Кто такие эти постмодернисты? Берут ли это имя себе самостоятельно или же этим именем тебя называют другие, если и когда ты проводишь критику субъекта, дискурсивный анализ, или анализируешь целостность или когерентность обобщающих соци альных дескрипций? Мне известен этот термин по способу его употребления, и обыч но он возникает в моем поле зрения схваченным в такие критичес кие формулировки, как <<если дискурс есть все, что есть ... »,или <<если все есть текст ... •>, или «если субъект мертв ... »,или «если ре альных тел не существует ... •> • Фраза начинается с предупреждения о неминуемом нигилизме, ведь если доказать, что по подразумевае мому смыслу эти придаточные [предложения] условия справедливы, то тогда- и всегда есть тогда - это неотвратимо влечет за собой некое множество опасных последствий. Итак, кажется, что «пост модернизм» артикулируется в форме угрожающих придаточных ус- © Taylor and Francis Books, 1992. Перевод Завена Баблояна по изданию Judith Butler, •Contingent Foundations: Feminism and the Question of "Postmodernism"•, in Judith Butler and Joan W. Scott, eds., Feminists Theorize the Political (New York: Routledge, 1992), рр. 3-21. Джудит Батлер 236 ловия или иногда в форме патерналистского презрения к чему-то юношескому и иррациональному. И против этого постмодернизма предпринимается попытка укрепить первоначальные предпосылки, установить заранее, что любой политической теории необходим субъект, с самого начала ей необходимо принять как должное свой субъект, референциальность языка, целостность предлагаемых ею институциональных описаний. Ибо политика немыслима без осно вания, без этих предпосылок. Но стремятся ли эти заявления сохра нить сложившуюся форму существования политики, требующую, чтобы э�