C Е Р Д Ц Е А З... БЕГЛЕЦЫ За время службы командиром «молодых ...

CЕРДЦЕ АЗИИ
БЕГЛЕЦЫ
За время службы командиром «молодых негодяев» Юань успел
заслужить не только уважение своих подчиненных, но и глубокую
благодарность многих из них. Кого-то он научил охотиться и владеть
оружием. Некоторые были просто обязаны ему жизнью.
Только этим и можно было объяснить то, что, подойдя к речушке, за
которой стоял их отряд, Юань и Ли-цин повстречали толстого Фана. Он ждал
их, сидя на берегу.
- Господин начальник! – Бросился он к ним. – Вам сюда нельзя!
Уходите!
- В чем дело, Фан? – Удивился Юань.
- Вас хотя казнить! Вас и Ляна!
Выслушав рассказ Фана, Юань помрачнел. Положение, в котором
они оказались, было более, чем серьезно. Доказать, что он спасал жизнь
солдата, будет невозможно. Кроме того, в рассказе Фана речь шла о
похищении девушки. Под угрозой оказалось и сохранение тайны Ли-цин.
Да и захотят ли их выслушать? Просто отрубят головы для острастки
других. Что же делать? Возвращаться на родину? Но, для этого им, помимо
долгого, сложного пути, придется пройти через военные гарнизоны Хань. И
там тоже надо будет отвечать на вопросы.
«Ли! Сын Главного Советника! Ее возлюбленный. Вот, кто сейчас
может нам помочь!».
- Ты прав. – Сказал он Фану. – Сюда нельзя. Но, нам нужна твоя
помощь. Подойди ко второму отряду арбалетчиков, и найди их командира.
Скажи ему, что тебя послал я. Он поймет. Попроси его узнать, где сейчас
господин Ли, сын Главного Советника Императора. Мы будем ждать тебя
вон в той роще, под горой.
- Нет худа без добра. – Сказал Юань девушке. – Теперь, наконец,
вы встретитесь
Командир арбалетчиков тоже был обязан Юаню. Но, произошло
это еще в Чаньани, когда на того напали грабители, а Юань случайно
оказался рядом.
Фан пришел только через два дня. Он принес еду и одежду для Лицин. Все это время Юань с девушкой прятались в роще.
Новости, которые принес Фан, были неутешительны. Четыре дня назад
Ли вместе с посольством ушел дальше, на Запад.
Ли-цин была безутешна.
- Успокойся! Мы его догоним. Четыре дня пути это – немного. Сейчас
у нас одна дорога: на Запад!
Юань повернулся к Фану.
- Спасибо за все. И прощай! Может быть, когда-нибудь свидимся.
Фан низко поклонился. Уходя, он бросил короткий заинтересованный
взгляд на Ли-цин. Похоже, что для этого простого, деревенского парня тайна
однополчанина Ляна перестала существовать.
Теперь Юань и Ли-цин остались вдвоем. Одни посреди враждебной
им страны. Гонимые своими и чужими. Впереди у них была только одна
надежда: Ли и его посольство в сопровождении сотни хорошо вооруженных
воинов. Только рядом с ними беглецы могли бы почувствовать себя в
безопасности.
У них не было ни еды, ни денег, и они шли пешком. Если бы не
охотничье искусство Юаня, и его огромный жизненный опыт, выжить в этой
стране им бы не удалось. Юань охотился на птиц, собирал знакомые ему
ягоды.
Несколько раз их останавливали вооруженные даюаньцы. Но, каждый
раз разговор удавалось закончить миром. Юань объяснял, что они – писари,
случайно отставшие от посольства, которое и вынуждены сейчас догонять.
Все это сильно задерживало их продвижение.
Ли-цин, по-прежнему выдавала себя за мужчину. Оружия и ценных
вещей у них при себе не было, и взять с одиноких путников было нечего.
Они шли по следам посольства. Видели следы его ночевок. Местные
жители указывали им направление, в котором шли их соотечественники.
Однажды Ли-цин подобрала довольно дорогую бляху с кафтана,
оброненную кем-то из офицеров. «Ее мог обронить и Ли». – Подумала
девушка.
- Они идут быстрее нас. - Сказал Юань, переговорив в очередной раз
с жителями небольшого селения. - Красть лошадей я не хочу. Да, и
бесполезно. Нас догонят и, в лучшем случае, сделают рабами. Купить
лошадей нам не на что. Надо что-то делать.
Вокруг них простиралась незнакомая страна, жители которой
занимались, в основном, земледелием. Пытаясь подработать, путники
познакомились с виноградом и арбузами, не произраставшими у них на
родине. И то и другое привело их в восторг. Помимо этих экзотических
плодов даюаньцы разводили знакомые им ячмень, рис и люцерну.
Здесь многое было по-другому. Иначе строили дома, одевались не так,
как жители Хань, да и весь уклад местной жизни был совершенно иной.
В первое время их совместных странствий Ли-цин чувствовала
себя неловко. Все-таки, Юань был не только ее командиром, но и мужчиной.
Потом она привыкла.
Неизменные доброжелательность и сдержанность ее спутника
внушали ей уверенность в том, что все будет хорошо.
В одном из селений они потеряли целую неделю времени,
Юань, по обыкновению, подошел к крестьянам, и спросил, нельзя ли у них
заработать на еду.
- Подойди к старосте. – Ответил ему один из них. – Только, вряд ли,
он станет тебя слушать. У него горе: умирает старший сын.
Во дворе довольно богатого дома столпилось несколько десятков
человек. Под травяным навесом, на тканом красивым узором ковре лежал
юноша лет пятнадцати. Он задыхался. По всему было видно, что жить ему
осталось недолго. Лицо его посинело. Глаза закатились.
Несколько стариков усиленно и нараспев читали молитвы. Один из
них, по-видимому, местный знахарь, суетливо и безнадежно вытирал лоб
юноши влажной тряпкой
Его отец и мать, судорожно стиснув руки, в отчаянии склонились над
сыном.
Юань несколько мгновений смотрел на умирающего мальчика, потом
подошел к его отцу и, низко поклонившись, сказал:
- Господин, мне кажется, его еще можно спасти.
Мужчина поднял на него черные от горя глаза.
- Ты – лекарь, чужеземец?
- Меня учили, как помогать человеку в таких случаях.
- Что тебе нужно для этого?
- Разреши мне осмотреть твоего сына.
- Смотри!
Юань опустился на колени, и осторожно ощупал горло юноши.
Наружной опухоли не было видно. Тогда он заглянул в сипящее горло.
Его подозрение оправдались: у юноши был сильнейший отек
гортани. Возможно, его организм не принял что-то из съеденного. Юань
видел подобные случаи, когда жил в монастыре. Главным сейчас было дать
мальчику возможность дышать.
- Вели принести острый нож, воды и тростник. – Обратился Юань
к отцу мальчика. – И разожгите огонь. Все надо сделать очень быстро!
- Что ты собираешься делать?
Я надрежу горло твоему сыну, и вставлю в него трубочку
тростника. Так он сможет дышать, пока спадет опухоль. Разрез потом
заживет.
- Он хочет зарезать твоего сына! – Громко завопил знахарь.
- Он умрет, если этого не сделать. – Ответил Юань.
- Действуй, чужеземец! Может быть, хоть ты чем-то сможешь
помочь моему сыну.
Собравшиеся у ложа умирающего люди, затаив дыхание, смотрели,
как невесть откуда взявшийся иноземец быстро обрезал с двух сторон
тростниковый стебель, нагрел на огне нож, опустил его в воду и склонился
над сыном старосты.
Юань никогда не делал того, что современные врачи называют
трахеотомией. Но, однажды он видел, как это делал его учитель, монах Бао.
Собрав все свое внимание в единый комок, Юань осторожно
разрезал трахею. Брызнула кровь. Женщины вскрикнули.
В образовавшийся надрез Юань вставил тростниковую трубочку.
Операция была сделана вовремя. В трубочку со свистом врывался
воздух. Руками Юань помогал работе легких.
Через несколько минут лицо юноши порозовело. Он открыл глаза,
повел ими вокруг себя, и попытался приподняться. Но, Юань не дал ему
этого сделать.
- Тебе надо лежать и не шевелиться. – Объяснил он юноше.
Окружающие восхищенно охнули.
- Уже завтра, к вечеру, опухоли не будет. – Сказал Юань. – Я выну
трубку, и буду залечивать рану.
- Староста поднял на него сияющие глаза.
- Чужеземец! Я видел чудо! Что я могу для тебя сделать?
- Погоди! – Остановил его Юань. - Главное, сейчас, чтобы дурная
кровь не разрушила наши старания.
Он повернулся к знахарю.
- Я не знаю местных трав, и попрошу тебя указать те из них, что
способствуют скорому заживлению ран. Кроме того, я не один. Со мной мой
друг, и я попрошу приютить нас обоих, пока твой сын не поправится.
- Ты и твой спутник ни в чем не будете нуждаться. – Заверил его
староста.
Эту ночь Ли-цин впервые провела в доме, на настоящей кровати.
Девушка была настолько утомлена событиями прошедших дней,
что заснула в то самое мгновение, как только ее голова коснулась ложа.
Юань со знахарем до утра оставались с больным. Ему удалось
сломить ревнивое недоверие местного эскулапа, и они, почти дружески,
обсуждали дальнейшие способы восстановления юноши.
Следующие семь дней стали для путников днями отдыха.
Выздоравливающий сын старосты не требовал постоянного
внимания, и они могли оглядеться и познакомиться с бытом даюаньцев.
Их и раньше удивляли дома из пахсы и самана*. Но сейчас они
впервые увидели, как их строят.
Удивило Юаня и то, что в яму, выкопанную для большой
деревянной колонны, насыпают песок.
- Для чего вы это делаете? – Спросил он строителей.
- В наших краях злые духи часто трясут землю. Дома при этом
падают и разрушаются. Песок смягчает удары, и делает колонны и крыши,
которые они поддерживают, более устойчивыми.
*пахса - утрамбованная глина.
Саман (тюрк.) -высушенный на воздухе кирпич, приготовленный из смеси глины, песка и
соломы.
Разумно. – Одобрил Юань. – У нас духи тоже, бывает,
гневаются. Сердятся и водяные духи, и тогда погибает множество людей.
- Как вы ублажаете водяных духов?
- Просим Небо о помощи, и приносим духам жертвы. Или роем
каналы, чтобы отвести большую воду.
- У нас другая беда: мало воды. Яксарт* не может оросить всю
страну, и мы стараемся взять у него воду для того, чтобы напоить сухую
землю.
- Ваш Яксарт напоминает мне нашу Хуан-хэ** - у воды в ней
такой же желтоватый цвет.
Вечерами их мучили толпы мошек, оводов и комаров. Ли-цин
пожаловалась на них жене старосты.
- Ты бы видел, юноша, что делается здесь весной. Кочевые
племена спасаются от этой напасти, уходя в степь. А нам приходится жечь
костры из сухого тростника, коровьих лепешек и соломы для того, чтобы
дымом отогнать это несносное воинство.
По прошествии недели здоровье сына старосты восстановилось
настолько, что о нем можно было не беспокоиться. Дальнейшие заботы о
выздоравливающем юноше вполне мог взять на себя местный знахарь.
Надо было двигаться дальше.
На прощание, и в честь исцеления сына, староста устроил
маленький деревенский праздник, в заключение которого торжественно
преподнес путникам двух верблюдов, груженных всем необходимым для
дальнейшего пути.
Это был поистине царский подарок, и Юань с Ли-цин искренне
ему порадовались.
И вот они снова в пути. Но, на сей раз, их продвижение происходило
значительно быстрее.
Ли-цин сетовала на потерю целой недели, но Юань утешил ее.
- Когда идет такой большой отряд, как посольство, ему, время от
времени, требуется длительная стоянка. Кроме того, они будут вести
переговоры в каждой стране. Мы обязательно их нагоним.
Ли-цин впервые передвигалась, сидя на спине верблюда, и
испытывала по этому случаю целую гамму новых ощущений.
Прошло несколько дней.
Вечерами бывало прохладно, и они разжигали костер. Ночью спали,
завернувшись в цветастые одеяла, подаренные отцом спасенного Юанем
мальчика.
Яксарт* – древнее название реки Сыр-Дарья.
Хуан-хэ** - Великая Желтая река в Китае.
- Кто ваши родители? – Спросила как-то Ли-цин своего спутника.
Я этого не знаю. – Ответил Юань. – Ребенком меня принесла
река. Моим домом стал монастырь, а родителями – монахи.
Оба замолчали, и каждый думал о своем. Ли-цин вспомнила
родителей, добрую няню, двоюродных братьев. Весь этот маленький и
ласковый мирок рухнул в одночасье, и вот она сидит у костра, в чужой
стране, за тридевять земель от своей родины, рядом с невесть как
появившимся в ее жизни мужчиной. Со времени своего побега из дома
девушка стала на год старше. Несмотря на невзгоды и тяжелую походную
жизнь, она окрепла, и узнала о жизни так много, как не всякая женщина за
все время своего пребывания на земле.
Сейчас единственной надеждой и целью Ли-цин, была ее любовь. Ли идет на
Запад. И она во что бы то ни стало должна его увидеть.
СОКРОВИЩА НАМЕСТНИКА
Все шло хорошо, пока однажды, под утро, их не разбудил конский
топот, и громкие крики.
Вскочив на ноги, они увидели, что окружены толпой вооруженных
всадников. Нежданных гостей было около ста человек. Темные от загара
лица, грязные, цветастые платки на головах.
Вид этих людей не оставлял ни малейшего сомнения в роде их
занятий. Часть населения Даюани представляла собой кочевые племена,
живущие, помимо прочего, разбоем и грабежами торговых караванов. К ним
прибивались беглые рабы, преступники и разорившиеся крестьяне.
Они нападали неожиданно и, если караван не сопровождала
хорошо вооруженная охрана, грабили его, а людей убивали, или угоняли в
рабство.
Два одиноких путника не могли, да и не пытались, оказать им
сопротивление.
Юаня с Ли-цин взяли в кольцо и, прихватив с собой подаренных
им верблюдов, погнали в неизвестном направлении.
Девушка подняла на Юаня глаза, в которых сквозило отчаяние.
Его ответный взгляд был на удивление спокоен.
- Иди, и ни о чем не беспокойся. – Сказал он ей на языке ханьжэнь. – Небо нам поможет!
К полудню они подошли к стоянке разбойников – покинутой
когда-то своими жителями деревне.
Она располагалась в лощине, и представляла собой с десяток
полуразвалившихся глинобитных домов, один из которых выглядел
несколько богаче прочих. Здесь они не увидели женщин и детей. Скорее
всего, это было место, куда свозили награбленное и похищенных людей.
Все указывало на временность пребывания хозяев – разбросанные
вещи и сломанные повозки. Несколько человек возились с какими-то
тюками.
Навстречу пленникам вышел рослый, свирепого вида человек, повидимому, главарь, в сопровождении довольно благообразного,
белобородого старца.
- Мы взяли двоих пленников с верблюдами. – Обратился к нему
один из разбойников. – Но, они бедны, как шакалы в степи.
Главарь равнодушно оглядел пленных.
- Отведи их к рабам. И займитесь, наконец, поиском достойной
добычи, а не ловлей мышей.
Старец, внимательно рассматривавший пленников из-за спины
главаря, внезапно протянул руку, темным, скрюченным пальцем указывая на
Ли-цин:
- Женщина!
Это слово произвело магическое действие на всех
присутствующих. Разбойники сразу же сгрудились вокруг пленных, поедая
Ли-цин жадными глазами. Один из них протянул руку к груди девушки.
Юань спокойно отвел его руку в сторону.
Разбойник схватился за нож, но главарь знаком остановил его.
- Она твоя жена? – Спросил он Юаня.
- Да! – Ответил пленник, поразмыслив с мгновение.
Главарь задумался. Затем с ног до головы оглядел худощавую
фигуру юноши.
По нашему обычаю ты должен отстоять ее в поединке.
Женщина достанется победителю. К тому же, мы давненько не развлекались.
Покажи, на что ты способен, иноземец!
По рядам лиходеев прошел гул. Каждый из них желал сразиться
с Юанем, и заполучить пленницу.
- Ты! – Указал главарь на разбойника, первым потянувшегося к
Ли-цин.
Образовался круг, в который и втолкнули Юаня, вложив ему в
руку короткий меч.
Его противник, человек, по-видимому, в схватке искушенный,
кружил, как в танце, время от времени, делая ложные выпады.
Улучив благоприятный момент, он бросился вперед.
Звон скрестившихся мечей, неуловимое движение руки иноземца, и
выбитое из руки разбойника оружие отлетело в сторону.
Юань спокойно ждал, пока его соперник поднимет меч.
Эта ситуация повторилась дважды, прежде чем незадачливый
соискатель руки Ли-цин остановился в растерянности.
Поражение своего товарища разбойная братия встретила громким
гоготом. Его вытолкнули за пределы круга, в который уже лезли новые
желающие сразиться с иноземцем.
Главарь остановил их властным движением руки.
- Гунда! – Коротко приказал он.
В центр круга вышел здоровенный, обнаженный по пояс детина.
Одетый лишь в черные шаровары да цветной платок на голове, он был на
голову выше Юаня, а развитая мускулатура загорелого тела только
подчеркивала худобу иноземца. Меча при нем не было.
Не теряя времени, гигант выставил вперед могучие ручищи, и
двинулся на своего противника.
Юань отбросил в сторону меч, и с тем же ледяным спокойствием
в глазах поджидал, когда Гунда окажется в пределах досягаемости.
Два события – бросок Гунды, и молниеносный удар ногой Юаня,
отделяло лишь мгновение.
Никто не шелохнулся. В полном молчании разбойники созерцали
поверженного великана. Потом все разом схватились за оружие.
- Назад! – Крикнул главарь. – Это – великий воин, и я буду
держать его против своего сердца.
Вечером, укладываясь спать в отведенной для них хижине, Юань
сказал Ли-цин:
При первой же возможности мы уйдем от них. Но, жаль
потерянного времени. Караван уходит…
В последующие дни главарь имел с Юанем несколько
продолжительных бесед.
- Я хочу, чтобы ты остался. – Без обиняков заявил он, угощая
пленника вареной бараниной. – С тобой мы будем сильнее. Богатым станешь,
свое стадо заведешь, много жен купишь.
- Для чего тебе человек, который не хочет быть разбойником? –
Спросил Юань.
- Я тоже не всегда грабил караваны. Мой отец был честным
земледельцем. Потом деревню сожгли. Такие же, как мы сейчас… Отца
убили. Дом разграбили. Надо было как-то жить.
Сейчас неплохо, наверное, живешь? Все есть. Возвращайся к
земле. Она простит.
Отвык я. – Вздохнул главарь, глядя на собеседника через
прищур хитрых, масляных глаз. – Да, и умею немногое. Ведь подростком
тогда был. Хорошо было. Жили дружно, работали много и я, и братья.
Праздники были, цветы, байга*… А ты, чего один с женой ходишь? Народ
лихой попадается. Вроде нас… Стрелу пустят, и – пожалуйте, к стервятникам
на корм. Никакое искусство не спасет.
- От каравана отстали. Наше посольство идет на Запад. Торговать
хотим.
- Видел я это посольство. Дней десять назад. Мы хотели напасть,
но ваши люди крепко вооружены. Много крови пролилось бы. Да и, если там
все такие, как ты, у нас мало бы кто уцелел. Где тебя учили?
- В моей стране есть люди, отдавшие этому искусству всю свою
жизнь. У них я был всего лишь учеником.
Дня три главарь присматривался к Юаню и, поняв, что посулами
его не заполучить, сказал:
- Вижу, что тебе не по душе наши дела. Я решил отпустить тебя, и
твою жену. Но, при одном условии: в трех днях пути отсюда есть место, где
лежат несметные богатства. Их хорошо охраняют, но, вместе с тобой мы
справимся. Ты поможешь нам завладеть ими. Ну, как, согласен?
Юань молчал.
- Видишь ли, - добавил главарь. – бывший наместник нашего царя,
которому принадлежат эти сокровища, всю жизнь грабил своих подданных.
Больше половины моих людей были его крепостными. Ты просто поможешь
вернуть то, что принадлежит им по праву. А я после этого, пожалуй, брошу
разбой, и уеду жить в Мараканду**
- Я могу подумать до утра? – Спросил Юань.
Да, конечно. Но, должен предупредить: если ты откажешься,
мне придется продать вас в рабство.
Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», Юань пришел к
выводу, что любое принятое им решение грозит ему и девушке смертельной
опасностью. Однако, в суматохе дележа добычи можно будет уйти даже, если
обещания главаря окажутся обманом. Юань решил принять предложение
разбойника.
Будь он один, без Ли-цин, или будь она мужчиной, он бы,
пожалуй, пошел против всей банды, как это было когда-то с Ильханом.
Тогда они вдвоем с ним уничтожили большую часть шайки Железного
Монаха. Но, подвергать опасности хрупкую девушку Юань не мог.
Через день он в сопровождении почти ста пятидесяти головорезов
отправился в путь. Ли-цин, по требованию Юаня, шла вместе с ними.
«Может быть, перебить их всех здесь, по пути? Полторы сотни
плохо обученных кочевников – не так-то много… » - Подумал Юань.
«Нет. Они успеют убить Ли-цин». – Ответил он сам себе.
В пути к нему подошел молодой кочевник и, озираясь по
сторонам, тихо сказал:
- Вы не возьмете меня с собой после того, как все закончится?
- Тебе надоело заниматься разбоем? – Спросил Юань.
байга* - конное состязание.
Мараканда** - Самарканд
- Да. Мне не по душе грабежи и убийства. В своей деревне я учился на
скорняка. Но судьба решила иначе.
- Давай положимся на волю Неба. – Ответил Юань. – А там
видно будет.
Дорога заняла у них около двух суток. Когда впереди показалось
большое селение, все спешились, и под прикрытием небольшой рощицы на
холме принялись изучать обстановку.
- Вон его дом. – Показал главарь на крупное строение, стоящее
несколько правее других домов.
Усадьба богача, обнесенная мощной стеной, больше походила на
небольшую крепость. В центре ее стоял большой дом с колоннами и
двойными арками, сложенный из сырцового кирпича, под черепичной
крышей из обожженной глины.
- Стража? – Спросил Юань.
- Человек тридцать в усадьбе. Остальные за ее пределами.
- Насколько высока ограда?
- Примерно, два с половиной человеческих роста.
- Собаки есть?
- В усадьбе нет. Господин бывший наместник терпеть их не
может.
- Как охраняют усадьбу ночью?
- Среди стражников есть наш человек. Он подробно рассказывал,
где, что и как охраняется.
- Для чего служит водоем за усадьбой?
- Кажется, там разводят рыбу.
- По-моему, он расположен немного выше двора усадьбы. Или
мне так кажется?
- Выше! Ниже! Какое это имеет значение! – Раздраженно заметил
Гунда, на лице которого светился темно-лиловый синяк, вызванный к жизни
ударом ноги Юаня.
- Все в этом мире имеет свой смысл и свое значение. – Спокойно
ответил Юань.
Его интересовало все, даже самые мелкие подробности.
Постепенно Юань составил себе полное представление о доме,
который они собирались ограбить.
Нападать на дом всем сразу – бессмысленно. – Сказал он
главарю. – Будет много крови и ненужных жертв. Проникнуть в усадьбу
можно без шума, вон с той стороны, где деревья. Если со мной пойдут десять
человек, и будут выполнять то, что я им скажу, этого будет достаточно. Мы
проникнем в сокровищницу, заберем все, что нужно, и так же тихо уйдем.
- Хочешь все присвоить себе? – Подозрительно спросил Гунда.
- Подумай головой: как я один унесу все? Кроме того, с вами
останется моя жена.
- Пусть поступает, как считает нужным. – Остановил Гунду
главарь. – Он знает больше нас.
- С твоего позволения этих десятерых я отберу сам. – Обратился
Юань к главарю.
- Выбирай!
Юань обвел взглядом разбойную братию. Обветренные,
темные от палящего солнца лица. Что они знают, кроме кочевой жизни и
постоянных набегов?
Он отобрал четверо молодых, и шестерых постарше.
- А я?! – Подал голос Гунда.
- Там нужна не сила, а гибкость и быстрота. Жди свою долю
добычи здесь. А, вам – Обратился он к отобранным им людям. – я сейчас
расскажу, что надо делать.
Время до захода солнца провели в роще.
Выждав еще часа два, Юань поднялся на ноги.
- Пора!
Он подошел к Ли-цин, сидевший несколько поодаль на траве, и
сказал:
- Если со мной что-нибудь случится, попробуй улучить момент
и убежать. Пристань к каравану, идущему на Запад. Так ты сможешь его
догнать.
- Постарайся вернуться. – Тихо ответила девушка.
К усадьбе шли лощинами, прячась в тени густого кустарника от
яркого света луны.
У самой стены Юань остановился. Трое его спутников
нагнулись, сцепившись руками. Еще один забрался к ним на спины.
Взобравшись по этой импровизированной пирамиде, Юань ухватился за
верхний край стены и, подтянувшись на руках, заглянул во двор.
В усадьбе царила мертвая тишина.
Юань закрепил в выбоине стены импровизированный крюк,
сделанный из прочного корня. Привязанную к нему веревку он сбросил вниз.
По ней наверх поднялись еще семь человек. Трое остались внизу.
Юань шел впереди. Остальные крались у стены, вслед за ним.
Завернув за угол, натолкнулись на двух стражников. Оба не
успели открыть и рта, как были лишены всех чувств.
Юань огляделся. Вход в покои хозяина дома был прямо перед
ним. Знаком приказав остальным следовать за ним, Юань вошел внутрь дома.
Как его и предупреждали, в комнате дремали еще трое
стражников. В считанные мгновения они разделили участь своих товарищей.
Юань снял со стены горящий факел, и вошел в комнату
наместника. Разбойники следовали за ним по пятам.
На роскошной кровати под балдахином спал толстый мужчина лет
пятидесяти. Свет от факела заставил его пошевелиться и открыть глаза.
Спросонок, не понимая, что происходит, он переводил
испуганный взгляд с одного незнакомого лица на другое, затем открыл рот,
чтобы закричать.
Юань мгновенно закрыл ему рот ладонью.
- Будешь вести себя тихо – останешься жить. А, сейчас веди нас
в сокровищницу.
Осознав, что сопротивляться бесполезно, толстяк смирился.
Вход в заветную комнату оказался прямо за кроватью
наместника. Каменные ступени вели вниз, в подвальное помещение.
Наместник остановился перед тяжелой дверью, обитой кованым железом. На
засове висело хитроумное замковое устройство. Помедлив с мгновение,
хозяин открыл замок и распахнул дверь.
Сокровищница оказалась небольшим кубическим помещением,
вырубленным, как поначалу показалось Юаню, в скальном монолите. Потом
он заметил швы на хорошо подогнанных стыках каменных плит. Вдоль стен
стояли деревянные лари. На одной из стен, под потолком располагалось
несколько круглых отверстий, примерно, в локоть шириной.
«Великоваты для отдушин». – Подумал Юань, и вспомнил
гробницу Цинь-ши-хуанди. – «Уж не ловушки ли, самострелы…»
- Присмотри-ка за ним. – Поручил он толстяка-наместника
одному из своих спутников.
Встав на крышку ларя, Юань осторожно заглянул в отдушину.
Ничего подозрительного в ней не оказалось, и он спустился на пол.
Между тем, остальные разбойники, откинув крышки ларей,
испустили радостный вопль. Лари были заполнены золотой и серебряной
утварью, наполовину утопающей в жемчуге и драгоценных камнях.
- Нам не унести все это! – Сказал кто-то.
Другой запустил руки по локоть в сверкающие виноградины
камней и, неестественно вытянув шею, безумно захохотал.
- Торопитесь! Скоро рассвет. – Сказал Юань.
Но его спутники словно сошли с ума. Вид несметных сокровищ
привел их в дикий восторг. Они любовно гладили изгибы золотых и
серебряных сосудов, и пересыпали из руки в руку горсти жемчуга и алмазов.
Их следовало привести в чувство.
- Да, очнитесь же вы! – Крикнул Юань, по очереди встряхивая за
плечи обезумевших людей.
В это же время у них за спиной послышался глухой
металлический лязг.
Оставленный без присмотра хозяин сокровищ выскользнул за
дверь, закрыл ее, и опустил на место тяжелый засов.
Разбойники разом отрезвели и, очутившись в ловушке,
растерянно оглядывались по сторонам.
Доигрались?! Шакалы! – Сверкнув глазами, прошипел
сквозь зубы Юань. – Отойдите от двери!
Разбежавшись, насколько позволяло тесное пространство
подземелья, он попробовал выбить дверь плечом.
Две попытки вырваться не принесли успеха. Тяжелая дверь не
поддавалась.
Юань опустил голову. Мысли его, в поисках выхода, неслись
лихорадочным потоком.
Раздался низкий гул, идущий, казалось из-под земли. В
следующее мгновенье, из отверстий под потолком, в сокровищницу хлынула
вода.
«Так вот, почему водоем расположен выше усадьбы!» Запоздало догадался Юань.
Сокровищница стремительно наполнялась водой и последними
криками утопающих. Уроненный в воду факел погас, и все в ней погрузилось
в кромешную темноту.
«Отдушины!» - Промелькнуло в голове Юаня. – «Кажется, в
них может пролезть человек».
Он наугад определил направление, в котором били упругие
струи воды, подплыл к стене, и нащупал края отверстия.
В последний раз, набрав полные легкие воздуха из тонкого
десятисантиметрового слоя, оставшегося между потолком и поверхностью
воды, Юань с усилием начал ввинчиваться в узкую подводную щель.
Он протискивался против течения воды, цепляясь за выступы и
шероховатости каменной трубы. К его везению, сокровищница к этому
времени была полностью затоплена, и течение воды резко ослабло.
Юань не знал, сколько времени он полз в заполненном водой
животе каменного удава. И только, когда в глазах его стали вспыхивать
желтые круги, а сознание начало медленно меркнуть, он почувствовал, что
труба расширяется.
Сделав последнее, невероятное усилие, Юань проплыл еще
несколько метров, и устремился вверх.
Еще мгновение, показавшееся ему вечностью, и он, задыхаясь,
судорожно схватил ртом прохладный ночной воздух.
Юань вынырнул метрах в двадцати от берега. В усадьбе
раздавались крики, и в воде отражались десятки зажженных факелов.
Луна зашла за тучи. Стало темно, но никому из стражей не
пришло и в голову осмотреть водоем.
Юань быстро поплыл в сторону берега.
Через минуту он уже быстро шел в сторону, противоположную
усадьбе.
Семеро его спутников, включая молодого деревенского
скорняка, который не хотел губить чужие души, навсегда оставили свои
жизни в каменном мешке наместника.
Когда он добрался до оставшихся в роще разбойников, стало уже
совсем светло.
Трое парней, оставленных им у стены, были уже здесь. Они
сбежали, как только в усадьбе началась суматоха, и рассказали остальным,
что всю затею постигла неудача.
Юаня встретили озлобленные взгляды полутора сотен человек, и
валявшееся на траве тело убитого главаря. Здесь тоже происходили важные
события. Воспользовавшись моментом, Гунда убил предводителя, и захватил
власть в банде.
- Ну, и чего вы ждете? – Спросил Юань. – Сейчас все мужское
население деревни начнет обшаривать окрестности. А их там человек
пятьсот.
Вся банда, включая мрачного, как туча, Гунду, не произнеся ни
одного слова, взгромоздилась на коней и понеслась прочь.
- От меня ни на шаг! - Сказал Юань скакавшей рядом с ним Лицин.
Удалившись в степь на безопасное расстояние, разбойники
остановились и взяли двоих пленников в плотное кольцо.
Юань понял, что наступила развязка.
- Так, где же наши сокровища, чужеземец? И куда ты подевал
моих людей? – Спросил Гунда, похлопывая себя по ладони плетеным,
кожаным хлыстом.
- Твои люди одурели от жадности, и погубили себя и все дело. –
Ответил Юань. – Я сделал для вас все, что мог. Сейчас мы уходим.
- Ты погубил людей, и думаешь, что мы позволим тебе уйти так
просто? Знаешь, что мы с тобой сделаем? – Мы оденем тебе на голову шапку
из свежеснятой кожи барана. Когда шапка высохнет под солнцем, она сдавит
твой мозг, и от боли ты потеряешь разум.
Гунда сделал знак рукой, но разбойники, качнувшись вперед,
остались на месте. По их лицам Юань видел, что они его боятся.
Один из приспешников Гунды выхватил меч и метнул его в Юаня.
Иноземец поймал меч за рукоятку, и вежливо заметил:
Спасибо! Ты вооружил меня. Пора уходить Ли-цин! –
Повернулся он к девушке и, направив коня на стоящую перед ним толпу
разбойников, повелительно крикнул:
- Дорогу!
Толпа дрогнула, но не расступилась.
В глазах Юаня появился свойственный ему в минуту опасности
ледяной блеск. Продолжая двигаться на застывших в страшном ожидании
людей, он очень медленно и негромко произнес:
- Я не боюсь смерти. И, уходя, заберу с собой многих из вас.
Дорогу!
Толпа не выдержала напряжения, и начала медленно расступаться.
Кто-то негромко сказал:
- Отпусти его, Гунда. Это не человек!
Юань и Ли-цин, не отстававшая от него ни на шаг, проехали сквозь
строй застывших, как зачарованных, разбойников.
Когда они удалились шагов на тридцать, Юань, чувства которого
были обострены до предела, услышал скрип тетивы.
Мгновенно обернувшись, он на лету перехватил, пущенную в Лицин стрелу. В железных пальцах китайца древко переломилось, как
соломинка.
Юань бросил обломки стрелы на землю, и медленно обвел толпу
завораживающим взглядом узких, темных глаз.
Разбойники попятились. Люди с первобытной, очень развитой
интуицией, они почувствовали, что за этим человеком стоит какая-то
неодолимая, грозная сила.
- Шайтан! – Охнул кто-то из них.
Вся банда не двинулась с места до тех пор, пока силуэты двух
всадников не растворились в сиреневой дымке горизонта.
Вечером путешественники спустились в овраг, в котором их не
могли заметить со стороны, и расположились на отдых.
Юань нашел небольшой ручей, напоил и стреножил коней.
- Нам следует пристать к какому-нибудь каравану. – Сказал он
девушке. – Я не могу воевать против всей Азии.
Неподалеку от путников раздавалось тихое скуление, и мелькали
светящиеся, зеленые глаза.
- Волки! – Испуганно сказала Ли-цин.
- Не бойся! – Успокоил ее Юань. – Нас будет охранять тот, к
кому не подойдет ни один, даже самый страшный зверь.
Ночью он долго не мог уснуть. Вспоминал монастырь,
Настоятеля, учителя Бао, и свои странствия с Ильханом.
Все его чувства были обострены событиями последних дней. Он
ощущал на щеке жаркое дыхание Гуя. Призрак грозного тигра сопровождал
его во все минуты опасности.
Подле него была красивая, юная девушка. Но, он странным
образом не чувствовал к ней ничего, кроме братской привязанности.
За эти годы он лишил жизни десятки людей, но никогда не
нападал первым. Их гибель была лишь следствием необходимой защиты.
Ему помогали. Он хорошо это чувствовал. И боялся лишь одного:
поступить не так, как следовало, боялся лишиться помощи и уважения
стоящих за ним незримых сил.
По-видимому, единственное, чем он мог оправдать свое
фантастическое искусство воина, это – помощь другим людям. И сегодня ему
очень хотелось помочь Ли-цин обрести то счастье, к которому она так
стремилась.
ОСАДА ЭРШИ
После ночного боя, устроенного Юанем во время освобождения
Ли-цин, всякие переговоры между Ли Гуан-ли и Мугуа прекратились.
Армия взяла крепость в плотное тройное кольцо. Движение в
город и из него прекратилось.
Следует сообщить Читателю, что земледельческая цивилизация
Древнего Китая никогда не была агрессивной, и приоритет отдавался
мирным профессиям. Знаменитые слова «Возвеличивай культуру, принижай
войну!» прозвучали в Китае еще в глубокой древности. Война же испокон
веков рассматривалась китайцами, как грустная необходимость и исполнение
обязательного долга. Полководцы-победители пользовались уважением, но
никогда не были триумфаторами.
Истоком такой позиции служило глубокое понимание
разрушительной сути войны. Тем не менее, китайская армия отличалась
высокой дисциплинированностью, прекрасной подготовкой, и во времена
Империи Хань считалось, что один солдат императорской армии стоил шести
«варваров».
Китайцев всегда отличало упорство, и поразительное умение
сконцентрировать все силы на стоящей перед ними задаче. Выполняя приказ
Сына Неба, его подданный шел и действовал до тех пор, пока цель не была
достигнута, или смерть не останавливала этот мощный сгусток энергии.
В третий раз воины Хань стояли у стен Эрши.
Ли Гуан-ли хорошо сознавал, что еще одного поражения ему не
простят. Он не торопился. Подобно тигру, готовящемуся к прыжку, он
выжидал, и тщательно взвешивал все свои возможности.
Здесь, несомненно, стоит коротко познакомить Читателя с
военными возможностями Китая того времени.
Древняя китайская доктрина утверждала, что будущее развитие
военной ситуации во многом определяется силой духа полководца.
При этом мудрый военачальник должен был избегать внешнего
противостояния. «Умный полководец не бывает воинственным». – Говорил
великий Лао-цзы. Истинному стратегу предписывалось следовать
естественному ходу событий, и использовать его в своих интересах.
Подобно мудрому дракону полководец создавал планы своих
действий, отражавших скрытую глубину видимых событий. Бросался в бой
стремительно, как свирепый тигр, ведя за собой ловких, как леопарды и
преданных, как псы, воинов.
Уже во времена династии Шан* китайские воины пользовались
бронзовым оружием. Копья, топорики и кинжалы для ближнего боя,
алебарды - «Гэ», цепи, крючья, трезубцы, стрелы с бронзовыми
наконечниками и луки, сила натяжения которых могла достигать 160 фунтов.
Защитой воинам служили кожаные и бронзовые доспехи. На
щитах укреплялись тонкие бронзовые пластины.
Сейчас трудно сказать, когда именно в Китае появилась лошадь.
Но, начиная с V в до н.э в сражениях стали принимать участие конные
всадники. Один из повелителей северного царства Чжао, невзирая на
протесты, заставил своих воинов облачаться в «варварские» одежды –
короткие штаны и куртку, что было значительно удобнее привычных для них
халатов. Длинная одежда мешала воину, и превращала его действия в
неэффективные.
На
больших,
открытых
пространствах
использовались
поддерживаемые пехотой колесницы, экипаж которых мог состоять из трех
человек: возницы, лучника слева и воина с алебардой справа. Пять колесниц
составляли отделение, а пять отделений – отряд. К каждой колеснице
приставлялось 10-25 пехотинцев, а иногда, и авангард до 125 воинов.
Шаньская колесница была прямоугольной формы, на двух крепких колесах, с
множеством спиц . В повозку запрягали двух лошадей.
Сражение на быстро движущихся колесницах требовало
большого мастерства. Его, как правило, приобретали в мирное время, на
охоте.
В армии могло насчитываться от тысячи до четырех тысяч
колесниц, сопровождаемых сорокатысячным войском. Некоторые крупные
княжества позволяли себе иметь армию численностью до миллиона человек.
В отдельных, значимых сражениях масштабы боевых действий
достигали впечатляющих размеров. Так в битве княжеств Цинь и Чу общее
число сражающихся воинов превышало миллион человек.
При всей своей сдержанности и нелюбви к войне, китайцы
высоко ценили и уважали своих воинов.
«У-хоу** в храме предков устроил пир: он угощал командиров,
*Шан – 1500-1100 гг. до н.э.
*У-хоу - правитель царства Вэй с 386 по 371 г. до н. э.
которых посадил в три ряда. Наиболее отличившиеся сидели в первых рядах,
закуски им подавали в самой лучшей посуде, приносили им целых баранов.
Менее отличившиеся сидели в средних рядах, их угощали тоже богато, но в
посуде среднего качества. Те, которые не отличились, сидели в задних рядах,
и их угощали в простой (недрагоценной) посуде.
Когда угощения кончились и все вышли наружу (за ворота
храма), отцам, матерям, женам и детям отличившихся командиров выдали
награды тоже в соответствии с заслугами. Тем семьям, у которых имелись
погибшие в бою, ежегодно посылали уполномоченных к отцам и матерям с
подарками и выражениями благодарности. Эти действия означали, что их
помнят и не забывают».
Надо сказать, что, как и позднее, в средневековой Европе, в Китае
действовали рыцарские законы и определенная этика боя. Но, и они
постепенно потеряли свое значение, и могли проявиться
лишь в
индивидуальном поединке.
Ко времени описываемых нами событий значительно выросло
кузнечное мастерство и технология производства оружия, которое стало
мощнее и длиннее. Появился арбалет - гордость китайской технической
мысли. По некоторым данным в императорских арсеналах хранилось до
полумиллиона таких арбалетов-самострелов. Самые усовершенствованные
из них имели даже решетчатые прицелы в виде пересекающихся
вертикальных и горизонтальных струн, что значительно повысило меткость
стрельбы. Похожие прицелы используются и поныне, в современных
видеокамерах и зенитных орудиях.
Любопытно, что кочевники, которым удавалось захватить в бою
китайский арбалет, приходили в восторг от своего трофея, но никак не могли
его использовать в силу сложности механизма и отсутствия
соответствующих мастерских.
К 12-14 векам нашей эры китайские инженеры довели свои арбалеты
до совершенства, создав из них некоторое подобие «пулемета». Отряд из ста
арбалетчиков, мог за пятнадцать секунд обрушить на противника
смертоносную лавину в две тысячи стрел.
Учитывая тот факт, что стрелы могли быть отравленными, следует
признать, что в те времена соперников у китайских арбалетчиков не было.
Частые распри между различными частями китайской ойкумены, и
рост больших городов способствовали и развитию осадно-оборонительной
техники.
Ли Гуан-ли командовал воинскими соединениями в столкновениях
самого различного рода, и был весьма опытным полководцем.
Ежедневно вглядываясь в мощные стены Эрши, он уже составил свой
план действий.
- Каковы запасы воды и провианта в крепости? – Спросил Ли
Гуан-ли во время очередного военного совета.
- Сами даюаньцы говорят, что месяца на три, не больше. Но,
есть сведения о том, что в Эрши действуют несколько глубоких колодцев. –
Был ответ.
- Мы можем лишить их этой воды?
- Можно перекрыть, или отвести реку. Но, как подобраться к
колодцам в крепости, мы не знаем.
- С вашего разрешения, господин командующий, сообщу, что
среди местного населения есть несколько чужеземцев из западных стран. –
Подал голос один из командиров полка. – Они говорят, что могут это
сделать.
- Так приведите их.
На следующий день перед Ли Гуан-ли предстали двое
черноволосых, смуглых людей с весьма характерной внешностью. Прямые
носы, твердо очерченный рот, большие карие глаза.
- Откуда вы? – Спросил Ли Гуан-ли.
- Пелопонесс. – Ответил один из них. – Македония.
- Эти названия мне ничего не говорят. Что вы умеете?
Мы слышали, что господин хочет взять крепость, но ему
мешают колодцы, из которых осажденные берут воду.
- Это так. Чем вы можете нам помочь?
- Мы беремся отвести воду от колодцев.
- Как вы собираетесь это сделать?
- Это наше дело. Мелочи не должны интересовать господина. Но
нам понадобятся рабочие руки.
- Людей вам дадут. Что вы хотите за это?
.
Дай нам золото в количестве, которое сможет уравновесить
арбуз средней величины.
Как мне поверить в то, что вы, действительно, можете это
сделать?
Господин может опросить местных жителей. Под нашим
началом здесь строились каналы, и водоемы для орошения полей. Мы
хорошо знаем местные земли и их особенности.
- Хорошо! Я подумаю.
Через несколько дней греческие инженеры приступили к работе.
Господин главнокомандующий! – Доложили Ли Гуан-ли
спустя два дня. – Они собираются перекрыть реку и направить ее в новое
русло.
Для чего? – Удивился полководец. – Она же проходит вне
стен крепости.
- Не знаем. Они говорят, что так надо.
- Приведите их ко мне.
Западные специалисты вновь предстали перед глазами
командующего.
На сей раз, понимая, что им могут отказать в продолжении
работ, старший из инженеров решился объяснить свою позицию.
Господину будет полезно узнать, что река, которую мы
хотим направить в другое русло, питает землю, на которой стоит крепость.
Через нее вода просачивается в городские колодцы и наполняет их.
- Откуда вы это знаете?
- Мы наблюдаем землю, реку и колодцы в этих местах уже не
первый год. И видим самую непосредственную связь между уровнем воды в
реке и содержанием ее в колодцах крепости. Кроме того, есть и другие
способы определения хода воды под землей.
- Какие же?
Если господин соблаговолит выйти с нами из шатра, мы
покажем ему, как это делается.
Гуан- ли, решивший довести дело конца, отложил текущие
дела, и в сопровождении двух адъютантов отправился вслед за греками.
Те первым делом подошли к
зарослям орешника и,
посовещавшись, срезали две небольшие V-образные веточки.
Господину придется потерять с нами немного своего
драгоценного времени. – Обратился один из них к Ли Гуан-ли. – Нам
следует выйти на открытое место. Вы также окажете большую услугу, если
пригласите двух землекопов с лопатами.
Ли Гуан-ли и его свита ходили за греческими инженерами
почти целый час. Наконец, когда главнокомандующий начал терять
терпение, и ситуация стала представляться ему более, чем глупой, один из
македонцев, державший ветку орешниками обеими руками за ее концы, с
облегчением произнес:
- Здесь!
Два землекопа спешно принялись рыть яму в указанном
эллинами месте. Спустя некоторое время она стала быстро заполняться
водой.
Это подземный ручей. – Пояснил лозоходец. – Пусть
господин простит нас. Места засушливые, и найти в них воду не так-то
просто.
Ли Гуан-ли был поражен.
- Вы не могли бы научить этому искусству наших людей? –
Спросил он и, поймав вопросительное выражение на лице эллина, добавил:
- Вам заплатят в два раза больше, чем за отвод воды в реке.
По выражению глаз лозоходца было видно, что он более, чем
доволен.
Уходя, Ли Гуан-ли оглянулся и пояснил:
- Возводить плотины мы умеем и сами, но то, что делаете вы,
достойно восхищения.
В армии ханьцев поддерживалась железная дисциплина. У-цзы –
знаменитый теоретик военного искусства в Древнем Китае, учил:
«Один обученный военному делу может обучить десять человек; десять
обученных военному делу могут обучить сто человек; сто обученных
военному делу могут подготовить тысячу человек; тысяча обученных
военному делу может подготовить десять тысяч человек; десять тысяч
обученных военному делу могут подготовить три армии»
Ежедневные
занятия воинским искусством не давали солдатам
возможности расслабиться, но вечером можно было посидеть у костра,
поговорить с друзьями, вспомнить близких сердцу людей и далекую родину.
«Молодые негодяи» после ухода Юаня чувствовали себя
сиротливо. Нового командира они сторожились, и относились к нему с
недоверием. Толстый Фан поделился своими подозрениями относительно
Ляна, и скоро по армии поползли невероятные слухи о девушке-солдате.
Что, загрустили? – Спросил Фан сидевших у костра
однополчан. – Рассказали бы что-нибудь веселое. Давай, Тян! Повесели
людей!
Солдат с тигриным клыком на груди покосился на товарищей.
- Да, я уже, наверное, все перерассказал, что можно было. Ну,
да вот про соседа моего хотите послушать?
Солдаты сгрудились поближе, и уставились на рассказчика.
- Был у меня сосед. - Начал Тян. – И, надо вам сказать, большой
обжора! Пригласили его как-то в богатый дом, положили на блюдо
вкуснятины всяческой, вина хорошего дали. Ну, сосед все это подмел за
милую душу так быстро, что хозяева и моргнуть не успели. Сидит он, на них
смотрит, а нового блюда не несут. Ну, тут он и нашелся: принесите-ка мне
светильник, говорит. «Так светло же еще!» - Отвечает ему хозяин.
«Да?» - Удивился сосед. – «А я ничего перед собой на блюде не
вижу!»
«Молодые негодяи» посмеялись.
- Или вот еще: рассказывал как-то один хвастун про большой
барабан, грохот которого и за сто ли услышать можно. Послушал его мой
сосед и говорит: «А я видел корову, у которой ноги были длиной в десять
тысяч шагов!». Ну, тут все присутствующие стали сомневаться: не бывает,
мол, такого! А сосед и говорит: «Если бы не было такой огромной коровы на
свете, откуда взялась бы шкура для того барабана, про который сейчас
рассказывали?»
- Ишь ты! Находчивый какой! – Восхитился Фан.
Но, больше всего я люблю историю про его жену. –
Продолжил Тян. – Вот послушайте!
Пошел как-то мой сосед в город по своим делам, и собирался
там задержаться до вечера. А жена его знала об этом, и пригласила к себе
гостя. Ну, милуются они, как это между мужчиной и женщиной водится, а
тут, вдруг, шаги за окном: сосед вернулся раньше, чем собирался.
Жена, конечно, забегала, заохала. Тут ей мешок из-под крупы под
руку попался. Она туда гостя быстренько засунула, и поставила в уголок, за
дверь. Сосед в дом вошел, и, однако ж, мешок быстро заметил.
«Что это там?» - У жены спрашивает.
А та не знает, что и отвечать. Стоит, ни жива, ни мертва. И тут ее
друг из мешка и отвечает: «Крупа!»
Все расхохотались.
- А в мешке-то, часом, не ты сам сидел? – Спросил кто-то.
- Нет! Я в окошко подглядывал.
- Болтуны вы все, северяне! – Заметил Тяну один из «негодяев». –
Болтуны и лентяи! Вам бы только на боку лежать, да языком работать.
- А вы, южане, как волы безмозглые! Тянете лямку с утра до
вечера, а если хозяина сменят, то вы и не заметите. Ни гордости, ни уважения
к себе! – Не полез за словом в карман Тян.
- Это я - вол безмозглый?! – Приподнялся на локте его оппонент. –
Ты у меня сейчас ответишь за эти слова!
- Да, успокойтесь вы, буяны! – Крикнул Фан. – Господина Юаня
на вас нет! Чему он вас, дураков, учил? «Когда устранишь лед и пламя
внутри себя, не будешь знать недовольства, и весна станет твоей вечной
спутницей».
- И верно… - Поостыл задира. – И чего это я разошелся? Ты уж
прости меня, Тян! Устал я, наверно. Который месяц в пути.
- Ну, и ты не обижайся. – Ответствовал Тян. – А, господина Юаня
нам точно не хватает! Как-то они там с Ляном сейчас? Одинокие оба. В
чужой стране, да без помощи….
- Нашего командира не так-то легко сломить. – Заметил кто-то. –
Не бойся за него. Доберутся они до дома, целые и невредимые. А там,
глядишь,… и свадьбу сыграют.
- Цыц! – Прикрикнул на него Тян. – Фан сболтнул первое, что
ему в голову пришло. А так оно, или нет, одно Небо знает! Наше дело –
помолиться за них, да добра пожелать за то, что они для нас сделали.
Через месяц в колодцах Эрши иссякла вода. Защитники крепости
начали страдать от жажды.
- Это – дело рук ханьцев. Месяц назад они начали возводить
плотину. Думаю, что в течение семи-восьми дней они пойдут на штурм. –
Сказал даюаньский военачальник на совете у Мугуа.
- Не остались ли в крепости люди, знающие колодезное дело? –
Спросил Мугуа.
Есть один раб хань-жэнь. Он работал вместе с македонцами.
Да, те остались там, за крепостной стеной.
Раба призвали, и он долго копался в грязи пересохшего колодца.
- Ну? – Нетерпеливо спросил сопровождавший его военный.
- Плохи дела! – Ответил тот. – Вся вода ушла.
- И ничего нельзя сделать?
- Можно. Я знаю, что здесь есть два водоносных слоя. Один
иссяк, а второй лежит очень глубоко. Колодцы такой глубины нам рыть, еще
не доводилось.
- Что для этого необходимо?
-
Стенки колодца следует хорошо укрепить, и поставить
распорки.
-
Ну, так действуй! У нас нет другого выхода.
Полководец У-цзы учил:
«Пусть там, куда пришли ваши войска, не рубят у населения деревьев,
не разрушают их жилищ, не отбирают у них зерно, не убивают домашних
животных, не жгут запасы и сбережения. Покажи народу противника, что у
тебя в сердце нет жестокости. Если найдутся просящие пощады, прояви
благодушие и успокой их».
Ли Гуан-ли, по мере возможности, старался выполнять этот завет. Об
этом же в своем письме, перед походом, предупреждал его и Сын Неба:
«Уберите с пути кочевников. Но не обижайте мирных людей тех
царств, по которым пройдет Великий торговый путь на Запад».
Тем не менее, провиант заканчивался, и поборы и грабежи местного
населения могли стать неизбежными.
Мугуа следовало привести к покорности, а затем спокойно и
вежливо заставить его выполнять договоренности в торговых отношениях.
Была и еще одна причина, которая побуждала Ли Гуан-ли
торопиться.
Перехваченные его воинами даюаньцы, которые пытались выбраться
из осажденной крепости, сообщили ему, что Мугуа призвал на помощь
кочевников канчжу. Они могли появиться в тылу его армии в любое время,
что сильно осложнило бы возможность боевых действий.
Ли Гуан-ли не знал, что в придворном окружении Мугуа далеко не
всем нравился их нерешительный и, нередко, истеричный царь.
Они справедливо полагали, что ханьцы предлагают им вполне
приемлемые условия переговоров. Некоторые из них, обладая природной
купеческой жилкой, прекрасно понимали, какие выгоды сулит Даюани
участие в товарообмене Хань с западными странами.
По иронии судьбы, кочевники канчжу, приглашенные Мугуа для
совместных действий против иноземцев, вызывали у большинства его свиты
не меньшие, если не большие опасения, чем китайцы.
Обо всем этом они не раз говорили своему повелителю.
Но,
Мугуа,
подстрекаемый
воинственно
настроенными
приближенными, их не слушал. Периодически он впадал в очередной
приступ депрессии, и нерешительности.
Учитель У-цзы сказал: «Самое большое бедствие при использовании
воинов — нерешительность; самая большая беда для войск — это колебание
полководца. Если есть хороший полководец, страна сильна, если его нет—
она погибает».
Даюаньский военачальник не ошибся. Ли Гуан-ли приступил к
штурму крепости ровно через неделю. Шел сороковой день осады крепости.
Медлить далее было нельзя.
Рано утром, перед самым восходом солнца, ударили барабаны и
литавры, зазвенели гонги и колокольцы. Качнулись знамена с изображением
астрологических фигур в виде животных и птиц. Ханьцы пошли на приступ.
Учитель У-цзы сказал: «При подготовке войск придерживайтесь
следующих правил: кто небольшого роста, вооружайте алебардами и
копьями, кто высокого роста, вооружайте луками и самострелами, кто
сильный, заставляйте нести флаги и знамена, кто храбрый, пусть несет гонги
и барабаны, кто слабый, пусть снабжает и кормит людей, кто умный, пусть
будет советником. Земляков ставьте рядом, объединяйте их в отряды в пять и
десять человек: они всегда будут поддерживать друг друга».
Впереди наступающих войск двигались высокие штурмовые
башни на шести колесах, влекомые мощными с развитой мускулатурой
воинами. В башнях сидели самые бойцы с прекрасной гимнастической
подготовкой. Им предстояло штурмовать крепостные стены. Сзади шла
пехота и арбалетчики. На удобных позициях ханьцы расположили
катапульты.
На пути движения башен ров с водой был мгновенно засыпан
заранее приготовленными мешками с землей. На них бросили деревянный
настил. Неуклюжие деревянные чудовища медленно подползли к стенам, и
воины, забрасывая крючья с привязанными к ним веревками, бросились на
штурм крепости.
Армию Ли Гуан-ли сопровождали несколько ученых-летописцев.
Они наблюдали за ходом боя, расположившись неподалеку от шатра
командующего.
- Сейчас мы увидим достойное сожаления зрелище. – Грустно
заметил один из них. – Люди будут убивать людей.
Несколько часов кровопролитного боя
привели к захвату
китайцами внешней части города.
Ли Гуан-ли доложили об успешном продвижении его воинов, и он
приказал удвоить усилия.
Спустя еще час к нему на взмыленной лошади примчался
адъютант.
- Господин командующий! Мугуа убит! Они сдаются.
События, произошедшие в цитадели, получили свое объяснение
несколько позднее.
Понимая всю бессмысленность сопротивления, сторонники
переговоров с Ли Гуан-ли убили своего сюзерена, и спасли тем самым жизни
многих людей с обеих сторон.
- Ну, вот и все! – Заключил Ли Гуан-ли, выслушав добрую весть. –
Позаботьтесь о том, чтобы в городе был порядок. Виновных в грабежах
казните на месте.
После проведения переговоров с новым властителем Ли Гуан-ли
согласился уйти, не вступая в Эрши.
Даюаньцы снабдили его армию провизией, несколькими
десятками «огненных коней» для завода, и тремя тысячами обычных
лошадей.
Развернув боевые порядки, армия Ли Гуан-ли отправилась на
родину.
После ухода китайцев, в Эрши произошел еще один переворот.
Однако, новый правитель Даюани всячески демонстрировал свое
дружественное отношение к Хань, и две страны часто обменивались
многочисленными посольствами.
В истории стран и народов, как и в любой области науки, нередко
сосуществуют совершенно противоположные точки зрения. Пытливый
Читатель может встретиться с утверждением о том, что хунну, тюрки, а
позднее – монголы, остановили агрессивную экспансию Китая на Запад, и в
этом их огромная заслуга перед человечеством.
Другие историки полагают, что китайцы расчистили от кочевых
племен дорогу для свободного обмена товарами и знаниями Востока и
Запада.
Историю можно трактовать по-разному. Ее нельзя лишь
изменить. Ясно одно: поход китайских армий в Ферганскую долину имел
огромное значение для всех последующих отношений Хань с Западом. Вся
восточная часть Средней Азии в той или иной мере оказалась под влиянием
великой китайской культуры. Военная кампания империи Хань 104-102 гг. до
н.э. ограничила действия воинственных кочевых племен, и положила начало
тому, что много позднее назовут Великим шелковым Путем.
ПОД ЗВЕЗДНЫМ ШАТРОМ
Посольство Хань двигалось на Запад. Вести об огромной армии
китайцев, вошедших в восточную часть Ферганской долины, разнеслись по
всем государствам Средней Азии. Они летели впереди посольства, и
обрастали самыми немыслимыми подробностями.
Говорили, что вместо одного погибшего китайского воина
вырастают два, и чем больше их убьешь, тем сильнее становится армия
Хань.
Рассказывали о страшном оружии, которое пробивает любые
щиты и доспехи.
- Что будет, если они придут к нам? – В страхе спрашивали
жители городов и селений.
Я слышал, что они идут с миром и хотят торговать. –
Говорили одни.
- Э-э, уважаемые. Не верьте россказням наивных глупцов –
Отвечали другие. - Они разорят наши города, захватят женщин и угонят в
рабство мужчин.
На посольский караван несколько раз нападали разбойные,
кочевые отряды. Но, получив неслыханный в этих местах отпор, скрывались
в знойной степи.
Груженые товарами и драгоценным шелком посольские тюки
кормили весь многочисленный отряд ханьцев. Идущие с караваном купцы,
тоже меняли принадлежащий им шелк на изделия из стекла и драгоценные
камни.
Что вы скажете о выгоде такого обмена? – Осторожно
поинтересовался Фэй у одного из них.
- Она неслыханна, господин офицер! – Был ответ.
Читатель вполне может понять некоторое возбуждение торговца,
если вспомнит сведения, которые донес до нас Флавий Вописк
Сиракузянин*: фунт шелка в западных странах стоил фунта золота.
Ли, Фэй и подружившийся с ними обоими Жун, с интересом наблюдали
жизнь незнакомых им народов. Плодородные земли и островки яркой зелени
сменялись безжизненной пустыней, а за ней, на горизонте снова возникали
призрачные контуры очередного оазиса.
Друзья шли вместе. Дракончик Лунь-эр заметно возмужал, и
превратился в сильного, стройного юношу. Ин – мальчик-хунну, повсюду
следовал за ним, и во всем признавал его старшинство.
Мохнатый Юс пользовался всеобщим уважением посольства, и в
каком-то смысле стал его живым талисманом. Все знали печальную историю
собаки, и каждый из членов отряда стремился его побаловать. Иногда он шел
пешком, но большей частью из-за невыносимо горячего песка, обжигавшего
его лапы, ехал на верблюде в специально для него изготовленной, плетеной
корзине с балдахином от солнца.
Это было забавное зрелище, и Дракончик с Ином покатывались
со смеху, глядя на собачью морду, взирающую на них с высоты верблюжьего
роста.
Ли никак не выказывал своих эмоций, но душа его была
переполнена тоской.
«Где ты, Ли-цин?... – Постоянно звучал в глубинах его сердца
один и тот же вопрос. – «Даже Небо и Луна неразлучны, а мы потерялись
навеки…»
*римский историк, основной его труд — жизнеописание римских императоров
Ты – как пыль дороги полевой,
Я – как ил, что в глубине речной.
Ты вверху, а я на дне потока, Встретимся ль когда-нибудь с тобой?
Цао Чжи
Обладая природными лингвистическими способностями, Ли с
Фэем быстро впитывали в себя незнакомую речь местного населения.
Язык народов, живших в те времена в Ферганской долине,
принадлежал к иранской языковой группе, и молодые офицеры, слыша его
ежедневно, неплохо им овладели.
Великий китайский путешественник Чжан Цянь оставил нам
воспоминания, в которых сообщает, что на всей территории от Даюани
(Ферганы) до Аньси (Парфии) население говорит на одном и том же языке.
Об этом же пишет и древнегреческий историк Страбон.
- Что дальше? – Спросил Главный посол проводника, имея в
виду земли, на которые они ступят, покинув пределы Даюани.
- Кангюй, мой господин. – С поклоном ответил проводник. –
Это богатое место, и вам стоит его посетить.
Следует сообщить Читателю, что среди историков существует
различное толкование названия, произнесенного проводником китайского
посольства. Многие из них полагают, что Кангюй это и есть знаменитый
Хорезм, известный из античных и древнеперсидских источников.
Здесь, на небольшой территории хорезмийского оазиса почти
две с половиной тысячи лет тому назад сложился один из самых ярких
духовно-культурных центров человечества. Грандиозные сооружения,
некоторые из которых и сегодня выглядят, как новые, поражают
воображение путешественника. После завоевания Средней Азии
Александром Македонским Хорезм, в силу своей военной и духовной мощи,
остался единственным, независимым государством.
У границы Хорезма посольство встретили сторожевые отряды
легковооруженных всадников.
После длительных переговоров ханьцев вежливо попросили
подождать.
- Как долго? – Поинтересовался Посол.
- Я должен сообщить о вашем прибытии нашему Правителю. –
Ответил начальник пограничного отряда. - Я полагаю, господин и его свита
не сочтут за труд отдохнуть дня два после долгого перехода. Мы сделаем все,
чтобы ваше пребывание здесь было приятным.
«Весьма вежливые люди». – Подумал Ли, присутствовавший
при переговорах.
Путешественников разместили в окрестностях небольшой
приграничной крепости-поселения, накормили и предоставили ночлег.
- Похоже, они нам доверяют. – Заметил Ли.
Или чувствуют себя настолько уверенно, что мы не
вызываем у них никаких опасений.
На следующий день, в крепость вошел небольшой отряд
тяжеловооруженных всадников*.
- Остерегаются нас. – Сказал Фэй.
Ты поступил бы точно также. Представь: к тебе,
неизвестно с какими намерениями, являются полторы сотни вооруженных
людей. Ты бы их и близко не подпустил. А эти радушно принимают, кормят
и укладывают почивать. Можно ли обижаться на то, что они при этом хотят
сохранить покой в своей стране?
Дни
отдыха
ханьцы
провели
в
состоянии
полного
расслабления.
Ин с Юсом облазили окрестности крепости, и познакомились
со всеми местными собаками. Надо сказать, что Юс обладал одним весьма
редким в собачьем мире качеством: куда бы он ни попадал, четвероногие
аборигены встречали его, дружелюбно помахивая хвостами.
Ханьцы с интересом знакомились с особенностями новой для
них страны. Ли интересовало строительное дело. С разрешения начальника
пограничного отряда он осмотрел строительную площадку, на которой
возводилась небольшая оборонительная башня.
В основе любого здания мы используем речной песок. –
Рассказал ему мастер, руководящий работами. Он не пропускает сырость, а
когда боги сотрясают землю, смягчает порывы их гнева. Вот здесь вы видите
наш строительный материал – кирпич-сырец. Он прочен, не поддается зною,
дождям, порывам ветра, и переживет века. Дерево мы почти не используем.
Только для резьбы и украшений. Как связующий материал для кирпичей мы
употребляем сырую глину. Высыхая, она прекрасно удерживает даже
сводчатые перекрытия. Но, если, глина будет соседствовать с водой, ее
следует обжигать. Если господину интересно, он может взглянуть, как
рабочие тянут воду из соседнего арыка.
В неглубокой канаве загорелые до черноты люди укладывали
керамические трубы диаметром в человеческий локоть. Тщательно сочленяя
их на стыках, они работали быстро и очень аккуратно.
- Трудолюбивые люди! – С уважением сказал Ли своему другу.
Через два дня хорезмийский Правитель разрешил Послу и
десяти сопровождающим его лицам посетить его в собственной резиденции.
*В те времена их называли катафрактариями. Лошадь и всадник в таких отрядах были
защищены панцирем.
Ли с Фэем, прихватив с собой Ина для мелких поручений, отправились
вглубь оазиса вместе с Послом и небольшой охраной.
Земля вокруг них являла собой пример самой активной
человеческой деятельности. Многочисленные каналы, тенистые сады,
красивые, ухоженные жилища – все говорило о благополучии и процветании
их жителей.
После зноя пустынь прохлада каналов и зеленых рощ
воспринималась, как дар небес. Дорога, по которой двигалось посольство,
была обсажена высокими тополями, и само путешествие в тени этих
стройных деревьев, доставляло ханьцам неизъяснимое удовольствие.
Встречные люди с интересом провожали взглядом всадников
необычной внешности.
К полудню следующего дня, в просветах между деревьями
показалось огромных размеров сооружение, которое путешественники в
первый момент приняли за гору.
- Аяз-Кала* - Сказал сопровождавший их человек.
Город-крепость,
воздвигнутая
на
естественной
возвышенности, производила грозное впечатление.
К ней вел довольно крутой подъем, способный утомить даже
путника, идущего налегке.
Мощные, сырцовые стены серовато-розового цвета, стреловидные
бойницы, башни, и стрельчатые арки высоких порталов могли отпугнуть
любого, даже очень сильного захватчика.
- Смотри: стены расположены по сторонам света, а вход – с
южной стороны. – Заметил наблюдательный Фэй.
Хорезмиец догадался, что речь идет об архитектуре крепости.
- Ветер в наших краях всегда южный, и выдувает из крепости
пыль и мусор. – Объяснил он. – Потому и вход делают с юга.
Их ждали. Отворились мощные ворота, и посланники Хань вошли
внутрь. Они оказались в своеобразном каменном мешке-ловушке, из которой
проследовали в точно такую же следующую. Миновав привратный лабиринт,
вошли в крепостной двор, из которого их витиеватыми проходами повели
внутрь цитадели.
Правитель Хорезма не заставил долго себя ждать.
Ханьцев провели в просторный зал, украшенный глиняными
скульптурами и расписанный фресками с изображениями танцующих людей
в масках. Среди изображений Ли отметил темнокожих воинов. «Значит,
**Аяз-Кала - город на ветру.
правда, есть такие люди!» - Подумал он, вспомнив рассказы Ведича.
В зале стояла резная мебель. Часть стен была задрапирована
тканями с золотым шитьем, и изображением птиц. Повсюду лежали
раковины каури*. На стенах висели незнакомые ханьцам музыкальные
инструменты и богато украшенное оружие.
В центре зала на возвышении сидел седобородый мужчина лет
шестидесяти на вид с проницательными и несколько грустными глазами.
Ханьцы глубокими поклонами выразили свое уважение
властелину Хорезма.
Приветствую вас, посланники далекой страны! – Звучным
голосом сказал седобородый.
Посол поклонился и произнес витиеватую приветственную речь, в
заключение которой вручил Правителю драгоценный яшмовый пояс и
шелковый, вышитый халат.
По всему было видно, что Правитель ничего не знал об Империи
Хань и ее народе.
По мере рассказа Посла он задавал вопросы, и лицо его
принимало удивленное выражение.
До нас дошли слухи о большой военной силе, пришедшей в
Даюань. Говорили, что они называют себя ханьцами. Но, я был уверен, что
речь идет об армии Шеньду. О вашей стране я ничего не знал. – Сказал он,
наконец.
Шеньду! – Воскликнул Посол. – Не могли бы вы рассказать
нам, где же она находится, эта загадочная земля? Мы пытались пройти в нее
южным путем из Хань, но наши посольства канули в неизвестность
- Нет ничего проще! – Ответил хорезмиец. – Завтра я проведу
вас в библиотеку, и покажу карту. Но, скажите, как велика ваша страна?
Услышав о пятидесятимиллионном населении Хань, и о том, что
именно она несет в своем сердце чудесную тайну шелка, Правитель какое-то
время не мог выговорить ни слова.
Его изумление можно было понять: ни Хорезм, ни окружающий
его античный мир не подозревали о существовании гигантской, восточной
империи.
Весь облик и манера разговора Правителя указывали на его
высокую образованность и незаурядный ум. По отдельным фразам Ли понял,
что они имеют дело не только с государственным деятелем, но и с ученым.
Разговор затянулся надолго.
- Удивительны дела Небес! – Заключил, наконец, Правитель. –
Я прозреваю грядущие годы, и чувствую в вашем приходе начало большого
пути. Каковы дальнейшие намерения вашего посольства?
* Каури - фарфоровидная, вздуто-яйцевидная раковина с валикообразным краем.
Встречается в Индийском и Тихом океанах.
- Мы идем в Дацинь.
- Я не знаю такой страны. Что вы имеете в виду? – Удивился
Правитель.
Посол пояснил, и хорезмиец понимающе кивнул головой.
Рим! Вы идете в Рим. Ваши сведения верны: это,
действительно, грозная и…бездушная сила. Сейчас в Хорезме находится
один римлянин, приехавший сюда по торговым делам. Вам будет полезно
поговорить с ним.
Покидая Правителя, Ли обратил внимание на нездоровый вид
Посла. Он выглядел усталым, и движения его были несколько замедлены. Ли
обратил на это внимание Фэя.
- Что ж ты хочешь! – Ответил тот. – Он немолодой уже
человек, и выдержать путь, который мы прошли, не каждому молодому под
силу. Ничего! За ночь отдохнет, и придет в себя.
Наутро, однако, события приняли совсем другой оборот.
Господина Посла обнаружили без признаков сознания. Пульс почти не
прощупывался, а когда его удалось привести в чувство, все услышали
бессвязную, нечленораздельную речь. Судя по всему, измотанного дорогами
Посла постиг апоплексический удар.
Ханьцы растерянно переглянулись. Своего лекаря у них не
было, а медицинских познаний Ли не хватало на то, чтобы пользовать такие
сложные заболевания.
Правитель Хорезма, узнав о беде, постигшей ханьское
посольство, прислал своего лекаря.
- Этот лекарь - настоящий кудесник. – Сказал он Ли. – Были
случаи, когда он поднимал людей, считавшихся мертвыми.
Знаменитого лекаря звали Кул-ага. Мужчина средних лет, с
детским выражением глаз под мощными надбровными дугами, он
внимательно осмотрел больного.
Затем опустился на колени, и положил одну руку на лоб Посла, а
вторую – на его грудь; закрыл глаза и провел в этом положении, наверное, не
менее часа.
Результат такого лечения был поразительным. Главный Посол
открыл глаза, и недоуменно осмотрелся.
- Я почувствовал себя плохо и…кажется, потерял сознание. –
Сконфуженно, и вполне внятным голосом, произнес он. – Это все жара
наделала. Пожалуй, мне надо встать.
- А вот этого ни в коем случае нельзя делать! – Сказал Кул-ага. –
Тебе следует лежать, и довольно долго. – И, повернувшись к ханьцам,
добавил:
- Он будет жить. Более того, он сможет вернуться на родину. Но
для полного восстановления сил ему понадобится немало времени. Я берусь
поднять его на ноги. Пока же, больному требуется полный покой и
ежедневный уход.
Кул-ага дал несколько указаний пришедшим вместе с ним
помощникам, затем обвел глазами огорченные лица ханьцев. Взгляд его, став
пронзительным, остановился на Фэе.
- Тебе трудно сидеть, мой господин? – Сочувственно спросил
он, глядя на молодого офицера.
Фэй смутился. Постоянное пребывание в седле, или на
верблюжьей спине, непривычная и нерегулярно принимаемая пища, горькосоленая вода пересохших колодцев, привели его к неприятному и весьма
пикантному заболеванию, хорошо знакомому каждому, живущему на земле
человеку.
Фэй страдал, но, как истинный человек хань-жэнь, не подавал
и виду. Даже его ближайший друг Ли не подозревал о страданиях товарища.
- Тебе следует пойти со мной. – Велел целитель.
Уединившись с Фэем в небольшой комнатке, Кул-ага положил
его на живот, и сев рядом, приставил палец к копчику офицера.
Сначала Фэй чувствовал приятное тепло, но затем палец
целителя превратился в раскаленный гвоздь, насквозь прожигающий его
тело.
- Потерпи, юноша. – Попросил Кул-ага. – Это будет недолго,
и гораздо приятнее того, что могло тебя ожидать.
И верно: спустя некоторое время жгучая боль стала исчезать,
и ее сменило легкое покалывание.
- Все! – Заключил Кул-ага. – Сейчас ты можешь встать.
Фэй поднялся на ноги. Он чувствовал себя совершенно
здоровым.
Никогда не видел ничего подобного. – Сознался он вечером
Ли. – Этот человек делает чудеса.
На следующий день к Кул-аге обратилось еще несколько
ханьцев. Все они покинули его с расслабленным, и несколько удивленным
выражением лиц. С таким стремительным избавлением от болячек им еще не
приходилось встречаться.
Вечером все члены посольства собрались на военный совет.
- Господин Посол не может идти с нами. – Сказал один из
старших офицеров. – Нам следует решить, что делать дальше. Я – военный и,
как и мои товарищи, взять на себя исполнение дипломатических
обязанностей не могу.
Господин Главный Посол обладал огромным опытом
переговоров с хунну и Даюанью. Среди нас таких нет. Его помощник, к
сожалению, остался при Ли Гуан-ли. Скорее всего, нам придется решать все
вопросы сообща. – Заметил Ли.
- Но, мы не можем выглядеть безликим сборищем в глазах
тех, к кому мы пришли! Послушайте, господин Ли, вы – императорский
воспитанник. Вы часто встречались с Высочайшим, в отличие от нас, не
имевших счастья его видеть. Вы посвящены в его планы, и ваши знания
превосходят наши. Кроме того, вы – сын Главного Советника нашего
государя. Мы хорошо знаем вас, и полностью вам доверяем. Отчего бы вам
ни возложить на себя исполнение обязанностей Главного Посла? –
Обратился к Ли старший офицер.
Такое предложение стало для Ли полной неожиданностью.
К его удивлению, предложение офицера поддержали и остальные члены
посольства.
- Но, мой возраст… - Начал было Ли.
Ваша молодость, господин Ли, не имеет никакого
значения. Наши лица в равной мере обветрены и сожжены солнцем. Каждый,
кого попросят определить наши лета, окажется в затруднении.
Коллективное предложение посольства сообщили Главному
Послу. Он был еще очень слаб и, понимая всю сложность своего положения,
с предложением коллег согласился.
Решение было принято, и Ли, совершенно неожиданно для себя,
очутился в роли человека, представляющего великую Империю Хань перед
лицом неведомого ему Запада. Груз огромной ответственности зримой
тяжестью навалился на его плечи.
Не надо так переживать, господин Главный Посол! –
Сказал Фэй, когда друзья остались наедине. – Ты справишься! Мы все тебе
поможем.
Правитель Хорезма не выказал никакого удивления, встретившись
на следующий день с двадцатилетним молодым человеком в качестве
Главного Посла.
Обговорив условия возможных торговых отношений Хорезма с
Хань, он пригласил послов осмотреть город.
Ли был несколько удивлен. Ему еще не приходилось встречаться
с царственными особами, вот так, запросто показывающими иноземным
гостям свои владения.
В сопровождении Правителя и его свиты ханьцы шли по городу.
Чувствовалось, что своего Владыку здесь хорошо знали и любили.
Его встречали глубокими поклонами и теплыми взглядами. Не было столь
характерных для Востока упавших на колени, согбенных или окаменевших
от страха человеческих фигур.
Здесь, в сердце Хорезма были те же чистота и порядок, которые
путешественники могли наблюдать по пути в цитадель Аяз-Кала.
Правитель показал им две новые, большие школы, построенные за
одну луну до прихода в Хорезм ханьских послов.
- Здесь вместе учатся сыновья богатых и бедных людей. – Сказал
он. – Не все были довольны таким решением, но я настоял на своем. Будьте
столь любезны, зайти внутрь.
В небольшом школьном дворе, в тени раскидистого дерева, с
мальчиками лет 10-12 на вид, проводил занятия средних лет человек в белом
одеянии, с умными, очень серьезными глазами.
При виде Правителя и большого числа важных особ, учитель
прервал занятия, и что-то тихо сказал своим ученикам.
Мальчуганы поднялись на ноги, низко поклонились, и хором
пропели несколько предложений, которые Ли, еще не очень хорошо
понимавший местное наречие, не разобрал.
Они благодарят своего Правителя за возможность учиться и
доброе к ним отношение. – Шепнул Ли один из придворных.
Хочу представить вам своего лучшего звездочета! – Сказал
между тем Правитель. – Подойди к нам, Адеш.
Учитель, кланяясь, подошел к гостям.
- Он уже несколько лет составляет карту звездного Неба. – С
гордостью заметил Владыка. – И ищет связь между положением светил и
природными явлениями. Иногда мы работаем вместе с ним в моей
обсерватории. Как успехи наших сыновей? – Спросил он, обращаясь к
звездочету.
- Не хочу показаться излишне восторженным, мой Повелитель, но
они – превосходны. Мальчики не ходят покидать урока, особенно, когда речь
идет о звездах.
- Это твоя заслуга, Адеш! – Ответил Правитель. – Я не был столь
прилежным учеником. Возможно потому, что у меня не было такого учителя
как ты. Ты предан своему делу, и умеешь заинтересовать им других.
После посещения школы послам показали больницу и приют для
одиноких стариков.
- Эти заведения находятся в ведении Кул-аги. – Сказал Правитель.
– Он обучает лекарей правильному употреблению лекарственных снадобий,
и иногда сам делает очень сложные операции.
Больница произвела на ханьцев сильное впечатление. Низкое
строение из сырцового кирпича с целым рядом лежащих на одинаковых
подстилках больных, была так же далека от вида современных госпиталей,
как и каменный топор от космического корабля. Но, сама идея собрать в
одном месте несколько десятков заболевших людей и лечить их всех вместе
показалась ханьцам в равной степени интересной и спорной.
- Не страдают ли больные от отсутствия привычной домашней
обстановки, и вида других немощных людей? – Спросил Ли Правителя.
- Несомненно, вы правы. – Ответил тот. – Но, с другой стороны,
многие из заболевших живут в очень отдаленных местах. У них нет
возможности посоветоваться с хорошим лекарем. Здесь же, любой момент,
они могут получить помощь от самых опытных врачей страны. В том числе,
и Кул-аги.
«Подумать только! Он разрешает своему личному лекарю
пользовать первого встречного! Воистину, Правитель весьма необычный
человек! – Промелькнуло в голове у Ли.
И приют и больница поразили послов своей чистотой. Впрочем,
чистотой отличался весь уклад жизни Хорезма - этой жемчужины Древней
Азии.
В этот день, после обеда, Ли, наконец, увидел полную карту, на
которой была обозначена загадочная страна Шеньду. В горном монастыре
Шенраба такой карты не было.
Он долго рассматривал пергамент, разложенный на столе
Правителем Хорезма.
- Так вот, почему наши посольства не достигли этой страны!–
Невольно вырвалось у него при виде весьма условно обозначенного
гигантского Гималайского хребта, отделяющего Китай от Индии. - Они
погибли в этих чудовищных горах.
- Более двухсот лет тому назад могущественный македонский
правитель Александр прошел всю среднюю Азию, и покорил Шеньду,
принеся ей неисчислимые беды и страдания. – Рассказывал хорезмиец. - В
конце концов, он был вынужден оттуда уйти. Отход армий Александра был
ужасным. Спаслись немногие из оставшихся. Большая часть их погибла в
песках. Но многие азиатские государства до сих пор находятся под сильным
влиянием эллинской культуры. Вашей стране очень повезло в том, что
Александр из Македонии не знал о ее существовании.
«Ну, кому повезло – это еще неизвестно!». – Подумал Ли,
вспомнив страшные пески пустыни Смерти, и смертоносные арбалеты Хань.
Но вслух ничего говорить не стал.
- С какой целью македонянин ходил в Шеньду? – Спросил Ли. –
Основать торговый путь?
- Сложный вопрос, не имеющий однозначного ответа. Эллины
живут в пределах достаточно скудной земли, но в душах у них пылает
неукротимое пламя вулкана. Александр хотел завоевать новые плодородные
земли для своего народа, и сумел направить это пламя на Восток. Человек
безмерного честолюбия и храбрости, он пролил моря крови. Но эта же кровь,
пролившись в землю, взошла цветами обильной торговли, целой сетью
караванных дорог и взаимным обогащением знаниями. Да, вы и сами могли
видеть, что, по крайней мере, часть дороги, которой вы шли к Хорезму,
весьма удобна для путешествий.
Ханьцев, действительно, удивило большое количество постоялых
дворов и караван-сараев на пути в Хорезм. В них царило немалое оживление,
а количество встречных караванов указывало на постоянно действующие
торговые связи. В некоторых местах, на границе Даюани и Хорезма, были
установлены чор-су*. Специальные люди осматривали товары, и после
уплаты зякат** караван мог двигаться дальше.
* чор-су – древний аналог современной таможни.
** зякат - таможенная плата.
- Нам следует влиться в этот поток. – Заметил тогда Главный Посол. –
Думаю, у нас есть, что показать миру.
Далее беседа Ли с хорезмийским Правителем неожиданно
приняла философский оттенок.
Любознательный Владыка Хорезма дотошно расспрашивал гостя
о верованиях ханьцев, и Ли столь же долго не мог понять, чего именно хочет
его гостеприимный хозяин. Наконец, ему показалось, что причина
непонимания найдена.
- У нас нет религии в том смысле слова, о котором вы говорите. –
Сказал он хорезмийцу. – Наше духовное учение основывается не на вере, а
на доверии и поклонении душам предков. Мы знаем, что души ушедших
оказывают огромное влияние на мир и живущих в нем людей. Мы мыслим и
действуем, сообразуясь с этим непреложным законом бытия.
Что же касается наших взглядов на мироустройство, то они
просты и понятны: начала света и тьмы, рождения и упадка, мужского и
женского, холодного и горячего образуют то, что мы называем инь и янь.
Инь и янь порождают пять первоэлементов: землю, дерево,
металл, огонь и воду. Сила их взаимодействия рождает Дао-Путь – великий
принцип, управляющий гармонией Вселенной. Постигший утонченную
истину Дао – просветлен и един со всем миром.
Правитель внимал словам гостя с неослабевающим интересом.
- Я изучил немало верований и религий, и полагаю, что каждая
из них несет свой сокровенный цветок духа. – Сказал он, выслушав рассказ
Ли. – Мы же поклоняемся Огню, как посланнику света на Земле. Более
восьми сотен лет тому назад в наши края пришел великий пророк Зороастр*.
Он оставил нам священную книгу «Авесты» и учил, что мир есть поле
великой драмы, битвы Добра и Зла. И мы верим, что, в конце концов,
добрый бог Ахура Мазда победит силы Зла. На наших алтарях вечно
теплится огонь, и звучат священные тексты «Авесты».
Хорезмиец умолк, и в глазах его опять промелькнуло выражение
тревоги и грусти.
«У него какие-то неприятности». – Подумал Ли.
Но я вижу в вас единомышленника, и хотел бы показать
господину Послу некоторые результаты собственных поисков. Прошу вас!
Хорезмиец пригласил гостя в соседнее помещение.
Оглядевшись, Ли понял, что царственный старик привел его в
свою лабораторию. Она напомнила ему Чертог Вечного Поиска – так
называл его отец место, где проводил собственные исследования.
Помещение было заполнено множеством интересных предметов,
часть из которых Ли видел впервые, и об их назначении мог только
*Другое имя пророка – Заратуштра
догадываться.
Чучела птиц и невиданных зверей, таинственные устройства из
драгоценных пород дерева с блестящими металлическими деталями,
стеклянные шары и медные колеса, винтовые прессы и многочисленные
инструменты для тонкой, ручной работы.
- Я хочу показать вам последний результат моей многолетней
работы. – С оттенком гордости произнес хорезмиец, и извлек из великолепно
инкрустированного ларца довольно большую линзу, завернутую в мягкую
ткань, и искусно вырезанную из цельного куска горного хрусталя.
Он аккуратно вложил линзу в специально изготовленный
деревянный держатель, закрепил ее и, достав из небольшой коробочки
засушенного жука, положил на полочку под линзой.
- Взгляните, господин Посол. – Пригласил он гостя.
Ли с интересом наклонился, и не смог сдержать восторженного
возгласа. Перед ним, почти с двадцатикратным увеличением возникло
изображение насекомого. Можно было видеть все мельчайшие детали его
панцирного туловища, черные бусинки глаз и зазубрины на суставах ног.
Я никогда не видел ничего подобного! – С искренним
восхищением воскликнул Ли.
Щеки старика порозовели от удовольствия.
- Я работал над ней почти пять лет. – Сказал он. – Ранее, я
видел подобные стекла у эллинов в Эфесе. Они использовали их для
прижигания ран. Но те стекла увеличивали предметы от силы в пять-шесть
раз. Как вы можете видеть, возможности этого стекла неизмеримо выше.
Кроме того, она способна собирать силу солнца в одной точке, и так можно
получать огонь.
Около трехсот лет назад наш ученый Мо Цзы изучал
собирательные способности отполированных, медных зеркал. – Вспомнил
Ли. – Место, в котором ему удавалось собрать силу солнца*, он назвал
«шонгсю» - «центральный огонь». Но я не знал, что прозрачные камни также
способны делать это.
- Много лет я работаю над тем, чтобы увеличить Луну и
звезды. Но, у меня ничего не получается. – Признался хорезмиец. – Их облик
расплывается в ничто. По-видимому, я чего-то не понимаю. Но, раз уж мы
заговорили о небе, я попрошу вас подняться со мной на крышу дома.
Когда Ли с ученым хозяином поднялись по изящной
винтовой лестнице на плоскую, выложенную терракотовой плиткой крышу,
было уже совсем темно.
В черном небе сияли мелкие и крупные звезды. Они
выглядели несколько иначе, чем в Поднебесной.
- Вот в этой башне я изучаю ход небесных светил. – Указал
*фокус
хорезмиец на небольшое круглое строение в центре крыши.
Я необыкновенно благодарен вам, за оказанное мне
доверие! – С чувством произнес Ли.
- Я так же был рад вашей заинтересованности. – Уже совсем
по-простому ответил хорезмиец. – Что же касается доверия, то на этой земле
я провел немалое количество лет, и прекрасно разбираюсь в душах людей.
Ваша душа чиста, господин Посол, и не нуждается в том, чтобы ее
сторожились. Я бы с удовольствием передал вам хоть какую-то часть своих
знаний. Тем более, что все показанное вам может безвозвратно погибнуть в
самое ближайшее время.
Ли поднял на Правителя удивленный взгляд.
- Да! К великому сожалению, это так. – С тяжелым вздохом
подтвердил хозяин дома. - Не буду скрывать от вас, что мой молочный брат
Марук, человек невежественный и грубый, воспылал желанием лишить меня
власти. И выбрал для этого, надо отдать ему должное, весьма подходящий
момент: пользуясь тем, что преданный мне полководец с большим войском
находится на Севере, он дал мне три дня на то, чтобы я покинул пределы
страны. Увы, северная армия будет здесь лишь через десять дней, и мы не
успеваем…. После прихода Марука к власти погибнет все: обсерватория,
городские школы, приюты для сирот и больных стариков. Марук послан
силами Зла, и они ввергнут страну в пучину страданий. Вы говорили со мной
о мирном договоре и торговле, а я в этот момент думал о том, что любой
подписанный мной договор может рассыпаться в прах уже через три дня.
Правитель помолчал и с горькой иронией добавил:
- Три дня это большая милость со стороны моего брата. Он мог
убить меня сразу.
- Сколько за ним человек? – Спросил Ли.
- Около десяти тысяч против тысячи человек моей личной
охраны.
- Но крепость представляется мне неприступной!
- Это так, если не знать ее особенностей и тайных ходов. А
Марук посвящен в ее секреты. Разумеется, мы сделали все от нас зависящее,
и охрана будет сражаться, как львы, но силы неравны. Поэтому, господин
Посол, в целях безопасности я предлагаю вам и вашим товарищам покинуть
город, пока исход противостояния не станет ясным. Потом вы сможете
договариваться с победителем.
- Когда истекает срок?
- Послезавтра. – Ответил хорезмиец.
Ли вернулся к своим спутникам в смятенном состоянии духа.
- Решай! Теперь ты у нас главный начальник. – Ответил за всех
Фэй после рассказа товарища о бедах хорезмийского Правителя.
ТАМГА ЗОРОАСТРА
В полдень последующего дня в пределах крепости Аяз-Кала показался
большой отряд хорошо вооруженных воинов. Они поднимались по дороге,
ведущей к цитадели.
К удивлению их предводителя, ворота крепости были открыты.
- Это добрый знак, Терхан! – Обратился он к своему соратнику. –
Мой брат принимает наши условия. Если, конечно, он не устроил нам
ловушку…. Но, в любом случае, нам следует войти в крепость. Ты идешь со
мной, Терхан, и с нами еще сотня человек. Остальные пусть займут
условленные позиции. Если через час от нас не будет известий, берите город
штурмом. Куда идти, вы знаете. За меня не опасайтесь. Мой брат, при всем
его уме, имеет огромный недостаток: он добр и не станет предавать смерти
родного брата. Этим мы и воспользуемся.
Марук с прочими заговорщиками проследовали в крепость. Им нигде
не чинили препятствий.
В огромном зале приемов Марука уже ждали.
Правитель Хорезма сидел на своем троне в парадном облачении.
Рядом стояла его свита, и несколько незнакомых Маруку человек довольно
непривычного облика.
Впрочем, заговорщики не обратили на них никакого внимания. Их
взгляды были прикованы к сидящему на возвышении Правителю.
Ли, стоя позади трона, рядом с Фэем, Жуном и Ином, с
любопытством рассматривал Марука, на лице которого, наряду с глупостью,
были написаны, кажется, все возможные человеческие пороки.
Марук остановился напротив своего брата, и некоторое время нагло, в
упор рассматривал его.
- Я полагаю, брат, ты готов в торжественной обстановке объявить о
принятии моих условий. Ты зачитаешь указ, или обойдемся без него?
- Я полагал, брат, что ты явился сюда для того, чтобы выразить свое
раскаяние и уважение законному владыке нашей страны. – Спокойно
ответил Правитель. – Но, вижу, что ошибся. Я вынужден заключить тебя в
темницу и предать суду.
Марук удивленно оглянулся на своих спутников, и поднял руку,
готовясь отдать приказ.
Он не успел этого сделать. Последовала резкая команда Ли, и зал
мгновенно заполнился десятками вооруженных людей. Нацелив заряженные
арбалеты на Марука и его приспешников, они застыли в ожидании
следующей команды.
Марук с изумлением рассматривал странных, невесть откуда
взявшихся людей.
- Это еще что за чучела? - Спросил он резким голосом.
От свиты Владыки отделился один из его приближенных и,
развернув свиток пергамента, принялся читать.
…Сын Неба, высочайший Повелитель вод и земли Поднебесной,
Великий Император и единственный властитель страны Хань… - Понеслись
в воздухе торжественные слова. - …утверждает этим договором свою дружбу
и покровительство… а также намерения о торговле и военной помощи…
Марук мало, что понимал в зачитываемом тексте, но видел, что
события развиваются не по задуманному им сценарию.
- Марук! Это – ханьцы! – Догадался его спутник. – Они пришли
сюда после того, как захватили Эрши.
О приходе в Даюань огромного войска с Востока была
наслышана уже вся Азия. О силе и грозном вооружении ханьцев
рассказывали легенды. Но менее всего, Марук ожидал увидеть их в этом
месте.
Однако он не сдавался. Признав в Ли командира, Марук
повернулся к нему:
- Что ты будешь делать, иноземец, если я прикажу своим людям
напасть? Их десять тысяч человек!
- Что ты будешь делать, предатель своего брата, когда сюда
придут шестьдесят тысяч лучших воинов Востока? - Спросил Ли с
непроницаемым выражением лица.
Марук, несмотря на свою глупость, не был трусом, но
перспектива оказаться зажатым в клещи северным войском Правителя с
одной стороны, и грозной армией Хань с другой, заставила его поколебаться.
Отдать приказ о нападении он не решился.
Внезапно, один из сопровождавших Марука заговорщиков поднял
лук с вложенной в тетиву стрелой, и направил его в сторону Ли.
В следующую секунду тяжелый нож, брошенный рукой Ина,
пробил ему грудь.
Все оцепенели.
Этих мгновений замешательства хватило для того, чтобы стража
Правителя разоружила заговорщиков. Их взяли в кольцо и вывели из зала.
Теперь следовало привести к покорности оставшийся у стен
крепости отряд Марука.
К ним вышел сам Правитель Хорезма в сопровождении свиты,
вооруженной охраны и отряда арбалетчиков Хань.
Появление Владыки в парадном одеянии внесло смятение в ряды
солдат. Марука рядом с Правителем не было. Это означало провал заговора.
Не давая заговорщикам времени прийти в себя, Владыка
обратился к ним с короткой речью.
- Воины! Опомнитесь! Вас склонили к измене! Вернитесь к
местам несения вашей службы и исполняйте свой долг, как и положено
настоящим солдатам. Не вынуждайте меня применять силу!
По рядам заговорщиков прошло движение. Несколько
мгновений они нерешительно переглядывались, затем молча опустились на
колени.
- Я прощаю вас! – Сказал Владыка. – Но ваши искусители
будут казнены.
Победа была полной. Ли облегченно вздохнул и повернулся к
Фэю:
- Когда эти недотепы уйдут, можешь отвести арбалетчиков от
бойниц, но не раньше!
- Будет исполнено, господин Главный Посол! – Ответствовал
Фэй.
Убедившись в том, что враг повержен и сдался, Ли подошел к
Ину и обнял его.
- Ты спас мою жизнь, мальчик. Я буду просить Небо дать мне
возможность отблагодарить тебя.
- Вы уже сделали для меня много добра. – Ответил подростокхунну. – И я всю жизнь буду вам благодарен.
Вечером следующего дня Владыка Хорезма устроил во дворце
праздник для гостей. Звучала музыка и песнопения. Акробаты и танцовщицы
развлекали присутствующих.
Каждый из воинов Хань получил в подарок от Правителя
драгоценное украшение. Всех членов китайского посольства наградили
кинжалами изумительной ювелирной работы.
Перед праздником произошло еще одно знаменательное
событие. Ли зашел навестить остающегося в Хорезме Главного Посла. Там
же, у его постели, он еще раз увидел хорезмийского лекаря Кул-агу. Посол
был, еще очень слаб, и молодой офицер не стал утомлять больного долгими
разговорами.
- Идите, господин Ли. – Тихо сказал Посол. – Все мы когда-то
начинали свой жизненный путь. В ваших руках сейчас дело, порученное нам
Высочайшим. Вы должны дойти!
Мы дойдем! – Заверил его Ли. – И вернемся за вами.
Выздоравливайте, господин Главный Посол.
Покидая комнату Посла, Ли хотел было попрощаться с Кулагой, но тот остановил его.
- Это очень хорошо, и даже знаменательно, что я встретил вас,
господин Посол! – Обратился он к Ли. – Не могли бы вы уделить мне
немного вашего драгоценного времени?
- Да, конечно! – Ответил Ли.
Они уединились в одном из помещений дворца, сели напротив
друг друга, и Кул-ага молча и довольно долго изучал выражение лица
офицера.
Ли терпеливо ждал.
- Видите ли, молодой господин, - начал, наконец, целитель. – Я
редко ошибаюсь. Вот и сейчас я, возможно, удивлю вас, если скажу, что
вижу в вас незаурядные возможности лекаря.
Ли улыбнулся.
- Не знаю, как насчет возможностей, но то, что это занятие
мне нравится, вы угадали совершенно точно.
Я бы даже сказал, что в вас чувствуется стремление
заглянуть в самую глубину человеческого естества.
- И в этом не могу с вами не согласиться. – Ответил Ли,
вспомнив свои поиски «эликсира бессмертия».
Кул-ага широко, по-детски, улыбнулся.
- Сейчас все разговоры в Хорезме – только о вашей стране.
Наши искатели истины, зная, что ваше время ограничено, не имеют
возможности для беседы, но очень надеются на будущие встречи с учеными
Хань.
- Я не сомневаюсь, что вместе с караванами в наши страны
придут жемчужные ожерелья знаний. – Ответил Ли. – И буду с нетерпением
ждать этого времени.
- Как бы мне хотелось поговорить с вашими врачами! –
Воскликнул Кул-ага.
- О! Мне кажется, вы знаете и умеете так много… - Учтиво
заметил Ли.
- Кое-что я, действительно, умею, но океан знаний бездонен,
а человеческая жизнь так коротка!
Последующий час Кул-ага с самым живым любопытством пытал
Ли о способах лечения ханьских врачевателей.
Рассказывая, Ли вдруг понял, что многого он не знает и сам. Все
его увлечения медициной были нерегулярны, и носили характер
поверхностный и самонадеянный.
Я много размышлял о характере и видах человеческого
пульса. – Сказал Кул-ага в ходе беседы. – И чувствую, что здесь сокрыты
безграничные возможности. Но, времени заниматься всем одновременно у
меня не хватает.
- Как раз в этом я и вижу смысл общения мудрых. – Ответил
Ли. – Объединяя знания, становишься вдвое богаче духом. Что же касается
возможностей изучения человеческого пульса, то у нас есть настоящие
кудесники этого дела. Рассказывают, что у одного из Императоров Хань
заболела любимая жена. Он призвал лучшего лекаря Империи, и приказал
ему вылечить молодую супругу. Но при этом поставил ему два условия: ты
не должен ее видеть, и ты не должен к ней прикасаться.
- Хорошо! – Ответил мудрый старик. – Вели поместить меня в
комнате, соседней с той, в которой будет находиться твоя царственная
супруга. И пусть в стене, нас разделяющей, твои слуги проделают отверстие
размером с ягоду вишневого дерева.
- Хорошо! – Сказал Император. – Но я буду стоять рядом с
тобой.
Так они и сделали.
Очутившись в пустой комнате, вдвоем с Императором,
лекарь подошел к отверстию и спросил: здесь ли ты, моя Повелительница?
Красавица отозвалась.
Хорошо! – Сказал лекарь. – Я просуну в отверстие
шелковую нить, и буду держать ее за один конец. А другой конец нити ты
привяжи к запястью своей царственной ручки..
Так она и сделала.
Чуткие пальцы лекаря вслушивались в неуловимые биения
нити, и тогда он сказал:
- Девочка! Не надо обманывать старого человека! Отвяжи
нить от ножки своей комнатной собачки, и привяжи ее там, где я тебя
попросил.
Раздался веселый девичий смех, подобный звону
серебряного колокольчика.
И еще раз вслушался лекарь в таинственные движения нити.
Потом повернулся к Императору и сказал:
- Я поздравляю тебя, Высочайший! Твоя супруга беременна.
Ты скоро станешь отцом!
- Великие боги! – Воскликнул Кул-ага. – Ваш рассказ явил
мне образец совершенства, к которому я стремлюсь всю свою жизнь!
В заключение их беседы Кул-ага доверительно взял Ли за
руку и сказал:
- Я понимаю, что сейчас ваш путь далек от возможности
совершенствования ваших способностей. Но, заглядывая в будущее, я хотел
бы вложить в ваши руки то, что, возможно, очень поможет в будущем.
- Мне кажется, вы слишком добры ко мне…
- Нет! – Помотал головой Кул-ага. – Я знаю, что делаю. А
то, что я вам передам, вы оцените много позже, когда будете иметь
возможность прислушаться к своему «я». Могу только сказать, что я
совершаю это во второй раз в своей жизни.
- Что я должен делать?
- Ничего. Просто дайте мне вашу ладонь и посидите тихо. Я
постараюсь объяснить, что я буду делать. Видите ли, у каждого человека есть
своя невидимая, серебряная нить, с помощью которой он связан с Небом. По
этой чудесной нити летят молитвы, направленные к богам, а от них к нам
льется незримая, волшебная сила. Эта сила помогает нам, лечит, укрепляет
наш дух и тело. Если об этой нити не заботиться, то она темнеет, меркнет как
нечищеное серебро. Вместе с ней угасает и человек. Мой отец, великий
врачеватель, передал мне одну тайну: как озарить эту нить вечно сияющим
светом небесной силы. Этот способ нельзя передавать каждому человеку. Он
не сможет пользоваться им, как не может маленький ребенок употреблять
кремень и кресало. Вы – сможете.
Потом, приложив руку к больному месту человека, вы
почувствуете, как через вашу руку польется живительная небесная влага. А
сейчас закройте глаза.
Ли не знал, сколько времени он просидел так с закрытыми
глазами, ощущая на своей ладони странное покалывание. Рука Кул-аги жгла
его руку подобно раскаленному солнцу пустыни. Перед ним проплывали
странные видения, похожие на миражи безводных песков. Легко кружилась
голова, а душу охватили покой и тихая радость.
- Вот и все! – Откуда-то издалека донесся до него голос
Кул-аги. – Теперь вы тоже сможете помогать людям.*
Поздним вечером, по окончании торжеств, Владыка пригласил
Ли в свою лабораторию.
По возрасту, вы могли бы быть моим сыном, господин
Посол. – Сказал он. – И я испытываю к вам самые добрые чувства. Вы
оказали мне и Хорезму неоценимую услугу, и я мог бы озолотить вас. Но вы
– человек духа, и вам не нужна роскошь. Я прошу вас принять в дар вот этот
перстень. Поверьте мне, он стоит неизмеримо больше тех сокровищ, которые
сокрыты в подвалах моей цитадели. Многие царственные владыки отдали бы
полжизни за право владеть этим сокровищем. В мире есть только два таких
перстня. В давние времена их изготовил неведомый ювелир, и оба они
принадлежали пророку Зороастру. Один из них останется у меня, другой с
этой минуты – ваш!
Хорезмиец снял с пальца серебряный перстень, украшенный
прозрачным, черным камнем, в глубине которого светились загадочным
образом помещенные туда тончайшие серебряные нити. Они образовывали
странный знак, напоминающий летящую птицу.
Ли опустился на колени, и принял из рук старца этот
драгоценный дар.
- Это – тамга. – Пояснил хорезмиец. – Родовой знак Зороастра
и моей семьи.
Древнее предание говорит, что человек, владеющий этим
перстнем, приобретает неограниченную власть над людьми, и скрытыми
силами природы. Подделать его невозможно. Ни один ювелир не в состоянии
выполнить эту работу. Но использовать его мощь можно только во славу
Добра. Любая попытка причинить зло с помощью этого перстня приведет к
смерти его обладателя. Человека, который попытается его украсть, ожидает
смерть. Я глубоко убежден в том, что именно через этот перстень душа
великого пророка послала нам на помощь ваш благословенный отряд.
Правитель помолчал и добавил:
*»Когда ученик готов, приходит Учитель!» - говорили великие мудрецы древности. Кулага совершил с Ли процесс Инициации, или Посвящения в Знание, как это принято делать
на Востока.
- Вы своим мужественным поступком спасли не только мою жизнь.
Большая ее часть уже растворилась в песках вечности, и скоро я предстану
перед сияющим лицом Пророка. Но вы спасли то дело, которому я отдал все
свои годы. Вы сохранили знания, которые могли попасть в руки темных. За
господина Посла, остающегося у нас, вы можете не беспокоиться. Кул-ага
поднимет его на ноги. На обратном пути вы сможете его забрать, а до той
поры он останется моим гостем.
- Благодарю вас! – Склонил до земли свою голову молодой Посол.
Хорезмиец поднял Ли с колен, обнял его и благословил.
- Пусть ваш путь будет свободен от сил Зла! Да поможет вам
бог Ахура-Мазда!
О ТОМ, КАК НЕЛЕГКО БЫТЬ ЖЕНОЛЮБОМ
Вот уже полтора года Главный Советник ничего не знал о судьбе сына
и его друга. Он ни на один день не прекращал поиски бесследно пропавшей
невесты Ли. Десятки преданных ему людей обшаривали самые удаленные
уголки Империи. Но, каждый новый день не приносил ничего, кроме
разочарований. Ли-цин словно растворилась в сиреневых туманах
Поднебесной.
Продолжал он и поиски отшельника Лао.
Современные руководители и высокопоставленные бюрократы
напрасно полагают, что ХХI столетие ставит их в исключительные по
интенсивности условия работы. Выдающиеся личности Прошлого умели
работать помногу часов в сутки, на протяжении длительного времени.
Необходимость заставляла их
концентрировать в точку все свои
возможности, сочетая широту профессионального кругозора с глубиной
проникновения в проблему.
Главному Советнику приходилось решать множество не похожих
одна на другую задач.
Одним из таких важных вопросов было поручение Императора
объединить старания отдельных шелководческих производств, и купеческих
усилий по продаже готового шелка в цельное и организованно действующее
сообщество.
Сын Неба ни на мгновение не усомнился в том, что торговый
Путь, который он с такими жертвами прокладывал, будет действенным и
необходимым для Запада и Востока. В своем воображении он уже видел
бесконечные вереницы груженых караванов, движущихся в обоих
направлениях.
Исполняя волю Высочайшего, Главный Советник подыскивал в
регионах людей, способных составить руководящее ядро нового проекта.
В один из дней перед ним предстал уже известный нам начальник
уезда господин Сунь Шао-цзу, способствовавший семейному счастью
Ильхана после разгрома банды Железного Монаха.
Почтительно выслушав поручение Главного Советника, он
попросил слова.
- Позволю себе заметить, господин Главный Советник, что в
моем уезде есть такой человек. Он молод, но обладает неукротимой энергией
и выдающимися способностями. Он уже оказал несколько важных услуг
нашему уезду, и я как раз размышлял о возможности его продвижения по
службе. По удивительному совпадению этот молодой чиновник буквально
заворожен всем, что имеет отношение к Золотой Гусенице, хотя и
совершенно не образован в шелководстве.
- Как его имя?
- Он – ту-кю по происхождению и зовут его Ильханом. Хотя у
нас он, для простоты и порядка, записан, как господин Пэй Син.
Хорошо! Велите ему заняться этим делом. Пусть
познакомится с основами шелководческого мастерства, и изучит состояние
этого вопроса в вашем уезде. Через две луны привезете его ко мне, и он
расскажет нам о проделанной работе.
Так перспективный молодой чиновник Пэй Син, которого мы
здесь, тоже для простоты, будем по-прежнему называть Ильханом, получил,
наконец, возможность заняться давно интересующим его делом.
Со времени их расставания с Юанем он успел обзавестись
двумя сыновьями-близняшками, которых ему родила боготворимая им Синнян. Бродяга-кочевник исчез, и на его месте появился образцовый семьянин и
законопослушный чиновник.
Выслушав приказание начальника уезда, Ильхан немедленно
приступил к его исполнению. Начать знакомство с делом он решил в родном
селении Син-нян, где родилась их любовь, и в котором, как известно
Читателю, занимались разведением шелкопрядов. Заодно, его супруга могла
встретиться с родителями, которых не видела довольно долгое время.
Ильхан был скор на сборы, и уже на следующий день вместе с
семьей погрузился в две коляски, двинувшиеся в направлении Чжоу.
Приезд в селение чиновника такого ранга - событие весьма
знаменательное. Встреча с родными была трогательной и, как и полагается,
почтительной.
Отдав дань уважения своим родственникам, Ильхан
направился в дом господина Цзы-вэня, также хорошо знакомого Читателю по
его неумеренной тяге к женскому полу, и пребыванию в плену у Железного
монаха.
Ильхан ступал по хорошо знакомым ему местам, и они
навевали на него легкую грусть. «Где-то сейчас мой друг и Учитель Юань?» -
Думал он, вспоминая их совместные странствия, спуск в гробницу Цинь-шихуанди и страшную схватку с Железным Монахом. – «Если бы не он, быть
бы мне бродягой всю оставшуюся жизнь».
Юань, действительно передал этому юноше знания, опыт и то,
неуловимое, что позволило ему стать, если и не полностью человеком ханьжэнь, то во всяком случаю значительно приблизиться к этому удивительному
народу.
Во дворе усадьбы господина Цзы-вэня гостя встретили поклоны
знакомых ему слуг. Они смотрели на него во все глаза, и с трудом узнавали в
сановитом, одетом в дорогой халат, чиновнике своего бывшего коллегу.
Ильхан не принадлежал к разряду зазнаек, и приветливо
поздоровался со всеми. В следующий момент времени, повернув голову
налево, он испытал легкий шок при виде хозяина усадьбы, который с
радостной улыбкой спешил ему навстречу.
Господин Цзы-вэнь выглядел прекрасно, и совершенно не
изменился. В его облике не было ничего такого, что могло вызвать
удивление, если бы не тонкая, прочная веревка, привязанная к правой ноге.
Другой конец веревки уходил куда-то вглубь дома.
У вежливых людей не принято удивляться чему-то странному в
облике другого человека. Китайцы вежливы вдвойне, поэтому Ильхан и виду
не показал, что его что-то смущает.
Они довольно долго беседовали с хозяином дома, выказывая
друг другу все положенные знаки уважения, затем расстались, уговорившись
встретиться на следующий день.
Вернувшись домой, Ильхан поделился с женой своими
наблюдениями, а та, в свою очередь, сгорая от любопытства, обратилась за
разъяснениями к родителям.
Разгадка странного украшения бывшего хозяина Ильхана
оказалась довольно простой.
Супруга господина Цзы-вэнь ни на один день не переставала
мужественно сопротивляться неумеренной тяге своего мужа к женскому
полу. Однако все ее усилия разбивались вдребезги о неукротимое естество
супруга. Не помогало ничего: ни уговоры, ни семейные сцены, ни прямое
вмешательство в амурные планы старого ловеласа. Какими только словами
она его не обзывала! И «старым хрычом», и «блудливым псом» и
«взбесившейся лысой обезьяной». Требовала прекратить «прыгать от одной
лохани к другой!» Но, чаще прочего, она называла его «старым козлом»,
сочетая название этого почтенного домашнего животного со всевозможными
и не всегда удобоваримыми прилагательными. Бесполезно! Господин Цзывэнь с виноватой улыбкой на лице продолжал заниматься своим делом. А тут
еще, как на грех, его супруга неудачно оступилась, и сильно подвернула
ногу. Возникла опухоль, да такая, что бедная женщина не могла даже ступить
на ногу. Лекарь прописал ей полный покой и травяные примочки.
Господин Цзы-вэнь громогласно сокрушался, но душа его
ликовала. Однако, не тут-то было!
Осознав, что ее супруг получил неограниченную свободу
действий, госпожа Цзы-вэнь пошла на крайние меры. По ее указанию нашли
прочную веревку, длина которой укладывалась в размеры усадьбы. Один ее
конец, госпожа Цзы-вэнь собственноручно привязала к ноге супруга, а
другой к своему запястью. В любой, произвольно выбранный ею момент
времени, она дергала за веревку, и хозяин дома должен был тут же предстать
перед грозными очами своей половины. Таким образом, ее контроль над
поведением легкомысленного супруга приобрел почти абсолютный характер.
Прислуга хихикала по углам, а сам господин Цзы-вэнь, приветливо
улыбаясь, делал вид, что ничего не происходит.
Узнав всю подоплеку дела, Ильхан изумленно хмыкнул, но на
следующий день общался с привязанным господином Цзы-вэнем, сохраняя
полное спокойствие во взоре.
Вам, господин Ильхан, обязательно следует поговорить со
стариком Чэном. Больше его о Золотой Гусенице в нашем уезде не знает
никто. – Посоветовал господин Цзы-вэнь. – Шутка ли, человек сорок лет
занимается этим делом! Это вам не веревку плести!
С учетом положения собеседника, последнее сравнение
показалось Ильхану несколько двусмысленным. Поблагодарив хозяина
усадьбы, он направился к дому Чэна.
Господин
Цзы-вэнь проводил гостя тоскливым взглядом, и
совсем уже собрался идти обедать, как взор его наткнулся на смазливую
служанку, идущую в направлении курятника.
Мысленно он прикинул время, прошедшее с момента последнего
вызова к своей повелительнице, и решил, что может и не успеть.
Его разбирали гнев и досада человека, которому мешают
заниматься любимым делом.
В подобные минуты мозг человека активизируется, и мучительно
ищет выход из трудного положения. Искал его и господин Цзы-вэнь.
Взгляд его несколько раз обежал двор, и остановился на одном из
усадебных козлов, пасущихся у ограды.
И тут его осенило. Он быстро подскочил к козлу, наклонился и,
распутав узел на своей щиколотке, привязал веревку к ноге мирно
щиплющего травку животного. Сам же быстрым шагом направился вслед за
скрывшейся в курятнике служанкой.
Госпожа Цзы-вэнь скучала. Склонностью к духовным поискам она
не обладала, книг не читала, а ближайшее окружение не могло внести в ее
жизнь хоть какое-то разнообразие. В тысячный раз она бездумно
разглядывала знакомые узоры на потолке, затем, решив, что пришло время
проверить умонастроения супруга, несколько раз дернула за веревку.
По прошествии некоторого времени в комнате никто не появился.
Выказывая признаки нетерпения, госпожа Цзы-вэнь дернула за веревку
посильнее. Результата не последовало.
- Ну, я тебе покажу, старый козел! – Воскликнула она, и принялась
выбирать веревку на себя.
К ее полному возмущению господин Цзы-вэнь сопротивлялся.
Тогда, воспылавшая справедливым гневом женщина стала тянуть
веревку изо всех сил. И ей это удавалось. Будучи женщиной, не слабой от
природы, госпожа Цзы-вэнь, запыхавшись в неравной схватке, втащила в
комнату яростно упирающегося козла.
- О, Небо! – Воскликнула бедная женщина, и выпустила веревку из
внезапно ослабевших рук.
Козел стремительно бросился наутек.
Госпожа Цзы-вэнь упала лицом в подушки, и разрыдалась.
- Это наказание! – Причитала она громким голосом. – Я всю
жизнь называла его «козлом» и вот, во что он превратился!
В комнату вбежала служанка, напуганная криками, доносящимися
из покоев госпожи. Будучи неглупым человеком, она мгновенно оценила
обстановку.
По нашему разумению, благодарность господина Цзы-вэня этой
женщине за ее последующий поступок должна была выразиться в поистине
королевских
размерах.
Как
мы
подозреваем,
только
личная
заинтересованность служанки в таком исходе дела, заставила ее поступить
подобным образом.
- Успокойтесь! – Сказала она хозяйке. – Своей ревностью вы
глубоко оскорбили души предков вашего супруга, потому он и оборотился
козлом. Возьмите себя в руки! Измените свой нрав и раскайтесь! Просите
Небо вернуть вам прежний облик вашего мужа. Я уверена, что оно
смилостивится, и пойдет вам навстречу.
И, как уже мог догадаться проницательный Читатель, она была
совершенно права.
Служанка быстро побежала во двор, где увидела господина Цзывэня, с довольным видом выходящего из курятника.
Она быстренько рассказала ему все, что произошло в доме, и
посоветовала скрыться на несколько дней.
Так он и сделал. А служанка порекомендовала своей госпоже семь
дней поститься, и принести жертву предкам ее супруга.
Госпожа Цзы-вянь послушалась ее, и очень страдала и убивалась
все эти дни.
Когда же, на восьмой день, к ней в комнату, в человеческом
обличье, вошел, наконец, ее драгоценный супруг, госпожа Цзы-вэнь, со
слезами на глазах, попросила у него прощения.
Разумеется, господин Цзы-вэнь простил ее. Он был очень добрым
человеком.
Вы больше недели были козлом. – Сказала ему супруга. –
Наверное, вы очень страдали.
- Да! - Ответил господин Цзы-вэнь. – Несколько раз меня пинали
ногами. Все эти дни я ел траву, и у меня очень сильно болел живот.
Отныне, в тех редких случаях, когда его супруга робко позволяла
себе выразить недовольство очередным увлечением мужа, господин Цзывэнь, отвечал ей, печально понурив голову:
- Ты, матушка, наверное, забыла…
И госпожа Цзы-вэнь тотчас же умолкала. Она тоже была
доброй женщиной.
ТАЙНЫ ЗВЕЗДЫ ЧЖИНЮЙ
Иногда, Небо, желая одарить человека, делает это самым
непосредственным образом. Все мы знаем историю яблока, упавшего на
голову всемирно известного ученого. Но, не все слышали рассказ об
императрице Си-линг-чи.
Старик Чэн, к которому послал Ильхана господин Цзы-вэнь,
выглядел самым сказочным образом: удивленные детские глаза, и длинная
седая борода, халат, расшитый невиданными цветами и голос, то низкий, то
высокий, побуждающий внимательно вслушиваться в его речь.
Ильхан с неослабевающим интересом внимал словам старика
Чэна.
- Случилось это почти две с половиной тысячи лет тому назад. В
те давние времена жила на Земле императрица Си-линг-чи. Она была
прекрасна, как цветок, распустившийся в лучах утреннего Солнца.
Птицы пели ей по утрам свои песни, а цветы тянулись к ней лепестками, как
бы желая сказать: «Ты – наша! Ты прекрасна так же, как и мы!».
Все вокруг разделяли это мнение, и старались услужить красавице
не только потому, что она была царственной особой, но и оттого, что
служить красоте всегда было делом благородным и в высшей степени
почтенным.
Захотелось как-то Си-линг-чи отведать чашечку душистого,
ароматного чаю. Служанка тотчас же исполнила ее желание, и принесла
горячий, с вьющимся легким дымком, чай.
Императрица сидела под деревом. Журчала вода в маленьком
садовом водопаде, и ей вторили прекрасные звуки цинь.
И вдруг, с дерева прямо в чашку с чаем упал кокон.
- Ах! – Воскликнула Си-линг-чи и, увидав торчащую из кокона
шелковинку, решила потянуть за нее, и вытащить его из чашки.
Так она и сделала. Потянула за ниточку, и кокон начал
разматываться. Красавица продолжала вытягивать шелковинку, а нить все не
заканчивалась.
Вот так на свет и родилась прекрасная шелковая нить.
Чэн искоса поглядел на Ильхана и, довольный произведенным
впечатлением, продолжил свой рассказ.
Говорят, правда, что шелковичную массу из гусениц
выдавливали и задолго до императрицы Си-линг-чи. Но, использовали ее не
для прядения ткани, а для изготовления струн. Музыкальные инструменты с
такими струнами звучали певуче и очень нежно. Создавал такие
инструменты знаменитый мастер Фу-ги, аж за тысячу лет до красавицыимператрицы .
Употребляли шелковичную массу и рыбаки. Они делали из
нее лесу для ловли рыбы.
А, еще рассказывают, что у Небесного Владыки в его чертогах
жила его внучка Чжи-нюй. И была она не только красивой девушкой, но и
непревзойденной ткачихой. Из волшебного, переливающегося шелка она
ткала легкие, серебристые облака. Все называли их «небесными одеждами»
потому, что они прикрывали собой Небо.
Жила она у восточной части Серебряной реки*, а по другую
сторону этой реки, в мире людей, жил красавец-юноша Ню-лан**. Был он
пастухом, и не знал другой работы, как пасти с утра до ночи своих волов.
Когда увидали они один другого, то сразу и навеки полюбили
друг друга. Много трудностей пришлось им пережить прежде, чем Небо
позволило влюбленным соединиться.
В ночном, осеннем небе ты можешь увидеть две сияющие звезды:
Волопаса и Ткачиху. А за ними еще две маленькие звездочки – их сына и
дочку.
С той поры звезду Чжи-нюй и считают главной Ткачихой Неба.
Старик Чэн закончил свой рассказ, и предложил гостю пройти к
Золотой гусенице.
Ильхан более не питал иллюзий относительно гусениц в золотых
одеждах, прядущих своими маленькими ручками драгоценную, шелковую
нить. Он уже знал, что бабочки тутового шелкоряда, живут не более 10-12
дней, и за это время успевают отложить сотни яиц. Перезимовавшие яйца по
весне переносят в теплое помещение, где из них еще через десять дней и
*Серебряная река – Млечный Путь.
** Ню-лан – Волопас.
появляются маленькие Золотые Гусеницы.
Гусениц кормят листвой тутового дерева, и они за одну луну
успевают пять раз полинять. После четвертой линьки гусеница заворачивает
себя в кокон из шелковой нити до четырех ли длиной*.
Если кокон хотят развернуть и получить шелковую нить, то его
подвергают специальной обработке и разматывают. Если же его оставляют
«на племя», то еще дней через десять из него снова появляется бабочка, и все
чудо повторяется еще раз.
Если человек чего-нибудь очень сильно хочет, и делает все для
того, чтобы его желание исполнилось, то Небо идет ему навстречу.
Ильхан чувствовал себя счастливым человеком. Он занялся тем, о
чем мечтал с той самой минуты, как впервые увидел волшебные переливы
красок шелковой ткани.
Даже мысли о богатстве как-то сами собой ушли на второй план. У
него был дом, семья и любимое дело. Сын кочевого народа нашел себя в этом
мире, обрел вторую родину и цель в жизни.
К сожалению, далеко не все в Поднебесной одобряли этот выбор. На
обратном пути, когда Ильхан, оставив жену и детей погостить у родителей,
возвращался к месту своей работы, на него напали трое неизвестных. Это
произошло ранним утром, после ночевки в лесу, за несколько ли до города.
Его опять спасли уроки Юаня. Во время их совместных странствий
воспитанник горного монастыря обучил своего спутника таким приемам боя,
о которых мало кто знал в Поднебесной.
Ильхан без труда расправился с двумя из нападавших, и
обезоружил третьего.
- Говори! Кто тебя послал? – Крикнул он, приставив меч к горлу
лежащего на спине человека. – Или ты сейчас отправишься к праотцам!
- Только не убивайте! – Попросил несчастный. – Я скажу всю
правду.
- Говори!
- Убить вас приказал начальник уезда, господин Сунь Шао-цзу.
Ильхан в изумлении опустил меч.
- Быть того не может!
- Да! Он лично приказал нам это сделать.
- Ну-ка, вставай! – Приказал Ильхан.
Оставив на дороге два холодеющих трупа, Ильхан связал
*Около двух километров.
пленнику руки, сел на лошадь, и погнал его впереди себя. По дороге он
обдумывал, как ему поступить.
Добравшись до управы, Ильхан вызвал своего помощника, и велел
ему стеречь пленника, а сам еще раз взвесил все обстоятельства дела и
направился прямо к господину Сунь Шао-цзу.
Какое-то время ему пришлось подождать. Затем, начальник уезда,
как всегда сдержанный и немногословный, сам вышел навстречу Ильхану, и
пригласил его войти.
Натянутый, как струна, в ожидании непредсказуемого развития
событий, Ильхан во всех деталях изложил своему начальнику утреннее
происшествие.
Начальник уезда долго молчал, размышляя. Потом предложил
Ильхану:
- Давайте, поступим следующим образом.
Через полчаса Ильхан спустился во двор управы, забрал пленника
и повел его куда-то за угол.
В дальнем углу сада, на скамеечке, под вишневым деревом сидел
переодетый в простую одежду господин. Сунь Шао-цзу.
Ильхан толкнул пленника в спину, и указал на сидящего
начальника уезда.
- Кто этот человек? Отвечай!
- Не знаю! – Искренне ответил пленник. – Я его в первый раз
вижу.
Ну, вот вам и ответ, господин Ильхан. – Сказал Сунь Шаоцзу.– Теперь ведите его к судье. Пусть разбирается, кто их послал.
Итак, коварный замысел неизвестного врага прояснился. В случае,
если бы Ильхан стался в живых, вся вина за покушение на него могла пасть
на начальника уезда. В любом случае, не переговори Ильхан с самим
господином Сунь Шао-цзу, их могли бы сделать врагами навеки.
Пленника отдали под стражу, а начальник уезда заключил:
- Теперь у нас с вами общий недруг. Но, это и неудивительно.
Шелк – всегда большие деньги. А там, где деньги, там и преступления.
Будьте осторожны!
В следующие два месяца Ильхан собирал сведения о состоянии
шелководческих хозяйств Поднебесной. Его интересовало количество
производимого шелка, его качество, цены, возможности увеличения
производства, торговые связи хозяйств, перекупщики шелка и места сбыта.
Попутно он интересовался и поступлением в столицу других товаров. Здесь,
как в фокусе сходились дороги с северо-востока и юго-запада. По Великим
рекам Хуанхэ, Янцзы и их притокам на маленьких сампанах* и джонках** с
камышовыми парусами везли рис и шелк, собранные в качестве налога,
со всех уездов Поднебесной.
И когда, наконец, он удостоился высокой чести быть принятым
Главным Советником Императора, тот был весьма доволен работой,
проделанной Ильханом.
Вы должны знать, господин Ильхан, что Высочайший
рассчитывает на резкое увеличение закупок шелка западными странами. –
Сказал ему Главный советник. – Приток золота и драгоценный камней в
страну позволит нам улучшить положение многих ее жителей. Таким
образом, важность задачи, которую вы выполняете, не должна вызывать
сомнений.
Хочу также предупредить, что на вашем пути появится немало
желающих создать всевозможные помехи. Вокруг шелковой торговли
собралось немало пауков-кровососов. Среди них есть и чиновники
достаточно высокого ранга. Попробуйте разобраться в том, кто именно
незаконно пользуется доходами от шелковой торговли. Нам следует отсечь
этот змеиный клубок от честного купеческого дела.
Будет нелегко, но вы не беззащитны. Вы не один. На вашей
стороне – законы и полномочия, которые я предоставлю вам в письменном
виде. Будьте осторожны и действуйте скрытно. В виду особой важности дела
я укажу способ, дающий возможность связаться со мной напрямую.
Вечером, уже у себя дома, Ильхан стал осмысливать данное ему
поручение. Говоря языком современности, перед ним была поставлена задача
выяснения степени коррумпированности чиновников, в той или иной степени
имеющих отношение к торговле шелком.
Ильхан не знал, что порученное ему дело было продолжением
той чистки, которую проводил У-ди во всей Поднебесной после попытки
государственного переворота. В разговоре с Главным Советником Сын Неба
посоветовал ему привлекать людей молодых, талантливых и незапятнанных
взяточничеством.
Благодаря рекомендации начальника уезда, господина
Сунь Шао-цзу, Ильхан и оказался в числе избранных, тех, на кого Империя
Хань возлагала большие надежды.
*Сампан – деревянное, плоскодонное, одномачтовое судно.
**Джонка. - китайское судно с очень широкой, высоко поднятой кормой, как правило,
разрисованной изображением гор, облаков и драконов
В ПОГОНЕ ЗА ПРИЗРАКОМ
Юань с Ли-цин торопились. Приключения, которые пришлось
пережить нашим беглецам, значительно задержали их в пути.
Они шли по следам посольского каравана, по их расчетам, отставая
от него на 10-15 дней пути. Для жарких климатических условий Средней
Азии две недели пути – достаточно большой срок.
Перед глазами тянулись бескрайние пески, раскаленные палящим
солнцем, выжженные травы, редкие кустарники и деревца, не дающие тени.
Несмотря на скудную растительность, путникам часто встречались
большие стада антилопы сайгак, пустынные зайцы, суслики и тушканчики,
множество змей и ящериц. Несколько раз им на глаза попадался барханный
кот. А однажды они увидели охотящегося гепарда.
Стремительный зверь в несколько прыжков догнал молодую
антилопу и завалил ее на бок.
- Жалко! – Вздохнула Ли-цин.
- Так устроен мир. – Ответил Юань.
Оба опасались повторения истории с разбойниками, и потому
большей частью старались передвигаться по ночам.
Они искали попутный караван. Так можно было избежать многих
опасностей. На этот случай Юань хранил за пазухой две золотые цепочки –
чтобы было, чем расплатиться с караванщиками. Золото нашлось в сумках,
притороченных к лошадям, которых они забрали у разбойников.
- Это золото поможет нам продержаться до того времени, как мы
нагоним посольский караван. – Сказал он Ли-цин.
Местные жители не чинили вреда юношам, отставшим от
каравана. Как правило, они помогали едой, и указывали правильную дорогу.
Один из них, две недели назад, видел посольский караван собственными
глазами. «Я спрашивал караванщиков. Они идут на Хорезм». – Уверенно
сказал он.
- Если бы не людская доброта, мы бы не выжили в этой стране. –
Заметил Юань. – Их сердца, а не мое воинское искусство определяют наш
путь.
Они представлялись братьями. Оба, и в самом деле, сроднились за
время долгого путешествия.
«Он такой же мужественный и смелый, как Ли». – Думала Ли-цин.
– «Но, Ли я люблю. А Юань стал мне настоящим братом».
Однажды вечером, когда они сидели у костра, послышался топот
копыт, и из темноты показались два всадника.
Один из них, смуглый и очень красивый юноша, одетый в
довольно дорогой костюм, и с мечом за поясом. Во втором всаднике они
сразу же признали девушку. Закутанная в длинную одежду так, что
виднелись только ее темные, испуганные глаза, она по всем признакам была
крайне утомлена.
Ее спутник с тревогой оглядел сидящих у костра людей, и этот
осмотр его, по-видимому, успокоил.
- Простите нас, уважаемые! У нас нет иного выхода, как взывать к
вашему милосердию. Три дня мы ничего не ели, и я боюсь, что моя спутница
может погибнуть от голода и усталости.
Он помог девушке спуститься с лошади, и бережно усадил ее на
землю. Бедняжка едва держалась на ногах.
Ли-цин бросилась к ней, отдала лепешку, которую не успела
доесть, и стала поить теплой водой из кувшина.
Ее спутник насторожился, но Юань успокоил его.
- Не тревожься. – Сказал он. - Она – тоже девушка.
- Вы муж и жена? – Спросил юноша.
- Нет. – Ответил Юань. – Мы брат и сестра.
Спустя немного времени, они уже знали историю Рагиба и
Ваджии – так звали их неожиданных гостей. Эта история была стара, как
мир, в котором мы все живем.
Впервые Рагиб увидел Ваджию на свадьбе у родственников.
Красота девушки поразила его. С этой минуты он не переставал думать о ней.
Судьба подарила им еще несколько мимолетных встреч, во время которых им
не удавалось обменяться даже словом. Но, одна из них, у колодца, оказалась
судьбоносной.
Они стояли друг напротив друга, и рядом с ними больше никого
не было. По ее глазам Рагиб понял, что его любовь взаимна.
У него перехватило дыхание, и голос плохо слушался своего
хозяина.
- Пойдешь за меня замуж? – Спросил он.
- Да! – Не колеблясь, ответила Ваджия.
- Я пришлю сватов. – Только и успел сказать он девушке, как ее
позвали.
Через несколько дней родственники Рагиба пришли в дом
родителей Ваджии.
- Произошло несчастье! – Волнуясь, рассказывал Рагиб. – Нам
отказали…. А, через некоторое время я узнал, что Ваджию выдают замуж за
богатого земледельца из соседней деревни. Что нам было делать?! Я
снарядил двух лошадей, и ночью выкрал свою любимую из родительского
дома. И все бы ничего! В будущем можно было бы надеяться на прощение
родителей, если бы в последнее мгновение нас не попытался задержать один
из дальних родственников Ваджии. Защищаясь, я убил его…. Теперь пятый
день по нашим следам идет погоня. Если нас нагонят, меня ожидает смерть, а
ее – жизнь с нелюбимым человеком.
-
Куда вы идете? – Спросила Ли-цин полным сочувствия
голосом.
Рагиб хочет уйти к парфянам. – Мелодичным голосом
ответила Ваджия. – А я уговариваю его пойти в Хорезм. Говорят, там живут
очень добрые люди. Может быть, они помогут нам.
Дело в том, что я ходил в Парфию с караваном. И там Небо
дало мне возможность оказать важную услугу одному местному купцу. Он
тогда же предложил мне остаться с ним навсегда. Обещал жилье и работу.Сказал Рагиб. – Это лучше, чем неизвестные добрые люди в Хорезме.
- Идите в Парфию. – Посоветовал Юань. – Если этот человек,
действительно, имеет благодарную душу, он вам поможет.
- Если только нас не догонят. – Ответил Рагиб.
Юань задумчиво оглядел влюбленных.
- Вот что… - Произнес он. – Сейчас у вас нет времени для
отдыха. Вам надо продержаться еще несколько дней. Вы – молодые.
Справитесь! У вас есть, чем платить за еду и ночлег?
- У нас нет ничего, кроме этих лошадей. – Ответил Рагиб. – Все
свои средства я спрятал там, куда собирался привести Ваджию. Но, это
злосчастное убийство спутало все мои планы.
- Как густо заселена местность, по которой мы идем?
- Здесь несколько дорог, и селения на них встречаются довольно
часто. Но, можно идти кружной дорогой. Она труднее, но безопаснее.
- Вот и идите ею. И еще…
Юань внимательно оглядел влюбленных.
- Отдайте нам вашу одежду. И заберите нашу. Какое-то время
ваши преследователи будут идти по нашим следам. Это поможет вам
выиграть время.
Юань сунул руку за пазуху, и достал золотые цепочки.
- Возьмите вот это. Они вам пригодятся, пока вы не доберетесь
до Парфии.
- Да, благословит тебя Небо, брат! Ты вселяешь в нас надежду.
– Ответил Юаню растроганный юноша. – Чем мы сможем отблагодарить вас?
Только тем, что спасетесь, и проживете жизнь в любви и
согласии. Ну, а сейчас - не теряйте времени!
Молодые люди обменялись одеждой. Рагиб крепко обнял Юаня,
а Ли-цин поцеловала Ваджию.
Какое-то время еще был слышен стук копыт, но и он очень
быстро растаял в ночной степи.
На глазах Ли-цин показались слезы.
- Не плачь. Они спасутся! – Уверенно сказал Юань.
- Мы никогда их больше не увидим….
- Кто знает. – Ответил Юань.
За три дня они миновали несколько селений. Расспрашивая их
жителей о дальнейшей дороге, Юань несколько раз при них обращался к Лицин, называя ее Ваджией.
На четвертый день их догнал конный отряд из двух десятков
вооруженных людей. Их окружили с гиканьем и криками. В воздухе
сверкнули мечи.
- Остановитесь! – Крикнул один из них. – Это другие люди.
Кто вы? И почему на вас эта одежда? – Спросил
чернобородый всадник, наступая конем на Юаня.
- Мы отстали от каравана, и сейчас стараемся его нагнать. А
одежду два дня назад нам отдали двое путников. Мужчина и женщина. –
Спокойно ответил Юань. – Они предложили нам поменять ее на нашу
одежду. Мы согласились потому, что эта одежда лучше.
- Они не говорили, куда собирались идти?
- Мужчина сказал, что они идут в Хорезм потому, что там у
него живут друзья.
Вот в Хорезме мы их и настигнем. – Повернулся
чернобородый к своим спутникам. - А вы можете идти дальше!
Юань вежливо поклонился.
Когда всадники скрылись из виду, он с облегчением сказал Лицин:
- Теперь наши влюбленные спасены. Их никогда не догонят!
Направив преследователей по ложному следу, путники и сами из
предосторожности ушли немного в сторону. Это незначительное изменение
маршрута стоило им еще одной непредвиденной задержки.
Ближе к вечеру, когда жара спала, они остановились на ночлег у
развалин древней, полузасыпанной песком башни.
Зная, сколько ядовитых змей может скрываться среди ее
камней, Юань с Ли-цин расположились снаружи, у корней гранатового
дерева.
Стреножив лошадей, и перекусив тем, что еще оставалось в их
дорожных сумках, путники решили вздремнуть.
Усталые глаза слипались, и Ли-цин успела даже увидеть
короткий сон, как из развалин послышался шорох и какая-то возня.
Приподнявшись на локте, они увидели появившегося в проеме
башни высокого худощавого мужчину в пестром халате и бараньей шапке.
За поясом у него висел длинный меч.
Мужчина заметил путников и взялся за меч. Но, встретив
холодный взгляд Юаня, опустил руку и пробормотал: «Не стоит, пожалуй!».
Все трое внимательно изучали друг друга.
Первое, что поразило Ли-цин в облике незнакомца, были его
разноцветные глаза. Один карий, а второй голубой, они производили
странное впечатление. Выражение лица незнакомца постоянно менялось, как
бы обтекая скулы и резко очерченный рот.
- А вы не муж и жена. – Негромко сказал неизвестный. – Вы
даже не брат и сестра.
И поскольку он не получил ответа на свое замечание, то
представился:
- Меня зовут Фарид. Я странствую по земле, и ищу удачи.
Затем, подняв ладони кверху, и выказывая дружелюбие,
подошел к Юаню и попросил разрешения присесть.
Незнакомец оказался более, чем разговорчивым человеком.
Через полчаса наши путешественники уже знали всю историю его жизни.
Неспособный, как он сам про себя сказал, заняться каким-то
одним делом, Фарид поменял множество занятий. Несмотря на свою
молодость, он уже успел побывать воином, погонщиком верблюдов,
проводником караванов, попробовал себя учеником в литейном деле. Одно
время водил дружбу с разбойной шайкой, и нападал на караваны. Дважды его
ловили и приговаривали к смертной казни. Но, оба раза ему удавалось
бежать. Однажды он даже завел семью и двоих детей. Но, надолго его не
хватило. Оставив семью на родного брата, он отправился в Рим. Пережил там
множество приключений, убил, в конце концов, римского легионера, и был
вынужден спасаться на купеческом корабле.
- Несколько раз ко мне приходило богатство. – Рассказывал он.
– Но, так же легко исчезало.
Выпалив без остановки все, что он о себе знал, Фарид, как бы
споткнувшись, удивленно посмотрел на своих собеседников.
- Но, я еще ничего не знаю о вас…
- Мы отстали от каравана. Ровно одну луну назад. – Заученным
тоном ответил Юань. – Сейчас пытаемся его догнать.
- А, куда идет ваш караван.
- В Хорезм. А потом к морю, и в Рим.
- Ха! – Хлопнул себя ладонью по бедру их собеседник. – Вы
никогда его не нагоните!
- Почему? – Удивился Юань.
- Потому, что вас двое, и вдвоем вам гораздо труднее. Вы все
время будете на десять-пятнадцать дней позади. Вам следует пойти
наперерез каравану. Вот, смотрите!
Подобрав заостренный камешек, Фарид принялся рисовать на
песке схему караванных дорог.
Вот Хорезм. Далее они пойдут на Нису, Гекатомпил и
Ктесифон*. Мы с вами сейчас находимся вот здесь. Для чего делать такой
крюк, и гоняться за призраком? Идти следует вот так: прямо на Гекатомпил!
*Ниса, Гекатомпил, Ктесифон - города-царские резиденции Древней Парфии
Вы придете туда раньше вашего каравана.
Фарид соединил две точки прямой линией.
- Но, насколько я наслышан, на этом пути нет караванных дорог. –
Осторожно заметил Юань.
- Для чего вам дороги? Ведь я буду с вами! – Легкомысленно
заявил Фарид.
Эта неожиданная идея, видимо, так ему понравилась, что он
повторил:
- Да! Да! Я иду с вами. Без меня вы просто не найдете
дороги.
- Вы сами, хотя бы один раз, ходили этой дорогой? – Спросил
Юань.
- Два раза! Один раз туда, другой раз – обратно.
Но, наш караван наверняка задержится в Хорезме. – В
качестве последнего аргумента возразил Юань.
- От силы – на неделю. Вы все равно его не нагоните.
Предложение внезапно, как бы из пустоты, появившегося Фарида
ввергло Юаня в состояние смущения. С одной стороны он сознавал, что тот
прав, и так, действительно, можно быстро нагнать караван. С другой,
путешествие в местностях, заселенных, возможно, воинственными
племенами, сулило мало хорошего.
Вам-то для чего менять свои планы из-за двух, случайных
встречных? – Спросил Юань.
- Нет у меня никаких планов. - Ответил Фарид. - Я живу тем,
что приносит сегодняшний день.
- Но, день завтрашний может принести вам отказ от целей этого
дня. – Возразила Ли-цин. – В результате, мы останемся вдвоем, без
проводника и в незнакомой местности.
- Сестра, где тебя научили так удивительно точно излагать свои
мысли? – Восхитился Фарид. – Хотел бы я пройти эту школу… Что же до
дня завтрашнего, то у меня, помимо ветра в голове, есть еще сердце и
совесть. Они не позволят мне оставить вас одних.
- Но, у вас нет лошади…
- Это не беда! Зато у меня есть средства на ее покупку.
Фарид продолжал уговаривать своих новых знакомых все утро
следующего дня.
По рассказам местных жителей Юань уже знал, примерную
карту торговых дорог, и воспринимал советы Фарида весьма серьезно.
Последние слова их нового спутника о сердце и совести, и
искреннее выражение его разноцветных глаз, окончательно убедили Юаня в
том, что направление пути, действительно, стоит поменять.
На следующий день все трое путников двинулись на юго-запад.
.
ДЫХАНИЕ ЭЛЛАДЫ
Планетарные походы Александра Македонского на столетия
вперед определили развитие захваченных им стран.
Созданная грозным македонцем, гигантская Империя не могла
удержаться после смерти великого завоевателя. Она пала под ударами
внутренних противоречий, освободительных восстаний и больших
пространств, разделяющих отдельные ее части.
Но многое из того, что было привнесено пришельцами,
сохранилось.
Среди образовавшихся после распада Империи государств, Парфия
во времена описываемых нами событий была одним из самых мощных.
Причудливо сочетая в себе эллинистические формы правления и
греческую культуру с незыблемыми традициями местного населения,
Парфия оставила нам воспоминания о богатых городах-полисах с
прекрасными дворцами и храмами. Ныне лишь живописные развалины
говорят нам о былом величии их владельцев.
Дорога на Гекатомпил оказалась весьма непростой. Сложными
оказались и отношения путников с местным населением. Им уже раза два
пришлось пресечь откровенную попытку заполучить их в рабство. Проще
всего было идти по незаселенной местности. Несмотря на скудную
растительность, и недостаток питьевой воды, животный и пернатый мир
предоставлял им неплохие возможности для охоты.
Фарид оказался весьма опытным человеком, хорошо знакомым с
местной фауной и, самое главное, с обычаями и укладом жизни местных
жителей. Неожиданно в нем проявились и артистические наклонности,
выражавшиеся в том, что он попеременно представлялся обитателям
встречных селений, то сборщиком налогов, то гонцом с важным поручением.
Своих спутников он представлял порой рабами, а иногда и помощниками.
Свою роль он играл со знанием дела, и очень убедительно. Создавалось
впечатление, что в этот момент он и сам искренне верил в то, что говорил.
В качестве товарища по странствиям он был легок в общении и
непритязателен. Никогда нигде не учившийся, он, тем не менее, обладал
способностью все схватывать на лету. Постепенно разобравшись в том, из
какой невообразимой дали пришли его попутчики, Фарид возгорелся новой
идеей – своими глазами увидеть Поднебесную Империю.
- Когда вы двинетесь в обратный путь, я пойду вместе с вашим
караваном. – Говорил он. – В Нисе у меня есть знакомый купец. Он не
откажется от возможности заработать, и наверняка, пошлет несколько
верблюдов с товарами.
Они шли по древней земле, погрузившись, каждый в свои мысли.
Сказывалась усталость. Больше, чем о себе, они заботились о лошадях. Без
них, в этих полупустынных местах, выжить было бы очень трудным делом.
У границы с Парфией селения стали попадаться чаще, природа
выглядела разнообразней.
В одном из селений их остановил парфянский пограничный
разъезд.
Фарид, привычно важничая, сослался на личное поручение
доверенного лица одного из приближенных парфянского царя Митридата II.
Командир разъезда кивнул головой, и путников отпустили.
Глядя вслед удаляющимся всадникам, парфянин задумчиво
пробормотал: «Где-то я уже видел этого гонца…»
Когда путешественники отъехали на значительное расстояние,
Фарид оглянулся, и свернул под прямым углом в сторону.
- Почему? – Удивился Юань.
- Он меня знает. Хотя, возможно, и не помнит. Года два назад я
уже побывал в этой стране, и мы с напарником продали ему пятерку
лошадей, три из которых были заражены неизвестной болезнью. Мы это
знали, а он – нет. Говорил с ним, правда, напарник. Я стоял в стороне. Но,
кто знает…. У этих парфян разговор короткий.
Юань только головой покрутил.
В середине следующего дня, сделав приличный крюк, они
вернулись на прежнюю дорогу. К вечеру, показалось довольно большое
селение, куда Фарид решил заглянуть в поисках пропитания.
- У нас принято представляться старосте. – Выслушав их, сказал
встречный крестьянин. – Он – человек добрый, и сам решает, как помочь
путникам.
Староста оказался весьма объемным толстяком, с большим
родимым пятном на лице. Он сидел в саду, под деревом, на дорогом ковре и
ел фрукты с большого, стоящего перед ним блюда.
Толстяк внимательно выслушал очередные басни Фарида, и
довольно покивал головой.
- Хорошо! Очень хорошо. Теперь я вижу, что вы именно те
люди, которые мне нужны.
- Барзах! – Крикнул он.
Из двери небольшого строения, по-видимому, общественного
назначения, выглянул мрачного вида мужчина, с огромным ножом за поясом.
Барзах, возьми этих людей под стражу. – Приказал ему
староста.
- Сейчас, позову стражников. – Лениво отозвался тот.
Вспомнил-таки меня парфянин! – Досадливо сказал Фарид. Надо уходить. Радушия здесь не дождешься.
На глазах онемевшего от такой наглости старосты, все трое
запрыгнули на спины своих лошадей, и во весь опор понеслись прочь от
негостеприимного места.
Появившегося несколько позднее, в сопровождении двух
стражников, Барзаха встретили лишь оседающая на дороге пыль, да
визгливая ругань старосты.
- Неотесанная деревенщина! Землепашцы! – Сказал Фарид,
когда селение скрылось из виду. – Я бы один справился со всеми их
стражниками. А вот с их воинами нам лучше не встречаться. А тебе, сестра, Обратился он к Ли-цин. – лучше снова оборотиться мужчиной. Впереди
многолюдные места, и в них будет немало любопытных.
Фарид, в общих чертах уже знал историю Ли-цин, и горячо ей
сочувствовал.
Уже на закате солнца им удалось подбить довольно жирного
зайца так, что ужин был обеспечен.
Позднее, в какой-то захудалой деревушке купили заношенную
мужскую одежду, и Ли-цин вновь приобрела уже привычный ей облик.
Миновало еще шесть дней пути, и наши герои очутились в
пределах довольно крупного поселения городского вида, с караван-сараем,
небольшим эллинизированным храмом и общественными банями.
- Первым делом следует по-человечески поесть! Здесь очень
хорошо готовят баранину. – Объявил Фарид.
Он порылся в скрытых тайниках своей одежды, и извлек на
свет несколько эвтидем*.
- Хранил на всякий случай. Вот он и пришел.
Постоялый двор они нашли быстро и легко. Шум многих
голосов, смешанный запах вареной баранины и конского навоза не позволял
ошибиться.
Путники разыскали служку, и поинтересовались, чем он
может их накормить.
- Отварной каш-калдак** с тыквой и алычой. - Ответил
служка. – Если угодно, бозбаш*** с чечевицей. Есть и аг-аш**** - это
недорого.
Юань с Ли-цин недоуменно воззрились на Фарида.
- Каш-калдак с тыквой и алычой на троих. – Приказал Фарид. –
Это очень вкусно.
* эвтидема – греко-бактрийская монета, имевшая широкое хождение на Востоке.
**каш-калдак – дикая утка.
***бозбаш – мясное блюдо.
****аг-аш – похлебка.
- Почему утка такого темного цвета? – Поинтересовалась Ли-цин, когда
блюдо принесли.
- Когда ее варят, сверху кладут подкову, чтобы блюдо было темнее.
Так принято с древних времен. Это блюдо еще называют фисинджан.
Утка, и в самом деле, оказалась бесподобной. Все трое уплетали
за обе щеки. Для Ли-цин Фарид заказал еще и очень вкусное печенье. С того
самого момента, как наши герои покинули Хань, им еще ни разу не
доводилось поесть так разнообразно и плотно.
Покончив с едой, Юань и Ли-цин огляделись.
Люди, окружавшие
этнографическую коллекцию.
их,
представляли
собой
настоящую
Купцы из Великой Армении, Греции, Хорезма, бактрийские
торговцы, саки и массагеты, тохары и дахи*. Пестрота и разнообразие
одежды создавали неповторимую живописную картину. Всюду звучала
незнакомая речь. За порядком присматривали несколько стражников.
Неподалеку от троих путешественников пел сказитель-гошан.
Фарид тоже внимательно разглядывал это разношерстное сборище.
Правда, интерес его был совершенно иного свойства.
Высмотрев среди десятков людей бактрийского торговца, Фарид
попросил своих спутников оставаться на месте, а сам встал, и неторопливым
шагом двинулся
в направлении купца. По пути он останавливался,
заговаривал со встречными, улыбался, кланялся, задавал какие-то вопросы.
Надо сказать, что этот азиат с разноцветными глазами, умел себя
вести, и производил на людей весьма благоприятное впечатление. Он столь
тщательно ухаживал за своей внешностью, что не оставлял впечатления
бродяги, которым и являлся по своей сути.
- Он опять что-то затевает. – Сказала Ли-цин, глядя вслед Фариду.
- Боюсь, добром это не кончится. – Ответил Юань. – Лукавством
сути вещей не постигнешь.
Заговорив с бактрийцем под каким-то предлогом, Фарид более не
выпускал его из поля своего воздействия. Представившись наивным
молодым человеком, он интересовался товарами, ценами и спросом на них.
Время от времени спрашивал совета, почтительно глядя в рот
собеседнику.
Ничто так не возвышает человека в его собственных глазах, как
обращенная к нему, как к опытному человеку, просьба дать совет по тому
или иному вопросу.
****саки, массагеты, тохары, дахи. – названия кочевых и полукочевых племен.
- Так вы торгуете, или хотите что-либо купить? – Поинтересовался бактриец.
Да, я – так себе, начинающий. – С притворным смущением
ответил Фарид. – Средств не хватает, да и опыта тоже. Спрашиваю на
будущее. У меня в Нисе дядя умер. Все свое состояние оставил мне, но в
завещании есть тонкости. И для того, чтобы их преодолеть, городскому
магистрату надо заплатить определенную сумму. А у меня и ее не было. Тут
один купец обещал помощь за то, что я отдам ему десятую часть состояния.
Но что-то я сомневаюсь в его опытности вершить такие дела.
А велико ли состояние вашего дяди? – Поинтересовался
торговец.
Фарид назвал весьма значительную сумму. Бактриец быстро
высчитал ее десятую часть, и понял, что дело выгодное.
- Вы уже договорились с этим купцом?
- По рукам не ударили. Разговор шел о намерениях.
Бактриец задумался.
- Вот что…. – начал он, наконец, – в Нисе у меня есть знакомые.
Я, на тех же условиях, мог бы провернуть ваше дело быстро и надежно.
Фарид, с сомнением разглядывал собеседника своими
разноцветными глазами.
Бактриец принялся уговаривать.
- Не знаю, что вам и сказать…. – Нерешительно ответил Фарид.
– При всем уважении к вам, я вижу вас в первый раз. Вот если бы кто-то вас
рекомендовал…
- Меня здесь знает каждая собака. Можете также расспросить
этих уважаемых людей. – Бактриец обвел рукой купеческое общество.
И видя, что его собеседник продолжает колебаться, вытащил изза пазухи небольшой узелок с монетами.
- Возьмите вот это, в качестве задатка для магистрата. Все, что
понадобится, я доплачу.
Фарид взял узелок с деньгами и, похоже, перестал колебаться.
- Благодарю, уважаемый! Боги послали вас, и теперь за мое
наследство можно не беспокоиться.
Уговорившись встретиться завтра, Фарид вернулся к своим
спутникам. Посвящать их в детали беседы с бактрийцем, он не стал. Просто
заметил, что к вечеру им желательно отсюда уехать.
Через три дня, когда трое путешественников остановились
передохнуть в очередном, на пути к Гекатомпилу, поселении, произошло то,
что рано или поздно должно было произойти.
Они ходили по базарной площади. Ли-цин отошла в
сторонку, посмотреть на невиданные ею фрукты.
Фарид с Юанем рассматривали кузнечные изделия, когда на
площади появился с десяток вооруженных всадников. Меж ними был и
старый знакомый Фарида – бактрийский купец. Оглядев площадь, он заметил
обманщика и крикнул: «Вот он!».
Перестроившись полукругом, стражники отрезали Фариду
путь к отступлению.
Позади окруженных была высокая кирпичная стена. Перед
ними – частокол из обнаженных мечей.
- Вот этот тоже был с ним! – Сказал бактриец, указывая на
Юаня.
- Взять обоих! – Приказал старший отряда.
Юань мгновенно оценил обстановку.
Затевать драку в чужой стране, без надежды на помощь, было
делом, заранее обреченным на провал. Конец будет один: их все равно
убьют. И, главное, Ли-цин останется в полном одиночестве.
Юань взглядом отыскал девушку. Она стояла в стороне,
среди толпы, и в ужасе наблюдала за происходящим. Их взгляды
встретились.
Юань неуловимо улыбнулся ей глазами, и спокойно протянул
руки стражнику, который тут же связал их толстой веревкой.
Ли-цин в отчаянии видела, как Юаня и их бывшего спутника
повели к выходу с базарной площади.
- Куда их ведут? – Спросила она стоящего рядом человека.
Смотря, что они натворили. – Ответил тот. - Если эти
двое – опасные преступники, то к судье, и он определит им наказание. Могут
и казнить. Если же - мелкие мошенники, то накажут кнутом на площади.
Могут сделать рабами.
Не зная, что ей делать, девушка шла за арестованными,
держась на значительном от них отдалении.
Обоих подвели к большому поместью, окруженному высокой
стеной. Переговорив со стражей у ворот, задержанных завели внутрь.
- Что в этих домах? – Спросила Ли-цин прохожего.
Здесь живет дизпат - правитель селения. Не подходи
близко к воротам, паренек! Говорят, у него больной живот, и он свиреп, как
разъяренный бык. А его стражники и того хуже. Выслуживаются.
Расстроенная донельзя Ли-цин заставила себя успокоиться, и
вернулась к тому месту, где они оставили лошадей. Все три были на месте.
Ночевать ей пришлось за пределами селения, на ничьей
территории. Но, ранним утром она уже была поблизости от поместья
правителя. Только здесь девушка почувствовала, что невыносимо голодна.
Денег и еды у нее не было. Вещей для продажи тоже.
Ли-цин выручила случайность. Проходивший мимо селянин
окликнул ее:
- Эй, парень! Продаешь лошадей?
- Нет – Ответила она.
- А помочь можешь?
- Чем? – Спросила Ли-цин.
Перевезти кое-что. Глину, горшки, мелочь всякую. Моя
лошадка охромела не во время.
Прохожий оказался горшечником. И дел у него тоже
накопилось немало.
Почти весь день Ли-цин на лошадях перевозила глину и прочие
материалы для горшечника, который вдобавок ко всему еще и строил себе
новый дом.
Она заработала неплохой обед, и немного денег.
Ли-цин наспех перекусила и, попросив приютить на время
двух лошадей, оседлала третью. Она спешила узнать что-нибудь о Юане и
Фариде.
На сей раз она рискнула приблизиться к стражнику на воротах,
спрыгнула с лошади на землю и, вежливо поклонившись, спросила:
Не скажет ли уважаемый воин, что сделали с двумя
задержанными? Их привели вчера днем.
- А тебе-то что до них? – Лениво поинтересовался стражник.
- Один из них – мой брат.
- Разноглазый, что-ли? Я таких людей впервые видел.
- Нет, другой. Тот, что похудее будет.
Да! Верно. Видно, по физиономии, что вы с ним одного
рода-племени. Продали их. Всыпали по тридцать плетей обоим, и продали.
Сегодня днем увезли.
- Куда продали?! И кому?
- Вот этого я знать не могу.
- А вы, не могли бы, уважаемый, узнать, кому их продали.
Стражник грубо засмеялся.
- Стану я по таким пустякам важных людей тревожить! Если
его продали, то обратно уже не вернешь. Иди-ка и ты домой, а то, как бы чего
худого и с тобой не приключилось.
- А, если я вам заплачу? – Спросила Ли-цин. – Вы сможете
узнать?
- А сколько дашь? – Поинтересовался стражник.
Ли-цин достала все мелкие монеты, которые дал ей
горшечник.
Стражник поглядел на них, размышляя.
- Негусто. Ну, давай их сюда. И приходи завтра, к полудню.
Может, чего и узнаю.
Ночь девушка провела в тревожном ожидании, а в полдень она
опять была на городской площади, у тех же, печально знакомых ворот.
Какое-то время ей еще пришлось дожидаться вчерашнего
стражника. Наконец, он появился.
- А, это ты! – Узнал он Ли-цин. – Сделал я то, что ты просил.
Но, толку от этого тебе будет мало.
- Почему? – Холодея, спросила девушка.
- Их продали армянскому купцу. Знаю только, что звать его
Аршак. А вот, куда он направился со своим обозом и охраной, здесь никто не
знает.
Ли-цин покидала площадь в полном смятении чувств. Она
осталась одна, в чужой стране, без друзей и поддержки.
Пока рядом был Юань, она чувствовала себя спокойно. Сейчас
же ее охватило чувство полного одиночества и страха.
«Ли!» - Думала она. – «Сейчас моя надежда только на встречу с
Ли! Там, где он – там счастье и…. спасение. Он не один, с ним большой
посольский отряд. И, по пути в Рим, они обязательно придут в Гекатомпил.
Значит, я должна идти туда же. А сейчас мне необходимо выжить! О, Небо!
Помоги мне!»
По пути к горшечнику, Ли-цин решила продать двоих из трех
лошадей, и продолжить путь немедля.
Горшечник такому предложению обрадовался, тем более что за
двоих хороших лошадей он заплатил, как за одну.
Ли-цин тоже была довольна. У нее была цель, осталась одна
лошадь, и появились деньги.
Но, ее сердце болело за Юаня. Помочь ему она не могла ничем.
Единственное, что успокаивало девушку, это то, что она хорошо знала своего
командира.
«Такие люди не пропадают!» - Говорила она себе. – «Он
обязательно найдется, выберется! И он тоже знает, что идти надо в
Гекатомпил».
Настроив себя таким образом, Ли-цин ранним утром
попрощалась с горшечником, села на коня и, полная решимости, направилась
в сторону Гекатомпила, до которого, как ей сказали, оставалось еще около
десяти дней пути.
Одинокая фигурка девушки на лошади растаяла за горизонтом.
Ли-цин уходила все дальше и дальше, на Запад. Тысячи ли пути отделяли ее
от родины. Она смотрела на легкие, плывущие на Восток облака, и думала:
«Может быть, вы долетите до Хань? Тогда передайте ей мою любовь!
Передайте мой стране, что я обязательно вернусь. Мы вернемся! Я, Ли и
Юань!».
ПРОБИВАЮЩИЕ ЩИТЫ
Покинув Хорезм, посольский отряд двигался в Парфию.
Ханьцев провожали, как самых дорогих гостей. Просили обязательно
вернуться. Правитель Хорезма долго смотрел вслед уходящим всадникам со
стен Аяз-Кала.
На пальце Ли светилось кольцо Зороастра.
Отряд уходил к новым странам, подобно звездолету,
погружающемуся в неведомые глубины Галактики.
Послов окружала чужая земля, другие люди и обычаи. Этой
землей правили неизвестные им боги и духи. Их нельзя было рассердить.
У одного из местных святилищ ханьцы остановились. Глядя на
пылающий огонь, они попросили милости и разрешения на дальнейший путь.
Языки пламени трепетали на ветру, и таяли в горячем потоке воздуха.
Каждый думал о своем. Но, всем хотелось одного: дойти,
выполнить наказ Сына Неба, и вернуться живым.
Приняв на себя исполнение обязанностей Главного Посла, Ли
постиг страшную тяжесть ответственности. Он был в ответе за все. За
переговоры с Правителями Запада, за выбор правильного пути, за жизнь
каждого члена его отряда.
- Он изменился. – Сказал Фэю один из офицеров. – Не так
отзывается на шутки, и выглядит, как сова в безлунную ночь.
- Не «шапка совершеннолетия» делает человека взрослым, а
дело, которое ему поручено. – Ответил Фэй.
Все мысли Ли были заняты посольским отрядом и его миссией.
Воспоминания о Ли-цин ушли в самые глубины души, давая знать о себе
глухой болью лишь в минуты короткого отдыха. В свои двадцать с
небольшим лет он уже видел много человеческих страданий, и не мог не
смотреть на вещи трезво. На его глазах люди погибали и продавались в
рабство. Исчезнуть человеку в этом мире было легко. Найти его –
невыразимо трудно. Ли жил надеждой. Он часто вспоминал свой последний
разговор с Ведичем:
«…придет час, когда распадутся оковы испытаний, и дорогие лица
просияют нам из бездны забвения.
- Но если все потеряно, Учитель?
- Говорю тебе: ничто не теряется в этом мире бесследно! Будь сильным,
иди с верой в сердце, и твой час придет!»
Ли-цин приходила лишь во сне. Смотрела на него карими, такими
родными глазами, и молчала. Он протягивал к ней руки, но прикоснуться не
мог. Она удалялась, исчезала, таяла, как туман в нефритовых скалах.
Караван двигался без происшествий. Разбойники больше не
нападали. Их или не было в этих местах, или слухи о посольском отряде
обросли такими пугающими подробностями, что отбивали всякую охоту
напасть на него.
Дорога была наезженной. Навстречу им, в Хорезм и в восточную
Азию шли тяжело груженые караваны.
- Гляди, какая бурная торговля. – Сказал Фэй. – Мы должны
занять в ней свое место.
- Сначала об этом следует договориться. – Заметил Ли.
- Договоримся! – Отмахнулся Фэй. – Заработать все хотят. Ты
лучше скажи, что еще про этих парфян рассказывал хорезмиец.
- Говорил, что они храбры и воинственны. Независимы, любят
свободу. Правит страной царь, Митридат II. Высший совет у них состоит из
двух частей: в одну часть входят родственники царя, в другую — мудрецы и
маги. Царей выбирают из обеих частей.
Охота это, кажется, то, что они любят более всего на свете. С
оружием не расстаются даже, когда спят или пируют. Наклонности у них
неважные: могут напасть и ограбить. Покупают и перепродают все, что
попадается на глаза. Тем более что через них проходит много караванных
дорог. Сами торгуют железом, кожей, тканями, благовониями и
драгоценными камнями.
- Ну, это похоже на всех остальных! А что еще?
Говорят и пишут на нескольких языках, например на
греческом и арамейском.
Последние два слова Ли выговорил с большим трудом.
- Да, язык вывихнешь! – Подтвердил Фэй.
- Еще они очень любят театр или «театрон»* - точно не помню.
- А это что такое?
Я и сам не очень понял. В общем, несколько человек
собираются вместе и изображают из себя тех, кем на самом деле не являются.
Например, Императора, или воинов. А другие приходят и смотрят, как они
это делают.
- Наверное, это похоже на наше «баи си»**. – Предположил Фэй.
Возможно. Еще говорят, что Парфия - вторая великая
держава после Римской империи. Они веротерпимы, и к иноземцам
доброжелательны.
- Ладно, познакомимся – узнаем больше. А это еще что такое?
- Где?
- Вон там. Справа от холма.
Повернув голову, Ли увидел довольно большой, человек в
триста, отряд хорошо вооруженных всадников и пехотинцев. До них было, не
более одного ли.
- По-моему, они собираются на нас напасть.
По рядам неизвестных воинов, действительно, прошло движение,
и они начали перестраиваться, образуя полукруг.
- Хотят взять кольцо. – Сказал Фэй.
- Да. – Ответил Ли, и крикнул:
- Арбалетчики!
В охрану посольского отряда входила отборная рота
арбалетчиков, лучших стрелков армии Ли Гуан-ли.
*театрон - зрелище (греч.)
**баи си – «сто игрищ» - цирковые аттракционы в Древнем Китае.
Примечание: театр, в европейском понимании этого слова, развился в Китае в начале II
тысячелетия н.э.
Согласно приказу командующего, все они были вооружены новым,
облегченным типом арбалета со спусковым крючком.
Выполняя команду Ли, стрелки зарядили оружие, вышли вперед
и опустились на одно колено, выставив перед собой арбалеты.
- Пехотинцы! – Скомандовал Ли.
Вперед вышли алебардщики и копейщики, образовав вторую
линию обороны.
- Все остальные – в центр!
В считанные минуты подготовка к обороне была завершена.
Неизвестный отряд закончил перегруппировку, и двинулся в
наступление. Ханьцы смотрели, как от него отделилась конница, и с
гиканьем понеслась на них.
Зрелище атакующей конницы незнакомо современному
человеку. Трудно описать чувства воина, на которого несется конская,
гремящая копытами лавина.
У-цзы сказал: «Если сигналят флагом налево, делают поворот
налево, если сигналят направо, поворачиваются направо. Если ударяют в
барабан, идут вперед; если ударяют в гонг, останавливаются; если трубят
один раз, строятся в ряды; если трубят два раза, это означает сбор. Тех, кто
не выполняет сигналов, следует казнить».
Ли, не отрываясь, следил за летящими на них всадниками. Когда
до них осталось не более чем половина полета стрелы, он махнул рукой.
Солдат, не сводивший с него глаз, ударил в барабан.
В бое копыт и в воплях всадников не были слышны сухие
щелчки арбалетов.
Не менее страшна, чем зрелище атакующей конницы, картина
смертельно раненого человека, или обливающегося кровью благородного
коня, чья грудь пробита стрелой.
Увы, человечество ничему не учится, и от одного тысячелетия к
другому мы только увеличиваем масштабы созданных собственными руками
трагедий.
Стремительная атака конницы захлебнулась. Около шестидесяти
всадников и их коней было сразу же выведено из строя. Второй залп
арбалетчиков нанес противнику не менее сокрушительный урон.
Вслед за конницей, прикрываясь круглыми щитами, пошли
копейщики.
Третья лавина стрел вызвала в рядах противника панику. Щиты
не смогли защитить их от смертоносных жал.
Еще два раза ударил барабан. Ханьцы пошли вперед, и вступили
в рукопашную.
Противник был сломлен и окружен.
Более ста нападавших погибло. Посольство потеряло восемь
человек.
Численность противника все еще превышала количество
ханьцев, но поднять меч никто из них больше не решился. Слишком сильное
впечатление произвело на них грозное оружие иноземцев.
Арбалетчики ходили меж убитых и раненых, и доставали из
трупов и живых еще тел свои стрелы. Изготовить их заново здесь было
некому. Добивали раненых лошадей.
Фэй остановился у тела молодого воина, разрубленного почти
пополам страшным ударом алебарды. Он был еще жив и смотрел на Фэя
остановившимся взглядом, в котором застыла мука. Офицер пожалел его,
достал меч, и одним ударом прекратил страдания умирающего человека.
К Ли подвели командира побежденных.
Залитый кровью, шатаясь, он глянул в лицо своего победителя.
- Кто вы? – Хриплым голосом спросил он.
Ли усмехнулся.
- Тебе следовало спросить об этом прежде, чем ты решил
напасть на нас. А теперь скажи: кто ты?
- Начальник личного отряда гирканского сатрапа*.
- Почему вы напали на нас?
- Мне доложили, что в этой местности замечена шайка
разбойников.
- Мы так похожи на лиходеев? Все в одинаковых платьях, и
идущие строгим порядком?
- Мы шли против солнца, и вас было плохо видно… - Ответил
пленный, и повел вокруг себя затуманенным взором. Похоже, он только
сейчас заметил необычную внешность и одежду своих противников.
- Кто вы? – Повторил он свой вопрос.
- Посольство Империи Хань. Я веду караван. Мы идем к
твоему царю.
Начальник отряда медленно осознавал свою страшную ошибку.
Нападение на мирное посольство, и потеря трети своего отряда, грозили ему
большими неприятностями.
Ли, счел инцидент исчерпанным, и махнул пленному рукой.
- Забирай своих! Живых и мертвых. И уходи!
Тамга Зороастра!…. - Свистящим шепотом выдохнул
пленный, увидев священный перстень на пальце Ли. – Знаки Пророка!
Он медленно опустился на колени и, наклонившись вперед,
уткнулся лбом в землю, у ног Посла.
- Уходи. – Повторил Ли. – Мы должны похоронить павших
воинов.
*сатрап – вассальный князь, управляющий одной из провинций Парфии.
Парфянин поднялся с колен и, низко кланяясь, попятился.
- Боги наказали его за что-то. – Сказал Фэй. - И он совершил
ошибку.
- Возможно. Но, тогда почему погибли эти витязи? – Спросил
Ли, указывая на восемь бездыханных тел, которые остальные солдаты уже
приготавливали к последнему упокоению. – Ведь, они честно выполняли
свой долг.
- Кто знает…. Где те весы, на которых взвешивают наши
поступки? – Ответил Фэй.
Солдаты мечами вырыли общую могилу. У них не было
возможности обмыть павших, и полностью выполнить обряд погребения.
Лица убитых были спокойны, и уже тронуты дыханием иного
мира.
В вырытую яму бросили немного золы, как символ огня,
освещающего покойным дорогу в заоблачные выси. Один из офицеров,
знающий молитвы, зачитал послание живых душам умерших.
Покойных опустили в могилу и, засыпав землей, соорудили
небольшой холм. За отсутствием сосновой хвои и ветвей кипариса сожгли
сухой, искривленный корень кустарника.
Постояли немного в молчании. Даже Юс ощущал угнетенное
настроение солдат, и стоял, поджав хвост.
Затем, по обычаю, не
оглядываясь, двинулись в путь.
Согласно поверью, души умерших людей уходили на Запад.
Они тоже шли на Запад, и эта странное совпадение порождало в них тревогу
и смутное беспокойство.
ЗАГОВОРЕННЫЙ
Дороги, которыми ведет нас неведомая сила, именуемая
судьбой, до времени сокрыты от наших глаз. Многое стало бы ясным, узнай
мы разом всё хитросплетение причин, определившее то или иное событие в
нашей жизни. Одной из таких тайн является удивительное повторение, или
отражение, некоторых дат, чисел или событий в жизни связанных незримой
нитью людей. В судьбе сына могут повториться случаи из жизни его отца.
Рок, возможно, поведет дочь тем же путем, что и ее мать.
Шайка лиходеев, которых искал отряд незадачливого
подданного питиахша, находилась в это время в совершенно другом месте, и
поджидала обоз армянского купца, о прохождении которого им сообщил
свой человек в городе.
С этим обозом и шли Юань и Фарид, проданные в рабство
купцу Аршаку.
Юань не собирался долго оставаться при обозе. Не более двухтрех дней, как он сам себе это определил. Этого времени вполне должно
было хватить для того, чтобы уйти из городской местности а, следовательно,
и из области возможного преследования.
Немногочисленная охрана Аршака его не беспокоила.
Неизмеримо больше он волновался за Ли-цин, которая осталась одна.
Мысленно поставив себя на ее место, он попытался понять, что
может предпринять девушка в ее положении.
«Она, конечно же, продаст двух из трех лошадей, и пойдет на
Гекатомпил». – Рассуждал Юань. – «Там она станет ждать посольский отряд.
Это – единственный, правильный выбор. Только бы с ней ничего не
случилось!».
Ему следовало поспешить.
- Завтра нам надо уйти. – Сказал он Фариду.
- Каким образом? – Спросил незадачливый, разноглазый плут,
по вине которого и произошла вся эта история. – Смотри: у купца двадцать
человек охраны. И это – не ленивые стражники толстяка-старосты, а хорошо
обученные воины. А у нас нет даже оружия. Тебя накрошат кусками, как
мясо в хороший плов.
- Это не твоя забота. – Легкомысленно, как ему показалось,
ответил Юань. – Если ты будешь делать то, что я скажу, то неприятностей не
произойдет.
Мы не знаем, было ли в те времена слово, созвучное нашему
понятию «фантазер» но, выслушав Юаня, Фарид, несомненно, пробормотал
именно его.
Купец Аршак был деловым, но не злым человеком. Купленных
им рабов везли, не заковывая в цепи, как это нередко бывало в те времена.
Два раза в день их сносно кормили, и обращались без излишней жесткости.
К тому были свои, хорошо осознанные купцом причины.
Большинство из его рабов были таковыми с самого рождения, и другой
жизни не знали. Совершить групповой побег на виду у вооруженных
стражников им было сложно, да и бесполезно. Парфяне, несмотря на
некоторую аморфность своего государства, обладали развитой сыскной и
судебной системой. И потому рабы, по большей части, сносили свою судьбу
безропотно, как нечто само собой разумеющееся. А в том, чтобы просто так
портить товар Аршак не видел никакого смысла.
Наименьших неприятностей Аршак, по его разумению, мог
ожидать от худощавого молодого раба-иноземца, проданного ему за какие-то
провинности городским магистратом. Он даже не запомнил его имени, и уж,
тем более, не интересовался его родиной.
В пути рабы не бездельничали. Занимались лошадьми, разгрузкой и
погрузкой тюков, сбором валежника для костра, приготовлением пищи, и
множеством других, столь необходимых в дороге дел.
К закату дня Юань, проходя мимо Фарида, тихо сказал:
- Сегодня ночью. Не спи.
Он не собирался устраивать побоище. Груз отобранных им у
людей жизней и без того угнетал его душу. За эти дни Юань присмотрелся к
хозяину и стражникам, понял, кто чего стоит, и как ответственно относится к
своим обязанностям.
Все они, как правило, спали без задних ног.
Предстоящая ночь была выбрана им не зря. Насколько он знал расположение,
и порядок следования небесных светил, луны этой ночью не будет.
Жизнь, однако, всегда вносит в планы человека свои поправки.
Почти сразу же вслед за тем, как он предупредил Фарида о
предстоящем побеге, на купеческий обоз напали разбойники.
Они появились неожиданно, как стая саранчи, и навалились на
охрану, стремясь, как можно быстрее расправиться с ней.
Их было, наверное, около сотни, и на каждого защитника
приходилось, таким образом, по пяти нападающих.
Рабы, женщины и дети сбились в кучу, и легли на землю,
прикрыв голову руками.
«Плохо дело!» - Подумал Юань, когда в воздухе засвистели
стрелы. – «Как бы не остаться здесь навсегда».
Охрана отбивалась умело и твердо, но силы были неравны.
Оценив обстановку Юань бросился вперед, и сбив по пути одного
из нападающих, выхватил боевой лук из руки смертельно раненого
защитника обоза. В колчане его еще оставались стрелы, и Юань в считанные
секунды отправил их в цель. В два прыжка он достиг повозки, в которой
охрана держала необходимый военный инвентарь. Стрелы, это – то, что ему
сейчас было необходимо. В повозке, среди одежды и прочего, действительно,
лежали колчаны со стрелами.
Веерная стрельба из лука всегда составляла самую сильную
сторону воинского искусства Юаня.
Разбойный люд, уже предвкушал победу, когда на него обрушился
град смертоносных стрел. Раненых почти не было – стрелы ханьца разили
наповал.
В подобных столкновениях важны внезапность, и впечатляющая
мощь мастерства. Когда нападающий видит, как страшно поражен сосед, он
представляет на этом месте себя, и его воля слабеет.
Именно это и произошло с темными и суеверными разбойниками.
Худощавая фигура Юаня выросла в их глазах до огромных
размеров сказочного существа. Среди всех народов живут легенды о
заговоренных, или бессмертных воинах. В лице невысокого молодого бойца
они увидели именно такого человека.
Схватка прекратилась та же быстро, как и началась. На месте
застыли не только уцелевшие разбойники, но и окровавленная охрана обоза.
- Мечи, луки, копья – на землю! – Приказал Юань.
Его приказ был выполнен беспрекословно.
Очнувшаяся от столбняка охрана бросилась к обезоруженным
разбойникам, и согнала их в одну кучу.
Число рабов армянского купца явно увеличилось на десятки
человек.
Юань огляделся в поисках Фарида.
Тот лежал у колеса повозки, с пробитой стрелой грудью.
Юань опустился возле него на колени, и сразу же понял: Фарид
умирает. Искатель призрачного счастья, странник с разноцветными глазами
доживал свои последние минуты. Изо рта его вместе с кровавой пеной
вырывалось хриплое дыхание.
…Прости, брат…. Это все из-за меня…. – Еле слышно
выдохнул он. - Сестру найди…. ей тяжело одной…. Скажи ей, что я….
Юань взял его за руку.
- Успокойся, Фарид. Если ты и был виноват, то уже искупил
свою вину.
- Мне больно, брат…. Вот здесь все горит….
Юань положил руку на шею умирающего, ощутив под пальцами
слабеющий ритм сонной артерии.
Сейчас все пройдет. – Тихо сказал он. - Усни, брат. И….
прощай!
Фарид захрипел в последний раз и вытянулся.
Юань закрыл ему, как-то сразу потерявшие свой яркий цвет глаза,
прочитал молитву, и поднялся с колен.
Глядя в лицо усопшего, он вдруг понял, что последние слова
Фарида неслучайны. Лукавый странник был заворожен пленительной
красотой Ли-цин, и пошел с ними только из-за нее.
Саднило руку. Шальная стрела все-таки зацепила Юаня выше
локтя, сзади. Повреждение показалось ему незначительным, и он занялся
ранеными.
Погибших отнесли в сторону для того, чтобы утром предать их
земле. Вместе с Фаридом их тоже было восемь, как и в посольском отряде
Ли.
Юаню никто ничего не сказал, но все смотрели на него со
странным выражением в глазах.
Утром, после того, как погибших похоронили, Юань подошел к
хозяину.
Аршак, толковавший о чем-то с охраной обоза, встретил его
широкой улыбкой.
- Ты ждешь награды, раб? Ты получишь больше, чем ожидал: я
сделаю тебя начальником стражи и всех рабов в моем доме! – Торжественно
сказал он.
Юань отрицательно покачал головой.
- Ты не понял, Аршак! Я ухожу.
До купца не сразу дошел смысл его слов.
- Ухожу…. - Повторил он. – Куда уходишь?
- У меня свой путь. И я должен его пройти.
- Но я…. Я заплатил за тебя деньги!
Юань усмехнулся.
- Ты не понял, Аршак. – Повторил он. – Где бы ты был вчера
вечером, если бы боги не послали тебе в помощь меня? Сейчас Небо зовёт
меня в другое место. И там я нужнее, чем в твоем доме.
Стражники напряженно вслушивались в разговор хозяина с этим
странным рабом, проявившим вчера такое воинское искусство, которое им и
не снилось.
В их ограниченном мозгу тяжело ворочались две
противоречащие друг другу мысли: преклонение перед этим великим
бойцом, и инстинкт цепной собаки, увидавшей, что тот, кого им поручили
стеречь, хочет уйти.
Впрочем, если бы хозяин приказал им взять Юаня в цепи, то
вряд ли бы кто-нибудь из них осмелился поднять на него руку.
По-видимому, эта же самая мысль посетила и Аршака.
Он был купцом, но не был неблагодарным человеком.
Поднявшись с места, он подошел к своей повозке, открыл
красивый, резной сундук, и достал из него увесистый мешок с монетами.
Потом вернулся к Юаню.
Возьми! Здесь серебро. – Протянул он мешок. – И не
поминай меня лихом.
- Этого слишком много. – Сказал Юань, прикинув вес мешка
на своей руке. – Я возьму третью часть. И дай мне лошадь, которую тебе не
жалко.
- Забирай любую. – Ответил Аршак. – И пусть боги хранят
тебя!
Некоторое время стражники, рабы и их хозяин молча
провожали взглядом Юаня, удаляющегося на Запад.
Этот диковинный раб, отказавшийся от должности начальника
стражи и большей части серебряных монет, так навсегда и останется для них
загадкой.
- Я думаю, это не человек. – Сказал один из воинов другому.
– Ты видел его лицо? В наших краях нет таких людей. Да, и в чужих, я
думаю, их тоже не сыщешь.
Говорят, пустыня рождает призраки…. – Ответил его
товарищ. - Цвет его кожи схож с цветом песка.
Юань торопился. По его расчетам, он и Ли-цин должны были
прийти в Гекатомпил раньше посольского отряда. Только бы с девушкой
ничего не случилось!
Аршак не обманул, и отдал ему лучшего коня. Дорога не была
сложной, и Юань двигался быстро. Немного беспокоила раненая рука, но он
надеялся, что это пройдет.
К вечеру, однако, боль в руке стала невыносимой. Она
распухла и сильно покраснела.
Юань спешился, стреножил коня, и попробовал найти какуюнибудь из известных ему трав. Увы, местная, и довольно скудная флора,
была ему незнакома.
Тогда он сел на землю, сосредоточился и попытался
отрегулировать нарушенные в его теле потоки «инь» и «янь». По-видимому,
он взялся за это поздно. Сильно болела и кружилась голова. Горло пересохло,
и во всем теле ощущался жар.
Такой страшной схватки в его жизни еще не было. Из тумана
забытья наплывали ужасающие видения. Невиданные твари опутывали его
липкими щупальцами и душили. Он сбрасывал их, отрывал щупальца,
непрерывно читал молитвы и заклинания, мысленно посылал в эти жуткие,
неправдоподобные существа огненные стрелы. Они визжали, съеживались,
сгорали, но на их месте появлялись десятки других.
В конце концов, они одержали над ним верх. Юань мягко
опустился на бок и потерял сознание.
ТАЙНЫ ПАРФЯНСКОГО ГАРЕМА
Жители Парфии того времени представляли собой смешение
иранских, сирийских, вавилонских и греческих этносов. Правящая династия
Селевкидов, пришедшая к власти после смерти Александра Македонского,
распространяла греческую культуру, утвердившуюся, в основном, в крупных
городах-полисах. Остальное земледельческое и кочевое население в
эллинизации страны участия практически не принимало.
Геркуланум – один из больших городов Парфии, представляет собой
большую загадку для современных историков. Мы знаем, что в нем
располагалась одна из многочисленных царских резиденций. Нам известно,
где находились многие парфянские города, и как они выглядели. И сегодня
еще можно видеть камни Хатры, Ашшура, и Дура-Эвропос. Но городище
Гекатомпила не найдено. Нам ведома лишь та область Парфии, в которой он
когда-то был расположен. Через него проходила дорога на столицу Парфии Ктесифон, основанный в первой половине II века до н. э.
Позднее, в середине I века до н. э, Гекатомпил разрастается до
размеров столичного полиса. А до того он представлял собой незначительное
поселение с караван-сараем.
Ли -цин не знала всех этих тонкостей. Она шла в Гекатомпил
потому, что понимала: через него должен пройти отряд Ли.
Ее путешествие проходило на редкость удачно. Лишь один раз в
пределах видимости показались волки. Ли-цин спасли кремень и кресало.
Девушка развела большой костер, и хищники побоялись к ней подойти.
Она купила в одном из селений небольшой лук, и часть
пропитания добывала охотой. Недостающие продукты брала на деньги,
оставшиеся от продажи двух лошадей. Девушку в ней не признавал никто, и
Ли-цин уверовала в свои силы.
На двенадцатый день пути она подошла к Гекатомпилу. Первый
же ее вопрос, обращенный к встречному жителю, был о большом посольском
отряде иноземцев.
«Нет! Такие люди здесь не проходили». – Ответили ей.
Она не опоздала! И сейчас можно было отдохнуть и оглядеться.
В Гекатомпиле ее особенно порадовал караван-сарай. Это
означало, что посольство не пройдет мимо, и остановится здесь хотя бы на
два-три дня.
Побродив по селению, Лицин обратила внимание на большую
усадьбу из нескольких строений. В центре ее располагался большой дом из
сырцового кирпича, на каменном фундаменте.
Все говорило о достатке хозяина озабоченные делами
работники, добротные загоны для скота, с десяток мелких, подсобных
строений.
У входящего в усадьбу работника Ли-цин поинтересовалась, не
найдется ли для нее какого-нибудь дела.
Работы всегда хватает. – Ответил тот, окинув взглядом
юношу-подростка. – И для твоей лошадки найдется. Погоди, я спрошу
хозяина.
Ждать пришлось довольно долго. Ли-цин совсем уж было,
подумала, что работник забыл про нее, как тот появился и пригласил юношу
во двор усадьбы.
Под сенью небольшого деревца возлежал очень полный,
обнаженный по пояс мужчина лет пятидесяти, с флегматичным выражением
лица. На нем были только легкие синие шаровары, да квадратный кусок
материи, покрывающий его лысую голову.
Ли-цин вежливо приветствовала хозяина усадьбы.
- Можешь звать меня - господин Хатем. – Ответил тот. – Ты не
из наших краев, юноша?
- Нет. Мое имя – Лян. Я отстал от посольского каравана, и
пошел наперерез, чтобы упредить его. Я знаю, что он пройдет через ваше
селение, и хочу подождать его здесь. Надеюсь, что караван придет через
неделю-две.
- Откуда твое посольство.
- Империя Хань, господин.
- Я не знаю такой страны.
- Это очень далеко отсюда.
- Малиб сказал, что ты ищешь работу.
- Я не хочу бездельничать в праздном ожидании.
- Похвальное желание.
Хатем оглядел юношу.
-
Тяжелую работу ты не потянешь. Двор возьмешься убирать?
Мне все равно, чем заниматься.
Что ты просишь?
Еды для себя и корму для лошади.
Хорошо. Иди к Малибу. Он скажет, что тебе делать.
Первый день прошел спокойно. Ли-цин подметала двор,
бегала по многочисленным поручениям Малиба и поливала цветы, которые
очень любил ее новый хозяин. Размеренная жизнь хозяйства, щебет птиц и
деревенские запахи остро напомнили ей далекую родину.
Вечером ее хорошо покормили, а коню предоставили место в
пустующем стойле.
Ли-цин уже знала, что жители Азии гостеприимны, неторопливы
и рассудительны. Но флегматика, подобного господину Хатему, она еще не
видела.
Полдня он спал, широко раскинув ноги и подставив солнцу
круглый, загорелый живот. Куры подходили и клевали его в родинку на ноге,
но Хатем не просыпался.
После полудня он обедал. Потом обходил хозяйство и, сделав
несколько общих замечаний, снова ложился отдыхать.
По двору бегало десять или двенадцать детишек от пяти его жен.
Жены занимались детьми, усадебной птицей и домашними заботами.
Этот небольшой гарем, с которым Ли-цин, по вполне понятным
причинам, почти не общалась, жил своей обособленной жизнью. Надо
сказать, что жены, старшей из которых не было и сорока лет, не были
довольны своим господином. Его лень и безэмоциональность привели к
тому, что он месяцами не навещал своих жен. Женщин, находящихся в
расцвете своих жизненных сил, это сильно удручало.
Национальный состав женской половины Хатема вполне
соответствовал общему этнографическому раскладу страны. Гордостью
ленивого, но тщеславного Хатема была молодая гречанка, неведомо как
попавшая в его провинциальный гарем. Она же и внесла в него настроения
вольнодумства и легкомыслия, ибо до того была рабыней в доме богатого
римского патриция, где и впитала в себя все дурные нравы Вечного Города.
- Возмутительно! – Говорила она. – Мало того, что мы целый
день копаемся в навозе, не получаем никаких зрелищ, так здесь еще и
пренебрегают нашими прелестями!
Другие жены слушали ее, раскрыв рот. О зрелищах, за
исключением редких сельских праздников они, и то только со слов гречанки,
имели весьма туманное представление. Но, в остальном, полностью ее
поддерживали.
Климена – так звали гречанку, попыталась было, для
разнообразия, внести в аскетическую жизнь гарема элементы лесбийской
любви, но женщины, воспитанные в строгости и целомудрии, с негодованием
их отвергли.
Тогда Климена заманила в свои сети правую руку хозяина –
бактрийца Малиба, а вскоре и прочие жены, поколебавшись, стали
пользоваться его услугами. Гарем похорошел и приободрился.
Появление в усадьбе Ли-цин не могло пройти незамеченным
женской частью дома.
- Видели вы этого юношу? – Спросила она вечером своих подруг.
– Строен, как кипарис, чист лицом, утончен душой и не искушен
в любви.
- Откуда ты это знаешь, Климена? – Спросила самая младшая
из жен.
- Мне ли этого не знать! – Отозвалась распутница. – А упустить
возможность обучить такого юнца искусству любви и неги, считаю грехом
великим! Тем более, не пройдет одной луны, как он удалится, и вы вырвете у
себя клок волос, если упустите такую прекрасную рыбку!
Гарем разволновался. Жены были смущены и встревожены.
Молодой иноземец понравился всем. Тонкий стан, удлиненные
карие глаза под сенью черных ресниц, и какая-то тихая грусть в лице влекли
к нему с неудержимой силой.
- Я все возьму на себя! – Заявила искусительница. – Не пройдет
и дня, как он разделит с нами свое ложе.
Ли-цин немало удивилась, заметив на себе внимание Климены и
других жен.
«Кажется, они меня разгадали…». – Подумала она. - «Ну, что ж,
не вижу в этом ничего страшного. Думаю, они меня не выдадут».
Ближе к вечеру к ней подошла Климена, сделала большие
глаза, и тихо сказала:
- Через час после захода солнца приходи на нашу половину.
Малиба не будет, а хозяин спит, как суслик в норе. Мы должны сказать тебе
что-то очень важное.
«Точно! Разгадали!». – Поняла Ли-цин, и молча прикрыла глаза
в знак согласия.
В назначенный час она тихо поднялась на ноги, пересекла
обширный двор, и вошла в дом. Миновала айван*, и прошла в боковые
комнаты.
Ее ждали. Неяркий светильник выхватывал из полумрака
большой ковер с расставленными на нем яствами. Небольшой кувшин с
вином украшала виноградная гроздь.
Вкруг него сидели все жены Хатема, нарумяненные и
прихорошившиеся. Мало, какой мужчина устоял бы перед этими
мерцающими в полутьме глазами! Мало кто удержался бы от желания
*айван – главное летнее помещение дома.
прикоснуться к влажным полуоткрытым губам…
Климена жестом пригласила Ли-цин сесть.
Ей протянули чашу с вином, и она чуть пригубила его. Никто не
произнес ни слова. Одна из женщин взяла в руки самбук** и тихонько
заиграла.
Ли-цин была тронута.
Негромко пели струны самбука, колеблющееся пламя
светильника придавало обстановке призрачный и сказочный вид.
Чаша с вином шла по кругу, объединяя женщин общей страстью
и невысказанной тайной.
Климена встала, взяла Ли-цин за руку, приглашая подняться.
Девушка встала.
Гречанка легко коснулась своих плеч, и длинная рубашка
неслышно упала на пол.
Прекрасное, обнаженное тело, казалось, само излучало мягкий,
глубокий свет.
Лицин была поражена.
Климена шагнула вперед, провела рукой по волосам и щеке
гостя, скользнула по шее, плечам, груди, и…. застыла.
О, Небо! – Воскликнула искусительница. – Ты…. Ты –
девушка?
Обеими руками она развела в стороны разрез рубахи Ли-цин.
Потрясенные женщины своими глазами увидели два чудных
холмика с розовыми верхушками, отличающими грубый мужской пол от
утонченной девичьей красоты.
Ли-цин все поняла. Воцарилось всеобщее растерянное
молчание.
Небо – великий постановщик жизненных драм. Мы все, по
своему опыту знаем, как гениально оно умеет усиливать накал страстей,
выводя в подобающий момент, на сцену, новые действующие лица.
Хатема, которому, по странному совпадению, не спалось в эту
роковую ночь, привлекли звуки струн. И, редкий случай: он решил посетить
женскую половину дома.
Читателю нетрудно представить себе выражение лица
человека, заглянувшего в свой гарем, и обнаружившего там юношу, которого
он три дня назад собственноручно нанял в работники.
Даже самые спокойные натуры хранят в своих глубинах
неизмеренные запасы ярости.
Хатем издал нечленораздельный вопль, воздел над головой
руки, и бросился вперед с намерением стереть негодяя с лица земли.
Гречанка стремительно стала между ним и Ли-цин, и громко
крикнула:
**самбук – трехструнный музыкальный инструмент.
- Стой, неразумный! Он – девушка!
Хатем окаменел. Только сейчас он увидел распахнутую
рубаху Ли-цин, и с ней - все признаки женского естества.
Тем не менее, ни одна сцена не может продолжаться
бесконечно.
Толстяк молча опустил руки, повернулся и вышел.
На следующий день многое изменилось. Ли-цин освободили
от работы по дому, поселили в отдельной комнате и перевели в ранг
почетной гостьи. Жены Хатема, оправившись от потрясения, вникли в
историю девушки, и преисполнились к ней самым глубоким уважением.
Случай с Ли-цин произвел тектонические сдвиги и в
апатичной душе самого Хатема. Внезапная, ночная сцена, юная красота Лицин и окружающий ее ореол таинственности, оказали на него сильное
впечатление. Все произошедшее выходило за рамки его обыденных
представлений об отношениях мужчины и женщины. Ли-цин не шла у
Хатема из головы.
И чем больше он старался о ней не думать, тем ярче
разгорался в нем огонь страсти.
В конце концов, он решил разрубить образовавшийся узел
привычными методами: заполучить Ли-цин в свой гарем.
Его дипломатических способностей хватило ровно
настолько, чтобы передать это предложение девушке через старшую из своих
жен.
Ли-цин сначала удивилась, потом озаботилась внезапным
осложнением ситуации, и передала Хатему свое глубокое сожаление вместе с
отказом. «Пора уходить!». – Решила она.
Отказ Ли-цин пополнить собой женскую половину дома
послужил детонатором, подорвавшим весь остальной заряд парфянских
страстей.
Хатем, кажется, первый раз в жизни не спал ночь и, когда
наутро Ли-цин с твердым намерением покинуть этот дом, подошла к двери,
та оказалась заперта. Толстыми досками было заложено и единственное окно.
Переговоры, проведенные через дверь с самим хозяином
дома, ни к чему не привели. Тогда Ли-цин решила прорваться с боем.
Спустя некоторое время двое слуг принесли узнице еду.
Девушка бросилась в открытую дверь и, используя полученные когда-то
уроки бойцовского мастерства, подбила глаз одному и прокусила ухо
другому слуге.
В конце концов, сила взяла верх, и Ли-цин водворили
обратно, в комнату.
Хатем решил взять девушку измором.
ОБ ИСКУССТВЕ ВРАЧЕВАНИЯ
Немногие люди способны выдержать страшное солнце
пустынь и ледяную стужу горных перевалов. Великие караванные пути Азии
требуют от человека особого склада характера и неистощимых запасов
здоровья.
Юань был именно таким человеком. Но, даже его закаленная
натура, не выдержала испытаний пути. Он болел долго, и более двух недель
провел на грани между жизнью и смертью.
Когда, наконец, из окружившей его беспросветной тьмы, стали
проступать зыбкие контуры и цвета окружающего мира, Юань приподнял
голову и огляделся.
Он лежал на толстой волосяной подстилке в убогой комнате,
стены которой были сложены из саманного кирпича. Рядом стоял глиняный
сосуд и две чашки. В углу комнаты, спиной к нему, что-то делала очень
старая женщина. Ее лица Юань не видел. Но весь облик согбенной фигуры
говорил, что она уже очень долго живет на этом свете.
- Где я? – Спросил Юань на языке хань-жэнь.
Старуха обернулась.
Если бы Юань в это мгновение стоял, он бы отшатнулся: к
нему было обращено сморщенное, почти черное лицо с пустыми дырами
вместо глаз.
- Хвала богам, ты пришел в себя! – Сказала женщина. – Ты не
понимаешь нашего языка, юноша?
Юань вслушивался в хриплый звук ее голоса, и медленно
вспоминал, что с ним произошло.
- Я хочу пить. – Тихо сказал он старухе.
Ты говоришь по-нашему. – Обрадовано сказала та и,
наклонившись, безошибочно взяла с пола пиалу с темной жидкостью.
Приподняв голову больного, старуха поднесла чашку к его
губам.
- Это не вода. – Сказал Юань, сделав несколько глотков. –
Но, очень вкусно.
Это лучше воды. – Ответила сиделка, и осторожно
опустила его голову на свернутую валиком подстилку.
- Кто ты? – Спросил Юань.
Меня зовут Анахит*. Я нашла тебя, когда собирала
целебную траву. Еще немного, и ты бы покинул этот мир. Боги привели меня
вовремя. Луна успела родиться и умереть, прежде, чем ты открыл глаза.
*Анахит – этим именем в Парфии называли богиню плодородия
У меня была лошадь…. Она пропала?
- Твой конь стреножен, и пасется рядом с моей хижиной. А
мешок с серебром лежит у изголовья.
Благодарю тебя! – Слабым голосом ответил Юань,
которого заметно утомил этот короткий разговор.
Не разговаривай. Сейчас тебе надо много спать.
На следующий день Юань почувствовал себя значительно
лучше.
Старуха разрешила ему съесть кусок лепешки, и запить его
козьим молоком.
С этого дня он пошел на поправку.
- Когда я тебя нашла, твоя рука походила на горящее полено. –
Рассказывала Анахит. – Она распухла, и не было видно даже пальцев. Я
дотащила тебя до дома, и стала посыпать рану растертой плесенью*. Потом
поила разными травами и, наконец, ты ожил. Это хороший знак! Теперь ты
будешь долго жить. Погоди, сейчас я напою коня, а потом буду зашивать
твой халат. Он весь износился.
- Но, как же так…. Матушка…. – растерянно сказал Юань.
- Что тебя смущает?
Юань, глядя на пустые глазницы его спасительницы, не
решился задать свой вопрос.
- Ах, вот оно что! – Засмеялась Анахит. – Я совсем забыла! Я
вижу так же хорошо, как и ты. Вижу, что ты хорош собою, что ты не из
наших краев, и глаза у тебя смелые, хотя и очень устали от странствий и
болезни.
И, видя, что Юань с изумлением продолжает смотреть на нее,
вернулась от двери и присела рядом с ним.
- Чувствую, что так и будешь смотреть на меня, пока я не
объясню тебе, что к чему.
Обратив к Юаню свое лицо, старуха начала свой рассказ.
- Я из племени амореев**. Росла, как и все, в семье с братьями
и сестрами. Когда выросла, меня выдали замуж. Мой муж был купец, человек
уже немолодой, состоятельный и умный. Его часто и подолгу не бывало
дома. А я была молода, не очень умна, но хороша собой. Наш раб, чьей
обязанностью было возжигать светильники во всем доме, однажды возжег
его в моей комнате, да так и остался в ней до утра. Он был хорош, этот
-
*Некоторые виды плесени содержат пенициллин.
**Семитские племена, жившие на территории Сирии.
ассириец с крепкими руками и стройным телом! Несколько лун
продолжалась эта связь, пока о ней не узнали все.
По нашим законам, раба убили. Меня долго истязали, потом
ослепили и выгнали из дома.
Куда я могла пойти, нищая калека? Какое-то время я
скиталась, просила подаяния, но потом такая жизнь стала мне невмоготу. Я
стала просить встречных людей убить меня, но никто не хотел мне помочь.
И вот, однажды, я подошла к селению, в котором славили
богов, и в их честь разожгли большой костер.
Я подошла совсем близко к костру, и пламя уже дышало мне в
лицо своим жаром. Тогда-то я и решила сжечь себя.
Я сделала шаг вперед, и бросилась в огонь. Невыносимая боль
охватила все мое тело. В последнее мгновение, я услышала идущий свыше
голос: ты должна жить, и помогать людям!
Когда я очнулась, страшно горело мое обожженное лицо и
руки. Но я видела людей, которые склонились надо мной. Ахура-Мазда
вернул мне зрение! Я не знаю, как это произошло. Иногда мне кажется, что
мои новые глаза расположены где-то во лбу, а иногда, что они – повсюду, и я
вижу руками, головой, телом.
Потом была долгая жизнь. Я еще раз вышла замуж, и родила
сына. Он вырос, ушел в солдаты, и канул в неизвестность где-то в Киликии*.
А мне с каждым годом открывалось мое предназначение на земле: лечить
людей и делать их жизнь лучше.
Анахит замолчала, потом повернула лицо к Юаню и
улыбнулась:
- Я не богиня. Просто боги проявили милость ко мне. А я
стараюсь поделиться ею с другими.
Анахит вышла, а Юань опустился на свое ложе, впечатленный ее
рассказом.
Через два дня он смог встать, а потом и выйти из хижины.
То, что он увидел, его поразило: у дома Анахит, в полном
безмолвии, сидели десятки людей: мужчины, женщины, старики и дети.
Они все ждали от нее помощи.
С каждым днем Юань чувствовал себя увереннее и крепче. Он,
как мог, помогал, своей спасительнице по хозяйству. Доил коз, растирал
сухие травы для лекарств, ухаживал за небольшим садиком при доме, следил
за тем, чтобы ее посетители соблюдали очередь. Юань чувствовал: пройдет
еще несколько дней, и он сможет продолжить свой путь.
Скромное жилье Анахит расположилось в очень уютном и
красивом месте. Тихий пруд в обрамлении старых деревьев, щебет птиц и
журчание ручья по соседству с домом.
***Киликия – в древности область на территории современной Турции
У любого другого человека в стране, обделенной водой и
растительностью, это место отобрали бы местные богатеи. Но, знахарку и
ворожею Анахит не трогали. Ее уважали и побаивались.
Однажды к ней привезли мужчину, который упал с большой
высоты. Он был в сознании, хотя двигаться не мог, и его мучили сильные
боли.
Пострадавшего, лежащего на широкой доске, сняли с повозки и
положили на землю.
Анахит подошла к мужчине и, обратив к нему безглазое лицо,
несколько мгновений изучала его состояние. Потом повернулась к стоящему
рядом Юаню:
- Хвала богам, у него ничего не сломано! Но кости сильно
смещены. Тебе придется помочь мне.
Юань ножом разрезал одежду пострадавшего, и Анахит
принялась вправлять и растягивать выбитые со своего места кости, позвонки
и сочленения.
Мужчина почти непрерывно кричал от пронзающей все его
тело боли.
- Матушка! – Обратился Юань к знахарке. – Я знаю, как
умерить его боль. Разреши мне сделать это.
Юаня всегда поражал «незрячий» взгляд Анахит. Вот и сейчас
он ощутил на себе проникающее в самую душу внимание.
- Действуй, иноземец! – Сказала, она, наконец.
Юань опустился на колени, и принялся последовательно
нажимать хорошо известные ему точки на теле пострадавшего человека. Уже
через несколько минут тот затих.
Анахит еще раз внимательно «глянула» на помощника, и
продолжила свою работу.
Вечером, когда поток больных иссяк, она спросила?
- Тебя учили лекарскому искусству?
Не очень долго. – Ответил Юань. – Но, у меня были
великие учителя.
- Что ты сделал этому человеку, когда уговорил его боль
уйти?
Видишь ли, матушка, наши врачи считают, что любое
заболевание есть нарушение правильного хода в человеке того, что мы
называем «ци» - жизненной силой. Помочь заболевшему человеку – означает
восстановить верное течение «ци». Я знаю, каким путем должна идти «ци», и
помог ей вернуться в свое русло. А ты довершила все остальное.
Анахит задумалась.
- Я бы хотела научиться этому.
- Это большая и сложная наука. Я и сам многого не знаю. –
Сказал Юань.
- Вот что, иноземец…. Оставайся-ка ты со мной. Соединив
усилия, мы сможем сделать людям много добра!
- Я бы почел за честь принять твое предложение, матушка.
Но долг зовет меня.
И Юань, охваченный внезапным желанием поделиться с этой
мудрой женщиной, долго рассказывал ей о своей стране, о детстве,
проведенном в монастыре, о странствиях с Ильханом и походе на Запад. О
девушке-солдате, которая пошла на край света за своим суженым. О том, что
он должен найти ее и помочь ей.
Анахит слушала его, не перебивая ни единым словом.
- Да! – Произнесла она, когда он закончил свой рассказ. –
Тебе следует идти туда, куда зовет тебя твое сердце. А ваш государь затеял
доброе дело! Каждое человеческое племя владеет своими тайнами и, если мы
сумеем взять лучшее друг у друга, мир украсится добром, и будет
благоухать, как розовый куст. Иди, иноземец! Еще несколько дней, и
трудный путь не сможет одолеть тебя.
Юань и сам уже чувствовал себя в силах отправиться в
дорогу.
Наутро, в день, когда он собрался уходить, у саманной
хижины Анахит раздался конский топот. Несколько богато одетых всадников
нетерпеливо окликнули старую женщину:
- Ты – лекарка Анахит?
- Да, так меня называют люди.
- Собирайся! Да, поживее! Поедешь с нами, к гирканскому
сатрапу.
- Кто заболел, мой господин?
- Там узнаешь.
Анахит повернулась к Юаню.
Я не смею задерживать тебя, иноземец, но, сердце
говорит, что ты можешь мне понадобиться. Поедешь со мной?
- Я не могу отказать тебе, матушка.
Дорога к поместью князя заняла почти целый день.
Когда, наконец, показалась хорошо укрепленная крепость, и
они проехали городские ворота, Юань впервые смог увидеть, как живут
восточные владыки.
Князю доложили о приезде знахарки, и сатрап сам вышел
навстречу Анахит.
Юань увидел коренастого, чернобородого мужчину, с
удлиненным лицом, и властным взглядом. За его спиной толпились
приближенные.
- Слушай, знахарка! Я слышал, что ты многое можешь. –
Обратился он к Анахит. - Моя дочь угасает день ото дня, а лекари бессильны.
Если ты сумеешь ей помочь, я озолочу тебя!
- Я не нуждаюсь в золоте. Веди меня к своей дочери.
- Ренат, отведи старуху! А это, кто с тобой? – Спросил он,
глянув на Юаня.
-
Юноша – мой помощник. Он подает мне мази и настои
-
Хорошо! Пусть идет, но не смеет приближаться к моей
трав.
дочери!
В роскошных покоях, на тахте, устланной коврами
тончайшей работы, лежала девушка лет пятнадцати. Она была очень красива.
Черные, тонкие брови взлетали к вискам, а длинные косы змеями свисали до
самого пола. Лицо ее было смертельно бледным, глаза закрыты.
Юань и сопровождавший их придворный остались у входа, а
Анахит подошла к девушке.
Она села рядом с ней, взяла безжизненную руку с тонкими,
изящными пальцами, и погрузилась в молчание.
Юань не знал, сколько времени прошло с того, момента, как
он стоит здесь.
Наконец, Анахит оглянулась. Все ее черное, безглазое лицо
выражало страдание.
- Иноземец! – Тихо произнесла знахарка. – Она умирает. Я
ничего не могу сделать.
Сердце Юаня сжалось. Его охватило чувство жалости к
девушке, чья ослепительная красота будет срезана беспощадной косой
смерти.
- Подойди, иноземец. Может быть, тебе удастся ей помочь. Я
бессильна….
Юань подошел к изголовью девушки. Она, действительно,
была прекрасна. Но, что мог сделать он, молодой человек, которого много
лет назад монах Бао учил искусству чжэнь-цзю-терапии? – Только пройти
путем, которым не раз вел его Учитель.
Юань наклонился, и взял девушку за руку. Она была
безжизненна и холодна.
- Эй, раб! – Окликнул его грубый голос сзади. – Ты захотел,
чтобы тебя взяли в плети?
- Оставь его! – Сказала Анахит. – Ты хочешь, чтобы дочь
твоего повелителя умерла?
Но, Юань и не слышал окрика. В эти мгновения он собирал воедино все
силы своей души и тела для того, чтобы помочь этой удивительной, но
беспомощной красоте.
Он не видел и не замечал ничего вокруг. Его чуткие пальцы
легко бежали вдоль чудесных каналов, проводящих божественную энергию,
питающую каждого из нас. Касались трех Киноварных Полей,
соответствующих местам скопления «ци», скользили к Воротам Жизни*,
гладили Яшмовый Град** и направляли «ци» вдоль Небесной Реки***.
*Воротам Жизни – область почек.
**Яшмовый Град – область мозга.
***Небесная Река – позвоночный столб.
В эти мгновения он представлял себе лицо старого Бао в те часы,
когда тот лечил крестьян из окрестных селений. Он чувствовал руку Учителя
и был един с ним.
Анахит, стоя рядом, посылала ему и девушке все силы своей
исстрадавшейся души. Нечеловеческим напряжением воли, она срывала
покровы смерти с юного, беспомощного существа.
И произошло невероятное: великое, взращенное тысячелетиями
искусство Хань, и мощный поток любви и сострадания, посланный дочерью
Азии, совершили чудо!
Девушка глубоко вздохнула и открыла глаза.
Несколько мгновений она переводила взгляд с напряженного
лица Юаня на страшное, безглазое лицо Анахит.
Наверное, можно назвать еще одним чудом то, что эти лица не
испугали ее. Она им улыбнулась!
Духовная связь, установившаяся между душами этих трех
человек там, за гранью человеческого понимания, была неизмеримо сильнее
впечатления, произведенного их грубой телесной оболочкой.
- Она будет жить! - Сказал Юань, сам обессиленный
произведенной им колоссальной работой.
Ей даже не понадобятся целебные снадобья! Смотри,
чужеземец, мы вырвали из ее тела ядовитые жала болезни!
Лицо девушки заметно порозовело, и она слабым голосом
попросила воды.
Комната как-то сразу заполнилась людьми. Юаня и Анахит
оттеснили в сторону, а соглядатай сатрапа исчез в дверях.
Пользуясь волшебными возможностями книги переноситься в
любую точку пространства и времени, мы с Читателем заглянем в покои
гирканского сатрапа.
- О, боги! Ты принес мне чудесную весть, Ренат, и будешь
щедро награжден! – Растроганно произнес князь, выслушав рассказ своего
приближенного. - Позаботься о том, чтобы старухе оплатили ее труд.
Но, ты еще не все выслушал, повелитель. – Вкрадчивым
голосом сказал соглядатай и, приблизив свое лицо к уху господина, принялся
что-то нашептывать.
Лицо князя омрачилось, и в глазах метнулись молнии.
- Не может быть! Ты лжешь, презренный, и я велю прилюдно
оскопить тебя!
Да, да, повелитель! Этот проходимец щупал грудь твоей
дочери, и ползал своими грязными руками под ее платьем….
- Довольно! – Взревел сатрап.
Вскочив на ноги, он сильным ударом ноги отшвырнул от себя
высокий сосуд с узким горлышком, пнул блюдо с разложенными на нем
яствами и, задыхаясь, рванул ворот своего платья.
Что стоишь, негодяй! В костер его! Вырвите ему кишки
раскаленными щипцами! Бросьте в клетку с тиграми!
Желания и приказы восточного владыки не обсуждаются.
Напрасно Анахит пыталась что-то объяснить пришедшим за Юанем
стражникам. Напрасно добивалась встречи с сатрапом. Тщетно просила
соглядатая уговорить князя отменить свое решение.
- Ты хочешь, старуха, чтобы в клетку с тиграми пошел я? –
Спросил тот.
- Тогда дай мне возможность самой поговорить с ним!
– Ты еще больше разозлишь его. Или сама пойдешь в костер!
- Я уже побывала в огне, и он не принял меня. Но ты пойми! Этот
человек из посольского каравана, и в помощниках у меня оказался волей
случая. Царь Царей* может быть недоволен, если его казнят!
- Хорошо! Я попробую донести это до хозяина.
«Одной мыслью можно преступить законы богов. Одним словом
можно разрушить согласие Неба и Земли. Одним поступком можно навлечь
беду на потомков». Хун Цзычэн. «Вкус корней».
В Гиркании** давно не отдавали человека на съедение тиграм, и
посмотреть на это редкостное зрелище собралось немало народу.
Сам сатрап в сопровождении своей свиты занял лучшие места,
под парчовым навесом, в полукруглом, построенном по греческому образцу,
цирке.
Свитские чины неторопливо и с достоинством обсуждали детали
предстоящей казни.
На каменных, полукругом расположенных скамьях, сидела
публика попроще. Слухи о причинах, побудивших их господина устроить
сегодняшнее зрелище, просочились и сюда.
Один из мужчин наклонился к своему соседу, и тихо произнес:
- Как поступишь с другими, так поступят с тобой.
- Ш-ш-ш-ш…. – отозвался сосед. - Где в этом мире ты видел
благодарность?
Прочие громко смеялись, шутили и болтали о своих делах.
Далеко от других, напряженная, как пружина арбалета, стояла Анахит с
мертвым от горя лицом.
На арене собрали высокую железную решетку, с острыми пиками
на самом верху, и пристроили к ней небольшой деревянный загон.
Южное солнце палило нещадно, и зрители прикрывались от него,
кто, чем мог: платками, деревянными дощечками или просто ладонью.
Сатрап повернулся к одному из приближенных.
*Царь Царей – официальный титул парфянского царя.
**Гиркания – область Парфянского царства.
- Надеюсь, тигры голодны?
И, получив утвердительный ответ, спросил:
- А, где моя дочь?
- Она еще неважно себя чувствует, и не смогла прийти, мой
господин.
- Напрасно! Зрелище развлекло бы ее и придало сил.
- Мой господин, она просила передать, что умоляет пощадить
приговоренного….
Глаза сатрапа сверкнули.
- Опять я это слышу?! Если кто-нибудь из вас скажет еще хотя
бы одно слово в защиту этого проходимца, он пойдет вместе с ним на арену!
Он повернулся к распорядителю и крикнул:
- Начинайте!
Распорядитель, разряженный в одежду попугайных тонов, махнул
платком, и из бокового входа, на катках вывезли железную клетку с
приговоренным. Стражники открыли дверцу заграждения, и придвинули к
ней клетку.
Лязгнул металлический засов, и один из стражей ткнул Юаня
тупым концом копья в бок.
- Выходи!
Приговоренный к казни человек нагнулся, и шагнул из клетки на
арену цирка.
Юань знал, какая участь ему уготовлена, и всю ночь провел в
поисках выхода. Перенесенная им тяжелая болезнь и, как следствие –
физическая слабость, не позволили пойти на открытый прорыв.
В пике своей физической активности он, возможно, и устоял бы в
схватке с тигром. Но, сейчас у него не было никаких шансов.
Невыносимо пекло солнце. Песок, которым была покрыта арена,
жег его босые ноги.
Юань обвел взглядом галдящие трибуны. Среди них не было ни
одного близкого лица.
«Вот и пришел мой час!» - Отстраненно промелькнуло у него в
голове.
Воздух сотряс грозный рык. С противоположного конца арены к
загородке подкатили большую клетку, в которой метались два огромных
зверя.
Стражники, в ожидании сигнала, оглянулись на сатрапа.
- Дайте ему меч! – Крикнул тот, откидываясь на подушки. –
Пусть защищается!
- Разумно. – Одобрил сидящий рядом высокопоставленный гость
из Ктесифона. – Скучно смотреть, как его раздерут на части! Хотя, и с мечом
этот заморыш выстоит не более времени полета стрелы. Может быть,
выпустить только одного зверя?
- Для чего обижать другого? Они оба голодны и заслужили еду.
- А, что у вас дальше?
- Поединок пехотинца с конником, борцы-гиганты, акробаты….
Что там еще, Амад?
- Поединок на ассирийских мечах. – Угодливо подсказал тот, к
кому обращались.
- Они бьются до смерти? – Спросил гость.
- Ну, что вы! Конечно, нет. Мы же не эти дикари-римляне!
Эй, ты! Держи меч! – Крикнул Юаню стражник.
В песок, с тихим шелестом, воткнулся короткий, фракийский
меч.
Юань механически наклонился и поднял его. Меч был острым,
как бритва.
«О, Небо! Ты даешь мне надежду!» - Молитвенно прозвучало в
душе Юаня. – «Только бы рука не подвела!».
Никто из стражников, передавших Юаню меч, и не подозревал,
какие возможности они вложили в руки осужденного.
Лязгнул замок и тигры, озираясь, гуськом вышли на арену. Рыча и
подергивая хвостами, они одновременно заметили добычу. В глазах
полосатых гигантов загорелись зеленые огоньки. Оба припали к земле,
готовясь к прыжку. Зрители на трибунах наклонились вперед и замерли в
ожидании.
Юань сжал рукоятку меча. В памяти у него вереницей
пронеслись картины детства: старик Бао, рассказывающий веселые сказки,
чтение старинных книг, его друг – тигр Гуй, лениво катающийся в зеленой
траве….
Гуй – Тихо позвал Юань. – Иди ко мне, Гуй! Только ты
можешь мне помочь!
Что-то большое и стремительное мелькнуло у него перед глазами,
заслонив на мгновение тигров и арену.
Тысячи собравшихся повеселиться зрителей стали свидетелями
странного зрелища: две громадные полосатые кошки, присев на задние лапы,
попятились от одиноко стоящего перед ними человека. Смертельно
напуганные, они прижались спиной к прутьям железной решетки, как два
напроказивших котенка.
Не видя возможности спрятаться, прижав к голове короткие уши,
оба зверя начали выть низкими, противными голосами, прося пощады.
Зрители разом поднялись со своих мест, чтобы лучше видеть
происходящее.
В ложе сатрапа царило растерянное волнение. Чванливые и
самоуверенные, эти суеверные люди становились боязливыми и
смиренными, как ягнята, столкнувшись с силами, превышающими их
понимание.
Колдун! Шайтан! Заговоренный… - смятенным шорохом
неслось над трибунами.
Отпусти его с миром, владыка! – Повернулся к сатрапу
бледный, как полотно, гость из Ктесифона. – Он может принести
неисчислимые беды. Я уже видел таких…. они сотрясают землю, и способны
обрушить на людей все громы небес!
Сатрап, будучи не в силах произнести ни слова, сделал знак
слышавшему весь разговор приближенному.
Тот поднялся на ноги и, скрывая дрожь в голосе, громко крикнул:
- Милостью повелителя Гиркании, победитель в этой честной
схватке отпускается на свободу!
Стараясь сохранить авторитет господина, он сопроводил свои
слова широким и уверенным жестом.
- Ты правильно сделал, господин, что отпустил его. - Шепнул
сатрапу его соглядатай. - Старуха Анахит сказала, что он из какого-то
посольского каравана. Могли быть неприятности.
- Идиот! Что же ты не сказал мне этого раньше!
- Ты был не в духе, мой господин, и я не решился.
- В следующий раз я скормлю тиграм тебя. Прочь с моих глаз,
порождение ехидны!
Уже за пределами Гиркании, Анахит остановила коня.
- Кто ты, иноземец? – Спросила она своего путника. – Не может
обыкновенный человек совершить подобное.
- Может, матушка! – Ответил Юань. – Если его этому научить.
На следующий день они расстались навсегда. Анахит отказалась
взять мешок с серебром, который ей предлагал Юань. «Для чего он мне?» Спросила она. – «А перед тобой лежит далекий путь».
Юань опустился на колени, и прижался лбом к ногам старой
женщины, которая спасла ему жизнь. Он обрел в ней мать, но судьба
вынуждала их расстаться.
- Иди, сын мой! – Тихо сказала Анахит.
Отъехав на несколько шагов от хижины, Юань оглянулся.
Анахит неотрывно смотрела ему вслед, прикрыв рукой глаза от слепящего
солнца.
«Она же слепая….» - Удивился он. – «Для чего она закрывает
пустые глазницы?».
Анахит опустила руку, и потрясенный Юань увидел перед собой
молодую женщину необыкновенной красоты.
Исчезли согбенная фигура, сморщенная кожа рук и черное,
обожженное лицо. Темные, глубокие глаза, смотрели на него с любовью и
состраданием. Юаню показалось, что они полны слез.
- Иди, сын мой! – Повторила она, и махнула на прощание белой,
как будто выточенной из алебастра рукой. Потом повернулась и исчезла в
дверях своего дома.
ПОБЕГ
Неожиданное заточение Ли-цин имело и положительные
стороны. Впервые за много месяцев она смогла отдохнуть.
Кормили ее простой и здоровой пищей. Хатем, соискатель ее
руки, старался сделать девушке приятное. Вместе с едой слуги принесли
роскошный, восточный наряд – тонкой работы рубашку и шаровары. Поверх
них лежал совсем уже драгоценный подарок: шелковая накидка. Это был
привет с ее далекой родины.
Потерпев поражение при попытке вырваться силой, Ли-цин
принялась обдумывать и другие возможности для побега. Осмотр ее жилища
показал, что оно сделано добротно, и для подкопа, или разборки крыши,
потребуется большое время. Да, и куда девать землю из подкопа, она не
знала.
Девушка несколько раз перебрала в уме все возможные варианты.
Не исключала она и повторного нападения на слуг. Нож у нее, из
предосторожности, отобрали. Впрочем, убивать она никого и не собиралась.
Единственным оружием, которое у нее оставалось, была женская
хитрость. Именно ее она и решила пустить в ход.
Первым делом, девушка надела на себя подаренный ей наряд. Об
этом сразу же стало известно Хатему. Обрадованный парфянин удвоил свои
усилия, и в следующий раз, вместе с едой, слуги принесли блюдо, на котором
лежали красивой работы серебряные, ножные браслеты.
Ли-цин, скромно потупив взор, попросила слугу передать хозяину
ее искреннюю благодарность.
Она понимала, что продолжение этой тактики завершится
приглашением в спальню хозяина. На этом и строился ее расчет. Здесь был
большой риск, но толстый и неповоротливый Хатем представлялся ей
значительно менее опасным, чем двое молодых, сильных слуг.
Между тем, гарем активно обсуждал положение Ли-цин.
- Надо помочь ей бежать! – Сверкая глазами, сказала Климена.
- А, ты знаешь, что с тобой сделают после этого? – Спросила
ассирийка. – Хатем только с виду – добродушный увалень.
Остальные ее поддержали.
- Глупые, трусливые курицы! – Обругала их Климена. – Значит,
помогать следует так, чтобы все остальные думали: она сбежала сама!
Споры продолжались за полночь.
На следующий день ассирийская жена Хатема отозвала Климену в
сторонку и, показав глазами, что дело требует секретности, сказала:
- Что бы мы ни предприняли, утаить это от хозяина все равно не
удастся.
- Почему, Лея?
- А, ты посмотри на бактрийку. Забыла, кто донес ему о разбитой
вазе?
- Да, верно….
С месяц назад одна из жен по оплошности разбила дорогую,
только что купленную греческую вазу. Хатем очень гордился и дорожил ею.
Жены договорились ничего не говорить хозяину. Мол: сама упала
и разбилась, от сквозняка.
Тем не менее, имя виновницы стало известно Хатему, и ее
наказали. Именно этот вечер бактрийка провела в покоях господина.
- Так что же делать? – Спросила Климена.
- А, вот что: из всех нас – ты и я знаем, что не предадим друг
друга. И потому, будем делать вид, что мы против вмешательства в дела
хозяина. А на деле устроим ей побег.
- Нам следует все сделать так, чтобы об этом не узнал Хатем.
- Положись на меня. Мой дед был советником ассирийского
вельможи, и славился своим хитроумием.
- Хорошо! – Ответила гречанка, и подготовка к освобождению
пленницы началась.
Ли-цин тоже не сидела, сложа руки. Более всего ее беспокоило
стремительно летящее время. Посольский караван может пройти мимо
Гекатомпила, и ей снова придется его догонять..
Для того, чтобы хоть как-то отвлечься, Ли-цин стала вспоминать
фокусы, которым ее обучили двоюродные братья.
В один из таких моментов в комнату и вошел слуга с подносом,
полным еды. Второго слуги с ним не было. Ей стали больше доверять.
Оставив дверь незакрытой, парень загляделся на неведомо как
исчезающие и вновь возникающие в руках Ли-цин виноградины.
- Интересно? – Спросила она. - Я тебе покажу еще кое-что.
Ли-цин взяла шелковый платок, положила на ковер бронзовое
зеркальце, и накрыла его платком.
- Следи внимательно! Ну-ка, где зеркальце?
Слуга указал рукой на платок.
- Ты так уверен в этом?
Девушка сдернула с ковра платок, и парень мог убедиться, что
под ним ничего нет.
- Но, где же…. – растерянно начал слуга.
- А, вот здесь! - Ответила Ли-цин, и извлекла пропажу из-за
пазухи растерянного парня.
Она весело рассмеялась, глядя на его лицо.
- Показать еще раз?
Фокус повторился.
- Вот что: давай-ка, я тебя научу этому. Будешь развлекать
детей на праздниках.
Слуга, потеряв бдительность и чувство ответственности, присел
у края ковра.
Вот так. - Показывала Ли-цин. – Теперь смотри: в это
мгновение, когда никто не видит, ты забираешь зеркальце. Понял? А, сейчас,
попробуй проделать это самостоятельно.
Стоя над ним, девушка внимательно смотрела, как парень
старается усвоить преподнесенную ему науку.
В следующий момент, она взяла в руки тяжелый глиняный
кувшин, и с размаху опустила его на голову слуги.
Кувшин разлетелся вдребезги, слуга молча ткнулся головой в
блюдо с виноградом, а Ли-цин стремительно бросилась в полуоткрытую
дверь.
Сейчас все решали мгновения.
Девушка понимала, что пошла на авантюру, но другого выхода
для себя не видела. Целью Ли-цин была конюшня. Следовало быстро и
незаметно вывести коня, и гнать его до тех пор, пока ненавистный
Гекатомпил не скроется из глаз.
К несчастью Ли-цин заметили, когда она под прикрытием
дворовой утвари пыталась подобраться к конюшне.
Увидевший ее слуга поднял крик, собравший всех остальных.
Ли-цин защищалась, как лев. Используя подручные средства,
она нанесла противнику весьма ощутимый урон. И когда, наконец, ее
скрутили и водворили обратно в темницу, один из слуг, задвинув тяжелый
засов, недовольно поделился своими впечатлениями:
- Я не понимаю нашего хозяина! Для чего ему понадобилась эта
дикая кошка?
- Да! – Подтвердил его товарищ, отирая струящуюся по лицу
кровь. – Ты прав. Я бы не взял ее в свой дом даже за очень большие деньги!
Попыткой очередного побега Ли-цин добилась только того, что
надзор за ней ужесточили вдвое.
Придя в себя, девушка принялась обдумывать очередной побег.
Мысль о том, что ее возлюбленный находится где-то рядом, придавала ей
силы.
Теперь ее надеждой была крыша дома. Лежа на спине Ли-цин
внимательно изучала сводчатое перекрытие, с проемом, закрытым деревом.
Растительность в этих краях была скудной, и дерево для строительства
использовали нечасто.
«Если мою лежанку поставить вертикально, то я смогу
дотянуться вон до той балки. На ней можно повиснуть, зацепившись ногами.
А руками попробовать раздвинуть доски….»
Засов в двери заскрипел, и сдвинулся с места. Дверь
распахнулась, и в ней появился пожилой, бородатый мужчина, весьма
свирепого вида. Раньше в усадьбе Ли-цин его не видела.
Он принес ей еду и питье.
«Да…. С этим человеком мне не справиться». – Подумала она, и
отвернулась лицом к стене.
Шумно дыша, новый страж поставил на пол принесенную еду,
сложил на поднос то, что она не доела, и направился к двери.
Проходя мимо _Ли-цин, он остановился, и тихо произнес одно
слово:
- Заболей!
Дверь закрылась, и Ли-цин осталась в одиночестве.
Слово, брошенное стражем, не давало ей покоя. «Кто он, и для
чего это сказал?». – Мучительно пыталась понять Ли-цин.
Ответа не было.
В конце концов, она решила, что все это не спроста, и обычный
страж не стал бы говорить подобные вещи. Кроме того, положение больной
могло предоставить ей еще какие-то возможности для побега.
На следующий день она перестала пить и есть, а Хатему
сказали, что его пленница заболела.
Парфянин не был злым человеком, и немедленно пригласил
сельскую знахарку. Та осмотрела больную, ничего особенного не
обнаружила и, не разобравшись в обстановке, посоветовала Ли-цин больше
гулять.
Вечером новый страж Ли-цин, убираясь у нее в комнате,
протянул девушке румяный персик, сопроводив его следующими словами:
- Завтра, к вечеру, она придет снова. Усади ее трапезничать.
Проследи, чтобы она съела этот персик. Когда лекарка уснет, сними и надень
на себя ее платье. Я выпущу тебя. Сразу иди к воротам. Возле них никого не
будет. От ворот – поспеши вправо. Пойдешь на край села. Там, в лощине, у
старой чинары будет привязана твоя лошадь. Первое время сторонись дорог.
Ли-цин не верила своим ушам.
- Ты все поняла? – Спросил страж.
- Да! Но, скажи, добрый человек: за кого мне молить Небо?
- За Климену и ассирийку Лею. Я ее двоюродный брат.
Ее спаситель был уже в дверях, когда девушка остановила его.
- Не слышал ли ты о чужеземном, посольском караване? Он
должен был пройти через Гекатомпил.
- Он прошел здесь неделю назад.
С этими словами ее страж удалился.
Всю ночь Ли-цин не спала. Ли был здесь! Между ними было
расстояние, меньшее, чем то, на котором располагались их дома в Чаньани, и
они не встретились!
С другой стороны, завтра она будет свободна.
Ли-цин еле дождалась вечера. Все это время она молила Небо
об одной милости: чтобы какая-то случайность не сорвала намеченный
побег.
Лекарка пришла даже раньше, чем она думала. Страж впустил
ее в комнату, и запер снаружи дверь.
Старуха осмотрела больную, и осталась недовольна ее
возбужденным состоянием.
- Завтра я принесу тебе настойку, от которой ты станешь
спокойной, как ягненок. – Сказала она. – А сегодня постарайся лечь
пораньше.
Ли-цин с трудом удалось уговорить ее разделить с ней ужин.
Старуха сбросила платок, села у края ковра, церемонно
положила в рот кусочек халвы, одну виноградину, и собралась уходить.
Ли-цин была в отчаянии.
- Матушка! – Сказала она. – У меня сегодня нехорошо на
душе, и я нуждаюсь в добром слове. Посидите со мной!
Лекарка колебалась.
- Расскажите мне о своей молодости! – Попросила Ли-цин. –
Это должно быть так интересно!
- Да, что там интересного! – Отмахнулась старуха. – Жизнь,
как у всех. Муж, семья, дети…. Правда, был один случай….
У деревенской знахарки никогда не было более благодарного и
внимательного слушателя, чем Ли-цин. Она вдохновилась, и в глазах ее
появился блеск.
- ….и вот, говорит он мне: не отдавай ей этот браслет! Она
его недостойна, ибо изменила своему мужу! Лучше передай этот браслет….
Ли-цин с трепетом взяла с блюда заветный персик и протянула
его старухе.
- …. Благодарю, милая! Я не ем персиков. Так вот: лучше,
говорит, передай этот браслет ее сестре. Она благородная женщина, и
никогда не предаст тебя!
Старуха взяла персик из рук Ли-цин, и положила его обратно на
блюдо.
- И что ты думаешь? Он отдал этот браслет ее сестре? Ничего
подобного! Он подарил его мне!
- Не может быть! – Воскликнула Ли-цин, с вполне понятной
дрожью в голосе. Она не знала, что ей делать, и была готова силой затолкать
персик в беззубый рот старухи.
- Да! – С гордостью ответила та. – Он подарил его мне, и сказал,
что всегда любил меня! И тогда я упала в его объятия, и так в моей жизни
появился первый мужчина!
Знахарка умолкла, вспоминая давно минувшее время. В ее
красных, старческих глазах промелькнула слеза, и на мгновение Ли-цин
стало жалко эту древнюю беззубую старуху.
- Прошло! Все прошло…. – С горечью сказала знахарка и, взяв
с блюда персик, разломила его на две части.
Ли-цин замерла, глядя, как персик исчезает во рту ее гостьи.
-
Вот и вся история. Но, мне пора идти, девочка! Время не
-
А, что сталось с ним? – Спросила Ли-цин, удерживая
раннее.
знахарку.
- Что было с ним? Он уехал. Воевал. Потом вернулся с молодой
женой. Но один раз мы, все же встретились.
- Расскажите! – Попросила Ли-цин.
Через несколько минут старуха спала крепким сном.
Ли-цин быстро раздела ее, и перетащила на свое ложе.
Накрыла одеялом, сама надела старухино платье, и покрыла голову платком.
Потом тихонько постучала в дверь.
- Наконец-то! – Обеспокоено сказал ее страж, открывая дверь.
– Я думал, вы никогда не закончите.
- Она не хотела есть персик.
- Я догадался. Иди к воротам. На дворе никого нет.
- Спасибо тебе! – Тихо сказала Ли-цин.
- Иди! Не теряй времени.
Ли-цин вышла за околицу, и спустилась в лощину. Еще издали
она увидела силуэт лошади, и рядом с ним – женскую фигуру.
- Климена! – Узнала она гречанку, когда подошла ближе.
- Поспеши, Ли-цин! – Ответила та. – Скоро будет совсем
темно. Да, и еще: это – фракийский меч. Возьми его. Он небольшой, и как раз
тебе по руке. А в этом узелке мужская одежда, немного еды и денег.
- Как я могу отблагодарить тебя, сестра? – Спросила Ли-цин,
обнимая женщину.
Найди своего любимого, и будь счастлива! Тем и
отблагодаришь. Я бы и сама ушла, но мне не к кому идти….
- А, как же ты?
- За меня не беспокойся. Никто не догадается, что это наших
рук дело. На брата Леи просто наорут, и все. Он же не знал, что из комнаты
вышла не старуха, а ты. Не мог же он лезть к ней под платье! Всё припишут
колдовству и злым чарам. Тем дело и окончится.
- Передай Лее, что я люблю вас обеих!
- И мы любим тебя, сестра!
- Прощай, Климена!
- Прощай Ли-цин!
Через несколько минут легкий силуэт всадницы растаял в
наступивших сумерках.
ПЕРЕГОВОРЫ
Уже на подходе к столице Парфии характер местности
изменился. Вдоль дороги тянулись бесконечные цветущие сады. Еще два дня
пути и посольский отряд остановился у стен Ктесифона. Потребовалось
немало времени для того, чтобы в царском дворце поняли, что это за люди и
откуда они пришли.
Ли в двадцатый раз терпеливо рассказывал вельможе,
отряженному для переговоров, о своей стране, шелке, посольской миссии в
Рим, и видах на торговлю.
Услыхав про шелк, вельможа спросил:
- Вы из Инда*?
- Нет. Мы из страны Хань.
- Да, вы это уже говорили. А, где эта страна?
- Значительно севернее Шеньду, по вашему, Инда.
*Инд – Индия
- Но, вы – ее вассалы?
- Нет. У нас нет никаких связей с Шеньду.
- Почему?
- Нас разделяют непроходимые горы.
- Значит, вы не из Инда…. Тогда откуда?
Ли почувствовал сильное желание взять вельможу за горло, и
слегка придушить его.
- Вы можете показать мне на рисунке, как выглядит мир в
вашем представлении? – Спросил он своего бестолкового собеседника.
- Да, конечно! У нас это называют картой.
По приказанию вельможи принесли квадратный кусок чего-то,
похожего на жесткий кусок шелка с нанесенными на нем рисунками.
- Какой занятный материал! – Сказал Ли.
- Это – папирус. Его привозят из Египта, где делают из стебля
растений.
- Что такое Египет?
- Большое государство под управлением эллинов. Когда-то оно
были самостоятельным и весьма могущественным. Ныне же его слава
прошла.
Ли склонился над картой. В сплетении линий он узнавал места,
которые проходил со своим отрядом.
- Вот Шеньду! – Сказал он. – У вас она изображена более
подробно, чем то, что мне показывали раньше.
- Еще бы! – С гордостью ответил вельможа. – Ведь, наши
воины, вместе с Александром Великим, участвовали в ее покорении.
- А это что у вас, к Северо-востоку от Шеньду? – Спросил Ли.
- Здесь водная пустыня.
- Но, это неверно! Как раз в этом месте и расположена Империя
Хань. А восточные моря лежат значительно дальше.
Вельможа с сомнением посмотрел на Ли.
- Вы уверены в этом?
- Я уверен в этом так же, как в том, что нахожусь в Парфии, а
не в Хорезме, или в Шеньду.
- Может быть, ваша страна – остров?
- Нет! Хань не остров!
Разговор в таком ключе мог бы продолжаться еще очень долго,
если бы Ли не упомянул осаду крепости Эрши в Ферганской долине.
Преувеличенные слухи об этом событии, и большой военной
силе, появившейся в пределах Даюани, уже успели долететь до Парфии.
- Так вы представляете здесь армию….
Мы представляем здесь нашего Императора и Империю
Хань. Осада Эрши касается только отношений Хань и Даюани.
Вельможа задумался в очередной раз. Осознав, наконец, что в
лице сидящих перед ним людей представлена немалая военная сила, сказал:
- Я уверен, что Царь Царей сам захочет поговорить с вами.
Но, несколько дней придется подождать.
- Долго он соображал. – Заметил Фэй после его ухода.
- Поставь себя на его место. Пришли какие-то люди, иного,
чем он облика. Рассказывают сказки о том, что живут в месте, в котором, как
он уверен, кроме сплошной воды, ничего нет. Поневоле задумаешься!
Возможно. – Согласился Фэй. – Но, ему совершенно
безразлично, кто мы и чем мы дышим. Он ожил, только узнав о нашей
военной мощи. Вот увидишь: они пожелают использовать нас в своих целях.
- Он воспламенится еще больше, когда осознает, что шелковая
ткань рождается именно в нашей стране. – Ответил Ли. – Насколько я понял,
Парфия это – перекресток караванных дорог. Они смогут разбогатеть, если
сумеют разумно организовать торговлю с нами*.
Из предосторожности посольский отряд разместили за
пределами полиса. Но Ли, и с ним еще несколько офицеров, получили
возможность познакомиться со столицей Парфии.
Вместе с Ли и Фэем по городу ходил и Жун. Надо сказать, что
этот молодой человек вел себя по отношению к обоим друзьям очень
тактично. Понимая, что тех связывает давняя и очень крепкая дружба, он
никогда не навязывался, не предлагал своих услуг, и держался просто, как
подобает воспитанному человеку.
Впрочем, Фэй никогда не забывал, что именно Жуну он обязан
своим спасением от предательской стрелы.
*Именно так и произошло в дальнейшем. Парфяне взимали огромные
пошлины за перевозку товаров через ее территорию.
В прогулках по городу, китайцев сопровождал невысокий,
вежливый придворный, весьма образованный и хорошо знавший историю
своей страны.
Династия
Аршакидов**
расположила
столицу
своего
государства, город Ктесифон, на восточном берегу Тигра. На
противоположном берегу этой знаменитой реки стояла Селевкия – торговый
центр парфянской цивилизации. Оба града соединял большой каменный
мост. Из них - Ктесифон представлял собой царскую резиденцию и военноадминистративный центр, стремившийся к эллинским образцам управления
государством.
В отличие от греков, которые строили свои города по
регулярному плану, парфянские полисы тяготели к круглым границам.
- Почему? – Спросил Ли своего провожатого, глядя на округлые
городские стены.
- Эта традиция идет из глубокой древности, и объясняется
формой военного лагеря, который ставили наши предки. Кроме того, если
господин посол изучал свойства геометрических фигур, то знает, что из круга
и квадрата равной площади, наименьшую длину имеет окружность.
- А это означает, что затраты на строительство также будут
меньше. – Подал голос Фэй.
Совершенно верно! Кроме того, поле зрения воина,
защищающего круглый бастион, больше чем, если бы этот бастион имел
прямые углы.
- Разумно! – С уважением констатировал Ли.
Улицы Ктесифона не были широкими, и почти не имели
закруглений. На пересечении улиц часто попадались общественные колодцы.
- Для сбора дождевой воды у нас выкопаны пруды. Вода бежит
по водостокам и собирается в одном месте. – Пояснил их провожатый.
Ханьцы с интересом рассматривали городские жилища, храмы,
дворцы, сложенные из обожженного кирпича, или тесаного камня. Горожане
победнее использовали для строительства своих жилищ рваный каменьракушечник.
Парфянское царство включало в себя множество разнородных
племен. Такое же пестрое многообразие царило и в религиозном пантеоне
страны. Единой государственной религии в Парфии не было, и наряду с
широко распространенным зороастризмом, воздвигались храмы как
**Согласно знаменитому греческому географу Страбону:
«Арсак, скиф, вместе с
некоторыми из даев, так называемых апарнов, кочевников, живших по реке Оху, напал на
Парфию и завоевал ее».
греческим богам - Аполлону, Зевсу, Артемиде, так и восточным: Атаргатису,
Хададе и Беле.
Зеленых насаждений было немного. Только очень богатый
горожанин мог позволить себе небольшой сад с собственным водоемом для
его полива.
В разных местах города группами располагались каменные
усыпальницы.
Одежда прохожих на улицах, являла собой смесь восточной
греко-персидской моды. Здесь можно было встретить греческие тоги, туники,
сандалии и шляпы для защиты от солнца, наравне с мидийским кафтаном,
персидской закрытой рубахой-юбкой, штанами, и высокой остроносой
обувью со шнуровкой.
Через мост путешественники прошли в Селевкию. На ее
торговых площадях рябило в глазах от обилия разноцветных ковров,
ковровых изделий, кошм, паласов, красочных тканей, вышивок и ювелирных
украшений.
Географы Страбон и Плиний писали, что парфяне владели тайной
изготовления превосходных, особым образом раскрашенных ковров.
«Вот эти малахитовые подвески, как бы они смотрелись на Лицин….» - С тоской подумал Ли.
- Осенью здесь бывает большая ярмарка товаров из Шеньду и
других стран. Наши караваны ходят в Пальмиру, Армению, Египет,
Палестину. – Сообщил провожатый.
Свою длительную прогулку по городу гости завершили
посещением храма Солнечного Бога, в котором просили местное божество о
содействии и помощи их отряду.
Тремя днями позже «Царь Царей» Митридат* II Парфянский
принимал иноземцев в своей резиденции.
Огромный царский дворец с фасадом высотою до 20 метров, с 15метровыми арками, пристенными колоннами и коринфскими капителями,
построенный, во многом, по образцам римских, триумфальных арок,
произвел на путешественников сильное впечатление.
Ли и с ним пятерых офицеров посольства провели галереями,
украшенными изысканной росписью.
В роскошном зале для аудиенций на золотом троне**, в
*Митридат – весьма распространенное на Древнем Востоке имя, часто встречающееся
среди царей и князей понтийских, парфянских и босфорских.
**похищенном позднее римлянами.
пурпурной одежде и с диадемой во лбу, восседал Митридат II. В ту пору ему
было около пятидесяти лет, и он находился в самом расцвете сил. Резкая
вертикальная морщина между широкими черными бровями, борода с
проседью, прямой взгляд и жесткие складки у рта выдавали в нем натуру
решительную и властную.
По знаку распорядителя послы приблизились.
- Мне сообщили, что в пределах моего царства еще не было
послов из столь далекой страны. Сказал Митридат, с интересом
разглядывая представших перед ним людей.
- Мы рады приветствовать тебя, великий царь, и передать тебе
добрые пожелания от Сына Неба - нашего Императора, да здравствуете вы
оба в веках! – Ответил Ли.
Здоров ли мой брат, великий Император Хань? – Вежливо
поинтересовался Митридат.
Ли обратил внимание на то, как уверенно и точно произнес
парфянский царь непривычное для него слово. Значит, уже не раз произносил
его, в разговорах со своими приближенными.
- Благодарю тебя Царь Царей! Заботами Неба наш Император
здоров. – Ответил он.
- Я слышал, вы идете в Рим? – Поинтересовался Митридат.
- Да. Таково было желание нашего Повелителя.
- Не буду ли я нескромен, если поинтересуюсь целью вашего
похода?
- Она весьма проста. Сведения, которые получены нами о вашей
стране и Римской Империи, позволяют нам надеяться на выгодный для всех
обмен товарами.
Ли подал знак, и двое офицеров сложили к трону Митридата
посольские дары: шелковые одежды, расшитые великолепными драконами,
холодное оружие, изготовленное лучшими мастерами Хань и письменные
принадлежности – великолепное произведение китайских ювелиров.
Митридат живо интересовался особенностями изготовления того
или иного предмета, расспрашивал о жизни в Хань, и ее государственном
устройстве и, казалось, совершенно забыл о дипломатической стороне
встречи.
Ли отвечал обстоятельно, и со знанием дела.
Митридата поразили географические размеры и численность
населения Хань. Не будучи уверен в точном владении Послом местным
наречием, он повторил свой вопрос дважды, и остался доволен, видя, что не
ошибся.
- Я полагаю, что первое наше знакомство состоялось, и у нас
есть, что обсуждать в дальнейшем. – Заключил он в конце встречи. – Я бы
хотел предложить вам, господин Посол, разделить со мной завтра мою
скромную трапезу, а заодно и обсудить возможности наших будущих
отношений.
«Он хочет говорить со мной наедине». – Сообразил Ли. –
«Следовательно, ждет от нашей встречи чего-то большего, чем решение
простых торговых вопросов».
- Я сочту за честь быть вашим гостем! – Ответил он вслух.
Ханьцы, церемонно раскланиваясь, покинули дворец.
- Он очень хитер! – Сказал Фэй. – Не зря у него такая борода.
Как ты думаешь, чего он хочет?
Видишь ли, мы входим в мир, в котором сложились свои
отношения. Ты помнишь карту, которую нам показывали? На ней
обозначены десятки государств. Об их взаимоотношениях мы не имеем ни
малейшего представления. Здесь свои военные и торговые интересы, обиды,
вражда и привязанности. Естественно, что парфянин хочет выгоды для себя и
своей страны. Думаю, он будет говорить именно об этом. Кроме того, рядом
этот…. Как там нас учили на греческом языке? – Гигант! – С трудом
выговорил Ли труднопроизносимое для ханьца слово. – Гигант Рим! Я
уверен, что он подминает под себя все, что попадается на его пути. Вспомни,
что рассказывал Ведич! Конечно же, они все его опасаются.
- Думаешь, Митридат хочет заполучить союзников в нашем лице?
- Не сомневаюсь в этом.
- И что ты ему скажешь?
- Перед расставанием в Хорезме господин Главный Посол особо
напомнил мне, что у нас мирная, торговая миссия. Об этом же мне говорил и
Величайший.
На следующий день Ли получил возможность познакомиться с
роскошным бытом восточных владык.
Митридат принял молодого Посла в своих личных покоях.
Расписанные
великолепными
фресками,
задрапированные
драгоценными тканями, украшенные скульптурами и оружием, они являли
собой тот образец восточной пышности, который так поражает каждого, кто
впервые его увидел.
Звучала невидимая музыка. Сменялась бесконечная вереница
разнообразных блюд, некоторые из которых Ли оценил, как весьма
достойные. Перед ним в быстрых и медленных танцах кружились гибкие
женские фигуры.
Митридат искоса глянул на гостя, пытаясь понять, какое
впечатление произвел на него прием в царских покоях.
Лицо Посла выражало спокойную доброжелательность, не более.
Митридат сделал знак рукой. Танцовщицы исчезли, а музыка
зазвучала тише и изысканнее.
- Когда я был мальчишкой, - сказал царь, - мы прыгали в море со
скалы. Место было известное: еще мой отец рассказывал, что он прыгал
здесь со своими друзьями в молодости. Но вот, один из моих друзей решил
прыгнуть дальше. Он забрался значительно выше, и бросился в воду оттуда.
Но, ты знаешь, чем дольше полет, тем глубже человек входит в
воду. Оказывается, там, в глубине, была скала, до которой мы раньше просто
не доставали. Он разбил себе голову и погиб.
Митридат испытующе посмотрел на Посла.
- Вы предупреждаете меня об опасности? – Спросил Ли.
- Да! Рим может оказаться для вас такой скалой.
- Но, мы не собираемся бросаться в воду, очертя голову! Мы
приблизимся к скале на лодке, полной красивых, и полезных вещей,
обменяем их на то, что нас интересует и, вежливо попрощавшись,
отправимся восвояси. И так можно делать постоянно с обоюдной выгодой.
- Вы уверены в том, что скала не захочет сама приблизиться к
вам, и затмить солнце, которое дарит тепло и благоденствие?
- Нам нечего делить с Римом. И, кроме того, наши страны так
далеки друг от друга….
- Поводом для похода, не всегда служит только материальная
выгода. Вспомните Александра Великого: ему просто хотелось бросить к
своим ногам весь мир. Что же касается дальних расстояний, то там, где
пройдут купцы, пройдут и воины.
«Для чего ему нужно запугивать меня?». – Спросил себя Ли, и
вслух ответил:
- Мы рассчитываем на разумность правителей Рима. Не следует
проливать моря крови, если есть очевидная польза от торговых отношений?
- И все же: представьте себе, что такое произойдет.
Уверен, что ничего подобного не будет но, если
предположить…. могу сказать вам, что мы способны остановить любого
врага.
Лицо Митридата прояснилось, и он удовлетворенно кивнул
головой.
«Вот оно что: он хочет выяснить, насколько мы уверены в своих
силах!». – Догадался Ли.
Мое царство, его мощь и величие способны смягчать
притязания римлян. Но, и нам необходимы союзники. – Вкрадчиво заметил
парфянин. – Если Рим необдуманно решит повредить нам, то тем самым
будут ущемлены и ваши торговые интересы.
Задачи, которые передо мной поставлены, как раз и
заключаются в том, чтобы искать союзников в торговых и дипломатических
делах. – Вежливо ответил Ли. – Я уверен, что мы еще не раз вернемся к
обсуждению этих вопросов. Не сомневаюсь, что Величайший, да продлятся
его годы десять тысяч лет, с радостью примет ваших послов у нас в Хань.
Кроме того, мы еще не говорили с владыками Рима. Для полного
понимания нам следует знать и их суждения.
- Да, да, конечно! – Ответил Митридат, увидевший, что зашел
слишком далеко. – Вы так же не должны думать, что у нас с Римом такие уж
плохие отношения. Мы – соседи, успешно торгуем, обмениваемся послами,
и…. бывает, конечно, всякое. И соседи ссорятся, чего-то не поделив.
И еще я хотел сообщить, что командир отряда, по ошибке
напавшего на ваше посольство, будет казнен.
- Я бы просил твоего снисхождения, о, Царь Царей! Ошибиться
может каждый из нас.
Хорошо. Я сохраню ему жизнь, но отправлю в дальний
гарнизон.
Решив, что основные вопросы он для себя выяснил, Митридат
вернулся к расспросам о жизни и особенностях Хань.
Рассказы Ли о Великих Канале и Стене его поразили.
- Сколь же велика целеустремленность, сила духа и трудолюбие
ваших людей! – Воскликнул он. – В подобных деяниях я вижу непреклонную
волю моего брата, Сына Неба, и уверенность вашего народа в том, что он
вечно будет жить на этой благословенной земле!
В конце встречи по знаку Митридата внесли подарки для Сына
Неба. Оружие, украшенное драгоценными камнями, роскошный ковер и
полное облачение восточного владыки.
А это для вас, господин Посол! – Торжественно объявил
Митридат.
Слуга вручил Ли великолепный, инкрустированный кинжал.
У вас искусные оружейники и утонченные ювелиры! –
Восхитился Ли.
- Да! – С гордостью подтвердил парфянин. – У нас есть, что
предложить вашим купцам.
Понимая, что аудиенция окончена, Ли начал вежливо прощаться.
- В предгорьях встречаются разбойные люди. До самых границ
царства вас будет сопровождать отряд из трехсот конников. Они в вашем
распоряжении. – Сказал Митридат.
- Благодарю тебя, Царь Царей! – С поклоном ответил Ли.
- Есть и еще вести для тебя: два воина Хань, отставшие от
вашего посольства, самостоятельно пробираются в Ктесифон. Слухи о них
появились около одной луны назад. Потом оба куда-то исчезли. Кажется,
один из них был сильно болен. Вчера мне сообщили, что их видели в
Гиркании. Я приказал оказывать им всяческое содействие.
- Но, светлейший Владыка, у нас нет отставших от посольства
воинов! – Удивился Ли.
Странно! Ноходар* сказал мне, что они – люди вашего
облика. Оба называют себя хань-жэнь, и утверждают, что догоняют ваш
отряд.
*ноходар, - "держащий первое место" – должностное лицо в Парфии
- В Даюани мы встречали наших, плененных ранее, соотечественников.
Возможно, эти двое были проданы в рабство, в Хорезм, или Бактрию –
Высказал предположение Ли.
- Возможно. В любом случае, мы поддержим их, и до вашего
возвращения из Рима эти люди ни в чем не будут нуждаться.
- Еще раз благодарю тебя, Царь Царей! – Ответил Ли.
- И последнее: - Митридат бросил на Ли странный взгляд. – не
стоило бы мне, носящему титул Царя Царей, проявлять праздное
любопытство, но я не могу удержаться. Скажи мне, чужеземец, откуда у тебя
на пальце священное кольцо Зороастра?
- Это кольцо – подарок хорезмийского Владыки. – Ответил Ли.
– Он подарил мне его в знак своей дружбы и расположения.
Больше вопросов Митридат не задавал, и лично проводил
ханьского Посла до дверей своих покоев.
- Ну, что? – Спросил Фэй, увидев своего друга после аудиенции
у царя Парфии. – Я был прав?
- Совершенно прав! В их глазах, Рим это – немалая угроза.
Поэтому мы сейчас, в лице Митридата, получили большого друга.
- Друзья в политике – сомнительная вещь. – Заметил Фэй.
Все смешано в этом мире: ложь и правда, любовь и
ненависть, друзья и враги. Во всем есть свой смысл и глубинное равновесие.
Кстати, парфянин сообщил, что нас пытаются догнать двое
соотечественников. Возможно, бывшие рабы. Он обещал поддержать их до
нашего возвращения.
- Весьма любезно с его стороны. А, что мы делаем сейчас?
- Идем в Рим! – Ответил Ли.
Следует сказать, что Парфия и далее поддерживала
доброжелательные отношения с Империей Хань. Одного из ханьских послов
будет встречать 20-тысячная парфянская конница-эскорт, и проводит его до
царской резиденции. Примерно в это же время (100 год до н.э.) в Хань
отправилось и парфянское посольство, в число даров которого входили
страусиные яйца и фокусники из Александрии.
Огромные выгоды получит Парфия и от участия в товарообмене
Восток-Запад, являясь посредником между двумя великими державами
древности: Римом и Китаем.
Сбудутся и опасения парфянского царя о возможной агрессии
Рима против его страны.
6 мая 53 года до н.э. легионы римского военачальника Красса,
подавившего восстание Спартака, и парфянского полководца Сурена
встретятся в Месопотамии у города Карры. Римляне потерпят страшное
поражение. Почти все их войско попадет в плен, а отрубленная голова Красса
будет представлена парфянскому царю Ороду.
После этих событий враги на протяжении долгого времени будут
внимательно следить друг за другом, используя любую возможность для
того, чтобы навредить.
Внутренние распри и противоречия а парфянском государстве
приведут к тому, что в 60-х годах II-го века н.э. римские полководцы Луций
Вер и Авидий Кассий захватят Селевкию и Ктесифон. Два великих города
будут разрушены до основания. С их падением завершит свое существование
и пятисотлетняя история Парфянского царства.
АПАМЕЯ
Ли-цин спешила. Надо сказать, что ей везло. Если ее и
преследовали, то не догнали. В пути тоже никто не задерживал одинокого
всадника. Следующим большим городом на ее пути была Апамея – один из
самых больших городов Парфии.
В трех днях пути от Апамеи у Ли-цин закончились еда и деньги.
Ей уже приходилось подрабатывать себе на жизнь, и девушка решила
использовать приобретенный опыт.
Все это время она передвигалась по хорошо наезженной дороге, с
частыми селениями и караван-сараями.
В селении, в которое она въехала ближе к вечеру, судя по всему,
занимались коневодством. Ли-цин огляделась, и направилась к группе
мужчин, толковавших о чем-то возле длинного, саманного строения.
Подъехав, спешилась, и уже хорошо зная местные обычаи,
вежливо приветствовала собеседников.
Ей ответили, так же вежливо и сдержанно.
- Не найдется ли у вас для меня работы, уважаемые? – Спросила
Ли-цин.
- Найдется, Ли-цин! – Ответил ей очень знакомый голос.
Ли-цин вгляделась и ахнула:
- Рагиб!
Да! Это, действительно, был тот самый молодой человек,
которому, вместе с его невестой, они с Юанем помогли скрыться от погони.
- А, где Ваджия?
- А, где Юань?
Эти два вопроса прозвучали одновременно.
Окинув взглядом мужской костюм девушки, Рагиб быстро
сообразил, что у Ли-цин, видимо, есть причины скрывать свой пол.
- Давайте-ка, за работу! – Обратился он к своим собеседникам.
– А ты пойдешь со мной.
Проводив работников взглядом, Рагиб повернулся к девушке.
- Как ты здесь оказалась, сестра? Где твой брат?
На глазах Ли-цин показались слезы.
Рагиб выслушал ее рассказ и помрачнел.
- В рабство это – очень серьезно…. У нас это навечно. Но, может
быть, боги помогут ему. А, Ваджия – здесь, со мной. Сейчас я тебя отведу к
ней.
По дороге к небольшому домику, Рагиб рассказал, как ему удалось
найти купца-парфянина, и тот не забыл оказанной ему когда-то услуги. Дал
возможность жить и работать, поручил присматривать за небольшим конным
заводом.
- Мы оба счастливы. – Заключил он свой рассказ. – И во многом,
благодаря тебе и твоему брату. Золото, подаренное вами, спасло нам жизнь.
И еще, скажу тебе по секрету: Ваджия готовится стать матерью.
Через несколько минут Ваджия, изумленная неожиданной
встречей, уже обнимала Ли-цин.
- Я все время вспоминала тебя, сестра! – Сказала она, придя в себя
после первого потрясения.
- А, я – тебя! И все гадала: удалось вам скрыться от погони, или
нет?
- Как видишь, удалось! И мы с Рагибом никогда не забудем вашей
доброты!
- Но, что же ты стоишь, жена! – Прервал их Рагиб. – Принимай
гостью. Видишь, она с дороги и, наверное, голодна.
- Очень голодна! – Созналась Ли-цин.
Ваджия тут же побежала в дом, и захлопотала.
Разговоры не прекращались и после дружеского ужина.
Я вижу, вас не остановить! – Нарочито ворчливым голосом
сказал Рагиб и, прихватив с собой кошму, ушел ночевать в сарай.
Девушки проговорили почти до самого утра. В эту ночь Ли-цин
рассказала Ваджие историю своей любви и похода на Запад.
- А, я хотела оставить тебя у нас…. - Задумчиво протянула
Ваджия. - Нашли бы тебе хорошего жениха. И нам, С Рагибом, ты была бы
доброй сестрой. Но, раз так, тебе, конечно, надо догонять посольский
караван. Отдохнешь у нас немного?
- День-два, если вы разрешите….
- В этом доме ты – самая дорогая гостья! – Заверила ее Ваджия.
В доме гостеприимных молодоженов Ли-цин провела два
счастливых дня. Каждое ее желание предугадывалось и исполнялось.
«Что бы я делала, если бы здесь, на краю земли не встретила эти
два золотых сердца?». – Думала она, укладываясь спать.
На третий день, рано утром, Рагиб и Ваджия проводили Ли-цин в
дорогу. Ее дорожная сума была полна еды, заботливо приготовленной
руками Ваджии. Там же лежал и небольшой мешочек с монетами, который ее
заставили взять, почти силой.
Ли-цин обняла обоих, и бережно погладила рукой округлый живот
Ваджии.
- Роди богатыря! – Тихо шепнула она ей на ухо.
- А, ты найди Ли!
- Прощайте, мои дорогие! – Низко, до земли поклонилась Ли-цин.
- Прощай, сестра! И будь счастлива! – Ответили оба.
И они расстались навсегда.
Ли-цин опять ждала дорога. Она вела в Апамею, где быть может,
ей хоть что-нибудь удастся узнать о судьбе каравана Ли.
Город получил свое имя в честь Апамы - жены правителя Сирии
Селевка I, жившей в начале III в. до н.э.
Большой, почти с 400-тысячным населением, город был центром
культурной и религиозной жизни Парфянского царства. Здесь жило немало
поэтов, ученых и философов. Уже в наше время, в Апамее, археологами
найден большой мозаичный портрет Сократа.
Согласно летописям, этот город посещали Каракалла, Септимий
Север, Антоний и Клеопатра, царица Пальмиры Зенобия.
- Не проходило ли через ваш город иноземное посольство из
страны Хань? – Спрашивала Ли-цин, въехав в Апамею, чуть ли не у каждого
встречного человека.
- Мы не знаем, господин. – Отвечали ей.
Этот ответ звучал до тех пор, пока кто-то из встречных не
посоветовал:
Здесь толчется множество людей, занятых своими мелкими
заботами. Им нет дела до посольств и иноземцев. Поезжайте в центр.
Найдете кого-нибудь из чиновников; они и расскажут все, что вас
интересует. Но, коня оставьте где-нибудь на постоялом дворе. Конное
движение в центре города запрещено – только для колесниц важных господ.
Поблагодарив, Ли-цин направилась на поиски постоялого двора.
Когда таковой нашелся, она уплатила за постой несколько мелких монет,
оставила коня и направилась в центр города.
Девушка только и успевала вертеть головой, разглядывая богатые
дома, и колоннады дворцов и храмов. Она шла по широкой, мощеной улице,
по которой сновали озабоченные служащие, и гремели колесницы знатных
горожан. Здесь было много праздношатающейся публики.
Дважды Ли-цин была повергнута в изумление. В первый раз это
был слон, которого вели по улице. О существовании подобных животных она
не подозревала, и долго смотрела вслед неторопливо и мягко шагающему
гиганту. Вторым сильным впечатлением стал негр, управлявший колесницей
с каким-то очень важным господином.
Слухи о людях с черной кожей долетали и до Хань, но в них мало
кто верил.
- О, Небо, сколь чудесны твои дела и создания! - Пробормотала
Ли-цин и, повернув голову, увидела идущего ей навстречу Юаня.
- Брат! – Вскрикнула она, вне себя от счастья.
Мгновение спустя они обнялись и стояли, держа друг друга за
руки.
- Брат! – Повторила Ли-цин. – Брат, ты нашелся!
Прохожие оглядывались на них и улыбались. Один из них,
догадавшись, что в жизни этих двоих произошло что-то очень важное,
сказал:
- Здесь неподалеку - Храм Судьбы. Зайдите и поблагодарите
богов за то, что они оказали вам большую милость.
- Мы обязательно сделаем это! – Ответил Юань.
Справившись с внезапно свалившимся на нее счастьем, Ли-цин
первым делом спросила:
- Что ты знаешь о посольском караване? Он проходил здесь?
- Он был в Апамее больше месяца назад. Затем ушел в Ктесифон.
– Ответил Юань.
- Значит, мы опять будем его догонять! Если, конечно, нас не
задержат. Ты, ведь, бежал из рабства, верно? И нам следует быть очень
осторожными…
- Вот за это, сестра, можешь не беспокоиться. Я и сам не очень
понимаю, как это произошло, но вчера, когда я расспрашивал служащих
городского совета о нашем караване, меня отвели к очень важному
чиновнику. Он спросил меня: не тот ли я человек, который отстал от
посольского каравана Хань. И, когда услышал утвердительный ответ, сказал,
что ему велено всячески помогать мне. Более того, он знает, что караван
догоняет еще один человек! То есть – ты.
- Невероятно! – Воскликнула Ли-цин. – Но, послы не могут
знать, что мы идем вслед за ними.
- Верно! – Подтвердил Юань. – Я думаю, дело в другом. Мы
сами много раз говорили людям о том, что отстали от каравана. Кроме того,
без тебя произошло много всяких событий. Мною даже хотели накормить
двух голодных тигров.
Юань был близок к истине. Если высшие силы хотят
помочь человеку, они сделают возможным самое невероятное совпадение.
Весть о разгроме разбойничьей шайки, напавшей на караван
армянского купца, дошла и до гирканского сатрапа. Рассказывали о рабе
чужеземного облика, чуть ли не в одиночку одолевшего разбойников.
Сопоставив этот рассказ с тем, что он своими глазами видел на арене цирка,
сатрап понял, что речь идет об одном и том же человеке. Кроме того, его
подчиненный уже совершил большую ошибку, приняв за разбойников
посольский караван. Чуть позднее, из столицы пришли вести о посольстве
Хань, обласканном Митридатом II.
Сатрап решил упредить возможные неприятности, и разослал
гонцов с предписанием оказывать всяческую помощь отставшему от
каравана ханьцу.
- Так что мы с тобой, сейчас очень важные люди. – Завершил
свой рассказ Юань. – И нас не только примут с почестями в каждом селении,
но и дадут двадцать человек сопровождения.
Лиц-ин только головой покрутила. Одинокие и гонимые
путники к такому уважению не привыкли.
- Сегодня вечером я приглашен в круг учеников Сократа. Они
будут говорить о своем учителе, и просят меня рассказать о мудрецах Хань.
- Кто такой Сократ? – Спросила Ли-цин.
Кажется, эллинский мудрец. Он был сыном каменотеса и
повивальной бабки, и жил за триста лет до нашего времени. Чиновник, с
которым я разговаривал, его большой поклонник и вхож в общество людей,
которые называют себя его учениками. Ты пойдешь со мной?
- Конечно! Теперь я от тебя ни на шаг не отойду.
До встречи с учениками Сократа Юань с Ли-цин поделились друг
с другом всем, что произошло с ними за время разлуки.
- Да! – Сказал Юань. – Тебя, действительно, нельзя оставлять
одну. Далеко не все согласны считать тебя мужчиной.
Ученики Сократа собирались в доме богатого землевладельца,
склонного к упражнениям души и разума.
Их было человек двадцать, разного возраста мужчин, одетых в
белые тоги. Их лица ханьцам понравились: умные, доброжелательные. В
глазах собравшихся присутствовал свет, который отличает людей
одухотворенных от тех, кто живет грубой материей.
Собрание проходило в небольшом, круглом зале, с мраморными
стенами и мозаичным полом. По стенам горели бронзовые светильники,
неброско отражаясь в полированном мраморе.
Среди присутствующих были греки, парфяне и бактрийцы.
Ли-цин и Юаню также предложили переодеться в тоги, что
вызвало у девушки определенное замешательство. Впрочем, для
переодевания предоставили соседнюю комнату, и тайна Ли-цин была
сохранена.
Перед началом диспута общество, рассаживаясь по деревянным
скамьям вдоль стен зала, тихо переговаривалось, но вот седобородый старец,
по-видимому, наставник, встал, поднял руку, и все умолкли.
- Сегодня свет истины разделят с нами братья из далекой
страны Хань. – Начал он свою речь. - К сожалению, мир устроен так, что
границы государств неизмеримо чаще пересекают воины, нежели поэты или
философы.
- Что такое философ? – Шепотом спросила Ли-цин у Юаня.
- Не знаю. – Ответил он. – Но, тихо! Слушай!
- Наши гости посланы для государственных переговоров, но к
всеобщей радости, после их беседы с одним из наших друзей, выяснилось,
что они – высокоученые люди, несущие знания, большая часть которых нам
неизвестна. Я рад приветствовать вас здесь, в кругу людей, посвятивших себя
поискам истины! – Обратился к гостям седобородый старик.
Все присутствующие дружно зааплодировали, что вызвало у
ханьцев, незнакомых с этой формой приветствия, легкое смущение.
Сегодня я изменю традициям, и буду говорить не на
греческом языке, а использовать наречие, понятное нашим гостям. Я также
разделяю нетерпение присутствующих, и их желание обратиться к гостям с
вопросами. Но, давайте поймем и наших новых друзей, дадим им
возможность войти в круг наших интересов. Учитель завещал нам искусство
беседы, или диалога, в которых суждения присутствующих способствуют
выявлению сути вещей. В свое время, Учитель отринул измышления
современников о причинах и природе мироздания, и призвал нас заниматься
человеком, его нравственными качествами и сущностью знания. Этика – вот
чем должна заниматься философия!
Слушая оратора, Юань и Ли-цин мучительно старались
проникнуть в смысл его слов. До сих пор, на местном языке, им приходилось
разговаривать лишь на бытовые или военные темы, и терминология высокой
философии была для них незнакома.
- Учитель говорил: - продолжал седобородый. - Нравственным
человеком может быть только тот, кто знает, что такое добродетель.
Предпосылка нравственного это - знание. Истинная нравственность - это
познание блага.
Учитель говорил: "Того, кто познал хорошее и плохое, ничто уже не
заставит поступать иначе, чем велит знание, и разум достаточно силен, чтобы
помочь человеку. Только в этом случае люди становятся в высшей степени
нравственными, способными к власти и искусными в диалектике".
Пробираясь через лес незнакомых слов, Юань с Ли-цин с трудом
улавливали суть беседы. Но, когда седобородый неожиданно обратился к
ним, Юань уже немного понимал, о чем идет речь.
- Не будете ли вы столь любезны, рассказать нам, что думают
учителя вашей страны об интересующем нас предмете?
Юань встал и обвел взглядом присутствующих. Надо сказать,
что и ныне, и в те далекие времена, прямо поставленный перед китайцем
вопрос может вызвать у него некоторое замешательство. Такова этика
общения этого народа. Первый европеец, близко познакомившийся с Китаем
– иезуит Маттео Риччи говорил, что превыше всего китайцы ценят
вежливость, и в приверженности к церемониалу намного превосходят
европейцев.
Тем не менее, на путях поиска взаимопонимания людям
приходится принимать манеру и традиции общения незнакомой страны.
Первым делом, хочу принести извинения всем
присутствующим за недостаточное знание вашего языка. – Начал Юань, с
трудом подыскивая слова. – Что же касается заданного вами вопроса, то мы
прошли большой путь, видели много обычаев и слышали немало наречий.
Люди, которых мы встречали, верили в разных богов, по-разному одевались,
жили в домах, построенных в традициях своего народа, пели свои песни, и
по-своему провожали навсегда ушедших людей. Но, за этими различиями мы
видели то общее, что объединяет нас всех: поклонение родителям, любовь к
детям, уважение к соседу и гостю, сострадание и желание оказать помощь
тому, кто попал в беду. Я не говорю о плохих людях, которых можно
встретить везде. Я говорю о том, что составляет суть человеческой души. А
она, как мы знаем, едина.
Не могут не быть едиными, и учения о добре и зле. Великий
Учитель нашего народа Кун-цзы, чье имя записано на бамбуке и шелке*,
говорил: Если править с помощью закона, улаживать, наказывая, то народ
остережется, но не будет знать стыда. Если править на основе добродетели,
улаживать по ритуалу, народ не только устыдится, но и выразит покорность.
Образцы добродетели Учитель находил в минувших веках, в
примерах мудрости древних правителей, благодаря которой народ жил в
благоденствии. Учитель опирался на древность, умел слушать ее,
вчитываться в ее сокровенные тайны.
Ли-цин с удивлением слушала своего командира. С этой стороны она
его еще не знала.
- Не излишне ли вы идеализируете древность? – Спросил один из
учеников Сократа.
- Простите, мне незнакомо слово «идеализировать» - Ответил
Юань.
- Принимать желаемое за действительное. – Подсказал кто-то.
- Не совсем так! – Возразил седобородый. – Идеальное это пример, или образец совершенства.
Или - вершина человеческой мудрости! –
Последовала еще одна подсказка.
- Да! Можно говорить и так. - Подтвердил вопрошавший Юаня
оратор. – Своим вопросом я утверждал, что минувшее заполнено ошибками
так же, как и время сегодняшнего дня, и не очень разумно опираться на него,
как на заведомо безгрешное понятие.
Юань внимательно оглядел присутствующих
Кажется, я понимаю вас. Вы ищете практического
применения вещи. Отсюда и ваше расчленение ее на то, чем она может быть
полезна, и все остальное, что, может быть красиво, но не составляет ее сути.
Так же вы поступаете и с минувшим. Но, это не так! Древность, и ее младшая
сестра - Минувшее, совершенны сами по себе. Именно в их сокровенных
глубинах черпаем мы вдохновение настоящего. Ее аромат способен подарить
нам прикосновение к истине. «Радость встречи с древними способна
смягчить ожесточившийся дух и укрепить размягчившееся сердце». –
Говорили древние мудрецы. Именно в минувшем бьет вечный источник
непостижимой тайны бытия, к которой мы можем только прикасаться….
- Да, он – поэт, а не философ! – Воскликнул кто-то.
- А, разве поэзия не есть вершина философии? – Возразили
ему.
- Почему вы отдаете предпочтение древности, и пренебрегаете
*Записано на бамбуке и шелке – т.е. утверждено в веках
настоящим? – Спросил седобородый.
- Я не пренебрегаю настоящим. – Ответил Юань. – Я уважаю и
трепетно воспринимаю как бесконечно прекрасную гармонию Земли и Неба,
так и малую каплю росы, в которой отражены все их чудеса. Но, что есть
настоящее? Когда ваши уста заканчивали произносить обращенный ко мне
вопрос, его начало уже стало достоянием минувшего. И разве то, что вы
называете Настоящим, не есть неустранимая принадлежность Прошлого?
Несколько мгновений после слов Юаня царило молчание. Затем
зал взорвался шквалом эмоций.
«Сейчас они все передерутся!». – Испуганно подумала Ли-цин,
наблюдая бурную вспышку греко-парфянских страстей.
Юань, в традиционном представлении которого «жемчуг
исканий» был неразрывно связан с проникновенно-умиротворенным
состоянием души, с изумлением созерцал яростные, сверкающие глаза своих
оппонентов.
- Вы поймите! То, что говорит наш уважаемый гость, это и есть
самая настоящая διαλέγεσθαι*! – Кричал толстый, астматического вида,
человек.
Где вы видите диалектику, Тисандр? – С негодованием
отвечал его сосед. – То, что я слышал, есть ни что иное, как пошлая подмена
высокой логики созерцательно- поэтической пустотой!
Что же здесь плохого! – Вмешался в разговор третий. – А,
если эти люди так видят мир?
- Откуда вы, Пакор, знаете, как они видят мир? Этот человек
успел произнести всего лишь несколько фраз!
- ANIMUS QUOD PERDIDIT OPTAT, ATQUE IN PRAETERITA
SE TOTUS IMAGINE VERSAT!* - Звучало уже на совершенно незнакомом
ханьцам языке. – Отсюда и вся его философия!
Уважаемые! – Попытался остановить воспламенившихся
коллег седобородый. – Не забывайте о наших гостях. Подумайте, что
вынесут они для себя из нашей неумеренной горячности?
Неистовый по накалу диспут прекратился так же
стремительно, как и начался.
- Простите ваших неразумных хозяев за несдержанность! –
Обратился к гостям седобородый. – Но, их можно понять: такие огненные
вопросы невозможно обсуждать иначе, как со всей страстью души.
– Без ветра и трава не колышется. – Вежливо, поговоркой,
ответил Юань.
*διαλέγεσθαι – диалектика (греч.)
*Душа жаждет того, что утратила, и уносится воображением в прошлое. (лат.)
Между тем, интерес присутствующих к гостям возобновился, и философы
снова забросали их вопросами. Вопрошающих интересовало все: от
государственного и военного устройства Хань, до мелких деталей быта ее
жителей.
Беседа перемежалась новыми вспышками бурных философских
страстей. Ученики Сократа были людьми весьма образованными, и щедро
украшали свои суждения цитатами и поэтическими отрывками.
Когда речь зашла об Искандаре* Великом, один из
присутствующих, молодой парфянин, с пламенеющим взором, прочитал
отрывок из хвалебной оды великому завоевателю:
Поверг врагов, завистников своих,
Забрал богатства их и земли их!
Удвоил и утроил он предел,
Земель ему доставшихся в удел!**
- Ну, чем вы восхищаетесь? – Не выдержала, молчавшая до сей поры Лицин. – А, кто измерит моря слез, пролитые матерями убитых? Кто вернет
детям их отцов? Загляните в глаза такому ребенку, и спросите его, что он
скажет о величии человека, убившего его отца? Об этом ваш Искандар
думал?
- Вот суждение, достойное умудренного опытом старца, или...
женщины с чутким и страдающим сердцем, не в обиду вам будь сказано! Заметил седобородый наставник.
- Да! – Поддержал его один из учеников. - Справедливости ради,
следует сказать, что брахманы Инда говорили Великому то же самое:
Сказал брахман: «О, властелин-мудрец!
Всем одарил тебя благой творец.
Ты, словно солнце, разумом сияешь.
Что не избегнуть смерти нам, ты знаешь.
Что ж ты возжаждал мир завоевать,
Войн ядовитым воздухом дышать?!
*Персидское звучание имени Александр.
**Навои «Стена Искандара». Восточно-иранский эпос того времени дошел до нас в
поэтической передаче двух гениальных поэтов древности Фирдоуси и Навои.
Умрешь – твоя десница все утратит
И враг плоды трудов твоих захватит.
Зачем ты страшной тяготой такой
Обременился? Где он – разум твой?*
- Как вы полагаете, - спросил Юань наставника – изменится ли
положение вещей в будущем? Или мы обречены, вечно плестись дорогой,
залитой кровью невинных людей?
- Отвечу и я вам музыкальным слогом…. – И, подняв голову,
седобородый старец звучным голосом произнес:
Добро, когда народам мир даря
В союз вступают славных два царя.
И, не пуская на порог раздор,
Решают полюбовно каждый спор.
Когда цари согласие найдут,
Народы их довольством расцветут.
Два нищих, крепких дружбою своей,
Не выше ль двух враждующих царей?**
И, закончив, с доброй улыбкой посмотрел на своих гостей:
- И кто знает, друзья, может быть, ваш полет на Запад, положит
начало новым отношениям между народами?
- Или новой большой крови…. – С сомнением проворчал кто-то.
- А вот это уже будет зависеть от всех нас! - Ответил наставник.
Беседа продолжилась далеко за полночь.
- Вот уж не думала, что поиски утонченной истины могут иметь
вид базарной потасовки! - Сказала Ли-цин, когда они остались вдвоем с
Юанем.
*Фирдоуси «Шах-наме
**Навои. «Стена Искандара».
Юань засмеялся:
Да! Выглядит это забавно! Хотя, вспомни, что сказал их
наставник: «такие огненные вопросы нельзя обсуждать иначе, как со всей
страстью души». Может быть, в этих словах и скрывается объяснение столь
бурного проявления чувств.
- Какие же мы с ними разные…. – Вздохнула Ли-цин.
- И такие похожие. – Ответил Юань.
Еще через день они покинули Апамею, и в сопровождении
эскорта из двадцати всадников направились в Ктесифон.
У ГРАНИЦ ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ
Посольский отряд Ли двигался на юго-запад. Ханьцы шли по
древней земле современного Ирана, Ирака и Сирии, через знаменитый ДураЭвропос в Антиохию – город, основанный на левом берегу реки Оронты, в
десяти километрах от места ее впадения в Средиземное море.
Им пришлось преодолеть отроги Копет-Дага и перевалы Загроса.
После распада колоссальной империи Александра Македонского
возникло несколько государств, среди которых особой мощью и размерами
выделялось царство Селевкидов (конец 4-го – начало 3-его века до н.э.). В
его состав вошла Мидия, Персида, Сузиана, Парфия и Бактрия.
Северная Месопотамия, Вавилония и Северная Сирия составляли
основную экономическую силу царства. Процветанию способствовали
плодородные долины Месопотамии, сирийские пшеница и строевой лес,
скотоводство и выгодное расположение на перекрестке торговых путей.
Одно только перечисление нескольких селевкийских городов, чья
древность восходит к библейским временам, вызывает священный трепет у
человека, неравнодушного к истории: Пальмира, Дамаск, Сидон, Библ,
Иерусалим.
Однако, спустя полтора столетия, в результате внутренних
противоречий и народных восстаний, Парфия и Бактрия выделились в
самостоятельные государства, и царство Селевкидов значительно
сократилось в своих размерах.
Если Читатель посмотрит на карту Древнего мира времен
путешествия наших героев, то увидит, что Селевкиды, по территории
которых они шли, оказались зажатыми между двумя гигантами: с моря Римом и с северо-запада - Парфией, что и привело, в конце концов, к их
гибели.
Посольская миссия сложна во все времена. Тем более трудной,
она была более двух тысяч лет тому назад, в регионе, который и поныне
продолжает бурлить тяжелыми, вулканическими страстями.
Вместе с ханьцами шли и парфяне. Купцы и дипломаты. Шли по
своим торговым и переговорным делам. Были еще несколько человек,
которые сразу же приковали к себе внимание Ли: римляне. Они направлялись
из Ктесифона в Египет. Одетые, поверх туник, в традиционные тяжелые тоги,
они держались надменно и особняком. В Хорезме ханьцам не удалось близко
познакомиться с гостившим там римлянином, и потому здесь они вызывали у
них особый интерес.
Один из них первым подошел к Ли и, глядя на него в упор,
бесцеремонно спросил:
- Откуда идете?
- Из Хань. – Ответил Ли.
- Не знаю такой. Зачем идете?
- В Рим, для переговоров.
- Что вам нужно от Рима?
Ли, не привыкший к подобному обращению, помедлил с ответом
прежде, чем сдержанно сказал:
- Хотим торговать.
- Многие хотят торговать с Римом. Есть чем?
- Есть! – Так же коротко ответил Ли.
- Похоже, мы идем в страну очень невоспитанных людей. –
Сказал он позднее Фэю.
Римлянина звали Авл, и на следующий день он опять подошел к
Ли.
Я вижу, ты не владеешь латынью. Для переговоров это
плохо. Пока мы идем вместе, я буду тебя учить.
Несмотря на то, что от общения с Авлом у Ли оставалось
ощущение того, что с него живьем снимают кожу, он согласился.
Авл обладал несомненными талантами педагога, а Ли –
ученика, и через некоторое время для него начали приоткрываться тайны
латыни.
- Почувствуй красоту языка. – Наставлял его Авл. – Латынь
торжественна, а ты квакаешь, как новорожденный младенец! Или поёшь.
Петь следует за столом. На латыни надо разговаривать!
Сам Авл владел добрым десятком языков.
- Жизнь заставила. – Объяснил он.
- Чем ты занимаешься? – Поинтересовался Ли.
Всем! Торгую, даю советы, выполняю поручения
высокопоставленных людей. Когда-то воевал. Заработал вот это: - Авл
показал Ли искалеченную ладонь левой руки.
- Ты был воином?
- Не по своей воле. Я подчинился силе, но при первой же
возможности ушел. Человек должен быть свободен, и делать то, что он хочет.
- Но, ни одна страна не сможет существовать, если каждый ее
житель будет думать только о себе!
- Какие-то правила должны быть общими для всех, но не в той
мере, как это принято. Ты, например, идешь в Рим по своему желанию?
- Я исполняю волю Императора.
- А о чем думал твой Император, посылая вас в такую даль?
Заботился о вас? Как бы не так! Он преследует свои интересы так же, как
римский консул, и все прочие властелины.
- Император заботится о народе! Если мы будем торговать,
наши народы станут жить лучше. – Ответил Ли.
- Авл с сомнением махнул рукой.
- Не верю я в искренность наших правителей! Если я захочу
торговать, то сам приду к тебе, и без указки твоего Императора, или нашего
консула.
- И многие в Риме думают так же, как ты?
- Не знаю, не спрашивал. Думаю, что таких, как я, немало.
- То, что ты говоришь, грозит гибелью твоему государству.
Разве ты не пойдешь защищать свой народ, если на него с войной обрушатся
иноземцы?
- Конечно, пойду! Ведь, я – римлянин! – С гордостью ответил
Авл. – Но, это будем мой выбор, а не желание какого-нибудь Мария* или
Камилла**.
- Я его плохо понимаю. – Сказал Ли своему другу. – Но все,
что он говорит, это – искренне.
Не ломай себе голову! – Посоветовал Фэй. – Следует
говорить о делах, а не копаться у них в душе.
- Не поймешь душу - не поймешь ничего! Отец говорил, что прийти к
истине можно только, измерив три вещи: бездну Времени, бездну Пути и бездну
человеческой Души.
Не знаю, как со временем, но пути мы с тобой хлебнули
изрядно. Что же до римской души, то будущее покажет, что к чему.
Авл был для Ли первым представителем того загадочного
мира, с которым им предстояло познакомиться. Каждый раз после общения с
резким и бесцеремонным римлянином Ли чувствовал себя так, как если бы
наступил на колючку.
Наряду с некоторым высокомерием, он не мог не чувствовать и
определенную доброжелательность Авла, и его желание оказать помощь.
- Отстаивай свои интересы до конца. – Наставлял он ханьца. –
Ибо, когда слово сказано, его следует выполнять.
- Разве у вас не бывает обманов? – Спросил Ли.
*Марий – римский консул
**Марк Фурий Камилл – знаменитый римский полководец.
- Люди разные. Но римляне стараются держать свое слово.
Образование Авла было своеобразным. Он прекрасно владел
арифметикой, но плохо воспринимал поэтическую сторону мира.
У меня был хороший калькулятор*, и никудышный
грамматик. – Сказал он Ли. - А жаль! Я чувствую, что многого недобрал.
- Как вы учите своих детей? – Спросил Ли.
- Обучение начинаем с семи лет. Если человек богат, то учит
своих детей дома. Учителя, как правило, греки. Среди них много
образованных людей. Есть и рабы-учителя. Люди попроще посылают своих
детей в школу, где мальчики обучаются вместе с девочками. Учат и рабов, и
их детей для того, чтобы они хорошо исполняли свои обязанности. Особо
отличившихся в своем деле могут отпустить на свободу. У нас высоко ценят
мастерство и людей, искусных в своей профессии.
Существуют школы риторики, где учат правильно выражать
свои мысли. Иногда за знаниями ездят в другие страны, если там есть
хорошие учителя.
Рабов могут обучать воинскому искусству в школах гладиаторов.
Потом они бьются на потеху толпе. Но, ты сам все увидишь, когда будешь в
Риме.
Родина Ли не особенно интересовала Авла. Он понял только, что
Хань это – где-то очень далеко.
- Сколько людей живет в твоей стране? – Спросил он у Ли.
- Около пятидесяти миллионов. – Ответил ханец.
- Не может быть! – Воскликнул Авл. – Ты или преувеличиваешь,
или ошибаешься. Впрочем, не обижайся! Ошибаться могу и я.
«Да! В Риме нам будет непросто». – Думал Ли после разговоров с
Авлом.
Несколько позднее к занятия латынью присоединился и Фэй.
Столица Селевкийского царства - Антиохия оказалась мощной
крепостью на берегу Оронты., окруженная несколькими обширными
поселениями.
Никаких переговоров с Селевками ханьцам вести не пришлось.
После нескольких дней ожидания к посольству вышел придворный
вельможа, и заявил, что у властителя нет времени для переговоров с послами
из неизвестной страны, но препятствовать их следованию в Рим они не
будут.
- Впрочем, - добавил он после некоторой паузы. – Еще неизвестно,
согласятся ли римляне пропустить к себе большой отряд вооруженных
людей. Вам следует переговорить с римским представителем.
По его тону Ли понял, что с римлянами здесь считаются.
Еще три дня Ли ожидал встречи с представителем Рима,
***калькулятор – учитель арифметики в Древнем Риме.
господином Марком.
Человек, от которого зависело их дальнейшее путешествие,
оказался немолодым, сухощавым мужчиной с жестким взглядом серых глаз.
Он принял Ли на своей небольшой вилле, и разговаривал с ним в
течение часа. Слушал внимательно, не сводя с Посла пристального взгляда.
Ли уже не первый раз сталкивался с недоверием к своим рассказам
об Империи Хань. Поэтому старался говорить так, чтобы у собеседника
создалось целостное впечатление о неизвестной для него стране.
Выслушав Ли, римлянин задумчиво отбил несколько тактов
пальцами по мозаичной крышке стола, и задал несколько вопросов. Затем
произнес:
- У меня нет оснований, не доверять вам. Но, в Риме никто не
слышал о вашей стране, очень большой, судя по вашему рассказу. Возможно,
ваше появление в Италии станет большим событием. Особенно, если вы,
действительно, те люди, которые делают шелковую ткань. Но, это не мне
решать. – Сказал он, наконец. – У вас есть два пути: один – морем, через
Кипр, на Крит или Родос, и далее - прямо в Италию. Другой путь,
сухопутный, много сложнее. Марцеллий! Принеси карту.
Раб принес папирус, с вычерченной на нем картой региона.
Вот, смотрите! Идти сушей следует через Киликию и
Каппадокию на Боспор. Затем, через Фракию и Иллирик в Италию. Места
там неспокойные, и неприятностей в пути у вас будет предостаточно. Я
советую плыть морем. При этом большую часть отряда вам придется
оставить здесь. Римские власти не простят мне, если я пропущу вас всех.
Более того, вас могут просто потопить на подходе к италийскому берегу.
Десять человек вместе с вами это – все, что я могу вам разрешить.
Выбирайте!
- Мы пойдем морем. – Не колеблясь, ответил Ли.
- Правильное решение. – Одобрил римлянин. – У вас есть
деньги? Путешествие морем – дорогое удовольствие.
- С нами – купцы. В пути они неплохо заработали на продаже
шелка. Я возьму у них необходимую сумму, а по возвращении на родину
возмещу убытки.
Хорошо. Через две недели в Италию пойдет большое
торговое судно. Я договорюсь с его владельцем. Попрошу его от себя не
сдирать с вас большую цену.
Буду очень признателен за помощь! – Ответил Ли. –
Разрешите сделать вам маленький подарок в честь нашей встречи.
Ли достал приготовленный заранее кинжал работы ханьских
мастеров, и вручил его римлянину.
Благодарю вас! – Сказал тот, с интересом разглядывая
подарок.
- А вот эта вещь, возможно, понравится женщине, которая вам
дорога. – Ли
протянул собеседнику круглое, бронзовое зеркальце,
украшенное изящным орнаментом.
- Да! У меня есть, кому его подарить. – Произнес римлянин,
принимая подарок. – Должен вам сказать, что вид этих вещиц убедил меня
больше, нежели ваш рассказ. Подобной работы я нигде не видел. Вы меня
заинтересовали, господин Посол. Буду рад принять вас у себя за дружеским
обедом.
Уговорившись встретиться через два дня, они дружелюбно
распрощались.
Уже на подходе к месту, где лагерем остановился его отряд,
Ли увидел расстроенное лицо Фэя.
- Что случилось? – Спросил он.
- Юс пропал! – Ответил его друг.
- Давно? Сдвинул брови Ли.
- Его нет со вчерашнего вечера. Ин отправился на поиски,
но безуспешно.
- Может быть, просто загулял, и к вечеру придет сам?
- Непохоже. Ты же знаешь его дисциплинированность.
Собака отшельника Лао, действительно, отличалась редким
умом и послушанием. Пройдя и проехав вместе с отрядом тысячи ли пути,
пес имел не один десяток возможностей потеряться или погибнуть. Но он,
словно понимал, что единственная возможность уцелеть во всех передрягах
это – держаться, как можно ближе к своим.
- Будем надеяться, что он вернется. – Сказал Ли. - И
пусть Ин с Дракончиком продолжат его поиски. Что же касается нас с тобой,
то через пол луны мы отправляемся в Рим на корабле. Нам разрешили взять
еще восемь человек. Остальные останутся здесь, и будут ожидать нас
столько, сколько понадобится. Возможно, месяц а, может быть, и полгода.
Это хорошо и для Юса: ему есть, куда вернуться.
ЮС
Вот уже больше семи дней отряд стоял на одном месте, и Юс
решил основательно обследовать окрестности.
Для начала он прошелся берегом реки, вдохнул ароматы
тростника и гниющей рыбы, глотнул воды в заводи, и спугнул пару уток.
Потом по крутому откосу поднялся наверх, и сразу же столкнулся с
несколькими местными собаками.
Мы уже говорили, что собака отшельника обладала редким
даром миролюбия. В ответ на злобное ворчанье Юс выказал полное
непротивление, и вильнул хвостом, как бы приветствуя давних знакомых.
Один из способов снизить агрессивность противника
заключается в том, что его следует удивить. Надо сказать, что цель была
достигнута, и вся свора настороженно, но уже без злости обнюхала чужака.
Возможно, Юсу помогло и палящее в зените солнце. Мало кому хочется
драться в такую жару.
Установив контакт с рыжим пришельцем, все вместе
пробежались вдоль берега. Потом черный пес, по-видимому, бывший в этой
компании вожаком, отправился передохнуть в тени раскидистого дерева. Юс
вместе с остальными собаками последовал его примеру, и лег на землю,
тяжело дыша и вывесив красный язык.
«Полежу здесь немного в тенечке, и пойду к своим». – Думал
он, отвернувшись от слепящего солнца.
- Смотри, Квинт, какая собака! – Раздался неподалеку низкий
мужской голос. – У нас таких нет. Из нее выйдет роскошная шапка.
- Да, шерсти у нее предостаточно.
- Как бы его отловить, без вреда для себя. Пес здоровенный,
и зубы у него, должно быть, такие же.
- Да, как обычно: зайдем с двух сторон, и накинем сеть.
На беду Юса, он не знал местных наречий. Не знал он и того,
что двое подвыпивших мужчин, остановившихся неподалеку, были
профессиональными собаколовами.
Зато это хорошо знали его новые друзья. При первых же
звуках мужских голосов они вскочили на ноги, и разом бросились наутек.
Впрочем, их никто и не преследовал.
Такая реакция стаи не могла не встревожить Юса. Он тоже
поднялся на ноги, и некоторое время настороженно разглядывал
незнакомцев.
Это промедление стало для него роковым. Двое мужчин, не
торопясь, зашли – один спереди, другой сзади, и внезапно бросились вперед.
Юс рванулся, но было уже поздно. Его опутала крепкая
веревочная сеть.
Пес опрокинулся на спину, пытался кусаться, но все было
напрасно. Собаколовы, несмотря на то, что от них разило дешевым вином,
хорошо знали свое дело.
Лапы Юса связали, в пасть всунули толстую деревяшку и
примотали ее к голове. Ему сломали один клык, он хрипел, из пасти шла
пена, глаза налились кровью, а лапы судорожно дергались.
Смотри ты, как удачно обошлось, без царапин. –
Порадовался один из мужчин. – За такую шкуру нам прилично заплатят.
Пес ухоженный. Может быть, хозяйский? Как бы
неприятностей не было. – Заметил другой.
- Нет здесь таких собак. Скорее всего, он пришел с этими….
как их там? Ну, те - посольские, что стоят лагерем у реки.
- Может оно и так. Тем более, тащи его быстрее, покуда, не
обнаружили.
По пути их забросали камнями местные мальчишки. Они хорошо
знали, что представляют собой собаколовы, и поступали с ними так же, как и
их сверстники всех времен.
Спустя полчаса Юса положили на землю, рядом с железной
клетью, на задворках какой-то развалюхи. По соседству с ним, в таких же
клетках сидело еще штук двадцать собак с обреченными глазами.
- Так что, Луций? Кончим его сразу?
- А чего ждать? Давай молоток!
Его напарник пошарил вокруг себя глазами.
- Куда ж он подевался, будь он неладен?
- Ты перепил, Квинт! Забыл, что утром снес его к соседу,
сделать новую рукоятку?
- Ты прав! Это вино ударило мне в голову.
- Кроме того, если мы его прибьем, надо будет сразу снять
шкуру. А тебя совсем развезло. Иди, проспись. Да, и мне следует отдохнуть.
Работать будем утром.
Юс получил отсрочку. Его развязали, и бросили в клетку.
Страшно хотелось пить, но мучители не оставили ему ни
воды, ни еды. Из выломанного зуба текла кровь, и он все время слизывал ее
языком.
Ночь прошла, как в кошмарном сне. Собаки в клетках не
смотрели друг на друга. Каждая из них переживала свою участь в одиночку.
Собаколовы появились утром в сопровождении помощника.
Один из них нес нечто вроде железной рогатины, а второй – молоток с
заостренным концом и новой рукояткой.
Не говоря ни слова, они сразу же приступили к работе.
Один из них открывал дверцу клетки, и ловко прижимал
хрипящего пса рогатиной к задней стенке.
Второй бил его молотком по голове. Оба работали быстро и
сноровисто.
Убитого пса бросали на середину двора, где их помощник
занялся снятием шкур.
Подошла очередь Юса.
Тот, кого звали Луций, больно ударил пса рогатиной, и бросил
его на заднюю стенку клетки под молоток Квинта.
Квинт поднял окровавленный молоток, и вновь опустил его.
Да, бей же! – Крикнул напарник. – Мне трудно его
держать!
- Разрази меня Юпитер! – Сказал Квинт. – Порази меня в
пятку козлоногий Пан! Мы - идиоты, Луций! Идиотами были наши деды и
прадеды! Отпусти собаку!
Луций отдернул рогатину, и еле успел захлопнуть дверцу
перед грозно щелкнувшими зубами Юса.
- Не видать нам Кампаньи*, когда б опоздал я с минуту
подумать! Не ты ли, Веста** мне мысль эту внушила?
- Ты, Квинт, когда налижешься с вечера, наутро начинаешь
говорить высоким штилем трагедий! – Недовольно сказал Луций, опуская
рогатину. - Объяснись, и продолжим дело.
- Ты хочешь вернуться на родину? Или собираешься вечно
копаться в этом селевкийском дерьме?
- Ну, говори же! Не томи душу.
- Мы никогда не заработаем денег на дорогу, если будем
продавать шакальи шкуры. Посмотри на этого пса, Луций! За его шкуру
дадут втрое, вчетверо больше обычного. Но, он – один. А, надо сделать так,
чтобы их стало много!
- Каким образом?
- Ты тоже пропил свои мозги? Таким же, каким и мы с
тобой появились на свет. Засунем ему в клетку суку, и пусть радуется жизни.
- Ты предлагаешь разводить таких собак, Квинт? О, боги! Я
первый раз слышу дельную мысль из твоих уст!
- Тогда не будем медлить. Гляди, вон в той клети сидит
подходящая псина. Оставим ее на развод, а остальных – на продажу.
Через полчаса клетки опустели, а две оставшиеся в живых
собаки еще долго могли видеть, как снимают шкуры с их товарищей по
несчастью.
К вечеру Юса отсадили в загон в другом конце двора,
поставили миску с водой, и бросили два куска не очень свежего мяса.
Юс
сделал несколько глотков воды, но к еде не
прикоснулся.
Трудно сказать, действительно ли, богиня домашнего очага
внушила пропойце Квинту эту благую мысль, или душа Лао остановила руку,
поднявшуюся на его собаку, но Юс остался жить.
На следующий день дверь загона открылась, и к нему
втолкнули средних размеров палево-серую собаку. Одно ухо у нее было
надорвано, и обвисло.
Показав Юсу, на всякий случай, зубы, она прошла в угол и
легла на сухую солому.
Дня три они оба ничего не ели, и не общались.
- Ту ли невесту мы ему сосватали? – Озабоченно спросил
Квинт у напарника. - Что-то я не вижу здесь брачных танцев.
- Будь спокоен! – Ответил Луций. – Если они не загрызли
*Кампанья - район Италии.
**Веста - богиня домашнего очага.
друг друга в первый день, то и потом вряд ли поссорятся.
На четвертый день Рваное Ушко встала и немного поела.
Потом подошла к Юсу, и ткнулась носом в его мохнатый бок.
Юс с трудом приподнял отяжелевшие веки. Он не ел уже
дней пять.
Мы не знаем, разговаривают ли между собой собаки, но в то
утро Рваное Ушко, несомненно, что-то сказала своему товарищу по темнице
потому, что он встал и поел.
- Гляди-ка! – Обрадовано сказал Квинт. – Поели. И лежат
рядом.
- А я тебе что говорил? Вот увидишь: дело пойдет!
В тяжелые для живого существа минуты жизни кто-то
должен его поддержать.
Такой поддержкой для Юса стала Рваное Ушко. Они
засыпали, прижавшись, друг к другу, и старый путешественник Юс,
намерявший своими большими лапами огромные расстояния, чувствовал
тепло близкого ему существа. Так было, когда он в холодные ночи
прижимался к своему навеки потерянному хозяину Лао. Так было и
морозными ночами, в горах, когда он ложился спать в промерзшей насквозь
палатке между Ином и Дракончиком. И те заботливо прикрывали его теплым
одеялом.
Всю неделю Ин занимался поисками пропавшей собаки. Он
обходил все окрестности, заглядывал во дворы, справедливо полагая, что
такую красивую, мохнатую собаку могли оприходовать местные жители для
своих нужд. Когда было свободное время, с ним ходил и Дракончик.
Безрезультатно.
На восьмой день Ин решил пройти немного дальше, в селение,
расположенное в шести ли от посольского лагеря.
Первое, что он увидел, была босоногая толпа его ровесников,
облюбовавшая для игр живописную поляну. Часть из них играла в кости,
другие бросали в землю обломок старого, заржавленного ножа.
Завидев Ина, они бросили играть и уставились на чужака. Потом,
как поступили бы многие мальчишки и в наше время, решили показать ему
свою ловкость. Один из них, разбежавшись, кувыркнулся через голову. Двое
других затеяли бороться, а третий начал метать обломок ножа в дерево. При
этом они искоса поглядывали на пришельца, желая проверить, велико ли
произведенное ими впечатление.
Оценив возможности местных сорванцов, Ин достал из-за пояса
тяжелый нож, подаренный ему Фэем и, примерившись, метнул в дерево,
стоящее шагах в пятнадцати от него.
Острый нож глубоко вошел в ствол. Ин подошел, с трудом
раскачал нож, выдернул его и сунул себе за пояс.
Сорванцы оценили мастерство чужака, и сразу же окружили его.
По их просьбе Ин повторил фокус еще несколько раз, причем в последний из
них метнул нож из-под своих ног, стоя спиной к дереву. Дал он возможность
безуспешно повторить трюк и своим новым знакомым.
Контакт был установлен. Вся компания, вместе с Ином села на
траву для более тесного общения.
- Ты откуда, и как тебя зовут? – Последовал первый вопрос.
- Я издалека. Пришел сюда с караваном.
- А почему плохо говоришь на нашем языке?
- Я только недавно научился разговаривать, по-вашему. Там, где
я жил, совсем другой язык.
- Ты не из того ли лагеря чужаков, что стоит у реки?
- Из него самого.
- А к нам чего забрел?
- Собака потерялась. Я ее ищу. – Ответил Ин.
- А, как выглядит твоя собака?
- Большая, рыжая, мохнатая.
Мальчишки посовещались между собой, и один из них сказал:
- Твоей собаки, наверное, уже нет в живых.
- Почему? – Расстроился Ин.
- Здесь собачники живут неподалеку. Двое пьяниц из Рима. Они
отлавливают бродячих собак, снимают с них шкуры и продают купцам для
всяких поделок. Заработают денег, а потом напиваются и затевают драку.
Наш староста уже дважды велел побить их палками. В прошлом году они и
мою собаку убили.
- И моего щенка тоже. – Тихо сказал самый маленький из детей.
– Я их просил, но они только смеялись! А он – маленький…. Какая из него
шапка!
- На рукавицу, наверное. – Предположил кто-то.
Может быть, твоя собака еще жива. – Сказал смуглый,
коренастый мальчуган. – Они иногда напиваются так, что собаки в клетках
воют от голода по нескольку дней.
- Ты можешь показать, где они живут? – Спросил Ин.
- Конечно! Это недалеко.
В течение двух следующих дней вся ватага вместе с Ином
следила за местом обитания собачников.
Когда-то в этом месте была деревня. Потом жители покинули
пришедшие в негодность дома, и переселились в другое место.
Собачники Луций и Квинт облюбовали несколько стоящих
рядом строений, подремонтировали их, и приспособили для жизни и своей
черной работы.
Сидя на ветке дерева, один из новых друзей Ина
комментировал стоящим внизу мальчуганам все происходящее во вражеском
стане.
- Они ушли, а помощник остался. Надо подождать.
И только на третий день судьба им улыбнулась.
Уходят! Уходят! – Вертелся от нетерпения на ветке
очередной наблюдатель. - И помощник уходит! Эти двое взяли свои
инструменты, а помощник, похоже, пошел к дороге, ведущей в город. Значит,
до вечера их не будет.
- Так! По два человека - за собачниками и помощником! Не
спускайте с них глаз. – Скомандовал смуглый крепыш. – Остальные за мной!
Прячась за деревьями, вся ватага вместе с Ином бросилась к
дому.
Ступив во двор, мальчишки сразу же рассыпались во всех
направлениях в поисках клеток с собаками.
- Они здесь! – Раздался через минуту чей-то ликующий
крик. - Бегите сюда.
Ин вбежал на задний двор, и сразу же увидел клети с
собаками, растянутые на деревянных рамах шкуры, а в углу двора загородку.
Он еще не успел заглянуть через ограждение, как Юс, почуяв своего, громко
залаял.
- Юс! Юс! Ты здесь! – Закричал Ин, узнав знакомый голос.
В секунды он перелез через загородку, спрыгнул вниз, и
принялся обнимать тихо скулящего от счастья Юса.
- Ин! Ты где? – Раздался снаружи голос коренастого. – Ты
его нашел?
- Нашел! Он здесь! Открывай загородку.
Щеколда лязгнула, и путь к свободе был открыт.
Только сейчас Ин заметил, что в темнице Юса томилась еще одна
собачья душа. Рваное Ушко стояла в стороне, и скромно наблюдала за тем,
как ее друг обнимается с Ином.
- Все! – Сказал он ей. – Ты тоже свободна. Беги!
Тем временем, остальные соратники Ина выпустили и
других узников. Собаки разбегались, крадучись, поджав хвосты, и не веря
своему счастью.
- Вот чем эти гадюки их убивали! – Показал крепыш на
лежащий на доске заостренный молоток с темной от собачьей крови
рукояткой.
- Эту штуку мы закинем в реку. – Сказал кто-то. – А, пока
она нам пригодится….
Минут тридцать вся ватага подростков с наслаждением
громила жилище собачников. С клеток сбивали щеколды, гнули прутья,
ломали стулья, разбивали посуду и глиняные горшки.
- Все! Хватит! - Приказал крепыш. – Теперь мы им не
дадим жизни. Пусть уходят из наших мест!
И, опьяненные победой над врагом,
они все вместе
покинули это неприятное место.
Юс шел у ноги Ина, не отставая ни на шаг. Сзади, на
расстоянии десяти-пятнадцати метров от них шла Рваное Ушко.
Ин оглянулся.
- Уходи! – Сказал он ей. – Тебя больше не посадят в
клетку.
Но, палево-серая собака продолжала идти следом за ними.
Тогда Ин бросил в ее сторону небольшой камешек.
Рваное Ушко остановилась, и тоскливо посмотрела вслед
уходящему от нее Юсу.
- Пошли, Юс! Пошли! – Подтолкнул рыжего пса Ин. –
Надо спешить!
К его большому удивлению, Юс тоже отказался идти
дальше. Он повернулся и смотрел в сторону одиноко стоящей в отдалении
собаки.
- Вот те, на! – Изумился Ин. – Ты чего, Юс?
Послушай, Ин, они же сидели вместе в одной
загородке. - Сказал крепыш.
- Ну и…..?
- Ну, и подружились, наверное.
- Так что же мне делать? – Спросил Ин.
- Забери их обоих! – Подсказал тот, у кого собачники
убили щенка. – Им веселее будет.
- Точно! – Поддержал его крепыш. – У вас там лагерь.
Вещи всякие разбросаны. Чего-то спереть могут. А им вдвоем охранять
сподручнее.
Ин поколебался с минуту, потом махнул рукой.
- Ладно! Пусть идет. Я попробую уговорить господина
Фэя. Эй, ты! Иди с нами! – Крикнул он Рваному Ушку.
Уже у самого лагеря Ин распрощался со своими новыми
друзьями.
- Ты нас не забывай. Приходи! – Сказал крепыш.
- Я обязательно буду приходить. Спасибо вам! – По
взрослому, низко поклонился Ин всем участникам освобождения Юса.
- Да, чего там! – Застеснялась вся ватага. – Мы давно
хотели их наказать. А тут и случай представился.
В лагере ханьцев появление Юса встретили всеобщим
ликованием. Исчезновение собаки мудреца Лао каждый считал дурным
предзнаменованием, хотя, вслух об этом и не говорили. Особенно переживал
Фэй, которому была доверена судьба Юса.
Увидав пса живым и почти невредимым, Фэй долго сидел
рядом с ним, прижав к себе большую рыжую голову.
- Зуб сломали! – Огорчался он, любовно разглядывая
пса. – Ну, ничего! Главное, что жив остался.
Только тут он заметил скромно сидящую в отдалении
Рваное Ушко.
- А, это еще что такое? – Спросил он Ина.
Подросток-хунну, чувствовал себя героем, и уже принял
обильные похвалы за спасение Юса, но, зная строгость своего воспитателя,
смутился.
- Понимаете, господин Фэй, тут такое дело….
Выслушав Ина, Фэй вздохнул.
Подруга, значит…. Ну, что ж, Юс, я не могу отказать
тебе в этом. Пусть остается!
Рваное Ушко осталась.
Так Юс, стоявший все эти дни на грани жизни и смерти,
обрел еще одного друга.
ОБЕД У РИМЛЯНИНА
Идешь на обед? – Спросил римлянин Авл во время
очередных занятий латынью.
- Да. Приглашен. – Подтвердил Ли.
- Один, или с друзьями?
- Я иду один.
Ага! Значит, разговор будет доверительный. Он хочет
понять, что ты из себя представляешь. А, ты пьешь? – Последовал
неожиданный вопрос.
- В каком смысле? – Не понял Ли.
- В прямом. За обедом у нас нередко употребляют много
вина. Уклоняться не советую.
«Вот еще задача! – Подумал Ли. – «В любом случае напиваться я
не намерен».
Вино он пробовал два или три раза в своей жизни.
Римский представитель в Селевкии, господин Марк, принимал
Посла на своей небольшой, утопавшей в зелени, вилле.
За Ли прислали носилки с четырьмя рабами – сирийцами.
Хозяин сам встретил гостя на ступенях своего дома, и провел его
во внутренний дворик с колоннадой и небольшим квадратным бассейном
посередине*, а из него - в примыкающую гостевую комнату, открытую с
одной стороны.
*В Древнем Риме его называли – перистиль.
Ли с любопытством огляделся.
По обе стороны низкого стола располагались два наклонных ложа,
покрытых парфянскими коврами. На коврах лежали мягкие подушки.
Стол был уже накрыт, и раб заканчивал последние
приготовления.
При взгляде на раба Ли испытал легкое потрясение. Еще на
родине он слышал о существовании таких людей, но только сейчас, впервые
увидел человека с черной кожей.
На столе, рядом со столовыми приборами и изящным
серебряным сосудом с вином стояла «первая перемена»: закуски, яйца,
ветчина, начиненная сушеными фигами, маслинами и лавровым листом.
Мы вкушаем пищу три раза в день. – Рассказывал
гостеприимный хозяин. – За легким завтраком утром, после полудня и,
поплотнее, ближе к вечеру. Принимаем мы ее, лежа, вот таким образом.
С этими словами Марк улегся на подушки, и пригласил гостя
сделать то же самое.
Ли прилег, чувствуя себя довольно глупо.
- Привыкайте к нашему образу жизни. – Улыбнулся Марк,
заметив некоторую неловкость гостя. – Берите со стола, что по душе.
Они говорили на одном из широко распространенных в Азии
иранских наречий. Ли, за время путешествия, освоил его почти в
совершенстве.
- Учите латынь, друг мой! – Призвал его Марк. – Она вам
очень пригодится при переговорах. Наши государственные деятели не очень
любят учить языки.
- Меня уже обучает ваш соотечественник – Авл. – Ответил
Ли.
- Знаю такого. Суров, независим и честен. Кстати, что пьют у
вас на родине?
С этими словами Марк наполнил бокалы, свой и гостя.
«Вот оно! Начинается». – Подумал Ли. – «Как бы его не
обидеть, и самому не напиться….».
- У нас очень любят «желтое вино». Его делают из клейкого
риса или проса. Иногда добавляют мед или целебные травы. А, вообще, пьют
немного*…
- Вино, которым я вас угощаю, называется мульс. Оно тоже
смешано с медом. – Заметил Марк. – Впрочем, сам я вина почти не
употребляю. Изредка и в меру.
Ли облегченно вздохнул.
- Пусть боги помогут вам в Риме! – Поднял свой бокал Марк.
- Благодарю! – Ответил Ли.
- Отведайте вот этой ветчины, и расскажите, заодно, что
*В Китае практически нет алкоголизма и пьянства.
интересного едят в вашей стране. – Предложил хозяин дома.
Ли, не спеша, взял ветчину, кусочек положил в рот, оценил ее
пряный аромат и похвалил. Мясо, и в самом деле, было приготовлено
отменно. Здесь у Марка он впервые увидел, как римляне пользуются
салфетками.
- Что у нас едят…. – Задумался Ли. – Простые люди просто и
питаются. Те, кто побогаче могут себе позволить изысканные и дорогие
блюда. Ну, вот скажем, известно блюдо под названием «борьба дракона с
тигром». Приготавливается из дикой кошки и трех видов ядовитых змей с
добавлением пряностей.
- Что такое «дракон»? – Поинтересовался Марк.
Ли попробовал объяснить.
- Я мало, что понял из вашего рассказа. – Сказал хозяин. – А
поймать это животное трудно?
Дракон невидим для простого человека. Увидеть его –
большая честь. С драконом, с его мудростью и храбростью, сравнивают,
например, Императора.
- Я догадался! – Кивнул головой Марк. – Ваш Дракон это –
что-то вроде нашего Юпитера. Мы все его уважаем и боимся, хотя своими
глазами его никто не видел.
А, каким образом можно попасть к вашему царю? –
Поинтересовался Ли. – И насколько это сложно?
К царю? Я вижу, у вас смутные представления об
устройстве нашего государства, господин Посол.
- Вообще, никаких. – Сознался Ли.
- Ну, в таком случае, мне стоит вам кое-что рассказать.
Ами! – Позвал Марк раба. – Принеси вторую перемену. Мой гость уже
заждался какого-нибудь основательного блюда.
Два раба, под руководством Ами, принесли несколько мясных
и рыбных блюд, морских ежей, устриц и еще каких-то неизвестных для Ли
морских обитателей.
- Чувствую я, что на родине у вас очень хорошие повара. –
Заметил Марк.
Ли
смутился,
полагая,
что
недостаточно
хвалил
предложенные ему блюда.
- Неплохие…. – Сказал он, подыскивая слова. – Но, и у вас
все очень вкусно!
Марк расхохотался.
Вы на удивление вежливый человек! Но, кушайте,
пожалуйста. А я, тем временем, немного познакомлю вас с тем, как
управляется наша Империя.
Вы спрашивали о царе Рима. Были и у нас пожизненно
избранные цари. Но, с некоторых пор, это слово стало для нас ненавистным.
Мы их изгнали. Уж слишком много несправедливостей совершалось одним
человеком: неоправданные суды, казни, пренебрежение мнением других
людей, в том числе и собранием очень уважаемых в стране людей – мы их
называем Сенатом. Последним из царей стал Тарквиний.
Прогнав его, римляне договорились заменить правление царя
властью двух человек – консулов*. Мы выбираем их сроком на один год.
Избираться можно и повторно, но не более, чем два года подряд. У
избранных народом консулов – одинаковые права. Решение принимается
только тогда, когда с ним согласны оба консула. Если один из консулов не
согласен, то приказ другого не имеет силы. Если во время консулата кто-то
из них совершит преступление, то по окончании срока его будут судить.
Судами у нас ведают специальные люди – квесторы. Они полностью
повинуются консулам, но те ничего не могут сделать без их ведома. Как я
уже вам говорил, есть еще и Сенат, который образуют триста человек. Без
его одобрения не принимаются решения, срок действия которых
простирается долее времени власти консула.
- Но что, если два консула не придут к согласию? А, если и
придут, то с ними не согласятся остальные триста человек? - Спросил Ли. Так может погибнуть любое хорошее и необходимое стране дело.
- Вы правы. – Ответил Марк. – Но, консулов и Сенат выбирают
среди широко известных и достойных людей. Предполагается, что они будут
заботиться о народе, а не о себе. Хотя, конечно, всякое бывает. Есть и другие
сложности: через 15 лет после изгнания последнего царя начались народные
волнения. Ущемленные в правах плебеи, другими словами – простолюдины,
восстали против аристократов, мы их называем патрициями. Из патрициев
как раз и избирались консулы. Так вот, умиротворить плебс удалось,
договорившись о введении еще двух выборных должностей: трибунов.
Трибун выбирается из плебеев, и обладает не меньшими возможностями и
властью, чем консул.
В чем-то таким решением удалось успокоить народ, а в чем-то
возникли новые сложности. Чтобы окончательно не запутать вас в
хитросплетениях римской власти, скажу, что сейчас и консул может быть
избран из плебеев, и трибун в чем-то способен поддержать патрициев. У нас
это называется демократией**. Иными словами, демократия это – власть не
одного человека, а многих. В каком-то смысле слова я – тоже консул. Только
представляю свою страну в другом государстве.
Да! Для меня, все рассказанное вами, звучит достаточно
удивительно. Есть и у нас люди и многочисленные советники, которые
обладают большой властью, но все их возможности меркнут перед величием
Императора.
- И такое мне знакомо. Все народы живут по-разному. – Ответил
Марк.
*Консул – товарищ (лат.)
** Демократия – народовластие (греч.)
- Сказать по правде, я несколько сбит с толку. – Растерянно
сказал Ли. - Сделайте одолжение, расскажите, с кем мне следует иметь
дело? С консулами, трибунами или тремя сотнями членов Сената? Кому мне
вручить послание и подарки нашего Императора?
Марк рассмеялся.
- Давайте выпьем! Так вам будет легче разобраться, что к
чему. Я желаю здоровья вашему Императору!
- Благодарю вас! И я желаю здравствовать вашему народу!
Мульс оказался весьма приятным на вкус, и Ли с удовольствием
сделал несколько глотков.
- По закону переговорами и договорами занимается Сенат. –
Продолжил свой рассказ Марк. - Что же касается послания и подарков, то я
советую вам иметь дело с сильнейшим среди прочих: с консулом Гаем
Марием. Он - человек в высшей степени яркий и противоречивый. Марий знаменитый полководец и никудышный политик. На поле боя он – один
человек, а в мирное время – совершенно другой. Разумеется, он отправит вас
в Сенат, но для начала поговорите с ним.
Кстати, сам Марий – выходец из беднейшего сословия. Его
родители были батраками. Правда, Марий женат на женщине из
аристократической семьи Юлиев Цезарей. Он прошел весьма славный путь
от солдата до консула и спасителя Рима. Спасителем он стал после разгрома
грозных орд кимвров*. Причем консулом, вопреки закону, его избирали
более двух раз**. Так вот, когда этот блестящий полководец занялся
политикой, дела в стране опять пошли плохо. И виной всему, увы, оказались
неважные человеческие качества нашего консула. Благодаря ему, ныне
перессорились все: консул с трибунами, патриции с плебеями, военные с
гражданскими. Рим раскален, как масло на сковородке и, вполне возможно,
что вы выбрали не лучшее время для своего посольства.
Ли, незнакомый с принципами демократии, ловил себя на мысли
о том, что подобный рассказ о своем Императоре был бы немыслим в устах
человека хань-жэнь.
«Не торопись осуждать, если в людях, с которыми ты будешь
встречаться, увидишь нечто тебе непривычное».- Вспомнил он слова своего
отца. – «Но, почему он мне это рассказывает? Недоволен консулом? На чтото обижен? Хочет, чтобы я лучше представлял положение дел? Или просто
размышляет вслух?».
- Я говорю это для того, чтобы вы хорошо представляли себе
человека, с которым вам придется вести переговоры. – Как бы отвечая на
немой вопрос Ли, сказал Марк. – И не думайте, что я тихонько жалуюсь вам
на свое начальство. Все, что я здесь говорил, каждый римлянин может
свободно высказать на любой площади Италии. Таково наше священное
право. Другое дело, неисполнение приказа, или своего долга. Такие
*Кимвры – германские племена.
**Всего Гай Марий избирался консулом семь раз.
преступления караются очень жестоко.
Впрочем, вы и сами многое увидите. Какое-то время, прежде чем
консул соизволит вас принять, вы поживете в Риме. У вас будет возможность
познакомится с этим великим городом. Но, хватит о политике! Расскажите о
себе. Кто ваши родители, и как судьба занесла вас в такую даль?
Недолгое общение с Авлом уже приучило Ли к тому, что
римляне способны прямо и недвусмысленно задавать самые бесцеремонные
вопросы.
Ли живо вспомнил Императора, родину, своего отца, Ли-цин….
Как они все сейчас далеки от него!
Очень сдержанно, не вдаваясь в детали, Ли рассказал об отце, о
погибших матери и брате, об Императоре, о пройденном пути.
- Так вы тоже патриций. – Сказал Марк, поднимая бокал. - Вот и
я – потомок Фабия Максима*.
Пригубив бокал, Ли почувствовал легкое головокружение.
«Пора остановиться!». – Приказал он себе.
- Все, что вы рассказали - удивительно, господин Посол! Я и не
предполагал, что земля может простираться так далеко. Греческие ученые,
говорят, что наш мир - один большой шар. Что вы знаете об этом?
- Есть и у нас люди, которые утверждают то же самое.
- А, что дальше, за вашей страной?
- Большие моря, границ которых еще никто не измерил. Есть там
и большие острова, но о них ходят, скорее сказочные слухи, чем что-то
достойное внимания.
Марк осушил свой бокал, и приказал негру подавать десерт –
финики, орехи, фиги.
Слуга в третий раз наполнил графин вином.
«Если это считается, что он не пьет то, как же пьют остальные
римляне?». – Ужаснулся Ли.
- Попробуйте вот этот пирожок с медом и орехами. Он приятен
на вкус, и хорошо усваивается желудком. – Продолжал потчевать его
гостеприимный хозяин. – Должен вам сказать, что у нас, римлян, есть
большой недостаток: мы любим поесть. И в этом чревоугодии нередко
превышаем все мыслимые меры. По этому поводу наши поэты пишут
язвительные стишки, а моралисты и философы пытаются вразумить обжор.
В разное время даже принимались указы, запрещающие тратить на пиры
более определенной суммы. Правда, безрезультатно. У вас тоже любят
вкусно поесть?
- Разумеется, любят. Но, сказать, что все люди хань-жэнь
*Фабий Максим – знаменитый римский полководец
страдают обжорством, я не могу.
- Честь и хвала вам! – Ответил Марк.
Разговор опять вернулся к посольской миссии Ли.
- А, знаете, господин Посол, ведь это начало нового времени! –
Провозгласил Марк.
- Что вы имеете в виду?
- Нашу встречу. Я не прорицатель, и не могу видеть будущее.
Я так же не знаю, как вас воспримет консул, но то, что наши страны
обогатятся новыми товарами и знаниями, сомневаться не приходиться. Если,
конечно…. какому-нибудь болвану у нас, или у вас, не придет в голову пойти
войной друг на друга. Не хотелось бы встретиться с вами на поле боя,
господин Посол!
- Мне тоже. – Сознался Ли.
- Вот за это мы и поднимем бокалы!
В лагерь Ли вернулся уже ночью. Впечатлений у него было
много, мозг работал четко, но голова сильно кружилась. Четыре раба
поставили носилки на землю, и низко поклонившись, ушли восвояси.
Из палатки вышел заспанный Фэй. Присмотревшись к своему
другу, он покачал головой.
- Прав был старик Ведич!
- Почему? – Нетвердым голосом спросил Ли.
- Он бранил Запад, и говорил, что от него один вред. Так и
есть! Ты уже начал пить, и от тебя несет, как от деревенского пьяницы. Что
будет дальше?
Пошел в болото! – Мрачно ответил Ли, и сам изрядно
ругавший себя в душе.
К…лягушкам! – Добавил он, немного подумав, и
отправился спать.
ВОЗМЕЗДИЕ
В один из ясных, солнечных дней в столицу Империи Хань пришла
радостная весть: войска Ли Гуан-ли вернулись на родину!
Главная цель похода была достигнута: крепость Эрши пала. Во главе
государства Даюань стал лояльный к Императору У-ди человек. Хунну
устрашены и отброшены вглубь степей. Вместе с армией в Хань пришло
несколько десятков «огненных коней».
Еще через несколько дней Главный Советник узнал, что его сын
вместе с другом пошли вместе с посольством дальше, на Запад.
«Это еще два-три года разлуки…. Но, главное: я знаю, что они живы и
здоровы». – Думал Советник.
Спустя месяц один из участников похода рассказал ему о трагическом
уходе из жизни отшельника Лао. Эта весть стала для Советника настоящим
ударом. Учитель, о котором ему когда-то рассказал Ведич, обрел бессмертие
и навсегда стал частью бесконечного величия Хань.
- Кто это сделал? – Спросил Советник.
Господин Цай, доверенное лицо Императора в делах
торговли с Даюанью.
Советник хорошо знал этого человека. Он был из тех, кто
строит свое благополучие на костях других людей. Обладатель острого ума и
неограниченной работоспособности, господин Цай быстро выдвинулся и
завоевал доверие Императора целым рядом блестяще выполненных
поручений. Количество загубленных при этом человеческих жизней и судеб
его не волновало.
Столкнувшись с Главным Советником, он понял, что так
просто этого человека ему не одолеть, и затаился, гадил исподтишка.
Создавал ситуации, в которых Советник мог бы выглядеть неприглядно в
глазах Сына Неба. Через подкупленных евнухов устраивал мелкие доносы
Императору.
Попытался ударить в самое больное место: навредить его
сыну с помощью чудодейственной силы старика Лао, но прогадал. Светлая
душа мудреца не имела ничего общего с грязными подземельями
изощренного ума Цая.
Именно за эту небесную чистоту души Цай и велел заживо
замуровать Лао в Великой Стене.
В свое время он постарался сблизиться с всесильным
министром Чжу-туном. Готовился принять участие в государственном
перевороте, чудом избежал казни и гонений, и даже сохранил доверие Сына
Неба. Такая невероятная удача стала возможной только благодаря тому, что,
опередив императорских судей, он собственноручно уничтожил тех из своих
соратников, которые могли показать против него.
Выбрав время, Советник заехал к старику Ведичу. Дома был
и великий путешественник Чжан-цянь, открывший ханьцам страны далекого
Запада. Они долго беседовали втроем, вспоминали Ли и Фэя, идущих ныне
где-то за пределами известного им мира. Наконец, собравшись с духом,
Советник сообщил Ведичу трагическую весть.
Старик слушал, опустив голову.
- Я чувствовал, что с ним что-то случилось. – Сказал он,
наконец. - Это была душа, принадлежащая миру. Мы все осиротели.
Спустя некоторое время, Советник встретился с Ильханом. В
короткий срок молодой чиновник проделал
огромную работу. Он
фактически заложил основу для государственного контроля за будущей
шелковой торговлей с Западом. Для этого ему пришлось создать целую сеть,
состоящую из доверенных людей, как правило, молодых чиновников,
рассчитывающих на быстрое продвижение по службе.
- Мешают? – Спросил его Советник.
- Мешают, господин Главный Советник. – Ответил Ильхан,
не вдаваясь в подробности.
На самом деле, ему не просто мешали, а сплошь и рядом
угрожали. Иные видел в Ильхане соперника, кому-то он мешал брать взятки,
а кто-то не воспринимал быстро шагнувшего по служебной лестнице
иноземца.
Тем не менее, он продолжал делать свое дело со всем рвением
человека, исполняющего свой долг.
Ему приходилось много ездить, и несколько раз, защищаясь,
случалось обнажать меч. Как правило, люди, нападавшие на него, были
плохо подготовлены, и особой опасности не представляли. А, после
последнего разговора с Главным Советником, он и вовсе стал перемещаться
по дорогам с охраной.
Впрочем, в последнее время он чувствовал, что за него
возьмутся основательно. Так и произошло.
Тревожная весточка пришла от одного из преданных Ильхану
молодых чиновников. Тот сразу понравился ему открытым выражением
лица, и сметливостью в делах.
Я слышал недавно разговор, который мне очень не
понравился. Обстановка у нас была походная, я мылся у ручья, а они стояли
за кустами и меня, скорее всего приняли за рабочего. А, возможно, и вообще
не видели. – Рассказал он. – Имен не называли, но я сразу понял, что речь
шла о вас, господин Ильхан.
Судя по тому, что я слышал, они послали специального
человека в деревню, в которой вы жили, с целью вынюхать что-нибудь
предосудительное.
Я уж и не знаю, кто и что наболтал там этому человеку, но,
видимо, все же наболтали. Якобы отлучались вы из деревни со своим
напарником, и ходили в сторону мест запретных, к горе Линь-шань. Больше
ничего такого он не сказал. Но, когда тот, кто поручал разузнать о вас,
остался один, он пробормотал: «Может быть, ничего и не было. Но, мы
скажем, что было».
Рассказ чиновника встревожил Ильхана. В бытность
работником у господина Цзы-вэня, они с Юанем, действительно, отлучались
из деревни только один раз: для спуска в подземный ход у источника Цапли.
Но, кто же думал, что они попадут в гробницу Цинь-ши-хуанди!
«Доказать, что мы там были, никто не сможет». - Думал Ильхан.
– «Но, есть одно обстоятельство, которое может стоить мне головы: алмаз.
Вся деревня знает, что сразу же после злосчастной отлучки я
сватался к Син-нян, и в качестве подарка предложил драгоценный камень,
которого не могло быть у простого конюха. Если начнется разбирательство,
да еще и на судью надавят, мне не сносить головы».
Чем больше он размышлял, тем более сложным представлялось
ему его положение. Осквернение могилы покойного Императора во все
времена каралось смертной казнью.
За время, прошедшее с той поры, он стал достойным и
уважаемым чиновником, свято исполняющим свой долг. Занимался
любимым делом. Перед ним открывалось блестящее будущее. И вот, в
одночасье, все может рухнуть. Куда пойдут его жена и дети? По законам
страны они тоже могут быть казнены.
Взвесив все обстоятельства, Ильхан решил принять меры.
Несколько дней он размышлял, и пришел к выводу, что, пока дело не
приняло худой оборот, врага следует устранить физически. Тем более, что
эти двое были самыми опасными из всех.
Будучи склонен к риску и авантюрам, свой план он, тем не
менее, обдумал самым тщательным образом.
Где расположены жилища его врагов, он хорошо знал.
Несколько раз, хитрый азиат, переодевшись монахом-даосом, и
с посохом, согнувшись почти пополам для того, чтобы не было видно его
лица, прошелся в непосредственной близости от усадеб, присмотрелся к
особенностям и привычкам их обитателей.
Присмотрел удобное место в зарослях кустов. Заранее принес
под одеждой и спрятал поблизости небольшой, боевой лук и стрелы.
От его дома до места задуманной операции было около
полусуток времени пути.
В утро назначенного дня Ильхан один, без охраны, отправился в
шелководческую деревню, расположенную, примерно, на середине пути до
назначенного места.
Коротко переговорив со старостой, он отдал несколько
распоряжений и, сославшись на занятость, сказал, что отправляется обратно.
Когда деревня скрылась из виду, Ильхан свернул на еле заметную
в зарослях тропу, и к вечеру, кружными путями добрался до усадьбы своего
врага.
Коня он оставил в соседней роще. Из дорожного мешка достал
одеяние монаха, переоделся и принял уже испытанное им согбенное
положение.
Ему было очень важно не опоздать, попасть в узкий интервал
времени, когда в соответствии с традициями, принято ложиться спать, но его
враг, как правило, минут пятнадцать-двадцать перед сном будет сидеть на
веранде своего дома.
Ильхан пришел даже раньше. Извлек из тайника лук и колчан со
стрелами. Извиваясь, как змея, прополз последние метры, и занял заранее
выбранную позицию.
Ждать пришлось минут десять. Солнце уже зашло, и
сгустившиеся сумерки погрузили в полумрак дом и окружающую природу.
«Еще немного, и я ничего не увижу». – Подумал Ильхан. В это же
самое мгновение на веранду вышел хозяин дома, сел на циновку и
погрузился в созерцание гаснущего неба.
Вся душа Ильхана испытывала сильнейшее внутреннее
сопротивление. До сих пор он убивал только, защищаясь. Теперь же ему
предстояло напасть первым, исподтишка. «Если можешь не убить – не
убивай!». – Вспомнил он слова, которые часто повторял ему Юань.
Перед ним снова возникли лица жены и сыновей. Если он не
устранит своих врагов, они могут погибнуть.
«Пожалуй, здесь я не могу сделать ничего иного. Кроме того,
они собирались напасть первыми!». – Ответил он сам себе, и решительно
взялся за колчан.
Осторожно достал стрелу, и вложил ее в тугую тетиву. Он всегда
был хорошим стрелком, но сейчас поразить цель следовало наверняка.
Целился он секунд двадцать. И, когда почувствовал, что единство
между ним и оружием достигнуто, пустил стрелу в цель.
Почти одновременно он услышал тихий хрип, и мужчина,
схватившись за пробитое стрелой горло, повалился на циновку.
Ильхан не стал ждать развития событий, и стремительно покинул
место происшествия.
Второй враг Ильхана, занимавшийся сбором сведений, и
проведавший о его подозрительном путешествии к месту захоронения Сына
Неба жил одиноко, на окраине селения.
Смерть настигла его во сне. Ильхан вытер меч об одежду убитого,
и направился в рощу, где нашел своего коня целым и невредимым.
Всю ночь он гнал коня окольными дорогами к дому, и вступил в
его двери сразу же после восхода солнца.
Строго-настрого наказав жене запомнить, что всю эту ночь он
провел в своей постели, Ильхан пошел в управу.
Первым, кого он увидел, был тот самый молодой чиновник,
который рассказал ему о происках недругов. Они побеседовали о делах
предстоящего дня, и приступили к работе.
Несколько дней Ильхан провел в тревожном ожидании.
На третье утро к нему подошел помощник и, поклонившись,
сказал:
- Вы слышали новости, господин начальник?
- Какие именно? – Спросил Ильхан.
Господин Цай, один из доверенных людей нашего
Императора, да здравствует он десять тысяч лет, убит на днях стрелой в
окрестностях Чаньани, в доме чиновника средней руки. Да, вы его знаете,
этого чиновника! Он приезжал к нам пару раз по каким-то делам.
Ильхану стоило огромных усилий не измениться в лице.
«Значит, я убил не того человека!» - Пронеслось у него в
голове. – «Что же теперь будет?».
Дознавателям показалось более чем странным, что такое
высокопоставленное лицо оказалось в доме мелкого чиновника. Его тут же
арестовали, и поскольку он ничего не сумел объяснить, подвергли пыткам.
Пыток он не перенес, и к вечеру скончался, за что в плети взяли уже его
мучителей. Той же ночью, в селении был убит еще один человек, отношения
к этому делу, по-видимому, не имевший. Загадочная история, господин
начальник!
Ильхан с облегчением перевел дух.
- Нет. Об этом я ничего не слышал. Уверен, что судья во всем
разберется. – Ответил он. – Но, займемся делами. Что у нас задумано на
сегодняшний день? Есть ли какие-нибудь новости от купцов из Лояна?
В деловой суете Ильхан ни на мгновение не переставал
осмысливать произошедшее.
«Итак, люди, подозревавшие о моих незаконных поступках, уже
никогда ничего не расскажут. И этому можно порадоваться. Теперь об этом
косвенно знает только чиновник, который случайно услышал их разговоры.
Может быть, и его следует убить?».
Но, он тут же устыдился такой страшной мысли. Этот молодой
человек его спас. И, кроме того, он вряд ли, свяжет причину гибели этих
людей с Ильханом. А если и свяжет…. то, несомненно, будет молчать.
Ближе к вечеру Ильхан посетил молельню. Глядя, на глиняного
идола, он просил Небо простить его за гибель троих человек, и не отказывать
в помощи на будущее. Это немного успокоило азиата, и домой он вернулся в
почти хорошем расположении духа.
Весть о смерти господина Цая не оставила равнодушной очень
многих людей.
Шакал получил то, что он заслужил. – Говорили солдаты,
знавшие трагическую историю Лао. – Небо покарало его, направив чью-то
праведную руку.
К такому же выводу пришел и судья, пожелавший досконально
разобраться в этом запутанном деле.
«Его убил человек, отомстивший за гибель старца,
пользовавшегося всеобщим уважением». – Сделал он вывод.
Узнать о том, что господин Цай был мужеложцем, и именно по
этой причине оказался ночью в доме чиновника средней руки, судье так и не
удалось.
Узнав о гибели злодея, глубоко задумался и Главный Советник.
- Как мало понимаем мы в делах и замыслах Неба! – Сказал он
Ведичу во время их следующей встречи. – Этот человек причинил мне
немало зла. Но, кто знает, какими путями идет воздаяние по нашим делам и
поступкам.
- И я того не ведаю, но внутренний голос говорит мне, что твои
сыновья как-то связаны с этими событиями. – Ответил Ведич.
- Ты говоришь о Ли и Фэе? – Спросил Советник, подавив тяжелый
вздох, при мысли о давно погибшем младшем сыне.
- Да. Я всегда воспринимал обоих молодых людей, как твоих и….
моих сыновей. К сожалению, у меня самого никогда не было семьи.
ВСТРЕЧА НА КОРАБЛЕ
Время, оставшееся до отплытия корабля, прошло быстро. У Ли и
Фэя были тысячи больших и мелких, неотложных дел.
В Селевкии, с разрешения его правителя, оставался отряд ханьцев,
численностью более, чем в сто двадцать человек. С ними несколько купцов с
товарами. Двоих купцов Ли взял с собой. Остальных попросил не обижаться.
- Господин Посол! – Обратился к Ли один из них. – Вас может не
быть около полугода, если не больше. А меня на родине ждут дела. Как бы
вы посмотрели на то…..
Вы не военный, и я не могу вам приказать. – Ответил Ли. –
Просто вспомните весь путь, который мы прошли и, особенно, злосчастное
нападение парфянского отряда. Кроме них, есть еще разбойники, хунну и
немалое количество ваших соперников по торговле.
Купец поразмыслил, и отправляться в рискованный обратный
путь в одиночестве не решился.
Командовать остающимися людьми Ли поручил опытному,
пожилому офицеру.
- Если с вами что-то приключится, можете положиться на Жуна. –
Сказал он ему. – Он молод, но собран и ответственен.
Жун - один из трех сыновей всесильного министра Ни-цзы,
действительно, показал себя, как умный и решительный офицер. От
драчливого и нахального подростка, каким он был во времена своей юности,
не осталось и следа. Забылась и его давняя потасовка с Фэем. Походные
трудности сдружили их, и научили быть стойкими.
За два дня до отплытия Ли попрощался с Авлом, и предложил
ему деньги в благодарность за обучение латыни.
- Я не нуждаюсь в деньгах! – Высокомерно сказал римлянин. –
Но, не откажусь от подарка в память о нашей встрече.
Ли подарил Авлу расшитый шелковый халат, от которого тот
пришел в восторг.
- Я буду тебя вспоминать, иноземец. Кое-чему в латыни ты
научился. Во всяком случае, в Риме не пропадешь. А там быстро заговоришь,
как надо.
- Благодарю, Авл! – Ответил Ли. – И я тебя не забуду.
Он так же встретился с Марком, и получил от него
рекомендательное письмо для римского консула.
- На всякий случай, если у вас что-то не будет складываться, добавил он, – разыщите Корнелия Лентула. Он очень богатый и умный
человек. Каждый римлянин покажет вам, где находится его вилла. И еще: я
хочу отдарить вас, и тоже оружием. Возьмите этот кинжал, взамен того,
который вы подарили мне. Он – скифской работы. В наших краях такое
оружие – большая редкость.
Кинжал сразу понравился Ли. Небольшой, острый, как жало
осы, с рукоятью в виде оскаленной пасти льва.
Благодарю вас. Прекрасная работа! – Выразил он свое
восхищение подарком.
- Удачного плавания! Пусть боги помогут вам! – Пожелал на
прощание Марк.
Очередная проблема возникла с Юсом и Ином.
Ну, и что? Ты собираешься взять с собой двух собак и
мальчика? – Спросил Ли у Фэя.
- А, почему бы и нет?
- Ты представляешь себе, какая это обуза?
- Во-первых, обе собаки очень послушны, и ты хорошо знаешь,
что Ин может быть нам полезным. Все мелкие поручения он выполняет
безукоризненно. Во-вторых, вспомни, как он спас тебя от стрелы
хорезмийца, а меня – от укуса змеи. И потом: все это время мы с тобой
обучаем Ина. Большой перерыв плохо скажется на его занятиях. И, наконец,
главное: у меня такое чувство, что присутствие Юса нам помогает.
В конце концов, Ли согласился.
- Может быть, ты и прав. Мне и самому легче на душе, когда Юс
рядом с нами.
Дракончику Лунь-эру было приказано оставаться в лагере.
Настал день расставания. Порт находился в десяти километрах от
Антиохии. Свободные от работы солдаты и офицеры пришли проводить
отплывающих.
Вместе с ханьцами на большой, торговый корабль садилось еще
несколько человек. Среди них были и негры. Вид моря и совершенно черных
людей привел Ина в полное изумление.
Парс*, владелец корабля, разговаривал с Ли довольно развязно.
Он сразу же заявил, что собак на корабль не возьмет. Ли предложил
увеличить плату за проезд, но купец отказывался до тех пор, пока не увидел
на пальце собеседника кольцо пророка Зороастра. На мгновение он потерял
дар речи, и остановился на полуслове, ошарашено глядя на собеседника.
- Что-то случилось? – Вежливо спросил Ли.
- Кольцо…. у вас на пальце! – Пробормотал купец.
- Это подарок Владыки Хорезма. – Ответил Ли, и как ни в чем не
*Парс – зороастриец.
бывало продолжил разговор.
С этой минуты купец-парс разговаривал с Ли, как с особой
королевской крови, а Юс и Рваное Ушко торжественно поднялись на палубу.
Наконец, груз и все люди оказались на корабле.
Капитан громко отдал приказ к отплытию, и гребцы-рабы взялись
за тяжелые весла.
Ли смотрел, как медленно удаляется низкий берег, и остающиеся
на нем соотечественники.
Подул свежий ветер, и капитан приказал поднять парус.
Качать стало сильнее, и к вечеру у Ина началась морская болезнь.
Неважно себя чувствовали и другие путешественники.
Потребовались еще сутки, прежде чем в их отяжелевшие головы вернулась
привычная ясность мышления.
На корабле, помимо ханьцев, владельца судна, капитана и
команды, плыли двое купцов в сопровождении рабов-негров, трое римлян и с
ними молодой, светловолосый мужчина.
Время коротали кто, как мог – за разговорами, игрой в кости или в
«мелькание пальцев», когда двое быстро показывали остальным по
произвольному числу пальцев, и следовало угадать, сколько пальцев было
показано.
Увидел Ли и нечто похожее на шахматы – на деревянной доске
двое партнеров передвигали вырезанные из кости фигурки.
- Как называется эта игра? – Спросил Ли.
- Латрункули – наемные воины. – Ответил римлянин. – Хочешь,
научу?
Ли согласился и несколько часов постигал тайны неведомой для
него игры.
Светловолосый мужчина ни во что не играл, и в разговорах
почти не участвовал. Большей частью, он сидел на корме и смотрел на море.
Всех насмешил Ин, который, оправился от болезни, и принялся
обследовать корабль.
Выбрав момент, когда один из негров заснул, он намочил
тряпку, подобрался к спящему, и осторожно потер предплечье, проверяя, не
выкрашена ли его кожа в черный цвет.
Разбуженный негр сел, и непонимающе хлопал глазами.
Все наблюдавшие эту сцену разразились громким хохотом.
Разобравшись, что к чему, добродушный негр изобразил на
своем лице мнимо свирепое выражение, схватил Ина в охапку, и сделал вид,
что сейчас выбросит его за борт.
В следующее мгновение он чуть не пал жертвой острых клыков
Юса и Рваного Ушка, которые бросились защищать своего друга. Ли еле
успел остановить стремительную собачью атаку.
Вся сцена немало повеселила путешественников, и они еще
долго обсуждали ее детали.
Посмеявшись, Ли обратился к зрелищу волнующегося моря.
Порывистый ветер срывал с волн белые барашки, и они, шипя, таяли в
зелено-голубой воде.
«Где ты, Ли-цин?» - В который раз с тоской вопрошал Ли,
обращаясь к небу, закрытому тяжелыми, серыми тучами.
Ли-цин не было рядом, но она стала его постоянной спутницей
– в мыслях, в душе и снах.
Он верил и не верил, что они встретятся. Слишком жестоким
был мир, в котором они жили…
- Откуда вы, господин? – Раздался голос позади него.
Ли оглянулся, и увидел стоящего перед ним светловолосого
мужчину.
- Из страны Хань. – Ответил он.
- Можно мне побеседовать с вами? – Спросил мужчина.
- Садитесь. – Радушно пригласил его Ли.
Меня зовут Словен. – Представился светловолосый,
присаживаясь. – А вас, я слышал, величают господином Ли. Где же
расположена ваша страна?
- Очень далеко отсюда, на Востоке. Мы идем уже многие
месяцы.
- И велика ваша страна?
- Достаточна велика.
Они говорили по латыни, и Ли с трудом подбирал слова.
- Вы – римлянин? – Спросил он Словена.
- Нет. Я тоже издалека. – Показал его собеседник рукой на
Север.
- А, как называется ваша страна?
- Борей. Это очень далеко отсюда.
Ли решил, что ослышался.
- Как вы сказали? Повторите, пожалуйста. – Попросил он.
- Борей. Страна за северным ветром.
Ли, потрясенный до глубины души, смотрел на Словена во все
глаза. Сомнений быть не могло: перед ним сидел соотечественник Ведича.
- Вас что-то удивило? – Спросил Словен.
От волнения Ли начисто забыл латынь, и заговорил на языке
хань-жэнь. Потом взял себя в руки и, путая латинские слова с персидскими,
рассказал Словену о старике Ведиче.
Выяснилось, что Словен знает персидское наречие примерно
так же, как Ли – латынь. Благодаря этому, их общение пошло гораздо живее.
Разобравшись в рассказе Ли, Словен тоже разволновался.
Ведичи! – Воскликнул он. – Это очень известный и
уважаемый в Борее род. Я знаю кое-кого из них, но не близко. Они – волхвы,
а я простой человек.
- Что значит «волхвы»? – Спросил Ли.
- Жрецы. – Пояснил Словен. – Они очень мудрые люди, и
некоторые из них даже умеют летать. Но, как я понял, ваш Ведич очень стар.
- Да. Ему много лет. – Подтвердил Ли. - И он упоминал
какую-то девочку, с которой дружил в детстве. Кажется, ее звали Ярина.
- Ярина? Я знаю старуху Ярину! Она – известная знахаркаведунья, пользует людей настоями из трав, и накладывает руки на больное
место. Меня водили к ней, когда, будучи отроком, я повредил себе руку.
Четыре года назад любопытство повело меня на Запад, и тогда она еще была
жива, выглядела очень бодрой. Но, погодите…. Дайте вспомнить! Да! Да!
Точно! Мать рассказывала соседке, что знахарка Ярина дала обет никогда не
выходить замуж потому, что в девичестве загадочным образом пропал ее
суженый. Так она и прождала его всю жизнь! О, Даждьбог*! Ты воистину
творишь чудеса! Кто мог подумать, что весть о ее пропавшем женихе
долетит до Бореи через бездонную пропасть жизни?
- Вы собираетесь вернуться в Борею? – Спросил Ли.
- Именно это я сейчас и делаю. – Ответил Словен. – Ветер
странствий стал дуть мне в спину. И я понял, что пора возвращаться.
- В таком случае, у меня для вас есть письмо.
Что есть? – Не понял Словен последнее слово,
произнесенное его собеседником на персидском языке.
- EPISTULA! – Вспомнил Ли латинское слово. – Письмо.
- Каким образом? – Удивился Словен.
Ли извлек из-за пазухи аккуратно сложенный шелковый
свиток, который вручил ему перед походом Ведич. Он не расставался с ним
во все время путешествия. Ни в раскаленных песках пустыни, ни в ледяной
теснине горных перевалов.
Словен аккуратно развернул свиток.
- Руны! – Воскликнул он. – Это язык Бореи! Но, написано
как-то странно.
Это называется тушь. Ею пишут с помощью щепотки
собранных воедино мягких волос.
- Но, я не имею права читать это письмо! – Сказал Словен Оно написано не мне.
- Передайте его Ярине. – Попросил Ли. – Если она заботами
Неба еще будет жива. Если же боги уже успокоили ее светлую душу, отдайте
письмо Ведичам.
Они говорили еще очень долго. Потом Ли пошел и разбудил
безмятежно спавшего Фэя.
- Чего тебе? – Недовольно спросил тот, высвобождая голову
*Даждьбог – древнеславянский бог солнца, покровитель праведных воинов, творец мира.
из-под куртки, которой закрывался от холодного ветра. – Что, хунну напали
на корабль?
Я тебе сейчас скажу такое, от чего ты мгновенно
проснешься! – Ответил Ли, не обращая внимания на мрачные шутки друга.
- Ну?
- Ты знаешь, с кем я сейчас разговаривал?
Судя по твоему растрепанному виду, с самим консулом
Марием, не меньше.
- Нет! Я говорил с человеком из Бореи!
- Не может быть!
- Да! И я вижу в этом волю Неба! Он плывет с нами, на этом
корабле!
Поздним вечером Ли долго не мог уснуть, переживая события
минувшего дня.
Радость от неожиданной встречи, сменилась грустью.
«Они больше никогда не увидятся!». – Думал он о Ярине и
Ведиче. – «Даже, если его письмо попадет к ней в руки, они все равно не
смогут встретиться. Неужели и нас с Ли-цин ожидает такая же судьба? А,
может быть, мы увидимся с ней только в глубокой старости?…».
Ответа не было. Только морская волна равномерно била в борт
корабля, который нес его в неведомый и, возможно, враждебный Рим.
Уснул он только под утро.
.