Рогова Е. Е., Воронеж. ПРОБЛЕМЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ В

ПРОБЛЕМЫ ПОВСЕДНЕВНОСТИ В РОМАНЕ
А. ИЛИЧЕВСКОГО «МАТИСС»
Рогова Е. Е.
Воронежский государственный педагогический университет, Воронеж
Роман А. Иличевского «Матисс», опубликованный в 2007 году и
получивший российскую Букеровскую премию, вызвал противоречивые
отклики в печати. А. Немзер, например, считает, что книгу эту «можно
прочитать», «можно не читать. Обсуждать нечего»1; смысл, который все
грезился критику по мере чтения романа, так и не забрезжил. М. Кучерская,
хотя и отмечает, что именно «Матисс» написан качественнее других
произведений Иличевского, все же указывает на некоторые недостатки
повествования, особенно в плане стилистики.2 Рецензенты критикуют
писателя и за «неумение выстроить четкий сюжет и более или менее
правдоподобно изобразить характеры персонажей»3 и т.п.
Однако в критике встречаются и иные оценки «Матисса». Так, Лев
Данилкин назвал роман Александра Иличевского «не особенно далеким от
гениальности»4. А. Голубкова отмечает стилистическое мастерство
Иличевского», указывая на модернистские тенденции в его прозе. Нельзя не
согласиться с мнением этого исследователя, полагающего, что все претензии
к произведению Иличевского обусловлены традиционными представлениями
о романе как о сугубо эпическом произведении. «Построение образов в его
прозе, - пишет А. Голубкова, - вне всякого сомнения, — модернистское:
именно этой эстетике свойственно пристальное вглядывание в реальность и
разложение ее на мельчайшие детали, каждая из которых приобретает
самостоятельное значение»5. Далее автор рецензии приводит убедительные
доказательства, выявляя переклички повествования А. Иличевского с прозой
Б. Зайцева и Б. Пастернака, и в структуре образов главных героев, и в их
психологическом типе, и в художественном методе писателей: «Сходство
общего направления взгляда и стремление «вчувствоваться» в реальность до
самых мелких подробностей совпадают у всех трех авторов»6. Для
модернистов характерно доминирование изображения над действием, что
также обнаруживается у Иличевского.
В связи с этой дискуссией, интересной, на наш взгляд, представляется
позиция самого автора «Матисса», который не отрицает влияния на свое
творчество метаметафоризма, в частности, поэзии А. Парщикова. Развитие
своего метода Иличевский видит «в стремлении к текучести, переходящей в
бреющий полет (захватывающая непрерывность движения, при котором в то
же время видна каждая нужная деталь), к динамике драматичности»7. Только
исходя из указанных особенностей повествования, можно проникнуть в
авторский замысел и оценить уникальность романа «Матисс» в современной
русской литературе.
Но картина будет неполной, если мы не учтем мощный
экзистенциальный подтекст, определяющий принципиальные отличия
авторского видения и воссоздания мира от реалистического:
«Экзистенциальное сознание рассматривает человека, существующего на
уровне его первичных реакций, определяющего свои онтологические,
психические,
метафизические
пределы»8.
Объектом
исследования
экзистенциального сознания является «человек феноменологический,
единичный, неповторимый, самоценный».
Таковы герои романа А. Иличевского «Матисс»: Леонид Королев,
бывший физик, и два бомжа – Вадя и Надя. События происходят в начале
1990-х годов, в эпоху, формирующую кризис сознания, представление о
катастрофичности бытия, онтологическом одиночестве человека. В жизни
Королева случаются многочисленные метаморфозы. Он вырос в детском
доме, поэтому вначале его жизнь проходит в попытках зацепиться за
реальность, обосновать для себя самого необходимость жить. Его увлекают
точные науки, однако наступившая эпоха построения капитализма вдребезги
разбивает наметившийся было устойчивый жизненный путь советского
инженера-физика.
Самым страшным оказывается не столько потеря каких-то
материальных перспектив, сколько пустота, по уверениям Иличевского,
внезапно пришедшая на место прежних идеалов: «Долго Королев основывал
содержательность своего существования на приверженности научноестественной осознанности мироздания. Само наличие математики и
теоретической физики было для него доказательством незряшности бытия»9.
Любовь — еще одна попытка обрести хотя бы видимость гармонии —
заканчивается смертью любимой женщины. Именно с этого момента и
начинаются катастрофические сбои в жизни человека с высшим
образованием и более или менее налаженным бытом. Сменив несколько
профессий и так и не найдя ни малейшего интереса в том, что ему
приходилось делать, Королев выбрасывает ключи от квартиры и уходит жить
на улицу. Его ареалом обитания становится «подпольное» пространство:
путевые тоннели вокзалов, ниши путепроводов, коллекторы, подвалы.
Зачарованно и потерянно он странствует по московским паркам, метро,
подземным рекам, по собственным снам.
Герои Иличевского пытаются остаться свободными. Но поскольку в
цивилизации свобода от общества и его законов вряд ли возможна, то они его
покидают: «Понимаешь, город – грязная среда, нечистое место. <…> …
город – он клоака, в нем паразитство живет само собой. Здесь человек
человека сосет. Город сосет землю. В нем нечем облагородиться или
просветлиться, некуда выше ступить, понимаешь? Здесь мир в нутро не
проникает…»10
Следует отметить, что герои «Матисса» оказываются на улице по
разным причинам. Вадя, утративший документы, просто не считает нужным
где-то прочно обосноваться: он “и думать не хотел ни о какой комнате, ему
непонятно было, зачем отдавать за пустое место деньги. Его вполне
устраивала сухомятка <…> и ночевки на чердаках, в брошенных вагонах”11.
Литературные предшественники этого персонажа — несомненно, босяки
Максима Горького, в силу особенностей характера не умеющие долго
оставаться на одном месте, открыто презирающие любую укорененность и
обустроенность. Надя, наоборот, мечтает о своем доме, о том, “как они
снимут комнату… у них будет свое хозяйство, электрическая плитка…
заведет она котенка, будет кормить его из донышка молочного пакета”. Но
если Вадя не хочет оседлости, то Надя из-за своего душевного заболевания
не может ее обрести. И хотя втайне от Вади она копит деньги на комнату, но
потом забывает о своем тайнике и теряет все сбережения. Стоящая за этим
образом традиция — многочисленные юродивые, “люди не от мира сего”,
которых так любила описывать русская классика XIX века, противопоставляя
их душевную чистоту и детскую наивность злобе и испорченности всего
остального, “взрослого” и “нормального”, мира. Оба эти персонажа, хотя и
находятся «на обочине жизни», вполне вписываются в деструктивную
действительность русской жизни конца ХХ века. Образ бомжа в романе
значим не столько как социальный тип, сколько как метафора о жизни
человека в современном мире.
Совершенно иным представляется Королев, которого следует отнести
скорее к типу интеллигентов-искателей. Свой путь Королев мечтает пройти
«против часовой стрелки», т.е. буквально вспять хронологии культурноисторических цивилизаций. Именно в сознании этого героя конструируется
особый мир, состоящий из двух противоположных частей: человеческого
социума и пространства свободы: «Свободы от всего, придуманного и
неписано узаконенного человеком. Королев бросает вызов – непублично, без
эпатажа, без деклараций – тем нормам, которые сковали человека, его
свободу ритмоорганизующими, мифологизированными, как бы раз и
навсегда данными ходами/путями/способами проживания». 12 Он не просто
уходит от цивилизации и норм общественного существования, он
противопоставляет однообразному и несправедливому миру свой
собственный – яркий, радостный, необычный. Здесь он может «смотреть на
мир сквозь фиалку» – «растение, пустившее корни зрительного нерва». Здесь
он может осуществить свою мечту – догнать шаровую молнию и увидеть ее с
этого особого ракурса, сквозь фиалки, сквозь Матисса: «…огромный шар… с
пышущим недлинным хвостом цвета закатного солнца… Блескучая банка с
красными рыбками…» – так состоялась встреча героя с молнией, светом, к
которой он стремился с детства. По мнению Э.Ф. Шафранской, «Королев
нашел-таки дорогу к солнцу. Иными словами, свой путь…»13
Отказ от мнимого благополучия является закономерным продолжением
пути героя, которому не нужна внешняя стабильность. Королев бежит от
повседневности, которая представляет собой некий «круг-лабиринт,
структурированный в обыденности бесконечным количеством табличек
«Вход», «Выход» (которого, по сути, нет). <…> Не желая превращать свою
жизнь в последовательный набор: родился – учился – женился – работал –
умер, <…> Королев грезит о «воздушном покое, кладбище в воздухе»».14 По
мысли героя, «человек перестал себя понимать, не справляется с собой. <…>
… он утратил свою модель, теорию себя и теперь обречен маяться вне
самопознания, придумывая себе допросные листы…»15
Для самодостаточной личности математически выверенный,
повторяемый изо дня в день порядок жизни имеет скорее разрушительное,
нежели фундирующее начало. (Как тут не вспомнить мнимое счастье
замятинских героев, ведущих жестко регламентированную жизнь в Едином
Государстве!) А. Иличевский считает, что «Королев – человек, прежде всего,
частный – и осознанием этой своей частности и спасаемый. Его бегство – не
вполне бегство, а скорее отказ от коррозийной реальности – в пользу
внутреннего мира, фундамента, на котором новая реальность («царство
Божье на земле», если хотите) должна быть построена. И становится он не
бомжом – а странником, личностью, которая своей задачей ставит
постижение мира своей жизнью, телом. Человек ведь мерило всех вещей, да?
Вот он и мерит – шагом, телом – Москву, отечество, жизнь, Бога».16 Таким
образом, Королев отвергает созидательный путь в рамках повседневности.
Но антиномия созидательность/разрушительность приобретает некое
«обратное» значение, если ее перенести из социальной парадигмы в
личностную.
Немзер А. Гулять так гулять // Время новостей. 2007. 7 декабря
Кучерская М. Рослость берез и кажимость воды // Ведомости. 2007. 2
октября
3
См. запись в интернет-дневнике Евгения Ермолина: http://ermkontinent.livejournal.com/39718.html.
4
Данилкин Л. Матисс нулевых. http://www.afisha.ru/blogcomments/280/ page1/
5
Голубкова А. Медленное изучение натуры. О романе Александра
Илличевского «Матисс» // Новое литературное обозрение. - 2008, №89.
6
Там же.
7
Иличевский А. «Учиться у музыки…» Беседа Дм. Бавильского // Взгляд.
2007. 5 декабря
8
Заманская В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе ХХ века.
Диалоги на границах столетий: Учебное пособие. – М.: Флинта: Наука, 2002.
– С. 32.
9
Иличевский А. М.: Время, 2007. —С. 146.
10
Там же, с. 345.
11
Там же, с. 85.
12
Шафранская Э.Ф. Роман А. Иличевского «Матисс» // Русская словесность.
№ 4. – 2008. – С. 38.
13
Там же, с. 40.
14
Там же, с. 39.
15
Иличевский А. Указ. соч. – С. 144 – 145.
16
Иличевский А. «Учиться у музыки…» Беседа Дм. Бавильского // Взгляд.
2007. 5 декабря
1
2