Отрывок - Школа перевода В.Баканова
реклама
Перевод С. Лихачевой Кирстен Миллер KИКИ СТРАЙК Незримый страж Исследовательница Международный террорист Кинозвезда ДЕВОЧКА-ДЕТЕКТИВ ТЕМ, КОГО ЭТО КАСАЕТСЯ: Взяв на себя труд открыть эту книгу, ты автоматически становишься членом элитного общества Любопытных. Выразить не могу, как я рада, что мы нашли друг друга. Как ты наверняка уже заметила, мало нас осталось. На этих страницах содержится правдивый отчет о моем первом приключении в обществе легендарной Кики Страйк. Если ты ищешь увлекательного чтива – развлечься в дождливый день, когда заняться больше нечем, ты обратилась по адресу. Но если ты не прочь овладеть в придачу некоторыми базовыми навыками, что ж, тем лучше. Разумеется, я имею в виду отнюдь не те умения, которым обучают в школе. От души надеюсь, что смогу преподать тебе уроки куда более полезные. Счастливого чтения! Aнанка Фишбейн Глава 1 Город-Призрак До двенадцати лет я жила самой что ни на есть заурядной, ничем не примечательной жизнью – во всяком случае, так сказали бы многие. Описать мой типичный день? Безвкусная жвачка, одно слово: я бежала в школу, после школы возвращалась домой, принимала ванну, шла спать. И хотя я, конечно же, в ту пору этого не сознавала, я просто гибла со скуки. А потом однажды, в субботу спозаранку, я возьми да и выгляни из окна спальни. Смотрю – а на месте уютного скверика напротив моего дома зияет здоровущая дыра. Воронка примерно десяти футов в диаметре, по всей видимости, бездонная, поглотила две софоры японские, позеленевшую мраморную купальню для птиц и статую Фьорелло ла Гуардии1. А скамейка, на которой я сидела не далее как накануне, балансировала на осклизлом краю ямы. Такого рода провалы в Нью-Йорке – редкость: здесь земля скована слоем асфальта, настоящей грязи и то годами не видишь. Так что, казалось бы, этакое зрелище должно собрать целую толпу зевак. Но на дворе стоял месяц ноябрь, день выдался пасмурный, на улицах – ни души. Черные тучи нависали над самыми крышами, промозглый туман вылизал шершавым языком все гладкие поверхности. В домах по другую сторону сквера окна складывались в шахматную доску закрытых жалюзей и задернутых штор. На уровне тротуара яму заслонял увитый плющом заборчик – по-прежнему упрямо огораживающий то, что осталось от сквера. Развозной фургончик с изображением косоглазого дракона на боку, не сбавляя скорости, промчался мимо в направлении узких улочек Чайнатауна. Ла Гуардия, Фьорелло (1882-1947) – политический деятель, мэр Нью-Йорка (1934-1945), боролся с коррупцией; при нем было начато строительство многих крупных объектов. 1 Высунувшись из своего окна на третьем этаже, я заметила, что у самой дыры забор словно прогнулся. К одному из столбов была привязана ярко-оранжевая веревка: она тянулась через искалеченные кусты можжевельника и уводила вниз, в дыру. На моих глазах веревка внезапно задергалась, заходила ходуном, а затем из дыры появились две крохотные ручонки и перепачканная физиономия. Существо, которому принадлежало и то, и другое, проворно подтянулось над краем ямы. Издалека на человека оно не особо походило. Все тело было облеплено грязью, волосы прилипли к голове. Существо выпрямилось – оказавшись сущим коротышкой. Я не знала, что и думать: дрессированная обезьянка какая-нибудь или, может, тролль? Секунду-другую загадочное существо смотрело вниз, в глубину, словно гадая, выбираться или нет. Затем повернулось и подняло взгляд на меня, будто заранее знало, что я “приклеюсь” к окну. Даже теперь, шесть лет спустя, я как наяву вижу эти глаза – пустые, лишенные всякого выражения. У меня просто мороз подрал по коже, но тут существо приветственно помахало рукой – особым характерным жестом, на манер представителей британской королевской семьи. Затем спрыгнуло обратно в яму, а пару минут спустя появилось вновь и, лукаво усмехнувшись – голову даю на отсечение, что так! – перемахнуло через забор и исчезло в тумане. Оглядываясь назад, даже вообразить себе не могу, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не набросила поверх ночнушки старое пальто, не сунула босые ноги в розовые меховые боты и не выбежала из дому – поглядеть на яму поближе. Я уже убедилась, что в моей жизни такого рода счастливый случай выпадает нечасто. Упустишь – или, подобно столь многим, не распознаешь, – и нет никакой гарантии, что судьба подарит второй шанс. На краю ямы я встала на четвереньки и заглянула в провал. Туман к тому времени сменился ледяной моросью, что просачивалась сквозь шнуровку ботиков и текла по ногам. Под пальцами чавкала грязь; в чьей-то квартире, за одним из сотен темных окон, слепо глядящих на развитие событий внизу, глухо и предостерегающе завыла собака. В дыре по-прежнему болталась оранжевая веревка: узловатый конец утопал в слякоти на дне. Сама яма оказалась куда больше, чем я думала; там, где земля просто просела, ничего интересного не обнаружилось. Однако дыра открывалась в некое подземное помещение, вроде комнаты, что уходило чуть в сторону, и над ним-то почва еще держалась. А загадочное существо, между прочим, из необъяснимого великодушия оставило фонарик. Фонарик стоял торчком на столе: столб света освещал комнатушку; одну ее половину сокрушила и уничтожила статуя Фьорелло ла Гуардии, зато вторая половина сохранилась в целости и сохранности. Есть на свете люди, для которых правила безопасности – превыше всего и которые к жизни подходят с опасливой осторожностью пчеловодов-любителей: в их глазах поступок мой оправдать ну никак невозможно. Да, признаю: индивид более ответственный никогда не пошел бы на поводу у любопытства. Более того, я отлично отдаю себе отчет в том, что здравомыслящие и рассудительные взрослые в большинстве своем склонны обходить опасность стороной и всякий раз, обнаружив разверзшуюся в земле яму, спешат поставить в известность органы власти. Слава Богу, мне было только двенадцать, и своего шанса я упускать не собиралась. С непривычки карабкаться по веревке в такую пакостную погоду оказалось непросто: я сорвалась и приземлилась в лужу рядом с Фьорелло ла Гуардией, что лежал, уткнувшись лицом в грязь, придавленный софорой. Морщась от боли, я оперлась на его правое ухо, встала и повернулась к свету. В комнате царила поразительная чистота. Пара взмахов веником – и хоть гостей принимай. На полу валялись комья земли да куст-другой – вот и все. В центре громоздились четыре обшарпанных стола в окружении разномастных стульев. На шероховатых кирпичных стенах висели позолоченные зеркала, краска чешуйками осыпалась на пол. Напротив красовался самодельный бар – деревянная стойка и три полки в глубине, заставленные странного вида бутылками. Я готова была поклясться, что эта комната вместе со всем ее содержимым к двадцать первому веку никакого отношения не имеет, да и к двадцатому вряд ли. Здесь царила глубокая старина. Я подобрала фонарик. Цепочка крохотных отпечатков ног уводила за стойку; я поспешила по следу. На самой верхней полке, рядом с темно-зеленой бутылью, скучала в одиночестве какаято книга. Я вскарабкалась на стойку и, балансируя на шаткой опоре что твой акробат, потянулась к загадочному фолианту. Однако едва я притронулась к корешку книги, как фонарик выскользнул у меня из пальцев и, опрокинув по пути бутылку с вонючей жидкостью, со стуком упал на пол. Я засунула книгу в карман и спрыгнула со стойки за фонариком. Там, куда закатился фонарик, деревянные половицы покоробились, а одна словно бы слегка оттопыривалась. Я нагнулась, пригляделась внимательнее – половицы оказались сделаны из совершенно иного дерева, нежели соседние. А рядом с торчащей над полом доской, что, как я только теперь поняла, представляла собою искусно замаскированную ручку, было написано грязью: “Открой меня” – именно так, открытым же текстом, прошу прощения за каламбур. Я и послушалась. Ухватилась за край половицы, изо всех сил потянула ее на себя, покоробленные доски со скрипом приподнялись, – и глазам моим открылась еще одна дыра. В отличие от первой, что почти наверняка была природного происхождения, эта дыра была заметно меньше, и здесь явно постарались люди. С одной стороны колодца, рассчитанного на обладателя сравнительно крупных габаритов, крепилась металлическая лесенка. Я осторожно двинулась вниз; лестница пугающе заскрипела. Спустившись футов на пятьдесят вдоль стены из плотно слежавшейся земли и камня, я оказалась перед дверью, что открылась в гораздо более широкий туннель – он пролегал на глубине параллельно городской улице. Я шагнула в проем – и меня словно током ударило, точно я на контактный рельс в подземке плюхнулась. По спине пробежал холодок, пальцы затряслись, во рту пересохло, а волосы встали дыбом. Я не знала, захохотать ли мне от восторга или залиться слезами. Глубоко под нью-йоркскими улицами я обнаружила целую подземную систему – отчасти смахивающую на Эмпайр-Стейт-билдинг2, египетские пирамиды или Великую Китайскую Стену, – при виде этакого чуда просто дар речи пропадет и челюсть отвиснет! Высотой примерно футов в двенадцать, с кирпичными стенами и потолком из прочных деревянных балок, туннель расходился в двух направлениях, и оба его конца, изгибаясь, терялись из виду, уводя в темноту. Вдоль стен взгляд различал по меньшей мере с дюжину дверей, и каждая – оформлена в своем стиле и цвете: одни – совсем простенькие и заурядные, другие – броско разукрашенные. Я потянулась было к хрустальной дверной ручке, и тут в комнате над моей головой послышались голоса и характерный топот тяжелых рабочих сапог по деревянному полу. Полагаю, самой естественной реакцией было бы спрятаться, но что-то подсказало мне, что потайной ход, через который я проникла в туннель, ни за что не должен быть обнаружен. Так что я проворно вскарабкалась вверх по лестнице в первую комнату, закрыла за собою крышку люка и стерла грязевую надпись. И только тогда осторожно выглянула из-за стойки бара. Посреди комнаты, потрясенно озираясь по сторонам, стояли двое муниципальных рабочих в оранжевых защитных жилетах. – Ты такое хоть раз видал, а? – спрашивал один. – Не-а, – протянул второй, помолчав. – Я-то нет, но вот когда я еще мальцом был, а папаша мой вкалывал на муниципалитет, он мне одну байку рассказал, до сих пор выбросить из головы не могу. Дескать, ребята прокладывали трубопровод к одному такому небоскребу, их поблизости от Чайнатауна на каждом шагу строили лет этак двадцать назад. Ну так вот, рыли они себе, рыли на глубине метров этак пятидесяти, и вдруг – глядь, пустота! Представляешь? Пустота – на глубине пятидесяти футов! – Туннель подземки, небось? – Не-а, еще глубже. На этакой глубине в районе Чайнатауна ничего не водится. – Так чего ж это было-то? – Комната вроде вот энтой – только побольше, здоровущая такая! И еще отделана эдак затейливо, вроде как модные китайские спаленки, тут тебе и соломенные циновки на полу, тут тебе и подушечки, куда ни глянь. А еще папаша рассказывал, там такие диковинные шелковые ширмы были – дракончиками расписанные снизу доверху. – И чё, там кто-то прятался, что ли? – То-то и оно, что нет. Ребята даже входа не смогли отыскать. – Как так – без входа-то? – Ну то есть не было там никакой двери, чтоб человеку, например, войти. Просто комната на глубине пятидесяти футов – без окон, без дверей! Эмпайр-Стейт-билдинг – знаменитый небоскреб в Нью-Йорке высотой в 102 этажа, со смотровыми площадками на 86 и 102 этажах и Залом мировых рекордов Гиннеса в цокольном этаже. 2 – Эка, – равнодушно хмыкнул второй. Из них двоих этот явно не принадлежал к гигантам мысли. – А чё с ней сталось-то? – Да ничего. Пришлось трубы в обход прокладывать. Небось, так там, под землей, и прячется. Мальцом я все, бывало, папашу уламывал: ты мол, скажи, где эта комната, уж я ее раскопаю. – А с этой-то чё делать будут? – Да небось засыплют. Экая ямища, не игрушка, чай. Упаси Господь, какой-нибудь бестолковый ребятенок свалится, да и убьется насмерть! – Ну, ежели ее все равно закопают, так прихвачу-ка я сувенирчик на память! – заявил тот, что поглупее. – А чего тебе глянулось-то, может, стул колченогий? – расхохотался его приятель. – Не, мне и бутылки хватит, – объявил здоровяк, топая прямиком к бару. Половицы жалобно поскрипывали под его тяжестью. Я скорчилась в уголке под стойкой, понимая: сейчас меня обнаружат. Так что, едва толстяк завернул за угол и потянулся к бутылке синего стекла, я встала и вежливо произнесла: – Здравствуйте. Наверное, в тот момент я толком не сознавала, как я изгваздалась и как дико выгляжу: этот тип заверещал что раненый поросенок, я аж присела. Толстяк уронил бутылку, бросился через всю комнату к лазу, схватился за веревку и повис на ней своей слоновьей тушей, пытаясь вскарабкаться наверх. Его напарник недоуменно отступил на шаг. – Эй, какая муха тебя укусила? – полюбопытствовал он, когда стало до смешного ясно, что на улицу жирдяй так просто не выберется. – Мне дьявол явился! – задохнулся толстяк. – Ты что, сбрендил? – фыркнул тот, что похудее, начиная злиться не на шутку. – Иди сам погляди, ежели не веришь! – гнул свое толстяк. Он так перетрусил, что обижаться даже не подумал. И вновь послышались шаги в моем направлении; миг – и в глаза мне ударил луч фонарика. Лицо долговязого исказилось от ужаса. – Вы не могли бы направить свет в другую сторону? – кротко попросила я. – Джордж, а ну иди-ка сюда, – крикнул первый. – Никакой это не дьявол, ты, олух! Сдается мне, это всего-навсего девчонка! – Рабочий нагнулся и внимательно вгляделся мне в лицо. – Если ты и впрямь девчонка, так я тебе вот что скажу: в скверную историю ты вляпалась! Двое дюжих, сердитых полицейских вытащили меня из ямы. Строительные рабочие уже обносили скверик высоким фанерным заграждением, закрывая провал от любопытных глаз. Едва я оказалась на твердой земле, как меня засыпали вопросами. Кто я такая? Что я там, в яме, позабыла? Я же могла ушибиться или, упаси Боже, пораниться! Ай-яй-яй, а еще девочка! То-то мои родители разволновались бы – об этом я подумала? Какой у них телефон? На своем веку я насмотрелась столько криминальных шоу по телику, что справиться с ситуацией для меня труда не составило. Разумеется, никаких сведений о себе давать ни в коем случае нельзя. Я просто стояла да молча хлопала глазами, изображая дурочку, и наконец мне выдали рулон бумажных полотенец и велели привести себя по возможности в порядок и смирно дожидаться своей участи на заднем сидении полицейской машины. Запирательством я себе только хуже делаю, уверяли меня, – но и на эту удочку я не попалась. Я давно убедилась, что одно из главных преимуществ девчонки – в том, что тебя не воспринимают всерьез. В то время как за мальчишками нужен глаз да глаз и в случае чего они на первом подозрении, от девочек ожидают безоговорочного послушания. Обидно? Ну, разве что на первых порах. Потому что заниженные ожидания – этот великое благо, если задуматься. Если у тебя мозги на месте, так отчего бы не воспользоваться людской глупостью себе на пользу? Просто диву даешься, сколько всего сойдет тебе с рук, если никому до тебя нет дела. Я принялась оттирать грязь, и полицейский тотчас от меня отвлекся. И пяти минут не прошло, как один из них вернулся к провалу, проследить, как там дела, а второй между тем направлял поток машин в объезд экскаватора, выкорчевывающего ограду скверика. Когда экскаватор выполз на дорогу, сжав в челюстях злополучный заборчик словно обмякшую полудохлую змею, я ненадолго оказалась вне поля зрения. Так я просто-напросто перебежала через улицу, нырнула в подъезд, раз – и я уже дома. По субботам родители редко просыпались раньше полудня. Я-то всегда подскакиваю с первыми лучами солнца и использую эти драгоценные часы с толком, развлекаясь на свой лад. После сбалансированного завтрака – пудинга там или пирога – я обычно усаживаюсь смотреть фильмы категории R3 по капризному телевизору, что пришел в мир задолго до меня. Иногда, смеха ради, двигаю мебель и играю в гандбол об стенки гостиной. Я уже протестировала пределы родительского терпения и убедилась, что выманить их из спальни раньше полудня может разве что фейерверк или духовой оркестр. Так что я, с ног до головы перемазанная беглянка от правосудия, открывая дверь в квартиру, ни минуты не сомневалась в том, что путь свободен. В дверях я сбросила с себя запачканную одежду и на цыпочках прокралась в ванную. Там завернула свои тряпки в наволочку, рассчитывая оттащить их в прачечную в цокольном этаже, как только приму душ. Я бросила сверток в корзину для белья; он шмякнулся с глухим стуком, несколько меня удивившим. Тут-то я и вспомнила про книгу. Перелистывая страницу за страницей, я все больше убеждалась: это не простая книга. Называлась она “Город Готхэм4”, и поначалу я сочла ее просто-напросто путеводителем по НьюЙорку за 1866 год. Но вместо того, чтобы перечислять исторические достопримечательности или четырехзвездочные рестораны, эта книга вела читателя по “теневой стороне” города. Автор, некто Перси Лик III, с усердием, достойным лучшего применения, облазил все до одного игорные дома, и салуны, и трущобы в нижнем Манхэттене. Перси Лик подробнейшим образом, так, что кровь в жилах стыла, описывал гигантские “медвежьи ямы”, вырытые в подвалах портовых салунов, где медведи и собаки бились смертным боем, подбадриваемые бездельниками всех сортов и видов. Он рассказывал про притоны курильщиков опиума в Чайнатауне, где мужчины и женщины целыми днями просиживали на грязных циновках, погруженные в наркотический транс. Поведал он и о том, как однажды целый вечер проторчал на втором этаже игорного дома в заброшенном особняке, когда внутрь ворвалось стадо разъяренных свиней. Сами понимаете, ничто так не распаляет воображение, как хищные дикие свиньи и медвежьи драки. Я часами изучала “Город Готхэм”, делая пометки корявым школьным почерком. Предшествующие владельцы книги, по всей видимости, были заинтригованы ничуть не меньше меня, потому что поля пестрили бесчисленными значками и надписями, и карандашными, и чернильными. Даже иллюстрации – затейливые зарисовки речных пиратов, танцевальных залов и бродячих банд малолетних хулиганов – не избежали комментариев. Но вот я дошла до совсем короткого раздела под заголовком “Город-Призрак”, и сердце мое учащенно забилось: “В наиболее колоритных районах города нередки полицейские облавы, в ходе которых джентльмена с исследовательскими наклонностями того и гляди примут за вульгарного ворюгу. Однако, если в разгар увлекательного приключения вы оказались в неприятной ситуации, не отчаивайтесь. Просто-напросто спросите, как попасть в Город-Призрак. Практически любое злачное заведение на острове Манхэттен имеет выход в подземный город: в разветвленную сеть туннелей, что сулят удобный путь к отступлению, когда запахло жареным. И если вас не пугает мысль о бесчисленных представителях преступного мира, что обосновались там словно дома, Город-Призрак – отличное средство перемещения, когда наверху погода оставляет желать лучшего. Однако остерегайтесь! Туннели Города-Призрака – неисследованная территория; и тот, кто согласится объяснить вам дорогу, скорее всего, введет вас в заблуждение. Многие плутали под землей сутками, не находя выхода на поверхность. Иные не вернулись вовсе”. К тому времени, как я оторвалась от книги, одно я поняла со всей определенностью. Я отыскала Город-Призрак. И если он хотя бы вполовину так обширен, как предполагается в “Готхэме”, значит, я видела лишь ничтожно-малую часть сети туннелей, проложенных глубоко под Нью-Йорком. Потаенный мир воров, убийц и пиратов впервые будет разведан и исследован – и не какими-то там учеными или инженерами, а мной! 3 4 Категория фильмов, на которые дети до 17 лет допускаются только в сопровождении родителей. Готхэм – “город олухов”, шутливое название Нью-Йорка. Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что дыра засыпана, а скверик выглядит так, будто там под покровом ночи потрудилась, наводя порядок, страдающая бессонницей экономка. Фьорелло Ла Гуардия ныне приветствовал другую сторону улицы, вокруг насадили новые кусты, а софоры исчезли бесследно. Если закрыть глаза на мелкие перемены, ничто не наводило на мысль о том, что еще сутки назад скверик поглотила карстовая воронка. Единственный известный мне вход в Город-Призрак исчез навсегда. Я скупила все нью-йоркские газеты в надежде отыскать какую-никакую статью про подземную комнату, а может быть, даже упоминание про загадочную девочку, сбежавшую из-под ареста. Среди занудных биржевых сводок и репортажей с заседаний муниципального совета я нашла: 1. Захватывающий рассказ о человекообразной обезьяне трех футов ростом и со стальными когтями, что терроризировала ни много ни мало как целую Индию. 2. Душещипательную повесть о том, как некое семейство из Бруклина, рыдая от радости, воссоединилось с обожаемым котенком, провалившимся в сточную трубу. 3. Данные расследования по поводу нелегальных партий конины категории “Е”5 (читай: “Есть можно”), каковая регулярно поставлялась в школьные столовые района Куинз. О карстовом провале, поглотившем целый сквер, не упоминалось ни словом. Я, конечно, осталась слегка разочарована тем, что не увековечена в печати, зато убедилась доподлинно: Город-Призрак в безопасности. Обнаружена лишь крохотная комнатушка, ничего больше, и хотя удивительной находке суждена долгая жизнь в фольклоре нью-йоркских строительных рабочих, “Нью-Йорк таймс” она не заинтересовала. Про Город-Призрак знали только я да таинственное существо. Догадываюсь, что вы про себя думаете. Ну и какой прок двенадцатилетней девчонке в такой информации? Предупреждаю сразу: недооценивать двенадцатилетних девчонок – серьезная ошибка. Однако должна сознаться, я отнюдь не уверена в том, как бы все повернулось, если бы я не познакомилась с некоей юной особой, что впоследствии стала известна миру как Кики Страйк. ТЫ – ДЕВОЧКА? ВОСПОЛЬЗУЙСЯ СВОИМ ПРЕИМУЩЕСТВОМ! За шесть лет с тех пор, как произошла эта история, мне посчастливилось принять участие (и уцелеть!) в бесчисленных приключениях. И всякий раз, овладевая новым умением или навыком, я заносила поэтапные инструкции в один из моих секретных дневников. До сего дня дневники мирно стояли на книжных полках в моей спальне, искусно замаскированные под любовные романы издательства “Арлекин”. Но наконец-то пробил час извлечь их на свет и поделиться тем, что усвоила я, с несколькими избранными учениками. Однако, прежде, чем я смогу подготовить вас к сложным задачам, как-то – оказать первую помощь подруге, на которую напали дикие звери, сперва научитесь пользоваться возможностями, которыми вы уже обладаете. Это: Элемент неожиданности Тебя не принимают всерьез? Пусть люди думают, что хотят – и элемент неожиданности всегда сработает в твою пользу. Если тебя считают слабенькой и хрупкой, в нужный момент твой могучий удар застигнет противника врасплох; если тебя держат за дуру, так ты кого угодно обведешь вокруг пальца. Помни: заниженные ожидания играют тебе же на руку. Невидимость Меня всегда забавляло, что очень многие в присутствии девочки в речах не стесняются – дескать, дуреха все равно ничего не поймет. До того, как тебе исполнится пятнадцать, ты Расхожая шутка в Америке: “Мясо категории “Е”: “Есть можно” (“"Grade E but edible meat"); истории о том, как в такую-то и такую-то столовую завезли мясо категории “Е” циркулируют в массах по принципу “одна гражданка говорила”. На самом деле, качество мяса буквами не маркируется. Маркируется качество птицы, причем существует лишь три категории: А, B и C. 5 насмотришься на многое такое, чего не увидеть никому другому, и наслушаешься такого, чего другим и не снилось. Держи ушки на макушке днем и ночью – и используй полученную информацию себе во благо. Презумпция невиновности Люди в большинстве своем склонны видеть в девочках только хорошее. Девочки – они же ангелы во плоти, как они могут набедокурить? Убедительная выдумка – желательно, чтобы в ней фигурировал пропавший котеночек – поможет тебе выкрутиться в девяти ситуациях из десяти. Помни: слезинка-другая придаст правдоподобия любой байке. Искусство маскировки Главное преимущество девочки – это ее способность с легкостью изменять свою внешность. Если ты в ладах с расческой и в твоем гардеробе найдется больше одного платья, ты играючи перевоплотишься по меньшей мере в пятерых разных людей. А умелое использование краски для волос и макияжа сделает твой маскировочный арсенал практически неисчерпаемым. Рост Говоришь, такую малявку как ты из-за руля не видно? И что с того? Невысокий рост сулит немалые выгоды. Ты спрячешься где угодно. Затеряешься в любой толпе. Протиснешься туда, куда взрослому ни за что не пролезть, и побываешь там, куда взрослым вовеки не попасть. Так что пользуйся своим ростом, пока не поздно! Глава 2 Дьявол в деталях6 Мое первое приключение с участием Кики Страйк – ныне часть ее легенды. На самом-то деле, вы, небось, эту повесть уже знаете. За последние шесть лет мне доводилось ее выслушивать снова и снова – на вечеринках, на борту самолета, один раз даже в дамской комнате в “Бергдорфе”7. И всякий раз, когда люди скептически качают головами и не верят ни единому слову, я просто со смеху помираю. Ведь я там была, я своими глазами все видела!.. И даже при том, что история передается из уст в уста вот уже многие годы, все равно фактов в ней куда больше, чем вымысла. Я лишь добавлю подробность-другую. Началась пресловутая история в Аталантской школе для девочек в Верхнем Ист-Сайде8, вскорости после того, как я обнаружила Город-Призрак. Было без десяти три. Лишь десять минут отделяли нас от начала зимних каникул и двухнедельной свободы. В преддверии желанного избавления все словно с ума посходили. Никто и оглянуться не успел, а деликатное шушуканье между подругами уже переросло во всеобщую оглушительную какофонию, угрожающую покою и миру в соседних классных комнатах. Наша учительница, мисс Джессел – обладающая поразительным сходством с Белоснежкой и ее же вкусом в выборе гардероба, – честно пыталась восстановить порядок. Однако для того, чтобы заставить нас заткнуться и вернуться на свои места, потребовалось явление директрисы собственной персоной, строгой, сморщенной старушенции (мы давали ей лет 105 по меньшей мере). – Девочки, – проговорила директриса, неодобрительно покосившись на мисс Джессел. – Времени осталось всего ничего. Отчего бы не попытаться провести его с пользой, вместо того, чтобы визжать как орда разъяренных баньши? За десять минут я обойду класс, и каждая из вас расскажет мне, кем она хочет стать, когда вырастет. Аллюзия на английскую пословицу “Дьявол – в деталях” (The devil is in the details), приписываемую архитектору Ле Корбюзье и подразумевающую, что успех самого грандиозного проекта зависит от мелких деталей. 7 “Бергдорф Гудман” – один из самых дорогих и престижных магазинов в Нью-Йорке. 8 Верхний Ист-Сайд – фешенебельный район Манхаттана, протянувшийся от 59-й улицы до 96-й. Здесь живут самые богатые люди Нью-Йорка. 6 Если мне не изменяет память, большинство ответов были либо редкостным занудством, либо полной чушью. Дилан Хэндуорти мечтала блистать в обществе. Ребекка Граббер, у которой волосы росли в самых неподходящих местах, надеялась стать укротительницей медведей. Я поведала классу, что намерена заниматься биологией моря и изучать гигантского кальмара – и заслужила одобрительный кивок директрисы. Последняя из неопрошенных девочек, сидевшая у самой стены, терялась за широкой спиной Лиззи Фицсиммонз, что росла как на дрожжах до самого восьмого класса и полных шести футов. – А вот ты, на последней парте, – проговорила директриса. – Не прячься, я всех вижу!.. Расскажи-ка мне, кем ты хочешь стать? – Опасным человеком, – не задумавшись, выпалила та. Весь класс как по команде обернулся. Позади Лиззи за партой сидела сущая малявка – прежде ее словно бы никто и не замечал. На долю мгновения мне померещилось, что я ослышалась. – Прости, пожалуйста, – промолвила мисс Джессел, покровительственно улыбаясь, – боюсь, директор и я тебя не вполне поняли. – Я хочу вырасти опасным человеком. Директриса и мисс Джессел переглянулись. – Как тебя зовут, милочка? – осведомилась директриса тоном, ясно дающим понять, что отныне она намерена бдительно за малявкой приглядывать. – Кики Страйк, – прозаично представилась девочка, и, словно в ответ на ее реплику, прозвенел звонок. Одна-единственная фраза – но Кики Страйк всецело подчинила мое воображение. Кто она такая, гадала я, откуда взялась? Зачем ей позарез надо вырасти опасным человеком? А главное – как она умудрилась ходить в Аталантскую школу, не привлекая ничьего внимания? Аталантская школа для девочек была из тех частных учебных заведений, где все друг друга знают. А еще знают, чем твои родители зарабатывают на жизнь, и сколько именно, и в каком доме ты живешь, и какие туфли носишь – авторскую модель или имитацию. Уже в первом классе на каждую ученицу навешивается один из двух ярлыков. У тебя либо есть все – либо только мозги. Девочки-стипендиатки приезжали в школу на городских автобусах, стартующих в тех частях города, где ночами лучше не шастать. Молчаливые, прилежные, они явно чувствовали себя не в своей тарелке. С другой стороны, богатые девочки являлись счастливыми обладательницами домработниц-француженок и громких фамилий, а на углу их дожидались автомобили с личными шоферами. Элита платила за обучение баснословные суммы – что, в свой черед, позволяло стипендиаткам получать первоклассное образование. О чем богатые девочки не упускали случая стипендиаткам напомнить. Из всех девочек Аталантской школы я была единственной, кто под ярлык не подходил. Мой прадедушка изобрел особые “формирующие” колготки – благодаря этому порождению злого гения моя семья могла бы как сыр в масле кататься на протяжении нескольких поколений. Однако, пожив жизнью богатого бездельника, для своего единственного сына он возмечтал о большем. Все свое огромное состояние, вплоть до последнего цента, прадед вложил в целевой фонд, обеспечивающий его потомкам превосходное образование – и ровным счетом ничего больше. Благодаря прадедушке я училась в самой шикарной школе Манхэттена – и при этом не могла заплатить за приличную стрижку. Потому что, видите ли, старикан перехитрил самого себя. Ни сын, ни моя мать, его единственная внучка, его любви к деньгам не унаследовали. Они не пытались карабкаться по корпоративным служебным лестницам. Они не экономили каждый пенни и не делали выгодных инвестиций. Они просто-напросто беззастенчиво пользовались целевым фондом и учились всю свою жизнь, перебиваясь случайными заработками, чтобы покрыть расходы на еду, одежду и книги. К тому моменту, как мне исполнилось двенадцать, мать защитила третью докторскую диссертацию, а отец работал над второй. И, насколько я знала, ни один из них постоянной работы не имел. Учитывая мою нестандартную биографию, прочие школьницы понятия не имели, с чем меня едят. В глазах девочек, “у которых есть все”, я была не то чтобы “пиявкой”, как презренные стипендиатки, но и к элитному кругу не принадлежала – с моими-то дешевыми туфлями и домодельной стрижкой! С другой стороны, девочки “с мозгами” считали меня тупицей. И не то чтобы сильно заблуждались. По чести говоря, в отличие от родителей, я считала, что школа – это пустая трата времени. Задолго до того, как я доросла до седьмого класса, я поняла, что мне есть над чем задуматься помимо грамматики и деления столбиком. Первые двенадцать лет своей жизни я провела в огромной, обшарпанной квартире близ нью-йоркского университета, заполненной родительскими книгами на все мыслимые темы. В каждой комнате от пола до потолка высились книжные стеллажи: одни словно бы подпирали стены, а другие крепились настолько неустойчиво, что грозили того и гляди обвалиться и похоронить нас всех под лавиной накопленной мудрости. Каждый шкаф превратился в своего рода миниатюрную библиотеку, посвященную определенной теме. В ванной комнате стояли книги по истории водопровода, римской клоаки, водяных рептилий Северной Америки, копролитов, а также собрание сочинений Фрейда. Кухонные буфеты вмещали в себя ученые трактаты, посвященные многовековому использованию ядов, и книги по медицине – в частности, на тему цинги, подагры и метеоризма. Единственное, чего в нашей библиотеке не хватало, так это детской литературы. (Мои родители детьми особо не интересовались). Так что, вместо того, чтобы выстраивать продуктивные отношения с доктором Сюссом9, я изучала предметы по собственному усмотрению. В свои двенадцать лет я все еще нетвердо знала таблицу умножения, зато считала себя экспертом в пяти вопросах как минимум: 1) гигантский кальмар; 2) человеческие жертвоприношения у ацтеков и майа; 3) растения-хищники; 4) похищения инопланетянами; 5) греческая мифология. С тех пор, как я случайно обнаружила Город-Призрак, я с головой ушла в изучение шестого вопроса, чем и занималась на протяжении всех долгих и одиноких зимних каникул, последовавших за первым появлением Кики Страйк. Днями напролет я жадно перечитывала “Город Готхэм” и рылась в родительской библиотеке, на полу моей спальни воздвигались тут и там Пизанские башни из книг, а в моем распоряжении остался лишь узкий проход от двери к кровати. Свернувшись калачиком в кресле, я часами поглощала труды по истории Нью-Йорка – все, какие только смогла отыскать, – пока глаза не уставали настолько, что слова начинали расплываться, превращаясь в бессмысленную тарабарщину. Одни книги я проглядывала по диагонали, другие штудировала тщательно, да только все было тщетно – Город-Призрак по-прежнему от меня ускользал. Я отыскала сотни подземных миров – под Парижем и Римом, и даже под крохотными деревушками в Турции. Но в отношении Нью-Йорка историки и ученые, похоже, единодушно сходились на том, что город от века стремился вознестись над поверхностью как можно выше и никогда не снисходил до попыток зарыться вглубь. ДРУГИЕ ПОДЗЕМНЫЕ МИРЫ Парижские катакомбы Под парижскими улицами на сотни и сотни миль протянулась запутанная сеть туннелей. Это – город мертвых, или катакомбы. На протяжении веков парижане хоронили покойников в узких выемках, прорубленных в стенах туннелей. И хотя отдельные отрезки катакомб изучены и нанесены на карту, как далеко город простирается на самом деле, никому не ведомо. За многие и многие годы десятки отчаянных искателей приключений входили в туннели – чтобы сгинуть в лабиринте; тел их так и не нашли. Александрийский некрополь, Египет Александрийский некрополь, еще один грандиозный город мертвых, на протяжении многих веков пребывал в забвении. Некий семилетний мальчик, обнаружив узкий лаз, проник внутрь. Мили и мили туннелей стали для него персональной площадкой для игр, до тех пор, пока, наконец, в 1998 году он не привел в некрополь археологов. Древний город Рим Доктор Сюсс (1904-1991) – псевдоним Теодора Сюсса Гайзела, писателя и иллюстратора многочисленных детских книг и комиксов. 9 Современный Рим возведен над руинами своего древнего предшественника. Зачастую погреба старейших зданий города имеют прямой выход в храмы, дворцы и на улицы античного города, – о чем нынешние жильцы и не подозревают. Во время Второй мировой войны итальянские евреи, спасаясь от нацистов, месяцами и годами прятались в забытом городе. Деринкую, Турция Под маленьким городком Деринкую находится крупнейший из по меньшей мере ста пятидесяти подземных городов Анатолийской области в Турции. Свыше тысячелетия десятки тысяч людей рождались и умирали в этом темном потаенном мире, где было все необходимое – от виноделен до конюшен. Истинные масштабы Деринкую неизвестны по сей день. То и дело открываются туннели, уводящие во все новые помещения и соединяющие Деринкую с другими подземными городами. На данный момент раскопаны по меньшей мере 8 этажей, причем по оценкам экспертов число уровней, возможно, доходит до 27. Пенделтон, штат Орегон В XIX веке тысячи китайцев приезжали в Соединенные Штаты строить трансконтинентальные железные дороги. Как ни печально, когда работы были закончены, в большинстве городов иммигранты оказались никому не нужны. Ничуть не обескураженные, они решили построить свои собственные города – под уже существующими. Некоторые из этих сооружений, такие, как город под Пенделтоном, штат Орегон, на данный момент обнаружены. Однако не исключено, что в Соединенных Штатах существуют и другие подземные китайские города, до сих пор не открытые. Наконец, истосковавшись по свежему воздуху, я отложила книги и отправилась искать Город-Призрак пешком. Поначалу я планировала выбраться за пределы своего района, полагая, что на знакомых с детства улицах ничего нового я не обнаружу. Но стоило мне выйти из подъезда – и глазам моим предстал иной, преобразившийся город. Каждый квартал, мимо которого я шла, становился для меня путеводной нитью к НьюЙорку тех времен, когда Город-Призрак процветал вовсю. Наблюдая за прохожими, что бездумно спешили себе по своим делам, болтали по мобильникам, забегали в магазины вернуть не оцененные по достоинству рождественские подарки, я вдруг осознала: я вижу то, чего не видят они. Высоко над моей головой выцветали рекламы давно почивших в бозе компанийперевозчиков и снадобий из змеиного масла: поблекшие буквы и по сей день едва заметно проступали на стенах старых построек. Проржавевший столб для коновязи, вот уже сотню лет лошади не видевший, торжественно нес дозор перед приземистым кирпичным домиком. Даже булыжники, что проглядывали сквозь асфальт, свидетельствовали о мире, ныне невидимом для всех, кроме немногих избранных. В детстве я немного досадовала на то, что судьба не наделила меня сверхъестественными способностями, такими, как умение останавливать время или управлять погодой. Я бы даже чемнибудь совсем простеньким удовольствовалась, вроде телепатии. Но в тот день, пока я брела по нью-йоркским улицам, меня внезапно осенило: а ведь я и впрямь обладаю особым даром! Какимто непостижимым образом, в награду за многодневное корпение над книгами, я обрела способность видеть то, чего более не существует. Всего-то навсего сощурившись, я легко могла представить себе город таким, каким он являлся взгляду за сто пятьдесят лет до моего рождения. А видела я место мрачное и опасное, ничуть не похожее на привычный мне Нью-Йорк. Там не было ни небоскребов, ни уличных фонарей; ряды и ряды низких кирпичных строений утопали в густой черной грязи, душившей и пятнавшей город. Гигантские свиньи трусили рядом с запряженными лошадьми повозками, останавливаясь тут и там, дабы порыться в горах мусора на обочине. В каждом углу таились крысы и полуголодные оборванцы, высматривая себе жертву. Я видела мерзостные отбросы, слышала крики уличных торговцев, просто-таки задыхалась от вони сортиров. Но, к превеликому моему разочарованию, Город-Призрак по-прежнему оставался сокрыт от взора. На протяжении целой недели я почитай только и делала, что бродила по улицам, подмечая все то, что проглядела за двенадцать лет. Я заглядывала в окна, перелезала через заборы; я заполнила три блокнота заметками и набросками. Не будь я безобидной с виду девчонкой, мои занятия уж верно навлекли бы на меня подозрения; по счастью, ко мне никто особо не приглядывался. Внимания на меня обращали не больше, чем на пожарный кран или мусорный ящик. Однажды вечером, возвращаясь домой после целого дня изысканий, я миновала одинокий магазинчик на Второй авеню. Небо распухло от снега, по улицам носился ветер, поднимая в воздух груды сухих листьев и закручивая их яростными смерчами. В магазинчике на мгновение вспыхнул свет – на краткий миг, не более, но я уже успела заметить содержимое захламленной витрины: там, утопая в пыли, покоилось несколько древних карт. Две карты были знакомы, они уже попадались мне в родительской библиотеке. Одна, около шести футов в длину, изображала остров Манхэттен таким, каким он выглядел двумястами годами ранее, когда на том участке, где в один прекрасный день воздвиглось Эмпайр-Стейтбилдинг, все еще паслись коровы, а открытая сточная труба несла “благоуханные” воды по нынешней Канал-стрит. Вторая карта представляла собою миниатюрную схему старинных голландских улиц, что змеились через всю южную оконечность острова, изгибаясь и петляя тудасюда, как Бог на душу положит. Третья карта лежала у самого стекла, однако она так почернела от въевшейся грязи, что, сколько я ни вглядывалась, опознать ее я так и не смогла. Любопытство мое разгорелось не на шутку: я вошла в магазинчик, надеясь рассмотреть карту поближе. На табуреточке за прилавком устроилась миниатюрная, ростом с ребенка, особа: сидела она, изящно скрестив ножки, при том, что болтались эти ножки в двух футах над полом. Ее волосы цветом и текстурой изрядно смахивали на здоровенный ком пыли; на лицо они не падали только благодаря громадным очкам, водруженным на самый лоб. Я попросила показать мне карту с витрины; владелица магазинчика просияла улыбкой и спрыгнула с табуреточки. Она не уточнила, какую именно карту я имею в виду; она не усомнилась вслух, стоит ли доверять девочке моего возраста вещь явно редкую и ценную. Я просто-таки остолбенела от нежданной удачи, глядя, как хозяйка ныряет в витрину за картой, так, что в пределах видимости остается лишь нижняя ее половина. Выпрямившись, она чопорно поднесла пластиковый лист к губам, сдула в сторону витрины облако пыли – и вручила карту мне. Ничего подобного я в жизни не видела. Это была вовсе не карта Манхэттена, а какой-то чертеж: три ряда крохотных комнатушек, и длинные коридоры между рядами. – Знаешь, что это? – поинтересовалась хозяйка с сильным русским акцентом. Глаза ее озорно сверкнули. – Нет, – чистосердечно призналась я. – Это Мраморное кладбище. – В самом деле? – с деланным интересом переспросила я. Вообще-то кладбища завораживают меня ничуть не меньше любого другого, однако в тот момент меня занимали дела поважнее. – А ты его видела? – спросила хозяйка. Я помотала головой. – Вот уж не удивляюсь, – удрученно вздохнула она. – Большинство людей понятия не имеют, что оно тут, рядом. Хочешь взглянуть? – На самом деле, мне пора домой, – предельно вежливо сказала я. Ноги у меня немилосердно ныли после целого дня хождений по городу; и я готова была поклясться, что эта странная особа малость не в себе. – Да это и минуты не займет, – уговаривала она. – Оно ж прямо здесь, под боком. – ОК, – буркнула я, застегивая куртку и направляясь к двери. – Э, нет, – совсем по-девчоночьи хихикнула хозяйка. – Наружу выходить незачем. Пойдемка лучше на склад. Оттуда кладбище видно как на ладони. Обычно я не считаю нужным слушаться взрослых, в чьей уравновешенности я не уверена. Но мне подумалось, что миниатюрная владелица магазинчика хотя и “с приветом”, но вроде бы вполне безобидна, и поспешила вслед за ней вверх по шаткой спиральной лестнице. Комнатушка над магазином, от пола до потолка заставленная книгами, как две капли воды походила на родительскую спальню. Хозяйка магазинчика, что по пути наверх представилась как Верушка, подвела меня к окну в глубине здания. – А вот и оно, – возвестила она, указывая на окно. – Вот – Мраморное кладбище. Поначалу я решила, что Верушка и впрямь рехнулась. Однако, отодвинув с дороги коробку с заплесневелыми французскими словарями и подойдя вплотную к окну, я увидела незастроенный участок земли размером с футбольное поле. Он был словно вырезан в самом центре квартала и обнесен высокой стеной, отгораживающей запретную территорию от окрестных зданий. Надо же – я проходила по Второй авеню никак не меньше тысячи раз и в жизни не подозревала, что позади магазинных витрин и жилых домов таится этакая достопримечательность. – А могилы же? – полюбопытствовала я, выискивая взглядом надгробные камни. – Под землей, конечно, – рассмеялась Верушка. – Видишь в траве прямоугольные мраморные плиты? Это – входы в склепы. Там, в глубине – десятки и сотни могил. Настоящее поселение мертвецов. – А спуститься туда можно? – спросила я. При мысли о том, что я наконец-то отыщу путь под землю и окажусь где-то под улицами и домами, сердце мое сладко замирало. – На территорию Мраморного кладбища допускаются только родственники покойных – и вот уже много лет как там никого не хоронили. Зато можно выбраться на пожарную лестницу: оттуда еще лучше видно. Я открыла окно, и в лицо мне ударил ледяной ветер. Лестница зловеще раскачивалась из стороны в сторону. Я оглянулась на Верушку: та разочарованно покачала головой. – Волков бояться – в лес не ходить, – упрекнула она. Выбираясь на лестницу, я здорово стукнулась затылком о подоконник и вынуждена была подождать несколько секунд, пока головокружение не пройдет. Наконец я сумела сфокусировать взгляд на раскинувшемся внизу кладбище, – и снова подивилась про себя, что такой обширный участок удалось спрятать в самом центре Манхэттена. Трава была того сюрреалистического зеленого оттенка, что встречается обычно по соседству с шотландскими замками, и цвет этот казался еще ярче на фоне безотрадных окрестностей. Пока я потрясенно глазела по сторонам, по кладбищу эхом разнесся скрежет поворачиваемого в замке ключа – этот звук ни с чем не спутаешь. С высоты лестницы я видела все, кроме небольшого участочка прямо у себя под ногами. Опустившись на колени, я заглянула между железными перекладинами: да, верно, кто-то отпирал ворота, отгораживающие кладбище от шума и суматохи Второй авеню. Верно, какой-нибудь родственник одного из покойничков, предположила я поначалу – и тут заметила, сколь посетительница мала ростом и сколь необычного цвета ее волосы. От изумления я едва не потеряла равновесие и не скатилась с лестницы. Ворота захлопнулись; незнакомка исчезла. И хотя лица ее я не разглядела, к тому времени, как я вскарабкалась обратно в окно книжного магазинчика, я уже не сомневалась: эта особа – никто иная как Кики Страйк. – Там, на кладбище, была какая-то девочка, – шепнула я Верушке. – Ну надо же, – отозвалась та без малейшего удивления. КАК УЛИЧИТЬ ВО ЛЖИ Один из самых важных навыков – это распознавание лжи. На протяжении многих лет я сталкивалась с врагами, что пытались ввести меня в заблуждение, и с мошенниками, рассчитывающими меня одурачить. В каждом из таких случаев мне удавалось распознать обман, и, уверяю вас, тем самым руки у негодяев оказались связаны. Понять, что тебе лгут, не всегда просто. Как ты, возможно, уже заметила, те, кто во лжи поднаторел, обычно врут довольно ловко. Но если ты заподозрила, что тебе втирают очки, не говори ни слова. Просто не теряй бдительности. Понять, что тебя пытаются обвести вокруг пальца, ты сможешь по следующим признакам: Вслушайся в голос собеседницы Лгунье есть что скрывать. И что бы это ни было, скорее всего, на душе у лгуньи неспокойно. В результате для нее главное – себя не выдать. Речь ее замедлится; перед тем, как ответить на вопрос, она непременно выдержит паузу. По мере того, как тревога нарастает, голос ее зазвучит выше. В ответах она постарается избегать конкретной информации и скажет чтонибудь туманно-расплывчатое, вроде: “Да не убивала я Стива. Я была в магазине”. Всмотрись в лицо собеседницы В большинстве своем люди – никудышные актеры. Возможно, лгунья изложит свою историю вполне убедительно, но если она не умеет контролировать собственную мимику, уличить ее так же просто, как опознать звезду “мыльных опер” – в шекспировской пьесе. Человек, который говорит правду, смеется, гримасничает или плачет в нужных местах, а лгунье сперва необходимо все обдумать. Целиком сосредоточившись на том, что же ей делать, она, вероятно, станет реже моргать или будет держать голову неестественно неподвижно. Не ерзает ли она? В том, что касается бессознательной жестикуляции и мимики, лжецы делятся на два типа: на “непосед” и “контроллеров”. “Непоседы” сидят как на иголках. Они вертятся, ерзают, притопывают ногой, теребят в руках драгоценности. А также куда чаще дотрагиваются до лица – чешут нос, пропускают сквозь пальцы волосы, вытирают ладонью губы. “Контроллеры”, с другой стороны, из кожи вон лезут, изображая суровую сдержанность. Они почти не двигаются, избегают лишних жестов. Некоторые того и гляди сцепят руки под коленями или скрестят на груди. Глава 3 Игра в прятки С тех пор, как я в последний раз вспоминала о Кики Страйк, минуло больше недели, но едва заприметив ее на Мраморном кладбище, я так и обомлела. Некоторые, надо думать, сочли бы эту встречу простым совпадением. Но я уже давно убедилась, что в нашем мире совпадений почти не бывает. Что-то – или кто-то – пытается свести нас вместе. Впервые в жизни я дождаться не могла окончания зимних каникул. В надежде, что ктонибудь из одноклассниц поведает мне всю подноготную загадочной Кики Страйк, я в первый же день примчалась с утра пораньше – и обнаружила, что за три недели подарков и вечеринок все о ней напрочь позабыли. Мне ничего не оставалось, как дожидаться начала урока, не сводя глаз с Кикиной парты в самом конце ряда. За несколько секунд до звонка появилась и она. Она оказалась еще миниатюрнее, нежели мне запомнилось – просто-таки не человек, а мифическое существо какое-то: с ног до головы в черном. И хотя впоследствии ее не раз описывали как блондинку, по правде сказать, волосы ее были совершенно бесцветны – от их почти прозрачной белизны просто в дрожь кидало. Прибавьте к этому еще и мертвенно-бледный, бескровный оттенок кожи, вроде как у трупов или пещерных жителей. Единственным проблеском цвета на всей ее особе были два крохотных рубинчика – по одному в каждом ухе. И хотя из моего описания образ вырисовывается жутковатый, честное слово, все в целом смотрелось на удивление привлекательно. Я украдкой (как мне казалось) наблюдала за ней. Вот она извлекла тетрадь (черную) и ручку (черную) из кожаного ранца (тоже черного). Аккуратно разложила все перед собою на парте, и, едва закончив, резко вскинула глаза – и поймала мой взгляд. Я залилась густым румянцем: от внимания незнакомки, похоже, не ускользнула ни одна мельчайшая подробность моей внешности. Ее бледно-голубые глаза – до странности светлые, просто-таки молочной голубизны, – были абсолютно непроницаемы. Губы не улыбались, не подергивались, не изгибались и не поджимались в гримаске неодобрения. Наконец Кики приподняла одну бровь, – на краткое мгновение, не более! – а в следующий миг ее лицо вновь превратилось в бесстрастную маску. Я стремительно развернулась к доске; щеки мои горели от унижения. Нет уж, больше меня врасплох не застанут! На протяжении двух месяцев я, делая все возможное, чтобы не попасться на глаза, выслеживала Кики Страйк в проходах между книжными стеллажами в библиотеке или кралась за ней по пятам через лес запирающихся шкафчиков в раздевалке спортивного зала в цокольном этаже. Но, несмотря на все мои усилия, наука шпионажа мне не давалась. В один прекрасный день я чуть себя не выдала, споткнувшись в библиотеке о приготовишку, что запихивал мокрые трусики между двумя экземплярами “Оливера Твиста”. И я была готова поклясться, что явственно слышала чей-то смех в тот день, когда пряталась в душевой кабинке в раздевалке спортзала – и тут, нежданно-негаданно, из крана хлынула вода и вымочила меня насквозь. “Забивая” на домашние задания, я целыми вечерами напролет ломала голову, изобретая все новые “ошибкоустойчивые” методы слежки за Кики Страйк. Я даже вклеила зеркальце в один из учебников, чтобы наблюдать за нею, не поворачивая головы. Но чем больше я подмечала, тем более странной она казалась. На протяжении всего урока Кики не говорила ни слова; учителя никогда ее не вызывали. На самом деле, ей так ловко удавалось раствориться на заднем плане, что все словно бы смотрели сквозь нее, не видя. Спустя пару-тройку недель слежки я задумалась: а что, если Кики в свою очередь кого-то выслеживает? Она, похоже, даже не собиралась обзаводиться подругами, но я не раз и не два замечала, как Кики пристально разглядывает группу девятиклассниц – точь-в-точь ученый, наблюдающий за семейством горилл. По ее примеру, я вела свой собственный дневник наблюдений. 1) Кики Страйк всегда ходит в черном. 2) Кики Страйк не расстается с черной тетрадкой, но на уроках никаких записей не делает. 3) Во время ланча она как сквозь землю проваливается. 4) Никто другой словно бы не подозревает о ее существовании. 5) Она обладает поразительной способностью исчезать бесследно. По причине этого последнего наблюдения – или, точнее, по причине отсутствия наблюдаемой величины, – мой список и оборвался. Бессчетное число раз за бессчетное число дней я кралась за Кики по школьному коридору, заворачивала за угол – и вдруг убеждалась, что преследую совсем не ту девочку. Со временем я совсем отчаялась. Так что однажды в пятницу, в унылом месяце марте, я решила проследить за Кики Страйк до самого дома в надежде разгадать ее тайну раз и навсегда. А что, если на окне ее спальни обнаружатся – бррр! – цветастые занавесочки? А что, если мамочка встречает дочку в дверях сердечным объятием? Не резвятся ли там другие маленькие Страйки? Ох, только не это! Я в ужас приходила от одной мысли о том, что Кики, чего доброго, окажется самой что ни на есть обыкновенной девочкой. Хотя в ту пору я в этом ни за что бы не призналась, Кики стала для меня проблеском надежды. До того, как Аталантской школе объявилась она, я уже примирилась с одиночеством. Никто не слал мне записочек, никто не приглашал на вечеринки. Одноклассницы в упор меня не замечали. Кики тоже оставалась невидимой – но ее это, похоже, устраивало. Она не гналась за популярностью. В силу какой-то неведомой причины, которую мне еще предстояло выяснить, она вознамерилась “стать опасным человеком”. Я, кажется, все на свете отдала бы, лишь бы разгадать ее тайну! И если бы Кики Страйк оказалась всего-то навсего очередным социальным изгоем – меня бы это просто убило. Но – я была готова рискнуть. Вы, наверное, удивляетесь, отчего я просто-напросто не спросила ее напрямую. Ежели так, то вы ничего не поняли. По мне, девочка, во всеуслышание объявившая о том, что хотела бы вырасти опасным человеком, – не самый надежный источник информации. Мало ли что Кики согласится или сочтет нужным мне сообщить! Я хотела знать правду – а в таком случае полагаешься только на себя. В тот день, когда я надумала проследить за Кики до дома, я сбежала с последнего урока, рассчитывая спрятаться за школой и дождаться ее появления. Но лишь открыв входную дверь, я поняла, что стоило бы заранее свериться с прогнозом погоды. На школьном крыльце лежал снег, а это означало, что следы меня, чего доброго, выдадут. Но я сгорала от любопытства и от плана своего отказываться и не думала. Я обмотала голову бежевым шарфом камуфляжа ради и огляделась в поисках подходящего укрытия. Долго искать не пришлось. В здании Аталантской школы было полным-полно укромных уголков и ниш, где девчонка без труда спрячется – хотя мало кто из учениц этим пользовался. Все мы слышали историю про мальчишку, что забился в одну такую щель -давным-давно, в те времена, когда мрачный готический особняк служил тюрьмой для малолетних преступников. Мальчишка уже выбирался наружу, и тут острая, словно кинжал, сосулька сорвалась с подоконника и пронзила ему грудь. Каждой зимой по меньшей мере одна истеричка клялась и божилась, будто своими глазами видела, как призрак бедолаги, пошатываясь, бредет по коридору, оставляя за собою след талой воды. Я-то всегда считала, что это – чушь собачья, но сейчас, подняв глаза, увидела: каждое окно и впрямь обросло бахромой сосулек. Держась на почтительном расстоянии, я обошла их и укрылась в тени самшитового куста близ единственного выхода – перед железными воротами, что открывались прямо на тротуар. В три часа прозвенел звонок. Очень скоро из здания вышла Кики Страйк – и быстро зашагала по тропе к воротам. На ней было черное пальто-тренч, доходящее до лодыжек, и наичернейшая меховая шапка-папаха, и выглядела Кики не то слово какой опасной – насколько это возможно для существа ниже пяти футов ростом. А главное, будучи с ног до головы в черном, она четко выделялась на фоне снега. В кои-то веки, подумала я, спрятаться ей негде. В такую погоду улицы были пустынны, так что первые несколько кварталов я следовала за Кики Страйк, держась на почтительном расстоянии. От школы она направилась на запад по Шестьдесят восьмой стрит. На углу Лексингтон-авеню никакая машина ее не ждала; станцию метро и автобусную остановку Кики миновала, даже не оглянувшись. А за Медисон-авеню уже показались деревья Центрального парка: их густой строй высился над крышами особняков по обе стороны квартала. По мере того, как мы приближались к парку, город словно заканчивался. Дветри машины по-черепашьи ползли по Пятой авеню, их колеса оставляли за собою ледяные полосы, что практически тут же исчезали: улицу заваливал снег. Мутные, желтые озерца света плескались у подножия двух одиноких уличных фонарей; сквозь густую белую пелену тупо пялилась какая-то статуя. Кики помедлила у парка: ее затянутая в перчатку рука покоилась на каменной стене. На фоне этой первобытной белизны девочка казалась еще меньше; деревья и валуны, натиск которых сдерживала лишь стена, угрожали поглотить ее заживо. Я наблюдала с другой стороны улицы, от души надеясь, что идти через парк в планы Кики не входит. Сумерки уже сгущались. К четырем часам стемнеет окончательно, а Центральный парк – не то место, где стоит шататься по ночам. Даже при свете дня заблудиться в нем – пара пустяков. Тенистые тропы петляют туда и сюда, сворачивают то вправо, то влево, водят тебя кругами. Парк – это ни много ни мало как гигантский лабиринт – созданный, чтобы одурачить горожан и заставить их поверить, будто цивилизация осталась далеко позади, в то время как на самом-то деле они по-прежнему в каких-то нескольких сотнях ярдов от кофейни “Старбакс”10. Когда ярко светит солнышко и парк кажется обителью покоя и мира, заплутать в нем – одно удовольствие. Однако по ночам в лабиринте рыщут монстры – и в количестве! За несколько недель до того, как я взялась следить за Кики Страйк, в местных новостях то и дело всплывали истории про банды хулиганов-подростков, что разгуливали по парку после захода солнца. С ног до головы в темном, до неузнаваемости размалевав физиономии боевой раскраской, мерзавцы развлекались тем, что устраивали засады на бедолаг, по глупости забредших в их владения. Некоего бизнесмена, вздумавшего срезать путь домой через парк, заставили проплыть полдюжины кругов в ледяной воде загаженного отходами озера. Вскоре после того однажды поутру в парковом зоопарке обнаружили женщину с дочерью – на острове с японскими макаками. Учитывая, что в Нью-Йорке на тот момент резко похолодало, возможно, их судьба оказалась бы куда более плачевной, если бы обезьяны не сжалились над пленницами и не приняли их в свою “теплую компанию” – теплую в прямом смысле слова. Так что, сами понимаете, перспектива встретиться лицом к лицу с головорезами Центрального парка, меня отнюдь не прельщала. И однако ж, когда Кики Страйк вскарабкалась на стену и спрыгнула в заснеженную пустыню, я без колебаний последовала за ней. Кики пробиралась через обледеневший парк с упорством и ловкостью закаленного 11 шерпа , прокладывая путь в обход кустов, озер и камней. Я старалась по возможности не попасться ей на глаза, а снег между тем падал да падал, припорашивая ее пальто: оно уже не выделялась на белом фоне так ярко, как поначалу. Теперь, чтобы не потерять Кики среди деревьев, мне приходилось подходить все ближе и ближе. Когда мы дошли до так называемой Большой лужайки – до обширного луга в центре парка – я уже изо всех сил напрягала зрение, чтобы разглядеть крохотную фигурку сквозь метель. С каждым шагом Кики Страйк, теперь с ног до головы залепленная снегом, все больше терялась в белой пелене. Опасаясь отстать, я припустила бегом, понимая, что Кики меня того и гляди заметит. Ноги мои окоченели от снега, что набился в легкие не по погоде ботинки, и слушаться решительно отказывались. Я поскользнулась, упала на четвереньки; а пока я подымалась, смутная фигурка исчезла в рощице близ Черепахового пруда. Я стояла одна-одинешенька посреди пустынного луга, по колено в снегу, и гадала, кто меня обхитрил – погода или сама Кики Страйк. Знаменитая американская сеть кофеен. Шерпы – народность, живущая в Восточном Непале и в Индии, потомки тибетцев, в средние века переселившихся к югу от Главного Гималайского хребта; основной род занятий – торговля и участие в восхождении на горные вершины в качестве носильщиков и проводников. 10 11 По пути к выходу я несколько раз свернула не туда, и к тому времени, как я добралась до безопасной Пятой авеню, солнце уже село. Собираясь с силами перед долгой дорогой домой, я прислонилась к дереву – отдышаться и вытряхнуть снег из ботинок. И тут из внушительного особняка в восточной части улицы появилось трое парней. Широкоплечие, сытые, в дорогой обуви, залихватски растрепанные, они вальяжно направились к парку. Прикинув про себя, что троица затевает недоброе, я прижалась к дереву, от души надеясь, что меня не заметят. – Сегодня оно, небось, не удерет, – размышлял вслух один из юнцов. – Не упустим! Награду-то за него сулят нешуточную! – Думаешь, оно и впрямь объявится? – нервно осведомился второй. – Да жизнью ручаюсь, что так. – Ты лучше вспомни, как эта тварь Джулиана отделала. Ты рожу его видел? Р-раз – и носяра в лепешку! – заныл третий. – Слушай, Джулиана просто застали врасплох. Второй раз такой номер не пройдет. Мобильники при вас? – А то! – Если кто тварюку заметит, сейчас же зовем остальных. Рисковать ни к чему, верно? Что бы это ни было, оно ж сущая малявка. Если будем держаться все вместе, так мы его за милую душу сцапаем, оно и охнуть не успеет. Опасливо выглянув из-за дерева, я убедилась, что троица остановилась у каменной ограды парка и украдкой оглядела улицу в обеих направлениях. Едва случайное такси скрылось из виду, парни перескочили через стену и исчезли за деревьями. Не опасайся я отморозить палец-другой на ногах, их разговор, пожалуй, немало бы меня заинтересовал. От страха перед загадочным “ОНО” голоса у юнцов неестественно дрожали, и я поневоле задумалась про себя, что же за монстр такой сумел посеять смятение в душах трех дюжих хулиганов. К тому времени, как я добралась наконец до своего подъезда, я промерзла насквозь, и от жаркой сырости лестницы кожу больно закололо. Поразительно, но все свои пальцы рук и ног я сберегла в целости и сохранности, хотя ступни обрели восковую белизну и оттаивали не один час. Позже, когда я уже укладывалась спать, внимание мое привлек отрывок из вечерних новостей. “Сегодня вечером двое мальчиков-подростков из обеспеченных манхэттенских семей были выписаны из госпиталя “Бет Израэль” и тотчас же взяты под арест по обвинению об оскорблении действием и преступном причинении ущерба. в результате странного инцидента в Центральном парке. Вследствие странного происшествия в Центральном парке выяснилось, что Томас Вандервурт и Джейкоб Харкотт напали на человека, занимавшегося оздоровительным бегом, близ Литературной аллеи. Как сообщают власти, подростки жестоко избили свою жертву, почтенного пенсионера, в прошлом – директора рекламного агенства, а затем заставили надеть розовую балетную пачку. Молодые люди являются членами банды, что вот уже много месяцев терроризирует Центральный парк. Хулиганы уже собирались привязать любителя побегать трусцой к статуе Шекспира, когда на них набросилось нечто, по их описаниям, смахивающее на эльфа-переростка или лепрехона-альбиноса. Ни Вандервурт, ни Харкотт своей версии событий не представили, но пенсионер (признавая, что в тот момент чувствовал сильное головокружение и слабость), настаивает на том, что его спаситель – не выше четырех футов ростом и носит шапку-папаху в русском стиле”. К утру газеты на весь город раструбили историю о злополучном бегуне: он-де пообещал вознаграждение в десять тысяч долларов за любую информацию касательно эльфа-альбиноса, спасшего ему жизнь. Статья в “Нью-Йорк пост” была проиллюстрирована размытой фоткой лепрехончика с упаковки “Лаки Чармз”12 с надписью: “Разыскивается: виджиланте Центрального парка. Вознаграждение: горшочек с золотом”. Не скрою, что мысль о вознаграждении разок-другой промелькнула-таки у меня в голове. Вообще-то славно было бы поведать граду и миру, что таинственный лепрехон, храбрый борец с преступностью – это всего-то навсего двенадцатилетняя девчонка. Но секреты Кики Страйк в моих глазах были куда ценнее горшка с золотом. И я не собиралась сдаваться, пока не раскрою их все до одного. 12 Популярная марка готовых завтраков. На следующий день я заглянула в Верушкин магазинчик на Второй авеню, надеясь, что Мраморное кладбище даст мне ключ к тайне личности Кики Страйк. Но магазин оказался заброшен; даже свет в окне не горел. И витрина была переоформлена – теперь в ней красовалась подборка сказок братьев Гримм. Там, где некогда лежала карта Мраморного кладбища, теперь покоилась толстенная книженция с изображением Спящей Красавицы на обложке – ее точеный пальчик нацелился точнехонько на веретено. Поблекшее объявление, вывешенное на дверях, гласило: “Закрыто на неопределенный срок”. Я уже собиралась уходить, как вдруг заметила, что за косяк засунут красный конвертик. На конверте значилось мое имя. Я вскрыла конверт: внутри обнаружилась записка. Несколько слов, не более, начертанных твердым, убористым почерком. “Шпионка из тебя никудышная. Если хочешь что-то узнать, наверное, проще спросить”. И подпись: “Кики Страйк”. КАК ВЫСЛЕДИТЬ ЧЕЛОВЕКА, НЕ ПОПАВШИСЬ ЕМУ НА ГЛАЗА Среди множества ценных умений, что я переняла у неподражаемой Кики Страйк, есть и высокое искусство “слежки”. Ты, возможно, думаешь, что сесть кому-то “на хвост” – это пара пустяков. Ничего подобного! Слежка требует терпения, сосредоточенности, изобретательности, а главное – подготовки. Прежде, чем взяться за настоящее дело, попробуй последить за учителем, братом, мамой или папой – просто так, забавы ради. (Кто знает, что обнаружится в процессе!) А как только почувствуешь, что вроде бы понемногу осваиваешься – вот тебе несколько полезных подсказок... 1. Следуя за объектом, не подходи слишком близко. Держись на расстоянии или иди по противоположной стороне улицы. Старайся не смотреть прямо на объект. По возможности, наблюдай за ней искоса, краем глаза. 2. У каждого человека – своя неповторимая походка. Может статься, искомая особа прихрамывает? Или виляет бедрами? Если ты запомнишь ее походку, то не упустишь объект из виду даже на расстоянии. 3. Если тебе показалось, что тебя заметили, развернись к первому попавшему прохожему и завяжи с ним непринужденную беседу. Незнакомец, пожалуй, подумает, что имеет дело с сумасшедшей, зато объект наблюдения перестанет тебя опасаться. 4. Обогнав искомую особу, ты успокоишь все ее подозрения. Просто-напросто вытащи из пудреницы зеркальце и приклей его к полям шляпки с внутренней стороны. Так ты сможешь видеть, что творится у тебя за спиной. 5. Если зеркальца под рукой не нашлось, воспользуйся другими отражающими поверхностями, как, например, витринами магазинов. 6. Не привлекай к себе внимания. Ни в коем случае не одевайся в яркие цвета или в футболку с надписью или эмблемой. В общем и целом, старайся выглядеть как можно зауряднее. 7. Изменяй внешность: в какой-то момент собери волосы в пучок, надевай то обычные очки, то солнечные. 8. Одежда должна быть удобной. Не пытайся во время слежки разносить заодно новую пару туфель. По возможности выбирай платье и обувь по погоде. 9. Всегда бери с собой кошелек. Никогда не знаешь, когда понадобится вскочить в автобус или поймать такси. Глава 4 Школа злословия Прочтя записку Кики Страйк по первому разу, я почувствовала себя назойливой надоедой, которую уличили в том, что она заглядывает к соседям в окна или роется в их мусоре. Но очень скоро я проглотила стыд и решила, что поймаю Кики на слове. Наша бесконечная игра в прятки начинала меня утомлять, и я была готова получить ответы на свои вопросы добрым старым традиционным способом. В следующий же понедельник я намертво прилепилась к окну, выходящему на школьное крыльцо, высматривая Кики. Едва я заприметила наконец ее черную меховую папаху, мозг мой так и запульсировал от нетерпения. Но вот прозвенел первый звонок, парта Кики была попрежнему пуста, а передо мной – сюрприз, сюрприз! – легла контрольная на тему супружеской жизни короля Генриха VIII. Пока я пыталась вспомнить, которым из жен удалось сохранить голову на плечах, а которым – нет, в школе совершилось преступление. К тому времени, как я сдала свой листок, ответив от силы на половину вопросов, в коридорах уже стоял шум и гам. Я вышла из класса и бочком-бочком протиснулась мимо группы девятиклассниц, что сбились в стайку рядом с туалетом. – Говорят, замок взломали, пока она на уроке плавания была, – взахлеб рассказывала одна из девочек. – Да кто ж оставляет такие ценности в раздевалке? – удивилась другая. – Так ведь она ж не просто в шкафчике его бросила как попало: бери, кто хочешь! – фыркнула третья девица. – А в шкатулке заперла, дура ты набитая. А ключ она носит на шее, не снимая. – На той неделе у Эрики Уиттикер теннисный браслет увели, – сообщила еще одна. – И шкафчик-то вскрыли так ловко, профессионалу впору! Небось, какая-нибудь из стипендианток постаралась. – Боже ты мой! – охнула одна из девиц, лихорадочно хватаясь за мочки ушей. – Я ж изумрудные серьги в шкафчике оставила! – Да на твои дерьмовые побрякушки, Кортни, никто и не польстится, – фыркнула первая девочка. – Все отлично знают, что это подделка. – От души надеюсь, что пропажа так и не отыщется, – шепнула подруге стоявшая рядом стипендиатка. Они понимающе поулыбались друг дружке и тут же замерли от страха, заметив, что я все слышала. – Да что происходит-то? – полюбопытствовала я у сокурсницы по классу алгебры, что, к слову сказать, стояла, прислонившись к моему же шкафчику. При обычных обстоятельствах девица бы меня просто проигнорировала, но такой аппетитной сплетней кто же не поделится! – Кто-то спер кольцо Сидонии. – Она кивнула в сторону надменной девятиклассницы с иссиня-черными волосами и золотистыми глазами, что как раз выходила из кабинета директора в конце коридора. – Это сегодня утром случилось? – уточнила я, внезапно почувствовав, как почва уходит изпод ног. – Ага. Ты погоди: сегодня нас всех ждет то еще шоу, – проговорила моя сокурсница, недобро ухмыляясь. – Воровке, считай, крышка. Кто-кто, а Сидония Галацина была не из тех, кого можно грабить безнаказанно: это вам в Аталантской школе кто угодно подтвердил бы. Это она-то, последняя принцесса в роду монархов и монархинь венценосного семейства бывшей Покровии, ныне живущего в изгнании! А кольцо, что Сидония так тщательно прятала, было не просто украшением. Перстень с огромным бриллиантом нежнейшего розового оттенка встарь украшал пальцы бессчетных королев; по слухам, он сверкал на правой руке высокородной Софии в ночь ее трагической гибели накануне коронации. София, к слову сказать, приходилась Сидонии родной тетей. Так что все умы занимал не факт воровства как таковой. Пропажа драгоценностей – это дело житейское, с кем не случается! Но всем отчаянно хотелось знать, у кого хватило дурости связываться с Сидонией, неофициальной тиранкой Аталантской школы. Злобная до мозга костей, Сидония – или Принцесса, как ее все называли, – была ослепительно-красива, богата и до невозможности обаятельна. Большинство взрослых находили ее неотразимой – с ее-то ямочками на щеках, европейским акцентом и безупречной манерой одеваться! Одна сердечная улыбка или звонкий девичий смешок – и все подпадали под ее чары. Мало кто способен был разглядеть, что природа наделила Сидонию, в придачу к сердцу, насквозь пропитанному ядом, еще и врожденным талантом портить жизнь ближним. По моим прикидкам, не кто иной как Сидония спровоцировала по меньшей мере дюжину нервных срывов и как минимум один случай крапивницы. О ней слагали легенды: кто, как не Сидония, выжила из Аталанты пять стипендианток еще только в приготовительном классе начальной школы! Принцесса разгуливала по школе в окружении четырех девочек, что рабски подражали ей во всем. Если она приходила в школу в укороченной норковой шубке, то на следующий день все остальные являлись в точно таких же мехах – ни дать ни взять хищная стая холеных белок. Если Сидония делала себе новую прическу, все четверо следовали ее примеру, неважно, шел им такой стиль или нет. Но, какими бы дурами набитыми они себя ни выставляли, задевать подруг Принцессы ох как не стоило! Подобно всем прочим ученицам, лишенным защитного слоя сшитых по авторской модели одежд, я благоразумно держалась от них подальше. Да и Пятерка, как сами они себя называли, меня как правило не трогала. Эти гарпии предпочитали добычу полегче. В меню у них всякий день значилось по стипендиатке. Я бы о Принцессином перстне даже задумываться не стала бы, если бы только кража не попахивала Кики Страйк. Такую дурацкую ошибку совершить мог только новичок; к тому же на момент совершения преступления Кики на уроке отсутствовала. Обнаружив в ней криминальные наклонности, я не то чтобы обрадовалась; но мне было ужас как любопытно знать, как ей это удалось. Справиться с двумя замками – это вам не фунт изюма; не каждая семиклассница на такое способна! Так что, как только прозвенел звонок на второй урок, я крадучись сбежала вниз, в раздевалку при бассейне, и внимательно исследовала дверцу Принцессиного шкафчика. Никаких следов повреждений я не обнаружила; кодовый замок казался ничуть не менее надежным, нежели все прочие. – Ты что здесь забыла? – раздался у меня за спиной злобный голос. Я обернулась – и в животе у меня забурчало: передо мной стояла девица из числа Пятерки, девятиклассница по имени Наоми Трогмортон. Наоми выпала великая честь быть лучшей подругой Принцессы – а заодно и ее персональной девочкой для порки. Все сходились на том, что Наоми – самая хорошенькая из Пяти, но при этом она была беднее всех прочих, и Принцесса смотрела на нее примерно так, как смотрят на нечто, плавающее в общественном туалете. И обходилась с ней соответственно. Благодаря Наоми, прибытие в школу Пятерки сделалось своего рода ежедневным утренним шоу. Ничто так не бесило Принцессу, как появление лучшей подруги в особенно выигрышном платье. Сидония, не моргнув и глазом, отправляла Наоми домой переодеться – всякий раз, когда ей казалось, что подруга ее того и гляди затмит. В течение последующих нескольких дней над Наоми гадко подшучивали – чтобы та хорошенько усвоила урок. Заглянешь, бывало, в туалет – а там Наоми рыдает, вместо того, чтобы в класс идти. Впрочем, все доброжелатели очень быстро научились оставлять ее в покое. Даже до глубины души задетая, Наоми была опасна. – Эй, Сидония! – крикнула Наоми. – Я поймала воровку. По кафельному полу зацокали невысокие каблучки. Из-за угла вышла Принцесса – и неторопливо направилась ко мне. Нежно улыбнулась, демонстрируя свои фирменные ямочки – и резко толкнула меня к шкафчику. – Я тебя знаю? – глумливо осведомилась она, оглядывая меня с ног до головы своими золотисто-желтыми глазищами. И до чего же зловеще прозвучал ее вопрос! Я помотала головой, слишком напуганная, чтобы произнести хоть слово. – Ты ведь не из девятого класса? – Из седьмого, – с трудом выдавила я. – Фу-у! – фыркнула она, отходя на шаг назад – как если бы опасалась заразиться. – Как тебя зовут? – Ананка Фишбейн. – А тебе идет. Противное имя – в самый раз для мерзкой девчонки. Наоми раболепно хихикнула. – А теперь давай сюда мое кольцо, – потребовала Принцесса. – Но, Сидония, я не брала никакого кольца. – Фу-уу! Она назвала меня по имени. Не смей фамильярничать, свинюга, понятно? – Принцесса ткнула пальцем в складку детского жирка, от которого я все еще надеялась избавиться. – Но если ты ничего не крала, тогда зачем пытаешься открыть мой ящик? – И вовсе я не пытаюсь. Я просто хотела понять, как ей это удалось, – всхлипнула я. – Кому ей? – раздраженно прорычала Принцесса. Дверь в раздевалку распахнулась, и от стены к стене эхом прокатился голос директрисы: – Что, ради всего святого, здесь происходит? Девочки, почему вы не в классе? – А мы поймали воровку, укравшую мое колечко, – сообщила Принцесса, разом перевоплощаясь в прелестную деточку, всеобщую любимицу. – Мы как раз собирались отвести ее к вам! – В самом деле? – равнодушно обронила директриса. Сюсюканье Принцессы не произвело на нее никакого впечатления; она принадлежала к числу тех немногих, кто оставался неуязвим для Принцессиного обаяния. Директриса поглядела на меня сверху вниз – и с трудом сдержала улыбку. – Ты ведь из класса мисс Джессел. Та самая девочка, что мечтает изучать гигантского кальмара. Ананка, если не ошибаюсь. Я молча кивнула. – Кальмар, надо же, – хихикнула Наоми. – Довольно, – отрезала директриса. – Ну что, Ананка, в том, что говорят эти самозваные блюстительницы порядка, есть хоть крупица правды? – Нет, мэм, я ничего не крала. – Грязная маленькая лгунья! – настаивала Принцесса. – Мы своими глазами видели, как она опять пыталась взломать мой ящик. И вы только гляньте, во что она одета! Лишний доллардругой ей явно не помешают. – Ананка, будь так добра, выверни карманы, – вздохнула директриса. Я выложила на скамейку содержимое карманов: три монетки в двадцать пять центов, заколка-пряжку, одна штука, фиксатор от “молнии” и комок ваты, и позволила директрисе побыстрому меня обыскать. – Насколько я могу судить, она говорит правду, девочки. – Может, ее стоит раздеть догола? – услужливо предложила Наоми. – Вы обе возвращайтесь в класс, а я тут пока поработаю детективом, – отрезала директриса. – Иди сюда, Ананка. Давай-ка заглянем к тебе в шкафчик. Директриса повела меня к лестнице: краем глаза я заметила выражение лица Принцессы. Глаза навыкате, ноздри раздуваются, губы растянуты в подлую ухмылочку... – Тебе крышка, кальмариха, – чуть слышно прошептала она. Вопреки всякому здравому смыслу, меня стошнило точнехонько на директрисины туфли. Наверное, если бы я наябедничала на Кики Страйк, это избавило бы всех от множества хлопот. Мать Принцессы кипела от ярости: в общество богатых наследниц Аталантской школы затесалась вульгарная воровка! По ее настоянию были досмотрены все другие шкафчики и ранцы; вещи стипендиаток “прошерстили” с особым тщанием. Дочку слесаря подвергли допросу “с пристрастием” – куда там святой инквизиции! – и на протяжении многих дней все только и делали, что пялились на руки друг дружки. Все это время я держала рот на замке, внушая себе, что доносчик хуже вора. Но в глубине души я просто-напросто слишком ненавидела Принцессу, чтобы помогать ей. После того, как меня самым тщательным образом обыскали, а кольцо так и не нашлось, я наивно полагала, что Пятерка оставит меня в покое. Куда там! Изо дня в день наглые девицы преследовали меня по пятам, терпеливо выжидая своего часа. Куда бы я ни шла, Принцесса либо кто-нибудь из ее прихвостней всегда держались рядом. Они засиживались в библиотеке, нашептывая: “Кальмариха!” – из-под прикрытия старых журналов “Лаки”. Когда я шла по коридору из класса в класс, они шествовали за мной развернутым строем и разражались издевательским хохотом, если я вдруг спотыкалась или роняла книгу. Дошло до того, что я и в туалет не могла заглянуть без того, чтобы за мной не увязалась половина девятиклассниц. Невзирая на все мои усилия себя обезопасить, мой персональный Судный день настал первого апреля. Если не считать гниющего кальмара, подброшенного мне с утра в шкафчик, учебный день выдался относительно мирным. Прозвенел последний звонок; собиралась я нарочито медленно, надеясь, что тем временем все разбегутся восвояси и здание опустеет. К тому времени, как я заперла шкаф и двинулась к выходу, в коридорах повисла жутковатая тишина. Но вот я вышла во двор – и сразу поняла, куда подевался народ. Все были там, все ждали меня – а возглавляла толпу Пятерка, разодетая в пух и прах и готовая к бою. Принцесса шагнула вперед; на губах ее играла что ни на есть ослепительная, рассчитанная на учителей улыбка. – Ага, вот и ты, кальмариха! Ну наконец-то! – воскликнула она с деланной сердечностью, подхватывая меня под руку и наклоняясь совсем близко. Пахло от нее фиалками и зубной пастой. – А мы-то тебя просто обыскались! – Я попыталась высвободиться, но Сидония лишь крепче стиснула мою руку и со сверхчеловеческой силой развернула меня лицом к толпе. – Мы уж подумали, ты занята, тыришь еще чьи-нибудь побрякушки! Какой-нибудь пустячок-другой – в дополнение к этому твоему сногсшибательному ансамблю. Дай-ка угадаю, откуда такая роскошь! “Гудвилл”13 прошлого сезона, не иначе? Или, может, ты бомжа ограбила? Принцесса помолчала, словно дожидаясь ответа. Я лихорадочно подыскивала слова – эх, отбрить бы ее какой-нибудь эффектной колкостью! – но под взглядами стольких глаз в голове моей не осталось ни единой мысли. Я стояла, точно немая. Не мой “звездный час”, одним словом. – Да ладно, ладно, – продолжала между тем Принцесса. – Держи свои секреты “высокой моды” при себе. Послушай, мы тут хотели кое-что с тобой обсудить. Мы к тебе давно приглядываемся: так вот, положа руку на сердце, ты же всю школу компрометируешь. Кальмариха, а кальмариха, когда ты наконец на диету сядешь? Ты разве не понимаешь, что рядом с такими толстухами даже мы смотримся не лучшим образом? Пока Сидония осыпала меня тонко продуманными оскорблениями, я вдруг заметила в толпе Кики Страйк – вот же она, стоит с краю! Вот уже много дней я ее не видела, а тут, понимаете ли, явилась – не запылилась. В отличие от других девочек, завороженно наблюдающих за развитием событий – кто в восторге, а кто и в ужасе, – Кики, не обращая внимания на происходящее, невозмутимо писала что-то в черной тетрадке. Она стрельнула в меня взглядом, вырвала страницу, аккуратно ее сложила. Вручила записку девице из числа Пятерки, шепнула чтото ей на ухо – и исчезла в толпе. Записка тут же перешла в руки Сидонии; ее подруга просто-таки слюнки пускала от возбуждения. – Вот, мне передали. Сказали, тут та-акое говорится про нашу Кальмариху! Сидония торопливо развернула записку – так, чтобы было видно и мне. – Ну что, посмотрим? На чистом листке значились три лаконичных фразы: “Ты зря тратишь время. Она тут ни при чем. Загляни в сумочку к своей лучшей подруге”. У Сидонии отвисла челюсть; ее драгоценные ямочки растаяли на глазах. Профессионально наманикюренная ручка судорожно смяла записку в комок. – Кто это написал? – завизжала она, являя сбитой с толку толпе свою истинную демоническую сущность. – Вон та девчонка, – пролепетала напуганная подхалимка, указывая на пустое место. Море девочек отхлынуло в разные стороны, избегая указующего пальца. – Ну, то есть, она вот тут была, а теперь нету. Она мне и передала записку. – Кто такая она? – не отступалась Сидония. – Не знаю. – Как это не знаешь? Ты что, слепая? Или дура безмозглая? Как она хоть выглядела-то? – Да я ж к ней не приглядывалась толком; вроде бы невысокая такая... – Заткнись, идиотка никчемная! – прорычала Принцесса, отталкивая девочку. – Наоми! А ну-ка, иди сюда! Немедленно! Принцесса выхватила у Наоми сумочку – и вывалила все, что в ней было, на траву. Расшвыряла содержимое ногой и, нагнувшись, подобрала кошелечек. Там внутри и обнаружилось кольцо с розовым камнем. – Я... я сама не знаю, как оно туда попало, Сидония, правда, – пролепетала Наоми, жарко краснея с головы до пят. – Небось, эта странная девчонка мне его подсунула. Принцесса недобро сощурилась. Магазины сети “Гудвилл” (магазины “Доброй воли”) продают подержанные вещи по бросовым ценам; вещи жертвует население, а выручка идет на благотворительные цели. 13 – Что значит “странная”? – тщательно выверенным тоном осведомилась она. – Беловолосая такая, на привидение смахивает. Жуть просто: глянешь – мороз по коже. И сдается мне, где-то я ее уже видела. – Пошли, – приказала Сидония, грубо дергая Наоми за руку. – А с тобой я еще разберусь! – рявкнула она мне в лицо – и зашагала, расталкивая толпу, к серебристому “Бентли”, что дожидался ее у школьных ворот. После ухода Принцессы толпа разбилась на дюжину маленьких группок – девочки, охая и ахая, бурно обсуждали происшедшее с подругами. По счастью, я перестала быть главной достопримечательностью: все гадали, что было в записке и кто – ее таинственный автор. Я прошла через гомонящую ораву школьниц, выскочила на улицу – и наконец-то почувствовала себя в безопасности. В мыслях у меня прояснилось нескоро – к тому времени я миновала не один квартал. Знала я одно: случилось настоящее чудо, и благодарить за него надо Кики Страйк. К тому времени, как я добралась до старого собора святого Патрика, что высился в нескольких кварталах к северу от моего дома, уже давно завечерело. По-настоящему темно в Манхэттене почти не бывает; там даже ночью царят вечные сумерки. Но собор стоял в глубине улицы, вдалеке от фар проезжающих машин, и словно прятался в тени массивной стены, что окружала как храм, так и кладбище при нем. Весь комплекс наводил на мысль о средневековой крепости: верхняя ее часть терялась на фоне беззвездного неба. Всякий раз, как мне случалось пройти мимо, ворота собора оказывались запертыми, удавалось лишь краем глаза рассмотреть кладбище, загроможденное мшистыми могильными плитами и мраморными памятниками – что за соблазнительное зрелище! Как всегда, я замедлила шаг и вгляделась в темноту. И тут из-за высокого дерева слева от входа кто-то выглянул: во мраке смутно замаячило бледное лицо. Я чуть не взвизгнула и бросилась было бежать, но не сделала и нескольких шагов, как любопытство превозмогло страх перед темнотой. Я повернула назад к собору, внушая себе, что я не видела ничего такого, чего не смог бы объяснить учебник для восьмого класса. Я робко толкнула створки – и ворота открылись. Я подошла к дереву, и, к вящему моему ужасу, бледное лицо вновь возникло передо мной, словно из ниоткуда – усмехаясь самым что ни на есть нечестивым образом. – Привет, – сказало оно. Я отпрыгнула и споткнулась о могильную плиту. Лицо рассмеялось, и только тут я разглядела, что оно является неотъемлемой частью невысокой девчушки, волосы которой забраны под капюшон черной куртки. – Для церковной службы поздновато, ты не находишь? – молвила Кики Страйк, выходя изза дерева и откидывая капюшон. – Что ты тут делаешь? – задала я дурацкий вопрос. – Тебя жду. – А, – отозвалась я, пытаясь собраться с мыслями. В Кики и впрямь ощущалось нечто нездешнее. При ближайшем рассмотрении кожа ее казалась слишком бледной, а черты лица – слишком уж безупречно изваянными. На диво хорошенькая – и до невозможности странная, вот какая она была. Поскольку ничего другого мне в голову не пришло. я сдуру ляпнула: – Зачем ты украла кольцо? Кики изогнула бровь. – Ты что, за сегодняшний день так ничему и не научилась? Дурно обвинять людей в преступлениях, которых они не совершали. – Значит, насчет Наоми все правда? – Конечно. История настолько пикантная неправдой быть просто не может. – А откуда ты узнала, что кольцо – в сумочке у Наоми? – Мне многое известно, – небрежно обронила Кики. – Про Пятерку? – В том числе, – отозвалась она не без иронии. – К чему ты ведешь? То есть ты и про меня что-то знаешь? Мгновение она молчала. До странности светлые глаза внимательно вглядывались в мое лицо, как если бы Кики выискивала что-то, ей уже известное. – Посмотрим-посмотрим... Я знаю, что друзей у тебя – кот наплакал. Я знаю, что ты – не такая, как все. И, сдается мне, ты со скуки помираешь, иначе не тратила столько времени, меня выслеживая. Знаю я и еще кое-что – и потому склонна думать, что ты мне небезынтересна. Я понятия не имела, полагается ли мне испугаться или почувствовать себя польщенной. Никто и никогда ровным счетом ничего интересного во мне не находил. – А это... хорошо или плохо? – А это, мисс Фишбейн, тебе решать. Кики вручила мне листок бумаги – и зашагала к выходу, оставив меня перед пустым храмом: обдумывать вопросы, которые я не успела задать. На полпути к воротам Кики обернулась и помахала мне на прощанье – особым, очень знакомым жестом. Жест этот характерен для представителей королевского семейства Британии – и, как ни странно, в точности так же, помнится, сложило ладошку существо, что выползло из провала перед моим домом. Шок едва не сбил меня с ног, точно взбесившаяся антилопа-гну. Это была Кики Страйк, ну конечно же, она! Выходит, я – не единственная, кто видел Город-Призрак. Кики пробралась туда первой. В первое мгновение я почувствовала себя так, словно все, ради чего я трудилась, не покладая рук, у меня подло похитили. Затем я опустила взгляд на листок. – ““Café Des Amis”, суббота, 9-00”, – гласила записка. Итак, я приглашена на завтрак. Кики Страйк устроилась за столиком снаружи, разложив перед собой страницу сплетен из “Нью-Йорк пост”. Ветер трепал газету, грозя унести ее прочь, но громадная чашка кофе с молоком надежно удерживала лист на месте. На голове Кики красовался зеленый замшевый беретик, лихо сдвинутый набок, а накрахмаленный воротник формы цвета хаки едва не утыкался в газету. – Ты опоздала, – отчитала меня Кики, даже не потрудившись поднять глаза. – Если ты собираешься работать со мной, придется тебе поучиться пунктуальности. – Кто сказал, что мы будем вместе работать? – буркнула я. – А как иначе ты рассчитываешь отыскать Город-Призрак? – небрежно парировала Кики, послюнив палец и переворачивая страницу. – Значит, ты нашла другой вход, да? Кики созиволила наконец-то поднять голову: глаза ее опасно поблескивали, точно айсберги на закате. – На сегодня у нас дел невпроворот, – отрезала она, проигнорировав вопрос, и встала. На ней была полная герлскаутская униформа, включая ленту через плечо, густо увешанную значками – спереди и сзади. – Ты – герлскаут? – издевательски фыркнула я. – А ты для них не старовата будешь? – Может, и так, да только в морскую пехоту меня не берут. – Кики перебросила мне через стол пухлый сверток. – Вообрази себе, сегодня ты тоже герлскаут. Мы пойдем инкогнито. – Ни за что! Мне – напялить эту дрянь? – Два года назад меня с треском выперли из герлскаутов, после того, как я поделилась с отрядом иллюстрированным изданием “Анатомии человека”. Да в гробу я эти герлскаутские тряпки видела! Кики сверкнула на меня глазами. – Если идешь со мной – надевай, – отрезала она. Десять минут спустя я вышла из туалетной комнаты кафе в синтетической униформе, что немилосердно жала в самых неподходящих местах. Официантка расплылась в улыбке. – Ах ты, моя лапушка! Я в детстве тоже была герлскаутом! – Я не герлскаут, я тайный агент, – буркнула я. – Ой, как мило! – просияла она. Я с трудом подавила желание дать ей хорошего пинка и потопала на улицу, где уже дожидалась Кики. Она придирчиво оглядела меня сверху донизу и поправила на мне воротник. – Недурно, – усмехнулась она. – Форма тебе к лицу. Вот над осанкой неплохо бы поработать. Первой остановкой на пути нашего следования стал сход герлскаутов в подвале полуразвалившейся церкви в Морнингсайд-Хайтс: ее древняя колокольня зловеще кренилась в сторону невысоких домишек через улицу. В подвале пахло плесенью и нафталином; собрание уже началось. Группка ничем не примечательных девчонок уселись в круг, на манер индейцев, на холодном бетонном полу. Одна-две подвинулись, освобождая нам место. – Кики, ты как раз вовремя, – заметила пухленькая, приятная женщина в форме вожатой. Форма, к слову сказать, сидела на ней из рук вон плохо. – Лус Лопес как раз собирается рассказать нам о своем последнем изобретении. Подбодрим ее! Герлскауты послушно похлопали. Угрюмая девочка с длинными, вьющимися волосами, схваченными сзади в тугой “хвостик”, поднялась на ноги, стремительно вышла вперед и остановилась перед столом, накрытым истрепанной простыней с выцветшими изображениями мультяшных персонажей. Неожиданно эффектным жестом Лус сорвала со стола простыню – и явила взглядам крохотный электронный прибор. И обратилась к зрителям – говорила она быстро, но при этом тщательно подбирала слова. – Данное изобретение прошло испытание в полевых условиях и было признано в высшей степени эффективным. У моей мамы перед домом – маленький садик. За последние несколько месяцев кто-то разорял сад. Вообще-то мне до цветов дела нет, но мама очень расстраивалась. Свидетельства говорят сами за себя. Лус достала из кармана стопку “Полароидных” фотографий и пустила их по кругу. На снимках с разных ракурсов были запечатлены жалкие останки садика. На тротуаре тут и там валялись искалеченные тюльпаны и раздавленные луковицы. Десятки разноцветных, изящных анютиных глазок увядали на ветровых стеклах припаркованных тут же машин, а с ветки дерева свисала гирлянда душистого горошка. – Я лично сразу заподозрила одну нашу соседку, миссис Гонсалес. Она мою маму терпеть не может, а сестрам вечно говорит гадости. Но доказательств у меня не было, а моя мама слишком вежлива, чтобы обвинить миссис Гонсалес в лицо. Я пробовала последить за садиком, но на ночные дежурства меня не выпускали, а вандализм имел место уже после того, как меня забирали домой. И тут меня осенило. В помойке рядом с домом я нашла старый бэби-монитор и, внеся коекакие усовершенствования, преобразовала его в тот самый аппарат, что вы видите перед собой – подслушивающее устройство ближнего действия. Лус взяла прибор со стола и подняла повыше, чтобы всем было видно. – Миссис Гонсалес – особа весьма и весьма разговорчивая. По моим наблюдениям, в свободное от разорения соседских садов время, она часами просиживала жирную задницу в кухне, сплетничая с подругами. Так что, установив в кухне “жучок”, я должна была рано или поздно услышать, как негодяйка похваляется расправой с мамиными цветами. – Я подружилась с Рози, дочкой миссис Гонсалес. С ней вообще никто не разговаривает: эта Рози такая противная, вечно в носу ковыряет. Спустя несколько дней я напросилась к Рози на arroz con leche14. Стоило Рози отвернуться – и я установила прибор под раковиной в кухне. Теперь мне оставалось только настроить сканер на нужную частоту и дождаться, пока миссис Гонсалес сознается в своих преступлениях. – Но, Лус! – перебила до глубины души возмущенная вожатая. – Никто не имеет права устанавливать подслушивающие устройства в частных домах! Ты вообще понимаешь, что совершила уголовное преступление? Нелегальная деятельность в рядах герлскаутов недопустима! – Герлскауты, – отвечала исполненная праведного негодования Лус, – верят в истину, справедливость и американский образ жизни. Чем мой поступок противоречит первому, второму и третьему? Я считаю, вандализм в чужих садах классифицируется как антиамериканская деятельность и не иначе. Кики наклонилась ко мне. – Вот и наш первый рекрут, – шепнула она, запуская руку в рюкзак и извлекая на свет золотистый конверт, надписанный именем Лус. – Рекрут? – переспросила я. КАК ОГРАДИТЬ СЕБЯ ОТ ПОДСЛУШИВАНИЯ 14 Рис с молоком, рисовая каша (исп.). Ты правда надеешься, что твоя недавняя беседа с подругой Петунией – беседа самого что ни на есть личного свойства! – останется строго между вами? Но как можно быть уверенным, что, пока ты поверяла подруге свои cокровеннейшие, и может быть, даже кровавые тайны, некое третье лицо не ловило каждое ваше слово? Есть сотни способов подслушать чужие разговоры: в том числе и такие, что обойдутся тебе немногим дороже гамбургера. К счастью, в большинстве стран такого рода действия считаются противозаконными. Однако если твоей недоброжелательнице отчаянно нужна информация о тебе, она нарушит закон, не моргнув и глазом. Так не упрощай ей жизнь! Научись остерегаться следующих устройств: Стетоскопы Изобретательный преступник подслушает разговоры сквозь стены и двери с помощью самого обыкновенного стетоскопа. Однако, если твои враги не принадлежат к медицинскому сообществу, разжиться стетоскопом непросто. К сожалению, не так уж сложно заменить его самодельным устройством, состоящим из воронки (или верхней части пластиковой бутылки изпод лимонада) и резиновой трубки. Записывающие устройства с речевой активацией Полки ближайшего магазина канцтоваров наверняка завалены дешевыми разновидностями этих примитивных шпионских устройств. Найдутся среди них и такие, что не больше спичечного коробка: их легко спрятать в кармане, в сумочке или даже в лифчике. Радиотелефоны Подумай дважды, прежде чем поверять свои секреты по радиотелефону. Если это не цифровик, тебя кто угодно подслушает с помощью всего-то навсего полицейского сканера. (Собственно говоря, немало инвалидов, прикованных к дому, держатся в курсе последних сплетен, подключаясь к разговорам соседей). Устройства наблюдения за детьми Эти симпатичные приборчики можно с легкостью обратить во зло: самые лучшие “жучки” получаются именно из них. Если вы находитесь в радиусе действия, “аудионяня” передаст каждое ваше слово по воздушным волнам, где ваш разговор можно подслушать при помощи полицейского сканера или других бэби-мониторов. Конференц-связь Предположим, какие-то люди хотят подслушать разговор между тобой и твоей подругой. Если их телефон поддерживает услугу многосторонней (или трехсторонней) связи, они могут позвонить тебе и дождаться, пока ты ответишь. Как только ты скажешь “алло”, они по-быстрому наберут номер твоей подруги. Каждая из вас подумает, что позвонила другая, а подлое третье лицо между тем, удобно откинувшись в кресле, будет спокойно слушать, о чем вы беседуете.
