Абасов Али, Касумова Елена (Азербайджан) - gender
advertisement
Абасов Али, Касумова Елена (Азербайджан). Гендерная стереотипизация как фактор формирования жизненных стратегий населения в переходный период Внедрение новой модели общественно-политического устройства в молодых независимых государствах сопровождается болезненной и противоречивой ревизией ценностей, изменением не только условий, но и качества жизни, коренной ломкой психологических и поведенческих стереотипов, в том числе и гендерных. Азербайджан - страна, прошедшая путь сложного, противоречивого исторического развития, запечатлевшая в культуре народа влияние многих мировых и региональных религий, сформировавшая особую атмосферу толерантности и восприимчивости к чужым религиям и культурам. С утверждением на всей территории Азербайджана ислама эта восприимчивость продолжала существовать, а нормы и запреты по отношению к женщинам были мягче, чем в других мусульманских странах. Российское влияние, начавшееся с XIX века, и стремительное развитие промышленности, ускорившее процессы урбанизации, увеличивали толерантность населения и либерализм общественного мнения, в том числе и по вопросу образования женщин, наделения их гражданскими правами. В постсоветский период патриархальное сознание общества столкнулось с реалиями становления первоначальных капиталистических отношений. Демократия, рынок утверждались в условиях правового нигилизма и хаоса, усугубляемого этническим конфликтом. Динамичные, напористые, силовые, и жесткие методы борьбы за утверждение своего места в жизни сталкивались с внешне либеральной и демократической риторикой, порождая парадоксы общественного сознания. В Азербайджанской Республике (АР), обретшей в 1991 г. независимость и радикально обновившей принципы государственного устройства, гендерную ситуацию во многом определяет сложное экономическое развитие, системная безработица и, как следствие, отток из страны в поисках работы мужского населения, приведший к масштабным демографическим изменениям и стремительному выходу женщин на социальную арену, где они стали исполнять ранее традиционно мужские роли в сфере экономики и производства. Женщины составляют абсолютное большинство в сфере здравоохранения и образования, значительно возросла их доля в ранее сугубо “мужских” сферах занятости. По официальной статистике доля женского населения в Республике значительно превышает долю мужского населения, а если принять во внимание данные независимых экспертов, согласно которым из почти 8,5 млн. населения – 2 - 2,5 млн. (преимущественно мужчин) покинуло регион в поисках работы, то можно смело сказать, что республика все больше приобретает «женское лицо». Вместе с тем груз традиционного наследия все еще препятствует женщинам занять в политической сфере позиции, соответствующие их общественному значению. Властные структуры, сфера принятия решений остаются преимущественно вотчиной мужчин, составляющих абсолютное большинство в исполнительной, законодательной и судебной ветвях власти всех уровней, в органах местного самоуправления и руководстве партийных и общественных организаций, и даже в НПО. В Азербайджане, где культурное развитие в течение десятилетий социализма было едва ли не в большей степени детерминировано европейской, чем мусульманской традицией, рождение новых гендерных стереотипов проходит на фоне известного религиозного ренессанса. Обращение к исламским истокам стало естественной, но не всегда адекватной реакцией на полную смену политических декораций и социальных реалий первого десятилетия независимости. Стремительная пауперизация азербайджанского общества, его глубокое расслоение, разочарование в ожиданиях предполагавшегося нефтяного бума, поражение в НагорноКарабахском военном конфликте, влияние таких разновекторных сил, как ортодоксальный Иран и светская Турция, либеральный Запад и дрейфующая между экономическим либерализмом и политическим авторитаризмом Россия, многообразие новаций в экономической, политической и социокультурной жизни общества оказали противоречивое влияние на процесс формирования новых жизненных стратегий. Наше исследование, ориентированное на реконструкцию многогранных аспектов жизненных стратегий населения в переходный период, фокусируется, в частности, на описании конфигурации гендерной асимметрии в Азербайджане и динамики ее развития. В нашем случае жизненная стратегия отождествлялась с предпочитаемым личностью (или семьей) сценарием достижения жизненных целей, при этом акцент делался на том, как эти стратегии влияют на семейно - брачные отношения. Нас интересовало, как старые и новые гендерные стереотипы влияют на жизненные стратегии, особенно в условиях переходного периода, целью которого было провозглашено формирование гражданского общества. “Основные функции гражданского общества произрастают из питающей его культурноисторической почвы, главные параметры которой складываются из экономической, нравственной и социальной составляющих при условии экономической самодостаточности“ [1]. Исходная посылка исследования подразумевала, что гражданское общество должно создавать альтернативные возможности для жизненных стратегий, которые могут быть реализованы в том числе и женщинами. Мы стремились узнать, насколько гендерные стереотипы могут помочь развитию или, напротив, затормозить процесс активной социализации женщины, как их проецирование на брачную модель влияет на социальный и социокультурный статус женщины в современном азербайджанском обществе. Концептуальную основу исследования составляет тезис о том, что сценарий самореализации, предполагая усиленное интерактивное взаимодействие человека с государством и социумом, инициируется гендерным стереотипом. Понимая,, что разделение на "поколения" - отчасти явление ментальной сферы, мы, тем не менее, пытались описать жизненные стратегии именно при помощи конструкта "поколения", соединяющего индивидуализирующую функцию и фиксацию смены социальных норм [2], в нашем случае, преломляющихся в гендерных стереотипах. Возрастная выборка от 22 –35 лет охватывает как бы два пласта одного поколения, которое определяет репродуктивные и трудовые ресурсы развития социума [3]. Предпринимаемое в последние годы разделение и противопоставление поколений в последние годы носит не только возрастной, но и социальный характер: противостояние разных жизненных стратегий и ценностей 30-35 –летних и тех, кому слегка за 20. Первое, во многом амбивалентное, поколение, которое мы условно назвали адаптированным, воспитанное на советской идеологии равноправия полов, в определенной мере гендерно чувствительно. Собственно, любая политическая система, даже подвергнутая радикальной трансформации, имеет потенциал инерции, определяемый А.Тойнби как “якорь прошлого” [4], закрепляющий определенные ценности. В сознании этого поколения присутствует рефлексия социалистической идеологии равноправия угнетенных, среди которых женщины занимали особое место. [4]. В жизни второго поколения кириллица, в данном случае как символ некогда бывшей социокультурной общности, уже анахронизм, а среди иностранных языков, к коим в учебных планах средней школы приравнен русский, предпочтение отдается английскому. Казалось бы, это поколение следовало обозначить как антиимперское, националистическое, однако, по мере исследования и определения ценностных приоритетов данного возрастной группы, оно все более вырисовывалось как на самом деле «прагматичное», равнодушное к любой идеологии, в том числе и равноправия полов. Возраст 25—34 лет выбран нами не случайно, именно он традиционно считается наиболее благоприятным для формирования семьи и воспитания детей [5]. Нижний предел выборки 22 года мотивирован началом активной трудовой деятельности ( как правило). Верхний предел определен в 35 лет, так как в карьерном плане это возраст критический, знаменующий, вне зависимости от пола, начало возрастной трудовой дискриминации как всеобъемлющего явления, считающегося в стране само собой разумеющимся. Мы стремились описать влияние гендерных стереотипов на жизненные стратегии, используя метод ”веер дифференциацией (‘the fan of differentiations’), «принимающий за основу социологического анализа категорию предпочтительных интересов, ориентированных на благосостояние, здоровье, общение, образование», [6], то есть тех значимых факторов, из которых складывается жизненная стратегия личности. Однако эти предпочтительные интересы продуцируются не только индивидуальными потребностями и запросами, но и во многом определяются уровнем социально-экономического развития, внешней среды, от которого зависит объем и характер этих запросов. . Необходимость такого метода была обусловлена политико-экономической и социокультурной спецификой Азербайджана. Страна с численностью населения 8 миллионов человек переживает в настоящее время попытку ускоренной модернизации, инициируемой транснациональными нефтяными кампаниями. 90% экспорта страны составляют нефть и нефтепродукты, половина бюджета страны формируется за счет нефтяных доходов. С другой стороны, приходится отметить рост традиционализма, подпитываемый почти миллионной армией беженцев - жертв Нагорно–Карабахского конфликта. Ситуация в Азербайджане характеризуется усиливающейся ориентацией общества на семейные ценности. Как и в советские времена семья для азербайджанца - это тот последний бастион, который он готов защищать всеми возможными средствами. Вместо структур и организаций гражданского общества в Азербайджане все еще семья является первой и последней ячейкой, кое-как консолидизирующей общество. Географический диапазон исследования распространяется на столицу и три города. Город Баку, значительно более продвинутый в плане технической и культурной модернизации, не может быть моделью для всего общества. Процесс урбанизации (как распространения «городских» культурных норм) достаточно интенсивно распространяется по стране, поэтому мы выбрали: Гянджу - второй по величине и промышленному потенциалу город республики, Мингечаур – обычный средний город на западе и Ленкорань – небольшой город на юге страны ( с высоким уровнем религиозности населения),, граничащий с Ираном. В Баку были проинтервьюированы 20 магистрантов двух вузов (из них 8 - юноши): Академии государственного управления и Азербайджанского педагогического университета. Академия – вуз элитарный, чтобы поступить в него, необходимо, набрать не менее 600 баллов из 700 возможных, что практически невозможно без репетиторства. В педагогический поступают, как правило, неудачники, набравшие около 250. Первый из этих ВУЗов готовит политических и социальных управленцев, то есть, тех, кто лет через 15 будет определять политику страны, второй - воспитателей будущих поколений. Уже на этапе выборки стала очевидной гендерная ассиметрия, которая продуцирует и неравные возможности при формировании жизненных стратегий: в престижном вузе 74,5% юношей, а в педагогическом свыше 60% девушки. Допуская определенную скидку на юношеский максимализм (или идеализм), мы полагаем, что эта категория информантов вполне репрезентативна, и в целом дает возможность прогнозирования будущих гендерных стереотипов в данной среде. Во всех остальных городах были проведены по две фокус–группы и по 15 интервью. В целом, включая магистрантов, проинтервьюировано 80 человек (из них 30 мужчин). Основным методом исследования являлся метод глубинного интервью, который представлял собой сочетание биографического нарратива и лейтмотивного неформализованного интервью. Условные сюжеты исследования: борьба модернистского и традиционалистского дискурсов и специфичность женского опыта, эволюция брачных моделей, ранний брак, религиозный (исламский) фактор в браке, брачный контракт, миграция и контроль над женской сексуальностью, роль местного сообщества в изменении гендерных стереотипов, развод. Именно в силу интересующих нас вопросов среди выбранных респондентов были женатые (17 чел.), замужние (22), разведенные (женщины - 8, мужчины - 3), а также никогда не состоявшие в браке (женщины- 20 , мужчины - 10). Высшее или незаконченное высшее образование имели 91% респондентов, 9% -среднее. Высокий образовательный уровень респондентов объясняется традиционной престижностью образования. В Азербайджане семья всегда всемит силами стремится помочь детям в получении высшего образования. По профессиональной принадлежности наши респоденты представляли следующую картину: сотрудники Азербайджанской Государственной Нефтяной Кампании (5 женщин и 1 мужчина), работники ЗАГСА (3 женщины), сотрудники исполнительной власти в регионах (5 мужчин, 1 женщина), журналист (1мужчина), частные предприниматели (2 женщины и 6 мужчин), учителя городских и сельских школ (8 женщин, 2 мужчин), лидеры НПО (5 женщин, 2 мужчин), работники международных структур (2 женщины, 2 мужчин), безработные (6 женщин, 3 мужчин), домохозяйки (5 женщин), магистранты (12 женщин и 8 мужчин). При поиске респондентов первоначально была использована случайная выборка, но впоследствии их набор осуществлялся методом “снежного кома”. Беседы проводились в офисе, частных квартирах, но в регионах чаще всего в центральной городской чайхане, которая является своеобразным центром социального общения. Маленький армудик (грушевидной формы стаканчик) с чаем играл роль ритуала задушевной беседы, помогающей лучше понять друг друга. Описание нашего исследования хотелось бы начать с большого фрагмента лейтмотивного интервью, дающего представление о позиции тех, кто формирует столь значимое для гендерных стереотипов общественное мнение. Известный журналист ведущей газеты: «Запад прошел стадию модерна, а мы идем без конца в догоняющем развитии, есть схема волны и отката волны. Откат волны на Западе - отказ от крайностей цивилизации, а мы догоняем, то есть мы попадаем в волну обратную, отброшенную от Запада. А нам нужно двигаться вперед. Западная схема с развитой демократией, уважением к ценностям других, пусть ты их даже не разделяешь, у нас не работает. Запад на стадии постмодерна, а у нас - модерн. Модерн предполагал тотальное равенство, аналог женского неравноправия как расизма. Необходимо было искоренить расизм, то есть все нации равноправны, такое же отношение к женскому равноправию. От этого же отказались, тотального равенства быть не может. У меня шире плечи, чем у моей жены – я должен носить тяжести. Не может быть тотального равенства между мужчиной и женщиной. Гендерный стереотип идет от ниши, сообразной системы распределения труда. Мы не можем забегать вперед. Вы можете представить цыганский табор, чтобы женщина была там бароном? Вы боретесь за это? Думаю, нет. Мы на этапе модернизации, связанной с промышленным производством - женщина ищет свою нишу согласно своим возможностям социальным, интеллектуальным и т.д.. Мы себя не изучаем, все фрагментарно, мы одеваем западный “second hand” на все, в том числе, и на стереотип. Я историк по образованию, в университете мы изучали антропологию по атласам, этнографическим картам и т.д. Исчезает научный подход в осмыслении общества. Постмодерн уважает традиционную культуру.По большому счету, в досоветском Азербайджане было две традиционные гендерные культуры: была городская культура, которая имела четкие иранские корни, это гаремная жизнь как таковая, это городская жизнь. Замкнутая женщина, сидящая в доме, так называемая «кекелка», чадра… золото и бриллианты, их надевали, идя в баню, больше их просто негде было показать. А была еще сельская культура, терекеме. Женщина в платке работала в поле всегда, и в семье была система разделения труда, в азербайджанской традиции есть блюда, которые готовит только мужчина, он же разделывает мясо, то есть мужчина не «гость» на кухне, и это не порицается. Кстати, в отличие от Европы с ее известной в то время триадой: кухня, кирха, дети. Платок, заметьте, не чадра, ведь работать надо. Тех гендерных стереотипов нет, они просто поломались советской властью. Но сейчас возрождаются через религиозность, только какая она будет: цивилизованная или агрессивная, и куда мы пойдем, зависит от общества.. . Вы считаете, что у нашего общества проблема выбора между двумя типами национальной гендерной культуры, диктующими свои стереотипы поведения? К сожалению, у нас нет возможностей для выбора, нам пока необходимы демократия и модернизация, которая требует реальных прав. Основа демократии – конкуренция при равных правах. Будет ли новая гендерная система конкурентна? Главное, создать реальные условия для конкуренции в обществе, а не кто займет какую нишу. Если женщина сможет, – пожалуйста. Сегодня кто кормит? Правильно, женщина. Нужда заставила мужчин смириться с равноправием, жизнь заставила. Есть ли в нашем обществе гендерная асимметрия? Конечно, потому что нет демократии. Демократия - это не предпочтение женщин, а создание равных условий. Если мужчина будет себя кормить, то традиционное общество еще надолго останется традиционным. Нужда подхлестывает некий паритет между полами, а не объективные условия. Хотя я заставил свою жену работать, она этого не хотела. А почему заставили? Из эгоизма – не хотелось, чтобы жирела на кухне, два образования - музыкант, филолог, умеет писать, что сидеть. А по серьезному, подстраховал. Ее двоюродный брат, напротив, не давал жене после окончания мединститута работать. Диплом пропал, банально, они разошлись, она все распродает, пытается печь. Ей чуть больше сорока, поздно чему-то учиться, профессии нет, полная растерянность». Итак, в интеллектуальных кругах принципы гендерного равенства не только принимаются теоретически, грамотно увязываясь с уровнем развития демократии, но и могут стать причиной практических шагов в утверждении стратегии жизни семей, относящихся к этим кругам. Однако делать из этого широкомасштабные умозаключения, конечно же, не стоит, так как высказанная в интервью позиция достаточно нетипична для Азербайджана. Напротив, представители мужской части азербайджанской интеллигенции муссируют в СМИ тезис о том, что развивающиеся процессы модернизации направлены преимущественно на разрушение традиционных семейных ценностей. Мужская половина общества весьма болезненно реагирует на трансформацию социокультурных моделей поведения полов, нередко превращающую женщину в основного добытчика средств пропитания и существования. "Женщина-челнок", "продажная женщина", "женщины, осваивающие заграницу" - ранее запретные темы обсуждения - вдруг прорвались на страницы печати, вызвав настоящую «моральную панику». Между тем, весь комплекс преобразований, направленных на обеспечение равных возможностей (равного "старта") для граждан страны, не гарантирует одинаковой их реализации для мужчин и женщин, то есть еще рано говорить даже о тенденции к выравниванию положения супругов. Материнская смертность из расчета на каждые 100 тыс. живорожденных в 2003 году в Азербайджане составила 26,5. Этот показатель в 2,6 раза выше аналогичного за 1991 год. В Азербайджане в 2003 году количество абортов, приходящееся на каждые 100 родов, составило 19,8, что вполне понятно при пособии на ребенка в размере цены в комплект некачественных пеленок. Около десяти абортов приходится на 1000 женщин в возрасте от 15 до 49 лет [7]. Азербайджан традиционно является страной с высоким уровнем брачности, крайне редким безбрачием и весьма ранними первыми браками. По данным последней советской переписи 1989 г., к 50-ти годам лишь от 2 до 3% мужчин и 3-4% женщин оказывались в положении никогда не состоящих в браке [8]. Однако республиканская выборочная перепись населения в 2003 г. показывает, что этот процент практически неизменным остался у мужчин и увеличился до 5,6 – 6,3% у женщин [9]. Диапазон возможных трактовок происходящего широк, но, безусловно, в нем следует видеть проявление острейшего системного кризиса, глубоко проникшего в частную жизнь людей, подорвавшего ее экономические и моральные основы. На наш вопрос: какое время было самым тяжелым в вашей жизни? ответ практически у всех информантов звучит одинаково: 1990-1996 годы, массовые увольнения, когда не было света, газа, стояли нескончаемые очереди за хлебом. Не случайно в течение последних 20 лет самые низкие показатели средней продолжительности жизни были зарегистрированы в 1992 - 1995 годах [10]. Закономерно, что с конца 1990-х годов в Азербайджане происходят значительные перемены в процессе формирования семьи, в первую очередь затрагивающие молодые поколения. Коэффициент суммарной брачности для первых браков в 1998 г. находился на самом низком, по сравнению с показателями за предыдущие 30 лет, уровне: 0,6 для женщин и 0,43 для мужчин. Динамика возрастных коэффициентов первых браков и коэффициента суммарной брачности для первых браков у женщин 1970-1999 гг [8]). Глубинные интервью демонстрируют эволюцию брачно-семейной сферы к ранним бракам, что всегда было одним из самых жестких гендерных контрактов, восходящих еще к глубокой древности. Несмотря на полиэтничность и многоконфессиональность азербайджанского общества, тенденция развивалась в поле гендерного культурного параллелизма, т.е. была присуща разным общественным стратам. Ранние браки, особенно со стороны девушки, являлись этической нормой в контексте мусульманской традиции, и весь долгий процесс эмансипации советского периода лишь поднял возрастную планку замужества, определенную правовыми нормами, а в социально продвинутой среде еще и стремлением дать молодому поколению престижное образование. Такая позиция была характерна для всех культурных и этнических групп азербайджанского общества. Конечно, в сельской местности, особенно южных районах, население далеко не всегда отказывалось от обычая заключать брак между малолетними детьми, при котором его инициаторами становились взрослые члены семьи. Как и другие гендерные стереотипы, психологическая установка на ранний брак несла в себе некую бинарную оппозицию: мужчина, в отличие от девушки, имел право на сексуально свободный образ жизни. Собственно говоря, «молчаливое моральное большинство» достаточно снисходительно относилось к такой поведенческой модели женатого мужчины, но и для юного холостяка она была вполне приемлема, воспринимаясь как форма накопления жизненного опыта. Глубинные интервью, проведенные со студентами Академии госуправления, раскрывают мотивационный механизм этого стереотипа: вступление в ранний брак юноши и, тем более, девушки, свидетельствует о стабильности или даже преуспевании семьи, условно обозначенной как «Большое гнездо». Этот патриархальный тип семьи с иерархически детерминированной «семейной плеядой» и подчеркнуто аффилированными связями с отдаленными родственниками, был всегда характерен для Азербайджана, что до сих пор составляет суть традиции кумовства, клановости, землячества. Сегодня готовность одного из членов семьи вступить в ранний брак демонстрирует возможности «Большого гнезда» дать социальные гарантии молодым на приобретение жилья в новостройке, получение образования в Европе (уже не в Америке!) и достойной работы, желательно на государственном поприще. Данные по Педагогическому университету и особенно по вузам Ленкорани приводят к неутешительному выводу о том, что еще сильна традиция заключать браки между малолетними детьми, инициаторами которых становятся взрослые члены семьи. По достижению совершеннолетия молодых такой брак оформляется законодательно. Несмотря на то, что подобная традиция ранее была вытеснена за пределы правового поля, в известной степени маргинализирована, сегодня она усиленно возрождается теми слоями, которые не обладают ресурсами для интегрирования в рыночную экономику. «Раньше в Азербайджане, - говорит председатель Государственного комитета по проблемам семьи, женщин и детей Х. Гусейнова, - ранние браки считались нормой, сейчас же требования дня к личности изменились. На данный момент ранние браки – это скорее результат социальной неустроенности, когда родители побыстрее стремятся передать свою дочь на попечении семьи мужа, а о том, насколько девочка готова к таким переменам в своей жизни, никто не задумывается». [11]. Э. 29 лет, учительница. Ленкорань. Я участвовала в опросе «Реализация прав девочек на образование», которое проводила Программа «Уполномоченное образование» в нашем районе. Я многое знала, но что все так ужасно, не предполагала. Из-за нищеты девочек очень рано выдают замуж, в 5-6 классе родители заставляют их бросить школу. Каждая 5-я девочка в шестом классе была уже обручена. Если девочка сопротивляется, родители физически принуждают к браку, бьют, лишний рот в семье не нужен. Как педагог я вижу, что девочки воспитываются в духе традиции раннего брака, самое страшное, что им прививают покорность, они с детства не просто знают нашу пословицу: «Невестка – веник, куда хочу, туда поставлю», а часто в своей семье они видят ее подтверждение. То есть девочка приходит в семью мужа уже готовая терпеть все. Как и другие гендерные стереотипы, установка на ранний брак имеет для юношей и девушек разный смысл и разные последствия. Молодые мужчины воспринимают его как знак собственной социальной зрелости, и позволяют себе в этой связи активные социальные контакты, в том числе и сексуальные. Для девушек это, естественно, невозможно. Лачин, 36 лет, Гянджа Я работаю гендерным экспертом международной НПО и часто посещаю южный регион Азербайджана. Это раскрытая ладонь, на которой ясно видны, с какими проблемами неравенства, унижения и мужского шовинизма приходится сталкиваться женщине. Многих девочек после 4-го класса не пускают посещать школу, а в 15 лет многих выдают замуж. В 18 лет мы имеем женщину с несколькими малолетними детьми на руках, которая не видит ничего, кроме хозяйства, детей и тяжелой работы на ферме. При этом, хоть весь груз забот и лежит на ее плечах, финансами правит мужчина. Конечно, возрождение института ранних браков имеет под собой много причин, однако часто муссируемый аргумент о религиозной подоплеке этого процесса, на наш взгляд, может рассматриваться лишь как удобный (да еще освященный традицией!) повод, но никак не причина свершения ранних браков. В действительности главенствующая причина ранних браков определяется экономическими реалиями, которые детерминируют жизненные стратегии, причем и бедных, и богатых семей. Можно сказать, что любой ранний брак осуществляется в надежде упрочения материального положения одной из сторон, предпринимающих этот шаг. Мы уже анализировали причины, вызвавшие в обществе колоссальные социальноэкономические и политические потрясения, инициировавшие процесс переоценки ценностей, что не замедлило сказаться и на живучести гендерных стереотипов. Заметим только, что нынешнее состояние общества особенно остро ставит вопросы социализации молодых людей. Обмен мнениями в фокус-группах убеждает, что вне зависимости от пола более 70% молодых людей - выходцев из семей, позиционирующих себя как «средний класс» и выше, достаточно высоко оценивают свои перспективы, понимая под этим высокооплачиваемую работу, карьерный рост, занятость в престижной иностранной компании. Для девушек (не менее 80%) характерно если и не стремление (оно может не афишироваться), то согласие удачно выйти замуж за иностранца. Идет ли это вразрез с бытующим стереотипом? На наш взгляд, ответ на этот вопрос иллюстрирует приведенное ниже интервью. Г. предприниматель. 35 лет. Гянджа. У меня трое детей: мальчик и две девочки. Мы жили в Алма-Ате, там я развернулся, условия намного лучше, чем у нас, но вот уже год, как наша семья переехала в родную Гянджу. Смогли купить дом, но бизнес остался там, езжу туда - сюда. Почему же Вы переехали? Только по одной причине - дети подрастают, они должны жениться здесь, на родине. Пока, конечно, рано думать о том, как они будут создавать семью, конечно, мы будем помогать, но одно я знаю точно: сын может жениться на девушке любой национальности, все равно его дети будут азербайджанцы. А вот дочь- это совершенно другое. Я не буду искать женихов, может выйти замуж по любви, но за азербайджанца, я не хочу внуков немцев, американцев, одним словом, иностранцев. Я не националист, но девушка должна выходить замуж за мужчину своей нации. Внуки – это единственная причина, по которой вы не разрешите брак с представителем другой нации? Нет. Главное, девочка привыкает к тому, что видит дома, ей трудно будет в другой среде, ее могут обидеть. Мальчику легче, за него не надо бояться, мужчина, он в любой стране мужчина, в крайнем случае, разойдется. И тем не менее в Азербайджане, в основном в Баку, усиливается среди девушек тенденция к браку с иностранцем. Брак с турком стал настолько популярен, что в массовом сознании часто даже не расценивается как иностранный. Видимо, здесь сказывается общность языка, религии и традиций. Стали распространяться браки с представителями азербайджанской диаспоры, особенно выходцами из Ирана, живущим в западных странах. Брак с европейцем - явление уже не новое для общества, хотя бы потому, что появилось даже не с открытием границ, а с появлением в Азербайджане многочисленных представителей транснациональных компаний и международных структур. Этот феномен не принял, естественно, массовый характер, но уже социализирован и имеет определенную гендерную направленность, потому что характерен только для девушек. И. 28 лет, врач, Баку. У меня гражданский брак, муж - ирландец, у него строительная кампания в Баку. Но мы обязательно зарегистрируем брак, просто он в процессе развода, там это занимает много времени. Первый раз я была замужем за родственником, ну, как это у нас бывает, понравилась домашняя девочка. Мы разошлись быстро, любой скандал, все родственники перессорятся. Я устроилась в частную клинику, и когда Н, он у нас лечился по страховке, предложил мне переехать к нему, я согласилась. Правда, многие считают, что, если бы мой отец был бы жив, я бы этого не сделала. А вы сами, как думаете? Честно, не знаю, наверно, осталась бы дома. Но не потому, что он иностранец, а сначала бы сделали свадьбу. А как к этому относится мама? Очень хорошо, ведь я не разбивала его семьи, они давно вместе не живут, а его дети со мной переписываются мейлингом. Мама сначала очень нервничала, очень, но когда я их познакомила, она поняла, что Н. отличный человек. От мамы секретов нет. У нас большая семья, четыре девочки, я старшая. Мама сразу обрадовалась, когда я сказала, что у нас все серьезно. У нас будет две свадьбы, все, как положено в Баку, а потом там. Это интервью, помимо основного сюжета, вырисовывает несколько характерных деталей. Часто замужеству с иностранцем предшествует определенный этап гражданского брака, который в традиционном азербайджанском обществе всегда жестоко порицался. Респондент соглашается с тем, что при наличии отца, традиционно выполняющего контролирующую функцию, подобные отношения, по крайне мере в открытой форме, были бы невозможны. Вторая деталь – обязательность свадьбы, которая, с одной стороны, должна убедить общество в верности национальным традициям, с другой – подчеркнуть престижность брака. Интересно, что замужество с иностранцем из «престижной», но не мусульманской страны очень редко ассоциируется в массовом сознании с нарушением конфессиональной или, тем более, социальной традиции, а воспринимается как успех семьи. Было бы неправильно объяснять это явление исключительно высокой этнической и религиозной толерантностью азербайджанского общества (которая, кстати сказать, действительно существует, подпитываемая многочисленными межэтническими и межконфессиональными браками советского и постсоветского времени, особенно с иностранными студентами, тысячи из которых обучались, и поныне обучаются, в Баку). Ориентация на «лучшую жизнь», понимаемую преимущественно в экономическом смысле, настолько вышла на передний план в период становления капитализма, что даже консервативные члены семьи воспринимают брак своей представительницы с обеспеченным иностранцем как социальный успех своего рода. В таких случаях никаких претензий не предъявляется, а желание девушки создать прочную семью за рубежом обычно только приветствуется. И в этом случае даже этно-конфессиональные «барьеры», часто выстраиваемые на пути к подобному браку внутри страны, снимаются масштабом ожидаемых перспектив. Конечно, такие браки с представителями Запада осуществляются, как правило, представителями элитных слоев, психологически, да и самим стилем жизни подготовленными к этому шагу (почти однозначно связанному с перспективой выезда за пределы Азербайджана). Азербайджанские реалии таковы, что девушки почти не прибегают к услугам интернета для знакомства с состоятельным иностранцами. Хотя в Мингечауре в одном из НПО нам встретилась 25-летняя девушка, которая планирует выйти замуж за турка, познакомившись с ним по Интернету. Но этот случай крайне нетипичный, хотя показательный как тенденция поиска новых возможностей, присущая прагматичному поколению. Иностранцев немало работает не только в Баку, но и в других городах Азербайджана, в которых проходило наше исследование, но для того, чтобы случайная встреча переросла в устойчивые отношения, необходимо время для «обживания» новой среды, которое невозможно без элементарного знания иностранного языка, образования и т.д. Таким образом, как юноши, так и девушки из средних и более высоких слоев, стремятся, независимо от мотивации, оттянуть вступление в брак в надежде на успешную самореализацию в том поле, которое определяется ими как карьера (профессиональная, семейная и т.д.). Так, по данным Т. Тагиевой, директора ЗАГСА Сабаильского района, где проживает, в основном, столичная элита, в прошлом году было зарегистрировано около тысячи браков, в то время как десять лет назад эта цифра была в пять раз больше. В тоже время втрое выросло число браков между людьми в возрасте от 30 до 35 лет, уже занявшими определенную социальную нишу. Такие цифры отражают реальные параметры матримониальных стратегий, присущих социальным слоям, интегрированным в систему рыночной экономики. По обобщению материалов интервью, взятых у сотрудников Азербайджанской Нефтяной Кампании, международных структур, органов исполнительной власти и представителей бизнес- структур, можно сделать вывод о том, что в среде, интегрированной в систему рыночной экономики, традиция раннего брака преодолевается модернистской установкой на развитие карьеры, причем в значительной мере это относится и к молодым женщинам. В этих модернизированных слоях достаточно крепкие позиции занимает эгалитарная семья, которая характеризуется относительной сбалансированностью ролей двух партнеров. В таких семьях, как правило, зарабатывают оба супруга, и домашние тяготы ими в той или иной пропорции делятся на двоих. Именно эгалитарные семьи, как правило, оказываются наиболее гармоничными. Важно и то, что благодаря двум источникам доходов такие семьи получают дополнительную страховку на случай финансовых катаклизмов. Не говоря уже о том, что, изначально основывая свой выбор на нематериальных факторах, супруги в меньшей степени зависят от внешних условий и испытывают большую уверенность в браке. В целом, эгалитарная семья – порождение, скорее, постсоветской эпохи, а в случае с Азербайджаном она прямо обязана своим происхождением нефтяному сектору, сформировавшему целую инфрастуктуру от офисов до центров развлечения, в которых оказались востребованы редкие прежде для Азербайджана специальности и профессиональные навыки. В ней задействованы и женщины. Высокая оплата труда в этой сфере сопряжена с достаточно напряженным графиком работы, исключающим прогулы, отлучки и болезни, а потому для занятых в ней людей работа, в соответствии с нормами «зрелого капитализма», постепенно превращается в главное дело жизни. Эгалитарная семья, в которой оба супруга работают в процветающей сфере, постепенно, но неуклонно сворачивает круг семейных обязанностей (как для мужчин, так и для женщин), перекладывая бытовые проблемы на плечи родителей или постоянно расширяющегося «класса» прислуги. В этой связи любопытно заметить, что быстрорастущие предприятия бытовых услуг «западного стиля» - элитные ясли, детские сады, школы и т.д. – не только дань присутствию многочисленной армии зарубежных специалистов и их семей, но и пока малочисленной азербайджанской эгалитарной семье профессионалов. И хотя это явление характерно только для Баку, следует иметь в виду, что сегодня столица Азербайджана вмещает, по крайней мере, треть населения республики. А что происходит в глубинке? Дошли ли до нее модернистские тенденции, трансформирующие гендерные роли? Лачин, 36 лет, Гянджа Семья у нас была бедная, детей пятеро, я старшая, за детьми смотрела, но училась хорошо. Училась в инязе, вышла замуж за однокурсника и уехала с ним в Агдам в село Акетли. Но была война, мы сделали свадьбу в июне, а в июле Агдам захватили, и мы бежали. Жили в Агджебедах в школе как беженцы. Сколько мечтала о школе, и вот оказалась в школе, спим на перевернутых партах. Но мы с мужем знали, что не может быть семьи без детей. Родила двух детей: девочка и мальчик. Меня пригласили работать переводчицей в Красный Крест, но муж не разрешил. Как вы считаете, почему? Муж всегда поддерживал меня… я думаю, потому, что боялся разговоров в деревне. В 1995 после перемирия мы вернулись в свое село. Начала заниматься сельским хозяйством, выращивать, собирать, как и другие женщины, хлопок. Когда я уходила в поле, он смотрел за детьми, готовил обед. Он всегда мне помогал. Вместе выращивали овощи, на вырученные деньги смогли купить корову. В 1997 мы оба подали анкеты в Красный Крест, но муж предупредил, работать ты там не будешь, просто проверь себя. Через полгода к нам приехали, и говорят, нам нужна женщина- переводчица, потому что программа по репродуктивному здоровью. Муж согласился, хоть и настороженно, что скажут соседи. Хотя после этого соседи, родственники говорили, он молодец – поддержал меня. Было далеко. Я сняла в Агджебедах квартиру, 5 дней там оставалась, на выходные ехала домой. За детьми смотрел муж. Хозяйство не продали. Жалко. Муж один принял все на себя. И в то время мобильного телефона не было. Я не знала, что в эти дни дома делается. Справляется ли муж, как дети. Один раз сын заболел краснухой, я приехала через 5 дней, вижу - сыпь уже спадает. Спасибо мужу, поддержал, я осталась на работе. Хотя люди, знаю, судачат, как муж меня пускает работать, уезжать надолго. Мне сложно оставлять семью, самое главное – муж меня понимает, не хочет, чтобы я сломала свою карьеру. В конце декабря я еду в Судан. Даже этот фрагмент из интервью показывает, сколь грандиозные перемены произошли в стране, как стремительно изменился привычный уклад жизни, какое значение для значительной части населения Азербайджана (в первую очередь беженцев, но не только для них) приобрела внутренняя миграция (достаточно оценить «географию» перемещений респондентки). Интервью показывает, что гибкость и целеустремленность жизненной стратегии может привести к тому, что даже в «глубинке» для женщин могут открыться совершенно неожиданные карьерные перспективы (В конце декабря я еду в Судан). Потребность Красного Креста именно в женщинах-сотрудницах означает, что и в среде беженцев наблюдается масштабный трудовой миграционный процесс, оставляющий в лагерях в основном женщин, стариков и детей. Карьера жены, меняющая гендерную роль мужа - достаточно распространенный сюжет для постсоветского пространства, его сценарии могут меняться в зависимости от социокультурных ценностей и уровня патриархальности общества, но в целом он говорит о том, что распределение гендерных обязанностей в семье может быть достаточно гибким и ситуационным. Еще одной иллюстрацией этого факта служит фрагмент следующего интервью. Ф. сотрудник гоструктуры. Мингечаур Я не стесняюсь рассказывать о себе, потому что многие в городе знают мою историю. Я учился в Баку на вечернем юрфаке, работал, но учился очень хорошо, хотел жениться, но мать не хотела девушку из Баку. Она хотела взять в невестки свою племянницу. Отец у меня умер рано, мать одна меня поднимала, я не имел права ее не слушать. В общем, оставил любовь в Баку, приехал, женился и запил. У нас подряд родились две девочки, я пытался бросить пить, но не получалось. И с работой тоже не получалось, мать умерла, в общем, поводы, чтобы пить, были. На чьи средства жила семья? Жена работала учительницей в начальных классах, но в основном занималась алвером (мелкая торговля), ездила в Баку, иногда в Иран, набирала товар. Трудно, но жили. Наконец, жена сказала: «Девочек надо учить, нужны будут деньги на учителей (имеется в виду подготовка в вуз – А.А., Е.К.) надо готовить приданое Я уезжаю к сестре в Москв., Хочешь, отдам их своей тете, хочешь, сам за ними следи». И Вы согласились с ее решением? Она была права, но девочки остались со мной. Мужчине нельзя жаловаться, но мне было тяжело и очень стыдно перед девочками, особенно когда жена передавала деньги через знакомых. Поверьте, я не только не пью, но и курить перестал. Окружающие Вас осуждали, когда жена уехала? Может, и да, но никто ничего не говорил. Мне помогали сосед. ( о роли взаимопомощи подробнее рассказывается в сюжете, посвященном локальной соседской общине - мехеле). Многие мужчины у нас в городе в такой ситуации, как я - не работают, есть женщины, которые уезжают на заработки, правда, они не замужем. А куда уезжают женщины? В Россию, сейчас едут торговать даже в Сургут, там азербайджанское общество есть. Но это не девушки едут, а женщины, которые хотят квартиру купить или заплатить за учебу ребенка в институте, или какую- то семейную проблему решить. Вот когда мы с женой смогли скопить деньги, я смог устроиться на работу на ГРЭС. Сейчас я работаю в исполнительной власти секретарем, у меня небольшой заработок, поэтому жена по-прежнему в Москве. У них с сестрой маленький магазин в Балашихе. Девочками я горжусь, я думаю, что нам сложно, но семья наша сохранилась Сегрегация труда по признаку пола является одной из базовых структур гендерной стратификации. И Азербайджан, естественно, не является исключением. Превосходство мужчины изначально вытекало из представлений о его реальных или мифологизированных качествах, но, в любом случае, именно от его деятельности зависело материальное благополучие семьи. В национальном менталитете такая позиция считалась бесспорной, имела не только социальный фундамент опыта сотен поколений, но и религиозное обоснование, так как, согласно шариатскому законодательству, достойное материальное содержание и жен, и семьи в целом, вменялось в обязанность мужу. По идее, рыночная экономика должна создавать более широкое поле профессиональных возможностей, в том числе и для женщин. Однако в реальности этого не произошло. Один из авторов данной работы, выступая местным консультантом исследования “Гендерная оценка азербайджанского общества для разработки стратегии USAID до 2010 года”, зафиксировал значительное преобладание у женщин установки на “работу в доме”, а не “вне дома” [12]. Наши интервью подтвердили нарастание этой тенденции: три четверти опрошенных женщин готовы ограничиться традиционной гендерной ролью «хранительницы очага» при условии материальной обеспеченности семьи со стороны мужа. Характерно, что «материальная обеспеченность» здесь – культурно сконструированное понятие, определяемое соответственно потребностям и ценностям данной социальной группы. При этом чрезвычайно любопытно, что сами мужчины оказались в меньшей мере ориентированы на роль единственного кормильца, и более склонны видеть жену работающей. На вопрос: Будете ли Вы работать, если Ваш муж в состоянии обеспечить семью? – ответы распределились следующим образом: «нет» - 53 %, «скорее, нет» – 11%, «возможно, но неполный день» ( вариации - 1/3 часть полной ставки и т.д.) - 14%, «да» 22%. Будете ли Вы работать, если Ваш муж в состоянии обеспечить семью? нет 22% скорее нет 53% 14% 11% возможно, но неполный день ( вариации 1/3 штата и т.д.) да На вопрос: Будет ли Ваша жена работать, если Вы в состоянии обеспечить семью? – ответы распределились так: «нет» - 32 %, «скорее, нет» – 3 %, «возможно, но неполный день» ( вариации - 1/3 штата и т.д.) - 27%, «да» - 38% Будет ли Ваша жена работать, если Вы в состоянии обеспечить семью? нет 38% 27% 32% скорее нет 3% возможно, но неполный день (вариации 1/3 штата и т.д.) да Таким образом, можно сказать, что для женщин наиболее привлекательной является «карьера домохозяйки» - в идеальном варианте, ”стопроцентной ханум” (госпожи, не занятой в сфере домашнего труда). Лала, 27 лет, окончила Азербайджанскую Нефтяную Академию Я уже замужем 6 лет, вышла за однокурсника, подряд родила, к счастью, двух мальчиков, наверно, хорошо бы и девочку, но потом. У нас все прекрасно, муж работает в «Лукойле» (российская нефтяная компания). Я занимаюсь детьми, есть женщина, которая ведет хозяйство, покупки на муже. Как вы учились? Вы это к тому, что я не работаю? Училась хорошо, даже очень. Но я еще на втором курсе поняла, что даже если я с помощью знакомых попаду потом в Государственную нефтяную кампанию, то буду получать 200-300 долларов, но это не те деньги, из-за которых должна страдать семья. Если я попаду в крутую кампанию, а это было возможно, потому что я училась на английском отделении факультета «Международная экономика», то работать буду на износ, даже декретный отпуск всего две недели. Девочки стали специально женщин нанимать, ведь такое молоко полезно. В кампаниях с работы не опускают, чтобы малыша покормить. Многие девочки из нашего потока уже уехали на MBA. И все ваше время уходит на воспитание детей? Конечно, нет, есть друзья, родители, поездки, а вообще, я как- то не задумываюсь о времени, жизнь течет, и пока мне нравится как. Хотя многие предупреждают, раз много денег, муж начнет гулять, но я так не думаю. Процитированное интервью свидетельствует о появлении в Азербайджане классических семей среднего класса – причем роль домохозяйки в данном случае с готовностью выполняет весьма образованная молодая женщина. При этом ее решение не столько продиктовано «ценностями домохозяйки», сколько достаточно прагматично: она хорошо понимает, что либо не сможет зарабатывать достаточно денег, либо будет подвергаться эксплуатации того уровня, который плохо совместим с семейными обязанностями. В этих условиях ее выбор кажется вполне логичным, но одновременно она осознает и свои возможные риски («муж начнет гулять») - хотя она и убеждает себя, что с именно с ней этого не произойдет, беспокойство ее достаточно велико, чтобы затронуть эту тему в интервью (безо всяких наводящих вопросов). Чуть позже в другом интервью мы еще вернемся к теме выбора жизненной стратегии женщиной в условиях, когда работа на государство дает смехотворную зарплату и мизерные льготы, а занятость в частном секторе – лишает частной жизни. Но уже сейчас можно отметить, что складывающаяся структура экономических отношений, по сути, выталкивает женщину из сферы высокодоходных профессий, или же требует от нее смены гендерной роли со всеми вытекающими отсюда последствиями социального и психологического плана. Любопытно отметить, что среди наших респонденток более половины представительниц так называемых «интеллигентных профессий»: педагоги, врачи, инженеры и т.д. при более чем скромном заработке относят себя к «среднему классу». Подобная Представительницы же финансово обеспеченных слоев ассоциируют себя с той частью буржуазной элиты, которую иногда называют «праздным классом». Для понимания направленности жизненных стратегий важно, что он воспринимается многими азербайджанскими женщинами как наиболее желательный образец, своего рода высшая цель жизни. Естественно, что в стране, где половина населения живет за чертой бедности, реально к «праздному классу» можно отнести не более 2-3% женщин. Очень опасно, что их образ жизни, модели поведения, вкусы, жизненные установки воспринимается определенным числом молодых женщин как ориентир для жизненной стратегии. Если нефтедоллары позволяют отдельным представителям бакинской элиты устраивать свадебные пиршества в яхт-клубе с салютом над ночным Каспием или спуском к гостям жениха и невесты в стеклянном кубе, то реалии жизни подавляющего большинства азербайджанок бесконечно от этого далеки. Однако «мечтать не запретишь», и коммерческая инфраструктура живо реагирует на эти мечты: даже в полуподвальных помещениях открываются магазины и салоны красоты с характерными названиями “ELITE ”или “PRESTIGE”. В этот контекст укладывается и навязчивое стремление части девушек связать свою жизнь с богатым иностранцем или преуспевающим бизнесменом, а главное, отношение к самой себе как к товару, который надо выгодно продать, поместив его в привлекательную упаковку. Конечно, появление такого жизненного идеала является производным от процесса переоценки ценностей, характерного для переходного периода, психологическим отражением известных характеристик «дикого капитализма», торжествовавшего в начале 90-х годов прошлого века на всем постсоветском пространстве. Однако в Азербайджане эта новая ментальная установка укрепилась на благодатной почве традиционных гендерных стереотипов и приобрела параметры устойчивости, о чем и свидетельствуют проведенные исследования. К. Гянджа, 26 лет. Я замужем два года, но как только обручилась, перестала работать. Я получала 5 ширванов (10 долларов) медсестрой, ходила на дом делать уколы и системы.. Родители не работают, нам брат деньги присылает из Новосибирска, а свои я откладывала на приданое, потому что без приданого выходить замуж стыдно. Почему вы перестали работать? Больные ко мне относились хорошо, с уважением, когда по домам ходила, всегда чаем угощали. Понимаете, если девочка красивая, она должна выйти замуж так, чтобы ее содержал муж. Я знаю многих несимпатичных девочек, которые, даже если выйдут замуж, будут работать, потому что на ней богатый не женится. А я сама сказала, что приданое принесу как надо, дом обставила, слава богу, брат помог, но работать не буду. Служанки мне тоже не нужны. Мне нравится все делать самой в доме, готовить, детьми заниматься. Разве это плохо? Естественно, что всегда были и будут женщины, которые рассматривают брак как главную цель и главное достижение в жизни, а еще - как тихую гавань, где они укрываются от жизненных бурь. Исследование показывает, что именно молодые женщины и девушки остаются пассивными и невосприимчивыми к идеям гендерного равенства. Можно сказать, что позиция «ханум» для многих из них стала гендерным идеалом. Видимо, патриархальные формы воспитания девочек в семье оказывают долговременное психологическое воздействие и влияние на восприятие себя в социуме, но дело не только в этом - для многих из них негативным примером служит образ жизни собственных матерей, всю жизнь усталых и измученных двойной нагрузкой.. Большую роль здесь играют и гламурные медиа-имиджи, и вся консьюмеристская идеология, характерная для развития капиталистических отношений. Казалось бы, государственная программа всеобщего образования и связанная с ней совершенно иная форма гендерного воспитания развили за долгие годы в женщине качества, позволившие выйти за ограничительные рамки домашнего бытоустройства. Однако именно женщины в настоящее время странным образом инициируют возрождение таких стереотипов досоциалистического периода, как " место женщины в доме", "работают только неудачницы" и т.п. В условиях безработицы, крайне маленьких зарплат в госсекторе, с одной стороны, и открывающихся новых возможностей в бизнесструктурах и международных кампаниях, сама действительность требует ломки этих моделей, однако эта же самая реальность и удерживает их присутствие в сознании. Р. 29 лет , Ленкорань, руководитель филиала гуманитарной организации. Я два года назад женился, у нас сын, жена работает два раза неделю в школе, преподает биологию. Живем с родителями, я думаю, что так лучше, но жена во всем мать слушает. У нас в Ленкорани парни говорят о жене так - она должна быть или медик, или педик. В каком смысле ??? Педагогический или медицинский, работает полдня, все успевает делать дома. И место работы приличное - школа, не парикмахерская. А чем Вам не нравится специальность парикмахера ? Легкий смех. Кто разрешит своей дочери работать в парикмахерской? Туда ходит много непорядочных женщин, за ними подъезжают машины. Сами маникюрши, парикмахерши всегда накрашены, одеты так, что бросаются в глаза, они редко выходят замуж. А ваша жена не пользуется услугами парикмахера? Почему же. Конечно, да, и она, и мама. Женщина должна быть красивой, ухаживать за собой. Но парикмахер приходит к нам домой. Пред вами стереотип успешного мужчины, живущего на юге страны, для которого даже парикмахерская злачное место. А что касается профессии, то его взгляды вполне совпадают с реальным положением дел: в Азербайджане женщины составляют до 70% медработников и педагогических кадров. Эта статистика наиболее наглядно демонстрирует специфику решения гендерного вопроса в СССР, при которой наиболее безболезненным способом избежать «двойной» эксплуатации женщины был выбор специальности – неполный рабочий день педагогов и медработников позволял успешно справляться со вторым – неоплачиваемым трудом женщины по дому. Доживший до наших дней стереотип – «она должна быть или медик, или педик» – на самом деле имеет под собой вполне рациональное и прагматическое объяснение. Д. Ленкорань, 25 лет, переводчик в филиале международной организации. У нас в городе много работающих женщин, практически женщины и работают: учителя, врачи, бухгалтера, парикмахеры, продавцы, на базаре торгуют. Но когда хотят сказать, что кто- то хорошо вышел замуж, говорят, он “забрал ее с работы” или, если еще она учиться, – не разрешит потом работать. Как по- вашему, почему учиться можно, а работать нельзя? Если девушка учится, это престижно, жена – образованная. Но вообще больше говорят, иначе почему все работают. Мне другое обидно, что никто из моих подруг сам не хочет работать, понимаете, это сейчас не модно. Меня не понимают, что я начинала с неполной ставки в школе, перебрала несколько мест, столько CV рассылала, наконец, открыли у нас этот центр и меня взяли. Большой был конкурс, Вам не помешало, что Вы девушка? Собеседование проводили голландцы, если бы наши, конечно, не прошла бы, сейчас много ребят, которые знают английский. Наше исследование показало, что в Азербайджане часто дискриминация женщины обусловлена не столько давлением со стороны мужчины, сколько ее собственной готовностью соответствовать тем нормам отношений, которые традиционно приняты в семье, в кругу родственников и знакомых, в социальной среде. И это понятно, так как нормы традиционного общества, транслируемые через институты воспитания и образования, отмирают только вместе со своими носителями. Переходный период может лишь ускорить этот процесс, что и проявляет вышеприведенное интервью, в котором переплетаются старые и новые нормы, подверженные атакам привнесенных ценностей, формируемых «иностранным» рынком труда (в нашем случае это фонды и фирмы, работающие в Азербайджане) и его работодателями (голландцы). Новая жизненная стратегия женщины зарождается на пересечении этих полей, и это касается трансформации гендерных ролей в Азербайджане. Процесс становления новых паттернов в наибольшей мере затрагивает женские неправительственные организации и студентов, уже не первое поколение которых с успехом совмещает учебу с работой в подобных фирмах и фондах. Неслучайно именно лидеры женских НПО и магистрантки Академии госуправления (напомним, вуз – в целом мужской) в ходе интервью демонстрировали четкую жизненную стратегию, прагматичную и самостоятельно продуманную. Э. Магистрантка 1–го курса, политолог. «Мне нужно бороться, нужны знания и образование для успеха. А то, что я его добьюсь, я не сомневаюсь. У меня есть жених, он рассчитывает, что сможет поехать в Северную Европу учиться, а потом мы поженимся. Он работает в гуманитарной, очень хорошей организации. Его родители против нашего брака. Я – не чистая азербайджанка. Если б я не была бы от смешанного брака, может быть, они бы и согласились. Но меня это не пугает, конечно, хотелось бы свадьбы, как у всех. Но не будет, переживем. Я думаю, мужчина, в принципе, всегда пробьется, а женщине сложно сделать карьеру. Нужно образование, я уже на первом курсе взяла четыре “левела”при British Сounsel. Это дорого, но у родителей денег не брала. Почему? Во-первых, работает только папа, а потом я хотела учиться на свои деньги. Знаете, когда платишь сама, ни за что урок не пропустишь. Занималась с детьми знакомых. Я очень хорошо училась в школе, поэтому помогала готовить уроки по всем предметам. Сейчас я до 1 часу в офисе, потом в магистратуре, потом снова в офисе. По специальности работу трудно найти, но я ответственна за пиар в строительной фирме. Меня устраивает. Сейчас трудно найти работу, тем более неполный рабочий день. По какому принципу ты выбирала работу? День-то у меня полный, эти 4 часа вечером отрабатываю. Платят мне мало, но зато я смогу получить через год льготный кредит, но не в виде денег, а на нулевом цикле мне выдадут комнату, а я буду расплачиваться постепенно. Если уедем, то сможем хорошо продать квартиру, вернее ее фундамент. А устроится на работу несложно, только много мест надо обойти». Однако в целом подобные случаи единичны, и в своей массе представительницы нового поколения лишены профессионального честолюбия и готовы принести годы, потраченные на образование, в жертву семье. Традиционная семья, лишь слегка подточенная советским опытом, постепенно эволюционируют в сторону классической буржуазной нуклеарной модели парсонианского типа (семья с кормильцем-мужем и женой – компетентной домохозяйкой). Можно сказать, что именно этот образец кажется наиболее культурно привлекательным. Чрезвычайно сильное внешнее влияние, большая мобильность населения (миллионные потоки выездов – въездов азербайджанцев), безусловно, внесут свои серьезные коррективы в эту эволюцию.Однако специфика Азербайджана в том, что это все же достаточно традиционное общество, где всегда был высок авторитет, так называемого «морального большинства», в отличие от других сообществ не только выступающего против отклонения от любых норм традиционного поведения, но взявшего на себя функции контроля над поведением индивида. Безусловно, оно не занимает ультраконсервативной позиции (по сравнению, например, с соседним Ираном), но все же оно апеллирует к традициям как основе национальной идентичности. В начале 1990-х годов, когда «возвращение к истокам» принимало форму своеобразного ренессанса традиций патриархального общества, моральный авторитет соседской общины - «мехеле» - неизмеримо вырос по сравнению с советским периодом.. (Горизонтальные и вертикальные связи внутри этой общности настолько многообразны, а условия функционирования настолько самобытны, что предпочтительнее пользоваться термином «мехеле», который толкуется значительно шире, чем просто «соседская община»). Показательно, что женская часть подобного сообщества принимает наиболее деятельное участие в скрытом или, реже, явном контроле над индивидом, в нашем случае, женщиной, на которой сфокусировано внимание «мехеле». Оно же и вырабатывает определенное общественное мнение в отношении объекта собственной заинтересованности, но окончательно определение степени девиантности поведения женщины, в большей степени, остается за мужской частью общины. Естественно, что позиции «мехеле» наиболее сильны в низших слоях социальной стратификации и местах компактного проживания: деревнях, поселках, спальных районах. Исследование показывает, что более 70% женщин считаются с мнением «мехеле», подвержены его влиянию и стараются корректировать свое поведение в соответствие с этическими нормами, бытующими в общине. Г. школьный учитель, 35 лет Баку Я вышла замуж сразу после школы, он был старше на 10 лет, занимал очень хорошее положение. Не знаю, любил ли он меня, во всяком случае, так говорил, но я его боготворила. Первым родился мальчик, через несколько месяцев я забеременела снова, он требовал, чтобы я сделала аборт. Уже потом я узнала, что у него была на работе другая женщина, еще до свадьбы, она стала его шантажировать какими–то незаконными списаниями – в общем, он ушел. Я осталась жить с двумя крошечными детьми одна, к маме стеснялась вернуться - что скажут братья, соседи? Ну, ведь без поддержки, наверно, было очень трудно? Лучше не вспоминать. Меня поддержали новые соседи, наша мехеле, женщины выступали в суде, когда муж хотел отнять у меня квартиру, я не была в ней прописана. Вся мехеля очень ценила, что я не стала “гулять”, как другие, хорошо воспитывала детей, пошла заочно учиться. Мне очень помогали. И я сама всегда помнила, что, когда моя дочь, дай бог, будет выходить замуж, кто-нибудь придет и спросит у соседей: “Из какой семьи эта девочка?”. Моей девочке и так будет трудно, у нее нет отца, но мехеля подтвердит, что у нее порядочная мать. Сколько лет вы одна? И за эти годы к вам ни разу не пришел незнакомый соседям мужчина? 18 лет одна, у меня была личная жизнь, но ни в коем случае домой нельзя, чтобы пришел незнакомый. У меня еще и сын. Что он скажет, когда вырастет! У него хороший авторитет в мехеле, а это сейчас сестре помогает. Объектами пристального интереса соседской общины становиться не каждая женщина, а та, которая, по общему мнению «мехеле», попадает в своеобразную «группу риска», чье поведение, в соответствии с гендерными стереотипами, признается потенциально девиантным. К таким относят молодых незамужних и, тем более, разведенных женщин, и, конечно же, тех, чьи мужья уехали на заработки за рубеж, но в силу каких-то причин не проживающих вместе с родителями. В этих случаях «мехеле» берет на себя функцию расширенной семьи и не только морально контролирует поведение женщины, но и оказывает ей определенную помощь в воспитании детей, создает для нее своеобразную систему соседских преференций. Активная часть общины, представленная обычно женщинами невысокого образовательного уровня, находит удобную форму самореализации в выполнении функций контроля и осуждения. По сути, это перенос сценария «женского» сериала в реальную жизнь, что дает возможность разнообразить ее новыми впечатлениями, удовлетворять любопытство, осуждая кого-то, поднимать собственную оценку в глазах окружающих, т.е. повышать собственную социальную значимость и самовыражаться. Г. 30 лет. Хозяйка магазина, Гянджа. Мы все привыкли, что у нас ранние браки, родственные браки, мама нашла, соседка посоветовала. Я не такая, и мне тяжело жить. Посмотрите на традиции наших свадеб. По сути, это продолжение мехеля. Потому что принцип свадьбы, это взаимопомощь. Я хожу на свадьбы, даю по 50 долларов и жду, когда будет свадьба моего сына. Ну, моему сыну сейчас всего 2 года, я к примеру. Я подсознательно жду, когда мехеля вернет мне те деньги, которые я потратил на свадьбы за 20 лет. Не я живу, а мехеля мною управляет. Я заметила, что тот, кто живет в центре Баку, не говорит о мехеле Потому что там все заняты. А у нас в Гяндже много безработных, заняться нечем. Вот и следят. Больше всего говорят о мехеле именно в наших спальных районах, все безработные. Но ведь одновременно мехеле помогает? Да не нужна мне эта помощь, пусть лучше оставят в покое. У меня бизнес, а тут слежка, кто зашел, кто пришел. Наверно, уеду в Баку. Для женщины, реализующей себя в том поле деятельности, которое обеспечивает ее материальную независимость, а значит, и имеющей определенный статус, признаваемый также и мехеле, мнение подобного сообщества уже не имеет решающего значения. Исследование показывает, что, практически все успешные женщины не только не испытывают влияние соседской общины, но и сознательно дистанцируются от нее, признавая для себя в качествах моральных императив иные ценности, чем традиционные моральные нормы мехеле. Обращение к исламским истокам стало естественной, но не всегда адекватной реакцией на полную смену политических декораций и социальных реалий первого десятилетия независимости. Азербайджанская политическая элита начала 1990-х, перед которой открылись перспективы превращения собственного государства в серьезного игрока на мировом рынке энергоносителей, стала ассоциировать себя с ближневосточными нефтяными монархиями, развернув популярный в массовом сознании лозунг: «Азербайджан – новый Кувейт». Активное неприятие всего, что связано с бывшей метрополией, и высокая степень идеализации исламско-тюрских традиций породили и новые идеологемы, нашедшие свое отражение в гендерных стереотипах. В частности, Исламская Партия потребовала законодательно разрешить в Азербайджане многоженство, призывая «бороться за права, данные мужчинам и женщинам Аллахом» [13]. Под это требование было подведено объяснение, что «тяжелая экономическая ситуация, финансовые трудности толкают женщину на пагубный путь». Сама идея легитимизации многоженства стала муссироваться в Азербайджане в начале 90-х годов, когда, в ожидании потока нефтедолларов, общество экстраполировало на себя социальные устои богатых ближневосточных монархий. Причем сторонники многоженства особо подчеркивали, что оно должно реализовываться в правовом поле шариатского законодательства, при котором достойное содержание жен и детей вменяется в обязанность мужчине. Однако долларовый дождь пролился над ничтожно малой частью населения, и “идея многоженства утратила свою популярность” даже в склонных к ортодоксальности социальных слоях [14]. На основании материалов проведенных нами глубинных интервью можно сделать вывод, что менее трети мужчин поддерживают институт исламского полигамного брака. Но идея многоженства согласно законам шариата быстро трансформировалась в секуляризованную концепцию второго или даже третьего гражданского брака для мужчин. Более того, такая позиция не является умозрительной, а имеет под собой определенную социальную базу. Множество социально-экономических проблем, а главное, массовая безработица первого десятилетия независимости, вытеснили за пределы Азербайджана огромную часть трудоспособного мужского населения. По разным оценкам, от полутора до двух с половиной миллионов граждан Азербайджана постоянно проживает сейчас в других странах СНГ, в основном Российской Федерации. В своем подавляющем большинстве это трудоспособные, активные мужчины молодого и среднего возраста, нашедшие свою социальную нишу в бизнесе и торговле. Многие из них, оставив свои семьи дома и продолжая активно помогать им материально, вступили в гражданские браки по новому месту жительства, завели детей, фактически, создали новые семьи. Не менее часто в гражданский брак за рубежом вступают неженатые молодые люди, которые не отказываются от создания в будущем полноценных семей у себя на родине. Это явление приобрело настолько массовый характер, что было принято общественным мнением. Т. учительница. 30 лет. Гянджа Из нашего класса почти все ребята уехали в Россию, только два в Баку, но сейчас многие приезжают, чтобы жениться на родине. И это правильно. Конечно, все знают, что у них там есть семьи, иногда даже дети, но основная, законная семья здесь. А как жена относится к тому, что она не единственная? К этому привыкли, может кто- то в душе и страдает, но не показывает. Все равно, здесь или там, но муж будет гулять, все это знают. Пусть уж лучше там, где я не вижу, но ведь должен ему кто-то готовить, стирать. Все равно, главная семья здесь, на родине. Да сейчас даже женщин, которые изменяют мужу, если он уехал, стали меньше осуждать. В чем это выражается? Раньше с такой женщиной могли не разговаривать, на улице оскорбить, смеяться над ней. А сейчас делают вид, что ничего не понимают. Но таких женщин я практически сама не знаю, есть какие- то сплетни. По нашим данным, почти 100% реципиентов, независимо от половой принадлежности, толерантно относятся к институту второго гражданского брака у мужчины. Таким образом, в массовом сознании появился еще один гендерный стереотип с ярко выраженной бинарной оппозицией: второй гражданский брак у мужчины возможен, и даже приветствуется массовым сознанием как свидетельство успеха, повышает социальную самооценку самого мужчины. В тоже время второй гражданский брак женщины воспринимается обществом как свидетельство ее маргинализации, категорически отвергается и представляет собой крайне редкое явление общественной жизни. Мужчины и женщины неоднозначно интерпретируют институт второго брака для мужчины с эмоциональной точки зрения, но в целом рассматривают его как неизбежную реальность, порожденную социально-экономическими условиями. Гендерные, как, впрочем, и иные психологические стереотипы, обладая огромной силой инерции, не адекватны колоссальным социально-экономическим и политическим переменам, потрясающим азербайджанское общество на протяжении двух последних десятилетий. Имея в своей основе патерналистские воззрения на вторичность женской роли в обществе и семье, гендерные стереотипы, по своей сути, остались жесткими и неизменными. Такое положение легко прослеживается на примере восприятия массовым сознанием так называемых «брачных контрактов». В Азербайджане выкуп за невесту исторически никогда не практиковался, хотя система приданного предписывается традицией, и сегодня, как правило, на плечи мужчины ложится обязанность приобретения квартиры, а женщины – обстановки в ней. Брачные контракты, являющиеся инструментом семейного права в странах с развитыми социально-правовыми структурами, оказались невостребованы в Азербайджане. В исламской традиции существует институт брачного контракта – никах, с поливариантной системой взаимных обязательств и учетом весьма тонких нюансов семейной жизни, защищающих материальный и социальный статус женщины [15]. Азербайджан сохранил светский характер государственного устройства, и заключения никах осталось делом совести, не имеющим какой-либо правовой основы. Вместе с тем, как дань традиции и возрождению национальных обычаев, многие молодожены наряду с обязательной регистраций брака оформляют также и религиозное свидетельство брака – «кебин», которое, впрочем, не содержит в себе никаких экономических обязательств сторон. Совсем другой характер, особенно в южных районах с высокой религиозностью населения, приобретает другой тип религиозного брака – сейгя – временный брак с прописанными обязательствами сторон, никогда не пользовавшийся в Азербайджане популярностью. Пришедший с волной «бизнесменов» из Ирана и нашедший благодатную почву среди беднейших слоев населения, этот тип брака стал мишенью критики женских НПО, загнавшей его в подполье. Властные структуры предпринимают активные попытки гармонизировать семейнобрачные отношения в социально-правовом контексте. В 2001 году был принят, безусловно, прогрессивный Семейный кодекс, 38-ая статья которого предусматривает законность брачных контрактов. Наше исследование показывает, что практически ни одна молодая пара или вообще не знает о существовании брачных контрактов, или не собирается их составлять. Безрезультатными остались попытки властей создать некоторые преференции для пар, решившихся подписать брачный контракт: его наличие освобождает от очередей на регистрацию брака в ЗАГСах, и при его предъявление гарантирует немедленную выдачу свидетельства о браке. Но общество однозначно отвергает брачные контракты, демонстрируя и правовой нигилизм, и приверженность гендерным стереотипам, согласно которым «браки «заключаются на небесах», нерушимы, и поэтому не должны подразумевать страховку на случай развода. Играет здесь роль и общее настороженное отношение к правовым институтам рыночной экономики. В контексте этого гендерного стереотипа, брачный контракт рассматривается скорее как привнесенная извне мода, чем форма зашиты интересов членов семьи и, прежде всего, женщины. И это при том, что, согласно исследованию, большинство женщин при разводе готовы разрешать свои имущественные проблемы в суде, не видя в подобной практике ничего постыдного. Таким образом, предубеждение против брачных контрактов снижает уровень социальной защищенности женщин, а сами контракты так и не стали правовым инструментом, регулирующим имущественные отношения супругов. В Азербайджане, как и других молодых независимых государствах, проблема разводов жестко коррелированна с социально-экономическими реалиями переходного периода, к которым общество в целом оказалось не подготовлено. Даже сторонники рыночных преобразований были уверены в сохранении таких социалистических гарантий как бесплатное образование, здравоохранение, право на труд, но в тоже время не сомневались в собственных карьерных перспективах в условиях рыночной экономики. Однако массовая безработица, коррумпированность и некомпетентность новой правящей элиты, военный конфликт с Арменией, призрак распада государства и другие проблемы создали в обществе атмосферу тотальной неуверенности и депрессии, что не могло не сказаться на его гендерном измерении. Население стало «голосовать ногами», эмигрируя или массово уезжая на заработки за пределы страны, порождая и новые проблемы, включая гендерные, что скоро отразилось на привычных стереотипах, в том числе, и по отношению к разводам. До достижения независимости отношение к разводам в массовом сознании медленно эволюционировало от абсолютного неприятия этого явления, до восприятия более терпимого, но в целом достаточно негативного. В мусульманской традиции допускается развод, в том числе, и по инициативе жены – т.н., фатсх или хул’а. Причем вся его процессуальная сторона детально разработана. Однако факты конфессионального развода всегда были чрезвычайно редки. Общество стало весьма кардинально менять свое отношение к разводам только в переходном периоде к рыночной экономике, который с полным основанием можно считать временем ломки стереотипов. Любые социальные трансформации наиболее болезненно отражаются на институте семьи. Семья в традиционном обществе, да и в современном в значительной степени, была основной культурно-информационной матрицей, воспроизводящей гендерные стереотипы. “В 1970х демографы с ужасом обнаружили, что японская семья со стремительной силой начинает походить на западную. Хватило одного поколения для существенного разложения многих ее традиционных ценностей” [16]. Нечто подобное в произошло в Азербайджане – но только в отношении разводов. Согласно официальной статистике в стране в 2003 году число разводов составило 65 тысяч против 57,1 тысячи заключенных браков. Пропорция вполне привычная для России или страны Евросоюза, но совершенно шокирующая для Азербайджана: десять лет назад эта цифра была втрое ниже. Но это всего лишь официальные цифры. На самом деле, распавшихся браков значительно больше, причем более трети разводов приходится на молодые супружеские пары, проживших в браке менее пяти лет. И этому есть вполне объективные причины. Реальность, уравнявшая мужчин и женщин не столько в правах, сколько в бедности, заставила женщину иначе смотреть и на проблему развода. Мы уже не раз отмечали, что сотни тысяч молодых мужчин выехали в поисках лучшей жизни в Россию и другие страны СНГ. Для самого института брака это стало серьезным испытанием. Средства, присылаемые из ближнего зарубежья, не всегда могут покрыть расходы семьи, оставшейся на родине, и женщина, не снимая с себя роли хозяйки, ищет дополнительный приработок. Исследование показывают, что от него не собираются отказываться ни те женщины, чьи мужья стали «гастарбайтерами», ни те, кто помогает мужу, оставшемуся в Азербайджане, содержать семью. Доля женщин, вовлеченных во вторичную занятость, по нашим подсчетам, не опускается ниже 60%. Правда, понятие приработок – весьма растяжимое. Для кого-то это торговля пирожками на улице, для кого-то – репетиторство после школьных занятий, кто-то готов часа два в день гулять с чужими детьми. Еще большее число, почти 80%, готово поменять вид своей трудовой деятельности на более доходную работу, даже если придется крайне много трудиться. Женщина обрела материальную независимость; инициатива развода теперь в определенной мере принадлежит женщине, хотя развод для нее по- прежнему остается жизненной драмой. В целом, исследование подтвердило весьма высокий уровень "просемейных" ориентаций как у женщин, так и у мужчин. Так, среди опрошенных 95% мужчин и 99% женщин не согласны с утверждением, что в наше время необязательно создавать семью. Но если нет возможности выйти замуж женщины перестали отказывать себе в праве иметь ребенка, пусть неполная, но семья. Согласно официальной статистике, в 1990 году в Азербайджане родилось 4800 внебрачных детей. В 2004 году эта цифра составила 9630 [9]. Мы проигрывали ситуацию с 28 незамужними женщинами: согласитесь ли вы на свадьбу, если Вы будете знать, что муж уедет через 2 недели после свадьбы? Ответы однозначны Ну и что, пусть едет, зато я замужем. Многие респоденты рассказывают, что в основном присылают из-за рубежа по 200 долларов в месяц. Но много ли это для страны, в которой размер среднемесячной зарплаты за январь-октябрь 2005 г. составил 581,8 тыс. манатов ($122,3)? Из за рубежа приблизительно поступало около 2 млрд дол. в конце 1990-х годов, а по последним данным, не менее 4 млрд [17]. Значит, лишь очень немногие присылают в свои семьи очень значительные суммы, остальные только то, что хватает на прожиточный минимум. Гендерные стереотипы, как и любая составляющая национального менталитета, отличаются значительной силой инерции, и хотя они утратили свою жесткость в новых социальных условиях, основная тенденция отношения к женщине как к актеру второго плана при распределении ролей в социальном спектакле, сохранилась. Новые политикосоциальные реалии рыночной экономики вызвали к жизни даже некоторый «ренессанс патриархальности», парадоксально сочетающийся с активизацией женского движения. Лидер женского НПО в Мингечауре Н., 28 лет. По образованию я конфликтолог, вначале преподавала в техническом вузе, было очень интересно, но мужскому руководству не понравилось, что я часто уезжаю: то тренинги, то стажировки. Но добила поездка в Америку на три недели. Предложили выбирать между работой и НПО. И это гражданское общество! А потом говорим: «третий сектор», да он у нас, наверно, десятый. Вы считаете, что это было проявление мужского шовинизма? Безусловно. Мой непосредственный начальник так и сказал: «Ты – девушка, ездишь одна, я не понимаю, как мать тебе разрешает. Ты не думаешь, что о тебе скажут люди! А ведь тебе замуж выходить!». Я не сомневалась ни минуту, да и терять особого нечего было - 10 ширванов (приблизительно 20 долларов). У меня стало больше времени, я много работала по контракту в начале с филиалами международных фондов в нашем регионе. Особенно по линии OXFAM, я с подругой “мониторила“ гендерные аспекты Государственной Программы по ликвидации бедности, работали в сельских общинах и с мужчинами, и с женщинами. Что Вам дал этот опыт? Многое, я поняла, что в целом наше общество не дает женщине элементарного права выбора. Представляете, в той же Программе для мужчин были предусмотрены консалтинг, кредиты, лизинги, создание профессиональных ассоциаций и потребительских коопераций, а для женщин только открытие ковроткацких мастерских. То есть мужчина будет развиваться, получать бизнес–знания, а женщина возрождать национальное ремесло. Говоря проще, она будет работать, а он потом ей составит бизнес–план. Мы с подругой вместе открыли женский центр, и к нам потянулись женщины. Женщина связана стереотипом, что она одна без мужчины пропадет. Хотя у нас в городе в основном работы больше именно у женщин. Такие НПО, как наше, ей помогает. Представьте себе трамвай, троллейбус, автобус. Трамвай связан по рукам и ногам, троллейбус только руками, автобус ничем не связан, он маневренный. Сошел с трассы, повез людей на ясс (поминки), уехал на заработки. Он свободен! Не важно, какую выбирает женщина альтернативу, важно, создает ли общество возможность этого выбора. Важно не просто “Ура, равноправие!”, а знание своих возможностей. Задача НПО вести, руководить и направлять женщин. Сейчас у меня несколько интересных проектов, я знаю, что я нужна, что я помогаю женщинам. Подруга продолжает работать с вами? К сожалению, нет, она в прошлом году уехала в Москву. У нее хороший английский, а ребята из нашего города “раскрутились” по продаже “экзотических фруктов”. (смеется). А что Вас развеселило? Экзотические фрукты, но это коммерческая тайна. Подруга у них в офисе и переводчик, и менеджер, устает, но собирает деньги на квартиру. В Москве? Она не побоялась уезжать одна? Ведь вам по этому поводу делали замечания. Она была уже разведена, иначе не рискнула бы поехать, потом в родном городе замуж не выйдешь. Нет, она обязательно вернется, здесь родители, друзья, а там она чужая. Моя младшая сестра с мужем тоже в Москве, двое маленьких детей. Видите, я нарушаю стереотип везде, ведь у нас не положено, чтобы сначала выдавали младшую, вроде бы приговор выносится старшей - “старая дева”. Кстати, ее замужество не планировалось, парень приехал из Москвы на свадьбу к родственникам, увидел, влюбился, они быстро поженились, он ее увез. Но это очень редкий случай. А обычно? Обычно делают свадьбу, а максимум через месяц он уезжает, то есть проверил, забеременела ли. Может через года два опять приехать для «воспроизводства», как правило, его родители на этом настаивают. Я не спешу замуж, что, опять стереотипа не хватает? Интеграция женщин в жизнь азербайджанского социума через НПО позволила бы в перспективе либерализовать социальный климат, а значит, и предоставить женщинам возможности самим создавать условия для собственного социального и духовного развития. Безусловно, женщины стали глубже осознавать свою социальную роль, они стремятся занять пока еще скромные, но свои позиции в новых сферах экономики, оставаясь, правда, при этом в своей массе политически и граждански инертными. Проблема правоприменения, женского образования и, в частности, глубокое и практически ориентированное изучение рыночного общества, включая конкретную информацию о рынке труда, остаются приоритетными для деятельности женских неправительственных организаций. Однако помочь женщине найти свою социальную нишу, добиться финансовой независимости, а значит, повысить ее статус в обществе и семье, - это только одно из направлений деятельности НПО. Не менее важной задачей остается активизация женского политического участия, что имеет огромные перспективы в условиях становления демократического общества. Приходиться констатировать, что государство, в ущерб собственным интересам, не считает борьбу за гендерное равноправие приоритетной задачей. Конечно, гендерные стереотипы продолжают во многом регулировать общественное развитие. Мы проследили основные контуры гендерных стереотипов, с которыми вступают в жизнь юноши и девушки, в неизменность которых они искренне верят, а потому поддерживают. Ситуация меняется в зависимости от места жительства. В сельской местности, в регионах гендерные стереотипы более жестки, в то время как в Баку они размыты и подвержены более динамичной трансформации в силу нарастающей модернизации. Религиозные обычаи и убеждения за исключением юга республики и сел Апшерона, где весьма высок уровень религиозности населения, прямо не мешают улучшению положения женщин. Но в качестве трансформированных норм традиционной культуры они диктуют зависимое от мужчин положение женщин, их подчинение нормам и ценностям этой культуры Существует ли в Азербайджане государственная политика, направленная на преодоление гендерных стереотипов? Можно сказать, что определенные шаги в этом направлении предпринимаются. В частности, уже в течение более трех лет разрабатывается закон «О государственных гарантиях равных прав мужчин и женщин». Но закон так и остался на уровне разработок, потому что в начале 2006 года Госкомитет, в котором он находился на рассмотрении, неожиданно был расформирован. Созданный вместо него Государственный Комитет по делам семьи, женщин и детей встречен женской общественностью достаточно настороженно: многие считают, что происходит изменение ракурса государственной политики, напоминающей женщине, что ее основное и единственное предназначение – семья. Складывается парадоксальное и двойственное положение женщин в азербайджанском обществе: с одной сторны, как опекунов традиции, с другой - проводников модернизации. Используемая литература 1. Рагимов О. Транзиты рубежа веков: политическая идентификация. - Баку, Адыльоглу, 2005, С. 127-128 2. Отцы и дети: поколенческий анализ современной России / Сост. Ю. Левада, Т. Шанин. - М.: 2005. С. 14. 3. Unger R., Crawford M .Women and Gender. University of Illinois Press, 1999. Р. 79 4. Тойнби А. Цивилизация перед лицом истории. С-Пб., Антиква, 1995, С. 55 5. Социальная энциклопедия. Пер. с англ. М.: Академический проект, 1995. C 164 6. Small.A. The Meaning Of The Social Science. Chich., 2001,P.76 7. Azərbycanın statistik göstəriciləri 2004 . Statictical Yearbook of Azerbaijan 2004, Bakı. “Səda” nəşriyyatı 2005, S. 65 –66 8. Итоги переписи населения по Азербайджану. - М.: Советская энциклопедия, 1999, C. 17-18 9. Azerbaycan regemlerde - Baki.: Sada , 2004. С.44-45 10. http://www.day.az/news/society/32279.html 11. http://www.gender-az.org/doc/en/development/assessment.pdf 12. Х.Гусейнова. Равные прав и возможности. Газета “Зеркало”, 2006, 18 февраля. 13. Газета “Бакинский рабочий”, 2004, 6 февраля. 14. Назаров И. Многоженство и его традиции в Азербайджане. – Баку.: Адыльоглу, С.23-24. 15. Брак и любовь в исламе. - М.: Ummah, 2005, C. 67 16. Американский менеджмент па пороге ХХ1 века. - М.: Мысль, 1999, с.143 17. http://www./rosoinfo/ news/2005/11/13/ sng.html
