Возвращение Салазара. (Salazar`s Return) Автор: Akuma

Возвращение Салазара. (Salazar’s Return)
Автор: Akuma Memento Mori
Перевод: Laki
Жанр: action, adventure, drama
Рейтинг: R
Саммари: Салазар Слизерин возвращается и решает кое-что. Том Риддл – не его наследник, и
Гарри достоин …кое-чего.
Пейринг: Салазар/Гарри
Предупреждение: slash, упоминание mpreg, ООС книг.
Дисклеймер: Персонажи принадлежат г-же Роулинг, история принадлежит Akuma, мой только
перевод. Ни автор, ни переводчик никакой финансовой выгоды не извлекают.
Источник: http://www.fanfiction.net/s/2524314/1/
Разрешение на перевод получено.
Глава 1. Возвращение из прошлого.
Рон с Гермионой спорили о том, чьей ошибкой было то, что они спорили. Гарри вздохнул, пытаясь
не отвечать на тревожащий и слегка похотливый взгляд Плаксы Миртл. Он до сих пор не мог
привыкнуть к людям, выражающим свою привязанность к нему так явно, и не мог перестать
краснеть, что смущало его еще больше. Сегодняшний день начинался, как обычно, но затем коечто стало очень неправильным. Его странно настойчиво тянуло открыть Тайную Комнату. Гарри
ощущал странное, холодное и все же знакомое присутствие под каменным полом туалета для
девочек. И, что странно, он ощущал в себе растущую потребность быть рядом с этим
…присутствием. Но день проходил, и ничего странного не случилось. Гарри встал со вздохом и
уже собрался уходить, когда раковины начали перемещаться, и открылся вход в Тайную Комнату.
- Что происходит? – закричала Гермиона с беспокойством, которого еще не было, когда
открывалась Тайная Комната. Оно появилось, когда девушка заметила страх в глазах своих друзей.
Она поняла, что случилось что-то плохое, особенно, когда Рон задвинул ее к себе за спину
бесполезным, но таким милым жестом, словно сможет защитить ее от того, что собралось выйти.
- Это – Тайная Комната, Миона! Но ведь только я и Волдеморт можем открыть ее! Только змееуст
знает, как это сделать! – Гарри пытался перекричать грохот, не слышимый за пределами туалета.
Здесь всегда было тихо, но открытие Комнаты рушило все чары защиты, которые преподаватели
наложили, чтобы держать ее закрытой. Это значило, что какой бы волшебник ни выходил из нее
сейчас, с ним не стоило шутить.
Пока они вытягивали палочки в ожидании того, кто собирался выйти, Гарри почувствовал
странную ласку в своих мыслях. Внезапно слева от него взметнулся ледяной ветер, и юноша
ощутил, как холодная рука ласкает его правую щеку, а мягкие губы целуют левую. Потом рука
скользнула в его волосы и прочесала их. На туалет опустилась тишина, и Гарри затаил дыхание,
когда холодный ветер исчез, и в зияющем отверстии возникла темноволосая голова. Когда
поднялось бледное лицо, словно никогда не видевшее солнца, Гарри с потрясением увидел
прикрытые длинными прядями черных волос глаза, так похожие на его собственные. И все же
белизна кожи человека не выглядела болезненной. Когда человек полностью вышел и встал перед
ними, стало очевидно, что он более высок, чем Рон, а тот был самым высоким из трио. Бледный
юноша слегка улыбнулся Гарри и хмуро посмотрел на парочку.
- Магглорожденная более сильна, чем чистокровный. Как интересно, …и как душераздирающе, были первые слова, сорвавшиеся с бледных тонких губ стройного юноши.
- Кто вы? – потребовал Рон решительно, не слишком оскорбленный комментарием. Он знал, что
Гермиона более мощна, и гордился способностями своей подруги.
- Я человек слишком занятой, чтобы иметь дело с подобными вам, бедные оправдания для
студентов Годрика. Почему меня приветствуют три гриффиндорца, и нет ни одного слизеринца?
Печально, я надеялся увидеть своего потомка. Какая жалость, - ответил холодный голос и зашипел,
закрывая дверь в Тайную Комнату. – По крайней мере, здесь присутствует полуслизеринец. Это
уже хоть что-то.
- Кто вы? И почему были в Комнате Слизерина? – спокойно спросил Гарри, зная, что крики только
ухудшат ситуацию.
Бледный юноша повернулся и молча направился к Гарри. Когда Рон с Гермионой порывисто
прикрыли его собой от взглядов незнакомца, на его лице появилось угрюмое выражение, но
быстро вернулось к холодному безразличию.
- У меня нет намерения вредить ребенку. Уберитесь с моей дороги, или я сам вас уберу, холодный голос, казалось, еще больше похолодел, почти срываясь на мрачное шипение, но, когда
они не сдвинулись с места, он заговорил с Гарри на серпентарго.
- Это ты убил моего домашнего любимца с помощью меча Годрика. Я разочарован, что мой
наследник не смог победить тебя. Это только доказывает, что я не должен был позволить ему жить.
Я надеялся, что его смешанная кровь не скажется на потенциале для великих свершений. Но,
видимо, я оказался неправ. Ты более мощен, хотя еще не раскрыл свой полный потенциал…. Ты
более достоин быть моим наследником, чем он, - хитрая ухмылка появилась на губах юноши, и он
продолжил говорить слегка задумчивым и заинтригованным тоном. – Ты мощен. Возможно, …ты
достоин нести …..
Рон прервал юношу прежде, чем тот успел договорить.
- Что бы ты ни говорил, нам не интересно слушать! Ты – чертов Упивающийся Смертью! Или сын
«Вы-Знаете-Кого»! Иначе ты бы не был змееустом! – заорал Рон, выглядя так, словно собирался
наброситься на незнакомца в любой момент.
- Рональд Уизли, возраст – 17 лет, младший сын Молли и Артура Уизли. Талантливый волшебник,
но не лучший, - сказал юноша и посмотрел на Гермиону. – Гермиона Грейнджер, возраст – 16 лет,
через месяц исполнится 17. Единственный ребенок маггловской семьи Грейнджеров. –
Повернувшись к Гарри, он улыбнулся. – Гарри Поттер, Герой Волшебного Мира, наследник
Гриффиндора, возраст – 17 лет, единственный ребенок Джеймса и Лилиан Поттер. Змееуст. На
регулярном основании побеждает полукровного Темного Волшебника Томаса Марволо Риддла,
также известного как Лорд Волдеморт, с помощью своих союзников. Да, …решено.
- Что решено? – закричали Рон с Гермионой. Гарри чувствовал, как в нем разрастается страх. В
обычной ситуации он вопил бы наравне с друзьями, но что-то во всем этом было неправильно. Он
не смог помешать себе высказать то, что уже знало его подсознание, но еще не осознал мозг:
- Салазар Слизерин, один из Основателей Хогвартса, возраст – неизвестен, предок Волдеморта. Я
никогда не соглашался ни на что.
Когда эти слова выскочили у него изо рта, Гарри был и потрясен и немного доволен, что его голос
не дрогнул.
Глаза Слизерина чуть потемнели. Он был зол, и, в отличие от других эмоций мимолетно
промелькнувших в его глазах и исчезнувших бесследно, эта эмоция была четко видна. Он был в
ярости, и его глаза пристально смотрели в глаза Гарри, требуя, чтобы он забрал свои слова. Его
глаза настаивали, что у Гарри нет выбора в вопросе. Но игру в гляделки пришлось прекратить,
когда Гермиона судорожно вздохнула, а Рон побелел, как снег.
- Салазар Слизерин! – прошептала Гермиона потрясенно. – Как это возможно? Вы же умерли
почти тысячу лет назад!
Салазар улыбнулся самодовольно, высокомерно и так похоже на то, как улыбался Драко Малфой.
- Умер? Что есть смерть? Она преодолима. Тайная Комната была построена не только для очистки
школы, она также содержала мое истинное тело, пока я не решу использовать его. В двадцать лет я
применил магию, чтобы держать свое тело нестареющим в Тайной Комнате, а сам использовал
другое тело, поскольку не был готов расходовать собственную энергию жизни. Сейчас я решил,
что настала пора вернуться. И вы трое должны быть счастливы, что первыми засвидетельствовали
мое возвращение, чтобы разобраться со своим ложным наследником. Так же, как вы могли бы
быть первыми, кто увидит моего истинного наследника, …когда настанет время для этого.
Гарри вздрогнул, когда потемневшие глаза Слизерина встретились с его глазами, и он, наконец,
начал понимать, чего хотел Салазар. Он решил, что не может позволить этому случиться, и
воспользовался мысленным волшебством, которому его учил Ремус, чтобы тихонько связаться с
преподавателями и предупредить о том, что здесь творится, за исключением Снейпа, конечно.
Поскольку сальный мерзавец наверняка примкнул бы к Слизерину. Но, когда он потянулся, его
мысленный голос был кем-то перехвачен, и Гарри услышал смешок, раздавшийся в его голове.
~ Тебе не помогут призывы о помощи. Они не смогут меня остановить. Я решил, чего хочу, и я
добьюсь этого.
Гарри снова ощутил холодную ласку губ. Зрачки гриффиндорца расширились от страха, и ему
захотелось закричать.
Глава 2. На мгновение.
Салазар не мог сдержать легкую злорадную улыбку, глядя на побледневшего и дрожащего Гарри
Поттера. Ему нравился эффект, производимый на людей его истинным обликом. На этот раз
Слизерин решил использовать свое тело, даже если это будет означать, что …теперь оно начнет
стареть. Салазар собирался пережить все ощущения. Он ухмыльнулся. Если вдуматься, то кровно
он не связан ни с кем. Он передал потомкам свою способность к серпентарго только потому, что
украл тело, обладавшее ею. И все же, никакое другое тело не подходило Слизерину так, как его
собственное. Его подростковое тело переполнило нетерпение. О, он наслаждался этим, …очень
наслаждался.
- Итак, …Гарри Поттер, …хочешь вызвать преподавателей и позволить мне убить их за
вмешательство, …или позволишь прожить им еще день, согласившись со мной?
Салазар улыбнулся, но затем нахмурился, разглядывая Грейнджер и Уизли.
- Вам двоим лучше уйти, если хотите дожить до свадьбы. Не волнуйтесь, я не причиню Гарри
вреда.
Он начал произносить имя юноши так, словно это были Небеса, и закончил так, словно это был Ад.
- Мы не оставим вас наедине с ним, чертов ублюдок! Мы …, - Рон собирался продолжить тираду,
когда Гермиона схватила его за руку и многозначительно посмотрела. По какой-то странной
причине она знала, что Слизерину можно доверить в том, что Гарри вернется к ним целым и
невредимым физически и умственно. А вот эмоции уже были особым разговором.
- Мы уходим, но вернемся с профессорами, которых вы не станете убивать, потому что сейчас мы
позволяем вам остаться с Гарри наедине. А если вы попытаетесь убить одного из нас, я уверена,
Гарри откажется от всего, чего бы вы ему не предложили! – Гермиона впилась взглядом в
Слизерина, а потом примирительно посмотрела на Гарри. Юноша вздохнул и заверил ее улыбкой.
- Если необходимо, - был единственный ответ, которого они дождались от Салазара, слишком
занятого разглядыванием Гарри, чтобы вслушиваться в то, что ему говорили.
Сбежав на поиски преподавателей, они, наконец, оставили Гарри с Салазаром наедине. Слизерин
был хитрым и лукавым, но никогда не лгал. Он всегда держал свое слово… Просто, проблема была
в том, что занимало довольно много времени, чтобы правильно понять смысл, который он
вкладывал в свои слова. Поняв его слова по-своему и обманувшись, люди делали вывод, что он
был скользким обманщиком. Но когда ему осмеливались заявлять это в лицо, он пояснял смысл
сказанных слов, каждый раз легко доказывая, что никогда не лжет.
Салазар с волчьей ухмылкой направился к своей добыче, …к плоти, на которой собирался
пировать. Гарри тоже был волком. Но он был волком в овечьей шкуре, настолько сроднившейся с
ним, что забыл свои волчьи инстинкты. Он был терпимым к чужим ошибкам, добрым и
прощающим, если его прощение было кому-то необходимо. Но Гарри не прощал смерти или
предательства по отношению к себе и тем, кого любил. Он общался и шутил с овцами, забывая о
том, что должен ими питаться.
Тем не менее, сквозь овечью шкуру сиял волк. Гарри был храбрым, умным и порывистым.
Единственной его особенностью, которую можно было приписать обеим животным, была
лояльность. Гарри был лоялен к незнакомцам, требовавшим от него героизма. Но его волк был
предан только членам своей стаи. К ним относились Ремус и Сириус, которые никак не могли
держать свои руки подальше друг от друга с тех пор, как Сириус объявился после своего
исчезновения. Рон с Гермионой были предназначены друг другу и наплодят много щенков.
Остальной частью стаи были все Уизли, Невилл, Дин, Симус и немногие другие, заработавшие
преданность волка. К ним Гарри был лоялен, как волк, к остальным – как овца.
Салазар знал, что в стае Гарри был альфой. Он был тем, кто спасал остальных, когда начинались
неприятности. Они следовали за Гарри, хотя казалось, что лидером был Дамблдор. Но юноша не
принял старика в свою стаю, так как по каким-то причинам перестал доверять ему. Да и как он мог
доверять тому, кто оставил его на попечении таких родственничков? Как альфа, он был
доминантом, но в стае есть две альфы. Два лидера. Альфа и его партнер. И часто никто не знал, кто
из них в действительности верховодит. Он был Салазаром Слизерином, и его никто не покорит. Но
он позволит Гарри вести, иногда направляя его, когда это потребуется.
Салазар наблюдал за Гарри Джеймсом Поттером в течение нескольких лет. Он знал юношу лучше,
чем так называемые лучшие друзья. Он знал всю боль и надежды их героя. Усмешка Салазара
превратилась в улыбку радости и надежды, когда он преодолел последнее расстояние между ним и
молодым мальчиком. При такой близости Гарри еще сильнее побледнел, и это расстроило
Салазара. Ему нравилось, когда люди боялись его, но Гарри он не давал никакого повода для
страха. Он давал ему надежду. Салазар обнял мальчика и прижал ближе к своему телу. Большим
пальцем он с удивлением ласкал нижнюю губу юноши. Она была такой мягкой. Если бы не следы
укусов из-за привычки Гарри покусывать губы, когда он нервничал, те губы были бы идеальны.
Нагнувшись, он накрыл их собственными губами. Гарри не отвечал, но и не сопротивлялся,
открывая рот и позволяя Салазару углубить поцелуй. Но Слизерин хотел ответа.
Прижатый к Салазару Гарри покраснел. Его целовали так страстно, что такого показа эмоций он
прежде не видел. Он видел, как Ремус целовал Сириуса не переставая, когда тот возвратился,
словно боялся, что он снова исчезнет, если Ремус остановится. Он видел, как миссис Уизли
целовала своего мужа, когда он чуть не умер. Его же целовал Слизерин, не слизеринец, а
СЛИЗЕРИН. И этот поцелуй был таким, словно Салазар боялся, что он исчезнет, хотя он вроде бы
не умирал и не считался умершим. Зачем он вкладывал в поцелуй такую страсть, жажду, радость
свободы, любовь и заботу? Гарри не мог не ответить на это равным количеством страсти и радости
свободы, но его ответ был больше заполнен удивлением и растерянностью, чем жаждой и заботой.
Для Салазара же это не имело значения. Он имел много женщин, но это, …это было ни на что не
похоже. Это был не только выпуск. Он нуждался в этом юноше, как в воздухе, которым дышал.
Нет, …он нуждался в нем даже больше. Поэтому, несмотря на то, что поцелуй испытывал
недостаток в ответных эмоциях, для Салазара он был захватывающим дух.
Звук тяжелых шагов оборвал этот странный момент …и странный туман страсти. Салазар, скрывая
улыбку, наблюдал, как мальчик отшатнулся от него. Бледные щеки Гарри теперь покрывал
румянец, а его растрепанные черные волосы были в еще большем беспорядке. На взгляд Салазара
он был абсолютно восхитителен, а он обычно никого так не называл. Поэтому для себя Салазар
решил, что Гарри – единственное восхитительное существо в мире. Да, действительно,
восхитительный.
Глава 3. Решения и соглашения.
Салазар мрачно рассмеялся, наблюдая за густо покрасневшим юношей. Гарри был так красив и
даже не осознавал этого. Смущенные и чуть потрясенные затуманенные глаза и растрепанные
темные волосы делали его одним из самых сексуальных существ. Салазар наблюдал за маленькой
белой рукой с тонкими длинными пальцами, приглаживавшей черные волосы, и испытывал
странное желание. Он хотел быть той рукой, которой позволялось касаться Гарри, чувствовать его
кожу. Он хотел, чтобы мальчик считал естественными его прикосновения. Хитрая ухмылка
появилась на губах Слизерина. Он не мог сдержать ликования по поводу своей победы
…независимо от того, насколько маленькой она была.
- Разве я не говорил, что мальчик будет со мной в безопасности? А у вас хватило наглости не
поверить мне. Как оскорбительно, - выдал Салазар Рону и Гермионе, вошедшим в туалет в
сопровождении Дамблдора и большинства преподавателей.
- Что все это значит? – громко вопросила профессор Макгонагол, стремительно входя в туалет в
вихре одежд. Вскоре она поймет, что ее попытки взять ситуацию под контроль ни к чему не
приведут.
- Гарри, мальчик мой, с тобой все в порядке? – Дамблдор направился к юноше, чтобы поддержать
его. Затем он развернулся к Салазару, и его голубые глаза весело замерцали на свету. – И кем бы
вы могли быть?
- Я, Салазар Слизерин, принял окончательное решение и предупреждаю, что вам придется уважать
его, или Хогвартс и Волшебный Мир прекратят свое существование… А затем я просто возьму то,
что хочу, силой, - ответил Салазар, все еще размышляя о Гарри и о том, как уговорить его, но
обнаружил, что сейчас ничего путного ему на ум не приходит. Это расстроило его окончательно.
- Ах, …вам понравился наш молодой Гарри… Боюсь, что не мне решать – соглашаться или нет с
вашим решением, это – решение Гарри. И что бы он ни выбрал, я поддержу его всей своей силой, ответил Дамблдор, мягко улыбаясь возмущенной змее.
Рон и Гермиона были поражены услышанным. Они уже собрались возмущенно высказать все, что
думают о Салазаре и его желаниях, но большинство из этого мы уже знаем. Снейп ухмылялся,
глядя на молодого человека, заявлявшего, что он – Салазар Слизерин. Если быть честным, Снейп
знал, что это он, как знал и то, что это должно было случиться. Волдеморт приказал ему следить в
оба глаза за появлением и действиями когда-то мертвого Основателя. Ему бы надо связаться с
Волдемортом и сообщить об этом, хотя Снейпу была ненавистна мысль о том, что он умрет от
руки самого Слизерина из-за того, что последовал за безумцем-полукровкой. Но сами новости
были интригующими. О чем, интересно, говорят Дамблдор и Слизерин? И при чем здесь Поттер?
- Аа, Северус Снейп, …не очень приятной была последняя встреча, на которой я видел вашего
хозяина… Сегодня я дам вам выбор: следовать по избранной дорожке или помогать мне, - сказал
Слизерин. Его зеленые глаза искрились, как два изумруда.
Волдеморт или Слизерин? Разве это важно? Нет, но он хотел быть на стороне победы, и пока
казалось, что Волдеморт проигрывает. Дамблдор с Поттером, скорее всего, и так победили бы, но
вмешательство Слизерина меняло все. Если Поттер присоединится к какой-то из сторон, то она,
наиболее вероятно, победит, думал Снейп, неохотно признавая, что мальчишка был мощен.
Дамблдор и Волдеморт, в конце концов, были одинаково мощны без Поттера, а Слизерин
превосходил силой их обоих. В итоге все сводилось к тому, где окажется Поттер. Также следовало
учесть, что Слизерин, похоже, решил поддержать мальчишку. Ясно, что перевес не на стороне
Волдеморта. И Снейп, будучи умным и хитрым человеком, сделал четкий и правильный выбор.
- И как помощь вам улучшит мое существование? – спросил он. Оба мужчины разделили
секретную ухмылку. Понимание было достигнуто. Условия можно будет обсудить и позже.
Разобравшись с этим, Салазар вернулся к основной проблеме. Как заставить Гарри согласиться?
Юноша был очень упрям и тверд в своих убеждениях. Он, скорее всего, даже не задумывался об
отношениях с кем-либо мужского рода. Но Салазар был настроен решительно. Он получит Гарри и
готов держать пари, что ему не потребуется много времени на это. Гарри, словно услышав его
мысли, вновь сильно покраснел, хотя прежний румянец уже успел исчезнуть. Да, он выиграет. На
сей раз он не собирался упускать свою цель и будущего партнера.
Глава 4. Насилие над Гарри.
(POV Снейпа)
Гарри Поттер и Салазар Слизерин. Я бы солгал, если бы сказал, что предвидел это, но я солгал бы
также, если бы сказал, что Гарри женится на какой-нибудь распутной девчонке из Гриффиндора.
Опять Дамблдор улыбается этой своей улыбочкой. Он собирается использовать эту ситуацию в
своих интересах. Но, если я знаю Поттера, и верно оценил его отличие от отца, то он не позволит
управлять собой. Когда ему предлагают более многообещающее будущее, мальчик примет его.
Слизерин, похоже, действительно не любит грязнокровок типа Грейнджер, но все же судит о
личности на основании способностей. Интересно. И если выражение затруднения на лице Поттера
хоть что-то доказывает, то сработает все, что бы ни планировал Слизерин, хотя на это может уйти
какое-то время. Мое решение помогать ему верно и принесет мне пользу весьма прилично.
- Так что именно здесь происходит? – отрезал я, и Поттер, наконец, вышел из транса и повернулся
ко мне для ответа. И вдруг его глаза распахнулись, и он посмотрел на ехидно ухмылявшегося
Слизерина. Затем Поттер уткнулся взглядом в пол и покраснел. Что-то тут не так…
(POV Гарри)
~ … и потом мы…
Я пытался отрешиться от ужасно возбуждающих вещей, о которых говорил Слизерин, но он все
равно прорывался в мое сознание, продолжая говорить. Когда же я смотрел на него, он только
ухмылялся с этим своим хитрым выражением «я уже победил», и его глаза лукаво светились!
Ублюдок!
~ Нет, мои родители были женаты в момент моего зачатия, …но если ты не поторопишься, я мог
бы просто изнасиловать тебя прямо сейчас, и наш сын будет зачат прежде, чем надлежит… Что
подумает твоя мать? – шептал он в моих мыслях. Я сглотнул и информировал его о том, что моя
мать мертва, а затем повернулся к Снейпу.
Он впивался взглядом то в меня, то в Слизерина.
Я не смог удержаться.
- Он поцеловал меня!
Все в комнате затаили дыхание, а Слизерин начал ухмыляться даже больше. Глаза Снейпа
распахнулись чуть больше, и понимающая ухмылка появилась на его губах. Остальные
преподаватели были шокированы, причем, похоже, больше тем, что меня поцеловал Слизерин, чем
тем, что это был поцелуй между мужчинами. Дамблдор вытаращил глаза, а Рон и Гермиона
задохнулись, испуганно переглядываясь. Но мне не позволили долго размышлять. В мои мысли
снова вернулся его голос.
~ Тебя когда-нибудь трахал другой парень? Нет… Ты даже с девушкой не был… Самое большее,
до чего ты добрался – поцелуй, и тот – со мной, но… Я не был первым. Я травмирован. Я должен
буду взять твою девственность в утешение.
Я покраснел и испуганно посмотрел на Слизерина. И тут я понял, что он идет ко мне, и отступил. Я
отступал, пока не уперся спиной в стену, но, либо все остальные были слишком шокированы, либо
он шел слишком быстро, потому что прежде, чем его смогли остановить, Салазар прижал меня к
стене и учинил насилие. Он целовал меня, лаская руками мое тело повсюду. Я пытался остановить
его, но …он так силен, …и он, …и я… АХ!
~ …Ты слишком долго решаешь…
Глава 5.Ограничения.
(POV Гарри)
Нет! Хотя Слизерин более высок и силен, он недостаточно силен, чтобы подчинить меня. Я не
позволю этого! Я хочу любовь, я хочу семью, и я хочу жену, а не мужа. Я знаю, чего хочу от
жизни, и это – не он. Оттолкнув Слизерина, я выхватил палочку и нацелил на него.
- Палочка Акцио! – закричал я. Поймав его палочку, я продолжал держать его на прицеле, на
случай, если он снова что-то предпримет.
Профессора бесполезны! Они продолжают пялиться на Слизерина. Единственный, кто не
ошеломлен – Снейп. И я знаю, что он не собирается мне помогать! Он, вероятно, только посмеется
надо мной. Черт побери все это! Почему со мной вечно что-то случается? Я, что, - магнит для
странного народа и причудливых желаний? Я ненавижу это. Мне и так хватает дерьма в жизни,
чтобы иметь дело еще и с этим. Я – не марионетка. Я сыт по горло людьми, врывающимися в мою
жизнь и решающими, что со мной можно не считаться. У меня есть собственное мнение и палочка,
чтобы защитить его.
- Я не согласен ни с чем, что вы предлагаете. Я не сделаю ничего, что вы предлагаете. Я
встречаюсь с Джинни. Я хочу жениться на ней. Кем бы вы ни были, и чего бы вы ни хотели, меня
это не волнует! Если вы когда-либо сделаете это снова, я убью вас, клянусь, убью. А теперь, мы с
друзьями опаздываем на Травологию, поэтому мы уходим.
Я направился к Рону с Гермионой, хотя все еще боялся, что Слизерин что-то предпримет.
Насколько я знал, он владел и беспалочным волшебством. Так что надо не расслабляться и быть
готовым, если он что-нибудь предпримет.
Гермиона была обеспокоена, а Рон покраснел так, словно сейчас взорвется. Проклятие, я забыл!
Рон не знал, что мы с Джинни встречаемся. Надеюсь, он не очень сильно возражает против этого.
Салазар, похоже, был удивлен, как и Снейп, но Дамблдор… Я просто не верю этому! Кажется, он
расстроен моим отказом. Наверное, он думает, что мы должны заполучить Слизерина в союзники в
этой войне. Он не понимает. Слизерин никогда не присоединится к нам. Он, скорее, объединится
со своим наследником, что бы он нам сейчас ни говорил. Или в войне появится третья сторона. И я
не думаю, что мы готовы воевать на два фронта.
- Итак, - начал говорить Слизерин и шагнул вперед. Гермиона и Рон, опережая его, молниеносно
выхватили палочки. Теперь на него были нацелены уже три палочки, и Салазар остановился. –
Когда я верну свою палочку?
- Когда заработаете, - ответил я и вышел, наконец, из туалета, игнорируя все взгляды,
направленные на меня. Меня не волнует, что они думают. Я уже рискую своей жизнью для них. Я
не буду рисковать еще и возможностью прожить ее счастливо, когда все это закончится. С того
времени я буду принадлежать только себе. И пока я собираюсь убить Волдеморта, их не должно
волновать, как я провожу остальное время. А я хочу провести его с моими друзьями, моей
девушкой и Хогвартсом, а не с этим скользким ублюдком. Поэтому я ушел не оглядываясь.
(Конец POV Гарри)
Гарри шел, поддерживая маску безразличия и спокойствия, но, закрыв дверь в Гриффиндорскую
Башню, сполз по стене и заморгал. Его голова уже трещала от попыток понять, что, черт возьми,
только что случилось, но что-то все время ускользало. Рон тоже уселся на пол, и Гермиона
вздохнула. Они понимали еще меньше, чем Гарри. Они не слышали мыслей Слизерина. Им он не
улыбался своей ледяной ухмылочкой. Они были всего лишь наблюдателями и видели
происходящее, как одну улицу с тысячей поворотов, тогда как Гарри видел тысячу улиц, но ни
единого поворота. Гермиона присела перед Гарри и успокаивающе улыбнулась.
- С тобой все хорошо, Гарри? – спросила она, не уверенная в том, что еще можно сказать, и как
реагировать на увиденное.
- Все хорошо, - привычно солгал Гарри. – Но, …это было пугающе. Не оставляйте меня больше с
ним наедине никогда. Пожалуйста…, - он не мог продолжать лгать. Он не был в порядке, и
впервые он не смог притвориться. Прижав колени к груди, он продолжил говорить шепотом. – Не
думаю, что смогу справиться с кем-то вроде него.
Рон и Гермиона потрясенно смотрели на него. Когда Гарри встал, улыбнулся и снова заговорил,
они уже знали, что он лжет.
- Все хорошо. Действительно. Я просто немного устал.
Гарри пошел в спальню. Рон с Гермионой переглянулись, и девушка кивнула. Рон побежал за
другом, а она направилась на поиски Джинни. Если Гарри и Джинни встречаются, то, возможно, с
ней он будет более откровенным. Больше, чем с ними. Но оба они сомневались, что Гарри когдалибо обнажит душу хоть перед кем-то. Никто не был достаточно силен, чтобы иметь дело со всей
его болью. Никто не был достаточно мудр, чтобы видеть сквозь его щиты. Никто не был
достаточен, даже сам Гарри. И если он сам не может справиться со своей болью, как они могут
ожидать помощи от Джинни. Она была всего лишь веселой девчушкой, не привыкшей к
проблемам, за исключением недостатка в деньгах. Гарри Поттер был Героем Волшебного Мира, но
сейчас он нуждался в собственном герое.
(POV Гарри)
Захватив метлу, я выскочил из окна и полетел. Хедвиг последовала за мной, вылетев из клетки,
которую я всегда оставлял открытой. Холодный вечерний воздух трепал мои волосы, и я
почувствовал себя лучше. Мир, который рушился у меня на глазах, казалось, исчез. Со мной все
будет хорошо…, со мной все будет в порядке.
Я вздохнул и полетел над лесом, разглядывая сверху существ, обитавших в нем. Они казались
такими мирными. Деревья качались на ветру, и я, наконец, начал успокаиваться. Когда я летаю, то
перестаю быть Гарри Поттером, Мальчиком-Который-Выжил. Я становлюсь просто Гарри. Когдато я сказал Хагриду, что я – не волшебник, я – только Гарри. Не думаю, что последовал бы за ним
в Лондон, если бы тогда знал то, что знаю сейчас, если бы знал, что меня здесь ожидает. Смерть,
война, вожделение. С этим миром что-то было неправильно. Братья воюют с братьями. Здесь все
было неправильно. Я чувствую себя таким одиноким, а затем начинаю чувствовать вину, потому
что в действительности я не один, и в то же время… одинок.
Пока я выделываю кульбиты на метле, все это взывает ко мне. Все, что я потерял, каждый, кто
умер, защищая меня… В такие моменты я сомневаюсь, мое сердце истекает кровью. Если бы все,
кто умер, чтобы я мог жить, вернулись и сражались, пусть и без меня, возможно, они бы победили.
Все вместе. Каждый, кто умер. Нет меня – нет боли, и никаких ненужных смертей. Это было бы
правильно. Но мое мнение никого не заботит. Люди думают: ну и что, что кому-то больно, зато
другим не так больно. Я бесполезен. Я не могу победить Волдеморта самостоятельно. Я – всего
лишь ребенок. Жизнь – кошмар. Я – только ребенок, и это несправедливо. Я совершенно один, и
мне больно, когда другие притворяются, что они – рядом, потому что это не так. Они – не рядом.
Иногда случается так, что я хочу быть один, но меня не оставляют в покое. Я никому не говорил,
что с тех пор, как научился общаться телепатически, Волдеморт стал чаще прорываться в мое
сознание, чем раньше. Я чувствую себя так, словно он может видеть через мои глаза, хотя знаю,
что это не так. Я боюсь, и я устал бояться. Иногда мне становится интересно, есть ли в жизни чтото еще помимо этого. Полет, борьба и смерть. Должно быть что-то еще. Боже, я похож на гейперсонажа из романов. Я знаю, что не люблю Джинни, но она – все, о чем я когда-либо мечтал.
Кто-то, с кем можно создать семью. Кто-то, кого можно любить, но… она может справиться
только со своими проблемами. Я не хочу провести всю оставшуюся жизнь, защищая других. Я
хочу, чтобы кто-то защищал и меня. Хоть раз. Я хочу упасть и не бояться, что меня никто не
поймает. Я хочу, чтобы кто-то обнимал меня, и я бы чувствовал безопасность в этих объятиях. Я
хочу, чтобы все было хорошо,… потому что сейчас это не так.
- Проклятие…, - ветер порывисто трепал мои волосы, но мне было не до того. – Я не слаб. Со мной
все будет хорошо. Я лидирую в классе, у меня красивая, добрая подруга, тонны друзей, и у меня
все будет хорошо. Только еще один год, и я буду дома и свободен! Если я уничтожу Волдеморта в
этом году, то больше не должен буду никого от него защищать. Нет больше Снейпа. Нет больше
домашних заданий. Нет больше Малфоя… Только продержись еще год!
Эта мысль послала через меня радостную дрожь. Еще год, и я свободен. Я могу потерпеть этот год.
А затем я больше не буду должен иметь дела ни с какими Темными Лордами. В этом году
Волдеморт станет историей, и в этом году я получу, наконец, свободу.
Глава 6.Утешение, Заговоры и Собственничество.
Гарри приземлился на подоконнике спальни и забрался внутрь. Его щеки покрывал румянец от
холодного ветра, а волосы были растрепаны больше, чем обычно, но на лице сияла искренняя
улыбка. Его изумрудные глаза снова пылали пламенем надежды, ранее, казалось, утраченной. Он
чувствовал себя лучше, намного лучше. Улыбаясь, Гарри услышал шаги его друзей, бегущих по
лестнице в комнату, и повернулся закрыть окно. Когда он убирал метлу на место, дверь
распахнулась, и Джинни бросилась в его объятия. Ее снедали опасения, что он поранился и ему
плохо. Джинни также немного побаивалась того, что он бросит ее, хотя в глубине души считала,
что они предназначены друг другу.
- О, Гарри, когда Рон с Гермионой рассказали мне..., я…, я так волновалась о тебе. Я не могу
поверить, что Дамблдор не помешал этому скользкому ублюдку касаться тебя! Теперь мы знаем,
откуда берется такое поведение у Малфоя и его скользких друзей. Это просто ужасно! – шептала
Джинни, обнимая его сильнее и чувствуя, как руки Гарри скользнули ей на талию, привлекая
ближе к нему.
- Я в порядке, Джинни. Пока у меня есть ты, я смогу справляться с этим ублюдком. Это – мой
последний год в Хогвартса. Я не позволю какой-то змее из прошлого разрушить его. В любом
случае, я клянусь на каждом камне этого замка, что в этом году разберусь с Волдемортом раз и
навсегда. – Гарри поднял и закружил Джинни, улыбаясь в ее рыжие волосы. – Джинни, когда все
это будет позади, и я, наконец, смогу стать обычным волшебником… О, Джинни… Я не думаю,
что когда-либо чувствовал себя лучше. К концу этого года никому больше не придется бояться, я
клянусь.
- Тебя никак нельзя назвать обычным, - захихикала Джинни, - но я пройду через все это вместе с
тобой. Не думай, что я позволю тебе бороться одному. Если ты собираешься бороться с Тем-КогоНельзя-Называть, значит, я тоже буду бороться с ним рядом с тобой. Я не позволю тебе погибнуть.
Я буду с тобой, чтобы все проконтролировать!
Гарри засмеялся и чуть отодвинул Джинни, чтобы посмотреть на нее. Когда эта девочка успела
превратиться в молодую женщину? Когда младшая сестренка его друга превратилась в любовь его
жизни? Он не заметил этих перемен. Что-то в глубине его души шептало, что ничего не
изменилось, и что-то еще шептало, что она всегда была его любовью. Гарри проигнорировал этот
внутренний спор и, улыбнувшись, наклонился поцеловать Джинни, когда из угла, где находился
Рон, послышался громкий нарочитый кашель. Гермиона только наблюдала за всем этим с
мечтательной улыбкой.
- Юная любовь, - выдохнула она и любовно посмотрела на Рона.
- Она – моя сестра, - проворчал Рон, впиваясь взглядом то в Джинни, то в Гарри. Он прибьет
Гарри, если тот разобьет сердце его младшей сестренке. Но Гарри был его лучшим другом, и Рон
знал, что друг не способен на такое. Гермиона, вздыхая, встала и опустила ладонь на плечо Рона,
скрестившего в раздражении руки. Она улыбнулась Гарри.
- Я так рада, что ты в порядке. Я волновалась, что ты не вернешься.
Она подошла к Гарри с Джинни и нежно обняла своего друга. Наконец, она отстранилась и
впилась взглядом в дувшегося в углу Рона.
- Тот чертов ублюдок, - сказал Рон, подходя к остальным. – Я сверну ему шею собственными
руками, если позволишь! Ты мне, как брат, Гарри. Если он когда-либо снова побеспокоит тебя,
думаю, нам с братьями будет что ему сказать на этот счет.
- Нет, - рассмеялся Гарри, - я и сам могу позаботиться о себе.
Обнимая Джинни, он улыбнулся своим трем лучшим друзьям и удовлетворенно вздохнул. Все
было хорошо. Потребовалось много усилий и боли, чтобы этого добиться, но все было хорошо. Он
счастлив иметь таких друзей, как они.
В месте дислокации Волдеморта.
- Мой Лорд, - сказала темная фигура бледному мужчине в черной мантии, сидевшему на эбеновом
троне и гладившему большую змею. Заговоривший человек также был одет во все черное, а его
лицо скрывала белая маска. Он стоял на коленях перед бледнолицым мужчиной. – Северус послал
сообщение, что Великий Лорд Слизерин пробудился. Что мы должны делать, Хозяин?
- Ждать. – Глубокий вибрирующий голос отразился от стен. Бледнолицый мужчина встал и навис
над склонившейся фигурой. – Если он захочет увидеть меня, то придет. Поскольку он мой предок,
можно легко предсказать, что он присоединится к нам. У нас такая сила, что мы просто обязаны
победить. Мудрость продиктует ему присоединиться к более сильной стороне, значит, он придет к
нам. Замрите в ожидании, мои слуги, потому что второй ваш Хозяин идет, и суд будет скорым.
Фигура кивнула и стремительно исчезла, чтобы передать приказ остальным. Когда посетитель
ушел, бледнолицый мужчина засмеялся мрачно и вперил взгляд багрово-красных глаз в темный
горизонт. К его королевству, его дворцу и его победе. Между ним и всем этим стояли лишь два
человека. В любом случае, он не проиграет. Он делал ставку на манипулирование своим предком.
У него были два варианта, и с любым из них он победит. Но то, чего он не учел, было ребром
монеты, третьей стороной, которая могла внезапно появиться. И в тенях белой маски скрывалось
знание, что это «ребро» намного ближе, чем мог подумать их «хозяин».
(POV Салазара)
Я зарычал. Я почти чувствовал их объятия, хотя они были на несколько этажей выше. Я хотел
ворваться к ним и оторвать ее от него. Он – мой! Она должна вбить это в свою глупую рыжую
голову! Он – мой, всегда был моим, и всегда будет. Почему эта глупая девчонка и его глупые
маленькие друзья не могут этого понять? Меня сверлил взглядом директор школы Дамблдор. Он,
вероятно, был мощным. Но я могу справиться с ним и со всеми преподавателями. Я мог убить их,
но это приведет только к тому, что Гарри будет меня ненавидеть. Если он хочет сладостей,
подарков, утешения и ухаживаний, значит, я буду добиваться его. Я покажу ему, что серьезен и
хочу его целиком. Его сердце, его разум и его тело. На меньшее я не соглашусь. Но я не буду
принуждать его… Я не буду принуждать его… Я пытаюсь успокоить себя тем, что это поможет
мне в будущем, но мое терпение заканчивается. Он – мой, и я сыт по горло людьми, отрицающими
это. Особенно им.
- Слизерин, как видите, Гарри не намерен становиться вашим суженым, - заявил Дамблдор
очевидные сейчас вещи, но я не намерен сдаваться. – Но… Я позволю вам оставаться в Хогвартсе
до тех пор, пока вы не вредите его обитателями.
- Это – шутка? Позволите мне оставаться в Хогвартсе? Хогвартс слушается меня. Я мог бы пнуть
каждого студента, преподавателя и призрака здесь, если бы захотел. Я могу, действительно, могу,
но не буду, потому что он бы этого не хотел. Радуйтесь, что мой будущий супруг считает вас
полезным. Потому что, как только он решит, что это не так, ваша кровь – моя. – Я не отводил
взгляда от окна, глядя на звезды и темнеющий лес, раскинувшийся внизу. – Чего хочет он, того
хочу и я. И, в данный момент, он хочет видеть вас живым. Так что, пока это не изменится, я не
причиню вреда ни вам, ни той девчонке. Он может отказывать мне сейчас, вы, старый мастер
манипуляций, но в конце концов он не откажет мне. Я знаю это и точка.
- Если вы так говорите, - ответил Дамблдор и удалился в сопровождении остальных
преподавателей из покоев, которые я выбрал. Они никогда раньше не видели этих комнат. Эти
комнаты принадлежали мне до того, как я оставил Хогвартс. И они снова – мои. Я знаю, где
находятся покои других Основателей, но не скажу этому старому дураку. В любом случае, в них
есть некоторые весьма отвратительные тайны. Я не хотел бы разрушать идеалы молодых
волшебников, вскрывая ошибки моих союзников.
Я позволю им мечтать пока. Поскольку, когда действительность обрушится на них, они сгорят, и
только я буду в силах их спасти. Если мой Гарри захочет их спасения. Моя любовь, мой супруг,
мой единственный.
Он будет моим. В этом я не сомневаюсь.
Глава 7.Кошмары и кольца.
Гарри метался и крутился во сне, сбивая одеяло в ком. Его сон не был спокойным и счастливым,
как сны его друзей, спящих по соседству. Его лицо вспотело, а сердце билось в сумасшедшем
ритме. Во сне Гарри вновь переживал все смерти и зло, с которыми ему пришлось столкнуться в
жизни. Его глаза были крепко зажмурены, словно это могло помочь избавиться от очередного
кошмара. Поворачиваясь на бок, он отбросил одеяло, словно оно сжигало его. Его бросало то в
жар, то в холод. Гарри спал и не мог сбежать из своего кошмара. Борясь за пробуждение, юноша
тихо вскрикнул. Этот крик был почти неслышим, и все же для одного человека он прозвучал, как
рык льва прямо над ухом, хотя он и находился несколькими этажами ниже.
Салазар очнулся от размышлений, вскочил с кресла с изумрудно-зеленой обивкой, стоявшего у
окна, и направился к портрету, охранявшему его покои. Он прошипел пароль на серпентарго, дверь
открылась, и Салазар выскользнул в коридор. Для глаз простых смертных его перемещения были
незаметны. Даже волшебники и другие волшебные существа увидели бы лишь тень, несущуюся
сквозь ночь так, словно ее преследовал сам Дьявол. Черно-изумрудная мантия вздымалась вокруг
высокой стройной фигуры, чей путь не освещал ни свет дня, ни пламя свечей. Сам Хогвартс вел
его туда, откуда пришел зов, о котором его также предупредил замок. Салазар просил замок
предупреждать его обо всем, случавшемся с его возлюбленным. И, в соответствии с его желанием,
весь замок наблюдал и ждал любой неприятности – эмоциональной, умственной или физической, в которую мог попасть Гарри Джеймс Поттер. На другом конце ожидания был Салазар, готовый
моментально прийти на помощь своему будущему супругу, в любое время и из любого места. Если
он был нужен своему любимому, то не посчитается ни с окружающими, ни со временем, ни с
причиной. Гарри будет его супругом, и по мнению Салазара, других причин идти на помощь
больше и не требовалось. Не имело значения, от чего надо было его спасать: от снов или
реальности. Если Салазар может сделать хоть что-то, чтобы ослабить боль Гарри, то сделает это.
Когда Салазар достиг лестничных пролетов, его глаза вспыхнули жутким зеленым светом.
Лестницы, которые обычно перемещались куда угодно, только не туда, куда надо было добраться,
стремительно задвигались, создавая самую быструю дорогу к Башне Гриффиндора, так как не
хотели вызывать гнев мстительного Слизерина. Поднимаясь по лестнице через две, а то и через три
ступени, он несся наверх. Когда Салазар оказался перед портретом Полной Дамы, то не стал
тратить время на произнесение пароля, и просто прошел сквозь портрет, даже не разбудив его.
Единственной реакцией Полной Дамы была дрожь, как от холода, сопение, и снова раздался храп.
Увеличив скорость, он взлетел вверх по лестнице к общей спальне мальчиков, в которой
беспокойно метался во сне Гарри. Салазар вошел в темную комнату и опустился на колени возле
кровати своего возлюбленного, взяв Гарри за руку в беспокойстве и волнении. Волнение возросло,
когда он увидел слезы, бегущие по тонкому загорелому лицу Гарри. Протянув руку, Салазар мягко
вытер прозрачные капельки слез. Он обхватил руку, которую держал обеими руками, поднес к
губам и нежно поцеловал перед тем, как наклониться, чтобы попытаться успокоить прерывистый
сон его любви.
- Гарри…, - шептал он, обнимая стройное загорелое тело юноши, чтобы остановить его метания.
Салазар крепче сжал объятия, почти стащив Гарри с кровати вместе с одеялом. – Не бойся,
любимый, все будет хорошо. Я всегда буду защищать тебя. Ты силен. Мы с тобой вместе защитим
все, что ты любишь. Не бойся, любовь моя, не бойся…
Эти слова упали в глухие уши. Гарри слишком глубоко погрузился в кошмар, чтобы слышать
простые слова утешения, и только боролся, вырываясь из объятий Слизерина. Когда мужчина
крепче прижал его к себе, борьба только усилилась. Задыхаясь, Гарри оттолкнул сильную грудь,
которую помнило его тело. Если бы его толкнул кто-то другой, Салазар только впился бы
взглядом, бросил заклятие и обратил бы в камень наглеца, посмевшего его расстроить, но это был
Гарри. Слизерин коротко рыкнул и стянул его к себе на колени, садясь на пол. Гарри замер в его
объятиях, издав звук, который, при желании, можно было понять, как гневное шипение или
хныканье опасения. В любом случае, Салазар не ожидал ни того, ни другого. Он шептал
утешительные слова, покачивая Гарри, как в колыбели, и надеясь, что его жесткий и
бесчувственный характер куда-то исчезнет, и он поймет, как помочь юноше.
- Не бойся, любовь моя, мой супруг, пожалуйста, Гарри. Я не лгу тебе. Я никому не позволю
причинить тебе вред. Гарри…, - шепча эти слова, обычно собранный Слизерин, почти сломался.
Он был не уверен, сможет ли сделать это. Навыки утешения были несвойственны такому
холодному и расчетливому человеку, как он. Салазар обычно смеялся бы над такой слабостью. Но
в Гарри он ощущал такую вину, что не мог сделать ничего, кроме волнения о том, в каком адском
кошмаре находился юноша. К счастью, прерывистое бормотание Гарри подсказало Салазару, с чем
он имеет дело.
- Седрик…, нет! Пожалуйста…, не Сириус… Пожалуйста…, нет. Нет! – шептал Гарри, снова
начиная бороться с объятиями Салазара.
Чувство страха охватило Слизерина, и он крепче прижал Гарри к себе. Он видел все эти смерти.
Седрик. Он знал, что мальчик был храбр и умен в отличие от большинства Хаффлпаффцев, но был
таким же верным, как и все они. Он был мертв безвозвратно. Но этот чертов трюкач Сириус
вернулся, и Гарри знал это. Он прыгал от радости, получив письмо с известием об этом. Салазар
наблюдал и тогда. Он всегда наблюдал за Гарри с тех пор, как в нем проснулся интерес к
мальчику, возникший после инцидента, произошедшего на втором году учебы Гарри. С того
времени он наблюдал за мальчиком, слишком очарованный всем, что делал Гриффиндорец. Он
был храбрым, мощным, умным, верным и хитрым. Такого сочетания качеств в одном человеке
Салазар не видел никогда. Много веков Слизерин следил за различными студентами и за тем, как
меняется мир, с нарастающим разочарованием. Этот молодой мальчик заставил его увидеть
Волшебный Мир в новом, лучшем свете. Он видел то, что задумывалось, когда школа строилась,
то, для чего она строилась.
Вздохнув, Салазар сделал то, что могло привести к двум различным эффектам. Первый: это могло
разбудить Гарри, и заставить юношу орать на него, забывая в процессе о кошмаре. Второй: это
могло только ухудшить кошмар Гарри. Был также третий вариант: Гарри, опять же, проснется, но
решит, что ему это только приснилось. Салазар опустил Гарри на одеяло, свалившееся на пол,
навис над ним и поцеловал. Этот поцелуй был непохож на прежние, хотя все еще наполнял его тем
странным теплом, от которого его ледяное сердце таяло. Салазар многое планировал. Любую из
сторон монеты, и даже пресловутое редко выпадающее ребро. Но он не ожидал, что все еще
спящий Гарри будет отчаянно целовать его в ответ, словно боясь, что Салазар исчезнет. Как
ангела, принесшего спасение в глубины бездны Ада. Слизерин был неуверен, что делать :
радоваться и продолжать поцелуй, пока Гарри отвечает на его авансы, или остановиться? Он
решил не останавливаться. Углубляя поцелуй, он вырывал Гарри из мира снов таким способом,
каким надеялся однажды отправить его туда. С любовью и надеждой, что он может хоть как-то
помочь Мальчику-У-Которого-Никого-Нет.
Постепенно, поцелуй из отчаянного и нуждающегося превращался во все более и более
спокойный. Когда Слизерин открыл глаза, они встретились с другой парой изумрудных глаз, так
похожих на его собственные. Салазар вздохнул, кажется, он часто стал вздыхать в последнее
время. Он начал отстраняться, когда почувствовал, как руки Гарри сжимают его шелковистые
темные волосы и притягивают его для следующего поцелуя, который он никогда не забудет.
Прошлые несколько раз именно он начинал поцелуй, часто остававшийся без ответа, а если Гарри
и отвечал, то очень слабо и нерешительно. Но сейчас все было наоборот. В этом поцелуе, как
фейерверк в беззвездном ночном небе, сверкало все, чем был Гарри. Его страхи, его возмущение,
его любовь, все, из чего складывалась личность Гарри, было вложено в этот яростный поцелуй.
Салазар любил и ненавидел это. Большинство поцелуев теряет страсть, тем более, когда один
желает, а другой не склонен отвечать. Поэтому Салазар ответил тем же, вкладывая в поцелуй всего
себя.
Разделившись спустя несколько секунд (или это были часы), эти двое смотрели друг на друга,
пытаясь вспомнить, как дышать. Одна пара нефритовых глаз была заполнена желанием, любовью и
всеми другими эмоциями, свойственными влюбленным. Другая пара глаз была переполнена
беспомощностью, надеждой и чем-то похожим на отчаяние. Салазар проигнорировал это и
потянулся, собираясь вновь поцеловать те притягательные губы. Его остановила рука, упершаяся в
грудь. Глаза-близнецы встретились вновь, и любовь сменилась пониманием отклонения, а надежда
– страхом. Салазар не хотел видеть страх в глазах Гарри, поэтому не стал ломать ограничения,
наложенные на него. Но, одновременно, он хотел просить, умолять Гарри не отклонять его. Он
хотел чувствовать кожу Гарри рядом со своей, теплую плоть рядом с его холодной кожей,
тосковавшей по прикосновениям очень много лет. Но казалось, что это не случится, его тоска
останется без ответа. В его глазах появилось горе. Салазар кивнул, отодвинулся и встал. Он не мог
оглянуться назад, или не сможет уйти. Он не хотел оставлять свою любовь, но если любимый
хотел именно этого, то Салазар не станет отказывать ему. Единственная слеза скатилась по его
лицу, и, будучи Слизерином, он опустил голову, скрывая ее за завесой волос. Салазар не мог
оглянуться назад. Он не мог еще раз увидеть свою любовь. Он должен уйти. Возможно, Гарри
ответит на его любовь, когда будет готов.
Гарри наблюдал, как Салазар встает, и схватил край мантии, удерживая и усаживая его рядом с
собой. Он хотел, чтобы кто-то обнял его, чтобы кто-то сказал, что все будет прекрасно. Он хотел
кого-то, кому мог доверять. Гарри думал, что он мог доверять Джинни. Но она была всего лишь
веселой, счастливой девчушкой, не знавшей о боли, и не могла разделить бремя Гарри Поттера,
Мальчика-Который-Никак-Не-Умрет. Она бы заливалась слезами только от намека его кошмаров,
ужасов, которые он видел, от полного отсутствия радости. Опустив взгляд на холодный серый пол,
Гарри сопротивлялся желанию звать, звать и просить хоть немного утешения у кого-то, не
знавшего значения этих слов. Он тихо заплакал. Гарри не мог справиться с весом возложенных на
него ожиданий: быть идеалом, выиграть войну и вернуть славу, безопасность и все замечательное,
когда-то существовавшее в Волшебном Мире. Он был мальчишкой. Он не готов нести вес
возложенных на него ожиданий. Он не был готов умереть, не был готов бороться, быть
волшебником, быть взрослым, видеть смерть, убивать, планировать войну, жить. Он не был готов
жить, потому что не знал – как. Он не был готов любить, потому что никогда не понимал этого
чувства, и связанных с ним эмоций. Основные эмоции были всем, что он знал. Ненависть, дружба,
гнев, радость, простые вещи и простая любовь. Никакой любви мужчины к своей жене. Ничего
такого, что было между его отцом и матерью. Он знал, что они любили друг друга. Но как они это
поняли? Гарри не мог больше держать все это в себе, и оно прорвалось слабым рыдающим звуком,
заставившим Салазара замереть. Часть его хотела рвануться к Гарри и обнять, часть хотела
наброситься на мальчика, часть хотела бежать и никогда не оглядываться назад, и еще одна часть
хотела кричать на Бога, чтобы он был милосерднее к мальчику. Салазар запутался окончательно и
решил последовать основному убеждению успокоить Гарри так хорошо, как мог. Но за него уже
сделали выбор.
- Почему они умирают? Почему они все умирают? Джинни, Рон и Гермиона тоже умрут? Сириус
снова умрет? Я проклят тем, что все, кого я люблю, умирают? – прошептал Гарри во тьму и обнял
себя. Он почувствовал руки, обвившиеся вокруг него и прижавшие его к теплой груди и
успокаивающему биению сердца.
- Ты не виноват, любимый. Люди умирают, потому что они смертны. Ты – не Бог, и не сможешь
этого изменить. Ты в силах помочь только тем, кому можешь и когда можешь. Я сделаю все, что в
моих силах, чтобы никто из тех, кого ты любишь, больше не умирали. Если я смогу сделать что-то,
чтобы спасти их, я сделаю это, даже ценой собственной жизни, любимый. Я обещаю, - шептал в
ухо Гарри глубокий густой, как мед, голос, и теплое дыхание щекотало его шею.
- Почему ты любишь меня? Почему – именно меня? – прошептал Гарри в ответ. Утихшие было
слезы полились с новой силой, и он обнял Салазара в поисках утешения и человеческого тепла.
Мужчина крепче прижал юношу к себе. Голова Гарри устроилась на груди Салазара, а Салазар
опустил подбородок на макушку юноши.
- Я люблю тебя, потому что ты красив и замечателен. Ты так храбр. Другой человек на твоем месте
уже бросил бы все и потерпел поражение, но не ты. Ты целеустремленно идешь к победе. Ты умен.
Ты слушаешь и учишься. Ты заботлив. У тебя такое любящее сердце. Твои глаза…, - Салазар чуть
отстранился и отодвинул волосы, упавшие на глаза Гарри, попутно лаская лицо юноши. – В твоих
глазах я вижу самую красивую душу. Я вижу в них свое отражение, и оно – не то, что я вижу в
зеркале. С тобой я надеюсь, чувствую, люблю. Я хочу быть с тобой, так как знаю, что нуждаюсь в
тебе, хочу тебя и не могу жить без тебя. Я люблю тебя и не думаю, что смог бы изменить это, даже
если бы захотел.
Салазар вгляделся в глаза Гарри и увидел там еще больше слез. Увидев это влажное сияние, он
испугался, что сказал что-то не то. Но когда его тонкие губы встретились с теплыми губами Гарри,
он понял, что поступил правильно, сказав правду. И Салазар улыбнулся в поцелуй.
Это не был великий поцелуй, ничего сложного, никакого языка, простая ласка губ. Этим поцелуем
Гарри говорил спасибо, показывал, что тронут чувствами Салазара, высказанными с такой
искренностью и такими сладкими и нежными словами. Гарри не мог притвориться, что не верит
им. Когда они оторвались друг от друга, Салазар мягко погладил его по щеке, наклонился и
поцеловал шрам на лбу юноши. По какой-то странной причине Гарри вздрогнул, но впервые за
очень долгое время – не из-за опасения или холода. Он почувствовал тепло в этом простом и все
же странно эротическом жесте Салазара.
Салазар вглядывался в глаза Гарри, ища ответ: уйти или остаться. Он нашел, что должен остаться,
по крайней мере, по мнению Гарри. Но Слизерин знал, что юноша после своего кошмара не в том
состоянии, чтобы принимать такие меняющие жизнь решения. Он поцеловал Гарри в щеку, поднял
его и устроил на кровати. Гарри привстал, собираясь заговорить, но его уложили обратно и мягко
накрыли одеялом. Салазар нежно улыбнулся ему, наклонился поцеловать и прошептал заклинание
сна без сновидений, хотя Гарри этого не заметил. Мужчина развернулся, чтобы уйти от
засыпающего и свободного от кошмаров Гарри Поттера, когда во тьме раздался слабый голос.
- Останься со мной… Пожалуйста.
Гарри не был уверен, откуда возникли эти слова, и сказал ли их он. Обычно, он никогда не сказал
бы таких слов, но не смог помешать себе хотеть, чтобы Салазар остался. Он хотел успокаивающего
присутствия черноволосого, зеленоглазого змееуста на всю ночь. Он не хотел снова видеть такой
кошмар, и он хотел снова почувствовать те руки, обнимающие его.
- Нет. – Салазару этот решительный ответ дался с трудом, и он открыл дверь, собираясь уходить. –
Спи. Я обещаю, что дурных снов не будет. Я поприветствую тебя утром, возлюбленный. Мы
увидимся за завтраком. Спи крепко и набирайся сил.
Кивнув Гарри, Салазар выскользнул за дверь и отправился к себе. Гарри слушал затихающие шаги
по ступенькам, через комнату отдыха и к портрету. Но он не услышал, как портрет открывался.
Ему захотелось встать и проверить, что случилось, но его веки отяжелели, и сон завладел им.
(POV Гарри)
- ГАРРИ!
Я резко сел и посмотрел на орущего Рона, который уже был одет и готов. Обычно я просыпался
раньше него из-за своих кошмаров и успевал одеться, пока он еще храпел под одеялом. Я смотрел
в окно, сонно моргая, когда услышал, как Рон озвучивает мои мысли.
- Если ты не поторопишься, то опоздаешь!
Я спрыгнул с кровати, захватил одежду и побежал принять душ. Смывая остатки ночного
кошмара, я думал о том, реальна ли была моя ночная встреча с Салазаром и поцелуи с ним. Я
оделся и направился в комнату отдыха, чтобы встретиться там с Роном, Гермионой и Джинни. Рон
с Гермионой беседовали и флиртовали друг с другом. Гермиона поцеловала Рона в щеку, и он
покраснел, как помидор. Наконец, они заметили меня. Джинни подошла ко мне, поцеловала и
взяла меня под руку. Интересно, почему я никогда прежде не замечал, какая она прилипчивая или
то, какими влажными были ее поцелуи, вдобавок к следам помады и девчоночьему хихиканью. Я
отбросил эти мысли и улыбнулся ей. Наша четверка направилась на завтрак в Большой Зал. Уже
входя туда, я вспомнил последние слова Салазара и заметил темные волосы, обрамлявшие его
красивое бледное лицо и чуть спадавшие на прекрасные изумрудно-зеленые глаза. Я чуть не
задохнулся, когда понял, что назвал его красивым и прекрасным. Его глаза посмотрели на меня,
Салазар ухмыльнулся, и у меня возникло жуткое чувство, что сожалеть поздно, так как он уже
услышал меня. Я снова отбросил свои мысли и сел за стол, слушая разговоры Гермионы с Джинни,
Роном и другими гриффиндорцами.
Я завтракал, изредка переговариваясь с друзьями, когда почувствовал, как на мое плечо опустилась
чья-то рука. Повернувшись, я увидел Сириуса. В Хогвартсе! Я собрался просить его скрыться, так
как его все еще разыскивали, когда из-за его спины выглянул Ремус, кивнул и мягко улыбнулся
мне. Я заметил, что и Сириус странно улыбается. Моргнув, я снова пригляделся. В чем была
разница?
- Гарри, - начал Сириус, и было похоже, что он готов взорваться от волнения в любую минуту. – С
меня сняты все обвинения!
Когда он прокричал это, я подскочил и счастливо обнял его. Мы обнимались, как сумасшедшие то
с ним, то с Ремусом, и все время смеялись. Ремус ухмылялся той маленькой собственнической
ухмылкой, которую я постоянно видел на его губах, начиная с возвращения Сириуса. Они
поцеловались, и глаза Сириуса игриво заблестели. Взгляд Ремуса светился неприкрытым
удовлетворением, и у меня возникло странное чувство, что для них наступило что-то вроде
медового месяца. Вздыхая и улыбаясь, Сириус отстранился и ухмыльнулся Ремусу. Ремус
шокировано покраснел от этого общественного показа, одарил Сириуса укоряющим взглядом и
кивнул. Сириус повернулся ко мне и выложил еще более грандиозную новость.
- Я помолвлен.
- Что? – спросил я, пораженно уставившись на него. – Но я думал, что вы с Ремусом встречаетесь!
- Мы встречались, а затем…, - он поднял руку, счастливо улыбаясь. На его пальце было самое
красивое серебряное кольцо с бриллиантом, какое я только видел. Гермиона с Джинни уставились
на него и уже собрались спросить, где Сириус его получил, когда он закричал так, что, наверное,
услышал весь Хогвартс: - Ремус сделал мне предложение!
Я рассмеялся и обнимал его и Ремуса без остановки, пока не почувствовал, как еще одна рука
коснулась моего плеча. Повернувшись, я увидел Салазара Слизерина во всей его красивой славе. Я
собирался попросить его исчезнуть или уйти, или еще что-то, когда он с улыбкой повернулся к
Сириусу с Ремусом и протянул руку.
- Я поздравляю вас с этим. Брак и любовь прекрасны. Вы двое – счастливчики, - сказал он. Сириус
пожал его руку и улыбнулся, также как и Ремус.
- Мы счастливы… Вы и понятия не имеете, насколько мы счастливы, - прошептал Сириус и
повернулся к Ремусу с любящей улыбкой.
Но все это было разрушено, когда Салазар продолжил говорить.
- О, я знаю. Я следил за школой еще до вашего рождения. Тот шрам на вашей руке, Сириус Блэк, от Дракучей Ивы. Вы получили его, пытаясь увидеть Ремуса, когда Питер не пошел с вами, а
Сохатый отрабатывал задержку и не мог уйти.
Сириус был потрясен тем, что знал Салазар, и спросил его, кто он такой. Я знал, что он получит
ответ, который потрясет его еще больше или разозлит.
- Я – Салазар Слизерин, один из четырех Основателей Хогвартса. Приятно познакомиться с вами.
Сириус побледнел и кивнул. Странно, но он верил Салазару. С другой стороны, я не назвал бы это
странным. Когда он вернулся из-за Завесы, его личность изменилась. Они с Ремусом были
одногодками и теперь, когда Сириус вернулся, и напряжение немного спало, оба выглядели
одинаково молодо для своих лет. Но Сириус был старше памятью и больше понимал, хотя и не
позволял этому делать его слишком серьезным. Он был Сириусом и хотел жить, так как понял,
насколько легко можно лишиться и жизни, и любви, и всего остального. Также он понял, что
нельзя оставлять вещи невысказанными. Поэтому он сказал Ремусу о своей любви, а тот обнял
Сириуса и целовал безостановочно, только чтобы чувствовать, что он рядом и никуда не уйдет. Вы
не подумали бы, что Ремус способен на такое, так как он был альфой. Ну, он доминировал в их
отношениях, что я случайно обнаружил в результате того, что они забыли запереть дверь. Или они
хотели, чтобы я увидел. Я надеюсь, нет. Хм, теперь, когда я думаю об этом, именно тогда я начал
встречаться с Джинни и пошел, чтобы сказать об этом Сириусу. Что ж, вы любите того, кого
любите, и если на вашу любовь отвечают, то для меня этого достаточно.
Я полагаю, что Сириус ведет себя совершенно по-другому. Сейчас он ведет себя так, словно
безумно счастлив. Он – все еще шутник, которым был раньше, и любит разыгрывать самых
близких ему людей, но он стал более сдержанным. Он знает, когда вести себя, как друг, а когда –
как отец. Он знает, когда можно шутить, а когда надо быть серьезным. Я не знаю, что сделал бы,
если бы он не возвратился. Месяцы без него были подобны Аду. Некоторые из кошмаров того
времени все еще посещают меня. В них он так и не возвратился, и я безостановочно плачу,
наблюдая, как каждый, кого я люблю, и все, что я лелею, падает под огнем зеленых молний. Авада
Кедавра, и они все падают. Призраки моего прошлого. Кроваво-красные глаза, сверкающие во
тьме, - все, что я помню, помимо крика женщины, моей матери. Она зовет моего отца и пытается
отобрать меня у смерти, а затем умирает сама, присоединяясь к моему отцу и оставляя меня
наедине с тьмой. Наедине с теми кроваво-красными глазами. Эти кошмары показывают мне смерть
за смертью, любимого за любимым, и то, что им приносят моя любовь и забота.
Вернувшись к происходящему, я задумался, орать ли на Салазара, чтобы он ушел, или благодарить
его за цивильное поведение. Я обернулся и улыбнулся Джинни, и она улыбнулась в ответ. Она
похожа на мою мать. У нее – такие же рыжие волосы и любящая улыбка. Если смешать ее с
Гермионой, то вы получили бы Лилию Поттер, за исключением глаз. У меня – глаза моей матери.
Ни у кого больше нет таких глаз, за исключением того, кого я не хочу сравнивать со своей
матерью. Мой отец живет в Сириусе и Ремусе, возможно, даже во мне немного. Но я не помню его
хорошо. Я снова улыбаюсь и поворачиваюсь к Джинни, чтобы сказать что-то, нарушающее эту
жуткую тишину, но меня опередили.
- Итак, Ремус Люпин и будущий Сириус Люпин, - начал Салазар, что напомнило мне о том,
насколько Сириус ненавидит свою семью. Держу пари, что это – только добавочная премия к
бракосочетанию с Ремусом. Больше не будет Блэков. – Я хотел бы просить разрешения ухаживать
за вашим крестником.
При этих словах на зал опустилась тишина. Я покраснел и злобно уставился на Салазара, но он был
одним из немногих, кто не заметил этого, так как смотрел на потрясенно моргающего Ремуса и
открывшего рот Сириуса. Оба знали, что я встречаюсь с Джинни. И оба полагают, что я – натурал,
то есть, знают, что я – натурал! Я снова открыл рот, чтобы кое-что сказать по этому поводу, когда
меня опять перебил кое-кто белокожий, с тонкогубым симпатичным ртом, который я хотел бы
видеть закрытым.
- Поттер – гомик, - захихикал Малфой, широко ухмыляясь. – Не могу сказать, что это – сюрприз,
учитывая оборотня, его убийцу-крестного и все прочее!
- Так и знал, что Малфой не промолчит. Ты лучше думай, что говоришь. Во мне все еще хватает
убийственных намерений! – начал защищать меня Сириус, но я зарычал и, наконец, получил
возможность говорить.
- Я – не гей. Я встречаюсь с Джинни. Я люблю ее! Я счастлив за Сириуса с Ремусом, так как они –
лучшие из людей. Среди твоих так называемых друзей таких нет. И я не хочу ухаживаний! Я не
люблю вас! – я орал так, что меня услышал весь зал.
Когда Дамблдор засмеялся, привлекая к себе всеобщее внимание, я вздохнул с облегчением. Я не
очень хочу находиться в центре внимания.
- Студенты, позвольте представить вам Салазара Слизерина, одного из четырех Основателей
Хогвартса. Он останется здесь до следующего распоряжения. И, господин Слизерин, разве я не
просил вас держаться подальше от Гарри? Вы ясно дали понять свои намерения, и Гарри не менее
ясно отказался. Пожалуйста, примите его отказ к сведению и наслаждайтесь пребыванием в нашей
школе, - сказал Дамблдор. Его глаза искрились таинственным знанием, которого я не мог понять.
- Но, дражайший директор Дамблдор, я возводил этот замок камень за камнем, и он – мой. Я
позволю вам продолжать преподавать, пока ваши студенты не беспокоят меня. Я просил у этих
двух мужчин всего лишь разрешения на ухаживание и попытку склонить Гарри к принятию моего
предложения. Я никого не намерен принуждать, - ответил он и ушел, как мог только Слизерин. Но
лучшей частью его речи было то, что Салазар Слизерин великолепно заткнул слизеринцев.
Рассмеявшись, я помахал рукой Сириусу и Ремусу, направившимся за преподавательский стол,
чтобы о чем-то поговорить с Дамблдором. Я сел за стол с улыбкой на губах. Жизнь возвращалась в
обычное русло. Весь оставшийся день прошел прекрасно, никто не упоминал Салазара, да и его
самого нигде не видели.
Глава 8. Вопросы и ответы.
(POV Гарри)
Я чуть не прыгал от радости в те недели без Слизерина. Мои отношения с Джинни были так
идеальны. Мы прекрасно знали друг друга, она была замечательной и умной, и все вокруг было
просто прекрасно. Но какой-то голос внутри меня говорил, что она слишком цепкая и голос у нее
визгливый. Он также высмеивал ее губы, говоря, что они слишком пухлые и мягкие. Я отвечал
этому голосу, что мне нравится, когда она обнимает меня при каждой встрече, и что ее голос
похож на ангельский хор. Я закончил, высказывая, что ее губы всегда с радостью приветствовали
мои. Изгоняя этот голос из своей головы, я напоминал себе, насколько все было замечательно. Я
глубоко вздохнул и вошел в класс Зелий. Снейпа еще не было, так что я явился вовремя. Малфой
тоже уже был в классе, но меня это не беспокоило, потому что я безмерно счастлив. Я могу
сказать, что, в данный момент, усмехаюсь или, по крайней мере, улыбаюсь. Мир хорош. Нет, он
лучше, чем хорош. Мир замечателен! (п./п.: Похоже, парень мантру повторяет. Авось, и сам
поверит.)
- Ты что, сидишь на пилюлях счастья? – прорычал Малфой, и я вернулся в реальность. Я пришел
слишком рано и нахожусь в пустом классе наедине с мистером Я-Драко-Ублюдочный-Малфой.
- Да, но мне придется проглотить целый пузырек их, чтобы выдержать твое общество без рвоты.
Он фыркнул. Вы когда-нибудь видели хоть кого-либо в мире, фыркающего изящно? Я никогда не
думал, что такое возможно, но, очевидно, был неправ. Еще одна удивительная черта Малфоя.
Держу пари, девушкам это нравится. Я закатил глаза и начал изучать зелье, которое мы будем
сегодня проходить. На доске было записано, что рецепт и описание находятся на 785-й странице
учебника. Но долго мне учиться не дали, потому что Малфой встал перед моим столом и хлопнул
своими книгами по моему раскрытому учебнику и лежащей на нем руке. Я сдерживался, чтобы не
зарычать и не ударить его, потому что пытался быть хорошим в этом году. Помимо этого, он был
на голову выше меня, и не такой хлюпик, как раньше, хотя в драке я, возможно, все еще могу его
превзойти. Но мне не нужны были ни неприятности, ни драка. Вздыхая, я поднял на него взгляд.
Он выглядел странно бледным и возбужденным, наблюдая за мной. Было странно и более чем
тревожно наблюдать смесь взгляда Ледяного Принца Слизерина с расстройством. Его светлые
волосы не были смазаны гелем и свободно спадали на лоб. Я уверен, что девушки сочли бы это
сексуальным. Его серые глаза не были сужены в обычном выражении презрения. На его губах не
мелькала фирменная задиристая ухмылка Малфоев. Кстати, я уверен, что его этому научил отец,
потому что обе их ухмылки выглядели абсолютно одинаково.
- Что? – прошипел я, почти срываясь на серпентарго. Я был вне себя, потому что мое хорошее
настроение полетело псу под хвост из-за этого белокурого ублюдка.
- Тебе нравится Салазар Слизерин? – спросил он так быстро, что я едва разобрал, о чем он говорит.
Видя мою растерянность, он вздохнул и заговорил медленнее. – Так испытываешь ты нежные
чувства к Салазару Слизерину, или нет?
- Нет! – ответил я отчаянно. Выглядя немного смущенным, он кивнул, взял свои книги и
направился к собственному столу.
Я понаблюдал за ним немного и отвел взгляд. Все это сверхъестественно, действительно
сверхъестественно. Я решил отбросить эти мысли, потому что в класс начали заходить другие
студенты, и Гермиона, которая тоже прошла в класс Передовых Зелий, села рядом со мной. Я
думаю, что чудом было то, что я смог пройти в этот класс. В ответ на мою улыбку Гермиона
засияла. Она всегда счастлива, когда я появляюсь в классе рано. Тогда она знает, что я готовился к
занятиям, и она может быть спокойна. Она, действительно, становится чем-то вроде беспокойной
занозы, когда дело касается ее друзей. Но думаю, что я не могу ее винить, потому что я сам такой
же с теми, кого люблю больше всего. Мы начали готовить зелье «Veritusha Magnum». Это зелье
когда-то использовалось, как сыворотка правды, но позже его сочли опасным, поскольку оно
заставляло принявшего говорить не только правду о том, что его спрашивали, но и все случайные
мысли. Это нарушало все права принимающего, и зелье сочли несправедливым и перестали
применять. Но сейчас на пороге была война, а это зелье легче сделать, чем другие зелья
Правдивости, из-за более доступных компонентов. Поэтому его разрешили использовать при
аресте Упивающихся Смертью. Оно прекрасно помогло бы получать доказательства против них.
- Гарри, - сказала Гермиона в тот момент, когда я добавлял только что нарезанные крылышки
пикси к пузырящейся жидкости, приобретшей после этого легкий фиолетовый оттенок. – Как
поживают Сириус и Ремус? Когда будет свадьба? Что они собираются одевать? (п./п.: Для тех, кто
не знает, но интересуется. Пикси – маленький волшебный народец, также называемый болотными
эльфами.)
Я улыбнулся. Гермиона почти всегда была серьезной, но, как и любая девушка, любила романтику
и сплетни.
- Скорее всего, свадьба будет в конце декабря в этом году. Сириус очень любит зиму, хотя и
говорит, что застревает из-за нее в закрытом помещении больше, чем обычно. Но он много гуляет
с Ремусом. Я думаю, он очень наслаждается своей вновь обретенной свободой. А что касается
одежды, я понятия не имею.
- Мальчишки! – хмыкнула она, и я покачал головой. Что-то тут не так. Она вела себя слишком
легкомысленно и по-девчоночьи. И именно в этот момент я кое-что заметил. На безымянном
пальце ее левой руки было простое золотое колечко с довольно приличным бриллиантом.
- Рон сделал тебе предложение!
Я улыбнулся, когда она покраснела и кивнула. Я знал, что он сделает это, но не знал, что так скоро.
Я снова улыбнулся и обнял ее после того, как она добавила в зелье три чашки соков из живота
дракона.
- Он пригласил меня на свидание в Грин Хаус № 6. Ты знаешь, тот, со всеми этими красивыми
цветами? Он опустился на колено и тут же сделал мне предложение! – Она снова захихикала и
начала мешать кипящее зелье сначала против часовой стрелки, а затем – по часовой стрелке. – О,
Гарри, я так счастлива. Я написала об этом родителям вчера после свидания с Роном. Кстати, он
сегодня встал рано специально, чтобы принести мне цветы! В письме он просил у отца моей руки!
Он так старомоден время от времени. Это так мило.
Я улыбался, смеялся и кивал в ответ на подробную хронику прошлых десяти часов ее жизни.
Вместе с тем, я чувствовал взгляд, сверлящий мою спину, пока добавлял в зелье две чайные ложки
скарабеев. Мне не надо было оборачиваться, чтобы знать, кто смотрит. Но меня потрясло то, что
это не был обычный ледяной взгляд. Драко, Я-Упивающийся-Смертью-И-Горжусь-Этим,
уставился мне в спину. Все это было весьма странно, я был растерян. Мир, казалось, вращался и
останавливался. Что-то было неправильно. Я чувствовал это сердцем, не уверен, что, но что-то
было очень неправильно. Прикрыв глаза, я слушал бормотание Гермионы о том, насколько ей
нравятся тигровые лилии, которые ей подарил Рон, потому что это были ее любимые цветы, и
потому что Рон подарил их по такому особому случаю, но не мог сконцентрироваться на ней. Чтото было неправильно, ужасно неправильно, и у меня возникло чувство, что к этому имеет
отношение Слизерин.
Крик Симуса «Всем под стол!» вернул меня в реальность, но немного опоздал. Время словно
замедлило свой ход. Все успели скрыться правее от зелья Малфоя, что само по себе достаточно
странно, но я не успевал. Я собирался что-то предпринять, когда увидел темноволосую голову.
Меня пихнули на пол. Я слышал, как зелье взорвалось, а следом за ним начали происходить и
другие взрывы.
(POV Салазара)
Я швырнул моего Гарри на пол и прикрыл собой, ощущая, как по моей коже растекается тепло и
удовольствие от его наполовину замершего в нерешительности и наполовину борющегося тела
подо мной. Сдерживая стоны, когда он случайно терся о мой возбужденный член, я почувствовал,
как он полностью замер. В тот момент, когда все успокоились и затихли, я встал и повернулся к
мальчику Малфою. Я рванулся к нему, рыча, и бросил в ближайшую стену.
- Ты, чертов ублюдок, - прорычал я. Побледневший блондин попытался заговорить, но не нашел
слов. Он был одного со мной роста, но я легко смог поднять его, потому что последние несколько
недель обучал свое тело быть лучше, чем предыдущее. – Добавляешь кровь вейл к зелью
«Veritusha Magnum»? Я знаю, что ты понимаешь, что, делая это, создаешь зелье «Amorsa No
Quierata Drault», мельчайшее попадание которого на кожу человека заставляет его безумно
влюбиться в первого, кого он увидит! Я также знаю, что ты применял волшебство к моему Гарри!
Ты посмел травмировать его? Ты смеешь мечтать о нем? – рычал я.
Он в страхе отрицательно качал головой. Но я мог сказать, что он сделал это нарочно, я знал это.
- Слизерин, может быть это была ошибка не господина Малфоя, а его партнера, перепутавшего
кровь вейлы с ядом гремлина? Они, действительно, выглядят весьма похоже, - тянул Снейп
монотонным голосом, но я знал, что он беспокоится о мальчике. В конце концов, Малфой был его
крестником.
- Я не стану убивать тебя, - прошептал я, впиваясь в него взглядом. Я швырнул его на пол. Он
пытался подняться, но я продолжал удерживать его беспалочным волшебством. – По крайней мере,
пока.
Повернувшись, я оглядывал класс в поисках знакомой растрепанной черноволосой головы. Почти
немедленно я обнаружил Гарри и быстро направился туда, остановившись прямо перед ним и его
подругой Гермионой Грейнджер. Они пытались сбежать, но остановились и посмотрели на меня.
Вглядываясь в его изумрудные глаза, я ощущал тепло, распространявшееся по моему телу. Они
были так красивы, но потрясены, и я мог увидеть в них опасение. Я не хочу, чтобы он боялся меня.
Мне наплевать на остальной мир, но Гарри, мой Гарри никогда не должен бояться меня. Я никогда
не травмирую его, никогда не сделаю ничего, чтобы навредить ему.
- Гарри…, - слабо прошептал я, мысленно проклиная собственную слабость. Я перешел на
серпентарго. ~ Пожалуйста, Гарри, просто возьми меня за руку… на мгновение. Я должен знать,
что ты в безопасности… Пожалуйста.
- Я…, я…, - прошептал он и отвел взгляд. Он развернулся и сбежал из класса, забирая с собой мое
сердце.
(POV Гарри)
Я клянусь, было похоже, что Малфой готов наделать в штаны! Но это была единственная приятная
часть того, что сделал Слизерин. Я хотел кричать на Салазара за то, что он назвал меня «своим
Гарри», но Гермиона сдерживала меня. Она молча указала мне, чтобы я следовал за ней. Мы уже
готовы были тихонько выйти из класса, но у нас не получилось. Прошептав что-то Малфою,
Слизерин развернулся, оглядел класс и моментально нашел меня. Как он это делает? Только
взгляд, и он мгновенно находит меня в толпе, хотя я не смотрю на него и не делаю ничего, чтобы
привлечь внимание.
- Гарри…, - прошептал он слабо, и я повернулся к нему в ударе. Он казался таким одиноким. Он
словно сломался и тянулся за своим единственным источником света. Мое сердце забилось
быстрее, когда я понял, что этим источником был я. ~ Пожалуйста, Гарри, просто возьми меня за
руку… на мгновение. Я должен знать, что ты в безопасности… Пожалуйста, - шептал он, и его
глаза сияли, отражая мои собственные.
- Я…, я…, - я не смог даже ответить ему. Должно было быть легко сказать ему убираться и
оставить меня в покое, но не было. Было бы тяжело сказать это. Фактически, я не смог сказать
этого вообще. Отведя взгляд, я повернулся и сбежал из класса с Гермионой, последовавшей за
мной, но Слизерин остался там, где стоял.
Я бежал и бежал пока хватало сил. Меня переполняли вопросы. Он любит меня? Почему? Почему
он казался настолько сломанным, когда я отказался от простого жеста утешения? Почему он был
даже испуган? Продолжая бежать, я чувствовал, как меня захватывает поток вины. Я знаю, как
плохо быть таким одиноким, а Слизерин… То отчаяние, сиявшее в его глазах непролитыми
слезами. Он был неспособен заплакать… никогда. Я добежал до квиддичного поля и упал на
землю за самым высоким кольцом. Я сел, опираясь на него спиной, подтянул колени к груди и
обнял их руками. Почему он так переживает? Почему я так переживаю? Потому что я знаю эти
боль и страх одиночества. Потому что я знаю, что чувствуешь, когда ты не способен заплакать. Я
знаю, что чувствуешь, когда люди неправильно оценивают тебя за то, что ты сделал. Особенно за
что-то, случившееся годы назад.
Почему я так переживаю? Почему так тяжело думать об этом? Почему мое сердце колотится?
Почему оно замерло, когда я смотрел на него? Почему мне жаль, что я не там и не держу его за
руку? Почему? Почему? Почему?
«Потому что ты любишь его», - ответил тихий голос во мне. Я проигнорировал его, задаваясь
вопросом, почему любить так трудно?
«Потому что, если бы любовь была легкой, она не стоила бы ничего». Я посмотрел направо, и там,
шагах в шести от меня, стоял Слизерин. Ветер ворошил его темные волосы, а я чувствовал, что
собираюсь сломаться.
Он тихо стоял какое-то время, не способный заговорить, но я нашел слова.
- Почему ты продолжаешь преследовать меня, когда я сказал, что не люблю тебя?
- Потому что ты стоишь усилий, - прошептал он в ответ, шагнув ко мне. Мое сердце снова
начинает биться в сумасшедшем ритме.
- Почему ты так беспокоишься обо мне? – спросил я, желая знать, почему сам так беспокоюсь о
нем и ощущаю такой ужасный вес вины.
- Потому что ты беспокоишься обо всех остальных, - делая еще шаг и печально улыбаясь мне.
- Ты любишь меня? – взволнованно шепчу я и со страхом жду ответа.
- Каждой клеточкой своего существа, - шепчет он, делая шаг вперед. – Всем, что я есть, был и
буду. – Еще шаг. – Я люблю тебя. Эти три слова так близко описывают чувства, которые я
испытываю к тебе, как только возможно. Я хочу быть с тобой. Я хочу слышать твой голос. Я хочу
запускать руки в твои волосы. Я хочу встречать с тобой рассвет. Я хочу встречать с тобой закат. И
каждую секунду между ними я тоже хочу провести с тобой. Без тебя я чувствую себя пустым, с
тобой – настолько полным и живым. Ты, Гарри Джеймс Поттер, - все, что я когда-либо хотел, все,
в чем я когда-либо нуждался, все, о чем я мечтал. И я не могу позволить тебе убежать от меня.
Он делает последний шаг и становится передо мной на колени, протягивая руку, чтобы погладить
мою щеку и вытереть мои слезы.
- Почему ты любишь меня так сильно? – шепчу я. Он наклоняется ко мне так, что его губы
находятся на расстоянии вздоха от моих. – Почему ты любишь меня?
- Потому что ты для меня – все, - шепчет он в ответ, наклоняясь еще чуть-чуть, и наши губы едва
касаются. – Я умру тысячей смертей и упаду в самые глубокие бездны Ада, только для того, чтобы
ты был счастлив. Я никогда не хочу видеть твои слезы.
Его губы прижались к моим. Страсть, которую я никогда не знал, текла по моим венам. Его рука
гладила мою щеку, и его дыхание смешивалось с моим собственным. Его тепло проникало через
одежду, согревая мою кожу. Это чувствовало себя странно прекрасным. Тот тихий голос во мне
шептал, что это правильно и хорошо, и я соглашался. Одни только прикосновения к нему
заставляли казаться мир лучшим. Его губы ласкали мои, и это было замечательно правильно. Это
заставило меня задуматься, лгал ли я сам себе раньше. Несколько моментов назад я был безмерно
счастлив быть с Джинни, а теперь не хочу отпускать его.
Это – любовь?
Глава 9. Мечты сердца.
(POV Салазара)
Я обнимал его, и весь окружающий мир исчезал для меня. Он был единственным, что удерживало
меня в этом тающем мире. Когда мои губы коснулись его губ, мы попали в свой собственный мир.
Прекрасные изумрудные глаза Гарри медленно закрывались. Я запустил руку в его мягкие волосы.
Мое сердце переполняло ликование, потому что он отвечал на поцелуй, а его руки обвивали мою
шею. Поцелуй не был глубок, но я вкладывал в него всю любовь, которую не мог передать
словами. Поцелуй был только лаской губ, но в нем было столько страсти. Я до мельчайших
деталей ощущал его нежные губы, приникшие к моим губам, его тело, вжимавшееся в мое тело. Я
ощущал, как наши миры сливаются. Красный и зеленый цвет, золото и серебро объединялись,
создавая свет, создавая любовь.
Поцелуй медленно становился все более страстным и глубоким. Я ласкал его тело мягкими
прикосновениями рук, постепенно спускаясь к краю рубашки и медленно поднимая ее. Наконец я
смог коснуться его теплой кожи. При этом первом прикосновении Гарри задохнулся, позволив мне
войти в сладкие глубины его рта. У него был вкус мяты с шоколадом. Я мягко уговаривал его язык
присоединиться ко мне в этом танце страсти. Это не было сражением за господство, потому что и
так было ясно, что я буду доминировать. Наш поцелуй становился все более лихорадочным, а мои
руки все больше смелели, так как он не останавливал меня. Лаская теплую кожу, вздрагивавшую
под моими руками, я медленно изменял наше положение, укладывая его на спину. В ответ он
только ближе притягивал меня к себе.
Оторвавшись на мгновение от его губ, я чуть не ухмыльнулся, услышав стон разочарования. Наше
дыхание смешивалось, пока мы пытались отдышаться. Нежно улыбаясь Гарри, я медленно провел
ладонью по его боку и остановился на бедре, другой рукой лаская горячую грудь. Он задыхался и
выгибался в мои ласки. Склонившись над ним, я начал прокладывать дорожку из поцелуев. Я
целовал его лоб, потом – переносицу, затем еще один поцелуй в кончик носа. Я целовал его скулы,
постепенно перемещаясь к челюсти, к шее, пока не достиг ямки на горле. Покусывая, целуя и
облизывая нежную кожу на горле Гарри, я чувствовал, что пьянею от его вкуса и аромата. Он пах
ванилью и специями. Это был мягкий и в то же время тяжелый запах, который он скрывал за
запахами остальной части мира, за запахами окружавших его людей, заглушающими его
собственный аромат. На вкус он был и соленым и сладким. Странно прекрасное сочетание.
Я как раз оставил прекрасную метку на его шее, когда почувствовал, как руки Гарри сжались в
моих волосах. Он отодвинул меня от своей шеи и тянул вверх, пока я не оказался на расстоянии
вдоха от его губ. Он приподнялся и поцеловал меня. Этот поцелуй начал не я, а он. Он сам захотел
поцеловать меня. Его язык нежно ласкал мои губы, и я без раздумий позволил ему проникнуть в
мой рот. На сей раз он начал танец, взяв на себя ведущую роль. Мой разум таял, превращая меня в
бесполезного самодовольного дурака, и я наслаждался этим. Я любил ощущение его губ на моих
губах, его кожи, сливающейся с моей кожей, его жаждущего тела, изгибающегося подо мной. Я
сходил с ума от всего этого.
- Салазар, - прерывисто выдохнул он мое имя, как мольбу, когда наши губы разделились. Я
лихорадочно стаскивал его рубашку и свою мантию.
- Гарри…, - шептал я в ответ, прокладывая дорожку из поцелуев от своей метки и постепенно
спускаясь все ниже и ниже к его плоскому животу.
Меня переполняли чувства и эмоции. Я чувствовал, как Гарри прижимается ко мне. Я чувствовал,
что мы оба хотим этого. Я ощущал мягкий бриз на поле для квиддича. Я чувствовал так много
всего. Мои мысли то ускользали, то возвращались к действительности. Они возвращались, когда
внешний мир чуть прояснялся, и ускользали, когда Гарри говорил или делал что-то, заставлявшее
мое сердце замирать. Но действительность обрушилась на меня, когда я понял, что на поле скоро
появится команда Слизерина. Я рыкнул, и изумрудные глаза Гарри распахнулись в растерянности,
когда я потянул его за собой. Поднявшись, я прижал его ближе и подготовился аппарировать к
своим покоям в Хогвартсе.
- Что…? – все, что успел сказать Гарри прежде, чем мы очутились в моих комнатах.
Действительность снова растворилась, и я прижал его к ближайшей стене, целуя и снова лаская
нежную кожу. Когда Гарри не ответил, я отстранился и увидел, что его испуганный взгляд
прикован к чему-то в гостиной комнате у меня за спиной. Я вздохнул и обернулся.
- Директор Дамблдор, как приятно вас видеть, - протянул я, - но могли бы мы перенести это
удовольствие на другое время?
Старик покачал головой.
- Слизерин, боюсь, что я вынужден просить вас покинуть Хогвартс немедленно.
- Чего ради? – спросил я, отодвигаясь от своего любимого и восхитительно растрепанного Гарри. –
Я не причинял пока никакого вреда.
- Вы нарушили несколько правил. Во-первых, вы угрожали студенту. Во-вторых, вы преследовали
студента. В-третьих, вы вторглись в личное пространство одного из моих студентов, который еще
не достиг совершеннолетия. – Он сделал паузу и посмотрел на Гарри. – Вы также пытались
использовать в своих интересах растерянность Гарри и то, что он находился под действием
случайно созданного зелья.
(POV Гарри)
Я моргнул и, наконец, понял, о чем говорил Дамблдор. Все эти чувства возникли из-за зелья. Я не
мог…, нет, я не мог поверить этому. Дамблдор не стал бы мне лгать. Салаз…, нет, Слизерин мог. Я
глубоко вздохнул и отодвинулся от него. Салазар резко развернулся и начал отвечать на обвинения
директора, умоляюще глядя на меня.
- Зелье не коснулось его. Я удостоверился в этом, - прошептал он больше для меня, чем для
Дамблдора. – Я не хочу, чтобы его чувства ко мне базировались на магии или уловках. Я хочу
добиться его своим разумом и сердцем. Я согласен с первыми двумя обвинениями, но не могу
согласиться с остальными. Гарри шестнадцать лет, и в Волшебном Мире он считается
совершеннолетним. Возможно он был немного растерян, но я думаю, что и в этом состоянии
большинство его действий более чем продумано.
Мое сердце забилось быстрее, и все же я чувствовал, что он в чем-то лжет. Но Салазар казался
таким правдивым, что мне хотелось поверить ему. Дамблдор не спускал с меня глаз и вдруг
ухмыльнулся. Хотя, стал бы Дамблдор ухмыляться? Я посмотрел на взволнованного Слизерина. У
меня возникло плохое предчувствие, и я оказался прав.
- Гарри! – Я услышал восклицание прежде, чем почувствовал, как руки собственнически
обхватили меня за талию и к моему плечу прижалось лицо. – О, Гарри! Когда профессор Дамблдор
рассказал мне о зелье и Слизерине, я так волновалась о тебе!
Я повернулся к Джинни и попытался улыбнуться, но не смог заставить себя сделать это. Я
чувствовал, как рушится мое доверие к людям, которым я доверял всю свою жизнь. Странное
бесчувствие начало заполнять мою опустевшую душу. Я начал замерзать изнутри. Я печально
посмотрел на Дамблдора и Слизерина, а затем сделал то, что когда-то казалось мне невозможным:
повернулся к Джинни и начал отцеплять ее от себя. Сперва она выглядела потрясенной, и мне
легко удавалось это делать, но когда она поняла, что происходит, то лишь крепче вцепилась в
меня.
- Джинни, - прошептал я, - пожалуйста, не делай эту ситуацию тяжелее для нас, чем она уже есть.
Она терлась лицом о мою руку и уговаривала меня: - Это все из-за зелья, Гарри! Это – только
зелье! Не ты, Гарри, ты говорил, что любишь меня.
Она подняла ко мне залитое слезами лицо, Я потянулся вытереть слезы, но она только больше
расплакалась.
- Гарри, я люблю тебя. Это – только зелье, только зелье.
- Это – не зелье, Джин, - тихо сказал я, но тут же сообразил, что используя ее уменьшительное имя,
делаю все только тяжелее. – Джинни, это – не зелье. Я не знаю, что чувствую в данный момент, но
знаю, что не могу доверять себе с чьими-либо сердцами, пока не разберусь в своем собственном. И
прямо сейчас я не могу этого сделать. – Я, наконец, вырвался и направился к дверям. – Прости, но
я не могу позволить тебе довериться мне сейчас.
Развернувшись, я сделал то, что в последнее время делал довольно часто. Дверь открылась передо
мной, и я не раздумывая сбежал. Я бежал по коридорам, не уверенный в том, куда хочу попасть, но
желая добраться туда скорее. Мое сердце ныло, и я чувствовал себя таким жестоким. Я причинял
боль людям, которых любил. Так не должно было быть. Я пробегал мимо студентов и
преподавателей, продолжая искать в себе ответ. Мне нужно было безопасное место, но каждое
помещение, мимо которого я пробегал, не было достаточно безопасным. Я продолжал бежать, пока
не оказался возле туалета Плаксы Миртл. Я вошел туда и направился к раковине, которая скрывала
вход в Тайную Комнату. Я глубоко вздохнул и ощутил, как сжалось мое сердце. Здесь начался весь
этот беспорядок. Здесь я спас Джинни, и она влюбилась в меня. Отсюда вышел Слизерин и начал
утверждать, что любит меня. Здесь я понял, как похожи мы с Томом Риддлом. Очень много
замечательных и ужасных вещей случилось в этой комнате.
- Откройся…, - прошипел я, и вход начал перемещаться.
Эта комната просуществовала очень долго. Здесь случались трагедии и ошибки. В ней случались
спасения и объяснения в любви. Я хочу принять решение. Я хочу познать любовь. Нырнув в
туннель, я услышал, как вход в Тайную Комнату закрывается надо мной. Приземлившись в
помещении, усыпанном костями, я пробрался через него и оказался в зале, где был василиск. Я
приблизился к статуе Слизерина. Она и близко не была похожа на него. Это помещение было
создано для того, чтобы хранить тело Слизерина. Но где он прятал его? Я начал оглядывать
помещение в поисках этого места, постепенно все больше теряясь в собственных мыслях. Наконец,
я прекратил поиски, так ничего и не найдя, и пошел к тому месту, где лежала Джинни, когда к ней
в руки попал дневник Тома Риддла, заставивший ее делать не очень хорошие вещи. Я сел потурецки и уставился на огромную статую Слизерина. Очень много воспоминаний зародилось
здесь. Очень много воспоминаний здесь умерло. Столь многие мечты и желания зарождались в
этом замке. Из него выходили некоторые из самых сильных и, время от времени, злых
волшебников и волшебниц в истории. Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Сюда не сможет
попасть никто кроме змееустов, и я чувствую, что Слизерин будет молчать о моем пребывании
здесь, пока я этого хочу. Я должен подумать, но все, о чем я могу думать – тот поцелуй.
(POV Салазара)
Я наблюдал, как он развернулся и сбежал. Мое сердце замерло на мгновение. Я приказал
Хогвартсу открыть двери, чтобы он мог уйти, и он моментально воспользовался этим. В последнее
время он был в такой неразберихе. Так много давления оказывалось на него. Так много эмоций
бежало через него. Гарри – добрый человек, и иногда он может быть чересчур милым. Он думает о
наших сердцах прежде, чем думает о своем. Мы должны позволить ему на сей раз подумать о себе
и разобраться в том, кого он действительно любит. Я наблюдал, как дверь захлопнулась прямо
перед носом этой девчонки, чтобы она не смогла последовать за ним, но из-за этого мне теперь
придется иметь дело с ними обоими.
Рыжая девчонка развернулась и прорычала: - Что вы сделали с моим Гарри?
- Я никогда не причинил бы вреда моему Гарри, - спокойно ответил я и повернулся к Дамблдору. –
Покиньте, пожалуйста, мои покои. Надеюсь, я не должен напоминать вам, что это я создавал эту
школу и намного превосхожу вас в силе. Если можно так выразиться, это – моя вотчина. Вы не
сможете победить меня.
Девочка собралась спорить, но старик покачал головой и ушел, подталкивая Джинни перед собой.
В дверях он развернулся и вздохнул.
- Вы влюблены в мечту, Салазар, что случается со всеми нами время от времени.
Он повернулся и ушел, закрыв за собой дверь. Я молчу какое-то время после его ухода. Затем на
меня накатывает опустошенность. Я впиваюсь взглядом в дверь.
- Моя единственная мечта – Гарри, и пока он жив, эта мечта реальна, - шепчу я пустой комнате.
Глава 10. Воспоминания в Тайной Комнате.
Гарри сидел на полу в Тайной Комнате, уставившись на мраморное лицо статуи Слизерина. Он
был здесь впервые после событий, произошедших в этой комнате на втором году его обучения.
Гарри вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. Юноше вспомнился голос Тома Риддла,
говорящий о том, насколько они похожи. Они не были похожи ни в малейшей степени.
Гарри размышлял о своей жизни и событиях, повлиявших на нее. Помолвка Сириуса с Ремусом.
Помолвка Рона и Гермионы. Фред с Джорджем, заявлявшие, что мысль о браке вызывает у них
тошноту. Будучи мастерами розыгрышей и шуток, они хотели быть свободными, чтобы иметь
возможность опробовать себя во всех направлениях их деятельности. Он вспоминал многих
Упивающихся Смертью, которые в последнее время были пойманы и приговорены либо к поцелую
Дементоров, либо к казни. Он думал о Джинни и о своем внезапном осознании того, что не любит
ее. Гарри думал о странном поведении Малфоя. Он думал о том, как Салазар спас его и о том,
насколько далеко он зашел бы, если бы Дамблдор не остановил их.
Все это только накапливалось и накапливалось в нем. Юноша больше не знал, как разобраться во
всей этой неразберихе. Сегодня было воскресенье, поэтому никаких занятий не предвиделось, и
его никто не прервет. Он все еще оставался в Тайной Комнате. Добби приносил ему еду, но он едва
касался ее. Гарри ожил только для того, чтобы преобразовать груду камней в хорошую ванну,
чтобы смыть грязь и пот. Но помимо принятия ванны, он почти не шевелился. Он нашел ответы на
некоторые из своих сомнений, но не очень много.
Во-первых, он был счастлив за обе помолвленные пары и желал им всего наилучшего. Он понял,
что Фред с Джорджем своими заявлениями просто заранее прикрывали собственные задницы,
чтобы никто потом не говорил, что их не предупреждали. Кроме того, зная их, чего еще можно
было ожидать от этой парочки? Он был счастлив, что Упивающиеся Смертью получили по
заслугам, но опечален за их семьи. Что же касается Джинни, он не знал, что и думать. Малфой
всего лишь перенервничал из-за присутствия Слизерина. А вот по поводу Салазара у Гарри опять
же не было никаких идей.
- Я просто жалок, - пробормотал Гарри, отбрасывая полотенце, которое, упав, снова превратилось
в кусок мрамора.
Давление на него все нарастало. Год за годом он сражался с Волдемортом и выходил из этих битв
еле живым. Сотни наблюдателей постоянно оценивали его, решая – победил он или проиграл.
Гарри был уверен, что именно из-за этого прессинга он так и остался невысоким. Все из-за
огромного веса возложенных на него ожиданий. К счастью, он был гибок, иначе кто знает, чем бы
это давление окончилось. Но теперь его разум зашел в тупик. Сейчас он ни в чем не был уверен.
Гарри хотелось вопить, орать и крушить вещи. Он был подростком и находился сейчас в пустой
Тайной Комнате, поэтому именно этим он и занялся, за исключением того, что он не впечатывал
кулаки в стены и его вопли больше походили на шипение.
- Что они хотят от меня? Они хотят, чтобы я соответствовал всем их ожиданиям, и в то же время
делают все возможное, чтобы ограничить меня. У меня отнимают все, что я когда-либо хотел.
Сперва – моих родителей, затем – Сириуса с Ремусом. И вот, когда они все-таки возвращаются, и
все начинает налаживаться, у меня отнимают понимание того, кого я все же люблю. Людям,
кажется, нравится играть с моим сердцем. Что же будет дальше? – шипел Гарри в пустоту. – Я не
могу убить Волдеморта, потому что моя тетя любит его, и они тайно и незаконно женаты, потому
что мой дядя все еще не осознал, что он с женой разведен? Затем, Джинни помолвлена с Дадли, а
Драко Малфой пытается совратить меня по выходным в то время, как Волдеморт хочет наставить
рога моей тетке со мной? Кажется, это столь же вероятно, как и все остальное, что происходит
сейчас в моей жизни.
- Не совсем… Я сомневаюсь, что Волдеморт проявил бы хоть какой-то интерес к твоей
маггловской тетке или ее семье. Джинни не столь глупа, чтобы влюбиться в эту бочку сала. А если
бы Малфой захотел совратить тебя, многие люди убили бы его прежде, чем он смог бы
подобраться к тебе достаточно близко для этого, - прозвучал в пустоте странный голос,
заставивший Гарри подпрыгнуть от испуга.
- Кто вы? – Гарри панически оглядывал помещение в поисках источника голоса, но ничего не
обнаружил. – Кто вы? Как вы сюда попали? Вы – призрак?
Голос захихикал, но Гарри все еще не мог обнаружить его владельца. Юноша начал замерзать в
холодном бризе, вдруг пронесшемся по Тайной Комнате. Он задрожал, но внезапно ощутил
странное тепло, когда вновь прозвучал шепот. Он понял, что голос прошептал заклинание, когда
тепло окутало его, как оделяло.
- Что вы сделали? – потребовал он, обращаясь к танцующим теням. – Если вы попытаетесь
наложить на меня заклятие, я прокляну вас так быстро, что вы…
- Ты тратишь слишком много времени на обучение, как победить Волдеморта, - прервал его
насмешливый голос.
- А что мне остается делать? Умереть? Позволить Ордену защищать меня? – саркастически
вопросил Гарри. – Я так не думаю.
- Нет… Всего лишь немного доверия, Гарри. Ты нуждаешься в большем доверии в своей жизни, правдиво ответил голос, и юноша ощутил пристальный взгляд, направленный на него. Нежный
взгляд, который, казалось, отчаянно хотел помочь ему, поддержать его. Гарри не ощущал такого
взгляда с того момента, как он впервые встретил Ремуса.
- Если бы я мог…, - шептал Гарри, откидывая с лица пряди черных волос, но те проскользнули
сквозь пальцы и снова легли в прежнем беспорядке.
- Но ты можешь. Ты окружен настоящими друзьями, которые любят тебя. Если бы ты знал,
насколько ты удачлив, - вздохнул голос, в котором смешались ревность и жалость одновременно.
- Удачлив? – усмехнулся Гарри. – Как бы я хотел не быть «Мальчиком-Который-Выжил». Никто из
тех, кто любит меня, как ты говоришь, даже не знает реального меня. Они любят саму идею
любить меня и то, что я отвечаю на их любовь. Они видят мечту, а не меня, - голос Гарри гневно
повысился. – Они вынуждают меня соответствовать этой мечте, а я не могу! Я ничего не знаю о
любви! Я всегда обязан быть счастлив! Я всегда должен освещать их день! Жить, чтобы убить
Волдеморта. Это – смысл моей жизни. Быть убийцей. Я не хочу никого убивать, но знаю, что меня
обвинят в каждом убитом им человеке, потому что я не был достаточно силен, чтобы покончить с
ним. Потому что Гарри Поттер, Чертов-Мальчик-Который-Выжил не смог выполнить свою работу!
Я не хочу никого убивать, и мне не надо такой любви!
- Просто не обращай на них внимания, Гарри. Строй свою жизнь так, как этого хочешь ты, - голос
становился все более мягким и сладким. Он становился столь же сладким, как сахар, столь же
теплым и смертельным, как огонь. – Любовь – дар. Дар, которым многие слишком
злоупотребляют. Используй их любовь и ищи в своем сердце ответ – кого любишь ты. Найди его и
никогда не отпускай.
- Но как мне узнать, кого я люблю? Я чувствую себя таким глупым. Я ничего не знаю об этом, простонал Гарри, обнимая себя. Сейчас он был слишком уязвим. Скатившись вдоль колонны к
полу и глядя на мраморное лицо скрывавшее когда-то василиска, он чувствовал одновременно и
холод и тепло. В его оскорбленной душе все разрасталось ощущение пустоты. – Я не думаю, что
знаю, как любить.
- Гарри, никто не может знать все, что необходимо. И никто не может быть счастлив постоянно.
Никто не может безостановочно следовать за зовом сердца. Это верно для всех. С большой
любовью, с большой страстью, с большой ненавистью приходит и большая боль, - успокаивающе
шептал голос.
- Откуда ты это знаешь? Ты влюблен? Откуда мне знать, люблю ли я его? Всего лишь несколько
часов назад я думал, что люблю Джинни. Что изменилось теперь? – спросил Гарри, снова ощущая
беспомощность.
- Любовь изменилась, Гарри, - ответил голос. – Сердце приведет тебя к твоей любви, и это – не
Джинни. Истинная любовь никогда не исчезает так быстро, но всегда очень быстро возникает.
Истинная любовь только растет и никогда не кончается. Она никогда не ошибается и всегда
бесконечно удивительна. Истинная любовь не ошибается вообще.
- Откуда в тебе столько мудрости? – прошептал Гарри, пряча лицо в ладонях, чтобы скрыть
готовые прорваться слезы. – Откуда ты знаешь, что сказать, хотя я даже не знаю тебя?
- Потому что я когда-то сидел там, где сейчас сидишь ты, и просил у Бога хоть немного понимания
и любви, и Он дал мне их через страдания. Я пытаюсь ответить на твои вопросы, чтобы тебе не
пришлось страдать. Выбор должен быть ясен. Только самые большие эмоции могут превратиться в
самую большую любовь, - ответил голос. – Люби страстно, Гарри. Люби так, словно мир завтра
рухнет. Люби со всем, что ты есть, и никогда не отдавай себя ложной любви, - голос затих на
мгновение, когда говоривший вспомнил страдание, которое ощущал под весом ложной любви и
обожания, направленных на него. Такая любовь была похожа на яд. Яд, которого, он надеялся,
Гарри избежит. – Такая любовь уничтожит тебя.
- Кого мне выбрать? Я не знаю. Я действительно не знаю. Джинни душит меня, а Слизерин –
смущает. Я думал, что люблю Джинни, но не могу посмотреть ей в глаза и сказать, что люблю ее. –
Гарри судорожно вздохнул и продолжил говорить. – Если бы я любил ее, то мог бы это сделать, но
я не могу. Я чувствую, что быстро влюбляюсь в Салазара. Я только хочу, чтобы кто-то сказал мне,
кого я люблю. – Юноша раздраженно вздохнул. – Очевидно, что сам я не могу решить этого.
Обладатель заботливого голоса слегка расхрабрился, и тень переместилась ближе к Гарри. Тем не
менее темная фигура была пока не настолько храбра, чтобы полностью появиться. Ему были
нужны гарантии. Он должен быть уверен, что это не повлечет за собой смерть. Его жизнь и жизни
других людей были шахматной партией между ним и Дамблдором. Шедевр, который закончится
смертью одного из королей. Единственным отличием на теперешнем игровом поле было то, что он
сам себе был королем, а Дамблдор здесь даже не присутствовал. Король Дамблдора, его наиболее
ценная фигура, оказался смесью короля и королевы. Гарри Поттер был лучшим борцом на поле.
Он мог переместиться лучше и дальше всех остальных. И он также был ключевой фигурой, с чьей
смертью игра была бы проиграна. Тень хотела знать: отбросит ли король/королева один из своих
титулов и станет ли его королевой.
- Решение за тобой, Гарри, - прошептал мягкий голос. – Оно всегда принадлежало только тебе. Ты
знаешь, также как и я, что никто не сможет остановить тебя, как только ты выберешь то, чего
хочешь, и решишь, как получить это. Мы похожи, Гарри, и все же так отличны. Я знаю тебя, но ты
не желаешь узнать меня вне крошечного раздвоения памяти, которую ты даже не хочешь
прокручивать в своих воспоминаниях.
Гарри отвел взгляд от мраморного лица. Он чувствовал, что знает эту тень. Он чувствовал, что не
должен слушать ее мягкий голос, ее обманчиво заботливые слова. Юноша чувствовал, что этот
голос уже говорил с ним, но никак не мог ухватиться за воспоминание. Это походило на туманную
память, которую он запихал подальше, чтобы она не уничтожила его. То, что воздух резко
похолодел, и он промерз до костей, говорило о многом. Кто это? Кому принадлежал голос, чьи
успокоительные слова ослабили его опасения?
- Кто ты? И что ты подразумеваешь под раздвоением памяти? Я не шизофреник, - растерянно
ответил Гарри.
Мягкий голос засмеялся, и этот звук одновременно согрел и заморозил Гарри. Смех казался таким
добрым, но в нем ощущалась нотка угрозы, способности причинять боль, способности вызывать
ненависть и страдание. В этом смехе звучали отголоски страдания, которое в любой момент могло
перешагнуть грань и обернуться смертью. Возможно, это уже произошло, и он слишком слеп,
чтобы понять, в какой опасности очутился. Гарри Поттер был смертельной мишенью, номером
один в списке многих людей, которым закон навязывал, что они не могли получить этого. Это мог
быть кто угодно, но ни один из этих людей не был таким. Ни один из них никогда не казался таким
добрым.
- Нет, дорогой Гарри, нет, - тепло смеялся голос. – Я бы сказал, что для тебя я – не больше, чем
память. Скажем так, мой голос, мое лицо, это тело для тебя – только память. Для меня все это –
мое настоящее. Для тебя – мое прошлое, но только до сих пор. Я скажу тебе, кто я. Нет, я покажу
тебе.
Затемненная фигура вышла на свет. Его шаги были медленны и грациозны, словно он опасался,
что в любой момент в него полетит проклятие, и его жизнь оборвется. Когда тусклый свет Тайной
Комнаты осветил изящные точеные черты лица, Гарри понял, почему он так долго оставался в
тени, и почему голос казался странно теплым, но таким опасным. Уставившись в ужасе и шоке на
мужчину, стоящего перед ним, он чувствовал, как надежда покидает его, потому что этот человек
никогда не был его другом. Пылающие голубые глаза вглядывались в глаза Гарри. У мужчины
были темно-каштановые волосы. Когда юноша достаточно овладел голосом, чтобы заговорить, он
произнес только два слова : - Том Риддл?
Глава 11
- Том… Риддл? – в голосе Гарри сквозило опасение. Он был беззащитен за исключением палочки,
которая, возможно, будет не в состоянии спасти его.
- Да. Я полагаю, что ты сейчас думаешь о том, почему я снова похож на юношу.
Том улыбнулся. У Гарри промелькнула мысль, что это выглядело странно, словно лицо этого
человека было неприспособленно для выражения таких эмоций, но тем не менее это была улыбка.
Юноша медленно поднялся, лихорадочно обдумывая выход из сложившейся ситуации. Так ничего
и не придумав, он решил, что лучше всего будет сохранять спокойствие и послушать, что ему
хотят сказать, надеясь, что кто-то наверху будет достаточно обеспокоен его отсутствием, чтобы
вторгнуться в его секретность или, хотя бы, будет следить за тем, что происходит в Тайной
Комнате. Но это был мизерный шанс. Частично он все еще думал, что Слизерин был напыщенным,
жаждущим власти, злобным, хитрым, «я всегда добиваюсь того, чего хочу» засранцем, который
запланировал все это и просто наблюдал бы за тем, что творится здесь и во всем остальном мире.
Однако, другая часть его считала, что Салазар был чутким, заботливым человеком, который просто
хотел любить и быть любимым. Эта часть думала, что Салазар не будет наблюдать за Тайной
Комнатой, надеясь, что Гарри выберет его и без манипуляций. И теперь он не знал, что было бы
лучше. Юноша надеялся, что в Слизерине смешаны черты того и другого из нарисованных им
образов.
- Да, - ответил Гарри, пытаясь оставаться спокойным и терпя в этом неудачу. – Я также хотел бы
знать, как ты проник сюда и зачем. Но ты прав, в списке того, что я хочу знать, находится и твой
новый внешний вид.
- Было достаточно просто войти сюда. Я просто воспользовался другим входом в Тайную Комнату.
Что же касается цели моего визита…, - Том улыбнулся и подошел ближе. – Скажем так, в
конечном счете ты поймешь.
- Я предпочел бы понять это сейчас, - ответил Гарри, отступая от Тома и задаваясь вопросом, что
же планирует Темный Лорд.
- Ты знал, что у меня осталось только два крестража? – спросил Том, медленно следуя за юношей.
– Я сам был потрясен, узнав, что уцелели только два. До недавнего времени я был уверен, что все
мои крестражи находятся в целости и сохранности, и был безмерно удивлен, когда внезапно начал
молодеть. Должен признать, что этот сюрприз меня не очень обрадовал, хотя в этом есть и свои
выгоды. Похоже, что с каждым последующим крестражем, который Орден уничтожает, я
становлюсь все моложе и моложе. На данный момент мне приблизительно двадцать три года.
Именно тогда я создал свой второй крестраж. Осталось только два… Угадай – какие.
- Мм…, - Гарри не знал, что и думать. Он даже понятия не имел, что было уничтожено больше,
чем два крестража. Поэтому он просто ткнул наугад. – Твоя змея и семейная реликвия Слизерина?
- О, так близко и все же неправильно. – Том засмеялся, увидев легкое опасение в глазах Гарри,
когда тот понял, что загнан в угол между стеной со статуей Слизерина и Томом. – Твое первое
предположение верно. Моя любимая Нагини действительно является одним из оставшихся
крестражей, но медальон уже был уничтожен. О, разве Дамблдор не сказал тебе? – Темный Лорд
ухмыльнулся в растерянном взгляде юноши. – Ай-ай-ай, он не сказал, как нехорошо. Видишь ли,
тот медальон, который ты нашел в доме своего крестного отца, принадлежал Слизерину и был
одним из моих крестражей.
Гарри резко выдохнул, и его глаза широко распахнулись, выдавая потрясение. Они с Ремусом этим
летом делали генеральную уборку на Гриммаулд Плейс №12 и нашли кучу вещей от старинной
одежды до тяжелого медальона, который никто не мог открыть. Они показали его Ордену, и
Дамблдор, казалось, странно заинтересовался этой вещицей. Но больше всего Гарри потрясло то,
что Дамблдор опять скрывал от него важные вещи. В последнее время директор заслуживал все
меньше и меньше доверия. Потребовались недели, чтобы убедить его, что юноша будет в
безопасности с Сириусом и Ремусом тем летом. Наконец, они победили, выиграв спор тем
аргументом, что им надо помочь с планированием свадьбы, но Дамблдор почему-то по-прежнему
весьма настойчиво хотел, чтобы Гарри оставался у Дурслей.
- Да, это был настоящий шок, когда внезапно ко мне вернулась часть души, о которой я уже давно
забыл, а я сам вернулся к возрасту сорока девяти лет. Затем последовало уничтожение других моих
крестражей одного за другим, пока не осталась только Нагини. И вдруг, - Том сделал паузу,
придвинулся ближе и продолжил говорить хриплым, низким голосом, – я ощутил напряжение в
душе и понял кое-что одновременно прекрасное и…, - он наклонился так, что его губы почти
касались губ Гарри, - столь ужасно неприятное.
Гарри отстранился, мысленно желая, чтобы между ними было как можно больше свободного
пространства.
- Что? – прошептал юноша.
- Что я понял? – спросил Том, немного отстранившись к облегчению Гарри. Он хитро ухмыльнулся
и резко метнулся к юноше, прижимая его к стене своим телом. Одной рукой он захватил руки
Гарри и прижал их к стене над головой парня, а другая рука в то же время нежно ласкала лицо его
жертвы.
- Я обнаружил, что случайно создал восьмой крестраж. Или верна поговорка людей, что где-то в
мире у каждого есть человек, созданный для тебя, подходящий тебе, как части одной головоломки,
другая половина твоей души, - он на мгновение замолчал и запустил руку в растрепанные темные
волосы Гарри, улыбнувшись, когда почувствовал, как легко его пальцы скользят сквозь мягкие
локоны. Склонившись так, что его губы касались губ юноши, Темный Лорд прошептал: - Ты
веришь, Гарри, что в мире нет случайностей? Ты веришь в истинную любовь? В судьбу?
Юноша не успел ответить, потому что его рот оказался запечатан тонкими бледными губами
Риддла. Поцелуй Темного Лорда не был нежным и любящим. Он был обжигающим, порочным и
походил на борьбу за власть. Впрочем, как и все остальное, что делал Том.
Волдеморт прижался к телу гриффиндорца еще сильнее и с рычанием прикусил его нижнюю губу.
Его рука выскользнула из шелковистых черных волос, пробежалась вдоль тела и крепко сдавила
бедро юноши. Гарри вскрикнул от боли. Язык Тома немедленно скользнул в его рот, не оставляя
ни одного нетронутого уголка. Для Гарри вкус Тома складывался из вина и крови, что, по мнению
юноши, было весьма мерзкой комбинацией, поскольку он считал, что эти вещи были противны и
сами по себе. Тому же казалось, что вкус Гарри состоял из шоколада и сливочного пива. Странно
замечательная смесь, заставившая его желать юношу даже больше. Гарри походил на допинг, на
силу и гордость. Юноша походил на то, что, испытав однажды, ты уже не захочешь отпустить без
большой борьбы и воплей, вероятнее всего, даже без большой боли, крови и смерти.
Гарри боролся, но пока не достиг никакого результата, так как рука Тома, все больше смелея,
начала расстегивать его мантию, обнажая магловскую одежду, находящуюся под ней. Парень
попытался пнуть мужчину. Он пытался освободить руки и сделать хоть что-то, но все было
бесполезно. Том был сильнее его физически, и сейчас он устроился между ногами Гарри и так
крепко прижимался к нему. Единственная вещь, которой юноша достиг своим пинком, – слегка
задел бок мужчины, не причинив особого вреда. Когда холодная рука Тома коснулась теплой кожи
под рубашкой, Гарри чуть не закричал в пожирающий его рот. Наконец, Том прервал поцелуй и,
задыхаясь, опустил подбородок на плечо гриффиндорца. Гарри начал вырываться еще сильнее, но,
услышав стон, в котором абсолютно не ощущалось боли, замер в опасении, конкурировавшем со
всем, что он до сих пор чувствовал. Если бы сейчас здесь появились Дементоры, юноша был
неуверен, какую память он бы увидел и услышал: сверкающий зеленый свет и крик его матери или
ощущение твердого члена Тома Марволо Риддла, прижатого к нему в тот момент, когда владелец
упомянутого члена задыхается в его ухо. Он ощутил чувство полной беспомощности.
- К черту все это! – прорычал Гарри, и Том рассмеялся в ответ на этот вопль.
- Надеешься, что кто-то появится здесь, Гарри? Похоже, ты для этого кричал. Они быстрее бы
поняли, что это ты, если бы ты не клялся, - смеялся Волдеморт. Он начал покусывать
соблазнительную шею, выставленную перед ним, бормоча между делом: - Я, похоже, плохо влияю
на тебя, раз ты уже используешь такой грязный словарный запас.
- Я не слаб, Том… Я не слаб. Я не нуждаюсь в спасателях, - процедил Гарри сквозь сжатые зубы,
замирая при очередном прикосновении.
- Я уверен, что это так, Гарри. Но ты и не нуждаешься в спасении. Я – вполне ручной, - засмеялся
Том и поднял голову, чтобы прошептать прямо в ухо юноше. - Я обещаю быть нежным,
любимый…
- Я не нуждаюсь в спасателях, Том, - Гарри повернул голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза.
Тома испугало то, что он увидел в них, но он умело замаскировал страх. – Я могу сам себя спасти.
Внезапно Риддл отлетел, и Гарри упал на колени. Том не был так удачлив. Врезавшись в колонну,
Темный лорд рухнул на пол и закашлялся, отхаркивая кровь. Пока он кашлял, Гарри поднялся и
направился к мужчине. Юноша поднял руку, разжимая кулак, и ощутил, как волшебство поет в его
венах. Он пошевелил рукой, Том взлетел с пола и снова впечатался в колонну, но на сей раз не
упал. Гарри, двигая рукой, снова и снова швырял его в каменный столб, пока его гнев
окончательно не вышел из-под контроля. Бросив Тома в мраморное лицо Салазара Слизерина,
юноша приблизился к нему с пылающими смертельным зеленым светом глазами.
- Не связывайся со мной, Том. Я – не марионетка и не игрушка для тебя. Ты не можешь в один
день хотеть моей смерти, а на следующий – любить меня. Это – не сказка. Я не верю в судьбу,
истинную любовь и предначертанность. Ты делаешь свои выборы, я – свои. Никто не может
планировать действительность, Том. Это - не то, с чем можно играть. Я – не то, с чем ты можешь
играть.
Гарри опустил руку, ощущая головокружение. Он проделал все это без палочки, а юноша пока не
привык управлять волшебством напрямую. Парень потряс головой, наблюдая, как Том с улыбкой
поднимается, что было весьма странно.
- Ты силен. Я знаю, что ты – не игрушка. Прошло то время, когда я действительно хотел твоей
смерти. Ты прав в том, что это решение не принимается за одну ночь. У меня на него ушли годы.
Два, если быть точным. Но в отличие от тебя, я действительно верю в судьбу, в истинную любовь
и в то, что для всего происходящего есть свои причины. Ты – моя причина, Гарри. Каждый момент
моей жизни вел меня к тебе: убийство твоих родителей, то, что я проиграл тебе, борьба с тобой за
шанс в жизни и новое обретение моей силы. Все это вело к тому, чтобы я мог осознать свою
ошибку. Я потерял душу и забыл свою истинную миссию. Чем больше моя душа возвращается
обратно, тем больше я понимаю, что не хочу управлять миром… Хотя я продолжу борьбу, но не за
истребление маглорожденных, не за чистокровок и их испорченные цели, не за уничтожение
магглов. Теперь я борюсь за то, чтобы получить тебя, нравится тебе это или нет, - с улыбкой сказал
Том и исчез во вспышке красного света.
Гарри облегченно вздохнул и снова уселся по-турецки. Прислонив голову к колонне и закрыв
глаза, он пытался расслабиться, изгоняя напряженность сковавшую его мускулы. К несчастью,
полностью расслабиться он не успел, когда услышал голос человека, которого ранее так хотел
видеть, на чью помощь он надеялся, чтобы остановить Риддла от нового появления в его жизни.
- Я верю в истинную любовь…, - обиженно прошептал Салазар, стоя в дверях огромной комнаты.
Гарри вздохнул и перекатил голову, чтобы посмотреть на старшего мужчину. Улыбнувшись, он
закатил глаза и мягко фыркнул в ответ, затем отвел взгляд и, покраснев, прошептал: - Так же как и
я…
Салазар рассмеялся глубоким богатым смехом, ничуть не похожим на смех Тома. Это был
хороший смех. Он подошел и сел рядом с Гарри, мимолетно растрепав волосы юноши и мягко
поддразнивая.
- Ты – мерзкий маленький врунишка. А я то поверил, что ты не веришь в любовь. – Слизерин
кокетливо ухмыльнулся и хитро добавил. – Но я не возражаю. Это даст мне оправдание за то,
чтобы чаще целовать тебя.
- Оправдание? – спросил Гарри, удивленный тем, какое направление приняла эта беседа. – Какое
оправдание?
- Ну, кто-то же должен научить тебя, что истинная любовь реальна.
Когда Гарри весело рассмеялся в ответ на это заявление, Салазар прикинулся обиженным и
проворчал: - Вообще-то, я думаю, что был бы хорошим преподавателем.
- Я уверен, что твои бывшие студенты опровергли бы это утверждение, - засмеялся Гарри и встал.
Салазар последовал примеру, и они вместе вышли из Тайной Комнаты, смеясь и разговаривая, как
старые друзья. Это было удобно, но юноша чувствовал взгляды, направленные на них. Три
горящих пары глаз сверлили отверстия в спинах уходящей парочки. Глаза, смотревшие на них, в
чем-то были очень подобны.
Первые глаза желали любви Мальчика-Который-Выжил. Эти глаза хотели быть важными,
особенными. Эти глаза хотели известности и думали, что Гарри – прекрасный инструмент, чтобы
заполучить ее.
Вторые глаза тоже были переполнены желанием к юноше. Но это было не желание его
известности, а желание его самого. Эти глаза желали его всего полностью.
Заключительная пара глаз с подозрением относилась ко все возрастающей силе Гарри. Эти глаза
были мудры, но затянуты туманом возложенных на них обязанностей. Этот туман был
оправданием за то, что делал владелец этих глаз. У него были обязанности, и он никому не
позволит нарушить их.
И все эти глаза смотрели на Салазара с абсолютно другим выражением.
Первые глаза были злы и полны отвращения к его симпатии для Гарри. Эти глаза обвиняли его в
желании причинить юноше боль, в желании использовать его.
Вторые глаза были ревнивы, зная, что соревнование уже началось, и они слишком поздно вступили
в борьбу за Гарри. Салазар безнадежно лидировал. Эти глаза несли угрозу смерти.
В последней паре глаз снова сияло подозрение, но оно уже было направлено на действия и поводы
Слизерина. По каким-то причинам эти глаза все же доверяли ему… пока. Казалось, он смог
выдернуть Гарри из депрессивного цикла, в который мальчик сам себя загнал.
Все эти глаза наблюдали, но, как ни странно, пара все еще чувствовала себя удобно. Почему?
Потому что знала, в чем были правы и в чем ошибались все эти глаза. Они знали, что всегда есть
возможность потерь и боли, но это не значило, что они обязательно случатся. Пара знала, что
будет помогать друг другу и сделает все, что от нее потребуется. Они принадлежали друг другу, и
хотя это не говорилось вслух, пока для них этого было достаточно. Гарри улыбнулся, и Салазар
улыбнулся в ответ. Они не касались друг друга, но в этом и не было нужды. Салазар знал, что
Гарри принадлежит ему, хотя юноша пока еще не верил этому и не позволял ему говорить об этом
вслух. А Гарри знал, что Салазар не будет настаивать и торопить его. Это было немного, но для
них этого пока было достаточно.
Глава 12
- Значит, Том сказал, что ты – один из крестражей? - взволнованно спросил Дамблдор. Нет, он был
даже не взволнован, он был испуган.
- Да, - вздохнул Гарри. – Он также сказал, что это может быть и тем, что я являюсь второй
половинкой его души и прочее барахло о любви, от которого меня тошнит.
- Я думаю, вы должны позволить мне убить его, - сказал Салазар, откидываясь на спинку удобного
кресла в офисе Дамблдора. – Позвольте мне убить его, и все будет прекрасно. Поверьте мне, даже
Волдеморт не сможет пережить то, что я хочу с ним сделать!
Дамблдор вздохнул. Он думал о том, что все это имело некий смысл, и в то же время было полной
бессмыслицей. Вся эта ситуация была так запутана. Гарри вполне мог быть одним из крестражей,
но тогда пророчество было бы неверным, а пророчества никогда не бывают неверными.
Поглаживая бороду, Альбус обдумывал предложение Салазара и вновь вернулся к тому же самому
рассуждению. Пророчества никогда не бывают неверными. Директор перевел взгляд со
спокойного лица Салазара Слизерина на испуганное лицо Гарри. Похоже, мальчик был расстроен
не только возможностью оказаться одним из крестражей, тут было что-то еще.
- Гарри, я найду способ проверить, являешься ты крестражем или нет. Пока я не думаю, что ты –
один из них, по крайней мере не в такой степени, как были или есть Нагини, дневник и прочие
крестражи, - сказал Дамблдор и повернулся к Салазару. – Мистер Слизерин, вы не могли бы
оставить нас с Гарри наедине?
Посмотрев на Гарри и «старого дурака», как он про себя называл Дамблдора, Слизерин посчитал,
что директор сейчас не представляет угрозы для юноши, и кивнул. Салазар встал, успокаивающе
коснулся плеча Гарри, мягко улыбаясь ему, и молча вышел.
- Гарри…, - Дамблдор смотрел на мальчика, к которому относился, как к внуку. – Что тебя
беспокоит? – Он на мгновение замолчал, но заговорил снова, поняв, что юноша собирается
солгать. – Я знаю, что тебя беспокоит что-то еще.
- Он сказал, что любит меня и больше не борется с «нечистой кровью». Он сказал, что борется за
меня, точнее, чтобы получить меня.
- Ах, - прошептал Дамблдор, и понимание замерцало в его голубых глазах. – Ты знал только
любовь к друзьям и, благодаря мистеру и миссис Уизли, понимаешь родительскую любовь. Но
теперь ты столкнулся с вызовом: истинная любовь, и которая из них – истинная.
Гарри кивнул, вздыхая. Дамблдор с болезненной точностью определил его слабость, и он не был
уверен, хорошо это или нет. Юноша надеялся, что этот год будет легче. Ремус с Сириусом
женились, его друзья были рядом, и с ними все было хорошо. Министерство Магии начало
действовать лучше без Фаджа, который внезапно исчез. Позже было объявлено, что он был убит
Волдемортом. Новый министр был умным и действовал на благо общества. Министр Пропер
захватывал оставшихся Упивающихся Смертью направо и налево. Среди них попадались и
реальные Упивающиеся Смертью. Дементоры вернулись туда, где и должны были находиться. Все
шло замечательно, и теперь все рушилось.
- Я хочу такую любовь, как у Сириуса с Ремусом, - прошептал Гарри, глядя Дамблдору в глаза. – Я
хочу, чтобы человек, которого я люблю, был моим лучшим другом, чтобы наша любовь длилась
вечно.
- И что ты чувствуешь к мисс Уизли? Мне кажется, она очень любит тебя, - спросил Дамблдор,
надеясь, что Гарри признается в любви к ней. Это бы прекрасно соответствовало его планам, но
директор начинал верить, что Минерва была права. Его планы не должны касаться чувств юноши.
Возможно, Гарри может спасти Волшебный мир и без навязываемой любви.
- Я знаю, что не смогу найти истинную любовь с Джинни. Она любит свои представления обо мне,
а не реального меня, - ответил Гарри, сверля Дамблдора взглядом, чтобы подчеркнуть, что в этом
вопросе он не уступит ни на йоту. Он любил Джинни, но только, как сестру.
- Хм, - улыбнулся Дамблдор. – Значит, это – мистер Слизерин?
- Я не знаю, о чем вы говорите. Слизерин и я? Это – сумасшествие! Я уже отказал ему, пробормотал Гарри, краснея и опуская глаза.
- Конечно, - загадочно рассмеялся директор. – Если ты захочешь с кем-то поговорить, помни, что
моя дверь всегда открыта для тебя. Пароль – «лимонные дольки». Я – всегда здесь, если
понадоблюсь тебе.
- Спасибо, возможно, я воспользуюсь вашим предложением.
Гарри встал, кивнул директору на прощание и вышел из офиса.
Когда дверь закрылась, и Дамблдор убедился, что Гарри ушел, он развернулся к портретам,
висевшим на стенах его офиса. Это были портреты очень многих важных для этой школы людей,
принесших перемены к лучшему или к худшему. Мягкий щебет Фоукса вернул его к реальности.
Улыбнувшись фениксу, Дамблдор снова рассмеялся.
- Кажется, Минерва была права, - произнес старый волшебник, поглаживая Фоукса. Птица в ответ
ворковала и прижималась в ласкающую ее руку. – Возможно, мистер Поттер знает, что делает. Он
знает, что ему необходимо, а я – всего лишь его директор школы и должен заниматься только
своими обязанностями.
Птица издала трель, словно соглашаясь со своим другом. Распахнув красные с золотом крылья,
феникс запел. Он понял, что его хозяин в сердце желал лучшего, просто в последнее время он
сбился с правильного пути. Фоукс сомневался, что Альбус исправится, но Гарри Поттер, МальчикКоторый-Выжил, наконец, получит чуть больше свободы от манипуляций. И хотя есть все еще
много людей, пытающихся управлять его жизнью, Дамблдор больше не будет пытаться вылепить
из него идеального героя, потому что самым прекрасным для героя будет счастье, за исключением
победы.
Гарри шел по коридору, чувствуя себя так, словно мир перевернулся. Он вздохнул, допуская
самому себе, что в последнее время не обращал на него внимания. Скорее всего, мир менялся
медленно, просто ему понадобилось много времени, чтобы осознать эти перемены. Возле
лестницы юноша остановился, посмотрел вверх, определяя направление ее движения, и столкнулся
взглядом с определенным слизеринцем.
- Эй, - окликнул его Малфой. – Снова уставился в космос, Горшкоголовый? Это не слишком
хорошо для твоего и так небольшого мозга.
- Ха-ха, Малфой, - ответил Гарри, впиваясь взглядом в слизеринца. – Это – лучшее, что ты смог
придумать? Должно быть, это заняло у тебя весь день. Не надо так напрягать мозги, а то, глядишь,
башка лопнет.
Покачав головой и отведя взгляд от своего противника, Гарри начал подниматься по лестнице, а
Малфой продолжил спускаться.
Они снова встретились перед библиотекой, куда Гарри направлялся в поисках Рона и Гермионы.
Гриффиндорец, как раз, направлялся к дверям, когда между ним и его целью возник Драко
Малфой.
- Чего тебе надо, Малфой? – вздыхая, спросил Гарри. У него сейчас не было настроения
обмениваться саркастическими комментариями с слизеринцем.
- Что, великий остроумный Потти куда-то торопится?- насмехался Драко, пытаясь задеть Гарри.
Юноша в ответ спокойно вздернул бровь в весьма малфоевской манере.
- Если ты хочешь сказать что-то умное, хотя я весьма сомневаюсь в этом, - пробормотал Гарри, - то
будь любезен, поделись уже со мной так, чтобы я мог продолжить, наконец, заниматься своими
делами.
Гриффиндорец решил просто обойти блондина, но Малфой пихнул его в стену, прорычав: Думаешь, ты такой великий? Ты – всего лишь мелкорослый магловский хлам, пытающийся
корчить из себя волшебника. Ты – ничто.
- И это «ничто» больше, чем ты когда-либо сможешь быть, - ответил Гарри. Он отпихнул Малфоя
и ушел, оставив блондина смотреть вслед уходящему юноше.
(POV Драко)
Я наблюдал, как Поттер уходил, и чувствовал себя очень странно. Всю свою жизнь я обвинял его
во всех неудачах. Это была его ошибка, когда случалось что-нибудь плохое. И теперь я понимал,
что стал одним из тех людей, которые перекладывают на других вину за все, что идет не так, как
надо. Всякий раз, когда я его вижу, то думаю только о том, что если бы тогда он принял мою руку,
то теперь его лучшим другом был бы я, а не Ласка. Но это не произошло. Он не взял мою руку.
Сейчас я понимаю, как жалок, и собираюсь изменить это.
- Но изменить все тяжелее, чем кажется на первый взгляд, - шепчу я, затем разворачиваюсь и
ухожу к общежитию слизеринцев. Я вошел в свою комнату, сел на кровать и огляделся. Крэбб с
Гойлом играют в Волшебные шахматы, хотя оба не особенно сильны в этой игре. Блейз читает, как
обычно. Он может не показывать это остальной части Хогвартса, но в нашем общежитии все
знают, что он – книжный червь. Блейз – единственный, кто знает правду обо мне, так же как и я –
единственный, кто знает его. Ни один из нас не хочет следовать по стопам родителей и
становиться Упивающимся Смертью. Мы оба можем быть тщеславными и наслаждаться красотой
любого рода, но ни один из нас не высокомерен до такой степени, чтобы считать, что «чистая
кровь» так уж замечательна. Мы оба согласны, что везде есть и хорошие и плохие люди. Он не
хочет жениться на какой-нибудь волшебнице только из-за родословной, а я не хочу жениться на
Панси. Для меня она – сестра, и только. Но те, кого мы хотим, не хотят нас. Блейз влюблен в некую
Джинни Уизли, хотя будет отрицать это, если его спросят. А я, как дурак, влюбился в кое-кого
намного худшего. Нет, это – не любовь. Я не думаю, что могу любить его, но я хочу походить на
него. Я хочу быть его другом. Он – кто-то, кем я всегда хотел быть. Это – не любовь, а…
притяжение. Меня влечет к Гарри Поттеру. Глупо, правда? Сегодня я чувствую себя странно,
словно части головоломки вот-вот сложатся. Еще раз взглянув на Блейза, я тихо вздыхаю, и это
привлекает его внимание ко мне. Он вежливо кивает, приветствуя меня, и я киваю в ответ. Мы –
прекрасные Слизеринцы… Хорошо, теперь, когда вернулся настоящий Слизерин, я могу сказать,
что мы не так уж и прекрасны.
Блейз встает и идет к дверям, показав мне взглядом, что нам надо поговорить. Я выжидаю немного
после его ухода и тоже выхожу. Когда я вышел из общежития, он подталкивает меня, указывая
дорогу. Мы поворачиваем за угол, и он снова одевает маску слизеринца. Мы надменно шествуем
по коридорам подземелий, пока не оказываемся там, куда почти никто не заглядывает. Развернув
меня, он запускает руку в свои темные волосы.
- Я не могу больше выносить это, - шепчет Блейз, начиная вышагивать передо мной. – Я узнал коечто, после чего никогда больше не смогу ее любить. Я ненавижу ее… Я ненавижу ее! – рычит он и
бьет кулаком в стену.
Понимая, что он говорит о Уизлетте, я спрашиваю: - Что ты узнал?
Но мысленно я спрашиваю: «Ты любил ее?»
- Она планирует помогать ему!
Блейз произносит «ему» так, словно это самая отвратительная вещь в мире. Я ничего не понимаю.
- Поттеру? Ну, они ведь встречаются, почему бы ей…, - рука Блейза закрывает мне рот, не давая
закончить предложение, и он качает головой. Я вижу гнев и страх в его глазах.
- Она помогает Темному Лорду. Поттер бросил ее из-за всей этой неразберихи с Слизерином. Она
хочет известности и славы, и если она не может добиться этого через Поттера, то сделает это,
предав его, - шепчет Блейз, и я чувствую, как во мне тоже начинает расцветать ненависть.
- Мне так жаль, Блейз, - шепчу я. – Ты ведь действительно ее любил.
Он кивает, оглядывает коридор и снова поворачивается ко мне. Я вижу слезы в его глазах, хотя он
поклялся никогда не плакать. В его глазах – смертельная мука. Блейз приближается ко мне, и я
распахиваю объятия. Он не плачет, но позволяет мне успокаивать его. Наконец, он вздыхает и
отстраняется.
- Я думал, что люблю ее. Я действительно думал, что могу любить ее. Она так отличалась от всех
остальных. Я мечтал, как она бросится ко мне в объятия, когда я полумертвый сообщу ей, что из-за
нее не присоединился к Темному Лорду! Я думал, что могу любить ее, и она будет любить меня в
ответ, - объясняет он, но я уже понимаю.
Я знаю, каково это – хотеть, чтобы такая мечта стала реальностью. Но теперь я понимаю, что
одного желания недостаточно для того, чтобы мечты сбылись. Люди иногда бывают так слепы, не
замечая, что то, чего они так хотят, находится прямо у них под носом. Я пообещал себе, что с этого
времени буду смотреть пристальнее и осторожнее.
- По крайней мере, радуйся, что ты узнал это сейчас, а не позже. Мы должны с этим что-то сделать
или должны пойти к Дамблдору и сказать ему об этом. Тебе решать, Блейз. Но, что бы ты ни
решил, я поддержу тебя, - обещаю я, и он сглатывает слезы и кивает.
- Что бы я ни решил? – спрашивает он, и я киваю в ответ с легкой улыбкой.
- Ты – единственный, кому я доверяю, Блейз, и ты – мой самый большой союзник, - отвечаю я, но
он понимает, что, говоря «союзник», я подразумеваю «друг». – Я хочу, чтобы ты был счастлив.
- Хорошо, - говорит он и придвигается ближе. У нас одинаковый рост, поэтому нам не надо
наклоняться или поднимать голову навстречу друг другу. Этот поцелуй не походил на те,
которыми я или Блейз обменивались с другими. Он был простым и нежным. Никаких языков или
чрезмерной страсти. Он отстранился, улыбаясь.
- Ты собираешься отвечать или и дальше будешь размышлять? – шепчет он мне, и я понимаю, что
он подразумевает. В действительности он спрашивает, принимаю ли я его влечение ко мне и,
возможно, нечто большее. Он знает, что кто-то занимает мои мысли. Но не знает – кто именно. Я
дам ему шанс. Сегодня я понял разницу между желанием и любовью, между доверием и ложью,
между реальностью и глупыми мечтами. Сегодня я понял, что нахожусь в другой реальности.
Гарри Поттер, я хотел бы узнать тебя. Блейз Забини, я хотел бы поцеловать тебя, потому что знаю,
что ты хочешь знать обо мне больше и хочешь больше, чем дружба. Я доверяю тебе.
- Отвечать, - шепчу я и наклоняюсь вперед, захватывая его губы.
( POV Гарри )
Войдя в библиотеку, я улыбнулся, когда заметил веснушчатое лицо и густые каштановые волосы.
Друзья заметили меня и улыбнулись в ответ.
- Привет, Гарри, - просияла Гермиона, закрывая книгу, которую читала до моего появления.
- Эй, Гарри, - улыбнулся мне Рон.
- Привет, Миона и Рон, - ответил я, и на несколько мгновений все вернулось в норму.
В течение нескольких моментов Гермиона походила на наседку, пытаясь заставить нас признаться,
сделали ли мы домашнюю работу по зельям, которую скоро надо было сдавать. Мы с Роном с
наслаждением уходили от допроса, как обычно.
В течение нескольких моментов я не думал о Тайной Комнате, а они не знали достаточно, чтобы
расспрашивать меня об этом. В течение нескольких моментов я мог просто расслабиться и
улыбаться. В течение нескольких моментов я мог быть просто Гарри, и это то, кем я всегда хотел
быть.
Глава 13
(POV Гарри )
- Я не готов жениться! – стонал Сириус, мечась по комнате. Сегодня мы обсуждали приготовления
к его свадьбе, и он запаниковал.
- Сириус! – воскликнул я, пытаясь привлечь его внимание. – Ты любишь Ремуса! Всегда любил и
будешь любить. Я знаю это, ты знаешь это, и Ремус тоже в этом не сомневается.
Сириус кивнул и сел на стул, немного успокоившись. Наступало Рождество, и выпавший снег
превращал мир в блестящую страну чудес. У Сириуса с Ремусом было много приятных
воспоминаний об этом времени, когда они оставались в Хогвартсе на зимние каникулы. Именно
поэтому они решили сыграть свадьбу в Хогвартсе на Рождество, когда большинство студентов
разъедется по домам и здесь будут только приглашенные гости. Свадебная церемония и
последующий прием уже были подготовлены. Теперь оставалось только убедиться, что ни Ремус
ни Сириус не струсят перед свадьбой и доведут дело до конца. А затем – сама свадьба, прием и их
медовый месяц.
Все успокоились, и единственный звук издавало перо Гермионы, неистово летающее по свитку,
когда дверь распахнулась и в Комнату-по-Требованию ворвался Салазар. Я вздохнул и тихонько
захихикал, услышав стон Рона. Я все еще отказывался поверить, что мы были партнерами или
задушевными друзьями, или как еще называют людей, которые любят друг друга и всегда будут
любить, но Салазар не был так уж плох. Если честно, большинство времени он был забавным. Рон,
однако, все еще не любил его, хотя больше не ненавидел.
Увидев, кого Слизерин привел с собой, я чуть не прибил его. Моя улыбка исчезла, и я сам еле
сдержал стон, заметив, что Рон готовится к очередному поединку между гриффиндорцами и
слизеринцами. Полагаю, я должен сказать вам, почему Салазар забавен только большинство
времени, а не постоянно. Он абсолютно не забавен, когда возится со своими слизеринскими
придурками. Он говорит, что не позволит никому разрушить Дом, который создал. Поэтому
Салазар и нянчится со своими противными надоедливыми слизеринцами. Сегодня он притащил с
собой Драко Малфоя и Блейза Забини.
- Привет, Гарри.
Уже по голосу я знал, что Салазар заметил мою злость на него за то, что он притащил с собой эту
парочку. Он использовал медовые интонации «я хочу, чтобы было по-моему». Этот тон его голоса
был почти подобен тону «я хочу, чтобы с тобой все было по-моему». В свою очередь, оба этих
тона голоса очень походили на тон «мне жаль». Я знаком с ним приблизительно четыре месяца,
плюс-минус дни между моим прибытием в Хогвартс и его появлением из Тайной Комнаты. За это
время я хорошо изучил его интонации. Ах да, есть еще тон « Я – Салазар Слизерин, в конце
концов», когда он думает, что люди его недооценивают. Я слышал диапазон его интонаций от
монотонных до самых сердитых. На данный момент я больше всего люблю тон « что я могу
сделать, чтобы заставить тебя понять, что ты любишь меня». Мне нравится этот тон потому, что
обычно это означает, что я получу желаемое. Я в шоке от своих мыслей. У меня, оказывается, уже
даже есть любимый тон голоса Салазара Слизерина. Как отвратительно. Ладно, не так уж и
отвратительно. Проклятье. Трудно избавиться от старых привычек. Я не хочу попасть в западню,
но иногда ее невозможно избежать. Мне очень не хочется признавать, что Салазар был прав с
самого начала. Я вздыхаю и встаю навстречу ему.
- Привет, Салазар. Я думал, ты понимаешь, что Сириус, Гермиона и я занимались планированием и
не хотели, чтобы нас прерывали.
Он пересек комнату, остановившись в футе от меня, и я могу сказать, что этот фут убивает его.
- Видишь ли, Драко с Блейзом хотят кое-что сообщить вам. – Заметив сомнение в наших глазах, он
добавляет. – Я рекомендую вам выслушать их.
Я кивнул, соглашаясь, и Салазар сел рядом со мной. Его теплая рука захватила мою руку, но
остальные этого не заметили. Я не знаю, нравится мне или нет, что мы держимся за руки. Я также
не уверен, нравится мне или нет, что другие этого не видят.
Забини с Малфоем вышли вперед плечом к плечу и остановились в шаге от меня.
- Перейдем прямо к сути вопроса. Вы не знаете нас, а мы – вас. Никто из нас не позволял другим
видеть то, что скрывается за нашими масками. Мы понимаем и сожалеем об этом, но сейчас не
время для таких разговоров. Джинерва Уизли собирается предать вас…, - Забини на секунду
приостановился, и я заметил борьбу в его глазах, - Волдеморту.
- НИКОГДА! – прорычал Рон, вскочив так резко, что опрокинул стул, на котором сидел. Он
выхватил палочку и направил ее на Забини, крича: - Как ты смеешь говорить это о моей сестре?
Но Рон не заметил, как крепко Забини удерживал Малфоя. Я почти уверен, что если бы
темноволосый слизеринец не делал этого, Рон бы сейчас корчился на полу от боли. Я выдернул
руку из хватки Салазара, и он рыкнул в протесте. Понимая, что сражение сейчас нам нужно
меньше всего, я ступил между палочкой Рона и Забини.
- Рон прав. У нас нет никаких причин доверять вам. И в отличие от вас, Джинни мы доверяем
почти полностью, - сказал я, и Рон немного успокоился, поняв, что в этом споре я встал на его
сторону. Ярость, исказившая лицо Малфоя, не удивила меня, но гнев, закипевший в глазах Забини,
удивил.
- Я могу доказать, что она – предатель. Дайте мне шанс и я покажу вам, что она готова из мести
убить всех, кем, как вы думаете, она дорожит, - ответил Забини, пытаясь оставаться спокойным, но
глаза выдавали его.
- О какой мести вы говорите? Ей некому мстить, кроме вас и Волдеморта, - сердито вступила
Гермиона, защищая Джинни.
- Ее месть Поттеру, который разрушил ее мечту стать «девочкой, которая вышла замуж за
мальчика, который выжил», - заговорил Малфой, взяв, наконец, под контроль свой гнев. – Она
хочет отомстить Поттеру и Салазару. Она хочет славу, и если предательство остается
единственным способом получить ее, то она предаст вас.
- Джинни не поступила бы так. Это не в ее духе, - воскликнул я, но с каждым словом сомнение все
больше проникало в мои вены. Она действительно была очень зла и сильно ревновала меня к
Салазару даже тогда, когда я говорил ей, что ненавижу его. Она заметила опасность прежде, чем
мы расстались. Затем она случайно увидела, как мы целовались, когда появилась с Дамблдором в
комнате Салазара. Но стал бы Волдеморт вербовать ее теперь, когда его намерения изменились, и
он хочет заполучить меня себе вместо того, чтобы убивать?
- Да, раньше это было не в ее духе, но теперь все изменилось, и она готова к этому, - прошептал
Забини, и я заметил боль в его глазах. Я вижу разбитое и недавно собранное по кусочкам сердце.
Он быстро излечивается, а, возможно, это и не было истинной любовью, и он, точно также как и я,
перепутал ее с чем-то другим.
- И как долго вы с Малфоем встречаетесь? – спросил я. Все присутствующие были ошеломлены,
только я не понял, самим вопросом или его неуместностью в данный момент. Малфой выглядел
потрясенным, Салазар тихонько хихикал, Гермиона задыхалась, а Рон отчаянно покраснел. Но
Блейз только улыбнулся.
- Несколько недель, - сказал он и ответил ударом на удар. – И когда ты признаешься сам себе, что
любишь его?
Я улыбнулся в ответ и в этот момент Забини стал для меня Блейзом, а Малфой – Драко. Они были
людьми. Теперь я мог принять это. Теперь я также мог принять и то, что Джинни может оказаться
предателем, хотя верить в это было очень больно. Это также надо было доказать Рону. Я оплакивал
друга, потому что знал, каким крахом для него будет предательство Джинни, если это окажется
правдой.
- Для этого может потребоваться какое-то время, - ответил я и повернулся к Рону. – Если они
смогут безоговорочно доказать это, то мы были бы глупцами, не прислушавшись к ним. Но, громко подчеркнул я последнее слово, чтобы Рон не прерывал меня, - но если они не могут
доказать это, то мы не будем им верить. Нам нечего терять, так что давайте просто проявим
осторожность.
- Она – моя сестра, Гарри! Она никогда бы не стала Упивающейся Смертью! – воскликнул Рон, но
Гермиона не дала ему продолжить, нежно опустив руку на плечо и заставив его замолчать.
- Возможно кто-то контролирует ее разум. Мы проверим это. Не волнуйся, Рон. Мы не будем
верить им, пока у нас не останется никакого другого выбора, - сказала ему Гермиона. Рон кивнул,
понимая, что если его подруга допускает такую возможность, значит это может оказаться правдой.
Но его любовь к сестре продолжала сталкиваться с его логикой. Он был очень хорошим братом, и
это могло его уничтожить, если бы здесь не было Гермионы.
- Хорошо, - прошептал Рон, хватаясь за ее руку, - мы выслушаем, Забини, и мы посмотрим, но я
еще раз напоминаю тебе, что она – моя сестра. Ты должен будешь предоставить мне все
доказательства в мире.
- Тогда, я найду их, - ответил Блейз, и Рон кивнул, хотя в его синих глазах появилась печаль. Он не
хотел верить, но понимал, что, похоже, придется, как бы его это ни убивало. Его сестра могла уже
быть злом, или скоро станет им. Но, все же, мы должны были узнать, почему это случилось.
Глава 14
Сириус нервно теребил и тянул мантию. Он знал, что любит Ремуса. Он также знал, что выглядит
замечательно и не возражал щегольнуть этим лишний раз, но Сириус ненавидел церемонии.
Особенно те, в которых ему придется технически играть роль женщины. Укладывая волосы, он
бормотал о том, что мантия синего цвета не так хорошо оттеняла его глаза, как на прошлой неделе
при первой примерке. Сириус не мог справиться с собой. Ради Бога, это был день его Свадьбы!
Черт побери, он имеет право волноваться! Это – величайший день в его жизни.
Гарри хихикал и снова пытался помешать своему крестному отцу окончательно испортить мантию.
- Потерпи еще час и затем будет вечеринка. Ты любишь вечеринки! А после нее ты законно
сможешь называть Ремуса своим и сможешь быть с ним 24 часа в сутки семь дней в неделю.
- Что, если я совершаю гигантскую ошибку? – нервно шептал Сириус. – Что, если Ремус в
действительности не хочет жениться на мне?
- Кто из вас делал предложение? – спросил Гарри, заново укладывая волосы Сириуса и безуспешно
пытаясь уложить свои в некое подобие приличной прически.
- Ремус, - ответил Сириус, с улыбкой вспоминая события, приведшие к этому вопросу и то, что
случилось после этого.
- Видишь! – усмехнулся Гарри. – Ремус любит тебя, всегда любил и всегда будет любить. Не
волнуйся, ты выглядишь замечательно. Он будет ошеломлен и влюбится в тебя с новой силой.
Сириус усмехнулся в ответ и отошел от зеркала. Крепко обняв Гарри, он радовался, что его
маленькая семья, наконец, будет полной. Кроме того, Сириус был готов заполнить дом смехом еще
нескольких детей, которых будут любить такими, какие они есть. Блэки не были хорошей семьей,
и Сириус был более чем рад стать Сириусом Люпином. Он был готов отказаться от имени Блэков
до конца своей жизни. Он был готов к этому дню.
- Спасибо, Гарри, - улыбнулся Сириус крестнику, когда они оба выходили из комнаты. – Все это не
случилось бы без твоей помощи.
- В конечном счете это случилось бы без любого вмешательства все равно. Слишком велико
притяжение между вами двумя, - пошутил Гарри. Его зеленые глаза искрились, когда они оба
рассмеялись. Для Гарри, также как и для Сириуса, эта церемония становилась окончательным
завершением его маленькой семьи. Он всегда относился к Сириусу с Ремусом, как к отцам, и
теперь все было бы лишь официально подтверждено. Лучшим в его жизни был только день, когда
он узнал, что Сириус был все еще жив.
Дамблдор решил провести церемонию в Комнате-по-Требованию, которая могла обеспечить им
маленькую церковь. Никто не был удивлен, что она была оформлена в цветах Гриффиндора. На
окнах была мозаика изображавшая волка и собаку воющих на луну, а на заднем плане был
прекрасный олень. В комнате также были установлены скамьи из красного дерева, на которых
были удобно разложены подушки гриффиндорского красного цвета. Хотя это была Свадьба
Волшебников, она проходила почти так же, как и магловская свадьба за исключением того, что
пара объединялась не только юридически, но и волшебно, что было бы позже закреплено брачной
ночью. Свадебные обеты были также похожи, но эта пара решила написать собственные, и они
больше были похожи на прекрасные воспоминания, сопровождаемые клятвами, чем на обеты.
Ремус произнес следующее: - Я помню мою первую поездку в Хогвартс. Я был на поезде, когда
услышал два голоса, вопящих в полную силу. Будучи застенчивым, я уткнулся в книгу, надеясь,
что обладатели этих голосов не войдут в мое купе. Они вошли. Это были Джеймс и Сириус.
Очевидно, Джеймс стащил одну из книг Сириуса. Но, будучи самими собой, в течение секунд они
стали друзьями, и Сириус в конце концов обнаружил, что все это время книга была в его сумке,
просто она затерялась между другими. Они принесли извинения за вторжение, потом расселись по
местам и вовлекли меня в разговор. С того дня мы были лучшими друзьями до третьего года, когда
Сириус обнаружил, что я был оборотнем. Он был первым человеком, за исключением Дамблдора,
который продолжил относиться ко мне по-прежнему несмотря на то, что он узнал. Я обещаю
всегда относиться к тебе с заботой и уважением, как ты относился ко мне, и я обещаю не судить
тебя, как ты не судил меня. Я думаю, что именно в тот момент, когда он обнимал меня и убеждал,
что всегда останется моим другом, хотя я плакал в страхе, что он возненавидит меня, я влюбился в
него. Возможно, лучше сказать, начал влюбляться, даже притом, что в тот момент я этого не
понимал. – Сириус с Ремусом улыбнулись друг другу, вспоминая тот день. – На пятом году, когда
они сопровождали меня к хижине для моей ежемесячной трансформации и отказались уходить, я
боялся за их безопасность. Когда я трансформировался и обнаружил, что они все стали для меня
анимагами, я был вне себя от радости. Тогда я понял, что Муни быстрее и честнее признает свои
эмоции по поводу других. Я был чрезвычайно взволнован увидев, что Сириус преобразовался в
собаку. После этого они сопровождали меня на каждом полнолунии, и те времена были
великолепны. Я обещаю, что постараюсь создать для тебя как можно больше прекрасных
воспоминаний. Но был один момент, когда все остальные кроме нас с тобой застряли в отработке
задержек, и мы остались одни на полной луне. Я так боялся, когда Муни атаковал тебя. Я был
настолько испуган, что едва мог управлять собой. Он понял давным-давно, что я люблю тебя, и ты
– единственный, кто когда-либо станет моим партнером. Нашим партнером. Потому что он принял
свои чувства к тебе намного раньше, чем я. Он признал свое желание на моем первом полнолунии
в Хогвартсе, вдохнув твой аромат на моей одежде. Когда он атаковал тебя с намерением проявить,
наконец, свои чувства, я испугался и оттолкнул тебя, ища любую причину, чтобы игнорировать
тебя. Ты злился на меня за это. Ты знал, что что-то происходит, и мы оба были слишком упрямы,
чтобы объясниться. Даже когда ты пытался поговорить, я отказывался слушать. Поэтому в момент
злости ты решил, что раз я все равно игнорирую тебя, так хоть это будет заслуженно. Ты обманул
Северуса, а я в ответ отодвинул тебя еще дальше довольный, что нашел оправдание, и отказался от
твоих лихорадочных извинений, когда Джеймс объяснил, как ты был неправ. Позже я простил
тебя, но все еще продолжал держать дистанцию, потому что боялся, что на следующей полной
луне не смогу справиться с собой будучи рядом с тобой. Я обещаю защищать тебя от всех внешних
врагов и даже от самого себя в случае необходимости, - Ремус глубоко вздохнул и продолжил. –
Когда я думал, что ты умер, я чувствовал, что умираю вместе с тобой. Мне было жаль, что это не
так. Когда ты вернулся, я не мог помешать себе целовать тебя до тех пор, пока мы оба не начали
задыхаться. Я знал, что больше ждать не смогу. Ты сделал меня самым счастливым человеком на
свете, приняв мое предложение. Я люблю тебя и буду любить вечно.
Сириус говорил нечто подобное, но намного короче: - Я обещаю всегда быть честным с тобой.
Всегда защищать тебя. Я помню каким застенчивым ты был с момента распределения, как ты
постоянно терялся в своих любимых книгах, как бы я ни пытался отвлечь тебя от них. Я помню,
каким жалким я казался сам себе на третьем году в ноябре, когда ты зачитывался «Историей
Хогвартса», и я ревновал тебя к проклятой книге, потому что с ней ты проводил больше времени,
чем со мной. Именно тогда я понял, что увлечен тобой. Только на шестом году я сообразил, что это
была любовь, а не увлечение. Это случилось в ту ночь, когда Муни атаковал меня. Поначалу я
убедил себя, что он только развлекался, но за всеми моими самоубеждениями скрывался голос,
говоривший мне, что Муни пытался показать под лупой твои самые сильные и так хорошо
скрываемые эмоции. Я ответил этому голосу, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и что
он принимает желаемое за действительное. Я желал, чтобы ты хотел меня, потому что сам хотел
тебя. Я обещаю, что тебе никогда не понадобится лупа, чтобы разглядеть мою любовь к тебе, Сириус продолжил более серьезно. – Когда меня арестовали, твоя дружба и радость от моего
принятия тебя, как оборотня, были первой счастливой памятью вернувшейся ко мне. Они были
тем, что поддерживало меня там. Надежда, что мы с тобой сможем создать семью с Гарри, вернула
меня из-за Завесы. Когда ты целовал меня до потери сознания, я был так счастлив. Я чувствовал,
что все эти испытания стоили того, чтобы быть с тобой. Я прошел бы все это снова, чтобы быть с
тобой. Я люблю тебя и буду любить вечно.
Свадьба была красивой. Салазар улыбнулся, когда маленькая толпа неистово зааплодировала
Сириусу, который в конце церемонии подхватил потрясенного Ремуса на руки и вынес из комнаты.
Позже Сириус объяснил, что чувствовал себя ужасно, находясь в женской роли, и решил показать
Ремусу на сей раз, каково ощущать себя женщиной в отношениях. Это привело к нескольким
неудобным вопросам, оставшимся без единого ответа кроме того, что Сириус краснел, избегая их,
а Ремус начал по-волчьи ухмыляться.
На банкете присутствовал весь клан Уизли, за исключением Перси, даже Джинни была, хотя Гарри
старательно избегал ее. Также присутствовали Тонкс, Снейп, Дамблдор, Гермиона, Хмури, Драко с
Блейзом, улыбающиеся друг другу и тихо держащиеся за руки, большинство членов Ордена
Феникса, и, конечно, сами молодожены. Миссис Уизли плакала от радости, а мистер Уизли
пытался успокоить ее. Фред с Джорджем, обнимаясь, пытались оправдаться перед Роном за то, что
дразнили его, когда он обнял Гермиону. Это бы выглядело намного искреннее, если бы Джордж не
пытался подавить смех.
Тонкс и Хмури обменивались усмешками, наблюдая, как Снейп пытается состроить
бесчувственную мину.
Гарри счастливо улыбался, наблюдая молодоженов, но, как только прием начался, Салазар быстро
утянул его танцевать. Всю оставшуюся ночь он уже не смог отделаться от влюбленного мужчины.
Хотя нельзя сказать, чтобы он очень уж сильно старался это сделать. Джинни, казалось, была
счастлива за них, но Гарри мог поклясться, что видел вспышки гнева в ее глазах. И по мере того,
как прием продвигался, его вера в слова Блейза все росла и росла.
Глава 15
- Гарри, я еще раз говорю, что моя младшая сестренка не может предать нас. Это же Джинни. Она
безумно влюблена в тебя, и не забывай, что она – моя семья! – Рон пытался шепотом убедить
Гарри, пока они крались по коридорам под плащом невидимости.
- Я знаю, знаю. Но нам лучше проявить осторожность и проверить эту информацию. Я тоже
сомневаюсь в словах Блейза, но есть мизерный шанс, что он может быть прав, - спокойно ответил
Гарри, хотя и был уже почти уверен в правдивости рассказа слизеринца. Он мысленно
возблагодарил всех богов и богинь за то, что смог произнести это так спокойно, не допустив в
голос и тени сомнения.
- Да…, но мне все еще не нравится все это, - обиженно пробормотал Рон и начал оглядываться в
поисках Гермионы, договорившейся встретиться с ними здесь, поскольку плащ невидимости уже
не мог укрыть всех троих. Кроме того, молодой леди не пристало находиться в такой тесной
близости к двум юношам. – Как, черт возьми, Гермиона собирается укрываться от Джинни, если не
хочет прятаться с нами под плащом?
- Она что-то говорила о Зелье Невидимости. «Occupus Instero…insteri Potion», - Гарри на секунду
запнулся и пожал плечами. – Что-то вроде этого.
- Это – «Оccultus Instaro Potion», - раздраженно прозвучал голос Гермионы из ниоткуда. – С
латинского это переводится, как «Скрытая Фигура». Это зелье войдет в тесты ТРИТОНов, так что
вам лучше бы изучить его!
- Давай сперва докажем невиновность моей сестры, а потом будем говорить об учебе, саркастически предложил Рон.
- Тихо! – прошипела Гермиона. Троица затихла и начала пробираться к Запретному Лесу, надеясь,
что среди закутанных фигур они не увидят свою рыжеволосую подругу и сестру. Они бесшумно
подкрались к месту, где, как сказал Блейз, Джинни собиралась передать сведения Упивающимся
Смертью, мысленно молясь, чтобы самого Волдеморта там не было. Тьма, пропитывавшая этот
Лес, вполне прилично маскировала ауру Темного Лорда, пока он сохранял определенную
дистанцию от границ школы. Подобравшись к указанному месту как можно ближе, ребята
услышали тихий разговор.
- Где эта проклятая девчонка!? – прорычал один их голосов.
- Она должна была появиться час назад. Как она смеет заставлять Темного Лорда дожидаться
информации! Мы должны знать, кто верен нашему делу! – возмущался другой голос.
Троица легко опознала в этих голосах отцов Крэбба и Гойла.
Когда к разговору присоединился третий голос, ребята уже не сомневались, что это была не просто
встреча Упивающихся Смертью, но и то, что в нее была вовлечена Джинни.
- Я уже не раз говорил, что на Уизли полагаться нельзя, - протянул Люциус Малфой, и Гарри
пришлось удерживать Рона от нападения на него. Для Рона семья была всем, и оскорбление члена
семьи или их фамилии было непростительно. Но тот факт, что именно Джинни Уизли замарала
доброе имя их семьи, был еще более непростителен. То, что она натворила, было еще хуже, чем то,
что сделал Перси. С яростью и горем Рон думал о том, что если она посмеет появиться здесь, он
убьет сестру собственными руками.
- На Уизли всегда можно положиться, Малфой, - для ребят голос Джинни прозвучал так ясно и
звонко, что, казалось, по лесу разнеслось эхо. – У меня есть информация. Похоже на то, что
слизеринцы весьма сблизились с Гарри…, в частности ваш мальчик и этот парень Забини.
После этих слов все присутствующие почувствовали, как напряжение между Люциусом и Джинни
ощутимо сгущается. Воздух просто искрился гневом, и можно было сказать, что если спор
продлится, то закончится смертью одного их них. И, поскольку Джинни была младше и менее
опытна, то, скорее всего, это будет ее смерть.
- Ты, должно быть, разваливаешься на части, - протяжно произнес Люциус, словно разговаривая о
погоде и вежливо заполняя возникшую паузу. – Хотя это можно понять – проиграть своего
возлюбленного Салазару Слизерину, мужчине, который основал Дом, так им презираемый, и
который, к тому же, является предком нашего Лорда. Это выглядит так, словно он спутался с
«врагом». Но, если вдуматься, с тобой ему и врагов не надо.
- Я – ребенок, Малфой. У меня есть оправдание моему поведению. Какое оправдание найдешь ты?
– ответила Джинни.
- Разве кому-то нужно оправдание за то, чтобы стряхнуть грязь с ботинок? – сказал Люциус,
ухмыляясь безмолвно открывающемуся и закрывающемуся рту девчонки.
Все безмолвно наблюдали, как девушка сунула письмо в руки Малфоя, резко развернулась и, не
оглядываясь, направилась к замку. Упивающиеся Смертью аппарировали с места встречи, и троица
рванулась в Башню Гриффиндора, стараясь опередить Джинни. Поскольку они намного больше,
чем она, лазили по замку, то знали и более короткие маршруты. Кроме того, лестница приложила
все усилия, чтобы продлить девушке возвращение, зная о ненависти Салазара к ней.
Вернувшись в гостиную Гриффиндора и уничтожив следы своей вылазки, ребята шокировано и
разочаровано переглянулись. Гарри с Гермионой к моменту встречи уже вполне верили словам
Блейза. Но Рон, казалось, отнесся к этому показу странно спокойно. Он не кричал и не выдавал
свои обычные тирады. Но его жуткое спокойствие было очень непохоже на Рона Уизли, которого
они так хорошо знали. Когда Рон исчез в спальне мальчиков, друзья пришли к соглашению, что это
поведение намного более опасно, чем любой тип его обычного гнева.
В это время Рон Уизли решал, отнестись ли к его сестре только, как к любому другому
Упивающемуся Смертью или дать ей шанс измениться. И чем больше секунд проходило без
взрыва, тем страшнее и реальнее казался его выбор.
Глава 16
После встречи Джинни вернулась в гостиную Гриффиндора, рассчитывая, что сейчас она будет
пуста или там будет кто-то из семикурсников, которые не беспокоили бы ее. Она определенно не
ожидала, что гостиная будет уютно освещена пламенем камина, и что там на подлокотнике дивана
будет сидеть фигура, уставившаяся в пол. Девушка уже собиралась проигнорировать это и
отправиться прямиком в спальню, но, когда она сделала первый шаг, лицо поднялось, и Джинни
узнала брата.
«Наверное, снова собирается играть роль Большого Брата. Как это раздражает», подумала она,
закатив глаза и не замечая спокойное выражение лица Рона и бурю, собирающуюся в его голубых
глазах.
- И где ты была? – спросил он слишком спокойно и прохладно для своей обычной
эмоциональности. И вновь Джинни не заметила этого, размышляя, что он все равно не узнает.
Даже если бы Рон узнал, она сомневалась, что брат сможет серьезно навредить ей.
- Всего лишь ходила на прогулку, - мимоходом ответила она, направляясь к спальне девочек, когда
нежная, но твердая рука схватила ее за руку. Джинни повернулась, собираясь накричать на брата,
но его спокойное лицо после такого дерзкого ответа испугало ее. Что-то было не так.
- Они сказали, чтобы я сам разбирался с тобой, - заявил Рон, отпуская ее руку, когда
удостоверился, что сестра не сбежит или он сможет поймать ее в случае такой попытки.
- Что? – смущенно спросила Джинни, ничего не понимая и подходя ближе.
- Мы все видели, Джинни, и, как твой старший брат, я могу дать тебе только два выбора. Первый –
ты прекращаешь всю переписку с Упивающимися Смертью и Волдемортом и сознаешься во всем
родителям и Дамблдору…, - Рон собирался назвать вторую возможность, когда Джинни прервала
его.
- И кто тебе сказал, что я – последователь Темного Лорда? Как ты смеешь обвинять меня в
таком…, - заорала она, но поперхнулась, получив крепкую пощечину.
- Ты не будешь мне лгать, Джинерва Уизли! Мы видели тебя, и если ты признаешься во всем
прямо сейчас, мы пойдем к Дамблдору или я сам разберусь с тобой, - холодно сообщил ей Рон и,
зная свою сестру слишком хорошо, захватил ее палочку прежде, чем она успела оправиться от
шока, одновременно выхватывая собственную палочку и направляя ее на Джинни. Он
саркастически прошептал: - Поверь мне, тебе бы не хотелось, чтобы я сам с тобой разбирался.
- Рон…, я – твоя младшая сестренка! – заплакала Джинни, надеясь, что он вновь станет тем братом,
к которому она так привыкла. Она надеялась, что Рон вновь станет тем жестким, но таким
защитным и нежным братом. Этот Рон никогда не причинил бы ей боль. Но она никогда не увидит
того Рона снова.
- Я уверен, что ты не первая младшая сестренка, замаравшая себя службой Волдеморту, чей
старший брат не опустился до этого. И я чертовски уверен, что и те старшие братья сделали то, что
от них требовала честь и вера в добро, а не узы крови и прочее такое дерьмо! Ты выбрала поганую
дорожку, Джинни, и теперь заплатишь за свой выбор. Не будет никакого ожидания, никакой
отсрочки. Вот так, Джинни. Сегодня ты выберешь свою расплату. А теперь выбирай свой яд: моя
палочка или признание Дамблдору, - Рон замолчал, ожидая, что выберет его сестра. Маленькая
часть его все еще надеялась, что она выберет директора, но понимал, что, скорее всего, ему самому
придется разбираться с ней. Рон был разъярен, это все было ее ошибкой.
Джинни тщательно обдумывала свои возможности. Рон конфисковал ее палочку и все время
говорил «мы», скорее всего подразумевая, что Гарри с Гермионой знали, если не больше. Это
означало, что к настоящему времени директор школы вероятно тоже уже все знал. Следовательно,
оставалось надеяться, что у Рона не поднимется на нее рука, и она сумеет сбежать в Запретный
Лес. Джинни резко рванулась к кобуре, куда Рон засунул ее палочку. Рука Рона поймала ее
запястья, и он пнул ее ногами в живот, пока они падали на пол из-за ее резкого броска.
Джинни вынудила Рона выронить палочку, и та закатилась под диван, хотя она и заплатила за это
жесткими и болезненными ударами по лицу, но на этом дело не кончилось. Рон не нуждался в
палочке, чтобы добиться того, чего хотел. Он избивал ее жестоко, не обращая внимания на крики
сестры и на то, что она расцарапала его до крови. Его голос заглушал ее крики. Все проснувшиеся
будут знать, что случилось. Весь Хогвартс услышит о ее предательстве и о том, что Уизли не
примут зло несмотря ни на что и ни на кого.
- Он – убийца. Он напал на нашего отца и причинил матери больше боли, чем она когда-либо
заслуживала. Это из-за него отец с Перси поссорились. Из-за него умерли тысячи людей!
Миллионы. Ты служишь убийце, Джинни! И почему? Потому что ты – ревнивая шлюха, которая
не смогла добиться того, чего хотела. Потому что он разглядел твою гниль слишком быстро для
твоего собственного желания! Ты превращаешься в монстра, и если собираешься продолжать в том
же духе, то перестанешь быть Уизли. Мы отречемся от тебя. Ты слышала, как отец рассказывал о
том ребенке, родители которого обнаружили, что он служит Темному Лорду, и умерли, защищая
его. Он сказал, что не стал бы защищать такого ребенка, который был злом и стал бы причиной
смерти многих других. Он согласится со мной, и ты в мгновение ока лишишься фамилии, и мать
согласится с этим! – ревел Рон. Его гнев и боль все больше выплескивались в форме слов и
кулаков.
- Они не поверят тебе! Если кто из нас и зол, то это – ты! Ты всегда ревновал к моему Гарри! Он
прекрасен, и это твоя ошибка и ошибка того ублюдка Слизерина, что он покинул меня. Ты просто
не хочешь, чтобы я была счастлива. Ты должен понять, что он мой. И мама никогда не отказалась
бы от меня. Она поймет мою точку зрения. Меня незаконно обманули. Он был моим парнем! –
вопила Джинни в ответ, пытаясь убедить себя, что родители не отказались бы от нее и не позволят
высосать ее душу.
- Он никогда не был твоим! Единственной, кто тебя обманывал, была ты сама! – прорычал Рон,
выхватывая из кобуры палочку Джинни и направляя на нее. – Иммобилус!
Джинни упала на пол и закричала, поняв, что не способна пошевелиться. Рон слегка успокоился и
направился к ней, морщась и задыхаясь. Царапины, которые сестра оставила на его лице, руках и
шее, начали кровоточить. Он направил палочку на нее, но тут его хмурый взгляд углубился. Рону
хотелось травмировать ее сильнее, но он решил не уподобляться Джинни и сунул палочку в
кобуру. Он перекинул сестру через плечо и молча пошел к офису Дамблдора. Продолжая идти, Рон
на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, пропустив в этот момент две наблюдающие
фигуры, скрытые в тенях возле офиса директора школы.
Когда он пробормотал «лимонные дольки» и вошел в офис, две фигуры вышли на свет и
улыбнулись друг другу.
- Уизли действительно сделал это, - прошептал Драко своему возлюбленному, довольный тем, что
трио не только поверило им, но и тем, что Рон, такой защитный брат, сам притащил ее Дамблдору.
- Да, сделал, - ответил Блейз, мягко улыбаясь своей любви. Взявшись за руки они отправились в
общежитие Слизерина. Блейз чувствовал себя так, словно с его плеч свалилось огромное бремя.
Где-то в глубине еще оставалась печаль, но он был слишком горд, чтобы поддаться ей. Они шли
через коридоры, крепко взявшись за руки и не заботясь, увидит их кто-нибудь или нет.
Тем временем Гарри дожидался Рона с Гермионой, сидя перед камином в Комнате-по-Требованию.
Рон попросил, чтобы ему позволили самому разобраться с сестрой, и ребята доверили это ему. Но
они хотели дождаться его здесь, чтобы утешить друга после борьбы с Джинни.
- Гарри, я не могу сидеть сложа руки! Я должна убедиться, что с Роном все в порядке. Я пойду,
подожду его у офиса Дамблдора. Я…, я только…, - Гермиона пыталась объяснить, что это не
вопрос доверия Рону. Она просто боялась за его слишком доброе сердце, что может подвести его в
борьбе. Гермиона очень любила своего друга и боялась, что ему причинят боль, не важно –
моральную или физическую.
- Я понимаю и подожду в Комнате-по-Требованию на случай, если вы разминетесь друг с другом, Гарри засмеялся, заметив румянец на лице подруги. – Иди к своей любви, Гермиона.
Девушка покраснела еще сильнее и сбежала, прошептав на ходу «спасибо», чему Гарри только
улыбнулся. Он не мог вообразить жизнь без своих друзей. Вообще-то, мог, но не хотел.
Улыбнувшись самому себе, он откинулся на спинку удобного кресла, которое создала комната.
Внезапно комната начала меняться. Если раньше она была похожа на уютную гостиную, то теперь
она стала спальней с двумя креслами перед камином и огромной кроватью. Она была темна за
исключением света, который давал огонь, горящий в камине. Гарри услышал мягкие шаги,
направляющиеся к нему.
- Что ты здесь делаешь? – спросил Гарри вошедшего в комнату мужчину.
- Замок сказал мне, что ты остался один и очень обеспокоен тем, что случилось ранее. Я
волновался за тебя. Ты расстроен? – прошептал Салазар, касаясь кресла, в котором сидел Гарри, и
превращая его в диванчик на двоих. Он сел рядом с юношей и обнял, притягивая его ближе к себе.
Салазар перемещал Гарри, пока его голова не устроилась у него на груди в выемке под
подбородком, и уставился на огонь, поглаживая бедро гриффиндорца.
- Все хорошо, - ответил Гарри автоматически, но на сей раз это была правда. Он был в порядке.
Конечно, он немного волновался за Рона, потому что друг не должен был переживать то, что
сегодня случилось. С другой стороны, что случилось, то случилось, и он не мог ничего изменить.
- Я не спрашивал, все ли хорошо, я спросил, расстроен ли ты? – прошептал Салазар, нежно целуя
юношу.
Этот поцелуй отличался от предыдущих. Он был коротким и почти бесстрастным. Гарри
пристально посмотрел на Салазара. Изумрудные глаза Основателя были слегка затуманены и
заполнены печалью. Свет огня, обычно плескавшийся в них, был высосан, и они отражали только
тьму.
- Я не был расстроен, но теперь волнуюсь. Что случилось? – спросил он с беспокойством,
склоняясь к Салазару.
- Ничего не случилось. Теперь все замечательно, - прошептал мужчина и снова мягко поцеловал
юношу в бровь. – Я получил все, что когда-либо хотел. Точнее, я скоро получу все, что хочу.
С этими словами Салазар склонился, и его губы прижались к губам Гарри в страстном
требовательном поцелуе. Он уложил юношу на спину. Гарри задохнулся, ощутив возбуждение
мужчины навалившегося на него. Его удушье позволило Салазару проникнуть в рот юноши, но
когда он это сделал, Гарри столкнул его на пол, вытирая рот. Страх начал заполнять его глаза.
Пристально глядя на Слизерина, он резко выдохнул.
- Кто вы? Что вы сделали с Салазаром? – потребовал Гарри, зная, что вкус горьких трав, крови и
вина не принадлежал его возлюбленному. Эти шероховатые змеиные губы также не принадлежали
Салазару.
- Уже забыл меня? – спросил самозваный Слизерин, поднимаясь с пола с жутким пустым смехом.
- Риддл! – прорычал Гарри, вскочив и рванувшись к дверям, так как знал, что если здесь был Том,
значит будут и Упивающиеся Смертью.
- Не торопись, Гарри, - сказал Волдеморт, и его истинный облик начал проступать сквозь личину
Салазара. Он обхватил юношу за талию и притиснул к своей широкой груди, мрачно хихикая. –
Веселье только началось, - его голос упал до низкого шипения. – Когда я с тобой закончу,
любимый, я буду единственным человеком, к которому ты сможешь обратиться. Ты будешь
абсолютно одинок без меня.
- Не смей меня так называть! Отцепись от меня! – прорычал Гарри и выкрикнул связывающее
заклятие. Веревки полетели к Риддлу в попытке связать его, но Том только рассмеялся и
выкрикнул: - Protego! Imperio!
- Нет! – вскрикнул Гарри, изо всех сил борясь с заклинанием, но в этот момент Том толкнул его на
кровать и упал на него сверху. Гарри пришлось выбирать, произнести ли опасное заклятие, самому
рискуя попасть под его действие, или быть изнасилованным.
- Incendio! – выпалил Гарри. С конца его палочки сорвался огонь, и Риддл вспыхнул.
- Черт тебя побери! – прорычал Темный Лорд, когда палочка сгорела в его руках, и он понял, что
не способен сделать хоть что-то, чтобы потушить огонь. Объятый пламенем, он потянулся к
палочке Гарри и понял, что юноша уже почти полностью попал под действие его заклинания.
- Брось заклинание…
- Серпенсортиа! – прокричал новый голос. Перед Риддлом появился гигантский василиск и с
шипением уставился на него.
- Отодвинься. Я командую тобой! – шипел Том змее, но та продолжала двигаться к нему,
игнорируя команды. Он отступил от кровати и тут заметил фигуру, метнувшуюся к Гарри.
- Убей его, Гарри! Я повелеваю тебе! Убей его и останови змею!
- Игнорируй его, любимый, - шипел Салазар, но глаза Гарри были пусты. Юноша сел, уставившись
на него, и внезапно Салазар заметил, что на его сердце направлена палочка.
- Он будет игнорировать тебя, дурак, потому что находится под моим заклятьем! Делай, что я
сказал, Гарри! – орал Волдеморт, все еще горя и продолжая двигаться от змеи.
- Любимый, - прошептал Салазар, протягиваясь к Гарри и ненавидя факт, что сейчас он находится
на неправильном конце палочки своей любви. – Не делай этого, Гарри, борись с ним.
- Авада…, - начал Гарри, и затем его глаза загорелись изумрудным огнем, и он резко развернулся к
Волдеморту, заканчивая, - Кедавра!
Зеленая молния выстрелила из его палочки, но прежде, чем она нашла цель, Риддл захихикал: - Ты
так силен, мое искушение, но это еще не конец!
С этими словами он исчез, и одновременно змея сделала бросок в попытке остановить его, попав
под Непростительное проклятие и исчезая. Глаза Гарри затопили слезы, и он упал на колени.
Салазар быстро переполз через кровать и обнял миниатюрное тело юноши сильными руками,
нашептывая своему возлюбленному слова утешения.
- Я не позволю ему снова причинить тебе боль. Я клянусь всем святым, что он никогда больше не
сделает этого с тобой. Он умрет до конца года, от моей палочки или чьей-то еще, но он умрет, обещал Салазар, прижимая юношу к себе и не желая когда–либо снова отпускать его.
- Я люблю тебя, - прошептал Гарри так тихо, что Салазар еле расслышал его.
- Я тоже тебя люблю, Гарри, - тихо, но от всего сердца ответил Салазар и добавил, как клятву, - И
буду любить вечно.
Глава 17
( POV Салазара )
Я обнимал Гарри так, как он никогда раньше мне не позволял. От его близости я был на Небесах. Я
– Салазар Слизерин, и все же мысль о его смерти заставляла кровь стыть в моих венах. Мысль о
Риддле, касавшемся его, заставляла мою кровь кипеть адским пламенем. Я не лгал. Я
действительно убью его, как только представится шанс. Если моя Любовь не сделает этого
первым.
- Мы должны покончить с этим, - прошептал он, сжимая меня так сильно, словно я был
единственным, что держало его в этом бренном мире.
- Сейчас уже поздно, и ты устал. Мы не должны сейчас спорить. Все равно прямо сейчас мы не
сможем этого сделать, - ответил я, зная, что только он поймет, что я сейчас умаляю. Всем другим
показалось бы, что я приказываю ему. Но я знаю, что мой возлюбленный прекрасно разбирается во
всех моих интонациях, также как я разбираюсь в его тонах. Я понимаю, что он твердо настроен
покончить со всем этим беспорядком.
- Если я не сделаю этого теперь, Салазар, то просто сломаюсь. Я хочу быть с тобой. Я хочу быть
свободным, чтобы быть с тобой, - шептал Гарри, и его теплое дыхание овевало мое ухо,
воспламеняя меня.
- Пожалуйста, любимый, прошу тебя, просто подожди, пока мы не соберем армию, - теперь я в
открытую умоляю его, поскольку мы говорим на серпентарго.
- Я не буду ждать. Армию можно сформировать быстро. Ты поговоришь со слизеринцами и
рейвенкловцами. Они будут слушать, зная, что ты мудр и хитер. Я поговорю с хаффлпаффцами и
гриффиндорцами. Они услышат мою надежду. Завтра вечером мы выступим, - он чуть
отодвинулся, заглядывая мне в глаза. – Завтра ночью мы покончим с этим раз и навсегда.
Кто я такой, чтобы отказывать ему? Чтобы отказываться от него? Я сделал то, что он попросил,
предварительно поцеловав его и уложив спать в моих покоях. Там он будет в наибольшей
безопасности. Я сломаюсь, если с ним что-то случится. Слизеринцы последовали за мной быстро,
но рейвенкловцы попросили время на размышление. У меня возникло ощущение, что они ожидали
этого. Позже я рассказал обо всем этом Гарри, в сердце все еще желая запереть его в Тайной
Комнате в том же самом коконе заклятий, как я хранил себя, и выпустить только тогда, когда все
будет закончено. Но я не мог, потому что он – моя ровня. Мое сердце отдано ему навсегда. Для
него я разрушил бы мир и переделал его заново.
- Рейвенкловцы и слизеринцы, пожелавшие следовать за нами уже готовы. Твои готовы? – спросил
я, стоя в пяти шагах от него, но это расстояние для меня было целой вселенной.
Он стоял у окна, потирая предплечья так, словно мерз. Я волнуюсь за него, и в то же время странно
спокоен. Я знаю, что он силен. Я понимаю, что сейчас он просто размышляет и немного волнуется.
Он молча кивает, подтверждая их готовность. Я боюсь, что между нами начнет расти пропасть.
Это так плохо – хотеть обнять его? Разве так плохо – хотеть любить его до тех пор, пока он не
будет кричать мое имя Небесам? Я знаю, он любит меня. Он сам так сказал, а я не услышал в его
словах лжи. Когда я целую его, он отвечает с любовью и страстью. Когда я обнимаю его, он
приникает ко мне. Но так трудно быть достаточно храбрым, чтобы обнять его. Это – моя
собственная ошибка, потому что я боюсь, что он сломается, если я коснусь его. Я боюсь, что,
обняв, уже не смогу отпустить его. Я боюсь, что если начну целовать его или займусь с ним
любовью, это как-то помешает ему. Я боюсь причинить ему боль. И я понимаю, что он имел в
виду. Я хочу быть с ним. Я хочу быть свободным с ним. Потому что, пока мы не освободимся от
судьбы, жаждущей окрасить наши руки кровью, мы не будем достаточно свободны для той
особенной любви, что цветет между нами. Я хочу любить его. Я знаю, что люблю его. Я чувствую
это каждой клеточкой моего тела. Я знаю, что он также любит меня, поэтому могу подождать. Но,
боясь причинить ему боль, если займусь с ним любовью, я одновременно боюсь, что если не
сделаю этого теперь, то больше никогда не получу шанс. Я делаю эти пять шагов от края кровати и
обнимаю его. Гарри поворачивается и обнимает меня в ответ. Я держу его крепко, но нежно. Я
боюсь, что он сломается, но также боюсь отпустить его. Он крепко прижимает меня к себе, словно
боясь, что что-то утащит или его или меня далеко друг от друга. Я боюсь, что случится, если ктото попробует это проделать. Потому что, благодаря своему собственничеству и моей любви к
нему, я убью их без раздумья.
( Конец POV Салазара )
- Гарри, ты не обязан делать это теперь! Время еще есть. Ты не должен сейчас всем рисковать.
Подожди, пока не натренируешься и выучишься больше. Подожди, пока Орден будет готов. Ты
должен ждать, - Гермиона следовала за Гарри по пятам, пока он одевался и собирал оружие. –
Гарри, ты вообще слушаешь меня?
- Нет, Гермиона. Я думаю о том, как быстро и тихо войти в сокрытие Волдеморта, убить его и,
наконец, освободиться. Я думаю, что если не убью Волдеморта теперь, то потеряю способность
убить кого-то, даже Темного Лорда. В данный момент моя ненависть к нему достигла апогея, и
сейчас я могу сделать это. Я не собираюсь ждать Дамблдора. Как бы ни были хороши его причины,
методы у него ни к черту годные. В любом случае, я пойду не один. Мы с Салазаром уже все
распланировали, и за нами последует много людей. И все те, кто пойдет, уже знают, что от них
требуется, - ответил Гарри на ходу, уменьшая плащ невидимости и все остальное, что намерился
взять с собой.
- Мы – всего лишь дети, Гарри! – заорала Гермиона и тут заметила, что Рон занимается тем же
самым, что и Гарри. – РОН! Не говори мне, что ты тоже пойдешь!
- Миона, он прав. Мы должны сделать это сейчас. Я согласен с ним! Мы можем сделать это,
Миона, мы действительно можем. Я чертовски зол и все же знаю, что все еще думаю достаточно
четко и ясно. Я предпочитаю пойти с ним и удостовериться, что Гарри будет в порядке, чем просто
позволить ему пойти и убить себя! – объяснил Рон, подходя к Гермионе и втягивая ее в крепкое,
любящее объятие. – Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер, и думаю, что ты должна знать это
прежде, чем я уйду удерживать Гарри от самоубийства.
- Рон…, - прошептала Гермиона, еле удерживая слезы и глядя на мальчика, которого любила
намного сильнее, чем могла себе представить. – О, Рональд Уизли, я тоже люблю тебя! Я иду с
вами, чтобы удостовериться, что вы оба не убьете себя там!
- Миона, я не думаю, что ты…, - начал отговаривать Рон, не желая потерять любимую в сражении,
но вход и слова Слизерина остановили его.
- Позволь ей идти, - сказал Салазар Рону, обнимая Гарри за талию и целуя в макушку. – Это –
пытка, когда ты знаешь, что любимый сражается, а ты не там, чтобы защитить или хоть отомстить
за него в случае необходимости. Она может помочь вам в вашей миссии. – Затем Салазар
обратился к своему возлюбленному. – Блейз и Драко с несколькими другими, кто пожелал пойти,
ожидают нас внизу. Там в основном гриффиндорцы, но несколько рейвенкловцев и хаффлпаффцев
присоединятся к нам по дороге. Я не удивлен, что столько слизеринцев захотело присоединиться к
нам. В конце концов, они понимают, на чьей стороне будет победа.
- Это – прекрасные новости! – воскликнул Гарри, целомудренно целуя Салазара в губы и
высвобождаясь из объятий, чтобы спуститься в гостиную Гриффиндора. Гермиона помчалась
собираться, и Рон последовал за ней, чтобы помочь и заодно посвятить ее в их планы.
Спустившись по лестнице, Гарри увидел толпу, в которой были почти все шестикурсники и
семикурсники Гриффиндора. Он видел, как некоторые из старших братьев убеждали младших
отправляться в кровати, потому что они пока недостаточно сильны, чтобы сражаться. Младшие
братья, наконец, подчинились, хотя и неохотно. Гарри нахмурился, и в его глазах появилась боль,
когда он осознал, что снова ведет своих товарищей в неприятности, из которых они могут не
вернуться живыми. Юноша молился, чтобы ни один из них не погиб, но знал, что это нереально.
Глубоко вздохнув, он вошел, и слабый гул затих, когда глаза всех присутствующих остановились
на нем.
Салазар приблизился и прошептал ему на ухо: - Думаю, они надеются на речь.
- Что ж, они ее не получат, - пробормотал Гарри в ответ и повысил голос, обращаясь к
собравшейся группе. – Вы услышите мою речь, когда мы благополучно покончим со всем этим.
Никто не забыл палочки?
Над головами вознеслись ряды палочек, и Гарри заметил также проблески другого оружия. Он не
был удивлен, заметив у некоторых маглорожденных пистолеты. Но Гарри не знал, подействуют ли
они на Упивающихся Смертью. Они оставили гостиную Гриффиндора, и юноша услышал, как Рон
с Гермионой пробиваются к нему. Он улыбнулся друзьям и продолжил идти.
По пути к ним присоединялись группы слизеринцев и хаффлпаффцев. Они вошли в Большой Зал,
куда когда-то впервые неуверенно шли на распределение. Тогда они были неуверенны - куда идут
и что их ждет. Теперь они знали свое предназначение. Они знали – куда идут и что должны
сделать. Они были уверены в себе, но их будущее по-прежнему оставалось туманным. Они все
знали свои задачи. Некоторые оглядывались назад, не зная, увидят ли они когда-нибудь снова
прекрасные залы Хогвартса, но большинство не оглядывалось, зная, что если сделают это, то могут
дрогнуть.
Выйдя из Хогвартса, они заметили в тенях Запретного Леса группу рейвенкловцев, ожидающую
их. Они видели в окнах замка заплаканные лица младших студентов, глядящие им вслед. Наконец,
две группы объединились под сенью деревьев в свете луны. Листва рассеивала этот свет, и в
некоторые моменты ничего нельзя было увидеть, но иногда мелькали вспышки храбрых
решительных лиц когда-то невинных и наивных детей. Это была война. То, от чего никто не мог
убежать, хотя многие и пытались. Но многие также пытались помочь остановить смерть и насилие.
Хогвартс встал заслоном на пути тьмы, но она сжималась плотным кольцом вокруг этих молодых
ребят, пытаясь задушить их. И если у нее это получится, то смерть и разрушение уже никто не
остановит.
Добравшись до поляны в Лесу, огромная группа разделилась на меньшие. У каждого была своя
задача, но они делились не по Домам. Слизеринцы работали с гриффиндорцами, а рейвенкловцы –
с хаффлпаффцами. Конкуренция исчезла. Нужда заставила уйти ребяческую ненависть. Это –
война, и все руки будут одинаково замараны, все руки будут защищать и нападать по той же самой
причине.
Взявшись за порт-ключи группы исчезли к заранее выбранному месту, которое подготовили
слизеринцы, а Салазар удостоверился, что оно было относительно безопасным. Но он не делился с
Гарри теми небольшими сомнениями, которые одолевали его, когда дело касалось доверия
студентам его Дома.
Гарри заметил, что Гермиона держалась за руки с Роном. Драко с Блейзом делали то же самое, но
более скрытно, чем гриффиндорцы. Юноша на секунду прикрыл глаза, избавляясь от
беспокойства, когда группы приземлились в затемненном и неиспользуемом помещении поместья
дедушки Волдеморта.
- Увидимся через пару часов, - прошептал Блейз, и они с Драко осторожно отправились, чтобы
уничтожить спасательный порт-ключ и попрепятствовать побегу Упивающихся Смертью.
- Береги себя, Гарри, - прошептала Гермиона, и они с Роном отправились выполнять свою задачу, о
которой Рон рассказал, пока она собиралась.
- Вы тоже берегите себя, - прошептал в ответ Гарри, направляясь к тронному залу Волдеморта в
сопровождении Салазара.
Оба держали палочки наготове, ожидая нападения с любой стороны. Оба волновались друг о друге
больше, чем о самих себе. Гарри тихонько приоткрыл дверь в тронный зал, и они постарались
хорошенько разглядеть, что там творится. Внутри было около пятидесяти Упивающихся Смертью,
но Волдемортом там и не пахло. Гарри надеялся, что сможет сразу убить Темного Лорда, но
понимал, что эта надежда слишком наивна. Они в унисон подняли палочки, и Гарри начал отсчет.
Десять секунд, а затем бросок.
Десять…, девять…, восемь…, семь…, шесть…, пять…, четыре…, три…, два…, один.
- Авада Кедавра! – прокричали Гарри с Салазаром в унисон с тридцатью другими студентами, и
тридцать Упивающихся Смертью рухнули на пол, оставляя в тронном зале только двадцать
человек для борьбы с ними.
Крики паники и гнева зазвучали в зале, когда студенты начали бросать смертельные проклятья,
стараясь избегать проклятий, посланных в них. Они дрались, чтобы закончить, наконец, эту войну.
Они сражались для того, чтобы это сражение стало последним. С этого момента пути назад уже не
было. Этой ночью они проливали кровь ради нового мира.
Это было начало конца.
Глава 18
- Дин, Симус, Салазар! – перекрикивал Гарри шум выкрикиваемых проклятий, прикончив
очередного Упивающегося Смертью. – Останьтесь здесь и покончите с ними! Всем остальным
рассредоточиться и обыскать поместье!
Спустя несколько секунд в зале остались только Гарри, названные им люди и недобитые УпСы.
После того, как Дин послал очередное проклятие, их оставалось только пять. Салазар слевитировал
вверх, чтобы лучше следить за ходом сражения, и сверху бросал проклятия и щиты, если видел,
что они необходимы. Он обнаружил, что древний щит Carpe Vivi, посланный в нужный момент,
защищает даже от Авады Кедавры. Заметив, что Гарри направился в личные покои Волдеморта, он
приземлился, попутно отправив на тот свет еще одного УпСа.
- Ты не пойдешь один, - прорычал Салазар, хватая Гарри за руку. – Я не хочу видеть твою смерть.
- Я не умру, - оскорблено возразил Гарри, но, заметив взволнованный взгляд Салазара, понял, что
возлюбленный не столько сомневается в нем, сколько боится за него. – Я не умру. Отпусти меня. Я
обещаю. Дин с Симусом нуждаются в твоей поддержке. Пожалуйста, сбереги их ради меня.
- Клянусь жизнью, они не погибнут, пока находятся под моей защитой, - ответил Салазар, нежно
целуя юношу. Он развернулся и снова взлетел, стараясь не смотреть на Гарри, идущего навстречу
самой большой опасности в его жизни.
Тем временем поле битвы выглядело весьма обнадеживающе для студентов. Из тех, кто вошел в
тронный зал, еще никто не погиб. Но некоторые из них весьма близко подобрались к этой черте.
Дин рванулся на помощь Симусу, которого УпС загнал в весьма опасное положение, не замечая,
что трое оставшихся нацелили палочки на его спину.
- Дин, пригнись! – заорал Симус, дергая своего лучшего друга вниз, еле успевая вытащить с линии
огня.
- Спасибо, - прошептал Дин, пока они оба пытались отдышаться, скрываясь за каменной глыбой
упавшей колонны. – Готов?
- Настолько, насколько когда-либо буду, - проворчал Симус, и они рванулись в разные стороны,
одновременно выкрикивая Смертельные Проклятия. Ребята увидели, как два УпСа рухнули на пол,
и снова нырнули за колонны, уворачиваясь от летящих в их сторону проклятий с криком
«Мерлин!». Салазар услышал их крик и бросил очередной щит, спасший их. Пока он приканчивал
двоих оставшихся УпСов, ребята вылетели из зала. Салазар последовал за ними, зная, что Гарри
уже исчез в палатах Волдеморта, и ненавидя факт, что юноша сейчас сражается без его поддержки.
Но он пообещал возлюбленному, что проследит, чтоб эта парочка осталась в живых. Теперь
тронный зал был очищен, а все входы и выходы из поместья охранялись хаффлпаффцами и
несколькими гриффиндорцами, чтобы ни один Упивающийся смертью не смог сбежать отсюда.
Все УпСы, находящиеся в этом поместье, должны были сегодня умереть. Если они сумеют послать
сигнал о помощи, это будет значить только то, что их умрет еще больше.
- Что теперь? – спросил Дин Салазара, когда они укрылись в темном алькове. – Мы
распланировали только перекрытие выходов и очистку главного зала, но что нам делать теперь?
- Вы двое спуститесь в подвалы, но не входите туда, пока не объединитесь с группами Дэвиса и
Боунз. Вы освободите всех найденных там заключенных и будете убивать всех Упивающихся
Смертью, появляющихся на вашем пути, и охранять освобожденных. Идите, помогите им, приказал Салазар и, не дожидаясь ответа, направился в личные покои Волдеморта, куда ушел
Гарри, шепча себе под нос: - Пожалуйста, будь в порядке, Гарри. Пожалуйста, останься в живых.
( POV Гарри )
Открывшаяся дверь издала противный скрип, и я вздрогнул. Бушующий во мне адреналин
подсказывал, что он не мог не услышать этого. Я медленно вошел в комнату. Она была круглой и
состояла из нескольких ярусов, постепенно сужавшихся к центру. Шагнув на второй ярус, я
скрылся за колонной, разглядывая самый высокий уровень. На нем располагалась огромная
кровать с изумрудными и черными узорами, окруженная серебряным пологом. Вместо потолка над
кроватью был стеклянный купол. В комнате также был массивный стол из красного дерева, а на
стенах висели гобелены Основателей, в основном – Слизерина. Возле стен стояли две книжных
полки, забитых древними манускриптами и свитками. Мое сердце билось в сумасшедшем ритме.
Нигде в поле зрения я не видел ни Волдеморта, ни Риддла. Я замер и задумался. Риддл и
Волдеморт. Какая между ними разница? Та же самая душа, те же самые идеалы, то же самое тело,
хотя Риддл был младше и менее змееподобен. Волдеморт и Риддл убили моих родителей.
Волдеморт мучил меня непрерывно, а Риддл побеспокоил меня только на втором году, но затем
слился с Волдемортом до недавнего времени. Тогда Волдеморт выбрал свою младшую версию в
надежде на то, что сможет поколебать объект своего желания…, то, что он хотел больше, чем
контроль над миром.
- Единственное…, что может убить его… Единственное, что должно умереть или жить только им.
Единственное…, чем он бы жил или умер, - в трансе шептал я, покрываясь холодным потом.
Я подскочил и резко выдохнул, когда по комнате разнесся звук перемещающегося камня. Я
развернулся к открытому дверному проему с палочкой наготове, но не увидел никого. Я тихо
подкрадывался ближе, стараясь разглядеть, что происходит, когда голос за спиной заставил меня
снова вздрогнуть.
- Гарри, как мило с твоей стороны зайти ко мне в гости в эту прекрасную ночь. Я тосковал без
тебя, - поприветствовал Риддл, медленно приближаясь, когда я развернулся и направил на него
палочку. Он нахмурился и потянулся к ней, шепча: - Ну-ну, Гарри. Эта вещь тебе здесь не
потребуется. Устраивайся, как дома, потому что теперь это и есть твой дом… или скоро будет. –
Он сделал паузу и с ложной скромностью моргнул, прикрывая густыми длинными черными
ресницами изумрудные глаза и глядя в пол. Когда он вновь поднял взгляд, глаза сияли кровавокрасным светом, и Том прошипел: - Очень скоро.
- Он никогда не станет моим домом, - прорычал я в ответ и начал произносить: - Авада…
Его губы, прижавшиеся к моим, заставили меня замолчать, не дав договорить. Он воспользовался
инерцией своего тела от стремительного броска вперед, чтобы оттолкнуть меня на кровать. Том
стоял надо мной на коленях, пока его язык насиловал мой рот. Выйдя, наконец, из ступора, я
сильно прикусил его язык, и он резко отшатнулся. Я снова поднял палочку, чтобы бросить
проклятие.
- Гарри, - позвал он, и я заметил кровь на его нижней губе. – Если ты убьешь меня, - выдохнул
Том, - то умрешь вместе со мной. Мой Крестраж…, мой Гарри…, мой прекрасный…, мое
безумие…, моя любовь.
- Я для тебя никто, - прорычал я. – Авада Кедавра!
- Я не умру так легко, любимый. Мы – одно целое! Благодаря Судьбе или мне ты – мой последний
Крестраж. Ты мой! Мы смешиваемся и перетекаем друг в друга. Ты никогда не сможешь убить
меня. Никогда! – кричал Риддл, когда зеленый свет поразил его, высасывая жизненную силу, и
кроваво-красный цвет вновь начал проявляться в его изумрудных глазах.
Схватившись за палочку обеими руками, я концентрировал всю свою волю на его убийстве, хотя
от шрама на лбу расходилась такая боль, что, казалось, голова сейчас просто лопнет. Я втягивал
воздух сквозь стиснутые зубы. Он приближался ко мне, а я все пятился и пятился от него по
кровати. Когда моя спина уперлась в изголовье кровати, я почувствовал себя идиотом. Я попался в
ловушку. Он подбирался все ближе ко мне. Было видно, что ему плохо, но проклятие не убивало
его. По крайней мере, не так быстро, как оно обычно расправлялось со своими жертвами. Его руки
обхватили мое лицо, и там, где они прикасались, мне казалось, что кожа горела. Я все еще
продолжал концентрироваться, направляя палочку на его сердце.
- Брось, Гарри…, любимый, смирись. Мы предназначены друг для друга. Позволь мне получить
тебя, и перед нами откроется вечность. Любовь, которую никто не сможет уничтожить. Это будет
история любви, которую никогда не забудут. Неостановимая сила, какой Волшебный Мир еще не
видел. Мы – одно целое, любимый. Мы или будем жить вместе, или вместе умрем, - сказал он. Его
язык, как змея, проник в мой рот, вызывая у меня дрожь отвращения.
- Я предпочитаю умереть, - отшатнувшись, сквозь сжатые зубы прошипел я. – Авада Кедавра!
Сила вспыхнула, и нас поглотил ослепительный зеленый свет. Последним, что я услышал, был не
крик Тома Риддла, осознавшего, что он теряет все. Это не было шипение Нагини, умершей за
секунду до нас от палочки Рона за попытку укусить Гермиону. Это не были ликующие крики,
когда последний Упивающийся Смертью был убит в библиотеке своего Хозяина. Это не были
слезы Сьюзан Боунз, оплакивающей в объятиях Дина первую потерю с нашей стороны – Ханну
Эббот. Это не был разъяренный голос Сириуса, влетевшего, как ураган, и взволнованно
допрашивающего Дэвиса о моем местонахождении, пока Ремус пытался помочь успокоить
Сьюзан. Это не были команды Дамблдора и Ордена, вызывавших медиков для кричавших от боли
раненных.
Это был Его голос: - Нет! Нет, Гарри! Не покидай меня. Я люблю тебя.
( POV Салазара )
- Не покидай меня! – кричал я, вырывая его из мерзкой хватки мертвого Риддла. – Пожалуйста,
Гарри! Держись!
- Прости меня, - прошептал он, а я прижимал его к своей груди и поглаживал лицо, словно вытирая
слезы, хотя плакал именно я. – Я…, я нарушил свое обещание…
- Нет! – закричал я, не понимая и не заботясь о том, насколько сумасшедшим выгляжу. Я еще
крепче прижал его к себе. – Ты обещал. Они уже здесь. Они помогут тебе, любовь моя. Они
излечат тебя… Держись.
- Прости, Салазар… Я люблю тебя… Я всегда буду тебя любить, - печально улыбнулся Гарри. Я
увидел, как смерть начинает застилать его глаза. – Передай всем мою любовь и благодарность… И
помни…, что я буду любить тебя вечно…
Затем его изумрудные глаза остекленели, и он перестал дышать. Я в гневе кричал Небесам,
призывая всех богов, чтобы излечить его, или я развяжу Ад на земле. Когда-то я был неумолимо
спокойным. Когда-то я не нуждался ни в ком. Когда-то я был настроен никогда не умирать. Теперь
я не спокоен. Теперь я нуждаюсь в Гарри. Теперь… я предпочел бы умереть вместо него. Я хочу
быть с ним в Вечности, но и в этой жизни я хочу быть с ним не меньше.
- Гарри! – еще раз отчаянно прокричал я, ощущая, как все мое волшебство изливается, осушая
меня. В глазах у меня начало темнеть, а в голове эхом отдавался лихорадочный стук сердца. И
затем я думаю: «Два удара… совершенно в унисон… два удара». И тут меня поглотил мрак.
Глава 19
( POV Гарри )
Я чувствовал себя так, словно нырнул в озеро, и оно вдруг замерзло. Каждые несколько секунд
дрожь сотрясала мое тело, заставляя меня все отчетливее осознавать этот всепоглощающий холод.
Я медленно моргнул и открыл глаза, разглядывая окружающий меня ледяной мрак. Я не мог
пошевелить ничем за исключением головы. Повернувшись направо, я увидел, что нахожусь не в
воде, а в каком-то темном вакууме. Моя мантия смешивалась с окружающим мраком, но иногда я
замечал проблеск очертаний моей одежды на фоне того, в чем я плавал.
- Где я? – прошептал я, поворачиваясь налево, но и там была все та же самая тьма. – Салазар?
На мой зов никто не ответил, и я почувствовал, как холодеет мое сердце. Где он мог быть? Он был
со мной, когда я… Ах, да. Я нахмурился, и мне захотелось заплакать. Я умер. Это, наверное, то, на
что похожа смерть. Я не ощущал больших отличий от того, когда был жив. Я чувствую себя
живым, только плаваю в окружающем меня бесконечном мраке. Я прикрыл глаза и попытался
вспомнить, о чем думал, когда лежал, умирая.
С Гермионой и Роном все было хорошо, Орден появился… Мои глаза резко распахнулись, и
одинокая слеза скатилась по моей щеке. Ханна погибла. Кто еще умер из-за меня? Перед моим
мысленным взором замелькали сотни белых масок и черных мантий Упивающихся Смертью.
Затем мелькнул Волдеморт, и снова появилась Ханна. Все они умерли. Волдеморт… Его смерть
меня не расстраивала, как и смерти Упивающихся Смертью. Но Ханна. Я привел нежную,
невинную Ханну Эббот к смерти. Это – моя вина. Я заплакал, ощущая, наконец, что попал в
ловушку. Чувство невесомости исчезло, и мне показалось, что невидимые стены сдавливают меня.
- Мне так жаль, - прошептал я, сворачиваясь в клубок и не понимая, что теперь могу двигаться. –
Боже, мне так жаль. Это все – моя вина.
Слезы лились все сильнее. С самого начала все это было моей виной. Мои родители умерли из-за
меня. Все, что перенесли окружавшие меня люди. Если бы я не родился, все могло бы быть гораздо
хуже, но если бы я умер во время первого нападения Волдеморта, то не чувствовал бы сейчас
такую боль. Тогда я не был бы так виноват. Тогда бы мое сердце не разрывалось от груза такой
вины, как сейчас. Седрик не умер бы из-за меня. Рон не должен был бы нападать на свою сестру,
потому что Джинни не предала бы свою семью. По моей вине семья Уизли пережила столько боли.
Это была моя вина. Все это – моя вина.
- Хорошо, что я умер, - прошептал я сам себе под давлением обрушившейся на меня вины. – Всем
будет намного лучше без меня, потому что некому будет причинять им боль и вести к гибели.
- Гарольд Джеймс Поттер, ты никогда больше не будешь так говорить, - прошипел во тьме голос, и
мое сердце встрепенулось от радости и страха.
- Салазар, - выдохнул я его имя, как молитву, пока мои мокрые от слез глаза бродили по фигуре,
появившейся передо мной. Я мог протянуть руку и коснуться его. Я ощущал его присутствие, и
мне хотелось петь от радости… Но я же мертв, значит его присутствие означает, что он тоже умер.
Я снова заплакал. Он не имел права умереть и сгинуть к чертям, как я.
Салазар нависал надо мной. Его темные волосы были собраны в небольшой хвостик. Пряди
вьющихся волос выбивались из него, обрамляя лицо Салазара, и его изумрудные глаза гневно и
обвиняющее смотрели на меня. Его тонкие губы были крепко сжаты. Его и так бледная кожа еще
сильнее побелела на руках, потому что он так крепко сжимал кулаки, что, наверное, поранил
ладони ногтями. Его черная мантия не развевалась в этой невесомости, как моя. Она была бы
неподвижна, если бы не мелкие вздрагивания от едва контролируемого гнева.
- Никогда не говори этого снова, Гарри, – прорычал Салазар, и его глаза впились в меня, как
кинжалы. Я собирался встать, но его пристальный взгляд заморозил меня. Я не хотел подниматься,
опасаясь, что ноги не удержат меня, и я снова упаду. Слезы высыхали, оставляя влажные дорожки
на моем лице. Салазар встал на колени рядом со мной, схватил за мантию и потянул, пока я тоже
не стоял на коленях перед ним. Я поднял руки и обхватил его запястья, пока он пристально
впивался в меня взглядом.
- Ты не мертв и не собираешься умирать. И никогда больше не говори, что тебе следует умереть.
Миру не будет лучше без тебя. Мы нуждаемся в тебе, Гарри. Ты не будешь больше обвинять себя в
чужих смертях. Они умерли не по твоей вине. Ты спас так много людей, даже тех, кто еще не
рожден. – Он нежно поцеловал меня в лоб, и я снова заплакал. – Пожалуйста…Если бы ты погиб, я
бы умер вместе с тобой. Наша любовь никогда бы не обрела дыхание жизни. Без твоей любви…,
без моей любви к тебе я никогда не пробудился бы. У меня бы просто не было причины для этого.
Риддл победил бы. Умерло бы так много людей. Ты спас их всех, Гарри. Ты спас так много людей.
– Он поцеловал меня в щеки. – Ты спас меня… Позволь мне теперь спасти тебя.
После этих слов он нежно поцеловал меня в губы. Это была попытка заставить меня сплотиться?
Это была попытка спасти меня? Нет, это был просто поцелуй. Я не из тех людей, кто мог бы
возродиться через секс. Я не из тех людей, кому этого было бы достаточно для возрождения. Я
убивал людей. Я жил. Я действительно жил, и только поцелуй не мог заставить меня сплотиться.
Но возможно…, возможно Салазар Слизерин, Основатель и Соучредитель Хогвартса, самый
удивительный волшебник в мире мог это сделать. Возможно, это могла сделать моя любовь.
Возможно, это был факт, что он все еще любит меня. Возможно, все это могло спасти меня. Это не
был просто поцелуй. Этот поцелуй говорил то, что я давно уже должен был знать. Ведь это не я его
преследовал. Он всегда преследовал меня. Как я мог сомневаться в его любви?
- Я люблю тебя, - выдохнул я, когда мы на мгновенье разделились. Сердце лихорадочно билось в
моей груди. Это поразило меня, потому что я не помнил, когда оно остановилось. Но, наверное, это
все-таки случилось в какой-то момент, потому что сейчас оно забилось после абсолютной тишины.
Мои руки обхватили его лицо, и я вновь поцеловал Салазара. Мне надо было прикасаться к нему.
Мне нужно было удостовериться, что наша любовь реальна, потому что если она реальна, я знал,
что тогда и со мной все будет в порядке. А кто бы был не в порядке с такой верной и взаимной
любовью? Кто не возродился бы с такой любовью? Кто не летал бы без крыльев? Без земли под
ногами я никогда не смогу упасть. Или, возможно, я падал вечно. Все глубже и глубже я падал в
любовь к нему. К человеку, в которого я поклялся никогда не влюбляться.
- Я люблю тебя, - прошептал Салазар между поцелуями. Мы не заходили дальше, чем эти поцелуи.
Ни один из нас не хотел этого сейчас. На данный момент мы были счастливы просто обнимать и
целовать друг друга.
( Конец POV Гарри )
- Гарри! Очнись, Гарри! Пожалуйста! – кричала Гермиона, крепко сжимая руку друга. Рон тоже
держал Гарри за руку, другой рукой обнимая любимую за талию.
- Успокойтесь, мисс Грейнджер, с мистером Поттером все будет хорошо, - приказала мадам
Помфри и оглядела собравшихся. – Его сердце снова забилось. Он жив, но находится в волшебной
коме вместе с мистером Слизерином. Скорее всего. Они сейчас говорят во сне. Если это так, то он
очнется в промежутке от одного дня до нескольких недель. Вам двоим надо отдохнуть. Я позову
вас, когда он очнется. Я обещаю, а теперь идите.
Гермиона неохотно отпустила руку Гарри. Он был ей, как брат, и она была испугана мыслью о его
потере. Развернувшись, она крепко обняла Рона. Она не хотела потерять ни своего любимого, ни
своего брата. Рон увел ее в Башню Гриффиндора, потому что почти все остальные уже ушли туда и
ожидали, когда ребята принесут им вести о Гарри. Мадам Помфри не пускала к нему никого, и
Рону с Гермионой повезло только потому, что она должна была дать им противоядие. Было много
раненых, но с их стороны умерло только трое.
Пока Гарри с ребятами сражались в поместье, Орден Феникса позаботился о большой группе
Упивающихся Смертью, пытавшихся заручиться поддержкой вампиров. УпСы слишком
расслабились и не знали, что вампиры уже примкнули к Дамблдору после того, как
пробудившийся Салазар напомнил им о древней присяге на крови. Орден разобрался с этой
группой и помчался к поместью, где сражались ребята.
Пока с их стороны было только трое погибших, но все могло стать намного хуже. Среди погибших
были Ханна Эббот из Хаффлпаффа, Теодор Нотт из Слизерина и Мэнди Броклхерст из Рейвенкло.
Но в критическом состоянии находились также Падма Патил и Эрни Макмиллан. Они, наверное,
погибли бы, если бы Орден не прибыл так вовремя.
Ханна погибла, потому что решила, что они с ее другом Эрни Макмилланом уже очистили Южное
Крыло. Она вышла на открытое пространство, и один из раненых УпСов послал в нее Смертельное
Проклятие. Когда Эрни увидел, что его лучшая подруга и тайная любовь упала, он разъярился и
убил того УпСа не волшебством, а голыми руками. Но убитый УпС оказался женой соседнего
Упивающегося Смертью, который захотел медленно и жестоко отомстить. Так что Эрни перенес
несколько пыточных проклятий, пока его не спасла Тонкс.
Теодор умер смертью, которой от него никто не ожидал. Он погиб, спасая Падму Патил от
собственного отца, прикрыв ее своим телом от Смертельного Проклятия и успев послать встречное
проклятие прежде, чем умер. Когда они упали, Падма осталась в пустой очищенной комнате.
Парвати нашла сестру, рыдающую над трупом Теодора, и была вынуждена насильно отрывать ее
от него, зажав ладонью рот сестры, чтобы та своими громкими рыданиями не выдала их
местонахождение другим Упивающимся Смертью. В конечном счете Падма слегка успокоилась,
но прежде, чем Парвати смогла ее остановить, она начала носиться по поместью, как мстительный
демон, подстреливая каждого УпСа, которого смогла обнаружить.
Парвати следовала за сестрой, пытаясь прикрывать ее спину. В конце концов, Падма получила
удар кинжалом в живот. Парвати убила УпСа, сделавшего это, и помчалась на помощь сестре. К
счастью, Парвати знала основы исцеления. Кроме того, то, что они были близнецами, усиливало
целительное волшебство для Падмы. В больничном крыле Парвати не отходила от сестры ни на
шаг, и мадам Помфри даже не пыталась отослать ее, потому что девушка испытывала вспышки
волшебной боли своего близнеца. Фактически, в волшебном мире один близнец мог умереть, если
другой был ранен, и о них вовремя не позаботятся.
Мэнди погибла, пытаясь сбежать из темниц, но была поймана ядовитыми змеями, пробравшимися
туда сквозь щели в стенах. Причиной того, что она единственная погибла от укусов змей, было то,
что она прикрывала отступление других, покупая своей группе время, чтобы вывести заключенных
на свободу.
Блейз, Драко и другие выжившие слизеринцы праздновали свободу от цепей, надетых на них
родителями. Свобода была удивительна. Драко с Блейзом кружились и целовали друг друга у всех
на глазах. Но единственным ответом на их действия был смех и голос, произнесший: - Я же вам
говорил.
Слизеринцы оплакивали погибших, празднуя торжество жизни. Немного успокоившись, они
расселись кругом и начали делиться своими воспоминаниями о Теодоре Ноте, которого они
любили. Они делились тем, что показывало, как они действительно относились к Теодору. Драко
рассказал о том, как Нотт бросил ему вызов к состязанию в Квиддиче один на один, и они
закончили тем, что оказались связаны друг с другом. Винсент рассказал о том, как Теодор помог
ему с Чарами, а затем набросил на него Поющее Очарование, которое длилось весь день так, что
когда Винсент пытался говорить, у него выходило только пение. Панси рассказала, что Теодор в
тайне поделился с ней о своей любви к Падме Патил.
Хаффлпаффцы отдавали дань тихой памяти Ханне Эббот. Они молча плакали и также молча
утешали друг друга. Они хватались за жизнь рядом с ними, пытаясь отпустить ушедшую жизнь.
Спустя какое-то время они начали молиться за здоровье Эрни. Призрак Монаха не был той ночью
в гостиной Хаффлпаффа. Он был рядом с Эрни и молился о том, чтобы мальчик выжил и смог
перенести известия о смерти Ханны. Весь Хаффлпафф знал о том, что тяжелее всего тем, кто
остается. Они молились о его здоровье и готовили подарки и гостинцы всем находящимся в
больнице. Они решили, что Ханне это бы понравилось.
Рейвенкловцы не знали, как иметь дело со смертью. Каждый из них боролся с этим своими
методами. Некоторые рассказывали о Мэнди, а некоторые сидели в тишине. Некоторые
обсуждали, что случилось бы, если бы они не пошли. Некоторые обсуждали, что случилось бы,
если бы Мэнди не умерла. Кое-кто говорил о том, как Падма сошла с ума, когда Теодор Нотт
погиб, жертвуя собой ради нее. Они обсуждали, встречались ли эти двое. Те, кто уставился на
огонь в камине, сидя в гостиной, знали, что это не так. Но они также знали, что в дневнике Падмы
их имена были выписаны рядом и окружены сердечком. И они размышляли, через сколько недель
Нотт пригласил бы ее на свидание в Хогсмид.
В Башне Гриффиндора те, кто пошел, рассказывали оставшимся о том, что случилось. Каждый
рассказывал свою часть истории о том, что они видели и делали в поместье. Потом они начали
делиться воспоминаниями о более счастливых временах. Только потому, что могли. Только
потому, что им надо было подумать хоть о чем-то более счастливом. Это лучше всего, когда
смерть настолько реальна. В это время лучше всего вспоминать о том, как наивны и счастливы
были их сердца, еще не познавшие такой боли. Рон с Гермионой свернулись калачиком в одном
конце дивана, а Дин с Симусом – в другом конце. Между ними сидела Лаванда. Они все сбились в
кучку, как щенки, перед камином в гостиной Гриффиндора, черпая друг у друга поддержку и
храбрость. Они надеялись, что смогут быть храбрыми и дальше, когда смерти их товарищей
начнут ощущаться намного сильнее, и, возможно, этих смертей станет больше.
Ремус, Сириус и остальная часть Ордена удостоверялись, что все было закончено. Волдеморт…,
Риддл был мертв. Большинство (если не все) Упивающихся Смертью погибло вместе с ним. Эта
ночь навсегда войдет в историю. Ночь, когда были побеждены предубеждения. Ночь, когда Дома
Хогвартса встали под одни знамена в общем порыве спасти тех, кого любили и спасти мир от хаоса
войны, которая длилась бы вечно. Этой ночью, наконец, пал один из самых темных и
могущественных волшебников в мире. Время, когда любовь медленно, но уверенно вновь спасла
Гарри Джеймса Поттера. Этой ночью свет уничтожил всю тень.
Сегодня и завтра будет время для слез и воспоминаний о погибших. Но скоро слезы высохнут. Их
затмит радость от того, что зловещее облако, набухавшее над их головами, прорвалось весенним
дождем. Трагично, но прекрасно и необходимо. Дождь пройдет и природа вновь зацветет.
Рон с Гермионой сидели перед камином и слушали истории, но на уме у них было другое. Они
размышляли о том, как себя чувствуют Гарри и другие пострадавшие? Когда он очнется? Очнется
ли он вообще? И если очнется, то будет ли он тем же самым Гарри, которого они знали? Или все
изменится? И если изменится, то к лучшему? Или к худшему?
Глава 20
Гарри повернулся во сне и устроил голову на груди Салазара. Он попытался зарыться поглубже в
тепло своей «подушки» и замер, ощутив объятия нежных рук. Мягкая улыбка расцвела на его
губах, хотя юноша так и не проснулся. Салазар улыбнулся своему возлюбленному. Теперь мальчик
может проснуться в любой момент, и жизнь снова станет беспокойной. Но теперь, когда они с
Гарри принадлежали друг другу, Салазар обнаружил, что не так уж и возражает против
беспокойной жизни.
- Я вижу, что вы уже бодрствуете, мистер Слизерин, - прошептал Дамблдор, отодвигая занавес
вокруг их кровати и входя внутрь. – Я также вижу, что даже во сне вы не можете держать руки
подальше друг от друга.
- А зачем удерживать себя от прикосновения к совершенству, если вам это разрешают? – ответил
Салазар, крепче сжимая Гарри в объятиях в весьма очевидном защитном жесте. Ему все еще не
нравился человек, стоявший перед ним.
- Том, конечно, ушел и Упивающихся Смертью осталось очень мало, но опасность все еще
остается, - сказал Дамблдор, читая некоторые из открыток, принесенных Роном и Гермионой. –
Возьмите, к примеру, мисс Уизли. Ее задержали для допроса, и, наиболее вероятно, она вскоре
присоединится к немногим Упивающимся Смертью в Азкабане. Ужасное место для растерянной
молодой леди.
- Растерянной? – прорычал Салазар. Он отпустил Гарри, вскочил с кровати и вытянулся во весь
свой внушительный рост, с негодованием впиваясь взглядом в Дамблдора. – Она понимала, что
делает. Ее жажда и ревность были ее собственной ошибкой. Она заслуживает Азкабана. Эта дура
помогла ему добраться до Гарри. Дважды, дважды Гарри был чуть не изнасилован, и если бы он
сам не смог защититься, то уже был бы. У меня нет для нее ни раскаяния, ни жалости. Она должна
быть наказана за свои непростительные поступки. Не рассчитывайте, что мы ее пожалеем. Многие
переносили и большее, чем она, причем, за менее непростительные ошибки.
Дамблдор был удивлен этим взрывом, но быстро оправился. Он мягко улыбнулся Салазару и
направился к Гарри. Салазар преградил ему дорогу. Его изумрудные глаза сверкали обещанием
страшной кары любому, посмевшему тронуть юношу. Если бы кто-то попробовал сейчас это
сделать, то очнулся бы без руки. Старик вздохнул, и его глаза заполнились жалостью, глядя на
Мальчика-Который-Выжил.
- Вы делаете все тяжелее для мальчика, мистер Слизерин. Боюсь, я не могу вам этого позволить, мрачно сообщил Дамблдор Слизерину.
- Тяжелее? Это вы постоянно делали его жизнь невыносимой. Мы любим друг друга. Вы не
сможете разрушить это, Дамблдор. Я не позволю вам причинить нам вред, - шипел Салазар низким
и холодным голосом человеку, посмевшему угрожать его любимому и их отношениям. – Не
создавайте себе новых врагов, директор. Такие враги, как вы приобретаете сейчас, могут стать
вашим концом.
Дамблдор покачал головой, развернулся к выходу, но приостановился и пожелал этим двум
молодым людям доброй ночи.
Салазар взял себя в руки и вновь улегся на кровать, обнимая и прижимая Гарри к себе. Его объятия
были нежными, но собственническими. Мысль о том, что кто-то попытался бы разделить их,
заставляла кипеть его кровь. Так много времени потребовалось для того, чтобы Гарри принял его
любовь. Теперь любая угроза их отношениям воспринималась Салазаром, как объявление войны.
- Я люблю тебя, Гарри, - прошептал он своему возлюбленному, нежно целуя губы юноши, и,
наконец, скользнул в сон. Но даже во сне он был настороже, прислушиваясь к малейшим звукам.
Он не позволит никому причинить вред ни Гарри, ни их отношениям. Он был Салазаром
Слизерином, последним выжившим Основателем и одним из самых могущественных
волшебников. Он не обязан играть по правилам, и если другие нападают, он не остановится ни
перед чем, чтобы разобраться с ними. Он был безжалостным. Если это было необходимо, он мог
быть жесток. Он был холоден с врагами, и, время от времени, даже с друзьями. Но к своему
любимому он был фонтаном любви, тепла и доброты. Для него самым важным в мире была любовь
Гарри.
( POV Джинни )
Мой допрос был назначен на завтра в четыре часа дня. Все присутствующие волшебницы и
волшебники будут смотреть на меня с ненавистью и негодованием, когда я предстану перед судом
за измену семье и Свету. Но все они ничего не значили для меня. Сердце Гарри должно было
принадлежать мне. Я шагаю по холодной камере, в которой меня держат в заключении. Это я
должна была быть рядом с Гарри в течение сражения. Я должна была быть той, о ком он
волновался. Это должна была быть я.
Откуда мне было знать, что Риддл хотел его так же сильно, как и я? Я бы, конечно, не стала
помогать ему, если бы знала это. Он обещал Гарри мне. Мне надо было догадаться, что он лжет.
Они обещали мне месть, и что я получу то, чего больше всего желаю. Они никогда не говорили
мне, что Гарри я не получу. Я имею право быть женой Мальчика-Который-Выжил. Я была
красивой и сильной, умной и доброй. Я затмевала всех в этой глупой школе. Он должен был быть
моим.
- Я найду способ убить того негодяя! – поклялась я сама себе. – Я заставлю их заплатить за то, что
забрали у меня Гарри. Я заслуживаю его. Я имею право на то, чтобы мне поклонялись. Я
заслуживаю этого.
Я сходила с ума от злости, когда появилась моя семья. Мама все плакала и плакала, как ребенок, а
отец не мог поднять глаз от пола от стыда за меня. Все мои братья смотрели на меня так, словно им
жаль, что я не мертва, или жалостно, словно я была чем-то мерзким и жалким. Билл с Чарли
успокаивали маму, а близнецы покачали головами и сказали, что ожидали лучшего от меня. Со
мной все было бы в порядке, если бы у меня не отняли его сердце. Он принадлежал мне. Рон не
пришел. Это по его вине меня поймали. Я бы избежала неприятностей, если бы не он. Это все – его
вина. Перси не появился. Он заслужил того, что получил. Мертвый и на шесть футов под землей.
Глупый мальчишка.
Они отреклись от меня. Я больше не Уизли. Мне от этого ни холодно, ни жарко. Мои
родственники слабы и завидуют моей силе. По их вине я сейчас нахожусь в этой старой
заплесневелой камере. Когда я освобожусь, то убью их всех. Я с рычанием уселась на кровать.
Риддл верил в свою победу, но он – неудачник. Этот слабый жалкий мерзавец не смог остановить
Гарри и ту шлюху Слизерина. Это все – их ошибка. Сначала я убью Рона, потом Слизерина, и
затем всех остальных, кто стоял на моем пути. Потом я вновь завоюю сердце Гарри. Никто не
сможет меня остановить. Никто!
( Конец POV Джинни )
- Мадам Помфри! Быстрее! Падма очнулась! – закричала Парвати. Мадам Помфри поспешила к
кровати, неся с собой несколько зелий. Падма очнулась и сейчас рыдала. Парвати пыталась ее
успокоить, но это не срабатывало. Девочка вырывалась из объятий сестры, и если она будет
продолжать в том же духе, то ее раны повторно откроются.
- Успокойся, успокойся, - мягко уговаривала Поппи Помфри, вручая ей зеленоватое зелье. – Выпей
это. Ты почувствуешь себя лучше.
Падма отказалась от зелья, выбивая его из рук колдомедика. Она свернулась калачиком и зарыдала
еще сильнее. Мадам Помфри с помощью Парвати пыталась заставить девочку выпить зелье, но не
смогла сделать ничего, не причинив ей большего вреда. Наконец, терпение колдомедика
закончилось, и она наслала на девушку успокаивающие чары и заставила выпить два зелья. Одно
из них было заживляющим, а другое – усыпляющим. Девушке сейчас лучше спать, чтобы она не
могла причинить себе больше вреда. Парвати снова уселась рядом с сестрой, взяв ее за руку.
Мадам Помфри послала сову за Дамблдором, и, спустя несколько минут, тот прибыл в
сопровождении Снейпа.
- Физически с ней все будет в порядке через несколько дней, но я не уверена, что она когда-либо
излечится эмоционально, - сообщила колдомедик Дамблдору.
- Я уверен, что она оправится в окружении тех, кто ее любит. Сердце – большая тайна. Она –
сильная девочка и сумеет оправиться, - ответил Дамблдор, свято веря в то, что Падма забудет
Нотта, и ее сердце излечится.
Мадам Помфри скептически посмотрела на директора. Она не была бы так уверена на его месте.
Любовь – хитрое и опасное чувство. Есть любовь и есть влюбленность. Чем легче затронут
человек, тем легче забывает возлюбленного. Но у любви много форм, и никто не может сказать,
какой из них нас одаряет или проклинает Бог.
( POV Гарри )
Я услышал крики и открыл глаза, чуть вздрогнув от слишком яркого света после долгой тьмы. Я
услышал, как мадам Помфри суетится вокруг кого-то, кто отчаянно плакал. Посмотрев на
Салазара, я увидел, что он тоже проснулся. Он следил за происходящим сквозь занавес и, казалось,
не был рад тому, что видел.
- Что случилось? Кто-то умирает? – прошептал я, и он покачал головой.
- Нет…, она выживет, но это будет сломанная жизнь, - ответил он и быстро расслабил руки,
обнимавшие меня, словно испугался, что я сломаюсь от его крепкой хватки. Я улыбнулся,
чувствуя, как по моему телу распространяется странная теплота. Я жив. Я в объятиях своей
истинной любви. Все будет хорошо. Я приподнялся, хотя все мое тело ныло и протестовало.
Салазар выглядел так, словно собрался ругать меня, но тут я его поцеловал. Его глаза шокированно
распахнулись, но затем мы оба прикрыли глаза, наслаждаясь прикосновением губ и радуясь своим
чувствам друг к другу.
Глава 21
( POV Салазара )
Я наблюдал, как Гарри одевается после душа. Я был уже одет и готов отправиться на завтрак, но
мне не хотелось его будить. Я оттягивал это до последнего момента. Ему надо отдыхать и
восстанавливать силы. Впереди у него очень напряженный день. Сначала он собирался повидать
раненых, и, зная Гарри, он обвинит себя за каждую царапину и ушиб. Он обвинит себя за каждую
потерянную жизнь. Я, конечно, буду пытаться убедить его, что это не так, но вряд ли это
подействует. Ему также придется давать показания против Джинервы наряду с Рональдом и
Гермионой. Блейз тоже будет там, как один из главных свидетелей, как будет и Драко.
- Тебе обязательно надо так смотреть? – краснея, спросил Гарри, глядя на меня через плечо. – Меня
это раздражает.
Я улыбнулся и крепко обнял его, прижимая к себе и шепча: - Ты – самый красивый человек,
которого я видел. Как же я могу не смотреть с удивлением и благоговением?
Он покраснел еще сильнее. Пока мы шли к Большому Залу, он взял меня за руку. Этот простой
жест давал мне больше комфорта, чем он когда-либо поймет. Я улыбнулся и ощутил, как
небольшой румянец заливает мою бледную кожу. Когда кто-то может заставить вас почувствовать
себя на Небесах такими простыми вещами, тогда вы можете быть уверены, что влюблены.
Когда мы вошли в Большой Зал, все те, кто пошел с нами в поместье Риддла, окружили нас, и их
голоса слились в громкий гул, заглушивший все остальные звуки.
- Я так рад, что вы в порядке! – произнес один голос.
Другие кричали: - Как Падма? Эрни в порядке?
Я видел, что Гарри был немного шокирован такой толпой вокруг него. Одним из первых фактов,
что я обнаружил о Гарри, когда еще наблюдал за ним из Тайной Комнаты, была его неприязнь к
толпам. Он был в центре или нет, это не имело для него никакого значения. Он предпочитал
маленькие компании большим толпам. Я не возражал против этого. Это всего лишь означало, что
Гарри будет проводить больше времени только со мной или с немногими близкими друзьями. Его
хватка на моей руке напряглась, и я понял, насколько неудобно он себя чувствует. Но Гарри, как
всегда, улыбнулся и взял себя в руки.
- Падма оправляется, а Эрни еще не очнулся. Я рад видеть, что с вами все хорошо, - сообщил им
Гарри. Все начали потихоньку расходиться по местам, а к нам через толпу начали пробиваться еще
двое. Гермиона и Рон, наконец, сумели протиснуться через толпу и крепко обняли Гарри.
- Ты очнулся! Я так счастлива, что ты поправился! – восклицала Гермиона.
- Да, дружище, заставил ты нас поволноваться! – сообщил Рон с усмешкой, похлопывая Гарри по
спине.
- Я сам рад тому, что очнулся и выбрался из больницы. Я счастлив, что мадам Помфри позволила
мне, наконец, уйти. Я думал, что никогда не выберусь оттуда, - сказал им Гарри, и мы направились
к их столу.
Рон с Гермионой сели с одной стороны стола, а мы с Гарри сели напротив них. Весь зал гудел
нервозностью и беспокойным волнением. Им хотелось знать, какими будут результаты судебного
процесса. Им хотелось знать всю правду о том, что случилось с Джинервой. Некоторые
рейвенкловцы спорили друг с другом о том, что заставило ее сломаться и была ли она когданибудь вообще нормальной. Друзья Джинервы молчали, но от них волнами исходило
разочарование и недоверие. Они думали о ней лучше. И им была ненавистна мысль, что она так
подвела их веру и доверие.
( POV Гарри )
- Так когда мы услышим обещанную речь, Поттер? – услышал я и, повернувшись, увидел
сияющего Блейза и ухмыляющегося Малфоя.
- Спорим, ты приберегаешь ее для репортеров, - поддержал он друга.
- Нет, просто надеюсь, что все о ней забыли. Я не очень хорош в речах.
Блейз рассмеялся и сел рядом со мной, поскольку Дин подвинулся, освобождая место для него и
Драко.
- Не переживай из-за суда. Все будет прекрасно. Джинерву посадят. Ей не дадут больше вредить
ни другим, ни самой себе, - сказал мне Блейз, не замечая хмурого взгляда Рона. Но Гермиона
заметила и крепко обняла жениха за талию. Она поцеловала его в щеку и начала нашептывать в
ухо какие-то успокаивающие слова. Повернувшись к Блейзу, я молча кивнул. В последнее время у
меня возникла проблема со словами. Иногда их не хватает, иногда – слишком много. Все, похоже,
согласились со мной, и мы приступили к завтраку в уютной тишине.
- Какое мистическое зрелище: слизеринцы, мирно завтракающие с гриффиндорцами. Это согревает
мое сердце. Думаю, я сейчас расплачусь.
Я услышал, как за спиной у меня шутливо засопели. Даже не оглядываясь, я знал, кто это был.
Вскочив из-за стола, я повернулся и крепко обнял Сириуса, а затем и Ремуса.
- Я так рад вас видеть! Мне жаль, что Дамблдор прервал ваш медовый месяц.
- Не стоит. Нам все равно слегка поднадоело однообразие. Целый день ничего кроме траха…, сказал Сириус, поглядывая на Ремуса. Затем он развернулся ко мне с шутливым грозным взглядом.
– Вообще-то, если вдуматься, ты должен сожалеть.
- Сириус, веди себя прилично, - проворчал Ремус, шлепнув его по руке, и повернулся ко мне, мягко
улыбаясь. – Я рад видеть, что ты поправился, Гарри.
Повернувшись к столу, он спросил: - Как вы все поживаете? Я надеюсь, никто из вас не был ранен?
- Все прекрасно, - ответила Гермиона с улыбкой, нежно обнимая Рона.
- Никаких серьезных повреждений, - сообщил Блейз, и Драко кивнул, соглашаясь с другом.
- Это хорошо. Все авроры и Орден работали сверхурочно. Все известные Упивающиеся Смертью
убиты или захвачены. В основном, благодаря вашей работе в поместье. Выживших ожидает
Поцелуй, - сказал нам Ремус, и мне хотелось запеть от счастья. Наконец-то все было закончено…
Почти…
( Конец POV Гарри )
- Суд рассматривает дело Джинервы, студентки шестого курса Хогвартса, которая обвиняется в
том, что участвовала в сборе информации для Того-Кого-Нельзя-Называть, а также в том, что
дважды помогала ему проникнуть в Хогвартс. Этими действиями она потворствовала ему в
оказании навязчивого внимания и нанесении телесных повреждений другому студенту. Что вы
скажете в свою защиту? – спросил судья.
- Невиновна! – разнесся ее голос над толпой. Она наслаждалась моментом своей славы и
отказывалась верить, что он будет последним.
- Поскольку обвиняемая не имеет Темной Метки, мы полагаем, что она может и не быть
Упивающейся Смертью. Обвинитель может вызвать первого свидетеля, - приказал судья, и
представительный адвокат поднялся и встал перед толпой.
- Обвинение вызывает Блейза Забини, - сказал он.
Допрос продолжался пока Блейз, Рон, Гермиона и другие вызывались для дачи свидетельских
показаний против Джинни.
Все это время Джинни впивалась злобным взглядом в тех, кто выступал против нее. Она
проклинала их втихомолку, и если бы при ней была палочка, она убила бы их всех. Обвинитель
воспользовался Думоотводом, в котором были воспоминания Гермионы о встрече. Все
присутствующие просмотрели их. Обвинитель полностью разгромил защиту. На горизонте засиял
Азкабан и, скорее всего, Поцелуй. Присяжные заседатели удалились для вынесения приговора.
Джинни отвечала на вопросы репортеров, пытаясь представить себя в лучшем свете. Она также все
время пыталась подобраться ближе к Гарри, сидевшему с другой стороны зала заседаний рядом с
Салазаром Слизерином.
- Джинерва, вы не признаете себя виновной, и все же доказательства против вас весьма
внушительны. Что вы на это ответите? – спросил один из репортеров.
- Эти люди – мои лучшие друзья. Это не их вина, что они были одурачены. Их воспоминания
изменил Салазар Слизерин, - сказала она, указывая направление, и группа репортеров задохнулась
и посмотрела на Гарри и мужчину, сидевшего рядом с ним.
- Вы сказали, Салазар Слизерин? Но ведь он был одним из Основателей Хогвартса! Как вы
объясните то, что он жив? – один из репортеров задал тот вопрос, о котором думали все.
- Просто. Эта змея хранила себя в Тайной Комнате и жила в чужом теле. Он своровал чужую
жизнь! Он наблюдал за Гарри и решил, что хочет себе кого-то столь доброго, могущественного и
красивого, как мой возлюбленный. Мы с Гарри любили друг друга и встречались, пока не появился
он и рассорил нас своим волшебством. Я просто пыталась спасти Гарри и тех, кого люблю, от этой
змеи. Это его надо обвинять. Он сделал это! – выкрикнула Джинни, и все в зале посмотрели на нее,
а затем туда, куда она указывала.
Репортеры рванули в указанном направлении, и вскоре пара была окружена и закидана вопросами.
- Вы действительно Салазар Слизерин? Соучредитель школы Хогвартс?
- Верно ли, что вы встречаетесь с Гарри Поттером?
- Гарри, Гарри, означает ли это, что вы гей?
- Верно ли, что вы воспользовались телом другого человека и теперь используете запрещенное
волшебство, чтобы влиять на бедных студентов? Верно ли, что вы заставили Джинерву совершить
эти преступления, потому что хотели воспользоваться Гарри в своих злобных целях?
- ТИХО, - проревел Салазар, и все замолкли, когда он начал шипеть на них. – Да, я – Салазар
Слизерин, Соучредитель Хогвартса. Я действительно воспользовался чужим телом, но не сожалею
об этом, потому что это позволило мне найти Гарри. Да, мы с Гарри любим друг друга и
встречаемся. Нет, я не пользовался Мысленным Волшебством. Джинерва все свои преступления
совершила самостоятельно. Она любила Гарри только за его известность, богатство и славу,
которую она получила бы, встречаясь с ним. Она рассчитывала добиться еще большего, выйдя за
него замуж. У меня нет никаких злобных планов, если вы не считаете злом план провести остаток
своей жизни с человеком, которого я люблю.
- Я не гей. Я предпочитаю думать о себе, как о Салазар-сексуальном. Он для меня – единственный
и неповторимый. А мужчина ли он или женщина значения не имеет. Это – только он. Я могу
любить только его, - прошептал Гарри, взяв Салазара за руку.
Толпа затихла на несколько минут, а затем взорвалась шумом. Большая часть поздравляла Гарри и
Салазара, а репортеры лихорадочно строчили в своих блокнотах. Некоторые окинули их странным
взглядом и ушли. Не все принимают гомосексуалистов. Даже в Волшебном Мире. Но все были
уверены в том, что в завтрашней прессе появится история о том, как Мальчик-Который-Выжил
нашел истинную любовь. Они будут во всех доступных газетах и журналах.
- Он мой! – заорала Джинни, пытаясь напасть на Салазара, и была волшебно заморожена на месте
судьей, который прокричал: - Порядок в суде!
Он развернулся к присяжным заседателям, и все двенадцать человек встали, когда судья задал
вопрос: - Присяжные заседатели вынесли приговор?
- Мы считаем Джинерву виновной во всех предъявленных обвинениях, - произнес главный
присяжный заседатель.
- Джинерва, вы приговариваетесь к … Поцелую Дементоров, - вынес приговор судья.
Когда молоток стукнул, все присутствующие встали и опустили головы. Джинни кричала, пока ее
выволакивали из зала суда. Гермиона схватила Рона и быстро вышла из зала вслед за Гарри и
Салазаром. Блейз, Драко и несколько других слизеринцев задержались, чтобы ответить на
некоторые вопросы СМИ. Рон с Гермионой отделились от другой пары и пошли туда, где их ждали
остальные члены семьи Уизли. Салазар увел Гарри назад в Хогвартс, и они спустились в Тайную
Комнату, чтобы побыть немного наедине.
( POV Гарри )
Когда мы оказались в Тайной Комнате, я испытал огромное облегчение. Наконец, одни. Салазар
повернулся, собираясь что-то сказать, но я обнял его за шею и крепко поцеловал. Мне было
необходимо чувствовать его губы, и он, казалось, не возражал. Язык Салазара облизал мою
нижнюю губу, и я открыл рот, приветствуя его. Пока он исследовал и запоминал все укромные
уголки моего рта, вкус специй и шоколада нахлынул на меня, и все мое тело загорелось огнем
желания. Его ладони огладили мои бока и остановились на бедрах, а я в это время ласкал его
волосы. Они были такими шелковистыми под моими прикосновениями. Я попытался прижать его
ближе, а он пытался прижать меня, но, казалось, этого все равно не достаточно. Я хотел, чтобы он
был во мне. Я хотел знать, что нас ничто не разлучит. Я хочу, чтобы он сделал меня, наконец,
своим. Так, чтобы никто и никогда не пытался разлучить нас снова. Я никогда не хочу быть без
него. Никогда.
- Я люблю тебя, - выдыхаю я, когда он, целуя мою шею, начинает раздевать меня.
- Я тоже тебя люблю, - отвечает он, облизывая и покусывая мое горло и постепенно спускаясь все
ниже. – Теперь, и в прошлой жизни, а также и в будущей. Я буду любить тебя вечно.
Глава 22
Губы Салазара соскользнули с челюсти Гарри и начали оставлять на его шее ожерелье из засосов,
отмечая юношу, как собственность Салазара. Война была закончена. Возможно, еще будут удары и
неприятности, и они будут к ним готовы, но сейчас… сейчас были только Гарри и он. Этот момент
предназначался для их любви, и никто их не остановит. Руки Гарри скользнули в шелковистую
черную гриву Салазара. Он оторвал мужчину от своей шеи и поцеловал.
Они сливались друг с другом. Кусочки головоломки соединялись, создавая прекрасную картину.
Гарри задохнулся, когда Салазар впечатал в его пах свой возбужденный член. Воспользовавшись
его удушьем, язык Салазара проник в рот юноши, и они начали бороться за господство. Спустя
несколько секунд Гарри позволил Салазару доминировать. Язык мужчины дегустировал рот
юноши, исследуя каждый уголок и наслаждаясь тем, что Гарри пылко отвечал на поцелуй.
Руки Салазара бродили по нежной коже Гарри, лаская каждый дюйм юного тела, до которого
могли добраться, и Гарри отвечал тем же. Оба пытались заверить себя, что они реальны, как
реальна и их любовь. Салазар отстранился и посмотрел на покрасневшего юношу. Волосы Гарри
были взъерошены более, чем обычно, а губы распухли от поцелуев. Его глаза потускнели от
желания и любви, и Салазар знал, что его собственные выглядят так же.
- Гарри, - выдохнул Салазар, задыхаясь от желания. Их сердца бились в унисон. – Ты уверен?
В ответ Гарри просто втянул Салазара в еще один нежный любящий поцелуй, соблазняющий и
сладкий.
Пока они целовались, рука Салазара медленно сползла вниз, и скоро во вход в тело Гарри проник
один палец. Гарри застонал в поцелуй, когда Салазар начал двигать пальцем в его теле, а затем
добавил второй, расслабляя мускулы юноши.
( POV Салазара )
Я не мог больше терпеть и, удалив пальцы, быстро смазал свой член. Я вошел в него одним резким
ударом. Гарри издал стон боли, и его руки выскользнули из моих волос и вцепились в плечи. Я
ласкал его бедра и спину, а он выгибался, прижимаясь ко мне. Боже, он такой тесный и теплый. Я
начал медленно двигаться в его теле. Он вскрикнул от наслаждения, и я понял, что задел его
простату. Я изменил положение так, чтобы задевать эту точку как можно чаще, и начал постепенно
наращивать скорость толчков.
- Быстрее! – хрипло простонал Гарри, и я с удовольствием подчинился ему, входя все быстрее и
резче. Его стоны и крики звучали для меня, как музыка. Одновременно с толчками я начал
поглаживать его возбужденный член. Мне хотелось навечно запечатлеть эту картину в памяти. Я
хочу, чтобы этот момент застыл навечно. Мы одновременно испытываем оргазм, выкрикивая
имена друг друга, и я чувствую, как нас обертывает волшебство. Мы едины. По древним обычаям
мы теперь супруги. Нас связала магия, теперь используемая только вейлами, оборотнями и
русалками. Я выхожу из него. Единственное, что я сейчас слышу, наше тяжелое дыхание.
Я пристально и любовно вглядываюсь в его спокойное лицо. Он улыбается мне, и мы целуемся. Не
страстно, а нежно и любяще. Он пока не знает этого, но я ощущаю волшебство, зарождающееся в
пределах его тела. Мы отдыхаем, но не долго. Сегодня – день подтверждения нашей любви. До
самого рассвета в этом мире нет никого, кроме нас.
( Конец POV Салазара )
Сириус улыбнулся возлюбленному, ушедшему в книгу с головой. Все кончено. Кошмар,
управлявший его жизнью, наконец, исчез. Он был на небесах со своим личным ангелом. С
Ремусом. Подойдя к креслу, Сириус вытащил книгу из его рук. Ремус расстроено посмотрел на
него.
- Могу я получить свою книгу обратно? – спросил он, протягивая за ней руку.
- Нет, - ответил Сириус, звучно целуя своего любимого оборотня в губы.
- Сириус, - простонал Ремус, ощущая, насколько близко полнолуние. Несправедливо, что Сириус
играет с ним сейчас. – Ты – идиот.
Ремус быстро развернул их так, что Сириус находился теперь под ним. Сириус застонал и
изогнулся, впечатывая себя в пах Ремуса. Оборотень собственнически зарычал и быстро сорвал
оскорбительную одежду, стоявшую между ним и бледной плотью возлюбленного. Плохие новости
– рубашка больше не годится для носки. Хорошие новости – в данный момент Сириуса это
абсолютно не волнует. Ремус целовал своего мужа, лаская каждый дюйм тела, до которого мог
добраться. Он поглаживал языком нижнюю губу Сириуса, и его рот приглашающее открылся.
Сражение было коротким, и Ремус завоевал язык Сириуса без особого сопротивления.
Ремус отстранился от супруга, оглядел с удовлетворенной улыбкой, а затем поднял его на руки и
отнес в кровать. Он нацеловывал каждый дюйм тела любимого, периодически облизывая и
покусывая особо притягательные местечки, а потом захватил любимые губы в собственническом
поцелуе. В Сириуса вошел один палец, и он восхищенно застонал при этом вторжении. Волк
Ремуса не задумывался о том, что хорошо бы подготовить возлюбленного получше. Он развернул
Сириуса на живот и вошел резким толчком, крепко удерживая его бедра. Едва дав Сириусу время
приспособиться, Ремус начал резко входить и выходить из него. Сириус отбросил голову назад, и
его супруг воспользовался этим, чтобы вновь поцеловать прекрасные губы. Сириус начал
подаваться назад, быстрее насаживаясь на член любимого, и скоро окунулся в оглушительный
оргазм. Ремус вскоре последовал за ним. Не выходя из Сириуса, он крепко обнял любимого, и они
проспали весь день до поздней ночи.
Кошмар окончен. Им больше не надо бояться звезд.
Глава 23
Когда наступил рассвет третьего дня, Гарри с Салазаром, наконец, вышли из Тайной Комнаты.
Поцеловав возлюбленного, Салазар пошел поговорить с Сириусом о своих намерениях в
отношении определенного черноволосого юноши, хотя Гарри думал, что Салазар собирался
говорить с Дамблдором. Гарри направился в Большой Зал и, войдя, немедленно ощутил облако
горя, нависшее над столами. Сев за стол напротив Рона с Гермионой, он слабо улыбнулся друзьям,
на что они столь же слабо улыбнулись в ответ. Кошмар закончился, но траур только начинался.
Эрни очнулся и начал выздоравливать физически, но если он также сильно, как Падма, уйдет в
себя, то неизвестно, чем все это закончится.
Свадебные планы Рона с Гермионой были приостановлены. Прежняя спешка ушла, потому что
тьма больше не угрожала разлучить двух влюбленных. К тому же, с арестом и судом над Джинни,
сейчас было совсем не подходящее время для этого. Через несколько месяцев они вновь вернутся к
этим планам, но теперь они могли спокойно ждать, зная, что у них будет уйма времени для
планирования, и их не ждет война, как только они выйдут за стены Хогвартса.
Дамблдор выглядел более собранным и нормальным, чем обычно. Мерцание не исчезло из его
глаз, но стало более приглушенным. Он знал, что его студенты повзрослели. Он знал, что они
будут принимать решения, которые он одобрит и те, которые не одобрит. Ему была ненавистна
мысль, что Гарри влюблен в человека, который стоял у истоков всего этого кошмара. Ему была
ненавистна мысль о том, что Джинни больше не была Уизли и получит сегодня в три часа дня
Поцелуй Дементоров. Ему не нравилось, что смех и улыбки исчезли с лиц и из сердец его
студентов. Они были невинны. Они были детьми. Директора вновь охватило чувство вины, когда
его взгляд упал на Гарри. Когда-то Гарри был ребенком, а он отказал ему в детстве. Мерцание
вновь начало возвращаться в его глаза. Он знал, что остальные скоро оправятся, но троих эти
события изменили очень сильно. Падма, Эрни и Гарри изменились очень страшно.
Он не мог помочь Падме, так как Парвати тоже пришлось бы менять, если бы он сделал это с ее
сестрой. Директор надеялся, что Эрни будет намного лучше, чем Падме. Они даже, может быть,
смогут найти утешение друг в друге. Скорее всего это будет не любовь, но это будет чувство
спокойствия и комфорта двух душ, переживших одинаковые страдания и нашедших друг у друга
понимание. Но Гарри. Гарри совершал новую ошибку, связываясь с Салазаром Слизерином. Гарри
было отказано в детстве. Он поговорит с ним позже конфиденциально. Нельзя позволить случиться
такой ужасной ошибке. Гарри Поттер заслуживал счастья. Он заслужил невинности и свободы от
ужасной правды о том, кем он был.
( POV Гарри )
Я быстро шел к офису директора школы. Я удивился и слегка занервничал, когда Дамблдор
подошел ко мне и пригласил заглянуть к нему. Я был все еще немного слаб после сражения, и если
раньше я доверял директору безоговорочно, то теперь моя вера в него умерла. Именно поэтому я
сказал Рону с Гермионой его пароль и попросил войти через пять минут после меня. Приближаясь
к горгулье, я задумался о том, куда исчез Салазар. Я не видел его с того момента, как мы
расстались, и он сказал, что идет поговорить с Дамблдором. Я понимал, что он врет, но не хотел
расспрашивать его.
- «Лимонные дольки», - произнес я и вошел в офис.
- Ах, Гарри. Спасибо за то, что пришел так быстро. Я хотел извиниться перед тобой, - сказал
Дамблдор.
Мои инстинкты кричали мне, что что-то было неправильно.
- За что вы хотите извиниться? – спросил я.
Улыбка исчезла с его лица, и мерцание глаз потухло.
- Я украл у тебя детство, оставив с Дурслями. Я отказывал тебе в правде, и тебе пришлось дорого
за это заплатить. Твоя обязанность, как Мальчика-Который-Выжил отняла у тебя невинность,
любовь и истинное будущее, - ответил он, и я почувствовал, как во мне закипает ярость.
- Она ничего у меня не отняла. У меня есть Салазар, а невинность я все равно бы потерял рано или
поздно. Моя жизнь с Дурслями сделала меня тем, кто я есть сейчас. Все в жизни происходит не
случайно. Хотя я согласен с тем, что было несправедливо отказывать мне в информации до тех
пор, пока не стало поздно. Но с остальным я не согласен. У меня все еще есть будущее, - гневно
прошипел я. – И у меня все еще есть любовь.
- Я боюсь, что ты потерял сам себя, Гарри, - сказал он, вставая и указывая на меня палочку. Я
выхватил собственную палочку, но немного опоздал.
- Decreso Aetas!
- Нет! – прокричал я, и меня поглотила тьма.
( Конец POV Гарри )
Услышав крик Гарри, Рон с Гермионой рванулись к офису Дамблдора раньше оговоренного срока.
Они услышали плач младенца и, открыв двери, увидели, что Дамблдор направляется к ребенку,
лежащему на одежде Гарри.
- Incarcerous! – выпалил Рон, и появившиеся веревки привязали директора к стулу. – Что вы
натворили!?
Гермиона подобрала ребенка и в ужасе задохнулась, увидев на полу рядом с ним знакомые очки и
рассмотрев знакомые зеленые глаза и шрам в виде молнии.
- Гарри, - выдохнула она. – Нет…
- Ответьте мне, Дамблдор, что вы задумали? – прорычал Рон. Его гнев окончательно вышел из-под
контроля, когда он понял, что их собственный директор школы превратил его лучшего друга в
младенца.
- Это – к лучшему. Гарри имеет право на нормальное детство. Я дал ему этот шанс, - спокойно
ответил Дамблдор.
- Что происходит? – прокричал Сириус, врываясь в кабинет. Ремус с Салазаром влетели вслед за
ним. Все они ощутили, что происходит что-то ужасное.
Увидев, что Гарри превращен в младенца, Сириус с Салазаром в гневе повернулись к Дамблдору.
Ремус подошел к Гермионе, помогая успокаивать младенца в ее руках. Сириус взял себя в руки,
моментально вызвал Орден и сообщил о том, что натворил Дамблдор. Теперь уже на старого
дурака были направлены палочки всего Ордена.
- Нет никакого способа полностью изменить заклятье. Мы не можем даже сказать, помнит и
осознает ли Гарри себя или нет, - сообщил им Ремус.
Группа восприняла это ужасно. Тонкс закричала, что Дамблдор достоин Поцелуя Дементоров, и
все с ней согласились. Было не только незаконно применять возрастное заклятие к несогласному
человеку, но это также можно было бы рассмотреть, как похищение, поскольку они не знали, что
Дамблдор планировал сделать с Гарри дальше. Салазар сыпал на серпентарго всеми проклятиями,
которые мог припомнить. Он проклинал себя за то, что не смог защитить Гарри. Он проклинал
Дамблдора за то, что тот попытался отнять у него любовь.
- Вы не могли вынести нашего счастья, потому что это было не то, что вы планировали. Мы были
счастливы, а вы разрушили его. Я люблю Гарри и найду путь вернуть его любовь и провести с ним
вечность. Вы не сможете уничтожить нас, - Салазар сделал паузу, и на его лице появилась жуткая
ухмылка. – Но теперь мы можем уничтожить вас.
Затем, вместе с членами ордена он сопроводил Дамблдора в Азкабан. Небо над островом было
мрачным, а море, окружавшее его, бурным. На острове располагалась самая страшная тюрьма для
волшебников, совершивших непростительные поступки. Разглядев это место как следует,
Дамблдор сообразил, что группа восприняла его действия именно так. Он никак не мог понять,
почему. Он дал Гарри шанс на лучшую жизнь, а они за это приговаривали его к участи худшей,
чем смерть.
(П/п: охранник в Азкабане разговаривает с жутким народным акцентом, согласно автору.
Изображала, как могла.)
- Хто идеть? – проревел со стены голос охранника, когда они встали перед воротами, удерживая
теперь уже сопротивляющегося мужчину, у которого они, слава Богу, успели отнять палочку.
- Орден Феникса. Альбус Дамблдор только что превратил Гарри Поттера в младенца против его
согласия и планировал спрятать его, сфальсифицировав смерть моего крестника, - прокричал в
ответ Сириус, даже не осознавая, что вернулся в место, где он так долго и несправедливо был
заключен. Все, о чем он сейчас мог думать, было – заставить Дамблдора заплатить.
- Шо?! – воскликнул голос. – Тащите яго сюда.
Ворота немедленно открылись, и Дамблдора втянули внутрь. Здесь повсюду летали Дементоры.
Перед ними возник мужчина. Синие глаза внимательно оглядели их, и грубая рука прочесала
потные седые волосы. На его лице была хмурая и холодная маска. Таково уж было место его
работы. Азкабан.
- Ваще-то, я никогда яго особливо не любил. Ну не могу я яму доверять, - сказал мужчина и
свистнул. Один из Дементоров приземлился рядом с ним, его плащ колыхался, словно от ветра. –
Альбус Дамблдор, ты получишь Поцелуй за непростительное преступление супротив Гарри
Поттера. Попытка похищения и риск здоровьем студента, вверенного твоей заботе. Плюс,
успешное уменьшение возраста несогласного на енто младшего волшебника. Могеш прощаться со
своей душой… Ее дни сочтены.
Когда Дементор начал двигаться, группа отступила назад, оставив связанного старика наедине с
медленно надвигавшимся на него Кошмаром. Он кричал в ужасе и пытался сбежать. Но Салазар
остался проследить, чтобы наказание было выполнено. Вскоре Дамблдор присоединился к
Джинни, как тело без души.
Вернувшись в Хогвартс, Салазар направился прямиком в комнату Сириуса с Ремусом, зная, что
Гарри был там. Войдя, он улыбнулся младенцу, спавшему на руках у Сириуса. Они посмотрели
друг другу в глаза, и Сириус вручил младенца Салазару.
- Мы с Ремусом хотим воспитать его. Так он узнает все, что сможет. Вы останетесь рядом? –
спросил Сириус. Когда серые глаза вновь встретились с зелеными, он уже знал ответ. – Я расскажу
ему все, что смогу. Мы уйдем, чтобы вы могли попрощаться.
- Это – не прощание, - прошептал Салазар Сириусу с Ремусом прежде, чем они дошли до двери.
Мужчины приостановились. – Это – обещание, что я буду ждать. Возможно, не рядом с ним, но я
буду ждать, и мы вновь будем вместе.
Когда Сириус и Ремус вышли из комнаты, Салазар сел в кресло у камина. Он играл с мягкими
черными завитками на головке младенца, ощущая, как по его лицу текут слезы. У них был бы
ребенок, если бы это не случилось. Когда заклятие было брошено, ребенок был полностью
аннулирован. Если заклятие было брошено должным образом, то Гарри стал ребенком не только
телесно, но и мысленно. Аннулирование стерло бы все, что случилось. Для него все будет так,
будто ничего этого не происходило. Он сейчас был в том возрасте, когда его отдали Дурслям. Он
не помнит ничего. Ни боли, ни любви. Это будет продолжаться до тех пор, пока его волшебство
вновь начнет проявляться.
Салазар был уверен в том, что, как только Гарри исполнится 11 лет (если не раньше, зная Гарри),
его воспоминания начнут возвращаться. Сначала это будет запутывающее, но в конечном счете он
вспомнит все, и они вновь будут вместе. Салазар нежно любил Гарри и надеялся, что новое
взросление изменит его не очень сильно. Он не думал, что сможет пережить потерю Гарри, если
тот вырастет с полностью изменившимися убеждениями и взглядами на любовь. Поцеловав
ребенка в лоб, он вышел из комнаты и вручил Гарри Сириусу. Затем, в сопровождении Рона с
Гермионой, Салазар направился в Тайную Комнату. Когда они вошли в туалет, Гермиона
заговорила.
- Вы уверены, что поступаете правильно? Мы должны попытаться найти способ быстрее вернуть
его к прежнему возрасту и заставить его вспомнить все!
- Он и так вспомнит все со временем. Я буду ждать его. Когда он приедет в Хогвартс, я буду
наблюдать, как он взрослеет и вспоминает все, и буду влюбляться в него заново, будет он прежним
или изменится. Я буду любить его вечно. И все же, мне хотелось бы, чтобы он не очень сильно
менялся. Но я знаю, что это все равно случится, даже если и не сильно.
- Мы расскажем ему все, что сможем, и удостоверимся, чтобы он был не слишком испорчен, прохихикал Рон и вновь посерьезнел.
- Спасибо. Я знаю, что не смогу любить никого, кроме него. Я знаю, что буду любить его, даже
если Гарри изменится, но…, - глаза Салазара вновь наполнились слезами. – Я волнуюсь, что он
больше не будет любить меня.
- Он любит вас всей душой, Салазар, - прошептала Гермиона, крепко обнимая его. – Зная его, он
всегда будет любить вас. И теперь, и вечно. Память там или нет.
- Значит, четырнадцать лет, - улыбнулся Салазар, отворачиваясь от них. – Я начну наблюдать за
ним через 10 лет, и когда ему исполнится 15 лет, я сброшу свой сон полностью.
Салазар начал спускаться в Тайную Комнату, и оставшаяся пара наблюдала, как он исчезает из их
поля зрения. Он спал прежде в течение сотен лет в ожидании Гарри, даже не зная, что его ждала
любовь. На сей раз ему придется подождать только десять лет до того, когда Гарри вновь появится
в Хогвартсе. И с того времени останется подождать только пять лет прежде, чем он вновь появится
перед Гарри, чтобы провести со своим любимым вечность. Закрыв глаза, он ощутил, что вновь
дрейфует в нестареющий сон. Ему не придется ждать Гарри до скончания времен. Десять лет, и он
вновь увидит Гарри. Пятнадцать лет до того, пока он вновь сможет коснуться своего
возлюбленного. Он переживал, что Гарри не вспомнит его. Он знал, что Гарри всегда будет любить
его, и, в случае необходимости, он сможет возродить его воспоминания. Но это не означало, что он
хотел, чтобы Гарри забыл его. Салазар знал, что все это время Гарри будет ему сниться. И самым
большим его желанием было то, чтобы в течение этих лет он тоже снился Гарри хоть иногда.
Глава 24
( POV Салазара )
Я спал в течение десяти лет. Гарри вошел в Хогвартс с улыбкой. Я открыл глаза, когда его
распределяли. У Шляпы ушло много времени на решение, куда его определить. В конечном счете
он вновь оказался в Гриффиндоре. Гарри ярко улыбнулся и сел за стол своих сокурсников. Его
глаза искрились, глядя на профессора Гермиону Уизли, которая преподавала Историю
Волшебства. Гарри счастливо улыбнулся ей, и она улыбнулась в ответ. В его глазах я мог видеть
воспоминания о ней. Я часто наблюдал, как они разговаривают, словно ничего не изменилось. Но
они делали это только тогда, когда рядом не было других студентов.
Я наблюдал его присоединение к команде по Квиддичу на первом году учебы. Он любил летать и
легко справлялся с классами. Однажды они их уже прошел и теперь легко становился лучшим
учеником в школе. Это было немного несправедливо по отношению к другим студентам, но тут уж
ничего не поделаешь.
Я наблюдал, как он проходил через второй и третий годы, вспоминая все больше. Я наблюдал, как
он плакал целую неделю на третьем году учебы. Полагаю, он вспомнил о том, как Сириус исчез за
Завесой. Он был таким печальным. Потребовалась вся моя сила воли, чтобы не выйти к нему
прямо тогда. Но я знал, что должен ждать, поэтому сумел себя удержать. Мое сердце болело
каждый раз, когда он уезжал на каникулы. Но в конце третьего года он начал часто оглядываться
на туалет Плаксы Миртл, туда, где скрывался вход в Тайную Комнату. Казалось, он знал, что здесь
находится что-то важное для него, то, что он должен вспомнить. Он просто пока не знал, что это
было.
Я наблюдал, как он вернулся в школу на четвертый год обучения. Он был вежлив и отстранен со
своими одноклассниками, как и всегда, но они, казалось, теперь хотели от него большего. Сначала
я волновался, что он влюбится в кого-то и бросит меня, так и не узнав меня вновь. Но каждый раз
он морщился, их плечи опускались, и я вновь ощущал спокойствие. Было жестоко с моей стороны
наслаждаться их болью, но я ничем не мог этому помочь. Что-то во мне радовалось тому, что даже
если он и не вспомнил меня пока, Гарри все еще принадлежал мне.
Я наблюдаю, как Гарри играет с молодым Джимми Уизли у камина в покоях Рона и Гермионы,
одновременно разговаривая со своими друзьями. Он выглядит счастливым. Они с Роном, похоже,
чувствуют себя удобно в присутствии друг друга. Со стороны это выглядит так, словно они
никогда и не расставались. Словно Гарри не находится в теле, которое моложе на шестнадцать лет.
Сейчас ему было бы тридцать, как Рону с Гермионой. У этой парочки теперь двое детей. Их
старшая дочь на год моложе Гарри, а Джимми только пошел в Хогвартс. Я счастлив и удивлен, что
они продолжают действовать так, словно ничего не случилось. Их лучшему другу 14 лет, и их это
не волнует.
В октябре того года он оставил команду по Квиддичу. Гарри все еще любил летать, но играть ему
больше не хотелось. Ловец Слизерина ушел вскоре после него. Очевидно, как и Малфой, мальчик
не наслаждался легкими победами. Время шло, и, когда наступило Рождество, Гарри выглядел так,
словно постоянно чего-то ждал. Он часто приостанавливался, когда проходил мимо туалета
Плаксы Миртл, а затем уходил, выглядя еще более расстроенным. Я начал надеяться, что,
возможно, он меня вспоминал, но Гарри не показывал никаких других признаков этого. Он не
посещал нашу комнату и, насколько я знаю, даже не говорил на серпентарго.
Год подошел к концу, и мне так хотелось показаться ему, но Гарри был все еще слишком молод. В
следующем году, пообещал я сам себе. В следующем году ты пробудишься и поприветствуешь его.
В следующем году он вспомнит тебя. Не волнуйся. Когда поезд отошел, я вновь закрыл глаза. Два
месяца глубокого сна для восстановления силы и затем…, затем я буду готов к прибытию Гарри. Я
предложу ему свою любовь и, если он откажется, буду вновь добиваться его, как уже делал
раньше. Я люблю его и знаю, что в глубине души он тоже любит меня.
Ослепительный свет касается моего лица. Меня почти невозможно разбудить снаружи, но кому-то
это удается. Свет от заклинания «Люмос» ослепляет меня. Мои глаза приспосабливаются к свету, и
я встречаю взгляд зеленых глаз. Я выдыхаю его имя. Его четырнадцатилетнее лицо смотрит на
меня. Гарри что-то шепчет, и свет, мигнув напоследок, гаснет. Он протягивает мне руку с яркой
улыбкой.
Скорее всего с воспоминаниями вернулась и вина. Люди постоянно твердят ему, что он ни в чем не
виноват. Сейчас его чувство вины кажется не таким поглощающим. Его улыбки более яркие. Гарри
выглядит более счастливым. Меня из-за этого раздирают противоречивые чувства: и счастье, и
ревность. Я был несчастлив без тебя, Гарри, так почему же ты так счастлив без меня?
- Я тосковал без тебя, - шепчет он, помогая мне подняться. Я возвышаюсь над ним еще больше,
чем раньше. Ему придется вырасти еще дюймов на восемь, чтобы достичь прежнего роста. – Я не
мог ждать еще год.
- Гарри… Ты помнишь, - радостно шепчу я, поглаживая его растрепанные темные волосы. Он
прижимается в мою ладонь.
- Все… Я помню ощущение превращения в младенца. Я даже помню себя, как младенца. Сначала
было трудно разделить воспоминания, но когда они начали все больше возвращаться, я понял, что
это будет все легче и легче, - говорил он, держа мою руку в своей загорелой руке. – Я знаю, что ты
собирался ждать, пока я подрасту побольше, но я не мог больше ждать. Я хочу быть с тобой. Мы
не будем делать ничего такого. Просто позволь мне быть рядом с тобой.
- Я никогда не откажу тебе в этом. Я никогда не откажу тебе ни в чем, - говорю я. Он улыбается, и
я распахиваю объятья. Не задумываясь ни на секунду, он приникает ко мне, обняв руками за
талию. Я хихикаю, а он в ответ игриво впивается в меня взглядом. Да, он сейчас меньше ростом,
чем раньше, но это ненадолго. Скоро он будет тем Гарри, которого я помню и люблю. Сказать
правду, он уже такой.
( POV Гарри )
Мои воспоминания начали возвращаться в пять лет. До семи лет я помнил только проживание у
Дурслей и Дамблдора, бросавшего в меня заклинание. Сириус успокаивал меня по ночам, когда я
просыпался от воспоминаний о побоях. Я нежно люблю его и Ремуса. Они – родители, которых я
всегда так хотел. Я счастлив, что теперь у меня наряду с воспоминаниями о Дурслях есть и нежные
родительские воспоминания. Потом я медленно начал вспоминать еще больше.
В восемь лет я помнил все вплоть до второго года. Рон с Гермионой вернулись в мою жизнь, как
лучшие друзья, хотя в действительности они и не оставляли меня. Просто я не помнил. Сначала
было неудобно говорить на равных с двумя взрослыми людьми, но мы потихоньку обвыклись. Они
все еще были моими лучшими друзьями, и я медленно вспоминал, как быть другом для них.
Честно говоря, большой разницы не было. Шокирующе, но верно. Я не очень изменился. Я всегда
остаюсь самим собой.
Когда я пошел в Хогвартс, то присоединился к команде по Квиддичу, как только Шляпа вновь
поместила меня в Гриффиндор. Занятия были легкими, поскольку однажды я их уже прошел.
Гермиона сказала, что я должен быть счастлив тем, что могу улучшить свои оценки. Я засмеялся и
ответил, что это – большое усовершенствование: передвинуться от третьего лучшего студента к
первому. Она разозлилась и заявила, что это – чудо, что моя голова еще не лопнула от
самодовольства.
Затем ко мне начали возвращаться и более плохие воспоминания. Я вспомнил смерть Седрика и
лето, последовавшее за ней. Меня затопила вина, хотя Сириус, Ремус, Рон и Гермиона продолжали
твердить, что это не было моей ошибкой. Затем, когда я как-то был один в общежитии, я
разрыдался, вспомнив, как Сириус провалился сквозь Завесу. Я знаю, что он сейчас со мной, но это
было ужасно. В том году у меня начало возникать ощущение, что в Тайной Комнате скрыто еще
нечто важное, о чем мне необходимо вспомнить. Я ощущал на себе взгляд, куда бы ни пошел.
Отправляясь домой тем летом, я думал, что схожу с ума.
На четвертом году я постоянно отказывался от предложений о свиданиях. Я не был уверен, почему
продолжаю отказываться, но знал, что мое сердце занято и было несправедливо играть чужими
чувствами.
Я помню день, когда играл с Джимми, младшим сыном Рона и Гермионы, и разговаривал со
своими друзьями. Мы обсуждали их старшую дочь Сьюзан. Я не сказал Рону, но она очень сильно
напоминала мне Джинни. Я не мог понять, почему он так ненавидел свою сестру. Я лишь знал, что
она сделала что-то очень плохое, и ее осудили на Поцелуй Дементора.
- Так, значит, Сьюзан влюблена в тебя без памяти, - посмеивался Рон над моей печалью. Я был
слишком стар для нее рассудком, хотя физически меду нами был только год разницы. – Возможно,
это обязательное условие для всех девочек Уизли.
Это был первый раз, когда он хоть косвенно признал существование Джинни. Я все еще не
понимал, что такого ужасного она сделала. Та Джинни, которую я помнил, была очень хорошей и
доброй. Мне даже нравилось думать о ней. Но что-то в моей душе шептало, что не она была
любовью, которую я пытался вспомнить.
- Почему вы не можете просто рассказать мне все о моей жизни без того, чтобы я мучительно
вспоминал все это, - проворчал я, играя с Джимми. – Это было бы намного легче, и теперь я бы
уже все знал.
Рон вздохнул и сел на диван рядом со мной.
- Если бы мы сделали это, то ты не был бы тем Гарри, которого мы знаем и любим. К тому же, тебе
лучше постепенно самому вспоминать и переживать эмоции, сопутствующие твоим
воспоминаниям. Также есть еще факт, что ты мог бы не поверить нам.
- Я бы верил вам, - ответил я, чуть ли не физически ощущая волны сомнения, исходящие от него.
- Ты был слишком маленьким и не поверил бы двум полным незнакомцам в том, что они когда-то
были твоими лучшими друзьями. Единственная причина, что сейчас ты считаешь нас лучшими
друзьями, состоит в том, что ты сам вспомнил об этом, - ответил Рон, и беседа затихла.
Мне хотелось знать, что случится дальше. Поначалу, когда я начал вспоминать Хогвартс, это
походило на сказку. Но затем воспоминания начали становиться все более мрачными, а я
становился старше и памятью, и телом. Память взрослела намного быстрее, чем тело. Я узнавал о
мире все больше. Я был испуган и неуверен. Мне казалось, что я так никогда и не вспомню все, и
от этого было больно. Я был взволнован. А затем все, казалось, начало разваливаться на части, и я
никак не мог собрать головоломку.
В октябре того года я оставил команду по Квиддичу. Мне больше не хотелось играть. Все было
неправильно. Моему разуму должно было быть тридцать лет. Молодой Теодор Забини из
Слизерина ушел вслед за мной. Физически он был моим одногодком, но я видел и пережил в два
раза больше. Он был приемным сыном Забини и Малфоя. Они приняли нескольких осиротевших
детей. Это был замечательный поступок. Но, только приблизительно на Рождество, я начал
вспоминать, что они были не Забини и Малфоем, а Блейзом и Драко. В то Рождество они
вернулись в мою жизнь. Когда я вспомнил их, Гермиона задала мне самый странный вопрос.
Вообще-то, он не был таким уж странным, но тогда мне так казалось.
- Гарри, а ты не припоминаешь кого-то еще? – спросила она, и я основательно задумался. Кого еще
я должен вспомнить? Перед моим мысленным взором появилось лицо, но я не мог вспомнить имя.
- Я… Я не уверен, - ответил я и ушел.
В тот Новый Год я вспомнил имя, и воспоминания нахлынули на меня.
Салазар… Просыпаясь каждую ночь после очередной волны воспоминаний, я успокаивал себя тем,
что Гермиона поклялась, что он был все еще жив. Все еще жив и ждет меня в Тайной Комнате. Он
хотел ждать, пока сможет легально возобновить со мной отношения. Когда закончился учебный
год, у меня не осталось сил ждать дольше. Я хотел видеть его и быть с ним теперь. Я пропустил
поезд и пошел к входу в Тайную Комнату. Прошипев на серпентарго пароль, я открыл ее, наконец.
Я спустился вниз в кромешной тьме и предстал перед статуей Слизерина. Где же он был? Я поднял
голову и позвал его на серпентарго. Глаза каменного Слизерина открылись. В одном глазу был
камень, а второй зиял пустотой. Я забрался наверх, прошептал «Люмос» и заглянул внутрь. Он был
там. Салазар сморщился от света и затем посмотрел на меня. Я потянулся вниз, протягивая ему
руку. Он принял ее, и я прошептал «Нокс», гася свет и вытягивая его из пустоты. Казалось, прошла
вечность, хотя я и вспомнил его только за несколько месяцев до этого дня.
- Я тосковал без тебя, - шепчу я, выводя его. Он возвышается надо мной, но этого следовало
ожидать. Ничего, я подрасту. – Я не мог ждать еще год.
- Гарри… Ты помнишь, - говорит он, лаская мое лицо и поглаживая волосы.
- Все… Я помню ощущение превращения в младенца. Я даже помню себя, как младенца. Сначала
было трудно разделить воспоминания, но когда они начали все больше возвращаться, я понял, что
это будет все легче и легче, - шепчу я, держа его за руку и не желая отпускать. – Я знаю, что ты
собирался ждать, пока я подрасту побольше, но я не мог больше ждать. Я хочу быть с тобой. Мы
не будем делать ничего такого. Просто позволь мне быть рядом с тобой.
- Я никогда не откажу тебе в этом. Я никогда не откажу тебе ни в чем, - отвечает он и распахивает
объятья.
Я крепко обнимаю его, и он начинает хихикать над нашей разницей в росте. Теперь у нас есть
время. На сей раз ничто не пойдет не так, как надо. Я клянусь в этом любому, кто согласен
слушать. На сей раз нам никто не помешает. Никто не разделит нас. Никто.
- Я люблю тебя, - шепчу я, обнимая его еще крепче и не желая отпускать никогда.
- Я тебя тоже люблю, - отвечает он и целует меня в макушку. Какое-то время мы просто молча
обнимаемся. Потом мы отстраняемся и, взявшись за руки, покидаем Тайную Комнату. Не по
одному, вместе. Мы никогда больше не будем одни.
Позже Гарри с Салазаром поженились, и у них родилось трое сыновей. Они прожили очень долго.
Хотя они и переживали потерю каждого из их друзей, но были счастливы друг с другом до конца
своих дней, который наступил спустя примерно тысячу лет.