ÎÑÎÁÅÍÍÎÑÒÈ ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÉ ÏÑÈÕÎËÎÃÈÈ ÑÓÁÚÅÊÒΠÝËÈÒ (ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÉ ÐÎÑÑÈÉÑÊÈÉ ÎÏÛÒ)

ISSN 1812-9498. ÂÅÑÒÍÈÊ ÀÃÒÓ. 2006. ¹ 6 (35)
ББК 88.2
Н. Б. Карабущенко
Астраханский государственный университет
ÎÑÎÁÅÍÍÎÑÒÈ ÏÎËÈÒÈ×ÅÑÊÎÉ ÏÑÈÕÎËÎÃÈÈ
ÑÓÁÚÅÊÒÎÂ ÝËÈÒ
(ÑÎÂÐÅÌÅÍÍÛÉ ÐÎÑÑÈÉÑÊÈÉ ÎÏÛÒ)
Психология и культура поведения элитных слоев общества всегда
были предметом особого внимания социально-гуманитарных наук, которые еще с эпохи Платона и Аристотеля предпринимали неоднократные
попытки проникнуть в суть этого явления и дать его всестороннее объяснение. В настоящее время этой проблемой системно занимается такая научная дисциплина, как элитология, претендующая на статус комплексной
науки об элите и элитности [1]. Теоретические и прикладные разработки
по данной проблеме позволяют утверждать, что это направление является
одним из актуальных и востребованных в современном социальногуманитарном знании [2–3].
В последнее время появляется все больше оснований говорить
о едином политическом и социально-экономическом пространстве России.
Эпоха «парада суверенитетов» осталась в прошлом. Настоящее все большим числом политологов определяется как авторитарный ренессанс. Процессы, происходящие в столице, непосредственным образом сказываются
на региональном уровне, и в частности на психологическом состоянии региональных политических элит. Качество принятия политического решения во многом предопределяется состоянием интеллектуальных, моральных и психологических особенностей субъектов политической региональной власти. Анализу указанного вопроса и посвящается настоящая статья.
Политическая элита России всегда прирастала за счет рекрутирования
свежих сил из провинции (регионов). «Столичное боярство» чаще принимало к себе лидера со стороны, чем выдвигало и поддерживало кого-либо из
своей собственной среды, поэтому можно условно сказать, что в России ХХ
в. правили лидеры – выходцы из регионов, но при помощи и поддержке
столичных элит. Проблема состояла в том, насколько пришлый из регионов
элитный элемент успевал адаптироваться к московским условиям и превратиться в столичный фактор политического процесса. Психологические
барьеры, возникавшие при таком переходе, могли усложнить или, напротив,
облегчить указанную трансформацию. Но за счет такого перемешивания
столичной и региональных элит в России создавался тот самый правящий
слой, который был вынужден (по выражению А. Тойнби) искать и формулировать ответ на вызов своей исторической эпохи [4].
Прикладная психологическая элитология занимается анализом конкретных психологических особенностей субъектов элит (власти). При
этом основным методом ее исследования остается метод наблюдения (по306
ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
зволяющий понять смысл мотивации поведения субъекта власти) и политической герменевтики (позволяющий проникнуть в смысл их речей и текстов их политических заявлений).
Вырисовывающиеся при этом психологические портреты субъектов
региональных политических элит оказываются крайне невыразительными
и противоречивыми. Эта их «вялость» в первую очередь обусловливается
искусственностью самих политиков, а именно тем, что они слишком часто, бездумно и без меры прибегают к услугам PR-технологий. Современные PR-технологии работают по принципу «кривого зеркала» – они приукрашивают то, что нуждается в улучшении, и скрывают «достоинства»,
когда этого требует политический интерес (конъюнктура). Именно из-за
этого процесса искривления политического пространства истинная психологическая ткань извращается, становится неузнаваемой. Получается, что
теория относительности А. Эйнштейна действует не только в физике,
но и в реальной политике.
Властные региональные элиты России переживают в настоящее
время период очередного психологического и идеологического дискомфорта. Их духовное состояние вновь подвергается искушению авторитаризма на фоне общего кризиса демократических политических институтов
и демократических культурных (духовных) ценностей.
Психология представителей современных нам региональных элит
не отличается стабильностью, поскольку налицо явное несоответствие
личных достоинств и официального статуса. Для возвышения уровня своего имиджа субъекты элит откровенно прибегают к использованию административного ресурса и практически никак не используют качество своего профессионального образования. Последняя тема требует специального исследования, т. к. повальное увлечение политиками VIP-уровня получением ученых степеней отрицательно сказывается на самой науке, но
не имеет пока положительных результатов в системе политического администрирования. В этой связи можно сказать, что польза от этих ученых
степеней сомнительна, а вред – очевиден.
Совмещение метода наблюдения и политической герменевтики дает
пускай в целом и неплохие, но все же относительные данные об интеллектуальном потенциале и психологии субъектов региональных элит. Это
в настоящее время максимальное приближение науки (элитологии) к элитам. Дальше они исследователя не пускают вследствие наличия пресловутой «государственной тайны» (а точнее, тайны их частных интересов).
Но даже и при таком поверхностном анализе отмечается полное или частичное отсутствие у субъектов элит отвлеченного (теоретического) мышления и преобладание наглядно-действенного и наглядно-образного его
вида. Это, в свою очередь, указывает на доминирование обыденного уровня сознания и отсутствие (или полный пассив) в практике приобретенных
в ходе специального образования профессиональных знаний. Из этого
факта нетрудно предположить, какие виды памяти, восприятия, ощущения
и внимания наличествуют у таких индивидуумов властных отношений.
По своему качеству они оказываются не самого высокого уровня. В дейст307
ISSN 1812-9498. ÂÅÑÒÍÈÊ ÀÃÒÓ. 2006. ¹ 6 (35)
виях субъектов власти обнаруживаются нервозность и нестабильность,
вызванные неровными отношениями с федеральной властью, которая привыкла менять правила во время самой игры. Позволить вести себя точно
так же региональные элиты не могут, поэтому налицо явное рассогласование (потеря синхронности) в их политических актах, а самое главное –
различие в мотивированности их действий.
На обыденном языке это психологическое состояние называют
«ломкой» – неудержимый зуд по порядку, сопровождающийся таким же
стремлением к обретению полной свободы. Научно этот момент называется столкновением двух различных систем ценностей, соединением несоединимого или просто «политической химерой». Складывается впечатление, что путем реставрации отдельных элементов авторитаризма субъекты
правящих элит пытаются достичь свободы от тяготеющих над ними норм
демократии. Авторитаризм – это и есть свобода от демократии. Современный же российский авторитаризм уже достаточно дистанцировался от демократических норм, сделав их совершенно формальными. Формальность
же всегда указывает на раздвоение морали, т. е. лицемерие. В ходу вновь
популярные в прошлом лозунги очередной партии власти о единстве нарда и власти, о руководящей и направляющей роли правящей партии,
о «слугах народа» и т. д.
В открытых СМИ сегодня все еще можно прочесть весьма критические характеристики сущности политических элит современной России.
«Сейчас русская национальная элита находится в том «нежном возрасте»,
когда особенно остро ощущается разрыв между стремлением к самостоятельности и готовностью к ней, между амбициями и опытом, между апломбом и ответственностью. Поэтому и получается многое у нас, как
в русской пословице: «Планы Наполеона, а дела печника Агафона». Возникло противоречие между постановкой цели и способом ее достижения,
между стратегией и тактикой» [5, с. 10]. Это несовпадение и есть главное
противоречие нынешней эпохи.
Отечественные политологи обращают внимание на неправильное использование российскими политтехнологами западного опыта PR и их попытки скрыть свои недостатки в области политического образования и политической культуры за счет создания вокруг себя благоприятного, но ложного ореола своего имиджа [6]. PR фактически превратился для политиков
в своего рода «косметичку», которую они то и дело достают из своего гардероба, для того чтобы «припушить себе носик». Такая манера исполнения
своих профессиональных обязанностей характерна для маргиналов, неуверенно чувствующих себя в чужеродной для них среде обитания. В политической элите (особенно на региональном уровне) действительно оказывается слишком много случайных людей, попавших во властные структуры на
волне либерально-демократической смуты 1990-х гг. Неофициальный опрос
таких субъектов властных отношений показывает, что они себя даже
и не осознают элитой. Будучи по своему статусу элитой, психологически
они продолжают вести себя как часть массового сообщества (как представители массовой культуры и психологии). Именно на этом фоне и разворачивается современное становление элитных групп и их субъектов.
308
ГУМАНИТАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Поднимая проблему генезиса субъектов элиты и рассматривая некоторые мировоззренческие и профессиональные установки, следует обратить внимание на саму структуру всего этого процесса. Сам генезис субъектов региональных элит носит преимущественно стихийный и совершенно непоследовательный характер. В нем преобладают не рациональноэтические, а эмоционально-волевые тенденции; действует принцип не естественного отбора в состав элитных групп, а клиентального отсева подходящих начальству лиц; работают правила не персональной оценки достоинства личности, а его причастности (личной преданности) к иерархической административно-командной системе.
Одной из главных черт современной политической элиты является
ее эгоизм. При этом отмечается весьма посредственное (слабо выраженное) проявление самого Ego («Я») субъекта элиты. По-видимому, преобладание эгоистических (отрицательных) наклонностей есть своего рода
компенсация (замена) слабо развитого Ego (как личных достоинств) их
«персон». При сложившейся ситуации говорить о субъектах элиты как
о личностях не представляется возможным. Перед нами находящиеся
в процессе своего становления индивидуальности, которым еще предстоит
в будущем стать личностями (самодостаточными достоинствами). У Ego
субъекта элиты практически отсутствует тяга к творчеству. Перед нами
нетворческие индивидуальности, привыкшие мыслить и действовать шаблонно, согласно ранее утвержденным партийно-административным циркулярам. Ожидать от таких субъектов элиты творческой инициативы
не приходится. Все это дает нам повод говорить об общем упадке творческого импульса среди региональной (да и федеральной тоже) политической элиты России. Авторитаризм в наименьшей степени способствует
развитию такого импульса. Что касается современной политической эпохи, то о ней можно сказать, что «русский витязь» (субъект элиты) вновь
находится на распутье своего политического развития…
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Ашин Г. К. Элитология: Учеб. пособие. – М.: МГИМО(У), 2005. – 542 с.
2. Пряжников Н. С. Психология элитарности. – М.: Москов. псих.-соц. ин-т; Воронеж: Изд-во НПО «МОДЭК», 2000. – 512 с.
3. Карабущенко Н. Б. Психологическая дистанция (в дихотомии «элита – масса»). – М.: Прометей; МПГУ, 2002. – 230 с.
4. Тойнби А. Д. Постижение истории. – М.: Прогресс, 1991. – 750 с.
5. Пастухов В. Великий и ужасный // Аргументы неделi. – 2006. – № 13 (26).
6. Ольшанский Д. В. Политическая психология. – СПб.: Питер, 2002. – 440 с.
Получено 6.11.2006
309
ISSN 1812-9498. ÂÅÑÒÍÈÊ ÀÃÒÓ. 2006. ¹ 6 (35)
PECULIARITIES
OF POLITICAL PSYCHOLOGY
OF ELITES’ SUBJECTS
(MODERN RUSSIAN EXPERIENCE)
N. B. Karabuschenko
The article examines problems of psychology of regional political elites. The analysis of a modern spiritual condition of dominating regional elites of Russia is given, the structure of genesis of subjects of elite is offered and some world outlook and professional problems are examined. The author pays attention to the wrong use of
western experience PR by politician-technologists, and their attempts
to hide the lacks in the field of political education and political culture
at the expense of creation of a favorable but false, by its nature, aureole of their image.
310