«ÎÐÀÍÆÅÂÀß ÐÅÂÎËÞÖÈß» ÊÀÊ ÏÐÎÅÊÖÈß ÏÎÑÒÌÎÄÅÐÍÀ Â ÌÈÐÅ ÏÎËÈÒÈÊÈ Åëåíà ÂÎÐÎÍÈÍÀ

52
ВЛАСТЬ
2011’07
Åëåíà ÂÎÐÎÍÈÍÀ
«ÎÐÀÍÆÅÂÀß ÐÅÂÎËÞÖÈß» ÊÀÊ ÏÐÎÅÊÖÈß
ÏÎÑÒÌÎÄÅÐÍÀ Â ÌÈÐÅ ÏÎËÈÒÈÊÈ
 ñòàòüå ðàññìàòðèâàåòñÿ ïîëèòè÷åñêèé ðàäèêàëèçì â êîíòåêñòå òåîðèè ïîñòìîäåðíà. Äåëàåòñÿ âûâîä î òîì, ÷òî «öâåòíûå ðåâîëþöèè» ñîîòâåòñòâóþò ìíîãèì òåíäåíöèÿì ïîñòìîäåðíèñòñêîé ïîëèòèêè.
The article deals with political radicalism in the context of postmodern theory. The conclusion that color revolutions match to the
many postmodern politics theories is made.
Êëþ÷åâûå ñëîâà:
ïîñòìîäåðíèçì, äåêîíñòðóêöèÿ, ñèìóëÿêð, «îðàíæåâàÿ ðåâîëþöèÿ»; post-modernism, deconstruction, simulacrum, Orange
Revolution.
Н
ВОРОНИНА
Елена
Юрьевна –
ЕРМИЛОВА
аспирант
кафедры
Татьяна
политологии
Владимировна
и
социальной –
кафедра
политики
Политологии
Российского
и политического
государственного
управления
социального
РАГС при
университета
Президенте РФ
politradik@mail.ru
а развитие современных политических теорий большое
влияние оказывают социально-философские концепции
постструктуралистов и постмодернистов. Труды Р. Барта,
Ж. Дерриды, Ж-Ф. Лиотара, Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза и др. способствовали формированию новой постнеклассической картины мира
в гуманитарных исследованиях, изменили традиционный взгляд на
многие категории, позволили иначе взглянуть на процессы, происходящие в обществе. Провозглашаемая постмодернистами деконструкция метафизического способа мышления, критика господствующих философских и политических концепций не только отражают
текущие тенденции, но и, в свою очередь, сами порождают их.
Большинство концепций постмодернизма в той или иной степени
радикальны. Их ярко выраженный радикализм на фоне остальных
теорий естественен, поскольку большая часть современных государств и мировая политическая система пользуется результатами
Просвещения – проекта, который постмодернисты объявили
закрытым. Именем демократии, толерантности и политкорректности система позднего модерна поставила вне закона радикальные и
экстремистские течения. Однако на почве постмодернизма, на наш
взгляд, могут вырасти новые формы радикализма, способы релаксации и нейтрализации которых представляются недостаточно изученными в современной политической теории.
В эпоху модерна радикализм, как правило, был связан с борьбой
за права, свободы и социальную справедливость. В конце XVIII в. в
Англии радикалами называли тех, кто выступал в защиту гражданских прав и свобод. Радикалы Французской революции требовали
коренного изменения общественного устройства. Позднее их сменили партии социалистической и коммунистической направленности. Они выступили в роли авангарда человечества, вооруженного
великим учением, которое, по их мнению, должно было преобразить мир. К. Маркс метко выразил мечту и основной пафос интеллектуалов эпохи модерна: «Философы лишь различным образом
объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменять его».
Постмодернизм меняет акценты радикализма. На первый план
выходят не требования изменить старый мир, который не соответствует новым тенденциям в науке и мировоззрении, а призывы
радикально реформировать само мировоззрение, обусловленное
устаревшими идеологиями, больше не способное объяснить стремительно трансформирующуюся реальность.
Модерн также призывал к мировоззренческим сдвигам, но его
фундаментальное отличие от постмодерна заключается в том,
что в последнем это изменение происходит со знаком минус.
2011’07
ВЛАСТЬ
Постмодернисты призывают к деконструкции модерна, ничего не предлагая
взамен. Это не является следствием интеллектуального бессилия, а есть их принципиальная позиция. «Модернистская
(современная) социальная теория стремилась найти универсальные, внеисторические, рациональные основания для анализа и критики общества…
Постмодернистское мышление отрицает
подобные основания и может быть охарактеризовано как релятивистское, иррациональное и нигилистское»1.
Отрицание великих нарративов, стремление к децентрализации и освобождению
от интеллектуальных авторитетов, недоверие к теориям, обещающим социальный прогресс, предполагают появление
новой формы радикальных движений.
Этика демобилизации, которой придерживаются «новые левые», лежавшая в
основе движения «хиппи» и их последователей, взята на вооружение постмодернизмом. Постмодерн не жертвует сегодняшним днем ради счастливого будущего
завтра, поскольку последнего может не
быть. Радикалы постмодернизма больше
не мечтают о светлом будущем для новых
поколений ценою сегодняшних жертв.
Им необходимы немедленные результаты,
которые можно было бы конвертировать
в материальную выгоду здесь и сейчас.
Они используют методы психологической
борьбы, манипулятивные технологии,
которые в постмодернистском дискурсе
оказываются нравственно оправданными, поскольку деконструкция идеалов
модерна деконструирует и его мораль.
Также известно, что в мире симулякров
манипуляции являются наиболее эффективной технологией.
Постмодернистский взгляд обусловливает симуляционную сущность современной социальной активности. Так,
Ж. Бодрийяр отмечает, что главной задачей властной элиты первой половины
ХХ в. было сдерживание революционно
настроенных масс, а во второй половине века необходимостью стало обратное – провоцирование их политической
активности. Бездействие пассивного
большинства чревато утратой легитимности современными властными элитами.
Формирующийся в современных усло1 Алексеева Т.А. Современные политические теории. – М. : РОССПЭН 2000, с. 331.
53
виях угнетаемый класс – консьюмериат
(от англ. consume – потреблять), который
описали А. Бард и Я. Зодерквист в своей
работе «Нетократия», не способен на
осмысленную политическую активность.
По мнению шведских теоретиков сетевого
строя, в современном обществе потребления человек перестает отождествлять
себя по принципу принадлежности к той
или иной цивилизации, этносу, народу,
стране, а начинает идентифицироваться
по признаку принадлежности к группе,
потребляющей те или иные товары. Пока
что этот процесс зашел не так далеко,
однако его тенденции постепенно проявляются. Достаточно вспомнить, какое
негодование вызвали небольшие изменения интерфейса, привычного для многих
миллионов пользователей социальной
сети «Вконтакте». Далеко не каждое значительное политическое событие вызывает такую реакцию даже в чрезвычайно
политизированном по мировым меркам
Рунете, как изменения привычных стандартов потребления.
Союз возмущенного пролетариата и критически мыслящей интеллигенции начала
ХХ в. породил крупнейший в истории
социальный эксперимент; воздействие
постмодернистских манипуляторов на
безынициативный консьюмериат создает
лишь бессмысленные колебания в современном обществе. Подлинная революционная активность исчезла, а ее место заняла
симуляция революционных перемен.
Симуляция социальных перемен сопровождается театрализацией, которая пронизывает политическую жизнь общества.
Любые события принимают форму яркого
шоу. Из активной творческой деятельности сознательных граждан политика превращается в шумный спектакль, который
политики-манипуляторы разыгрывают
для пассивного зрителя. В результате
политические преобразования в постмодерне декоративны и не могут привести
к подлинной революции, поскольку подлинный субъект социальной активности
более всего заинтересован в сохранении
статус-кво.
Место критической теории, рациональной аргументации, которые являются
основополагающей чертой политических
идеологий модерна, заняло зомбирование
населения с помощью развитых психолингвистических техник, подобных нейролингвистическому программированию.
54
ВЛАСТЬ
Современная политическая реклама и
PR-технологии черпают вдохновение в
методах коммерческой рекламы, которая
ориентируется не на рациональное убеждение, а на подсознательное внушение.
Ярким примером постмодернистской
политики выступает «оранжевая революция» в Украине. Этот феномен можно называть революцией лишь условно. Поскольку
революция в общем смысле – это радикальный скачок, качественное изменение
какого-либо явления, процесса или феномена. В общественной сфере революцией
можно обозначить переход к новому социальному строю, основанному на ином способе производства и распределения благ. В
политике под революцией понимают радикальное изменение политического режима,
т.е. способов формирования и распределения властных ресурсов.
В Украине смены политического
режима не произошло. Изменился лишь
состав высшей политической элиты, были
пересмотрены некоторые положения
Конституции. Успехи новоизбранного на
тот момент главы государства В. Ющенко
оказались незначительными, а разногласия с бывшими соратниками и парламентским большинством оказались настолько
велики, что правление президента превратилось в затяжной политический кризис.
В результате немногие преобразования,
введенные «оранжевыми», были свернуты
новым президентом В. Януковичем, которому ближе оказалась модель сильной
президентской власти.
Таким образом, «оранжевый» переворот не привел к каким-либо серьезным
долгосрочным результатам в политической системе Украины, а значит, не может
считаться революцией. Настоящих перемен не произошло, была лишь симуляция
решительных изменений.
При более подробном анализе становится очевидным следующее. Симулякром
выступили не только цели революции,
но и средства достижения этих целей –
народный протест, выразившийся в массовых выступлениях. О том, что события
на Майдане не были спонтанной акцией,
а являлись четко режиссированным сценарием, известно давно 1. Решение о
назначении новых выборов было сделано Верховным судом Украины, и глав1 См. Жильцов С.С. Неоконченная пьеса для
«оранжевой» Украины. По следам событий. – М. :
Международные отношения, 2005.
2011’07
ным аргументом выступали не массовые
митинги, а позиция политических элит.
Майдан выступал как источник дополнительного давления на элиты и главное
– решал задачу легитимации решения о
проведении новых выборов, основанной
на народном протесте против официальных результатов предыдущих.
«Оранжевая революция» соответствовала многим канонам постмодернистской
политики. Во-первых, это театрализация:
форма освещения события становится
важнее самого события, в результате чего
политика превращается в яркое, но бессмысленное шоу. Во-вторых, доминирование символов и психологических техник над рациональной аргументацией.
Одним из таких символов стал оранжевый цвет, ставший практически главным атрибутом в имидже избирательной
кампании. В-третьих, сведение политики
к игровому принципу, причем игры с
нулевой суммой, когда поражение одной
стороны (части украинской элиты, поддерживающей В. Януковича, и России),
оборачивается победой другой стороны
(элиты, поддержавшей В. Ющенко, и
Запада). В-четвертых, симуляция активного участия населения при реальной
пассивности абсолютного большинства.
В-пятых, симуляция серьезных изменений в жизни общества при реальном
отсутствии таковых.
В Украине возобладал национализм,
нашедший свою основу в противодействии России, которая, по мнению украинских националистов, пытается помешать вступлению их государства в мир
модерна, олицетворяемый Евросоюзом,
ради того чтобы вернуть страну в свою
имперскую архаику.
События в Украине заставляют задуматься, а не уходит ли навсегда в прошлое
политика эпохи модерна, когда от выбора
народа зависят реальные перемены в той
или иной стране. Массовые выступления в арабском мире, продолжающиеся в
настоящее время, не похожи на симулякры. Несмотря на скромные результаты,
народам Северной Африки и Ближнего
Востока удалось доказать свою субъектность в истории. Революции без лидеров,
распространяющиеся, как снежный ком,
посредством Интернета, не могут быть
полностью манипулируемы. Возможно,
демократия и модерн получили новый
шанс.