ЛЕКСИКА С КОРНЕМ благ- И КОМПОЗИТЫ С КОМПОНЕНТОМ

ЛЕКСИКА С КОРНЕМ благ- И КОМПОЗИТЫ
С КОМПОНЕНТОМ благоВ СТАРОСЛАВЯНСКОМ ЯЗЫКЕ X–XI вв.
Л.П. Клименко
Нижегородский госуниверситет
Состав полногласной и неполногласной лексики в церковнославянском, древнерусском и старорусском языках, ее семантика и функционирование в письменных памятниках XIII–XVII вв. довольно обстоятельно изучены в многочисленных
работах по исторической лексикологии русского языка [1, 2, 3, 5, 6, 7, 10]. Лексика с корнем благ- и композиты (сложения) с компонентом благо- обычно рассматривались среди прочих полногласных и неполногласных слов в аспекте взаимодействия южнославянской и восточнославянской речевых стихий. Исключение
составляет монография Р.М. Цейтлин «Лексика старославянского языка» [11], в
которой композиты с благо- были объектом специального изучения в связи с анализом греческих соответствий в словообразовательном аспекте.
С выходом в свет «Старославянского словаря» [9], составленного на основе 18
рукописей X–XI вв., значительно расширяется исследовательское поле данной
проблемы. Актуальность получает вопрос о лексическом составе слов с корнем
благ- и композит с благо-, которые употреблялись в старославянских рукописях,
не подвергшихся воздействию разговорной речи восточных славян. Известно по
историческим словарям [8], что лексика указанного морфологического строения
получила широкое распространение в памятниках церковнославянского (обрусевшего старославянского) и древнерусского языков. Вместе с тем остается до
конца неясным самый состав этой группы слов, унаследованной из исходной лексической системы старославянского языка.
Заслуживает внимания и дальнейшей разработки вопрос о соотношении старославянских композит с благо- и их греческих соответствий. Важно также уяснить
характер семантического взаимодействия указанной группы слов с синонимичной
лексикой в системе старославянского языка.
Исчерпывающий материал по исследуемой проблеме представлен в «Старославянском словаре (по рукописям X–XI вв.)» [9]. Для уяснения характера соотношения старославянских и греческих лексем были привлечены «Материалы для
словаря древнерусского языка» И.И. Срезневского [8] и «Греческо-русский словарь Нового Завета» [4].
В Старославянском словаре зарегистрирована изучаемая группа лексики, извлеченная из различных по жанру старославянских памятников сакрального содержания, таких как Евангелие, Апостол, Псалтирь, Евхологий, Служебник и др.
И хотя этот словарь включает не всю лексику старославянского языка X–XI вв.,
поскольку до нашего времени дошли не все рукописи этого периода, авторы справедливо полагают, что этот лексикографический труд «может дать достаточно
полное представление о лексической системе старославянского языка в целом» [9,
с. 9]. В словаре представлено лексикографическое описание всех классических
рукописей старославянского языка. Авторы систематизировали материал, представленный 10 000 лексем с употреблением 300 000 раз. Сплошной учет лексики
всех сохранившихся 18 рукописей и учет всех случаев ее употребления в тексте
22
создают достаточно обширную фактографическую базу для объективных выводов
о составе изучаемой группы слов, семантике и положении в лексической системе
старославянского языка начального периода его истории.
Обратимся к языковым фактам. В Старославянском словаре зарегистрировано
99 лексем с корнем благ- и компонентом благо- с существенным количественным
перевесом сложных образований (в другой терминологии — композит, сложений)
последнего типа. Простых слов с корнем благ- насчитывается в этой группе 19, из
которых существительных — 9, прилагательных — 8, глаголов — 1, наречий — 1:
благо, благоже, благостыни, благость, благостьнъ, благъ, благыни, блаженикъ,
блажение, блаженъ, блаженьнъ, блаженьство, блажати, облаженикъ, облажение,
облаженъ, прhблагъ, прhблаженъ, трьблаженъ. Оставшиеся 80 единиц представлены композитами с благо-: благоволение, благовhрие, благовhmение, благородие,
благодатель; благовоньнъ, благодатьнъ, благоиzвольнъ; благоволити, благовестити, благодhяти, благословити и т.д.
В общем словнике Старославянского словаря изучаемая группа слов занимает
скромное место и составляет около 1% от всего состава лексикона. В исторической перспективе древнерусского и русского языка численный состав данной
группы слов значительно возрастает, пополняясь новыми лексемами. Так, в «Материалах для словаря древнерусского языка» И.И. Срезневского лексики с благ- и
благо- насчитывается 278 единиц, в «Толковом словаре живого великорусского
языка» В.И. Даля — 329 единиц. Эти факты указывают на необходимость детального изучения истории рассматриваемой группы слов в русском языке, путей и
способов пополнения ее состава, семантических преобразований и словообразования. Для раскрытия этого вопроса необходимо знать исходное состояние изучаемого объекта.
Обратимся к фактическому материалу. По данным Старославянского словаря,
лексико-грамматическая характеристика лексики с благ- и благо- такова: 36% составляют имена существительные, 34% — имена прилагательные, 25% — глаголы
и 5% — наречия. Очевидно, что в сакральных текстах именная лексика преобладала над глагольной и составляла 70%.
В лексической системе старославянского языка слова изучаемой группы имели
тесные словообразовательные связи и в большинстве своем объединялись в словообразовательные гнезда. Лишь 12 слов этой группы не вступают с другими членами в отношения словообразовательной производности, таковы, в частности,
лексемы: благовоненъ, благоврhмененъ, благовъгодьнъ, благоголhньнъ, благодушие, благокореньнъ, благолhпьнъ, благоприимчивъ, благоприлеженъ, благоприятьнъ, благорастворение, благочинение. Как можно заметить, большинство
композитных образований в словообразовательном отношении произ-водно от
атрибутивных словосочетаний (напр. благая воня, благое врhмя, благая душа и
др.). По наблюдениям Р.М. Цейтлин, некоторые атрибутивные словосочетания с
прилагательным благъ употреблялись в старославянских текстах наряду с композитами на благо-, при этом последние являлись славянскими новообразованиями
[11, с. 214].
Сведения из Старославянского словаря о словах, не имеющих собственных
словообразовательных гнезд, видимо, нельзя считать абсолютными из-за плохой
23
сохранности текстов. Вероятно, их было больше, чем зарегистрировано в словаре.
Судя по данным, приводимым в «Материалах...» И.И. Срезневского, в старославянских текстах, бытовавших в Киевской Руси в XII в., а также в оригинальных
древнерусских текстах XII–XIV вв. многие слова из приведенного списка имели
развитые словообразовательные связи. Примером этого может служить существительное благовоние, которое у И.И. Срезневского входит в состав словообразовательного гнезда из 7 членов: блоговонение (Сп. XIV в.), благовоние, благовонныи
(Юр. ев. 1119 г.), благовоньство (Панд. Ант.) благовонюяи (Панд. Ант.), благовоня (Иак. Бор. Гл.), благовоняти (Гр. Наз.) [8, с. 92].
Как отмечалось выше, бóльшая часть лексики с благ- и благо- в старославянском языке уже в X–XI вв. характеризовалась хорошо развитыми словообразовательными связями, что обеспечивало устойчивость ее положения в лексической
системе языка и активное функционирование в текстах. Например, прилагательное благъ употреблено более 200 раз, благодhть — 36 раз, благословленъ — 31
раз, благодать — 24 раза, благоволение — 20 раз, благовhmение — 12 раз и т.д.
Всю эту лексику можно объединить в 15 словообразовательных гнезд, разнообразных по количественному, лексемному составу и по характеру актуализации
словообразовательных связей. Полная модель такого гнезда предполагает 4 компонента: имена существительное и прилагательное, глагол и наречие. В наших
материалах представлено только одно словообразовательное гнездо полной модели: благочьстие, благочьстивъ, благочьстьнъ, благочьстовати и благочьстьно. Оно
не только включает все четыре части речи, но и расширяет свой состав за счет
словообразовательной вариативности у имени прилагательного.
Основная часть словообразовательных гнезд, образуемых подавляющим
большинством лексики с благ- и благо-, реализует неполные модели. Это, однако,
не препятствует увеличению лексического состава таких гнезд за счет полисуффиксальности, свойственной старославянскому языку. Под полисуффиксальностью понимается словообразовательная вариативность (благыни, благость) и словопроизводство других лексем с иными суффиксами (благодать, благодатьникъ,
благодатель; благословесити, благословествити, благовестьствовати, благословестити и т.д.).
Представление о возможностях старославянского языка в сфере суффиксального словообразования слов с благ- и благо- дают следующие примеры. Словообразовательное гнездо с основой благослов-/благословес- насчитывает 17 единиц:
благословити, благословествение, благословествити, благословествовати, благословесьствовати, благословествьнъ, благословестити, благословесьнъ, благословещвление, благословещение, благословешение, благословляти, благословение,
благословление, благословенъ, благословленъ. Анализ только глагольной лексики, входящей в состав гнезда, обнаруживает, что они различаются основами (с
наращением -ес или без него), суффиксами, а также частотой употребления: благословествовати — 1 раз, благословляти — 3 раза, благословити — более 100 раз.
Ряд глаголов этого гнезда имел близкую частоту употребления и выступал как
конкурирующие лексемы: благословествити — 36 раз, благословесити — 21 раз,
благословестити — 18 раз. Приведенные факты позволяют предположить, что в
сфере глагольного суффиксального словообразования в старославянском языке
X–XI вв. отсутствовала строгая нормативность, и в сакральных текстах шла апробация одновременно нескольких словообразовательных моделей с точки зрения
их коммуникативной пригодности.
24
Представление о лексическом и грамматическом составе словообразовательных гнезд дают следующие показатели. По нашим подсчетам, средний объем словообразовательного гнезда, образованного словами с благ- и благо-, составляет 5,7
ед., то есть 5–6 лексем. Если учесть, что полная модель такого гнезда предполагала наличие 4 слов (существительного, прилагательного, глагола, наречия),
можно заключить, что система суффиксального словообразования, заложенная в
старославянском языке, изначально была избыточна и допускала вариативность.
Материалы Старославянского словаря позволяют говорить о неодинаковой активности разных частей речи в процессе словообразования. Средняя цифра лексико-грамматической репрезентативности словообразовательного гнезда равна
2,7 ед., то есть 2–3 частям речи. Данный показатель последовательно выдерживается в 14 из 15 гнезд. Лишь одно гнездо имеет показатель 4 — это так называемая
полная модель гнезда с основой благочъстъ-, включающая в свой состав 4 разных
части речи: благочьстие; благочьстивъ, благочьстьнъ; благочьствовати; благочьстьно. Таким образом, можно заключить, что словообразовательная система
старославянского языка X–XI вв. в сфере слов с благ- и благо- была далека от
окончательного своего становления, некоторые ее звенья были слабыми. К числу
этих последних относятся: глагол, словообразовательная активность которого в
текстовой актуализации составляет 25%, и наречие с активностью 10%. Для сравнения отметим, что словообразовательная активность имен существительных и
прилагательных одинакова и равна 32,5% (каждой части речи).
В лексической интерпретации эти показатели получают следующее выражение: из 15 словообразовательных гнезд только 4 включают в свой состав наречия,
к ним относятся: благоволено, благовhрьне, благообраzьно, благочьстьно. Из 15
гнезд 10 включают в свой состав, помимо прочих частей речи, глагол: благоиzволити, благовhстити, благодати, благодарьствити, благодhяти, благословити, благословесити, благотворити, благочьствовати, блажити и т.д. Наличие в словообразовательном гнезде глагола наряду с именами существительными и прилагательными можно охарактеризовать как сильную тенденцию, действующую в системе
суффиксального словообразования лексики с благ- и благо- в старославянском
языке X–XI вв. Для данной группы слов более типичны словообразовательные
гнезда, состоящие из существительного, прилагательного и глагола, нежели гнезда иной модели (например, гнездо модели «существительное + глагол + наречие»
зарегистрировано 1 раз: благоволение, благоволити, благоволено; гнездо модели
«существительное + прилагательное + наречие» также 1 раз: благовhрие, благовhрьнъ, благовhрне и т.д.). В отличие от них, словообразовательные гнезда модели «существительное + прилагательное + глагол» встречаются в 6 раз чаще и составляют 40% от общего числа гнезд, например: 1. благодатель, благодатьнъ, благодати; 2. благодарьствие, благодарьствьнъ, благодарьствити; 3. благодhть, невъzблагодhтьнъ, благодhяти; 4. благоиzволение, благоиzвольнъ, благоиzволити; 5.
благословествение, благословествьнъ, благословествити; 6. блажение, блаженъ,
блажити.
Выше отмечалось, что лексемный состав словообразовательных гнезд редко
совпадает с частеречным, чаще же численно превышает его. Это объясняется широко распространенной в старославянском языке X–XI вв. словообразовательной
полисуффиксальностью. В сфере разных частей речи это свойство словообразовательной системы проявляется неодинаково. Наиболее часто это явление встречается среди имен существительных. С помощью суффиксов образуются имена существительные отвлеченного и конкретного значения (например, благодатьникъ,
25
блаженикъ), а среди отвлеченных — со значением признака действия, состояния,
процесса, свойства, качества и т.д. Например, 6 словообразовательных гнезд из 15
имеют в своем составе от 2 до 7 существительных, не считая других частей речи:
гнездо с корнем благ-/блаж-: благыни, блаженикъ, блажение, блаженьство, облаженикъ, облажение; гнездо с основой благослов-/благословес- благослове-ствение,
благословещвление, благословещение, благословешение, благословение, благословление; гнездо с основой благодh-/благодhj-: благодhяние, благодhть, благодhтель, благодhтьникъ; гнездо с основой благодар-: благодарьствие, благодарение и
др.
В сфере имен прилагательных зарегистрировано 4 словообразовательных
гнезда, включающих от 2 до 7 членов: благ-/блаж-: благъ, блаженъ, блаженьнъ,
облаженъ, прhблагъ, прhблажьнъ, трьблажьнъ; благослов-/благословес-: благословестьнъ, благословесьнъ, благословленъ, благословенъ; благода-/благодh- благодатьнъ, невъzблагодатьнъ, невъzблагодhтьнъ; благочьст-: благочьстивъ, благочьстьнъ.
Тот же показатель — 4 словообразовательных гнезда, включающих несколько
лексем одной части речи, характерен и для глагольного словопроизводства: 8 глаголов образовано от основы благослов-/благословес-: благословесити, благословествити, благословествовати, благословесьствовати, благословестити, благословити, благословляти, въблагословествитн; 5 глаголов образовано от основы благовhст-/благовhщ-: благовhствовати, благовhстити, благовhстовати, благовhстьствовати, благовhщати; от основы благодар- произведено 3 глагола: благодарити,
благодарьствнти, благодарьствовати; от основы благовол- образовано 2 глагола:
благоволити, въблаговолити.
Среди наречий описанного явления не наблюдается: в тех редких случаях, когда наречие входит в состав гнезда, его словообразовательные возможности ограничиваются одной лексемой: благоволено, благовhрьне, благообраzьно, благочьстьне.
Рассмотренные 3 основные части речи по их словообразовательной активности
в пределах одного гнезда имеют следующие характеристики: имя существительное — 4,1 ед., то есть 4 лексемы, имя прилагательное — 3,7 ед., то есть 3–4
лексемы, глагол — 4,7 ед., то есть 4–5 лексем. Как можно заключить из приведенных цифр, наивысший показатель словообразовательной активности в пределах
одного гнезда обнаружен в сфере глагольного суффиксального образования,
близко к глаголу стоит имя существительное, за ним следует имя прилагательное.
Конкретные актуализации этих возможностей в тексте дают иную картину. В частности, в рассматриваемой группе слов с благ- и благо- зарегистрировано существительных — 25 лексем, глаголов — 19, прилагательных — 15. На этом основании можно заключить, что в конкретных текстовых актуализациях глагол, имея
наибольший словопроизводственный потенциал, не в полной мере реализовал
свои возможности. Данный факт можно объяснить неустойчивым состоянием
системы глагольного словообразования в старославянском языке X–XI вв. и менее
богатой, по сравнению с именами существительными, системой словообразовательных суффиксов и, видимо, жанровыми особенностями сакральных текстов, в
которых зарегистрированы эти факты. Данный вопрос нуждается в более тщательном изучении и может стать предметом самостоятельного исследования.
Глубокого внимания заслуживает семантика образований с благ- и благо- в
плане их соотношения с греческими соответствиями. В главе «Сложные слова»
своей монографии Р.М. Цейтлин рассматривает возможные типы таких соответ26
ствий на различном фактическом материале. Что касается интересующих нас образований с благ- и благо-, то в этом аспекте проанализировано всего 19 лексем,
зарегистрированных только в евангельских текстах. В нашу задачу входит более
широкий охват слов указанного морфологического строения, которые активно
использовались в X–XI вв. и в других сакральных текстах.
Судя по имеющимся материалам, старославянские композиты с благо- могли
соответствовать в греческом языке как простым словам, так и сложениям с компонентами εύ- ‘хорошо’ и αγαυό-< гр. αγαυός ‘хороший’ [4, с. 94, 11]. Первый из
указанных компонентов был универсальным словообразовательным средством,
пригодным для всех частей речи, и использовался наиболее часто, например: ст.сл. благоволити — гр. ευδοκετν, ст.-сл. благоврhменьнъ — гр. εύκαιρος, ст.-сл.
благовhрие — гр. εύσέβεια [9, с. 85]. Значительно реже старославянские слова с
корнем благ- и компонентом благо- соответствуют греческому αγαυός, например,
благыни — гр. τοάγαυόν [4, с. 91], блаженъ — гр. αγαυός [4, с. 91], благодhяние —
гр. αγαυοεργία [4, с. 87] и т.п.
Различие в функционировании первых компонентов в составе греческих композит объясняется их семантической нетождественностью. Так, гр. αγαυός; имеет
значения: 1) хороший, полезный; подходящий; благотворный; здоровый (о деревьях); плодородный; счастливый (о временах); 2) хороший, праведный, справедливый; 3) добрый, щедрый; 4) чистый (о совести); 5) совершенный, добрый,
благой (о Боге) [4, с. 11]. Другой компонент ευ- соотносят с наречием εύ, которое
имеет значения: 1) хорошо; εύ ποιώ ‘делать доброе дело’; εύ πράσσω ‘быть благополучным, пребывать в добром здравии’; 2) хорошо! отлично! [4, с. 94].
Сравнивая оба греческих компонента, можно заключить, что εύ- имел в греческом языке более обобщенную семантику и не столько характеризовал значение
второго компонента композиты, сколько давал общую его оценку — «хорошо».
Столь обобщенная семантика позволяла компоненту εύ- легко сочетаться с основами любых частей речи и не налагала никаких ограничений со стороны их семантики. У компонента αγαυο- такие ограничения существовали, что и отражено в
лексико-семантических вариантах соответствующего прилагательного. В тех случаях, когда такие семантические различия нивелировались, возможно было употребление двух греческих композит с различными первыми компонентами: ст.-сл.
благодеть — гр. εύεργεσία, гр. αγαυότης; ‘благодеяние, добро’ [9, с. 87].
Одной из особенностей греческо-славянских параллелей является возможность
несоответствия морфологического строения слова оригинала и его старославянского соответствия. В частности, греческим существительным, прилагательным и глаголам с непроизводными основами соответствуют в старославянском композиты с благо-, например: благоиzволение — гр. αρετη ‘преимущество,
добродетель’ [9, с. 88], благоиспытание — гр. ακρίβεια ‘старательность’ [9, с. 88],
благословляти — гр. αινος ‘восхвалять’ [9, с. 89], благодhлие — гр. ωφέλια ‘польза, выгода’ [4, с. 231], благовhрныи — гр. πιστός ‘верный, преданный’ [4, с. 165],
благодать — гр. χάρις, χάρισµα [9, с. 86].
Вместе с тем встречаются примеры тождественности морфологического
строения слов оригинала и перевода: 1) оба соответствия представляют собой
композиты, например: благодарити — гр. εύχαριστέιν, благодушие — гр. εύψυχία,
благодеть — гр. εύεργεσία; 2) композитой является старославянское соответствие,
например: благоиспытание — гр. ακρίβια, благодать — гр. χάρις, 3) оба члена соответствия являются простыми словами, например: благость — гр. χάρις, благъ —
гр. καλός, блаженъ — гр. αγιος, µακάριος.
27
Обращает на себя внимание тот факт, что старославянские композиты с благомогут иметь одновременно несколько греческих соответствий. При этом старославянское соответствие может быть как моносемантом, так и полисемантом, например: 1) моносеманты благодhяние — гр. εύεργεσία, αγαυοεργία [9, с. 87]; благодhяти — гр. εύεργετείν, εύαρεστείν [9, с. 87]; благообраzьнъ — гр. εύσχηµών,
εύπρεπίς [9, с. 88]; 2) полисеманты благодhть — 1. гр. χάρισµα ‘милость, благодать’; 2. гр. εύεργεσία ‘благодеяние, добро’; 3. гр. χαρά, αχαριστέιν ‘благодарение,
благодарность’; 4. гр. αρετή ‘добродетель’; 5. гр. χάρις ‘приятность’ [9, с. 87].
Данная особенность отмечается также и в примерах с корнем благ-: благъ ‘добрый, хороший; приятный’ — гр. αγαυός, χρηστός, καλός, εύσεβής, εύµεγένης, αγιος,
αφυονος, εύ(γε) [9, с. 90]; блаженъ — 1. ‘счастливый’ — гр. µακάριος 2. наименование святых («блаженный» имярек) — гр. αγιος, µακαρίτης, τρισόσιος, εύλαβής,
αγαυός, απόστολος [9, с. 91].
Все богатство и разнообразие греческих соответствий покрывается и передается в старославянском языке сложениями с благо- и простыми словами с корнем
благ-. Таким образом, компонент благо- и корень благ- выступают как универсальное словообразовательное средство при переводе греческих соответствий.
Они обладают предельно обобщенной семантикой, приближаясь в этом отношении к дейксису, имеющему положительный знак. Сказанное подтверждается материалами Старославянского словаря. Обратимся к фактам.
По нашим наблюдениям, компонент сложений благо- представлял собой в старославянском языке семантическую синкрету, актуализирующую конкретное значение в процессе взаимодействия с семантикой второго компонента композиты.
Все конкретные реализации значения синкреты выступали при этом как левые
члены (с положительным знаком) семантических оппозиций, сформировавшихся
на основе христианского вероучения. Это объясняется тем, что самые композиты
как в греческом, так и в старославянском языке функционировали в сакральных,
прежде всего евангельских текстах, носящих вероучительный характер. Изученный материал позволяет наметить несколько понятийных областей, допускающих
структурирование в категориях оппозиции. В самом общем виде (поскольку изучаемый материал численно ограничен) можно наметить 13 типов семантической
корреляции, члены которой организованы по принципу оппозиции «положительное — отрицательное»:
1. Высшая духовная ценность, даруемая христианам Богом: благодать, благодhть ‘милость, благодать’ / ‘безблагодатность’.
2. Понятие христианской веры: благовhрие ‘набожность, благочестие’ / ‘неверие; ересь’; благочьстие ‘набожность, благочестие, богобоязненность’ / ‘неверие; ересь; отсутствие страха Божия’.
3. Духовное состояние христианина: благодушие ‘душевное спокойствие,
душевный мир’ / ‘отсутствие душевного мира, смятение души’; блаженство
‘святость, праведность’ / ‘греховность, неправедность’.
4. Духовные свойства христианина: благодhть (4) ‘добродетель, склонность
к добру’ / ‘порок, греховность, склонность ко греху’.
5. Психические чувства: благодарение ‘благодарственная хвала’ / ‘хула; отсутствие благодарности’; то же и у существительного благодарьствие.
6. Произволение (волевое устремление): благоиzволение ‘произволение к
добру’ / ‘произволение ко злу’; то же у благосьтворити.
7. Дела благие, добрые, полезные: благодhть (2) ‘благодеяние, добро’ / ‘злодеяние’.
28
8. Отношение к делам: благоиспытание ‘старательность, усердие’ / ‘небрежение’.
9. Социальное происхождение человека и его отношение к вере: благокореньнъ ‘знатного, благочестивого рода’ / ‘незнатного, неблагочестивого рода,
без рода’.
10. Физические свойства человека: благоголhньнъ ‘имеющий крепкие ноги’
/ ‘физически слабый’.
11. Этическая оценка: а) христианской нравственности: благообраzьно (1)
‘добропорядочно’ / ‘непорядочно’; б) социального положения в обществе и
духовного устроения человека: благообраzьнъ ‘почтенный’ / ‘недостойный’; в)
христианского отношения к другому человеку: благоволение ‘милость’ / ‘немилость’; благоволити ‘являть к кому-л. милость’ / ‘быть немилостивым’.
12. Эстетическая оценка чувственно воспринимаемой действительности:
благолhпьнъ ‘красивый, прекрасный’ / ‘безобразный’; благоуханьнъ ‘приятного запаха’ / ‘зловонный’.
13. Прагматическая с христианских позиций оценка дел, поступков, явлений, времени: благоврhменьнъ ‘уместный, своевременный’ / ‘неуместный, безвременный’; благовъгодьнъ ‘угодный’ / ‘неугодный’; благочинение ‘устройство по чину, правильное’ / ‘нарушение порядка устроения’.
Приведенный перечень не исчерпывает всего числа понятийных оппозиций,
получивших лексико-семантическую экспликацию их левых членов в виде первого компонента благо- в составе старославянских композит. Этот вопрос нуждается
в дальнейшем детальном изучении на более широком материале. Но и представленные наблюдения дают основания для некоторых обобщений:
1. Описанные семантические оппозиции охватывают практически все жизненно важные области существования человека, последовательно маркируя положительным знаком значения, согласные с христианским вероучением: все, что
ему соответствует, есть благо.
2. В культуре южных славян, принявших от Греции православие, сформировался под влиянием евангельских текстов концепт «блага», ставший затем и
у восточных славян одним из главных понятий их духовной жизни, то есть константой духовной культуры. Кирилл и Мефодий предельно точно выбрали из
языка славян лексическое средство, выражающее это понятие, имея при этом
примеры аналогичной экспликации в греческом языке Нового Завета.
3. Выявленные в процессе исследования фактического материала понятийные
области, осмысленные в категории оппозиции, эксплицируют на лексикосемантическом уровне структурные компоненты концепта «благо».
В заключение следует отметить, что обследованная нами сравнительно небольшая группа композит с благо- и простых слов с корнем благ- представляет
собой не случайное объединение слов, но фрагмент лексико-семантической системы старославянского языка X–XI вв., отражающий существенно важный в духовном плане фрагмент картины мира. Данная группа слов содержит в себе те
основные признаки, которыми обладала эта система в период своего становления
и сложения самого старославянского языка и которые характеризовали нормы
словообразования и словоупотребления в сакральных текстах.
По этому фрагменту можно судить о степени влияния греческого языка на
нормы формирующегося старославянского языка, но, вместе с тем, и о самобытности первого письменного литературного языка межславянского культурного
29
общения. Эта самобытность проявляется в семантике компонента сложений с благо- и его взаимоотношении с греческими соответствиями.
Полученные результаты могут быть осмыслены в лингвокультурологическом
аспекте: есть основания полагать, что лексико-семантическая система старославянского языка X–XI вв. в ряде своих фрагментов формировала семантику своих
членов на основе христианского вероучения. И, видимо, не один только концепт
«благо», а и некоторые иные концепты духовной культуры южных, а затем и восточных славян были структурно-семантически ориентированы на основные понятия христианства. Вопрос этот нуждается в дальнейшем изучении и в лингвистическом, и в культурологическом аспектах.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Белозерцев Г.И. Соотношения книжно-славянских и народно-разговорных элементов в
древнерусском языке XI–XVII вв. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1966.
2. Борисова Е.Н. Полногласная и неполногласная лексика в смоленской письменности
ХVП–ХVШ вв. // Вопросы синтаксиса и лексикологии русского языка / Отв. ред.
Н.Н. Холодов. Смоленск, 1975.
3. Вялкина Л.В. О глагольных сочетаниях с преж- в древнерусском языке XI–XIV вв. //
Исследования по исторической лексикологии древнерусского языка / Под ред.
Р.И. Аванесова. М., 1964.
4. Греческо-русский словарь Нового Завета. М., 1997.
5. Кандаурова Т.Н. Лексика с неполногласными и полногласными сочетаниями в корнях
в древнерусских памятниках XI–XIV вв. Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. М., 1974.
6. Клепарский Б.Е. Полногласная и неполногласная лексика в «Русской Правде» // Уч.
зап. МГПИ. 1967, № 264.
7. Маркарьян Н.Е. Полногласная и неполногласная лексика в языке летописей XV в. Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. Казань, 1968.
8. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. I. М., 1958.
9. Старославянский словарь (по рукописям X–XI вв.) / Под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. Изд. 2-е. М., 1999.
10. Улуханов И.С. Предлог предъ-передъ в русском языке XI–XVII вв. // Исследования по
исторической лексикологии древнерусского языка / Под ред. Р.И. Аванесова. М., 1969.
11. Цейтлин Р.М. Лексика старославянского языка. М., 1977.
30