Владислава Запенцовская: боги курят и ткут покров

Владислава Запенцовская: боги курят
и ткут покров
Город
Никогда не ложись на снег
В городе черных ветров.
Боги курят и ткут покров,
Плотно-ядный — не сбросишь с плеч.
И не вздумай пересекать
Две кривые чужой колеи,
И не смей свой взгляд поднимать
От земли.
Сиди и слушай, довольно ходивших смотреть,
Как клубятся над городом души
И от смога не могут взлететь.
Ложись поглубже, почувствуй
Оранжевое небо на вкус,
Оно с фантастическим хрустом
Воспаляет вдохновения флюс.
Рождённые под красными звёздами,
Не срезанные серпом,
Тут все чернозёмно-серьёзные,
С чугунно-суровым лицом.
И у каждого есть внутри то,
Что на выходе либо сталь, либо шлак,
Либо просто фруктовый сок.
Потом тебя спросят, а как
Умудрился ты выйти в срок
В этом городе чёрных ветров
И несбыточных новых дорог?
Металлически звякни ответом
Им в уши —
Я выше взлететь смог!
Я был тот, кто смотрел в души,
Кто всегда был всему поперёк.
Я ложился на снег и слушал,
И я слышал, как снег идёт.
Ростки зубов
Даже если с рождения тебя зашили в овечью шкуру,
Посадили в горшок, в землю расти цветами,
Жизнь чутьем найдёт твою истинную натуру
И прогонит сквозь строй, и научит рычать и лаять.
Даже если в теплице твоей удобрений много —
От осины никто апельсинов ещё не дождался.
Твои корни нащупают выход, найдут дорогу,
Твои лозы треххвостым хлыстом начнут извиваться.
И сойдут с тебя тридцать три шкуры и двадцать две кожи,
Голосить начнёшь и выть под созревшей луною
Благодарственный вопль — ничего не бывает дороже,
Чем узнать, кто ты есть, и очнуться самим собою.
***
Мир без любви немыслим,
Как немыслимо для наркомана отсутствие утренней дозы.
Внутренняя биохимия требует вторую половину, словно пилюлю.
Обретаешь целостность изнутри — от кончика хвоста до кончика носа,
А если иглы Амура тебя в очередной раз обманули,
Глохнешь от внутреннего вопля рвущихся сухожилий.
И вновь клянёшься, что завяжешь с дурным этим делом,
Когда в животе металлические бабочки вдруг ожили,
Порхают, звенят острокрыло и рвутся из тела.
Инстинкт самосохранения заставляет искать решения:
Как и чем заткнуть разорванную пасть голодного сердца.
Найти доктора, кодирующего на стойкое к любви отвращение,
Дабы больше с похмелья от боли ужом не вертеться.
Но ничто не вечно, заживает и там, как на собаке,
Жажда солнечных зайчиков вновь зашевелится под кожей.
И ты сорвешься на любовь, как срывается всякий, —
Ведь бывших влюблённых не бывает тоже.
Рыбак
— Что там видно тебе? Я кричал рыбаку,
По колено стоявшему в море осеннем,
Он ловил своей сетью и боль, и тоску,
Вдохновение, сны…
И с какою-то ленью,
Напрягая сухие сучки своих рук,
Подпевал в унисон алкоголику-ветру.
Он вытаскивал что-то большое: тук-стук
Приглушённо, о камни и рыбьи скелеты.
— Что поймал ты?
Рыбак почесал бороду
И поскрёб безволосую голову, хмуро
Проскрипел:
— Не увидишь такое в аду
И в раю, впрочем, тоже, какая-то дура
В мои сети попалась. Поди, помоги
Её вытащить.
Я не ловец человеков —
Все одни на лицо, все в одном дураки…
Верь мне, я здесь рыбачу почти что три века.
Мой улов из всего, что придумал твой мир:
Здесь любовь и убийства, здесь жабы и розы,
Здесь дерьмо ваших мыслей и гной тех, кто сгнил
В стихотворных могилах, оклееных прозой…
Я к нему побежал по костям и камням,
И об устрицы дохлые резал я пальцы,
Её вырвал из сети, рыдая, обнял
Свою душу. Утопшую душу скитальца.
Мать
Как хочется холодной тишины,
Спокойной обречённости забвенья,
Где мною не рождённые сыны
Не вкусят ни хвалы, ни посрамленья.
Хочу тебя почувствовать, Земля,
Забравшись под твою сухую кожу,
Взорваться в пыль, надежды не тая
Взойти травой, другим готовя ложе.
Дай мне возможность просто замолчать,
Никем не быть, оставив всё живое.
Меня Земля, как ласковая мать,
Холодной тишиною успокоит.
Письма
Оставила любовь к твоим настойкам, осень.
Не наливай мне горечи своей.
В бокалах, позабытых в скверах на скамье,
Поблёскивают сумерки и ветер —
Густы, багряны
И отчаянны, как тишина,
Наставшая в наскучившей беседе.
Не наливай мне больше — не могу!
Не стану вежливо, сочувствуя тебе,
Изображать то, как тебе угодно
Отобразиться в зеркале души.
Нет, не целуй, шарфами не души,
И не дыши в затылок листопадом.
Сядь молча рядом или напиши
Письмо хоть раз конкретному кому-то.
Пока ж ты письма странные свои
Бросаешь молча кипами на землю
И долго плачешь в серые рассветы
О том, что их сжигают, не читая.
Рисунки автора. Обработка изображений: Елена Камынина