Михаил КОПЫСОВ

Михаил КОПЫСОВ
Кошка
Рассказ
- О чем думает кошка?
Ведь она, зараза, думает что-то.
- Судя по ее презрительному взгляду, она думает,
какие мы с тобой сволочи.
В кошачье-собачьей войне я всегда болел за собачий лагерь. Как-то пытался убедить Шурика, что от кошки нет
никакой пользы, а есть только один вред, шерсть там всякая повсюду. Еще я ему сказал, зачем он шпыняет
бедное животное. А он мне раскрыл глаза и ответил, что польза от кошки и заключается в том, что ее можно
шпынять. Пришел, мол, домой, пошпынял кошку, носок плохой сунул ей под нос - вот и польза. И чем хуже носок,
тем больше пользы.
Раньше я с этой кошкой был незнаком, и она мне очень нравилась. Это была большая серая кошка. Худых
кошек я вообще не перевариваю, а большие кошки мне больше нравятся, и эта мне тоже нравилась. Потому что
она была очень большая. А теперь мне приходится жить тут, в гостях, где и эта кошка живет. И я настраиваю
себя на то, что я все-таки больше люблю собак. Ведь я не могу извлекать из этой кошки пользу, потому что меня неправильно воспитали: шпынять бедных животных
нельзя. Мне приходится страдать молча. Я не знаю, может быть, у всех кошек так или только у нашей, но она очень не любит носки, особенно плохие. Она на них
бросается.
Кошка появилась неизвестно откуда. Может быть, ее старый хозяин был охотник и натаскал кошку на носки, так что она теперь их не любит. А у меня носки
плохие. Иногда они, если чистые, не очень плохие, но не всегда. Но они у меня одни, и я не могу себе позволить, чтобы они были чистые всегда. Кошка не может понять,
что в носках еще могут быть чьи-то ноги, и бросается на них, а в моих носках практически всегда нахожусь я. Она впивается когтями и попадает прямо в меня.
Поэтому я на этой почве стал нервным. Она всегда нападает исподтишка, из-под кровати, и всегда неожиданно. Я пугаюсь, отчего мне все больше хочется извлечь из
этой кошки пользу. Когда в комнате находится ее хозяин, я делаю вид, что не испугался, улыбаюсь и грожу кошке пальцем, а хозяину говорю: «Эвон какая игривая,
забавная у тебя кошечка!». А когда его нет, то я испуганно отпрыгиваю, а потом, пытаясь извлечь из нее пользу, бью ногой под кровать и ударяюсь голенью об край.
Кошка убегает, а я становлюсь нервным. Но когда у меня носки становятся совсем плохие, так что уже и самому неловко в них сидеть, я вообще обхожу кровать
стороной. А кошка не дура, поняла, что при хозяине я не могу из нее извлечь пользу, и бросается на меня только при нем. Такое поведение кошки очень для меня обидно.
И обидно не то, что она кидается на носки, а то, что она неблагодарная! А неблагодарная она, потому что не помнит, что я ее один раз спас, может быть, даже от
смерти! Правда, сейчас я уже сомневаюсь, правильно ли я поступил, а тогда я еще не жил с ней, и она мне нравилась, поэтому я ее спас.
Когда я не жил с кошкой, а жил в соседней комнате, я был очень добрым ко всяким божьим созданиям. И вот сидел я один раз у себя, добрый и спокойный. Ко мне
зашли две девчонки, которые были в гостях в той комнате, где кошка, а больше там никого не было. Они мне сказали, чтобы я пошел посмотрел, потому что они
услышали кошачий вопль, но кошки нигде нет, а до этого она сидела в форточке. А жили мы на одиннадцатом этаже. Я высунулся в окно, но ничего не увидел. Поэтому
пошел на улицу искать кошкины останки. Однако она была жива. Притаившись у самой стенки, животное дрожало, высунув язык. Я принес кошку в дом, но она не
успокоилась и продолжала дрожать, сидела на одном месте, и язык у нее не всовывался обратно в рот. Девчонки посоветовали мне свозить ее в лечебницу. Я положил в
сумку доску, одеяло, кошку и пошел. По дороге кошка не мяукала, вела себя тихо, так тихо, что я даже периодически открывал сумку и смотрел, чем она там
занимается. Кошка, как маленький ребенок, пускала слюни, слюни капали на мое одеяло, и в сумке очень подозрительно пахло кошкой.
Идти оказалось далеко, а денег на трамвай у меня не было. Я шел пешком и очень спешил, чтобы не опоздать. Я знал, что врачи любят говорить: если бы вы
пришли на пять минут раньше, то тогда да, а так, мол, ничего уже сделать нельзя. Поэтому я спешил. И даже стал уставать от того, что кошка большая и тяжелая.
В лечебнице я встал в очередь. Передо мной в очереди были парочка забинтованных собак, одна кошка с капельницей и их хозяева. Я рассчитывал, что меня
пропустят вне очереди, потому что, может быть, нужна срочная операция, но меня осторожно оттерли от кабинета, говоря при этом, что у них прямо сердце
кровью обливается от бедной кошечки, но у них самих ситуация аховая - швы надо снимать, глистов срочно выводить. Я стал ждать своей очереди. Кошка вела себя
стойко, молчала и только пускала пузыри. Меня поразило то, что хозяева животных - очень чувствительные к страданиям граждане, но вне очереди никого не
пускают. Поразительно было и то, что кошки сидят рядом с собаками, не бросаются друг на друга, видимо, сознавая, что перед лицом болезни все равны.
Медсестра мне сказала, что надо делать рентген, и чтобы я готовился. Я сказал, что, в принципе, готов уже полтора часа, и что если мне придется ждать еще,
то, может быть, рентген будет уже не нужен. Но она ответила, чтобы я искал себе помощника. Ведь кошку надо держать, потому что предыдущая кошка с
капельницей во время рентгена вывихнула себе челюсть, желая укусить того, кто ее держал. Тогда я стал готовиться и выразительно обвел всех присутствующих
вопросительным взглядом. Все сделали вид, что ничего не слышали, поглощенные страданиями своих питомцев. Никто мне помощи не предложил. Я постеснялся
просить кого-то о помощи и решил, что лучше пусть кошка вывихнет об меня челюсть, чем я лишний раз буду беспокоить этих сердобольных людей.
Когда я, наконец, попал в кабинет, то был просто поражен тем, насколько бережно и ласково обращался с моей кошкой огромных размеров врач в белом халате. На
стене, для наглядности, был показан скелет кошки. Врач отнесся к моей кошке с таким трепетом, что я даже расчуствовался и мысленно покаялся, что мог иногда
плохо думать про этих чудесных животных. Когда доктор взял ее за ногу, кошка негромко мяукнула, дав понять, что, мол, тут болит.
Я пошел с ней на рентген. На рентгене она тоже вела себя очень порядочно, не дергалась, повернулась как надо и не пыталась вывихнуть челюсть. Выяснилось,
что у нее была сломана нога, и нужна срочная операция.
Доктор оказался очень обходительным и, хоть понимал, что я душевно ранен, сказал, что за осмотр и рентген в кассу я должен заплатить столько-то, а за
операцию - завтра в три раза больше. Я ответил, что очень потрясен случившимся, но денег у меня нет. И что, в сущности, это не моя кошка, вот придет настоящий
хозяин и заплатит за рентген.
Преображение с милым доктором произошло молниеносно. Я тут же узнал, что он думает по поводу моей кошечки, по поводу таких, как я, и т.д. Мне было очень
неловко, что у меня нет денег, и я даже предложил оставить кошку тут в качестве залога, а самому сходить за деньгами, но доктор мне предложил другой вариант, от
которого я вместе с кошкой помчался восвояси. До этого врач обещал мне выписать какие-то таблетки, но даже рецепт не дал, а сказал, чтобы я катился. Мне стало
очень обидно за кошку. Ей и вправду было очень туго, а я не знал, как облегчить ее мучения.
В общем, плюнул я на все, сел в трамвай и настроился ругаться с кондуктором. Когда кондуктор подошел, я сказал, что у меня нет денег, зато есть
травмированная кошка, но он сказал, чтобы я ехал так. У меня немного потеплело на душе. Дома я передал кошку вернувшемуся хозяину.
В конце концов, кошку все-таки вылечили. Я был рад, что как-то в этом деле поучаствовал. Теперь она совершенно поправилась и бросается на меня самым
неблагодарным образом. И поэтому я теперь еще больше люблю собак. Тем более что у меня их никогда не было.