доминанты интрнет-лингвистики

Министерство образования Московской области
Государственное образовательное учреждение высшего образования
Московской области
Московский государственный областной университет
На правах рукописи
Ахренова Наталья Александровна
Доминанты современной интернет-лингвистики
Специальность 10.02.19 –
«Теория языка»
Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук
Научный консультант:
доктор филологических наук, профессор
Максименко Ольга Ивановна
Мытищи – 2018
Оглавление
Введение………………………………………………………………………
4
Глава 1. Интернет-лингвистика как научная дисциплина………………...
20
1.1. Смена парадигм в понимании передачи информации………………..
20
1.2. Коммуникация как область существования интернет-дискурса……...
28
1.3. Лингвопрагматика как основа интернет-коммуникации………………
38
1.4.
Интернет-лингвистика
как
междисциплинарное
научное
направление……………………………………………………………………
43
1.5. Специфика интернет-дискурса………………………………………….
63
1.5.1. Дискурс в лингвистическом понимании……………………………..
63
1.5.2. Интернет-дискурс – становление и функции………………………...
74
1.5.3. Гипертекст как ключевое понятие интернет-дискурса………………
86
1.6. Вербализация смыслов в интернет-лингвистике……………………….
98
Выводы по Главе 1…………………………………………………………… 118
Глава 2. Язык интернета и его лингвистические доминанты…………...…
125
2.1. Становление понятия «язык интернета»……………………………….. 125
2.2. Орфо-фонетические и графические доминанты языка интернета……
136
2.3. Грамматические доминанты языка интернета – морфология и
синтаксис……………………………………………………………………… 146
2.3.1. Морфологические доминанты языка интернета сквозь призму
гипертекстуальности…………………………………………………………. 146
2.3.1.1. Словообразовательные доминанты языка интернета……………... 152
2.3.1.1.1. Аббревиация………………………………………………………..
153
2.3.1.1.2. Аффиксация………………………………………………………... 159
2.3.1.1.3. Словосложение…………………………………………………….. 162
2.3.2. Синтаксические доминанты языка интернета……………………….. 165
2.4. Лексико-семантические доминанты языка интернета………………… 169
2.4.1. Языковая игра как инструмент лингвокреативности языка
2
интернета……………………………………………………………………
170
2.4.2. Структурные доминанты и расширение лексики языка интернета… 177
2.5. Функционально-стилистические доминанты языка интернета………. 181
Выводы по Главе 2…………………………………………………………… 207
Глава 3. Социолингвистические доминанты интернет-лингвистики.
Взаимодействие экстралингвистических и лингвистических доминант…. 216
3.1. Виртуализация и замещенная реальность……………………………… 216
3.2. Интернет как глобальный социолингвистический феномен………….
226
3.2.1 Социолингвистические доминанты интернет-коммуникации в
европейских странах…………………………………………………………
239
3.2.2 Социолингвистические доминанты интернета в Китае……………
242
3.3. Интернет-дискурс в сфере государственных структур……………..…
245
3.4. Интернет-дискурс в сфере экономики…………………………………
260
3.5. Интернет-дискурс в сфере науки и образования………………………
265
Выводы по Главе 3…………………………………………………………… 282
Заключение……………………………………………………………………
287
Список литературы…………………………………………………………..
298
Приложение А………………………………………………………………..
363
3
Введение
Происходящие за последние десятилетия в науке и технологиях
события коренным образом изменили как современную науку, так и
современное общество. Ключевую роль в ускорении изменений сыграли
информационно-коммуникационные
технологии,
а
также
активно
развивающаяся коммуникативная среда интернет, основанная на них, точнее,
созданная для более эффективного их применения.
Впервые в истории человечества эти изменения происходят не
поступательно, а спонтанно и с невероятной скоростью. Для достижения того
же уровня распространения, какой в конце ХХ – начале ХХI вв. получили
компьютер и другие устройства для выхода в интернет, телевизору в
середине ХХ в. потребовалось сорок лет, а автомобилю – около семидесяти.
В любой новой сфере человеческой жизни используется собственный,
функционирующий в рамках нормативного общелитературного язык. Не
является исключением и виртуальная сфера интернета. Её особенностью
является тот факт, что эта сфера, в отличие от многих других, представляет
собой симбиоз как собственно строго терминологического технического
компьютерного и литературного языков, так и сленга, поликодовых
лингвокреативных
коммуникации,
конструкций
любой
язык
–
и
пр.
Как
естественный
эффективное
или
средство
искусственный
–
заслуживает изучения. Важно определить его структуру, семантику,
коммуникативные функции и потенциал. Это сфера интересов лингвистики, в
данном случае интернет-лингвистики, которой посвящена данная работа, в
которой рассматриваются дискурс и язык интернета.
Таким образом, актуальность темы исследования определяется
необходимостью объединения различных и многообразных лингвистических
исследований среды интернета в рамках одного целостного направления –
4
интернет-лингвистики,
разработки
единого
понятийно-категориального
аппарата и применения адекватного комплекса методов.
В основу настоящего исследования положена следующая рабочая
гипотеза:
систематизация
исследований
языкового
континуума,
создаваемого и функционирующего в сети интернет, принимая во внимание
его
разнородность,
хронологическую
удалённость,
разножанровость
материала, его принадлежность к различным дискурсам, в рамках единого
направления с использованием подходов лингвопрагматики, семиотики,
когнитивной
интерпретации,
лингвистики,
функциональной
дискурс-анализа
и
лингвистики,
социолингвистики
теории
подтверждает
возникновение нового направления лингвистики – интернет-лингвистики.
Объектом
исследования
является
интернет-лингвистика
как
интегральная научная дисциплина, которая получает обоснование с точки
зрения лингвопрагматики, функциональной и когнитивной лингвистики,
доминантного подхода.
Предметом исследования являются лингвопрагматические принципы
использования языка интернета, его знаковые средства, функционирования
интернет-дискурса, включая разные его формы и жанры.
Целью данной работы избираются комплексная характеристика и
системное описание интернет-лингвистики как интегративного направления
современной лингвистики.
В соответствии с поставленной целью формулируются следующие
задачи:
1. Определить объект, предмет, задачи, предпосылки становления и
истоки интернет-лингвистики.
2. Дать лингвистически релевантное определение и описание таким
понятиям, как интернет-лингвистика, интернет-дискурс, язык интернета.
3. Охарактеризовать и дать определение понятию «язык интернета»;
описать его структуру.
5
4. В условиях функционирования естественного стандартного языка в
электронной среде выявить и охарактеризовать происходящие в нём
изменения
на
орфо-фонетическом,
морфологическом,
синтаксическом,
лексико-семантическом уровнях с точек зрения лингвопрагматики, теории
интерпретации, функциональной когнитивной лингвистики.
5. Показать влияние языка интернета, жанров интернет-дискурса на
современные стандартные (нормированные) языки и литературные жанры.
6. Разработать типологию дискурсообразующих жанров интернетдискурса
по
степени
синхронности
и
интерактивности;
предложить
функциональную классификацию интернет-жанров.
7. Провести мониторинг изменений, происходящих в социуме в
языковом аспекте в условиях частичного перемещения в среду интернета
коммуникации власти и народа, представителей экономики, бизнеса и
потребителей услуг, образовательных организаций и обучающихся, на
примере России, США, Китая и ряда европейских стран.
Научная новизна исследования заключается в том, что в нём впервые
в отечественной лингвистике обоснован статус интернет-лингвистики как
нового
междисциплинарного
предлагается
комплексная
интегративного
системная
научного
характеристика
направления,
понятию
«язык
интернета» с позиций лингвопрагматики, функциональной и когнитивной
лингвистики, вводится ряд уточнений и дополнений к существующим
теориям интернет-дискурса, даётся описание функционирования русского и
английского языков и коммуникации между индивидуумом и властью,
субъектами
экономики,
бизнеса
и
отдельными
индивидуумами,
образовательными организациями и обучающимися в глобальном интернетпространстве.
Говоря о теоретической значимости исследования необходимо
подчеркнуть,
разностороннее
что
в
нем
описание
впервые
дается
современного
подробное,
состояния
и
системное,
изменений,
произошедших в интернет-лингвистике за последние десять лет в свете
6
доминантного подхода.
исследование
вносит
В этой связи можно констатировать, что
вклад
в
развитие
прикладной
лингвистики,
лингвопрагматики, теории речевых жанров, теории дискурса, методологии
дискурсивных исследований, расширяет и уточняет их категориальнопонятийный аппарат в свете интернет-коммуникаци.
Практическая значимость исследования определяется, прежде всего,
возможностью использовать полученные результаты в качестве прикладного
инструмента в обеспечении функционирования информационного общества,
цифровой
экономики,
национальной
информационной
безопасности.
Предложенный комплексный подход к анализу интернет-дискурса может
быть экстраполирован на широкий спектр исследований других дискурсов.
Полученные
результаты
могут
послужить
основой
дальнейшим
исследованиям в этой области, а также в преподавании целого ряда
общественных и гуманитарных дисциплин, например: общего языкознания,
стилистики и культуры речи, лексикологии, теории текста и дискурс-анализа,
коммуникативистики и медиалингвистики, спецкурсов по теории дискурса,
лингвистике
текста,
социолингвистике,
лингвопрагматике,
киберсоциализации современных школьников и др. Материалы диссертации
могут быть использованы в лексикографических целях, в частности, для
составления полного русско-английского словаря современного
языка
интернета.
Очевидно, что интернет-лингвистика как межпредметная интегральная
научная дисциплина принадлежит антропологической языковой парадигме и
тесно взаимодействует с такими современными науками, как психология,
педагогика, экономика, юриспруденция и др., поскольку именно интернетлингвистика способствует объединению и взаимодействию многочисленных
и разнообразных лингвистических исследований этих гуманитарных наук в
рамках интернет-коммуникации, интернет-СМИ, поведения виртуальной
языковой личности и прочего в одном направлении.
7
Теоретико-методологическую
базу
диссертационной
работы
составили труды отечественных и зарубежных лингвистов в следующих
областях:
1.
теория языка (Э. Бенвенист [Бенвенист, 1974], К. Бюлер [Бюлер,
2001], В.В. Виноградов [Виноградов, 1986], И.Р. Гальперин [Гальперин,
1981], В.Г. Костомаров [Костомаров, 1999], Ю.М. Лотман [Лотман, 1974],
Л.Л. Нелюбин
[Нелюбин,
Хухуни,
Ю.В. Рождественский
2016],
[Рождественский, 1996, 1997, 2003], Д.Э. Розенталь [Розенталь, 2010],
Ю.М. Скребнев [Скребнев, 1985, 2003], А.И. Смирницкий [Смирницкий,
1954,
1956,
2007],
Ю.С. Степанов [Степанов,
1998],
Б.А. Успенский
[Успенский, 2007], Г.Т. Хухуни [Нелюбин, Хухуни, 2016], L. Bloomfield
[Bloomfield, 1933], M.A.K. Halliday [Halliday, 1976, 1991]);
2.
теория
дискурса
и
дискурс-анализ
(О.В. Александрова
[Александрова, 1999, 2007, 2008], Н.Д. Арутюнова [Арутюнова, 1990(a),
1990(б), 1998, 1999], В.В. Богданов [Богданов, 1993], В.Г. Борботько
[Борботько, 2006], Т.А. ван Дейк [Дейк, 1988, 1989], В.З. Демьянков
[Демьянков, 1996, 2002, 2005], В.А. Звегинцев [Звегинцев, 1976, 1980],
Е.С. Кубрякова [Кубрякова, 1997, 2000, 2003], В.И. Карасик [Карасик, 2000,
2004, 2005], Ю.Н. Караулов [Караулов, 1989], В.Б. Кашкин [Кашкин, 2003,
2007], А.А. Кибрик [Кибрик, 2003, 2009], Е.А. Красина [Красина, 2004, 2006],
М.Л. Макаров [Макаров, 2003], А.В. Прокофьева [Прокофьева, 2017],
Е.В. Сидоров [Сидоров, 2009], Ю.С. Степанов [Степанов, 1995], Е.И. Шейгал
[Шейгал, 2000], И.А. Стернин [Стернин, 2000, 2004], Н.Н. Шацких [Шацких,
2010], T.A. van Dijk [Dijk, 1981, 1983, 1985, 1993, 1997, 2001, 2003, 2005,
2006(a), 2006(b)], N.L. Fairclough [Fairclough, 1989, 1992, 1993, 1996, 2001,
2010], Joseph E. Grimes [Grimes, 1975], A.A. Kibrik [Kibrik, 1999], D. Schiffrin
[Schiffrin, 1988, 1994, 2006], Mc.J. Sinclair [Sinclair, 1975]);
3.
лингвистика
В.А. Бухбиндер
текста
[Бухбиндер,
(В.В. Богданов
1983],
А.А. Залевская
[Богданов,
[Залевская,
1993],
2001],
М.Н. Левченко [Левченко, 2003], О.И. Максименко [Максименко, 2012]);
8
4.
когнитивная лингвистика (О.В. Александрова [Александрова,
2000], И.Г. Жирова [Жирова, 2011, 2016], Е.С. Кубрякова [Кубрякова, 1996,
1997], В.А. Маслова [Маслова, 2007], Ч. Филлмор [Филлмор, 1988], А. Ченки
[Ченки, 1996, 2002], С.Г. Шафиков [Шафиков, 2007]);
5.
теория коммуникации (В.Б. Кашкин [Кашкин, 2003, 2007],
Г. Лассуэл [Лассуэл, 1948, 1968], О.А. Леонтович [Леонтович, 2002, 2011],
Г. Почепцов
[Почепцов,
В.Е. Чернявская
Е.В. Сидоров
2001],
[Чернявская,
1999],
Р.О. Якобсон
[Сидоров,
1986],
[Якобсон,
1985],
J.W. Chessbro [Chessbro et al., 2014], R.T. Craig [Craig, 1995, 1999];
E.A. Griffin [Griffin, 2003], H.D. Lasswell [Lasswell, 1948], Th.M. Newcomb
[Newcomb, 1953]);
6.
теория речевых жанров (М.М. Бахтин [Бахтин, 1986], Г.И. Богин
[Богин, 1997], В.В. Дементьев [Дементьев 1997, 1998], J. Corbett [Corbett,
2006], L. Breure [Breure, 2001], М.А.К. Halliday [Halliday, 1976], S. Herring
[Herring, 2004]);
7.
лингвопрагматика
(Н.Д. Арутюнова
[Арутюнова,
1985],
Е.А. Красина [Красина, 2006], Г.Г. Матвеева, Г.И. Петрова [Матвеева,
Петрова, 2009], G. Leech [Leech, 1983]);
8.
лингвосемиотика (Д.Б. Гудков [Гудков, 2007], М.Л. Ковшова
[Ковшова, 2007], О.И. Максименко [Максименко, 2012], Е.И. Шейгал
[Шейгал, 2000б 2004], У. Эко [Эко, 2004], G. Leech [Leech, 1974]);
9.
психолингвистика,
психология
и
киберпсихология
(А.Е. Войскунский [Войскунский, 2010, 2016], Л.С. Выготский [Выготский,
1968], А.А. Залевская [Залевская, 1982],
Е.Ф. Тарасов
[Тарасов,
1987],
А.Н. Леонтьев [Леонтьев, 1975],
Н.В. Уфимцева
[Уфимцева,
2011],
Т.В. Черниговская [Черниговская, 2016]);
10.
педагогика,
методика
преподавания
и
киберсоциализация
(В.А. Плешаков [Плешаков, 2012], С.В. Титова [Титова, 2017], G. Dudney
[Dudney, 2012]);
9
11.
теория метафоры и метафорического моделирования (Аристотель
[Аристотель,
1983],
Н.Д. Арутюнова
[Арутюнова,
1990(а),
1990(б)],
В.А. Банин [Банин, 1995], А.Н. Баранов [Баранов, 1991, 2006], М. Блэк [Блэк,
1990], А. Вежбицкая [Вежбицкая, 1990], В.Г. Гак [Гак, 1988], О.И. Глазунова
[Глазунова, 2000], Э. Кассирер [Кассирер, 1990, 2002], М.Ф. Квинтилиан
[Квинтилиан, 1834], Дж. Лакофф, М. Джонсон [Лакофф, Джонсон, 2004],
А.М. Оганьян [Оганьян, 2006], Х. Ортега-и-Гассет [Ортега-и-Гассет, 1990],
Дж. Серль [Серль, 1990], R. Boyd [Boyd, 1980]);
12.
изучение неформальной лексики (Л.М. Борисова [Борисова, 2001,
2005], П.Н. Горшков [Горшков, 2007], О.E. Partridge [Partridge, 1970]);
13.
языковая игра (Л. Витгенштейн [Витгенштейн, 1985], С.Ж. Нухов
[Нухов, 1997(а), 1997(б), 2012], Й. Хейзинга [Хейзинга, 1997]);
14.
терминология и терминоведение (С.В. Гринев-Гриневич [Гринев-
Гриневич, 2008], В.М. Лейчик [Лейчик, 1983, 1986, 1989, 1992, 2002],
Ю.Н. Марчук
[Марчук,
1992],
Е.А. Никулина
[Никулина,
2005],
А.В. Суперанская [Суперанская, 1989]);
15.
межкультурная коммуникация (А. Вежбицкая [Вежбицкая, 2001],
С.Г. Тер-Минасова [Тер-Минасова, 2008(а), 2008(б)]);
16.
масс-медийная, компьютерная коммуникация и интернет-дискурс
(А.А. Атабекова [Атабекова, 2003], Е.Н. Галичкина [Галичкина, 2001, 2005,
2011, 2012], Е.И. Горошко [Горошко, 2005, 2007, 2009, 2014, 2015],
Т.Г. Добросклонская [Добросклонская, 2008], Л.Ф. Компанцева [Компанцева,
2004, 2006, 2008, 2010], М.А. Кронгауз [Кронгауз, 2009, 2013, 2014, 2017],
О.В. Обухова
[Обухова,
А.Н. Шеремет
2007],
[Шеремет,
2003],
М.Ю. Сидорова, О.И. Шувалова [Сидорова, Шувалова, 2006], П.В. Шкапенко
[Шкапенко, 2006, 2008], Л.Ю. Щипицина [Щипицина, 2005], N. Baron [Baron,
2000, 2008], D. Crystal [Crystal, 2002, 2009, 2011], S. Herring [Herring, 1996,
2004, 2007, 2011]);
10
17.
языковая
личность
(Ю.Н. Караулов
[Караулов,
2010],
О.Б. Скородумова [Скородумова, 2004], Е.С. Филатова [Филатова, 1992,
1994]);
18.
социология и социолингвистика (Д.А. Губанова, Д.А. Новиков
[Губанова, Новиков 2010], Е.Ю. Журавлева [Журавлева, 2002], Д.В. Иванов
[Иванов, 2002], А.В. Костина, А.Р. Кожаринова [Костина, Кожаринова, 2015],
Н. Луман [Луман, 2005], Л.В. Кутькова, М.А. Ляпустин [Кутькова, Ляпустин
и др., 2009], А.В. Манойло [Манойло, 2016], П.В. Морослин [Морослин,
2010], А.В. Паламарчук [Паламарчук, электронный ресурс], А. Турен [Турен
1969], К. Попутчик, А. Федорова [Попутчик, Федорова, 2014], Е.С. Филатова
[Филатова, 1992, 1994], Я. Штайншаден [Штайншаден, 2011], H. Jenkins
[Jenkins, 2006], G. Kress, R. Hodg [Kress, Hodg, 1979, 1985(а), 1985(б)],
V. Mayer-Schonberger,
K. Cuhier
[Mayer-Schonberger,
Cuhier,
2014],
S. Stephens-Davodowitz [Stephens-Davodowitz, 2017], A. Toffler [Toffler, 1980],
A. Touraine [Touraine, 1969]);
19.
философия и философия языка (Э. Кассирер [Кассирер, 1990,
2002], М. Кастельс [Кастельс, 2016], Л.Ф. Компанцева [Компанцева, 2006],
А.В. Костина
[Костина,
2016],
М. Маклюэн
[Маклюэн,
2014,
2015],
Р.И. Павиленис [Павиленис, 1976, 1981, 1983, 1990], П. Рикёр [Рикёр, 1998]).
Степень разработанности темы диссертации. Междисциплинарность
заявленной темы обусловливается обращением к таким наиболее значимым
трудам в области лингвистической прагматики, как работы Н.Д. Арутюновой
[Арутюнова, 1985], Ю.Д. Апресяна [Апресян, 1988], Р. Барта [Барт, 1989],
Г. Грайса [Грайс, 1985], О.Б. Гусевой [Гусева,
1989],
Ч. Морриса
[Моррис,
1983],
2006], Т. ван Дейка [Дейк,
В.И. Карасика
[Карасик,
2000],
Дж. Остина [Остин, 1986],, Дж. Серля [Серль, 1986], Р. Столнейкера
[Столнейкер, 1985], И.П. Сусова [Сусов, 1999], G. Leech [Leech, 1983],
J.R. Searle [Searle, 1992] и др. Проблемы интернета, интернет-коммуникации
и интернет-дискурса изучаются в смежных с лингвистикой науках. Так,
большой вклад в понимание факторов, способствующих успешному
11
построению интернет-коммуникации и интернет-дискурса и формированию
и функционированию интернет-лингвистики и «языка интернета», в разное
время внесли А.А. Атабекова [Атабекова, 2003], А.А. Баркович [Баркович,
2016], М.Б. Бергельсон [Бергельсон, 2002], Т.Ю. Виноградова [Виноградова,
2004],
Е.Н. Галичкина
[Галичкина,
2001,
2005,
2011,
2012],
Д.О. Добровольский [Добровольский, 2005, 2009], Е.И. Горошко [Горошко,
2007(а), 2007(б), 2014, 2015], А.В. Зубов [Зубов, 2004], Л.Ю. Иванов [Иванов,
2000],
Р. Лейбов
[Лейбов,
электронный
ресурс],
Л.Ф. Компанцева
[Компанцева, 2004, 2006, 2008, 2010], М.А. Кронгауз [Кронгауз, 2009, 2013,
2014],
О.В. Лутовинова
[Лутовинова,
2009,
2012,
2013,
2015],
О.И. Максименко [Максименко, 2015, 2017], Н.Б. Мечковская [Мечковская,
2009], П.В. Морослин [Морослин, 2010], О.В. Обухова [Обухова, 2007],
И.Г. Опарина [Опарина, 2005], Ф.О. Смирнов [Смирнов, 2004], С.В. Титова
[Титова, 2017], Б. Тошович [Тошович, 2015], Г.Н. Трофимова [Трофимова,
2002, 2004], In. Askenhave [Askenhave, 2005], Naomi S. Baron [Baron, 2000,
2008], D. Crystal [Crystal, 2002, 2009, 2011] и другие ученые.
Одновременное развитие направлений изучения языка интернета с
позиций лингвопрагматики, когнитивной и функциональной лингвистик
объективно должно было привести к их синтезу в рамках нового научного
интегративного направления – интернет-лингвистики.
Материалом исследования на двух языках – русском и английском –
послужили тексты современных художественных произведений на тему
виртуальной реальности, виртуального общения о жизни героев, работа
которых связана со сферой информационно-коммуникационных технологий,
сообщения форумов, блогов и микроблогов, электронных писем, домашних
страниц сайтов, авторских страниц в интернете, архивы текстов сообщений
чатов, мессенджеров, смс-сообщений; данные опросов и анкет, результаты
запросов
в
поисковых
системах
Яндекс
и
Google,
материалы
лингвистических словарей и энциклопедий, Национального корпуса русского
языка, British National Corpus. В ходе написания диссертационной работы
12
использовались материалы словарей [Macmillan Dictionary, электронный
ресурс; Cambridge dictionary, электронный ресурс; Lingvo-online; Ihnatko,
1997; Ince, 2001; Кронгауз, Литвин, Мерзлякова, 2017; Хайдарова, 2012] для
подтверждения
и
объяснения
некоторых
понятий
и
положений
диссертационного исследования. Представленный перечень источников
позволяет провести системное описание языка интернета и интернетдискурса в рамках интегративного направления «интернет-лингвистика».
Всего было проанализировано около 37000 текстовых фрагментов на
материале современных русского и английского языков.
В процессе работы использовались следующие методы исследования:
общенаучные – наблюдение, анализ и синтез, классификация, интроспекция,
понятийное
моделирование,
лингвистические
–
сопоставление
морфологический
и
анализ
др.;
специальные
лексики
интернета,
компонентный анализ, метод словарных дефиниций, интерпретативный
анализ текстовых фрагментов, контекстуальный и стилистический анализ,
моделирование речевого жанра посредством элементарных смысловых
единиц,
анкетирование
и
опросы,
включающие
возможность
кратких / развёрнутых ответов, метод свободных ассоциаций, написание
мини-эссе, количественный анализ.
Специфика объекта и предмета исследования, а также поставленных
задач обусловила использование комплексной методики, включающей
доминантный подход, методы и приёмы лингвистического комментирования,
компонентного анализа лексических единиц для выявления расхождений
значений
слов
в
языке
интернета
и
языке
реального
общения,
контекстуального анализа с целью выявления степени зависимости значения
слова
от
контекста,
лингвопрагматики
и
теории
интерпретации,
способствовавшие поиску объяснения выбора лексем языка интернета.
Положения, выносимые на защиту:
1. Интернет-лингвистика – это интегральное междисциплинарное
направление современной прикладной лингвистики, имеющее историю
13
становления, объект и предмет, широкий круг задач и проблем, подлежащих
изучению, формирующийся понятийно-категориальный аппарат, обширный
языковой материал для исследования.
2.
«Интернет-дискурс»
представляет
собой
зонтичный
термин,
объединяющий все обсуждаемые ранее в работах лингвистов – виртуальный,
компьютерный, электронный и т. д. – дискурсы, т. к. в его основе
представлена особая коммуникативная среда, в которой формируются и
существуют разнообразные тексты и жанры интернет-коммуникации,
подлежащие
анализу
интернет-лингвистики.
Данный
вид
дискурса
отличается полифункциональностью и многожанровостью, жанры его можно
считать дискурсообразующими.
3. Интернет-дискурс гипертекстуален, так как он совмещает в себе
следующие характеристики: универсальность; доступность; автоматизм
подключения
глобальных
гипертекстовых
ссылок
и
связей
между
элементами.
4. Совмещая в себе черты устного и письменного типов дискурса,
интернет-дискурс становится третьим типом дискурса – устно-письменным,
что и отражается в его оязыковлении.
5. Язык интернета – это сложная многоуровневая мультимедийная
система, включающая достижения в области информатики, лингвистики,
кибернетики, психологии и многих других современных наук. Кроме того,
во-первых – это жанрово разнообразный корпус текстов, создаваемых и
распространяемых в интернете. Во-вторых – это устойчивая внутриязыковая
система, характеризующаяся специфическим набором лингвостилистических
свойств и признаков. В-третьих – это особая знаковая система неоднородного
типа
с
определённым
соотношением
вербальных
и
иконических
компонентов. Доминантный подход позволяет различать внешние и
внутренние доминаты языка интернета и выявлять его отличительные
характеристики-доминанты.
14
6. Лингвопрагматический подход к описанию языка интернета,
главным образом, основан на теории речевых актов и применяется для
анализа таких письменных текстов, как тексты сообщений на форумах, в
чатах, в микроблогах, блогах и т. д., поскольку эти тексты строятся по
канонам устной разговорной речи и, соответственно, способны оказывать как
прямое, так и косвенное, опосредованное воздействие на получателя
информации.
7. Выбор лексических единиц, входящих в интернет-вокабуляр,
определяется
создание
лингвопрагматическими
эффекта
реального
факторами,
общения,
направленными
психологического
на
комфорта
участников интернет-коммуникации, способного вовлечь наибольшее число
говорящих в общение. Так, для лексической составляющей языка интернета
характерны
насыщенность
доминирование
узуальной
терминами,
нормы,
что
снижение
находит
своё
нормативности,
проявление
в
использовании жаргонов, эмоционально окрашенной лексики, сленга,
нецензурной брани, нетипичных для нормированных литературных языков
синтаксических конструкций, разнообразных сокращений, аббревиатур,
акронимов, орфо-фонетических явлений.
8. Интернет-коммуникация и тексты, созданные в интернете, часто
основываются
на
прецедентных
феноменах,
как-то:
прецедентных
выражениях, цитатах из прецедентных текстов, прецедентных персонажах, –
и на использовании паремии, лингвокреативных конструкций, языковой игре.
9. Посредством интернета происходят глобальное проникновение
американской культуры и влияние американского варианта английского
языка на другие языки; кроме того, интернет стал действенным механизмом
влияния на политику, экономику и образование всех стран мира. Данное
влияние в социологии получило название виртуализации. Результат
виртуализации находит отражение в языке как влияние сетевого языка на
нормативный.
15
Апробация результатов подтверждает степень их достоверности.
Материалы и результаты диссертационного исследования отражены в 50
публикациях, включая 1 монографию, 33 cтатьи, в том числе 16 статей в
научных изданиях перечня ВАК РФ. Результаты проведённого исследования
были представлены на 41 международных конференциях,
конгрессах и
симпозиумах, в том числе и за рубежом, среди которых Международной
научно-практической
конференции
«Актуальные
проблемы
лингвистического образования: теоретический и методологический аспекты»
(Самара, 2005); Международная научная конференция «Славянские языки и
культуры» (Тула, 2007); V Юбилейная Всероссийская научно-практическая
конференция
«Учитель,
ученик,
учебник»
(Москва,
МГУ
имени
М.В. Ломоносова, 2008); Всероссийский форум «Образовательная среда –
2008» (Москва, Всероссийский выставочный центр, 2008); Международная
научная конференция «Языки в современном мире» (Коломна, НОПриЛ,
2009);
Международная
VIII
научно-практическая
конференция
«Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования»
(Тамбов, 2010); Международная научная конференция по актуальным
проблемам теории языка и коммуникации (Москва, Военный университет,
ФИЯ, 2011, 2015); Ежегодная международная научная конференция «Язык и
культура» (Томск, Томский гос. университет, 2010); Международная научная
конференция
«Языки
в
современном
мире»
(Томск,
Томский
гос.
университет, 2010); Х Международная научно-методическая конференция
“Linguistics and ELT Today: Tradition and Innovations” (Москва, МГУ имени
М.В. Ломоносова (ЛАТЕУМ), 2011); IX Международная конференция «Мода
в языке и коммуникации» (Москва, РГГУ, 2011); Международная научнопрактическая конференция «Наука и искусство: вопросы филологии,
искусствоведения и культурологии» (Новосибирск, 2011); Международная
научно-практическая конференция «Актуальные проблемы современного
языкового образования в вузе: вопросы теории языка и методики обучения»
(Коломна:
ГСГУ
(МГОСГИ),
2012,
16
2017);
Международная
научно-
практическая конференция «Новое в переводоведении и лингвистике»
(Орехово-Зуево, 2012); III Межвузовский студенческий форум по прикладной
лингвистике (Жуковский, Институт менеджмента ЛИНК, 2012 (пленарный
доклад)); Х Международная конференция «Языки в современном мире»
(Саратов, 2012); X Международный конгресс ISAPL (Москва, 2013);
Международная конференция НОПриЛ «Языки и культуры в современном
мире» (Париж, 2014); Международная конференция “Research and Practice in
Multidisciplinary
ЛАТЕУМ,
Discourse”
(Москва,
Международная
2015);
МГУ
имени
М.В. Ломоносова,
научно-методическая
конференция
«Преподавание русского языка как иностранного в вузе: традиции, новации и
перспективы»
(Москва,
МГИМО(У),
2014,
2016);
Международная
конференция «II, IV Новиковские чтения: Функциональная семантика и
семиотика знаковых систем» (Москва, РУДН, 2011, 2014); Международный
научный симпозиум «Перевод в меняющемся мире» (Иваново, ИвГУ, 2015,
2016, 2018); Международная конференция «Цифровое общество как
культурно-исторический контекст развития человека» (Коломна ГСГУ, 2016,
2018); Международный конгресс ISAPL «Деятельный ум: от гуманитарной
методологии
к
гуманитарным
практикам»
(Москва,
РУДН,
2016);
Международная конференция «Парадигмы изучения языка: история и
современность
(к
70-летию
основания
института
лингвистики
и
межкультурной коммуникации)» (Москва, МГОУ, 2016); Международная
конференция НОПриЛ «Языки и культуры в современном мире» (Коломна,
ГСГУ,
2016);
межвузовский
«Экстралингвистические
научно-практический
детерминанты
и
успешность
семинар
усвоения
естественного языка» (Коломна ГСГУ, НОПриЛ, 2016), Международный
форум «Китай и Русский мир: язык, культура и “мягкая сила” культуры»
(КНР, Гуанджоу, GUFS, 2016), Международная конференция «Парадигмы
изучения языка: история и современность (70-летию основания Института
лингвистики и межкультурной коммуникации)» (Москва, МГОУ, 2017);
Межвузовская научно-практическая конференция «Современные теории и
17
методы обучения иностранным языкам в вузе» (Москва: Академия
Федеральной службы безопасности
Российской Федерации, 2017); I
Всероссийская научно-практическая конференция «Переводческий дискурс:
междисциплинарный
федеральный
подход»
университет
Международная
(Симферополь,
имени
ФГАОУ
В.И. Вернадского»,
научно-практическая
конференция
«Крымский
2017),
III
«Стратегии
межкультурной коммуникации в современном мире: культура, образование,
политика»
(Москва,
НИУ
«Высшая
школа
экономики»,
2017),
Международная научно-практическая конференция «Актуальные проблемы
преподавания русского языка как иностранного в вузе» (Москва, МГИМО,
2018), Международная конференция «Жизнь языка в культуре и социуме -7»
(Москва, РУДН, 2018) и ряд других.
Результаты исследования внедряются в практику преподавания на
факультете иностранных языков Государственного социально-гуманитарного
университета
в рамках следующих
лекционных
курсов: «Интернет-
лингвистика» (2008–2010); «Введение в интернет-лингвистику» (2011–2015),
«Новые направления в современной лингвистике» (2016 – по настоящее
время), «Введение в филологию» (2008–2016), «Введение в англистику»
(2017 – по настоящее время).
Структура работы определена гипотезой исследования, логикой
поставленных цели и задач. Диссертация состоит из введения, трёх глав и
заключения,
списка
научной
и
справочной
литературы,
списка
использованных интернет-источников и электронных ресурсов.
Каждая из глав исследования сфокусирована на соответствующей
сфере анализа интернет-лингвистики, интернет-дискурса, языка интернета,
социолингвистических проблемах, анализируемых с позиций интернетлингвистики.
Глава 1 «Интернет-лингвистика как интегральная научная дисциплина»
посвящена
описанию
интернет-дискурса
и
интернет-лингвистики,
её
коммуникативных и интегральных доминант. В Главе 2 «Язык интернета как
18
структурное образование» проводится детальный анализ языковых доминант
интернет-лингвистики. Подробный обзор социолингвистических доминант
приводится в Главе 3 «Интернет-лингвистика: социолингвистический
аспект».
Перечень источников включает 746 наименований на русском и
иностранных языках, интернет-источники, что позволяет рассматривать
представленную работу как теоретически обоснованную, отражающую
синхронное состояние интернет-лингвистики как комплексной области
современной лингвистики.
19
Глава 1. Интернет-лингвистика как научная дисциплина
1.1. Смена парадигм в понимании передачи информации
Разнообразные средства коммуникации и новые технологии в сфере
передачи информации, эффект их влияния на формирование общества и
человеческого
восприятия
начали
изучаться
в
50-х гг.
ХХ в.
Так,
М. Маклюэн [McLuhan, 1962; Маклюэн, 2015] выдвинул гипотезу, что весь
период времени существования человечества представляет собой смену
ключевых средств массовой коммуникации, или масс-медиа, и, как
следствие, изменение типов и способов восприятия. Очевидно, что эволюция
восприятия проходит неразрывно с
изменениями.
предметами
Масс-медиа,
и
фактами
как
культурными
правило,
окружающего
и общественными
оперируют
мира:
разнообразными
одеждой,
транспортом,
денежными знаками, электрическим светом, рекламой, жилищем, часами,
фотографией, оружием, автоматическим оборудованием и т. д., – т. е. всем,
что влияет на коммуникацию человека с окружающим миром (природой и
социумом), а также меняет и реорганизует её. Эти средства приравнивают к
внешним
«расширениям»
человека,
которые
призваны
служить
своеобразным техническим продолжением его тела, обоняния и осязания,
начиная с «Левиафана» английского философа Т. Гоббса. Постепенно эти
средства и технологии полностью овладевают человеком, но не подчиняются
ему, а как бы отделяются от него, хотя и сосуществуют с ним. Такое
отделение
М. Маклюэн
развитием
технологической
впоследствии
метафорически
происходит со
называет
инфраструктуры
всем
тела
социумом.
«ампутацией»,
человека,
Развитие
или
которое
технических
возможностей предметов окружающей действительности и электронных
20
средств интерпретируется как окончательная «ампутация» человеческого
сознания, в результате чего человеческие способности оказываются вне его
влияния и власти, а развивают собственную логику и навязывают её, не
принимая во внимание самого человека. Столкнувшись с отстранённой
технологической инфраструктурой, индивид оказывается беззащитным и
зависимым существом перед лицом происходящего, и единственным
спасением для него являются отсутствие осознания того, что именно с ним
происходит, а также радость открывшихся новых возможностей. В итоге
люди перестают замечать, насколько они стали зависимы от современных
технических средств, которые окружают их повсеместно, от электронных
мобильных устройств, при помощи которых общение происходит больше и
чаще, чем лицом к лицу. Человек стал зависимым от средств, которые, как
ему кажется, облегчают его жизнь. Научно-технический прогресс последних
трёх десятилетий влияет на образ жизни людей, на их представления об
окружающем мире, на язык и общий семиозис.
Тип общества определяется доминирующим в этом обществе типом
коммуникации, а человеческое восприятие – скоростью транслируемой
информации. Например, «… любая технология обнаруживает тенденцию к
развитию среды обитания человека. Так, рукописный шрифт и папирус
породили социальную среду, ассоциирующуюся с цивилизациями Древнего
мира. … Отсюда следует, что технологическое окружение не стоит
рассматривать как некое пассивное “вместилище” людей, напротив, оно
(окружение) конституируется активными процессами, изменяющими как
человечество, так и созданные им технологии. Сегодня мы являемся
свидетелями
одной
из
важнейших
исторических
трансформаций
–
стремительного перехода от механической технологии колеса к технологии
электронных схем. Печать с помощью подвижных наборов шрифтов создала
совершенно неожиданную новую среду – публику (аудиторию). Рукописные
технологии не обладали достаточной интенсивностью и возможностью
широкого распространения, необходимыми для создания аудитории в
21
национальном масштабе. Того, что на протяжении последних столетий
именовалось “нациями”, не существовало, да и не могло существовать до
появления технологии И. Гуттенберга» [Маклюэн, 2015, с. 15, 16]. Очевидно,
что предлагаемая модель коммуникации обусловливает как индивидуальную
сенсорную, так и социальную организации, поскольку типы и средства
коммуникации определяют построение знания, формируют основные
способы восприятия пространства и времени, навязывая их обществу. В свою
очередь, по мнению автора, развитие экономики, социальной сферы и
политической инфраструктуры общества было бы проблематичным без
тотального изменения коммуникативных стратегий, благодаря которым, в
частности, Гуттенберг изобрёл печатный станок, при этом оказалось, что
предпринимательство и демократизация общества стали эффективными
только в условиях массового распространения печатного слова. Именно
печатным, а не устным и не письменным (рукописным) словом формируется
центральный элемент такого устройства общества – самостоятельная,
уникальная человеческая индивидуальность.
М. Маклюэн
выделяет
визуально-пространственный
(линейный,
последовательный, перспективный) и слуховой (сферический, синхронный,
имманентный) способы организации коммуникации. Письменная и печатная
культуры относятся к устной, а фотография и кинематограф – к визуальной
коммуникации. Телевидение же, в его понимании, нуждается в активном
участии зрителя, «постоянном творческом диалоге с кинескопом», поэтому
может быть причислено к осязательным (тактильным) средствам общения. В
наше время к осязательным средствам общения мы причисляем интернет,
т. к. он полностью поглощает пользователя, становясь коллективным
средством и продуктом, объединяющим всех пользователей сети.
Интересным
представляется
деление
на
исторические
периоды
развития цивилизации, которое несколько отличается от общепринятого, но
мы считаем его наиболее подходящим для нашего исследования [Маклюэн,
2015]:
22

первобытная дописьменная культура с устными формами связи и
передачи информации, основанная на принципах коллективного образа
жизни, восприятия и понимания окружающего мира;

письменно-печатная культура («галактика Гуттенберга»), которая
ввела цивилизацию в эпоху дидактизма и национализма, заместив присущий
предыдущей эпохе коллективизм индивидуализмом, деколлективизацией и
детрайбализацией;

современный этап существования социума, возвращающий нас к
естественному аудиовизуальному, мгновенному восприятию мира и к
коллективности, имеющей электронную составляющую – через замещение
письменно-печатных языков общения радиотелевизионными и сетевыми
средствами массовой коммуникации.
До изобретения письменности человека окружала преимущественно
устная речь, поэтому он воспринимал окружающую среду на слух
(гармонически), а мир за пределами «аудио-вселенной» воспринимался и
познавался им интуитивно. Философы считают основными проблемами
цивилизации изобретение алфавита и возникновение письменности. В Новое
время таким поворотным моментом считается изобретение печатного станка.
Именно благодаря этому изобретению линейно и последовательно центр
восприятия был переключен со слуха на зрение, что положило конец любому
другому восприятию и познанию мира, за исключением визуального.
Человечество
вступило
в
новую
эпоху
–
механическую,
которая
продолжается и по сей день. Изменение эпохи повлекло за собой изменение
типа человека. На смену жителю деревни, «племенному» человеку, пришёл
житель города, космополит, человек «типографический и индустриальный».
Произошли существенные изменения в технологии получения знаний: как
правило, до изобретения технологий печатного слова познание мира
человеком осуществлялось в группе, а печатное слово и книга дали
возможность человеку получать знания индивидуально и самостоятельно.
23
Благодаря развитию книгопечатания и увеличению скорости обмена
информацией отдельные языки стали языками массовой коммуникации
внутри каждого социума, что повлекло за собой развитие национализма и,
позже, господство одних языков над другими и вымирание последних.
Следующим значимым техническим прорывом принято считать начало
использования электричества, что в ещё большей степени способствовало
человеческой отчуждённости. Этот прорыв приобрёл такое значение
благодаря созданию телеграфа, телефона, радио, телевидения и других
электрических и электронных средств коммуникации. Такие технологии,
временные и пространственные рамки погрузили каждого члена социума в
заботы и проблемы других людей не только в отдельно взятой местности, но
во всём мире, что привело к созданию «глобальной деревни». Теперь
информация стала распространяться мгновенно, и каждое последующее
событие становится связанным со следующим при помощи электрического
или радиосигнала, что называют «плюрализмом миров и культур».
«Открытие электромагнитных миров вновь создает “поле одновременности”
во всей человеческой деятельности… Мы живем в едином ограниченном
пространстве, где слышны звуки племенных барабанов» [Маклюэн, 2015].
Особое место в работе М. Маклюэна отводится телевидению, т. к.
именно телевидение, по его мнению, выступает от имени всей глобальной
электронной реальности, растворяя в себе другие массмедиа. На примере
телевидения автор выделяет тенденции, характерные для всех СМИ. Для
настоящего исследования представляются важными две основные тенденции
[Маклюэн, 2015]:

мозаичность
построения
телевизионного
изображения,
представляющего все вокруг в виде набора неоднозначных, логически не
связаных сообщений;

получателя,
взаимоусиленный резонанс этих сообщений в сознании его
который
преодолевает
24
мозаичную
раздробленность,
и
последующее объединение в устанавливаемое восприятием целостное
смысловое единство.
Как в исследованиях М. Маклюэна, так и в работах У. Эко делается
акцент на том, что в современных условиях жизнедеятельность человека и
общества в целом осуществляется на основе мозаичного резонанса, при
помощи телекоммуникации, массмедиа и компьютеров. В рамках «теории
расширения человека» электричеству и электронным средствам отводится
функция центральной нервной системы, эта функция электронных средств
называется
«глобальными
взаимосвязанным,
объятиями»,
преобразует
в
которых
разнообразные
всё
сферы
становится
и
стороны
общественной и психической деятельности человека. В этой системе
быстрого обновления мозаично-резонансного пространства единственной
связующей формой становится миф, на базе которого удерживается под
контролем эмоциональный климат целых культур: массмедиа, с одной
стороны, господствуют в обществе, являясь частью культуры, а с другой,
правят как культурой, так и обществом.
В философии принято говорить об оцифрованной культуре, которая
считается
специфической
чертой
современного
общества.
Основным
символом такой культуры, по мнению Т.В. Казаровой, считается цифра. Об
этом говорят технологии, которые нас окружают: цифровое телевидение,
цифровые
технологии,
информации.
Как
цифровые
отмечает
носители
хранения
Т.В. Казарова,
даже
и
передачи
коэффициент
интеллектуальности (IQ) – цифра [Казарова, 2016].
Протекающие в мире процессы глобализации являются прямым
следствием
развития
массмедиа,
науки
и
техники,
инфраструктуры
транспорта, системы связи, стационарной и мобильной телефонии, средств
передачи информации, радио, телевидения, интернета. Отсутствие привязки
к географическому ландшафту и увеличение числа действий в виртуальном, а
не реальном мире повлекло за собой появление условных границ. С
развитием
технологий
изменился
временной
25
ритм
индивидуальной
человеческой и общественной жизни, т. е. так называемый темпоральный
формат социальной жизни. Интернет «живёт» круглосуточно, не обращая
внимания на часовые пояса и время суток. Известный философ и социолог
М. Кастельс
пишет:
«Существует
новая
пространственная
форма,
характерная для социальных практик, которые доминируют в сетевом
обществе и формируют его: пространство потоков. Под потоками я понимаю
целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности
обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями,
которые занимают социальные акторы в экономических, политических и
символических структурах общества» [Кастельс, электронный ресурс].
Подчёркивается, что в наши дни два пространства вступают в противоречие
друг с другом, «доминирующая тенденция направлена к горизонту сетевого
внеисторического пространства потоков» [Кастельс, электронный ресурс].
М. Кастельс также пишет: «Смешение времени в СМИ, происходящее внутри
одного
и
того
взаимодействия,
же
канала
создает
связи
и
временной
по
выбору
коллаж,
в
зрителя/участника
котором
не
только
смешиваются жанры, но и их временная развертка превращается в плоский
синхронный
горизонт
последовательности.
без
начала,
Временность
без
конца
мультимедийного
и
без
какой-либо
гипертекста
есть
определяющая черта нашей культуры … Мы находимся не в культуре
цикличности, а во вселенной недифференцированной темпоральности
культурных выражений» [Кастельс, электронный ресурс]. Учёные-философы
сегодня делают вывод, что наша цивилизация – сетевая, наполненная
потоками коммуникативных процессов, а времени не существует вообще, в
том числе и исторического.
В конечном счёте понятие расстояния стало относительным. В науке
этот
феномен
получил
название
«сжатие
пространства»
(time-space
compression). Если физическое расстояние осталось прежним, то его
восприятие в сознании отдельного человека и социума стало абсолютно
иным. Для индивидуума пространство фактически превратилось в одну
26
точку, а доступность желаемого места на Земле определяется уже не
расстояниями
между
пунктами,
а
транспортной
(для
физического
перемещения) или информационной (в отношении получения информации)
доступностью.
Дж. Коткин
[Kotkin,
2000] в этой
связи
говорит о
формировании совершенно новой географии мира, а также о том, что с
появлением интернета география не теряет своей значимости и не перестаёт
существовать, а приобретает новое значение, т. к. наряду с традиционной
географией начинает существовать интернет-география. Раньше решающую
роль в обмене информацией и коммуникации играло расстояние, а теперь
ключевым элементом принято считать свойства самого объекта, для которых
основой служат его дифференциальная природа и социальная среда [Kotkin,
2000].
Интернет-география также прослеживается через языковые символы –
аббревиатуры, номинирующие национальные домены разных государств.
При этом мы обнаруживаем некоторое несоответствие традиционному
геополитическому государственному делению:
1) ряд государств, которые считаются непризнанными мировым
сообществом, имеют свои домены: Палестина (.ps), Тайвань (.tw), Западная
Сахара (.eh).
2) многие государства имеют несколько национальных доменов,
например: Россия (.ru, .рф, .su), страны Европы помимо домена .eu имеют
национальные домены на национальных языках (Норвегия, Великобритания
и т. д.).
3)
благодаря
доменным
именам
многие
государства,
которые
прекратили своё существование, такие как СССР (.su) и Югославия (.yu),
продолжают свою виртуальную жизнь.
4) такое государство, как Восточный Тимор, «получило» суверенитет в
интернете задолго до получения его в реальной жизни (.tr).
В наибольшей степени сжатие пространства проявляется в сфере
коммуникации и обмена информацией. М. Маклюэн разделяет средства
27
массовой коммуникации на «горячие» (печатные СМИ, т. к. они выражают
авторскую позицию, они субъективны и не способны быть безразличными и
абстрактными) и «холодные» (радио и телевидение, т. к. они зачастую
представлены анонимными корпорациями без чётко выраженной точки
зрения). Автор считает их продолжениями центральной нервной системы
человека, определяющими структуру знания, регулирующими принципы
восприятия пространства и времени. Нам трудно полностью согласиться с
таким делением и принципами, которыми руководствовался автор при его
обосновании, т. к., на наш взгляд, телевизионные каналы и печатные СМИ
имеют своих спонсоров, владельцев, выступающих в ролях заказчиков и
модераторов нужного им мнения зрителей. Происходит это благодаря
профессионализму редакторов и журналистов, на них работающих. Однако,
несмотря на противоречивость данной концепции, мысли М. Маклюэна стали
аксиомой для современной цивилизации, которая подтверждается новым
«горячим» глобальным средством массовой коммуникации – интернетом.
Итак, благодаря интернету стало очевидно, что понятие «расстояние»
практически утратило свой смысл, его приравняли к понятию «время»,
точнее «время, необходимое для передачи определённого объёма трафика».
Время в этом смысле попало в прямую зависимость от существующей
ёмкости каналов связи, и такая ситуация оказалась характерной не только для
обмена информацией, но и для коммуникации в целом.
1.2. Коммуникация как область существования интернет-дискурса
В условиях существования большого количества работ по теории
коммуникации необходимо уточнить определение понятия «коммуникация»,
которого мы будем придерживаться в нашей работе для разностороннего
рассмотрения особенностей коммуникации в интернет-пространстве и более
чёткого описания и анализа научной дисциплины - интернет-лингвистики.
28
Интернет-лингвистика как никакое другое направление современной
лингвистики связано с теорией коммуникации, т. к. коммуникация –
основной тип деятельности человека в интернете. Коммуникация как
многогранное явление, с одной стороны, связана со всеми аспектами бытия, с
другой, является основной сферой актуализации языковой личности. При
этом в современной гуманитарной науке не существует единой научной
трактовки понятия коммуникации. Напротив, необходимо констатировать,
что наблюдается разнообразие его интерпретаций.
Понятие «коммуникация» в нашем диссертационном исследовании
является одним из базовых, наряду с понятиями «информационное
общество», «когнитивная метафора» и др., определивших его структуру и
содержание.
Представители различных гуманитарных, прикладных и технических
научных направлений вкладывают в понимание коммуникации различный
смысл – от взаимодействия одноклеточных существ до взаимодействия
высокотехнологичных механизмов и компьютерных систем. В сущности,
согласно
дефинициям,
данным
коммуникации
в
лингвистических
справочных изданиях [БЭС «Языкознание» 1998, с. 233; НЭС 2004, с. 593 и
др.], её успешное осуществление обеспечивается целым рядом процессов
биологического,
психологического,
технического
и
информационного
характера.
В лингвистике трактовка феномена коммуникации неоднократно
менялась.
Так,
структурализма
в
период
доминирования
коммуникация
концепции
рассматривалась
классического
без
учёта
антропоцентрической составляющей. Например, французский лингвист
К. Ажеж писал, что язык развивается в себе и для себя. Коммуникация в его
работах рассматривалась с точки зрения её языковой структуры, т. е. в
предельно конкретном для исследователя виде, «словно никто ничего не
утверждает, ничего не отрицает, ни о чем не вопрошает, ни к чему не
приглашает и не восклицает; получается, что некому воспринимать речь, а
29
значит, и отвечать, исполнять, реагировать» [Ажеж, 2003, с. 222]. Подобное
научное представление о коммуникации не учитывает ситуации общения,
утверждая, что языковая система «живёт» по своим особым внутренним
законам и каждый раз адаптируется к интерлокутивным отношениям
личностей, вступающих в коммуникацию. Особенно выделяется языковая
составляющая с некоторым учётом социальной природы коммуникативного
действия. Именно поэтому психологи А.В. Петровский и М.Г. Ярошевский
трактуют
коммуникацию
как
«смысловой
аспект
социального
взаимодействия» [Краткий психологический словарь, 1985]. Новейший
философский
словарь
даёт
следующее
определение
коммуникации:
«идеально-содержательный аспект социального взаимодействия» [НФС,
2001], в этом же определении выделяются коммуникативные действия и
функции коммуникации, основная цель которых – сохраняя индивидуальные
особенности каждого отдельного элемента, достигнуть их социальной
единства [Там же].
С
разработкой
антропоцентрической
парадигмы
в
лингвистике
коммуникация, а точнее её акциональный компонент, стала пониматься подругому. Одни исследователи описывают коммуникацию как «словесное
общение» и/или «передачу информации» с помощью речи, языка и/или
других знаковых систем [Кондаков, 1975; Кашкин, 2000; Lasswell, 1948 и
т. д.]. Другие утверждают, что во время коммуникации никакого обмена
информацией, передачи и получения информации
не происходит, и
физически передаваемой информации в природе не существует [Мельников,
1978; Сидоров, 2009 и др.], а присутствует лишь сигнал воздействия на
реципиента, активирующий в его сознании «собственные процессы, ведущие
к созданию того, что якобы “получается”» [Курдюмов, 1999].
Представители
классического
структурализма
трактуют
коммуникацию как механический процесс, т. е. физический процесс
передачи голосового сигнала от одного источника к другому, что находит
свои истоки в модели К. Шеннона и У. Уивера. Эта модель включает ряд
30
компонентов:
источник→кодирующее
устройство→сообщение→канал→
декодирующее устройство→приёмник [Кашкин, 2007]. Взаимодействие
коммуникантов
в
рамках
данной
модели
происходит
при
помощи
физического взаимодействия фонации и перцепции, вербальных сигналов.
Эта точка зрения послужила основой для метафорической интерпретации
процесса коммуникации, где «передача информации» не рассматривалась как
процесс чисто акустического влияния на адресата путём передающего
канала, а принималась в более широкой её интерпретации.
Другое представление коммуникации сложилось под влиянием модели
языка В.А. Курдюмова, в которой утверждается, что при «идеальной»
коммуникации «порождение и восприятие речи зеркально симметричны»
[Курдюмов, 2007, с. 1]. «Коммуникация есть создание сигналов для
возбуждения в собеседнике предикационных цепей, а элементарным шагом
схемы является “частная предикация”, т.е. движение от одной структуры с
предикативной связью – к другой» [Там же]. Эта концепция также
представлена и в работах других отечественных учёных, которые пишут, что
«в речевой деятельности в предложении на первое место выдвигаются его
коммуникативно-предикативные
признаки»,
где
оно
становится
«непосредственной интегральной единицей речи, составленной из слов по
определенным синтаксическим образам и отличающейся концептуально
значимыми коммуникативными целями» [Блох, 2000, с. 229; Козлова, 2005,
с. 135].
Коммуникация
или
коммуникативная
деятельность
(термин
Е.В. Сидорова), трактуется как «вид деятельности, состоящей в производстве
и восприятии языковых знаков и обеспечивающий специфическую смену
между экстериоризацией духовной деятельности в содержание сознания»
[Менг, 1983, с. 222], где экстериоризация, используя термины теории
В.А. Курдюмова – «возбуждение в собеседнике предикационных цепей».
Подобная
концепция
свойственна
классическому
и
динамическому
структуралистскому подходу. Её отличительной чертой является отведение
ведущей роли тексту в процессе «индуцирования в речевом сознании
31
адресата коммуникативного образа ситуации» [Сидоров, 1986, с. 19;
Курдюмов, 2007(2(б)), с. 2, Гуревич, 2011, с. 110–112 и др.]. Так, ведущая
роль в интерпретации истинного смысла высказывания приписывается здесь
соотношению
понимания
текстовых элементов.
смысла
Однако
коммуникации
общепризнано,
адресату
часто
что
для
достаточно
паравербальных и невербальных стимулов без вербализации. Необходимо
учитывать обобщённую картину процесса коммуникации, а также сигналы,
получаемые
адресатом
«в
процессе
общения,
обеспечивающие
неконгруэнтное понимание озвученных адресатом идей и опровергающие
гипотезу первичности и базовости текстовой организации в формировании
смысла высказывания» [Гуревич, 2011, с. 110–113].
Ряд авторов считают вышеупомянутые воззрения неверными [Там же]
из-за ошибочной, по их мнению, трактовки термина «информация». Авторы,
придерживающиеся противоположной точки зрения, принимают за основу
определение
информации
протекающих
в
нем
как
«сведений
процессах,
об
окружающем
воспринимаемых
мире
человеком
и
или
специальным устройством» [СРЯ, 1989]. Под сведениями об окружающем
мире может подразумеваться информация об окружающем мире, выраженная
не только словами, но и целым комплексом вербальных, паравербальных и
невербальных сигналов,
появление
образа
которые
стимулируют
коммуникативной
в сознании
ситуации
(в
адресата
интерпретации
Е.В. Сидорова) [Сидоров, 1986]. Однако, принимая во внимание, что для
современного научного дискурса характерна метафоричность даже в
терминообразовании,
информации»
не
употреблении,
как
допустимо
говорить
физической
подразумевающем
сущности,
создание
о
процессе
а
«в
«передачи
метафорическом
комплекса
сигналов,
стимулирующих активацию образа коммуникации в сознании адресата, и
данное противоречие может быть признано несостоятельным» [Гуревич,
2011, с. 111, 112].
32
В рамках антропоцентрической парадигмы коммуникация понимается
как «специфическая
форма
взаимодействия
людей
в процессах их
познавательно-трудовой деятельности, осуществляющейся главным образом
при помощи языка (реже при помощи других знаковых систем)» [СЭС, 1989].
Философский энциклопедический словарь даёт детальную описательную
характеристику понятия «коммуникация», в котором в центр ставится
человек, а процесс коммуникации рассматривается с учётом изменений,
происходящих во внутреннем мире участников коммуникации [Brecht, 1948].
Англо-русский словарь по лингвистике и семиотике определяет
коммуникацию как «передачу знаний посредством одной или нескольких
семиотических систем, приводящих к изменению моделей мира участников
коммуникативного взаимодействия» [АСЛиС, 2001].
Таким образом, коммуникацию принято считать не столько актом
осознанного
рационального
речевого
обмена
информацией,
сколько
непосредственным эмоциональным контактом между людьми, поэтому
коммуникацию необходимо рассматривать не как языковую категорию, а как
категорию «прагматико-психолого-речевую» [Баженова, 2003; Гуревич,
2011].
Такой интегративный подход к изучению коммуникации получил
признание среди зарубежных исследователей в области психологии,
социологии, культурологии, антропологии и др. [Schramm, 1969; Craig, 1995,
1999, 2001; Griffin, 2003 и др.]. В трудах исследователей фигурируют
понятия смежных лингвистических дисциплин, таких как политическая
коммуникация, коммуникация в сфере связей с общественностью, рекламная
коммуникация и др. [Fiske, 1991; Василик, 2005; Почепцов, 2003 и др.].
Философ, социолог М. Кастельс определяет коммуникацию как
«коллективное использование смыслов в процессе обмена информацией»
[Кастельс, 2016, с. 73]. Автор указывает, что на процесс коммуникации
влияют следующие факторы: технология коммуникации, характеристики
отправителей и получателей информации, их культурные коды и протоколы
33
коммуникации, а также рамки коммуникативного процесса. Значение
упомянутых выше факторов может быть понятно только в контексте
социальных отношений, в которых происходит процесс обмена информацией
и коммуникации [Там же].
В рамках глобального общества прослеживается очень чёткая граница
между межличностной коммуникацией и «социетальной» коммуникацией
[Там же]. В XX в. основным благом считалось широкое распространение
средств массовой коммуникации: телевидения, радио, газет и т. д. Это можно
считать первым глобальным информационным бумом. Ю.В. Рождественский
определяет внедрение в жизнь общества средств массовой коммуникации и
информации как этап семиозиса культуры. В 1997 г., когда о массовом
распространении информационно-коммуникационных технологий ещё никто
всерьёз не задумывался, профессор Ю.В. Рождественский предвосхитил
проблемы зависимости общества от интернета и других технологий. Так, он
пишет: «Быстрота и глобальность средств связи могут быстро локализовать
человека в его действиях и помышлениях. Это состояние рождает, по
меньшей мере, следующие проблемы:
1. Деление людей по уровню и характеру семантических операций и
создание новых общественных классов по уровню и характеру усваиваемой
для оперирования информацией (старая проблема античной политии:
деление на рабов и свободных, но не в смысле свободы слова, а в смысле
глубины понимания).
2. Конкуренция в области секретной информации в информационных
системах необщего пользования порождает в этом классе пользователей
своеобразный
информационный
аристократизм
и
одновременно
внутригрупповую борьбу.
3. Информация в системах общего пользования становится столь
объемной, что неизвестно как ею пользоваться, с одной стороны, а с другой,
она настолько тривиальна, что не позволяет принимать значимые решения.
Одновременно
человек
“освещен”,
34
находится
“под
колпаком”
информационных систем, над ним может быть осуществлен любой диктат»
[Рождественский, 1997, с. 28, 29].
Предвидение Ю.В. Рождественского полностью оправдалось в XXI в. –
перемещение значительной части коммуникации в интернет, утечка личной
информации из соцсетей, постоянные хакерские атаки, использование
электронных СМИ для создания фейковых новостей как на вербальном, так и
видеовербальном уровне симулякров (например, организацией «Белые
каски» в Сирии).
До появления интернета массовая коммуникация была в большей мере
однонаправленной с точки зрения адресата, с появлением интернета
коммуникация стала интерактивной, двусторонней, можно сказать, заказной
(по запросу), открывающей доступ к одновременной отправке сообщений
многими пользователями в реальном и выбранном времени, зависящей от
потребностей, целей и задач необходимой коммуникативной деятельности.
Выделяют также глобальную массовую самокоммуникацию как
отдельный вид коммуникации, который стал возможным благодаря сервисам
интернета, а точнее Веб 2.0: размещение постов в блогах, демонстрацию
роликов на YouTube, массовую рассылку по электронной почте. М. Кастельс
называет
это
самокоммуникацией,
осуществляется
самостоятельно,
т. к.
равно
производство
как
и
контента
определение
потенциальн(ого)ых получател(я)ей и возврат специфических сообщений или
поиск
контента
объединение
в
всех
интернете.
форм
Сегодня
происходит
коммуникации
в
«одновременное
многокомпонентный,
интерактивный, цифровой гипертекст, который включает, смешивает и
перераспределяет в их разнообразии всю сферу культурных представлений,
передаваемых в ходе человеческого взаимодействия» [Кастельс, 2016, с. 74].
Очевидно, что коммуникация, как и многие другие сферы жизни общества,
такие как, например, поиск информации, литература и чтение, совершение
покупок онлайн, стала гипертекстовой. В рамках нашей работы, описывая
явление гипертекстуальности, мы придерживаемся следующей трактовки:
35
структурированная возможность к доступу информации, представленная в
виде ряда тематически связанных текстов разного объёма и стилистической
принадлежности, обладающих рядом независимых признаков.
Для успешного осуществления в процессе коммуникации подобной
конвергенции необходимо проведение ряда трансформаций. К таким
трансформациям
в
первую
очередь
относятся
технологические
трансформации: оцифровывание коммуникации, перенос коммуникации в
компьютерные сети, использование высокотехнологичного программного
обеспечения, распространение локальной и глобальной коммуникации через
беспроводные сети с использованием интернета.
Следующим видом трансформаций принято считать изменение ролей
отправителей
и
получателей,
которые
влияют
на
организацию
и
институциональную структуру коммуникации, особенно социетальную в
масштабе
всего
получателями
общества
информации
коммуникацию.
Здесь
одновременно
являются
отправителями
медиа
и
(радио,
телевидение, печатная и онлайн-пресса, интернет) и потребители медиа
(аудитория).
Традиционно
фундаментальными
трансформациями,
произошедшими в этой сфере за последние десять-двадцать лет, принято
считать:
тотальную
коммерциализацию
медиа;
глобализацию
и
концентрацию медиабизнеса через создание конгломератов и медиасетей
[Кастельс, 2016, с. 75]. Необходимо также принимать во внимание
культурные многоуровневые трансформации процесса коммуникации. В
рамках данной трансформации выделяются две пары противоположных
тенденций [Там же]: параллельное развитие «глобальной культуры и
множества локальных культурных идентичностей и одновременного подъем
индивидуализма и чувства общности как двух противостоящих, но одинаково
могущественных культурных паттернов, характеризующих наш мир» [Там
же]. Таким образом, в современной коммуникации благодаря возможностям
интернета, с одной стороны, происходит объединение пользователей
(коммуникантов) в глобальное коммуникационное пространство с помощью
36
сервисов Веб 2.0; с другой стороны, наблюдается объединение пользователей
для коммуникации по языковой принадлежности и национальному признаку,
где появление «чужаков» в этих сообществах часто воспринимается как
нежелательное вторжение и нарушение каких-то неведомых границ, часто
«карается» вербальной агрессией.
Каждая из названных выше коммуникационных трансформаций
представляет собой индикатор социальных отношений, которые лежат в
основе
«эволюции
мультимодальной
коммуникационной
системы»
[Кастельс, 2016, с. 76]. Это наиболее очевидно проявляется в разделении
общества по возможностям доступа к интернету как внутри одной страны,
так и во всем мире. Например, даже внутри самой экономически развитой
страны
отмечается
тенденция
к
неравномерному
получению
широкоформатного доступа к интернету. Это ведёт к разрыву в умении
пользоваться плодами цифровой культуры, что в современном обществе
неизбежно ведёт к социальному, этническому, возрастному, гендерному и
т. д. доминированию как между странами, так и внутри одной страны. Так,
наблюдается
значительная
неравномерность
в
распределении
числа
пользователей интернета в возрасте старше 60 и моложе 30 лет. Отмечается
парадоксальная тенденция – материально плохо обеспеченные люди придают
большее значение своим коммуникационным потребностям и используют
значительную часть своего бюджета для их удовлетворения, как показали
исследования в Латинской Америке, Китае и Африке.
Современные медиа, к которым относится и интернет, превращают
коммуникацию в сервис по обслуживанию бизнес-интересов, как и интересов
власти.
В гуманитарных знаниях понятие коммуникации неразрывно связано с
понятиями лингвистики и дискурса. В современной лингвистике происходит
узкая специализация направлений в зависимости от предмета исследования.
Уже
сложились
медицинская
такие
направления,
лингвистика,
как:
документальная
37
юридическая
лингвистика,
лингвистика,
спортивная
лингвистика и т. д. Мы предлагаем выделить отдельное направление для
изучения языка интернета и интернет-дискурса – интернет-лингвистику.
Несмотря на множество различных исследовательских точек зрения, мы
утверждаем, что интернет-лингвистика как научная дисциплина имеет свои
объект, предмет, цели и задачи, теоретическую базу, историю формирования.
1.3. Лингвопрагматика как основа интернет-коммуникации
В речи современного человека слово «прагматика» появляется
повсеместно,
тем
самым
теряя
свою
научность
для
большинства
индивидуумов. Собственно прагматика не перестаёт быть одним из
центральных
объектов
исследования
в
семиотике
и
лингвистике,
сосредоточенном на изучении особенностей функционирования языковых
знаков в речи. За время сравнительно недолгого существования прагматики
как самостоятельного научного направления взгляды на неё претерпели
заметные изменения.
В отечественной лингвистической науке история и современное
состояние прагматики в языкознании и семиотике впервые получили
описание в 1985 г. Автором этого обобщения стала Н.Д. Арутюнова
[Арутюнова, 1985]. У истоков данного направления также сначала в СССР, а
затем в России стояли такие именитые лингвисты, как Е.В. Падучева,
Ю.С. Степанов и др. Исследования этих авторов были написаны с опорой на
работы семиологов Р. Карнапа, Ч. Морриса, Ч. Пирса, Т. Себеока, Дж. Дили,
философов Дж. Дьюи, У. Джеймса, Р. Рорти. В ней отражены бытовавшие
тогда взгляды на прагматику как науку, истоки которой отчасти находятся и
в риторике, которая характеризовалась Ч. Моррисом тем, что она «имеет
дело с биотическими аспектами семиозиса, со всеми психологическими,
биологическими и социологическими явлениями, которые наблюдаются при
функционировании знаков» [Моррис, 1983, с. 83].
38
Современная прагматика рассматривается как раздел семиотики,
занимающийся изучением вопросов аналитической философии, социологии,
психологии, лингвистики и ряда других гуманитарных наук, базируясь на
принципе определения логики выбора нужного знака, его осмысления
индивидуумом.
Общеизвестно, что в философии прагматика основывается на идеях
логики схоластов, разделяющих модус и диктум, пропозициональном
отношении Б. Рассела, концепции Декарта [Арутюнова, Падучева, 1985].
А. Черч утверждает, что в качестве ключевого понятия теоретической
прагматики выступает понятие мнения, выражающее связь между суждением
и человеком [Философская энциклопедия, 1970].
Тем не менее в лингвистической науке нет единства в понимании
термина «прагматика». Над разработкой проблематики этого направления
трудились Н.Д. Арутюнова, Г. Грайс, А.Е. Кибрик, И.М. Кобозева, Дж. Лич,
Г.Г. Матвеева, Е.В. Падучева, Ю.С. Степанов, И.П. Сусов и многие другие
отечественные и зарубежные учёные: «Прагматика является одним из тех
слов, которые создают впечатление, что их содержание определенно, хотя
это не соответствует практике их употребления. По существу прагматика
представляет собой область лингвистических исследований без каких-либо
четких границ. Прагматика пронизывает все уровни языка. В ее нынешнем
состоянии прагматика представляет собой междисциплинарную проблемную
область, в которой задействованы практически все лингвистические, многие
лингвофилософские, социологические, психологические, этнографические и
некоторые
кибернетические
(связанные
созданием
искусственного
интеллекта) направления. Интерес к прагматике во многом определяется тем,
что в ее рамках обеспечивается возможность проведения содержательного
диалога между представителями различных областей знаний» [Языковая
деятельность…, 1984, с. 13]. В трактовке Ю.С. Степанова прагматика –
область знания, касающаяся вопросов выбора лингвистических средств из
существующего репертуара для адекватного выражения мыслей, чувств; для
39
оказания максимально эффективного воздействия на слушающего или
читающего [Степанов, 1998]. Многие лингвисты используют для номинации
рассматриваемого
лингвистического
направления
иные
термины
–
лингвистическая прагматика, прагмалингвистика, лингвопрагматика.
Известно, что теоретической основой прагмалингвистики считается
теория речевых актов, созданная Дж. Остином [Остин, 1986], которая в
дальнейшем получила развитие в работах многих исследователей, включая
Дж. Серля [Серль, 1986]. Основным отличием взглядов Дж. Остина и
Дж. Серля на использование языка стало то, что язык рассматривался как
средство, используемое человеком в его деятельности [Кобозева, 2001],
способное не только передавать информацию, как считалось ранее, но и
влиять на мировоззрение человека и общества путём использования
различных стратегий и тактик, в том числе путём целенаправленного выбора
необходимой, с точки зрения адресанта, лексики. Таким образом, в
прагмалингвистике язык рассматривается как инструмент, с помощью
которого осуществляются действия [Хроменков, 2017].
В трактовке Ю.Д. Апресяна прагмалингвистика предстаёт в более
широком понимании: «Под прагматикой мы будем понимать закрепленное в
языковой
единице
конструкции)
(лексеме,
отношение
аффиксе,
говорящего:
1)
граммеме,
к
синтаксической
действительности,
2) к
содержанию сообщения, 3) к адресату» [Апресян, 1988, с. 21].
Представляется
важным
подчеркнуть,
что
в
лингвистической
литературе существуют как минимум два признанных определения понятия
«прагмалингвистика»,
в
неосознаваемы
подбор
соответсвием
с
которых
говорящим
этими
учитывается
осознаваемый
лингвистической
параметрами
происходит
единицы.
или
В
разделение
прагмалингвистики на скрытую и функциональную [Матвеева, Петрова,
2009].
С целью различения подбора и трактовки языкового знака в
определенной коммуникативной ситуации и принятия какого-либо решения
40
из
неязыковой
сферы,
лингвопрагматикой,
а
в
нашей
второе
–
работе
первое
прагматикой.
будем
В нашем
называть
понимании
лингвопрагматический выбор обуславливается не только коммуникативной
ситуацией, но и другими факторами. Такой подход несколько отличается от
принятого в лингвистических трудах, но наше исследование подтверждает
его право на существование. В работах Ю.С. Степанова отмечается, что
семантика занимается изучением языковой номинации, предикация является
проблемой
синтаксиса,
к
прагматике
же
относится
локация
или
использование самобытных знаков [Степанов, 1998, с. 89]. Мы полагаем, что
принятая нами трактовка лингвопрагматики отчасти совпадает с пониманием
прагматики по Ю.С. Степанову. Важно отметить, что в нашей работе понятие
«говорящего» расширено до субъекта или автора речи и текста как
зафиксированной речи, чем характеризуется электронная коммуникация
интернет-дискурса.
Лингвопрагматику часто рассматривают одновременно с семантикой и
грамматикой, определяя базовые характеристики для каждой из них. В
работах Дж. Лича отмечено следующее:
«1. Семантическая репрезентация предложения отлична от его
прагматической интерпретации.
2. Семантика подчиняется правилам (она грамматична); прагматика
следует некоторым принципам (она “риторична”).
3. Правила грамматики конвенциональны; принципы прагматики не
конвенциональны: они мотивированы целями коммуникации.
4. Прагматика соотносит смысл высказывания с его прагматической
(или иллокутивной) целью («силой»); это соотношение может быть прямым
и косвенным.
5.
Грамматические
перекодирования;
соответствия
прагматические
определяются
соответствия
коммуникативными задачами и их разрешением.
41
алгоритмом
определяются
6.
Грамматические
объяснения
формальны;
прагматические
объяснения функциональны.
7.
Грамматика
имеет
дело
с
понятиями;
прагматика
–
с
межличностными отношениями и текстом.
8. Грамматика оперирует дискретными и определенными категориями;
прагматика – градуированными и неопределенными оценками; если
семантические различия категориальны, т.е. образуют оппозиции, то
прагматические различия скалярны» [Leech, 1983, p. 234–241].
Выделенные
Дж. Личем
характерные
особенности
грамматики,
семантики и прагматики подтверждаются поведением языковых знаков в
рамках
интернет-лингвистики,
поскольку
в
условиях
интернет-
коммуникации в частности, и в интернет-дискурсе в целом, выбор тех или
иных лексем и их значений определяется именно прагматическими
факторами – коммуникативными задачами, функциональностью, свободой
интерпретации и пр.
В лингвопрагматике речевой акт играет ключевую роль. Аналогичным
образом функционируют и многие тексты и жанры интернет-дискурса,
которые, по сути, являются зафиксированными, как правило, в письменном
виде речевыми актами – текстами сообщений на форумах, в чатах и твиттере;
комментариями
к
статьям
онлайн-СМИ,
фотографиями
и
постами
пользователей в блогах и социальных сетях и т. д. Таким образом, являясь
специфическими латентными речевыми актами, тексты интернет-дискурса
могут быть объектами лингвопрагматики.
Преведенное в работе исследование подтверждает гипотезу о том, что
прагматикой
определяется
осуществление
личной
коммуникации,
комментариев в аккаунтах, переписки, и шире – ведение информационных
(вербальных) войн в социальных сетях, в частности в твиттере, создание
фейковых
новостей,
приводящее
к
манипулированию
мнением вербальными и поликодовыми средствами.
42
общественным
1.4. Интернет-лингвистика как междисциплинарное научное
направление
В век ускоряющегося научно-технологического и информационного
развития
общества
возрастает
роль
междисциплинарных
научных
исследований и направлений. Лингвистическая наука XXI в. уверенно
развивается от «чистой» лингвистики до лингвистики, открытой к внешнему
влиянию, интеграции с другими науками. В области взаимодействия и
взаимопроникновения наук создаются новые, динамично развивающиеся,
перспективные научно-исследовательские направления. Так, в последние
десятилетия
в
независимых
лингвистической
прикладных
науке
направлений
сложился
ряд
и
получил
научных
статус
дисциплин,
находящихся на стыке лингвистики и одной из сфер жизнедеятельности
социума. Яркими примерами могут послужить такие направления, как
политологическая филология (термин В.З. Демьянкова [Демьянков, 2002])
или политическая лингвистика [Баранов, 2006; Чудинов, 2001, 2008; Bell,
1975; Political Linguistics Conference, электронный ресурс], а также
юрислингвистика (или юридическая лингвистика) и судебное речеведение
[Галяшина, 2003, 2003а; Голев, 1999; Юрислингвистика–1, 1999; Nerhot,
1991; Kniffka, 1996; Gibbons, 2003; Olsson, 2004; Mattia, 2006] и др.
Динамично
лингвистике,
развиваются
как
Т.Г. Добросклонской
и
такие
прикладные
медиалингвистика
(например,
[Добросклонская,
2008]
и
направления
в
др.),
в
работах
документная
лингвистика [Кушнерук, 2010], этнолингвистика [Kindell, Lewis, 2000].
Такая тенденция к созданию междисциплинарных направлений
сегодня знаменует смену научных парадигм в куновском смысле, а также
диктуется
стремлением
лингвистов
всесторонне
описать
язык
как
универсальное, глобальное средство коммуникации. Н.Н. Болдырев пишет:
«Любая наука сильна многообразием точек зрения, подходов, направлений,
43
благодаря которым обеспечивается ее развитие, движение вперед, а не своим
догматизмом» [Болдырев, 2004, с. 18].
Наука о языке в XXI в. получила полипарадигмальный статус
[Кубрякова, 1995], вобрала в себя черты эпохи постмодерна, а именно
«множественность» и «многозначность» [Демьянков, 2009, с. 32].
На смену лингвистической историографии и лингвистическому
науковедению пришла новая металингвистика, исследующая историю и
современное состояние лингвистики, отличительные черты современных
лингвистических концепций от классических, выделяя их теоретические
установки, понятийно-категориальный аппарат, а также прогнозирующая
дальнейшие перспективы развития науки.
Описание
современных
металингвистических
исследований
невозможно без обращения к работам американского философа Т. Куна о
структуре научных революций [Кун, 2009]. На основании этой работы
российскими лингвистами О.В. Александровой и Е.С. Кубряковой в 1999 г.
была выделена ключевая задача языкознания: «увидеть за внешним
разнообразием представленных мнений и концепций некое общее единое
начало» [Кубрякова, Александрова, 1999, с. 187]. В этой связи ключевым
понятием для современной металингвистики принято считать понятие
парадигмы,
предложенное
Т. Куном:
«…признанные
всеми
научные
достижения, которые в течение определенного времени дают научному
сообществу модель постановки проблем и решений» [Кун, 2009, с. 11].
В.З. Демьянков так характеризует понятие парадигмы в современном
языкознании:
1. Научная теория и парадигма различаются. Парадигма – образец,
который взят за основу учёными для построения своих учений. В этом
случае парадигма – «вершина достижений».
2. Парадигма – «накопительная система знаний», где разные
представители
одной
парадигмы
повторяют,
накопляют,
опровергают, конкретизируют выводы других представителей.
44
обобщают,
3. Парадигма должна иметь большое количество сторонников, т. е.
должна быть привлекательной. Представители одной парадигмы должны
быть в постоянном контакте для обмена идеями.
4. Парадигма междисциплинарна.
5. Внутри одной парадигмы используются не только общие методы
исследования, но и общий метаязык, а также присутствует стилистическая
близость подачи мысли [Демьянков, 2006, 2009].
Проанализировав приведённые выше в работе исследования и
осознавая роль интернета в динамике языковых процессов в современном
обществе, можно с уверенностью сделать вывод о выделении нового
самостоятельного
междисциплинарного
лингвистического
направления.
Обозначим это направление как «интернет-лингвистика». Несмотря на то,
что многие учёные рассматривают данное название только как метафору, на
наш взгляд, этот термин и направление могут существовать и должны быть
признаны научным сообществом наряду с перечисленными выше уже
оформившимися научными направлениями. Термин «интернет-лингвистика»
пока не используется повсеместно отчасти потому, что существуют другие,
уже устоявшиеся, а точнее – более привычные термины, частично
пересекающиеся с ним и определяющие основной объект интернетлингвистики – электронную коммуникацию – как общение, опосредованное
компьютером (КОК) (computer-mediated communication (CMC)). Термин
«общение,
опосредованное
компьютером»
получил
широкое
распространение благодаря выходу в 1990-х гг. международного журнала
“Journal of Computer-Mediated Communication”. Тематика журнала обширна.
В нём публикуются статьи, посвящённые коммуникации (в широком смысле
этого понятия) на естественном языке, языке жестов, поликодовыми
средствами музыки, фотографии, видео и др. Но лингвистов в первую
очередь интересует язык как «система звуковых и словарно-грамматических
средств, закрепляющих результаты работы мышления и являющихся
орудием общения людей, обмена мыслями и взаимного понимания в
45
обществе» [Ожегов, 2005], а не язык музыки, танца, кино, театра и т. д.
Точнее, язык в своей устной и письменной форме, а не его семиотическая
природа и подобие другим семиотическим системам. Однако термин
«общение, опосредованное компьютером», очень широко используется. В
связи с появлением мобильных телефонов, смартфонов и ряда продуктов
компании Apple, голосовых синтезаторов в бытовой технике и GPRS
навигаторах, электронных книг мы уже не ассоциируем общение в интернете
только с компьютером, так как интернет вышел далеко за пределы
собственно компьютера. В связи с этим появились термины «электронная
коммуникация» (electronically mediated communication (EMC)) и «цифровая
коммуникация» (digitally mediated communication (DMC)). Пока рано
говорить о том, какой термин войдёт в стандартное употребление, но, с точки
зрения лингвистов, все они слишком широки и многозначны и включают в
себя сферы, далеко выходящие за пределы лингвистики. Поэтому мы считаем
именно термин «интернет-лингвистика» наиболее удачным для обозначения
направления, занимающегося изучением всех проявлений функционирования
естественного языка в сфере коммуникации в новой электронной среде –
интернете. Именно этот термин делает нужный для лингвистических
исследований
акцент
на
лингвистическую,
а
не
на
техническую,
социологическую, психологическую сторону процесса коммуникации.
Исследователь из Горно-Алтайского государственного университета
А.А. Шмаков предлагает называть направление в интернет-лингвистике,
которое
будет
терминосистему
призвано
данного
вырабатывать
направления,
единую
методологию
интернетологией
и
[Шмаков,
электронный ресурс].
Британский лингвист Д. Кристал предлагает называть Internet Semiotics
или интернет-семиотикой направление, которое будет заниматься изучением
всех сторон коммуникации в интернете, кроме лингвистической [Crystal,
2011, p. 2].
46
Проследим хронологию появления термина «интернет-лингвистика»:
“language
of
the
Internet”,
«язык
интернета»,
“Netlish”,
“Weblish”,
«веблийский язык», “Cyberspeak”, “Netspeak”, “e-language”, «компьютерный
дискурс»,
«электронный
дискурс»,
дискурс»,
«виртуальный
(киберлингвистика)”,
«цифровой
дискурс»,
“searchlinguistics”
дискурс»,
“e-linguistics”,
или
«интернет-
“cyberlinguistics
«поисковая
лингвистика»,
которая в российской лингвистической традиции пока не получила
достаточного
освещения,
но
российские
математики-информатики
разработали такое направление и назвали его «интернетика». В нашем
понимании
термин
«интернет-лингвистика»
включает
в
себя
все
вышеназванные аспекты и изучает язык в той форме, в которой он
существует в интернете.
Очевидно, что интернет-лингвистика находится в стадии становления,
но развивается очень быстрыми темпами. Синхронно уже можно выделить
ряд направлений исследований в интернет-лингвистике: интернет-синтаксис,
интернет-семантика,
интернет-морфология,
анализ
интернет-дискурса,
способов передачи (фонологический, графологический, мультимедийный),
психолингвистическое, социолингвистическое направления в исследовании
интернета и т. д. в проекции и по аналогии с традиционной лингвистикой.
Именно поэтому анализ любого направления в науке должен
проходить с учётом современных философских и научных наработок,
обогащающих любую отрасль науки, языковую модель и т. д. Для науки о
языке этот подход особенно важен, т. к. наука о языке в наши дни неизбежно
междисциплинарна. Происходит взаимодействие лингвистики, семиотики,
философии языка, психолингвистики, социолингвистики и т. д. Данное
взаимодействие носит название «лингвистический поворот в философии» в
трактовке
по
С.К. Гураль.
Для
интернет-лингвистики
также
важно
взаимодействие с информатикой, интернетикой – наукой, изучающей
особенности поисковых систем в интернете, а также другими точными
47
науками. На наш взгляд, в этом синтезе научных направлений и формируется
единственно правильное и объективное понимание природы языка.
Помимо этого, с позиций межкультурного диалога можно прояснить
проблемы языкового моделирования внеязыковой действительности, что
особенно актуально и важно для описания процессов, происходящих в ходе
функционирования естественного языка в интернете. Рассмотрение этой
проблемы
основано
на
проецировании
в
области
языка
сложных
взаимодействий, открываемых междисциплинарными научными моделями.
Ключевым для современной лингвистики представляется рассмотрение
основных особенностей функционирования языка как самоорганизующейся
коммуникативной системы, развитие которой подобно развитию живого
организма, а не развитию замкнутой системы знаний.
Мы берем за основу описание сущности языка, предложенное
Ю.С. Степановым, который представил его в нескольких ипостасях, так как
только в их единстве отражается сущность языка: 1) язык как язык индивида;
2) язык как член семьи языков; 3) язык как структура; 4) язык как система;
5) язык как тип и характер; 6) язык как компьютер; 7) язык как пространство
мысли и как «дом духа» в терминологии М. Хайдеггера, т. е. язык как
результат сложной мыслительной деятельности человека [Степанов, 1998].
Так,
для
направления
семиотические,
более
полного
прикладной
описания
лингвистики
онтологические,
интернет-лингвистики
необходимо
коммуникативные,
как
рассматривать
социокультурные
параметры помимо собственно лингвистических, так как они, безусловно,
имеют свои отличительные особенности.
Рассматривая интернет-лингвистику как развивающуюся систему
знаний, следует учитывать, помимо лингвистических правил, общие законы
эволюции, которым подчиняется каждая система. Наиболее часто в
литературе встречается упоминание закона Геккеля в связи с описанием
гуманитарных систем знаний несмотря на то, что этот закон принадлежит
биологии. Но, по сути, это закон общенаучный. Характеризует он
48
повторяющийся характер генезиса истории всей системы как целостности в
более
мелких
элементах
системы.
Поэтому,
чтобы
описать
новое
направление в лингвистике более подробно, достоверно и правильно,
необходимо опираться на ранее полученные знания о закономерностях и
направлениях развития языка, в нашем случае языка интернета, который
призвана изучать интернет-лингвистика.
Для языка интернета и для всей коммуникации в интернете важны
образность
восприятия
и
образность
мышления.
В
данном
случае
мыслительные образы или образность мышления воспринимаются как некая
модель: «Каждый человек, который предлагает политику, модель, закон или
последовательность действий, делает это на основе модели, к которой он в
данный момент питает наибольшее доверие» [Форрестер, 2003, с. 72].
Например, А. Эйнштейн использовал образы, делая свои открытия: «Природа
человека такова, что он всегда стремится составить для себя простой и
необременительный излишествами образ окружающего мира. Именно это и
делает поэт и художник, и философ, и естествоиспытатель, причем каждый
по-своему» [Эйнштейн, 1967, с. 63].
В интернете каждый пользователь раскрывается более полно, чем в
реальной жизни, а порой открывает в себе такие стороны, о которых ранее не
догадывался. Поэтому образность мышления пользователей интернета
превышает образность мышления тех же людей в реальной жизни. Выявлена
закономерность, что, чем человек более закрыт и необщителен в реальной
жизни, тем больше он раскрепощается в ходе общения в интернете благодаря
основной характеристике интернет-коммуникации – анонимности общения,
которая сегодня постепенно теряется. Всё больше пользователей указывают
свои настоящие данные, единственным исключением может стать аватар,
которым может быть как реальная фотография пользователя, так и
изображение вымышленного персонажа или любого предмета. Согласно
проведённым
исследованиям,
интернет-коммуникация
характеризуется
высокой степенью концептуализации, категоризации и образности.
49
Немецкий психолог и лингвист К. Бюлер утверждал, что до ритуальной
коммуникации была коммуникация знаковая, что особенно характерно для
языка интернета в частности и для интернет-лингвистики в целом именно
потому, что тексты, рождённые в интернете, и всё общение в сети
характеризуются
высокой
степенью
креолизации
и
использованием
большого числа символов и знаков [Бюлер, 2001].
Немецкий философ и культуролог Э. Кассирер [Кассирер, 2002] писал,
что именно знак, символ, символическая форма является средством, с
помощью которого происходит всякое оформление духа, а символическая
форма раскрывает саму сущность человеческого сознания.
Для
интернет-лингвистики
особую
важность
представляет
коммуникативная модель языка, которая позволяет развернуть мысль о том,
что эти феномены (язык, речь, коммуникация) сопровождают не только
размышляющего в одиночестве и действующего молча, они постоянно
возникают и в ходе взаимодействия между «Я» и «Ты» или в объединении
«Мы» в трактовке С.К. Гураль [Гураль, 2009].
Язык определён средой, в которой нам открываются внешние и
внутренние миры [Бюлер, 2001, с. 30]. Этот фактор является ключевым для
интернет-лингвистики,
появления
поскольку,
описываемого
предпосылкой
стало
как
направления
становление
и
уже
упоминалось
выше,
в
прикладной
лингвистике
повсеместное
для
распространение
виртуальной среды интернета, в которой основой деятельностью человека
является коммуникация. Как известно, в рамках коммуникативной модели
ключевое место отводится именно среде, которая, опираясь на точку зрения
Э. Сепира, оказывает влияние на язык, особенно на содержательную его
сторону, в основном на лексику.
Интернет-лингвистика является диссипативной системой, открытой к
обмену информацией и энергией во взаимодействии с другими науками.
Отсутствие чётких границ у интернет-среды обусловливает размытость
пределов
и
интернет-лингвистики
–
50
несмотря
на
пространственные
ограничения
и,
казалось
бы,
изоляцию
(ограничение
техническими
возможностями интернета), она являет собой систему, эволюционирующую,
находящуюся в постоянном развитии. Следует отметить, что её компоненты
начинают подчиняться определённым правилам, т. е. ведут себя более
согласованно,
что
объясняется
спецификой
языковых
процессов,
происходящих в языке интернета.
Важным следствием разработок в области интернет-лингвистики
является
осмысление
фундаментального
характера
необратимости
эволюционных процессов и ведущей роли хаоса. В любой достаточно
сложной системе, а интернет-лингвистика – система сложная, комплексная,
может возникнуть хаос, а, согласно исследованиям основоположников и
продолжателей синергетической традиции, при определённом наборе
параметров в системе, в которой был хаос, возникают упорядоченные
структуры и самоорганизация, что наблюдается на данный момент в
интернет-лингвистике.
В интернет-лингвистике, как и во многих современных направлениях в
прикладной науке, наблюдаются размытость, диффузность границ, что
свидетельствует о комплексности и многомерности предмета изучения.
Известный советский лингвист Е.Д. Поливанов в 1968 г. писал: «…В
языковой действительности имеются факты физического, психического и
социального порядка; отсюда и лингвистика, с одной стороны, является
наукой естественно-исторической (соприкасаясь с акустикой и физиологией),
а с другой стороны, одной из дисциплин, изучающих психическую
деятельность человека, и, в-третьих, наукой социологической» [Поливанов,
1968, с. 182].
Описывая интернет-лингвистику, необходимо помнить, что интернет
является ключевым социальным модулятором последние 20 лет, поэтому
язык, функционирующий в интернете, – социальное явление. Язык интернета
складывается из всех речевых деятельностей говорящего, делящегося своим
опытом с окружающими в каждом коммуникативном акте, что делает его
51
коллективным опытом. Поэтому мы можем утверждать, что в основе
интернет-лингвистики
лежит
универсальный
концептуальный
момент
языкового взаимодействия человека с обществом, что делает интернетлингвистику
антропоцентрическим,
социоцентрическим,
культуроцентрическим и когнитивным направлением.
Принимая во внимание всё вышеперечисленное, можно утверждать,
что данная работа находится на стыке традиционной русистики и
англистики,
семантики,
грамматики
и
функциональной
стилистики
английского языка, лингвистики англоязычного текста, семиотики с
лингвистической дискурсологией, дискурс-анализом, социолингвистикой,
прикладной лингвистикой в плане разработки лингвистического обеспечения
для целей алгоритмизации, психолингвистикой. Рассматриваемая в данном
исследовании проблематика тесно связана и с динамично развивающимися
междисциплинарными
коммуникативистикой,
направлениями:
лингвистикой
когнитивной
текста,
гендерной
лингвистикой,
лингвистикой,
лингвопрагматикой, герменевтикой. В зоне соприкосновения этих наук
возникают новые научные направления, каким, бесспорно, является
интернет-лингвистика. По нашему мнению, данное научное направление
интегративно, так как оно сочетает в себе подходы и методы различных
лингвистических дисциплин, названных выше, и на их базе формирует свой
собственный исследовательский инструментарий.
Истоки
научного
интернет-лингвистики
направления
как
обнаруживаются
нового
в
междисциплинарного
социолингвистике
и
психолингвистике, лингвистике текста и функциональной стилистике,
лингвопрагматике, дискурсологии, когнитивистике, теории коммуникации.
Таким образом, место интернет-лингвистики среди других наук
определяется тем, что, во-первых, она связана с комплексом социальных
наук, так как язык является основным средством коммуникации в любом
обществе и тесно связан с мышлением и сознанием. Интернет является на
сегодняшний день основным электронным средством коммуникации, часто
52
заменяющим
все
прочие
технические
средства
коммуникации
–
стационарный телефон, мобильный телефон, почтовую переписку – и
непосредственное, живое человеческое общение. Как и другие направления
современной
лингвистики,
интернет-лингвистика
входит
в
круг
гуманитарных научных дисциплин, исследующих человека и человеческое
общество. Так, различные виды коммуникации в обществе изучаются
теорией
коммуникации,
культурной
антропологией,
изучающей
коммуникацию посредством любых сообщений, языковых и знаковых, и
семиотикой. Современная интернет-коммуникация представляется наиболее
интересной и динамично развивающейся системой, в которой язык получает
наибольшее развитие и самобытность, появляется большое количество
знаков, которые способны компенсировать отсутствие визуального контакта
и паралингвистических средств. Так как основным средством общения в
интернете
является
текст
разного
объёма,
содержания
и
формата,
функционирующий по особым внутренним законам, интернет-лингвистика
тесно связана с лингвистикой текста, исследующей законы построения
текстов различных типов и жанров.
Многообразие функций языка в обществе и тесный характер его связи
с мышлением и с психической деятельностью человека связывает интернетлингвистику
с
психологией.
Полагаем,
что
психологию,
интернет-
лингвистику и психолингвистику связывают вопросы влияния интернета на
личность, выбор человеком языковых средств общения в сети, изменение
социальной роли и, соответственно, подбор лексики, изучение виртуальной
личности и её отличия от личности реальной, т. е. взаимодействия языка и
мышления. Кроме того, интернет-лингвистика тесно связана с гендерной
лингвистикой, так как очевидно, что выбор языкового репертуара и способов
самопрезентации мужчин и женщин в интернет-общении различается.
Интернет-лингвистика взаимодействует и с точными науками –
математикой и информатикой – в силу того, что язык в данном случае
функционирует в электронной среде, в которой господствуют законы
53
«точных» и естественных наук. Можно выделить следующие методы,
специфичные для интернет-лингвистики: автоматический количественный
анализ
электронного
текста
через
интернет-среду,
способы
анализа
визуальной информации (изучение способов слияния аватара с ником, когда
иконическая сторона образа исследуется одновременно с его словесным
обозначением). Есть новые методологии анализа данных – проводятся
эксперименты с «движущимся по экрану» текстом, исследование речевой
коммуникации в блогосфере интернета осуществляется с помощью теории
фракталов и многое другое [см.: Горошко, 2007].
На фоне обозначенных подходов и методов обратим внимание на
доминантный подход, который, на наш взгляд, позволяет более ярко и
объективно выделить основные отличительные характеристики интернетлингвистики.
Если
обратиться
к
словарным
толкованиям
понятия
доминанты, получим практически одинаковые результаты независимо от
типа
словаря
–
общелингвистического
толкового
или
специального
предметного, сравните:
Домината, -ы, ж. (итал. dominante от лат. dominans ‘господствующий’);
книжн.
‘господствующая
идея,
основной
признак
или
важнейгшая
составляющая’ [Кузнецов, 2007, с. 170];
Доминанта (лат. dominans (dominantis) ‘господствующий’) – в
значении 1) ‘господствующая идея, основной признак или важнейшая
составляющая ч.-либо’;
Доминантный
преобладающий,
(от
лат.)
доминантный
–
в
значении
1) ‘господствующий,
(доминирующий)
признак’;
биол.:
‘доминатный vs. рецессивный признак’ [Словарь иностранных слов, 1983,
с. 172].
Доминанта
(лат.
dominatio
‘господство’)
–
в
значении
1) ‘господствующая, главенствующая идея; главный, основной признак ч.либо’; (…); в языкознании это: ‘один из членов синонимического ряда,
являющийся
носителем
главного
54
значения,
подчиняющий
себе
дополнительные
смысловые
и
стилистические
оттенки
значения,
выраженные другими членами ряда’ [Кондаков, 1976, с. 162].
В системной концепции языка проф. Г.П. Мельникова доминанта
рассматривается по аналогии наряду с детерминантой языка, и обе они
понимаются вслед за В. фон Гумбольдтом и И.А. Бодуэном де Куртенэ как
организующие системные принципы, специфичные для каждого языкового
типа, как существенные внутренние и внешние факторы, определяющие
языковое развитие [Мельников, 2003, с. 90, 91].
Процитируем определение доминаты языка из другой работы проф.
Г.П. Мельникова: «Доминанта – это конкретизация того свойства языка,
которое Гумбольдт связывал с неопределенным понятием “дух языка”, а
Сепир называл “главным чертежом языка”. В процессе перестройки системы
в
соответствии
с
определенной
доминантой
происходит
взаимное
согласование структуры, субстанции и условий на всех ярусах системы, т. е.
система оптимизируется на максимальную эффективность при данной
доминанте» [Мельников, 1967, с. 100].
Таким образом, отличительным свойством языка является его
динамика, постоянное развитие и самонастраивание на развитие, а домината
– как внешняя, так и внутренняя – указывает на тенденцию развития.
Очевидно, что наблюдается корреляция с понятиями внешней и
внутренней формы языка и слова в теории В. фон Гумбольдта, что позволяет
интерпретировать внешнюю доминату как условие функционирования того
или иного феномена языка, а внутреннюю – как его сущностные
отличительные черты. В этом отношении языковые феномены и параметры
интернет-лингвистики,
характеристикам
языка,
как
и
интернет-дискурса
понимаемого
и
как
изоморфны
системно-структурное
образование, и как семиотическая система, что формирует внутреннюю
детерминанту интернет-лингвистики. Внешняя доминанта обнаруживается и
существует
в
интернет-коммункиации
благодаря
интеллектуальным
технологиям и социальным условиям. В нашем исследовании понятие
55
доминанты представляется плодотворным применительно к обозначению
отличительных характеристик на всех уровнях анализа.
Относительно терминологии интернет-лингвистики отметим, что это
уже сформировавшаяся терминосистема, относящаяся к различным отраслям
лингвистики: функциональной (семантическое поле; семантический знак;
словообразовательная
модель;
аффиксация;
словосложение);
коммуникативно-прагматической (речевое поведение, речевое событие и
др.);
когнитивной
(дискурс-анализ;
лингвоантропоцентрической
концепт;
(антропоцентрическая
категоризация);
модель;
гендерный
контрагент и др.) [Компанцева, 2008, с. 17]. В интернет-лингвистике все эти
термины
приобрели
мультипарадигмальный
статус
и
послужили
когнитивной основой для быстрого и активного развития её собственного
понятийно-категориального аппарата. Можно привести примеры таких
терминов, как интернет-коммуникация, интернет-дискурс, виртуальная
языковая личность, виртуальная реальность, гипертекст и т. д.
Терминосистема интернет-лингвистики содержит и так называемые
индивидуально-авторские термины, т. е. термины, созданные определёнными
учёными и прочно ассоциирующиеся с их именами. Так, можно привести
широко известный пример лингвистический дизайн веб-страницы, прочно
вошедший
в
интернет-лингвистику
благодаря
диссертационному
исследованию А.А. Атабековой [Атабекова, 2003].
В интернет-лингвистике термины общей лингвистики рассматриваются
под несколько иным углом. Например, термин «жанр» в интернетлингвистике является достаточно спорным. Единого мнения относительно
этого термина нет. Так, авторы употребляют термины вариант, диалект,
регистр, ситуация общения. Д. Кристал в одной из своих недавних работ
“Internet Linguistics: Student Guide” использует термин “output”, так как
считает именно этот термин стилистически нейтральным [Crystal, 2011,
p. 10].
56
На
наш
взгляд,
интернет-лингвистика
ставит
своей
задачей
фиксировать изменения в естественном языке, происходящие под влиянием
интернета на всех уровнях языка, находить решение проблем, с которыми
сталкивается пользователь с разным уровнем языковой компетенции в таких
областях, как проблемы поиска информации, электронной рекламы, вопросы,
касающиеся безопасности пользователей, особенно несовершеннолетних
детей и подростков, в интернете.
Одной из основных проблем для лингвистов, работающих в рамках
направления «интернет-лингвистика», по мнению Д. Кристала, может стать в
первую очередь обширный массив текстовой информации, который хранится
в интернете и каждую минуту пополняется. Он намного превышает объём
текстов, хранящихся во всех мировых библиотеках вместе взятых. Этот
массив
постоянно
увеличивается,
а
также
увеличивается
его
информационная насыщенность по мере подключения новых стран к
интернету, увеличения числа пользователей, развития политических и
экономических ситуаций. Для решения этих проблем необходимо чётко
разделить текстовый материал по определённым критериям в зависимости от
цели исследования. Это могут быть, например, тексты онлайн-СМИ,
сетература, фанфикшен, онлайн-словари, глоссарии и т. д., диалоги из чатов,
посты из блогов (микроблогов и т. д.).
Другая проблема – разнообразие языкового материала, находящегося в
интернете. Помимо веб-страниц здесь хранятся тексты электронных писем,
сообщений пользователей в чатах, блогах, виртуальных мирах, тексты
мгновенных
сообщений,
смс-сообщений,
количество
лингвистической
информации
посты
в
в
твиттере;
социальных
растёт
сетях
и
мессенджерах Facebook, MySpace, Hi5, Bebo, Badoo, WhatsApp, Viber,
Одноклассники, Вконтакте, Мой Мир и т. д. Каждый жанр демонстрирует
разные коммуникативные цели, стратегии и задачи. Поэтому представляется
проблематичным выбрать единый подход для описания языка интернета как
единого целого. Именно поэтому необходимо выделение специального
57
направления, чтобы свести изучение коммуникации в интернете воедино,
разработать общий понятийно-категориальный аппарат.
Самым сложным вопросом в работе исследователей в рамках интернетлингвистики
является
разработка
единого
понятийно-категориального
аппарата. По большей части потому, что, например, в 2001 г., когда начали
выходить первые серьёзные научные работы, посвящённые исследованию
языка интернета, не изучались такие жанры интернет-лингвистики, как
блоги, микроблоги, сервисы обмена мгновенными сообщениями (ICQ, IRC,
позже WhatsApp, Viber и т. д.), так как они либо вообще не существовали,
либо использовались не достаточно широко. Если проанализировать работы
лингвистов с 2005 по 2010 гг., можно увидеть, что блоги и сервисы обмена
мгновенными сообщениями уже изучались, а социальные сети и микроблоги
– нет, их даже не упоминали. Например, до выхода работ О. Лутовиновой
никто не рассматривал флуд, сетевой флирт, флейм, оффтопик и т. д. как
жанры интернет-дискурса, они считались характеристиками интернетдискурса [Crystal, 2002].
Ещё одна проблема – постоянное отставание интернет-лингвистики от
предмета исследования. Д. Кристал приводит такую статистику: в 1990-х гг.
среднестатистическим пользователем электронной почты был пользователь
двадцати лет, а теперь это в основном пользователи, кому уже за 30 лет
[Crystal, 2011, p. 11], таких пользователей называют “silver surfers”. Согласно
автору, это означает, что под воздействием более консервативной части
населения изначально неформальный стиль электронных писем стал более
консервативным, так как «взрослые» пользователи приносят свою норму, в
большей степени соответствующую норме литературного языка.
Другим ярким примером является Твиттер, который сегодня считается
одним из наиболее динамично развивающихся коммуникативных сервисов
интернета.
Как
показывают
примеры,
даже
внутри
одного
жанра
исследователю трудно успеть за изменениями состояния языка. В этой связи
58
стоит переосмыслить направления, методы ведения исследования языка в
рамках устоявшихся направлений.
Проследить историю становления направления интернет-лингвистики
можно достаточно просто. Каждый новый виток в её изучении совпадает с
началом использования новых (на тот момент) сервисов общения и передачи
информации, новых технологий в киберпространстве. Сложнее определить,
где тот или иной виток заканчивается, а точнее, определить, каковы
параметры, признаки угасания интереса к нему, или переходит в новую
сферу. Для лингвистов интернет стал хорошим помощником в исследовании
языков, коммуникации, поведения языковой виртуальной личности, новых
форм художественной литературы, трансформаций сетевых и литературных
жанров и др. Так, например, с появлением интернета можно с точностью до
минуты определить дату появления слова и максимально эффективно
выстроить его этимологию. На каждой веб-странице, в чате, на форуме, в
блоге, микроблоге, в социальной сети всегда проставляются дата и время
отправки сообщения, обновления страницы. Эта информация, как правило,
находит
отражение
в
словарях
как
интернет-лексики,
так
и
общеупотребительной лексики. Сегодня это наглядно представлено как в
«бумажных» вариантах словарей, так и в их онлайн-версиях. В этой связи
интернет-лингвистике предстоит разработать систему составления словарей с
использованием интернет-лексики.
Необходимо учитывать и время начала массового использования
интернета. Одни пользователи вошли в электронную среду в 1991 г., когда
интернет впервые стал доступным широкому кругу лиц, а не только
профессионалам-программистам. Другая группа пользователей пришла в
Сеть с появлением Google и других поисковых систем в 1999 г. Третьи
заинтересовались электронной средой только с появлением социальных
сетей и систем обмена мгновенными сообщениями. В период с 1991 по
1999 гг. можно выделить следующие стадии и изменения, продиктованные
развитием технологий. Так, самым популярным местом пребывания
59
пользователей интернета в 1990-е гг. были многопользовательские онлайн
игры различного характера (MOOs и MUDs). Современные пользователи и
учёные рассматривают данный период как исторический и внесший большое
количество терминов, сленга и т. п., однако определить границы этого
периода очень непросто. Начало периода можно отнести ко времени
внедрения конкретной технологии в интернет: блоги (1992 г., начали широко
использоваться в 1996 г.); микроблоги (2006 г.); сервисы мгновенного обмена
сообщениями: ICQ (в 1998 г. был представлен AOL, а в 2010 г. был продан
российской компании Mail.ru). Сложным моментом является определение
конечной точки того или иного периода, так как точно определить, когда та
или
иная
технология
перестала
использоваться,
видоизменилась,
трансформировалась в новую технологию, проблематично. Отслеживание
соответствующего материала для исследования непросто, несмотря на то, что
почти каждая веб-страница содержит дату и время произведённых на ней
изменений, но часто эта информация может быть неполной (содержать дату
без времени, или день и месяц без уточнения года, или только год).
В целом развитие парадигмы исследований в данной области
напоминает развитие и смену парадигм в теоретической и прикладной
лингвистике. Так, в 1999–2004 гг. господствовала сравнительная парадигма –
как правило, исследователи рассматривали интернет-вокабуляр двух языков
в сравнении – и системно-структурная парадигма, в центре внимания
которой
было
слово.
С
2005 г.
стала
активно
развиваться
антропоцентрическая. В нашей работе, опираясь на утверждение Т. Куна о
том, что в лингвистике и вообще гуманитарных науках парадигмы не
сменяют друг друга, но накладываются одна на другую и сосуществуют в
одно и то же время, игнорируя друг друга, мы попытаемся объединить все
эти парадигмы и составить системное описание новой междисциплинарной
области знания – интернет-лингвистики.
60
При
последовательном
изучении
современных
публикаций
по
проблемам интернет-коммуникации обнаруживаются следующие различия,
способные служить основой для классификации исследований:
Методы исследования. С точки зрения методологии наиболее
1.
последовательно различаются работы, выполненные в рамках таких методов,
как когнитивный (когнитивно-прагматический анализ текста, эмпирикоописательные и компаративные методы, конверсационный анализ, дискурсанализ) и традиционный (этимологический и словообразовательный анализ
лексики, используется методики, используемые социолингвистикой и
компонентным анализом). Соответственно, в первом случае коммуникация в
интернете анализируется как ментальный, а во втором – как языковой
феномен. В своей работе мы попытаемся совместить эти методы, так как нам
такой подход представляется наиболее органичным, естественным, а также
дающим исследователям реальную возможность представить истинную
ситуацию, сложившуюся в интернет-лингвистике.
Национальный дискурс. В современных исследованиях бытует
2.
некая
односторонность
изучения
данной
проблемы.
В
абсолютном
большинстве исследований рассматриваются, например, такие языковые
явления,
как
метафоры,
или
словообразовательные
особенности,
относящиеся только к какому-то одному национальному дискурсу (англоамериканскому, российскому, французскому и т. д.). Сопоставительный же
анализ, как правило, не даётся. Особую группу составляют исследования,
посвящённые сопоставлению метафорических картин мира, существующих в
сознании различных народов.
Для исследования важна и точка зрения на интернет-метафору – в
одних случаях авторы изучают метафорику языка интернета своей родной
страны (эти исследования в меньшинстве), а в других – обращаются к
исследованию интернет-коммуникации зарубежных стран.
3. Дискурсивные варианты использования языка общения в интернете.
В подобных исследованиях рассматриваются дискурсы отдельных жанров
61
или ситуаций [Crystal, 2002] общения в интернете (дискурс микроблогов, чатдискурс, дискурс виртуальных миров, дискурс различных онлайн-игр и т. д.).
4. Источники исследования языка общения в интернете. Чаще всего
это синхронные (чаты, микроблоги, социальные сети) и асинхронные
(электронная почта, блоги, форумы) системы общения в их многообразных
разновидностях и пересечениях. Тексты, принадлежащие интернету, –
медиадискурс
(электронные
издания),
также
встречаются
тексты,
совмещающие в себе признаки интернет-дискурса с характерными чертами
художественного дискурса (сетература).
5. Темпоральная и динамическая характеристика исследований.
История изучения общения и функционирования текстов в интернете
насчитывает немногим более 20 лет, и языковая система интернета находится
в постоянном и непрерывном развитии, поэтому учёные-лингвисты изучают
тексты, порождённые сетью, в динамике. Однако за время развития данной
языковой системы в лингвистике уже появилась некая история этого
направления.
Возникновение интернет-лингвистики продиктовано социальными,
историческими предпосылками и запросами общества. Своевременность
появления данной дисциплины обусловлена тем, что к XXI в. общество
вступило в глобализированную информационную эпоху. Межкультурная
онлайн-коммуникация и глобальный обмен информацией одержали победу
как в республиках бывшего СССР, в Восточной Европе, так и в странах с
наиболее быстро растущим числом пользователей интернета, таких как:
Бразилия, Индия, Китай. До недавнего времени в отечественном языкознании
не могло быть интернет-лингвистики, т. к. в условиях железного занавеса и
состояния холодной войны практически со всем миром не было самой
межкультурной
коммуникации
и
глобализации
как
социально-
экономического явления, – а значит, и нужды обслуживать его вербальные
потребности.
62
Таким
образом,
междисциплинарного
направление
в
предлагается
направления:
языкознании,
следующее
определение
интернет-лингвистика
занимающееся
изучением
нового
–
это
особенностей
функционирования и развития естественного человеческого языка в
глобальном интернет-пространстве, изучением лингвистического поведения
виртуальной языковой личности в ходе коммуникации на естественном
языке в электронной (цифровой) среде.
Очевидно, что интернет-лингвистика существует де-факто, необходимо
признать её де-юре. В связи с тем, что интернет-дискурс выделен нами в
качестве объекта описываемого направления прикладной лингвистики,
представляется целесообразным подробно описать само понятие интернетдискурса, т. к. от чёткого понимания сущности объекта исследования зависит
его успех и выводы. Следующие разделы посвящены их определению и
описанию ключевых понятий.
1.5. Специфика интернет-дискурса
1.5.1. Дискурс в лингвистическом понимании
В современной отечественной и зарубежной лингвистике и других
областях гуманитарного знания изучению дискурса посвящено большое
количество исследований. Родоначальником понятия «дискурс» принято
считать З. Харриса, который основным свойством дискурса считал его
динамизм, что и отличало дискурс от статичного текста [Харрис, 1952, с. 1–
30].
Отечественными учёными-лингвистами, изучающими различные виды
дискурса, являются О.В. Александрова [Александрова, 1999, 2007, 2008],
Н.А. Антонова [Антонова, 2007], Н.Д. Арутюнова [Арутюнова, 1990(а,б),
63
1998], Н.Г. Асмус [Асмус, 2001], М.В. Беляков [Беляков, 2017], В.В. Богданов
[Богданов, 1993], В.Г. Борботько [Борботько, 1981, 2006], Н.Д. Бурвикова
[Бурвикова, Костомаров, 1999], И.М. Васильянова [Васильянова, 2007],
Е.Н. Галичкина [Галичкина, 2001, 2005, 2011], Е.В. Горбачева [Горбачева,
электронный ресурс, 2016], В.С. Григорьева [Григорьева, 2007], О.А. Гусева
[Гусева,
2006],
Ю.В. Данюшина
[Данюшина,
2009]
В.З. Демьянков
[Демьянков, 2002, 2005], Е.В. Добренькова [Добренькова, 2006, 2007],
М.М. Донская [Донская, 2007], И.Ю. Егорова [Егорова, 2008], О.В. Желтова
[Желтова, 2009], Е.А. Жителева [Жителева, 2004], М.А. Иванова [Иванова,
2007], Т.А. Ильющеня [Ильющеня, 2008], Т.В. Искина [Искина, 2007],
В.И. Карасик [Карасик 2000, 2004], Ю.Н. Караулов [Караулов, 1989],
И.Т. Касавин [Касавин, 2008], А.А. Кибрик [Кибрик, 2003], В.Г. Костомаров
[Костомаров,
1999],
Е.А. Кожемякин
[Кожемякин,
2006,
2007],
Ю.Д. Лопатина
[Лопатина,
2003],
И.К. Любимова
[Любимова,
2004],
М.Л. Макаров
[Макаров,
2003],
О.Н. Морозова
[Морозова,
2012],
Н.В. Овчинникова [Овчинникова, 2006], Е.В. Падучева [Падучева, 1996,
2008], Г.Г. Почепцов [Почепцов,1998], Ю.Е. Прохоров [Прохоров, 2009],
А.А. Романов [Романов, 1988], М.С. Рыжков [Рыжков, 2010], Е.В. Сидоров
[Сидоров, 2009], Ю.С. Степанов [Степанов, 1995, 1998], И.П. Сусов [Сусов,
1999], В.И. Тюпа [Тюпа, 2002, 2011], В.Е. Чернявская [Чернявская, 2001,
2006, 2009], Л.В. Цурикова [Цурикова, 2002], О.В. Шефер [Шефер, 2007],
П.В. Шкапенко [Шкапенко, 2008] и многие другие.
Среди
зарубежных
специалистов
нам
бы
хотелось
выделить
следующих авторов: Э. Бенвенист [Бенвенист, 1974], М. Фуко [Фуко, 1996],
G. Brown [Brown, 1983], T.A. van Dijk [Dijk, 1981, 1997, 2001], W.U. Dressler
[Dressler, 1973, 1978], W. Chafe [Chafe, 1994], N. Coupland [Coupland, 2006],
M. Halliday [Halliday, 1991], Z. Harris [Harris, 1952], G. Kress [Kress, 1985(a),
2001], D. Schiffrin [Schiffrin, 1988, 1994], J. Yates [Yates, 1996] etc.
Наиболее популярной и предпочтительной для изучения современного
процесса коммуникации представляется точка зрения на дискурс, изложенная
64
в работе Е.С. Кубряковой и О.В. Александровой [Кубрякова, Александрова,
1997, с. 19], в которой дискурс рассматривается как процесс когнитивный,
напрямую связанный с реальным речепроизводством, построением речевого
произведения; а текст в этом случае становится конечным результатом
речевой деятельности, который принимает фиксированную, а самое важное,
законченную
форму
[Петушинская,
Принимая
2008].
во
внимание
вышесказанное, необходимо отметить, что текст может рассматриваться как
дискурс только в том случае, когда он попадает в текущее сознание
реципиента. Приверженцы данной точки зрения на дискурс указывают, что
также верно и обратное, когда мы являемся свидетелями порождения текста,
строящегося из связанных по смыслу и грамматически последовательных
предложений,
которые
имеют
общую
прагматическую
установку
и
осуществляют функцию воздействия через определённые элементы. По
утверждению Е.Г. Петушинской и О.В. Обуховой, в такой трактовке дискурс
принимает свойства феномена процессуального, деятельностного, т. к.
находится в зависимости от синхронности процесса порождения и
восприятия текста [Обухова, 2007; Петушинская, 2008].
Российский лингвист И.Т. Касавин описывает дискурс как «…
незавершенная
частичной
последовательность
синтаксической,
языковых
знаков,
семантической
характеризуемая
и
прагматической
когерентностью» [Касавин, 2008, с. 360–379]. Автор особенно выделяет тот
факт, что «динамика дискурса» представляет собой явление, в рамках
которого
происходит
взаимопроникновение
синтаксиса,
семантики
и
прагматики, текста, контекста и смысла [Там же]. И.Т. Касавин не
противопоставляет дискурс тексту и контексту. Он поясняет, что дискурс
состоит из многообразного использования текстов, что способствует
созданию
«деятельностно-коммуникативного
контекста,
который
непосредственно сопровождает текст или существует в качестве скрытого
подтекста»
[Там
же].
Вышесказанное
65
подтверждает
тезис,
что
принципиальным
отличием
дискурса
от текста
можно
считать его
незавершённость.
Противоположную
точку
зрения
по
этому
вопросу
выражает
Ю.Е. Прохоров, который утверждает, что дискурс и текст «и неслиянны, и
нерасторжимы … текст и дискурс не находятся между собой в родо-видовых
отношениях (каждый из них не является частью другого), дискурс не
является промежуточным явлением между речью, общением … или
промежуточным звеном между системой и текстом, он не есть текст в
совокупности с экстралингвистическими параметрами, равно как и текст не
является дискурсом за минусом этих параметров» [Прохоров, 2009, с. 28–34].
Интересной
представляется
трактовка
дискурса
Н.Л. Фэйрклау,
которая частично дополняет точку зрения, высказанную выше. По мнению
учёного, дискурс представляется как процесс динамичный, развивающийся, а
текст является его составной частью. Текст при этом видится автору как
продукт интерпретации информации и событий. В рамках данного
представления анализ дискурса и анализ текста взаимосвязаны, и анализ
текста лишь составная часть анализа дискурса. Дискурс считается явлением
более высокого порядка, т. к. в процессе построения дискурса учитываются
социальные факторы, когнитивные процессы и т. д. [Fairclough, 1989, p. 24,
25]. Анализ и интерпретация текстов, рождённых в интернете, с учётом их
лингвистических и лингвокультурных особенностей,
их прагматических
намерений, потребностей социума для их создания и восприятия, позволяет
произвести обобщение о сущности более глобального явления – интернетдискурса, который к настоящему моменту не только зародился, но и
сформировался, приобретя необходимые черты для любого из устоявшихся
на сегодняшний день типов дискурса.
Если Н.Д. Арутюнова трактует понятие «дискурс» как «связный текст в
совокупности
с
экстралингвистическими,
прагматическими,
социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в
событийном аспекте; речь, погруженная в жизнь» [ЛЭС, с. 137], то
66
А.А. Кибрик рассматривает дискурс как термин, «…включающий все формы
использования языка», а также как синтез процесса коммуникации и её
результата – текста, исследователь пишет: «… дискурс можно изучать как
разворачивающийся во времени процесс, и как структурный объект»
[Кибрик, электронный ресурс].
Традиционно дискурс соотносится с термином «контекст», так как
именно социальный контекст нуждается в анализе текста, обусловленном
спецификой коммуникативной ситуации, условиями среды, ссылкой на
исторические и культурные реалии времени создания, а также на личностные
особенности
участников.
Т.А. ван Дейк
определяет
дискурс
как
лингвистический феномен, включающий «… в себя социальный контекст,
дающий представление как об участниках коммуникации, так и о процессах
производства и восприятия сообщения» [Дейк, 1989, с. 14]. Лингвист
отмечает, что коммуникация всегда ведётся в условиях социального
контекста.
По
мнению
Т.А. ван Дейка,
речевой
акт
всегда
должен
соответствовать социальным условиям для того, чтобы быть успешным.
Особенно важным представляется интерпретация, декодирование, понимание
социального контекста участниками коммуникации. Автор выделяет четыре
основных вида общего социального контекста: личный, общественный,
институциональный
(формальный),
неформальный
[Там
же,
с. 23].
Социальный контекст задаёт возможные, принятые согласно поведенческому
и речевому этикету действия коммуникантов (своеобразные социальные
фреймы), а также конвенциональные установления.
Социальный контекст играет организующую роль в существовании
различных социальных институтов, как и в протекании общественных
процессов.
Их
ключевым
механизмом
является
«социальное
воспроизведение» [Warschauer, 2003], которое подразумевает социальные
нормы, регулирующие индивидуальное и коллективное поведение людей,
стандарты социальных групп и общественных институтов.
67
Таким образом, приведённые выше определения и трактовки понятия
«дискурс» представляют его как текст в рамках определённого контекста,
построенный
с
учётом
социальных,
культурных,
психологических
обстоятельств и условий жизни, существующих в определённом контексте,
соответствующего пониманию дискурса как речи, «погруженной в жизнь»
[ЛЭС, с. 137]. Эти факторы имеют непосредственное значение для
исследования конкретных типов и жанровых разновидностей дискурса.
Применительно к проблематике исследования – интернет-дискурсу –
отметим общее понимание дискурса как текста, погруженного в ситуацию
конкретного социального общения [Лутовинова, 2009, с. 7].
Отметим, что оппозиция «текст – дискурс» также принципиально
важна
для
нашего
исследования.
Речевая
деятельность,
речевые
произведения в целом и их анализ играют ключевую роль в разработке
теории дискурса [Трепак, 2016, с. 16]. Именно речевая деятельность является
основным
средством
актуализации
содержания
дискурса:
«как
лингвистический объект дискурса лежит в области речевой деятельности,
которая целиком и полностью обусловлена говорящим субъектом Я, хотя
разнообразные формы дискурса допускают и косвенное представление
субъекта речевой деятельности и выявляют взаимодействия дискурса и
нарратива, преимущественно в текстах, в письменной форме, где наряду с
субъектом Я сосуществует и актуализируется объект речи – субъект Он»
[Красина, 2006(б), с. 78]. Е.А. Красина также пишет: «во взаимодействии
высказывания, речевого акта и дискурса обнаруживается определенная
иерархия: дискурс – это поле, в котором наряду с другими субъектами
существуют речевые акты и высказывания, и одновременно дискурс
конституируется как сложная система знаний, которые могут быть
представлены посредством высказываний и речевых актов» [Красина,
2006(а), с. 48]. Синхронная обращённость дискурса к ментальной и речевой
деятельности [Красина, 2004] структурирует актуальные исследовательские
задачи когнитивного и внутриструктурного планов.
68
В 2009 г. А.А. Кибриком была представлена таксономия дискурса и
выделены классификационные параметры, по которым можно выделить
разновидности дискурса (см. табл. 1):
Таблица 1 – Типология дискурса по А.А. Кибрику
Классификационный
параметр
Модус (канал
передачи
информации)
Тип дискурса 1)
устный
– основанный
на звуковом
взаимодейств
ии
между
говорящим и
адресатом;
2)
жестов
ый
–
основанный
на визуальном
взаимодейств
ии
между
говорящим и
адресатом
(жестовые
языки глухих);
3)
мыслен
ный
–
основанный
на внутреннем
дискурсе,
недоступном
никому
другому;
4)
письменный –
основанный
на зрительном
сигнале
Жанр
1)
экстралин
гвистичес
кий
способ
выделения
жанра
дискурса
(сообщест
ва
владеют
жанрами);
2)
лексикограмматич
еские
характери
стика
дискурса
3)
типы
пассажей
(например
,
нарративн
ый,
информат
ивный)
Функциональный
стиль
1) бытовой;
2) научный
3) официальный
4)
публицистический
5) художественный
Формальность
1) формальный
2) неформальный
[Кибрик, 2009, с. 5–16].
Как видно из таблицы, ключевыми критериями представленной
классификации можно считать модус, жанр, функциональный стиль и
формальность. Наиболее существенным представляется противопоставление
69
типов дискурса по критерию модуса, или канала передачи информации. Так,
А.А. Кибрик пишет, что устный канал основан на звуковом взаимодействии
между говорящим и адресатом. Жестовый – визуальное взаимодействие
между коммуникантами. Мысленный основывается на мыслях человека, т. е.
говорящий и адресат – один человек. Письменный модус использует
зрительный канал. А.А. Кибрик определяет три способа классификации
жанров:
экстралингвистический,
лексико-грамматический,
конфигурационный (по типу пассажей). Такой критерий таксономии как
функциональный стиль определяется сферой человеческой деятельности и
имеет
свои
лексические
особенности.
Критерий
формальности
и
неформальности основывается на социальных отношениях между говорящим
и адресатом [Там же, с. 5–16].
Таким образом, необходимо признать существование различных
классификаций и классификационных критериев описания дискурса: с точки
зрения употребления, формальности и неформальности, коммуникативных
потребностей, отношений между коммуникантами, согласно типу носителя
информации, с позиции особенностей речи в контексте дискурса и т. д. В
данные
типологии
обусловлено
тем,
так
что
или
иначе
каждый
вид
включён
интернет-дискурс.
дискурса,
бытующий
Это
сегодня,
представляется очень важным для общества и приобретает актуальность в
различных сферах жизни, а интернет является связующим звеном для всех
сфер жизни социума – от бытовой до научной.
Дискурс – речевой акт, в котором учитываются определённые
экстралингвистические факторы и категории: коммуниканты, точнее, их
статусно-ролевые характеристики; условия общения, т. е. время, место,
коммуникативная ситуация и канал связи; мотивы, цели, стратегии, способы
(канал связи, стиль, жанр общения) общения.
Итак, дискурс как языковая единица высшего порядка характеризуется
большим
набором
структурное
типологических
оформление
[Трепак,
70
особенностей,
2016,
с. 21].
создающих
его
Перспективными
направлениями изучения дискурса являются детальный анализ таксономии
дискурса, его типологических особенностей и жанровых разновидностей.
Что касается нашего исследования, наиболее подходящей можно
считать трактовку понятия «дискурс» В.Е. Чернявской [Чернявская, 2009,
с. 143–145], которая подчёркивает его двойственный характер: «…дискурс 1
обозначает
конкретное
коммуникативное
событие,
фиксируемое
в
письменных текстах и устной речи, осуществляемое в определенном,
когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве
… это текст плюс его вокругтекстовый фон … под дискурсом 2 понимается
совокупность тематически соотнесенных текстов: тексты, объединяемые в
дискурс, обращены, так или иначе, к одной общей теме». Вторая трактовка,
упомянутая в данном определении, представляется наиболее релевантной для
дальнейшего описания институциональных видов дискурса.
Определение дискурса, данное А.А. Киселевой, подтверждает нашу
точку зрения: «Под дискурсом понимают совокупность (письменных и
устных) текстов, которые производят люди в разнообразных ежедневных
практиках – организационной деятельности, рекламе, области социального
взаимодействия, экономике, СМИ» [Киселева, 2008, с. 9]. Таким образом,
можно констатировать, что подобный подход, в рамках которого дискурс
понимается как набор тематически связанных текстов, относящийся к
определённым сферам социальной интеракции. Данный подход берёт начало
в концепции М. Фуко и идеях немецко-австрийской школы дискурс-анализа,
которые считают дискурс языковым выражением социальной практики. Так,
Р. Водак [Водак, 1997] определяет дискурс отдельный текст или ряд текстов,
погруженный в контекст, т. е. в обобщённом виде в рамках концепции
дискурс представляется совокупностью текстов общей тематики, созданных
в определённом социальном контексте, учитывающей экстралингвистические
факторы. Именно эта концепция лежит в основе интерпретации понятия
«дискурс» в нашей работе.
71
В когнитивной модели дискурса, которая представляется наиболее
актуальной,
разработанной
среднестатистический
участник
О. Йокояма,
за
норму
речевого
события
«со
берётся
всем
его
субъективизмом, эгоцентризмом и ограниченностью» [Йокояма, 2005, с. 16].
Трансляция знаний от одного собеседника другому выделяется как одна из
главных целей речевого дискурса и единственная цель информационного
дискурса [Йокояма, 2005, с. 25]. В данной концепции основными чертами
дискурса могут считаться контекстуальность, персонифицированность,
процессуальность, ситуативность, замкнутость.
По словам Е.А. Селивановой: «С одной стороны – это конкретное
взаимодействие двух индивидуальных сознаний (адресата и адресанта), с
другой – это выражение себя, своего индивидуального сознания в
коммуникативной ситуации» [Селиванова, 2004, с. 39].
В изучении дискурса с точки зрения психолингвистики представляют
интерес процессы порождения и понимания текста, т. е. динамическая
природа текстовой структуры [Седов, 2004, с. 37]. Особый интерес также
представляет проблема виртуальной языковой личности и её поведения в
интернет-дискурсе. Очевидно, что в любом дискурсе языковая личность,
включая её поведение, предстаёт как виртуальная личность, а в интернетдискурсе тем более.
Как уже отмечалось ранее, процессуальность дискурса характеризуется
тем, что это не завершённый продукт, а процесс, который протекает при
наличии не менее чем двух коммуникантов [Селиванова, 2004, с. 42]. При
этом процессуальность предполагает когнитивную трансакцию знаний.
О. Йокояма
определяет
минимальную
единицу,
необходимую
для
коммуникации, которая состоит из четырёх компонентов: двух участников
коммуникации и того, что можно назвать «предметом их актуального
внимания», или активизированными знаниями: «Когнитивные множества
любых двух нормальных людей относительно зрелого возраста содержат, по
крайне мере, несколько общих элементов, а потому пересечение любых двух
72
таких множеств никогда не бывает пусто» [Йокояма, 2005, с. 27].
Одновременно учёный выделяет семь видов знания, которыми должен
обладать
говорящий,
из
них
пять
являются
информационными
–
специфицирующее, пропозициональное, референциальное, предикационное
и экзистенциальное, – а два – метаинформационными – знание кода и знание
дискурсивной ситуации. Автор подчёркивает, что процессуальность также
выражается «в прототипической модели коммуникации, которая состоит в
использовании метаинформационного знания, т. е. для осуществления
информационного дискурса» [Йокояма, 2005, с. 53], либо в передаче кода
знания или информации о состоянии множества знаний участников
коммуникации, т. е. для осуществления метаинформационного дискурса.
Обобщая вышесказанное, можно утверждать, что дискурс может
считаться самостоятельным смысловым полем, некой реальностью, которая
функционирует и развивается по определённым внутренним и внешним
законам и принципам: «Дискурсы влияют на социальные, культурные и
глобальные
изменения
–
экологические
катастрофы,
войны,
смены
политического курса. Более локально – миссии организации, смену
рекламной политики, моды. Эти события становятся возможными в силу
развития мыслей и убеждений людей – то есть смену дискурсов» [Киселева,
2004, с. 10]. Исследователи Л. Филипс и М. Йоргенсен [Филипс, Йоргенсен,
2004] высказывают мнение, что «и отношения, и проекция “Я” в речи и языке
конструируются, а не просто отражаются. Таким образом, личности и
человеческие общества не априорные величины, они конструируются в
процессе общения, во-первых, дискурсивно, а во-вторых, интерактивно»
[Филипс, Йоргенсен, 2004, с. 15]. Учёные предлагают трактовать дискурс как
«особый способ общения и понимания окружающего мира (или какого-то
аспекта мира)» [Там же] и считают необходимым привлекать дискурс-анализ
к
интерпретации
различных
областей
социальной
жизни,
включая
социальные институты и организации, а также такие глобальные вопросы и
категории, как национальные особенности и последствия разделения мира на
73
государства. Такой взгляд на дискурс, на наш взгляд, стал возможным в
современной лингвистике в связи с процессами глобализации, проходящими
в современном обществе.
Подобное толкование дискурса представляется возможным благодаря
тому, что «речь рассматривается как средство коммуникации; текст – как
целостная семиотическая форма организации коммуникации; коммуникация
– как процесс информационного обмена; дискурс как коммуникативное
событие, ситуация, включающая текст и иные составляющие» [Селиванова,
2004, с. 42, 43].
Все рассмотренные выше интерпретации дискурса вполне применимы
для характеристики интернет-коммуникации и интернет-дискурса, однако
они неизбежно потребуют дополнения за счёт ряда новых когнитивнопрагматических и лингвистических характеристик.
1.5.2. Интернет-дискурс – становление и функции
Коммуникативная лингвопрагматика сегодня требует включения в
описание общения следующих параметров: плюрализма, т. е. несколько
взглядов при обсуждении одной и той же проблемы; высокую степень
персонификации общения, что делает общение, как письменное, так и устное,
неповторимым и глубоко индивидуализированным [Стернин, 2000, с. 10].
Благодаря интернету в процессе коммуникации на первый план выходит
диалог, представленный преимущественно в устно-писменной форме, т. к.
письменная речь в ходе онлайн-коммуникации приобретает черты устной
речи. Это ведёт к тому, что публичная коммуникация сегодня отличается
свободой и высокой степенью подвижности формы и содержания [Голанова,
2000, с. 428].
Профессор Ю.С. Степанов [Степанов, 1998, с. 670] определяет понятие
«дискурс» как “язык в языке”, который существует в форме «особой
74
социальной данности», чаще представлен в виде текста, в котором есть своя
уникальные
грамматика,
лексика,
словоупотребление,
синтаксис
и
семантика, создающие «особый мир». В то время как интернет – это особая
среда, существующая одновременно в реальном и виртуальном мирах,
которая развивается по своим особым правилам, именуемым сетикетом, со
своей терминологией, своим языком и особым дискурсом. Мы полагаем, что
одним из важнейших объектов исследования интернет-лингвистики является
интернет-дискурс, который определяется нами как открытая совокупность
текстов, рождённых / созданных в интернете.
Необходимо
отметить,
что
зачастую
параллельно
существует
несколько терминов, которые используются для обозначения одного и того
же лингвистического явления. Так, можно встретить такие рядоположенные
понятия: компьютерный дискурс, интернет-дискурс, виртуальный дискурс,
сетевой или электронный дискурс; англ.: electronic discourse, interactive
written discourse. Соответственно, возникают некоторые противоречия в
выборе терминологии для обозначения данного типа дискурса как в
отечественной, так и в зарубежной лингвистике. Т.И. Рязанцева различает
понятия «интернет-дискурс» и «коммуникация в компьютерной среде»,
подчёркивая, что первый термин чаще употребляется при описании
особенностей
речевой
деятельности
и
функционирования
языка
в
электронной среде, второй – при выделении канала передачи сообщения и
роли медийной среды [Рязанцева, 2010].
В работе мы будем использовать термин «интернет-дискурс», т.к. в
связи с изобретением и активным использованием современными людьми
широкого спектра устройств для выхода в интернет, таких, например, как
смартфоны,
планшеты
и
прочие
коммуникаторы,
мы
перестали
ассоциировать выход в интернет с традиционным настольным компьютером.
В основе понятия «сетевой дискурс» лежит именно подключённость
участников общения к определённой сети. Термин «сетевой» также
75
неоднократно используется применительно к научному дискурсу в интернете
(см., напр., [Моргун, 2002; Грушевская и др., 2005]).
Одним из первых лингвистов, занимавшимся изучением интернетдискурса, является Е.Н. Галичкина. Она отмечает, что к основным признакам
интернет-дискурса
можно
отнести
виртуальность,
разделенность
в
пространстве и времени (дистантность); гипертекстуальность; высокую
степень креолизованности текстов; передачу мимики, эмоций п ряда чувств
при помощи эмотиконов; статусное равноправие коммуникантов; в связи с
тем, что общение происходит с помощью устройств для выхода в интернет,
можно выделить такой признак как опосредованность; в ходе общения
используется специфическая компьютерная этика (сетикет) [Галичкина,
2001].
У. Баоянь также говорит о виртуальности и гипертекстуальности,
кроме этого, он выделяет интерактивность, глобальность, креативность,
анонимность
(и,
как
следствие,
аффективную
раскрепощённость,
ненормативность и некоторую безответственность участников общения),
мозаичность (фрагментарность, клочковость текста) [Баоянь, 2008].
Т.Ю. Виноградова называет следующие признаки интернет-дискурса:
– добровольность и желательность контактов (добровольное общение и
его прерывание);
– стремление к нетипичному, ненормативному поведению (презентация
себя с другой стороны, чем в условиях реальной социальной нормы);
– стремление в большей степени к эмоциональному наполнению текста
в общении через Интернет (выражается в создании специальных значков для
выражения эмоций, в описании эмоций словами) [Виноградова, 2004, с. 63–
67].
Виртуальность интернет-общения определяет его особенности, в
отличие от общения в реальном мире. Понятие «виртуальный» вызывает
некоторые сложности в виду того, что нет определённого аналога в русском
и английском языках. Согласно Большому академическому словарю, понятие
76
«виртуальный» имеет следующие значения:
– способный к действию, возможный;
– стремление к деятельности, динамичности;
– возможный, потенциальный, поясняющий текст.
Рассматривая виртуальный характер интернета, используют термин
«виртуальная реальность», который понимается как некоторая имитация
реальной среды с помощью компьютерных устройств, звуков, визуальных
образов и т. д.
Следует отметить, что М.Л. Макаров отрицает ирреальность в
интернете:
«общение
людей
остается
реальным,
даже
если
оно
осуществляется при помощи умных машин. Поэтому лингвист использует
понятие “электронная коммуникация” вместо “виртуального общения”»
[Макаров, 2003].
Что
касается
следующей
особенности
интернет-дискурса
–
дистантности, не все лингвисты выделяют её. Так, П.Е. Кондрашов говорит,
что «параметр времени в компьютерном дискурсе не актуален, хотя оно и
фиксируется точно. Внутреннее время дискурса воспринимается как
застывшее, статичное, общение проходит как бы вне времени» [Кондрашов,
2004].
В сети интернет происходит локальная, многомерная коммуникация.
Если традиционному письменному тексту присущ линейный характер, то
интернет-коммуникация
–
это
гипертекстуальное
пространство,
что
предполагает наличие ссылок, возможность при чтении уйти вперёд или
вернуться назад, аудио- и видеоинформации. Гипертекстуальность в качестве
одной из особенностей интернет-дискурса представляет большой интерес для
многих исследователей из различных областей гуманитарного знания.
Ещё в 2001 г. О.В. Дедова утвердила статус данного понятия в
лингвистической теории. Исследователь даёт следующее определения
гипертекста: специфический способ изложения, хранения и презентации
информации (как текстовой, так и иного рода), обладающий рядом
77
структурных и функциональных особенностей. Данными особенностями
являются мультимедийность, нелинейность и гипертекстуальность [Дедова,
2001].
Вслед за О.В. Дедовой поясним особенности гипертекста.
Мультимедийность – это способы представления информации, которые
помогают
связывать
в
осмысленное
целое
на
основе
эксплицитно
выраженных внутренних связей как печатный текст, так и элементы
креолизации, видео- и аудио материалы, мультипликацию и пр.
Гипертекстуальностью является весь комплекс уникальных свойств и
качеств гипертекста в передаче, структуризации и организации путей
получения информации, что выражается в виде потенциальной открытости и
неконечности.
Нелинейность представляет собой самостоятельную фундаментальную
категорию, которая выражается в невозможности следовать изначально
заданному порядку информационных единиц, угадать авторскую логику в
последовательности изложения, в отсутствии того, что можно было бы
назвать началом и концом. Нелинейность интернет-текста является новой
формой его организации, что меняет характер письменной коммуникации
[Дедова, 2001, с. 22–36].
Одной из особенностей интернет-дискурса также является возможность
общения между коммуникантами в реальном времени, высказывание своей
точки зрения, обсуждения, дискуссии по определённым вопросам. Таким
образом, общение может быть активным и интерактивным.
Следующей чертой интернет-дискурса является пространственность.
Она создаётся сносками, отсылками, цитатами, включениями, постоянным
обновлением данных и пополнением страницы новой информацией.
Профессор Е.Н. Галичкина также называет в качестве одной из
особенностей интернет-дискурса передачу эмоций, мимики, чувств с
помощью смайликов. Они являются новым типом невербальных средств,
который широко используется во время компьютерного общения. Целью
78
являются экономия языковых средств, привлечение внимания собеседников,
повышение образности и выразительности текста.
Таким образом, термин «интернет-дискурс» регулярно появлялся в
работах российских и зарубежных лингвистов ([Галичкина, 2001; Буторина,
1999; Трофимова, 2001; Кристалл, 2001; Барон, 2000 и др.]), сегодня уже
достаточно широко применяется исследователями в области интернетлингвистики и представляется всеобъемлющим и корректным. Термин
интернет-дискурс – зонтичный термин для объединения дискурсивных
жанров, функционирующих в интернет-пространстве.
Термин «интернет-дискурс» функционально наиболее оправдан, так
как именно сеть интернета сегодня прочно ассоциируется с компьютером и
информационно-коммуникационными технологиями, их внедрённостью во
все сферы нашей жизни. Именно в интернете зародились сервисы Веб 2.0,
без которых невозможны современное общение, образование и повседневная
жизнь в целом. Помимо такой очевидной функции интернет-дискурса, как
дистанционное общение участников в режиме реального времени, по
аналогии с Е.И. Шейгал [Шейгал,
2000, с. 33–43] можно выделить
следующие
интернет-дискурса:
основные
функции
референтную
(отражательную), креативную и магическую.
Обобщая
имеющиеся
теоретические
исследования,
предлагаем
функциональную классификацию видов интернет-дискурса, в которая может
считаться уловной, т.к. не имеет четких границ, подтипы дискурсов взаимно
пересекаются и/или переходят один в другой. Так, мы предлагаем различать:
–академический
интернет-дискурс,
который
обнаруживается
в
справочных материалах, научно-исследовательских и практических работах,
дистанционном
и
мобильном
обучении,
имеющий
образовательную
функцию;
– дискурс интернет-СМИ, имеющий информационно-полемическую
функцию;
79
– дискурс межличностного неформального общения, включающий
общение с помощью мессенджеров, социальных сетей, чатов и т. д.,
выполняющий эмотивно-референтивную функцию;
– дискурс интернет-рекламы, к нему можно отнести банерную рекламу,
спам, электронные доски объявлений и т. д., обладающий коннотативновалютивной функцией;
– дискурс онлайн-игр, несущий омадативную функцию;
– развлекательный дискурс, например анекдоты, комиксы, конферты,
музыка и т. д., имеющий эмоционально-экспрессивную функцию.
Существенно, что применительно к интернет-дискурсу общепринятое
деление на устный и письменный дискурсы также перестаёт быть
актуальным. Разделение дискурсов на устный и письменный актуализирует
характерные черты коммуникации. Прежде всего, это временной режим речи
и письма, устной речи присуща фрагментарность, а письменной –
интеграция; также присутствие или отсутствие контакта между говорящим и
адресатом,
устной
речи
присуща
вовлечённость,
а
письменной
–
отстранённость [Кибрик, 2009, с. 4, 5].
Ведущим
критерием
для
типологизации
дискурса
является
коммуникативный канал, использующийся в его формировании: «По типу
канала
передачи
информации
традиционно
различаются
(и
часто
противопоставляются) устный и письменный дискурс. Различие в канале
передачи
информации
ведет
к
разным
характеристикам
устного
и
письменного дискурса (что доказано еще У. Чейфом). В устном дискурсе
речь порождается фрагментировано – толчками, квантами (интонационными
единицами). В письменном дискурсе предикации интегрируются в сложные
предложения и комплексные синтаксические конструкции. Кроме того, при
устном дискурсе (в отличие от письменного) имеется временной и
пространственный контакт между участниками, придающий глубокое
вовлечение
их
в
ситуацию,
в
отличие
от
письменного
дискурса,
предполагающего отстранение говорящего и адресата от описываемой в
80
дискурсе информации, что находит отражение в разном использовании
лексико-грамматических средств» [Данюшина, 2010, электронный ресурс].
На сегодняшний день представляется бесспорным появление нового,
третьего вида дискурса – интернет-дискурса, который включает элементы
устного и письменного дискурсов, т.е. его можно считать устно-письменным
типом дискурса, основными характеристиками которого являются высокая
степень разговорности, спонтанность, отклонение от литературной нормы
языка. Общение в сети, например в чатах и форумах, предполагает наличие
как минимум контакта во времени и глубокую вовлечённость в ситуацию с
мгновенным реагированием, хотя «разговор» ведётся в письменной или
квази-письменной форме. Часто эта форма дополняется, перемежается с
обменом фото- и видеоизображениями между участниками, сделанными
непосредственно в момент разговора с помощью, например, веб-камеры и
мгновенно пересылаемыми в сети. Всё это обеспечивает высокую степень
эмоциональной вовлечённости и синхронизацию порождения и восприятия
информации [Там же].
Интернет-дискурс первоначально рассматривался как самостоятельный
тип дискурса, особенности которого базировались исключительно на
источнике информации. В настоящее время благодаря развитию средств
электронной коммуникации и расширению возможностей интернета рамки
изучения интернет-дискурса значительно изменились. Интернет-дискурс стал
выделяться по другим типологическим принципам, упомянутым выше.
На данный момент большой интерес вызывает анализ интернетдискурса
с
жанрово-стилевой
точки
зрения.
Обобщая
имеющиеся
исследования по данному направлению, можно констатировать, что мы
имеем дело со смешением стилей и жанров – в электронных версиях
печатных изданий, в статьях на научные темы могут встретиться тексты
научно-технического стиля, иногда прерываемые вставками, написанными
разговорным вариантом литературного стиля, в чатах используется жаргон,
81
нередко очень сниженный, в блогах – откровения, написанные тем же
грубым жаргоном.
В рамках интернет-дискурса принято выделять ряд «субмодусов» или,
как мы предлагаем их называть, дискурсивных жанров: блог-дискурс, чатдискурс, дискурс электронной почты; форум-дискурс; дискурс геймеров и
игровых сообществ; вики-дискурс; форум-дискурс и т. д.
Необходимо
обратить
внимание
на
ещё
одну
отличительную
особенность, которая даёт право интернет-дискурсу на существование.
Согласно утверждению Ю.С. Степанова: «Дискурс существует, прежде всего
и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая
грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и
синтаксиса, особая семантика, – в конечном счете – особый мир. В мире
всякого дискурса действуют свои правила синонимичных замен, свои
правила истинности, свой этикет. Это – “возможный (альтернативный) мир”
в полном смысле этого логико-философского термина. Каждый дискурс – это
один из “возможных миров”» [Степанов, 1995]. В интернете как особом
месте бытования ряда миров или, с точки зрения лингвистики, жанров
коммуникации существует самобытный кодекс общения, получивший
название «сетикет», т.е. специальный речевой этикет.
Правила сетикета вырабатываются сетевым сообществом. Однако, по
причине значительного разнообразия сообществ и форм коммуникации в
интернете фиксированного набора правил поведения, универсальных для
всех не существует. Каждое сообщество имеет свой свод правил, которым
должны следовать участники общения. Все же пользователи должны
придерживаться
следующих
рекомендаций:
1) помните,
что
вы
взаимодействуете в людьми; 2) следуйте тем правилам, которые существуют
в том месте киберпространства, в котором вы находитесь; 3) высказывайтесь
кратко и по существу; 4) старайтесь быть грамотными; 5) не используйте
заглавных букв; 6) умеренно используйте эмотиконы; 7) не забывайте
82
быстро и своевременно отвечать на сообщения, комментарии или письма;
8) будьте вежливы и предельно осторожны.
Подводя
итоги
вышесказанному,
необходимо
отметить,
что
в
современной лингвистике изучение коммуникации реализуется в свете
дискурсивного подхода. В настоящее время происходит формирование
новых типов дискурса: делового, рекламного, популярного экономического,
масс-медийного, а также интернет-дискурса. Учитывая тот факт, что
интернет-дискурс является своеобразным ядром, объединяющим вокруг себя
различные типы дискурса, представляется возможным рассматривать
основные медиумы общения в интернете как демонстрацию существования
определённого нового типа дискурса – интернет-дискурса, который под
своим названием объединяет разнообразные жанры общения в интернете, так
как здесь имеют место языковое отражение когнитивного процесса
восприятия определённой концептосферы, т. е. концептосферы интернета, в
его отдельных проявлениях – концептах, а также эмоциональное отношение
к
описываемому
концепту,
оценка
данного
явления,
формирование
определённого мнения об описываемом событии или явлении, побуждение
пользователя к определённым действиям.
Интернет-дискурс обладает четырьмя основными характеристиками:
1) гипертекстуальностью; 2) интерактивностью (в интернете все связано,
создано на основе законов обратной связи, когда информация получается,
обрабатывается и пользователь мгновенно получает отклик на свой запрос
или действие); 3) виртуальностью («эфемерность», «нематериальность»
пространства, в котором существует интернет-дискурс, которое часто
противопоставляется
пространству
реальному);
4) анонимностью,
характерной для начальных годов становления интернет-коммуникации и
интернет-дискурса.
Интернет-дискурс
представляет
собой
дискурс
публичный,
подразумевающий общение с массовым, даже множественным адресатом.
Некогда формы приватных дискурсов, такие как дневник, теперь блог, живой
83
журнал, форум, твиттер и другие микроблоги, например, перешли в разряд
публичных, что породило термин «публичная интимность». Основная цель
автора в интернете сегодня заинтересовать множественного адресата, угадав
его потребности, интересы и вкусы. Множественный адресат в интернетдискурсе гетерогенен, следовательно, тема и предмет должны обсуждаться
языком, доступным и понятным такому адресату.
Исходя из того, что интернет приравнивается к средству массовой
информации, мы опираемся на мнение Ю.В. Рождественского, который
говорил,
что
дискурс
средств
массовой
информации
представляет
коллективный речедеятель, который противопоставляется индивидуальному
речепроизводителю [Рождественский, 1996, с. 240–250; Рождественский,
1997, с. 474–476]. Это позволяет нам рассматривать тексты, включённые в
интернет-дискурс как глобальный текст, объединяющий разные языковые,
этнические сообщества с их специфическими, социально обусловленными
языковыми структурами. Ю.В. Рождественский также пишет: «Несмотря на
различие
языковых
информация
систем,
обладает
понимаемых
лингвистически,
принципиальным
единством
массовая
смысла
и
направленностью содержания» [Рождественский, 1997, с. 474–476].
В интернет-дискурсе, являющемся, как говорилось выше, публичным,
адресат представляется нам индивидуальным речедеятелем, обладающим
высоким
уровнем
коммуникативной
компетентности.
Важным
представляется то, что в действительности адресат зачастую может быть
профессионально не связанным с речевой деятельностью, что является
безусловным
новшеством
для
современного,
например
российского,
общества. Ещё 30 лет назад подобная ситуация была бы невозможна. Это
напрямую связано с политическим строем государства. Так, в тоталитарном
обществе СССР в публичном дискурсе были задействованы только
профессиональные журналисты, дикторы, обозреватели, политики и т. д.
Сегодня благодаря интернету мы стали свидетелями стирания границ между
институциональным и бытовым, повседневным общением.
84
Ряд авторов, например О.А. Лаптева, пишут о «публичной речевой
коммуникации»
следующее:
«…Это
речь
интеллектуализированного
характера, на которой ведется общение с широкой аудиторией … Эта речь
направлена в адрес широкой аудитории – коллективной или массовой. Она
имеет задачи содержательного плана, соотносительные с теми, которые
выполняются соответствующими письменными текстами – научными,
публицистическими, отчасти деловыми и художественными. В то же время
устная форма ее осуществления делает ее соотносительной и с живой
разговорной речью бытового характера» [Лаптева, 2003, с. 4]. Как мы видим,
исследователь, описывая устную речевую форму, считает, что «ориентация
на письменный текст и спонтанность выступают как переменные признаки»
[Там же, с. 11]. Сегодня большая часть общения в условиях публичного
дискурса происходит в письменной форме, чаще всего через интернет,
благодаря чему норма стала узуальной, а адресат и создатель текста
сообщения потеряли свою «элитарность», что напрямую отразилось на
языке, и это будет рассмотрено во второй главе настоящей работы.
Говоря о характеристиках интернет-дискурса, далее необходимо
отметить,
что
его
основными
составляющими
можно
считать
коммуникантов, хронотоп, цели, ценности, стратегии и материал [Карасик,
2004, с. 241]. Значительным лимитирующим фактором при описании
интернет-дискурса
является
тот
факт,
что
его
участниками
(коммуникантами) могут быть люди абсолютно разных социальных слоев,
уровня образованности и т. д., что делает материал для анализа весьма
разнородным. Хронотоп интернет-дискурса может быть самым разным, так
как интернет функционирует круглосуточно, не зависит от часовых поясов.
Цели также бывают самыми разнообразными. Основными целями являются:
сбор и размещение информации, коммуникация, проведение аудио и
видеоконференций, обучение. К ценностному компоненту можно отнести
виртуальность и глобальность
интернет-дискурса.
Речевые
стратегии
коммуникантов также представляются достаточно разнообразными: речевые
85
стратегии
самопрезентации,
формирования
эмоционального
настроя
адресата, убеждения, манипулирования, мистификации. Материал интернетдискурса отличается информационным разнообразием тематики: бизнес,
культура, искусство, финансы, образование, политика и т. д.
Приведённые выше характеристики имеют глубокие и прочные корни в
истории различных видов общения «докомпьютерной эры». Основная
особенность этих характеристик состоит в том, что в процессе интернеткоммуникации они резко усилились и более ярко обозначились.
1.5.3. Гипертекст как ключевое понятие интернет-дискурса
Основным новшеством виртуальной реальности является изменение
условий для взаимодействия людей, в том числе и на языковом уровне.
Интернет-пространство,
созданное
внешней
реальностью,
может
существовать только при условии активной человеческой деятельности по
его созданию и развитию. Оно само по себе является ничем иным, как
реальным, живым, человеческим мышлением, воплощённым в виде текста в
его
новом
обличье,
совмещающем
в
себе
не
только
вербальное
высказывание, но и цвет, звук, графику и анимацию.
Однако ключевое для интернет-дискурса понятие – гипертекст –
получило совершенно новое звучание именно с приходом интернета.
Гипретекст является своеобразным фундаментом, на котором базируется
интернет-дискурс.
Гипертекст
делает
интернет-дискурс
единым
пространством как с точки зрения лингвистики, так и с точки зрения
информационных технологий. Он обеспечивает взаимосвязь всего массива
текстов, составляющих интернет-дискурс, между собой, что превращает,
казалось бы, разрозненную информацию (сообщения, статьи, видео, аудио,
социальные сети, чаты, форумы и т. д.) в единое целое. По нашему мнению,
именно гипертекстуальность является ключевой характеристикой интернет86
дискурса, делая его единым при помощи гиперссылок. Гипертекст может
быть
подвергнут
интерпретации
многочисленным
его
обеспечивают
содержания
возможность
трансформациям,
многими
способами.
структурировать
передвижке,
Гиперссылки
информацию
блоками,
связанными и в то же время относительно независимыми друг от друга.
Вариабельность в развитии сюжета позволяет всем сторонам коммуникации
активно участвовать в создании и развитии текста.
Гипертекстуальность
интернет-дискурса,
по
нашему
мнению,
необходимо описывать, принимая во внимание основные характеристики
интернет-дискурса,
рассмотренные
выше:
гипертекстуальность;
интерактивность; виртуальность; анонимность.
Ключевой особенностью виртуальной реальности справедливо считают
изменённые условия для коммуникации, а точнее – взаимодействие людей в
интернет-среде,
в
частности,
на
языковом
уровне.
Несмотря
на
футуристичное представление интернет-пространства как некоего живого
организма, работающего без вмешательства извне, отрицать роль внешней
реальности преждевременно. Виртуальная реальность может существовать
только
при
условии
конструированию,
активной
человеческой
популяризации,
развитию
деятельности
и
по
его
распространению.
Следовательно, бесспорным является и тот факт, что оно само по себе
является плодом реального, живого, человеческого мышления, воплощённого
в тексте, который совмещает в себе не только вербальное высказывание, но и
различные лингвокреативные поликодовые элементы, способствующие
высокой степени креолизации текстов.
Гипертекст может быть подвергнут многочисленным трансформациям.
Гиперссылки
обеспечивают
возможность
выстраивать
информацию
«отрезками», с одной стороны, взаимосвязанными, а с другой – относительно
независимыми друг от друга. Разнообразные направления развития сюжета
способствуют тому, чтобы все участники коммуникации приняли участие в
создании и продвижении гипертекста.
87
Изначально разработка проблематики гипертекста велась главным
образом в прикладной компьютерной лингвистике при обсуждении проблем
представления знаний средствами естественного языка [Баранов, 2001, с. 11–
38]. Дальнейшее, более глубокое, изучение гипертекста продолжилось с
появлением
и
активным
вхождением
в
жизнь
информационно-
коммуникационных технологий и интернета. Как уже сказано выше, в
сознании современного человека гипертекст и интернет-дискурс – понятия
неразделимые.
Однако гипертекст и интернет-дискурс – это понятия разного уровня
организации интернет-коммуникации. Так, гипертекст относится к структуре
текста и к особенностям (часто техническим) его функционирования, а
интернет-дискурс ассоциируется с самой коммуникацией, со всеми её
прагматическими характеристиками и установками.
Понятие «гипертекст» можно трактовать и как подтекст, т. е.
«некоторый нелинейно организованный объём информации (вербальной и
невербальной), состоящей из отдельных частей, связанных между собой в
сеть посредством определённых связей (гиперссылок), и как текст/фрагмент
текста, части которого имеют маркированные ссылки на другие фрагменты
или тексты» [Максименко, 2012, c. 94]. Общеизвестно, что основными
структурными элементами гипертекста являются узлы и ссылки. Узел –
«линеаризованный отрезок гипертекста, своего рода отдельная глава»
[Откупщикова, 1982, c. 119]. Ссылки – «отрезки текста (отдельные слова,
словосочетания, предложения и т.д.), выполняющие функции гипертекстовой
связи. Переход по ссылке осуществляется путём нажатия мышью на
маркированную область текста. В этом случае пользователь обращается к
содержанию другого текста, связанного с данным по смыслу» [Там же,
с. 119].
Традиционно выделяют следующие свойства гипертекста: 1) состоит из
отдельных, потенциально автономных фрагментов (частей текста), часто
тематически разнородных и расположенных нелинейно, т. е. на разных веб88
страницах;
2) лексическая
и
синтаксическая
связь
элементов,
характеризующих обычный линейный текст, обнаруживается только в
пределах
одного
фрагмента
гипертекста;
3) между
собой
текстовые
фрагменты чаще всего объединены тематической связью [Егорова, 2008;
Компанцева, 2008]. Именно автономность, смысловая завершённость и
нелинейное
расположение
частей
отличают
логическую
структуру
гипертекста от традиционного линейного текста. Описывая подлинный
гипертекст, достаточно сложно говорить о его начале и конце. Он не
завершён, поэтому открыт для правок, дополнений, но при этом сохраняет
свой смысл. Гипертекст динамичен и отличается большей полнотой
информации, чем обычный печатный текст. Благодаря этим характеристикам
гипертекст может быть создан несколькими авторами одновременно.
Подобная
особая
логическая
структура
гипертекста
осложняет
последовательность изложения и аргументации своей мысли автором. Как
ранее, так и теперь только линейный текст строится в соответствии со
строгой логикой, обладает законченностью. По мнению М.И. Откупщиковой,
возможность
менять
зафиксированную
автором
последовательность
предложений того или иного текста без изменения смысла очень ограничена
[Откупщикова,
1982,
с. 28].
Именно
поэтому
определены
условия
опубликования в интернете различных типов текстов. Так, например,
научные статьи чаще всего размещаются онлайн без сегментации. Важным
является тот факт, что гипертекст активно использует различные знаковые
системы, образуя тем самым своего рода текст-гибрид, называемый в
лингвистике креолизованным или поликодовым, т. е. текст, фактура которого
состоит из двух неоднородных частей: вербальной и невербальной.
В работе О.И. Максименко сказано: «Умберто Эко в широко известной
публичной лекции, прочитанной на экономическом факультете МГУ,
говорил, что после изобретения печати преобладал линейный способ
мышления, но с конца 1960-х гг. ему на смену пришло более глобальное
восприятие – гиперцепция – через образы телевидения и другие электронные
89
средства. … Теперь стало очевидным, что наша цивилизация становится, в
первую очередь, “image-oriented”, ориентированной на зрительный образ,
что, по мнению У. Эко, высказанному тринадцать лет назад, ведёт к упадку
грамотности»
[Максименко,
с. 93].
2012,
В
речевом
отношении
креолизованный, или поликодовый [Анисимова, 1992; Максименко, 2012]
текст представляется сложным неоднородным образованием, в котором
вербальные и лингвокреативные элементы образуют одно визуальное,
структурное, смысловое и функциональное целое, целью которого является
комплексное прагматическое воздействие на адресата [Анисимова, 2003,
с. 17]. Необходимо отметить, что на данный момент ещё не существует
единого мнения по поводу термина для именования данного типа текстов
[Круг, 2003]. Так, сегодня мы можем увидеть следующие термины:
семиотически осложнённый текст, видеовербальный текст, составной текст,
контаминированный текст, поликодовый текст, креолизованный текст [Там
же]. Однако независимо от термина в основу структуры подобных текстов
включены
паралингвистические
средства,
такие
как
графическая
сегментация, шрифтовой и цветовой наборы, типографские знаки, рисунки,
фотографии, таблицы, схемы, креативное написание [Анисимова, 2003, с. 71].
Они также могут быть использованы в гипертексте (в том числе в
Интернете).
Но,
видеоинформация.
кроме
этого,
Информация
присоединяется
такого
рода
аудио-,
получила
теле-
и
название
мультимедийности. Однако оба понятия – гипертекст и креолизованный
текст – не являются взаимозаменяемыми, а представляют собой два разных
феномена, так как креолизованный текст – всего лишь составная часть
гипертекста, которая организована по его функциональным и структурным
принципам, но имеет дополнительную «паралингвистическую активность»
[Там же].
Мы согласны с исследователями, полагающими, что сегодня к двум
элементам текст и дискурс прибавляется ещё и третий элемент –
гипертекст. В результате возникает триада: текст – дискурс – гипертекст.
90
Признавать гипертекстуальность интернет-дискурса нам позволяет
соблюдение в основе его функционирования следующих принципов:
1) глобальности; 2) общедоступности (как для просмотра, так и для участия в
создании гипертекста и дискурса); 3) автоматизма запуска глобальных
гипертекстовых связей между элементами содержания информации.
Традиционно выделяют следующие общие черты феноменов «дискурс»
и «гипертекст»:
1. Их интерактивный характер: дискурс всегда представляет собой
взаимодействие, диалог коммуникантов; гипертекст благодаря своему
бытованию в интернете, где ведущей деятельностью считается интеракция,
служит
прежде
всего
для
синхронной
коммуникации,
а
не
для
долговременного хранения информации.
2. Ограничение
временными
рамками:
дискурс
как
живая
коммуникация и гипертекст, существующие в Сети, имеют недолгий срок
существования.
3. Коллективное
авторство:
дискурс
является
полилогом,
всегда
существует несколько авторов. Гипертекст так же, как и дискурс,
характеризуется собирательным образом своего автора.
4. Дискурс
–
тематически
направлен,
т. е.
ограничен
рамками
определённой темы, текстуальное общение, как правило, протекает в чатах,
группах и т. д. по заданной тематике.
5. Динамический характер: оба явления – гипертекст и дискурс – не
считаются статичными, каноничными по форме. Они также представляют
открытую коммуникативную систему, что предполагает возможность
введения добавочных аргументов и проявление ответных реакций со стороны
участников [Анисимова, 1992; Виноградова, 2004; Дедова 2001, 2006, 2008;
Егорова, 2008; Компанцева, 2008; Смирнов, 2004].
6. Интертекстуальность:
в
дискурсе
и
гипертексте
происходит
своеобразное размывание границ, в результате чего оба эти феномена
лишаются
законченности
и
открытости,
91
становятся
внутренне
не
однородными и множественными. В дискурсе и гипертексте явно выражены
такие
признаки
интертекстуальности,
как:
децентрированность,
множественность, цитатность, аллюзивность, деперсонализация автора.
Достаточно вспомнить о том факте, что основу языка html составляют ссылки
на существующие ранее источники, которые принято считать цитатами.
К различиям между дискурсом и гипертекстом также можно отнести
следующие параметры:
1. Разные формы существования: гипертекст может существовать
только в письменном виде, а дискурс может существовать ещё и в устном
виде. Именно благодаря интернет-дискурсу зародился устно-письменный тип
дискурса, который очень тесно связан с понятием гипертекст.
2. Различные возможности для определения авторства: в гипертексте
авторство в некоторых случаях сложно определяемо, а в коммуникативных
дискурсах авторы чаще всего известны благодаря никам и аватарам, хотя
подобную самопрезентацию можно считать субъективной. Однако и это
отличие опровергается в рамках интернет-дискурса.
3. Разная степень фиксации порядка следования текстовых элементов:
тематические элементы гипертекста могут следовать в произвольной
последовательности, а в дискурсе логическая структура, развитие и
хронология чаще регламентированы конвенциональными правилами, хотя в
него могут вкрапляться и чуждые тематические фрагменты, обусловленные
отклонением участников от темы разговора; проблематичность достижения
желаемого коммуникативного эффекта в условиях гипертекста вследствие
возможного произвольного прочтения текстовых фрагментов участниками.
Учитывая сложность аргументирования, гипертекст оформляется авторами
по особым правилам. Авторы пытаются заставить читателя продолжить
чтение и вступить в коммуникацию, поэтому в пунктах перехода читателя к
новым фрагментам языка часто становятся достаточно «жёсткими»:
используются
средства
побуждения
(вводятся
формы
императива,
императивного инфинитива, обстоятельства времени, образа действия). В
92
дискурсе вовлечённость участников в дальнейшую коммуникацию может
быть осуществлена непосредственно, например, за счёт использования
экстралингвистических (мимика, жесты) и паралингвистических средств
оформления речи (интонация, пауза в речи) [Анисимова, 1992; Виноградова,
2004; Егорова, 2008; Компанцева, 2008; Смирнов, 2004]. В интернет-дискурсе
экстралингвистические
факторы
компенсируются
пунктуацией,
пиктограммами и смайликами.
4. В
отличие
от
коммуникативных
дискурсов,
в
гипертексте
практически невозможна обратная связь. В дискурсе реакции синхронны с
актом коммуникации и проявляются живо и естественно.
5. Актуальность страниц гипертекста определяет прагматическую
организацию интернет-дискурса.
6. Интернет-дискурс – фактическое коммуникативное событие, а
гипертекст – инструмент фиксации
в интернет-коммуникации этого
коммуникативного события или ситуации [Компанцева, 2008, с. 63].
7.
Гипертекст является неотъемлемой частью интернет-дискурса,
формируется на его основе и в соответствии с его потребностями.
8. По причине того, что автор и реципиент сами конструируют
структуру
гипертекста,
руководствуясь
коммуникативной
целесообразностью его создания, дискурс является более самостоятельным
образованием.
Несмотря на то, что уже установилось понятие третьей формы
дискурса – устно-письменного дискурса, нельзя отрицать тот факт, что
основным способом хранения и передачи информации в интернете является
письменный текст.
Можно отнести интернет-дискурс к категории гипертекстуальных
дискурсов, т. к. его пространство складывается как структурированное
объединение множества взаимосвязанных и взаимопроникающих дискурсов
(политического,
рекламного,
бытового,
художественного,
научного,
спортивного, экономического, юридического, научно-популярного, игрового
93
и т. д.), которые используются в соответствующих коммуникативных
областях и отражают разные когнитивные сферы.
Основной отличительной чертой гипертекста в рамках интернетдискурса
является
взаимодействие
разных
типов
дискурса,
т. е.
целенаправленное скрещивание текстов разных тематических полей. Таким
образом, в сознание адресата откладывается как нейтральная информация,
так и прагматически ценная для автора. Смысловые сферы в гипертекстах так
же переплетены, как это происходит и в реальности. В интернете
одновременно контактируют несколько самостоятельных когнитивных сфер.
Так, интернет создаёт некую реальность, моделируя жизнь в электронном
виде, поэтому в гипертекстах, созданных в рамках интернет-дискурса,
отражены все аспекты нашего существования: бытовые, социальные,
культурные, экономические и т. д.
Практически каждая веб-страница – это гипертекст. Поисковые и
почтовые системы, электронные СМИ, такие как Яндекс, Рамблер, Mail.ru,
Газета.ру и т. д., а также социальные сети, сайты знакомств, личные
страницы построены таким образом, что пользователь не только запрашивает
данные в так называемых «поисковиках» или получает информацию в ходе
межличностного
общения,
а
также
приобретает
дополнительные
сопутствующие сведения.
Так, открыв, например, Яндекс, мы видим, сколько различных видов
дискурса сочетает в себе главная страница этой поисковой системы: поиск,
блоги, новости, словари, видео, картинки, карты, почта. С одной стороны, это
типичная структура поисковой системы, а с другой – демонстрация самой
сути любого проекта интернета. Каждая ссылка представляет собой
отдельное когнитивное поле, но постоянно взаимодействующее с другими в
рамках единого гипертекста. Е.В. Горина называет подобное строение
гипертекста
когнитивным
взаимодействием
организация материала облегчает
[Горина,
2010].
Такая
чтение и восприятие информации
адресатом.
94
Для пользователя сервис интернета является неким комплексным и
сложным
для
понимания
образованием.
Вся
совокупность
сфер
воспринимается не как разнородная масса, а как единая система, имеющая
собственные границы, которая даже при делении сохраняет целостность, т. к.
всегда ссылается на иные когнитивные сферы, сайты, использует повторы,
чтобы адресат видел и знал, сколько возможностей он имеет в данной
структуре [Горина, 2010].
Новостной портал News.mail.ru представляет собой типичный пример
гипертекста в контексте интернет-дискурса. Здесь эффективно переплетается
множество когнитивных сфер: шоу-бизнес, культура, наука, политика,
экономика, социальные проблемы, курсы валют, недвижимость, образование,
погода и т. д. Этот массив когнитивных полей существует как единый
организм в виде электронного новостного издания, опираясь на технологии
гипертекста.
Вышеперечисленные
когнитивные
сферы
начинают
взаимодействовать, не только и не столько объединённые единой смысловой
организацией, но в первую очередь благодаря продуманной системе
гиперссылок (со страницы одного когнитивного поля можно легко и быстро
попасть на страницу другого когнитивного поля), видео- и фото рядов,
которые призваны иллюстрировать важную для читателей информацию.
Таким образом, применительно к интернет-дискурсу, основываясь на
приведённых примерах, гипертекст понимается в категориях теории Р. Барта
[Барт, 1989], т. е. это дискурс со сложной структурой, в котором
одновременно существует и связано с помощью ссылок множество
информации, поданной в разных формах с использованием кодов и
различных жанров, который каждый адресат интерпретирует по-своему,
соотнесение общих частей структуры варьируется.
Очевидно, что гипертекст в условиях интернет-дискурса существует по
законам концепций (Веб 1.0, Веб 2.0, Веб 3.0 или семантический веб),
которые господствуют в интернете [Горошко, электронный ресурс]. Так, во
время функционирования интернета в условиях Веб 1.0 гипертекст в сети
95
воспринимался
перемещаться
как
по
хранитель
тексту,
требующему уточнения
возможности
для
информации,
получая
вопросу.
коммуникации
позволяющий
дополнительную
информацию
Технологии
Веб 2.0
и
в
работы
легко
создали
интернете,
по
такие
которые
инициировали рождение особого типа текста, вызванного средой и теми
условиями, где это событие произошло. Гипертекст 2.0 стал отличаться
повышением уровня как коллективного соавторства, так и совместной
редактуры текста, высоким уровнем креолизации или гибридизации
(сочетание вербальных или невербальных элементов, а также различных
жанров, сервисных платформ и других показателей в рамках одного вебресурса) [Там же], лёгкостью обновления содержания, возрастающей ролю
аудиовизуальной
информации
при
его
создании
и
восприятии,
а,
следовательно, понимании, и некоторыми другими чертами [Там же].
Как отмечают многие исследователи интернет-дискурса, сервисные
связи
дают
возможность
пользователям
самостоятельно
создавать
гипертексты различной сложности в виде блогов, статей, фотоальбомов,
квестов, личных страниц и т. д., а также делать ссылки на чужие страницы,
например
перепосты
в
социальных
сетях,
оказывают
влияние
на
производство текста и отличают гипертекст 1.0 от гипертекста 2.0. Теперь
пользователи интернета всё чаще говорят о переходе на Веб 3.0, который
также носит название «семантический веб», или «веб смыслов». Главным
отличием Веб 3.0 от Веб 2.0 является то, что гипертекст в Веб 2.0 создаётся
пользователями единолично, а в формате Веб 3.0 предполагается, что будут
работать
группы
экспертов
по
направлениям,
которые
и
займутся
отслеживанием информации, а также примут активное участие в создании
контента гипертекста. Уже появляются модераторы или цензоры, которые не
только помогают авторам редактировать и размещать информацию, но и
отслеживают размещаемые данные.
Проблема авторства / соавторства лингвистами не рассматривалась. В
результате проведённого нами исследования можно с уверенностью сказать,
96
что во времена гипертекста 1.0 большинство текстов (приблизительно 60%)
принадлежало одному автору. Веб 2.0 принёс свои изменения: гипертексты,
принадлежащие
одному
автору,
сегодня
сведены
к
минимуму
(приблизительно 20% в общем объёме текста). Что же касается гипертекста в
Веб 3.0, можно только предположить, что будет проведена более чёткая
граница между автором и соавторами, авторство будет более точно
прописываться. Эта процедура станет обязательной. Благодаря модерации
гипертекст станет более закрытым для сторонних правок.
В целом, именно интернет-общение оказалось в России и других
странах мира той лакмусовой бумажкой, которая показала реальную
ситуацию с языковой грамотностью большей части аудитории. Очевидно,
что автоматизация грамматических и орфоэпических умений и навыков
проверяется именно в неподготовленной речи. До появления интернета
спонтанная речь существовала только в устной форме, которая была
одномоментной и нигде не фиксировалась. В интернете спонтанная
разговорная устная речь фиксируется письменно. Следовательно, то же самое
происходит и с речевыми и языковыми ошибками, которые также
фиксируются на письме. Формула «личность = текст» или «личность = язык»
становится в интернете аксиомой, так как все речевые индивидуальные
особенности оказываются на виду в буквальном смысле слова.
Таким образом, реальная личность в интернете переформируется в
личность виртуальную, создавая новый, сетевой образ жизни и мышления,
что констатируется многими российскими и зарубежными учёными всех
областей знания, от лингвистики до психологии. Такое изменение
существенно
влияет
на
языковую
ситуацию
и
требует
серьёзных
лингвистических исследований. Сегодня сформирован новый стиль во всех
языках мира – стиль интернет-общения, отличительными признаками
которого
являются
звуковое
письмо,
запечатлённая разговорность.
97
гиперинтертекстуальность
и
1.6. Вербализация смыслов в интернет-лингвистике
Вопросы изучения процессов концептуализации и вербализации
смыслов всегда были актуальными для современной лингвистики. Одной из
сложнейших и не решенных до конца проблем по праву считается
интерпретация и описание концептов, признанных лингвистами основным
приемом категоризации и концептуализации знаний об окружающих
реальности и мире. Проблематике изучения сущности концепта были
посвящены
исследования
как
зарубежных,
так
и
отечественных
исследоватей: В. фон Гумбольдта [Гумбольдт, 1984, 1985], Э. Сепира,
Б. Уорфа [Сепир, Уорф, 1934, 1993], Дж. Лакоффа [Лакофф, 1981, 2004],
М. Минского [Минский, 1979], Р.И. Павилениса [Павиленис, 1976, 1981,
1983, 1990], Ч. Филлмора [Филлмор, 1988], А.А. Потебни [Потебня, 1999,
2000], С.А. Аскольдова [Аскольдов, 1997], Д.С. Лихачева [Лихачев, 1998],
Н.Д. Арутюновой [Арутюновa, 1990(a), 1999], Ю.С. Степанова [Степанов,
2000, 2001], Е.С. Кубряковой [Кубряковa, 1981, 1997, 2004], А.П. Бабушкина
[Бабушкин, 1996, 1999], З.Д. Поповой, И.А. Стернина [Поповa, Стернин,
1990, 2001, 2002], В.В. Колесова [Колесов, 1999] и многих других линвистов.
Но, несмотря на разнообразие и обилие работ в данной области, по причине
своей полифункциональности и комплексности термин «концепт» до
настоящего времени не получил однозначной трактовки в лингвистике.
Для когнитивной лингвистики термин «концепт» стал базовым.
Ключевым определением концепта в когнитивистике стало определение,
данное
Е.С. Кубряковой.
В
трактовке
учёного
подчеркивается
универсальность данного термина и его содержания, а также такая функция
как объединение наших «ментальных и психических ресурсов» [Кубрякова,
1996, с. 90].
Автор выделяет следующие признаки концепта: 1) оперативность
ассоциаций
(«…оперативная
содержательная
98
единица
памяти…»);
2) отражение
содержания
упорядочивающего
деятельности
(инвариантного)
человека;
ядра
(все
3) присутствие
концепты
стремятся
объединить реальные и выображаемые явления под одной рубрикой);
4) приспособляемость и подвижность; 5) представление лишь части
актуализрованных
смыслов.
Обозначенные
признаки
наглядно
демонстрируют сложность и неоднозначность природы концепта: он связан с
оперативной памятью, но в то же самое время вмещает в себя всё богатство
человеческого опыта, имеет стабильный (неизменный) стержень, но наряду с
этим он постоянно подвергается изменениям. Оперативность, по мнению
ряда когнитологов, является основопологающим среди перечисленных выше.
Этот признак даёт возможность утверждать о субъективном характере
концепта.
И.К. Архипов
вкладываемых
человеком
[Архипов,
в
с. 13]
2001,
концепт:
пишет
«имманентных,
о
смыслах,
“объективно
существующих” концептов нет, и степень объективности личностных
концептов, то есть адекватности отражения реальности, зависит от того,
насколько они совпадают с концептами членов социума, объединяемых
общностью жизненного опыта». Это также свидетельсвует об отсутсвии у
концепта определённой структуры.
Необходимо также принимать во внимание утверждение, что концепт
являет собой лишь часть актуализированных смыслов, относящихся к
упоминаемому в речи или на письме явлению, т. е., говоря о том или ином
понятии / реалии и т. д., мы имеем в виду лишь ту часть смысла, которая
значима для ситуации общения и/или контекста.
Признак актуальности смыслов легко проследить, когда в одной и той
же ситуации при упоминании концепта разные участники коммуникации
выделяют различные актуальные смыслы, т. е. для одних актуально одно
понимание концепта, а для других этот смысл считается второстепенным, что
наглядно показано далее.
Лингвисты поясняют, что актуальность концепта напрямую связана с
его схематизмом [Аскольдов, 1997, с. 271]. Академик Д.С. Лихачев именует
99
этот признак «алгеброичностью» концепта [Лихачев, 1997, с. 281]. Именно
это объясняет сочетание близких, но не тождественных смыслов в одном
концепте, что будет проиллюстрировано далее.
Такие
характерные
признаки
концепта,
как
оперативность,
актуальность и субъективность, позволяют лингвистам, в частности,
профессору Н.Н. Болдыреву [Болдырев, 1999, 2001], сделать заключение, что
концепт
выражает
«один
или
несколько,
любые,
не
обязательно
существенные, признаки объекта», чем и отличается от понятия, как
отмечает Г.В. Токарев [Токарев, 2003].
Более глубокое и детальное толкование понятия «концепт» в рамках
психолингвистики
дано
в
работах
А.А. Залевской,
А.А. Леонтьева,
А.Р. Лурии и др. Обобщая изученную литературу, можно резюмировать, что
концепт является субъективным, динамичным мысленным образованием,
которое имеет сформированный, общеизвестный и типизированный образ,
выполняющий функцию замещения.
Однако ни одна из приведённых выше трактовок понятия «концепт» не
может
считаться
объективной
с
точки
зрения
потребностей
лингвокультурологии, в рамках которой мы считаем целесообразным
рассмотрение концептов такой социокультурной среды, как интернет.
Так,
в
рамках
когнитивной
лингвистики
мышление
человека
рассматривается с точки зрения продуцируемого им дискурса. Для
лингвокультурологии же такие релевантные для когнитивной лингвистики и
психолингвитики признаки, как оперативность, гибкость, подвижность,
субъективность, неструктурированность, становятся второстепенными. В то
время как основной акцент смещается на такие признаки, как инвариантность
и содержание концепта, т. к. концепт – результат человеческой деятельности.
Становится популярным проводить исследования концепта на стыке
когнитологии и лингвокультурологии. Данный подход положен в основу
исследований Н.Ф. Алиференко [Алиференко, 1999, 2002], С.А. Аскольдова
[Аскольдов, 1997], О.Д. Вишняковой [Вишняковa, 2002], С.Г. Воркачева
100
[Воркачев, 2002], Д.С. Лихачева [Лихачев, 1998], Л.А. Манерко [Манерко,
2000(a), 2000(б)], З.Д. Поповой, И.А. Стернина [Поповa, Стернин, 1990, 2001,
2002], Т.А. Фесенко [Фесенко, 1999, 2001] и др.
Академик Д.С. Лихачев пишет, что суть концепта обуславливается
профессиональным, семейным и личным опытом человека, национальным,
классовым, сословным, подчёркивая, что «концептосфера национального
языка тем богаче, чем богаче вся культура нации…» [Лихачев, 1997, с. 282].
Автор также отмечает, что концепт – конструктор сознания человека и
коллектива людей, подчёркивая его неотделимость от культуры, что
особенно ценно для лингвокультурологического осмысления концепта.
Действительно, культура и субкультуры интернета, или киберкультура
(субкиберкультура), сегодня неотделимы от современной культуры. Более
того, сегодня культура во многом зависит и находится под влиянием
интернета и куберкультуры.
Профессор Н.Ф. Алеференко понимает концепт как «достаточно
широкий
набор
ментальных
образований,
кодирующих
в
самых
разнообразных конфигурациях культурно значимые смыслы» [Алеференко,
2002, с. 225]. По мнению исследователя, концепт существует в двух
ипостасях: концепт 1 отвечает за первичное представление, которое
непосредственно влияет на порождение слова; концепт 2 представляет собой
ключевое слово для определенной лингвокультуры. Таким образом, концепт
в трактовке автора служит ключом для понимания и интерпретации
культуры.
Классификация
концептов
в
трактовке
Н.Ф. Алеференко
представляется типичной для представителей когнитивной лингвистики. Так,
автор выделяет: концепты-представления, гештальты, фреймы, – что
предполагает соответсвие концепта одному вербальному знаку. Главной
отличительной
чертой
упомянутой
выше
теории
можно
считать
рассмотрение концепта в свете когнитивно-дискурсивных учений, т. е.
рассмотрение данного явления с точки зрения его формирования и
обозачения знаком, т.е. продуктом вторичной номинации.
101
Профессор
В.И. Карасик
подчёркивает
важность
валютативных
характеристик концепта, что говорит об особой важности концептов для
личности и социума в целом. Данная теория напрямую связана с понятиями
«языковая
личность»
функционирования.
и
Автор
«дискурс»
в
дает следующее
аспекте
порождения
определение
концепту
и
-
«многомерное смысловое образование, в котором выделяются ценностная,
образная и понятийная стороны» [Карасик, 2002, с. 129]. К образным
признакам учёный относит «релевантные признаки практического знания»
[Карасик, 2002, с. 154], к ним лингвист относит зрительные, тактильные,
вкусовые и другие параметры предметов, к понятийным – языковую
фиксацию концепта [Там же]. Исследователь подчёркивает, что понятие уже
концепта [Карасик, 2002, с. 43]. Согласно теории В.И. Карасика выделяют:
этнокультурные, социокультурные и индивидуально-культурные концепты.
Отнесение концепта к той или иной категории из вышеперечисленных
зависит от продуцирующего субъекта [Карасик, 2002, с. 140].
Профессора З.Д. Попова и И.А. Стернин понимают концепт как
«глобальную смысловую единицу, организованную по принципу ядра и
периферии и отражающую все стороны осмысляемого явления» [Стернин,
1999, с. 76; Попова, Стернин, 2001], таким образом, выделяя такие признаки
концепта как глобальность и многомерность. В рамках этой работы концепт
приравнивается к объективному смыслу и/или идее. Исследователи не
признают таких свойств, как: оперативность, гибкость, субъективность,
подвижность. Но не отрицают традиционных форм концептов: гештальта,
фрейма, понятия, представления и т. д. Концепт обладает структурой,
включая в себя абстрактное и конкретное, рациональное и эмоциональное.
Исследователи,
разделяющие
эту
точку
зрения,
прослеживают
функционирование концепта, основываясь на синхронном срезе, в условиях
конкретной культуры.
Теория З.Д. Поповой и И.А. Стернина также признаётся в рамках
лингвокультурологии.
Хотя
трактовка
102
понятия
«концепт»
в
лингвокультурологической теории отличается от когнитивного. Это можно
проследить в работах таких учёных, как Н.Д. Арутюнова [Арутюнова,
1990(a), 1999], В.В. Колесов [Колесов, 1999], Ю.С. Степанов [Степанов, 2000,
2001],
Ф.Ф. Фархутдинова
[Фархутдинова,
2000]
и
др.
В
рамках
лингвокультурологической трактовки концепт считается принадлежностью
культуры («сгустком культуры в сознании человека» [Степанов, 2001, с. 43]),
объективен,
исторически
детерминирован,
обладает
многомерной
глобальной структурой, которая состоит из эмотивно-оценочного понятий,
сокращенной этимологии и истории [Токарев, 2003]. Концепт может
получить статус константы культуры, когда существует продолжительное
время, и/или принципа культуры [Степанов, 2001, с. 84]. Так, концепт
«интернет» можно отнести к концептам-константам, т. к. он присутствует в
идеосфере разных культур на протяжении уже 18 лет, способствует
выражению современного принципа интернетизации и технологизации
культур.
Профессор Ю.С. Степанов выделяет следующие универсальные блоки
концепта:
универсальный,
культурно-специфический,
индивидуально-
психологический, актуальный и неактуальный; образный; понятийный;
ценностный [Степанов, 2000, с. 8]. Выделение в рамках концепта тех или
иных
блоков
предполагает
индивидуально-авторские;
следующее
деление
культурно-специфические;
концептов
на:
универсальные
[Степанов, 2000, с. 8]. В рамках лингвокультурологии концепт – часть
концептосферы, которая обладает уникальной историей.
Основной целью данного краткого обзора не было осветить и
прокомментировать все существующие взгляды на понятие «концепт».
Суммируя вышесказанное, можно констатировать, что сегодня сложились и
действуют два основных подхода к описанию понятия концепт: когнитивный
и лингвокультурологический. Очевидно, что описание формирования,
строения и функционирования того или иного направления в современных
условиях осуществляется в рамках реализации лингвокультурологического
103
подхода
к концепту,
многоуровневая
следующими
где
единица
концепт рассматривается
ментального
качествами:
уровня,
«исторический
как глобальная,
характеризующаяся
детерминизм,
широкая
экстенсиональность, структурированность интернсионалами научных и
обыденных понятий, представлений, культурных установок, идеологий,
стериотипов;
неоднородность
содержания,
проявляющаяся
в
синтезе
конкретного и абстрактного, рационального и эмоционального; разнообразие
типов знаковых презентаций» [Токарев, 2003, с. 12].
По мнению ряда лингвистов – Г.В. Токарева, А.П. Бабушкина и др. –
первоочерёдная задача для корректного выделения концепта – выбор его
названия [Бабушкин, 1999; Токарев, 2003]. Несмотря на то, что это имя
условно и может варьироваться от автора к автору, а также не охватывает
всего многообразия смыслов и репрезентаций, которые ассоциируются с тем
или иным концептом, авторы должны стремиться к выбору такого имени для
концепта, который выполнял бы эти функции наиболее полно.
Профессор В.В. Колесов писал о концепте, что он «…грамматически
может быть представлен в виде имени, выражающего обобщенный признак»
[Колесов, 1999, с. 158]. Таким образом, можно сделать вывод, что концепт
может быть абстрактным существительным. В связи с этим мы выделяем
следующие
ключевые
виртуальная
концепты
реальность,
в
интернет-лингвистике:
виртуальное
время,
интернет,
киберпространство,
виртуальное сообщество, виртуальная языковая личность.
Для интернет-лингвистики данная проблема очень актуальна, так как
виртуальная или параллельная реальность, созданная в интернете, на
лингвистическом уровне базируется на концептах и контептуальных
метафорах, благодаря которым интернет воспринимается и превращается
пользователями
в
мир,
возможно,
даже
более
комфортный
для
существования, чем мир реальный.
Перефразируя Дж. Лакоффа и М. Джонсона, каждая из метафор
«высвечивает» одни аспекты Сети, «затемняя», маскируя другие. Таким
104
образом, каждая метафора фокусируется на определённых аспектах
интернета, чтобы подчеркнуть их важность, значимость. Использование
многочисленных метафор для концептуализации одного понятия – черта,
свойственная не только интернету. По мнению Дж. Лакоффа и М. Джонсона
для того, чтобы понять все аспекты повседневной жизни, мы вынуждены
использовать метафоры, которые иногда противоречат друг другу [Лакофф,
Джонсон, с. 128].
Для проверки данной гипотезы нами были проанализированы:
современные художественные произведения, в той или иной степени
посвящённые интернету (“Microsurf” by D. Coupland [Coupland, 1995, 2004] /
«Рабы Майкософта» Д. Коупланда [Коупланд, 2004]; «Нимфоманка в Сети,
или эволюция желаний» Норы Pайт [Райт, 2014]; «Автостопом по Сети»
Натальи Кириченко [Кириченко, 2006]; «Интернет как иллюзия. Обратная
сторона Сети» Евгения Морозова [Морозова, 2014]); статьи, посвящённые
интернету
в
онлайн-изданиях;
материалы
обсуждений
на
семинаре
Британского Совета, проходившего в Москве в декабре 2012 г. под
руководством Марка Пегрума и Гэвина Дьюдени; научные работы,
посвящённые интернет-лингвистике. Нами изучались тексты как на русском,
так и на английском языке; авторами текстов выступали как люди, чья
профессия связана с интернетом и информационно-коммуникационными
технологиями
(так
называемые
гуру),
так
и
непрофессиональные
пользователи (ламеры (lamers), чайники (dummies), хомячки), которые
используют интернет для общения, развлечения, поиска необходимой
информации и т. д.
В процессе анализа нами были отобраны следующие наиболее часто
употребляемые концепты: интернет, виртуальное время, виртуальная
реальность, киберпространство, виртуальное сообщество.
Для
подтверждения
своих
предположений
о
типичности
этих
концептов для интернет-лингвистики нами был проведён элементарный
анализ
частотности
употребления
этих
105
слов
и
словосочетаний
в
Национальном корпусе русского языка, British National Corpus, International
Corpus of English, а также в ведущих поисковых системах: Google.com,
Yahoo.com, Yandex.ru. В случае с поисковыми системами в строку запроса
вводилось слово или словосочетание, а потом фиксировалось полученное
количество ссылок вне зависимости от их релевантности, так как нас
интересовало количественное появление слова или словосочетания в
документах. Полученные данные представлены ниже в виде таблицы (см.
табл. 2):
Таблица 2 – Пример частотности употребления выделенных слов в
национальных корпусах и поисковых системах
Национальный
корпус русского
языка
основной
Интернет
газетный
990
11973
докумен- документа,
тов, 1954
20838
вхождений вхождений
British
National
Corpus
International
Corpus of
English
50
google. yahoo.
com
com
yandex.ru
12798
209000 144000
0000
00
908 млн.
3087
893000 204000
2 млн.
27
28
докуменВиртуаль документов, 33
тов, 30
ная
реальност вхождения вхождений
ь
50
7 документов, 11
Киберпрос
транство вхождений
11
496
406000
26600
697000
-
5271
395000 113000
8 млн.
-
1
547000
2 млн.
Виртуаль
ное время
1
документ,
1
вхождение
12
документов, 13
вхождений
-
3
1
Виртуаль
документа документ,
ное
,5
1
сообществ
вхождений вхождение
о
106
29000
Виртуаль
ная
языковая
личность
-
-
-
88
54000
2 млн.
25800
При проведении опроса пользователей в опросник (см. Приложение 1)
был добавлен концепт виртуальная языковая личность с целью проверить,
насколько
это
понятие
знакомо
рядовым
пользователям,
так
как
статистические данные не показывают стабильности. В перечисленных выше
источниках данное словосочетание либо не встречается вообще, либо
встречается редко. Это, безусловно, связано с тем, что данный концепт
можно считать узкоспециальным, относящимся к терминам лингвистики и
лингвокультурологии.
Далее с целью проверки гипотезы, сформировавшейся под влиянием
печатных источников, был проведён опрос 150 российских (75 мужчин и 75
женщин) и 150 англоговорящих пользователей (75 мужчин и 75 женщин) из
Великобритании, Испании, Панамы, России, США, Франции в возрасте от 16
до 45 лет. Нами была выбрана эта возрастная группа, так как, по мнению
многих рейтинговых и социологических агентств, а также согласно данным,
полученным нами в ходе собственного анализа, большинство активных
пользователей относится именно к этой возрастной группе. Таким образом, в
общей
сложности
респондентов,
было
опрошено
представляющих
300
разные
российских
культуры,
и
зарубежных
социальные
слои,
профессии (школьники, учащиеся, получающие среднее образование в
школах и колледжах; студенты вузов; люди, имеющие средне специальное,
неоконченное высшее и высшее образование, работающие в различных
отраслях
экономики:
информационно-коммуникационных
технологиях,
преподавании, продажах, менеджменте организаций).
В ходе опроса было необходимо ответить на вопрос, знакомы ли
респондентам предложенные понятия, и написать миниэссе-рассуждение (до
150 слов), в котором респонденты должны были объяснить, что для них
означают метафорические концепты: «интернет» («Internet»), «виртуальная
107
реальность»
(«virtual
«киберпространство»
reality»),
(«cyberspace»),
«виртуальное сообщество» («virtual community»), «виртуальная языковая
личность» («virtual linguistic personality»), «виртуальное время» («cyber
time»). Опрос проводился анонимно, чтобы респонденты были предельно
открыты и откровенны. Однако требовалось указать возраст, образование и
область занятости. Зарубежные участники опроса отвечали на вопросы на
своём родном языке.
В результате анализа ответов участников опроса и вышеперечисленных
источников было сделано детальное описание указанных концептов. Далее
остановимся
на
концептах
«виртуальная
реальность»,
«киберпространство», «виртуальное время», «виртуальное сообщество»,
«виртуальная языковая личность».
Существенно, что все примеры и цитаты из миниэссе участников
опроса приведены в параграфе в авторской редакции, без внесения правок в
орфографию и грамматику текстов.
Обратимся
прежде
всего
к сущности
концептов
«виртуальная
реальность» и «киберпространство». Концепты «киберпространство» и
«виртуальное пространство» – синонимы, они тождественны как в
смысловом наполнении, так и в сферах употребления. 100% респондентов
отмечают, что киберпространство является синонимом словосочетания
«виртуальная реальность». Отличаются они лишь с точки зрения этимологии
и
путей
проникновения
в
картину
мира
интернета.
Понятие
«киберпространство», до того, как стать одним из основополагающих
концептов интернет-лингвистики, пришло из научной фантастики.
Основными
принято
считать:
характеристиками
многомерность,
концепта
«киберпространство»
интерактивность,
безграничность
пространства; антропоцентричность; гипертекстуальность; психологическую
комфортность.
Описывая концепт «киберпространство», участники опроса определяли
его следующим образом: пространство, где миром управляет машина;
108
виртуальный
мир;
виртуальная
реальность,
созданная
и
запрограммированная на определенные действия человеком; множество
кодов и чисел; другая, противоположная, ненастоящая, виртуальная
реальность
с
другими
возможностями
и
своим
лицом;
ноосфера,
включающая в себя огромное количество цифровой информации и людей,
которые представлены в облике их деятельности – реплики в чатах,
публикации, реалистические и фантастические изобретения, то есть,
человек существует там, как виртуальное тело. Представляет интерес
отрывок из мини-сочинения респондента женского пола, 21 год, которая
очень метафорично описывает киберпространство: «…Киберпространство –
лабиринт с мегабайтами знаний и информации, запертой в замкнутом
пространстве интернет реальности…. Каждый раз, нажимая на клавишу
одного из наших девайсов, ставших такими привычными, мы попадаем в это
самое киберпространство. Оно как своеобразный город, который никогда не
спит, но мы всего лишь используем его, мы не погружаемся в него с головой.
Киберпространство похоже не базу данных, хранилище, в котором ты
можешь гулять и выбирать те “полочки”, которые тебе нужны.
Киберпространство – это ресурс неиссякаемый, постоянно обновляющейся,
незримый, но имеющий особое влияние на каждого человека в нашем мире,
независимо
от
его
возраста,
пола,
религии
и
прочих
взглядов.
Киберпространство – не только ресурс, но и мощное оружие для
манипулирования, часто обращенное против людей». Следующее минисочинение подтверждает понимание концепта «киберпространство» в
контексте «киберпростанство – оружие манипулирования». Автор 19 лет
пишет: «Киберпространство – “благоприятная” среда для развития
киберпреступлений и кибермошенничества. Как правило злоумышленники
легко находят общий язык с детьми и подростками, которые ищут острых
ощущений или просто развлекаются. Наивные дети охотно сообщают
преступникам
свои
адрес,
телефон,
информацию
благосостоянии родителей, тайком посылают деньги».
109
о
материальном
Рассмотрим сущность концепта «виртуальная реальность», который
считается ключевым концептом в семиотической организации интернета и
существенно добавляет, и расширяет концепт «киберпростарнство». Концепт
«виртуальная реальность» является метафорическим противопоставлением
миру реальному, т. е. быту и повседневности.
Л.Ф. Компанцева [Компанцева, 2008, с. 299, 300] предлагает дополнить
концептуальные параметры виртуальной реальности (ВР) следующими:

ВР условны (виртуальный пользователь понимает, что события,
происходящие в ВР, создаются техническим способом и существуют только
для него, а не в физическом смысле), а потому психологически комфортны
для пользователя.

Личность, пребывающая в ВР, находится в состоянии “flow”
(поток, течение), т. е. испытывает чувство единения с машиной.

События ВР удовлетворяют требованиям обратной связи, т. е.
они меняются, реагируя на действия виртуального наблюдателя.

Логика событий ВР подчиняется законам данной ВР.

ВР базируется на двух основных когнитивно-прагматических
компонентах – «существование – не существование (условность)» и «место».
«С одной стороны, мы оцениваем ВР, говоря, что они “виртуальные”, то есть
существуют для сознания виртуального пользователя, а не в физическом
смысле, как, например, явления природы. С другой – мы можем определить
место ВР, например, среди символических, сказав, что это один из видов
символических
реальностей,
отчасти
напоминающие
художественные
реальности, отчасти реальности сновидений» [Там же, c. 300].

опыта;
ВР создаются самим человеком на основе его виртуального
организация
этого
опыта
представляет
собой
гипердискурс,
созданный в рамках ВР-технологий.
Таким образом, понятие виртуальности расширило свою парадигму, в
процессе эволюции развилось в систему, подлежащую концептуализации.
Обыватели в общей массе положительно относятся к концепту «виртуальная
110
реальность». Студенты факультета иностранных языков Московского
государственного областного социально-гуманитарного института, отвечая
на вопрос «Что для вас виртуальная реальность?» использовали такие
высказывания: заменитель жизни; модель реального мира, только лучше;
симулятор нашей реальности; другой мир; комфортный нереальный мир,
параллельный реальному; реальность, в которой я общаюсь с друзьями и не
только в том образе, каком я хочу; строю свой мир по комфортной для меня
модели и живу там, как хочу, подчиняясь справедливым законам;
возможный вариант действительности; спасение от проблем и комплексов;
реализация моего реального «Я» и т.д. Ключевыми словами при ответе на
вопрос «Каковы основные характеристики виртуальной реальности, на ваш
взгляд?» были следующие: искусственность; изменяемость пространства,
времени,
ситуаций;
многомерность;
порожденность;
ирреальный;
кибермир; киберпространство; кибервселенная; киберкосмос; глобальность
и т.д.
Англоязычные
респонденты
описывали
концепт
«виртуальная
реальность» как: non real world, created for the eyes to be believed as real, so
one may experience live, action and feel, mental games, artificial intelligence,
cyberspace, platform where real time reality is simulated, simulation of the real
world, simulated 3-D environment, computerized simulation, virtual community,
all the real things or scenarios created in the cyberspace, technological reality in
which you can go from one place to another with the help of technology etc. В
каждом
приведённом
синониме
концепта
«виртуальная
реальность»
актуализированы различные его значения: «виртуальный мир», «VR» –
«глобальность»;
«интерактивная
среда»,
«virtual
community»
–
«интерактивность», «гипертекстуальность»; «artificial intelligence», «simulated
3-D
environment»,
«computerized
simulation»
–
«порождаемость»,
«способность к моделированию»; «виртуальная цивилизация», «цифровая
реальность»,
–
«новый
тип
культуры»,
«полипарадигмальность».
111
«поликодовость»
и
Во многих художественных текстах концепт «виртуальная реальность»
трактуется как Глубина, Диптаун, человек, который туда попадает,
называется ныряльщиком.
Во многих художественных текстах, упомянутых выше, и в ответах
большинства респондентов в связи с концептами «киберпространство»,
«виртуальная реальность» упоминается концепт «виртуальное сообщество».
Основными функциями «виртуальных сообществ» являются поддержка
общения, обмен мнениями, получение и распространение информации.
Пользователи строят виртуальные сообщества, основываясь на своих
интересах, ценностях и склонностях. Сам термин был введён в 1993 г.
Г. Рейнгольдом в книге “Virtual community”, в которой автор описывает
особенности коммуникации на основе примеров общения между членами
социальных групп на основе электронных рассылок, новостных списков,
многопользовательских сообществ. Профессор социологии из университета
Торонто Б. Велман так определяет понятие сообщества: «Сообщества – это
сети межличностных связей, обеспечивающие социальное взаимодействие,
поддержку, информацию, чувство принадлежности к группе и социальную
идентичность» [Wellman, 2008, p. 221, 222].
Концепт «виртуальное сообщество» имеет следующие характеристики:
анонимность (даже в какой-то степени обезличенность, ср.: «Виртуальное
сообщество – группа виртуальных аккаунтов, которые обмениваются
сообщениями»); добровольность; «затрудненная эмоциональность», которая
компенсируется специально разработанной системой знаков для передачи
эмоций, а также возможность обмениваться видео- и аудиофайлами,
фотографиями; «ролевость», которая зависит от самопрезентации личности,
которая зачастую отличается от реальной жизни; множественность образов и
ролей, а также следующая из множественности изменчивость идентичности в
коммуникативном
пространстве;
изменчивость
социального
статуса
участников и стратегий представления пола в Сети (ср.: «…воображаешь
себе разных людей и пытаешься с ними общаться»; «…сообщество
112
аватаров реальных людей, созданное с какими-либо целями, дающее
возможность
объединения,
сплочения
и
общения»);
иерархичность.
Респонденты отмечали, что «виртуальное сообщество – зона глобальной
свободы», «виртуальное сообщество дает возможность реализовать
скрытые желания и возможности», «вести себя как хочется, а никак надо»,
«виртуальное сообщество – интернет-деревня». В виртуальном сообществе
люди «ищут единомышленников», «используют виртуальные сообщества
для общения», «…ищут тех, кто поддержит их в их интересах или же
начинаниях, и это легко в виртуальном сообществе, так как тебе даже не
нужно выходить из дома», «виртуальные сообщества объединяют умы
всего мира в одной маленькой вселенной». Виртуальные сообщества
функционируют по правилам реального общества, этот факт подтверждается
следующими глаголами: говорить (talk, speak); обсуждать тему (discuss);
обмениваться (exchange) данными, информацией (инфой), фото (фотками);
договариваться о встрече (забиваться) (arrange meetings, settle-down);
встречаться (meet); приглашать (invite); регистрироваться, отмечаться,
чекиниться (check-in); торговать и т. д. Наиболее типичными сообществами
участники опроса называли социальные сети, чаты, онлайн-игры.
В связи с концептом «виртуальная реальность» и «виртуальное
сообщество» можно говорить и о концепте «виртуальное время» / “virtual
time”, в рамках этого концепта один реальный час может быть как меньше,
так и больше часа виртуального, тоже самое можно сказать и о сутках.
Участники игры, например, часто договариваются, сколько по времени
продолжается тот или иной отрезок времени, поэтому оно может быть
одинаковым во всех странах и на всех континентах. Участники опроса пишут
о времени в онлайн-играх: «…С другой стороны, виртуальное время можно
интерпретировать относительно онлайн-игр, где все происходит быстро. В
течение часа у главного героя может произойти столько событий, сколько
у реально живущего человека может не произойти за всю жизнь»;
«…Подросткам больше нравится насыщенная жизнь киберпространства, а
113
не монотонная рутина повседневной жизни». В той связи несколько
респондентов охарактеризовали это время как «время вне времени», «время
неиссякаемого потока информации», «время осознания и переживания
человеком виртуальных событий и процессов», «время, потерянное в
интернете». Один из участников опроса пишет: «…Многие люди, которые
недовольны своей реальной жизнью, проводя слишком много времени в
интернете. С этого момента реальное время для них останавливается,
начинает
действовать
виртуальное
время,
которое
кажется
неограниченным, ведь ничего нежелательного не происходит в жизни
пользователя
интернет
ориентироваться
где
сети»,
реальность
«момент
когда
и
в
время
перестаешь
игре»,
«время,
запрограммированное программистами», «искусственное время», «…это
когда игра переходит в реальность». Интерес представляет следующее
высказывание: «Если в потоке реального времени все старится и
приближается к превращению в ничто, то виртуальное время создает
иллюзию всесильности над вечностью, обольщая человека надеждой на
бессмертие…». Своё время также могут установить участники форума или
чата, где общаются люди со всего мира. Таким образом, отличительные
черты виртуального времени – его моделируемость, программируемость,
искусственность,
а также его полная противоположность времени
реальному, субъективность по отношению к реальности, иллюзорность,
условность, в зависимости от «участка» Сети. Некоторые респонденты
отмечали, что «виртуальное время поедает время реальное», «убивает»,
«притупляет ощущения человека, мешая ему осознать, что из-за лживого
виртуального времени, он тратит время реальное, часто впустую», «делает
его
малозначительным»,
«делает
время
реальное
не
нужным
для
большенства продвинутых пользователей, особенно в игре». С появлением
времени виртуального реальное время и вообще понятие «время» перестаёт
быть универсальным, появляется два временных пространства, которые
существуют параллельно, так как человек, сидящий за компьютером,
114
одновременно присутствует в двух временных плоскостях – реальном и
виртуальном.
Необходимо
представителями
отметить,
что
зарубежного
восприятие
сообщества
виртуального
отличается
от
времени
восприятия
представителей русской лингвокультуры – так, в ответах встречались такие
характеристики виртуального времени (cybertime): “time invested navigating
in the Internet”, “a time to stay connected with the social medias, sharing
thoughts, needs, points of view with other people”, ‘parallel timing to real one”,
“hours and hours of your time wasted”, “…as space time is counted in lightyears,
maybe cybertime counts bits…”, “time you cannot count, keep or fix”, “Time used
for review or work on the Internet».
Как видно из примеров, отношение к виртуальному времени в
иноязычных культурах более прагматично, не пассивно, человек менее
зависим от этого времени, скорее, он им пытается управлять, хотя, как и
представители русскоязычной лингвокультуры, он осознаёт, что он теряет
время в реальной жизни, об этом свидетельствуют выделенные в цитатах
глагольные конструкции.
В опросник был добавлен концепт «виртуальная языковая личность».
Выяснилось, что из 300 человек опрошенных только 195 человек понимают,
что обозначает этот концепт, и смогли дать ответ на этот вопрос. Остальные
опрошенные либо
вообще не ответили на
вопрос, либо ответили
некорректно, например: «…существующая языковая личность в настоящем
мире», «…личность которая общается через интернет и может общаться
на иностранных языках», «…электронное общение людей», «…личность
которая имеет интернет друга говорящий на другом языке» и т. д.
Большинство из тех, кто ответил и ответил правильно (52%), имеют высшее
образование, а 25% из них имеют высшее или незаконченное высшее
филологическое или педагогическое образование на факультете иностранных
языков. Возраст этой группы респондентов – 21–45 лет. Зарубежные
респонденты не смогли объяснить концепт “virtual linguistic personality”.
115
Таким образом, можно сказать, что пока концепт «виртуальная языковая
личность» не до конца вошёл в узус рядовых пользователей интернета и
воспринимается больше в формате специального лингвистического термина.
По
нашему
мнению,
в
условиях
существования
концептов
«киберпространство», «виртуальная реальность», «виртуальное время»,
«виртуальное сообщество» термин «пользователь» больше существовать не
может. На смену ему должен прийти термин «виртуальная языковая
личность», который по своей сути является концептуальной метафорой.
Ответившие респонденты пишут, что «виртуальная языковая личность» –
это: «…тот виртуальный образ, который пользователь создает себя сам
для общения в интернете. Пользователь сам создает себе аватар (картинку
с изображением виртуального образа или реальную фотографию), а также
создает
себе
никнейм
(ключевое
слово,
которое
используется
для
обозначения того или иного пользователя)»; «ненастоящая личность
человека»;
«вымышленный
персонаж,
обитающий
исключительно
в
социальных сетях и создающейся человеком для повышения самооценки»;
«маска человека в интернете»; «это определенный индивид, человек,
скрывающийся порой под вымышленным nickname. Особенно это популярно в
социальных сетях и играх. При этом необязательно пользоваться реальными
данными….
Фотографии
тоже
не
всегда
являются
подлинными
фотографиями владельца»; «…Чаще всего эта личность не имеет ничего
общего
с
реальным
человеком.
Часто
люди
приписывают
себе
несуществующие качества, интересы, даже физическую красоту. Все это
они делают, чтобы почувствовать себя лучше, богаче, интереснее для
других. Виртуальная языковая личность — это своего рода клон, созданный
в виртуальной реальности и воплощающий самые заветные мечты своего
создателя … Мы используем ее как щит, закрывающий нас от
общественного осуждения, боязни быть непринятыми».
Из описаний очевидно следует, что есть существенная разница между
реальным образом человека и его вторым «Я», обитающим в Сети.
116
Абсолютное большинство респондентов отмечают, что ведущими мотивами
человека в интернете являются: «создание образа», «самореклама»,
«демонстрация лучших качеств», «смелое, часто не свойственное в реальной
коммуникации,
общение»,
«избавление
от
комплексов».
Виртуальная
языковая личность чувствует себя: «защищено», «комфортно», «свободно».
Ведёт себя «смело» и «раскрепощено».
Наш анализ показал, что сетевые метафоры, или netaphors, служат двум
главным целям. Во-первых, метафора помогает сделать интернет доступным
для людей, не имеющих специальных знаний в области компьютерных
технологий, представляя новое через знакомое и старое. Во-вторых, она
помогает выразить экспрессивное отношение к понятию. Мы предполагаем,
что метафоры в языке интернета оперируют концептами базового уровня,
которые занимают промежуточное положение между концептуальными
образ-схемами (image-schemes) и конкретными единичными понятиями.
Уровень сложности, на котором концепты базового уровня могут быть
категоризованы, занимает промежуточное положение в иерархии от общего к
конкретному. Антрополог Б. Берлин, когнитивный психолог Э. Рош и их
коллеги установили, что существует такой уровень категоризации, на
котором человек эффективнее всего взаимодействует с окружающей средой
и наиболее продуктивно обрабатывает, хранит и передаёт информацию. Это
тот уровень, на котором общие очертания членов категории воспринимаются
как подобные и на котором единственный ментальный образ может
отображать всю категорию. Например, название животного dog – пример
базового концепта, который в иерархии занимает промежуточное положение
между высшей категорией, обобщённой образ-схемой animal, и категорией
нижнего, конкретного уровня, обозначая специфичный вид, например Lhaso
appsa.
Таким образом, используя концептуальный анализ, можно выявить, на
каких концептах строится метафоризация интернета. В ходе анализа были
117
выделены наиболее ёмкие концепты, которые, как показал опрос, хорошо
знакомы человеку и входят в его лингвистический узус.
Выводы по Главе 1
Как известно, в настоящее время более 80% коммуникации происходит
онлайн при помощи электронной почты, мессенджеров, сервисов обмена
мгновенными сообщениями и прочих постоянно появляющихся новых
продуктов интеллектуальных технологий.
Ключевыми
видами
деятельности
современного
общества
и
индивидуума стали коммуникация и обмен информацией. С появлением
интернета
сущность
коммуникации
изменилась,
превратившись
из
однонаправленной в интерактивную. Коммуникация приобрела глобальный
характер, и теперь в этом процессе могут участвовать не только два человека,
но и группы людей по всему миру. Подобное стало возможно благодаря
технологиям Веб 2.0 (блогам, микроблогам, сервисам обмена мгновенными
сообщениями, чатам, социальным сетям и т. д.). Таким образом, происходит
оцифровывание коммуникации.
Коммуникация в сети происходит по большей части средствами
вербальных и отчасти иконических знаков, которые являются объектами
исследования лингвистики и лингвосемиотики. Этот фактор существенно
отличает подобную деятельность от привычной коммуникации, когда
человек имеет возможность использовать другие органы чувств, например
осязание и обоняние, кинетику и проксемику, и вполне уверен в реальности
собеседника.
Описание и системный анализ отдельного междисциплинарного
интегративного научного направления изучения языка интернета и интернетдискурса позволяют подтвердить существование интернет-лингвистики как
таковой – и в теории, и на практике. Очевидно, что интернет-лингвистика
118
имеет свои объект, предмет, теоретическую базу, историю формирования и
др.
Термин «интернет-лингвистика» ещё не получил полного признания по
причине существования другого устоявшегося термина, выделяющего
электронную коммуникацию как ведущий тип деятельности: коммуникация,
опосредованная компьютером (КОК) (computer-mediated communication
(CMC)). В свою очередь, термин КОК получил широкое распространение
благодаря выходу в 1990-х гг. журнала “Journal of Computer-Mediated
Communication”. С появлением и распространением мобильных телефонов,
смартфонов и других продуктов компании Apple, голосовых синтезаторов в
бытовой технике и GPRS навигаторах, электронных книг общение в
интернете ассоциируется не только с компьютером, так как интернет вышел
за пределы собственно компьютера. В связи с этим появились термины
«электронная коммуникация» (electronically mediated communication (EMC))
и «цифровая коммуникация» (digitally mediated communication (DMC)).
Преждевременно говорить о том, какой термин войдёт в стандартное
употребление, однако, с точки зрения лингвистов, все они очень широки и
многозначны и включают в себя сферы, смежные с лингвистикой. Термин
«интернет-лингвистика» является уместным для обозначения направления,
занимающегося
изучением
всех
многообразных
проявлений
функционирования естественных языков в Интернете, поскольку именно этот
термин делает нужный для лингвистических исследований акцент на
лингвистическую, а не на техническую, социологическую, психологическую
сторону процесса коммуникации.
Рассматривая интернет-лингвистику как развивающуюся когнитивную
систему, помимо лингвистических принципов и приёмов, следует учитывать
общие законы эволюции, которым подчиняется любая динамическая система.
Для языка интернета и в целом для коммуникации в интернете важны
образность восприятия и образность мышления, при этом мыслительные
образы, или образность мышления воспринимается как некая модель. В
119
интернете каждый участник коммуникации открывается часто более
разносторонне и полно, чем в реальной жизни, поэтому образность
мышления пользователей интернета превышает образность мышления
обычных людей в повседневной реальной жизни.
В такой сложной системе, как интернет-лингвистика, на фоне в начале
её становления из хаоса сформировались упорядоченные структуры,
произошла самоорганизация и будет происходить и в дальнейшем благодаря
введению модерации, цензуры, т. е. законов Web 3.0, или семантического
веба. Данный процесс приводит к тому, что в интернет-среде наблюдается
линейность развертывания языковых структур, образуется континуум
линейных элементов, из которых в ходе дальнейшей коммуникации
пользователи конструируют нарративный текст.
Истоки
интернет-лингвистики
интегративного
научного
как
нового
направления
социолингвистике
и
функциональной
стилистике,
междисциплинарного
можно
психолингвистике,
проследить
лингвистике
лингвопрагматике,
текста
в
и
дискурсологии,
когнитивистике, герменевтике, теории коммуникации, что подтверждает её
широкие
связи
с
другими
областями
гуманитарного
и
отчасти
естественнонаучного знания, в чём и проявляется междисциплинарный
характер интернет-линвистики.
Использованный в данном исследовании комплекс общенаучных и
специальных лингвистических методов и методик, как и общий доминантный
подход объективно способствуют формированию аппарата анализа и
терминосистемы интернет-лингвистики.
Междисциплинарность терминологии интернет-лингвистики позволяет
соотнести её с различными отраслям лингвистики, однако термины
приобретают мультипарадигмальный статус и служат когнитивной основой
для быстрого и активного развития собственного понятийно-категориального
аппарата
интернет-лингвистики,
интернет-дискурс;
язык
например:
интернета;
120
интернет-коммуникация;
интернет-метафора;
виртуальная
языковая
личность;
виртуальная
реальность;
гипертекст
и
т. д.
Терминосистема интернет-лингвистики включает и авторские термины,
предложенные отдельными учёными: лингвистический дизайн веб страниц
(А.А. Атабекова) и др.
Итак,
мы
направление
в
предлагаем
языкознании,
определить
интернет-лингвистику
занимающееся
изучением
как
особенностей
функционирования и развития естественного человеческого языка в
глобальном интернет-пространстве, изучением лингвистического поведения
виртуальной языковой личности в ходе коммуникации на естественном
языке в электронной (цифровой) среде.
По нашему мнению, в рамках доминантного подхода исследования
интернет-лингвистики в качестве внешней доминанты выступают интернеткоммуникация, которая понимается как коммуникативное взаимодействие в
интернете пользователей с различным культурным и образовательным
уровнем, что обеспечивает условия функционирования языка в интернетпространстве,
означивающая
и
лингвистическая
внутреннюю
составляющая
доминанту
интернет-общения,
интернет-лингвистики
и
проявляющаяся в интернет-дискурсе – открытой совокупности текстов
разнообразной интегрированной тематики – от бытовой до научной – как
форме вербализации ментальности пользователей в широком смысле.
Термин «интернет-дискурс» наиболее функционален, так как именно
технология интернета сегодня прочно ассоциируется с компьютером,
другими устройствами для выхода в интернет (смартфонами, планшетами и
т. д.) и информационно-коммуникационными технологиями. Именно в
интернете зародились сервисы Веб 2.0, прочно вошедшие в современное
общение, образование, повседневную жизнь в целом.
Предложенная нами функциональная типология интернет-дискурса
включает следующие типы:
– учебно-академический интернет-дискурс;
– дискурс интернет-медиа (электронных СМИ);
121
– ритуально-публичный интернет-дискурс;
– дискурс профессионального делового общения через интернет;
– дискурс межличностного неформального интернет-общения;
– дискурс интернет-рекламы;
- дискурс онлайн игр;
- развлекательный онлайн дискурс.
Совмещая элементы устного и письменного дискурсов, интернетдискурс предстаёт с точки зрения формы общения как устно-письменный
дискурс,
характеризующийся
высокой
степенью
разговорности,
спонтанностью, отклонением от норм литературного языка. Его отличает
высокая
эмоциональность,
максимальная
вовлечённость
в
процесс
коммуникации.
В рамках интернет-дискурса принято выделять ряд «субмодусов» или,
как мы предлагаем их называть, дискурсивных жанров: блог-дискурс, чатдискурс, дискурс электронной почты; форум-дискурс; дискурс геймеров и
игровых сообществ; вики-дискурс; форум-дискурс и др.
Разнообразные жанры общения в интернете объединяются под
обобщённым названием интернет-дискурс, так как здесь имеют место
языковое отражение когнитивного процесса восприятия определённой
концептосферы (интернета в его отдельных проявлениях – концептах), а
также эмоциональное отношение к описываемому концепту, оценка данного
явления, формирование определённого мнения об описываемом событии или
явлении, побуждение пользователя к определённым действиям.
В
рамках
доминантного
подхода
интернет-дискурс
можно
охарактеризовать, сочетая и внешние, и внутренние лингвистические
доминанты, следующим образом: 1) гипертекстуальный; 2) интерактивный (в
интернете всё связано, создано на основе законов обратной связи, когда
информация получается, обрабатывается и пользователь мгновенно получает
отклик на свой запрос или действие); 3) виртуальный («эфемерность»,
«нематериальность» пространства, в котором существует интернет-дискурс,
122
которое часто противопоставляется пространству реальному); 4) анонимный,
что
было
характерно
для
начальных
годов
становления
интернет-
коммуникации и интернет-дискурса; 5) дискретный и континуальный
одновременно, поскольку внутри интернет-дискурса порождаются тексты, с
одной
стороны,
образующиеся
как линейные
цепочки
соединённых
сегментов, в которых основным носителем значения является сегмент = знак,
а цепочка сегментов = текст вторична, и, с другой стороны, первичные и
являющиеся носителями основного значения; смысл такого текста не
организуется
ни
линейной,
ни
временной
последовательностью,
а
«растворен» в его n-мерном семантическом пространстве. Континуальность
текста
в
рамках
интернет-дискурса
регулярно
представлена:
мемы,
демотиваторы и т. п. С нашей точки зрения, эти тексты континуальны в связи
с
тем,
что
возможность
представляется
выделения
затруднительной.
в
них
Принимая
во
составляющих
внимание
знаков
широкое
использование в интернет-коммуникации видеоряда и видео, и в целом
важную роль видео в интернет-дискурсе, можно утверждать, что интернетдискурс отличает полимодальность.
Тем не менее, гипертекст и интернет-дискурс – понятия разного уровня
организации
интернет-коммуникации.
Если
гипертекст
характеризует
структуру текста, обусловливает его конструктивные и функциональные
особенности, как и связи с другими текстами, то интернет-дискурс прежде
всего связан с коммуникацией, с её комплексными лингвопрагматическими
характеристиками и установками. Не вызывает сомнения, что речь идёт о
триаде: дискурс – гипертекст – текст.
Гипертекстуальность интернет-дискурса базируется на наличии в
основе его функционирования следующих принципов: 1) глобальности;
2) общедоступности как для просмотра, так и для участия в создании
гипертекста и дискурса; 3) автоматизма запуска глобальных гипертекстовых
связей между элементами содержания информации.
123
Ещё одним критерием для причисления интернет-дискурса к категории
гипертекстуальных дискурсов служит тот факт, что его пространство
складывается
как
взаимосвязанных
рекламного,
и
структурированное
взаимопроникающих
бытового,
художественного,
объединение
дискурсов
научного,
множества
политического,
спортивного,
экономического, юридического, научно-популярного, игрового и т. д.,
которые используются в соответствующих коммуникативных областях и
отражают многообразные когнитивные сферы.
Итак, интернет-лингвистика – это междисципинарное интегративное
научное направление в рамках лингвистических и, шире, гуманитарных
знаний, областью существования которого является интернет-коммуникация,
а областью определения – интернет-дискурс и его разнообразные жанры.
124
Глава 2. Язык интернета и его лингвистические доминанты
2.1. Становление понятия «язык интернета»
Превращение интернета в одну из ключевых сфер современного
речепользования как в плане количественных показателей, так и в плане
качественного
воздействия
на
протекание
языковых
процессов
способствовало концентрации академического интереса на проблемах
функционирования интернет-коммуникации и языка в интернете.
Характерные
функциональные
особенности
язык
интернета
продолжают интересовать российских и зарубежных ученых-лингвистов на
протяжении последних трёх десятилетий. Особое внимание уделяется
описанию языка интернета как средства общения, делаются прогнозы о
возможном влиянии интернет-лексики на литературный язык [Crystal, 2002;
Горошко, 2001, 2005, 2007, 2014 и др.; Компанцева, 2008; Мечковская, 2009;
Обухова, 2007], описывается язык общения в интернете неформального
(«чаты») и официального («конференции») характера [Бергельсон, 1999,
2002; Борисова, 2005; Галичкина, 2001, 2012; Капанадзе, 1988; Баоянь, 2008;
Херринг, 1995], создаются типологии интернет-метафор в английском и
русском языках [Палмквист, 1996; Айдайчич, 1999; Войкунский, 2001,
Обухова, 2007], описывают русский язык, используемый в росскоязычном
сегменте интернета (Рунете) [Бельчиков, 2006; Иванов, 2000; Трофимова,
2001; Ермакова, 2001; Кронгауз, 2013, 2014, 2016; Хайдарова, 2012],
проводят
сравнительно-сопоставительный
анализ
лингвистического
оформления англо- и русскоязычных веб-страниц [Атабекова, 2002; Беляков,
2017],
исследования
художественных
жанров,
зародившихся
и/или
получивших распространение в интернете или благодаря ему [Попова, 2009],
языков, сформировавшихся в интернет-сообществах – конлангов [Сидорова,
2006], особенностей компрессии в электронном дискурсе [Леонтьева, 2009;
Максименко, 2017], сленга хакеров и геймеров в интернете [Горшков, 2007;
125
Хроменков,
механизмов
2016],
формирования
и
функционирования
интернет-дискурса [Кондрашов, 2004, Шкапенко, 2008, Лутовинова, 2009,
2013 и т. д.].
Как
основная
знаковая
система,
язык
является
системой
универсальной, базовой для всей семиосферы человека [Гудков, Ковшова,
2007]. Любая другая знаковая система коррелирует с системой языка и
трансформируется
в
языковую
систему,
что
наглядно
видно
по
использованию языка в интернете: он является оптимальным средством
передачи и выражения значений, в том числе и значений других знаковых
систем.
Так, Э. Бенвенист [Бенвенист, 1974] утверждал, что язык является
универсальным интерпретатором всех семиотических систем. Не существует
других знаковых систем, характеризующихся потенциалом самопорождения
категорий и самоинтерпретирования, кроме естественного языка. Язык, по
сути, семиотическая система как по формальной структуре, так и по
функционированию,
при
этом
язык
выполняет
семиотическое
моделирование, основа которого лежит в устройстве языка [там же]. При
этом происходит двойное означивание – семиотическое и семантическое.
Весь этот потенциал реализуется и в языке интернета на разных языковых
уровнях.
Отечественный
учёный
М.М. Маковский
подробно
описывает
образные возможности языка в работе «Язык–Миф–Культура. Символы
жизни и жизнь символов» (1996), исходя из того, что: «В языке нет ничего
прямолинейного, раз и навсегда данного: язык – это и система, и
антисистема, это – саморегулирующее и самодостаточное явление, но вместе
с тем и социальное явление, отражающее быт и нравы его носителей»
[Маковский 1996, с. 9].
Исторические предпосылки появления языка интернета анализируются
в статье В.М. Живова «Язык и революция. Размышления над старой книгой
А.М. Селищева» (2005), в которой приводятся рассуждения автора о роли
126
языковых изменений в ходе социальной перестройки общества. В.М. Живов
пишет: «Для того, чтобы понять, что происходит с языком в эпохи
исторических катаклизмов, нужно рассмотреть его не как абстрактную
систему (которую обычно и изучают лингвисты), но, скорее, как социальный
инструмент» [Живов, 2005]. То же остаётся справедливым для эпохи
технической революции. Автор ссылается на книгу А.М. Селищева «Язык
революционной эпохи: Из наблюдений над русским языком последних лет.
1917–1926», которая была опубликована в 1928 г., и описывает влияние
Великой
октябрьской
социалистической
революции,
изменившей
социальный и политический строй государства. Однако, на наш взгляд, все
постулаты, изложенные А.М. Селищевым, применимы к эпохе современной
научно-технической революции, о философской основе которой говорилось в
главе 1. Ведущие тенденции, которые характеризует автор, можно отнести к
тенденциям в языке современного общества: это заимствование иноязычной
лексики без соответствующей обработки; использование внутритекстовых
коммуникативно избыточных глосс, которые, следовательно, выполняют не
прагматическую, а символическую функцию (теперь это означает, что ‘я
свой, я принадлежу к большинству’, я «в теме»). Автор констатирует, что
многие аспекты словообразования копировали немецкий язык, что очевидно
указывало на происхождение и источник идей революции, то же самое
можно
сказать
и
о
современном
влиянии
американского
варианта
английского языка практически на все мировые языки, которое происходит
через интернет-коммуникацию. Что касается появления вульгаризмов,
диалектных выражений и элементов блатного жаргона в речи в 1920-е гг.,
А.М. Селищев
отталкивается
пролетариата,
которые
от
социального
формировали
норму
происхождения
языка
того
вождей
времени.
Вульгаризация характерна и для языка, существующего в интернеткоммуникации, что напрямую указывает на создателей новой языковой
нормы; также отмечается возросший уровень эмоциональной окрашенности
и
экспрессивности
языка
даже
в
127
тех
жанрах,
которые
подобной
эмоциональности ранее не предполагали, в частности, использование
уменьшительно-ласкательных аффиксов.
Активное изучение свойств интернет-коммуникации началось в конце
ХХ – начале XXI вв., когда внимание российских и зарубежных учёных
стали привлекать самые различные аспекты использования языка в
интернете: от лингвостилистических и прагматических до функциональносемиотических. Вопросы языкового обеспечения интернет-коммуникации
рассматривались в работах Д. Кристала, Е.И. Горошко, М.Б. Бергельсон,
А.А. Атабековой,
Е.Н. Галичкиной,
Л.Ю. Иванова,
Л.Ф. Компанцевой,
М.Ю. Сидоровой, М.А. Кронгауза и др. Структура и содержание процессов
интернет-коммуникации изучались в рамках самых различных школ и
направлений: с точки зрения социолингвистики, прагматики, семиотики,
психолингвистики, функциональной стилистики, дискурсивного анализа,
контент-анализа, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии.
По большей части исследования сводятся к решению кардинального
вопроса: есть ли такое понятие, как «язык интернета», и что именно
современные учёные-лингвисты вкладывают в это понятие. Дискуссии по
этому поводу в лингвистической науке продолжаются уже более двадцати
лет. В этой связи одна из целей настоящего исследования – описать
имеющиеся точки зрения на понятие «язык интернета» как основной объект
интернет-лингвистики.
В англоязычной лингвистической традиции исследования интернета
используются
следующие
термины
для
обозначения
понятия
«язык
итернета»: e-language, e-talk, wired-style, geekspeak, netspeak, Internet
language, usertalk, – а в русском языке прочно закрепился единый термин
«язык интернета».
В начале проводимого нами исследования понятие-словосочетание
«язык интернета» было введено в качестве поискового запроса в поисковое
окно двух самых популярных поисковых систем Яндекс и Google. В итоге
были получены следующие результаты: словосочетание «язык интернета»
128
найдено 10400000 раз в поисковой системе Google и 35000000 – в Яндексе,
что подтверждает актуальность исследований в области языка интернета в
целом. При этом исследовательская проблематика далеко не раскрыта и не
исчерпана, посокольку язык интернета – образование не застывшее, не
статичное, а динамичное, находящееся в постоянном развитии.
Обсуждая основные особенности использования естественного языка в
интернете, исследователи сходятся в том, что влияние языка общения в
интернете на современное речеупотребление очень велико и, соответственно,
требует тщательного, системного изучения.
Существенным представляется и то, что тексты, порождённые в
интернете, всё чаще служат основой для описания современного состояния
языка, так как в них быстрее, чем где бы то ни было, находят отражение и
фиксируются многочисленные изменения речевой деятельности и языковой
действительности, т. е. все те процессы, которые оказываются характерными
для
современного
речеупотребления.
Действительно,
если
тексты
художественной литературы – это своего рода «высокое искусство», то
тексты
интернет-коммуникации,
мгновенно
запечатлевающие
любое
событие, любое движение жизни, – это способ скорее фотографический.
Благодаря сложившейся в интернете своеобразной устно-письменной форме
речи и тому, что основная часть текстов представляет собой диалог, или, по
крайней мере, неформальный монолог, и потому тяготеет к устной форме,
зафиксированной на письме, лингвисты впервые имеют доступ к крупному
массиву фиксированной устной речи, воспроизводимой в режиме онлайн.
Анализ контекстного употребления словосочетания «язык интернета»,
сделанного по результатам поиска на Яндексе и в Google, позволяет выделить
три его наиболее распространённых значения:
o
во-первых,
язык
интернета
–
это
весь
корпус
текстов
разнообразных жанров, производимых и распространяемых в интернете.
129
во-вторых,
o
это
устойчивая
внутриязыковая
система,
характеризующаяся определённым набором лингвостилистических свойств и
признаков.
o
в-третьих, это особая знаковая система смешенного типа с
определённым соотношением вербальных и аудиовизуальных компонентов.
С точки зрения методологии описания языка интернета существенное
значение имеет тот факт, что данные подходы к его определению почти
полностью соответствуют трём базовым определениям самого понятия
«язык» – универсальному (глобальному), системному и конкретному.
Данный подход был отражён, в частности, в работе Д.Б. Гудкова
«Межкультурная коммуникация: проблемы обучения» [Гудков, 2000].
Согласно универсальному подходу, язык понимается как отдельная
знаковая система, включая совокупность всех возможных её проявлений, ср.
язык музыки, язык жестов, язык танца, язык СМИ, язык художественной
литературы.
Системный подход подчёркивает роль языка как особой знаковой
системы, составляющей основу человеческого общения посредством речевой
коммуникации.
Наконец, конкретная характеристика языка позволяет выделить в этой
общей
системе
её
конкретные
составляющие,
а
именно
реально
функционирующие в том или ином конкретно-историческом социуме
национальные языки – русский, английский, французский, китайский,
немецкий, испанский и т. д.
Ключевое значение для развития общей концепции языка интернета
имеют второй и третий подходы, когда язык интернета понимается а) как
подвижная внутриязыковая система, характеризующаяся определённым
набором лингвостилистических свойств и признаков, б) как особая знаковая
система смешенного типа с определённым соотношением вербальных и
аудиовизуальных компонентов. Именно в рамках данных определений и
130
формировались
и
развиваются
содержание
и
внутренняя
структура
современного понятия «язык интернета».
Таким образом, теоретическую основу концепции языка интернета
составляет системное изучение устойчивого круга вопросов, относящихся к
использованию языка в сфере интернет-коммуникации, а именно:
– влияние, оказываемое коммуникацией в интернете на соотношение
устной и письменной форм речи;
– массовый характер сообщений в интернете и изменение языковой
нормы;
– функционально-стилистической дифференциация языка интернета;
– критерии типологической классификации текстов интернет-дискурса;
– специфика употребления вариантов языков в конкретных жанрах
интернет-дискурса;
– особенности строения и функционирования гипертекста.
При
этом
наиболее
острую
дискуссию
вызывают
вопрос
об
определении стилевого статуса языка интернета, а также проблема
функционально-типологической дифференциации языка отдельных жанров
интернет-дискурса: общеинформационные жанры или жанры новостей;
научно-образовательный
и
специальные
информационные
жанры
(электронные научные и учебные издания, интерактивные учебные курсы,
виртуальные
факультеты
литературные
жанры;
и
университеты
развлекательные
и
жанры
т. д.);
художественно-
интернета;
жанры,
оформляющие неспециальное, непрофессиональное общение; деловые и
коммерческие жанры [Иванов, 2000].
Основу внутренней структуры понятия «язык интернета» составляет
рассмотрение
лингвостилистических
и
интерактивных
особенностей
конкретных подъязыков интернет-общения – языка чатов, форумов, твиттера
и микроблогов, блогов, языков общения в различных сообществах,
вымышленных
языков
(конланги),
особенностей
речеупотребления
в
интернете, сленга различных групп людей и сообществ, сленга геймеров и
131
т. д. Обзор научной литературы показывает, что основное количество
лингвистических исследований интернета посвящено анализу именно языка
отдельных медиумов существования естественного языка в среде интернет, а
также изучению различных типов текстов, рождённых в интерактивной
среде.
Детальное изучение вариантов языка обозначенных форм и способов
общения в интернете привело к расширению самого понятия «язык
интернета», что, в частности, выразилось в выделении уровня вербального и
уровня аудиовизуального общения. В свою очередь, рассмотрение языка
интернета как знаковой системы смешанного типа, сочетающей в себе
вербальные и аудиовизуальные коды, позволило определить языковую
специфику каждого конкретного жанра интернет-дискурса.
Постоянное развитие интернет-технологий привело к дальнейшему
совершенствованию
языка
интернета
как
средства
информационно-
психологического воздействия. Согласно утверждению Т.Г. Добросклонской,
вербальный текст в интернете приобрёл новое «сетевое» измерение,
позволившее разворачивать текст не только линейно, но и, с помощью
ссылок, в глубину межтекстовых связей [Добросклонская, 2008]. Тогда
исходным становится следующее его определение: Язык интернета – это
сложная многоуровневая мультимедийная система, вобравшая в себя
достижения
в
области
информатики,
лингвистики,
кибернетики,
психологии и многих других современных наук.
Наряду с вербальным уровнем важнейшей составляющей языка
интернета
является
уровень
концептуальный,
или
когнитивно-
идеологический. Действительно в настоящее время именно язык интернета
является тем кодом, той универсальной знаковой системой, с помощью
которой
в
индивидуальном
сознании
большого
количества
людей
формируется картина окружающего мира. Специалисты по психологии
признают, что современное восприятие человеком окружающего мира в
очень большой степени зависит от того, каким представляется этот мир в
132
интернете: в чатах, микроблогах и блогах, социальных сетях, мессенджерах,
онлайн СМИ и т. д. Психологи даже ввели новое понятие «человек
кликающий». Не располагая личным опытом, человек воспринимает
огромное
количество
происходящих
в
мире
событий
благодаря
реконструкциям, интерпретациям, комментариям, которые в силу самой
своей природы часто носят ярко выраженный персонифицированный,
рекламный, идеологичный, пропагандистский и культуроспецифичный
характер. Будучи продуктом различных социальных слоев, политических
групп и национально-культурных сообществ, язык интернета отражает
множественный характер этих интерпретаций, передаёт ту или иную
модальность
и
перечисленные
указывают
национально-культурную
здесь
на
нелингвистические
условия
его
специфику.
факторы
функционирования
Очевидно,
языка
и
что
интернета
интерпретации
пользователями, а, следовательно, на внешние доминанты интернет-дискурса
и, шире, – интернет-коммуникации.
Именно
в
интернете
практически
моментально
отражаются
социальные, идеологические и прочие изменения в обществе, фиксируются
новые понятия, тенденции и т. д., т. к. это виртуальная среда, существующая
параллельно реальной, где современный человек проживает вторую, порой
более яркую жизнь.
Важнейшим этапом для становления и развития общей концепции
языка интернета можно считать начало XXI в., т. к. именно в этот период в
коллективном научном сознании закрепляется статус «языка интернета» как
отдельного самостоятельного лингвистического явления; в многочисленных
исследованиях язык интернета рассматривается как отдельная языковая
подсистема и изучается с точки зрения всестороннего комплексного подхода.
Особый интерес представляют фундаментальные работы зарубежных и
российских лингвистов. В частности, книга Д. Кристала “Language and the
Internet” [Crystal, 2002], которая является базовой, поскольку в ней
представлен детальный анализ лингвистических тенденций, существующих в
133
языке общения в интернете, их влияния на английский язык, а также описаны
проблемы функционирования английского языка в интернете. Заслуживают
внимания и работы Наоми Барон (Naomi S. Baron), в частности “Always On.
Language in an Online and Mobile World” [Baron, 2008], Е.И. Горошко
[Горошко, 2005, 2007, 2007(а), 2015] и Е.Ф. Компанцевой [Компанцева,
2006].
Российские исследователи часто ссылаются на работу Л.И. Иванова
«Язык Интернета: заметки лингвиста» [Иванов, 2000], в которой даётся
всесторонний анализ особенностей речеупотребления в сфере интернеткоммуникации,
на
диссертационные
исследования
Е.Н. Галичкиной,
О.В. Лутовиновой, Н.Г. Асмус, П.В. Шкапенко и др., статьи и монографии
А.Е. Войскунского,
П.В. Морослина,
Г.Ч. Гусейнова
и
др.
Другие
диссертационные работы по сходной тематике, написанные и защищённые в
России, носят аспектирующий характер.
В последние десятилетия сложились два противоположных видения
проблемы языка интернета. Многие российские и зарубежные учёные
убеждены в существовании нового языка интернета, киберязыка, который
образовался путём слияния языка, используемого в повседневной жизни,
сленгов различных интернет-сообществ, например, хакеров, геймеров,
крекеров и т. д., вымышленных языков, распространённых в интернете, так
называемых конлангов [Сидорова, 2006], и терминологии компьютерных
технологий. При столкновении естественного, оффлайнового, языка с
интернетом происходит их взаимодействие. В этом случае происходит
следующее: прежде всего, в процессе коммуникации в интернете, изменяется
нормированный язык. В ходе анализа выяснилось, что язык интернета
развивается
согласно
тенденциям
характерным
для
образования
неформальной лексики [Борисова 2005, с. 9]. Общеупотребильеная лексика,
знаки, символы приобретают новый смысл. Кроме того, при столкновении с
бытовым языком, этот язык закрытых сообществ находит в нём свою нишу,
активно в него внедряется, начинает употребляться или становится
134
известным, понятными, необходимыми большенству членов социума. Кроме
того, в последние 10–15 лет, мнению Р. Лейбова, из-за экспансии интернета
мы становимся свидетелями активной «интернетизации» языка [Лейбов,
2004].
Таким образом, констатируем, что в наши дни формируется концепция
языка интернета, а сам термин прочно вошёл в научно-лингвистический
обиход. Современный язык интернета всё более понимается не только как
подвижная внутриязыковая система, характеризующаяся определённым
набором лингвостилистических свойств и признаков. Одной из важнейших
характеристик данной системы является соотношение вербальных и
аудиовизуальных,
специфическое
или
для
креолизированных,
каждого
жанра
гибридных
компонентов,
интернет-дискурса,
будь
то
общеинформационные жанры или жанры новостей, научно-образовательный
и специальные информационные жанры, художественно-литературные,
развлекательные жанры интернета и т. д.
Л.Ю. Иванов полагает, что язык интернета занимает нишу, следующую
за языками международного общения и национальными языками, т. е. место,
где представлены ёмкие подсистемы в рамках языков различного статуса,
например, язык художественной литературы, совокупность функциональных
разновидностей и специальных языков, а также разговорная речь [Иванов,
2000]. А.И. Пичкур и М.С. Трещева отмечали, что язык интернета или, как
авторы его называют, usertalk, представляет собой «пеструю картину,
включая общеупотребительную, разговорную и литературную лексику,
большое
количество
американизмов,
специальную
лексику
(профессионализмы, жаргонизмы, термины)» [Пичкур, Трещева, 1999, с. 71,
72].
Для описания структурно-функциональной парадигмы языка интернета
выделим следующие его особенности:
- орфо-фонетические и графические;
- грамматические: морфологические и синтаксические особенности;
135
- лексико-семантические особенности;
- жанрово-стилистические особенности.
В нашем понимании структурно-функциональная типология языковых
уровней языка интернета существует и описывается в единстве трёх
основных составляющих – формы, значения и функции.
Ядром
данной
типологии
избирается
грамматический
морфологический уровень по причине его относительной устойчивости, что
даёт
возможности
для
использования
морфологии
в
качестве
функционально-прагматической основы в организации гипертекстового
пространства
интернета.
Мы
включаем
в
эту
типологию
уровень
словообразовательный, в рамках морфологического, и синтаксический. С
функциональной точки зрения орфо-фонетический, лексико-семантический и
жанрово-стилистический уровни, безусловно, значимы для типологического
описания языка интернета. Именно эти структурно-функциональные сферы
языка интернета представляют его внутренние лингвистические доминанты.
2.2. Орфо-фонетические и графические доминанты языка интернета
Рассматривая
язык
как
семиотическую
систему,
необходимо
остановиться на ключевом понятии семиотики – коде, представляющем
собой закон соответствия между планом выражения и планом содержания
знака. «Кодом задается значимость знака, а интерпретатор эту значимость
определяет, расшифровывает, т.е. понимает знак» [Гудков, Ковшова, 2007,
с. 7]. Очевидно, что интернет-язык можно рассматривать как своего рода код,
с одной стороны, опирающийся на нормативный, русский, английский и др.
язык, а с другой, требующий особой интерпретации, т. к. в значительном
числе случаев интернет-язык выходит за рамки общепринятой языковой
нормы, создавая при этом собственную норму.
136
За последние годы о выходе интернет-языка на различных уровнях за
рамки языковой нормы написано немало работ. В нашем исследовании
ставится
задача
систематизировать
проведённые
нами
наблюдения
трансформаций на различных языковых уровнях нормированного языка,
русского и английского, при его реализации в среде интернета.
Орфографические особенности языка интернета привлекают особое
внимание, т. к. они наиболее явны и наглядны, и воспринимаются визуально.
Это, по сути, проявление поликодовости или мультимодальности языка
интернета как отдельной сущности, апеллирующей к бикамеральному складу
ума человека – аналитическому и вербальному, за которое, как полагают,
отвечает левое полушарие мозга, и образному, за которое отвечает правое
полушарие. Орфография компенсирует отсутствие фонетики и устной
вербальной коммуникации в ходе интернет-коммуникации, а графика –
отсутствие просодии и фонации, приближая письменную коммуникацию к
коммуникации в режиме реального времени. В стремлении достичь эффекта
живой
межличностной
коммуникации
происходит
смешение
коммуникативных, графических и семантических кодов. Благодаря интернеткоммуникации фонетическое письмо, которое раньше считалось языковой
игрой
узкого
круга
лингвистов-профессионалов,
сегодня
стало
общепринятой практикой для многих пользователей интернета.
Многие современные лингвисты, в частности Д. Кристал, отмечают,
что некоторые из этих тенденций в правописании появились задолго до
компьютеров и мобильных телефонов в неофициальной переписке. Это
подтверждает
общепризнанная
классификация
параграфемных,
невербальных, средств, используемых в оформлении текстов, предложенная
А.Н. Барановым
и
П.Б. Паршиным
в
1989 г.,
ещё
до
широкого
распространения интернета. Она включает:
1.
синграфемные средства, к которым относится художественно-
стилистичекое варьирование пунктуационных знаков;
2.
супергафемные средства, т. е. шрифтовое варьирование;
137
3.
топографемные средства, создающие плоскостное варьирование
текста (распределение текста на странице) [Баранов, Паршин, 1989].
Известно,
что
орфографическими
особенностями
текстов,
порожденных в ходе интернет-коммуникации, которые непосредственно
приближают фонетику онлайн-общения к общению в условиях реальной
коммуникации, являются следующие элементы:
– Использование буквенных и цифровых аббревиатур вместо слов (b
(be), u (you), 2 (to), 4 (for)); типографских символов или символов клавиатуры
для обозначения шумов и звуков, для достижения ономотопического
эффекта. Подобные графические средства называются логограммами или
иероглификой (в случае с китайским языком в интернете).
Эти символы используются как самостоятельно, так и в комбинации
буквами, цифрами, символами: w8(wait), f2t (free to talk), zzz (‘sleeping’), U-R
(you are), evry1 (everyone). Приведённые примеры наглядно демонстрируют,
что пользователи сталкиваются с проблемой чтения, а именно произношения
логограммам. Это отличает логограммы от эмотиконов (пиктограмм и
пиктографов), для которых внешний образ первичен. Логораммы нельзя
считать целиком и полностью новым явлением, так как уже египетские
иероглифы, по словам Д. Кристала [Crystal, 2009, p. 39] (перевод наш – Н.А.),
были основаны на сложном сочетании символов, объединяющих концепт и
звук. Однако в интернет-коммуникации подобное сложное сочетание
практически не встречается. Обычно происходит так, как в примере,
приведённом Д. Кристалом в книге “Txtng” [Crystal, 2002, p. 39] (перевод
наш – Н.А.): «возьмем символ @ в слове @om и @ в составе эмотикона
“кричу”, которые, конечно, выглядят одинаково, но обладают совершенно
иными функциями: в слове @om для нас важно как @ произносится, а во
втором случае мы обращаем внимание на его зрительный образ – широко
открытый в крике рот».
Таким образом, по наблюдению Д. Кристала, ключевым сходством
египетского письма с орфографией интернета является ребус [Crystal, 2009,
138
p. 39] (перевод наш – Н.А.) – «сообщение, состоящее из рисунков, которые
“изображают” звуки слова, а не предметы, которые они обозначают». Автор
приводит пример рисунка, на котором изображена пчела, и он «читается» как
‘bee’ или ‘be’. Если к рисунку будут добавлены буквы st, то читаться будет
как ‘beast’.
– Использование букв в сочетании с цифрами (c u l8r; 7ac – c’est assez).
По мнению Д. Кристала, данный тип написания текстов также уже
встречался у многих британских писателей, от Бена Джонсона до Льюиса
Кэрролла.
– Сложные слова обозначаются первыми буквами слов, входящих в
состав этого слова: GF girlfriend, W/E weekend и т. д. Далее вступают в силу
правила, общие для образования акронимов и аббревиатур. По нашему
мнению, данный аспект относится скорее к морфологии, чем к орфографии.
– Пропуск гласных, реже согласных, букв является следующим по
частотности видом орфо-фонетических особенностей языка интернета. Это
связано с тем, что согласные буквы несут большую смысловую нагрузку при
чтении, чем гласные буквы: они «сохраняют» лексическое значение;
удвоенные согласные сокращаются до одной, а последние часто не
дописываются, т. к. в большинстве случаев они не читаются по правилам
чтения. Например: pls (please), txtng (texting), comin (coming), englis (English),
xlnt (excellent), msg (message) и т. д. Известно, что такая модель применялась
задолго до возникновения сетевого общения, например, в английском
военном дискурсе (tnk – tank, btn – batallion etc.).
–
Целенаправленное
письменного
языка.
Эту
сознательное
тенденцию
манипулирование
можно
считать
нормой
сознательным
манипулированием нормой и правилами орфографии английского языка, т. к.
многие англоязычные пользователи прекрасно справляются с написанием
весьма непростых слов, таких как: essays, beautiful, copied, journey, safely и
т. д. Но, в то же самое время, «ошибаются» в словах с более простой
орфографией: luv (love), wot (what), fone (phone), kemistry (chemistry), ova
139
(over), shud (should), skool (school), ya (you). Очевидно, буквосочетания ph-,
ch-, sh-, wh- заменяются символами, обозначающими звуки.
Примечательным является тот факт, что широко используются
региональные варианты и диалектная речь: bin, bn (been), dat (that), wiv (with),
wotcha (what are you), gonna (going to), wanna (want to).
К
распространенным
орфо-фонетическим
особенностям
языка
интернета мы также относим: использование строчных букв в случаях, когда
в традиционной орфографии требуются заглавные, например, имена,
названия городов, начало предложения и т.д.; для предания высказыванию
экспрессивной, эмоциональной окраски принято использование прописных
букв, звёздочек, пробелов; традиционное для английского языка написание
окончаний множественного числа –s меняется на –z, когда речь идет о
программном обеспечении, например, filez, tunez и т.д
Это явление можно отнести к особому коду, своего рода вторичному
означиванию или вторичному семиозису, требующему фоновых знаний. Так,
У. Эко писал,
что
вторичный
семиозис
находится
в существенной
зависимости от апперцепции реципиента, «какой бы малой группе он ни
принадлежал», описание вторичных лексикодов всегда более или менее
приблизительно связано с определённым риском [Эко, 2004, с. 84]. Только в
таком случае можно получить адекватную интерпретацию, казалось бы,
«игровой» замены буквы.
Характерной чертой пунктуации языка интернета является тенденция к
аграмматизму,
т. е.
отклонению
от
пунктуационных
стандартов,
считающихся литературной нормой языка, со стороны автора текста. Однако
не правомерным будет утверждать, что несоблюдение правил пунктуации
стало
носить
Большинство
универсальный
пользователей
характер
старается
в
дискуссионных
придерживаться
группах.
правильной
расстановки знаков препенания. Нарушения встречаются в случаях, когда
необходимо быстро напечатать сообщение; в твиттере, где сообщение не
должно превышать 280 знаков, пользователи предпочитают пожертвовать
140
пунктуационными знаками, если это не влияет на смысл высказывания, в
пользу лексики.
К безусловному новшеству синтаксиса в интернете относится
использование клавиатурных символов, таких как, например, знак, который
носит название хэштэг «#». Хэштэг имеет функцию маркера или метки,
которая ставится перед ключевым словом, служит для быстрого и
эффективного поиска информации.
Для обозначения пауз, хезитаций, затруднений с ответом и общей
неуверенности в интернет-коммуникации принято использовать многоточия
(….), множественные дефисы (----) и запятые (,,,,,). Экспрессия, крайнее
раздражение или удивление часто передается смешанным использованием
знаков препинания, таких как восклицательные или вопросительные знаки, и
других символов: ????? (сильно озадачен), !!!!!! (разражен, в нетерпении),
£$£$%! (в замешательстве, ничего не понимаю).
В последнее время
зачастую знаковую функцию реализуют не только собственно знаки
препинания, используемые в качестве эмотивных элементов, но и количество
этих знаков, число и последовательность которых способны расширять
значения исходного знака, добавляя тонкие оттенки, такие как, например,
сарказм: )0)) или (9((. При этом учитывается раскладка клавиатуры, т. к.
открывающая скобка и цифра 9 находятся на одной клавише, закрывающая
скобка и цифра 0 также находятся на одной клавише, только с учётом
нажатия клавиши смены регистра (shift). Здесь в означивание включается
сложная символика, с одной стороны, получающая воспринимаемое
визуальное решение, а с другой – не нажатая клавиша shift, в результате чего
получаются, соответственно, 9 и 0, т. е. некий незавершённый тактильный
акт даёт оттенок презрения, выразить который в устной коммуникации
можно только средствами просодии. Это свидетельствует уже не о
спонтанной эмотивности, как при многократном нажатии знака «!» или «)», а
об обдуманном, сознательном выборе символов, требующем фоновых
141
знаний.
Таким
образом
возникает
новый,
символический
язык,
существующий в интернете и требующий отдельной интерпретации.
В
русскоязычной
интернет-коммуникации
пользователи
часто
прибегают к слуховому или фонетическому письму. На письме используется
упрощённая транскрипция: тока – только, кто-нить – кто-нибудь, скока –
сколько, памому – по-моему, тада – тогда, грю – говорю, улыбаца –
улыбаться, смеяца – смеяться, я тя люблю – я тебя люблю, ужс – ужас, че –
что, ща – сейчас, ваще – вообще, пасиба – спасибо, пшел – пошел, эт – это.
Такие важные для успешного общения параметры, как тембр, ритм,
тональность, громкость голоса, не соблюдаются, что усложняет общение,
делает его менее эмоциональным. Однако сегодня уже преодолен барьер
передачи модуляций голоса для выражения эмоций с помощью графических
средств, таких как повторящиеся буквы, слуховое письмо и т.д., например:
Чтооооо? Чеееее? пАрАзительно (удивление); ку-куууууу! (реакция на
долгое ожидание ответа);
я уже понял какой ты ууумный! (выражение
иронии); мой пес сааамый няяяшный!!!!! (оценка определённых качеств);
Киса…ну ты про меня не забыла? Аааааа!!?? (выражение досады,
неудовольствия,
нетерпения,
упрека).
Нужная
интонация
придаётся
высказыванию при помощи пробелов между буквами в слове, клавиатурных
знаков * #; многоточие обозначает паузу или ожидание того, что
высказывание
будет
продолжено
или
понято
собеседником;
или
продолжение фразы известно / понятно из контекста диалога; повтор
вопросительных
и/или
восклицательных
знаков
и
их
сочетание,
подчёркивание для выделения главных слов во фразе; прописные буквы
говорят о «повышении голоса»: ты где??!!!; Доброе утро, любимая!!!!!)))));
С МЕНЯ ХВАТИТ!!! ХА-ХА-ХА!!
Т. е. можно говорить, что возникает
ситуация свободного семиозиса, не только для языковых знаков, но и
символов, ранее имевших определённое, строго фиксированное значение.
Однако ещё Ч. Моррис [Моррис, 1983] писал о том, что в письменном и
печатном языках знаки препинания (скобки, курсив, прописные буквы и др.)
142
имеют прагматическую функцию, что подтверждает их использование в
языке интернета.
Наиболее общее описание понятия «язык» дано в лингвистической
энциклопедии «Языкознание»: «Звуковая материя является первичной
субстанцией человеческого языка, по отношению к которой все другие
существующие системы, в частности система письменности, вторичны»
[Ярцева,
с. 605].
1998,
Эта
основная
характеристика
отдельного
и
самодостаточного языка не реализуется в языке интернета, что ещё раз
подтверждает несостоятельность доводов о том, что в среде интернета
зародился какой-то новый, самостоятельный язык.
Именно по речи можно судить о внутренней структуре языка,
поскольку речь непосредственно влияет на язык. В интернете представлена и
доминирует письменная речь, что делает влияние на любой естественный
язык
неполным.
Достаточно
трудно
повторить
в
устном
общении
большинство слов, характерных для письменной коммуникации в интернете,
и передать интонацией тот уникальный смысл, который в них вкладывается
интернет-коммуникантами. Это происходит потому, что именно графическое
написание того или иного, даже широко известного и понятного всем
высказывания, мема, клише придаёт ему необходимую коммуникативную
окрашенность. Например, фразы выпий йаду, кретифф, аффтар жжет в
устной речи будут просто узнаваемыми клише, носящими иронический
характер, но достигаться это будет именно за счёт широкой известности
самих фраз. Если использовать фразы ИМХО (IMHO), ЗЫ (P.S.), узде (Будет
сделано), Жду, ASAP! или на английском языке произнести aff (affirmative,
да); afiaa (as far as I am aware – насколько я это понимаю), есть
обоснованный
риск
быть
непонятыми
не
только
широким
кругом
слушателей, но порой даже людьми, кому эта тема близка, т. е. существует
угроза реальной коммуниктаивной неудачи. Тем не менее поликодовые
неологизмы,
возникшие
в
интернет-коммуникации,
проникают
в
разговорную речь и закрепляются в ней. Ещё в начале XXI в. У. Эко писал,
143
что, если вторичное кодирование понятно определённой группе реципиентов,
оно постепенно «может войти в обиход, сделаться нормой» [Эко, 2004, с. 17]
Речевой объект очень важен для того, чтобы язык считался языком.
Общеизвестно, что эволюция любого языка идёт от устной речи, проходит
период знакового письма, после чего рождается привычная письменная речь.
Если предположить, что спустя какое-то время язык интернета станет
самостоятельным, впервые в истории языкознания будет отмечен обратный
процесс – эволюция от письменного знака к устной речи.
Отсутствие мимики и жестов – невербальных средств общения –
пользователи
стараются
компенсировать
употреблением
графических
пиктограмм (смайликов и эмотиконов), часть из них известна всем (: ))) –
улыбаюсь; : ((( - расстроен;
;)))) – подмигиваю),
а часть требует
расшифровки при помощи специализированных словарей:
%-) – глупый,
дурашка, . #:-o – шокирован, в шоке, потрясен; (iii)3 – кружка пива.
Эмотиконы
обладают
ограниченными
семантическими
возможностями, так как выполняют свою семиотическую функцию частично,
например, передают выражение лица схематично. Многие из указанных
выше эмотиконов могут привести к некорректному толкованию интенций
говорящего, а некоторые из них могут иметь различные интерпретации.
Поэтому они должны быть использованы только в рамках вербального
контекста, чтобы реципиенты могли уловить истинные намерения автора.
Тем не менее, использование новых знаков для отображения, в данном
случае, эмоций, стало фактом формирования нового семиотического уровня.
Общеизвестно, что основная часть смысла высказывания выражается
супрасегментными средствами, а именно просодией, ритмом и темпом речи,
интонацией. Очевидно, что графическими средствами невозможно выразить
всё многообразие проявление человеческих эмоций, кинетику и проксемику
человеческого общения, по причине отсутствия аудиовизуального образа
собеседника.
144
Возникает ещё одна серьёзная проблема – проблема интерпретации
используемых в интернет-коммуникации символов, а именно символов для
оформления орфо-фофнетического уровня. Так, П. Рикёр в «Символике зла»
[Рикёр, 1998] утверждает, что символ заставляет задуматься, зовёт к
интерпретации именно потому, что больше говорит, чем не говорит, и
никогда не перестаёт побуждать к говорению.
Все орфо-фонетические элементы языка интернета, приведённые выше,
используются ради избежания неясности и двусмысленности, которые
возникают, когда письменный язык передаёт устную речь. В целом язык
интернета не способен адекватно передать значение с помощью кинетики и
проксемики, а это вместе с отсутствием просодики существенно удаляет его
от естественного звучащего разговорного языка. Кроме того, скорость печати
при оформлении высказывания намного ниже скорости живого общения.
Таким образом, для успешного решения коммуникативной задачи в
спонтанном интернет-сообщении пользователю необходимо владеть такими
когнитивными навыками и умениями как-то: умение предварительного
планирования, паузация, умение мысленно редактировать текст с целью
исправления и удаления менее удачных моментов сообщения до его
отправления, что не свойственно традиционному устному общению.
Хотя существует устойчивое мнение, что язык интернета в чём-то
похож на устную форму речи, он пока имеет с ней мало общего. Если
сравнить, какие из дискурсивных жанров интернет-дискурса ближе к устной
форме речи, образовательные жанры, жанры новостей и художественные
жанры
обнаруживают
более
всего
отличий
от
разговорной
речи,
коммуникативные жанры демонстрируют больше сходств с устной речью, а
электронные письма занимают промежуточное положение.
145
2.3. Грамматические доминанты языка интернета: морфология и
синтаксис
2.3.1. Морфологические доминанты языка интернета сквозь призму
гипертекстуальности
Известно, что при автоматической обработке текстовых массивов
наиболее разработанным считается морфологический автоматический анализ
текста,
являющийся
основой
для
работы
большинства
систем
автоматизированной обработки текстовых массивов. По нашему мнению,
морфологическая система языка играет ключевую роль в организации
гипертекста,
определяя,
таким
образом,
структуру
гипертекстового
пространства, его прагматическую организацию. Ярким примером того, что
гипертекст строится на морфологическом анализе, может служить поиск по
ключевым словам. Ещё одним примером успешной работы поиска в
интернете, основанном на морфологическом принципе, можно считать
корпусы отдельных языков, например: Национальный корпус русского языка
[НКРЯ]; Британский национальный корпус [BNC] и т. д. Таким образом,
морфология становится действенным элементом для построения гипертекста
и, как результат, организации интернет-дискурса. В гипертексте ссылки
оформляются также по морфологическому принципу. В рамках корпусов, как
в гипертексте, решать практические задачи можно только при условии
отнесения слова к определённому грамматическому классу. «Чаще всего
основной единицей корпуса текстов является словоупотребление, т.е. весь
возможный объем информации, который может быть получен при
таггировании (разметке) текстов и зависит от того, насколько удачно
проведено кодирование каждого отдельного словоупотребления» [Зубов,
Зубова, 2004, с. 172]. Построение гипертекста на основе морфологии
146
представляется удобным в связи с тем, что морфология – уровень,
находящийся ближе и более понятный носителям языка, чем синтаксический,
но одновременно включающий определённые синтаксические аспекты
языковой
системы.
Большинство
русскоязычных
морфологических
анализаторов, которые лежат в основе поисковых систем, базируются на
«Грамматическом словаре русского языка» А.А. Зализняка [Зализняк, 1977].
В
своём
функционировании
морфологическая
система
языка
преодолевает «некоторое различие и организует коммуникацию, имеющую
шансы на принятие» [Луман, 2005, с. 155]: «Морфологические формы
выполняют роль генерализирующих кодов, концентрирующих целый спектр
информации различных участков гипертекста и делающих ее доступной для
коммуникативного использования. Морфологические формы в ссылках
можно рассматривать как означающие, которые являются представителями
означаемого, т.е. фактов и структур глобального контекста» [Компанцева,
2008, с. 126, 127]. Исследователи представляют морфологические процессы и
формы в языках как когнитивные, т. е. сопряжённые с познанием мира,
поэтому считаются важными для формирования и функционирования
гипертекста: «При подобном подходе форма, функционирующая как ссылка,
является
исходной
и
одновременно
конечной
точкой
когнитивно-
прагматического процесса – движение от знаний о мире к реализации в слове
и, наоборот, – в движении от слова к поиску новых знаний в гипертексте»
[Там же, с. 127]. Обобщая вышесказанное, можно утверждать, что
морфология может рассматриваться как доступный обычным пользователям
уровень
концептуализации,
который
объединяет
в
себе
привычный
литературный язык определённой группы пользователей и сложный для
рядового пользователя код гипертекста. Это связано с тем, что гипертекст
предполагает определение системных связей лексических и грамматических
признаков
слова
функционирование
через
формы-ссылки,
гипертекста.
Говоря
что
о
значительно
влияет
формах-ссылках,
на
можно
утверждать, что они фиксируют информацию в гипертексте. В свою очередь,
147
гиперссылки выполняют ряд прагматических функций, базирующихся на их
когнитивных функциях: формирование, и фиксация в динамике картины
мира являются исходной точкой в диалогическом процессе получения нового
знания, который в интернете часто переходит в полилог.
Таким
образом,
в
морфологии
языка
интернета
происходят
значительные изменения как на уровне функций и формы некоторых частей
речи (местоимение, имя числительное), так и на уровне структуры, например,
словообразование.
Они
обусловливают внутренние
доминанты
языка
интернета одновременно как системно-структурного и семиотического
образования.
Многие авторы, например профессор Л.Ф. Компанцева, пишут о том,
что в русском языке можно выделить новые дейктические свойства
местоимений, которые были приобретены ими в условиях гипертекста. В
интернет-коммуникации они чаще отсылают не к конкретному речевому
акту, а к множественным актам интернет-коммуникации, удостоверяя таким
образом истинность существования объекта в общем поле зрения не только
говорящего или слушающего, но и всего интернет-сообщества. Личные
местоимения
считаются
коммуникативно-когнитивной
основой
ряда
дискурсивных жанров интернет-дискурса: форумов, блогов, микроблогов,
чатов, онлайн игр и т. д. Это связано с тем, что самопрезентация языковой
виртуальной личности в интернет-среде считается важнейшим действием
пользователя в интернете, как и с субъективностью естественного языка.
Особую роль необходимо отвести местоимениям первого лица Я и Мы,
которые оказывают специфическое влияние на организацию всего интернетдискурса, участвуют в процессе самовыражения языковой виртуальной
личности, устройстве её личного пространства вне зависимости от жанра
коммуникации, не принимая в расчёт интеллектуальных и социальных
особенностей участников коммуникации. Ключевая роль местоимений Я и
Мы также объясняется намерением языковой виртуальной личности
персонализировать незнакомое, анонимное, технически сложное и в какой-то
148
мере чуждое пространство. Для русской ментальности не характерно
использование местоимения «Я» в ходе публичной деятельности, особенно в
письменной речи, однако в интернете это правило нарушается. Более того,
написание этого местоимения первого лица меняется согласно правилам
английской грамматики, где «I» всегда пишется с заглавной буквы
независимо от места в тексте, – так и в русском языке в ходе интернеткоммуникации «Я» всегда написано с заглавной буквы, а не строчной, как
это принято в русскоязычной традиции. Необходимо отметить, что это
полностью перекликается с постмодернистской концепцией «Я» для
создания человека новой формации, для чего интернет может служить
идеальной средой: «Здесь “Я” не может ни с чем идентифицироваться – не
может, потому что не с чем; не может ничего пережить как свое, потому что
ему не дано ничего, что можно пережить как чужое; не может ощутить себя
частью “мы”, поскольку “мы” живет за границей, предполагает каких-то
“они”, а Сеть границ не знает» [Кнабе, 2004, с. 39].
Оппозицией «Я» и «Мы», используемых для именования людей своей
группы,
сообщества,
круга,
являются
«Вы»,
«Ты»
и
«Они»
для
представителей других сообществ и т. д. Коммуниканты, обозначаемые
местоимениями второго лица, в интернет-дискурсе являются наблюдателями,
которые оценивают добровольных авторов. Для наблюдателей и «цензоров»
сетикет предусматривает ряд команд-стимулов, которые ведут к развитию
полилога, образованных с применением либо инфинитива, либо местоимения
второго лица, а также с помощью графики, например: Оставляйте
комментарии, Вы можете оставлять комментарии, Comment on this, Your
comments. Е.М. Вольф пишет, что подобная оценка со стороны собеседника
или наблюдателя применяется локально: «Известно, что круг сообщений,
обращенных ко второму лицу, где речь идет о самом адресате, весьма
невелика: информация, которая может быть сообщена человеку о нем самом,
довольно ограничена: это оценки наблюдаемых признаков, внешнего вида,
внутренних состояний в их внешних проявлениях, высказывание одобрения
149
или неодобрения, касающиеся действий собеседников» [Вольф, 2002, с. 177].
Поэтому полилоги, которые происходят в жанрах со средней степенью
интерактивности и ограниченные тематикой, например твиттер или блог,
невелики по объёму, а в жанрах с высокой степенью интерактивности, как,
например, в мессенджерах и чатах, они могут длиться достаточно долго,
каждый раз переходя на новые темы, что наращивает объём сообщений.
Сложившийся порядок вещей объясняется тем, что на форумах и чатах все
действия коммуникантов второго лица чаще всего направлены на завоевание
инициативы в полилоге, т. е. на смену статусных ролей, – переход с позиции
одного из собеседников на позиции лидера, т. е., с точки зрения грамматики,
происходит замена второго лица на первое.
Некоторые
функциональные
изменения
заметны
на
уровне
анафорических местоимений. В интернет-коммуникации они отсылают не
только к определённому высказыванию или отдельному месту в гипертексте,
но и ко всему гипертексту. В условиях гипертекста можно утверждать, что
любое
слово,
словосочетание,
запрограммированные
для
прецедентное
поиска
и/или
имя
отсылки,
и
т. д.,
приобретают
анафорические функции, т. к. отсылают к множеству текстов открытого
доступа, в которых есть их упоминание.
Можно наблюдать изменения в классе числительных. Помимо
традиционного употребления имени числительного в интернете в качестве
части речи, обозначающей количество или порядок следования предметов
при счёте, существуют и нововведения, которые в значительной мере
расширяют рамки этой части речи.
Цифровые обозначения представлены широко, что подразумевает, вопервых,
свободное
ненормативное),
речеупотребление
во-вторых,
лишает
(как
имена
нормативное,
числительные
так
и
значения
предметности, например: 7day.ru, 7Дней.рф – сайты популярного журнала «7
Дней»; rus24.tv – официальный сайт новостного канала Россия 24;
www.365days.ru – сайт исторического канала 365 дней ТВ и т. д. Таким
150
образом, концептуализация числительных происходит в именованиях сайтов,
например: http://rav4click.ru, 24avto.ru, 7bloggers.ru, 4seo.biz и т. д. С точки
зрения технического устройства интернета, числительные входят, как
упоминалось выше, в имена сайтов, а также адресов электронной почты
(998008@mail.ru,
90rfgtkmrf@mail.ru,
andrei_449@hotmail.com),
нумерацию
mityunya2001@mail.ru,
страниц
и
документов.
Общепризнанно, что, по мысли профессора Л.Ф. Компанцевой [Компанцева,
2008], в интернете числительные исполняют роль когнитивной матрицы,
регулирующей его организацию, а также направляют, организуют и
упорядочивают пребывание человека в интернете и формируют систему
ценностей. По мнению Л.Ф. Компанцевой, большое значение приобретает
имя числительное в работе поисковых систем. Поисковые системы
оформляют искомую информацию по мере убывания частотности к
запрашиваемому
слову
или
словосочетанию.
Чем
большей
цифрой
нумеруется ссылка, тем меньше эта ссылка соответствует запросу.
Применительно к функционированию имён числительных в интернет-среде
можно процитировать Н.Д. Арутюнову: «Росту отмеченных на шкале
количеств соответствует умаление значимости. Чем больше цифра, тем
меньшую ценность она маркирует… Цифровой показатель обратен маркеру
значимости» [Арутюнова, 1997, с. 195].
Таким образом, языковая специфика и функции отдельных классов
слов – местоимений и числительных в первую очередь, поскольку они
наиболее абстрактны семантически, – обретает новый ракурс: становится
гибридной и в конечном счёте поликодовой.
С
грамматической
точки
зрения
прослеживается
тенденция
просторечного общения, например, в игнорировании склонений имён
существительных, что, с одной стороны, можно считать упрощением, а с
другой, проведением аналогии с правилами английской грамматики, в
которой система склонения отсутствует.
151
2.3.1.1. Словообразовательные доминанты языка интернета
Наиболее очевидной и интересной для лингвистов, работающих в
области интернет-лингвистики, представляется система словообразования,
которая приобретает новые характерные черты под влиянием интернеткоммуникации.
Описывая словообразовательные особенности языка интернета, можно
утверждать, что большинство словообразовательных процессов в нём
проходит по законам, характерным для жаргонно-сленговой сферы.
Продуктивность основ из жаргонных и просторечных сфер касается не
только активизации собственно словообразования, но и проблемы жанров,
обращения
носителей
языка
к
различным
культурным
стратам.
В
формировании вокабуляра языка интернета наблюдается и обратный процесс
– лексемы из литературного и технического языков переходят в сферу сленга
путём
семантической
компрессии
(см.
Л.Ф.
Компанцева,
2008).
«Семантическая компрессия, или семантическая конденсация» [Компанцева,
2008, с. 91] считается существенной чертой языка интернета и интернеткоммуникации, т. к. отражает образ мышления современного человека,
живущего в условиях постоянной нехватки времени, сверхзанятости на
работе, возрастающего темпа жизни. Лингвисты именуют этот процесс
кодовой
компетенцией
коммуникантов.
О. Йокояма
метафорически
описывает этот процесс: «После того, как бандероль запакована, она выходит
из рук отправителя, и работники почты везут ее по суше, воздуху и воде. В
случае передачи знаний, после того, как знание покидает говорящего, оно
путешествует в физическом пространстве в форме звуковых или сетевых
волн в зависимости от типа используемой семиотической системы. Когда
бандероль получена, ее следует распаковать, а чтобы получить ее
содержимое в сохранности, адресату необходимо знать, как обращаться с
упаковочным материалом и как осуществлять процесс распаковки. Знание
152
того, как выбрать самую удобную семиотическую систему, и того, как,
пользуясь ее знаками, говорящий должен данные знания кодировать, а
слушающие декодировать, мы будем называть кодовой компетенцией»
[Йокояма, 2005, с. 209]. Таким образом, кодовая компетенция коммуникантов
– это результат когнитивной трансакции. Для успешного осуществления
когнитивных
трансакций
современные
пользователи,
не
носители
английского языка, должны владеть двуязычной кодовой компетенцией. В
этом случае кодирование и декодирование проходят в два этапа: 1 этап –
распознавание иностранной, чаще всего англоязычной лексической единицы
и адаптация её к ментальности национального языка, например русского;
2 этап – создание, корректировка, понимание и использование лексемы.
Эффективное выполнение этих процедур составляет коммуникативную
компетенцию участников коммуникации.
2.3.1.1.1. Аббревиация
Наиболее
характерной
словообразовательной
доминантой
языка
интернета является употребление различного рода сокращений, усечений
слов с целью соблюдения максима способа выражения (манеры) [Грайс,
1975], который соотвествует особенностям инетрнет-коммуникации и
вызовам времени: поместить как можно больше информации в одно
сообщение, часто в условиях ограничений, наложенных провайдерами
коммуникативных сервисов. В этой связи возникает насущная потребность
экономии пространства и времени, а также необходимость отвечать на
сообщения собеседника. Все это является ответом на запрос интерактивной
среды о приближении общения к реальной ситуации, что нередко делается в
ущерб
лексико-грамматическим
нормам
функционирования
языка.
О
стремлении к экономии усилий, формулируя свой «закон аббревиации»,
писал Дж. Ципф ещё в середине прошлого века. Частым явлением общения в
153
чатах, микроблогах, блогах и т. д. являются различного рода усечения и
сокращения.
Как утверждает по поводу аббревиатур О.И. Максименко: «Особенно
интересны инициальные аббревиатуры (акронимы), функционирующие как в
виртуальной среде, так и реальном мире, т.е. звуковые и буквенные
аббревиатуры, появившиеся в русском языке в новейшее время после распада
Советского Союза и изменения общей ситуации в стране – своего рода новой
“революции”.
Особенность
современных
аббревиатур
состоит
в
невозможности однозначной интерпретации их смыслов отчасти из-за особой
лингвокреативности их создателей, отчасти из-за возникающей в результате
этого процесса омонимии аббревиатур, отчасти из-за специфики образования
от иностранных (часто английских) заимствований» [Максименко, 2017,
с. 174].
Приведём варианты существующих в интернет-языке усечений и
сокращений:
1.
Усечение второй части слова: bio (biography) – со значением
‘поле в профиле, предназначенное для краткого описания своей личности’;
fab (fabulous); fav (favourite); mil (million) – с соответствующими значениями:
замечательный’ или ‘знаменитый’; ‘предпочтительный’ или ‘любимый’,
‘миллион’.
1.1.
Усечение
морфологическим
второй
формантом
части
слова
иногда
множественного
используется
числа:
docs
–
с
от
documentation, computer’s instruction manual.
1.2.
Усечение
может
сопровождаться
добавлением
суффиксов,
характерных для неформальной лексики, ср. усечённую форму techie от
technician, addy от address, compy от computer, proggy от computer program,
siggy от signature.
1.3. Сокращения: 1.2.1 Цифровые сокращения: 1 – want; 2n, 2nite –
tonight; 2G4U – too good for you; 4RL? – For real?; 143 – I love you;
154
1.3.1 Буквенные сокращения: aat – and another thing; aas – alive and
smiling; EOL – end of life; flk – funny looking kid; ISIRTA – I’m sorry I’ll read
that again; nfc – no further comment; OOP – out of print, out of production; PUKS
– pick up kids;
1.3.2. Сокращения смешанного типа, в состав которых входят буквы и
цифры: str8 – straight; THNX 1E6 – thanks a million; URD 1 – you are the one;
w8am – wait a minute; X-1-10 – exciting; Y2K – Year 2000; пиктограммы (^^^ –
giggles; {} – no comment; ][ – back to back; [] – hugs; [_]? – cup.
1.4. Пиктограммы:
1.4.1 Пиктограммы, начинающиеся с цифр: 3:[ – sad cow; 8-# – death; 8^
– chicken; 8O – astonished – и пиктограммы, начинающиеся с букв: BP – a
frog; C=☺ – chef smiley; m☺ – salute.
1.4.2. Пиктограммы смешанного типа, имеющие в своём составе и
символы, и цифры: ^5 – high five, hung five; ~(_8^(I) – Homer Simpson; ~~~~8}
– snake; <3 – heart, love heart); клавиатурные аббревиатуры, в которых вместо
букв используются символы, представленные на клавиатуре компьютера:
(sk%l (school), ki$$, @, c%l) (примеры по: [Факов, 2009]).
Среди кодируемых фраз и предложений встречаются:
– географические названия: aq – Antarctica, an – Netherlands Antilles,
am – Armenia, cz – Czech Republic, do – Dominican Republic, FL – Florida, fj –
Fiji, fk – Falkland Islands, gb – Great Britain;
– устойчивые выражения: A Whl Crcdl – After while, crocodile, aamof –
as a matter of fact, AAR8 – at any rate, CIO – Check it out!, CU – see you;
– пословицы и поговорки: AFAHMASP – A fool and his money are soon
parted, ABIHIWTITB, ABITHIWTITB – A bird in hand is worth two in the bush,
IAPOC – it’s a piece of cake; BSTS – Better safe than sorry;
– диалогические формулы: HOWRU – How are you?, H2CUS – Hope to
see you soon, IGTP – I get the point;
– формы вежливости: BW – best wishes, brgrds, brs, BR – best regards;
155
– игра слов: COBOL – completely obsolete burdensome old language,
compiles only by odd duck, CHEVROLET – Can Hear Every Valve Rap on Long
Extended Trips, BMW – big money wasted, AMIGA – a merely insignificant game
addiction, FIAT – fix it again, Tony;
– название государственных институтов, организаций: ANSI –
American National Standards Institute, ICANN – Internet Corporation for
Assigned Names and Numbers;
– название болезней, диагнозы: APD – acute prozac deficiency, ATS –
acute thespian syndrome, Hi 5 – HIV positive, NAB – no appreciable disease;
– программное обеспечение: APSE – Ada Programming Support
Environment;
– аллюзии на прецедентные и популярные в Сети романы, Библию,
кинофильмы, песни: FOTR, FotR – Fellowship of the Ring; LoTR – Lord of the
Rings; it’s Esther’s fault; IKWYDLS – I know what you did last summer; L8R
G8R – later gator; LL&P – live long and prosper (Star Trek);
– прецедентные цитаты: IANAC – I am not a crook (Richard Nixon);
NETUA – Nobody ever tells us anything (Джеймс Форсайт, персонаж романа
Дж. Голсуорси «Сага о Форсайтах»).
Достаточно большое количество аббревиатур представляет собой
эвфемизмы и нецензурные, вульгарные слова и выражения.
Некоторые аббревиатуры полисемичны и имеют несколько способов
расшифровки, например: BBS – Be Back Soon / Bulletin Board System; CU –
See You / Cracking Up; CUL – See You Later / Catch You Later; G –
Grin / Giggle; WN? – What Now? / What Next?; WRT – With Respect To / With
Regard To.
Тяготение
языка
интернета
к
аббревиации,
кратким
формам,
компрессии информации начинается уже с названия сайтов и адресов
электронной почты (www.msu.ffl.ru, www.bbc.com, www.ya.ru, www.vk.ru,
http://kadk.ru, www.skorpom.ru, http//:nmkd.ru и т. д.).
Стоит отметить, что в английском языке интернета аббревиация
156
является более продуктивной моделью, чем в русскоязычном интернете, где
чаще используются либо усечения, либо английские заимствования.
Профессор
словообразование
Е.А. Земская
призвано
утверждает,
сохранить
что
компрессивное
зафиксированные
в
языке
коммуникативные единицы [Земская, 2005, с. 9]. Однако в русском языке
компрессионное словообразование, по мнению Л.Ф. Компанцевой, создаёт
новую дискурсивную единицу, «когнитивно-прагматическое содержание
которой превышает семантику исходных единиц» [Компанцева, 2008, с. 92].
Именно поэтому исходное выражение и именование-компрессант не всегда
могут
считаться
тождественными.
Большинство
аббревиатур
в
русскоязычном сегменте интернета создаются на базе заимствований из
английского языка (ИМХО, 10х и т. д.), но при этом они не сохраняют свой
первоначальный смысл и даже не переводятся дословно. Например, так
произошло с аббревиатурой IMHO, которая переводится на русский язык «по
моему скромному мнению», но перевод её не звучит в интернеткоммуникации, а известна только её транслитерированная форма ИМХО.
Априорные источники акронимов или инициальных аббревиатур,
используемых в электронной переписке и социальных сетях, – это чаще всего
«не номинативные словосочетания, а завершенные предложения и фразы,
как, например, в социальных сетях Facebook и Twitter, сокращаемые именно
из-за высокой частоты употребления, что в полной мере подтверждает
закономерность Ципфа» [Максименко, 2017, с. 174–182].
В интернет-коммуникации инициальная аббревиация, полученная по
принципу акронима, с одной стороны, служит определённым кодом, который
отличает «своих» от «чужих», с другой – носит экспрессивный характер,
часто порождая каламбур. Ср.: ACRONYM – abbreviated coded rendition of
name yielding meaning – сокращённое закодированное изложение значения;
APPLE – arrogance produces profit-losing entity – высокомерие ведёт к
убыточности; BMW – big money wasted – большие деньги, потраченные
157
впустую; CHEVROLET – Can Hear Every Valve Rap On Long Extended Trips –
в дальних поездках слышно, как стучит каждый клапан и т. д.
В состав ряда аббревиатур входят аллюзии на известных людей в мире
интернет-индустрии, на азартные игры, прецедентные фразы из известных
песен, книг, кинофильмов и т. д. Например: B8B – behind the 8 ball – быть в
трудном положении (аллюзия на положение шаров в бильярдной игре);
BASIC – Bill’s attempt to seize industry control – попытка Билла взять отрасль
под контроль (аллюзия на Билла Гейтса); bbf – best buds forever – желаю
лучшего пивца на свете (шутливая аллюзия на пиво «Будвейзер»); C U L8R –
See you later! – Пока! До свидания! (слова из известной песни 1950-х гг.
американского певца Билла Хейли “See You Later, Alligator”); N-A-Y-L – in a
while – Пока! До свидания! (оттуда же) и т. д.
Аббревиатуры языка интернета представляют собой концептуальные
структуры, соотносимые с различными жанрами интернет-дискурса. «При
любой
концептуализации
фрагмента
действительности
одни
аспекты
реальности акцентируются, актуализуются, другие затушевываются, уходя в
фон: происходит схематизация реальной действительности» [Падучева, 2004,
с. 157]. Подобная схематизация является одной из ключевых характеристик
интернет-коммуникации.
Аббревиатуры
–
коды,
известные
всем
пользователям, которые упрощают и схематизируют процесс коммуникации,
экономят место, время и создают креолизованность, понятную и доступную
только
«избранным».
Таким
образом,
можно
сделать
вывод,
что
«инициальные аббревиатуры, возникающие в современном языке, реализуют
функции номинации, “экономии усилий” как в рамках норм того или иного
языка,
а
также
обладают
повышенной
экспрессивностью
путем
использования знаков разных семиотических кодов в зависимости от
прагматической
установки
создателей
аббревиатуры.
Однако
“закон
экономии усилий” Дж. Ципфа в результате нарушается из-за невозможности
однозначной
интерпретации
аббревиатур-акронимов,
158
а
количество
современных аббревиатур мешает качеству их восприятия» [Максименко,
2017, с. 184].
В действительности аббревиация как приём текстовой компрессии и
специфической номинации служит морфолого-семантической доминантой,
которая пронизывает практически всю интернет-коммуникацию, используя
разнообразные вербальные и невербальные средства.
2.3.1.1.2. Аффиксация
Следующим по распространённости
способом словообразования в
языке интернета по праву считается аффиксация. Аффиксация так же, как и
для
литературного
языка,
является
продуктивным
способом
словообразования в англоязычном и русскоязычном сегментах интернета.
Согласно
определению,
данному
О.С. Ахмановой,
«аффиксация
(прогрессивная деривация) – это морфологический процесс (соотв. явление),
заключающийся в присоединении аффиксов к корням или основам»
[Ахманова, электронный ресурс].
Аффикс (аффиксальная морфема, формальная морфема, формант) – это
морфема, выделяющаяся в составе словоформы, видоизменяющая значение
остальной части слова, называемой по отношению к аффиксу базой, и в
зависимости от положения в начале, середине или конце слова называемая
приставкой и суффиксом [Ахманова, электронный ресурс].
Среди
суффиксов
наиболее
продуктивными
для
образования
существительных в ходе интернет-общения на английском языке являются
такие морфемы, как: -er (hacker, cracker, spammer, router, twitterer, gamer); ese (Internetese, hackerese); -ish (hackish, crockish, Twitterish); -ing (hacking,
chunking, clogging, dustergeeking); -ie (newbie / netbie, muddie, ippie); -y (froggy,
crocky, kludgy, frowny (face), lappy); -ness (hackishness); -hood (crockhood); -
159
zen (nettizen); -less (techless); -full (windowfull, screenfull, folderfull); -able
(crushable, crackable, clickable).
Особенностью словообразовательных процессов является то, что
аффиксы часто прибавляются к словам, которые в нормативном языке не
принимают таких аффиксов, что может быть охарактеризовано как один из
видов игры слов, придающей ироничный оттенок, лёгкость и быстроту
восприятия. В словообразование языка интернета суффиксы часто приходят
из словообразования в научной лексике. Так, странно выглядят и трудно
произносятся абстрактные существительные, образованные при помощи
суффикса –ity (dubiosity, obviosity, ferrosity). В языке интернета по своему
значению
суффикс
–ity
синонимичен
суффиксу
–ness,
поэтому
в
современном английском языке встречаются парные существительные,
образованные с помощью этих суффиксов от одних и тех же основ, например
generousity, generousness (от generous). Аналогична и ситуация с суффиксом
–itude (geekitude, hackitude) [Обухова, 2007, с. 112, 113].
Англосаксонский
суффикс
–en
используется
для
образования
множественного числа практически всех существительных, оканчивающихся
на –x: boxen, vixen (VAX computers), matrixen, bixen (users of BIX, an
information
exchange
system),
–
и
даже
существительных,
которые
заканчиваются на звук /k/: soxen (a bunch of socks) [Обухова, 2007].
В языке Интернета можно считать употребительным и суффикс –oid,
производный от греческого суффикса –oeides, от eidos, означающего “shape,
form.” В английском языке этот суффикс имеет значение “like” или
“resembling”. Этот суффикс пришёл во всеобщее словоупотребление в
интернет-коммуникации из жаргона хакеров и широко используется для
образования от негреческих и нелатинских основ различных слов, которые не
сочетаются с ним в основном английском словоупотреблении. Ср.: Android,
hackinoid.
Префиксация также является достаточно распространённым способом
аффиксации: самым продуктивным префиксом в современном языке
160
интернета является префикс e- со значением “related to the world of technology
and computing”, например: e- (e-text, e-ink, e-cash, e-money, e-book, e-reading);
после выхода смартфона компании Apple стал широко использоваться
префикс i- (iphone, ipad, ipod, iTunes, iporn); слово «at», которое на письме
часто передается известным значком @, часто выступает в роли префикса,
традиционного как для интернет-аффиксации, так и для аффиксации, давно
вышедшей за пределы сетевой коммуникации (@llgood, @tractions, @cafe).
Данный префикс часто используется в рекламных слоганах для привлечения
внимания потенциальной аудитории, наиболее часто именно в интернетрекламе. Пользователями Сети для образования новых слов, синонимов,
антонимов также активно используются следующие префиксы: co- (cotwitterer), mis- (mistweet), un- (unfollow), de- (defollow), re- (retweet).
Что же касается русскоязычного сегмента интернета (Рунета), согласно
результатам
проведённого
исследования
“Lexikon”,
языковеды,
представители медиа и бизнес-сообщества пришли к выводу, что менее 10%
новых слов создают пользователи Рунета, из которых всего лишь 5,8%
используют аффиксацию. Остальные же слова были образованы путём
искажения уже существующих в русском языке слов, заимствований из
английского языка [Степанян, 2009].
Если англоязычный сегмент языка интернета активно пользуется
суффиксацией и префиксацией, что обусловлено новациями не только в
форме, но и в содержании новых форм коммуникации, то аналогичный
русскоязычный сегмент более пассивен в этом отношении, очевидно, в силу
типологических особенностей синтетического флективного русского языка.
161
2.3.1.1.3. Словосложение
Следующим после аффиксации широко распространённым способом
словообразования как в лингвистике в целом, так и в интернет-лингвистике
является
словосложение.
В
«Словаре
лингвистических
терминов»
О.С. Ахманова даёт следующее определение данному лингвистическому
явлению: «словосложение (основосложение) англ. Composition, compounding,
фр.
Composition,
нем.
Zusammensetzung,
ucn.
Composiciоn.
Цельно-
оформленное соединение двух и более морфем, выступающих в качестве
корневых в отдельных словах; ср. сложное слово» [Ахманова, электронный
ресурс].
«Словарь-справочник лингвистических терминов» Д.Э. Розенталя и
М.А. Теленковой
даёт
следующее
определение:
«Словосложение.
Образование новых слов путем объединения в одно целое двух и более
основ. Теплоход, светотехник, железобетон, чернозем, самокритика,
скопидом;
народнохозяйственный,
всевозможный,
своенравный,
темно-синий,
самодовольный,
девятикилометровый,
металлорежущий,
многозначный. См. сложное слово» [Розенталь, Теленкова, 1976]. Яркими
примерами слов, созданных подобным способом, являются: blogstorm,
blogospere,
crowdfunding,
clickjacking,
feedbacker,
toolbar,
tweetheart,
hacktivist, clickprint.
В английской и русской интернет-лексике выделяются случаи
словосложения с использованием ключевых продуктивных компонентов по
принятым в данном языке моделям. Особенностью новообразований в этих
случаях является то, что данный элемент оказывается десемантизированым,
он утрачивает своё референциальное значение, превращается в своеобразный
аффиксоид, имеющий широкое обобщённое абстрактное значение: micro-,
cyber-, digi-, hyper-, info- и т. д. Примером могут служить следующие
162
сложные слова: cyberslacking, cyberphobia, digi-novel, infographic, hyperlocal,
hypertaex, microblogging, microsite.
Во многом благодаря интернет-коммуникации получили вторую жизнь
«периферийные» способы словообразования, ранее характерные в основном
для сленга и терминологии. Ярким примером словообразования данного вида
является словослияние. Подобные лексемы образованы при помощи
аналогического словообразования, суть которого состоит в копировании
готового образца – знакомой лексической единицы с определённой
внутренней формой, которую говорящий повторяет в акте номинации.
Механизм процесса аналогического словообразования позволяет творчески
создавать новые слова за счёт перераспределения и новой комбинаторики
известного материала. Примерами слов-гибридов, или блендов (англ. Blends
или portmanteau words), образованных с помощью этого приёма, могут быть:
wikiality (гибрид от wiki и reality), sofalizing (гибрид от sofa и socializing); blog
(гибрид от Web и log).
Распространённым
явлением
в
интернет-лингвистике
является
конверсия. Понятие «конверсия» (лат. conversio – изменение, превращение)
можно определить как переход слова из одной части речи в другую при
неменяющемся произношении и написании. Семантические отношения
между ними могут быть разнообразными. Продуктивность конверсии
ограничена лексическим значением основы и структурными особенностями
слова.
Некоторые
лингвисты
называют
конверсию
нулевым
словообразованием (Дж. Марчанд, В.В. Лопатин), другие такое рассмотрение
конверсии как отдельного способа словообразования отвергают (М. Докулил,
Е.С. Кубрякова).
В процессе конверсии проявляется способность слова совмещать
значение разных частей речи. В интернет-лингвистике, где господствуют
законы разговорного стиля, переходу подвергается любой член неполной
парадигмы; транспозиция охватывает любые части речи, однако наиболее
163
заметными являются случаи «обеспредмечивания» имён существительных и
их «оглаголивание» (термин Д.Н. Овсянико-Куликовского), что также
свойственно и интернет-коммуникации, например, mouse – to mouse,
clipboard – to clipboard, a click – to click, Google – to google, food – to food.
Случаи перехода глаголов в существительные единичны, например, followup
– «продолжая тему», послание в сети, которое является ответом на
полученное послание. Особенностью этого словообразовательного процесса
в языке интернета, как уже отмечалось, является то, что практически все
существительные могут стать глаголами и наоборот [The Jargon File, version
4.4.8].
Богатым источником неологизмов, слов и выражений, является не
типичный для классического словообразования способ – антропоморфизация
(anthropomorfization), принадлежащий к способам формирования жаргона
хакеров [Там же]. Антропоморфизация – тенденция придавать компьютеру и
всему, что с ним связано, черты человека. Во введении к словарю хакеров
специально подчёркивается, что это не должно восприниматься буквально,
т. е. таким образом, что хакеры испытывают человеческие чувства к технике
или мистически наделяют компьютер и его составляющие свойствами
живого существа. Так, говоря о жёстком диске и программном обеспечении,
англоговорящие компьютерщики употребляют языковые средства, которые
обычно служат для описания действий живых существ, имеющих свои
собственные намерения и желания: “The protocol handler got confused”,
“Programs are trying to do things”, “… and its poor little brain couldn't understand
X, and it died”. Подобное моделирование ситуации, по мнению авторов
английского словаря хакеров, позволяет добиться лучшего понимания и
более эффективного общения, потому что более естественно думать об
объекте, обладающем сложным поведением, как о личности, чем как о
предмете [Там же].
Аналитический английский язык в большей степени, чем
синтетический русский язык, проявляет тенденцию к словосложению,
164
конверсии
и
антропоморфизации,
что
указывает
на
различия
словообразовательных доминант в обоих сопоставляемых языках.
2.3.2. Синтаксические доминанты языка интернета
Синтаксис языка интернета и интернет-коммуникации можно считать
пограничным, включающим в себя тенденции разговорного (диалогического)
и письменного модусов речи: «Постулаты, максимы, стратегии и другие
закономерности такого общения строятся на интенциях и реакциях
участников
речевого
акта
безотносительно
к
их
социальным
характеристикам, показывающим тип, образчик языкового владения в
процессе коммуникативно значимого языкового употребления» [Винокур,
2005, с. 22].
Компенсация лакун разговорности в интернет-коммуникации также
решается на синтаксическом уровне, т. к., согласно определению, синтаксис
– это «организационный центр грамматики» [Виноградов, 1986, с. 34], а всё
«многообразие речевых потребностей и проявлений реализуется через
синтаксис, с помощью синтаксических ресурсов языка» [Золотова, Онипенко,
Сидорова, 2004, с. 36]. Кроме того, все особенности языка интернета,
описанные в работе, реализуются только через синтаксис.
Как и все остальные уровни языка в интернет-дискурсе, синтаксис
подчиняется трём основным принципам интернет-коммуникации: экономии,
эмоциональности и сжатости. Базируясь на вышеупомянутых принципах, мы
выделяем ряд тенденций в функционировании синтаксиса в интернете:
активизацию разговорных конструкций, контаминацию, использование
конструкций экспрессивного синтаксиса (восклицательных и эллиптических
предложений, множественных восклицательных и вопросительных знаков и
т. д.).
165
В синтаксисе языка интернета, с одной стороны, можно выделить
общие закономерности для всех жанров интернет-дискурса: 1) использование
эллиптических конструкций; 2) преобладание эмфатического порядка слов;
3) употребление междометий, что характерно для разговорного стиля;
4) бездефисное написание слов, которые обычно пишутся через дефис;
5) нарушение пунктуационных норм литературного языка; 6) расстановку
знаков препинания в зависимости от интенций пишущего (часто нарочитый
аграмматизм), что часто зависит от уровня образованности и владения
правилами пунктуации, внимательности / невнимательности пользователей;
7) широкое использование символов, не относящихся к традиционной
пунктуации (#, @, &, $ и т. д.), так называемых клавиатурных символов;
8) для группы романских и некоторых германских языков наблюдается
отсутствие артиклей, вспомогательных глаголов; 9) в языках, для которых
характерным
является
фиксированный
порядок
слов,
отмечается
несоблюдение этого порядка.
С другой стороны, синтаксис языка Интернета можно рассматривать в
рамках определённого дискурсивного жанра. Это связано с тем, что тактика
речевого поведения в чате отличается от тактики речевого поведения
пользователей в блогах или живых журналах.
В чат-дискурсе происходит активация разговорных синтаксических
конструкций. Используются эллиптические и побудительные предложения,
междометия, часто отсутствуют пунктуационные знаки, восклицательные и
вопросительные знаки дублируются, чтобы подчеркнуть эмоциональный
характер общения, характерный для разговорной речи. Рассмотрим пример
из реального чата [Мир без окон] (орфография и синтаксис сохранены):
«Олух. mazhena, А кто король?
King of Laff. Олух, я ….
mazhena. Олух, догадаитес
Олух. King of Laff, Смеюсь, король чего?)))
King of Laff. Олух, любви….
166
Олух. King of Laff. Ха….ха…)))
Олух. King of Laff, А что Вы тут то делаете…)))
Снайпер: ладно…. всем пока….я на работу».
Как видно из фрагментов чата, данные тексты имеют следующие
синтаксические характеристики: расчленённость, прерванность, ослабление
формальных синтаксических связей, что приводит к повышению динамики
общения и повышает уровень экспрессивности фраз, а также смысловую
значимость каждого отдельного компонента; упрощение синтаксических
конструкций; ослабление синтаксических связей; разрыв синтагматической
цепочки; сжатость текста, использование конструкций номинативного типа.
Всё это создаёт образ непринуждённости общения и разговорности,
отсутствия социальной дистанции между участниками общения. Успешность
общения зависит от коммуникативных навыков и умений каждого
отдельного коммуниканта, а точнее, от умения выстраивать тактику и
стратегию интернет-коммуникации в описанных выше условиях. Каждая
реплика чата является отдельным коммуникативным ходом, который,
используя
терминологию
В.И. Карасика,
может
трактоваться
как
синтагматически определённый элемент речевого акта [Карасик, 1989].
В.И. Карасик также выявил следующую зависимость: чем больше дистанция
между коммуникантами, тем вероятнее развёрнутая схема речевого акта.
Общение в чатах происходит без указания социального статуса участников,
между малознакомыми (или вообще не знакомыми) людьми на основе
предыдущего речевого поведения пользователей, путём прогнозирования
следующих речевых действий, выстраивается согласно правилам, принятым
в чате, и в соответствии с общепринятым этикетом общения в чатах.
С
точки
коммуникации
зрения
когнитивной
происходит
лингвистики,
следующее:
в
ходе
интернет-
содержательная
сторона
редуцируется до минимума, а основной целью становится передача
коммуникативной интенции, часто состоящая из бранных слов, междометий
и пиктограмм. В ходе такого общения складывается впечатление и создаётся
167
эффект спонтанности, необдуманности, разговорности. Отдельные слова,
актуализированные в ходе интернет-коммуникации, могут быть приравнены
к фразе, а некоторые – к тексту. Они помогают моделировать и расширять
обыденную картину мира пользователей в соответствии с новыми
техническими возможностями современной жизни.
Говоря о жанре блога или живого журнала, можно отметить
практически те же тенденции в синтаксисе в разделе «обсуждения». В
основном тексте постов можно наблюдать синтаксис, близкий жанру личного
дневника, но с поправкой на среду. Так, «бумажный» дневник не был
рассчитан на читателей, по крайней мере, при жизни автора, а блог или
живой журнал пишутся для других пользователей, часто в рекламных или
пропагандистских целях. Основным отличием синтаксиса блогов или живого
журнала
можно
считать
преобладание
сложных
предложений
над
эллиптическими, а также преобладание синтаксиса «потока сознания», что
способствует созданию условий для эффективной коммуникации, точнее,
«коммуникативного соавторства» в создании текстов данного типа, в
трактовке Т.Г. Винокура двучлена «говорящий / слушающий», в данном
случае
«пишущий / читающий»
[Винокур,
2005,
с. 84].
В
процессе
коммуникации данного типа мы видим в едином речевом акте пересечение
или расхождение двух точек зрения автора и читателя, которое может быть
сродни «вечному диалогу» М.М. Бахтина. В таких текстах проблема
авторства перестаёт быть значимой. О.С. Иссерс пишет: «…взаимная
заинтересованность всех участников диалога в успехе коммуникации
помогает как бы равномерному распределению ответственности за нее между
говорящим и слушающим. То есть не только реплика, но и сам момент ее
восприятия, имеющего непосредственный характер (контактный/дистантный,
зрительный/слуховой),
реплики»
[Иссерс,
подготавливает
2006,
с. 85].
состав
Автор
следующей
отмечает
эти
(ответной)
особенности
применительно к устной коммуникации, однако это применительно по
отношению к письменной коммуникации в интернете, т. к., как уже
168
говорилось выше, интернет-коммуникация представляет гибрид устной и
письменной речи. Этот механизм также может служить основой языковой
игры
при
формировании
«самокорректирующих,
спонтанной
речи
синонимических
на
момент
структурных
восприятия
возможностей,
направляемых слушателем в нужную сторону» [Иссерс, 2006, с. 85]. Кроме
того, в интернет-коммуникации диалог преобразуется в полилог именно
благодаря синтаксису «потока сознания».
Таким
образом,
можно
утверждать,
что
синтаксис
является
неотъемлемой конституирующей частью языка интернета и основным
средством построения гипертекста посредством гиперссылок, которые
принято ассоциировать со сверхфразовыми единствами.
2.4. Лексико-семантические доминанты языка интернета
Для описания лексических особенностей языка интернета необходимо
изучать семантические
преобразования
общеупотребительных слов в
рассматриваемой подсистеме языка. В ходе изучения собранного языкового
материала были определены следующие универсальные для всех языков
семантические трансформации, произошедшие со значение слов, входящих в
интернет-вокабуляр:
генерализация
или
расширение
значения
и
специализация или сужение значения.
Так, исследователь О.В. Обухова [Обухова, 2007] пишет, что в лексике
английского языка случаи расширения значения встречаются достаточно
часто, что выражается в распространении слова на большее количество
референтов. Ссылаясь на профессора Л.М. Борисову исследователь, пишет,
что лексемы, именующие ранее торговый бренд, расширили своё значение и
сейчас употребляются как нарицательные существительные: Apple, Mac;
xerox, photocopy [Борисова, 2001, с. 157].
169
В сегодняшний лингвистический обиход пользователей прочно вошла
лексема Google, первоначально именовавшая только популярную поисковую
систему. Теперь в результате семантического сдвига слово изменило свою
синтаксическую функцию и стало глаголом с расширенным значением to
google – ‘искать информацию в интернете’. В русском языке появились такие
выражения, как гуглить, прогуглить, загуглить, нагуглить.
О.В. Обухова отмечает, что одновременно ряд слов-характеристик в
языке интернета приобретают положительную оценку, т. е. происходят
процессы мелиорации. Так произошло с лексемой geek (рус. гик) –
пренебрежительное именование «умников» в молодежном сленге, а в языке
интернета данная лексема получает положительную окраску и описывает
человека с выдающимися техническими способностями и глубоким знанием
компьютера [Обухова, 2007]. Лексема nerd (рус. нёрд) – которая ранее
переводилась как «ботаник», теперь получила значение «компьютерный
гений».
2.4.1. Языковая игра как инструмент лингвокреативности языка
интернета
Языковую
игру
можно
считать
популярной
моделью
лингвокреативности, благодаря которой происходит формирование большого
количества лексических единиц в языке интернета.
В рамках процесса коммуникации все единицы языка, средства и
способы выражения мысли используются коммуникантами в зависимости от
содержания высказываний и намерения говорящего, вследствие чего в
разных типах дискурса акцентируются различные функции языковых
единиц. Мы считаем, что в сфере интернет-дискурса такой функцией языка,
манифестирующейся
параллельно
с
является людическая (игровая).
170
его
коммуникативной
функцией,
В обыденной, разговорной речи мы часто прибегаем к каким-то
элементам языковой игры не только с целью поразить и привлечь
собеседника, но и для собственного удовольствия, по образному выражению
Б.А. Успенского, «с целью языкового эксперимента» [Успенский, 2007,
с. 163].
И.Б. Голуб и Д.Э. Розенталь особо выделяют словесную игру и
определяют её как «обыгрывание» смысла слова на основании: 1)
приобретения словом новой этимологии по созвучию; 2) образования
омонима от созвучного. Сбой в коммуникации может произойти в результате
непонимания собеседником того, какое слово «обыгрывается» во фразе, что
ведет к искажению смысла высказывания, а игра становится бессмысленной
[Розенталь, Голуб, 2007], либо же коммуникативная интенция говорящего
остаётся
нереализованной,
но
определённый
прагматический
эффект
достигается, и слушающий некоторым образом трактует высказывание
говорящего. В этом случае предполагаемый и реальный коммуникативные
эффекты
существенно
различаются,
т. е.
возникает
ситуация
коммуникативной неудачи.
Ключевые работы по описанию сущности языковой игры принадлежат
Л. Витгенштейну, который убедительно демонстрирует, что опираясь на
скрытые допущения внутри языковой игры, определяются как вопросы, так и
допустимые ответы, истинность и ложность которых невозможно доказать в
контексте обыденных сознания и мышления. Для достижения цели
всесторонего исследования природы языка Л. Витгенштейн берет за основу
бытующее в лингвистике и философии языка убеждение о логикосемантическом соотношении и взаимосвязи языка, мышления и реального
мира. Исследователь приходит к выводу, что фраза или суждение,
обнаруживающие истинное состояние предметов и явлений, находятся с
ними во взаимосвязи как образ, но они же становятся независимым
уникальным знаком, формулирующим связную мысль. Л. Витгенштейн
пишет: «К тому же весь процесс употребления слов в языке можно
171
представить и в качестве одной из тех игр, с помощью которых дети
овладевают родным языком. Я буду называть эти игры “языковыми
играми”…» [Витгенштейн, 1985, с. 79–81]. По мнению автора, языковая игра
это один из видов деятельности присущий человеку, который позволяет ему
более
глубоко
понять
сущностные
процессы
и
закономерности
функционирования языка.
С.Ж. Нухов определяет языковую игру как «врожденное свойство
психики человека, склонность к языкотворчеству … Она материализуется,
развивается и совершенствуется с самого рождения точно так же, как с
первых недель жизни идет процесс усвоения языка ребенком» [Нухов, 1997].
Исследователь утверждает, что языковая игра, как симбиоз разнообразных
средств, форм, жанров, придает речи эстетический, художественный
характер. Автор выделяет следующие случаи языковой игры: «…остроты,
каламбуры, парадоксы, присловья, прибаутки, словесные дуэли, розыгрыши,
детские дразнилки, разложение и обновление фразеологизмов, искажение
орфографии, произношения, метафорические номинации, сравнения, шутки,
насмешки, подтрунивания, загадки, модные словечки и фразы, аллюзии,
пародии,
ирония,
сатира,
рифмовки,
повторы-отзвучия,
анаграммы,
акростихи, кроссворды, мнемоника, лимерики, литературный нонсенс,
настенные надписи (граффити), шутливые призывы, лозунги, заголовки,
подписи под рисунками, карикатурами и т. п.» [Нухов, 2012]. Подобное
многообразие видов языковой игры, на наш взгляд, свидетельствует о том,
что высказывания, генерируемые в ходе данного процесса, обладают
сложной
и
многоаспектной
коммуникативной
нагрузкой,
что
и
обусловливает многообразие способов донесения коммуникативного посыла
до реципиента.
Как уже отмечалось выше, языковая игра относится к частотным
лингвистическим характеристикам языка интернета. На лексическом уровне
в
языке
интернета,
насыщенном
единицами,
принадлежащими
к
неформальному слою лексики, можно проследить явление языковой игры
172
наиболее ярко. Достаточно рельефно данный процесс проявляется через
использование
целого
ряда
языковых
средств,
через
реализацию
разнообразных форм и способов их организации в аспекте произношения,
графического оформления и семантики. В общем виде языковую игру в
сфере языка интернета можно представить как результат семантического
сдвига по модели «значение в обыденной коммуникации → значение в
интернет-коммуникации», причём первое значение служит содержательным
базисом для языковой игры.
Названия некоторых жанров интернет-дискурса основанные на игре
слов, например, twitter, социальная сеть, которая названа по аналогии с
глаголом tweet (щебетать), что соответствует прямому назначению сети, в
которой помимо постов о серьёзных вещах пользователи выкладывают
описания своих повседневных действий (чистка зубов, подъём, встреча с
друзьями и т. д.). Д. Кристал пишет: «Many jokes rely on a deviation from the
normal use of sounds, by adding, deleting, substituting, or transposing vowels and
consonants. Traditionally recognised genres include tampering with the frequency
norms of consonants, transposing sounds (spoonerism), and using similarities in
pronunciation to mix up words» [Crystal, 1995, p. 406] (Большинство шуток
строится на отклонении от нормативного использования звуков путём
добавления,
удаления,
замены,
перемещения
гласных
и
согласных.
Традиционно выделяют следующие виды игры: манипуляции с парными
согласными,
замену
звуков
(спунеризмы),
использование
схожести
произношения с целью игры слов (перевод наш – Н.А.)).
Наши данные показывают, что роль фонетических факторов в
образовании интернет-лексики действительно велика. В частности, одним из
приёмов языковой игры на основании фонетики является ономатопея или
звукоподражание, т.е. слова или комбинации слов, образованные с целью
передачи звуков, издаваемых различными неодушивленными предметами,
животными и людьми. В случае с языком интернета, это, например: звук
173
клавиши мыши при нажатии отражён в английской глаголе click, который
перешёл в русскоязычный лексикон в виде транскрипции – кликнуть.
Рифма также может выступать одной из форм языковой игры и
считается одним из фонетико-графических приёмов формирования лексики
интернета. Неформальные двухсловные сочетания строятся на созвучии
терминальных слогов, объединённых в пару компонентов, например: bit rot –
информация, которая стала недоступной из-за того, что сломался носитель,
на котором она хранится, или программное обеспечение; geekspeak – одно из
именований языка интернета. В приведённых выше выражениях специально
подобранные рифмующиеся элементы оформляют два компонента в единое,
семантически неделимое целое.
Частым
явлением
в
языке
интернета
считаются
двухсловные
структуры, объединённые союзом and, что в терминологии В.В. Колесова
называется формулами-синтагмами, например, plug-and-play, click-andhighlight, point-and-click, click-and-play.
Аллитерация – также часто встречающийся фонетический приём,
используемый в образовании лексики языка интернета, представленный
двучленными сочетаниями, которые характеризуются повтором начальных
согласных, например: cyber Cyrano – человек, который пишет послания за
кандидатов на сайтах знакомств; Facebook fatigue – психологическое
состояние, при котором пользователь удаляет совой профиль с Facebook по
причине усталости и раздражительности от постоянного внимания.
Языковую игру, основанную на явлении ассонанса или вокалической
аллитерации,
также
можно
считать
приёмом,
используемым
для
формирования интернет-вокабуляра. В большинстве случаев это два
самостоятельных слова, имеющие в своем составе повторяющиеся ударные
гласные, например: text neck – травма шеи или позвоночника, полученная в
результате долгого использования смартфонов или планшетов;
способ передачи данных при помощи оптоволоконной связи.
174
Li-Fi –
К языковой игре можно отнести искажение или перефразирование
известных поговорк, популярных выражения, слоганов или прецедентных
слов. Наиболее частое проявление языковой игры в пословицах встречается
на лексическом уровне. Неоднократно проявляется такой приём, как
перифраз – род пародии, в котором предметом осмеяния является не форма
пародируемого произведения, а вкладываемое в неё новое содержание.
Примерами такой языковой игры могут служить следующие пословицы: Не
родись лузером, а родись сисадмином («Не родись красивой, а родись
счастливой»); Что написано пером, можно исправить в графическом
редакторе («Что написано пером, не вырубишь топором»); Большой
программе – большие глюки («Большой город – большие возможности»), Да
поможет нам F1, и да сохранит нас F2, во имя Control-а, Alt-а, и Святого
Del-а! (перифраз молитвы «Отче наш»).
Пользователи интернета создают собственные пословицы, в которых
они пытаются отобразить реалии своего пребывания в Сети. В таких
образованиях часто используется новая лексика языка интернета, как и
жаргонная лексика, например: «Если во время работы у вас не виснет
Windows, значит, вы не работаете…»; «Интернет как смерть забирает
лучших»; «В тюрьме столько не сидят, сколько вы в интернете»; «И вновь я
не замечен Plug-n-Play'ем».
Проанализированный материал позволил выявить следующие причины
использования языковой игры в интернет-общении:
1.
Языковую игру используют авторы сообщения для того, чтобы
зашифровать смысл своих высказываний. Для этих целей зачастую
используют
ребусное
представление
слов,
словосочетаний,
остроты,
эллиптические конструкции, метафоризацию, обобщение и т. д.
2.
Языковую игру используют для флирта и установления
доброжелательного контакта. При этом часто наблюдается снижение
стилистической нормы, направленное на снятие коммуникативных барьеров,
сокращение дистанции между говорящим и реципиентом. В общении в
175
интернете данный подвид языковой игры наиболее часто представлен
фонетическим имитированием бытового варианта произношения на письме,
как
правило,
утрированно
искаженного,
комического
(низя = нельзя,
щас/ща = сейчас, пасибки = спасибо), а также просторечными, сниженными
оборотами (харе = достаточно).
3.
Использование
языковой
игры
может
быть
продиктовано
скрытыми прагматическими установками собеседников. Филологи отмечают,
что говорящий / пишущий не только осознанно учитывает семантическую
адекватность, синтаксическую правильность и прагматическую удачность
использования лингвистических единиц, но и неосознанно актуализирует
свои речевые привычки (см., в частности: [Успенский, 2007]).
В условиях интернет-дискурса языковую игру следует понимать не
только как языковой приём, но более широко – как преобразование
окружающей действительности в условиях коммуникации при помощи
нового технического и информационного ресурса. В данном процессе мы
наблюдаем отражение извечного стремления человека к модификации и
оптимизации коммуникативного процесса, реализованное в его неизбежном
техническом усовершенствовании, равно как и в явственной трансформации
языковых
средств,
используемых
для
оформления
дискурсивной
деятельности в рассматриваемой сфере. Создание нового технического
ресурса, представляющего широкое поле для языковой игры в процессе
подачи и последующего восприятия информации, в условиях межличностной
коммуникации, способствует тому, что человек преобразует окружающую
действительность, вносит изменения в повседневные коммуникативные
ситуации. Историк культуры Й. Хейзинга считал, что «человеческая культура
возникает и развивается в игре и как игра» [Хейзинга, 1997, с. 14]. Утверждая
игровую
природу
оперирования
человеческим
языком,
Й. Хейзинга
совершенно справедливо замечает: «Человечество все снова и снова творит
свое
воображение
бытия,
рядом
с
миром
измышленный мир» [Хейзинга, 1997, с. 14].
176
природы
свой
второй,
Языковая игра пронизывает различные жанры интернет-дискурса.
Очевидно, что различные формы языковых игр определяют интернеткоммуникацию и становятся одной из её внутренних доминант независимо от
формы языкового выражения – орфо-фонетической, лексико-семантической,
морфо-синтаксической или текстовой.
2.4.2. Структурные доминанты и расширение лексики языка интернета
В ходе анализа словарей Macmillan English Dictionary
[Macmillan
English Dictionary], Cambridge Dictionaries Online [Cambridge Dictionaries
Online], англоязычных постов на twitter.com, отдельных форумах и
публикаций в газетах The Independent, The Guardian, The Sun, The Daily Mail и
некоторых других были выявлены следующие источники пополнения
англоязычного сегмента языка интернета. Выделяется несколько групп
лексем, составляющих основу языка интернета. Первое место по числу
лексем, внесённых в словарь языка интернета, занимают слова, относящиеся
к именованию разновидностей компьютеров и других гаджетов для выхода в
Сеть (desktop or tabletop computer, personal computer, laptop (lappie), netbook,
palmtop, PDA, ipad, tablet PC (tab), smart), внешних и внутренних деталей
компьютера (monitor, screen, tower, keyboard / keypad, mouse, mouse pad, hard
disk, CD-R, CD-ROM, flash drive), операций, которые совершаются во время
работы с гаджетами различного вида и интернетом (click, google, connect,
start up/power up a computer, browse, cut, copy and paste pieces of text, scroll up
and down the page, delete file / pictures / documents / information etc., burn CDs,
shut down a computer; to cyberloaf – заниматься поиском информации, не
относящейся к работе в рабочее время; to e-read – читать книги и документы,
используя переносные устройства; to facebook – общаться с кем-либо в
социальной сети Фейсбук; to overclock – произвести изменения в
компьютере, которые позволят ему работать быстрее, часто в домашних
177
условиях; to egosurf), проблем, связанных с работой устройства, и действий
по их устранению (bug, virus, worm, debug, crash) – похищение личных
данных владельца(цев) компьютера путем создания клона веб-страницы на
неактивной вкладке во время поиска информации в интернете пользователем;
spyware, malware), криминальных действий в интернете (bluejacking –
отправка анонимных текстовых сообщений на мобильные устройства других
пользователей Bluetooth, click fraud – интернет-мошнничество; clickjacking –
управление действиями пользователей в интернете, заставляя их неосознанно
нажимать на скрытые ссылки; spear phishing (spearphishing) – вид
мошенничества (фишинг), направленный на индивида или группу людей, при
котором делается спам рассылка на их адреса с казалось бы знакомых почты
или аккаунта; spim (spIM) – спам рассылка по одной из систем обмена
мгновенными сообщениями и т. д.), интернета, устройств (Internet, the World
Wide Web, netspeak, netiquette, server, web page, button, keyword, URL, mouse
potato, tweetheart, macfag, e-ink, e-cash / e-money, USB, tower), программ и их
разновидностей (anti-virus software, bot, browser, hardware, software, Internet
Explorer, Windows, Opera, Emule, Torrent, Skype, hotfix (hot fix) –
компьютерных программ, написанных специально для исправления ошибки в
программном обеспечении, уже установленном на компьютер, часто из
интернета), заимствований или подражаний терминологии социальных,
психологических
пользователей,
и
медицинских
связанных с
наук
для
использованием
описания
состояний
компьютера,
мобильных
устройств и интернета (password fatigue – состояние усталости и фрустрации,
вызванное необходимостью запоминать большое количество паролей к
действиям в электронной среде; Facebook narcissism – чрезмерный интерес к
своей жизни, внешности и проблемам, вызванный долгим нахождением в
социальной сети Фейсбук; Facebook fatigue – потеря интереса и снижение
активности на сайте Фейсбук пользователей, которые до недавнего времени
были достаточно активными; эти пользователи создают специальные группы,
в которых размещаются призывы к удалению аккаунтов; Egosurfing – поиск в
178
глобальной сети ссылок на своё имя, также есть глагол to egosurf,
обозначающий само действие поиска, и существительное egosurf, которое
называет сам процесс поиска; а человек, который занят поиском, именуется
egosurfer; nomophobia (no mobile phobia) – страх не иметь возможности или
не смочь использовать мобильное устройство; BlackBerry thumb (Blackberry
thumb) – травма большого пальца, вызванная частым нажатием на клавиатуру
устройства Блэкберри), именований различных групп пользователей (nonliner
– человек, который редко или никогда не выходит в интернет, также не имеет
устойчивых навыков работы в нём; digital native – пользователь, который
пользуется интернетом с детства, антонимом является digital immigrant;
crowdsourcing – попытка решить задачу, найти выход из ситуации путём
опроса большого количества людей через интернет).
Особое место отводится лексемам профессиональных жаргонов,
технического языка, например: kinetic typography – технология была
предложена в 1950-х гг. кинематографистом и графическим дизайнером
С. Басом (Seal Bass); moblog – мобильный блог, т. е. блог, который ведётся
при помощи приложений для мобильных устройств; flogsonomy – схема по
определённой тематике, разработанная пользователем онлайн при помощи
приложений; относится к концепции Web 3.0; nouse - изобретение
Д. Городничего
из
Института
информационно-коммуникационных
технологий в Оттаве (Канада), является частью механизма Perceptual Visual
System (PVS); smart dust – мельчайшие электронные устройства в форме
пылевых частиц, в которые встроены сенсоры, могут быть использованы для
беспроводной связи; Smart Stamp – технология E-Stamp.Corp, которая
позволяет пользователям генерировать и печатать свои собственные марки;
Search Engine Optimization (SEO) – процесс редактирования, контента вебсайтов с целью увеличения скорости поиска и привлечения пользователей.
Ещё одной составляющей языка интернета по праву считаются
сленговые лексемы, бытующие в интернет-сообществах и среди постоянных
интернет-пользователей
для
обозначения
179
явлений,
которые
не
предназначены для людей не входящих в ту или иную группу. Здесь уместно
привести такие примеры: selfie – самое популярное слово 2012 г. по данным
словарей издательства Cambridge University Press; notspot – место, где нет
интернета и Wi-Fi; dooced – потеря работы из-за записи в блоге о своём месте
работе или начальстве; barn – письма из автоматической рассылки; to brick –
действие, когда мобильное устройство перестаёт работать после установки на
него обновлений; a brick – сломанное мобильное устройство.
Исследователь сленга Э. Партридж в работе, посвящённой сленгу,
выделяет пятнадцать причин использования сленга в коммуникации
[Partridge, 1993]. Но большинство лингвистов сходятся во мнении, что сленг
можно считать, прежде всего, указатель на принадлежность к некоторой,
часто закрытой, группе или общности людей, который часто служит
пропуском в определенный мир. Именно поэтому британский лингвист
Д. Кристал видит близость сленга к жаргону [Crystal, 1995, р. 182].
Жаргоны и сленги быстро меняются и исчезают, но их ключевые
элементы остаются. Некоторые сленговые слова и выражения теряют черты
лексем для узкой группы пользователей, могут войти в основной состав
языка, фиксируются в словарях общеупотребительной лексики. Профессор
Л.М. Борисова выделяет подобные лексемы в отдельную группу – группу
неформальной лексики, которые одинаково используются в устной и
письменной речи [Борисова, 2001].
Лексемы, которые стали использоваться за пределами узкой группы
профессиональных
программистов,
IT-специалистов,
продвинутых
пользователей и т.д., известны всем пользователям, а благодаря средствам
массовой информации и другим источникам, и обывателям. Примерами
таких лексем могут быть: browsers, sites, pages, password, login, app,
augmented reality – технология дополненной реальности. Эта языковая
система не является застывшим образованием, т.к. практически ежедневно
появляется большое количество новых лексем, именующих объекты и реалии
интернета, а также результаты действий людей в интернет-среде. Примерами
180
открытых ресурсов, фиксирующих подобные лексические единицы и
изменения в языке можно считать Netlingo: Dictionary of Internet Terms,
UrbanDictionary. Часто такие слова исчезают бесследно, не входят в
лексический состав языков, другие остаются и фисируются в авторитетных
изданиях и становятся фактами нормативного речеупотребления, таких как
Cambridge University Press, Macmillan, Pearson etc. Яркими примерами
последних могут служить следующие лексические единицы, вошедшие как в
русский, так и в английский языки: surf (бороздить просторы интернета),
windows, browse (браузить / бродить), to google (прогуглить).
Язык
интернета
включает
разнообразные
сленги
и
лексико-
семантические группы слов: конланги или искусственные языки ряда
закрытых сообществ; язык хакеров hackspeak, или hackish, геймеров,
транслит или leetspeak и т.д, которые служат для тайного общения «своих
людей» (“people in the know”) и непонятны для тех, кто не является
«посвященным», т.е. частью конкретного сообщества; другие лексические
единицы вышли за рамки интернета и стали фактами языка, стали известны
широкому кругу пользователей.
2.5. Функционально-стилистические доминанты языка интернета
В современных условиях язык интернета всё чаще понимается не
только как весь массив или даже корпус текстов, существующих в интернете,
но и как устойчивая внутриязыковая система, характеризующаяся вполне
определённым набором лингвостилистических свойств и признаков. При
этом одной из важнейших характеристик данной системы является
соотношение вербальных и аудиовизуальных или других поликодовых
компонентов, специфическое для каждого жанра интернет-дискурса, будь то
общеинформационные жанры или жанры новостей, научно-образовательный
181
и специальные информационные жанры, художественно-литературные
жанры, развлекательные жанры интернета и т. д.
Одной
из
центральных
задач
интернет-лингвистики
является
определение стилевого статуса языка интернета, описание его с точки зрения
функционально-стилевых особенностей.
Проблема эта в высшей степени сложная. Во-первых, в силу сложности
и стилевой разнородности самого объекта – языка интернета; во-вторых, изза отсутствия единого мнения по поводу функционально-стилистической
дифференциации языка в целом. На сложность и многогранность процесса
общения в интернете как предмета исследования указывает то, что нет
традиции специального исследования интернет-коммуникации в целом и
языка общения в интернете в частности. Сложность эта вызвана, во-первых,
тем, что текст создаётся чаще всего коллективно, во-вторых, тем, что
общение в интернете охватывает своим содержанием все прочие виды и
разновидности устного и письменного слова. Язык существует в интернете в
основном в письменной форме, но в условиях интерактивной сетевой
коммуникации темп речи приближен к её устной разновидности.
Поэтому продолжают обсуждать вопрос – близки ли тексты, созданные
в интернете, устной или же письменной форме речи. Как средство массовой
коммуникации, он объединяет в себе признаки устной и письменной форм
речи. Такие дискурсивные жанры, как электронная почта, чаты и
виртуальные миры, хотя и существуют в письменной форме, обладают
целым рядом очевидных признаков устной речи.
Вопрос о функционально-стилистической дифференциации языка до
настоящего времени не получил однозначного решения. Существуют
различные концепции классификации функциональных стилей, авторы
которых за основу берут различные критерии и пользуются отличающимся
терминологическим аппаратом для описания, по сути, одних и тех же
языковых явлений. По утверждению Т.Г. Добросклонской, такая ситуация
вполне закономерна и объясняется тем, «что функциональная стилистика –
182
это одна из самых динамичных областей языкознания, призванная отражать
развитие языковых процессов, движение и взаимодействие языковых стилей
в различных сферах речеупотребления» [Добросклонская, 2008, с. 36].
Д.Н. Шмелев пишет: «Само выделение различных стилей может быть
проведено на основе различных критериев» [Шмелев, 1977, с. 16]. Далее
автор отмечает: «…нет оснований думать, что, принимая тот или иной
критерий, мы уже в силу этого вступаем в противоречие со всеми иными
концепциями стилей, с другими принципами группировки функциональных
разновидностей языка. По-видимому, лишь по-разному осветив различные
аспекты этой объективно многоаспектной проблемы, мы сможем правильно
оценить удельный вес различных критериев» [Там же].
Вопрос об определении стилевого статуса языка интернета имеет две
стороны: 1) язык интернета как самостоятельное стилеобразование в системе
прочих, уже сложившихся функциональных стилей или жанропорождающая
среда (термин Е.И. Горошко); 2) критерии внутренней функциональностилевой
дифференциации
языка
интернета.
Базовые
критерии
для
определения стилевого статуса любого языка – и языка интернета –
изначально
содержатся
уже
в
традиционном
определении
стиля,
функционального стиля и его признаков. «Стиль – это разновидность языка,
закрепленная в данном обществе традиций за одной из наиболее общих сфер
социальной жизни и частично отличающаяся от других разновидностей того
же
языка
по
всем
основным
параметрам
–
лексикой,
фонетикой,
грамматикой. Функциональный стиль – разновидность литературного языка,
в которой язык выступает в той или иной социально-значимой сфере
общественно-речевой
практики,
особенности
которой
обусловлены
особенностями общения в данной сфере. Стиль всегда характеризуется
принципом отбора и комбинации наличных языковых средств… Для каждого
функционального
стиля
существует
регулярная
воспроизводимость,
предсказуемость употребления определенных языковых явлений» [БЭС,
1997, с. 494, 495].
183
Ф.С. Бацевич предлагает рассматривать жанр как «прагматическую
социопсихокогнитивную категорию языкового поля, то есть языка в процессе
общения, формирования дискурсов, которая включает в себя способы
представления типов ситуации в образе конкретных коммуникативных
тактик и коммуникативных шагов разворачивания дискурса» [Бацевич, 2005,
с. 53].
М.С. Рыжков
определяет
жанровый
формат
как
«прототипную
конфигурацию развертывания того или иного дискурса, определяемую его
стандартными прагматическими показателями (интенциями, мотивами,
интересами, установками, целями, тактиками, речевыми стратегиями) и
экстралингвистическими условиями осуществления взаимодействия. Жанры
представляют собой естественно сложившиеся дискурсивные форматы,
предполагающие некоторую рецептивную преемственность на стороне
адресата» [Рыжков, 2010, с. 57].
В наши дни интернет-коммуникация – социально-значимая сфера
общественно-речевой практики. Особенности речеупотребления в этой
социально-значимой сфере обусловлены типическими особенностями самой
коммуникации в интернете, к которым в первую очередь относятся
коллективный характер создания текстов, как уже упоминалось выше,
ограниченность во времени и направленность текста интернет-коммуникации
на значительную географически рассредоточенную аудиторию, анонимность.
Что касается таких признаков функционального стиля, как регулярная
воспроизводимость
и
предсказуемость
употребления
определённых
языковых средств, нельзя не заметить, что в сфере интернет-коммуникации
при
бесконечно
наблюдается
увеличивающемся
тематически
разнообразии
структурированное,
текстового
очевидно
потока
различимое
единообразие, которое как бы упорядочивает весь этот огромный ежедневно
обновляемый текстовой массив. При этом новые тексты создаются
произвольно, но существует ряд клише, которые используются повсеместно
внутри одного жанра. Тексты сообщений в интернете собираются из
184
разнородного лексико-синтаксического материала, который распределяется
по разнообразным интернет-форматам и превращает текст в тематически
связанные,
но
лингвистически
непредсказуемые
произведения
речи.
Содержание текстов интернета меняется ежеминутно, также быстро меняется
их форма.
Таким
образом,
с
одной
стороны,
язык
интернета
обладает
определённым единством, целостностью, что обусловлено особенностями
речеупотребления в сфере интернет-коммуникации, заданностью форм, а с
другой – разнообразной тематической структурой, достаточной степенью
функционально-стилевого разнообразия, что отражает универсальность
тематики, открытость и подвижность текста, порождённого в интернете.
Согласно определению М.М. Бахтина, жанр – это «…устойчивый тип
текста,
объединенный
единой
коммуникативной
функцией,
а
также
сходными композиционными и стилистическими признаками» [Бахтин, 1979,
с. 255].
С
помощью
системы
жанров
определённым
образом
упорядочиваются наше общение и производимый человеком текст в любой
его форме (устной, письменной, электронной).
Зарубежные лингвисты выстраивают концепцию жанров в рамках
анализа дискурса. На наш взгляд, сегодня необходимо рассматривать жанры
как дискурсивные, т. к. в рамках интернет-дискурса жанры необходимо
изучать, обращая внимание не только на лингвистические и структурные
особенности текстов, но и на специфические условия среды, в которой
происходит коммуникация, и т. д. В российской лингвистической теории
интернет-жанры изучаются с позиции лингвофилософии. В основе же лежат
отличительные особенности интерпретации интернет-дискурса [Компанцева,
2006]. Обычно параллельно проходит рассмотрение виртуальной личности с
позиции лингвопрагматики, как интернет-жанра.
Такие исследователи, как Е.И. Горошко, N.O. Finnemann, S. Herring и
др., выделяют следующие факторы интернет-среды, оказывающие влияние
на интернет-жанры: 1) гипертекстуальность и интерактивность среды;
185
2) технические возможности интернета в передаче и обновлении информации
и возможности креолизованных текстов; 3) мультимедийное оформление;
4) временные параметры передачи информации; 5) способы прочтения текста
(линейный
и
нелинейный;
навигационный
и
обычный
(линейный));
6) характер содержащихся в тексте гиперссылок (внутренние или внешние);
7) частоту обновления информации; 8) фигуру автора текста (возраст, пол,
родной язык, социальный статус, семейное положение, множественность или
единственность авторства текста, коммуникативные цели и т. д.) [Arnold et
al., 1999, p. 15]; 9) вслед за филологом И. Эскхэв и её соавторами позиции
читателя-обывателя и читателя-навигатора [Askehave et al., 2005] (первых, по
мнению автора, гораздо больше, а позиция читателя-навигатора нестабильна
и может меняться. Именно в этой связи авторами предлагается принимать во
внимание способ прочтения текста читателем и характер гиперссылок);
10) свойства среды, влияющие как на цели, так и формы интернет-жанров,
что необходимо учитывать при построении их классификации [Askehave et
al., 2005, p. 4].
Стараясь описать всё многообразие коммуникации в Cети, С. Херринг
предложила
вообще
отказаться
от
понятия
жанра
или
формата
коммуникации и обратиться к аспектному подходу, уже достаточно хорошо
разработанному в библиотековедении и информатике [Herring, 2006]. По
мнению С. Херринг, подход с позиций теории жанров обладает рядом
ограничений. Он упрощает всё коммуникативное богатство Сети, сводя его к
определ`нным уровням абстрагирования [Горошко, электронный ресурс].
Существуют и несколько иные классификации электронных жанров. В
исследовании, проведённом М. Шеферд и С. Ваттерс, все электронные
жанры подразделялись на основе их связи с «бумажным» прототипом:
выделялись абсолютно новые и модифицированные бумажные варианты. В
свою очередь, новые электронные жанры были подразделены в зависимости
от
времени
образования
жанра
на
спонтанные
и
формирующиеся
постепенно. Модифицированные жанры или включали точные электронные
186
копии бумажных, или представляли одну из их разновидностей [Shepard,
1998], которая со временем адаптировалась к условиям веб-среды. Шепард и
Ватерс также указывают, что электронный жанр зависит полностью от
медийных возможностей среды, которая как влияет на динамику изменения
жанра, так и способствует стихийному возникновению новых на период
написания работы, например, часто задаваемых вопросов «FAQ» или
последних новостей «hot list». Эти жанры включили персональную страницу,
брошюру, ресурс, каталог, поисковую систему и игру. На основании
проведённого
исследования
авторы
пришли
к таким
выводам: все
электронные жанры могут быть сведены к небольшому количеству классов;
большую половину веба занимает деловая информация и бизнес-сайты;
функциональность является неотъемлемой характеристикой электронного
жанра, которая быстро эволюционирует из-за постоянно возрастающих
возможностей Сети, однако её устойчивость наряду с формой и содержанием
в пределах отдельного электронного жанра также важна для его структуры
[Crowston, 2000].
Вслед за Д. Кристалом О.Ю. Усачева вводит понятие «формат»
коммуникации наравне с понятием «жанр». Однако понятие «формат» так и
не нашло применения в современной лингвистике. Выделяются следующие
жанры интернет-дискурса: чат, электронная почта, форум, блог, микроблог,
телеконференция, вебинары, ICQ, виртуальные миры. Исследователь при
этом отмечает, что к коммуникативно-центральным жанровым форматам
относятся электронная почта, форум, блог, микроблог, чат, ICQ, а к
коммуникативно-периферийным жанровым форматам – виртуальные миры,
вебинары, поисковые системы [Усачева, 2009, с. 58].
На наш взгляд наиболее удобными для лингвистического анализа в
интернет-лингвистике
являются
классификации
электронных
жанров,
предложенные Д. Кристаллом [Crystal, 2002] и Л.Ю. Ивановым [Иванов,
2000], т. к. они обладают набором конструктивных жанровых признаков.
187
Так, Д. Кристал выделяет пять жанров, или основных ситуаций
использования интернета (broad Internet-using situations): электронную почту,
синхронные и асинхронные чаты, включая BBS (bulletin board system –
электронная доска объявлений), виртуальные миры (MUDs), и отдельно
Всемирную паутину (World Wide Web) [Crystal, 2002]. Сегодня, конечно,
список жанров можно продолжить. Более того, данная классификация
является открытой и может расширяться по мере увеличения числа сервисов
интернета и развития технологий.
Каждая
из
пяти
ситуаций
использования
интернета
обладает
собственными языковыми особенностями. В частности, электронные письма
имеют свою композиционную структуру: титульная страница содержит
сведения об отправителе письма, тему письма, текст письма, указания на
приложения, если они есть, дату отправки письма.
Среди электронных писем есть деловые и личные. О.Ю. Анисенко
отмечает, что для современных деловых писем становятся обычными
реализация тенденции к разговорности и вследствие этого употребление
языковых
элементов
неформального
общения
(разговорных
слов
и
выражений, обращений по имени, вопросительных и восклицательных
предложений, эллиптических конструкций и т. д.). Сейчас можно говорить о
том, что основной чертой электронного письма является возрастающий
уровень
разговорности,
спонтанность,
закреплённость,
главными
неофициальность,
краткость
и
признаками
которой
диалогичность,
экспрессивность.
Именно
являются
ситуативная
своеобразная
диалогичность электронной почты позволяет автору письма заранее быть
уверенным в незамедлительном получении нужного ему ответа от адресата.
Этот диалогический характер электронных сообщений обуславливает их
неформальную организацию, имитирующую разговорную спонтанную речь.
Чем более неофициальным является письмо, тем большее приближение к
разговорной речи мы наблюдаем [Анисенко, 2004]. Более того, внутри
жанров складываются новые жанры и подъязыки. Одним из примеров нового
188
специфического подъязыка, сложившегося в основном в рамках чатов,
являются эротическое киберпространство и язык, обслуживающий этот жанр,
который Л.М. Борисова называет языком любовных интернет-посланий, или
языком «соблазна» в интернете [Борисова, 2004].
В современном интернете зародился и стремительно развивается новый
жанр интернет-дискурса, который в классификации Л.Ю. Иванова, можно
отнести к исконно сетевым, оформляющим неспециальное, чаще всего
непрофессиональное общение – это жанр блога. Этот пример может также
послужить иллюстрацией нашего тезиса, что классификация Д. Кристалла
может считаться отрытой и дополняемой. Блог (сокращение от web log) чаще
всего определяется следующим образом – интернет-дневник, персональный
хронологический журнал мыслей пользователя, публикуемый на вебстранице. В мире на сегодняшний день существует более пятидесяти
миллионов блогов, а в Рунете действует более миллиона двухсот тысяч
блогов. Структурно блог состоит из основного сообщения (поста) вокруг
которого разворачивается дискуссия из комментариев к нему. Блоги ведутся
на следующих блог-хостингах: Livejournal.com, MySpace, Blogs@mail.ru и
т. д. В последние годы появилось большое количество корпоративных
блогов, которые ведутся работниками компаний, и в них обсуждают
особенности жизни той или иной организации. В блогосфере в последнее
время популярным становится использование подкастов (гибрид слов ipod и
broadcasting). Таким образом, вместо текстовых записей и фотографий
подкастеры создают звуковые файлы различной длительности. Чаще всего
это своеобразный микс музыки, звуковых спецэффектов и речи автора.
Внутри жанра блога можно выделить поджанр микроблога – это форма
блогинга, которая позволяет пользователям писать короткие заметки,
расположенные в обратном хронологическом порядке, и публиковать их;
каждое такое сообщение может быть просмотрено и прокомментировано
зарегистрированным пользователем в режиме чата. Эти сообщения могут
быть переданы различными способами, включая такие, как текстовые
189
сообщения, мгновенные сообщения, электронная почта. Микроблогинг
стремительно ворвался в блогосферу и начал не менее стремительно
развиваться с появлением Твиттера. Несмотря на большое количество
аналогов Твиттера (Digg, Pownce, Folkstr, Tumblr, Plurk, mail.ru, mblogi.qip.ru,
rutvit.ru, jujuju.ru, friendfeed.ru и т. д.), именно Твиттер уже более семи лет
удерживает первенство в сфере микроблогинга. Аккаунты на Твиттере есть у
большинства
«профессиональных»
блогеров,
актёров,
телевизионных
ведущих (твиттер-аккаунт Тины Канделаки является одним из наиболее
посещаемых),
других знаменитостей
и даже политиков. Достаточно
вспомнить, что премьер-министр Российской Федерации Д.А. Медведев и
бывший Президент США Барак Обама, сегодняшний Президент США
Дональд Трамп ведут свои микроблоги, губернаторы некоторых регионов
России и бывший губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер являются
активными участниками обсуждений в Твиттере. Твиттер используется чаще
всего для чтения новостей с последующим их обсуждением, обмена личными
новостями и т. д. Многие политические заявления сегодня делаются в
микроблогах раньше, чем на официальных пресс-конференциях.
При этом микроблоги не являются конкурентами или заменой блогов,
как считают многие исследователи. Это, скорее всего, дополнение к блогам,
созданное для того, чтобы не отягощать их короткими постами (100–200
символов). Частота обновления микроблога, как правило, выше, чем
обычного блога, а, соответственно, интерактивность микроблога выше, чем
блога.
Содержание микроблога, как и содержание традиционного блога,
является
его
важной
характеристикой.
Микроблоги
также
можно
классифицировать по темам содержания, медийности, по форме, по
особенностям рефлексивных и коммуникативных процессов.
Созданный в 2006 г. Твиттер как один из наиболее ярких примеров
микроблогов развил свой собственный язык twitspeak, живёт по своим
законам, или этикету – твититкету, имеет свою уникальную структуру.
190
Основными характерными чертами микроблогов можно считать реализацию
тенденции к разговорности и вследствие этого употребление языковых
элементов неформального общения (разговорных слов и выражений,
обращений по нику, вопросительных и восклицательных предложений,
эллиптических конструкций, использования большого количества кратких
форм и т. д.). Сейчас можно говорить о том, что основной чертой микроблога
является самый высокий среди всех жанров интернет-дискурса уровень
разговорности, главными признаками которой являются спонтанность,
неофициальность, диалогичность, ситуативная закреплённость, краткость и
экспрессивность. Именно своеобразная диалогичность позволяет автору
поста заранее быть уверенным в незамедлительном получении нужного ему
ответа от адресата. Этот диалогический характер электронных сообщений
обуславливает их неформальную организацию, имитирующую разговорную
спонтанную речь. Для компенсации отсутствия вербальных средств
выражения эмоций используются смайлики (эмотиконы) и различные
анимационные эффекты, предложенные разработчиками интерфейса.
Микроблог также может рассматриваться как жанр интернет-дискурса,
который
характеризуется
синхронностью,
многими
постоянством
технологическими
записей,
размером буфера
факторами:
сообщений,
каналом коммуникации, возможностью анонимного общения, обменом
личными сообщениями, фильтрацией и цитированием сообщений.
Основные
функции
микроблога:
коммуникативная,
функция
самопрезентации, развлечения, сплочения и удержания социальных связей,
психотерапевтическая.
Таким образом, приведённые факты показывают, что жанр микроблога
достоин более детального изучения как речевой жанр и как жанр интернетдискурса, как средство выражения
языковой личности, становления
виртуальной
представляется
личности.
Актуальным
также
сравнение
русскоязычных и англоязычных блогов, изучение их языкового оформления,
сленгов и подъязыков, рождённых именно в среде микроблогов, и т. д.
191
Интересный анализ теории речевых жанров в приложении к интернету
содержится в работе Л.Ю. Иванова [Иванов, 2000]. В своей классификации
Л.Ю. Иванов предлагает выделять следующие жанры:
1. Общеинформационные жанры или жанры новостей. СМИ в
интернете разделяются на имеющие традиционные «бумажные» аналоги и на
собственно сетевые СМИ, которые на бумаге вообще не издаются.
2. Научно-образовательные и специальные информационные жанры
(электронные научные и учебные издания, интерактивные учебные курсы,
виртуальные факультеты и университеты и т. д.).
3. Художественно-литературные жанры присутствуют в интернете во
всём своём разнообразии. Пополнение происходит в основном за счёт
традиционных литературных произведений, которые были опубликованы на
бумаге, а затем перенесены в Сеть, но существует и ряд писателей, пишущих
лишь в интернете.
4. Развлекательные жанры интернета. Среди них жанры, объединённые
юмористической или эротической направленностью.
5.
Жанры,
оформляющие
неспециальное,
непрофессиональное
общение. Это прежде всего всевозможные дискуссионные группы, чаты или
IRC в MUD, сегодня Твиттер. К жанрам, оформляющим неспециальное
общение, относятся также гостевые книги, письма электронной почты,
избранные почтовые рассылки, социальные сайты, форумы и др.
6.
Деловые
непрофессиональные
и
коммерческие
коммерческие
жанры
доски
(профессиональные
объявлений,
и
аналитические
обзоры рынков и отраслей, информационные письма, информация на сайтах
крупных компаний (корпоративных сетей), имеющая не только рекламный,
но и технический и познавательный характер, баннеры).
При этом Л.Ю. Иванов предлагает разделить жанры на «исконно
сетевые», т. е. порождённые самим использованием языка в Сети (чаты и
дискуссионные группы, микроблоги), и заимствованные интернетом из
192
других
сфер
общения
(аннотации
научно-технических
статей
или
передовицы электронных СМИ).
По нашему мнению, дискурсивные жанры интернет-дискурса могут
быть классифицированы по степени синхронизации общения и типу
обратной связи. Так, мы считаем, что в классификации Л.Ю. Иванова,
которую мы берём за основу, синхронными можно считать дискурсивные
жанры,
оформляющие
неспециальное,
непрофессиональное
общение.
Соответственно, к асинхронным дискурсивным жанрам можно отнести
общеинформационные жанры или жанры новостей, научно-образовательные
и специальные информационные жанры, деловые и коммерческие жанры,
некоторые
развлекательные
жанры.
На
рисунке
1
предлагается
классификация, где синхронные дискурсивные жанры находятся с левой
стороны отрезка, а асинхронные – в конце отрезка.
Развлека
тельные
жанры
Научнообразовател
ьные и
специальны
е
информацио
нные жанры
Жанры ,
оформляю
щие
неспециал
ьное
непрофесс
иональное
общение
Развле
катель
ные
жанры
Художе
ственно
литерат
урные
жанры
Делов
ые и
комме
рческ
ие
жанры
Рисунок 1 – Классификация жанров по степени
сихронности / асинхронности
193
На рисунке 1 показано, что развлекательные жанры дублируются, они
занимают промежуточное положение. Это связано в первую очередь с
разнообразием контента, который мы относим к развлекательным жанрам.
Развлекательным жанром можно считать объявления на сайте знакомств,
сопровождающиеся чатом, где происходят знакомства и общение. Этот жанр
приобретает
черты
жанра,
оформляющего
неспециальное
и
непрофессиональное общение, т. е. относится к жанрам с высокой степенью
интерактивности. Однако наибольшее количество контента подобного
содержания, который хранится в интернете, может быть отнесено к
асинхронным жанрам, поскольку в большинстве своём это сборники
анекдотов, шуток, тостов, демотиваторы, сайты эротического содержания,
коллекции юмористических рассказов и т. д., в которых пользователь может
комментировать, добавлять своё содержание, поделиться с друзьями,
отметить что-нибудь как понравившееся. Но эта информация, как правило, не
предполагает активного взаимодействия и коммуникации.
Благодаря возможностям интернета все жанры интернет-дискурса
можно считать интерактивными (коммуникативными), т. к. пользователи
могут участвовать в процессе создания новостей, написании словарных
статей, комментировать новости, даже делиться своими видео по тематике и
т. д.
Можно разделить жанры по степени интерактивности следующим
образом:

к высоко коммуникативным дискурсивным жанрам относятся
общеинформационные,
научно-образовательные,
жанры,
оформляющие
неспециальное, непрофессиональное общение, т. к. взаимодействие в этих
жанрах осуществляется посредством форума, чата, мессенджера, что
предполагает мгновенный или почти мгновенный ответ;

к низко коммуникативным относятся деловые и некоммерческие
жанры, т. к. обратная связь осуществляется через электронную почту или
194
телефон,
редко
через
форум
или
программу
обмена
мгновенными
сообщениями.
Данная классификация представлена на следующей схеме (см. рисунок
2),
где
жанры
изображены
в
порядке
снижения
степени
их
коммуникативности. Вверху графика отражены жанры с наивысшей
степенью интерактивности, а внизу – с низким уровнем коммуникативности.
Max
Жанры, оформляющие неспециальное,
непрофессиональное общение
Развлекательные жанры
Научно-образовательные и специально
информационные жанры
Общеинформационные жанры и
жанры новостей
Художественно-литературные жанры
Min
Деловые и коммерческие жанры
Рисунок 2 – Классификация жанров по степени коммуникативности
Как видно из обсуждения, наиболее характерные особенности языка
интернета исследователи выделяют как раз на базе исконных сетевых
жанров. Именно в них наиболее полно реализуются языковые новации. На
базе их изучения проще выявляются возможные направления воздействия
языка интернета на общелитературный язык. В заимствованных жанрах
интернета определить различия труднее. Отдельные заимствованные жанры
могут почти не отличаться друг от друга в виртуальном и «бумажном»
195
варианте. Особенности таких жанров часто продолжают определяться в
первую очередь не столько фактом их бытования в интернете, сколько той
функциональной разновидностью языка или сферой общения, из которой они
перешли в интернет. Некоторые из заимствованных жанров тяготеют к
разговорной речи, сленгу или жаргону, другие обладают признаками
специальных
языков,
третьи
принадлежат
языку
художественной
литературы.
Язык интернета следует рассматривать как особое и самостоятельное
стилистическое
образование,
необходимо
отметить
недостаточную
разработанность проблем, связанных с его внутренней функциональностилевой дифференциацией. Это объясняется, прежде всего, тем, что язык
интернета стилистически неоднороден, синкретичен в плане использования
устной и письменной форм речи, характеризуется взаимопроникновением
стилей и их разновидностей, размытостью стилевых границ. До сих пор нет
достаточно полного системного описания языка интернета с точки зрения его
внутренней функционально-стилевой дифференциации, хотя в последние
годы в этом направлении сделано многое, особенно в области изучения языка
отдельных жанров интернет-дискурса (чата, форума, электронного письма,
виртуальных миров, микроблогов, блогов и т. д.).
Повышенное внимание к языку рассмотренных выше жанров интернетдискурса вполне закономерно. Во-первых, данные жанры являются исконно
сетевыми,
не
пересекающимися
с
печатными
жанрами,
в которых
складывались и формировались основные стилистические приёмы и
средства, характерные для языка интернета в целом. Во-вторых, тексты,
созданные в чатах, форумах, микроблогах и блогах, представляют собой
наиболее доступный и удобный с точки зрения лингвистического описания
материал. Более того, если сравнить корпус текстов этих жанров в целом с
совокупным текстовым массивом всех остальных сетевых жанров, станет
очевидно, что здесь они заметно превосходят все прочие жанры.
196
Всё это позволяет рассматривать язык вышеупомянутых жанров в
качестве базового компонента языка интернета вообще.
Именно в чатах, блогах и микроблогах происходят активные процессы
общеязыковой адаптации значительной части лексики и словосочетаний;
определённые речевые элементы разных стилей приобретают частотность,
вливаются в общий стилевой поток, частично нейтрализуются в нём и
формируют новую стилистическую целостность, главным конструктивным
принципом которой является именно сочетание элементов разных стилей.
Таким образом, основная трудность системного описания стиля интернеткоммуникации связана с его собирательной природой, отражающей
собирательность объекта и многоплановость проблематики и проявляющейся
в многожанровости, а также в иерархичности: каждый жанр может включать
в себя несколько более мелких жанров (subgenres). Как, например, жанры,
оформляющие неспециальное, непрофессиональное общение, включают: чат,
в который могут входить, в свою очередь, флуд, флирт, спам, троллинг;
общение в мессенджерах; микроблоги; социальные сети и т. д. Внутри этих
микрожанров происходит деление на ещё более мелкие жанры, которые мы
предлагаем считать ситуациями общения.
Их подробную классификацию представляет О.В. Лутовинова в работе
«Лингвокульторологические
характеристики
виртуального
дискурса»
[Лутовинова, 2009]. Наряду с уже обозначенными выше автор выделяет
такие жанры, как: флейм, сетевой флирт, виртуальный роман, креатифф,
флуд, кроспостинг, оверквотинг, оффтопик, псевдографика, ничего не
значащий набор символов, спам, послание.
По мнению О.В. Лутовиновой флейм представляет собой форму жанра
дебатов, конструктивного спора [Лутовинова, 2009]. Флейм считается
отклонением от норм сетикета, за инициирование флейма и участие в нём
пользователю может быть закрыт доступ к ресурсу [Лутовинова, 2009].
Флирт, или любовная игра – речевой жанр широко распространённый
как в реальной жизни, так и в интернете. Поэтому пользователям всех
197
возрастов хорошо известен набор формул и клише, характерных для данного
жанра [Лутовинова, 2009].
Сетевой флирт имеет ряд особенностей: 1) он не предполагает выхода
за пределы интернет-дискурса; 2) в отличие от флирта в реальной жизни,
флирт в интернете не столь быстротечен и может не закончиться ничем
конкретным; 3) часто носит игровой характер, когда каждый из участников
коммуникативного
процесса
берёт на
себя
ту или
иную
роль
и
импровизирует совместно с партнёром по коммуникации, получая от этого
удовольствие [Лутовинова, 2009].
Виртуальный роман возникает на сайтах знакомств, в чатах,
мессенджерах, социальных сетях и т.д., а также имеет ряд отличий от флирта
и романа реального: 1) это фаза подготовки к реальному роману или очному
знакомству; 2) виртуальные знакомства непродолжительны во времени, т.к.
их основная цель перейти к фазе личного знакомства в реальной жизни; 3)
однако, есть разновидность виртуального романа, которая предполагает
длительное общение в форме писем и сообщений, в котором участвуют
мужчины
и
женщины,
питающие
друг
к
другу
интерес
на
психоэмоциональной почве, но, в силу разных причин, ограничивающие
общение только дистанционной формой [Лутовинова, 2009].
Мы не согласны с О.В. Лутовиновой, что креатифф, или язык
падонкаф, или аффтарский язык – это жанр интернет-дискурса. На наш
взгляд, это всего лишь специфический вид сленга, включающий в себя
особый пласт лексики. Употребление аффтарского языка не является
повсеместным, не влияет на общий уровень культуры, языковые процессы,
происходящие в обществе, его активное и креативное использование
происходит на ограниченном количестве сайтов, таких как udaff.com,
padobki.org и т. д. В общем объёме общения в интернете употребление
креативного аффтарского языка ограничивается лишь лимитированным
числом клише или, как их принято называть, интернет-мемами типа «Превед
Медвед!», «выпей йаду», «аффтар жжет», «в Бабруйск жывотное» и т. д., о
198
которых говорилось выше. В последнее время эти рудименты «олбанского
языка», популярного 10 лет назад, постепенно исчезают из узуса.
Еще одним жанром интернет-дискурса считается флуд, который
представляет собой большое по объёму текстовое или графическое
сообщение, распространяемое на интернет-ресурсах, предназначенных для
посещения многими пользователями: в чатах, форумах, гостевых книгах,
комментариях в дневниках и т. п.
О.В. Лутовинова предлагает рассматривать флуд в качестве речевого
жанра исходя из представления речевого жанра как концептосферы,
предложенного Г.Г. Слышкиным [Слышкин, 2000, с. 43], поскольку с точки
зрения лингвокультурной концептологии речевой жанр является полем
реализации определённого спектра социальных ценностей. В рамках жанра
флуда происходит завязывание большого числа контактов и свободы
самовыражения посредством привлечения внимания. Это делает флуд
фатическим речевым жанром, т.к. основная цель участников виртуального
дискурса, использующих данный жанр, – быть замеченными.
Основными видами флуда можно считать: кросспостинг, оверквотинг,
оффтопик, псевдографику, хакерские атаки.
Спам также является одной из разновидностей флуда, который
используется участниками виртуального дискурса как без определенной
цели, так и в качестве мести за выдворение из чата или форума за какое-либо
нарушение правил; также это может быть вид навязчивой рекламной
рассылки, используемой с целью продвижения определнного товара. Спамрассылки могут быть как коммерческого характера, так и некоммерческого,
примером некоммерческой рассылки спама служат так называемые «письма
счастья» разнообразного содержания. Такие спам-рассылки были типичны
для начального этапа становления интернета, когда почтовые сервисы не
имели той системы защиты почтовых ящиков своих пользователей, которая
существует в наши дни. Парадоксальным явлением сегодняшнего времени
является так называемая добровольная рассылка спам-сообщений среди
199
своих подписчиков. Чаще всего такие письма не преследуют цели извлечения
коммерческой выгоды.
О.В. Лутовинова предлагает выделять жанры интернет-дискурса на
основе структуры, композиции и интенционального разнообразия текстов,
рождённых в интернете. Выделяются дискурсобразующие (электронное
письмо, блог, чат, форум, гостевая книга, многопользовательская сетевая
ролевая игра, СМС и т. д.) и дискурсоприобретённые жанры (флуд, флейм,
спам, креатифф, виртуальный роман, сетевой флирт, послание) [Лутовинова,
2009]. Автор также разделяет точку зрения О.В. Лутовиновой. [Лутовинова,
2009].
Хотелось бы отметить также специфические для интернет-общения
креолизованные жанры с ярко выраженной комической направленностью:
демотиватор, карикатуру, веб-комикс, комические видеовербальные тексты.
Демотиватором принято называть изображение в рамке и комментарий
к нему в виде слогана определённого формата. Изначально демотивационные
постеры появились как ответ на предвыборные агитационные плакаты в
США. Смысл создания демотивационных постеров был в том, чтобы,
аналогичные по образцу и стандарту агитационным плакатам, они вызывали
вместо положительных эмоций отрицательные: грусть, отчаяние, уныние. Со
временем тематика демотиваторов расширилась до комической.
Как и другие жанры интернет-дискурса, демотиватор предполагает
детальное соблюдение формата, на основе которого строится постер.
Практически всегда он представляет собой плакат, на чёрном фоне которого
размещено изображение-иллюстрация в рамке; внизу этого изображения
написан слоган или лозунг, это может быть как известная всем цитата или
интернет-мем, так и просто авторская надпись, отражающая восприятие
автором или определённым сообществом проиллюстрированной темы или
проблемы.
Надпись
может
быть
выполнена
крупным
шрифтом
и
представлять собой основную мысль в виде слогана, а ниже в некоторых
случаях даётся его расширенное объяснение, сделанное часто в форме
200
цитаты.
Русскоязычные
хранилищами
пользователи
демотиваторов,
как
знакомы
с
такими
demotivators.ru,
сайтами-
jokesland.net.ru.
Демотиваторы активно комментируются в популярных социальных сетях.
Демотиваторы носят прецедентный характер, так как они тесно
связаны с культурой, актуальными событиями в обществе, требуют от
авторов и читателей помимо чувства юмора определённых фоновых знаний,
развитого ассоциативного мышления и мощных пресуппозиций.
С точки зрения тематики и содержания демотиваторы связаны с
актуальными событиями в жизни общества или более узкого сообщества, они
должны быть яркими и запоминающимися, даже саркастичными. В связи с
этим для их создания часто используются фотографии известных людей,
мультипликационных персонажей, кадры из известных художественных и
мультипликационных фильмов, рекламных роликов известных марок,
изображения, связанные с определёнными культурными и историческими
событиями и т. д.
Впервые в истории лингвистики и филологии происходит процесс
влияния жанров интернет-дискурса на жанры классической литературы (мы
противопоставляем
традиционную
бумажную
литературу
сетературе).
Удобнее всего, на наш взгляд, проследить за этим процессом на примере
популярной художественной литературы, жанра динамичного, быстро
развивающегося, более всего подверженного влиянию социума.
Современная
популярная
художественная
литература
вполне
заслуженно считается массовой и находит своего читателя во всех слоях
общества, даже те, кто предпочитают интеллектуальную или поисковую
литературу, нередко читают произведения популярной художественной
литературы. На наш взгляд, это связано с тем, что темы, поднимаемые в
произведениях популярной художественной литературы, близки всем и
каждому, помогают отвлечься от повседневных проблем, скоротать время в
общественном транспорте, почерпнуть информацию о последних тенденциях
в мире моды, вожделенной светской жизни и т. д. Отличительной чертой
201
произведений популярной художественной литературы является то, что они
как «губка» впитывают в себя сюжеты, ценности и реалии, которыми живёт
современное общество, активно реагируют на политические, экономические,
технические и социальные перемены и условия как в отдельно взятой стране,
так и во всём мире.
Неслучайно современная популярная художественная литература
заимствует жанры в интернет-дискурсе. Так, роман Ирины Хакамады
«Success [успех] в большом городе» написан в жанре живого журнала (live
journal) с использованием эмотиконов, сокращений, у героев есть сетевые
имена
(ники),
а
ПофигистПоЖизни,
не
традиционные
Клеопатра,
имена:
Кошечка,
Андрей
Профессор,
Андреевич,
MalyshkaLo
[Хакамада, 2008]. В каждой главе есть рубрика FAQ (frequently asked
questions – один из жанров интернет-дискурса), так же, как и в блогах,
вопросы участников и ответы «хозяина» блога разделены графически
(написаны разными шрифтами); а также заключают каждую главу keys –
ключи, содержащие краткое резюме всего разговора; кроме того, каждая
запись датируется, и обозначается время написания поста. Здесь автор
использует лишь форму презентации информации в Живом Журнале, но не
использует лексики, характерной для пользователей Живого Журнала в
реальных условиях Сети. Язык, используемый автором, остаётся вполне
классическим,
литературным,
что,
безусловно,
отражает
уровень
образованности автора. Но для полного сходства с языком блога языку
автора не хватает разговорности, что характерно для языка этого жанра
интернет-дискурса.
Один
из
детективных
романов
Б. Акунина
«Квест.
Роман
–
компьютерная игра» [Акунин, 2008] создан по принципу компьютерной
игры. «Квест» можно считать первым интерактивным популярным романом,
в котором мы можем найти многочисленные отступления и пояснения,
картинки, музыкальные отрывки, статьи, микро-игры. Герои переходят с
уровня на уровень, в конце каждого уровня необходимо дать ответ на вопрос,
202
если читатель этого делать самостоятельно не хочет, есть ключи, как у любой
компьютерной игры, есть подсказка в Интернете, как перейти на другой
уровень. Параллельно с романом вышла в свет компьютерная игра «Квест»,
которая представляет собой фактически электронный вариант книги, а ключи
и коды к загадкам и лабиринтам можно взять в печатной версии книги.
Однако стиль автора остаётся неизменным, Борис Акунин не прибегает к
использованию сленга или эмотиконов, герои не имеют псевдонимов, а носят
свои настоящие имена.
А. Житинский опубликовал роман «Flashmob. Государь всея Сети»,
который стал очень популярным у определённой группы читателей,
постоянно пользующихся интернетом. Роман написан в жанре Живого
Журнала (ЖЖ), автор также активно использует сленг и терминологию
пользователей русскоязычного сегмента Сети: юзер, юзерша, десктоп,
виртуальное жилье, юзерпик, добавить во френды, кликнуть, аська,
смайлик, Превед, коммент, «тысячники». Герои используют сетевые
псевдонимы (Don, vassjuta, donnickoff, ЗиЗи, pre_vedenie), эмотиконы
(смайлики) [Житинский, 2007].
На наш взгляд, авторы прибегают к использованию жанров интернетдискурса для написания своих романов, чтобы привлечь внимание читателей
именно к своим произведениям, так как рынок печатной продукции, и в том
числе литературной, уже перенасыщен, и писатели и их литературные агенты
готовы пойти на любые уловки, чтобы их книги раскупались и пользовались
популярностью. Например, не каждый среднестатистический читатель будет
читать советы Ирины Хакамады о том, как добиться успехов в политике и
жизни,
написанные
в
традиционной
форме;
описания
технологий
организации Flashmob’а и жизни ловеласа на пенсии, написанные в
традиционной форме мемуаров или руководства, не вызовут интереса у
массового читателя. Мы склонны полагать, что будущее популярной
художественной литературы именно за такими произведениями. По нашему
мнению, это касается не только графического облика слова, но и способа
203
расположения текста на странице, стиля, в котором он написан, словарного
репертуара. Современные подростки, дети, да и многие взрослые уже не
ведут дневников, а оставляют посты в Твиттере, в своём блоге или Живом
Журнале, не пишут писем друг другу и редко отправляют открытки по почте,
а предпочитают электронную почту и виртуальные открытки, которые,
безусловно, интереснее и эффективнее со всеми анимационными эффектами,
музыкой и т. д., редко играют в игры вне компьютера. Именно поэтому
можно
сделать
вывод,
что
интернет-жанры
в
будущем
могут
трансформировать некоторые печатные жанры популярной художественной
литературы.
За последнее время появилось немало произведений популярной
художественной
литературы,
в
которых
интернет
является
фоном
повествования или основной сюжетной линией.
В 1995 г. американский писатель Д. Коупленд в романе «Рабы
“Майкрософта”»
(“Microserfs”)
в
деталях
и
красках
описал
жизнь
профессиональных программистов. На наш взгляд, в романе автор
профессионально с точки зрения психолога показал жизнь обитателей
Силиконовой
долины,
психологические
особенности
их
общения
с
окружающим миром и внутри своего сообщества. Автор в изобилии
использовал профессиональный жаргон и сленг программистов и хакеров для
более достоверного описания образа жизни героев, передачи их образа
мыслей, манеры говорить и строить диалог с окружающими: chip designer,
hippie geeks, scan somebody for “hireability”, misfile names and faces of people,
a Marburg virus [Coupland, 1995]. Переводчики романа на русский язык
старались передать атмосферу Силиконовой долины в романе и максимально
сохранить стилистику автора, использовав следующий языковой репертуар:
e-mailоголик, инстолировать себя в доме, тело как аппаратное средство,
техноцыпочка, биты (для именования информации, которая содержится в
человеческом мозге) [Коупленд, 2004]. Это, пожалуй, единственный
204
популярный пример романа, где жизнь программистов, хакеров составляет
основную сюжетную линию.
В
большей
части
произведений
современной
популярной
художественной литературы интернет является фоном повествования,
необходимым для более чёткой передачи атмосферы и социальных условий,
в которых живут и работают герои произведения. Здесь уместно было бы
упомянуть роман Дэна Брауна «Цифровая крепость» (“Digital Fortress”), в
котором автор описывает жизнь и работу криптографов. Описывая условия
работы главных героев, для плавного развития сюжета романа и передачи
атмосферы Дэн Браун использует большое число лексических единиц,
принадлежащих семантическому полю «компьютер» и «интернет»: technoguru, wily hacker, technie, stamp-size processor, codes, public key, encryption,
massive ROM, computer monitor, folder, floppy disks, tape backups [Brown,
2004]. Д. Браун продолжил развивать эту тематику с соотвествующей
вербализацией в романе «Происхождение» (“Origin”) 2018 г. [Brown, 2018].
В
российской
массовой
популярной
литературе
наибольшее
количество компьютерной лексики можно встретить в романах современного
писателя С. Минаева «Духless», «Media Sapiens. Повесть о третьем сроке»,
«Media Sapiens 2. Дневник информационного террориста», «Духless 21 века.
Селфи»: хакерская атака, сетевой блог, Сеть, российский сегмент
Интернета, порносайт, новостной ресурс, спаммер, блоггерские приколы,
«админка», лайв джорнал, флеш-моб, коммьюнити, сайт, zubov.net,
Livejournal.com, Liveinternet.ru, Blogs.mail.ru, Компромат.ру [Минаев, 2006,
2007а,
2007б,
2015].
Приведённые
примеры
помогают
получить
представление о роде занятий главного героя (связи с общественностью –
PR) и некоторых способах достижения поставленных им целей.
Говоря о функционально-стилистических особенностях интернетлингвистики и интернет-дискурса, нельзя не упомянуть такие понятия, как
«норма» и «узус».
205
Мы придерживаемся точки зрения Л.Ф. Компанцевой, что развитие
литературной нормы в интернете осуществляется через узус. В данном
случае узус является промежуточным этапом по отношению к норме
[Компанцева,
2008,
с. 33].
Представляет
интерес
замечание
Л.Ф. Компанцевой, что проблема нормы и узуса в интернете интересует не
только профессиональных лингвистов, но и простых пользователей, и она
приводит при этом пример – статью «Узус душит норму» [Компанцева, 2008,
с. 34].
Базируясь
на
высказываниях
участников
интернет-дискуссий,
Л.Ф. Компанцева приводит следующие семантические составляющие узуса:
сам
складывается,
так
говорят,
использование,
употребление,
общепринятое употребление языковой единицы. «Узус – не норма, не
официоз, но и не анархия, не полное своеволие» [Компанцева, 2008, с. 34].
Часто в сочетании с термином «узус» можно встретить «пользовательский».
Таким образом, мы соглашаемся, что узус в интернете способствует
вариативности нормы, впитывает изменения нормы, он формируется в
развитии.
Тот факт, что в интернет-лингвистике ещё не выработаны единые
правила употребления лексики и правописания, говорит о том, что узус и
норма ещё не сформировались до конца и находятся в процессе
формирования, более того, норма в интернет-лингвистике и интернетдискурсе формируется через узус. Таким свидетельством также может быть
большое количество словарей интернет-лексики и интернет-терминологии.
Помимо всего вышеупомянутого, в каждой работе, посвящённой интернетлингвистике, авторы подчёркивают необходимость исследования этого
внушительного пласта лексики, который продолжает расти и постоянно
развиваться.
Польский лингвист Ядвига Пузинина [Puzynina, 2005] говорит о
натиске узуальной нормы, которая перестраивает язык не только лексически,
но и категориально. Поэтому массовая и популярная культура, а точнее, их
узуальность, по мнению автора, называются «семиотическим партизаном», в
206
интернете этот «партизан» вырывается на свободу, и поэтому происходят
«размывание
культурных
границ,
смешивание
кодифицированных
и
узуальных норм». Порой действие этой «узуальности» очень агрессивно,
разрушается внутриязыковая иерархия, например, в сообществах и чатах
самоубийц, различных сект, сайтах знакомств и т. д.
Таким образом, интернет с точки зрения лингвиста – «это особая
коммуникативная среда, особое место реализации языка, никогда ранее не
существовавшее, дающее возможность изучения коммуникативного аспекта
языка, его функционирования в лингвокультурологической среде, а не в
отрыве от реальной речевой деятельности» [Компанцева, 2008, с. 37]. Она
является внешней доминантой по своей природе, однако в процессе
интернет-коммуникации и развития интернет-дискурса, отличающегося
гипертекстуальностью, становится неотъемлемой внешней доминантой
интернет-линвистики в целом.
Выводы по Главе 2
Интернет-коммуникация является сферой общения, которая не только
отражает языковую личность, но и влияет на неё, что проявляется в
особенности в выборе приёмов и комбинации языковых средств. В интернеттекстах применяются три основных группы приёмов:
– структурно-семантические приёмы (в целях акцентировать внимание
на информации);
– лингвистические приёмы;
– экстралингвистические приёмы эмоционального воздействия.
К структурно-семантическим приёмам относятся:
– определённое расположение частей на экране и внутри текста;
– использование многомерной шрифтовки, графических значков,
пробелов, знаков препинания для акцентирования информации.
Лингвистическими приёмами являются:
207
– употребление цифровых и буквенных обозначений;
– использование языковых средств:
1) лексических;
грамматических
2)
(несоблюдение
грамматических
правил
в
заголовках);
3) синтаксических (риторические вопросы, обращения);
4) стилистических (тропы, идиомы, образные словосочетания и др.);
– использование элементов устной разговорной речи, цитат.
Экстралингвистические
приёмы
эмоционального
воздействия
выражены также различными языковыми средствами языка:
– художественно-графическим и цветовым оформлением;
– использованием рисунков и фотографий.
Описывая язык интернета, необходимо отметить, что мы вкладываем в
это понятие следующее: 1) это весь корпус
производимых
и
внутриязыковая
распространяемых
система,
в
текстов всех жанров,
интернете;
характеризующаяся
2) это
подвижная
определённым
набором
лингвостилистических свойств и признаков; 3) это особая знаковая система
смешанного
типа
с
определённым
соотношением
вербальных,
креолизованных, символических, иконических, дискретных / недискретных,
нарративных,
пространственных
(парадигма)
/
временных
(синтагма)
языка
интернета
составляет
компонентов.
Теоретическую
системное
изучение
основу
концепции
устойчивого
круга
вопросов,
относящихся
к
использованию языка в сфере интернет-коммуникации, а именно:
– какое влияние оказывает форма коммуникация через интернет на
соотношение устной и письменной форм речи;
– как массовый характер сообщений в интернете сказывается на
движении языковой нормы;
–
что
представляет
собой
язык
интернета
функционально-стилистической дифференциации;
208
с
точки
зрения
– каковы критерии типологической классификации текстов интернетдискурса;
– какова специфика употребления вариантов языков в конкретных
жанрах интернет-дискурса;
– особенности строения и функционирования гипертекста;
–
особенности
порождения
и
восприятия
текстов
(различной
модальности) в интернет-пространстве;
– особенности организации текста интернет-послания.
Принимая
во
внимание
вышесказанное,
мы
определяем
язык
интернета как сложную многоуровневую мультимедийную интегративную
систему, вобравшую в себя достижения в области информатики,
лингвистики, кибернетики, психологии и многих других современных наук.
Сегодня
в
представления
о
направления
лингвистике
понятии
убеждены
в
сложилось
языка
два
интернета.
существовании
противоположных
Приверженцы
нового
языка
первого
интернета
(киберязыка), который образовался путём вхождения в нормтаивный
литературный язык сленга интернет-сообществ, искусственных языков
разного рода и компьютерной, и информационно-коммуникационной
терминологии. При столкновении естественного (оффлайнового) языка с
интернетом происходит их взаимодействие и взаимопроникновение. В
результате проведенного исследования выяснилось, лексика язык интернета
образуется, опираясь на законы и закономерности, типичные для создания
неформальной лексики. Широко известные лексемы, знаки, символы
используются в новом смысле, происходит явление вторичного семиозиса, то
же самое происходит и в обратную сторону – язык интернета проникает в
нормативный язык, закрепляясь в нём, становясь понятным для всех членов
языкового сообщества.
Таким образом, можно констатировать, что сегодня сформировалась
концепция языка интернета, а сам термин прочно вошёл в научнолингвистический обиход. Сегодня язык интернета всё чаще понимается не
209
только как подвижная внутриязыковая система, характеризующаяся вполне
определённым набором лингвостилистических свойств и признаков. При
этом одной из важнейших характеристик данной системы является
соотношение вербальных и аудиовизуальных, или креолизированных
компонентов, специфическое для каждого жанра интернет-дискурса.
Для описания структурно-функциональной парадигмы языка интернета
определяются
следующие
его
особенности:
орфо-фонетические
и
графические; грамматические: морфологические и синтаксические; лексикосемантические; жанрово-стилистические.
Орфо-фонетические особенности языка интернета компенсируют
отсутствие в интернет-коммуникации просодии, параязыка и проксемики,
чем приближают фонетику онлайн-общения к общению в реальной
коммуникации. В русскоязычной интернет-коммуникации пользователи
часто прибегают к слуховому или фонетическому письму. Такие важные для
успешного общения параметры, как тембр, ритм, тональность, громкость
голоса, не соблюдаются, что усложняет общение, делает его менее
эмоциональным. Однако интернет-пользователи преодолели этот барьер с
помощью параграфемных средств.
Грамматика естественных языков, а именно морфология и синтаксис,
также подвергаются влиянию языка интернета. На морфологическом уровне
происходят значительные изменения как на уровне функций и формы
некоторых частей речи (местоимение, имя числительное), так и на уровне
структуры, например, в словообразовании. Общепризнано, что в интернете
числительные исполняют роль когнитивной матрицы, регулирующей его
организацию, а также направляют, организуют и упорядочивают пребывание
человека в интернете и формируют систему ценностей. Неоценима роль
чисел в поисковых системах, ссылках.
Необходимо также отметить тенденцию к просторечному общению,
что
очень
наглядно
показывает
существительных.
210
отсутствие
склонений
имён
К словообразовательным особенностям языка интернета можно
отнести: аффиксацию, аббревиацию, словосложение.
В интернет-дискурсе аббревиация имеет две функции: служит кодом,
отличающим «своих» от «чужих»; вносит экспрессивный характер, часто
порождающий
каламбур.
Аббревиатуры
в
интернет-коммуникации
упрощают и схематизируют процесс коммуникации, экономят место, время и
создают мультимодальность, понятную и доступную только «избранным».
Многие аббревиатуры представляют собой эвфемизмы и нецензурные,
вульгарные слова и выражения.
Аффиксация по праву занимает второе место по популярности в языке
интернета. В работе выделены и описаны наиболее продуктивные для языка
интернета аффиксы.
Особенностью словосложения в языке интернета является то, что в
процессе словообразования участвуют десемантизированные элементы,
которые утрачивают своё референциальное значение, превращаясь в
своеобразный «полуаффикс», имеющий широкое обобщённое абстрактное
значение: micro-, cyber-, digi-, hyper-, info- и т. д. В языке интернета
«периферийные» способы словообразования получили вторую жизнь, ранее
они были характерны в основном для сленга и терминологии. Яркими
примерами
словообразования
данного
вида
являются
словослияние,
конверсия, антропоморфизация.
Как и все остальные уровни языка интернета, синтаксис строится на
трёх
основных
принципах
интернет-коммуникации:
экономии,
эмоциональности и сжатости. Базируясь на вышеупомянутых принципах,
выделяются тенденции в функционировании синтаксиса в интернете:
активизация
разговорных
конструкций,
контаминации,
использование
конструкций экспрессивного синтаксиса (восклицательных и эллиптических
предложений, множественных восклицательных и вопросительных знаков и
т. д.).
211
В синтаксисе языка интернета можно выделить общие закономерности,
типичные
для
всех
жанров
интернет-дискурса:
1) использование
эллиптических конструкций; 2) преобладание эмфатического порядка слов;
3) употребление междометий, что характерно для разговорного стиля;
4) бездефисное написание слов, которые обычно пишутся через дефис;
5) нарушение правил и норм пунктуации литературного языка; 6) постановка
знаков препинания в зависимости от интенций пишущего (часто нарочитый
аграмматизм), что часто зависит от уровня образованности и владения
правилами пунктуации, внимательности / невнимательности пользователей;
7) широкое использование параграфематических символов, так называемых
клавиатурных символов; 8) для группы романских и некоторых германских
языков наблюдается отсутствие артиклей, вспомогательных глаголов; 9) в
языках, для которых характерным является фиксированный порядок слов,
отмечается несоблюдение этого порядка.
Компенсация лакун разговорности в интернет-коммуникации также
решается на уровне синтаксиса.
Синтаксис
языка
интернета
можно
рассматривать
в
рамках
определённого дискурсивного жанра. Это связано с тем, что тактика речевого
поведения в чате отличается от тактики речевого поведения пользователей в
блогах или живых журналах; синтаксис чат-дискурса тяготеет к разговорным
синтаксическим
конструкциям:
эллиптические
и
побудительные
предложения, междометия, часто отсутствие пунктуационных знаков,
дублирование
подчеркнуть
восклицательных
эмоциональный
и
вопросительных
характер
общения,
знаков,
характерный
чтобы
для
разговорной речи.
Для описания лексических особенностей языка интернета необходимо
исследовать семантические преобразования общеупотребительных слов в
изучаемой подсистеме. В ходе анализа нами выявлены следующие
семантические трансформации: генерализация и специализация.
212
Необходимо выделить процессы мелиорации и пейорации, т.е.
приобретения словом положительной и отрицательной коннотации.
Языковую
игру
можно
считать
популярной
моделью
лингвокреативности, благодаря которой происходит формирование большого
количества лексических единиц в языке интернета.
Выделяется ряд групп лексем, составляющих основу языка интернета:
слова, относящиеся к именованию: разновидностей компьютеров и других
гаджетов для выхода в интернет; внешних и внутренних деталей
компьютера; операций, которые совершаются во время работы с гаджетами
различного вида и интернетом; проблем в работе электронных устройств и
действий по их устранению; криминальных действий в интернете и др. Одно
из центральных мест выделяется для лексем из профессиональных жаргонов,
технического языка.
Ещё одной составляющей языка интернета по праву считаются
сленговые лексемы, функционирующие в группе интернет-пользователей для
именования
действий,
объектов,
явлений,
не
известных
сторонним
пользователям. Этот «секретный» язык быстро перестает быть частью
интернет-действительности, т.к. многие лексемы входят в словарный состав
нормативного языка.
Считается, что язык общения в интернете стремится к достижению
сходства с устной формой речи, но пока это заметно лишь на уровне лексики
и грамматики. Коммуникативные жанры интернет-дискурса можно считать
наиболее приближенными к реальной коммуникации или устной форме речи.
Образовательные жанры, жанры новостей и художественные жанры
демонстрируют большее количество отличий от устной разговорной речи.
Дискурсообразующие
жанры
интернет-дискурса
могут
быть
классифицированы по степени синхронизации общения и типу обратной
связи. Так, мы считаем, что в классификации Л.Ю. Иванова, которую мы
берём за основу, синхронными можно считать дискурсивные жанры,
оформляющие
неспециальное,
непрофессиональное
213
общение.
Соответственно, к асинхронным дискурсивным жанрам можно отнести:
общеинформационные жанры, или жанры новостей; научно-образовательные
и специальные информационные жанры; деловые и коммерческие жанры;
некоторые развлекательные жанры.
Развлекательные жанры дублируются, они занимают промежуточное
положение, это объявления на сайте знакомств (с высокой степенью
интерактивности). Однако наибольшее количество контента подобного
содержания может быть отнесено к асинхронным жанрам, поскольку в
большинстве своём это сборники анекдотов, шуток, тостов, демотиваторы,
сайты эротического содержания, коллекции юмористических рассказов и
т. д., в которых пользователь может комментировать, добавлять своё
содержание,
поделиться
с
друзьями,
отметить
что-нибудь
как
понравившееся. Но эта информация, как правило, не предполагает активного
взаимодействия и коммуникации.
Благодаря возможностям интернета все жанры интернет-дискурса
можно считать в разной степени интерактивными (коммуникативными), т. к.
пользователи могут участвовать в процессе создания новостей, написания
словарных статей, комментировать новости, даже делиться своими видео по
тематике и т. д.
Можно разделить жанры по степени интерактивности следующим
образом:

к высоко коммуникативным дискурсивным жанрам относятся
общеинформационные,
научно-образовательные,
жанры,
оформляющие
неспециальное, непрофессиональное общение, т. к. взаимодействие в этих
жанрах осуществляется посредством форума, чата, мессенджера, что
предполагает мгновенный или почти мгновенный ответ;

к низко коммуникативным относятся деловые и некоммерческие
жанры, т. к. обратная связь осуществляется через электронную почту или
телефон,
редко
через
форум
или
сообщениями.
214
программу
обмена
мгновенными
Впервые за всю историю под влиянием интернета и интернет-жанров,
таких как блог, микроблог, живой журнал, квест и т. д., происходит
трансформация литературных жанров. Отмечается возросший уровень
эмоциональной окрашенности и экспрессивности языка даже в тех жанрах,
которые подобной эмоциональности ранее не предполагали (использование
уменьшительно-ласкательных аффиксов; изменение значений слов).
215
Глава 3. Социолингвистические доминанты интернетлингвистики. Взаимодействие экстралингвистических и
лингвистических доминант
3.1. Виртуализация и замещенная реальность
Системный анализ такого сложного явления, как интернет-лингвистка,
невозможен без учета социолингвистических факторов, о чем в свое время
писал Д. Кристал [Кристал, 2006]. Влияние интернета как информационнокоммуникационного явления в целом, и языка интернета, в частности, на
жизнь
социума
настолько
значительно,
что
требует
отдельного
рассмотрения.
Ярким языковым отражением существующей интернет-реальности
стало появление в современных языках многочисленных коллокаций, одним
из компонентов которых выступает слово виртуализация или виртуальный
(виртуальная, виртуальное). Сегодня активно используются такие сочетания
как: виртуальная наука, виртуальная экономика, виртуальное образование,
виртуальное творчество, виртуальная власть (правительство), виртуальный
парламент, виртуальная любовь и т.д. Этот процесс в социологии,
философии и культурологии носит название «виртуализация общества»
[Иванов, 2002]. Данное положение вещей является следствием развития
технократического цифрового социума, что представляется ключевым
феноменом эпохи постмодерна. В наши дни в виртуальное пространство
интернета переместились такие традиционные для социума действия как
общение с государственными структурами; научные и политические
дискуссии; информационные войны; торговля, бытовая коммуникация;
виртуальное посещение библиотек; искусство; флирт и др. Объяснение и
описание этих изменений в обществе требует объединения усилий
216
психологов, социологов, педагогов, философов и лингвистов с целью
обеспечения плавного перехода всех слоев социума к новой модели
общества, которое уже сформировалось и будет развиваться одновременно в
тесном взаимодействии с социумом, функционирующем в «реальном»
времени. Этот зарождающийся тип общественной организации еще не имеет
устойчивого именования, но в национальных корпусах уже зафиксированы
такие
метафорические
термины
как
«цифровое
общество»,
«виртуализированное общество», «общество 2.0» и т.д. Компьютерная и
интернет революция определили основные тенденции трансформации
общества. Компьютер и другие устройства, обеспечивающие выход в
интернет, перестали быть лишь средствами создания нового программного
контента, формами передачи и распространение информации, они стали
своеобразными «киберпротезами» для коммуникации (заменили реальное
общение), управления объектами в реальном мире, банковскими операциями,
предвыборными кампаниями и т.д. Таким образом, осуществляется подмена
реального исполнения социальных ролей симулированием и построением
образов и атрибутов реального пространства. Д.В. Иванов пишет: «Столь
интенсивное в последние годы использование технологий виртуальной
реальности имеет социальный смысл – замещения социальной реальности ее
компьютерными
симуляциями.
‹…›
Именно
поэтому
наращивание
быстродействия процессора и объема оперативной памяти практически без
остатка
конвертируется
компьютерных
в
симуляций
совершенствование
и
не
графики
сопровождается
и
звучания
ощутимыми
функциональными изменениями. Обнаружение социального смысла развития
технологий виртуальной реальности с необходимостью приводит социологов
к идее использовать понятие виртуальности для объяснения общественных
изменений» [Иванов, 2002, с. 22]. Сегодня речь идет не только о виртуальной
реальности, но и о замещенной реальности. Коммуникативная составляющая
информационно-коммуникационных технологий стала доминировать над
технической.
217
Компьютеры и компьютерные сети являются главным признаком
сформировавшегося информационного общества, тем самым внедрение в
жизнь человека «информационно-коммуникационных технологий» отдалило
современный социум от того информационного общества, о котором писали
философы и социологи Д. Белл [Bell, 1973], А. Турен [Touraine, 1969], Э.
Тоффлер [Toffler, 1980], М. Кастельс [Castells, 1996] и др.
Основные
работы,
посвященные
изучению
концепции
информационного общества, датируются 60-90 гг. ХХ в. Д.В. Иванов,
обобщая научные работы социологов и социолингвистов, посвященные
описанию упомянутой выше концепции, выделил основные черты данного
типа социального устройства [Иванов, 2002, с. 11–12]:
1.
Центральным аспектом жизни общеста авторы считали научное
знание, которое должно нивелировать ручной и механический труд как
составляющие стоимости услуг и товаров. Информация становится ключевой
валютой и товаром, принимая на себя социально-экономические функции
капитала. Ядром общества и центральным социальным институтом считается
университет – центр производства, переработки и накопления знания.
Традиционная промышленная корпорация лишается главенствующей роли.
2.
В
постиндустриальном
обществе
экономика
выполняет
обслуживающую роль, производящая роль становится второстепенной.
Информационный бизнес призван стать главным сектором экономики.
3.
Центральным критерием социальной стратификации становится
уровень знаний, вытесняя при этом собственность. Деление на бедных и
богатых
теряет
свою
привилегированный
актуальность.
слой
образуют
В
информационном
информированные
обществе
граждане,
а
неинформированные – «новые бедные». Очаг социальных конфликтов
перемещается в область культуры. Итогом классовой борьбы и завершения
конфликтов является становление новых социальных институтов.
4.
Социальные
процессы
становятся
программируемыми,
«механическая» техника вытесняется «интеллектуальной», что образует
218
новую инфраструктуру, информационные технологии тесно переплетаются с
социальными организациями.
Говорить о существовании подобного идеального информационного
общества пока преждевременно, хотя основные черты постиндустриальной
эпохи наглядны: преобладание в ВВП доли услуг, компьютеризация и
интернетизация всех сфер жизни общества и т.д. Университету все еще не
удалось заменить традиционную индустриальную корпорацию в качестве
основного института общества новой формации, но академическое знание
стало неотъемлемой частью процесса производства. Общество пока далеко от
единой
легко
программируемой
системы
общественных
институтов.
Общество скорее напоминает мозаичное поле споров и противостояния по
поводу социального использования условных благ, как отмечал А. Турен
[Touraine, 1969].
Идеи
теоретиков
информационного
общества
не
нашли
прагматического применения в реальной жизни в первую очередь потому,
что их авторы приравнивали информацию к знанию. Бесспорно, информации
в современном обществе много, и она имеет различные качества
достоверности, надежности, релевантности, но не всегда переходит в знание.
Чтобы правильно оценить роль информации надо провести различие
между тремя понятиями: сообщение, интерпретация и коммуникация.
Известно, что сообщение – результат мыслительной деятельности человека;
интерпретация – усваиваемое знание; коммуникация – процесс трансляции
знания. В современном социуме именно операция трансляции знания
считается
ключевым
звеном
в
триаде
сообщение-интерпретация-
коммуникация.
Тиражирование интеллектуального продукта через интернет позволяет
считать
современное
общество
информационным.
Под
информацией
понимается не знание, а коммуникация [Иванов, 2002]. Коммуникация
понимается как обмен образами, а информационный поток, рождающийся во
время коммуникации, приравнивается к процессу создания образа. В этой
219
связи
уместно
упомянуть
постиндустриальную
эру
А.
Турена,
социальный
который
конфликт
писал,
что
происходит
в
вокруг
символических благ. Сегодня возникла ситуация, в которой, в процессе
взаимодействия и труда, образы, т.е. представление о чем-то, становятся
важнее продукта. Общество развивается по пути создания централизованной
системы управления и программирования всех процессов в обществе с целью
сбора и обработки данных о поведенческих особенностях объектов
наблюдения (всех членов социума) с целью последующего прогнозирования
возможных поведенческих реакций. М. Кастельс в работе “The information
age: economy, society and culture” [Castells, 1996] подтверждает, что создание
образа – ключевая задача современной коммуникации, констатируя, что с
приходом
информационно-коммуникационных
технологий
общество
совершило стремительный переход от капитализма к информационализму. В
этом типе общественной организации залогом успеха индивидов становится
умение генерировать, грамотно обрабатывать и эффективно использовать
информацию, в основе которой лежат знания. Центральными концептами его
работы служат «коммуникационная система», «сетевое общество», «образы»,
а не категории, в которых центральное место занимает знание. В рамках
такого подхода информационное общество само становится метафорой, а
точнее,
фантомом
эпохи
постиндустриализма.
Общественные
и
лингвистические изменения в постиндустриальную эпоху отражают цепь
технических, экономических, политических, образовательных и других
изменений. Поменялись способы получения и воспроизведения информации,
которые повлекли за собой неизбежное изменение социальных привычек и
условий их реализации. Произошедшие изменения в науке и технологиях
способствуют тому, что у человека появилось больше свободного времени,
меньше необходимости запоминать информацию, поскольку в любое время,
в любой точке мира можно получить интересующие индивидуума сведения.
Центральной темой междисциплинарных дебатов можно считать
вопрос, как сосуществуют в современном цифровом обществе жизнь
220
реальная и жизнь виртуальная – параллельно или это одна жизнь человека.
По нашему мнению, это одна жизнь, в которой человек примиряет разные
маски. Сегодняшняя действительность вполне соотносится с культурноисторической теорией развития человеческой психики Л.С. Выготского и
А.Р. Лурия [Выготский, Лурия, 1993], а точнее, положению о том, что
психика человека осуществляет опосредствование и переопосредствование
все новых знаковых систем. В основе современных цифровых технологий
находится не что иное, как знаковая система. Именно знаковая система со
строгим синтаксисом лежит в основе всего программного обеспечения для
электронных устройств.
Увеличение
количества
интернет-пользователей
и
зависимость
индивидуума от электронных устройств имеют как положительный, так и
обратный эффект. К положительным эффектам подобного взаимодействия
можно отнести:
1. Развитие мозаичного мышления.
2. Реализацию творческих потребностей пользователей. Так, ведение
блогов обладает мощным стимулирующим и исцеляющим потенциалом.
Психологи
утверждают, что во время ведения блогов и создания
литературных
произведений
в
интернете
у
многих
пользователей
запускаются глубинные механизмы, стимулирующие личностный и/или
духовный рост авторов.
3.
Расширение
доступной
среды
–
способов
образования,
трудоустройства и общения для людей с ограниченными возможностями.
4. Повышение цифровой грамотности и цифровой культуры. Это
показывают тесты, которые можно пройти он-лайн. Так, в 2015, 2016, 2017
гг. слушатели курса «Введение в интернет-лингвистику» (студенты 4 курса
бакалавриата факультета иностранных языков Государственного социальногуманитарного университета (г. Коломна) (105 человек)), проходили тест на
определение уровня цифровой грамотности. Если в 2015 г. уровень цифровой
грамотности студентов составил 84%, то в 2017 г. эта цифра составила 94%,
221
что свидетельствует о росте уровня владения цифровыми технологиями и их
качественного совершенствования.
4. Выход на первый план просмотрового чтения (современная
молодежь с трудом преодолевает «длинные» тексты, а чаще всего
просматривает ключевые слова).
5. Расширение каналов связи, что приводит к появлению целого
поколения «рожденных в сети» (digital native).
У. Эко в «Письме внуку» писал, что «мозг – это такой компьютер,
который всегда с тобой, его возможности расширяются в результате
упражнений, а твой настольный компьютер после продолжительного
использования теряет скорость и через несколько лет требует замены» [Эко,
2014, Электронный ресурс]. Являясь одним из ведущих идеологов
виртуализации и компьютеризации пространства вокруг человека, в конце
жизни У. Эко был разочарован тем, как были восприняты и поняты его идеи
о построении открытого информационного общества, поэтому призывал
больше заниматься расширением возможностей своего мозга и памяти,
отойдя от неконтролируемого использования компьютеров и электронных
устройств.
К проблемам интернет-зависимости можно отнести: ослабление
кратковременной и долговременной памяти; рассеянность и проблемы
долговременной концентрации; сложности с рефлексией.
Несмотря на высказываемые опасения, нельзя отрицать, что эволюция
технических средств неизбежно влечет за собой изменения в социуме.
Трансформируются
формы
образования,
политического
управления,
искусства и т.д. А. Бюль писал, что с развитием информационнокоммуникационных
параллельных»
технологий
миров,
в
произойдет
которых
будут
развитие
«зеркальных,
функционировать
аналоги
механизмов из реальной общественной жизни: экономические операции,
политические акции будут проходить с помощью и/или в интернете, общение
с персонажами он-лайн игр и т.д. [Bühl, 1997]. Это процесс воссоздания
222
реального пространства в компьютере и интернете А. Бюль назвал
«виртуализацией» [Там же]. Социолог и культуролог Д.В. Иванов, ссылаясь
на А. Крокера и М. Вэйнстейна, говорит об отчуждения плоти от человека в
процессе
использования
превращение
их
в
компьютера
потоки
и
цифровой
электронных
информации,
средств
связи,
подпитывающей
виртуальный капитал [Иванов, 2002]. Основываясь на теории Н. Лумана, B.
Becker и М. Paetau описали модель «виртуализации социального», которая
происходит через коммуникацию [Becker, Paetau, 1997]. По их мнению,
общество
стало
использовать
новые
формы
коммуникации
для
самовоспроизводства. Изменение общества рассматривается авторами как
прямое следствие появления в его структуре виртуальных аналогов реальных
коммуникаций. Необходимо отметить, что в рамках этой теории важным
системообразующим элементом является представление о перманентной
структурной
дифференциации,
поэтому
виртуализация
реального
рассматривается как очередной эффект внутри системы.
Социолог
М.
Кастельс
разработал
макет
«культуры
реальной
виртуальности» [Castells, 1996], в которой ведущую роль он отдает СМИ,
среди которых интернет занимает лидирующую позицию. По мнению автора,
современные СМИ с применением мультимедийных и интерактивных
технологий формируют новую коммуникативную систему, в которой
реальность полностью растворена в виртуальных образах, где эти образы не
средство передачи опыта, а сам опыт в готовом виде. Виртуализация опыта
рассматривается здесь как побочный эффект, который в значительной
степени извращает, но не разрушает общий ход становления общества в
постиндустриальную эпоху. Феномен виртуальности ученый предлагает
описывать через понятие «образ», но без крепкой привязки именно к
компьютерным и информационно-коммуникационным технологиям.
В качестве универсальных свойств виртуальной реальности принято
выделять следующие характеристики: нематериальность взаимодействия;
относительность параметров (объекты легко изменяемы); эфемерность
223
(возможность прерывания и возобновления существования). Д.В. Иванов
пишет: «О виртуализации применительно к обществу можно говорить
постольку, поскольку общество становится похожим на виртуальную
реальность, то есть может описываться с помощью тех же характеристик.
Виртуализация в этом случае – это любое замещение реальности ее
симуляцией/образом – не обязательно с помощью компьютерной техники, но
обязательно с применением логики виртуальной реальности. Эту логику
можно наблюдать и там, где компьютеры непосредственно не используются.
Например, виртуальной экономикой можно назвать и ту, в которой
хозяйственные операции ведутся преимущественно через Internet, и ту, в
которой спекуляции на фондовой бирже преобладают над материальным
производством. Виртуальной политикой можно назвать борьбу за власть и
посредством агитации с помощью web-страниц или пресс конференций в
Internet, и посредством рекламных акций в телестудии или на концертной
площадке» [Иванов, 2002, с. 31].
Культуролог Д.Ю. Иванов также утверждает, что «…Социальное
содержание виртуализации – симуляция институционального строя общества
– первично по отношению к содержанию техническому. ‹….› ….не
компьютеризация
жизни
виртуализирует
общество,
а
виртуализация
общества компьютеризирует жизнь» [Иванов, 2002, с. 31]. Именно поэтому
можно говорить в терминах М. Маклюэна о киберпротезировании
социальной
реальности,
с
целью
компенсации
ее
отсутствия
или
недостаточности.
В эпоху постмодернизма трансформации общества идут по совершенно
другому сценарию, чем предсказывали упомянутые выше авторы различных
теорий информационного общества, которые сводились к представлению
общества в виде системы социальных институтов. В эпоху постмодерна
сущность человека находит свое применение уже не в социальной
реальности, а в виртуальной. Это касается сегодня не только представителей
различных киберсубкультур, но большинства членов современного социума,
224
которые нашли смысл своей жизни в погружении в мир компьютерных
симуляций и метафорическую реальность киберпространства. В виртуальной
реальности любого вида человек имеет дело не с материальной вещью, а с ее
симуляцией=образом=киберпротезом. Человек эпохи постмодерна живет в
комфортной для себя виртуальной реальности, осознавая ее условность,
управляемость ее параметров, а также возможность в любое время ее
покинуть и переключиться на жизнь в менее комфортной и более стрессовой
социальной реальности. Д.В. Иванов пишет: «Перспектива того, что
отношения между людьми примут форму отношений между образами, и есть
перспектива виртуализации общества» [Иванов, 2002, с. 32].
Таким
образом,
человек
эпохи
постмодерна
погружается
в
виртуальную реальность симуляций, образов, метафор и с каждым
поколением все отчетливее воспринимает мир как игру. При этом делается
это сознательно, так как осознается ее условность, возможность менять ее
параметры, выйти из нее.
Кроме
того,
необходимо
отметить,
что
с
образованием
виртуализированного общества произошло размывание границ социального
иерархического устройства, т.к. коммуникация в соцсетях и мессенджерах
предполагает определенное виртуальное равенство участников общения,
если это происходит не в играх, например. Также, в интернет-пространстве
происходит смешение субкультур и представителей традиционной культуры.
Тем не менее, основные культурные реалии и культурные маркеры не
подвергаются изменениям. Данное явление, однако, нельзя отнести к
инновациям, т.к. такое положение вещей сохранялось всегда, особенно в
мегаполисах, и предшествовало широкому распространению компьютеров,
интернета и виртуальной реальности.
Подводя итог обсуждению, констатируем, что признаки виртуализации
и кибепротезирования различных сфер современного общества могут
наблюдаться на разных уровнях его жизнедеятельности: психологическом,
техническом, социальном и т.д., но наиболее отчетливо эти изменения, на
225
наш взгляд, можно проследить на лингвистическом уровне, так как ведущей
деятельностью в сети стала коммуникация и обмен информацией, что
напрямую
зависит
от
лингвистической
составляющей.
Кроме
того,
общепризнанно, что любые изменения в социуме находят свое отражение в
языке. На наш взгляд, интернет-лингвистика не может не заниматься
изучением процессов виртуализации общества с точки зрения обновления и
расширения вокабуляра и оязыковления всех инновационных процессов в
различных сферах жизни и деятельности человека: взаимоотношения
общества и власти, экономики, образования и науки и т.д.
3.2. Интернет как глобальный социолингвистический феномен
Для
проведения
социолингвистического
анализа
необходимо
обратиться к статистике изменений, происходящих в использовании
интернета с 2009 г. по 2016 г. Приведенные ниже статистические данные
были получены путем анализа материалов и отчетов, представленных на
сайтах Worldometers, Tayalor Nelson Sofres (TNS), Фонда общественного
мнения (ФОМ), конференций «РИФ+КИБ», агентства Интерфакс, pro-spo.ru,
РИАРЕЙТИНГ и т.д.
По данным статистики число пользователей интернета в период с
начала 2009 г. по апрель 2016 г. выросло с 3,7 миллионов человек до 80
миллиардов.
На сайте Worldometers в режиме реального времени можно наблюдать
за изменениями статистических данных в различных аспектах повседневной
жизни от уровня рождаемости и смертности до изменений экономической
ситуации. Но наиболее быстро и активно изменяющаяся часть этого сайта –
категории «общество» и «СМИ». По данным на 12.00 31 октября 2013 г.
общее число пользователей интернета в мире составляло 2836125 человек;
общее количество электронных писем, отправленных на момент запроса,
226
составляло около 87 миллиардов; число публикаций в блогах превысило 1
миллиард 600 тысяч; было сделано более 250 миллиардов записей в твиттере
и более 250 миллиардов запросов в твиттере. Это данные на конкретный
момент конкретного дня, которые продолжают меняться каждую секунду.
Согласно статистике Internet World Stats [Internet World Stats,
Элеткронный
ресурс]
на
г.
30.11.2016
общее
число
пользователей
интернетом превысило 50% от общего числа населения Земли. Согласно
приведенным в отчете данным рост числа пользователей с 2000 по 2016 гг.
составил 832%. В 2016 г. пользователи интернета распределились по
регионам мира следующим образом: Африка – 16%, Европа – 73,5%, , Азия –
40,2%, Латинская Америка – 55,9%, Северная Америка – 87,9%, Ближний
Восток – 52,2%, страны Океании и Австралии – 73,2% [Internet World Stats,
Электронный ресурс]. Можно отметить, что присутствует колоссальный
дисбаланс в распределении числа пользователей по миру. Это связано, по
нашему мнению, с рядом факторов. Во-первых, это численность и плотность
населения. Высокая численность населения не влияет на рост процент
пользователей в сторону увеличения. В то время как в США число
пользователей составляет 90% от общего населения страны, в Африке и Азии
эта цифра гораздо ниже, несмотря на значительную разницу в численности
населения. Так, в Северной и Южной Америках, странах Карибского
бассейна суммарная численность населения на момент запроса составляла
976227996 человек, а население Азии составляет 4032466882. Тем не менее,
процент пользователей интернета в первом случае представляется гораздо
более высоким, чем в странах Азии [Internet World Stats, Электронный
ресурс]. Во-вторых, причины экономического характера. Здесь наблюдается
обратная тенденция – чем выше доходы населения, тем более активно
используется интернет. Если обратиться к данным Всемирного банка
[Worldbank,
Электронный
ресурс],
то
Великобритания, Германия, Чили и т.д.
увидим,
что
США,
Россия,
относятся к странам с высоким
уровнем дохода, соответственно, и количество пользователей интернета в
227
этих странах выше – более 85%. Такие страны как Кения, Гана и др.
Всемирный
банк
относит
к
странам
с
низким
уровнем
дохода,
соответственно, число пользователей интернета там не достегает 20%. Втретьих, можно говорить о причинах политического характера. В таких
странах как Куба, Туркмения показатель пользователей интернета составляет
12,2% от общей численности населения, в Северной Корее – 0,0%. В
Туркмении и в Северной Корее доступ к интернету имеют только
представители
так
называемой
элиты,
контакты
которой
тщательно
отслеживаются и контролируются. В ряде стран, где происходят военные
действия, количество пользователей также чрезвычайно низкое: Ирак (8,9%),
Сирия (5,2%), Афганистан (12,3%). В-четвертых, причины религиозного
характера. Особенно это очевидно в исламских странах, где религия и
государственная власть тесно переплетены, а законы Шариата лежат в основе
государственного законодательства: Катар (1,6%), Оман (2,1%), Кувейт
(2,6%), Объединенные Арабские Эмираты (7,2%). Все эти страны по данным
Всемирного банка относятся к странам с высоким уровнем доходов.
В связи с ростом использования для выхода в интернет различных
мобильных и портативных устройств, по данным Международного союза
электросвязи (МСЭ) число абонентских линий фиксированной связи
продолжает интенсивно снижаться. Так, к концу 2014 г. их количество в
мировом масштабе уменьшилось на 100 миллионов по сравнению с 2009 г.
Приблизительно 44 % от общего количества линий фиксированной
широкополосной связи приходится на Азиатско-Тихоокеанский регион и
25% – на Европу. Для сравнения: на Африку приходится менее 0,5 % от
общего числа абонентских линий фиксированной широкополосной связи в
мире [Регард, Электронный ресурс].
Принимая во внимание известный тезис о том, что ключевой
характеристикой современного информационного общества является обмен
информацией, который приравнивается к коммуникации, необходимо
рассмотреть
интернет-пространство
с
228
точки
зрения
распространения
наиболее популярных интернет-ресурсов. Для этого мы воспользуемся
информацией с сайта компании Яндекс, на котором представлены результаты
мониторинга [Яндекс, Электронный ресурс]
Закономерно, что большинство своего времени в интернете, а именно
80%, пользователи проводят в социальных сетях, что составляет от 30 до 40%
всего времени. В России самой популярной социальной сетью на момент
исследования
является
Вконтакте
(72%
(120
миллионов
человек)
опрошенных подтвердили это), далее по популярности идет социальная сеть
Одноклассники (70 миллионов); Facebook занимает лишь третье место по
популярности (всего 9,3 миллиона человек (31%) от общей интернетаудитории). Остальные популярные во всем мире социальные сети такие как
Twitter
(насчитывает
всего
8
миллионов
аккаунтов
российских
пользователей), Linkedin менее интересны для российских пользователей.
В США и Великобритании на первом месте по популярности находится
социальная сеть Facebook (58% пользователей в США и 60% – в
Великобритании). На втором месте по популярности находится YouTube
(соотношение составило 35% в США и 23% в Великобритании). Такой
низкий процент для Великобритании закономерен для островного характера
британцев, их традиций, обычаев, истории. Открытость и обширный круг
общения, а также особая потребность в нем, не могут входить в привычки
людей, в языковой картине мира которых есть пословица “My home is my
castle”, а слово foreign имеет отрицательную коннотацию. Третье место
занимает Twitter (15% – США и 14% – Великобритания). Замыкают этот
рейтинг Google+ (12% – США и 5% – Великобритания) и Linkedin (5% США
и 2% Великобритания).
Самыми активными странами в социальных сетях были Китай (307,5
млн. человек); США (157,8 млн. человек); Индия (76,1 млн. человек);
Бразилия (75,7 млн. человек); Россия (57,9 млн. человек). В ходе
исследования учитывались пользователи, заходящие на сайты социальных
сетей минимум один раз в месяц через любое устройство.
229
В России принято четко разделять социальные сети по возрастной
принадлежности пользователей. Так, молодежь пользуется сетью Вконтакте,
представители возрастной группы 25-50 лет пользуются Вконтакте и
Facebook, представители категории 50+ используют сеть Одноклассники.
По мнению CEO Brand Analytics Н. Соколовой, «основной тренд
состоит в том, что социальные медиа активнее растут за пределами
социальных
сетей.
В
соцмедиа
наблюдается
растущий
тренд
пользовательского контента за счет наступления эры мобайла и смартфонов,
а также за счёт новых форматов коммуникации – мессенджеров и сториформата. Плюс нужно учитывать рост потребления медиа за счет развития
дистрибуции профессионального контента в соцмедийных каналах» [Cossa,
Электронный ресурс].
Аналитиками Brand Analytics предлагается следующее ранжирование
средств вербальной и поликодовой коммуникации в интернете:
1. Youtube. Прочно закрепился в качестве основного источника
информации для школьников. Наблюдается заметный рост качественных
каналов для всех возрастных групп и интересов. Появились YouTubeблогеры.
2. Мобайл. Мобильность как главный тренд в интернете придает
ускорение и соцмедиа – смартфон идеален для создания разноформатного
пользовательского контента.
3. Мессенджеры. Телеграм берет на себя медийную и форумную роль –
набирающие силу каналы от СМИ и блогеров, публичные чаты в активных
целевых группах. WhatsApp захватил место народных бытовых публичных
чатов. Viber обращен к молодежи и решению задачи внедрить eCommerce в
мессенджеры.
4. Медиа. СМИ приходят в соцмедиа – ставка делается на realtimeдистрибуцию контента «прямо в руки» пользователей.
230
5. UGC-площадки.
Тематические
площадки
оказались
наиболее
удобным местом для обмена пользовательским опытом. Веб 2.0 чрезвычайно
активен.
6. Стори-формат.
Формат
историй,
пришедший
из
снэпчата
практически во все соцсети, набирает обороты и аккумулирует в себе тренды
видео, лайфов, мобайла и легкости коммуникации «здесь и сейчас».
Наиболее быстро растущий формат.
Живой Журнал не входит в приведенный выше перечень, т.к.
демонстрирует не обвальное, но неуклонное падение активности на самой
площадке, но по-прежнему часто выступает источником информации,
распространяемой и потребляемой в социальных медиа за пределами ЖЖ
[Cossa, Электронный ресурс].
Такие
данные
взывают
несомненный
интерес,
но,
для
их
подтверждения или опровержения нами было собственное исследование.
Опрос проводился в режиме офф-лайн. Опрос такого типа представляется
достаточно объективным, так как на момент начала исследования мы не
имели сведений о компьютерной и интернет-грамотности респондентов.
Аудиторией для опроса были выбраны следующие категории респондентов:
школьники старших (10–11) классов; студенты и сотрудники разных
подразделений Государственного социально-гуманитарного университета,
сотрудники и студенты Коломенского политехнического колледжа, клиенты
компании «Формоза», сотрудники Посольства РФ во Франции (Париж,
Франция). Абсолютное большинство респондентов – жители разных
провинциальных городов, а не крупных мегаполисов, что, безусловно,
отражает картину пользования интернетом в России наиболее полно и
объективно.
Такой
подбор
респондентов
представляется
достаточно
объективным, так как среди опрошенных присутствуют представители
различных возрастных групп, даже поколений, социальных слоев, имеющие
разный уровень образования. Исследование проводилось в период с 20
апреля 2015 г. по 20 декабря 2016 г.
231
Общее число респондентов – 870 человек разных возрастных групп:
15–18 лет (217 человек), 19–25 лет (219 человек), 26–49 лет (217 человек) и
50+ (217 человек). Тексты анкет-опросников представлены в Приложении А.
Результаты опроса приведены в таблице ниже (Табл.3):
Таблица 3 – Результаты опроса респондентов
15–18
19–25
26–49
50+
Какими социальными сетями Вы пользуетесь (Вы можете отметить более, чем
одну)? Напишите, как часто Вы пользуетесь отмеченными социальными сетями?
Если это YouTube, Instagram как часто Вы обновляете контент своей страницы.
Вконтакте
202
214
165
10
Одноклассники
30
62
205
100
Facebook
15
38
192
52
Instagram
150
218
96
YouTube
193
187
45
Twitter
57
93
15
1
Мой Мир
LiveJournal
Я не зарегистрирован ни в одной социальной
сети
Я зарегистрирован в отмеченных сетях, но не
бываю на своей странице
12
55
22
81
Комментируете ли Вы новости и фотографии в социальных сетях?
Да
56
68
24
6
Нет
146
150
181
75
Ведете ли Вы регулярную переписку с друзьями в социальных сетях?
Да
188
211
175
69
Нет
14
7
8
12
232
Продолжение таблицы 3
15–18
19–25
26–49
50+
Играете ли Вы в игры в социальных сетях?
Да
12
5
78
73
Нет
190
213
105
8
Ваши обычные действия в социальных сетях?
Просматриваю политические новости
18
34
176
81
Просматриваю новые статьи в приложениях,
202
216
182
81
Играю в игры
12
5
78
73
Общаюсь с друзьями
190
211
178
69
о
2
-
8
4
Делюсь новостями из личной жизни и жизни
12
17
-
-
Выражаю свою гражданскую позицию
4
-
8
4
Совершаю покупки
28
10
78
3
Размещаю фотографии
197
188
125
11
на которые подписан(а)
Активно
выражаю
свое
мнение
происходящих событиях
друзей
Приведенные в Таблице 3 статистические данные позволяют сделать
вывод о том, что нельзя однозначно поделить общение в соцсетях по
возрастному признаку, поскольку пользователи различных возрастных
категорий зарегистрированы более чем в одной социальной сети. Так, среди
представителей возрастных категорий 15–18 лет и 19–25 лет наряду с
социальной сетью Вконтакте пользуются популярностью Instagram, YouTube,
хотя большая часть респондентов отмечает, что они используют эти сети для
просмотра контента других пользователей, изредка оставляя комментарии и
233
ставя «лайки». Некоторые, вопреки укоренившемуся мнению, активно
пользуются
соцсетью
Одноклассники.
Незначительное
количество
пользователей этих возрастных групп вообще не зарегистрированы в
социальных сетях. Представители возрастных групп 26–49 лет и 50+ отдают
явное предпочтение соцсетям Одноклассники и Facebook, хотя ряд
респондентов имеют аккаунты в других социальных сетях. Хотелось бы
отметить, что большое количество пользователей этой возрастной категории
либо вообще не зарегистрированы ни в одной соцсети, либо создали аккаунт,
но им не пользуются. Представители группы 26–49 лет зарегистрированы в
Instagram и YouTube. Однако только 12 человек из обеих категорий
опрошенных ответили, что добавляют свой контент на YouTube. Все
остальные пользователи используют соцсеть для просмотра и оценивания
чужого контента. Что касается Instagram, то все опрошенные написали, что
они «периодически», «время от времени» обновляют контент, выкладывают
новые фото, делятся фотографиями и информацией из своих подписок.
Представители
старшего
поколения
опрошенных
пользователей
активно читают политические новости в социальных сетях, тогда как среди
представителей молодого поколения это не достаточно распространено
(Табл.4):
Таблица 4 – Процент пользователей, читающих новости в социальных сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
8,9%
15,5%
96,2%
100%
Одним из самых популярных действий является просмотр новостей и
обновлений в приложениях, на которые подписан пользователь, процентное
соотношение отражено в Таблице 5:
234
Таблица 5 – Процент пользователей, следящих за обновлениями в
приложениях в социальных сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
100%
99%
99,4%
100%
Представители молодого поколения не играют в игры в социальных
сетях, тогда как представители возрастных групп 26–49 лет используют
соцсети для этой цели более активно, а представители возрастной группы
50+ могут считаться самыми активными игроками (Табл. 6):
Таблица 6 – Процент пользователей, играющих в он-лайн игры в социальных
сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
5,9%
Опрошенные
2,3%
пользователи
42,6%
показывают,
что
90,1%
ведут
регулярную
переписку с друзьями (Табл. 7):
Таблица 7 – Процент пользователей, ведущих переписку в социальных сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
93,1%
96,7%
95,6%
85,18%
Комментируют новости и фотографии в социальных сетях достаточно
небольшое количество опрошенных (Табл.8):
Таблица 8 – Процент пользователей, комментирующих новости и
фотографии пользователей в социальных сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
26,4%
31,19%
11,2%
7,4%
235
Также
социальных
исследование
сетей
показало,
неохотно
что
выражают
опрошенные
свое
мнение
пользователи
о
событиях,
происходящих в мире, что показано ниже в Таблице 9:
Таблица 9 – Процент пользователей, выражающих свое мнение в социальных
сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
0,9%
-
4,4%
4,9%
Вопреки бытующему мнению, опрос показал, что респонденты
неохотно делятся новостями из личной жизни друзей и своей. Представители
среднего и старшего поколения (26-49 и 50+) вообще не делятся подобной
информацией и лишь редкие представители пользователей из возрастных
групп 15-18 и 19-25 лет выкладывают информацию личного характера (Табл.
10):
Таблица 10 – Процент пользователей, делящихся новостями из личной жизни
в социальных сетях
15-18 лет
19-25 лет
26-49 лет
50+
5,9%
7,7%
-
-
Гражданскую позицию стремятся высказать в социальных сетях также
небольшое количество респондентов (Табл. 11):
Таблица 11 – Процент пользователей, выражающих свою социальную
позицию в социальных сетях
15-18 лет
19-25 лет
26-49 лет
50+
1,9%
-
4,5%
4,9%
Совершение покупок также не является популярным действием в
социальных сетях (Табл. 12):
236
Таблица 12 – Процент пользователей, совершающих покупки в социальных
сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
13,8%
4,6%
26,2%
3,7%
Представители первых трех возрастных групп опрошенных активно
размещают в соцсетях фотографии. Однако для представителей группы 50+
размещение фотографий является действием непривычным, как это показано
в таблице ниже (Табл. 13):
Таблица 13 – Процент пользователей, размещающих свои фотографии в
социальных сетях
15–18 лет
19–25 лет
26–49 лет
50+
97,5%
86,2%
68,3%
13,6%
В итоге ведущими видами деятельности в интернете являются поиск и
распространение
информации
и
общение.
Также
данные
частично
опровергают сложившее представление об интернет-пространстве, как о
месте, где личное становится публичным. Большинство пользователей
избегает делиться с окружающими информацией личного характера о себе и
друзьях, открыто высказывать свою точку зрения на происходящие события,
даже выкладывать фотографии. Поэтому нельзя применить определение
«интимная публичность» ко всем пользователям интернетом. Возможно, это
зависит от того, что практически все опрошенные не являлись жителями
мегаполисов (кроме Парижа), а происходят из более патриархальных и
провинциальных
мест:
Коломна,
Иваново,
Тула,
Владимир,
Рязань,
Луховицы, Зарайск, Калининград, Омск, Томск, из поселков городского типа
и более мелких населенных пунктов.
Проведенное исследование показывает, что возник существенный
разрыв между слоями населения, которые уже привыкли основывать свое
знание о мире на информации, полученной в интернете. Таким образом,
237
происходит своеобразное «цифровое» расслоение общества, так как одни
пользователи вошли в него фактически с рождения, другие присоединились к
нему в юности (когда новые знания и навыки осваиваются наиболее
успешно), представители старшего поколения потратили немало сил, чтобы
освоить технологии. Все слои пользователей обрели свою номинацию. Так,
для пользователей, чувствующих себя уверенно в электронном пространстве,
создан метафорический термин «цифровые аборигены» (digital natives),
детство людей, которые научились пользоваться электронными устройствами
практически с рождения, метафорически называют «цифровое детство». Тех
же, кто чувствует себя в интернете неуверенно или вообще избегают
пользоваться
современными
технологиями,
именую
«цифровыми
иммигрантами» (digital immigrants). Приведенное выше исследование
показывает, что сегодня много людей, которые по различным причинам
никак не хотят принимать участие в жизни цифрового общества (не
пользуются цифровыми носителями информации, банковскими картами,
мобильной связью, автомобильными навигаторами и т.д.). А.Е. Войскунский
пишет: «Развитие в цифровом обществе проходит крайне своеобразно:
наряду с привычными даже для представителей предыдущих поколений
актами перцепции, гаптики, общения, контактов с предметным миром имеют
место и даже зачастую предпочитаются опосредствующие психологические
механизмы, специфические для цифрового общества. Информация как
основа последующих знаний, образы других людей и произвольно
варьируемые (с помощью многочисленных «селфи», реальных и мнимых
биографических данных, сведениях о достижениях или неудачах – истинных
либо
воображаемых)
автообразы
стали
«экранным»
продуктом.
Неудивительно, что сетевые отношения, сетевая активность (к примеру,
игровая), сетевое обучение живо интересует всех – и участников, и
неучастников
(последние
обычно
выступают в
качестве
критиков)»
[Войскунский, 2010, 2016, с. 8]. Ключевой проблемой является то, что
сегодня представители различных направлений гуманитарной науки, которые
238
изучают человека, еще не пришли к единому мнению, как относиться к
сложившейся ситуации бума интернет-демографии. Появилось устойчивое
убеждение, что люди, подобно компьютерам, многозадачны, а мозг и память
их похожи на соты компьютера, отмечает Р. Лейбов [Лейбов. Электронный
ресурс].
3.2.1. Социолингвистические доминанты интернет-коммуникации
в европейских странах
Виртуализация различных сфер жизнедеятельности человека имеет
глобальный
характер.
Процессы,
происходящие
как
в
социальной,
экономической, государственной сферах схожи практически во всех странах
мира. В первую очередь это связано с тем, что за десятилетия однополярного
мира сложилась тенденция следования примеру США. Это отражалось на
социальной жизни общества и на языке. Начало бурному развитию
информационно-коммуникационных технологий и их внедрению в жизнь
общества в других странах было положено в англоязычной стране, США, что
обеспечило особую роль английскому языку как коммуникативному
стандарту интернет-дискурса. С распространением интернета все языки
заимствовали слова из английского языка для именования новых понятий.
Эти факторы делают необходимым рассмотрение лексики, входящей в состав
языка интернета, с учётом воздействия социальных факторов на язык и
ролью языка в жизни общества, в тесной связи с развитием культуры, на
основе
достижений
лингвопрагматики,
социолингвистики
и
лингвокультурологии.
Широкое вхождение интернета в жизнь населения Германии не могло
не сказаться на немецком языке. За последние 20 лет появились прямые (das
Display, der Login, die E-mail, der Cracker, der Hacker, der User, das Modem),
модифицированные (anklicken от klicken (to klick), sich ein– und ausloggen от
Login (to log in), einscannen от scannen (to scan), eine scrollbare Liste (to scroll),
239
переводные (die Festplatte (hard disk), Der Drucker (printer), der Systemabsturz
(system crash), die Seite (web page), die Taste (key), der Ardeitsspeicher
(operative memory), die Anlage (attechment)) заимствования из английского
языка; новые лексические единицы, образованные путем префиксации
(aufrufen (ein Programm), hochfahren (ein System), einschleussen (einen Virus));
суффиксации: die Datei (das Daten), der Drucker (drucken), die Tastatur (die
Taste)); словосложения (die Netzwerkkarte, die Hauptplatine, das Eingabefeld,
der Speicherpltaz); аббревиации (die EDV (die elektronische Datenverarbeitung),
das
DFU-Netzwerk
(das
Datenfernubertragungsnet
zwerk)).
Сегодня
наблюдается тенденция расширения значений уже существующих в языке
слов для обозначения процессов и понятий, относящихся к компьютерам,
например: den PC aufrьsten (den PC modernisieren), der PC ist abgeschmiert,
einem Computer Daten einfuttern (Daten eingeben); также хотелось бы
подчеркнуть тенденцию использования компьютерной лексики в переносном
значении, например: термин programmieren «создавать программу для
компьютера» стал часто использоваться в значении «сделать что-то
неизбежным», или с приставкой um- в значении «изменить» (“Den Magen um
programmieren” – название передачи о пользе диеты на телеканале 3 SAT);
глагол scannen приобретает значение «быстро анализировать и отбирать
нужное»: Auf einer Party warden Gдste gescannt, um festzustellen, и так далее
[Хомутская, 2008], т.е. активно работают все те модели языка интернета,
которые были проанализированы в Главе 2.
В Испании и странах Латинской Америки изменения в языке связаны с
теми же социальными явлениями, что и в Германии. Немало аббревиатур
креолизовано, т.е. используются как буквы латинского алфавита, так иные
символы, в большинстве случаев цифры (a2 (adios)... , salu2 (saludos), a2
would be read as “ados”); подобный прием кодировки используется и по
отношению к буквам алфавита, например: xfa = por favor, bso = beso, k = ca -> ksa (casa), ksi (casi), wpa = guapa, wpo = guapo; такой способ аббревиации
часто встречается в португальском языке: aki (aqui); moh (maior); eh (e); vc240
(voce); bjs (beijos); q (que); tbm (tambem); q (porque); tah (esta); naum (no); kero
(quero) Но есть одна отличительная особенность, характерная для этих стран.
В каждой из испаноговорящих стран можно столкнуться с межвариантными
синонимами одной лексической единицы, аббревиатуры или термина. Так, в
поисковой системе Yahoo на главной странице сайта в Аргентине, Мексике,
Испании и др. представлены аргентинизмы, мексиканизмы, испанизмы и т.п.
Франция – одна из немногих европейских стран, которая старается
минимизировать вхождение иностранных слов в свой национальный язык,
стараясь заменять английское слово французским эквивалентом. Это общая
языковая политика государства, подкрепленная мощной законодательной
базой. Так, 4 августа 1994 г. французским правительством был принят закон
94-665 (Закон Тубона) для закрепления статуса французского языка как
основного официального в документах правительства, на рабочем месте, в
вывесках и маркировках товаров, коммерческих контрактах, деловых
коммуникациях и некоторых других контекстах. Действие закона не
затрагивает сетевые и электронные средства информации, частные и
некоммерческие структуры. Поводом для издания закона послужило
постепенное увеличение использования английского языка во всех сферах
жизни французского общества, чем озаботилась французская интеллигенция
и в особенности Французская академия. Подобная политика частично
позволяет французам защитить свой язык от экспансии английского языка.
Всё же, несмотря на принятие закона, он не распространяется на
межличностную коммуникацию. В результате за последние десять лет
французский язык подвергся массовому нашествию не всегда необходимых
англицизмов, что особенно заметно на телевидении, в сфере музыки и языке
интернета. В современном французском языке имеется ряд общепринятых
заимствований компьютерной лексики из английского языка, например:
éditer (edit), domaine (domain), cyberespace (cyberspace), extension (extension),
FTP (FTP), internet (Internet), icône (icon), hypertexte (hypertext), site (site), URL
(URL), e-mail (e-mail), addresse (address), virus (virus), modem (modem). Как
241
видно из примеров, произошло лишь частичное заимствование, были
внесены свои изменения в правописание заимствованных слов, тем самым
произошла ассимиляция произношения. Основное же число интернетлексики является переводным эквивалентом английских слов, например:
entrée (inbox), graticiel (freeware), classeur (folder), pare-feu, garde-barriиre
(firewall), trames (frames), charger (load), réseau (network), ordinateur réseau
(network computers), forum, forum de descussions (newsgroups), hors ligne (off
line), en ligne (on line), corbeille (trash), maоtre de la toile (webmaster), toile
(web).
3.2.2 Социолингвистические доминанты интернета в Китае
Если сегменты интернета в европейских странах, странах Латинской
Америки и США схожи, то китайский сегмент интернета разительно
отличается
от
всех
вышеперечисленных.
Прежде
всего
тем,
что
вмешательство и влияние основных европейских интернет-сайтов здесь не
чувствуется, все сайты действуют только на родном языке, доступ же к
основным мировым поисковым системам (Yandex, Yahoo, Google и.т.д.) либо
закрыт, либо подвергается очень серьёзному контролю.
Современный китайский сегмент глобального интернета, как и
интернет в Европе и США, переживает бум социальных сайтов. Китайской
версией odnoklassniki.ru и Facebook являются “Сяонэй” (http://xiaonei.com/) и
“Хайнэй” (http://hainei.com/). Аналогом интернет-пейджера ICQ является QQ
(http://www.qq.com/). QQ-номер часто называют “ван хао” (интернет-номер).
Китайские пользователи могут не иметь электронного адреса, но QQ должен
быть у всех. По QQ сообщают о предстоящих собраниях на работе, семейных
торжествах, вечеринках и других социально значимых явлениях в жизни
китайцев
[Хамин,
Электронный
ресурс].
Таким
образом,
Синет
самодостаточен и автономен, а как следствие, может обходиться без
242
западных сайтов. Однако язык пользователей китайского сегмента интернета
не смог противостоять влиянию английского языка и, несмотря на жесткую
цензуру со стороны модераторов, латинский алфавит активно функционирует
наряду с китайскими иероглифами. Однако буквы английского алфавита
используются так, что непросто понять, о чем идет речь, не будучи
посвященным в суть кода интернет-языка, например: GG – young man; MM –
young lady; PLMM – pretty girl; RPWT – problematic personality; BS – look
down; PMP – flatter; PMPMP – flatter hard; MPJ – someone is good at flattering;
ВС – idiot; ODBC – a big idiot; XB – a small idiot; YY – day dream; ZE –
disgusting; SE – don’t make me disgusted; XHW – being banned; FB – corrupted,
now meaning eat a big meal in a restaurant; MD – swearing word, like damn;
TMD – swearing word; TNND – swearing word; JR – swearing word; SJB –
madman; SB – swearing word, very bad; LR – swearing word; LJ – trash; RY –
monster; JS – bad businessman; BXCM – very clever, specially for girls [Young,
электронный ресурс]. Широкое распространение в интернет-общении
получили цифровые коды. Первоначально они возникли в 1980-е – 90-е годы
в процессе общения через пейджер, так как в первых пейджерах
использовался только латинский шрифт. Многие жители Китая начали искать
сходство в звучании цифр и слов, позже этим пользовались юные
влюбленные, чтобы соблюсти секретность. Поэтому большинство цифровых
сообщений и Синете о любви, например: 02825 – ты меня любишь?; 04551 –
ты у меня одна; 0487 – ты идиот; 1392010 – ты единственная, кого я люблю;
1920 – все еще люблю тебя; 1930 – скучаю; 20184 – буду тебя любить всю
жизнь; 31707 – любовь; 4456 – быстрее возвращайся; 456 – это я; 48 –
договорились; 5376 – я зол; 687 – прости; 70885 – помоги мне, пожалуйста;
729 – пойдем, выпьем по стаканчику [Там же], т.е., фактически, создан
цифровой метаязык с фиксированным значением комбинации символов.
Частым явлением в языке общения в китайском сегменте интернета является
стилизация языка общения в сети под мандаринский диалект китайского
языка (Jiajie 假借 (‘заимствование’) [a], e.g., mao 猫 cat ‘modem’; guanshui
243
灌水 (в литературном китайском языке это обозначает «наполнять сосуд
водой», а в языке интернета данное выражение получает другое значение –
«лить воду» или «размещать большое количество низкопробных статей в
BBS» (например: Lucy asks me “what are you doing?” I answer: “I am
guanshui+ing”, что означает: «Я отвечаю и задаю вопросы в BBS») подобные
лексические единицы не обязательно являются фактами языка и частью
вокабуляра, а если и являются, то получают новое значение. Многие
пользователи интернета владеют английским языком и поэтому активно
стилизуют исконно китайские иероглифы под английские слова (heike 黑客
‘hacker’, ku 酷 ‘cool’, fensi 粉丝 ‘fans’, boke 博客 ‘blog’, xiu 秀 ‘show’ и т.д.);
широко распространено присоединение английских суффиксов к китайским
словам (“关注ing”、“期待ing” и т.д.) для обозначения продолжительности
действия; образование акронимов с использованием китайской системы
транскрибирования буквами латиницы: rpwt – renpin wenti 人品问题,
«личные
проблемы».
Обычно
такая
перекодировка
используется
в
юмористическом контексте, например: A: Why can I not open this door, while
others can? B: It’s your rpwt.); fb (fubai 腐败 «объесться»), bt (biantai 变态
«ненормальные, неправильный, аномальный» и т.д.’), bs (bishi 鄙视
«презирать») [Там же]. Другой тенденцией в языке интернета в Китае,
заимствованной из европейских и американских практик общения, стало
использование аббревиатур (акронимов) и сокращений для общения в чатах.
На Тайване появился термин “huo xing wen 火星文” (mars writing/language),
который обозначает акроним по-китайски, например: 3Q得orz – означает
“感谢得 五体投地” (thank you very much) [3Q = thank you, 得orz = 五体投地];
粉丝 Fen Si – означает “Vermicelle” (a kind of rice noodle), но в интернет
244
коммуникации означает ‘fans’, например, 你是足球粉丝吗? (are you a soccer
fan?); 886 Ba Ba Liu – краткая форма “Bai Bai Lo 拜拜喽” (“good bye”) [Там
же].
Таким образом, общие тенденции, характерные для языка интернета,
реализуются в различных языках, хотя в той или иной степени языки мира
попадают под глобальное влияние английского языка и культуры через
интернет, при этом в процессе англизации мировых языков происходит
процесс вторичного кодирования (вторичного семиозиса), не упрощающий
межкультурную коммуникацию.
3.3. Интернет-дискурс в сфере государственных структур
Последние три-четыре десятилетия в мире продолжают развиваться
тенденции глобализации, а точнее американизации. Традиционно ключевыми
индикаторами
глобализации
принято
считать
возникновение
транснациональных компаний, международных организаций экономического
и
политического
универсальным
которому
взаимодействия
действенным
стала
возможной
и
интернета.
инструментом
реальная
Интернет
глобализации,
глобализация
не
является
благодаря
только
на
политическом и экономическом, но и на социальном и коммуникативном
уровнях. Общеизвестно, что интернет появился как проект министерства
обороны США в конце 1960-х гг. как средство внутренней защищенной связи
и получил название ARPANET. В конце 80-х гг. Национальный научный
фонд
(NSF),
академического
взяв
за
основу
сообщества
ARPANET,
США,
разработал
который
NSFnet
послужил
для
аналогом
современного интернета. Позже были изобретены гипертекст, способный
связать множество документов, и технология Mosaic, давшая возможность
245
свободного выхода в сеть. Благодаря этим двум инновациям к концу 1980-х –
началу 90-х годов интернет стал доступен за пределами США.
Принципиальным отличием интернета от предшествующих ему
средств связи стало содержательное изменение существующего до этого
принципа коммуникации «один – многие» [McQuail, 2005], в основе которой
лежала парадигма «источник – сообщение – получатель» (Morris, Ogan, 1996;
Walter, 1996), где отсутствовала обратная связь. Теперь парадигма
изменилась на «источник – сообщение – получатель – обратная связь».
Аудитория интернета выросла до огромных размеров, что сделало ее
практически неконтролируемой. D. McQuail писал, что «массовая аудитория
характеризуется отсутствием самосознания, анонимностью, неспособностью
к активным слаженным действиям. <…> Социальная пассивность и личная
разобщенность дают возможность для манипулирования ею» [McQuail, 2005,
р. 38-39].
Закономерно, что политики и наиболее сильные экономики мира стали
использовать интернет не только для продвижения идей, культур, языков, но
и для создания конфликтогенных ситуаций (дезинформирующие избирателей
сайты-двойники политиков; хакерские атаки на сайты крупных банков,
телекоммуникационных
компаний,
правительственных
структур;
базы
данных компромата на политиков, государственные режимы и т.д.),
свержения правительств, установления выгодных для некоторых государств
правительств и режимов.
Подобное противостояние превратило реальную политику в политику
образов (политических имиджей), что можно считать частью виртуализации
власти. Так, Д.В. Иванов пишет: «Реальные личности и деятельность
политика необходимы лишь в качестве «информационных поводов», то есть
служат своего рода алиби для тех, кто формирует имидж» и «Мы живем в
эпоху политики образов и образов политики» [Иванов, 2002, с. 103]. Власть
общается с гражданами через интернет, формируя иллюзию близости к
народу. Для этого создаются порталы такие как, например, «Госуслуги»,
246
через который осуществляются разнообразные общественно значимые
запросы. Также существуют специализированные сервисы, помогающие
гражданам быстрее донести свои проблемы руководителям регионов и
городов,
такие
как:
«Активный
гражданин»
или
«Добродел».
«Государственная бюрократия (прежде всего министерства, налоговые и
иммиграционные службы) теперь также все чаще представлена в сети webстраницами, стимулирующими взаимодействие граждан (или неграждан) с
государственными служащими. <…> Однако здесь потенциал такого рода
технологий используется прежде всего для поддержания образа привычного
распределения социальных ролей. Посетителям web-страниц предлагаются:
регистрация участников, заполнение всякого рода формуляров, голосование
по заданной проблеме и т.п. Тем самым в условиях отсутствия реального
институционализированного
взаимодействия
поддерживается
образ
«действующей организации» или «работающего государства»» [Иванов,
2002, с. 109].
Интернет активно используется в предвыборной борьбе для создания
имиджа политика. В этом процессе интернету отводится роль средства
политической
манипуляции,
т.к.
любая
политическая
кампания
сопровождается созданием специализированных веб-сайтов политиков,
страниц в социальных сетях, через которые происходит коммуникация с
электоратом, агитация, освещение общественной деятельности политиков,
осуществляются различные он-лайн голосования.
Наиболее активной частью интернета можно считать социальные сети
и виртуальные сообщества. Это, прежде всего, объясняется тем, что
социальные сети нередко превращаются в активное поле политической
языковой
манипуляции,
местом
активных
действий
политтехнологов
цветных революций, которые формируют сообщества для «наполнения»
очередного майдана [Манойло, 2015]. Это становится возможным благодаря
высокой степени политизированности как национальных сегментов, так и
глобальных интернет-сообществ. Особенно привлекательными частями
247
интернета становятся блогосфера, социальные сети, мессенджеры, т.к.
именно там удовлетворяется стремление молодежи получить первый
политический опыт и идеи, начать «политическую социализацию». Такое
положение вещей стало возможным благодаря мнению, что интернет
является политически неангажированной средой, в которой возможен
истинный плюрализм мнений, т.к. эта среда является труднодоступной для
властных структур. По этой причине среди молодежи бытует мнение, что
именно интернет формирует истинное гражданское общество в государстве
вне зависимости от господствующего режима, что само по себе является
мифом и противоречит всем законам и практикам. Именно поэтому
оппозиция во всем мире избрала для своей деятельности (агитации,
пропаганды) именно интернет, чтобы быстрее донести свою точку зрения
пользователям.
Психологи и психолингвисты, рассматривая социальные сети и другие
виртуальные сообщества, отмечают, в первую очередь, что их участникам
свойственна подверженность вирусным реакциям, стихийным всплескам
активности
(агрессия,
радость),
подверженность
технологиям
манипулирования, инстинкту «толпы», трактуя это как первобытное желание
«сбиться в стаю», дать волю первобытным инстинктам, коллективному
эмоциональному состоянию, рефлексам. По этой причине можно наблюдать
иррациональную, стихийную реакцию на внешние раздражители и правильно
поданные стимулы, которые стимулируются вовремя и грамотно поданной
информацией. А.В. Манойло пишет об эволюции групп в социальных сетях
следующее: «… зарождаясь как «клуб по интересам», как группа для
общения по определенному спектру вопросов, они по мере роста довольно
часто полностью меняют свою повестку и становятся политизированными,
поляризованными,
демонстрируют
часто
непримиримую
позицию по
отношению к тем или иным мнениям или людям, их высказывающим. В их
среде действует принцип толпы или стаи: «делай как я» или «как сказал
лидер». При этом лидером этой группы может оказаться вполне себе
248
тщедушный блоггер, абсолютно неприметный в реальной жизни, но при этом
создавший себе в виртуальной среде ауру величия и всезнайства. Между
этим «вождем» и членами его «стаи», «племени» выстраивается система
отношений, характерная для пещерного века» [Манойло, 2016, с. 37,
Электронный ресурс].
Однако социальные сети и виртуальные сообщества – лишь малая
часть тех сегментов интернета, которые могут существенно повлиять на
политическую жизнь государства, на его внешнюю и внутреннюю политику.
Положение дел в государстве может быть дестабилизировано через онлайн СМИ, демотиваторы, ролики и каналы на YouTube, мессенджеры и т.д.
Сегодня пришло время гибридной войны, которая ведется на уровне
символов,
состоящих
из
гипотез,
специальных
языковых
средств,
психологического воздействия, компромата, ущемления интересов. Подобная
война ведется в равных долях в регионах и на информационном поле, что
также является следствием глобализации.
Столкнувшись с рисками и трудностями, которые сопровождают
интеграцию глобальных мировых процессов, многие государства принимают
решение изменить тактику открытости и прибегнуть к тактике автономности,
как на политическом и экономическом уровнях, так и в информационной
сфере. Идеи фрагментации интернета стали приобретать все больший охват.
В
России
о
необходимости
защиты
собственного
интернет-
пространства задумывались уже давно. Однако переход к реальным
действиям произошел только в 2014 г. в разгар информационной войны 2.0
на фоне событий на Украине и в республике Крым, после выступления
Президента РФ на медиафоруме «Общероссийского народного фронта», где
он высказал тезис, что интернет создавался ЦРУ для целей контроля других
государств и что он продолжает развиваться в том же ключе. Закономерно,
что вслед за этим последовал ряд мер по усилению государственного
контроля над интернетом, в частности, перевод под государственное
управление
коммерческих
компаний,
249
управляющих
инфраструктурой
интернет-связи, таких как: точка обмена интернет-трафиком «Московский
Internet Exchange» (MSK-IX), АНО «Координационный центр национального
домена сети интернет» (администратор доменов .ru, .рф) и АО «Технический
центр интернета» (обслуживает реестр и систему регистрации доменов .ru,
.рф, .su и поддерживает инфраструктуру Рунета). Предлагалось создать
внутрироссийскую сеть, которая будет существовать параллельно интернету,
по аналогии с интернетом в Китае и в Северной Корее, где, благодаря
технологии Great Chinese Firewall, невозможен свободный доступ к таким
приложениям как WhatsApp, Viber, поисковым системам и почтовым
серверам Google и Yahoo; к новостным сайтам североамериканских СМИ и
т.д., но всем этим сервисам существуют национальные аналоги, которые
контролируются правительством. Эти меры предпринимаются руководством
КНР во избежание нежелательного вмешательства в дела Китая спецслужб
других государств, как это было в Гонконге в 2014 г., когда тысячи людей
вышли на улицы после призывов в интернете. Для иностранцев есть
возможность приобрести Virtual Private Network (VPN) и пользоваться
привычным
интернетом.
Северная
Корея
ведет
более
строгую
государственную политику в области интернет-коммуникации. Жители
страны пользуются контролируемой сетью «Кванмен», которая не дает
доступа к западным серверам и сайтам, в отличие от Great Chinese Firewall.
В 2014 г. правительство Российской Федерации ограничилось
подписанием закона, предписывающим всем операторам персональных
данных пользователей, включая интернет-компании, обрабатывать и хранить
их строго на территории России. Позже Россия, Китай, Бразилия, Иран,
Индия, поняв все плюсы и минусы глобализации, объединились для того,
чтобы провозгласить «балканизацию» интернета, т.е. деление глобальной
сети на национальные сети в рамках проекта «Вестфаль 2.0». Россия в рамках
сотрудничества ШОС предложила концепцию Конвенции «Об обеспечении
международной информационной безопасности», что не нашло понимания в
глобальном
международном
сообществе.
250
Принятие
подобных
мер
предосторожности вызвано заботой о правах человека в отдельно взятых
государствах, а также эффектом, который произвели на мировое сообщество
«twitter-революции» в ряде арабских государств, которые, по мнению
многих, стали результатом «цифровой дипломатии» США.
Военное ведомство России также внесло пункт об интернете в главный
документ
РФ,
регулирующий
безопасность
на
территории
нашего
государства, в Военную доктрину РФ от 25.12.2014 г., который гласит, что
«наметилась тенденция смещения военных опасностей и военный угроз в
информационное пространство и внутреннюю сферу Российской Федерации»
[Консультант, Электронный ресурс].
Несмотря на то, что многие пользователи российского сегмента
интернета говорят о несвободе интернета и приводят пример «открытой»
системы США и других европейских стран, можно с уверенностью сказать,
что интернет без цензуры уже давно миф. Одни государства, как Китай и
Северная Корея, проводят открытую цензуру, а другие, такие как США,
Франция, Великобритания, Германия, Израиль и многие другие этого не
афишируют. Достаточно перечислить правительственные акты и законы,
регулирующие интернет и ставящие цель защитить пользователей внутри
страны. При этом подобная цензура распространяется на IP-адреса и домены,
созданные не только внутри страны, но и за рубежом.
Так, в Великобритании функцию модератора и регулятора интернетконтента
выполняют
«Фонд
интернет
наблюдения»
(Internet
Watch
Foundation); Совет по безопасности детей в интернете (UK Council on Child
Internet Safety). В 2003 г. Офисом по коммуникациям был выпущен Акт о
Коммуникациях, который жестко регламентирует спектр контента, который
возможен для распространения в интернете, а с 2010 г. позволяет
упомянутым выше правительственным структурам блокировать и/или
фильтровать интернет-контент. Кроме того, «Фонд интернет наблюдения»
имеет горячую линию, позвонив или написав на которую, любой
пользователь может сообщить о вредоносном или запрещенном содержимом.
251
Этот фонд отслеживает телеконференции в интернете, формирует «черные
списки»,
которые
направляются
интернет-провайдерам
и
специализированному подразделению полиции. Основная работа Фонда
сосредоточена на борьбе с сайтами, содержащими детскую порнографию и
контент,
вредный
для
детского
физического,
психологического
и
психического здоровья. Раздел 127 Акта о Коммуникациях выделяет
следующие моменты неподобающего использования социальных сетей: 1)
отправление или участие в отправлении сообщений и других материалов
грубого, оскорбительного или непристойного характера; 2) отправление или
участие в отправлении сообщений, содержащих заведомо ложные сведения.
В рамках действия этого акта возможны следующие способы
фильтрации контента [Федорова, Попутчик, 2014, с. 18]:
1.
Техническое
блокирование.
Этот
метод
применяется
для
ограничения доступа к определенным страницам, домена или IP-адреса в тех
случаях, когда объект находится вне прямой юрисдикции властей.
2.
Исключение
предоставляющие
государством,
из
услуги
могут
поисковых
результатов.
интернет-поиска
исключать
из
и
поисковой
Компании,
сотрудничающие
выдачи
с
результаты,
адресующие к запрещенным или нежелательным ресурсам. Последние в
таком случае не блокируются, но найти их становится значительно труднее.
3. Подавление. Это происходит, когда владельцы контента находятся в
прямой юрисдикции государства.
4.
Инициирование
самоцензуры.
Предлагает
комплекс
мер
по
формированию у конечного пользователя представлений о необходимости
самостоятельной фильтрации производимого и используемого контента. В
самом распространенном случае осознание такой необходимости имеет в
своей основе предположение о постоянном мониторинге сетевой активности
со стороны государства.
В
Великобритании
пользователи,
нарушающие
блокировке
авторские
252
подлежат
права,
сайты,
порталы,
причастные
или
распространяющие детскую порнографию, замечены в пособничестве
терроризму. Однако тщательной блокировке в Соединенном Королевстве
подвергается только материалы сексуального характера, которые могут быть
доступны детям и подросткам, данный контент отслеживается в ручном
режиме коммерческим фондом, который имеет договор с правительством.
Доступ к частной переписке и к личным данным пользователей может быть
получен только после решения суда.
В США первые законы, касающиеся интернет-контента, были изданы в
1990-х гг. и касались они, в первую очередь, материалов порнографического
содержания, захлестнувших интернет в самом начале его существования.
Необходимо отметить, что все попытки правительства Соединенных Штатов
взять под контроль интернет пока не увенчались успехом, так как первая
поправка конституции США, в которой провозглашена свобода слова всех
граждан, не дает властям такой тотальной власти над сетью.
Однако в стране на данный момент имеют силу четыре закона,
препятствующих распространению в интернете информации определенного
содержания [OpenNet Initiative, Электронный ресурс]: Communications
Decency Act (CDA) (закон, который призван регулировать коммуникацию с
целью отслеживания нарушения норм подобающего поведения); Digital
Millenium Copyright Act (DMCA) (призванный следить а соблюдением
авторского права в интернете); Children’s Internet Protection Act (CIPA)
(закон, призванный защищать права детей в интернете); Children’s Online
Privacy Protection (COPPA) (закон о защите личного пространства и личный
денных детей в интернете).
Существует также ряд законов, которые были вынесены на обсуждение
и голосование, но до сего момента не были приняты: Cyber Intelligence
Sharing and Protection Act (CISPA) (законопроект значительно расширяет
возможности правоохранительных органов по борьбе с пиратством,
нарушением авторских прав и т.д.); Stop Online Piracy Act (SOPA)
(законопроект, предусматривающий меры по борьбе с интернет-пиратством);
253
Deleting Online Predators Act (DOPA) (законопроект, призванный защищать
детей во время работы с интернетом в публичных местах в отсутствии
родителей); Child Online Protection Act (COPA) (закон, который был принят в
1998 году, но не получил достаточного распространения и фактически не
действует, но согласно этому закону владельцы сайтов с вредным для детей и
подростков контентом должны их маркировать). Данные законы и
законопроекты не были приняты или не работают исключительно по причине
противостояния мощного лобби крупных IT и компьютерных корпораций,
таких как Facebook, Google и прочих.
В 2013 г. Сенат США принял важный закон, который позволил читать
личную переписку пользователей, если прошло шесть месяцев с момента
начала переписки. Однако ФБР предпринимает попытки следить за
пользователями в режиме реального времени, но опять встречает преграду в
лице владельцев компаний и провайдеров, т.к. они по большей части
являются частными, поэтому законы США обеспечивают им прочную
юридическую защиту. Поэтому процесс привлечения авторов запрещённого
контента к ответственности происходит тогда, когда пользователь обнаружил
контент, который по его мнению является запрещённым, а затем подал в суд.
Только после этого могут быть предприняты действия по его удалению.
Правительство V Французской Республики ведет активную борьбу с
незаконным интернет-контентом. Основные права по регулированию этих
вопросов возложены на Министерство народного образования, а точнее
«Высшему совету по аудио и видео вещанию» (CSA); Министерство
внутренних дел, полицию и некоторые коммерческие организации. В 2000 г.
была введена уголовная ответственность провайдеров за предоставление
хостинга неидентифицированным пользователям. С прошлого года в рамках
борьбы с террористическими угрозами было запрещено пользоваться Wi-Fi в
публичных
местах
анонимным
пользователям,
а
также
официально
запрещены системы типа Tor, которые предоставляют пользователям
анонимный доступ в интернет. Все владельцы и дизайнеры сайтов, которые
254
размещенные на национальных серверах, обязаны предоставлять о себе
полную информацию. В случае ее недостоверности законом предусмотрено
наказание
до
шести
месяцев
тюрьмы.
Действие
данного
закона
распространяется и потребителей непроверенного контента.
С октября 2010 г. во Франции действует Закон о борьбе с пиратством в
интернете. Функции надзорного органа в этой сфере исполняет Высший
комитет по распространению произведений искусства и защите авторских
прав в интернете (HADOPI). Одна из задач HADOPI – обеспечение
соблюдения требований законодательства, направленного на борьбу с
правонарушениями в интернете, в том числе с незаконным скачиванием
музыкальных записей и фильмов. Комитет уполномочен направлять
пользователям предупреждения в форме электронных сообщений о том, что
данный интернет-адрес был использован в целях, которые могут быть
наказуемы в соответствии с уголовным законодательством» [Паламарчук,
Электронный].
Правительство обязывает интернет-провайдеров Франции заниматься
выявлением
IP-адресов,
с
которых
осуществляется
неправомерная
деятельность и сообщать эту информацию в HADOPI.
В составе МВД Франции действует Центральное управление по борьбе
с преступностью в области технологий информатики и связи, также
контролирующее содержание сайтов в интернете. Для этого существует
постоянно дополняемый «черный список» интернет-ресурсов, содержащих
порнографию, расистские, антисемитские ресурсы; также в него входят
сомнительные и спорные сайты, которые трудно классифицировать в рамках
имеющихся определений, но имеющих явно вредоносный контент. Также
можно сослаться на несколько специальных разделов закона LOPPSI 2
(Закон, направленный на обеспечение внутренней безопасности страны,
который был принят в феврале 2011 г. LOPPSI 2 регламентирует действия
полицейских по борьбе с киберпреступностью. В частности, на сайте РИА
255
новости перечислены следующие меры регулирования и контроля интернета
[РиаНовости, Электронный ресурс]:
- осуществление обязательной фильтрации сети интернет, для
пресечения
распространения
детской
порнографии,
на
основании
составляемых МВД Франции совместно с общественными организациями
«черных списков», а также незамедлительного блокирования ресурсов,
содержащих детскую порнографию по представлению МВД Франции (без
необходимости представления судебного решения);
- введение уголовной ответственности за использование поддельного
IP-адреса при доступе в интернет (наказание: лишение свободы сроком на 1
год и денежный штраф в размере 15 тысяч евро);
- введение уголовной ответственности за использование интернета от
имени третьих лиц, если это повлекло нарушение их (третьих лиц)
спокойствия или посягнуло на их честь и достоинство (наказание: лишение
свободы сроком на 1 год и денежный штраф в размере 15 тысяч евро);
- запрет на создание и распространение любыми средствами, в том
числе через СМИ, сообщений и других призывов, нацеленных на
несовершеннолетнюю аудиторию, к участию в играх, несущих угрозу их
физической безопасности;
-
легализацию
дистанционной
установки
полицейскими
подразделениями на компьютеры лиц, подозреваемых в совершении
преступлений, специальных программ, позволяющих регистрировать и
передавать в полицию данные о действиях, совершаемых пользователями
персональных компьютеров (только после решения суда).
Интересен опыт Канады, где в 2006 г. правительством совместно с
ведущими провайдерами был разработан проект «Клинфид/Канада» («Чистая
связь»), который создан по принципу постоянно пополняемого «черного
списка», в который добавляются сайты, содержащие материалы опасные для
детей, подвергающие их сексуальной эксплуатации, наносящие вред их
256
психоэмоциональному и психическому развитию. В качестве меры наказания
избирается блокировка сайта и IP-адреса и/или доменного имени.
Работа властей Германии по контролю интернет-контента опирается на
Закон о распространении материалов вредных для молодежи, который был
принят в 1953 г. Статья 1 этого закона призывает включать в список все
материалы, которые способны нанести вред нравственному становлению
детей и подростков. К подобным материалам принято относить: материалы,
содержащие пропаганду насилия, прославление войны, приуменьшение
пагубного характера смерти и разрушений, нужды, бедствий, пропаганды
нацисткой идеологии, расовой ненависти, авторитаризма, милитаризма,
дезориентация
в
сексуальном
плане,
порнография
[РиаНовости,
Электронный ресурс].
В некоторых странах на государственном уровне существует ряд
запрещающих мер по использованию интернет-контента. К этим странам
относится, в первую очередь Китай, о котором велась речь в работе ранее. Но
необходимо отметить, что помимо технологии “Great Chinese Firewall”,
контроль правительства заключается в фильтрации результатов поиска,
модерации записей на форумах, блогах и других общественных площадках,
контролируется деятельность социальных сетей, осуществлении контроля
над азартными играми в интернете. Правительством Китая была создана
«Он-лайн армия голубых мундиров», которая занимается отслеживанием и
принятием мер по удалению и модерации нежелательного контента.
В Белоруссии работает подобный комплекс мер по контролю
интернета. Основным законом, принятым для этой цели, можно считать
закон «О мерах по совершенствованию использования национального
сегмента сети интернет». Согласно этому закону на территории государства
категорически
запрещено
порнографического
посещение
характера;
ряда
компании
сайтов,
и
в
основном
предприниматели,
зарегистрированные в Белоруссии, обязаны использовать только сайты в
национальной доменной зоне BY. Надзор над соблюдением основных
257
положений этого закона возложен на органы внутренних дел, налоговые
органы, органы государственной безопасности Комитета государственного
контроля.
Интернет жестко контролируется государством в Саудовской Аравии:
поисковые задачи и личные письма проходят через систему фильтров
государственной службы интернет-сервиса. Совет министров запрещает
доступ ко многим сайтам, которые чаще всего носят порнографический и
экстремистский
характер,
к
сайтам
правозащитных
организаций,
дискуссионным платформам, блогам, ресурсам, содержащим информацию об
обороте наркотиков, алкоголе, азартным играм, изготовлению взрывчатых
веществ. Кроме того, по решению комитета могут быть подвергнуты запрету
ресурсы о здоровье, образовании и развлечениях. Однако из сложившейся
ситуации жителями был найден выход, который заключается в том, чтобы
получить доступ к запрещенным сайтам с помощью телефонов BlackBerry.
Государственному контролю и частичной цензуре подвергаются социальные
сети Twitter, Facebook и YouTube. Аналогичная ситуация сложилась в
Объединенных Арабских Эмиратах (ОАЭ), Иране и Южной Корее, несмотря
на то, что последняя является одной из наиболее компьютеризированных
стран мира.
Таким
образом,
действия
многих
стран
и
правительств
на
государственном уровне направлены на защиту всех сфер жизни граждан в
интернете. Очевидно, что для осуществления такого контроля должна быть
выработана
специальная
терминологическая
база,
отражающая
взаимоотношение языка и власти. Проанализировав ряд словарей, порталов и
публикаций в он-лайн СМИ, посвященных данной тематике, можно с
уверенностью утверждать, что большинство лексических единиц этой
области принадлежат семантическим полям «защиты прав пользователей и
интересов государства в интернете» и «кибервойна».
Так, в рамках семантической сферы «защита прав пользователей и
интересов государства в интернете» можно выделить следующие микро поля:
258
1.
«защита авторских прав» – digital rights management (DRM)
(набор технических средств и программного обеспечения для контроля
доступа и копирования контента, защищенного законом об авторских
правах); asset (элемент текста или медиа в электронном формате, который
дает право его использовать); in the public domain (книги, фильмы,
программное обеспечение и т.д., размещенные он-лайн для безвозмездного
публичного просмотра и использования); plagarhythm – незаконная загрузка
музыки из интернета;
2.
«защита прав детей/преступления против детей в интернете»
– digital ombudsman (представитель интересов детей в интернете, пост
предложен
Энн
Лонгфилд
Великобритании);
parental
control
действий
ребенка
контролирование
представителем
по
правам
(родительский
в
интернете
ребенка
контроль,
как
при
в
т.е.
помощи
специального программного обеспечения, так и путем личного участия);
«виртуальное» социальное окружение; cyberbulling protection (защита от
кибербуллинга);
патологический
гемблинг
(еще
один
термин
для
обозначения интернет-аддикции); сексуальное вымогательство (шантаж и
запугивание детей их откровенными снимками); grooming (груминг, т.е.
действия
взрослого
человека,
который
навязывает
ребенку
дружбу,
оказывает поддержку, обманывая, чтобы склонить в сексу или навязать
отношения); tab napping (tab nabbing) – кража персональных данных
интернет-пользователей путем создания фальшивой веб-страницы;
3.
«защита государственных интересов в интернете» – digital
ambassador (цифровой посол, т.е. человек, который призван регулировать
отношения между государством и ведущими IT-компаниями (Google, Apple,
Microsoft и т.д.);
cyberespionage
cybersafety/cybersecurity (кибербезопасность); economic
(экономический
кибершпионаж);
cyberterrorism
(кибертерроризм).
Семантическая
сфера
«кибервойна»
оязыковляется
следующими
лексемами: кибервойна (cyberwar/cyberwarfare); кибервойска (cybertroopers);
259
киберармия
(cyberarmy);
кибервоин;
кибервооружение;
войска
информационных операций; кибероперация; киберпреступность; киберугроза
киберзащита,
(cyberthreat);
предотвращение
киберпреступлений
(cyberdeterrance).
Итак, очевидно, что происходит активное использование интернетпространства как государственными, так и политическими структурами,
поскольку ресурсы интернета, с одной стороны, позволяют мгновенно
донести
нужную информацию
каждому пользователю,
а с другой,
государственные структуры предпринимают серьезные усилия для защиты
как своих интересов, так и интересов граждан от посягательств разного рода.
Это отражено в законах различных государств, и видно на уровне
вокабуляра, вошедшего в обиход в последние десятилетия.
3.4. Интернет-дискурс в сфере экономики
Одним из видов социального взаимодействия, который сегодня
подвергается процессу виртуализации, является экономическая сфера, точнее
сфера товарно-денежных отношений. К ведущим показателям виртуализации
экономики можно отнести создание на глобальном уровне виртуальных
корпораций, симуляцию труда как продуктивную деятельность [Иванов,
2002], налаженную в определенном месте и в определенное время, а, как
результат, виртуализация процесса производства. Центром же всех этих
процессов
считается
виртуальная
корпорация
–
«временный
альянс
независимых компаний или даже индивидуальных агентов для решения
стратегической, но единичной задачи» [Иванов, 2002, с. 94]. Данный вид
корпорации
строится
вокруг
коммуникационной
сети
на
базе
информационно-коммуникационных технологий. Однако в ней отсутствует
вертикаль власти, центральный офис и другие атрибуты «реальной»
260
корпорации. После достижения цели такая корпорация может изменить свою
структуру и конфигурацию или вообще распасться.
Другие экономические категории уже стали виртуальными – спрос,
предложение, товар и деньги. Смысл денег изменился. С появлением и
широким хождением пластиковых карт и криптовалют появилось понятие
финансовой и страховой репутации, которая в значительной степени влияет
на
кредитную
историю
заемщиков.
Деньги
«персонализируются»,
утрачивают свою «независимость» от индивида. Такие процессы как
отслеживание кредитной истории, создание электронной подписи, создание
счетов и «привязывание» их к одной карте (к одному виртуальному
«личному» кабинету); возможность открыть счет он-лайн и аннулировать
утраченную карту, превращают процесс оплаты товаров и услуг в процесс
идентификации личности и удаляют его от процесса анонимного обмена
денежными знаками. Современный процесс оплаты товаров и услуг, а точнее
все движение денежных средств в современной экономике, превращается в
создание образа платежеспособности.
Культуролог Д.В. Иванов в частности пишет: «…деньги ныне не
«кровь» (как полагал Т. Гоббс), а «язык жестов» экономики. Развеществление
денег превращает их в симулякр, приводит к тому, что исполнение ролей
плательщика, кредитора и заемщика становится виртуальным. Стало быть,
симуляция обладания деньгами вызывает виртуализацию финансов как
социального института» [Иванов, 2002, с. 99], сопровождая этот процесс
понятийным и вербальным аппаратом.
Помимо виртуализации спроса, предложения, виртуального продукта,
виртуального производства, виртуальной корпорации, виртуальных денег, в
интернете происходит поликодовая (визуальная и языковая) имитация
привычных торговых пространств из реального мира на порталах крупных
торговых интернет-площадок. Например, сайт торгового портала Amazon
повторяет структуру большого универмага. Интерфейс портала заполняют
такие пиктограммы как cart\basket; departments (отделы); orders; today’s deals;
261
gift cards и т.д. Подобный прием используется для проецирования образа
универмага из реальной жизни, где покупатели могут выбрать нужный отдел,
оставить заказ, найти выгодное предложение, купить подарочную карту
магазина и пр. Регистрация на сайте может быть приравнена к карте
постоянного покупателя, т.к. в профиле клиента копятся баллы за покупку,
которые можно потратить. Покупателю доступно выбрать способ оплаты,
либо электронный, либо в момент доставки товара. Очевидно, что так
создается
поликодовый
киберобраз
привычных
действий,
которые
осуществляет каждый человек.
К наиболее общим инновациям в языке eCommerce можно отнести
лексические единицы, возникшие в результате переноса традиционных форм
экономического
взаимодействия
в
виртуальное
пространство
с
формированием соответствующего семантического поля eCommerce. Таким
образом появились понятия электронный рынок, электронная коммерция,
электронная
экономика,
сетевая
экономика,
виртуальный
продукт,
виртуальное производство, виртуальная фабрика, виртуальный банк,
виртуальная корпорация, виртуальное предприятие, networked economy, emarket, e-business, e-commerce, e-economy, e-bank, virtual organization.
Аналогичным
образом
произошел
перенос
в
интернет
реалий
розничной торговли. Теперь большинство пользователей предпочитает
быстро и, чаще всего, безопасно приобретать там товары и услуги. Он-лайн
магазины позволяют тщательно рассмотреть товар, прочитать его описание и
изучить
характеристики.
Интернет-сервисы
для
совершения
покупок
позволяют получить послепродажную поддержку и помощь при совершении
оплаты и получении покупки. К неологизмам, входящим в семантическое
поле виртуализованной экономики, можно отнести следующие слова и
выражения: e-tail (торговать в интернете), storefront (аналог магазина, где
пользователи могут изучить информацию о товаре и приобрести его), dotcom
(компания, которая продает свою продукцию через интернет), e-trade
(виртуальная торговля); incubator space (дешевое пространство в интернете
262
(сайт, портал) для ведения бизнеса, часто связанного с куплей-продажей
товаров и услуг); он-лайн магазин; интернет-магазин; он-лайн аукцион
(интернет-аукцион); интернет-витрина; интернет-супермаркет и т.д. С
развитием интернет-торговли в обиход вошли следующие термины, которые
описывают реальность вокруг интернет-торговли: shopping bot (программа,
которая
помогает
отследить
ассортимент
сайтов,
предлагающих
определенный товар); home shopping (покупки из дома) и т.д.
Большое количество лексических единиц вошло в языковой обиход
благодаря переводу операций фондового рынка в интернет. Так, в словаре
[Macmillan
Dictionary,
электронный
ресурс]
зафиксированы
такие
лексические комплексы как: over-the-counter market (фондовый рынок, где
продаются акции и паи более новых, более мелких компаний, торги проходят
в интернете, а не в здании биржи); over-the-counter stock (биржа, которая
базируется в компьютерной сети или интернете, например, NASDAQ); overthe-counter dealing/trading (продажа и покупка акций, которая происходит
напрямую между торговцами по телефону или через он-лайн системы); overthe-counter share (одна из долей в новых и мелких компаниях, купленных или
проданных через брокеров на электронном фондовом рынке); day trading
(купля и продажа акций через интернет, часто с целью получения прибыли на
небольших колебаниях цен); day trader (человек, который ведет куплю и
продажу акций через интернет, часто с целью получения прибыли на
небольших колебаниях цен).
Следующим шагом в развитии электронной экономики стало введение
виртуальных денежных средств. Многие ведущие бизнесмены считают
необходимым держать часть своих средств в криптовалюте. В то же время и
многие государства, в частности Россия, ведут переговоры о введении своей
национальной
криптовалюты.
Одновременно
происходит
лексикографирование таких слов, как: e-finance, e-cash, e-money, web-money,
bitcoins, e-wallet, e-purse; web-purse, электронные деньги, Yandex-кошелек и
т.д. Многие он-лайн игры и социальные сети создают свою валюту для
263
игроков/пользователей, которую они могут использовать для приобретения
различных «благ» для своего персонажа (скина), покупки подарков друзьям,
жизней в играх и т.д. Заработать виртуальную валюту можно, либо долго
играя и выполняя задания, либо обменяв на реальные деньги, оплатив
банковской картой. Номинации этих «денег» различны, наиболее частотной и
нейтральной является кредит (credit). Можно встретить следующие
именования виртуальных валют: старбакс\StarBuck (игра Star Control);
фол\Fol (игра Star Ocean); мани\Munny (Kingdom Hearts) и т.д. Эти
номинации в нормативные словари не входят, но известны многим
пользователям интернета, увлекающимся компьютерными играми, а также
зафиксированы в некоторых он-лайн справочных ресурсах. С переносом
многих банковских и платежных операций в интернет, а также благодаря
широкому распространению разнообразной криптовалюты, в языковой
обиход пользователей вошло большое количество именований банковских и
платежных операций, например: electronic funds transfer (перевод средств
посредством электронного банка); e-banking (electronic banking) (сервис,
который предлагает услуги по переводу денежных средств); electronic invoice
(электронная счет-фактура) и т.д. Учитывая тот факт, что сфера электронного
банкинга и электронной торговли существует вне рамок национальных
государств, этот лексический пласт можно считать транснациональным,
глобальным.
Неологизмы из интернет-рекламы также устойчиво закрепились в
ядерном пласте лексики современных языков. Основными преимуществами
интернет-рекламы
потенциальных
можно
считать
потребителей
численное
(покупателей),
увеличение
а
также
аудитории
стремление
к
интерактивности во взаимодействии продавца (рекламодателя) и покупателя.
Произошел перенос существующих видов рекламы из мира реального в мир
виртуальный. Стали популярны банерная реклама (banners) (аналог –
«растяжки» на дорогах и/или рекламные щиты); спам (spam), листы рассылок
(mailing lists) (аналог – листовки, раскладываемые в почтовый ящик) и т.д. У
264
рекламодателей появились новые возможности для рекламы своих товаров и
услуг: скрытые ссылки, размещение предложений в группах в социальных
сетях, контекстная реклама, всплывающие окна на различных сайтах, услуги
популярных блогеров и др. В английский вокабуляр вошли такие термины
как push mail (письма, которые рассылаются на электронные адреса
пользователей с целью рекламы и продажи товаров и услуг); click farm
(группа людей, нанятая за небольшую плату нажимать на рекламное
объявление, чтобы повышать его рейтинг); pre-roll (реклама после видео в
интернете); minisite (рекламный сайт, посвященный одному продукту); viral
marketing (тип интернет-рекламы, которую распространяют компьютерные
компании таким образом, чтобы пользователи получали ее через интернет, по
электронной почте, не осознавая этого). Кроме того, сформировался круг
специалистов,
ведущих
экономическую
деятельность
в
интернете,
получивших номинацию своей деятельности по описанным выше моделям:
digital nomad (человек, который использует новые технологии, чаще всего
ноутбук и доступ к беспроводной сети, для работы дистанционно); e-tailer
(человек, ведущий торговую деятельность в интернете); e-lancer (фрилансер,
работающий в интернете); bloggeratti (блогер, имеющий высокий уровень
посещаемости блога и большое число подписчиков); спамер (spammer);
блогер; telecommuter (человек, который работает по интернету из дома);
virtual office (ситуация, когда сотрудники компании работают удаленно,
через интернет) и т.д.
Определилась значительная группа лексем, обозначающих различные
экономические преступления в интернете: clickfraud (случаи интернет
мошенничества); clickjacking (целенаправленное принуждение пользователей
нажимать на скрытые ссылки); hack/crack (взломать сайте или хранилище
персональных денных, часто с целью последующего шантажа и т.д.); salami
slicing (похищение мелких сумм денег из организаций при помощи
компьютера на протяжении долгого времени); phishing – фишинг, кража
265
персональных данных банковских карт, счетов и паролей пользователей
путем создания фейковых веб-страниц.
3.5. Интернет-дискурс в сфере науки и образования
Еще одной социолингвистической концепцией интернета, о которой
писал Д. Кристалл [Кристалл, 2006], является образовательная концепция.
Представляется закономерным, что наука и образование первыми реагируют
на изменения во всех сферах социума. В эпоху постмодерна процессы
виртуализация глубоко проникли в эти сферы. Ж.-Ф. Лиотар писал, что
«постмодернистская наука перестала заниматься поиском истины, а
превратилась в разновидность людической игры, в ходе которой происходит
манипулирование основными моделями научного дискурса. Мы являемся
свидетелями замещения реального эксперимента экспериментом на моделях»
[Лиотар, 1998]. В педагогике возрастает значимость креативного мышления
(фантазии, умозаключения, воображения и т.д.), поэтому большая часть
времени школьников, студентов, исследователей тратится на создание образа
получения знания путем работы в интернете, в различных виртуальных
библиотеках и пор талах, создания презентаций и компьютерных 3D
моделей, с целью получения различных грантов, стипендий для обучения за
границей, достижения успехов на конкурсах.
Постоянно возрастает количество электронных научных изданий по
различным направлениям, издаются электронные учебно-методические
пособия, проходит множество виртуальных научных конференций. Сегодня
стало обыденной практикой обнародовать результаты своих исследований на
сайтах и веб-страницах. Отчасти, это связано с тем, что в наши дни уровень
ученого определяется по количеству его публикаций, его рейтинга в
разнообразных индексах цитирования, а не по степени достоверности
результатов исследования. Таким образом, происходит имитация накопления
266
и приращения знания. Происходит формирование образов путем создания
ролевых киберпротезов по следующим моделям: «автор – критик/рецензент»;
«ученик – преподаватель»; «докладчик – аудитория»; «оратор – оппоненты»
и т.д.
Виртуализируется
институциональное
построение
науки
и
образования, что очень ярко выражается в том знании, к которому стремятся
современные студенты: они не заботятся об истинном (академическом)
знании, а стремятся получить знание инструментальное, при помощи
которого они смогут быстро и эффективно зарабатывать. Предполагается,
что образование дается не на всю жизнь. Современный технический
прогресс, экономическое развитие вынуждают человека совершенствоваться
и получать знания постоянно, что отражается на способах получения
образования и обучения. При этом виртуализируются университеты,
техникумы, школы. В языковой обиход прочно вошли такие устойчивые
конструкции
как
виртуальная
образовательная
среда,
виртуальный
университет, виртуальная школа, вебинар, мобильная электронная школа,
электронный журнал, электронный дневник, электронная ведомость и т.д.
Стоит отметить, что многим ученым и студентам виртуальная реальность
компенсирует дефицит научной информации и социальной реальности.
Тезис Н. Ротшильда «Кто владеет информацией, тот владеет миром»
стал чрезвычайно актуальным. Современная система образования оперативно
реагирует на изменения социальных условий, связанных с развитием
общества,
активно
коммуникационные
используя
технологии
интернет
в
и
преподавании.
информационноЭто
определяется
подписанием в конце XX в. двадцатью девятью европейскими странами
Болонского соглашения, основополагающими принципами которого стали
гармонизация системы образования стран Европы, создание единого
образовательного пространства с целью обмена передовыми достижениями в
образовании
между
странами-партнерами
за
счет
однотипных
образовательных циклов (бакалавр-магистр) и единой системы подсчета
267
баллов
и
выставления
оценок,
взаимное
признание
академических
квалификаций выпускников и т.д. Среди основных задач выделяются
повышение мобильности и автономности студентов и преподавателей, а
также другого персонала высших учебных заведений; укрепление связей и
сотрудничества между вузами Европы. Это стало первым шагом к внедрению
компьютера и интернета в образовательный процесс путем дистанционного
обучения (distance learning).
В
2010–2012
гг.
в
Российской
Федерации
произошла
смена
государственных образовательных стандартов профессионального и общего
образования, в 2015 г. был введен новый профессиональный стандарт
педагогов вузов и школ. Данные документы диктуют неизбежность
изменения образовательных парадигм. Особое место в этих документах
отводится онлайновым формам обучения, обязательному использованию
дистанционных, мобильных, информационно-коммукационных технологий
на
всех
этапах
обучения
с
целью
формирования
информационно-
коммуникационной компетенции у всех участников образовательного
процесса.
Большинство ученых и педагогов, психологов и лингвистов, описывая
роль цифровых технологий в обучении, выделяют три способа их внедрения
в учебный процесс:
1) смешанная форма, которая известна в англоязычной методике как
blended learning, при которой происходит внедрение цифровых технологий в
классические формы учебного процесса;
2) дистанционная форма, в рамках которой процесс обучения ведется
без прямого участия преподавателя;
3) массовые открытые он-лайн курсы (МООК), которые используются
для самообразования и повышения квалификации [Титова, 2017].
Внедрение
технологий
дистанционного
обучения
значительно
расширило возможности когда-то закрытых образовательных пространств
отдельных государств, сделало связи между учеными теснее и ближе, дало
268
возможность людям с ограниченными возможностями почувствовать себя
более уверенно и упростить получение образования. Однако дистанционное
обучение в России, в отличие от США, Великобритании, Франции, Германии
и т.д., пока находится в процессе становления. Тем не менее, массовые
открытые он-лайн курсы становятся востребованными и представляют собой
наиболее перспективное направление для применения цифровых технологий
в учебном процессе.
Очевидно, что необходимо постоянно повышать свою квалификацию,
чтобы стать конкурентоспособным на рынке труда. В этом случае обучение
через интернет и иное дистанционное обучение становится хорошим
решением для специалистов с плотным графиком работы. Как и у любой
технологии у подобного обучения есть свои положительные и отрицательные
черты. К безусловным плюсам дистанционного обучения и повышения
квалификации можно отнести неограниченное число учащихся в группе
(например, на он-лайн курс профессора С.Г. Тер-Минасовой записано более
16000 человек); учащиеся не тратят время и деньги на транспорт; подача
материала более объективная и независимая; учащиеся и преподаватели
могут
более
свободно
планировать
свою
работу
и
разрабатывать
индивидуальную образовательную программу, которая не будет нарушать
рабочий график.
Однако данный способ обучения не лишен недостатков, а именно:
отсутствие или ограниченный контакт лицом к лицу с преподавателем;
невозможность
построения
модели
обучения
в
сотрудничестве
с
однокурсниками; отсутствие возможности получить профессиональную
оценку и детальное объяснение своих ошибок при ограниченном общении по
Skype, что также не всегда возможно из-за технических проблем. Кроме того,
наблюдается снижение мотивации к обучению у студентов из-за отсутствия
соревновательного
фактора
и
коллектива
обучающихся.
Он-лайн
и
дистанционное обучение могут сформировать кибераддикции (интернетзависимости)
различного
вида
–
киберадикцию
269
общения,
игровую
кибераддикцию,
кибераддикцию
киберсексуальную
аддикцию,
познания,
кибераддикцию
киберфинансовую
аддикцию,
труда,
аудио-
визуальную кибераддикцию и др. [Плешаков, 2012, с. 26–27].
В.
Варшауэр
информационных
выделяет
компьютерных
три
ключевых
технологий
в
этапа
процесс
внедрения
образования
[Warschauer, 1999]. Первый этап, по мнению автора, начался в конце 50х
годов прошлого века и продолжался до 1960-70-х годов. В этот период
компьютер использовался для тренировки грамматических навыков и
навыков письма, основанной на принципе «упражнения и тренировки» (drill
and
practice),
что
соответствовало
бихевиористской
парадигме,
господствующей в те годы в педагогике и психологии.
Началом второго этапа можно условно считать конец 1970-х – начало
80-х гг. В это время стал популярным коммуникативный подход в обучении.
Считалось, что упражнения и тренировка не всегда оправдывают себя и
поэтому
необходимо
включать
коммуникативные
задания.
Основной
предпосылкой к такому изменению стало опровержение бихевиористской
теории и появление персональных компьютеров.
В 1990-х гг. произошел прорыв в сфере компьютерных технологий,
связанный с широким распространением интернета, быстрым повсеместным
внедрением
мультимедийных,
гипертекстовых
и
коммуникационных
технологий. Это время можно считать «интеграционным периодом» [Титова,
2017], который характеризуется проникновением компьютера и интернета в
учебный процесс как в школе, так и в вузе.
Сегодняшний этап применения цифровых технологий С.В. Титова
называет «социально-интерактивным» [Титова, 2017]. Автор подчеркивает,
что «данный этап характеризуется активным социальным взаимодействием
пользователей ввиду бурного развития социальных сервисов Веб 2.0 и их
мобильных
приложений,
пользовательского
агрегацией
контента,
системами
контента,
бурным
онлайнового
развитием
сотрудничества,
мгновенным доступом к учебному материалу и т.д. На этом этапе цифровые
270
технологии становятся неотъемлемым атрибутом не только процесса
обучения, но и повседневной жизни человека благодаря широкому
распространению
смартфонов,
планшетных
компьютеров
и
других
персональных мобильных устройств» [Титова, 2017, с. 14].
Для подобного изменения ландшафта образования и образовательных
технологий сложился целый ряд предпосылок:
 Новые требования, предъявляемые к работникам;
 Быстрое изменение уровня технологического развития общества и
экономики и возможностей, которые это дает пользователям;
 Быстрый доступ к информации;
 Разработка новых способов сбора и хранения информации;
 Увеличение скорости обмена знаниями и информацией;
 Возможности для создания объемных баз данных с доступом для
большого количества пользователей;
 Создание moodle и других платформ для дистанционного обучения;
 Постоянное изменение рынка труда, экономических условий;
 Глобализация.
С.В. Титова вслед за Е.Д. Патаракиным [Титова, 2017, с. 15–16]
описывают
следующие
основные
технологические
отличительные
особенности характерные для сайтов и сервисов, относящиеся ко второму
поколению интернета (Веб 2.0):
 «AJAX – технология, обеспечивающая загрузку необходимых
данных из интернета без полной перезагрузки страницы;
 RSS
–
стандарт
обновления
информации,
позволяющий
стандартизировать представление контента в интернете и обмениваться им в
отрыве от дизайна сайта и технологий, которые лежат в его основе. Это
своеобразный информационный протокол, который позволяет сайту и
пользователям оповещать друг друга об обновлениях и изменениях;
271
 неиерархическое (децентрализованное) хранение и построение
документов, включающее в себя социальные классификации (таксономии) и
рекомендации контента;
 новые возможности вовлечения, включающие в себя возможность
принимать участие в дискуссиях, публиковать контент в интернете;
 дидактические возможности, предоставляемые ИКТ лежат в основе
разрабатываемой Дж. Сименсом теории коннективизма [Siemens, 2005]. По
его мнению, предпосылки для принятия теории связаны с новыми
тенденциями в обучении, а именно:

большой мобильностью обучающихся в разных отраслях знания;

уменьшение доли формального обучения в общем учебном
процессе;

усиление тенденции образования через всю жизнь;

изменение образа мышления человека в связи с появлением
новых инструментов работы с информацией;

усиление связи между организационным и личным обучением;

усиление роли технологий в процессе обучения как такового;

изменение в ценностных ориентирах в знании: от «знать, как и
что» к «знать, где узнать»;
o
Дж. Сименс также формулирует принципы коннективизма,
которые созвучны современным принципам обучения с поддержкой
технологий Веб 2.0» [ цит. по: Титова, 2017, с. 16]:

«обучение требует разнообразия мнений;

обучение заключается в смысловом объединении единиц
значения или источников информации;

возможность и умение учиться гораздо важнее, чем знания в
настоящий момент;

необходимо постепенное развитие системы обучения и
поддержание ее связей через всю жизнь;
272

главная цель обучения – способность находить актуальную
информацию;

сам по себе выбор объектов изучения тоже является объектом
изучения».
Проанализировав процессы, которые происходят в сфере разработки
интернет-технологий, в связи с широким распространением смартфонов и
мобильных устройств, активно развивается такое направление как мобильное
обучение, mLearning, m-learning, mobile learning. В англоязычной педагогике
данный термин появился около 15 лет назад, но в российскую практику
вошел лишь 5 лет назад. Мобильное обучение имеет ряд преимуществ перед
традиционным
цифровым
обучением:
учебному
заведению
нет
необходимости покупать большое количество дорогостоящей техники, т.к. в
данном случае действует принцип – принеси свое цифровое устройство (bring
your own device); доступ к учебным материалам, их презентация, учебное
взаимодействие и обратная связь, контроль и оценивание происходят
мгновенно, в любом месте. Благодаря развитию мобильных технологий и
приложений, образование в интернете будет не только развиваться, но
процент образовательных ресурсов и действий, приходящихся на долю
интернета будет возрастать. Роль же учителя/преподавателя будет сводиться
к роли медиатора, модератора и контролёра качества полученных частично
самостоятельно знаний. Учитель стал человеком, который может показать
электронный мир с другой стороны, показав обратную сторону технологий
через открытые образовательные ресурсы (ООР).
Как в России, так и за рубежом, существует ряд научных
периодических
изданий
посвященных
проблематике
киберпедагогики
(“Journal of Mobile and Blended Learning”, “Edtech in ELT”); порталы (Homo
Cyberus); учебные пособия и исследовательские работы («Цифровые
технологии в обучении иностранным языкам: теория и практика» (2017),
«Информационно-коммуникационные
технологии
в
гуманитарном
образовании» (2014), «Мобильные средства и технологии в преподавании
273
иностранных языков» (2013) автор С.В. Титова; “Digital Literacies” (2013,
2014) авторы Nicky Hockly, Gavin Dudeney, Mark Pegrum; “Going Mobile:
Teaching with hand-held devices” (2014) авторы Nicky Hockly, Gavin Dudeney).
Британский совет, ЮНЕСКО, правительства разных стран ежегодно
публикуют отчеты и результаты исследования по использованию интернета и
интернет-технологий по всему миру.
В Российской Федерации поддержка дистанционного и электронного
образования осуществляется на государственном уровне. С 2016 г. началась
работа обновленного портала «Новая школа», где педагоги-победители
конкурса «Учитель года», члены географического общества и т.д. читают
лекции для школьников. Построен портал по принципу социальной сети,
каждый участник имеет свою страницу. Ученики должны просмотреть видео,
написать конспект и сделать задания. Этот проект призван помочь тем, кто
по состоянию здоровья, из-за удаленности или из-за интенсивности
внешкольных занятий не может регулярно посещать школу. Для учителей
просмотр этих лекций может служить местом получения новых знаний по
методике и преподаваемым предметам. Таким образом, этот портал
обеспечивает полноценное дистанционное обучение, как для ученика, так и
для учителя. К числу приоритетных проектов в сфере образования можно
отнести проект «Современная цифровая образовательная среда в РФ»,
который предполагает, что к 2025 г. на платформе «Открытое образование»
пройдут
обучение
11
миллионов
человек
[Шайхутдинова,
Forbs,
Электронный ресурс].
Кроме того, Образовательный клуб Сколково, созданный Фондом
Сколково,
поддерживает
инициативы
по
созданию
коммерческих
образовательных продуктов. Например, к образовательным платформам,
поддерживаемым Клубом, можно отнести совместный проект GlobalLab и
ЮНЕСКО «Обучение для будущего – LFF». Компания «Нетология-групп»
представила три продукта для всех ступней обучения: 1) Фоксфорд – для
274
средней школы; 2) Нетология – для профессионального обучения; 3) Smart
learning – для он-лайн образования в высшей школе.
В Московской области создан единый информационный портал для
школьников «Дневник.ру», который строится по принципу социальной сети
и представляет информацию об ученике, его успеваемости и школе, дает
возможность подать документы в первый класс. Перспективной задачей
сегодня считается создания портала для непрерывного образования по
принципу: детский сад – школа – учреждения для внеурочной деятельности –
учреждения среднего образования – вуз.
Подобные тенденции в дистанционном и он-лайн образовании можно
считать универсальными для всех стран. В Китае, например, абитуриенты
вузов предпочитают подготовительные он-лайн курсы аудиторным занятиям,
расположенные на платформе TutorGroup, XueXiBao, которые предлагают
углубленную подготовку по математике, английскому языку и ряду других
предметов.
По данным, приведенным в журнале Forbs, объем инвестиций в
электронное образование превысит 250 миллиардов долларов. Авторы
пишут: «Глобальный рынок онлайн-образования оказался на стыке двух
трендов – персонализация образования и новых технологий диагностики.
Люди будут видеть все больше смысла в обучении, а значит, будут готовы
вкладывать все больше средств в собственное образование. Обучение станет
важной
инвестицией,
экспериментируют,
и
станут
тренды,
над
которыми
неотъемлемой
частью
сегодня
только
удовлетворения
потребностей поколения Z» [Forbs, электронный ресурс].
Для
обеспечения
функционирования
образовательных
интернет-
технологий в языковой обиход носителей английского и русского языков на
разных этапах развития вошли новые термины и понятия. На условно первом
этапе развития образовательных технологий, т.е. во времена технологий Веб
1.0
появились
следующие
языковые
элементы:
learner
autonomy
(автономность студентов), digital literacy (электронная грамотность), learning
275
platform
(образовательная
платформа),
video
conferencing
technologies
(технологии видео конференций) и т.д.
С приходом технологий Веб 2.0 в вокабуляр вошли такие языковые
элементы как: e-learning (электронное обучение), learning technology
(обучение с помощью информационно-коммуникационных технологий),
learner-generated content (контент, который создают учащиеся), blended
learning (смешанное обучение), e-portfolio (электронное портфолио), ICT (IT)
(информационно-коммуникационные
технологии),
e-project
(проект,
выполненный в интернете, например, в виде вебквеста (web quest), поиск
сокровищ (treasure hunt) и т.д.) и пр. Широкое распространение мобильных
устройств (планшетов, смартфонов) нашло свое языковое отражение в
методике преподавания в вузе и школе: mobile pedagogy, mobile learning или
m-learning, mobile language learning/teaching, mobile assisted language learning
и т.д.
Проанализировав лексику, которая вошла в языковой узус за последние
два десятка лет, можно сделать вывод, что сформировалась виртуальная
образовательная
среда, существующая
не параллельно,
а в тесном
взаимодействии с реальной образовательной средой. Происходит перенос
понятий из лексики семантического поля «Образование» для обозначения
реалий виртуального образовательного пространства путем добавления
префиксов e-, m- или семи-префиксов cyber-/кибер-; слов «виртуальный»
(virtual), «электронный» (electronic), «мобильный» (mobile). Кроме того,
образуются новые лексические единицы, не имеющие до настоящего
момента аналогов в вокабуляре, относящемся к семантическому полю
«Образование».
Можно
выделить
независимое
лексико-семантическое
поле
«Виртуальное образование», которое, в свою очередь, делится на ряд микро
лексико-семантических полей. Семантическое поле, в нашем понимании,
«термин, применяемый в лингвистике чаще всего для обозначения
совокупности
языковых
единиц,
276
объединенных
каким-то
общим
(интегральным) семантическим признаком; иными словами – имеющих
некоторый общий нетривиальный компонент значения. Первоначально в
роли таких лексических единиц рассматривали единицы лексического уровня
– слова; позже в лингвистических трудах появились описания семантических
полей, включающих также словосочетания и предложен. ‹…› Элементы
отдельного семантического поля связаны регулярными и системными
отношениями, и, следовательно, все слова поля взаимно противопоставлены
друг другу. Семантические поля могут пересекаться или полностью входить
одно в другое. Значение каждого слова наиболее полно определяется только
в том случае, если известны значения других слов из того же поля»
[Кругосвет, Электронный ресурс].
Очевидно, что в русском языке нет специфических именований для
лексических единиц, вошедших в некоторые микро лексико-семантические
поля, например, «участники учебного процесса», а также отдельные
лексические единицы в других микрополях. Кроме того, в связи с быстрым
развитием информационно-коммуникационных технологий обозначенные
ниже лексико-семантические микро поля нельзя считать закрытыми, т.к. их
пополнение происходит непрерывно. Мы предлагаем выделять следующие
лексико-семантические
микрополя:
технологии,
которые
помогают
выстраивать процесс обучения (cloud network (облачные технологии),
augmented reality (дополненная реальность), Internet of Things (IOT) (русский
перевод: интернет вещей, что не отражает сущности данного явления,
поэтому предлагаем применить описательный перевод: компьютерная сеть,
соединяющая все объекты реальности); Second Life (программы для 3D
общения с помощью аватаров)); методики преподавания, основанные на
цифровых технологиях (m-learning, mobile learning (методика преподавания с
использованием
(электронное
портативных
обучение),
коммуникационные
edutainment
мобильных
information
технологии),
(обучение
с
устройств),
technologies
e-learning
элементами
277
digital
(информационно-
(электронное
развлечения),
learning
mobile
обучение),
pedagogy
(направление
в
педагогике,
которое
занимается
изучением
влияния
мобильных устройств на процесс обучения и воспитания), digital pedagogy
(цифровая педагогика), computer-based training (обучение при помощи
компьютера); Computer Assisted Learning/Computer Aided Learning (CAL)
(обучение при помощи компьютера), courseware (программное обеспечение
для обучения отдельным предметам), deep learning (вид обучения, в котором
компьютер формулирует вопросы и задания, базируясь на больших массивах
информации
с
использованием
нейронных
сетей),
gamification
(геймификация, адаптация приложений для нужд обучения)); упражнения и
типы заданий в рамках цифрового образования (mobile-enabled language
learning activities (задания, которые необходимо выполнить на мобильных
устройствах), machine learning techniques (техники, используемые при
обучении с помощью компьютера), web-project (веб-проект), QR project (QRпроект), web-quest (веб-квест), QR quest (QR-квест), mobile blog (моблог),
digital storytelling (цифровой рассказ), video cast (видеокаст), podcast
(подкаст), Google project (Гугл проект)); название высокотехнологичного
оборудования, используемого в учебной процессе (Google Goggles (Гугл очки),
Google watch (Гугл часы), 3D printer (3D принтер), portable devices
(портативное устройство), smartphone (смартфон), iphone (айфон), tablet
computer (планшет)); типы учебных занятий с использованием цифровых
технологий и открытых образовательных ресурсов (e-lesson (он-лайн урок),
webinar (вебинар), e-course (он-лайн курс), e-discussion (он-лайн дискуссия);
flipped classroom, flipped lecture (лекция или занятие наоборот, т.е.
преподаватель записывает лекцию на видео выкладывает их на свой сайт или
в блог, студенты смотрят материал до занятия, а на занятии они
рассказывают материал по наводящим вопросам педагога), MOOC (массовый
он-лайн курс)); участники учебного процесса с использованием цифровых
технологий (e-learners (студент в электронном образовании), mobile learners
(обучающиеся при помощи мобильных устройств), techie (человек, который
использует технологии во всех сферах жизни, в том числе и в образовании),
278
moderator (модератор, т.е. та роль, которую получает педагог в он-лайн и
дистанционном образовании)); название «мест» проведения занятий (class
blog (блог класса), virtual shared space, academic blogosphere (академическая
блогосфера), chat room (чат), group in a social media site (группа в социальной
сети), e-library (электронная библиотека), virtual university (виртуальный
университет), virtual library (виртуальная библиотека); talkboard (группа, в
которой проходит обсуждение определенной темы; часто место встречи
экспертов по отдельным вопросам)); виды электронного образовательного
контента ( Braille displays for visual or hearing challenged learners (Брайль
дисплеи для людей с проблемами со слухом и/или зрением), multimedia text
(мультимедийный текст), digital text (цифровой текст), learner-generated
content (контент, создаваемый пользователем), tagged images (картинки с
подписями), sharable text (текст, которым можно поделиться с другими
пользователями), multimedia group dictionary (мультимедийный словарь
группы), digital story (цифровой рассказ/история), blog post (пост в блоге),
apps (мобильные приложения)); действия участников процесса обучения to
gamify/gameify (применять игровые технологии в процессе обучения), to eread (читать электронные книги или с экрана), to spell-check (проверить
правописание автоматически), to feedback on the blog, to screen read (читать с
экрана), screen reading (чтение с экрана), to post comments (оставлять
комментарии)); противоправные действия по отношению к человеку в
интернете (trolling (троллинг, размещение в коммуникативных серверах
интернета сообщения провокационного характера с целью создания
конфликтной ситуации); cyberbulling (кибербуллинг, киберзапугивание,
использование подростками коммуникативных возможностей интернета,
чтобы запугать человека посредствам рассылки сообщений угрожающего
характера);
cyberharassment
(киберхарассмент,
сетевые
домогательства
взрослых к детям)); цифровые приложения для мобильного обучения (ibook,
ebook (приложения для создания цифровых рассказов), геолокационные
приложения (Google Maps), мобильный кликер или приложение для
279
голосования и тестирования (polleverywhere.com), QR coder, QR reader, QR
voice, PeLe, TagMyDoc).
Научно-технический
прогресс,
культурные,
политические
и
экономические изменения в социуме требуют от образования и педагогики
разработки механизмов социализации современного человека в новых
условиях. Отвечая на вызовы современного общества педагоги предложили
новый термин – киберсоциализация [Плешаков, 2012]. Киберсоциализация
касается всех возрастных групп и поколений. Психологи (киберпсихологи) и
педагоги (киберпедагоги) считают, что киберсоциализация – процесс
самоопределения
человека
в интернет-пространстве,
становления
его
личности; когда речь идет о детях, подростках и молодежи, воспитания
нового поколения в условиях тотальной интернетизации. В.А. Плешаков
пишет:
«…киберсоциализация
человека,
с
одной
стороны,
являясь
относительно инновационным феноменом, с другой стороны, уже давно
стала фактической реальностью нашего мира, неотъемлемой частью
социализации
современной
личности,
а
также
технического, экономического и социального
общества»
[Плешаков,
2012,
с
.8].
Автор
двигателем
научно-
прогресса человеческого
представляет
процесс
киберсоциализации как: «… социализацию личности в киберпространстве
как процесс качественных изменений структуры самосознания личности и
потребностно-мотивационной
влиянием
и
в
результате
сферы
индивидуума,
использования
происходящих
человеком
под
современных
информационно-коммуникационных, цифровых и компьютерных технологий
в контексте усвоения и воспроизводства им культуры в рамках персональной
жизнедеятельности» [Плешаков, 2012, с. 12]. Появление данного термина
повлекло за собой вхождение в языковой обиход современного человека в
России таких терминов, обозначающих роли пользователей в процессе
киберсоциолизации, как: киберпоколение, кибермама, киберпапа, кибергранд,
киберпрофи и т.д. Русскоязычная киберпедагогика активно оперирует
следующими терминами: цифровое детство, индекс цифровой грамотности,
280
кибер-альтер-эго (воплощение своей личности в киберпространстве);
киберидентичность (он-лайн идентичность) и т.д.
На наш взгляд, киберсоциолизация должна начинаться в школе и
целью
киберсоциализации
должно
стать
обучение
противостоянию
троллингу, кибербуллингу, киберхаразменту, втягиванию в сообщества,
которые могут нанести вред как психике, так и жизни человека (Синий Кит,
7Китов, Мертвые души, Тихий дом, Беги и умри и т.д.), путем объяснения
последствий подобных действий, а также участия в них. Дети и родители
должны знать, как действовать в сложившихся условиях, куда обращаться,
если они стали жертвами подобных действий. Работа должна вестись не
только на уроках ОБЖ, психологии и во время внеурочной деятельности, но
и на уроках русского языка, иностранных языков, литературы. Подростки
должны быть в курсе методов нейролингвистического программирования
(НЛП) на элементарном уровне. Наш взгляд, кроме детей, сознательно
присоединившихся к сообществам подобным сообществу «Синий кит», есть
и те, кто попал туда случайно, уловив созвучие с детской олимпиадой «Кит»,
которая также имеет страничку в соцсетях, а уже потом были втянуты в
коммуникацию
умелой
языковой
и
психологической
манипуляцией
создателей сообществ, в совершенстве владеющих технологиями НЛП. С
позиций
психолингвистики,
это
представляется
достаточно
весомым
аргументом, который, на наш взгляд, берется в расчет кураторами подобных
сообществ. Номинации этих сообществ неслучайны – сообщество «Синий
кит» названо, как упоминалось выше, по аналогии с названием олимпиады
для школ «Кит»; в названии сообщества «Тихий дом» прослеживается
прямая отсылка к роману М. Шолохова «Тихий Дон»; «Мертвые души»
вызывает ассоциации с одноименным романом Н.В. Гоголя и т.д., т.е.
используются
приемы
манипулирования
языковой
сознанием
игры
школьников.
в
номинациях
В
данном
с
случае
целью
этот
лингвистический прием помогает преступникам расположить подростков к
себе, «отключить» в их сознании сигнал опасности. Далее в ход идет
281
психологическая обработка и используются другие лингвистические приемы,
описанных в профильных работах психологов, педагогов и лингвистов.
Ряд
компаний-разработчиков
программных
продуктов
для
компьютеров и смартфонов уже более десяти лет создают программы,
позволяющие взрослым контролировать действия детей в интернете.
Широкую известность и заслуженное внимание получили такие программыфильтры, защищающие детей и подростков от «взрослого» контента
интернета, как «Один дома» компании «Аксис ТД»; общественные
организации типа «Лиги безопасного интернета», в рамках которой
кибердружинники
борются
с
опасным
содержимым
интернет-сетей;
коммерческие проекты подобные проекту компании «Мегафон» под
названием «Детский интернет» и т.д.
Подводя
итог,
необходимо
отметить,
что
педагогика
или
киберпедагогика призваны заниматься воспитанием киберкультуры и
проводить киберсоциолизацию; обучать детей грамотно пользоваться
ресурсами интернета в целях самообразования, образования и подготовки к
взрослой жизни, а родителям объяснять и обучать, как действовать в случаях,
когда у детей развилась интернет-аддикция, если они стали зависимыми от
игры, или стали жертвами преступных действий в интернете и т.д.
Выводы по Главе 3
Ключевой тенденцией последних лет считается виртуализация всех
сфер жизни современного общества: экономики, политики, образования,
культуры, быта, семейных отношений. Это происходит по причине
увеличения числа пользователей интернетом по всему миру, ширине
покрытия интернета благодаря увеличению числа стационарных линий,
спутникового интернета, мобильных устройств для выхода в интернет. К
282
числу пользователей интернета относятся не только молодежь и люди
среднего возраста, но и представители старшего возраста (50+).
Распределение интернета по миру неравномерно. Для этого есть ряд
причин: численность и плотность населения, причины экономического
характера, причины политического характера, причины религиозного
характера.
Особую популярность приобретают социальные сети и мессенджеры,
которые используются для общения, чтения новостей, игр, знакомств,
просмотра фильмов и прослушивания музыки и т.д. Самой популярной
социальной сетью среди молодежи в России считается ВКонтакте,
представителей
среднего
возраста
и
группы
50+
–
Facebook
и
Одноклассники.
У такого распространения интернета есть как положительные, так и
отрицательные стороны. К положительным аспектам мы относим: развитие
мозаичного мышления; реализация творческих потребностей пользователей;
расширение возможности и способов учебы, трудоустройства и общения для
людей с ограниченными возможностями; повышение цифровой грамотности
и цифровой культуры. К проблемам такой зависимости мы относим:
ослабление кратковременной и долговременной памяти; рассеянность и
проблемы долговременной концентрации; сложности с рефлексией; выход на
первый план просмотрового чтения; расширение каналов связей, что
приводит к появлению целого поколения «рожденных в сети» (digital native).
Виртуализация различных сфер жизнедеятельности человека имеет
глобальный
характер.
Процессы,
происходящие
в
социальной,
экономической, государственной сферах, схожи практически во всех странах
мира. Отчасти причиной являются десятилетия однополярного мира, что
нашло отражение в социальной сфере общества, культуре и языке. Поэтому
исследование новой лексики, функционирующей в разных сферах интернеткоммуникации, ее интерпретации и явлений вторичного семиозиса должно
проводиться с учётом воздействия социальных факторов на язык и ролью
283
языка в жизни общества, в тесной связи с развитием культуры, в русле
социолингвистики и лингвокультурологии.
Социолингвистические
исследования
интернет-среды
в
разных
областях функционирования социума позволяют прийти к следующему
заключению: интернет является универсальным действенным инструментом
глобализации, средствами которого осуществляется реализация не только
коммуникация, но и манипулирование в сфере политики, государственного
управления, экономики, функционирования социума, образования и пр.
Отличительной чертой современной интернет-коммуникации во всех этих
сферах становится создание разного рода образов – от имиджа политика, до
информационных симулякров.
Наибольшим потенциалом для взаимодействия общества и различных
структур обладают социальные сети, которые способны, подобно вирусным
реакциям,
стихийным
всплескам
активности
(агрессия,
радость),
манипулировать сознанием и мнением общества. Однако социальные сети и
виртуальные сообщества – лишь малая часть тех сегментов интернета,
которые могут существенно повлиять на жизнь государства, на его внешнюю
и внутреннюю политику.
Положение дел в государстве может быть дестабилизировано через онлайн СМИ, демотиваторы, ролики и каналы на YouTube, мессенджеры и т.д.
в период информационных и гибридных войн, ведущихся на уровне
символов,
состоящих
из
гипотез,
специальных
языковых
средств,
психологического воздействия, компромата, ущемления интересов и пр.
Столкнувшись с рисками и трудностями, которые сопровождают
интеграцию глобальных мировых процессов, многие государства в целях
информационной безопасности прибегают к фрагментации интернета и его
регулированию.
В ходе анализа практик взаимодействия властных структур и общества
в интернете были выделены следующие лексико-семантические поля:
«защита прав пользователей и интересов государства в интернете»,
284
«кибервойна», внутри которых можно выделить следующие микрополя:
«защита авторских прав»; «защита прав детей/преступления против детей
в интернете»; «защита государственных интересов в интернете».
В эпоху постмодерна происходит виртуализация основных категорий
экономики. Помимо виртуализации спроса, предложения, виртуального
продукта,
виртуального
производства,
виртуальной
корпорации,
виртуальных денег, в интернете создана поликодовая имитация привычных
торговых пространств из реального мира на порталах крупных торговых
интернет-площадок.
К наиболее общим инновациям в языке можно отнести лексические
единицы, организованные в лексико-семантическое поле «виртуальная (или
цифровая) экономика», получившиеся в результате переноса традиционных
форм
экономического
взаимодействия
в
виртуальное
пространство;
смещения реалий розничной торговли в интернет; приобретения товаров и
услуг в интернете; перевода операций фондового рынка в интернет;
введению виртуальных денежных средств; распространению интернетрекламы. Кроме того, уже выделяется круг специалистов, которые
принимают участие в ведении экономической деятельности в интернете, что
нашло прямое отражение в словарном составе языков. Определилась
значительная
группа
слов,
обозначающих
различные
экономические
преступления в интернете.
Также в языке нашли отражение изменения в сфере образования:
внедрение новых стандартов, распространение дистанционного обучения,
осуществление различных правительственных инициатив и разнообразных
частных фондов в сфере цифрового образования, создания виртуального
образовательного пространства и т.д.; необходимость киберсоциализации
детей и взрослых с целью обеспечения их безопасности в интернете.
Сформировалось
лексико-семантическое
поле
«киберпедагогика».
В
языковой узус носителей английского и русского языков на разных этапах
развития образовательных интернет-технологий вошли новые термины и
285
лексические единицы, относящиеся к периоду внедрения технологий Веб 1.0
и Веб 2.0, мобильного обучения. Происходит перенос понятий из лексики
семантического поля «Образование» для обозначения реалий виртуального
образовательного пространства путем добавления префиксов e-, m- или семипрефиксов cyber-/кибер-; слов «виртуальный» (virtual), «электронный»
(electronic), «мобильный» (mobile). Также образуются новые лексические
единицы, не имеющие до настоящего момента аналогов в вокабуляре,
относящемся к семантическому полю «Виртуальное образование», внутри
которого выделяется ряд микро семантических полей.
286
Заключение
Систематизация знаний является необходимым этапом становления и
закрепления любой научной дисциплины. Системный анализ – это общий
подход к описанию социальных и естественнонаучных объектов, при этом
может измениться и сам взгляд на изучаемый объект. При системном
подходе основное внимание нацелено на установление особой сущности
«целого, мыслимого как многое», на выделение характеристик и свойств,
благодаря которым некоторое множество можно считать не набором
разрозненных частей, а единой структурированной сущностью, т.е. системой.
До настоящего времени в научном дискурсе было представлено немало
работ, посвященных изучению структуры, функционирования, влияния
интернета и возникшего в его среде языка. Сформировалась особая
терминология,
обслуживающая
эту
информационно-коммуникативную
среду, в той или иной мере описаны особенности жанров, бытующих в сети,
мультимедийные и поликодовые характеристики интернета, сленг и многое
другое. Но, с учетом того, что интернет представляет собой перманентно
меняющуюся среду, любое исследование, даже недавнее, можно считать в
определенном
смысле
диахроническим.
Соответственно,
была
сформулирована задача – проанализировать и представить комплексную
характеристику
в
рамках
доминантного
подхода
интегративного
лингвистического направления, изучающего все языковое и семиотическое
наполнение сети – интернет-лингвистику.
Задачей данного направления является выделение коммуникативных,
интегральных, языковых и социолингвистических доминант современной
интернет-лингвистики; исследование особенностей функционирования и
развития естественного человеческого языка в глобальном интернетпространстве, наблюдение за формированием языка интернета, а также
развитие
интернет-дискурса,
изучение
287
лингвистического
поведения
виртуальной языковой личности в ходе коммуникации на естественном языке
в
электронной
необходимости
(цифровой)
среде.
анализа
позиций
с
Развитие
интернета
привело
лингвопрагматики
и
к
теории
интерпретации устных и письменных текстов, появившихся в этой среде, и
возникновению
интернет-лингвистики
как
научной
дисциплины,
что
подтверждает правомерность заявленной гипотезы исследования.
Цели, поставленные в работе, достигнуты. Дано поддержанное
языковыми фактами определение таким понятиям как интернет-лингвистика,
интернет-дискурс, язык интернета.
Интернет-лингвистика – открытая система, поскольку интернет-среда
не
имеет
границ,
коммуникативные
постоянно
возможности,
изменяется,
так
и
порождая
новые
как
смыслы.
новые
Интернет-
лингвистика – система постоянно эволюционирующая, находящаяся в
постоянном развитии, несмотря на свою пространственную локализацию и,
казалось
бы,
относительную
изоляцию
(ограничение
техническими
возможностями интернета). Сегодня части интернет-лингвистики ведут
себя более согласованно, начинают подчиняться определенным правилам. Во
многом это происходит благодаря языковым процессам, происходящим в
языке интернета и выработанным правилам поведения (сетикету).
В ходе исследования установлено, что истоки интернет-лингвистики,
как междисциплинарного интергративного направления, прослеживаются в
социолингвистике
и
функциональной
стилистике,
когнитивистике,
психолингвистике,
теории
лингвистике
лингвопрагматике,
интерпретации,
теории
текста
и
дискурсологии,
коммуникации
(коммуникалогии). При этом интернет-лингвистика пересекается со многими
смежными областями знаний – психологией, информатикой, социологией,
педагогикой, культурологией. Поскольку интернет-лингвистика, как и
большинство современных лингвистических направлений, строится на опыте
лингвистических, гуманитарных и точных наук, предлагается применять
общенаучные универсальные методы.
288
В работе определены предмет и объект исследования интернетлингвистики. Так, предметом исследования интернет-лингвистики мы
считаем интернет-коммуникацию, под которой понимаем коммуникативное
взаимодействие в интернете пользователей с различным культурным и
образовательным уровнем, то есть функционирование языка в интернетпространстве, т.е. лингвистическую составляющую интернет-коммуникации.
Объект интернет-лингвистики – интернет-дискурс, который мы определяем
как открытую совокупность текстов разнообразной тематики (от бытовой до
научной) и как вербализацию ментальности пользователей (в широком
смысле).
Терминология изучаемого направления междисцплинарна и относится
к различным отраслям лингвистики, с поправкой на то, что термины
приобретают мультипарадигмальный статус и служат когнитивной основой
для быстрого и активного развития собственного понятийно-категориального
аппарата
интернет-лингвистики,
интернет-дискурс;
язык
например:
интернета;
интернет-коммуникация;
интернет-метафора;
виртуальная
языковая личность; виртуальная реальность; гипертекст и т.д. Также к
терминосистеме интернет-лингвистики можно отнести авторские термины,
которые ассоциируются с именами ученых, предложившими эти термины.
При описании интернет-дискурса в работе были выделены следующие
его характеристики: гипертекстуальность; интерактивность; виртуальность;
определенная анонимность; дискретность и континуальность. Несмотря на
общность характеристик, интернет-дискурс и гипертекст представляются
понятиями
разного
порядка
построения
коммуникации.
Говоря
о
гипертексте, мы имеем в виду структуру текста, технические нюансы его
построения и функционирования. Интернет-дискурс описывает сам процесс
коммуникации со всеми её лингвопрагматическими характеристиками и
установками.
Говоря о функциональной типологии интернет-дискурса, мы выделяем
следующие
его
типы:
учебно-академический
289
интернет-дискурс,
выполняющий
образовательную
функцию;
дискурс
выполняющий
информационно-полемическую
интернет-медиа,
функцию;
ритуально-
публичный интернет-дискус, выполняющий функцию аргументативного
воздействия; дискурс профессионального делового общения через интернет,
выполняющий
информационно-персуазивную
межличностного
неформального
референтивную
функцию;
коннотативно-валютивную
омадативную
функцию;
общения,
дискурс
функцию;
дискурс
выполняющий
эмотивно-
интернет-рекламы,
функцию;
дискурс
развлекательный
выполняющий
онлайн
игр,
дискурс,
имеющий
реализюущий
эмоционально-экспрессивную функцию.
Установлено, что интернет-дискурс совмещает в себе элементы
устного и письменного дискурсов. Предлагается именовать его устнописьменным типом дискурса, который характеризуется высокой степенью
разговорности, спонтанностью, отклонением от норм языка. Кроме того, для
этого типа дискурса характерна высокая эмоциональность, выраженная как
вербально,
так
и
паралингвистическими
средствами,
максимальная
вовлеченность в процесс коммуникации.
Термин
приоритетным
«интернет-дискурс»,
для
использования
по
по
нашему
сравнению
мнению,
с
является
существующими
терминами «виртуальный дискурс», «компьютерный дискурс» или другими
именованиями, так как именно технология интернета сегодня прочно
ассоциируется с электронными средствами коммуникации. Смартфоны и
другие современные средства связи были созданы именно для решения
задачи быстрого и повсеместного выхода в интернет с целью коммуникации
и обмена информацией. Именно в интернете зародились сервисы Веб 2.0, без
которых невозможна современная интернет-коммуникация, образование,
получение новостей и т.д. Тем самым термин «интернет-дискурс» благодаря
своей ёмкости вмещает как технологические, так и коммуникативные и
языковые понятия.
290
Выяснено, что в рамках интернет-дискурса принято выделять ряд
«субмодусов» или, как мы предлагаем их называть, дискурсивных жанров:
блог-дискурс, чат-дискурс, дискурс электронной почты; дискурс интернетфорумов; дискурс геймеров и игровых сообществ; вики-дискурс; форумдискурс и т.д. Эти дискурсивные жанры и составляют основу интернетдискурса, так как здесь имеет место языковое отражение когнитивного
процесса восприятия определенной концептосферы интернета, в его
отдельных проявлениях – концептах, а также эмоциональное отношение к
описываемому
концепту,
оценка
данного
явления,
формирование
определенного мнения об описываемом событии или явлении, побуждение
пользователя к определенным действиям. В работе выделен ряд ключевых
концептов
интернет-дискурса,
вербализация
смыслов
обеспечивают
в
через
которое
интернет-лингвистике,
функционирование
современного
происходит
которые
интернета.
основная
фактически
К
этим
концептам в работе относятся: интернет, виртуальное время, виртуальная
реальность, виртуальная языковая личность.
Благодаря интернету произошло образование триады: текст – дискурс
– гипертекст, которые стали ключевыми структурами для современной
интернет-коммуникации и интернет-дискурса.
Считать интернет-дискурс гипертекстом нам позволяет наличие в
основе его функционирования следующих принципов: 1) глобальность; 2)
общедоступность (как для просмотра, так и для участия в создании
гипертекста и дискурса); 3) автоматизм запуска глобальных гипертекстовых
связей между элементами содержания информации.
В результате анализа ряда веб-страниц постулируется, что интернетдискурс может быть причислен к категории гипертекстуальных дискурсов,
т.к. его пространство складывается как структурированное объединение
множества
взаимосвязанных
(политического,
рекламного,
и
взаимопроникающих
бытового,
художественного,
дискурсов
научного,
спортивного, экономического, юридического, научно-популярного, игрового
291
и т.д.), которые используются в соответствующих коммуникативных
областях и отражают разные когнитивные сферы.
Изучение интернет-дискурса в рамках интернет-лингвистики было бы
односторонним без анализа языка, который используется в ходе интернеткоммуникации. С этой целью в работе дано всестороннее описание языка
интернета как сложной многоуровневой поликодовой системы, вобравшей в
себя достижения в области информатики, лингвистики, кибернетики,
психологии и многих других современных наук. Для описания структурнофункциональной парадигмы языка интернета мы выделяем следующие его
доминанты:
орфо-фонетические
и
графические;
грамматические
(морфологические и синтаксические) особенности; лексико-семантические
особенности; жанрово-стилистические особенности, связанные с теорией
интерпретации.
В
ходе
анализа
примеров,
научной
литературы
по
тематике
исследования можно сделать вывод, что язык интернета реализован в
корпусе текстов всех жанров, производимых и распространяемых в
интернете; он представляет собой устойчивую внутриязыковую систему,
характеризующуюся определённым набором лингвостилистических свойств
и признаков; а также особую поликодовую знаковую систему смешенного
типа с определённым соотношением вербальных, пиктографических и
аудиовизуальных
компонентов.
Таким
образом,
язык
интернета
определяется нами как сложная многоуровневая поликодовая система,
вобравшая в себя элементы информатики, лингвистики, кибернетики,
психологии и многих других современных наук.
Анализ показал, что грамматика естественных языков, а именно
морфология и синтаксис, также подвергаются влиянию языка интернета. На
морфологическом уровне происходят значительные изменения как на уровне
функций и формы некоторых частей речи (местоимение, имя числительное),
так и на уровне структуры, например, в словообразовании.
292
К словообразовательным доминантам языка интернета можно отнести:
аффиксацию, аббревиацию, словосложение, т.е. процесс формирования
соответствует общим морфологическим моделям естественного языка.
Анализ показал, что в языке интернета «периферийные» способы
словообразования получили вторую жизнь, ранее характерные в основном
для сленга и терминологии. Ярким примером словообразования данного вида
является словослияние, конверсия, антропоморфизация.
Изменения
претерпевают
дейктические
местоимения;
имя
числительное; имена существительные.
Выявлено,
что
компенсация
лакун
разговорности
в
интернет-
коммуникации также решается на уровне синтаксиса.
Как и все остальные уровни языка интернета, синтаксис строится на
трех
основных
принципах
интернет-коммуникации:
экономии,
эмоциональности и сжатости. Базируясь на вышеупомянутых принципах,
выделяются
тенденции
функционирования
активизация
разговорных
конструкций,
синтаксиса
контаминации,
в
интернете:
использование
конструкций экспрессивного синтаксиса (восклицательных и эллиптических
предложений, множественных восклицательных и вопросительных знаков и
т.д.).
В синтаксисе языка интернета можно выделить общие закономерности,
общие для всех типов интернет-дискурса. Синтаксис языка интернета можно
рассматривать в рамках определенного дискурсивного жанра. Это связано с
тем, что тактика речевого поведения, например, в чате отличается от тактики
речевого поведения пользователей в блогах или живых журналов; синтаксис
чат-дискурса
тяготеет
к
разговорным
синтаксическим
конструкциям:
эллиптические и побудительные предложения, междометия, часто отсутствие
пунктуационных знаков, дублирование восклицательных и вопросительных
знаков, чтобы подчеркнуть эмоциональный характер общения характерный
для разговорной речи.
293
Для
описания
семантических
особенностей
языка
интернета
исследуются семантические преобразования общеупотребительных слов в
изучаемой подсистеме. В ходе анализа выявлены следующие семантические
трансформации: генерализация и специализация.
Языковую
игру
можно
считать
продуктивной
моделью
лингвокреативности, благодаря которой происходит формирование большого
количества лексических единиц в языке интернета.
Выделяется ряд групп лексем, составляющих основу языка интернета:
слова, относящиеся к именованию разновидностей компьютеров и других
гаджетов для выхода в интернет; внешних и внутренних деталей
компьютера; операций, которые совершаются во время работы с гаджетами
различного вида и интернетом; неполадки, возникающие при работе с
компьютером, и действия по их устранению; криминальных действий в
интернете;
интернет,
заимствование
(или
психологических
пользователей,
устройства;
и
программы
подражание)
медицинских
связанных с
и
их
разновидности;
терминологии
наук
для
использованием
социальных,
описания
состояний
компьютера,
мобильных
устройств и интернета; именования различных групп пользователей.
Особое место отводится лексемам из профессиональных жаргонов и
технического языка.
Еще одной составляющей языка интернета по праву считаются
сленгизмы,
распространенные
среди
интернет-пользователей,
принадлежащих к определенной группе, служащие для именования явлений
не известных сторонним людям. Этот особый код может состоять из понятий
напрямую
не
формирования
относящимся
к
интернет-сленга
интернет-действительности.
семантика
С
целью
слов-характеристик
может
обретать положительную или отрицательную коннотацию в ходе процессов
мелиорации или пейорации.
Исследование показало, что жанрами интернет-дискурса, наиболее
приближенными к реальной коммуникации или устной форме речи, можно
294
считать коммуникативные жанры. Образовательные жанры, жанры новостей
и художественные жанры менее всех остальных жанров имеют сходство с
разговорной речью.
Все жанры интернет-дискурса можно считать в разной степени
интерактивными (коммуникативными), т.к. пользователи могут участвовать в
процессе создания новостей, написании словарных статей, комментировать
новости, даже делиться своими видео по тематике и т.д.
Жанры по степени интерактивности классифицируются следующим
образом:
 к
высоко
коммуникативным
общеинформационные,
дискурсивным
научно-образовательные,
жанрам
жанры,
относятся
оформляющие
неспециальное, непрофессиональное общение, т.к. взаимодействие в этих
жанрах осуществляется посредством форума, чата, мессенджера, что
предполагает мгновенный или почти мгновенный ответ;
 к низко коммуникативным относятся деловые и некоммерческие
жанры, т.к. обратная связь осуществляется через электронную почту или
телефон,
редко
через
форум
или
программу
обмена
мгновенными
сообщениями.
Впервые под влиянием интернет-жанров, таких как блог, микроблог,
живой журнал, квест и т.д., происходит трансформация литературных
жанров.
В работе представлен социолингвистический анализ изменений,
происходящих
в
обществе
под
влиянием
интернета
и
с
учетом
вышеупомянутых лингвопрагматических особенностей. В первую очередь
необходимость такого рассмотрения вызвано переходом ключевых сфер
взаимодействия в обществе в виртуальную среду. Основной тенденцией
последних лет считается виртуализация всех сфер жизни современного
общества: экономики, политики, образования, культуры, быта, семейных
отношений. Доказано, что распределение интернета по миру не равномерно.
Для этого есть ряд причин: численность и плотность населения, причины
295
экономического характера, причины политического характера, причины
религиозного характера.
Проведенный анализ показал, что особую популярность приобретают
социальные сети и мессенджеры, которые используются для общения, чтения
новостей, игр, знакомств, просмотра фильмов и прослушивания музыки и т.д.
Исследование
интернет-лексики
должно
проводиться
с
учётом
воздействия социальных факторов на язык и ролью языка в жизни общества,
в
тесной
связи
с
развитием
культуры,
на
основе
достижений
социолингвистики и лингвокультурологии. Начало активному развитию
информационных технологий и их импорту в другие страны было положено
в англоязычной стране – США – что обеспечило особую роль английскому
языку как коммуникативному стандарту интернет-дискурса. С экспансией
компьютера и интернета другие языки заимствовали слова из английского
языка для выражений новых понятий.
В такой сложной системе, как интернет-лингвистика, из возникшего в
начале ее становления хаоса образовались упорядоченные структуры, а также
произошла самоорганизация, что будет происходить и в дальнейшем
благодаря введению модерации, цензуры, т.е. законов Web 3.0 или
семантического веба. Данный процесс приводит к тому, что в интернет среде
наблюдается линейность развертывания языковых структур, т.е. образуется
континуум
линейных
элементов,
из
которых
в
ходе
дальнейшей
коммуникации пользователи выстраивают нарративный текст.
Таким образом, можно констатировать перспективность развития
нового направления в современной прикладной лингвистике – интернетлингвистики, путем объединения исследований в области интернет-дискурса,
языка интернета и т.д. с позиций лингвопрагматики, дискурс-анализа,
функциональной
лингвистики,
когнитивной
лингвистики,
теории
интерпретации и теории коммуникации.
Полученные
прикладного
результаты
инструмента
могут
в
быть
использованы
обеспечении
296
в
качестве
функционирования
информационного
общества,
цифровой
экономики,
национальной
информационной безопасности. Предложенный комплексный подход анализа
интернет-дискурса может быть экстраполирован на широкий спектр других
дискурсов. Фактический материал и теоретические положения исследования
применимы в научной детальности и преподавании гуманитарных и
общественных дисциплин, таких как медиалингвистика, языкознание,
культура речи, стилистика, лексикология; спецкурсов по теории дискурса,
лингвистике
текста,
социолингвистике,
прагмалингвитике,
киберсоциализации современных школьников. Материалы диссертации
использованы для составления полного русско-английского словаря языка
интернета.
Таким образом, интернет-лингвистика как интегральная дисциплина
необходима таким современным наукам как психология, педагогика,
экономика, юриспруденция и др., т.к. именно интернет-лингвистика призвана
объединить все лингвистические исследования интернет-коммуникации,
интернет-СМИ, поведения виртуальной языковой личности и пр. в одном
направлении.
297
Список литературы
1.
Абрамова
И.О.,
Поликанов
Д.В.
Интернет
и
Африка:
параллельные реальности. М.: Институт Африки РАН, 2001. 172 с.
2.
Аврамова А.Г. Дискурс в сети Интернет: новый канал речевого
порождения // Филологический Вестник Ростовского государственного унта. Ростов-на-Дону, 2003. № 1. С. 35-40.
3.
Агагюлова С.И. Образно-перцептивные характеристики концепта
«Интернет»
в
профессиональном
языковом
сознании
//
Интернет-
коммуникация как новая речевая формация: коллективная монография. М.:
Флинта, Наука, 2012. С. 109-123.
4. Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные
науки / пер. с франц. M.: Едиториал УРСС, 2003. 304 с.
5. Аиткулова Э.Р. Лингвопрагматика текстов в Интернет-пространстве
(на материале средств массовой информации Республики Башкортостан):
автореф. дисс. … канд. филол. наук. Уфа, 2017. 23 с.
6. Айдайчич Д. Новые славянские слова и метафоры в Интернете.
1999.
Электронный
ресурс.
Режим
доступа:
http://www.rastko.rs/rastko/delo/10056 (дата обращения: 5.01.2016)
7. Акишина А.А. Письмо как один из видов текста // Русский язык за
рубежом. 1982. № 2. С. 4.
8. Акунин Б. «Квест. Роман-компьютерная игра. Роман и коды к
роману». М.: АСТ. 2008. 640 с.
9. Александрова
О.В.
Когнитивная
функция
языка
в
свете
функционального подхода к его изучении // Когнитивные аспекты языковой
категоризации. Рязань: РГУ имени С.А. Есенина, 2000. Т.3. С. 151-153.
298
10. Александрова О.В. Многообразие речи и ее дискурсивные
характеристики // Вопросы когнитивной лингвистики. Тамбов, 2007. №4. С.
36-40.
11. Александрова
О.В.,
Кубрякова
Е.С.
Драматургические
произведения как особый объект дискурсивного анализа. // Известия РАН.
Серия литературы и языка. М.: Наука. 2008. Т.67. № 4. С. 3-10.
12. Александрова О.В. Проблема дискурса в современной лингвистике
// Когнитивно-прагматические аспекты лингвистических исследований: сб.
науч. тр. Калинигр. ун-т. Калининград, 1999. С. 9-13.
13. Алексеев К.И. Метафора в научном дискурсе // Психологические
исследования дискурса. М., 2002. С. 40-50.
14. Алексеев К.И. Эскиз теории // Языковое сознание: формирование и
функционирование. М.: ИЯ РАН, 1998. С. 68-76.
15.
Алефиренко Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка,
сознания и культуры. М.: Academia, 2002. 392 с.
16.
Алефиренко Н.Ф. Спорные проблемы семантики. Волгоград:
Перемена, 1999. 274 с.
17.
ресурс].
Амелин Г. Метафора как темпоральная структура. [Электронный
URL:
http://lacan.narod.ru/ind_met/Default_2.htm#me3
(дата
обращения: 12.08.2016)
18. Анисенко
Лингвистика
и
О.Ю.
E-mail
лингвистическое
–
электронное
образование
в
деловое
письмо
современном
//
мире.
Материалы международной конференции, посвященной 100-летию со дня
рождения В.Д. Аракина. Москва: Прометей, 2004. С. 125-127.
19. Анисимова
Е.Е.
Лингвистика
текста
и
межкультурная
коммуникация: (на материале креолизованных текстов): Учеб. пособие для
студентов вузов. М.: Academia, 2003. 122 c.
20. Анисимова
Е.Е.
Прагмалингвистика
и
текст
(к
проблеме
креолизованных и гибридных текстов) // Вопросы языкознания. 1992. №1. С.
71-79.
299
21. Антонова Н.А. Педагогический дискурс: речевое поведение учителя
на уроке: автореф. дис. … канд. филол.н. Саратов: Саратовский гос.
университет им. Н.Г. Чернышевского, 2007. 24 с.
22. Апресян Ю.Д. Прагматическая информация для толкового словаря
// Прагматика и проблемы интенсиональности. – М.: Наука, 1988, с. 7- 44.
23. Аристотель. Поэтика. Собр. соч.: в 4 т. Т.4. М.: Мысль, 1983. С. 645681.
24. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический
словарь / Под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Большая российская энциклопедия,
1998. С. 136-137.
25.
Арутюнова Н.Д. Истина: фон и коннотация // Логический анализ
языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. 204 с.
26.
Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. М.:
Прогресс, 1990 (а). С. 5-32.
27.
культуры
Арутюнова Н.Д. Образ, метафора, символ в контексте жизни и
//
Филологические
исследования.
Памяти
академика
Г.В.
Степанова. М.-Л.: Наука, 1990 (б). С.71-88.
28.
Арутюнова Н.Д. От редактора // Логический анализ языка: Язык
и время / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М.: Индрик, 1997. С. 5-16.
29.
Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. М.: Наука, 1976. 383
30.
Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской
с.
культуры, 1999. 895 с.
31. Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории
прагматики: вступительная статья // Новое в зарубежной лингвистике. М.:
Прогресс, 1985. Вып. 16: Лингвистическая прагматика. С. 3-42.
32.
Архипов И.К. Концептуализация, категоризация, текст, дискурс.
Основные теоретические понятия // Филология и культура. Материалы 3-й
международной конференции. Ч. 1 / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. Тамбов: Издво ТГУ, 2001. С. 13 –15.
300
33.
Архипов И.К. Традиционные подходы к лексической полисемии
в свете прототипической семантики // Когнитивная семантика. Материалы
второй международной школы-семинара. Ч. 2 / Отв. ред. Н.Н. Болдырев.
Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. С. 21 – 23.
34.
Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность.
Антология / Под общ. ред. проф. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. С. 267
– 279.
35. Асмус Н.Г. Интернет-дискурс в свете нового типа коммуникации –
компьютерного общения // Слово, высказывание, текст в когнитивном,
прагматическом и культурологическом аспектах. Материалы международ.
научно-практ. конф. Челябинск, 2001. С. 74-75.
36. Асмус
Н.Г.
Лингвистические
особенности
виртуального
коммуникативного пространства: дисс. … канд. филол. наук. Челябинск:
Челябин. гос. ун-т, 2005. 266 с.
37. Атабекова
А.А.
Лингвистический
дизайн
Web-страниц:
сопоставительный анализ языкового оформления англо- и русскоязычных
Web-страниц: монография. М.: Изд-во РУДН, 2003. 202 с.
38.
Бабушкин А.П. Поиск «тела знака» для наименования концепта //
Филология и культура. Материалы международной конференции 12 – 14 мая
1999 г./ Отв. ред. Н.Н. Болдырев. Тамбов: Изд-во ТГУ. С. 100 – 104.
39.
Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической
семантике языка. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1996. 104 с.
40.
Баженова И.С. Неядерные аспекты невербальной коммуникации.
Рязань 2003: «летняя школа «Общество и гендер». Электронный ресурс.
Режим доступа: http://www.gendercent.ryazan.ru/school/bazhenova.htm (дата
обращения: 25.05.2012).
41. Баксанский О.Е., Кучер
Е.Н. Дистанционное обучение как
виртуальная образовательная реальность // Теоретическая виртуалистика:
новые проблемы, подходы и решения / Ин-т философии РАН. М.: Наука,
2008. 316 с.
301
42. Балданова М.В., Степанова И.Ж. Метафоризация как путь развития
семантических неологизмов в языке интернета. // Вестник Бурятского
государственного университета. Язык. Литература. Культура. Вып. 1. 2016.
С. 8-13.
43. Банин В.А. Субстантивная метафора в процессе коммуникации : На
материале современного английского языка : автореферат дис. ... кандидата
филологических наук : 10.02.04 / Моск. пед. гос. ун-т. - Москва, 1995. - 16 с.
44. Баоянь У. Коммуникативные стратегии и тактики и языковые
средства их реализации в русскоязычной неформальной межличностной
дискуссии: на материале Интернет-дневников: дисс… канд. филол. наук. М.,
МГУ. 2008. 232 с.
45. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М.: Едиториал
УРСС, 2009. 360 с.
46. Баранов А.Н. Некоторые константы русского политического
дискурса сквозь призму политической метафорики (‘взаимоотношения
бизнеса и власти’, ‘коррупция’) / Баранов А.Н., Михайлова О.В., Шипова
Е.А. М.: Фонд ИНДЕМ, 2006. 84 с.
47. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора:
(материалы к слов.). М.: ИРЯ РАН, 1991. 193 с.
48. Баранов
А.Н.,
Паршин
П.Б.
Воздействующий
потенциал
варьирования в сфере метаграфемики // Проблемы эффективности речевой
коммуникации. М.: Изд-во ИНИОН РАН СССР, 1989. С. 41-115
49.
Баркович А.А. Интернет-дискурс: компьютерно-опосредованная
коммуникация: учеб. пособие. 3-е изд., стер. М.: ФЛИНТА: Наука, 2016. 288
с.
50.
Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / пер. с франц.
М.: Прогресс, 1989. 616 с.
51.
Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества: монография 2-е
изд. М.: Искусство, 1979. 445 с.
302
52.
Бацевич Ф.С. Лiнгвiстична генологiя: проблеми i перспективи.
Львiв: ПАIС, 2005. 264 с.
53.
Бельчиков Ю.А., Сафонова Ю.А. Актуальное исследование: язык
Рунета – новая сфера русской речевой коммуникации. // Вестник
Московского университета. М., 2006, №1. С. 213-216.
54.
Беляков М.В. Анализ новостных сообщений сайта МИД РФ
методом контент-анализа (статья 1)// Вестник РУДН. Серия Теория языка.
Семиотика. Семантика. М., 2016(а), №3. С. 58-68
55.
Беляков М.В. Анализ новостных сообщений сайта МИД РФ
методом сентимент-анализа (статья 2) // Вестник РУДН. Серия Теория языка.
Семиотика. Семантика. М., 2016(б), №4. С.115-125
56.
Беляков М.В. Язык дипломатов в соцсетях // Актуальные
проблемы
лингвистики,
переводоведения,
литературоведения,
лексикографии, теории и практики обучения иностранным языкам: сб.
материалов научной конференции. М.: МГОУ, 2017. С.47-50
57.
Беляков М.В., Максименко О.И. Дипломатический дискурс в
медиасреде (на примере сайта МИД РФ): сб. статей по материалам
Всероссийской заочной научно-практической конференции. М.: МГОУ,
2017. С.20-24
58.
Бенвенист Э. Общая лингвистика / под ред., с вступ. ст. и
коммент. Ю.С. Степанова. М.: Прогресс, 1974. 447 с.
59.
//
Бергельсон М.Б. Языковые аспекты виртуальной коммуникации.
Вестник
Московского
университета.
Сер.
19.
Лингвистика
и
межкультурная коммуникация. М., 2002. № 1. С. 55-67.
60.
Березин С., Раков С. Internet у вас дома. 2-е изд. СПб.: BHV-
Санкт-Петербург, 1999. 736 с.
61.
Биккулов А.С. Интернет как средство массовой коммуникации:
дисс. ... канд. социол. наук. Санкт-Петербург, 2003. 217 с.
62.
Блох М.Я. Теоретическая грамматика английского языка. М.:
Высшая школа, 2000(а). 382 с.
303
63.
Блох М.Я.Теоретические основы грамматики. М.: Высшая школа,
2000(б). 160 с.
64.
Блэк М. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С.
153-172.
65.
Богданов В.В. Текст и текстовое общение: Учеб. пособие. СПб.:
РИО СПбГУ, 1993. 68 с.
66.
Богин Г.И. Речевой жанр как средство индивидуализации //
Жанры речи. Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра
«Колледж». 1997. С. 99-111.
67.
Богданова В.А. Письменная и устная формы научного стиля (на
материале лексики) // Вопросы стилистики. Вып. 23. Устная и письменная
формы речи. Саратов, 1989. С. 39.
68.
Болдырев Н.Н. 2004, Концептуальное пространство когнитивной
лингвистики. / Вопросы когнитивной лингвистики. Тамбов. - № 1. – 2004. - с.
18–36.
69.
культур
Болдырев Н.Н. Антропоцентричность языка с позиций разных
// Филология
и культура.
Материалы
3-й международной
конференции. Ч. 1 / Отв. ред Н.Н. Болдырев. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2001(а). С.
15 – 20.
70.
Болдырев Н.Н. Когнитивная семантика. Курс лекций. Тамбов:
Изд-во ТГУ, 2001(б). 123 с.
71.
Болдырев Н.Н. Композиционная семантика как следствие
оценочной категоризации мира // Композиционная семантика. Материалы 3й международной школы-семинара по когнитивной лингвистике / Отв. Н.Н.
Болдырев. Ч. 1.Тамбов: ТГУ. 2002. 10 – 14.
72.
Болдырев Н.Н. Концептуальные структуры и значения языковых
единиц // Филология и культура. Ч. 1. Материалы международной
конференции 12 – 14 мая 1999 года. Тамбов: Изд-во ТГУ. С. 15 – 18.
73.
Борботько
В.Г.
Принципы
формирования
дискурса:
психолингвистики к лингвосинергетике. М.: УРСС, 2006. 288 с.
304
от
74.
Борботько В.Г. Элементы теории дискурса. Грозный: ЧИГУ,
1981. 117 с.
75.
Борисова Л.М. Американский английский: хороший английский
или вульгарный сленг? Из истории развития современной неформальной
лексики в американском варианте английского языка. Коломна, 2001. 252с.
76.
Борисова Л.М. Исторические корни современной неформальной
лексики американского варианта английского языка: дисс. …докт. филол.
наук. М.:МПГУ, 2001. 312 с.
77.
Борисова Л.М. Неформальная лексика в неформальном дискурсе
// Язык: категории, функции, речевое действие. Материалы международной
научной конференции молодых учёных. Москва, 2005. С. 15-20.
78.
Борисова Л.М. Неформальные отношения в интернет-дискурсе //
Актуальные проблемы современного иноязычного образования. Курск:
Курский государственный университет, 2005 С. 9-11.
79.
Борисова Л.М. Современный ученик в языковой «паутине» //
Всероссийская научно-практическая конференция УЧЕБНИК-УЧЕНИКУЧИТЕЛЬ и Ломоносовские чтения, посвященные 250-летию МГУ им. М.В.
Ломоносова. Часть I. Москва, 2005. С. 118-126.
80.
Борисова Л.М. Язык «соблазна» в Интернете // Языки в
современном мире, том 1. Москва, 2004. С. 81-89.
81. Бородихин А. Армии ботов, хакнувшие свободу слова. Интервью с
продакт-дизайнером Twitter Джоном Беллом о троллинге и двойной
сплошной
в
соцсетях.
[Электронный
ресурс]
URL:
https://zona.media/article/2017/09/21/twitterbell (дата обращения: 30.10.2017).
82.
Браун Д. Цифровая крепость / пер. с англ. А. Файнгар. М.: АСТ,
2005. 480 с.
83.
Буторина Е.А. А поговорить? Интернет как лингвистический
феномен // Мир медиа XXI. 1999. №1. С. 31-34.
84.
Бухбиндер В.А. Проблемы текстуальной лингвистики. Киев:
«Вища школа», 1983. 174 с.
305
85. Бюлер К. Теория языка. Репрезентационная функция языка. М.:
Издательская группа «Прогресс», 2001. 501 с.
86. Вавилова Е.Н. Жанровая классификация дискурса телеконференций
Фидонет: автореф. дисс. … канд. филол. наук. Томск: Томский мед. ун-т.,
2001. 24 с.
87.
Валиахметова Д.Р. Письменная разговорная речь в контексте
особенностей Интернет-дискурса // Бодуэновские чтения. Межд.научн.конф.
Казань 11-13 дек. 2001. Труды и материалы. Казань: Изд-во Казанск. ун-та,
2011. Т.2. С. 7-9.
88.
Варламова Е.В. Особенности германского леворадикального
Интернет-дискурса: дисс. … канд. филол. наук. Астрахань: АГУ, 2006. 175 с.
89.
Василик М.А. и др. Основы теории коммуникации: Учебник /Под
ред. проф. М.А. Василика. — М.: Гардарики, 2003. — 615 с.
90.
Васильянова И.М. Особенности аргументации в судебном
дискурсе: автореф. дисс. … канд. филол. наук. Тверь: ТГУ, 2007. 17 с.
91.
Васюков И. Общение – золото и главное полезное ископаемое
Интернет.
[Электронный
ресурс].
URL:
http://flogiston.ru/articles/netpsy/vasukov2 (дата обращения: 25.11.2017).
92.
Васюков И. Село Компьютеррово и его обитатели (Законы жизни
компьютерной и Интернет – культуры). [Электронный ресурс]. URL:
http://flogiston.ru/articles/netpsy/vasukov3 (дата обращения: 25.11.2016).
93.
Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых
слов. М.: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.
94.
Вежбицкая А. Сравнение – градация – метафора // Теория
метафоры. М.: Прогресс, 1990. С.133-153.
95.
Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари,
1996. С. 11.
96.
Вербицкая М.В. Теория вторичных текстов (на материале
современного английского языка): монография. М.: Изд-во МГУ им. М.В.
Ломоносова, 2000. 219 с.
306
97.
Верещагин
Е.М.,
Костомаров
В.Г.
Язык
и
культура:
Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного. М.:
Русский язык, 1990. 246 с.
98.
Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове.
М.: Высшая школа, 1986. 670 с.
99. Виноградова Н.В. Компьютерный жаргон в аспекте гендерлингвистических
исследований.
[Электронный
ресурс].
(дата
http://philology.ru/linguistics2/vinogradova-02.htm
URL:
обращения:
24.11.2016).
100. Виноградова Н.В. Компьютерный сленг и литературный язык:
проблемы
конкуренции.
[Электронный
ресурс].
http://www.philology.ru/linguistics2/vinogradova-01.htm
(дата
URL:
обращения:
24.11.2016).
101. Виноградова Т.Ю. Специфика общения в Интернете // Русская и
сопоставительная филология: лингвокультурологический аспект: сб. статей
Каз.гос. ун-т; Филол.ф-т. Казань: КГУ, 2004. С. 63-67.
102. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты человеческого
поведения. 2-е изд. М.: КомКнига, 2005. 176 с.
103. Виртуалистика: экзистенциональные
и эпистемиологические
аспекты / под ред. Акчурина И.А. М.: Прогресс-Традиция, 2004. 384 с.
104. Витгенштейн
Л.
Философские
исследования
//
Новое
в
зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика / Общ.ред. Е.В.
Падучевой. Вып. XVI. М.: Прогресс, 1985. С. 79-128.
105. Вишнякова О.Д. Язык и концептуальное пространство. На
материале английского языка. М.: Макс Пресс, 2002. 377с.
106. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. Волгоград, 1997. 139 с.
107. Войкунский А.Е. Метафоры Интернета // Вопросы философии.
2001. №11. С.64-79.
108. Войскунский А.Е. Предисловие: Человек в цифровом обществе //
Цифровое
общество
как
культурно-исторический
307
контекст
развития
человека: сб. научных статей и материалов международной конференции
«Цифровое общество как культурно-исторический контекст развития
человека», 11-13 февраля 2016 / под общ. ред. Р.В. Ершовой. Коломна:
Государственный социально-гуманитарный университет, 2016. с. 8-12.
109. Войскунский А.Е. Психология и Интернет. М.: Акрополь. 2010.
440 с.
110. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. 2-е изд., доп. М.:
Эдиториал УРСС, 2002. 280 с.
111. Волков Д. Мозги, подключённые к сети: манипуляции или
свободный
выбор.
[Электронный
ресурс]
URL:
https://snob.ru/profile/29535/blog/134891. (дата обращения: 03.03.2018)
112. Воркачёв С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании:
опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар: Изд-во КГТУ, 2002.
140 с.
113. Воробьёв В.В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Издво РУДН, 1997. 331 с.
114. Воробьёв В.В. Культурологическая парадигма русского языка:
теория описания языка и культуры во взаимодействии М.: Изд-во ИРЯП,
1994. 75 с.
115. Воробьёв
В.В.
Теоретические
и
прикладные
аспекты
лингвокультурологии: дисс. … д-ра филол. наук. М., 1996. 436 с.
116. Воронцова Т.А. О соотношении понятий публичный дискурс –
язык СМИ – публичная речь // Вестник удмуртского университета. История
филология. 2008. Вып.3. с. 17-21.
117. Выгонский С.И. Обратная сторона Интернета: психология работы
с компьютером и сетью. Ростов н/Д: Феникс, 2010. 316 с.
118. Выготский Л.С. Психология искусства. М.: Изд-во «Искусство».
1968. 345 с.
119. Выготский Л.С., Лурия А.Р. Этюды по истории поведения:
Обезьяна. Примитив. Ребенок. М.: Педагогика-Пресс. 1993. 224 с.
308
120. Габриелова Е.В. Импликация и экспликация оценки как средство
речевого воздействия (на материале микроблога Twitter): дисс. … канд.
филол. наук. М., 2018. 199 с.
121. Габриелова Е.В., Максименко О.И. Импликация и экспликация
оценки в русскоязычном сегменте Твиттера (на примере проблемы
миграции)// Ученые записки НОПриЛ. М., 2017. №3. С.68-75
122. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора
в языке и тексте. М.: Наука, 1988. С.11-26.
123. Галичкина Е.Н. Компьютерная коммуникация: лингвистический
статус, знаковые средства, жанровое пространство: автореф. дисс. …
доктора филол. наук. Волгоград, 2012. 35 с.
124. Галичкина
Е.Н.
Специфика
компьютерного
дискурса
на
английском и русском языках: дисс. ... канд. филол. наук. Астрахань, 2001.
212 с.
125. Галичкина
Е.Н.
Специфика
компьютерного
дискурса
на
английском и русском языках. Волгоград, 2011. 218 с.
126. Галичкина Е.Н. Стилистика электронной коммуникации //
Стилистика и теория языковой коммуникации. К 100-летию со дня рождения
И.Р. Гальперина: тезисы докладов. М., 2005. C. 70-72.
127. Галкина О.В. Метафора как инструмент познания: на материале
терминов-метафор компьютерного интерфейса: дисс. … канд. филол. наук.
М., 2005. 141 с.
128. Гальперин И.Р. Стилистика английского языка. М.: Высшая
школа, 1981. 334 с.
129. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования.
М., 1981. С. 67.
130. Галяшина
Е.И.
Методологические
основы
судебного
речеведения: дисс. … д-ра филол. наук. М., 2003. 553 c.
131. Галяшина Е.И. Основы судебного речеведения. М.: СТЭНСИ,
2003а. 236 с.
309
132. Гвенцадзе М.А. Коммуникативная лингвистика и типология
текста. Тбилиси: Изд-во ТГУ, 1986. С. 247-248.
133. Глазунова О.И. Логика метафорических преобразований. СПб.,
2000.
190
с.
Элекстронный
ресурс.
Режим
доступа:
http://philology.ru/linguistics1/glazunova-00.htm (дата обращения: 15.06.2015).
134. Гобунова К.А. Интернет-коммуникация как тип дискурса //
Стилистика и теория языковой коммуникации. К 100-летию со дня рождения
И.Р. Гальперина: тезисы докл. Москва, 2005. C. 72-73.
135. Гогоненкова
экспозиция
Е.А.
Эпистемологическиий
проблемы.
[Электронный
статус
метафоры:
ресурс].
URL:
http://credonew.ru/content/view/409/62/ (дата обращения: 25.11.2017)
136. Голев Н.Д. Постановка проблем на стыке языка и права //
Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул, 1999. С. 4-11.
137. Головко Б.Н. Интертекст в массмедийном дискурсе. Изд.
стереотип. М.: URSS. 2014. 264 с.
138. Голубкова Е.Е. Метафоры в киберязыке // Стилистика и теория
языковой коммуникации. К 100-летию со дня рождения И.Р. Гальперина:
тезисы докл. Москва, 2005. C. 233-234.
139. Горбачева Е.Н. Дискурсивная перформативность: признаки,
типы, жанры: автореф. дисс. … доктора филол.н. Тамбов: ТГУ им. Г.Р.
Державина, 2016. 40 с.
140. Горбачева
политическом
Е.Н.
дискурсе.
Стратегическая
[Электронный
перформативность
ресурс].
в
URL:
https://cyberleninka.ru/article/v/strategicheskaya-performativnost-vpoliticheskom-diskurse. (дата обращения: 1.10.2018).
141. Горина Е.В. Когнитивное взаимодействие как конституирующий
признак Интернет-дискурса // Известия Уральского государственного
университета. Серия 1. Проблемы образования, науки и культуры. 2010. №
1(71). С. 58–66.
310
142. Горошко Е.И. Интернет-жанр и функционирование языка в
Интернете: попытка рефлексии / Жанры речи. Саратов: Издательский центр
«Наука», 2009. Выпуск 6 «Жанр и язык». С. 11-127 Режим доступа:
www.textology.ru/article.aspx?aId=206 (дата обращения: 02.07.2013)
143. Горошко
Е.И.
Лингвистика
Интернета:
формирование
дисциплинарной парадигмы // Жанры и типы текста в научном и медийном
дискурсе. Орел: Картуш, 2007. вып. 5. C.223-237.
144. Горошко
Е.И.
Теоретический
анализ
Интернет-жанров:
к
описанию проблемной области // Жанры речи: сб. науч. ст. Саратов: Изд-во
ГосУНЦ «Колледж», 2007а. Вып. 4.
145. Горошко Е.И. Электронная коммуникация (гендерный анализ) //
Общение, языковое сознание и межкультурная коммуникация. М.: ИЯ РАН,
2005.
146. Горошко Е.И., Павлова Л.В. Лингвистика новых медий как один
их вызовов лингвистической традиции прошлого. [Электронный ресурс].
URL:
http://repository.kpi.kharkov.ua/bitstream/KhPI-
Press/20140/1/Voprosy_psikholingvistiki_2015_2_Goroshko_Lingvistika.pdf.
(дата обращения: 25.09.2017).
147. Горошко
воздействием
Е.И.,
жанровой
Павлова
системы
Л.В.
Трансформация
социальных
текста
медиа
под
сервисов
коммуникативного интернет-пространства (на материале англоязычных
политических сайтов) // Жанры речи. Саратов: Изд-во СГУ, 2014. Вып. 1(10).
С. 89-100.
148. Горошко Е.И., Полякова Т.Л. К построению типологии жанров
социальных медий. Жанры речи. № 2(12). Саратов. 2015. с. 119-127.
149. Горшков П.А. Сленг хакеров и геймеров: дисс. … канд. филол.
наук. М., 2007. 171 с.
150. Грайс Г.П. Логика и речевое общение. // Новое в зарубежной
лингвистике: Вып. 16. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс,1985. 500
с.
311
151. Григорьева
В.С.
Дискурс
как
элемент
коммуникативного
прогресса: прагмалингвистические и когнитивные аспекты: монография.
Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2007. 288 с.
152. Гринев-Гриневич С.В. Терминоведение: учеб.пособие для студ.
высш.учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия». 2008. 304 с.
153. Грушевская Т.М., Овчарова К.В., Таранец Н.А., Тхорик Е.Б..
Признаки научного сетевого дискурса. 2005. [Электронный ресурс]. URL:
http://www.ict.edu.ru/vconf/files/9694.doc. (дата обращения: 14.02.2008).
154. Губанов Д.А., Новиков Д.А., Чхартишвили А.Г. Социальные
сети: модели информационного влияния, управления и противоборства / Под
ред. чл.-корр. РАН Д.А. Новикова. 2-е изд., стереотипное. М.: Издательство
физико-математической литературы: МЦНМО, 2010. 228 с.
155. Гудков Д.Б. Межкультурная коммуникация: проблемы обучения.
М.: Изд-во МГУ, 2000. 120 с.
156. Гудков Д.Б., Ковшова М.Л. Телесный код русской культуры.
Материалы к словарю. М.: Гнозис, 2007. 282 с.
157. Гульшина А.Е. Лингвостилистические особенности текста вебсайта: проблема смыслового восприятия: на материале презентационных
текстов веб-сайта: дисс. … канд. филол. н. М., 2006. 155 c.
158. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию. М.:
Прогресс, 1984. 397 с.
159. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры. М.: Прогресс,
1985. 451 с.
160. Гураль С.К. Язык как саморазвивающаяся система. Томск: Изд-во
Том. ун-та, 2009. 122 с.
161. Гуревич Л.С. Когнитивное пространство метакоммуникации:
основы прагматического изучения: дисс. … д-ра филол. наук М., 2011. 400 с.
162. Гусева
О.А.
Риторико-аргументативные
характеристики
политического дискурса (на материале президентских обращений к нации):
автореф. дисс. … канд. филол. наук. Тверь, 2006. 17 с.
312
163. Гусейнов Г. Нулевые на кончике языка: Краткий путеводитель по
русскому дискурсу. М.: Издательский дом «Дело» РАНХиГС, 2012. 240 с.
164. Данюшина Ю.В. Бизнес-дискурс: монография. М.: ГУУ, 2009.
168 с.
165. Данюшина Ю.В. Бизнес-лингвистика и деловое общение в
Интернете: монография. М.: ГУУ, 2010. 275 с.
166. Дедова О.В. Лингвистическая концепция гипертекста: основные
понятия и терминологическая парадигма // Вестник МГУ. Сер.9, 2001 №4, с.
22-36
167. Дедова
О.В.
Лингвосемиотический
анализ
электронного
гипертекста: на материале русскоязычного Интернета: дисс. … д-ра филол.
наук. М., МГУ, 2006. 253 с.
168. Дедова О.В. Теория гипертекста и гипертекстовые практики в
Рунете. М.: МАКС Пресс, 2008. 282 с.
169. Дейк Т.А. ван. Стратегии понимания связного текста // Новое в
зарубежной лингвистике. М.: Прогресс. 1988. Вып. 23. С. 153-212.
170. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникации: сб. работ / Сост.
В.В. Петрова; пер. с англ. яз. под ред. В.И. Герасимова; Вступ.ст. Ю.Н.
Караулова, В.В. Петрова. М.: Прогресс, 1989. 312 с.
171. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. М.: Гнозис. 2006. 376 с.
172. Дементьев В.В. Изучение речевых жанров: обзор работ в
современной русистике // Вопросы языкознания. 1997. № 1. С.109-121.
173. Дементьев
В.В.
Фатические
речевые
жанры
//
Вопросы
языкознания. 1997. № 1. С. 37-55.
174. Дементьев В.В., Седов К.Ф. Социопрагматический аспект теории
речевых жанров. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та., 1998. 107 с.
175. Демьянков
В.З.
Англо-русские
термины
по
прикладной
лингвистике и автоматической переработке текста: Вып.2. // Методы анализа
текста. М.: Всесоюзный центр переводов ГКНТ и АН СССР, 1982. 288 с.
313
176. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность
интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания. М. 1994. № 4. С. 1733.
177. Демьянков
В.З.
Политический
дискурс
как
предмет
политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс:
История и современные исследования. № 3. М., 2002. С.32-43.
178. Демьянков В.З. Текст и дискурс как термины и как слова
обыденного языка // Язык. Личность. Текст: сб. ст. к 70-летию Т.М.
Николаевой / Ин-т славяноведения РАН; отв. ред. В.Н. Топоров. М.: Языки
славянских культур. 2005. С. 34-55.
179. Демьянков В.З., Кубрякова Е.С. Когнитивная лингвистика //
Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Филол. ф-т МГУ им.
М.В.Ломоносова, 1996. С.53–55.
180. Демьянков В.З. Термин парадигма в обыденном языке и в
лингвистике / Парадигмы научного знания в современной лингвистике:
Сб.науч.тр. – М.: ИНИОН РАН, 2006. – С. 15-40.
181. Демьянков В.З. Парадигма в лингвистике и теории языка //
Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство: Сб. в честь
Е. С. Кубряковой. / Отв. ред. Н. К. Рябцева. – М.: Языки славянских культур,
2009. – (Studia philologica). – С. 27 – 37.
182. Денисов К. Мобильнику пририсовали язык // Неделя. 13 октября
2006. с. 38.
183. Джеймс У. Прагматизм. Новое название для некоторых старых
методов мышления. Популярные лекции по философии. – Изд. 2е. – ООО
«Книга по требованию». 2012. 244 с.
184. Дискурс как универсальная матрица вербального взаимодействия
/ под ред. Сулеймановой О.А. URSS. 2018. 320 c.
185. Добренькова Е.В. Социальная морфология образовательного
дискурса: историко-социологические аспекты: монография. М.: Альфа, 2006.
335 с.
314
186. Добренькова Е.В. Социальная морфология образовательного
дискурса: теоретико-методологический анализ: дисс….д-ра социолог. наук.
М., 2007. 458 с.
187. Добренькова Е.В. Социологический анализ образовательного
дискурса // Вестник Московского университета. Серия 18. Социология и
политология. 2007. №2. С. 153-165.
188. Добросклонская Т.Г. Медиалингвистика: системный подход к
изучению языка СМИ: современная английская медиаречь: учеб. пособие.
М.: ФЛИНТА: Наука, 2008. 264 с.
189. Долинин К.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 2005. 288
с.
190. Донская М.М. Английский язык в мультимедийном пространстве
рекламного дискурса: автореф. дисс. … канд. филол. н. М., 2007. 22с.
191. Егорова Е.Б. Текст «Лот аукциона онлайн» как продукт
коммуникации участников виртуального аукциона в сети Интернет: на
примере текстов немецкоязчного Интернет-аукциона eBay: дисс. … канд.
филол. наук. СПб., 2008. 235 с.
192. Егорова И.Ю. Акцентирование в рекламном Интернет-дискурсе:
дисс. . канд. филол.наук. Волгоград, 2008. 214 с.
193. Ермакова
О.И.
Особенности
компьютерного
жаргона
как
специфической подсистемы русского языка. [Электронный ресурс]. URL:
http://www.dialog-21.ru/digest/2001/articles/ermakova/
(дата
обращения:
17.11.2017)
194. Ермолаева
Л.С.
Неогумбольдтианское
направление
в
современном буржуазном языкознании // Проблемы общего и частного
языкознания. М., 1960.
195. Желтова О.В. Регулятивная специфика дискурса защиты в рамках
институционального пространства судопроизводства: автореф. дис. … канд.
филол. н. Краснодар. 2009. 23с.
315
196. Живов В.М. Язык и революция. Размышелния над старой книгой
А.М.
Селищева.
2005.
Электронный
ресурс.
Режим
доступа:
http://philology.ru/linguistics2/zhivov-05.htm. (дата обращения: 5.08.2017).
197. Жинкин Н.И. О кодовых переходах во внутренней речи. //
Вопросы языкознания. 1964 №6. С. 23-38
198. Жинкин Н.И. Язык. Речь. Творчество. М.: Лабиринт, 1998. 368 с.
199. Жирова И.Г. От слова к значению слова и концепту //
Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2016,
№ 1(55): в 2-х ч. Ч.1. С. 111-115.
200. Жирова И.Г. Эмоциональный интеллект языковой личности //
Вестник Московского государственного областного университета. Серия:
Лингвистика. 2011. № 2. с. 47-53.
201. Жителева Е.А. Аргументативный дискурс в учебной ситуации:
На материале английского языка: дисс… канд. филол. наук. Тверь, 2004. 174
с.
202. Житинский А. Flashmob! Государь всея сети. М.: Геликон Плюс,
2007. 448 с.
203. Журавлёва Е.Ю. Глобальная информационная компьютерная сеть
Интернет: проблемы становления и развития (социально-философский
анализ): дис…канд. филос. наук. Волгоград, 2002. 143 с.
204. Залевская А.А. Психолингвистические проблемы семантики
слова. Калинин: Изд-во КГУ, 1982. 80 с.
205. Залевская А.А. Текст и его понимание. Тверь: ТверГУ, 2001. 177
с.
206. Зализняк А.А. К вопросу о грамматических категориях рода и
одушевленности в современном русском языке // Вопросы языкознания. М.,
1964. № 4. С. 25-40.
207. Зализняк А.А., Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Речевые идеи
русской языковой картины мира: сб. науч. ст. М.: Языки славянской
культуры, 2005. С. 9. 544 с.
316
208. Зарубина Н.Д. Текст: лингвистический и методический аспект.
М., 1981. 112 с.
209. Захарова Т.Н. Псевдонимы и их роль в процессе коммуникации в
Интернет – чатах // Доклады Второй Международной конференции «Гендер:
Язык, Культура, Коммуникация». М.: МГЛУ, 2001. С. 130-137.
210. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М.,
1976. С.170.
211. Звегинцев В.А. О цельнооформленности единиц текста //
Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. 1980. Т. 39. №1. С. 13-21
212. Земская Е.А. Словообразование как деятельность. 2-е изд. М.:
КомКнига, 2005. 224 с.
213. Зернецкий П.В. Лингвистические аспекты теории речевой
деятельности // Языковое общение: Процессы и единицы. Калинин, 1988.
С.36-41.
214. Золотарева
Г.А.,
Онипенко
Н.К.,
Сидорова
М.Ю.
Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Азбуковик, 2004. 544 с.
215.
Зубов А.В. Информационные технологии в лингвистике: Учеб.
пособие для студ. лингв. фак-тов высш. учеб. заведений. М.: Издательский
центр «Академия», 2004. 208 с.
216. Иванов Д.В. Виртуализация общества. Версия 2.0. СПб.:
«Петербургское Востоковедение», 2002. 224 с.
217.
Иванов Л.Ю. Язык Интернета: заметки лингвиста // Словарь и
культура русской речи. М.: Азбуковик, 2000. С. 6-7.
218.
Иванова М.А. Прагмалингвистический статус неуспешного
диалогического дискурса: автореф. дисс. … канд. филол. н. Барнаул. 2007. 17
с.
219. Иванова С.В. Лингвокультурологический аспект исследования
языковых единиц: дисс. … д-ра филол. наук. Уфа, 2003. 364 с.
317
220. Иванова
С.В.
Политический
медиа-дискурс
в
фокусе
лингвокультурологии. Политическая лингвистика. Вып. 1(24). Екатеринбург,
2008. С. 29-33.
221. Ильющеня Т.А. Глагольная номинация в учебном компьютерном
дискурсе: опыт моделирования учебного глоссария: монография. Тюмень:
Изд-во Тюменского гос. ун-та. 2012. 191 с.
222. Ильющеня
терминологической
Т.А.
номинации
Системное
в
учебном
описание
глагольной
компьютерном
дискурсе:
дис….канд. филол. наук. Тюмень, 2008. 287 с.
223. Интернет-коммуникация
как
новая
речевая
форма:
колл.
монография / науч. ред. Т.Н. Колокольцева, О.В. Лутовинова. М.: ФЛИНТА:
Наука, 2012. 328 с.
224. Интернет-пространство: речевой портрет пользователя: колл.
монография / под ред. Т.И. Поповой. СПб.: Эйдос, 2012. 224 с.
225. Искина
Т.В.
Прагмалингвистический
анализ
английских
сокращений в лексикографическом и учебном деловом дискурсах: дисс. ...
канд. филол.н. Самара: Сам. гос. пед. ун-т, 2007. 159 с.
226. Иссерс О.С. Дискурсивные практики нашего времени. Изд. 2,
испр. URSS. 2015. 272 c.
227. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской
речи. 4-е изд. М.: КомКнига, 2006. 288 с.
228. Йокояма О.Б. Когнитивная модель дискурса и русский порядок
слов. М.: Языки славянской культуры, 2005. 424 с.
229. Кабакчи В.В. Новая волна билингвизма. [Электронный ресурс].
URL:
http://vorto.ru/statyi/vtoraya-volna-bilingvizma
(дата
обращения:
10.12.2017).
230. Казак
М.Ю.
Специфика
современного
медиадискурса
//
Современный дискурсанализ. 2012. № 6. С. 30-41.
231. Казарова Т.В. Цифровое общество как уникальный культурноисторический феномен // Цифровое общество как культурно-исторический
318
контекст развития человека: сб. науч. статей и материалов муждунар. науч.
конф. Коломна: Государственный социально-гуманитарный университет,
2016. С. 161-167.
232. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., 1990. 152 с.
233. Канке В.А. Философия. М.: Логос, 2003. 272 с.
234. Капанадзе Л.А. О жанрах неофициальной речи // Разновидности
городской устной речи. М.: Наука, 1988. С.230-234.
235. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая
личность: культурные концепты. Волгоград – Архангельск, 1996. С. 3-16.
236. Карасик В.И. Культурогенные концепты // Язык. Культура.
Коммуникация: в 3 ч. / Материалы междунар. науч. конф. Волгоград:
Волгоград. научн. изд-во, 2006. Ч.1. С. 24-28.
237. Карасик
В.И.
О
типах
дискурса
//
Языковая
личность:
институциональный и персональный дискурс. Волгоград: Перемена, 2000. С.
6-7.
238. Карасик В.И. Статус лица в значении слова. Волгоград: Изд-во
ВГПИ, 1989. 112 с.
239. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс.
Волгоград: Перемена, 2004. 390 с.
240. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс.
Волгоград: Перемена, 2002. 477 с.
241. Карасик В.И., Прохвачева О.Г., Зубкова Я.В., Грабарова Э.В.
Иная ментальность: монография. М.: Гнозис, 2005. 352 с.
242. Караулов Ю.Н., Петров В.В. От грамматики текста к когнитивной
теории дискурса // Дейк Т. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М.:
Прогресс, 1989. С.5-11.
243. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. Изд. 7-е. М.:
Изд. ЛКИ. 2010. 264 с.
319
244. Кармызова
О.А.
Некоторые
особенности
тематической
организации лексики компьютерного жаргона. [Электронный ресурс]. URL:
http://linguistic.ru/index.php?id=169&op=content (дата обращения: 16.11.2017)
245. Карнап Р. Значение и необходимость. М., 1959. с. 356.
246. Касавин И.Т. Текст. Дискурс. Контекст. Введение в социальную
эпистемологию языка. М.: Канон+РООИ "Реабилитация", 2008. 544 с.
247. Кассирер Э. Сила метафоры // Теория метафоры. М.: Прогресс,
1990. С. 33-43.
248. Кассирер Э. Философия символических форм. Т 1. Язык. М. –
СПб: Университетская книга, 2002. 272 с.
249. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и
культура. Пер.с англ.под научн.ред. О.И. Шкаратана. М.:ГУ ВШЭ, 2000.
Электронный
ресурс.
Код
доступа:
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Polit/kastel/index.php
250. Кастельс М. Власть коммуникации: учеб. пособие / пер. с англ.
Н.М. Тылевич; под науч. ред. А.И. Черных. НИУ ВШЭ. М.: изд. дом Высшая
школа экономики, 2016. 564 с.
251. Кашкин В.Б. Введение в теорию коммуникации. Воронеж: ВГУ,
2003. 170 с.
252. Кашкин В.Б. Основы теории коммуникации: Краткий курс. 3-е
изд., перераб. и доп. М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. 256 с.
253. Квинтилиан М. Ф. Двенадцать книг риторических наставлений /
пер. с лат. А. Никольского. Ч. 1-2. СПб, 1834. Ч. 1. – 486 с.
254. Кибрик А.А. Анализ дискурса в когнитивной перспективе: дисс. в
виде научного доклада…д-ра филол.наук. М: ИЯ РАН, 2003. 90 с.
255. Кибрик А.А. Модус, жанр и другие параметры классификации
дискурсов // Вопросы языкознания. 2009. № 2 М, «Наука». С. 5-16.
256. Кириченко Н., Автостопом по Сети. М.: Центрополиграф. 2006.
227 с.
320
257. Киселева А.А. Предисловие научного редактора // Йоргенсен М.,
Филлип Л. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков: «Гуманитарный
центр», 2008. С.9-11.
258. Кнабе Г.С. Местоимения постмодерна: Чтения по истории и
теории культуры. М.: РГГУ, 2004. Вып.40. 52 с.
259. Кобозева И.М. Лингво-прагматический аспект анализа языка
СМИ. // Язык СМИ как объект междициплинарного исследования. – М.:
Изд-во МГУ, 2001. – С. 100-114.
260. Ковальская Л.Г. Синхронный, компьютерно-медийный дискурс:
механизм действия и коммуникативные цели // Язык и межкультурная
коммуникация: междунар. лингвистич. журнал. Майкоп, 2013. № 1. 58 с.
261. Ковшова М.Л. «Культурный код» как элемент культурной
интерпретации фразеологизмов в лингвокультурологической парадигме
исследования / М.Л. Ковшова // Славянские языки и культура. Материалы
Межд., науч. конф. В 2 т. Т. 1. Знание. Язык. Культура. / Отв. ред. В.Т.
Бондаренко. - Тула: ТПГУ им. Л.Н. Толстого,.2007. - С. 30-33.
262. Ковшова
М.Л.
О репрезентации культурных
смыслов
во
фразеологии / М.Л. Ковшова // Проблемы представления (репрезентации) в
языке. Типы и форматы знаний: Сб. науч. трудов. / Отв. ред. Е.С. Кубрякова.
- М.-Калуга: Эйдос, 2007. - С. 224-232.
263. Ковшова M.JI. Лингвистическое комментирование как способ
обнаружения
речевого
манипулирования
(на
примере
одного
публицистического текста) / М.Л. Ковшова // Язык средств массовой
коммуникации как объект междисциплинарного исследования. Материалы II
Межд. конф. МГУ им. М.В. Ломоносова. - М., 2008. - С. 236-237.
264. Кожемякин Е.А. Дискурс-анализ в современном гуманитарном
знании // Человек. Сообщество. Управление. 2006. №3. С. 25 – 40.
265. Кожемякин Е.А., Переверзев Е.В. Межинституциональные связи
политического дискурса // Вестник Поморского Университета. 2007. № 6.
С.59 – 65.
321
266. Колесов В.В. Жизнь происходит от слова. СПб.: Златоуст, 1999.
364 с.
267. Комина
Н.А.
Анализ
социолингвистике.
дискурса
в
[Электронный
интеракциональной
ресурс].
URL:
https://www.bibliofond.ru/view.aspx?id=80792. (дата обращения: 25.09.2018).
268. Коммуникация в Интернете: благо или зло = Kommunikation im
Internet:
Segen
oder
Uebel?
:
материалы
Международной
научно-
практической конференции (Архангельск, 25–26 октября 2012 г.) / Сев.
(Аркт.) федер. ун-т, Ин-т филол. и межкультур. коммуникации, Каф. нем. яз,
Лекторат Герман. службы академических обменов в Архангельске ; [отв. ред.
и сост. Л.Ю. Щипицина]. – Архангельск: КИРА, 2012. – 65 с.
269. Компанцева
прагматический
и
Л.Ф.
Интернет-лингвистика
лингвокультурологический
когнитивно-
подходы:
монография.
Луганск: Знание, 2008. 528 с.
270. Компанцева
Л.Ф.
словообразовательной
Когнитивные
системе
интернета:
трансакции
в
компрессионное
словообразование и экспансия иноязычных слов. 2009. [Электронный
ресурс].
URL:
https://docplayer.ru/29685694-Kognitivnye-transakcii-v-
slovoobrazovatelnoy-sisteme-interneta-kompressivnoe-slovoobrazovanie-iekspansiya-inoyazychnyh-osnov.html (дата обращения: 21.10.2016).
271. Компанцева Л.Ф. От классического языкознания – к интернетлингвистике // Studia Linguista : збірник наукових праць. К.: 2010. Вип. 4. С.
24-30.
272. Компанцева Л.Ф. Специфика нормы и узуса в интернет-дискурсе.
Наукові записки Луганського національного пдагогічного ун-ту. Сер.
«Філологічні науки» / Луган. нац. пед ун-т ім. Т. Шевченко. Луганськ:
Альма-матер, 2004. С.31-55.
273. Компанцева Л.Ф. Философия сети Интернет: школа Бернарда
Лонергана и славянский опыт. Луганск: Знание, 2006. С. 293-318.
322
274. Кондратьев Г. Общение в Интернете и ICQ. Лёгкий старт. СПб.:
Питер, 2005. 144 с.
275. Кондрашов
Н.А.
История
лингвистических
учений:
учеб.
пособие. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2013. 224 с.
276. Кондрашов П.Е. Компьютерный дискурс: социолингвистический
аспект: дисс. … канд. филол. наук. Краснодар, 2004. 145с.
277. Кондрашов П.Е. Особенности неформального речевого общения
в Интернет // Речевая деятельность. Текст. Таганрог, 2002. С. 92-93.
278. Костерина
О.Н.
Типологизация
лексических
сокращений
английского языка в области компьютерных технологий и сети Интернет //
Вопросы германской и романской филологии. СПб., 2003. Вып. 2. С. 75-80.
279. Костина
постиндустриального
А.В.
Массовая
общества.
Изд.
культура
стереотип.
как
феномен
М.: Книжный
дом
«ЛИБРОКОМ», 2016. 352 с.
280. Костина А.В., Кожаринова А.Р. Конструктивный социальный
потенциал массовой культуры: Специфика проявления в информационном
обществе. М.: ЛЕНАНД, 2015. 256 с.
281. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над
речевой практикой масс-медиа. Изд. 3-е, испр. и доп. СПб.: Златоуст, 1999.
320 с.
282. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Б. Прецедентный текст как
редуцированный дискурс // Язык как творчество: сб. статей к 70-летию В.П.
Григорьева. М., 1999. 297 с.
283. Коупленд Д. Рабы «Майкрософта». / пер.с англ. Н. Федуро. М.:
АСТ: ЗАО НПП «Ермак». 2004. 430 с.
284. Красина Е.А. Дискурс/discourse // Функциональная семантика
семиотика знаковых систем и методы их изучения. I Новиковские чтения.
М.: Изд-во РУДН, 2006б. С. 77-78.
285. Красина Е.А. К интерпретации понятия дискурс // Вестник
РУДН. Серия Лингвистика. М., 2004. № 6. С. 5-9.
323
286. Красина Е.А. Лингвистическая прагматика: учеб.-метод. Пособие
для филологов-магистров. М.: Изд-во РУДН, 2006а. 53 с.
287. Крейдлин Г.Е., Кронгауз М.А. Семиотика, или Азбука общения:
учеб. пособие. 4е изд. М.: Флинта: Наука, 2007. 240 с.
288. Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. 3D. М.:
АСТ: CORPUS, 2014. 480 с.
289. Кронгауз М.А. Самоучитель олбанского. М.: АСТ: CORPUS,
2013. 416 с.
290. Кронгауз М.А. Человек, который поправляет взрослого, уверен,
что он повышает уровень грамотности на земле. [Электронный ресурс].
URL:
(дата
https://mel.fm/russky_yazyk/5839174-kronhaus
обращения:
12.02.2018).
291. Круг С. Веб-дизайн: книга Стива Круга, или «не заставляйте меня
думать!» / пер. с англ. СПб.: Символ-Плюс, 2003. 200 с.
292. Кубрякова, Е.С. Когниция. Краткий словарь когнитивных
терминов. Под общей редакцией Е. С. Кубряковой. М.: Филол. фак. МГУ,
1996. - С. 81 - 84.
293. Кубрякова Е.С. О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в
современной
лингвистике
//
Дискурс,
речь,
речевая
деятельность:
функциональный и структурный аспекты. М.: ИЯ РАН, 2000. С.7-25.
294. Кубрякова Е.С. О типах дискурсивной деятельности // Вестник
МГЛУ. Вып. 478. М., 2003. С.5-10.
295. Кубрякова
Е.С.
Типы
языковых
значений.
Семантика
производного слова. М.: Наука, 1981. 201 с.
296. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: ИЯ
РАН, 1997. С. 31.
297. Кубрякова Е.С. Язык и знание: На пути получения знаний о
языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира.
М., 2004. С. 9.
324
298. Кубрякова Е.С., Александрова О.В. О контурах новой парадигмы
знания в лингвистике. / Структура и семантика художественного текста.
Доклады VII Междунар. конф. М.: МГПОУ, 1999. - С. 186-197.
299. Кубрякова Е.С., Александрова О.В. Виды пространств текста и
дискурса // Категоризация мира: пространство и время. М.: Диалог-МГУ,
1997. С.19.
300. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей по второй
половине ХХ века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца ХХ
века. М. 1995. С. 144-238.
301. Куликова Л.В. Коммуникативный стиль в межкультурной
парадигме: монография. Красноярск, 2006. 392 с.
302. Кун Т. Структура научных революций. М.: АСТ. 2009. 310 с.
303. Курдюмов В.А.
Идея и форма. Основы предикационной
концепции языка. М.: Воен.ун-т, 1999. 194 с.
304. Курдюмов В.А. Предикация и природа коммуникации / Дисс. …
докт.филологич.наук. М.: Воен.ун-т, 1999. 263 с.
305. Курдюмов В.А. Структурная схема порождения и восприятия
речи. / Экзистенциальные аспекты предикатных преобразований. М. 2007.
ресурс].
[Электронный
URL:
http://yazyk.net/index.php?Itemid=37&id=40&option=com_content&task=view
(дата обращения: 12.03.2013).
306. Кутькова А.С., Ляпустин М.А., Ковалева Т.А. и др. Интернет в
жизни планеты: Учебно-справочное пособие по английскому языку. 3-е изд.,
стереотип. М.: Высшая школа, 2009. 143 с.
307. Кушнерук С.П. Документальная лингвистика: учебн. Пособие. 3е изд. М.: ФЛИНТА: Наука, 2010. 256 с.
308. Куц
К.
Интернет
.DE
[Электронный
ресурс].
http://www.webplanet.ru/review/life/2008/04/08/comments/german_net.html
(дата обращения: 12.02.2009)/
325
URL:
309. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты / пер. с англ. Н.Н.
Перцовой // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10: Лингвистическая
семантика/ Сост., общая ред. и вст. ст. В.А. Звегинцева. М.: Прогресс, 1981.
С. 350–368.
310. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живём. М.:
Едиториал УРСС, 2004. 256 с.
311. Ландэ Д.В., Снарский А.А., Безсуднов И.В. Интернетика:
Навигация в сложных сетях: модели и алгоритмы. М.: Книжный дом
«ЛИБРОКОМ», 2009. 264 с.
312. Лаптева О.А. Живая русская речь с телеэкрана. Разговорный
пласт телевизионной речи в нормативном аспекте. М.: Едиториал УРСС,
2003. 510 с.
313. Левин Ю.И. Структура русской метафоры // Избранные труды.
Поэтика и семиотика. М.: Изд-во Языки русской культуры, 1998. С. 457 –
464.
314. Левин Дж., Бароди К., Левин-Янг М. Internet для «чайников». 9-е
издание / пер. с англ. М.: Издательский дом «Вильямс», 2004. 304 с.
315. Левченко
М.Н.
Темпорально-локальная
архитектоника
художественных текстов различных жанров: дисс. … доктора филол. наук.
М., 2003. 449 с.
316. Лейбов Р. Интернет рисует язык. [Электронный ресурс]. URL:
http://www/gagin.ru/internet/25/27.html (дата обращения: 11.11.2017)
317. Лейн Р., Шин Л. Финансы будущего. Криптомиллиардер
рассказал, как блокчейн объединит мир. [Электронный ресурс]. URL:
http://www.forbes.ru/tehnologii/356933-finansy-budushchego-kriptomilliarderrasskazal-kak-blokcheyn-obedinit-mir. (дата обращения: 10.02.2018).
318. Лейчик В.М. Об относительности существования термина //
Семиотические проблемы языков науки, терминологии и информатики:
тезисы докладов. Ч. II. М., 1971. С. 436-442.
326
319. Лейчик
В.М.
О
языковом
субстрате
термина//
Вопросы
языкознания. 1986. №5. С. 87-97.
320. Лейчик В.М. Проблемы отечественного терминоведения в конце
XX века // Вопросы филологии. 2002. №2(5). С. 20-30.
321. Лейчик В.М. Особенности терминологии общественных наук и
сферы ее использования// Язык и стиль научного изложения. Лингвометодические исследования. М.: Наука, 1983. С.70-88.
322. Лейчик В.М. Терминологическая компетенция и ее база//
Индустриальные
образование:
тенденции
тезисы
современной
докладов
эпохи
Международной
и
гуманитарное
научно-практической
конференции. Т.З. Омск, 1992. С.25-27.
323. Лейчик В.М. Предмет, методы и структура терминоведения:
автореф. дис. ... д-ра филол наук. М., 1989. 49 с.
324. Лейчик В.М. Термины-фразеологизмы в ряду номинативных
словосочетаний терминологического характера// Автоматизация обработки
текста. НТИ. Сер.2. Информационные процессы и системы. ., 2002. №12. С.
33-37.
325. Леонтьев
А.Н.
Деятельность.
Сознание.
Личность.
М.:
Политиздат. 1975. 130 с.
326. Леонтева А.В. Особенности компрессии средств выражения
информации в современном языке (на материале электронного дискурса):
автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2009. 28 с.
327. Леонтьева А.В. Особенности компрессии средств выражения
информации в современном языке: на материале электронного дискурса:
дисс ... канд. филол. наук. М., 2009. 173 с.
328. Леонтович О.А. Методы коммуникативных исследований. М.:
Гнозис, 2011. 224 с.
329. Леонтович О.А. Теория межкультурной коммуникации в России:
состояние
и
перспективы
//
Вестник
ассоциации. 2002. №1 С. 63-67.
327
российской
коммуникативной
330. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. / пер. с фр. СПб: изд-во
Алетейя, 1998. 160 с.
331. Лихачёв
Д.С.
Концептосфера
русского
языка
//
Русская
словесность. Антология под ред. В.П. Нерознака. М.: «Academia», 1997. С.
280 – 287.
332. Лойко В.И., Тотухов А.Е., Кушнир Н.В., Кушнир А.В. Анализ
факторов и показателей влияния интернета на интеллект методами data
mining / Научный журнал КубГАУ. № 120 (06). 2016. [Электронный ресурс].
URL:
https://cyberleninka.ru/article/v/analiz-faktorov-i-pokazateley-vliyaniya-
interneta-na-intellekt-metodami-data-mining. (дата обращения: 3.01.2018).
333. Лопатина Ю.Д. Метадиалоговый дискурс: описание феномена,
структуры и функции: дисс. … канд. филол. н. М., 2003. 209 с.
334. Лотман Ю.М. Динамическая модель семиотической системы. М.,
1974.
335. Лукьяненко С. Лабиринт желаний. М.: АСТ. 1997. 512 с.
336. Луман Н. Реальность массмедиа. / пер. с нем. М.: Праксис, 2005.
254 с.
337. Лурия А.Р. Язык и сознание. М.: Изд-во МГУ, 1979. 319 с.
338. Лутовинова О.В. Лингвокультурологические характеристики
виртуального дикурса. Волгоград: Издательство ВГПУ «Перемена», 2009. –
476 с.
339. Лутовинова О.В. Языковая игра в интернет-коммуникации. //
Известия ВПГУ. Филологические науки. Волгоград. 2015. С. 104-111.
340. Лутовинова О.В. Языковая личность в виртуальном дискурсе:
дисс…д-ра филол. наук. Волгоград. 2013. 342 с.
341. Лутовинова О.В. Языковая личность в интернет-коммуникации //
Интернет-коммуникация как новая речевая формация: кол. моногр. / науч.
ред. Т.Н. Колокольцева, О.В. Лутовинова. М.: Флинта: Наука, 2012. С. 124–
138.
328
342. Любимова М.К. Интенциональные смыслы согласия и несогласия
в русских и немецких дискурсах совещаний и переговоров: автореф. дис. …
канд. филол. н. Тамбов. 2004. 13 с.
343. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. М.: ИТДГК «Гнозис»,
2003. 280 с.
344. Маклюэн М. Галактика Гуттенберга. Становление человека
печатающего / пер. с англ. И.О. Тюриной. 3-е изд. М.: Академический
проект, 2015. 443 с.
345. Маклюэн М. Понимание медиа: Внешние расширения человека /
пер. с англ. В. Николаева; Закл. ст. М. Вавилова. 4-е изд. М.: Кучково поле,
2014. 464 с.
346. Маковский М.М. Язык – Миф – Культура. Символы жизни и
жизнь символов. М.: ИРЯ РАН, 1996. 330 с.
347. Максименко О.И. Новые тенденции аббревиации (на примере
русского, английского и немецкого языков)// Вестник РУДН. серия Теория
языка. Семиотика. Семантика. Том 8 №1. М.: РУДН, 2017. С. 174-182
348. Максименко О.И. Поликодовый vs креолизованный текст:
проблема терминологии // Вестник Российского университета дружбы
народов. Серия: Теория языка. Семиотика. Семантика. 2012. № 2. C. 93–102.
349. Максименко О.И. Язык специальных сокращений – от военного к
сетевому. // Перевод и когнитология: сборник статей по материалам X
международной научно-теоретической конференции. М.: МГОУ, 2017. С.
118-126
350. Максименко О.И., Беляков М.В. Неологизмы соцсетей (анализ
ассоциативных дефиниций)// Жизнь языка в культуре и социуме. Материалы
международной научной конфереции. М.: Изд-во «Канцлер», 2015. С. 240241
351. Максименко О.И., Хроменков П.Н. «Язык вражды» в екоммункации:
история
вопроса//
329
V
Международная
конференция
«Актуальные проблемы современного образования в вузе: вопросы теории
языка и методики обучения. НОПрил, Коломна, 2015. С.11-20
352. Манерко Л.А. Категоризация в языке науки и техники //
Когнитивные аспекты языковой категоризации: сб. научных трудов. Рязань:
Из-во РГПУ, 2000 (а). С. 30 – 37.
353. Манерко Л.А. Новая методика исследования категоризации в
лингвистике // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология, 2000 (б), № 2. С 39 – 52.
354. Манойло А.В. «Убить котёнка», или как действуют технологии
конфликтной мобилизации в социальных сетях // Конфликтология / Nota
bene. 2015. № 2. С. 104–107.
355. Манойло А.В. Эволюция информационных технологий и новый
пещерный человек/ Электронный журнал «Вестник МГОУ»/www.evestnikmgou.ru. 2016. №3. с. 34-38.
356. Марчук Ю. Н. Основы терминографии. Метод. пособие. М.: ЦИИ
МГУ, 1992. 75 с.
357. Маслова
В.А.
Введение
в
когнитивную
лингвистику:
учеб.пособие. 3-е изд., испр. М.: Флинта: Наука, 2007. 296 с.
358. Матвеева
Г.Г.,
Петрова
Е.И.
Введение
в
скрытую
прагмалингвистику: спецкурс для студентов немецкого отделения. Ростов
н/Д: ИПО ПИ ЮФУ, 2009. 110 с.
359. Мельников Г.П. Системная типология языков. Принципы,
методы, модели. М.: Наука, 2003. 395 с.
360. Мельников Г.П. Системология и языковые аспекты кибернетики.
М.: Сов. радио, 1978. - 368 с.
361. Мельников Г.П. Системная лингвистика и ее отношение к
структурной // Проблемы языкознании: Докл. и сообщ. советских ученых на
Х Международном конгрессе лингвистов. М.: Наука, 1967, с. 98–102
362. Мельников Г.П. Принципы и методы системной типологии
языков: дисс. …д-ра филол. н. М.: ВКИ, 1990. 406 с.
330
363. Менг
исследования
К.
Семантические
коммуникации.
//
проблемы
лингвистического
Психолингвистические
проблемы
семантики. М., 1983. с. 222.
364. Мечковская Н.Б. История языка и история коммуникации: от
клинописи до интернета: курс лекций по общему языкознанию. М.:
ФЛИНТА: Наука, 2009. 584 с.
365. Минаев С.С. Духless. Повесть о настоящем человеке. М.: АСТ.
2006. 352 с.
366. Минаев С.С. Media Sapiens. Повесть о третьем сроке. М.: АСТ.
2007(а). 320 с.
367. Минаев С.С. Media Sapiens - 2. Повесть о третьем сроке. М.: АСТ.
2007(б). 320 с.
368. Минаев С.С. Духless 21 века. Селфи. М.: АСТ. 2015. 416 с.
369. Минский М. Фреймы для представления знаний. М.: Энергия,
1979. 151 с.
370. Мир без окон: чат без регистрации. [Электронный ресурс]. URL:
http://mir-bez-okon.ru/
371. Мишиева Е.М. Дискурсивные маркеры в молодежной он-лайн
коммуникации (на материале английского языка): дис. … канд. филол. наук.
М., 2015. 233 с.
372. Михальская А.К. О речевом поведении политиков // Независимая
газета. 1999. №227 (2043). 3 декабря.
373. Моргун Н.Л. Научный сетевой дискурс как тип текста: дисс. ...
канд. филол. наук. Тюмень, 2002. 289 с.
374. Морозова Е. Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети. М.:
АСТ. 2014. 528 с.
375. Морослин
П.В.
Русский
язык
в
Интернете:
социолингвистический и социокультурный аспекты: монография. М.:
ТЕЗАУРУС, 2010. 196 с.
331
376. Моррис Ч., Оган С. Интернет как масс-медиа // Журнал
коммуникации. 1996. № 1. С. 42.
377. Моррис Ч. Основания теории знаков // Семиотика / сост. и ред.
Ю.С. Степанов. М.: Радуга, 1983. С. 37–89.
378. Наер В.Л. Концептуальная и стилистическая метафора: общее и
различное // Вестник МГЛУ, вып.474. М., 2003.
379. Назаров М.М. Массовая коммуникация
общество: введение в
теорию и исследования. Изд. 5, испр. и доп. URSS. 2018. 378 с.
380. Назарчук
А.В.
Сетевое
сообщество
и
его
философское
осмысление // Вопросы философии. 2008. №7. С. 61-75.
381. Нелюбин Л.Л., Хухуни Г.Т. История науки о языке. М.:
«Флинта». 2016. 61 с.
382. Никулина Е.А. Терминологизмы как результат взаимодействия и
взаимовлияния терминологии и фразеологии современного английского
языка: дис…. д-ра филол. наук. М., 2005. 363 с.
383. Нилсен Я. Веб-дизайн: книга Якоба Нилсена / пер. с англ. СПб.:
Символ-Плюс, 2003. 512 с.
384. Новокшонов Д. Речь против языка (Истоки и становление
ремесла Психолингвистика). М.: URSS. 2016. 304 c.
385. Новоселов Э. Как будет выглядеть третья мировая война.
[Электронный ресурс]. URL: http://www.iarex.ru/articles/55795.html (дата
обращения: 17.03.2018).
386. Нухов С. Ж. Языковая игра в словообразовании: автореф. дисс.
… д-ра филол. н. М., 1997 (а). 39 с.
387. Нухов С.Ж. Языковая игра в английском словообразовании: Имя
существительное. Уфа: Башгоспединститут, 1997 (б). 177 с.
388. Нухов С.Ж. Языковая игра: возможные подходы и трактовки
явления. // Вестник Башкирского университета. 2012. Т.17. № 1. с. 165-170.
332
389. Обухова О.В. Социокультурные факторы формирования лексики
Интернета (на материале английского языка): дисс. … канд. филол. наук. М.,
2007. 234 с.
390. Овчинников В.Г. Автоматизированные гипертекстовые системы
// НТИ. Серия 1. Организация и методика информационной работы.
ВИНИТИ. 1990. № 12. С. 2–5.
391. Овчинникова Н.В. Коммуникативно-прагматическая специфика
судебного дискурса: автореф. дис. … канд. филол.н. Тверь. 2006. 17 с.
392. Оганьян А.М. Метафора как основной троп поэтической речи:
дис… канд. филол. наук. М., 2006. 206 с.
393. Опарина И.Г. Интернет в современном обществе (социальнофилософский анализ): дис... канд. филос. наук. Красноярск, 2005. 141 с.
394. Ортега-и-Гассет Х. Две великие метафоры // Теория метафоры.
М.: Прогресс, 1990. С. 68-81.
395. Основа теории коммуникации: Учебник /Под ред. проф. М.А..
Василика. М.: Гардарики, 2005. 615 с.
396. Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной
лингвистике. М.: Наука, 1986. Вып. 17: Теория речевых актов. С. 22–129.
397. Откупщикова М.И. Синтаксис связного текста. Л.: Изд-во ЛГУ,
1982. 104 с.
398. Павилёнис Р.И. Проблема смысла. М., 1983. С. 101-102.
399. Павилёнис
Р.И.
Проблемы
смысла
(современный
логико-
философский анализ языка). М.: Прогресс, 1990. 295 с.
400. Павилёис Р.И. Философия языка: проблема смысла // Вопросы
философии, 1976. № 3. С. 32.
401. Павилёнис Р.И. Язык. Логика. Философия. Вильнюс, 1981. С.
143.
402. Павлова Е.К. Лексические аспекты дисгармонии политического
дискурса // Филологические науки. 2008. №1. С. 85-94.
333
403. Падучева Е.В. Дискурсивные слова и категории: режимы
интерпретации
//
Исследования
по
теории
грамматики.
Вып.
4:
Грамматические категории в дискурсе. / Ред. В.А. Плунгян (отв.ред.), В.Ю.
Гусев, А.Ю. Урманичиева. М.: Гнозис. 2008. с. 56-87.
404. Падучева
Е.В.
Высказывание
и
его
соотнесенность
с
действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). 4-е
изд. М.: Эдиториал УРСС, 2004. 288 с.
405. Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М.:
Языки славянской культуры, 2004. 608 с.
406. Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени
в русском языке. Семантика нарратива: монография. М.: Языки русской
культуры. 1996. 464 с.
407. Падучева Е.В. О семантике синтаксиса. М.: Наука, 1974. 291 с.
408. Паламарчук
Интернет
в
А.В.
зарубежных
Регулирование
странах.
правоотношений
[Электронный
ресурс].
в
сети
URL:
genproc.gov.ru/upload/iblock/266/int.doc (дата обращения: 10.05.2017)
409. Перфильев Ю.Ю. Российское интернет-пространство: развитие и
структура. М.: Гардарики, 2003. 272 с.
410. Петрова В.В. Текст и дискурс //Вопросы языкознания. М., 2003.
№6. С. 123-130.
411. Петушинская Е.Г. Язык популярного экономического дискурса:
на материале англоязычной публицистики: дис. … канд. филол. наук. М.,
2008. 212 с.
412. Пичкова Л.С. К вопросу о формировании языка “netspeak” //
Единицы языка и их функционирование. Саратов, 2004. Вып. 10. С. 52-54.
413. Пичкур А.И., Трещева М.С. Компьютерный жаргон «Usertalk»
как лингвистическое явление // Язык и культура, 1999. С. 69-73.
414. Пищальникова, В.А. Метафора как когнитивная структура // V
Житниковские чтения: Межкультурная коммуникация в когнитивном
аспекте. Челябинск, 2001. С. 94-100.
334
415. Плешаков В.А. Киберсоциолиация человека: от Homo Sapiens’а
до Homo Cyberus’а. М.: Изд-во Прометей, 2012. 212 с.
416. Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. М.: Наука. 1968.
376 с.
417. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике.
Воронеж: Истоки, 2001. 191 с.
418. Попова З.Д., Стернин И.А. Понятие «концепт» в лингвистических
исследованиях. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1999. 30 с.
419. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и национальная картина мира.
Воронеж: Изд-во ВГУ, 2002. 59 с.
420. Попова С.Л., Уваров А.Б. Об использовании метафор при
исследовании природы Интернета // Пути
познания: общее и различия.
Ростов-на-Дону, 2004. С. 72.
421. Попова С.Н. Лингвостилистика фанфикшен (на материале
англоязычных сайтов, посвященных творчеству Дж.Р.Р. Толкина): дис. …
канд. филол. наук. М., 2009. 126 с.
422. Попова С.Н. Лингвостилистические особенности Интернеттекстов (на примере «фанфикшн») // Международная молодёжная научная
олимпиада «Ломоносов – 2006». XIII Международная научная конференция
студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов»: сборник тезисов.
Москва, 2006. С. 369-370.
423. Попутчик К., Федорова А. Власть над сетью. Как государство
действует в интернете. М.: Изд-во Алгоритм, 2014. 310 с.
424. Потебня А.А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999. 300 с.
425. Потебня А.А. Символ и миф в народной культуре. М.: Лабиринт,
2000. 480 с.
426. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. К.: Ваклер; М.: Рефл-бук,
2001. 656 с.
335
427. Правикова Л.В. Современная теория дискурса: когнитивнофреймовый и аргументативный подходы: монография. Пятигорск: ПГЛУ,
2004. 300 с.
428. Прокофьева А.В. Развитие дискурса интернет-пространства на
современном этапе и особенности его языковой организации. // Вестник
Московского
государственного
областного
университета.
Серия
Лингвистика. М. 2017. № 5. с. 85-96.
429. Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс. М.: Флинта:
Наука, 2009. 224 с.
430. Райт Н. Нимфоманка в сети или Эволюция желаний. М.: Новое
время. 2014. 228 с.
431. Рейнгольд Г. Умная толпа: новая социальная революция. / пер. с
англ. А. Гарькавого. М.: ФАИР-ПРЕСС, 2006. 416 с.
432. Рикёр П. Время и рассказ. Т. 1-2. М. СПб: Университетская
книга, 1998. 313 с..
433. Рождественский Ю.В. Культуроведение. 10 лекций. 2 DVD. ООО
«СвР-АРГУС», 2008.
434. Рождественский Ю.В. Общая филология. М.: Фонд «Новое
тысячелетие». 1996. 326 с.
435. Рождественский Ю.В. Теория риторики. М.: Добросвет. 1997. 600
с.
436. Рождественский Ю.В. Принципы современной риторики. / Под.
ред. В.И. Аннушкина. М.: Флинта: Наука, 2003. 176 с.
437. Розенталь Д.Э., Голуб И.Б. Секреты стилистики. Правила
хорошей речи. Айрис-Пресс, 2007. 208 с.
438. Розенталь Д.Э., Голуб И.Б., Теленкова М.А. Современный
русский язык. 11-е изд. М.: Айрис-пресс. 2010. 448 с.
439. Романов
А.А.
Системный
анализ
регулятивных
диалогического общения. М.: ИЯ АН СССР, 1988. 182 с.
336
средств
440. Рорти
Р.
Прагматизм
и философия //
«Философская
и
социологическая мысль», 1995, № 9-10, с. 88-111.
441. Рыжков М.С. Речевые стратегии
участников синхронного
интернет-дискурса (на материале русско- и англоязычных чатов): дисс. …
канд. филол. наук. Елец, 2010. 273 с.
442. Рязанцева Т.И. Гипертекст и электронная коммуникация. М.:
URSS. 2010. 256 с.
443. Рязанцева Т.И. Теория и практика работы с гипертекстом. М.:
Академия, 2007. 203 с.
444. Сабитова
З.
К.
Новые
лингвистические
направления.
Электронный резурс. Режим доступа: ejournals.eu>pliki/art/3970 (Дата
обращения: 25.09.2018).
445. Садченко В.Т. Вторичный семиозис в художественном тексте:
дисс… д-ра филол. н. Хабаровск, 2009. 355 с.
446. Сарбасова
А.Н.
Исследование
методов
сентимент-анализа
русскоязычных текстов // Молодой ученый. 2015. №8. С. 143-146.
[Электронный
ресурс].
URL
https://moluch.ru/archive/88/17413/
(дата
обращения: 12.06.2018)
447. Седов К.Ф. Дискурс и личность. М.: Лабиринт, 2004. 320 с.
448. Селиванова Е.А. Основы лингвистической теории текста т
коммуникации. Монограф.учеб. пособие. К.: Брама, 2004. 336 с.
449. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.:
Прогресс, 1993.656 с.
450. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи. М.-Л.: Соцэкгиз, 1934.
223 с.
451. Серио П. Анализ дискурса во Французской школе (дискурс и
интердискурс) // Семиотика: Антология /Сост. Ю.С.Степанов. Изд. 2-е. М.:
Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. С. 549-562.
452. Серль Дж. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С.
307-340.
337
453. Серль Дж. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной
лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М.: Прогресс, 1986. С. 151–169.
454. Сидоров Е.В. Онтология дискурса. Изд. 2-е. М.: Книжный дом
«ЛИБРОКОМ», 2009. 232 с.
455. Сидоров Е.В. Основы коммуникативной лингвистики. M.: Изд-во
ВИИЯ, 1986. 167 с.
456. Сидорова
М.Ю.,
Шувалова
О.Н.
Интернет-лингвистика:
вымышленные языки. М.: «1989.ру», 2006. 184 с.
457. Скородумова О.Б. Виртуальная личность и свобода (к проблеме
социокультурных истоков понимания свободы в Интернете) // Вестник
Московского университета. Серия 7. Философия. 2004. № 2. С. 75-96.
458. Скребнев Ю.М. Введение в коллоквиалистику. Саратов: Изд-во
Саратовского университета, 1985. 206 с.
459. Скребнев Ю.М. Основы стилистики английского языка: Учебник
для ин-тов и фак. иностр.яз. 2-е изд., испр. М.: ООО «Издательство
Астрель»; ООО «Издательство АСТ». 2003. 221[3] с.
460. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты
прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Academia, 2000. 125 с.
461. Слышкин Г.Г.
Речевой
жанр:
перспективы концептологического анализа // Жанры речи: сборник научных
статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2005. - Вып. 4. Жанр и
концепт. - С. 34-50.
462. Смирницкий
А.И.
Объективность
существования
языка:
Материалы к курсу языкознания. / Под общ.ред. В.А. Звегинцева. М.: Изд-во
Моск. ун-та. 1954. 34 с.
463. Смирницкий А.И. Лексикология англиского языка / Подг. к
печати и отред. канд. филол. наук В.В. Пассек. М.: Изд-во лит. на
иностранных языках, 1956. 260 с.
464. Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. Изд. 2. М.:
URSS. 2007. 296 c.
338
465. Смирнов
Ф.О.
Национально-культурные
особенности
электронной коммуникации на английском языке: дисс. …канд. филол. наук.
Ярославль, 2004. 221 с.
466. Смирнов Ф.О. Естественный язык и компьютер: деструктивное
влияние или очередной этап эволюции? [Электронный ресурс]. URL:
http://flogiston.ru/articles/netpsy/smirnov_evaluation
(дата
обращения:
11.11.2017)
467. Смирнов
особенности.
Ф.О.
Навигация
веб-сайта:
[Электронный
http://flogiston.ru/articles/netpsy/smirnov_navigation
лингвокультурные
ресурс].
URL:
(дата
обращения:
11.11.2017)
468. Смирнов Ф.О. Язык общения компьютерщиков: потребность в
аффиляции
или
нечто
большее?
[Электронный
ресурс].
URL:
http://flogiston.ru/articles/netpsy/comp_zh (дата обращения: 11.11.2017)
469. Смолян Г.Л., Цыгичко В.Н., Хан-Магомедова Д.Д. Интернет в
России. Перспективы развития. М.: Едиториал УРСС, 2004. 200 с.
470. Современный русский язык в интернете / ред. Я.Э. Ахапкина,
Е.В. Рахилина. М.: Языки славянской культуры, 2014. 328 с.
471. Степанов Ю.С. Альтернативный мир, дискурс, факт и принцип
причинности // Язык и наука ХХ века. М.: ИЯ РАН, 1995. С.35-73.
472. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.:
Академический проект, 2001. 990 с.
473. Степанов Ю.С. Концепт культуры в «разрезе» // Когнитивная
семантика. Ч. 1. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. С. 8.
474. Степанов Ю.С. Язык и метод. К современной философии языка.
М.: Языки русской культуры, 1998. 784 с.
475. Степанян М. е-Штаб и Вебконтент.ру: Каждое третье новое слово
искажает русский язык // dp.ru [сайт]. [Электронный ресурс]. URL:
www.dp.ru/a/2009/12/28/e-Shtab_i_vebkontent_ru_k/.
25.05.2017)
339
(дата
обращения:
476. Стернин И.А. Проблемы анализа структуры значения слова.
Воронеж: ВГУ, 1979. 155 с.
477. Стернин
И.А.
Концепты
и
невербальность
мышления
//
Филология и культура. Ч. 3. Материалы международной конференции 12 –
14 мая 1999 года. Тамбов: Изд-во ТГУ. С. 69 – 79.
478. Стернин И.А. Социальные факторы и развитие современного
русского языка // Теоретическая и прикладная лингвистика. Воронеж: Изд-во
ВГТУ, 2000. Вып. 2: Язык и социальная среда. С. 4-16.
479. Стернин И.А. Общественные процессы и развитие современного
русского языка. Очерк изменений в русском языке конца ХХ века. Научное
издание. Воронеж, 2004. 93 с.
480. Столнейкер Р.С. Прагматика // НЗЛ. Вып. 16. -М.: Прогресс,
1985.-С. 319-338.
481. Суперанская А.В., Подольская Н.В., Васильева Н.В. Общая
терминология. Вопросы теории. М.: Наука, 1989. 234 с.
482. Сусов И.П. История языкознания. Тверь: Тверской гос. ун-т,
1999. 276 с.
483. Тарасов Е.Ф. Тенденции развития психолингвистики. М.: Изд-во
«Наука», 1987. 168 с.
484. Тер-Минасова С.Г. Война и мир языков и культур. М.:
Слово/Slovo, 2008 (а). 344 c.
485. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.:
Слово/Slovo, 2008 (б). 264 с.
486. Теткин М. Количество хакерских атак Cryptojaking выросло в 40
раз
в
2018
году.
[Электронный
ресурс].
URL:
https://www.rbc.ru/crypto/news/5acc9ba59a79472a3da9027f (дата обращения
15.04.2018).
487. Титова С.В. Цифровые технологии в языковом обучении: теория
и практика. М.: Эдитус, 2017. 248 с.
340
488. Токарев
Г.В.
Отражение
процессов
концептуализации
семантической структурой многозначного слова // Пушкинские чтения –
2002. Материалы межвузовской научной конференции. СПб.: Изд-во ЛГОУ,
2002. С. 71 – 75.
489. Токарев
Г.В.
Квазиэталоны
как
средство
репрезентации
культурного слоя концепта // Филология и культура. Материалы 3-й
международной научной конференции. В: 3-х ч. Ч. 3. Тамбов: Изд-во ТГУ,
2001. С. 164 – 169.
490. Токарев Г.В. Концепт как объект лингвокультурологии (на
материале репрезентаций концепта "Труд" в русском языке): монография.
Волгоград: Перемена, 2003. 232 с.
491. Токарев Г.В. Проблемы лингвокультурологического описания
концепта (на примере концепта «Трудовая деятельность». Тула: Изд-во
ТГПУ, 2000. 92 с.
492. Тошович Б. Интернет-стилистика: монография. М.: ФЛИНТА:
Наука, 2015. 238 с.
493. Трепак Я.В. Лингвистические и когнитивно-прагматические
характеристики дискурса академической блогосферы: дис. … канд. филол.
наук. М., 2016. 214 с.
494. Трофимова Г.Н. Языковой вкус интернет-эпохи в России:
Функционирование русского языка в Интернете: концептуально-сущностные
доминанты. М.: РУДН, 2004. 380 с.
495. Трофимова Г.Н. Русская речь в Интернете // «Русская речь». М.,
№1, 2002. С. 125-127.
496. Трофимова Г.А. О чем пока молчит Рунет. [Электронный
ресурс].
URL:
http://gramota.ru/biblio/magazines/gramota/net/28_11
(дата
обращения: 12.01.2016).
497. Трошина А.В. Функционирование эпистемических модальных
модификаторов в интернет-дискурсе (на материале англоязычных интернетфорумов). // Научный диалог. Екатеринбург. 2017. № 2. С. 75-85.
341
498. Тулган Б. Люди на букву Y: вся правда о самом необычном
поколении в истории человечества. [Электронный ресурс]. URL: https://hbrrussia.ru/biznes-i-obshchestvo/fenomeny/p20171 (дата обращения: 3.01.2018).
499. Турен А. Постиндустриальное общество. М., 1969. 389 с.
500. Тюпа В.И. Жанр и дискурс / Критика и семиотика. Вып. 15.
Новосибирск – М., 2011. С. 31-42.
501. Тюпа В.И. Художественный дискурс (Введение в теорию
литературы). Тверь: Изд-во Тверск. гос. ун-та. 2002. 80 с.
502. Успенский Б.А. Ego Loquens. Язык и коммуникационное
пространство. М.: РГГУ, 2007. 316 с.
503. Уфимцева Н.В. Языковое сознание: динамика и вариативность.
М.: ИЯ РАН, 2011. 252 с.
504. Фархутдинова Ф. «Взглянуть на мир сквозь призму слова…»
Иваново: Изд-во ИГУ, 2000. 204 с.
505. Фесенко Т.А. Когнитивная система: структура и ментальный
статус
//
Филология
и
культура.
Материалы
3-й
международной
конференции. Ч. 1. Тамбов: ТГУ, 2001. С. 94 – 98.
506. Фесенко Т.А. Концептуальные системы в контексте проблем
менталитета
//
Филология
и
культура.
Материалы
международной
конференции 12 –14 мая 1999 года. Тамбов: Изд-во ТГУ, 1999. С. 112 – 116.
507. Филатова Е.С. Соционика в портретах. Екатеринбург: 1994. 37 с.
508. Филатова Е.С. Соционика для вас. Наука общения, понимания и
согласия. Екатеринбург: 1992. 183 с.
509. Филиппович
Ю.
Информационные
технологии
в
зеркале
метафор. [Электронный ресурс]. URL: http://www.kinnet.ru/cterra/355/25.html
(дата обращения: 25.06.2018).
510. Филипс Л., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод /
пер. с англ. Харьков: изд-во Гуманитарный центр, 2004. 336 с.
511. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в
зарубежной лингвистике. Выпуск 23. М.: Прогресс, 1988. С. 52 – 92.
342
512. Форрестер Д. Мировая динамика. М.; СПб.: Терра-Fantastica,
2003. 380 с.
513. Фуко М. Порядок дискурса // Воля к истине: по ту сторону
власти, знания и сексуальности. Работы разных лет. М.: Касталь, 1996 - С. 47
- 97.
514. Хамин Д. Блогосфера Китая. Китайский интернет. [Электронный
ресурс]. URL: http://mozgorilla.com/analytics/china_blogoshere_china_internet/
(дата обращения: 22.03.2009).
515. Хейзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. / пер.,
сост. и вступ. ст. Д.В. Сильвестрова; коммент. Д.Э. Харитоновича. М.:
Прогресс Традиция, 1997. 416 с.
516. Хомутская Н.И. Способы пополнения и сферы употребления
компьютерной лексики в современном немецком языке // Человек, здоровье,
физкультура и спорт в изменяющемся мире. Коломна, 2008. С. 440-443.
517. Хроменков П.Н., Максименко О.И. “Hate speech” в политических
комментариях Интернет-энциклопедии Lurkmore// Военно-гуманитарный
альманах: лингвистика. Язык. Коммуникация. Перевод. Выпуск №1. Том 2.
М.: ИД «Международные отношения», 2016. С.422-431
518. Хроменков П.Н., Максименко О.И. Вербальный конфликтогенез
Интернет-запросов. // Вестник РУДН. Серия Русский и иностранные языки
и методика их преподавания №3 2016. М.: РУДН. С.69-83
519. Хроменков П.Н., Максименко О.И. Язык геймера vs язык
компьютерных игр с позиций лингвоконлфиктологии. // XII Международная
конференция НОПриЛ «Языки и культуры в современном мире». Коломна,
2016. С.97-99
520. Хэллидей М.А.К. Лингвистическая функция и литературный
стиль. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 9. М.: Прогресс, 1980. 430 с.
521. Цифровое
общество
как
культурно-исторический
контекст
развития человека: сб. научн. статей и материалов международной
конференции «Цифровое общество как культурно-исторический контекст
343
развития человека», 11-13 февраля 2016 / под общ. ред. Р.В. Ершовой.
Коломна: Государственный социально-гуманитарный университет, 2016. 443
с.
522. Цукерман Э. Новые соединения. Цифровые космополиты в
коммуникативную эпоху. М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. 336 с.
523. Цурикова
Л.В.
Проблема
естественности
дискурса
в
межкультурной коммуникации: автореф. дис… д-ра филол. н. Воронеж:
ВГУ, 2002. 40 с.
524. Ченки А. Современные когнитивные подходы к семантике:
свойства и различия в теориях и целях // Вопросы языкознания, 1996, № 2.
С.68-78.
525. Ченки А. Семантика в когнитивной лингвистике // Современная
американская лингвистика. Фундаментальные направления. Москва, 2002. с.
340-369.
526. Черниговская Т.В. Как Интернет Влияет на наш мозг. 2016.
[Электронный ресурс]. URL: https://econet.ru/articles/118477-neyrolingvisttatyana-chernigovskaya-kak-internet-vliyaet-na-nash-mozg.
(дата
обращения:
8.08.2017).
527. Чернявская В.Е. Интертекстуальное взаимодействие как основа
научной коммуникации. СПб.: Изд-во СПб ГУЭФ, 1999. 65 с.
528. Чернявская
В.Е.
Лингвистика
текста:
Поликодовость,
интертекстуальность, интердискурсивность. М.: «Либроком», 2009. 248 с.
529. Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса. Проблемы
речевого воздействия: учебное пособие. М.: Флинта, 2006. 136 с.
530. Чернявская
В.Е.
Дискурс
как
объект
лингвистических
исследований // Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса: сб.
науч. тр. СПб.: Изд-во СПб гос. ун-та экономики и финансов, 2001. С. 11-22.
531. Чудинов
А.П.
Дискурсивное
направление
в
зарубежной
медиалингвистике // Известия Уральского государственного университета.
2006. № 45. С.167-175.
344
532. Чудинов
А.П.
Метафорическая
мозаика
в
современной
политической коммуникации: монография. Екатеринбург: УГПУ, 2003. 248
с.
533. Чудинов А.П. Политическая лингвистика. М.: Флинта: Наука,
2008. 256 с.
534. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: Когнитивное
исследование политической метафоры (1991-2000). Екатеринбург: УГПУ,
2001. 238 с.
535. Чудинов А.П. Финансовая метафора в современной политической
речи. Известия Уральского гос. пед. ун-та. Лингвистика. Вып. 7.
Екатеринбург, 2001.
536. Шайхутдинова А. Новая азбука: как потребности поколения Z
меняют
он-лайн
образование.
[Электронный
ресурс].
URL:
http://www.forbes.ru/tehnologii/334449-novaya-azbuka-kak-potrebnostipokoleniya-z-menyayut-onlayn-obrazovanie (дата обращения: 10.06.2018)
537. Шарафиев И. «Борьба за грамотность в интернете разрушает
коммуникацию»:
интервью
с
лингвистом
Александром
Пиперски.
[Электронный ресурс]. URL: https://theoryandpractice.ru/posts/15655-borba-zagramotnost-v-internete-razrushaet-kommunikatsiyu-intervyu-s-lingvistomaleksandrom-piperski (дата обращения: 1.06.2018).
538. Шарикова Л.А. Концептуализация мира в текстах медийной
самопрезентации Европейского Союза // Вестник КемГУ. 2013. №2(54). Т. 2.
С. 188-194.
539. Шафиков С.Г. Категории и концепты в лингвистике // Вопросы
языкознания. №2, 2007. С. 3-16.
540. Шацких
Н.Н.
Речевые
ситуации
недосказанности
в
диалогическом дискурсе (на материале английского языка): автореф. дис. ….
канд. филол. наук. Иркутск, 2010. 19 с.
541. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М.: Гнозис,
2004. 326 с.
345
542. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса: дис. ... д-ра
филол. наук. Волгоград, 2000. 431 c.
543. Шеремет А.Н. Интернет как средство массовой коммуникации:
социологический анализ: дис... канд. социол. наук. Екатеринбург, 2003. 167
с.
544. Шефер О. В. Отражение корпоративной культуры вуза в
имиджевом дискурсе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Челябинск, 2007. 16
c.
545. Шкапенко П.В. Аббревиатуры и акронимы как Интернетнеологизмы // Международная молодёжная научная олимпиада «Ломоносов
– 2006». XIII Международная научная конференция студентов, аспирантов и
молодых учёных «Ломоносов»: сборник тезисов. Москва, 2006. С. 56-58.
546. Шкапенко П.В. Специфика реализации прагмалингвистических
принципов в интернет-дискурсе: автореф. дис. ... канд. филол. наук. М.: МГУ
им. М.В. Ломоносова. 2008. 25 с.
547. Шмаков
терминосистемы
А.А.
Некоторые
интернет-лингвистики.
проблемы
[Электронный
формирования
ресурс].
URL:
http://www.asu.ru/univer_about/documents/4479/ (дата обращения: 22.04.2017).
548. Шмелев
Д.Н.
Русский
язык
в
его
функциональных
разновидностях (к постановке проблемы). М.: Наука, 1977. 168 с.
549. Шомова С. Мемы как они есть. Аспект пресс. 2018. 136 с.
550. Штайншаден Я. Социальная сеть. Феномен Facebook / пер. Н.
Фрейман. СПб.: Питер, 2011. 224 с.
551. Щербакова О.Н. «Олбанский» русский и «Фонг» немецкий –
сравнительная характеристика языков в интернет-пространстве. // Вестник
Челябинского
государственного
педагогического
университета.
Филологические науки. Челябинск. №6, 2017. С. 183-189.
552. Щипицина
Л.Ю.
Лингвистические
механизмы
образования
жаргонизмов в русской и немецкой компьютерной коммуникации: сходства
346
и различия // Стилистика и теория языковой коммуникации. К 100-летию со
дня рождения И.Р. Гальперина: тезисы докл. Москва, 2005. С. 168-170.
553. Эко У. Письмо внуку. L’Espresso. 2014. [Электронный ресурс].
URL:
https://openuni.io/course/5-course-4/lesson/6/material/488/
(дата
обращения: 30.03.2016).
554. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию / пер.
с итал. В.Г. Резник и А.Г. Погоняйло. СПб.: Симпозиум, 2004. 544 с.
555. Эйнштейн А. Пролог: сб. науч. трудов. М.: Наука, 1967. Т.4. 153
с.
556. Юдина Т.В. Универсальные и специфические характеристики
Интернета
как
формы
коммуникации
//
Язык
СМИ
как
объект
междисциплинарного исследования, 2013. 402 с.
557. Юрислингвистика – 1: проблемы и перспективы, Барнаул: Изд-во
Алт. ун-та, 1999. 323 с.
558. Языковая деятельность в аспекте лингвистической прагматики:
сб. обзоров. М.: ИНИОН РАН, 1984. 222 с.
559. Якобсон Р.О. Речевая коммуникация. Язык в отношении к другим
системам коммуникации // Избранные работы. М.: Прогресс, 1985.
560. Яндекс
[Электронный
ресурс].
URL:
http://company.yandex.ru/researches/reports/2013/ya_internet_regions_2013.xml.
(дата обращения: 27.08.2018).
561. Arnold J., Miller, H. Gender and Web Home Pages. [Электронный
ресурс]. URL: http://ess.ntu.ac.uk/miller/cyberpsych/cal99.html. 1999. (дата
обращения: 08.07.2009).
562. Askehave In., Nielsen A. E. What are the Characteristics of Digital
Genres? Genre Theory from a Multi-modal Perspective // Proceedings of the 38th
Hawaii International Conferences on System Sciences. 2005.
563. Baron N. S. From Alphabet to Email: How Written English Evolved
and Where Its Heading. London/ New York: Routledge, 2000. 316 pp.
347
564. Baron N. S. Always On. Language in an Online and Mobile World.
Oxford University Press. 2008. 289 p.
565. Becker B., Paetau M. (Hrsg.) Virtualisierung des Sozialen. Die
Informationsgesellschaft zwischen Fragmentierung und Globalisierung. Frankfurt
a. M., 1997. 258 p.
566. Bell D. Power, Influence and Authority: An Essay in Political
Linguistics. Oxford University Press, New York. 1975. Pp. xii, 131.
567. Bell D. The coming of post-industrial society. New York, 1973. 352 p.
568. Bloomfield L. Language. Revised from 1914 edition. New York: Holt.
1933. 564 pp.
569. Boyd R. Metaphor and Theory Change: What is a Metaphor for?
Cambridge, 1980. pp. 356-408.
570. Brecht F. J. Einfiihrung in die Philosophie der Existenz. 1948
571. Breure L. Development of the Genre Concept. [Электронный
ресурс]. URL: http://archive.li/HTBIq (дата обращения: 25.08.2018).
572. Brown D. Origin. Penguin Random House. 2018. 300 p.
573. Brown D. Digital Fortress. Corgi Books, 2004. 512 p.
574. Brown G., Yule G. Discourse analysis. Cambr. etc.: Cambr. UP, 1983.
P. 2, 14.
575. Brzezinski Z. Between two ages: America’s role in the technotronic
era. New York, 1970. 355 p.
576. Bühl A. Die virtuelle Gesellschaft. Ökonomie, Politik und Kulture im
Zeichen des Cyberspace. Opladen, 1997. 397 p.
577. Burnett R., Marshall D. Web Theory: An Introduction. London-New
York: Routledge, 2003.
578. Castells M. The rise of the network society. The Information Age:
Economy, Society and Culture. Cambridge MA; Oxford, UK: Blackwell, 1996.
Vol.1. 556 p.
579. Castells M. The Information age: economy, society and culture. Rise
of Network Society Vol.1. 2nd Edition. Blackwell Publishers Inc. 2000. 594 p.
348
580. Chafe W. Discourse, consciousness, and time, University of Chicago
Press, Chicago. 1994. 327 p.
581. Chesebro J.W., McMahan D.T., Russett P.C. Internet Communication
(Digital Formations). New edition. Peter Lang Inc. Academic Publishers. 2014.
400 p.
582. Conklin, W. The Phenomenology of Modern Legal Discourse: The
Juridical Production & the Disclosure of Suffering. Ashgate: Ashgate Publishing
Company. 1998. 285 p.
583. Corbett J. Genre and genre analysis // Encyclopedia of Language and
Linguistics. J. Corbett. Amsterdam, London, Elsevier, 2006. Pp. 26-32
584. Cossa [Электронный ресурс]. URL: https://www.cossa.ru/ (дата
обращения: 27.08.2018)
585. Coupland D. Microserfs. Harper Perennial, 2004. 400 p.
586. Сoupland D. Microserfs. HarperCollins, 1995. 384 p.
587. Coupland N., Jaworski A. Introduction: perspectives on discourse / //
The Discourse Reader / ed. by A.Jaworski and N.Coupland. 2nd edition. N.Y.:
Routledge, 2006. P.1-39.
588. Craig R.T. Foreword. In: W. Leeds-Hurwirtz (Ed.), Social approaches
to communication. New York: Guilford. 1995. pp.v-ix.
589. Craig R.T. Communication Theory as a Field. // Communication
Theory. 1999. № 9. pp. 119–161.
590. Crowston K., Williams M. Reproduced and Emergent Genres of
Communication on the World Wide Web. // The Information Society. vol. 6. 2000.
pp. 201-215.
591. Crystal D. A language changes to reflect society. [Электронный
ресурс]. URL: http://termcoord.eu/2016/10/david-crystal-a-language-changes-toreflect-society/ (дата обращения: 30.07.2017)
592. Crystal D. Internet Linguistics: A Student Guide. 1st edition.
Routledge. 2011. 192 p.
349
593. Crystal D. Language and the Internet. Cambridge University Press,
2002. 272 p.
594. Crystal D. The Cambridge encyclopedia of language. Cambridge,
1987. 488 р.
595. Crystal D. Txtng. The gr8 db8. Oxford University Press, 2009. 239 p.
596. Crystal D. The Cambridge Encyclopedia of the English Language.
Cambridge University Press, 1995. 489 pp.
597. Crystal D. A language changes to reflect society. [Электронный
ресурс]. URL: http://termcoord.eu/2016/10/david-crystal-a-language-changes-toreflect-society/ (дата обращения: 30.07.2017)
598. Danesi M., Bouissac P. The Semiotics of Emoji: the Rise of Visual
Language in the Age of the Internet (Bloomsbury Advances in Semiotics)/
Reprinted edition. Bloomsbury Academic. 2016. 208 p.
599. Denise E.M. The Language of Cyberspace // Language in the USA.
Cambridge, 2004. pp. 463-479.
600. Dressler W. (Hrsg.) Textlinguistik Text. Darmstadt: Wissenschaftliche
Buchgesellschaft, 1978. 427 S.
601. Dressler W. Einführung in die Textlinguistik Text. Tübingen:
Niemeyer, 1973. [VIII], 136 S.
602. Dijk T.A. van. Critical Discourse Analysis. In Deborah Schiffrin,
Deborah Tannen, & Heidi E. Hamilton (Eds.), The Handbook of Discourse
Analysis. (pp. 352-371). Oxford: Blackwell, 2001.
603. Dijk T.A. van. Principles of Critical Discourse Analysis // Discourse
and Society. 1993. Vol. 4. Nr 2, рр. 249-283.
604. Dijk T. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. The Hague:
Mouton, 1981. 326 p.
605. Dijk T.A. van. Discourse as structure and process. V.2.London: Sage,
1997. 325 p.
606. Dijk T.A. van. Discourse, context and cognition // Discourse Studies,
2006 (a); № 8; рр.159-177.
350
607. Dijk Т.van. Discourse and manipulation. Discourse&Society 2006(b);
17; р.359-383.
608. Dijk T.A. van and W. Kjntsch. Strategies of discourse comprehension.
New York: Academic. 1983. 418 p.
609. Dijk T.A. van. ‘Contextual Knowledge Management in Discourse
Production. A CDA Perspective’, in R. Wodak and P. Chilton (eds) A New
Agenda in (Critical) Discourse Analysis. Amsterdam: Benjamins, 2005, pp. 71–
100.
610. Dijk T.A. van. Discourse semantics and ideology // Discourse &
Society, 6(2), 1995, pp. 243–289.
611. Dijk T.A. van. Introduction: Levels and dimensions of discourse
analysis. In: van Dijk, (Ed.) Handbook of Discourse Analysis (C3) 1985. (C.3.),
Vol. 2., pp. 1-11.
612. Dijk T.A. van. ‘The Discourse – Knowledge Interface’, in G. Weiss
and R. Wodak (eds). Critical Discourse Analysis: Theory and Interdisciplinarity.
Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2003, pp. 85–109.
613. Dudeney G. Technology-enhanced teaching. A research project.
Moscow: British Council, 2012. 36 p.
614. Eichenwald K. Caught in a Web of Porn // The Times. December 22,
2005. pp. 32-34.
615. Erickson T. Making Sense of Computer-Mediated Communication
(CMC): Conversations as genres, CMC Systems as Genre Ecologies. //
Proceedings of the 33rd Hawaii International Conferences on System Sciences.
2000.
616. Fairclough N. Critical discourse analysis and the marketisation of
public discourse: the universities// Discourse and Society, 1993, № 4 (2): 133-168.
617. Fairclough N. Critical discourse analysis. The critical study of
language. L.: Longman, 1995. 2 ed., 2010. 591 p.
351
618. Fairclough N. and Wodak R. Critical Discourse Analysis // T.A. van
Dijk (ed.) Discourse Studies. Vol. II, pp. 258–71. L.: Thousand Oaks. 1996. L.:
Sage. 1997.
619. Fairclough N. Critical discourse analysis as a method in social
scientific research // R.Wodak and M.Meyer (eds), Methods of Critical Discourse
Analysis. London: Sage, 2001. pp. 121–38.
620. Fairclough N. Discourse and social change. London: Polity Press.
1992. 272 p.
621. Fairclough N. Language and power. London: Longman. 1989. 2 ed.
2001. 320 p.
622. Finnemann N. O. Hypertext and the Representational Capacities of
the
Binary
Alphabet.
[Электронный
ресурс].
URL:
http://www.hum.au.dk/ckulturf/pages/publications/nof/hrc.pdf (дата обращения:
25.08.2018).
623. Fiske A.P. Structure of Social Life: the Four Elementary Forms of
Human Relations. New York: Free Press, 1991. 486 p.
624. Gauntlett D. Web.Studies: Rewriting Media Studies for the Digital
Age. London: Arnold, 2000
625. Gibbons J. Forensic Linguistics: An Introduction to Language in the
Justice System. Oxford: Blackwell Publishing. 2003. 336 p.
626. Griffin E.A. A first look at communication theory (5th ed.). IL:
McGraw-Hill. 2003.
627. Grimes E. Joseph The Thread of Discourse. Mounton Publishers: the
Hague, the Netherlands. 1975. 420 p.
628. Halliday M. Current Ideas in Systemic Practice and Theory. L.: Pinter,
1991. 157р.
629. Halliday, M.A.K., Hasan R. Cohesion in English. London: Longman,
1976. 370 p.
630. Harris S. Discourse analysis // Language. 1952. V. 28. №1. P 1-30.
352
631. Harris S., Bargiela-Chiappini F. Business as a site of language contact
// Annual Review of Applied Linguistics, 23: 2003. Р.155-169.
632. Herring S.C., Scheidt L.A., Bonus S., Wright, E. Bridging the Gap: A
Genre Analysis of Weblogs // Proceedings of the 37th Hawaii International
Conference on System Sciences. - 2004.
633. Herring S.C. Discourse in Web 2.0: Familiar, reconfigured, and
emergent // D. Tannen & A. M. Tester (Eds.), Georgetown University Round
Table on Languages and Linguistics 2011: Discourse 2.0: Language and new
media (pp. 1-25). Washington, DC: Georgetown University Press. Prepublication
version: URL:http://ella.slis.indiana. edu/~herring/GURT.2011.prepub.pdf Last
access: 20.03.2015.
634. Herring S.C. Language and the Internet // W. Donsbach (Ed.), The
concise encyclopedia of communication. Oxford, UK: Wiley-Blackwell.
Prepublication
version:
[Электронный
ресурс].
URL:
http://ella.slis.indiana.edu/~herring/concise.pdf (дата обращения: 21.04.2017).
635. Herring S.A. Faceted Classification Scheme for Computer-Mediated
Discourse.
Language@internet.
[Электронный
ресурс].
(дата
http://www.languageatinternet.org/articles/2007/761
URL:
обращения:
20.09.2016)
636. Herring S.C. Computer-mediated Communication: linguistic, social
and cross-cultural perspectives. Amsterdam: Benjamins, 1996. 324 p.
637. Herring S.C. Men’s language on the Internet. Nordlyd, 23, 1-20.
Proceedings of the 2nd Nordic Language and Gender Conference, November 2-4,
1994.
[Электронный
ресурс].
URL:
http://ella.slis.indiana.edu/~herring/men.1995.pdf (дата обращения: 18.10.2014)
638. Jenkins H. Convergence Culture: Where Old and New Media Collide.
New York: New York University Press, 2006. p. 308.
639. Jenkins H. Fans, Bloggers, and Gamers: Exploring Participatory
Culture. New York: New York University Press, 2006. p. 279.
353
640. Kibrik A.A. Cognitive inferences from discourse observations:
Reference and working memory. Discourse studies in cognitive linguistics.
Proceedings of the 5th International cognitive linguistics conference. K.v.Hoek,
A.A.Kibrik and L.Noordman. Amsterdam, Benjamins: 1999. Р.29-52.
641. Kindell G., Lewis M. (Eds.). Assessing ethnolinguistic vitality: theory
and practice; selected papers from the Third International Language Assessment
Conference. Publications in Sociolinguistics, 3. SIL International, Dallas. 2000.
206 p.
642. Kniffka H. (ed.). Recent Developments in Forensic Linguistics.
Frankfurt am Main, Berlin, Bern, New York, Paris, Wien: Peter Lang Publishing,
Inc. 1996. 406 p.
643. Kotkin J. The New Geography: How the Digital Revolution is
Reshaping the American Landscape. New York: Random House. 2000. 242 p.
644. Kress G. and Hodge R. Language as Ideology. London: Routledge.
1979. 2nd ed. 1993. 258 р.
645. Kress G. & Van Leeuwen, T. Multimodal Discourse: The modes and
media of contemporary communication. London: Arnold, 2001. 142 p.
646. Kress G. Ideological Structures in Discourse // Handbook of
Discourse Analysis. Vol. 4. Discourse Analysis in Society: Academic Press.
London. 1985 (a). Pp. 27 – 42.
647. Kress G. Linguistic Processes in Sociocultural Practice. Geelong:
Deakin University Press, 1985 (b). 196 р.
648. Kress G., & Van Leeuwen, T. Reading images. The grammar of visual
design. London & New York: Routledge. 1996. 321 р.
649. Lakoff G., Johnson M. Metaphors We Live By. Chicago, 1980. 2 ed.
2003.256 p.
650. Langacker R.W. A view of linguistic semantics // Topics in Cognitive
Linguistics / B.Rudzka-Ostyn (ed). Amsterdam/Philadelphia: Benjamins, 1988.
P.49-90.
354
651. Langacker R.W. Possession and possessive constructions, ed. by John
R. Taylor and Robert E. MacLaury, 51-79. Berlin: Mouton de Gruyter. 1995.
652. Lasswell H.D. The structure and function of communication in society
// Edited by L. Bryson. The communication of ideas; New York: Harper & Row.
1948. P. 37-51.
653. Lawler J. Metaphors we compute by. [Электронный ресурс]. URL:
http://www-personal.umich.edu/~jlawler/meta4compute.html
(дата
доступа:
25.08.2018).
654. Leech G.N. Principles of Pragmatics. London: Longman, 1983. 250
p.
655. Leech G. Semantics, Homonymy and Polysemy. L.: Penguin books,
1974. 386 p.
656. Macintyre B. The Last Word. Tales form the tip of the mother tongue.
London: Bloomsbury, 2009. 312 p.
657. Mattia H. Comparative Legal Linguistics. Ashgate Publishing.
2006.158 p.
658. Mayer-Schonberger V., Cukier K. Big Data: A Revolution That Will
Transform How We Live, Work, and Think. Eamon Dolan/Mariner Books. 2014.
272 p.
659. McLuhan M. The Gutenberg Galaxy: The Making of Typographic
Man. University of Toronto Press. 1962. 296 p.
660. McLuhan M. Understanding Media: The Extensions of Man. MIT
Press. 1964. 366 p.
661. McQuail D.
McQuail’s
Mass Communication Theory.
Sage
Publications. 2005. 608 p.
662. Nerhot P. (ed.). Legal Knowledge & Analogy: Fragments of Legal
Epistemology, Hermeneutics & Linguistics. Springer, Kluwer Academic
Publishers. 1991. 243 p.
663. Newcomb M.Th. An approach to the study of communicative acts. –
Vol.60. No. 6. University of Michigan, 1953. p. 393-404.
355
664. Olsson J. Forensic linguistics: an introduction to language, crime and
the law. London and New York: Continuum, 2004. Pp. xiii 269 p.
665. Palmquist Ruth A. The Search for an Internet Metaphor: A
Comparison of Literatures. // Proceedings of the American Society for Information
Science. Baltimore, Maryland, 1996. pp. 198-202.
666. Palmquist Ruth A. A Qualitative Study of Internet Metaphors. //
Proceedings of the 17th National Online Meeting. New York, NY, May, 1996.
667. Palmquist Ruth A. Postcards from the Edge: The Internet and Cultural
Change. // Invited Plenary Speaker for Computers in Libraries. Learned
Information Europe, Ltd., London: 1996, pp. 235-253.
668. Palmquist Ruth Ann. Impact of Information Technology on the
Individual. // In Williams, Martha, ed., Annual Review of Information Science and
Technology. Medford, NJ: Learned Information, Inc, 1992. pp. 1-40.
669. Partridge E. Slang To-day and Yesterday – Barnes and Nobel, 1970.
476 pp.
670. Political Linguistics Conference. [Электронный ресурс]. URL:
http://pl.ils.uw.edu.pl/ (дата обращения: 15.10.2015).
671. Puzynina J. Kultura popularna a kultura wysoka – dziль // Relacje
między kulturą wysoką a niską/popularną w literaturze, języku i edukacji / Pod.
red. B. Myrdzik. Lublin: Widawnictwo Uniwersytetu Marii Curie-Skłodowskiej,
2005. S. 11-22.
672. Ratzan L. Making sense of the Web: a metaphorical approach.
[Электронный ресурс]. URL: http://www.informationr.net/ir/6-1/paper85.html
(дата обращения: 03.04.2013).
673. Rohrer T. Conceptual Blending on the Information Highway: How
Metaphorical
Inferences
Work,
1997.
[Электронный
http://www.uoregon.edu/~uophil/metaphor/iclacnf4.htm
ресурс].
(дата
URL:
обращения:
05.01.2011).
674. R. Rorty. Pragmatism, Categories and Language // "Philosophical
Review", 1961, vol. 70, p. 197-223.
356
675. Sallo T. AARGG Acronyms Are Rapidly Gaining Ground.
[Электронный
ресурс].
http://www.highereducation.org/crosstalk/ct0500/voices0500-sallo.shtml
URL:
(дата
обращения: 10.09.2013).
676. Sinclair McHardy John Towards an analysis of discourse // Language
in Society/ 6(2). 1975.
677. Schiffer A.J. Blogswarms and press norms // Journalism & Mass
Communication Quarterly, 83(3), 2006. Р.494-510.
678. Schiffrin D. Approaches to Discourse. Oxford: Blackwell. 1994. 480
р.
679. Schiffrin D. Discourse Markers. Cambridge University Press. 1988.
376 р.
680. Schramm W. How Communication Works // The Process and Effects
of Communication, ed. Wilbur Schramm. Urbana: University of Illinois Press,
1954, pp. 3-26.
681. Shepard, M., Watters, C. R. The Evolution of Cybergenres //
Proceedings of the 31st Annual Hawaii International Conference on System
Sciences. - 1998.
682. Searle R.J. A Re-Discovery of the Mind/ A Bradford Book, The MIT
Press, Camb., Mass, London, England. 1992.
683. Stephens-Davidowitz S. Everybody Lies: Big Data, New Data, and
What the Internet Can Tell Us About Who We Really Are. Harper Collins. 2017.
338 p.
684. Toffler A. The third wave. N. Y., 1980. P. 78
685. Touraine A. La societe postindustrielle. Paris, 1969. P. 54
686. Vigna P., Casey J.M. The Truth Machine: The Blockchain and the
Future of Everything. Saint Martin’s Press. New York. 2018. 302 p.
687. Warschauer M/ Electronic literacies: Language, culture and power in
online education. Mahwah, New Jersey. 1999. 203 p.
357
688. Wellman B. The development of social network analysis: a study in
sociology of science by Linton C. Freeman // Contemporary Sociology. 2008. Vol.
37, №3. P.221-222
689.
Westley
B.
Kant,
Davidson
and
the
value
of
metaphor.
[Электронный ресурс]. URL:: https://community.dur.ac.uk/postgraduate.english/
ojs/index.php/pgenglish/article/view/41/40 (дата обращения: 11.08.2014).
690. Wodak R. &.Chilton P. (Eds.) New Agenda in (Critical) Discourse
Analysis. Amsterdam: Benjamins. 2005. 321 p.
691. Wodak R. and Meyer M. Methods of Critical Discourse Analysis.
L.:Sage, 2001.
692. Wodak R. Critical Linguistics and Critical Discourse Analysis //
Handbook of Pragmatics. Amsterdam/Philadelpia: Benjamin, 1994. Р.30-42.
693. Wodak R. The Discourse-Historical Approach // Methods of Critical
Discourse Analysis. London: Sage, 2001b, pp. 63–95.
694. Wodak R. What CDA is about – a summary of its history, important
concepts, and its development // Methods of CDA. (ed.) by R. Wodak and M.
Meyers. London: Sage Publication, 1-13. 2001a.
695. Wodak R., Nowak P., Pelikan J., Gruber H., de Cillia R. and Mitten R.
‘Wir
sind
alle
unschuldige
Täter!’
Diskurshistorische
Studien
zum
Nachkriegsantisemitismus. Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1990. 258 S.
696. Yates S.T. Oral and Written Linguistics Aspects of Computer
Conferencing: A Corpus Based Study // Communication: Linguistic, Social and
Cross-Cultural Perspective. Amsterdam: John Benjamins Publishing, 1996.
697. Yang Ch. Chineese Internet Language: A Sociolinguistic Analysis of
Adoptations of the Chinese Writing System [Электронный ресурс]. URL:
http://languageatinternet.de/articles/2007/1142/index_html#d53e747
обращения: 11.03.2009).
358
(дата
Список использованных лексикографических источников и
справочной литературы
698. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. и др. Англо-русский словарь
по лингвистике и семиотике. М.: «Азбуковик». 2001. 640 с.
699. Зализняк
А.А.
Грамматический
словарь
русского
языка:
словоизменение: около 110 000 слов. Изд 5-е, испр. М.: АСТ-ПРЕСС., 2008.
794 с.
700. Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. М.: Наука, 1976.
720 с.
701. Краткий психологический словарь /
ред. А.В.
Петровский, М.Г.
Ярошевский.
–
сост. Л.А. Карпенко ;
Москва
:
Издательcтво
политической литературы, 1985. – 431 с.
702. Кронгауз М.А., Литвин Е.А., Мерзлякова В.Н. Словарь языка
интернета.ru. М.: АСТ-Пресс, 2017. 288 с.
703. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина, Л.Г.
Краткий словарь когнитивных терминов. М., 1996. 245 с.
704. Кузнецов С.А. Современный толковый словарь русского языка
(более 90 000 слов). СПб.: «Норинт», 2007. 960 с.
705. Новейший философский словарь / Сост. и гл.ред. Грицапов А.А.
"Книжный Дом", 2000. 1280 с.
706. Новый энциклопедический словарь М.: РИПОЛ классик: Большая
Российская энциклопедия, 2004. 1456 с.
707. Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой.
М.: «Русский язык». 1989. 816 с.
708. Розенталь
Д.Э.,
Теленкова
М.А.
Словарь-справочник
лингвистических терминов. М.: Просвещение. 1976. 543 с.
709. Словарь иностранных слов. 10-е изд. М.: «Русский язык», 1983.
608 с.
359
710. Современный энциклопедический словарь / Гл. ред. А.М.
Прохоров. 4-е изд. М.: Советская энциклопедия, 1989. 1632 с.
711. Учебный социологический словарь с английскими и испанскими
эквивалентами/ Под ред. С.А. Кравченко. М.: Экзамен, 2001. С. 173.
712. Факов В.Я. Язык Интернета. Англо-русский словарь. М.:
Международные отношения, 2009. 368 с.
713. Философский энциклопедический словарь / Ред.-сост. Е.Ф.
Губский и др. М.: Инфра-М, 2003.
714. Хайдарова В.Ф. Краткий словарь интернет-языка. М.: Наука
Флинта, 2012. 328 с.
715. Ярцева В.Н. Лингвистический энциклопедический словарь. М.:
Советская энциклопедия. 1990. 688 с.
716. Charlesworth A. Key Concepts in E-Commerce. Palgrave Macmillan.
2007. 316 p.
717. Collin S.M.H. Dictionary of Multimedia. 3d edition. Peter Collins
Publishing Ltd. 2002. 239 p.
718. Collin S.M.H. Dictionary of ICT. 4th edition. Bloomsbury. 2004. 280
p.
719. Ince D. Dictionary of the Internet. Oxford: OUP, 2001. 350 p.
720. Ihnatko A. Cyberspeak: an online dictionary. New York: Random
House, 1997. 218 p.
721. Ince D. Dictionary of the Internet. Oxford University Press, 2003. 261
p.
722. Matthews P. The Concise Oxford Dictionary of Linguistics. 2nd
edition. Oxford University Press. 2007. 443 p.
Список интернет-источников и справочных онлайн ресурсов:
723. Ахманова
Электронный
О.С.
Словарь
лингвистических
ресурс.
360
терминов.
URL:
https://classes.ru/grammar/174.Akhmanova/source/worddocuments/_51.htm (дата
обращения: 15.12.2015).
724. Интерфакс.
отключению
от
Герман
мирового
Клименко
интернета.
счёл
Россию
[Электронный
готовой
ресурс].
к
URL:
http://www.interfax.ru/russia/602425 (дата обращения: 06.03.2018).
725. Консультант
[Электронный
ресурс].
URL:
http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_172989/bc3ab3b04947fc07f
452721c58aacccf873d06b6/ (дата обращения: 27.08.2018).
726. Кругосвет. [Электронный ресурс]. URL: [Электронный ресурс].
URL: http://www.krugosvet.ru/ (дата обращения: 13.02.2017)
727. НКРЯ: Национальный корпус русского языка. [Электронный
ресурс]. URL: http://www.ruscorpora.ru/ (дата обращения: 17.05.2018).
728. Регард [Электронный ресурс]. URL: https://3dnews.ru/819820 (дата
обращения: 12.07.2018)
729. РиаНовости
[Электронный
https://ria.ru/spravka/20120711/697151590.html;
ресурс].
URL:
20120711/697151590.html
(дата обращения: 15.05.2018)
730. Словарь сленга в Интернет. [Электронный ресурс]. URL:
http://zcom.skyfamily.ru/st21.htm (дата обращения: 15.05.2018)
731. Травин А. Толковый словарь «Термины и жаргон Интернета».
[Электронный
ресурс].URL:
http://lib/ru/INTERNET/termwww/txt
(дата
обращения: 10.05.2018)
732. Яндекс
[Электронный
ресурс].
URL:
http://company.yandex.ru/researches/reports/2013/ya_internet_regions_2013.xml.
(дата обращения: 27.08.2018)
733. BNC: British national corpus. [Электронный ресурс]. URL:
http://www.natcorp.ox.ac.uk/ (дата обращения: 5.09.2018)
734. Cambridge Dictionaries Online. [Электронный ресурс]. URL:
http://dictionary.cambridge.org/ru/ (дата обращения: 5.02.2018)
361
735. Internet
Slang.
From
Wikipedia,
the
free
encyclopedia.
[Электронный ресурс]. URL: http://en.wikipedia.org/wiki/Internet_slang (дата
обращения: 18.07.2014).
736. Internet
World
Stats.
ресурс].
[Электронный
URL:
http://www.internetworldstats.com/stats.htm (дата обращения: 14.08.2018).
737. Izwaini S. A corpus-based study of metaphor in information
technology.
[Электронный
ресурс].
URL:
http://www.academia.edu/34908277/A_corpus(дата
based_study_of_metaphor_in_information_technology
обращения:
01.07.2016).
738. Lingvo-online [Электронный ресурс[. URL: http://www.lingvoonline.ru/ru (дата обращения: 8.10.2018)
739. List of computer term etymologies. From Wikipedia, the free
encyclopedia.
[Электронный
ресурс].
http://en.wikipedia.org/wiki/List_of_computer_term_etymologies
URL:
(дата
обращения: 25.08.2018).
740. Macmillan English Dictionary [Электронный ресурс]. URL:
http://www.macmillandictionary.com/ (дата обращения: 02.09.2018)
741. Netlingo: Dictionary of Internet Terms. [Электронный ресурс].
URL: http://www.netlingo.com/ (дата обращения: 27.08.2018)
742. OpenNet
Initiative
[Электронный
ресурс].
URL:
http://opennet.net/research/regions/namerica (дата обращения: 27.08.2018)
743. The Jargon File, version 4.4.8. [Электронный ресурс]. URL:
http://www.catb.org/jargon/ (дата обращения: 17.08.2018).
744. UrbanDictionary.
[Электронный
ресурс].
URL:
https://www.urbandictionary.com/ (дата обращения: 5.11.2018).
745. Worldbank
[Электронный
ресурс].
URL:
http://data.worldbank.org/country (дата обращения: 14.08.2018).
746. The Word Spy Index: Computer: Internet. [Электронный ресурс]
URL. https://wordspy.com/ (дата обращения: 15.01.2018).
362
Приложение А
Опросник
Возраст:___________________________
Пол: ______________________________
Образование:_______________________
Какими социальными сетями Вы пользуетесь? (Отметьте нужные
ответы. Может быть более одного варианта ответа)
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
ВКонтакте
Одноклассники
Мой Мир
Facebook
Instagram
Twitter
LiveJournal
Часто ли Вы открыто комментируете
социальных сетях? ДА/НЕТ
новости,
фотографии
в
Ведете ли Вы регулярную переписку с друзьями в социальных сетях?
ДА/НЕТ
Играете ли Вы в игры в социальных сетях? ДА/НЕТ
Ваши обычные действия в социальных сетях (Отметьте нужные
ответы. Может быть более одного варианта ответа):
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
Просматриваю политические новости
Просматриваю новые статьи в приложениях, на которые подписан(а)
Играю в игры
Общаюсь с друзьями
Активно выражаю свое мнение о происходящих событиях
Делюсь новостями из личной жизни и жизни друзей
Выражаю свою гражданскую позицию
Совершаю совместные покупки
Размещаю фотографии
363