М.Г. Яшина КУЛЬТУРНО-МАРКИРОВАННАЯ ЛЕКСИКА С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ
реклама
М.Г. Яшина КУЛЬТУРНО-МАРКИРОВАННАЯ ЛЕКСИКА С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ ПРОТОТИПОВ И ТЕОРИИ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ ФЕНОМЕНОВ (НА МАТЕРИАЛЕ ИТАЛЬЯНСКОГО ЯЗЫКА) Изучение взаимосвязи языка и культуры является одним их актуальных направлений современной лингвистики. Особого внимания заслуживает культурно-маркированная лексика, так как она является богатейшим источником сведений о культуре, быте и мировоззрении носителей языка. Под культурно-маркированной лексикой традиционно подразумеваются реалии (лексемы, называющие предметы или явления одной культуры, не существующие в других культурах, как, например, в итальянском языке: carabiniere / карабинер, senatore a vita / пожизненный сенатор, anni di piombo / «свинцовые годы», то есть период разгула терроризма в Италии в 70-х годах 20 века, casa popolare / жилые дома пониженной стоимости) и фоновая лексика (слова, денотаты которых существуют в различных культурах, но культурный фон которых совпадает не полностью – sciopero / забастовка, divorzio / развод, infermiere / медбрат, pensione / пенсия). В настоящей статье культурно-маркированная лексика рассматривается с позиций теории прототипов и теории прецедентных феноменов. Социокультурная составляющая в лексике выявляется в процессе классификации и оценки явлений окружающего мира. Это исследует, в частности, теория прототипов – концепция, основанная американской исследовательницей Э. Рош и разработанная в когнитивной психологии, в которой распознавание стимула описывается как соотнесение его с неким прототипом, который хранится в памяти, представляющим собой абстрактную репрезентацию набора стимулов, образованных множеством сходных форм одного и того же паттерна. Основная идея теории прототипов и порожденной ею прототипной семантики следующая: «не пытаться определить значение слова в виде конечного списка признаков – критериев, которым должны удовлетворять все без исключения объекты, обозначаемые данным словом (в данном типе контекстов), а описать значение слова как прототипический каркас, то есть набор свойств прототипического денотата, допуская при этом, что слово можно применять и к другим денотатам, разделяющим с прототипом не все, а лишь часть свойств» [4, 160]. Однако применительно к культурно-маркированной лексике данная теория может использоваться в более широком аспекте. В разных культурах и, соответственно, в разных языках не совпадают критерии выбора качества предмета или явления, влияющие на определение прототипа. Это объясняется тем, что представители разных культур (то есть носители разных языков) опираются на различный общественный опыт, привычки, традиции и, как следствие, оценки. Мы совершенно согласны с Е.Н. Малюга, которая считает, что «лексика такого плана представляет интерес с точки зрения выражения социокультурных особенностей, поскольку благодаря им представляется возможность проанализировать национальную специфику коммуникации. Национально-культурные особенности лексики выражаются не только в использовании специфической лексики, но и также в полном отсутствии лексических значений или денотатов, свойственных другим языкам” [5, с.43]. Сопоставление лексических систем языков в данном ключе является неотъемлемой частью исследования культурно-маркированной лексики. Наиболее ярким и очевидным примером сравнения итальянской и русской культуры будет прототип еды, пищи. В Италии, заказывая кофе, все подразумевают эспрессо, крепкий напиток в маленькой чашке. В Америке это будет, скорее всего, большая чашка некрепкого кофе. В России официант обязательно переспросит, какой именно кофе имеется в виду, так как нет единой общепринятой традиции. Оlio в итальянском языке и растительное масло в русском полностью совпадают по значению. Однако в Италии под этим словом практически всегда подразумевают оливковое масло, именно оно чаще всего используется при приготовлении пищи, так как традиционно считается более полезным, является обязательным компонентом так называемой средиземноморской диеты, а оливки издавна выращиваются на территории всей страны. В России же обычно готовят пищу на подсолнечном масле, и именно оно является прототипом. С лингвистической точки зрения, употребление названия класса предметов вместо одного из представителей этого класса является примером метонимии, однако понятие прототипа, безусловно, дает объяснение данному явлению и представляется нам более уместным для употребления. При выявлении прототипа некоей категории могут помочь ассоциативный словарь, частотный словарь, а также контекстный анализ и корпусный анализ. Очевидно, что если один вид предметов был упомянут большее число раз, то именно он является наиболее распространенным и, как следствие, прототипическим. Примерами проявления принципа прототипов являются и такие понятия, как ferragosto и sabato sera. Словарные определения не дают нам сведений, благодаря которым можно было бы понять следующие фразы: «Anche se siete rimasti a casa in città a ferragosto, ci sono ancora tante possibilità di evasione» / «Даже если вы остались дома в городе на праздник Феррагосто, есть ещё возможность развлечься» [заголовок в газете http://milano.corriere.it/notizie/cronaca/09_agosto_5/agosto_negozi_aperti1601638180093.shtml] или «Come mai sei a casa sabato sera?» / «Почему это ты дома в субботу вечером?». Праздник Феррагосто (15 августа) и субботний вечер не имеют коннотации и не являются фразеологизмами, однако содержат фоновую информацию. На середину августа приходится пик отпусков в Италии, большинство городских жителей разъезжается, следовательно, пребывание в городе является не прототипическим и объясняет усиление условного придаточного предложения частицей «даже». В субботу вечером в Италии принято развлекаться, ходить в рестораны, на дискотеки, общаться с друзьями вне дома. Это прототип субботнего вечера. Поэтому если человек остается дома, это вызывает удивление. Приведенные примеры несколько отличаются от предыдущих (растительное масло, кофе), так как не являются наименованиями некоего класса предметов, подразумевая один из них. Указание на некий прототип ситуации содержится в фоне слова. Поэтому, с нашей точки зрения, необходимо различать эти два типа. Мы предлагаем называть случаи, подобные caffè и olio, словами с эксплицитной прототипичностью, так как метонимия присутствует в ядре значения слова, а в таких случаях, как sabato sera, использовать термин имплицитной прототипичности, так как информация о прототипе определенной ситуации не всегда актуализируется в речи. К сожалению, нет объективного способа определения прототипа, тем более что эта категория мобильна и с течением времени может изменяться. Теория прототипов дает науке в данном случае скорее не цель, а средство исследования. В процессе поиска прототипа и сопоставления различных вариантов обнаруживаются значимые социокультурные особенности. Важным звеном в исследовании КМЛ является понятие так называемой прецедентной лексики. В том случае, когда одно слово/словосочетание становится символом какой-либо ситуации для целой нации, можно говорить об «одном из основных механизмов прагматической семантики» [1, с. 64], и, следовательно, важном ключе к пониманию лексики с культурным компонентом. В России прецедентными текстами занимались Ю.Н. Караулов, затем Д.Б. Гудков, В.В. Красных. Прецедентное имя, по Гудкову, это «индивидуальное имя, связанное или с широко известным текстом, относящимся к числу прецедентных, или с ситуацией, широко известной носителям языка и выступающей как прецедентная, имя-символ, указывающее на некоторую эталонную совокупность определенных качеств» [2, с. 17]. «От обычной номинации средствами апеллятивной лексики прецедентные имена отличает обязательная эмоциональная нагруженность такого рода отсылок, а значит, наличие в этой номинации дополнительного экспрессивного оттенка» [3, с. 222] . Прецедентные имена могут использоваться денотативно (Моцарт написал «Женитьбу Фигаро»), или коннотативно (этот мальчик – будущий Моцарт). На наш взгляд, группа прецедентных имен входит в состав культурно-маркированной лексики, однако не целиком. Многие имена собственные пришли в итальянский и русский язык из мировой литературы и культуры, поэтому их коннотативное и денотативное значение в обоих языках одинаково, например: Чернобыль, Донкихот, Дом Периньон, золушка. Некоторые итальянские прецедентные имена перешли и в русский язык, например секрет Полишинеля (il segreto di Pulcinella), казанова (casanova) и наоборот: Oblomov (Обломов), stakanovista (стахановец). Однако значительное количество прецедентных имен итальянского языка можно отнести к числу реалий, так как они отсылают к событиям и героям, иногда знакомым в России, но не ассоциирующимся с определенной ситуацией или характером. Например, Campoformio (географическое название и договор, подписанный в 1797 году французами и австрийцами, по которому перестала существовать Венецианская Республика), Peppone (герой известного литературного произведения, ассоциирующийся с убежденным коммунистом). Трудно переоценить значение прецедентной лексики и то содержание, которое она в себе заключает. Именно знание этого лексического пласта иностранного языка позволяет понимать юмор его носителей, газетные тексты, подтекст в ситуациях межличностной коммуникации, а значит удачно общаться с представителями другой культуры. Литература 1. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. М., 1988. 2. Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М., 1999. 3. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987. 4. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика. М., 2007. 5. Малюга Е.Н. Лексические характеристики межкультурного делового дискурса // Вестник РУДН. Серия: Лингвистика, 2007, № 3.
