Богомолов

Эссе о книге Л.С. Рубинштейна «Словарный запас». Выполнил: студент 1 курса
факультета журналистики Богомолов Максим.
Непринуждённый человек, называющий вещи своими именами и не боящийся
выражать своё мнение, каким бы оно ни было, самокритичный, настоящий – таким я
запомнил Льва Семёновича Рубинштейна, после личной встречи в вузе.
Если копать книги Рубинштейна глубоко, то это действительно «случаи из
языка». Причём не из языка в современном значении этого слова, а «случаи из
ıảзы́цы» (церковнославянского слова обозначающего народы, имеющие свой
собственный язык, культуру, мировоззрение, письменность). Таким образом, по
сути, его эссе, его произведения описывают жизни народа. Многие филологи,
писатели видели главную особенность русского народа в языке. Действительно, как
же ещё нация, состоящая из многих этносов, может быть чем-то единым? Язык – то,
что объединяет людей, то, что заставляет их думать одинаково. Психолингвистика
давно доказала, что мы даже молчим на своих родных языках. Тем самым, язык
является не просто знаковой системой, которой пользуются. Язык – это знаковая
система, в которой живут, которую создают, и КОТОРАЯ создаёт.
В свете этих измышлений, название книги мне представляется таким
«Ассортимент жизни». Запас – есть то, чем пользуются. Язык, слова – есть сама
жизнь, во всех её проявлениях. И от того, каков будет ассортимент языка, словарный
запас, зависит и ассортимент нашей жизни. Этот ассортимент, порой очень
забавный, а порой не утешающий и представляет в своей книге Лев Семёнович.
В первой же главе, автор успокаивает читателей, которые к политике
относятся, как и большинство, население постсоветских поколений. А успокаивает
он их странным образом – дав понять, что вся наша жизнь – деяние, действие или
бездействие, в любом случае уже существуя, как те, кто мыслят, сделав свой выбор,
даже не в пользу политики вообще, мы сделали шаг. Шаг этот уже может
толковаться, этот шаг порой символичнее любых лозунгов и агитаций. Этот шаг, мне
кажется сходным в чём-то с суицидом – безвыходная ситуация рождает
единственный выход – выход из ситуации вовсе. Но самоубийство (как реальное, так
и политическое в виде отказа говорить, участвовать), есть самое, что, ни на есть
яркое, буквально кричащее событие, действие любого человека.
Интересны мне показались и размышления Рубинштейна о свободе.
Связывание свободы и индивидуализма с ответственность, казалось бы, логично, но
в его книге представлено особенно понятно. Впервые я настолько чётко проследил
разницу между эгоизмом и индивидуализмом, между свободой ответственной и
свободой вседозволенности.
Поразительно точны и остры слова о «мы», которыми часто себя величают
политики. Политику как плохой театр, Рубинштейн развернул как присущие всем
людям пороки. Пороки, легко проявляющиеся в языке – как главном отражателе
мыслей и внутреннего мира человека. И даже во лжи, в ёрничанье можно услышать
многое.
В «Словарном запасе» видна и чеховская ирония, апеллирующая к здравому
смыслу, и предупреждающая опасности и неверные шаги замятинская мысль.
Особенно близость к «Мы» для меня видится в главе о выборах. Сравнивая
описываемые автором советские выборы, я вижу выборы Благодетеля, тот же
энтузиазм и бесполезность.
А полезность Лев Семёнович видит в том, чтобы называть вещи своими
именами и тем самым перестать издеваться не только над языком, но и над тем, что
этим языком выражается.
Но в тоже время язык – это не математика. Язык – живая система, ибо создана
она народом и постоянно связана с ним. Язык является продолжением нашего
сознания, нашей культуры, но в тоже время ими не ограничивается. Поэтому в
главах о политкорректности и национализме – диаметрально противоположных
явлениях, возникает красная нить синтаксиса. Как уже выше говорилось, язык не
математика, чтобы быть связанным по всем словам и выражениям жёстким
синтаксисом. А национализм и стерильная политкорректность и есть синтаксис
жёсткий, жестокий, а потому ненужный. Потому что в таком синтаксисе теряется
право ответить на вопрос «Кто ты» три раза назвав свои имя и фамилию. В том же
синтаксисе не человек называет свою культуру, язык и этническую
принадлежность, а они (этническая принадлежность, язык, культура) называют
человека. Имя в таком случае зависит от окружения. Кто-то назовёт русского
русским и это будет синонимом «хороший, щедрый», кто-то назовёт тем же
«именем», а подразумевать будет исключительно «плохой, глупый».
А именно так, с извращённой семантикой, в оковах синтаксиса и прожили
многие года поколения советских людей. Хоть я и не жил в СССР, и даже притом, что
вознаграждение за альтруизм, энтузиазм и прочие советские добродетели было бы
реально именно там, а не сейчас в инфантильное время полного разброда, при всём
при этом я не хотел бы там жить. И в каждой главе книги Льва Семёновича и нахожу
подтверждение рассказам и мнениям моих знакомых, которым лет 50-60. При этом
люди, которым 30-40, вполне себе хвалят Советский Союз. Конечно, ведь они жили в
эпоху перемен, интересную эпоху, когда счастливое солнечное советское детство
сменялось свободными и ответственными 90-тыми. И на их жизнь уже почти не
приходились не очереди, ни октябрята, ни цензура, ни стишки о Сталине, за которые
ссылали в Сибирь без права переписки.
Интересна и характеристика свободы, за который митинговали участники
несостоявшегося имперского марша, как свободы «от» - liberty (оно же нахождение в
свободе, как будто в свободе можно находится как в чём-то огороженном, а не
располагать свободой как частью души), а не свободы «для» freedom (она же
самостоятельность, она же зависимость).
Безумно понравилась мне глава о Великой Отечественной и о георгиевских
ленточках, как «бюрократизации памяти».
Ироничен и не утешителен момент с официанткой, по мнению которой в кафе
читать неприлично, что чтение для окружающих неприятно. Хотя пока в метро и
электричках читают толстые книги, пусть даже детективы и женские романы, пока
каждый десятый достаёт электронную книгу, ещё не всё потеряно.
Точны и наблюдения, прослеживающиеся в последних главах – о свободе, о
фашизме, о русофобии. Это наблюдения о семантической заражённости многих
слова нашего языка. А ведь, как мы помним, язык – отражение жизни людей, и
толчок данным ему народом, к этому народу потом самым непредсказуемым
образом может вернуться.
Закончить эссе можно последними словами книги: «прекрасные и ужасные
слова». Именно о них и повествует «Словарный запас», о прекрасных и ужасных,
точных и ложных, великих Словах.