Бокова А. А.

Бокова А. А.
Элементы праздничной культуры кубанских и терских казаков
XIX – начала XX веков на примере праздника Троицы.
Развитие хозяйственной деятельности у всех народов мира протекало в
соответствии с постоянной ежегодной сменой сезонов. К определенным
временам года были приурочены определенные виды сельскохозяйственных
работ (сев, жатва, выгон стад на летние пастбища и т. п.), т. е. повседневная
культура населения, связанная с сельским хозяйством, была связана с
круговоротом
природы.
По
мнению
исследователей,
именно
производственный год крестьянина, его наблюдения над явлениями природы
легли в основу аграрных календарей [1]. К важнейшим их датам
первоначально относились дни зимнего и летнего солнцеворотов. Поэтому у
многих народов мира сохранились следы архаического двучленного деления
года на зиму — лето, при этом весне и осени отводилась роль
промежуточных временных отрезков.
Не отрицая права исследователей классифицировать календарную
обрядность по четырем сезонам, является возможным объединение их в два
больших цикла: зимне-весенних и летне-осенних праздников. Цель тех и
других — обеспечить хороший урожай земледельческих культур, приплод
скота, благополучие в семье, удачу на весь предстоящий год. Это зависело
как от практической деятельности людей, так и от сил природы, на которые
человек пытался воздействовать различными магическими приемами. С
закономерностями
годового
цикла
связано
регулярное
повторение
определенных обрядовых действий. Поэтому именно в календарных
празднествах, как ни в каких других, сохранилось значительное количество
архаических элементов [2].
Календарная обрядность — явление чрезвычайно сложное. Оно
включает множество разнообразных культурных сегментов: запреты и
гадания, торжественные трапезы и посты, игры и ряжения, дарения и
богослужения, магические обряды, связанные с водой, солнцем, зеленью и
другими объектами и явлениями природы, и мн. др. Их состав и осмысление
менялись
под
влиянием
социально-экономических
трансформаций,
некоторые древние ритуалы забывались, вытеснялись церковными или
переходили в разряд чисто увеселительных действ, детских игр и т. п. [3].
Исследователи отмечали, что рудименты далекого прошлого лучше
всего сохранились в старообрядчестве [4]. В этой связи большой интерес
представляет изучение календарной обрядности у терских и кубанских
казаков, значительная часть которых являлась старообрядцами.
Одним из самых ярких праздников для терского и кубанского
казачества была Троица. Она приходилась на период полного расцвета
природы, перехода весны в лето. В гребенских станицах этот праздник
широко отмечался старообрядцами, а православные, кроме посещения
церкви, почти ничем его не отмечали [5].
За праздником закрепилось общее название – Троица, а среди
верующего населения – Пятидесятница.
Троицу праздновали три дня. Молодые — в домах, старые на площади
или улице стелили «парус» и пировали в складчину. Каждый приносил
закуски, вино, яйца, из которых тут же готовили яичницу. Веселье, песни,
пляски, стрельба продолжались до утра [6].
Троица как праздник – явление многокомпонентное, включающее в
себя как обрядовые, так и необрядовые формы. Помимо этого для нее, как и
для других праздников и обрядов характерны изменения во времени и
вариативность отдельных компонентов. Поэтому следует остановиться лишь
на основных ее структурных единицах [7].
В выделяемой некоторыми исследователями «лесной» форме Троицы
центральное место занимает персонифицированное деревце, вокруг которого
развиваются основные события: завивание венков, кумление. Другим
примером особой роли деревца (ветки) служат обряды, связанные с
«кукушкой». В одних станицах наряжали ветку – «тройчатку» («кукушку»)
цветами, венками, лентами, в других «наряжали ветку по кукушке», а спустя
несколько дней шли в лес и разбирали «кукушкину ветку», другой вариант «хождение с кукушкой» [8].
Более типично для Кубани второй половины XIX – начала XX века
использование растительности в качестве обрядового декора. Для этого в
некоторых
станицах,
как
бывших
линейных,
так
и
черноморских
(Тбилисская, Воронежская, Дмитриевская, Казанская, Темижбекская и др.),
место проведения обрядов «обсаживали» срубленными зелеными ветками. В
прошлом при «посадке садов», вероятно, соблюдались определенные
правила. В кубанских станицах отмечается использование белой акации,
ветки которой втыкали в два ряда, а посередине устанавливали стол [9].
Зелеными ветками, травой и цветами в обязательном порядке украшали
жилье, усадьбы, а в ряде станиц и хозяйственные постройки, а также церкви.
Ветки помещали по углам жилища, над входом, на калитке, воротах, в
плетне, на колодце. Первую ветку ставили в святой угол.
Как правило, через три дня зелень убирали. Траву, собранную в доме и
церкви, повсеместно сохраняли или, окропив предварительно крещенской
водой, скармливали корове (ветки), курам (траву) [10].
Нередко троицкую зелень наделяли продуцирующими свойствами.
Столь
же
часто
троицкие
ветки
использовали
как
защитное,
предохранительное средство «от порчи», «от ведьм».
Среди молодежи бытовал обычай вить («завивать») венки на Троицу.
Девушки с песнями бросали их в воду и гадали: потонет или нет. Сюжет
троицких песен, как и повсюду, был о любви, о неверности любимого, о
милом, который служит «во матушке во Россеюшке»:
«В саду девушки гуляли,
Со травы цветочки рвали, Веночки плели,
Всякая себе.
На венках они гадали,
Венки в воду побросали,
Чей веночек восплывет,
Ту и милый вспомянет.
Девка росту небольшого Громким голосом кричит:
„Мой веночек тонет-тонет,
Мое сердце болит-ноет,
Мой веночек потонул,
Меня милый обманул"».
«...Я сорву со травушки цветок,
На головушку совью себе венок;
Выйду я на Терек, на песок,
И спущу с головушки венок.
Тонет ли, не тонет мой венок?
Тужит ли, не тужит мой дружок
На чужой далекой стороне,
Во матушке во каменной Москве,
Во матушке во Россеюшке?
Стал по Тереку веночек мой всплывать,
Стал меня мой милый вспоминать,
Во матушке во каменной Москве,
Во матушке во Россеюшке» [11] .
Самый большой и красивый венок помещали на «корабль» и пускали
по воде. Обряд пускания «кораблей» по Тереку заслуживает особого
внимания.
Троицкий «корабль» строили специально. В ст-це Курдюковской он
представлял собой трехметровую лодку, окрашенную в красный цвет (каюк),
в Червленой — маленькую модель корабля с мачтами и снастями. В
Гребенской это было четырехугольное сооружение, «как стол», или просто
доска. По углам сбивались четыре «стрелки», пятая — самая высокая —
посередине, на нее надевали венок. На корабль помещали кукол в казачьих
костюмах (казачка и казачку, иногда только казака); для них накрывали на
корабле стол с питьем и едой — жареным воробьем (или куском курицы),
яичницей; иногда ставили и вино в маленькой бутылочке. Корабль украшали
лентами, лоскутами и с песнями несли по станице к воде — к озерам, но
чаще к Тереку. Шествие сопровождалось песней «Как по морю было, по
морюшку» о червон-корабличке, который непогода заносила во иную землю,
где царит-королюет девушка Маринушка (Марина Кайдаровна) [12].
После того как «корабль» спускали на воду, в него начинали стрелять,
стараясь попасть в кукол, в стрелку или венок, чтобы потопить его. Дети
выхватывали из воды остатки «корабля», ленты, лоскуты и делили между
собой. В таком виде обряд сохранился только на Тереке, в общерусской
Троице ничего подобного нет, хотя отдельные элементы имеют параллели в
других обрядах (культ воробья характерен для Поволжья; жертвы морю,
темы сватовства близки новгородским; «корабль» на Масленицу строили в
Сибири и др.) [13].
Рассматривая
обряд
пускания
«кораблей» в совокупности
его
элементов, можно сделать следующие выводы. Во-первых, в нем содержатся
рудименты обряда жертвоприношений — воде или предкам, так как путь к
последним лежал по воде. Об этом свидетельствуют «стол» на «корабле»
(воробей-курица, яичница, вино как поминальная еда), куклы казака и
казачки как замена живых людей. Во-вторых, этот обряд имел форму
ритуального
отправления на «тот свет» через потопление, о чем
свидетельствуют древние формы похоронного славянского обряда в ладье, а
также ленты и лоскуты на корабле как замена полотенца — символа пути в
загробный мир. В-третьих, обряд пускания кораблей имел несомненную
связь
со
свадебным
обрядом,
на
которую
указывают
характер
сопровождавших его песен (мотив увоза девицы на «корабле»), их свадебные
функции, а также древность обычая совершения браков у воды.
На третий день Троицы девушки рядились в ветки дуба, цветы, венки
[14]. Иногда их процессию сопровождал мальчик. Ему на голову надевали
войлочный колпак с войлочными рогами, делали бороду из конопли или
конских волос, лицо мазали сажей, на спине сооружали горб. Он должен был
отгонять любопытных [15]. Сохранился на Тереке и обряд кумления
девушек, которые целовались через венки, называли друг друга «кумой».
Календарная обрядность терских и кубанских казаков при всей
неповторимости
отдельных
ее
структур
является
составной
частью
общерусского (и шире — славянского) традиционного аграрного календаря.
В то же время тесное многовековое соседство с народами Кавказа, как и
соответствующие условия среды обитания, формы хозяйствования и
возделывания сельскохозяйственных культур, оказало свое влияние на
многие стороны праздничной культуры, а частности – в проведении
календарных праздников. В первую очередь следует назвать обрядовую
пищу, праздничную одежду, художественное оформление праздников —
музыку и музыкальные инструменты, танцы, скачки, джигитовку, ружейную
пальбу (хотя она широко была представлена и в общерусском комплексе
обрядов) и др.
1. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы (конец XIX
— начало XX в.). Весенние праздники. М., 1977. - С. 8; Календарные обычаи
и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие
обычаев. М., 1983. - С. 20—21.
2. Белецкая Е.М., Великая Н.Н. Календарная обрядность терских казаков //
Этнографическое обозрение. 1996. № 2. - С.50
3. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы.
Исторические корни... - С. 212—213.
4.Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов.
М., 1978. - С. 16
5. Белецкая Е.М., Великая Н.Н. Указ. соч. - С.53
6. Там же. – С. 53
7. Бондарь Н. И. Календарные праздники и обряды кубанского казачества –
2-е изд., испр. – Краснодар: Традиция, 2011. – С. 181
8. Там же. – С. 182
9. Там же. – С. 182
10. Там же. – С. 184
11. Белецкая Е.М., Великая Н.Н. Указ. соч. - С.54
12. Там же. - С.60
13. Тульцева Л. А. Символика воробья в обрядах и обрядовом фольклоре //
Обряды и обрядовый фольклор. М., 1982. - С. 173
14. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летнеосенние праздники. М., 1978. - С. 26, 49
15. Белецкая Е.М., Великая Н.Н. Указ. соч. - С.62