Форменная одежда кубанских казаков. Форменная одежда

Форменная одежда кубанских казаков.
Форменная одежда занимала особое место в культуре кубанского казачества. Ведь она
была и традиционной одеждой кубанцев.
Она была символом казачьего звания и как знак принадлежности к казачеству, форма
должна была носиться обязательно. Так дорогая красивая черкеска, бурка, папаха были
предметами гордости. Было запрещено надевать форму во время выполнения работы по
найму, несовместимой с достоинством казачьего звания.
Исторические события, ценностно-значимые для казаков Кубани, отражались на деталях
форменной одежды. Например, отличившиеся в 1881 году во время штурма Геок-Тепе
пятая и шестая сотни Лабинского полка получили медные ленточки с надписью «За
штурм Геок-Тепе» для ношения на папахе. Будучи символом казачьего статуса, форма
была и предметом гордости. Отношение к мундиру прививалось с ранних лет: «Мы,
мальчишки, всегда носили униформу и гордились этим» - писал в своих воспоминаниях
казак Т. Яцик. Любовь к форме подразумевала любовь к своему казачьему званию,
чувство общности со всем казачеством. Мундир демонстрировал право казака на
присущие его званию привилегия. Особенно это касалось офицеров. Несколько
гротескные проявления этого принципа описал в своих воспоминаниях Ф.А. Щербина.
Когда есаул Н.Я. Ткаченко надевал свой мундир «он совершенно терял обычную
спокойную и любезную манеру общения, пыжился, не смотрел по сторонам, гордо
поднимая голову вверх и сильно выпячивал грудь и живот».
Мундир будил воспоминания о подвигах и успехах, напоминал казаку о его воинском
долге. Сам его вид будил в казаке воинский дух, вместе с тем доставляя эстетическое
наслаждение. «Серые черкески, за спинами алые башлыки, черные шапки с алыми
тумаками, алые бешметы и погоны - ничего защитного. Развернулись широкой лавою
целый полк прикрыли. Впереди на нарядном сером коне – командир…» - с восхищением
вспоминал П. Краснов один их эпизодов боевой жизни кубанцев.
Невозможность носить свою традиционную форму расценивалось казаками как признак
потери ими своего статуса, выпадение из человеческого общества. Ф. Елисеев описал
реакцию пленных белоказаков на то, что их переодели в обычную солдатскую форму:
«Этот костюм полностью переменил наш казачий облик, вызывая у нас и смех, и тоску, и
думушку горькую, печальную – что же будет дальше с нами».
Причины превращения черкески в казачий мундир.
Форменная одежда кубанцев – это несколько измененный комплекс горской мужской
одежды. Каковы же причины его превращения в мундир. Вероятно, причиною этого
сказалась реализация традиционных ценностно-эстетических установок в новых условиях.
Действительно, набеговая война в плавнях, лесах и предгорьях сказались совершенно
новым явлением казачьей жизни. Приспособление к нему потребовало значительных
изменений. Прежде всего, речь идет о снаряжении воина. Казаки практически целиков
заимствовали боевой комплекс черкесов, состоящий из одежды и вооружения. Это
комплекс был максимально приспособлен к условиям войны на Кавказе. Линейцы
освоили его быстро, уже в начале XIX века. Аналогичный процесс у черноморцев
затянулся до середины века.
В тоже время имело место и социопсихологическое приспособление к новым условиям.
«Чтобы успешно бороться с адыгами, черноморцам требовалось поменять буквально все:
походную одежду, оружие, коней, седловку, тактические приемы, порожденные опытом
степной войны, а для большинства – психологию мужика-пахаря, заброшенного волею
судьбы на опасную и беспокойную границу. Таким образом, боевые действия на
кубанской границе кроме всего прочего способствовали сплочению казачества на основе
своеобразной воинской системы ценностей, сложившейся задолго до переселения, именно
она облегчила казакам адаптацию к новым условиям. Система ценностей подсказала
критерии, в соответствии с которыми производились заимствования, и перестраивалась
культура. Основным ценностным критерием было соответствие воинскому духу. Оно
предполагало соединение боевой эффективности и эстетической привлекательности,
широко известной воинской доблести тех, у кого делается заимствование. В самом деле,
хорошо подогнанное черкесское снаряжение не стесняло движений, соответствовало
природно-климатическим условиям Северного Кавказа, специфике маневренной
партизанской войны (например, обувь была удобна для бесшумной ходьбы: бурка могла
защитить от внезапно начавшейся в горах непогоды и служить одеялом на случай
ночлега).
Образ горского воина рассматривался современниками в комплексе. Поэтому
популярности боевой черкесской одежды способствовала популярность оружия. К
примеру, казаками ценились шашки горского типа, превосходившие традиционные сабли,
как по боевой эффективности, так и по легкости ношения.
Казаки высоко оценили боевые качества своего противника. Все горское пользовалось в
их среде большим уважением. Помимо всего прочего этому способствовал высокий
уровень развития у черкесов мужской воинской субкультуры. Само их храброе и
решительное поведение в бою производило на казаков большое впечатление. И.Д. Попка
сравнивал черкесов с бургундскими и лотарингскими рыцарями. Даже спустя десятилетия
после окончания войны казаки высоко оценивали черкесских воинов того времени. Все
это не могло не облегчить усвоения казаками воинских элементов горской культуры.
Эффективность горского снаряжения, воинская слава носящих его в немалой степени
способствовало тому, что оно стало восприниматься как «красивое». Такое эстетически
окрашенное отношение в свою очередь облегчало усвоение боевого адыгского комплекса.
Ведь «красивый», «яркий» и «знаменитый» - такие определения издавна присваивались
славянами всему, что связано с ратным делом. Потому и после того, как складывания
комплекса форменной одежды в основном завершилось, его эстетичности придавали
особое значение. «Форма обмундирования, преследуя удобства для ношения ея, вместе с
тем должна быть, возможно красивее и изящнее, а так же быть и в преемственной связи с
нашим историческим прошлым, когда наши отцы и деды в борьбе с врагами добывали
славу…» - размышляли казачьи офицеры в начале XX века. Таким образом, красота
форменной одежды в свою очередь подчеркивала воинскую доблесть казаков. Она была
призвана выгодно отличать их от других групп населения.
Форменная одежда как символ обособления от восточнославянского населения.
Форма была заметным фактором, выделявшим казаков из среды восточнославянского
населения. Как уже говорилось, казаки гордились своим внешним отличием от
«мужиков». Мундир был признаком их привилегированного сословного статуса.
Восприятие казачьей одежды как кавказской подчеркивало сходство казаков со
свободными и храбрыми воинами – горцами, разделяло их не воинственным податным
крестьянством. В тоже время форма, овеянная боевой славой, символизировала победу
над теми же горцами. Ее ношение означало укоренение казаков на Кавказе, законность их
притязаний быть хозяевами земли, старожилами. Традиционная казачья одежда была
одним из важнейших признаков казачьей самобытности вообще. Казачья форма, владение
Кавказскими казаками многими элементами горской культуры порождало особое
восприятие их в русской среде как «чужих в своем». По воспоминаниям Ф. Елисеева
«…на нем (юнкерском балу в Оренбурге И.В.),… куда собирался весь цвет гарнизона и
городской аристократии, юнкера – кавказцы в цветных черкесках…в чевяках, затянутые
поясами донельзя, они были буквально кумиром девиц, завистью мужчин, гвоздем вечера,
украшением училища…» Нас даже жители называли «черкесами», заглядывались и слегка
сторонились от боязни».
И все же казаки всегда оставались православными славянами. Поэтому к форме –
костюму иноязычных иноверцев, отношение было не всегда позитивным. …»Некоторые
кубанцы с пренебрежением относились к одежде побежденного противника, одежда,
символически разделяющей их с соотечественниками. «Одели на казака погону не
християнску одежду, где так и оставили – забыли снять
К стыду нашему находятся и такие «патриоты», которые не стесняются называть черкеску
национальным казачьим костюмом. Наши деды и отцы, донские казаки, отказались ввести
у себя австрийскую тужурку только потому, что когда-то донцы поколотили австрийцев.
Мы разве черкесов не колотили…? За мундир русского православного казака на матушке
Руси иначе и не зовут как «черкес - азиячуга» и бегут смотреть на него как на
действительного азиата зверя» - писал старый казак - линеец.
Традиционную славянскую одежду сохраняли для такого ценностно-значимого
подразделения как войсковой певческий хор. «Весь певческий хор был обмундирован по
форме состоящей из кафтана светло-серого сукна с отворотами из черного плиса, с
откидными рукавами и грудью из алого сукна, темно синих шаровар и шапки
обыкновенной». Это было вызвано тем, что именно песни аккумулировали в себе
историческую память казачества. Поэтому участники хора, будучи хранителями памяти,
должны были всем своим видом напоминать о глубине казачьих традиций.
Все же казачество в целом позитивно воспринимало свою форменную одежду. Ее
ношение было введено по инициативе снизу и в последствии закреплено высочайшим
указом.
Форма кубанских казаков как части русской армии общее и особенное
Как уже говорилось, форма была и традиционной мужской одеждой кубанского
казачества. Как официально утвержденное воинское обмундирование казачий костюм
был, подвергнут общеармейской регламентации. Как традиционная народная одежда он
отражал специфику вкусов и ценностей самих казаков, их непохожесть на другие роды
войск русской армии. Попытки введения стандартной формы среди казаков Кубани
предпринимались, начиная с 1814 года. Форма проектировалась по образцу армейской с
учетом некоторых казачьих традиций. Однако всеобщее обмундирование по
официальному образцу долгое время не имело успеха. Основная причина этого –
несоответствие мундира традиционной казачьей одежде. С одной стороны – казаки не
хотели носить чужую одежду, нивелирующую их особенности. Более того, армейская
форма зачастую воспринималась враждебно, как одежда чужаков. Во время посещения
Кубани в 1861 году император Александр II был одет в форменный военный сюртук.
Народу это пришлось не по душе. Можно было слышать такие высказывания «Ой, воно в
свите правды нема, що царь з москалив.» В то же время у казаков не было средств на
пошив форменной одежды. И только с превращением черкески в традиционную одежду
появилась возможность создать привычную для казака и относительно недорогую форму.
Потому народный костюм был официально утвержден в качестве мундира на основе
горской одежды. Помимо всего прочего обмундирование способствовало сближению
черноморцев и линейцев. Это соответствовало целям правительства, желавшего
покончить с обособленностью черноморцев. Так, обмундирование для черноморских
казаков, введенное в середине XIX века было спроектировано на основе линейных
образцов.
Необходимо отметить, что наиболее традиционной оказалось форма основного
ценностно-значимого рода войск – кавалерии. Обмундирование для других родов войск и
вспомогательных служб оказалось в гораздо большой степени приближено к
общеармейскому стандарту. Так, пехотинцы линейного войска были обмундированы в
шинели армейского сукна, а медицинские чины Черноморского войска должны были
носить ту же форму, что и армейские медицинские чины Кавказского корпуса.
Сделавшись форменной одеждой, казачий наряд подвергся общеармейской регламентации
– появились специфические различия в одежде разных чинов, знаки различия,
общевойсковые стандарты. Таким образом, форма демонстрировала официальный статус
казака перед лицом государства, его сословное самосознание. Как и в целом в российской
армии мундир был признаком близости воинов к особе монарха. Например, во время
посещения императорской семьей Екатеринодара в 1883 году наследник престола был
одет в черкеску С Е И В конвоя. До того, 15 апреля 1881 года офицерам кубанского
гвардейского эскадрона, состоявшим на службе в строю по 1 марта 1881 года (день
трагической гибели Александра II) было предписано иметь на эполетах и погонах
вызолоченное изображение в Бозе почившего Государя «Императора Александра II».
Одновременно форма продолжала бытовать и как народная одежда. Казаки справляли ее
самостоятельно. Потому она воплощало и те традиционные казачьи представления,
которые шли в разрез с официальными требованиями. Даже в XIX и начале XX века в
казачьей форме проявлялись древние основополагающие идеологемы казачества:
равенство, личная независимость, стремление к рыцарскому блеску. «Неоднократно
замечено, что нижние чины, состоящие на службе в Екатеринодаре и приезжающие сюда
по разным случаям, являются везде не только в форменном одеянии, но даже многие из
них позволяют себе носить плащи вроде офицерских шинелей и, укрываясь под ними,
вовсе не отдают должной чести при встрече с генералами, штаб – и обер офицерами» сообщает официальная переписка «…что же заставляет казаков делать себе офицерские
пальто, галуном обшитые Офицерские бешметы, тужурки, покупать колоши, и прочь?» писал атаман Екатеринодарского отдела. Яркость, индивидуальность казачьей форменной
одежды (особенно повседневной - менее регламентированной) подчеркивает П.П. Орлов:
«…Кто в черной, кто в серой, кто в коричневой черкеске, у кого красный, у кого голубой,
у кого белый, у кого черный бешмет! Не меньше разнообразия и в папахах: то видна
черная, то белая, то серая, то коричневая». Форма, сходная с одеждой горцев, резко
выделяла кавказских казаков из общеармейской среды.
В целом форменная одежда кубанских казаков достаточно четко показывала разные
пласты казачьего самосознания. Форма традиционно являлась внешним выражением
таких ценностных установок казачества, как стремление к избранности и высокому
статусу, воинской доблести и щегольству. Мундир напоминал казаку, о его казачьем
долге, о славе предков. Форменная одежда была для казачества одним из воплощений его
этносоциальной специфики.
Матвеев О.В., Фролов Б.Е. Очерки истории форменной одежды кубанского казачества
(кон.XVIII – 1917 г). Краснодар, 2000.
2 Там же; Матвеев О.В. «Справа» в исторической картине мира кубанского казачества //
Научная мысль Кавказа, 2002, №2.
3 Шкуро А.Г. Записки белого партизана. Краснодар, 1996. с.50.
4 ГАККФ. 764. Оп.1. Д.95. с.386.
5 Орлов П.П. По вопросу «хоранит ли казачью славу и честь чиркеска» // Орлов П.П.
Сборник рассказов и статей. Екатеринодар, 1911.с.278.
6
7 Прохода В. Записки непокорного //Родная Кубань.-1999.- № 3.-С. 134.
8 Цит. По: Матвеев О.В. Укз. соч. с. 63.
9 Арканников Ф.Ф. Указ. соч., с. 567.
10. Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар, 1993, с. 104.
11 Там же. С. 106.
12. Арканников Ф.Ф. Указ. соч., с. 564.
13. Безуско Т.С. Кавказ – моя Родина. Майкоп, 2001, с. 11.
14Басханов А.К. Басханова М.К. Сегаров Н.Д. Линейцы Никосия, 1996. С. 187.
15.Яцмк Т. От царского двора до Вольбю //Родная Кубань.-2000.- № 3.- С. 80.
16. Щербина Ф.А. Моя Деревянковка //Родная Кубань.-2003.-№ 3.-С. 66.
17. Краснов П. Жемчужина в имперской короне //Родина.-2004.-№ 5.-С.15.
18. Елисеев Ф. Последние дни //Родная Кубань.-2001.-№ 2.-С. 109.
19. Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Указ. соч. С. 35, 39; Фролов Б.Е. Об адыгском влиянии на
оружие черноморских казаков //Фольклорно-этнические исследования этнических культур
Краснодарского края. Краснодар, 1995. С. 78.
20. Фролов Б.Е. Четыре героя из «сотни лучших» - штрихи к портрету //Алексеевские
чтения. Краснодар, 2004. С. 69.
21. Фролов Б.Е. Оружие кубанских казаков. Краснодар, 2002. С. 38.
22. Там же.С. 4.
23. Свидин Н. Тайна казачьего офицера. Краснодар, 2002. С. 8.
24. Апостолов А. Запорожье: страна и народ //Запорожская сечь. М., 2004. С. 188.;
Лескинен М.В. Мифы и образы сарматизма. М.,2002. С.105.; Три поездки Ильи Муромца
//Русские былины. М., 2002. С. 28.
25. Цит. По Матвеев О.В. Указ. соч. С. 63.
26. Матвеев О.В. Указ. соч. С. 63.
27.
28. Орлов П.П. Указ. соч. С. 282.
29. Басханов А.М. Басханов М.К. Егоров Н.Д. Указ. соч. С. 126.
30. Цит. По Орлов П.П. Указ. соч. С. 277
31. Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Указ. соч. С. 102.
32. Там же. С. 27,48,114.; Фролов Б.Е. Одежда черноморских пластунов //Дикаревские
чтения (1). Белореченск, 1999. С. 21.; Орлов П.Б. Указ. соч. С. 230.
33. Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Указ. соч. С. 21, 48.
34. Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Указ. соч. С. 103.
35. Там же. С. 21.
36. Там же. С. 159.; Фролов Б.Е. Разработка и утверждение новых образцов мундиров для
лейб-гвардии Черноморского казачьего дивизиона Ч.К.В. в 1840-1841 годах //Памяти
Ивана Диомидовича Попки: из истории и духовного наследия северокавказского
казачества. Краснодар, 2003. С. 59.
37. Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Указ. соч. С. 103,139-140.
38. Там же. С. 181, 187-188.
39.
40. .Матвеев О.В. Фролов Б.Е. Указ. соч. С. 120.
41. Цит. по: Там же. С. 48.
42. Цит. по: Матвеев О.В. Указ. соч. С. 64.
43. Орлов П.П. Служба пластунов //Орлов П.П. Сборник рассказов и статей.
Екатеринодар, 1911. С. 189.
44. .Басханов А.к. Басханов М.К. Егоров Н.Д. Указ. соч. С. 125.; ГАКК. Ф. 764. О. 1. Д.
97а. Л. 10 а