Тема 2. История социологии Занятие 1. Задания: Прочитайте фрагменты работ О. Конта и Г. Спенсера Определите главные идеи авторов в каждом тексте (с помощью цветового выделения). Дайте ответы на вопросы: 1. Что такое позитивизм, по мнению О.Конта? 2. В чём заключается противоречие главного закона Конта? 3. Как Вы понимаете утверждение Конта о том, что каждый был «теологом в детстве, метафизиком в юности и физиком в зрелом возрасте»? 4. Г. Спенсер считал, что общество имеет не только общие черты с организмом, но и отличается от него. Опираясь на текст, укажите общие и отличительные черты. О. Конт Закон трех стадий и сущность позитивизма Изучая ход развития человеческого ума в различных областях его деятельности от его первоначального проявления до наших дней, я, как мне кажется, открыл великий основной закон, которому это развитие в силу неизменной необходимости подчинено и который может быть твердо установлен либо путем рациональных доказательств, доставляемых познанием нашего организма, либо посредством исторических данных, извлекаемых при внимательном изучении прошлого. Этот закон заключается в том, что каждая отрасль наших знаний последовательно проходит три различных теоретических состояния: состояние теологическое или фиктивное; состояние метафизическое или отвлеченное; состояние научное или позитивное. Другими словами, человеческий разум в силу своей природы в каждом из своих исследований пользуется последовательно тремя методами мышления, характер которых существенно различен и даже прямо противоположен: сначала методом теологическим, затем метафизическим и, наконец, позитивным. Отсюда возникают три взаимно исключающих друг друга вида философии, или три общие системы воззрений на совокупность явлений; первая есть необходимый отправной пункт человеческого ума; третья – его определенное и окончательное состояние; вторая предназначена служить только переходной ступенью. В теологическом состоянии человеческий ум, направляя свои исследования главным образом на внутреннюю природу вещей, на первые и конечные причины всех порождающих его явлений, стремясь, одним словом, к абсолютному знанию, рассматривает явления как продукты прямого и беспрерывного воздействия более или менее многочисленных сверхъестественных факторов, произвольное вмешательство которых объясняет все кажущиеся аномалии мира. В метафизическом состоянии, которое в действительности не что иное, как общее видоизменение теологического состояния, сверхъестественные факторы заменены отвлеченными силами, настоящими сущностями (олицетворенными абстракциями), нераздельно связанными с различными предметами, которым приписывается способность самостоятельно порождать все наблюдаемые явления, а объяснение явлений сводится к определению соответствующей ему сущности. Наконец, в позитивном состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть абсолютных знаний, отказывается от исследования происхождения и назначения Вселенной и от познания внутренних причин явлений и всецело сосредоточивается, правильно комбинируя рассуждение и наблюдение, на изучение их действительных законов, т.е. неизменных отношений последовательности и подобия. Объяснение фактов, приведенное к его действительным пределам, является отныне только установлением связи между различными частными явлениями и некоторыми общими фактами, число которых уменьшается все более и более по мере прогресса науки. Это общее изменение человеческого разума может быть теперь легко установлено весьма осязательным, хотя и косвенным путем, а именно рассматривая развитие индивидуального ума. Так как в развитии отдельной личности и целого вида отправной пункт необходимо должен быть один и тот же, то главные фазы первого должны представлять основные эпохи второго. И не вспомнить ли каждый из нас, оглянувшись на свое собственное прошлое, что он по отношению к своим важнейшим понятиям был теологом в детстве, метафизиком в юности и физиком в зрелом возрасте? Такая поверка доступна теперь всем людям, стоящим на уровне своего века. Наиболее же важное теоретическое соображение, доказывающее справедливость этого закона, почерпнутое в самой природе предмета, заключается в том, что во всякую эпоху необходимо иметь какую- 1 нибудь теорию, которая связывала бы отдельные факты; создавать же теории на основании наблюдений было, очевидно, невозможно для человеческого разума в его первоначальном состоянии. Все здравомыслящие люди полагают, что только те знания истинны, которые опираются на наблюдения. Но также очевидно, что человеческий разум первоначально не мог и не должен был мыслить таким образом. Ибо если, с одной стороны, всякая позитивная теория необходимо должна быть основана на наблюдениях, то, с другой – для того, чтобы заниматься наблюдением, наш ум нуждается уже в какойнибудь теории. Если бы, созерцая явления, мы не связывали их с какими-нибудь принципами, то для нас было бы совершенно невозможно не только сочетать эти разрозненные наблюдения и, следовательно, извлекать из них какую-то пользу, но даже и запоминать их; и чаще всего факты оставались бы незамеченными нами. Теперь, когда человеческий разум создал небесную физику и физику земную, механическую и химическую, а также и физику органическую, растительную и животную, ему остается для завершения системы наук наблюдения основать социальную физику. Конт О. Курс позитивной философии. Антология мировой философии. Т. 3. – М., 1971. – С. 553-556. О. Конт Сорок восьмая лекция Основные свойства положительного метода при рациональном изучении социальных явлений В социологии, как, впрочем, и вне ее, позитивный метод будет пользоваться успехом только в силу рационального применения его главных способов, по мере постепенного их осуществления. Таким образом, речь не идет о написании предварительного логического трактата о методе в социальной физике. Тем не менее, с другой стороны, прежде чем подвергнуть социологическую науку прямому испытанию, представляется необходимым тщательно охарактеризовать ее подлинный общий дух и совокупность относящихся к ней фундаментальных средств. Точно также мы поступали в трех предыдущих томах по отношению к различным предшествующим наукам. Крайнее несовершенство рассматриваемой науки должно с еще большей строгостью накладывать это обязательство. Хотя подобные соображения должны по своей природе, вне всякого сомнения, иметь отношение непосредственно к самой науке, рассматриваемой в ее наиболее важных концепциях, тем не менее их можно более целенаправленно соотнести с простым методом, так как они особо предназначены для направления нашего разума на успешное изучение этого трудного предмета, что в достаточной мере оправдывает название данной лекции. Похоже, привычную тенденцию постоянно подчинять научные концепции фактам... следует ввести, наконец, в систему социальных исследований, где туманные и плохо прописанные наблюдения не создают достаточной основы для по-настоящему научных рассуждений и обычно сами предстают изменяющимися по воле воображения, стимулируемого крайне подвижными страстями. Это предварительное изложение достаточно охарактеризовало фундаментальный дух, свойственный статической социологии. Теперь, когда мы предварительно определили в целом подлинный дух новой политической философии, нам остается также рассмотреть непосредственно, хотя и в самым общих чертах, философскую концепцию, которая должна руководить нами при динамическом изучении человеческих обществ, что составляет главную цель нашей работы... Впрочем, следует отметить в дополнение, что спонтанное преобладание динамической социологии на всем продолжении этого тома дает нам в настоящий момент право сократить, насколько это возможно, общую оценку, несовершенство которой и иные недочеты можно постепенно компенсировать последующими лекциями. Как я только что объяснил, статическое видение социального организма должно, в силу природы предмета, составлять первейшую рациональную базу всей социологии. Тем не менее необходимо признать, что социальная динамика не только образует в ней наиболее и непосредственно интересную часть, особенно в наши дни, но и с чисто научной точки зрения она одна придает в конечном счете этой новой науке в целом ее наиболее четкий философский характер, непосредственно выводя на первое место понятие, которое в наибольшей степени отличает, собственно говоря, социологию от простой биологии, т.е. основополагающую идею непрерывного прогресса, или, скорее, постепенного развития человечества В социологии, как и в биологии, научное исследование использует на конкурирующих началах три основных метода, которые я, начиная со второго тома этого Трактата, выделяю в обобщенном искусстве наблюдения: чистое наблюдение, собственно эксперимент и, наконец, сравнительный метод, существенно адаптируемый к разным исследованиям живых тел. Таким образом, здесь идет речь об общей оценке относительной значимости и характера этих трех последовательных способов действия в отношении природы и о предназначении новой науки, определение которой мы дали ранее. 2 Г. Спенсер Основания социологии Глава первая Что такое общество? 212. …Можно было бы сказать, что общество есть лишь собирательное имя для обозначения известного числа индивидов. Перенося спор между номинализмом и реализмом в другую область, номиналист мог бы утверждать, что, подобно тому как существуют только отдельные члены известного вида (species), самый же вид, взятый независимо от них, не имеет действительного существования, так, точно существуют одни только общественные единицы, т.е. люди, существование же самого общества есть число словесное. Сославшись на пример аудитории, собирающейся для чтения какого-либо профессора и представляющей собой такой агрегат, который самим своим исчезновением по окончании каждого чтения показывает, что он не есть некоторый действительно существующий предмет, но лишь известная группировка личностей, он мог бы доказывать, что то же самое имеет место и по отношению к гражданам, составляющим собою всякий данный народ. Но, не оспаривая остальных звеньев его аргументации, мы имеем полное право отвергать состоятельность последнего его звена. Ибо та группировка, которая оказывается в первом случае лишь временной, имеет во втором случае постоянный характер; а мы знаем, что индивидуальность от целого, в отличие от индивидуальности по отношению к его остальным частям, заключается именно в постоянстве отношений между его частями. Всякая цельная масса, разбившись на куски, перестает быть особым индивидуальным предметом; и наоборот, – камни, кирпичи, куски дерева и т.п., не имевшие вначале ничего общего между собою, будучи связаны друг с другом известным образом, становятся индивидуальным предметом, называемым домом. Таким образом, мы имеем полное право смотреть на общество как на особое бытие (entity); ибо хотя оно и слагается из отдельных (discrete) единиц, однако же постоянное сохранение в течение целых поколений и даже веков известного общего сходства в группировке этих единиц, в пределах занимаемой каждым обществом местности, указывает на известную конкретность составляемого ими агрегата. И именно эта черта и доставляет нам нашу идею об обществе. Ибо мы не даем этого имени тем переменчивым скоплениям, которые образуют первобытные люди, но прилагаем его только там, где оседлая жизнь привела уже к некоторому постоянству в распределении внутри общества составляющих его частей. 213. Но, решившись смотреть на общество как на особенный индивидуальный предмет, мы должны спросить себя теперь, – что же это за предмет? К какому роду объектов следует отнести его? При внешнем рассмотрении оно кажется не имеющим никакого сходства ни с одним из объектов, известных нам через посредство наших чувств. Если оно и может иметь какое-либо сходство с другими объектами, то сходство это не может быть усмотрено простым восприятием, но может быть открыто только путем рассуждения. Коль скоро общество становится особым индивидуальным бытием (entity) в силу постоянства отношений между его составными частями, у нас сейчас же является вопрос – не представляют ли эти постоянные отношения между его частями каких-нибудь сходств с постоянными отношениями между частями, замечаемыми нами в каких-либо других бытиях (entities)? Единственное мыслимое сходство между обществом и чем-либо другим может заключаться в параллелизме принципа, управляющего расположением составных частей. Существуют два больших типа агрегатов, с которыми мы можем сравнивать общественный агрегат: класс агрегатов органических и класс агрегатов неорганических. Спросим же себя теперь: представляют ли отличительные свойства общества, рассматриваемого особо от его живых единиц, какие-нибудь сходства со свойствами неживого тела? или же они сходны в каких-либо отношениях со свойствами живого тела? или же, наконец, они совершенно несходны ни с теми, ни с другими? Достаточно только поставить первый из этих вопросов, чтобы немедленно ответить на него отрицательно. Целое, состоящее из живых частей, не может сходствовать по своим общим отличиям с безжизненными целями. Второй вопрос, не допускающий столь быстрого ответа, должен быть разрешен в положительном смысле… Глава вторая Общество есть организм 214. Когда мы говорим, что явление роста одинаково свойственно как общественным, так и органическим агрегатам, то мы не хотим исключить этим всякую общность в этом направлении между этими агрегатами, с одной стороны, и агрегатами неорганическими, с другой, так как некоторые из последних, как например, кристаллы, обнаруживают заметный рост, и так как они все на основании 3 гипотезы развития должны были возникнуть в то или в другое время путем интеграции. Тем не менее, сравнивая живые существа и общества с так называемыми неодушевленными предметами, мы видим, что первые обнаруживают постепенное увеличение в своей массе в столь резко заметной степени, что мы по справедливости можем считать это обстоятельство за отличительный признак, характеризующий собою эти два разряда агрегатов. Многие организмы растут в продолжение всей своей жизни; и все остальные растут в продолжение весьма значительной ее части. Что касается до общественного роста, то он обыкновенно продолжается или до того времени, когда общество распадается на два или несколько других, или до того, когда оно будет поглощено каким-либо другим обществом. Итак, вот первая черта, в силу которой общества сходствуют с органическим миром и существенно отличаются от мира неорганического. 215. Другая отличительная черта как обществ, так и живых существ заключается в том, что рядом с увеличением в размерах у них наблюдается и увеличение сложности строения. Низшее животное, или зародыш высшего, обладает лишь немногими отличимыми друг от друга частями; но с увеличением общей массы тела число таких частей увеличивается, и в то же время эти части дифференцируются одна от другой. То же самое справедливо и по отношению к обществу. Вначале несходства между различными группами составляющих его единиц очень незначительны и по числу, и по степени; но с возрастанием народонаселения в данном обществе общественные разделения и подразделения становятся более многочисленными и более резкими. Кроме того, как в общественном, так и в индивидуальном организме дальнейшие дифференциации прекращаются только с завершением типа, характеризующим собою зрелый возраст и предшествующим упадку. Хотя и в неорганических агрегатах – как например, в целой солнечной системе, равно как и в каждом из ее членов, – интеграции также сопровождаются структурными дифференциациями, однако здесь эти последние относительно медленны и относительно просты, а потому могут быть оставлены без внимания. Напротив того, в политических агрегатах и в живых существах умножение несходных между собою частей так велико, что оно по справедливости может считаться вторым существенным признаком сходства между ними, отличающим их от неорганических предметов. 216. Это сходство выступит еще с большею силою, когда мы обратим внимание на тот факт, что прогресс в структурной дифференциации сопровождается в обоих случаях прогрессивной дифференциацией отправлений. Все более и более многочисленные отделы – первого, второго, третьего и т.д. порядков, – на которые распадается общая масса тела развивающегося животного, становятся все более и более несходными между собою вовсе не напрасно: разнообразие их наружных форм и внутреннего сложения влечет за собою и разнообразие тех действий, которые они выполняют: они вырастают в несходные органы, имеющие несходные отправления. Пищеварительный канал, принимая на себя сполна всю функцию поглощения питательных веществ, распадается постепенно на отдельные, отличные друг от друга участки, выполняющие каждый свою специальную функцию, составляющую часть общей функции всего пищеварительного канала. Каждый отдельный член, служащий для перемещения или для схватывания, претерпевает известные разделения и подразделения; причем получившиеся таким образом части выполняют каждый свою главную и вспомогательную функции всего члена. То же самое справедливо и по отношению к тем частям, на которые распадается общество. Возникающий в нем господствующий класс не только становится отличным от остальных классов, но и берет на себя контроль над их действиями; когда же этот класс распадается далее на подклассы, обладающие одни большей, другие – меньшей степенью господства, то эти последние опять-таки начинают выполнять каждый свою совершенно особенную часть общего контроля. В классах, подчиненных такому контролю, наблюдается то же самое. Различные группы, на которые они распадаются, выполняют различные занятия; причем в пределах каждой из таких групп наблюдается опять-таки распадение на части, конечно, менее резко различающиеся между собою, чем главные группы, но тем не менее, отправляющие пропорционально отличные обязанности. С этой стороны два сравниваемых нами класса предметов отличаются еще более ясным образом от предметов других классов, ибо все те структурные различия, которые медленно возникают в структурных агрегатах, никогда не сопровождаются чем-либо таким, что мы могли бы по справедливости назвать различными отправлениями. 222. Только что рассмотренное нами возражение и данный на него ответ приводят нас косвенным путем к другому контрасту между обществом и организмом, контрасту, имеющему очень знаменательный смысл и влияющему основным образом на нашу идею относительно той цели, к осуществлению которой должна стремиться общественная жизнь. Хотя раздельность социального организма не препятствует разделению отправлений и взаимной зависимости частей, однако она не позволяет такой дифференциации зайти так далеко, чтобы одна часть сделалась органом чувства и мысли, а остальные части взамен того 4 утратили совершенно всякую чувствительность. Высшие животные, к какому бы классу они ни принадлежали, отличаются от низших сравнительной сложностью нервной системы и сравнительным совершенством ее интеграции. В то время как у низших типов их мелкие, рассеянные нервные узелки существуют, можно сказать, только для блага других аппаратов; концентрированные узлы высших типов представляют, наоборот, другие аппараты, для блага которых, можно сказать, существуют все остальные. Хотя развитая нервная система управляет действиями всего тела таким образом, чтобы сохранить его целостность, однако конечной целью всех этих действий служит благосостояние самой нервной системы: так как вред, нанесенный какому-нибудь органу, получает важность только вследствие того, что он причиняет нервной системе непосредственным или отдаленным образом известное страдание или лишает ее известного удовольствия. Но раздельность общества отрицает возможность проведения в нем Дифференциации до этой крайней ступени. В индивидуальном организме большая часть его мелких живых единиц локализована постоянным образом; большинство их зачинается, вырастает, действует, размножается и умирает на том же самом месте, а потом все эти прочно локализованные единицы в течение бесконечного ряда поколений, так сказать, пригоняются каждая к своей функции, так что некоторые из них становятся особенно чувствительными, а другие совсем бесчувственными. Но в социальном организме мы видим иное. Его составные единицы, не сходясь в непосредственном соприкосновении и будучи удерживаемы в своих относительных положениях с меньшей строгостью, не могут дифференцироваться в такой мере, чтобы одни из них стали совсем бесчувственными, а другие монополизировали себе всякое чувство. В действительности и тут существуют слабые следы такой дифференциации. Человеческие существа несходны между собою по отношению к количеству ощущения и чувства, вызываемых в них одинаковыми причинами, в одних из них замечается значительная черствость, в других – значительная восприимчивость. Контрасты этого рода могут быть постоянно наблюдаемы в пределах одного и того же общества даже тогда, когда его члены принадлежат к одной и той же расе; особенно в тех случаях, когда члены его принадлежат к двум различным расам – господствующей и покоренной. Единицы, занимающиеся ручным трудом и ведущие тяжелую жизнь, вообще менее чувствительны, чем единицы, работающие головой и лучше обеспеченные в своей жизни. Но хотя регулятивные (правительственные) аппараты социального организма действительно стремятся – подобно регулятивным аппаратам индивидуального организма – стать исключительным седалищем чувствования, однако это стремление постоянно сдерживается отсутствием здесь той физической непрерывности, которая ведет к постоянству отправления; оно сдерживается также и тем обстоятельством, что даже единицы, занимающиеся ручным трудом, постоянно нуждаются в чувствовании для должного выполнения своих функций. Итак, вот в чем состоит основное отличие между этими двумя родами организмов. В одном сознание концентрировано в одной небольшой части агрегата. В другом сознание разлито по всему агрегату: все его единицы способны чувствовать наслаждение и страдание, если не в равной степени, то приблизительно одинаково. Следовательно, тут не существует ничего похожего на какое-либо «общественное чувствилище» (social sensorium), а поэтому благосостояние агрегата, рассматриваемое независимо от благосостояния составляющих его единиц, никогда не может считаться целью общественных стремлений. Общество существует для блага своих членов, а не члены его существуют для блага общества. Следует всегда помнить, что как бы ни были велики усилия, направленные к благосостоянию политического агрегата, все притязания этого политического агрегата сами по себе – суть ничто, и что они становятся чем-нибудь лишь в той мере, в какой они воплощают в себе притязания составляющих этот агрегат единиц. Спенсер Г. Основания социологии // Синтетическая философия. – Киев: «Ника-Центр», 1997. – С. 287– 299. 5
