sotsialnaya-zaschita-trudosposobnogo-naseleniya-v-usloviyah-sovremennoy-nestabilnosti (1)
Реклама
222 -Economy and BusinessСОЦИАЛЬНАЯ ЗАЩИТА ТРУДОСПОСОБНОГО НАСЕЛЕНИЯ В УСЛОВИЯХ СОВРЕМЕННОЙ НЕСТАБИЛЬНОСТИ М.С. Токсанбаева, д-р экон. наук, гл. науч. сотр., зав. лаб. Институт социально-экономических проблем народонаселения ФНИСЦ РАН (Россия, г. Москва) DOI:10.24412/2411-0450-2021-11-1-222-230 Аннотация. В условиях современного нестабильного развития мировой экономики в социально-трудовой сфере нарастают отклонения от модели достойного труда, выражающиеся в повышении хронической безработицы и бедности работников, в распространении нестандартных форм занятости. Эти процессы усиливают нагрузку на системы социальной защиты трудоспособного населения, которая не справляется со своими задачами. Ситуацию усугубил эпидемиологический кризис, что потребовало дополнительной нагрузки на эти системы. В статье рассмотрено, как данные проблемы проявились в России в сопоставлении с другими странами до и в ходе кризиса. Выявлено, что кризис обостряет отклонения от модели достойного труда, а результативность антикризисных мер оказывается выше, если они ослабляют эти отклонения. Ключевые слова: трудоспособное население, работник, безработный, занятость, достойный труд, безработица, бедность, социальная защита. Социальная защита трудоспособного населения, прежде всего, входящего в состав рабочей силы, относится к основам достойного труда. Согласно концепции Международной организации труда (МОТ) таковым признан труд, обеспечивающий благосостояние и развитие человека [1], а также способствующий устойчивому развитию стран и мира [2]. Требования, предъявляемые к достойному труду (производительный труд в условиях свободы, равенства, безопасности и человеческого достоинства), можно назвать идеалом, к которому следует стремиться. Однако нарастание мировой экономической нестабильности затормозило движение к этому идеалу и даже в периоды экономического роста стало сопровождаться кризисными явлениями, хотя и менее выраженными, чем при классических спадах. Ситуацию усугубила эпидемия коронавируса, которая обусловила взрывной и беспрецедентно масштабный по охвату кризис мировой экономики, спровоцированный не экономическими причинами, но отчасти со сходными проявлениями в сфере рынка труда и занятости [3]. Об определенной схожести этих проявлений свидетельствуют данные опроса рабочей силы, проведенного Boston Consulting Group 2021 (BCG 2021) в октябредекабре 2020 г. в 190 странах, включая Россию, (почти 210 тыс. наблюдений) и посвященного вопросам переподготовки и карьерного роста в период пандемии [4]. Так, с типичной для кризисов проблемой увольнений и сокращения рабочего времени столкнулась значительная часть опрошенных, в том числе из нашей страны (рис. 1). Journal of Economy and Business, vol. 11-1 (81), 2021 223 -Economy and Business- Увольнение или сокращение рабочего времени 36 28 Без изменений или выполнение других функциональных обязанностей Увеличение рабочего времени 50 60 14 12 Мир Россия Рис. 1. Респонденты, принадлежащие к рабочей силе, по потере работы и изменению рабочего времени в России и в мире, в 2020 г., % [4] Несмотря на заметные различия данных в среднем по выборке и по России (в пользу нашей страны), на рис.1 просматривается общая для обоих массивов тенденция, характерная для кризисных спадов. Значительная часть экономически активного населения либо потеряла работу, либо перешла на неполную занятость. В России при более высокой доле тех, у кого ситуация с рабочим временем не изменилась, доля перешедших на сокращенный режим работы была выше доли высвобожденных. Это указывает на форму адаптации к кризису, которая, в отличие от многих зарубежных компаний, привычно реализовывалась российскими работодателями [5]. Вместе с тем по данным МОТ, во втором квартале 2020 г. в сравнении с четвертым кварталом 2019 г. в среднем по миру и странам с разным уровнем дохода (низким, средним и высоким) сокращение рабочего времени варьировалось незначительно [6]. Пандемия коронавируса усугубила тенденции последних лет, представляющие собой нарастание отклонений от модели достойного труда. Они выразились в росте уровня безработицы (в том числе в хронической форме), а также неполной, нерегулярной и неформальной занятости, количества работающих бедных. В предкризисный период, по информации МОТ, 40% мирового трудоспособного населения были безработными, а 35% – временно работали на условиях неполной занятости. Эти процессы повышали давление на системы социальной защиты [7]. Вместе с тем в Африке, Латинской Америке и на Ближнем Востоке большинство работников трудилось в неформальном секторе, а потому в социальном плане в принципе не было защищено [6]. Эпидемиологический кризис эту ситуацию ухудшил, увеличив разрыв между возросшими потребностями в социальной поддержке трудоспособного населения и возможностями их реализации. Например, если, по обследованиям МОТ, в 2019 г. (или по последним имеющимся данным), денежные пособия по безработице получали 21,8% безработных, то в 2020 г. (или по последним имеющимся данным) – 18,6%. Этот показатель сильно варьировался в разрезе мегарегионов по величине и динамике. Так, в Европе и Центральной Азии за те же годы он повысился с 42,5 до 52,2% (единственный мегарегион с положительной динамикой охвата безработных денежными пособиями), а в АзиатскогоТихоокеанском бассейне понизился с 22,5 до 14% [7, 8]. Рассмотрим названные тенденции, касающиеся отклонений от модели достойного труда, на примере нашей страны до и с началом коронакризиса и, прежде всего, остановимся на изменении показателей рабочей силы (без ее потенциального контингента), в том числе занятости и безработицы. Соответствующая информация Федеральной службы государственной статистики (ФСГС) на основе Обследования рабочей силы (ОРС) представлена в табл. 1. Journal of Economy and Business, vol 11-1 (81), 2021 224 -Economy and BusinessТаблица 1. Уровень участия в рабочей силе, занятости и безработицы в РФ в 20182021 гг. [16] Показатель рабочей силы Уровень участия в рабочей силе, % к населению 15 лет и старше Уровень занятости, % к населению 15 лет и старше Уровень безработицы, % к рабочей силе В преддверии эпидемии короновируса все три показателя в табл. 1 имели тенденцию к снижению. На уровни участия в рабочей силе и занятости не малое влияние оказало снижение численности трудовых ресурсов, обусловленное демографическими причинами. Эпидемиологический фактор проявился в 2020 г. в более значительном, чем в предшествующие годы, сокращении занятости, а также в повышении безработицы. До этого уровень безработицы снижался и соответствовал уровню полной занятости (по мировым стандартам, не более 3-5%), то есть данный процесс отличался от среднемировой тенденции, но из-за последствий пандемии вышел за эти рамки. Во 2-м квартале (последние из опубликованных на момент подготовки статьи данные ОРС) ситуация и с занятостью, и с безработицей улучшилась, а их показатели сблизились с предкризисным уровнем. Смягчение на тот момент карантинных мероприятий, показало, что выход из коронакризиса (если он не затянется) может быть сравнительно недолгим. Что касается хронической (долгосрочной – не менее 12 месяцев) безработицы как одного из самых тревожных явлений докризисного периода в сфере труда, то, несмотря на низкий уровень общей незанятости, ее долгосрочный контингент был значительным, хотя его доля и имела тенденцию к снижению. Так, в 2018 г. безработные, искавшие работу не менее года, составили 28,6% всех безработных, а в 2019 г. – 23,8%. Эти данные говорят о том, что феномен полной занятости, формально фиксировавшийся в те годы, в реальности являлся определенным преувеличением, поскольку он плохо совместим с затяжными попытками трудоустройства, которые выявлялись как минимум у каждого четвертого безработного. 2018 2019 2020 2-й квартал 2021 62,8 62,3 62,0 62,3 59,8 4,8 59,4 4,6 58,4 5,8 59,2 4,9 Среди основных причин хронической безработицы следует отметить возраст и уровень образования, в которых за годы экономической нестабильности произошли определенные подвижки. По нашим исследованиям, в состав «хроников» стали попадать не только традиционно уязвимые молодежь и лица старшего возраста. Проблемы с трудоустройством возникли также у рабочей силы на рубеже 40-45 лет, хотя данный возраст характеризуется сравнительно высокой экономической активностью [9]. В хроническую форму незанятости помимо лиц с низким уровнем образования погружаются также безработные с вузовской подготовкой. Их доля до коронакризиса росла и в 2019 г. достигла почти 20% «хроников», что вызвано несовпадением количественных и качественных параметров спроса и предложения квалифицированного труда. Последствия пандемии обусловили снижение уровня долгосрочной безработицы, что связано с вливанием в состав незанятых значительного количества высвобожденных из-за кризиса работников. В 2020 г. среди безработных от 15 лет и старше этот уровень упал до 18,8%, однако в первые два квартала 2021 г. поднялся почти до 23%, сближаясь с уровнем в 2019 г. Поэтому есть основания полагать, что в условиях выхода из эпидемиологического кризиса долгосрочная безработица вновь будет воспроизводиться. Еще одной тенденцией периода экономической нестабильности, а также кризисных ситуаций является рост неполной занятости. Судя по доле занятых меньше нормативного рабочего дня/недели (31-40 час), в нашей стране это форма занятости до эпидемиологического кризиса не имела широкого распространения, по уровню в разы уступая среднемировым показателям (табл.2). Journal of Economy and Business, vol. 11-1 (81), 2021 225 -Economy and BusinessТаблица 2. Занятые по фактическому количеству рабочих часов в неделю в РФ в 20192021 гг., % к занятому населению в возрасте 15 лет и старше [16] Количество часов в неделю До 31 час. 31-40 час Более 40 час. Временно отсутствовали на работе Итого 2019 2020 5,1 85,4 5,9 3,6 100,0 5,7 81,8 5,2 7,3 100,0 По табл. 2, до коронакризиса на режиме неполного рабочего дня/недели трудилось мизерное количество занятых, которое уступало даже числу работников на сверхнормативном режиме рабочего времени (данные относятся к основной работе). Во многом это объясняется позицией широкого круга работодателей, которых в силу разных причин больше устраивает полная занятость персонала, хотя, по нашим исследованиям, немало работников, главным образом, женщин с детьми, предпочли бы сокращенный график работы [10]. В 2020 г. в связи с началом пандемии в России, как и в других странах, рабочее время заметно сократилось, более того, удвоилась доля работников, временно отсутствующих на работе (в вынужденных отпусках), что обычно наблюдается и при циклических кризисах. Но в первом полугодии 94 92,1 2021 1-й квартал 4,8 86,9 5,3 3,0 100,0 2-й квартал 4,7 86,3 5,8 3,2 100,0 2021 г. уровень как нормативной, так и неполной занятости восстановился и даже стал сближаться с докризисными показателями (в 2017-2018 гг.), что вызвано определенными обстоятельствами. Среди них изменение занятости в неформальном секторе (на некорпоративных предприятиях, или в индивидуальном предпринимательстве), рост которой, как отмечалось, принадлежит к числу индикаторов ее трансформации в условиях экономической нестабильности. Поскольку неформальный сектор практически полностью принадлежит к сфере малого бизнеса, рассмотрим, как занятость в ней менялась в разрезе корпоративных (юридических лиц) и некорпоративных предприятий (рис. 2). Корпоративные предприятия разделены на малые (16-100 чел.) и микропредпрития (не более 15 чел.). 103,8 98,2 103,4 113,3 2018 2019 Малые предприятия Микропредприятия Индивидуальное предпринимательство Рис. 2. Средняя численность работников малых и микропредприятий и численность занятых в секторе индивидуального предпринимательства в РФ в 2018-2019 гг., % к предыдущему году [16] На рис. 2 видно, что в малом бизнесе перед коронакризисом занятость в секторе юридических лиц, то есть на малых и микропредприятиях имела тенденцию к сокращению, а в индивидуальном предпри- нимательстве она, наоборот, росла. При этом, по нашим исследованиям, на неполном режиме рабочего времени трудились как минимум вдвое больше работников малого бизнеса, чем в среднем по всем за- Journal of Economy and Business, vol 11-1 (81), 2021 226 -Economy and Businessнятым, с заметным опережением в индивидуальном предпринимательстве [11]. Из этого следует, что, во-первых, мировая тенденция разрастания доли работников в неформальном секторе наблюдалась и в нашей стране. Во-вторых, данный сектор вносил немалый вклад и в рост неполной занятости, причем не только за счет наемного труда. Так, в структуре работников по статусу доля трудившихся меньше нормативного рабочего времени лидировали самозанятые, опережая работавших по найму [11]. Данная группа поспособствовала и росту неполной занятости в условиях коронакризиса, поскольку, по информации ФСГС, в 2020 г. была единственной статусной группой, чей удельный вес в составе занятых увеличился. В 2020 г. снижение численности работников на малых предприятиях продолжилось, в том числе под воздействием коронакризиса (94,8% в сравнении с 2019 г.), тем более что из-за него малый бизнес наряду со средним бизнесом пострадал особенно сильно. Улучшение эпидемиологической обстановки в первом полугодии 2021 г. эту тенденцию по малым предприятиям несколько ослабило, но не переломило. Численность занятых на них в тот период все так же сокращалась. Информация по микропредприятиям и индивидуальному предпринимательству даже за 2020 г. пока не опубликована, но скорее всего занятость на них, по крайней мере в тот год, убывала. Для индивидуального предпринимательства подтверждением могут служить данные по неформальному сектору, полученные на основе ОРС (в отличие от данных на рис. 2 они включают и незарегистрированное предпринимательство). В 2019 г. доля работников этого сектора по отношению ко всем работникам от 15 лет и старше составила 20,6%, а 2020 г. – 20%, то есть понизилась, надо полагать, не без влияния коронакризиса. Но в начале 2021 г. это падение затормозилось, а во 2м квартале. доля неформалов поднялась до 20,9%. Встает вопрос, в связи с чем в первом квартале 2021 г. неполная занятость сократилась даже в сравнении с предкризисным уровнем (табл. 2). Из-за дефицита информации можно высказать только некоторые предположения. Прежде всего, несколько понизился общий уровень занятости, вполне вероятно, в больше мере за счет работников на неполном режиме рабочего времени. Кроме того, смягчение карантинных мероприятий создало некоторые предпосылки для оживления бизнеса и для компенсации потерь, возникших в предшествующий год, в том числе за счет привлечения имеющихся резервов. К их числу можно отнести и резервы удлинения рабочего времени. Не исключено также, что на режимы работы повлиял перевод немалого числа работников на дистанционную занятость, но этот вопрос еще нуждается в изучении. Но уже сейчас высказываются соображения, что эта форма занятости в перспективе вообще упразднит понятия рабочего дня/недели [12]. Мировая тенденция роста численности работающих бедных, отклоняющаяся от концепции достойного труда, в нашей стране уже не наблюдается. Если она проявляется, то в основном в кризисные периоды, но по мере выхода из кризиса эта доля уменьшается на фоне общего снижения бедности. Данный тренд можно проследить по информации ФСГС о доле занятых в экономике в составе малоимущего населения (официально принятое обозначение бедных) после кризисных явлений в 20142015 гг., вызванных обвалом валютного курса рубля и массированным введением против нашей страны экономических санкций по политическим мотивам (рис. 3). Journal of Economy and Business, vol. 11-1 (81), 2021 227 -Economy and Business2015 33,6 2016 31,9 2017 31,5 2018 2019 31 28,9 Рис. 3. Занятые в экономике, относящиеся к малоимущим, в РФ в 2015-2019 гг., % к малоимущему населению [16] Однако самую небольшую долю работающих бедняков в 2019 г. на рис. 3 едва ли ее можно считать низкой, поскольку граждане, имеющие работу и трудовой доход, в принципе не должны попадать в категорию малоимущих (кроме отдельных уязвимых групп – малоквалифицированных, многодетных и пр.). Поэтому работающие бедные – одна из ведущих причин медленного сокращения общего уровня бедности населения с 13,2% в 2016 г. по 12,3% в 2019 г., которое коренится преимущественно в недостатках распределения заработной платы, обусловливающих высокое неравенство работников по ее размерам. Как ни парадоксально, но в первый год пандемии коронавируса бедность населения не только не повысилась, но даже уменьшилась в сравнении с 2019 г. (до 12,1%), а реальная заработная плата подросла (на 3,8%), что не согласуется с традиционными симптомами экономического кризиса. Данная особенность отчасти вызвана его внеэкономической природой, в результате чего, судя по размерам заработной платы, набор наиболее пострадавших видов деятельности (отраслей) заметно отличался от набора при циклических кризисах. Кроме того, часть отраслей оказалась в выигрыше, что вызвало своего рода компенсационный эффект в распределении трудовых доходов, который внес некоторую лепту в рост реальной заработной платы и смягчил доходное неравенство, в том числе такое его проявление, как бедность [13]. Разумеется, свою роль сыграли и антикризисные меры социальной защиты. Теперь обратимся к социальной защите трудоспособного населения, которая в соответствии с подходами МОТ должна быть наиболее масштабной в таких областях, как охрана материнства и поддержка безработных [7]. Полагаем, сюда следует включить и защиту детей (в документах МОТ она выделена как отдельное направление), поскольку несовершеннолетние дети в своем большинстве проживают в семьях работников (трудоспособный возраст, а также возраст деторождения и воспитания подрастающего поколения в значительной степени совпадают). В статье данные области подробно не рассматриваются, акцент сделан на мерах социальной защиты, которые в особенности не адекватны задачам обеспечения достойного труда. Что касается социальной поддержки семей с детьми, регулируемой на федеральном уровне (но финансируемой регионами), то она, прежде всего, относится к малоимущим семьям (ежемесячное пособие на ребенка), а также сначала к многодетным, затем двухдетным, а в ситуации коронакризиса уже и однодетным семьям (материнский капитал). Если первая форма поддержки нацелена на некоторое противодействие бедности (довольно скромное), то вторая скорее на ослабление демографических проблем за счет роста рождаемости. Разумеется, применяются и другие многочисленные и многоканальные формы поддержки этих и других уязвимых категорий (неполных семей, инвалидов и пр.), которые в значительной мере носят региональный и поселенческий характер. Но при этом пока не реализуется в надлежащей степени такая форма соци- Journal of Economy and Business, vol 11-1 (81), 2021 228 -Economy and Businessальной защищенности детных семей, как достойная оплата труда родителей/опекунов. Несмотря на то, что согласно рекомендациям МОТ в минимальной заработной плате должно учитываться обеспечение семьи, включая несовершеннолетних детей, в нашей стране до последнего времени (до 2018 г.) не выдерживался даже принцип хотя бы соответствия минимального размера оплаты труда (МРОТ) прожиточному минимуму трудоспособного человека. Поскольку МРОТ является исходной базой дифференциации заработной платы в зависимости от квалификации труда, то уровень МРОТ отражается на всей квалификационной иерархии заработков. Это – одна из ведущих причин того, что в составе малоимущих домохозяйств преобладают хозяйства работников и абсолютное большинство (в 2019 г. 81%) составляют детные семьи, причем более четверти из них приходятся на семьи с одним ребенком. В этой связи меры, предпринятые для поддержки семей с детьми в период эпидемиологического кризиса (временные и постоянные), можно считать весьма грамотными, так как они предполагают не только помощь этим семьям в сложившейся кризисной ситуации, но фактически учитывают и целесообразность компенсации недостатков в области гарантий занятости и распределения заработной платы. Следует, например, поддержать такую, новую меру, дополнительную к выплачиваемому много лет пособию на ребенка малоимущим семьям, как ежемесячная выплата на детей 3-7 лет (тоже для малоимущих). Дело в том, что семьи с детьми до 1,5 и 3 лет уже пользуются разнообразными формами поддержки, тогда как домохозяйства с 3-7-летними иждивенцами также нередко уязвимы и по заработкам родителей, и в аспекте их занятости. Кроме того, несмотря на то, что в условиях коронакризиса помощь семьям с детьми не относится к целевым мерам по поддержанию платежеспособного спроса, она, тем не менее, «работает» и на эту задачу. Перейдем к социальной поддержке безработных. До эпидемиологического кризиса по Программе содействия занятости населения она оказывалась государственной службой занятости в основном по принципу помощи в условиях полной занятости, то есть главное внимание уделялось выплате пособия по безработице (в рамках пассивной политики занятости) и трудоустройству на имеющиеся рабочие места (в рамках активной политике занятости). Доминирующую роль по затратам играла пассивная политика, хотя для безработных и в нашей стране, и за рубежом более актуальным является содействие в трудоустройстве. Не случайно в развитых странах получение пособия по безработице стало теснее увязываться с активизацией поиска работы и сочетается с тем, что такое направление активной политики, как подготовка и переподготовка безработных, по расходам значительно превосходит пассивную политику [14]. В нашей стране активизацию поиска работы до последнего времени стимулировали более чем скромные размеры пособия по безработице. Так, они не менялись с 2009 г. по 2018 г., лишь к концу которого немного увеличили минимальное пособие. В 2019 г. максимальный его размер довели до уровня прожиточного минимума трудоспособного человека, но только для лиц предпенсионного возраста, чтобы ослабить негативы пенсионной реформой. Для прочих безработных максимальное пособие повысили до 70% этого минимума. И только в связи с коронакризисом максимальный размер на уровне прожиточного минимума стали выплачивать всем его получателям, что обусловило двукратное увеличение доли зарегистрированного контингента в составе всех безработных с 26% в 2019 г. до 55% в 2020 г. Подобный эффект типичен для кризисов и связанного с ним резкого увеличения пособия по безработице (например, он имел место в кризисном 2009 г.) и также выступает антикризисной формой поддержки как доходов безработных, так и платежеспособного спроса населения. Если размер максимального пособия по безработице и после выхода из коронакризиса сохранится на уровне прожиточного минимума, то он не сможет, как прежде, подвергаться «заморозке». Встанет вопрос Journal of Economy and Business, vol. 11-1 (81), 2021 229 -Economy and Businessоб усилении стимулов активизации поиска сфера услуг) типичны для него, тогда как работы в условиях, когда хроническая безсредний бизнес специализируется на реработица характерна для четверти безраальном производстве. ботных. Заметно повысить эффективность Позитивные стороны антикризисных их трудоустройства на имеющиеся рабомер в отношении социальной защиты рачие места будет проблематично. Поэтому ботников в малом бизнесе состоят, вонеобходимо расширить в рамках службы первых, в усиление стимулов выхода из занятости практику профессиональной «тени», поскольку поддержка оказывается подготовки и переподготовки безработтолько легальным фирмам. Это косвенно, ных, которая лучше подходит для рассано способствует защите занятых наемным сывания структурной безработицы, но в трудом. Во-вторых, малый бизнес затронашей стране весьма скромна (по данным нули стимулирующие меры по непосредМинтруда РФ, в 2018 г. ее прошли всего ственной поддержке внутрифирменной лишь 2% зарегистрированных безработзанятости, поскольку они распространяных). Это относится не только к безработлись на тех, кто старался сохранить персоным, так как проблемы структурных диснал (безвозмездная финансовая помощь на балансов характерны для всей рабочей сивыплату заработной платы и пр.). лы, а охват работников дополнительным В целом эпидемиологический кризис профессиональным обучением и переобусильнее обнажил проблемы отклонения чением в России почти вдвое ниже, чем занятости от модели достойного труда, а странах ОЭСР [15]. антикризисные меры показали свою эфОбратимся также к вопросам поддержфективности в случаях, если они способки малого и среднего предпринимательствовали ослаблению эти проблем. Но по ства, которые затрагивают социальную ряду направлений требуются более сложзащиту занятых в нем преимущественно в ные решения, которые еще необходимо связи с необходимостью сокращения «тевыработать. К ним относятся обоснованневых» видов бизнеса. В основном это каное распределение заработной платы, сосается малого бизнеса ввиду несопоставикращающее неравенство и бедность рабомо большей распространенности в нем тающего населения; меры снижения этих видов. Антикризисные меры подструктурной несбалансированности рынка держки в условиях пандемии коронавирутруда и хронической безработицы; усилеса тоже относятся главным образом к мание кооперации малого бизнеса с крупным лому бизнесу, поскольку самые постраи средним для транслирования в малые давшие от кризиса и целевым образом фирмы технологических и организационподдерживаемые отраслевые предприятия ных инноваций, в том числе в области со(деловые и профессиональные услуги, циальной защиты работника Библиографический список 1. Decent work. Report of the Director General to ILO Conference (Geneva, ILO, 1999). – Geneva: International Labour Office, 1999. – 80 P. 2. План МОТ по реализации Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года – [Электронный ресурс]. – URL: https://ilo.int/wcmsp5/groups/public/---europe/--ro-geneva/---sro-moscow/documents/publication/wcms_510727.pdf (дата обращения: 5.10.2021). 3. Подвойский Г.Л. Сфера труда в условиях пандемии COVID-19: анализ, оценки и рекомендации МОТ // Мир новой экономики. – 2021. – № 15 (1). – С. 28-39. 4. Decoding Global Reskilling and Career Paths. Boston Consulting Group 2021. April 2021 – [Электронный ресурс]. – URL: https://drive.google.com/file/d/1iWW5SBOnxsyDIvWtfhLvW9t3h9GTWnT8/view (дата обращения: 20.09.2021). 5. Гимпельсон В., Капелюшников Р. Карантинная экономика и рынок труда. 2 июня 2020 – [Электронный ресурс]. – URL: https://econs.online/articles/ekonomika/karantinnayaekonomika-i-rynok-truda/ (дата обращения: 29.06.2021). Journal of Economy and Business, vol 11-1 (81), 2021 230 -Economy and Business6. Аналитическая записка: сфера труда и COVID-19. UN. Июнь 2020 года. – [Электронный ресурс]. URL:sg_policy_brief_world_of_work_and_covid_19_russian.pdf (дата обращения: 20.09.2021). 7. Доклад о социальной защите в мире в 2017-2019 годах. Обеспечение всеобщей социальной защиты для достижения Целей в области устойчивого развития. – Москва, МОТ, 2018. – 490 с. 8. World Social Protection Report 2020-22: Social protection at the crossroads – in pursuit of a better future. – Geneva: ILO, 2021. – 318 P. 9. Проблемы трудоустройства слабозащищенных слоев населения в Москве. – М.: Акварель, 2017. – 252 с. 10. Настоящее и будущее семьи в меняющемся мире. – М.: Эконом-Информ, 2015. – 318 с. 11. Попова Р.И., Токсанбаева М.С. Нестандартные формы занятости в малом бизнесе // Народонаселение. – 2018. – № 3. – С. 68-83. 12. Кузьминов Я. Вирусная революция: как пандемия изменит наш мир. 27 марта 2020. – [Электронный ресурс]. – URL: https://www.rbc.ru/opinions/society/27/03/2020/5e7cd7799a79471ed230b774 (дата обращения: 12.10.2021). 13. Соболев Э.Н., Соболева И.В. Доходы населения в условиях пандемии: сдвиг уязвимых зон и механизмы защиты // Экономическая безопасность. – 2021. – № 3. – Том 4. – С. 531-547. 14. Вишневская Н.Т. Государственная политика на рынке труда: реформирование институтов в странах ОЭСР // Вопросы государственного и муниципального управления. – 2019. – № 1. – С. 35-60. 15. Дополнительное профессиональное образование России – итоги реформ. Бюллетень о сфере образования № 14, декабрь 2017 г. – М.: Аналитический центр при правительстве Российской Федерации; 2017. – 28 с. 16. Статистика. Данные официального сайта ФСГС – [Электронный ресурс]. – URL: https://rosstat.gov.ru/statistic (дата обращения: 28.09.2021). SOCIAL PROTECTION OF EMPLOYABLE POPULATION IN THE CONDITIONS OF CONTEMPORARY INSTABILITY M.S. Toksanbaeva, Doctor of Economic Sciences, Chief Researcher, Head of Laboratory Institute of Socio-Economic Studies of Population, Federal Center of Theoretical and Applied Sociology, Russian Academy of Sciences (Russia, Moscow) Abstract. In the context of the current unstable development of the world economy, deviations from the decent work model are growing in the social and labor sphere, expressed in an increase in chronic unemployment and poverty of workers, in the spread of non-standard forms of employment. These processes increase the burden on the social protection system of the working population, which is not coping with its tasks. The situation was aggravated by the epidemiological crisis, which required additional pressure on these systems. The article examines how these problems manifested themselves in Russia in comparison with other countries before and during the crisis. It was revealed that the crisis exacerbates deviations from the decent work model, and the effectiveness of anti-crisis measures is higher if they weaken these deviations. Keywords: unemployable population, worker, unemployed, decent work, employment, unemployment, poverty, social protection. Journal of Economy and Business, vol. 11-1 (81), 2021