МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, 2020, том 64, № 8, с. 70-80 ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ США И УКРАИНОЙ (2014–2019): ДИЛЕММЫ СОЮЗНИЧЕСТВА © 2020 г. С. Маркедонов, Н. Силаев, Н. Неклюдов МАРКЕДОНОВ Сергей Мирославович, кандидат исторических наук, Институт международных исследований МГИМО МИД России, РФ, 119454 Москва, пр-т Вернадского, 76 (smarkpost@gmail.com). СИЛАЕВ Николай Юрьевич, кандидат исторических наук, Институт международных исследований МГИМО МИД России, РФ, 119454 Москва, пр-т Вернадского, 76 (nikolai.silaev@gmail.com). НЕКЛЮДОВ Никита Яковлевич, эксперт, Институт международных исследований МГИМО МИД России, РФ, 119454 Москва, пр-т Вернадского, 76 (nehkludow96@gmail.com). Статья поступила в редакцию 16.02.2020. Американо-украинские отношения представляют собой многоаспектный политический феномен. Авторы статьи предлагают комплексный анализ отношений между США и Украиной в период после “евромайдана”. Рассматриваются ключевые направления двустороннего сотрудничества. Предпринимаются попытки оценить эффективность американо-украинской кооперации, выявить сложности и расхождения в отношениях стратегических партнеров, обозначить пределы возможностей по влиянию Вашингтона на разрешение украинского кризиса. Ключевые слова: американо-украинские отношения, украинский кризис, постсоветское пространство, конфликт в Донбассе, НАТО, европейская безопасность, международная помощь, военно-политическое сотрудничество, социально-экономические реформы, антироссийские санкции. DOI: 10.20542/0131-2227-2020-64-8-70-80 нительных возможностей для решения внутренних и внешнеполитических проблем и не в последнюю очередь рассматривалось как противовес России. При этом вместо прежних проблем в двусторонних отношениях возникли новые вызовы, обозначившие пределы для углубления американо-украинской стратегической кооперации [3, pp. 51-76]. Вся история отношений между США и Украиной за период между распадом СССР и так называемым евромайданом представляет собой своеобразную ломаную линию. Всплески взаимного интереса, попытки выстраивания долгосрочной взаимовыгодной кооперации чередовались разочарованиями и спадами. На период президентства Виктора Януковича (2010–2014 гг.) пришлась стагнация в двусторонних отношениях. Вашингтон был разочарован коррупцией в высших эшелонах украинской власти, отсутствием четкого внешнеполитического курса (казавшегося излишне комплементарным в отношении России и ее евразийским интеграционным проектам), а также отсутствием активной внутренней динамики [1, pp. 315-335]. Однако политический кризис, приведший к свержению четвертого украинского президента, присоединению Крыма к РФ и вооруженному конфликту в Донбассе, создали принципиально новую ситуацию. В США все это было интерпретировано как слом статус-кво в Европе, сложившегося по итогам завершения холодной войны и распада СССР [2, p. 4]. Как следствие, и Вашингтон, и Киев получили мощные импульсы к сотрудничеству. Для США было крайне важно продемонстрировать всем, что их присутствие в Европе по-прежнему эффективно, а для Украины взаимодействие с заокеанским партнером виделось как получение допол- Как бы то ни было, фактор США в политической повестке дня Украины последних пяти лет невозможно недооценить. Фактически Вашингтон сыграл определяющую роль в мобилизации и консолидации подходов всего Запада по отношению к поддержке позиций Киева на международной арене. Не менее важным было и оказание военно-политической и экономической помощи. Все это вызывает значительный исследовательский интерес к политике США на украинском направлении. Насколько события 2014 г. изменили подходы Вашингтона? Насколько ближе стали позиции США и Украины – к ак по вопросам двусторонней повестки дня, так и по всему спектру проблем международной безопасности? Достаточно ли факта поддержки украинского суверенитета для того, чтобы утверждать, что Вашингтон готов гарантировать безопасность своего партнера, активно продвигать его членство в НАТО? В той или иной степени эти вопросы рассматриваются в академических публикациях и аналитиче70 ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ США И УКРАИНОЙ (2014–2019) ских докладах. Но, как правило, они анализируются в более широких контекстах. Ряд исследований посвящен влиянию украинского кризиса на эволюцию американской внешнеполитической линии либо в целом, либо на российском и восточноевропейском направлении. Однако Украина при таком подходе видится как триггер активизации Вашингтона в Центральной и Восточной Европе, но ее собственная линия, а также эволюция подходов США по отношению именно к этой стране – т емы, которые остаются недостаточно освещенными [4, pp. 87-100; 5; 6, pp. 3-9]. Тем не менее исследователи фиксируют, что, несмотря на прозападную риторику украинских политиков и практические шаги по укреплению стратегического партнерства с Вашингтоном и Брюсселем, в Киеве существует недоверие относительно гарантий со стороны США. Так, по мнению А. Гараня и П. Бурковского, американцы по факту согласились с переходом Крыма под юрисдикцию России, что делает уязвимым стратегический американо-украинский союз [3, pp. 51-52]. Важным фактором при анализе причин и последствий украинского кризиса для европейской безопасности является НАТО. Стоит отметить, что и российские авторы (Н. Силаев), и американские специалисты (У. Мерри) обозначают такую острую проблему, как “дилемма союза”. В рассматриваемом случае предоставление гарантий стратегически важному партнеру происходит с оглядкой на третью сторону (Россию) [7, сc. 6-77; 8, pp. 13-14]. Но несмотря на то что ведущая роль в альянсе принадлежит США, американо-украинские отношения представляют самостоятельную ценность. Проблематичность вступления Украины в НАТО может быть отчасти компенсирована двусторонним американо-украинским военно-политическим партнерством [9; 10, cc. 68-75]. Значительный корпус исследовательских текстов посвящен отношениям Киева и Вашингтона в контексте российско-американской конфронтации. В этом ряду следует отметить важность следующих выводов. Наращивание американо-украинской кооперации после 2014 г. привело к отказу от взаимозависимости Украины и России в ряде стратегически важных отраслей (прежде всего ВПК) [11, с. 54]. В отдельных работах также фиксируется снижение интереса Вашингтона к украинскому направлению к 2016 г. Авторы указывают на то, что США устраивает определенная “заморозка” конфликта на юго-востоке Украины, они не планируют ни углублять это противостояние, ни проявлять излишнюю активность в процессе мирного урегулирования. Во многом отношения с Киевом ставятся в зависимость от общей динамики российско-американских отношений. При этом Вашингтон надеется на действенность санкционной политики [10, сс. 68-69; 12, с. 108]. 71 Оценка влияния гуманитарной помощи, направленной США на повышение эффективности государственного управления на Украине, в научной литературе встречается нечасто. Некоторым авторам [13, pp. 165-175; 14] удалось в ходе анализа помощи федерального Агентства США по международному развитию (United States Agency for International Development, USAID) установить, что увеличение объемов помощи напрямую зависит от электоральных циклов: парламентских и президентских. Часть работ связывает гуманитарную помощь с “мягкой силой” [15, сс. 53-56; 16, сс. 103-114]. Гуманитарная помощь Украине рассматривается также и в более широком контексте помощи региону Центральной и Восточной Европы [17]. Таким образом, несмотря на значительный исследовательский интерес к проблемам американоукраинских отношений в период с 2014 по 2019 г., следует подчеркнуть, что большинство работ фокусируется на данной теме лишь в более широких международных контекстах либо охватывает какие-то отдельные сюжеты (военная кооперация, финансовая помощь, дипломатическая поддержка). Из-за этого собственная логика отношений между США и Украиной не всегда остается раскрытой и объясненной. В этой связи преимуществом данной статьи следует считать ее системный подход в анализе политики США в отношении Украины, и наоборот. В данной работе представлены дипломатические шаги Вашингтона по консолидации и мобилизации внешней поддержки в пользу Киева после утраты украинской юрисдикции над Крымом, а также эффективного контроля над частью районов юго-востока страны. В статье также представлена картина американской помощи Украине: выделены наиболее стабильно финансируемые секторы. Американская помощь рассматривается в сравнении с донорской активностью международных организаций (Европейский союз, Международный валютный фонд, Международный банк реконструкции и развития). Дается анализ американского вовлечения в процессы внутриукраинских реформ с точки зрения их эффективности. Хронологические рамки исследования охватывают период с февраля 2014 г. (когда на Украине произошло свержение президента Виктора Януковича, ставшее триггером для последующих событий в Крыму и в Донбассе) до июня 2019 г., когда после избрания президентом Владимира Зеленского и завершения внеочередных парламентских выборов стартовал процесс переформатирования украинского политического ландшафта. Этот процесс в настоящее время далек от завершения. Степень преемственности (или, напротив, разрыва) с предыдущей властью еще не очевидна, как не вполне ясны и контуры внутри- и внешнеполитического МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 72 Маркедонов и др. курса страны. Таким образом, статья охватывает новый “постмайданный статус-кво”, когда Украина вместо политики балансирования между ведущими мировыми центрами силы и интеграционными проектами выбрала путь стратегического сближения с США и евро-атлантическими институтами. В это же время США и их союзники оценили реакцию России на украинские события как покушение на международный порядок, проявление “ревизионизма” без учета интересов Вашингтона и его союзников. Как следствие – активизация на украинском направлении. В течение рассматриваемого периода в США сменилась президентская администрация. В представленной статье рассматриваются общие и особенные подходы к Украине, продемонстрированные двумя американскими властными командами, а также обозначается дилемма союзничества между Вашингтоном и Киевом. США–УКРАИНА: ПОДДЕРЖКА БЕЗ ТВЕРДЫХ ГАРАНТИЙ Жесткую реакцию России на стремительное развитие украинского кризиса вряд ли можно рассматривать как полную неожиданность для США. Барак Обама в интервью известному изданию The Atlantic, ставшему своеобразным подведением итогов его двух президентских легислатур, коснулся и значения Украины для американской внешней политики. Он особо подчеркнул, что для его страны украинское направление не представляло ключевого интереса, тогда как для России оно было приоритетным1. Б. Обама точно уловил диспропорцию в восприятии событий на Украине в Москве и в Вашингтоне. Как справедливо отметил российский исследователь А. Сушенцов, на момент 2014 г. РФ и Украину объединяли “не только историческая и религиозная общность, но и унаследованные структурные социальные и экономические связи, измеряемые двузначной цифрой в долях ВВП каждой из стран” [11, с. 54]. Следует добавить к этому общую границу, а также базирование двух третей российского Черноморского флота в Севастополе. Ничем подобным американцы похвастаться не могли. Тем не менее после России именно Украине в Вашингтоне уделялось наибольшее внимание среди всех бывших республик СССР [18]. Эту страну рассматривали и как важного партнера ЕС и НАТО, и как возможного члена этих интеграционных проектов при благоприятных обстоятельствах. В то же самое время укрепление российского влияния на Украине виделось вызовом американ1 Goldberg J. The Obama Doctrine. The U.S. president talks through his hardest decisions about America’s role in the world. The Atlantic, April 2016. Available at: https://www. theatlantic.com/magazine/archive/2016/0 4/the-obamadoctrine/471525/#3 (accessed 10.08.2019). скому присутствию не только в отдельно взятой стране, но на постсоветском пространстве в целом. В связи с этим свержение президента В. Януковича, благосклонно принятое в США, а также нарушение соглашений между ним и оппозицией, завизированных европейскими дипломатами, гарантировали активное вовлечение Москвы в украинские дела. Но в Вашингтоне, скорее всего, не ожидали, во‑первых, масштаба российского реагирования. В период после распада СССР и до начала 2014 г. Москва вовлекалась в урегулирование постсоветских конфликтов намного более осторожно, с оглядкой на позиции США и их европейских союзников. Но в отличие от Закавказья, Таджикистана или Молдавии, на Крымском полуострове, как и в Донбассе, после распада Советского Союза не было вооруженных конфликтов с перемещенными лицами и человеческими жертвами [19]. Возникавшие периодически коллизии между Киевом и региональными властями, сложные процессы формирования украинской политической идентичности, популярность России среди местного населения не принимались на Западе всерьез. В результате не рассматривались варианты, при которых в кризисный для центральных украинских властей момент недовольство ими может перерасти в широкое пророссийское движение. Во-вторых, на американское руководство значительное впечатление произвела скорость и организованность, с которой было осуществлено присоединение Крыма (сопровождаемое массовым переходом украинских военных, сотрудников правоохранительных и управленческих структур на российскую сторону), а также фактически бескровный его характер. Таким образом, в поддержке референдума в Крыму со стороны Москвы, его последующем вхождении в состав РФ, что в свою очередь способствовало общественно-политической активизации на юго-востоке Украины, американские власти увидели опасный прецедент. Как следствие – ж есткое и последовательное неприятие нового статуса Крыма, а также поддержки со стороны России двух де-факто государств, возникших на юго-востоке Украины2. Начиная с февраля 2014 г. США последовательно проводили курс 2 Еще до проведения референдума на полуострове 28 февраля 2014 г. Барак Обама призвал Москву не вмешиваться в крымские дела, а 1 марта в телефонном разговоре с Владимиром Путиным заявил о “нарушении украинского суверенитета и территориальной целостности” со стороны РФ. См.: Statement by the President on Ukraine. The White House Office of the Press Secretary, February 28, 2014. Available at: https://obamawhitehouse.archives.gov/the-press-office/2014/ 02/28/statement-president-ukraine (accessed 11.09.2019); Obama speaks with Putin by phone, calls on Russia to pull forces back to Crimea bases. Washington Post, 01.03.2014. Available at: https://www.washingtonpost.com/world/national-security/ us-and-allies-try-to-decide-on-response-to-ukraine-crisis/20 МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ США И УКРАИНОЙ (2014–2019) по осуждению российских действий на Украине как политики, нарушающей международное право, режим нераспространения ядерного оружия, суверенитет независимого государства. При этом конфликт в Донбассе на официальном уровне никогда не рассматривался в Вашингтоне противостоянием, имеющим внутренний характер, он трактовался исключительно как внешнее вмешательство со стороны Москвы3. Эта позиция осталась неизменной и после того, когда при вовлечении американских союзников – Г ермании и Франции – появились два пакета Минских соглашений, в которых отсутствовала квалификация конфликта как военной агрессии РФ. При этом значительная часть мирных предложений касалась внутриполитических реформ на Украине (изменения Конституции, предоставления особого статуса отдельным районам Донецкой и Луганской областей). Именно США сыграли значительную роль в мобилизации и консолидации стран Запада для утверждения санкционной политики в отношении России в связи с событиями на Украине4. Значительную роль в продвижении украинской повестки дня на международной арене сыграли такие члены администрации Обамы, как вице-президент Джо Байден (в 2014–2015 гг. он побывал на Украине четырежды), помощник госсекретаря по вопросам Европы и Евразии Виктория Нуланд, представитель США в ООН Саманта Пауэр. При этом внутри властной команды шла активная дискуссия (временами становящаяся достоянием общественности) о возможностях предоставления Украине наступательного вооружения [10, cc. 67-68]. В конце 2015 – н ачале 2016 г. интерес США к украинскому направлению снизился. Об этом можно судить и по сокращению количества соответствующих слушаний в Конгрессе (с 2014 по 2016 г. почти втрое) [10, с. 69]. Причин для этого несколько. Стало ясно, что конфликт в Донбассе затягивается, а успехи украинских властей в деле реформ и борьбе с коррупцией невысоки. Однако и после того как президентское кресло в Белом доме занял Дональд Трамп, Вашингтон сохранил свои базовые подходы в отношении украинской территориальной целостности. В феврале 2018 г. в Киеве заместитель американского госсекретаря Джон Салливэн заявил: “Крым – это Украина… 14/03/01/463d1922-a174-11e3-b8d8-94577ff66b28_story.html (accessed 01.08.2019). 3 “This Week” Transcript: Ambassador Samantha Power. ABC news, 13.04.2014. Available at: https://abcnews.go.com/ ThisWeek/week-transcript-ambassador-samantha-power/ story?id=23293462&page=2 (accessed 01.05.2018). 4 Remarks by the Vice President at the John F. Kennedy Forum. Harvard Kennedy School, Boston, Massachusetts. October 3, 2014. Available at: https://www.whitehouse.gov/the-pressoffice/2014/10/03/remarks-vice-president-john-f-kennedyforum (accessed 22.05.2018). 73 Мы никогда не примем торговлю одним регионом Украины ради другого”5. Попыткой формирования стратегического документа в поддержку территориальной целостности Украины можно считать так называемую Крымскую декларацию, подготовленную госсекретарем Майком Помпео в июле 2018 г.6 Следовательно, какие противоречия ни сотрясали бы американский истеблишмент, принципиальных корректировок подходов Вашингтона на украинском направлении не произошло. Вместе с тем было бы неверным рассматривать американо-украинские отношения в период после “евромайдана” как благостную картинку, в которой интересы стран полностью совпадают. Даже во время легислатуры Б. Обамы, когда поддержка Украины виделась не в последнюю очередь ценностной борьбой поддерживаемой США “демократии” против “авторитарных” устремлений Кремля, в отношениях Вашингтона и Киева обозначились непростые союзнические дилеммы. Поддержка Украины со стороны США сопровождалась в то же время четкими сигналами: втягивание в открытый конфликт с Россией из-за украинских дел не представляется возможным7. В связи с этим стоит отметить, что наращивание военной кооперации между Украиной и США после 2014 г. также происходит с определенной осторожностью: американские военнослужащие размещаются на западе страны, на удалении от зоны конфликта в Донбассе и на расстоянии от российской границы [7, cc. 75-76]. Схожим образом сформировалось и отношение Вашингтона к североатлантическим перспективам Киева. Еще в марте 2014 г. Б. Обама зафиксировал: усиление натовского (и американского) присутствия в Восточной Европе из-за украинского кризиса не ускорит формальное членство в альянсе для Тбилиси и Киева8. По мнению Стивена Пайфера, эксперта Института Брукингса, бывшего посла США в Киеве, “у Украины весьма мало шансов на вступление”, поскольку даже урегулирование в Донбассе не снизит остроты вопроса о статусе Крыма [9]. 5 Remarks by John J. Sullivan, Deputy Secretary of State at the Ministry of Foreign Affairs’ Diplomatic Academy. U.S. Department of State. February 21, 2018. Available at: https://www.state. gov/remarks-at-the-ministry-of-foreign-affairs-diplomaticacademy/ (accessed 20.08.2019). 6 Crimea Declaration. U.S. Department of State. July 25, 2018. Available at: https://www.state.gov/crimea-declaration/ (accessed 17.12.2018). 7 Goldberg J. The Obama Doctrine. The U.S. president talks through his hardest decisions about America’s role in the world. The Atlantic, April 2016. Available at: https://www. theatlantic.com/magazine/archive/2016/04/the-obama-doctrine/471525/#3 (accessed 10.08.2019). 8 Obama says NATO needs to boost presence in Eastern Europe. Reuters, March 26, 2014. Available at: https://www.reuters.com/ article/us-usa-eu-summit-nato-idUSBREA2P1XJ20140326 (accessed 02.07.2018). МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 74 Маркедонов и др. Таким образом, налицо определенное противоречие. С одной стороны, активная поддержка украинской территориальной целостности, являющаяся частью американского внешнеполитического консенсуса. В этом же ряду и давление на европейских союзников с целью обеспечить единство Запада перед лицом Москвы. Но, с другой стороны, при отсутствии четких гарантий со стороны собственно США, а также и НАТО Вашингтону и Брюсселю важно продемонстрировать свою силу как надежного союзника Киеву, избежав при этом эскалации с РФ [7, сс. 75-76]. Начиная с 2001 г. структура помощи США принципиальным образом не меняется, и стабильное финансирование получают такие секторы, как здравоохранение, энергетика, банковское дело, государственное управление и гражданское общество, военная помощь, промышленность. Часть средств выделяется также на операционные расходы. Киев такое положение дел не устраивает. После 2014 г. все доктринальные документы, касающиеся украинской национальной безопасности, выстроены вокруг североатлантического вектора и противодействия “российской угрозе” [20, cc. 63-67]. Новое внешнеполитическое позиционирование Украины основано на отказе от балансирования между ведущими мировыми центрами силы. Оно в большей степени идеологично, чем это было в период до “евромайдана”. Однако этот выбор, если угодно – спрос, не получает адекватного предложения со стороны тех, к кому он обращен. Ясных гарантий членства в НАТО для Украины нет. Киев – сторона, зависимая от Вашингтона и потому менее свободная в выражении публичного недовольства. Однако о проблеме неэффективности Запада в защите украинских национальных интересов президент Петр Порошенко говорил в своем обращении к американским конгрессменам еще 18 сентября 2014 г.9, то есть практически сразу после подписания первого пакета Минских договоренностей. Парадокс двух Минских документов состоит в том, что в них Россия формально не идентифицирована как участница конфликта, но по факту США и ЕС настаивают на ее ключевой ответственности за мир на юго-востоке Украины. В Киеве прекрасно понимают, что, пойди Вашингтон и Брюссель на хотя бы минимальную корректировку своих подходов, использовать Запад для продвижения национальных интересов в их нынешнем виде не получится. Расширение американской военной помощи произошло ввиду двух факторов: с 2013 г. статья программы Нанна–Лугара по пресечению незаконного оборота ядерных/радиоактивных материалов “перекочевала” в военную помощь и в том же году составила более 50% помощи; а с 2016 г. действует специальная программа “Инициатива по содействию безопасности в Украине”, в рамках которой оборонный сектор получает помощь на сумму до 350 млн долл. В течение 2016–2018 гг. по законам об утверждении национальной оборонной политики спектр военной помощи постоянно расширяется: от обеспечения разведданными и летальным оружием до поставок судов прибрежной охраны и обеспечения программ тренировок офицерского состава. ПОМОЩЬ ОГРАНИЧЕННОГО РАДИУСА ДЕЙСТВИЯ канской помощи Украине с 2001 по 2018 г. составил 4303.9 млн долл. США10 (см. рисунок). Значительный прирост объемов помощи приходится на 2015–2017 гг., и происходит это главным образом за счет военной помощи. Несмотря на то что во время острой фазы украинского кризиса возникают и новые статьи (например, “Ликвидация чрезвычайных ситуаций”), объемы их финансирования остаются в пределах нормы (в 2017 г. на меры по борьбе с ВИЧ/СПИД было потрачено столько же, сколько на меры по ликвидации чрезвычайных ситуаций). Американская военная помощь Украине, указанная USAID как Conflict, Peace and Security, является крупнейшей статьей расходов в отношении страны и одной из наиболее крупных – в общих расходах американской помощи. Всего за 2001–2018 гг. на Украину поступило 1178 млн долл. До 2016 г. военная помощь ей поступала по известным программам американской зарубежной военной помощи: Foreign Military Financing (FMF) и International Military Education and Training (IMET). За период с 2014 по 2019 г. США были далеко не первыми в списке крупнейших зарубежных доноров Украины. Поддержка со стороны МВФ, ЕС, МБРР, ЕИБ превосходила по своим объемам. Принципиальным отличием являлось то, что Соединенные Штаты оказывают в первую очередь содействие в военной сфере. Общий объем амери- Помимо FMF и IMET менее 1.5 млн долл. финансирования получали различные программы, связанные с мерами по ликвидации и профилактики коррупции в военном секторе, реализуемые USAID совместно с частными консалтинговыми компаниями, встречавшимися в других секторах: Managment Systems International, American Institutes for Research, Chemonics. 9 10 Remarks by Ukrainian President Poroshenko to the U.S. Congress, Council on Foreign Relations, September 18, 2014. Available at: http://www.cfr.org/ukraine/remarks-ukrainianpresidentporoshenko-us-congress/p33470 (accessed 23.11.2018). Здесь и далее данные по гуманитарной помощи США Украине см. на: U.S. Foreign Aid by Country. USAID Foreign Aid Explorer. Available at: https://explorer.usaid.gov/cd/UKR?meas ure=Disbursements&fiscal_year=2018 (accessed 19.05.2020). МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ США И УКРАИНОЙ (2014–2019) 75 600 70 500 60 50 400 40 300 30 200 20 100 10 2018 2017 2016 2015 2014 2013 2012 2011 2010 2009 2008 2007 2006 2005 2004 2003 2002 0 2001 0 Помощь США Украине, млн долл. В том числе военная помощь, млн долл. Доля военной помощи, % (правая шкала) Рис. Помощь США Украине, млн долл. Источник: [21]. FMF реализуется через программу Foreign Military Sales, которая направлена на финансирование специальных займов и на грантовые выплаты на покупку различных американских услуг: от оружия до тренировок и обучения личного состава. IMET является грантовой программой, по которой США предоставляют военнослужащим иностранных государств бесплатное военное образование. С 2016 г. помощь Украине осуществляется также в рамках Инициативы по содействию безопасности. Именно по этой программе в 2016 г., на который пришелся исторический пик объемов американской военной (и общей) помощи, было выделено 226.5 млн долл. Это стало возможно после авторизации повышения объемов военного содействия Украине в рамках законодательных актов 2016, 2017 гг. Закон об утверждении национальной оборонной политики за 2016 г. добавляет некоторые детали: разрешенные 300 млн долл. переходят в распоряжение министра обороны США (в координации с госсекретарем) для “укрепления оборонного потенциала вооруженных сил и сил безопасности Украины; для содействия развитию данного потенциала; для поддержки украинского правительства в защите от действий России и поддерживаемых ею сепаратистов, которые нарушают соглашения о прекращении огня от 4 сентября 2014 г. и 11 февраля 2015 г.”11, а максимальная сумма на покупку летального оружия равняется 50 млн долл. В свою очередь закон об утверждении национальной оборонной политики за 2017 г. вносит опре11 О предписанных мерах помощи см. подробнее: National Defense Authorization Act For Fiscal Year 2018. The US Government. Available at: https://www.congress.gov/bill/115thcongress/house-bill/2810/text (accessed 15.08.2019). деленные коррективы в программу USAID: запрещается использовать средств больше чем на 175 млн долл. до тех пор, пока министром обороны и госсекретарем США не будет зафиксировано, что на Украине произведено “исполнение существенных мер по проведению институциональных реформ в сфере обороны: повышен гражданский контроль над военными, осуществляются сотрудничество и координация с Верховной Радой по вопросам надзора за Министерством обороны и вооруженными силами, повышается уровень прозрачности и под­ отчетности в сфере оборонных закупок, а также происходит улучшение прозрачности для потенциальных возможностей для приватизации в оборонном промышленном секторе”. Стоит отметить, что похожие рекомендации (особенно для Укроборонпрома) предполагает и доклад RAND Corporation с планом по реформе оборонного сектора Украины. Согласно закону о национальной обороне на 2018 фин.г., программа включает в том числе следующий спектр услуг: разведывательная поддержка, подготовка персонала, материально-техническое обеспечение, снабжение необходимым инвентарем и замена имеющегося на украинской территории американского оружия12. Отметим, что в указанные годы поддержка в рамках данной Инициативы постоянно модифицировалась [22]. На фоне кризиса в Керченском проливе в 2018 г. Вашингтон увеличил дотации Киеву за счет поставок судов прибрежной береговой охраны. Остаются спорными оценки реформирования армии Украины и роли военной помощи США [23; 24; 25; 26]. Поскольку украинский кризис и гражданская война в Донбассе выявили су12 Ibid. МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 76 Маркедонов и др. щественные недостатки ВС страны, фактор России присутствует как в украинской Стратегии национальной безопасности [20], так и в американских нормативно-правовых документах. К тому же противодействие РФ является достаточным предлогом для реформирования армии по стандартам НАТО в целях дальнейшей кооперации Украины и альянса. РЕФОРМАТОР ВЫСШЕЙ ИНСТАНЦИИ В то время как США, выбирая курс в отношении Украины, сталкиваются с дилеммой союза [27], положение последней укладывается в категории внешнего и внутреннего балансирования [28]. Киев уверен, что находится в остром противоборстве или даже войне с Москвой, причем описывает этот конфликт как экзистенциальный. В этом противоборстве Украина стремится сбалансировать превосходящую совокупную мощь России за счет внешнего балансирования, то есть гарантий и помощи со стороны союзников, прежде всего Соединенных Штатов. Но так как последние хорошо осознают пределы своих возможностей, ключевое значение для Киева приобретает наращивание собственных сил для противодействия РФ. Исследователи отмечают эту связь. Так, американский автор А. Ослунд назвал реформы условием выживания для Украины: она должна приобрести экономическую независимость, чтобы стать сильной в военном отношении [29, p. 23]. Структура американской помощи Украине, основная часть которой в последние годы направлена на военную сферу, обнаруживает схожую логику [30]. Цели реформ, предложенных Украине американскими экспертами (а также Европейским союзом и иными международными организациями), не исчерпывались сдерживанием России. Прежде всего они предусматривали преодоление дисфункциональности украинских государственных институтов [31] (убеждение в их низком качестве разделяли все украинские партнеры независимо от их отношения к кризису 2014 г.) и ускорение экономического роста. Однако противостояние с РФ рассматривалось как важный стимул для реформ. Считалось, что оно должно подтолкнуть Киев к решительным действиям. Ослунд также отмечал, что конфликт с Россией породил солидарность украинского общества, на которую власти могли бы опираться в своей реформаторской политике [29, p. 23]. В силу значимости Украины для Запада реформы в этой стране, по крайней мере в первые годы после переворота 2014 г., пользовались большим вниманием со стороны международных организаций и отдельных государств. Например, американская RAND Corporation подготовила проект реформ украинского сектора безопасности непосредственно по просьбе президента и Совета по национальной безопасности и обороне Украины [23, p. 3]. Исследователи, изучавшие украинские реформы последних лет, отмечают, что попытки координировать иностранную помощь в содействии реформам, во всяком случае на уровне членов ЕС, в целом были неуспешны, а реформаторские инициативы подчас дублировали друг друга [32, pp. 461-478]. Тем не менее общий объем помощи Украине был велик. По подсчетам О. В. Шишкиной, с 2014 по 2018 г. Киев получил 20.6 млрд долл. в виде кредитов и грантов [33, c. 96] от МВФ, ЕС, США, ЕИБ, ЕБРР, Мирового банка, Германии и Канады. Усилия США в выработке общей позиции Запада в отношении украинского кризиса были ключевыми, но их лепта в помощь Украине не была основной. Наибольший вклад сделал МВФ, предоставивший ей кредитов на 12.7 млрд долл., за ним шел Евросоюз – 2.4 млрд кредитов и грантов. США, выделив 552 млн долл., уступили Германии, оказавшей помощь на 773 млн. В то же время весь объем американской поддержки был предоставлен в виде грантов, по этому показателю США стали вторым донором Украины после ЕС [33, c. 96, 102]. Вашингтон не согласовывал с Киевом всеобъемлющую программу реформ, помогая в рамках отдельных проектов, не вовлекался в содействие украинским реформам на институциональном уровне, в отличие от ЕС, который создал специальные структуры для работы на украинском направлении. Однако роль США была особенно важна в том, что можно было назвать принуждением украинских политиков к реформам. Евросоюз мог участвовать в разработке и реализации реформ, но не обладал ресурсами для того, чтобы вынуждать власти страны принимать необходимые решения. МВФ мог настаивать на проведении тех или иных согласованных с Киевом реформ, однако не мог открыто вмешиваться в кадровые назначения. Весомое американское слово было незаменимым. Вице-президент США Джо Байден, по его собственным воспоминаниям, добился от президента Украины Петра Порошенко отставки генерального прокурора Виктора Шокина, который, как полагали американские дипломаты и эксперты, был причастен к коррупции. Байден под угрозой того, что Украина не получит обещанную США помощь в 1 млрд долл., добился отставки13. Украинская пресса называла одного из американских дипломатов, работавших в посольстве США в Киеве, зам. главы миссии Джорджа Кента, куратором борьбы с коррупцией на Украине. Издание Strana.ua со ссылкой на депутатов Верховной Рады сообщало: Кент (который ранее являлся старшим координатором по борьбе с коррупцией 13 Foreign Affairs Issue Launch with Former Vice President Joe Biden. January 23, 2018. Available at: https://www.cfr.org/event/ foreign-affairs-issue-launch-former-vice-president-joe-biden (accessed 17.09.2019). МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ США И УКРАИНОЙ (2014–2019) в Европейском бюро Госдепартамента)“был идеологом” уголовного преследования со стороны Национального антикоррупционного бюро Украины (НАБУ) двух высокопоставленных чиновников – главы государственной фискальной службы Романа Насирова и председателя комитета Верховной Рады по топливно-энергетическому комплексу Николая Мартыненко14. Госдепартамент США сделал специальное заявление в поддержку НАБУ после того, как Генеральная прокуратура и Служба безопасности начали расследование против сотрудника бюро и провели обыски в его помещениях. Госдепартамент истолковал это как подрыв независимых антикоррупционных институтов15. Внешнеполитическое ведомство США также поддержало требования МВФ внести поправки в принятый в июне 2018 г. закон о Высшем антикоррупционном суде16. Таким образом, Соединенные Штаты, не будучи крупнейшим донором Украины и предоставив ЕС решать организационные задачи по содействию реформам, использовали свое исключительное политическое влияние, чтобы заставить Киев следовать намеченному внутриполитическому курсу. Несмотря на большие усилия доноров Украины, реформы за 2014–2019 гг. трудно назвать успешными. Джон Лох и Владимир Дубровский в докладе для Chatham House приходят к выводу, что украинским властям удалось в значительной степени снизить коррупционность национального газового рынка и сделать более прозрачными государственные закупки [34]. Однако в большинстве других областей, особенно в правоохранительной системе, существенных результатов добиться не удалось. Созданные с нуля специализированные органы по борьбе с коррупцией либо не могли эффективно работать в условиях противодействия со стороны других правоохранительных ведомств или судов, либо сами оказались замешанными в сомнительной деятельности, либо практически бездействовали. Всемирный банк в своем рейтинге The Worldwide Governance Indicators по показателю “эффективность правительства” зафиксировал исторический пик, достигнутый Украиной в 2014 г. (–0.41). 14 Украину покидает первый заместитель посла США, который неофициально курировал НАБУ. [Ukraine leaves the first Deputy us Ambassador, who unofficially supervised the NABU (In Russ.)] Available at: https://strana.ua/news/152281dzhordzh-kent-pokidaet-ukrainu-i-poluchaet-dolzhnost-vhosdepe.html (accessed 18.10.2019). 15 Committing to the Fight Against Corruption in Ukraine. Press Statement. December 4, 2017. Available at: https://www.state. gov/committing-to-the-fight-against-corruption-in-ukraine/ (accessed 05.09.2019). 16 Statement by the IMF Managing Director on Ukraine. June 19, 2018. Available at: https://www.imf.org/en/News/ Articles/2018/06/19/pr18244-statement-by-the-imf-managingdirector-on-ukraine (accessed 10.10.2018). 77 Дальше началось быстрое падение, сменившееся небольшим подъемом в 2016 г., в итоге в 2017 г. Украина получила –0.46, едва опередив Молдавию и оставшись позади таких стран, как Грузия, Азербайджан и Армения17. В течение пяти лет реформы так и не смогли обеспечить Украине экономический и институциональный потенциал, достаточный для обеспечения надежного внутреннего балансирования. Исходные планы по укреплению экономики и государственных институтов страны за счет масштабной внешней помощи и при внешнем же политическом давлении в поддержку реформаторского курса оказались неосуществимыми. *** Таким образом, отношения между США и Украиной, пребывавшие несколько лет в состоянии “застоя”, после событий 2014 г. заметно активизировались. “Евромайдан” в Киеве и свержение президента В. Януковича спровоцировали внутреннюю дестабилизацию в стране и энергичную реакцию со стороны России. Российское вовлечение в украинские дела было воспринято Вашингтоном как покушение на статус-кво, сложившийся в Европе после распада СССР и завершения холодной войны. В итоге в российско-американских отношениях активизировалось соперничество, но изменить эту “новую константу” в свою пользу за пять лет, прошедших с “евромайдана”, стороны так и не смогли [35, c. 120]. В то же время Украина, отказавшись от политики по балансированию между различными центрами силы, нацелилась на укрепление стратегической кооперации с США для восстановления своей “территориальной целостности” и для “сдерживания” России с помощью сильного союзника. Последствия американо-украинского сближения оказались неоднозначными. С одной стороны, в течение 2014–2019 гг. положение определенным образом стабилизировалось. Вашингтону удалось решить такие задачи, как наведение дисциплины среди европейских союзников и консолидация их подходов для выстраивания санкционной политики в отношении Москвы и поддержки украинских интересов. В европейской части постсоветского пространства активное распространение российского влияния замедлилось. В доктринальных документах по национальной стратегии Украины именно РФ была обозначена как главная угроза. На практике это привело к радикальному снижению взаимозависимости между Киевом и Москвой. Украинский кризис укрепил стремление Минска к диверсификации внешней политики. Будучи формально частью единого Союзного государства с РФ, Белоруссия тем не менее дистанцировалась от решений России по Крыму и Донбассу и ста17 The Worldwide Governance Indicators. Available at: https://info. worldbank.org/governance/wgi/#home (accessed 03.08.2019). МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 78 Маркедонов и др. ла действовать с большей оглядкой на Запад. Во многом та же логика присутствует и в Молдавии, где президент Игорь Додон, ориентированный на сближение с Москвой, вынужден постоянно конкурировать с коалицией прозападных сил. С одной стороны, Украина после 2014 г. реализовала то, о чем ее политики многократно говорили в течение всего периода после распада СССР. Ее зависимость от России существенно ослаблена [36, c. 180]. Москва почти не влияет на внутренние процессы в стране, двустороннее общение ограничено такими вопросами, как энергетический транзит и обмен заключенными. Вместе с тем национально-государственный проект четко сфокусировался вокруг идеи борьбы с Россией и ее влиянием. С другой стороны, помимо актива американская внешняя политика на украинском направлении обрела и определенный пассив. Превратить Украину в часть западной системы безопасности не удалось, несмотря на исключительное окно возможностей, открывшееся в 2014–2016 гг. Вашингтон может поддерживать Киев в достаточной степени, чтобы он не пытался вернуться к своему прежнему внешнеполитическому позиционированию, при котором он балансировал между Западом и Россией. Американские действия способствуют тому, чтобы Киев сохранял приверженность курсу на интеграцию с ЕС, НАТО в целом и с США в частности. Но в то же время американским партнерам Украины не удалось сделать ее сильным и ответственным союзником. Расчет на эффективные реформы, борьбу с коррупцией, укрепление государственности не оправдался. Не оправдались и ожидания того, что прозападная риторика конвертируется в неукоснительное следование советам из Брюсселя и Вашингтона. Все это привело к постепенному угасанию интереса последнего к украинскому направлению, что четко обозначилось в 2016 г. Если же говорить об Украине, то “освобождение” от российского влияния не укрепило ее безопасности. Напротив, она утратила юрисдикцию над Крымом, а конфликт в Донбассе только усилил внешнее вмешательство во внутриукраинские дела. Разрешение этого противостояния оказалось не под силу Украине. Она не в состоянии управлять сценарием урегулирования самостоятельно, как делала это Россия в Чечне и на Северном Кавказе в целом. В этом вопросе Киев по-прежнему критически зависит как от партнеров, так и от оппонентов. Вашингтон готов предоставлять ему только такие гарантии, которые не предполагают эскалации на российском направлении. И после пяти лет, прошедших c “евромайдана”, Украина ни на йоту не приблизилась к членству в НАТО и ЕC. Укрепление американо-украинских связей не помогает на этом пути. В итоге мы наблюдаем установившееся равновесие – в виде тлеющего конфликта низкой интенсивности в Донбассе, слабых украинских государственных институтов, не способных решить задачи повышения экономической эффективности и укрепления внешнеполитической самостоятельности. Налицо малая вероятность расширения российского влияния в европейской части постсоветского пространства. Но это не означает автоматически укрепления позиций США, прежде всего с точки зрения построения действительно эффективного альянса Вашингтона и Киева. Этот статус-кво никого не устраивает, но в то же время мощных рычагов для его изменения в свою пользу нет ни у кого из игроков. Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ и АНО ЭИСИ в рамках научного проекта № 19-011-31330 опн “Американо-украинские отношения в постсоветский период: стратегические интересы, мотивы, ценности”. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES 1. Pifer S. The Eagle and the Trident: U.S. – Ukraine Relations in Turbulent Times. Washington, DC, Brookings Institution Press, 2016. 366 p. 2. Trenin D. The Ukraine Crisis and the Resumption of Great-Power Rivalry. Moscow, Moscow Carnegie Center, 2014. 38 p. 3. Haran O., Burkovskiy P. Ukraine’s Foreign Policy and the Role of the West. Eastern Voices: Europe’s East Faces an Unsettled West. Washington, Center for Transatlantic Relations, 2017, рp. 51-76. 4. Woźniak M. The Ukraine Crisis and Shift in US Foreign Policy. International Studies, 2016, vol. 18, no. 2, pp. 87-102. DOI: 10.1515/ipcj‑2016-0011 5. Wilson A. Ukraine Crisis: What It Means for the West. New Haven, Yale University Press, 2014. 248 p. 6. Mankoff J., Kuchins A. Russia, Ukraine, and U. S. Policy Options. Washington, Center for Strategic and International Studies, Russia and Eurasia Program, January 2015. 9 p. Available at: https://csis-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/ publication/150129_Mankoff_RussiaUkraineUSOptions_Web.pdf (accessed 10.02.2020). 7. Силаев Н. Ю. Помощь НАТО Украине после Майдана. Международная аналитика, 2018, № 2 (24), сс. 68-78. [Silaev N.Yu. Pomosh’NATO Ukraine posle Maidana [The NATO Assistance to Ukraine after Maidan]. International Analytics, 2018, no. 2 (24), pp. 68-78.] 8. Merry W. Dealing with the Ukrainian Crisis: Transatlantic Strategy Dilemmas. Istituto Affari Internazionali (IAI) Working Papers, no. 15 (51), December 2015, pp. 1-17. Available at: https://www.iai.it/sites/default/files/iaiwp1551.pdf (accessed 10.02.2020). МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ США И УКРАИНОЙ (2014–2019) 79 9. Pifer S. Will Ukraine Join NATO? A Course for Disappointment. Brookings, July 25, 2017. Available at: https://www.brookings. edu/blog/order-from-chaos/2017/07/25/will-ukraine-join-nato-a-course-for-disappointment/ (accessed 10.09.2019). 10. Михайлов С. А. Политика США в отношении Украины: концепции и текущая политика. Проблемы национальной стратегии, 2016, № 5 (38), сс. 68-86. [Mikhailov S. A. Politika SShA v otnoshenii Ukrainy: kontseptsii i tekushchaya politika [United States Policy Towards Ukraine: Concepts and Current Policy]. Problemy natsional’noi strategii, 2016, no. 5 (38), pp. 68-86.] 11. Сушенцов А. А. Как в море корабли. Россия и Украина: отказ от взаимной зависимости. Россия в глобальной политике, 2016, т. 14, № 2, сс. 54-67. [Sushentsov A. A. Kak v more korabli. Rossiya i Ukraina: otkaz ot vzaimnoi zavisimosti [Like vessels in the sea. Russia and Ukraine: rejection of mutual dependence]. Russia in Global Affairs, 2016, vol. 14, no. 2, pp. 54-67.] 12. Силаев Н. Ю., Сушенцов А. А. Сценарный прогноз развития украинского кризиса. Вестник РУДН, Серия Международные отношения, 2018, т. 18, № 1, сс. 107-123. [Silaev N.Yu., Sushentsov A. A. Stsenarnyi prognoz razvitiya ukrainskogo krizisa [Scenario prognosis of the Ukrainian crisis development]. Vestnik RUDN, International Relations, 2018, vol. 18, no. 1, pp. 107-123.] 13. Oleinik A. The Role of Foreign Donors in Rebuilding the Ukrainian Nation-State. Development in Practice, 2018, no. 28 (1), pp. 165-175. DOI:10.1080/09614524.2018.1405910 14. De Mars W. E., Dijkzeul D., еds. The NGO challenge for international relations theory. London, Routledge, 2015. 340 p. 15. Ружицкая И. В. Международная помощь как инструмент “мягкой силы”. (Владимирский филиал РАНХиГС) Ученые записки, 2017, № 2, сс. 53-56. [Ruzhitskaya I. V. Mezhdunarodnaya pomoshch’ kak instrument “myagkoi sily” [International Aid as a Soft Power Tool]. (The Vladimir branch of the RANEPA) Uchenye zapiski, 2017, no. 2, pp. 53-56.] 16. Украина: зарубежная помощь как инструмент “мягкой силы”. Мировая экономика и международные отношения, 2016, т. 60, № 11, сс. 103-114. [Ukraina: zarubezhnaya pomoshch’ kak instrument “myagkoi sily” [Ukraine: Foreign Aid as a Soft Power Tool]. Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniya, 2016, vol. 60, no. 11, pp. 103-114.] DOI: 10.20542/0131-2227-2016-60-11-103-114 17. Jarábik B., De Waal T. Ukraine Reform Monitor: March 2018. Carnegie Endowment for International Peace, 2018. Available at: https://carnegieendowment.org/2018/03/27/ukraine-reform-monitor-march‑2018-pub‑75909 (accessed 10.09.2019). 18. Троицкий М. А. Конгресс и политика США в отношении Украины. США–Канада: экономика, политика, культура, 2014, № 3, cc. 75-84. [Troitskii M. A. Kongress i politika SShA v otnoshenii Ukrainy [The Role of Congress in Shaping U. S. Policy Towards Ukraine]. USA–Canada: Economics–Politics–Culture, 2014, no. 3, pp. 75-84.] 19. Гущин А. В., Маркедонов С. М., Цибулина А. Н. Украинский вызов для России. Москва, Спецкнига, 2015. 48 с. [Gushchin A. V., Markedonov S. M., Tsibulina A. N. Ukrainskii vyzov dlya Rossii [A Ukrainian Challenge for Russia]. Moscow, Spetskniga, 2015. 48 p.] 20. Данилов Д. А. Стратегия национальной безопасности Украины: возможные последствия для российско-украинских отношений. Современная Европа, 2016, № 2, сс. 33-37. [Danilov D. A. Strategiya natsional’noi bezopasnosti Ukrainy: vozmozhnye posledstviya dlya rossiisko-ukrainskikh otnoshenii [The Ukrainian National Security Strategy: Possible Consequences for the Russiaan-Ukrainian Relationship]. Contemporary Europe, 2016, no. 2, pp. 33-37.] 21. USAID Explorer. Available at: https://explorer.usaid.gov/#2018 (accessed 12.02.2020). 22. Omelicheva M. Washington’s Security Assistance to Kyiv: Improving Long-Term Returns on Military Investments in Ukraine. PONARS Eurasia. Policy Memos, 2019, no. 614, pp. 1-6. 23. Oliker O., Davis L. E., Crane K., Radin A., Gventer C. W., Sondergaard S., etc. Security Sector Reform in Ukraine. California, Santa Monica, Rand Corporation, 2016. 36 p. Available at: https://www.rand.org/pubs/research_reports/RR1475-1.html (accessed 10.02.2020). 24. Акименко В. Военная реформа – т яжелый бой для Украины. Carnegie Endowment for International Peace, February 27, 2018. [Akimenko V. Voennaya reforma – tyazhelyi boi dlya Ukrainy [The military reform – a hard battle for Ukraine]. Carnegie Endowment for International Peace, February 27, 2018]. Available at: https://carnegieendowment.org/files/ Akimenko_Military_reform_rus.pdf (accessed 18.08.2019). 25. Wilson S. Beyond the Euromaidan: Comparative Perspectives on Advancing Reform in Ukraine. Cambridge Review of International Affairs, 2018, vol. 31, no. 1, pp. 122-138. DOI: 10.1080/09557571.2018.1439314 26. Havrylyshyn O. Prospects for Real Reforms after the Euromaidan Victory. The Political Economy of Independent Ukraine. London, Palgrave Macmillan, 2017, pp. 321-331. 27. Snyder G. H. Alliance Politics. Ithaca, New York, Cornell University Press, 1997. 432 p. 28. Waltz K. N. The Theory of International Politics., University of California, Berkeley, Addison-Wesley Publishing Company, 1979. 251 p. 29. Åslund А. Ukraine: What Went Wrong and How to Fix It? Washington, DC, Peterson Institute for International Economics, 2015. 318 p. 30. Nováky N. Why so Soft? The European Union in Ukraine. Contemporary Security Policy, 2015, vol. 36, no. 2, pp. 244-266. DOI: 10.1080/13523260.2015.1061767 31. Wolczuk K. State building and European integration in Ukraine. Eurasian Geography and Economics, 2019, no. 4, pp. 736-754. DOI: 10.1080/15387216.2019.1655463 МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8 80 Маркедонов и др. 32. Bátora J., Rieker P. EU-supported reforms in the EU neighborhood as organized anarchies: the case of post-Maidan Ukraine. Journal of European Integration, 2018, vol. 40, no. 4, pp. 461-478. DOI: 10.1080/07036337.2018.1467412 33. Шишкина О. В. Внешняя помощь развитию Украины после 2014 г.: масштабы, проекты и мотивация доноров. Вестник МГИМО-Университета, 2018, № 5 (62), сс. 92-113. [Shishkina O. V. Vneshnyaya pomoshch’ razvitiyu Ukrainy posle 2014 g.: masshtaby, proekty i motivatsiya donorov [External assistance to Ukraine after 2014: scales, projects and donor’s motivation]. MGIMO Review of International Relations, 2018, no. 5 (62), pp. 92-113.] 34. Lough J., Dubrovskiy V. Are Ukraine’s Anti-corruption Reforms Working? Chatham House. Russia and Eurasia Programme. Research Paper. November 2018. 46 p. Available at: https://euaci.eu/assets/userfiles/resources/2019-03-05-Are_Ukraines_ Anti-corruption_Reforms_Working_EN.pdf (accessed 18.08. 2019). 35. Безруков А. О., Сушенцов А. А. Феномен Д. Трампа и сценарии развития российско-американских отношений. Сравнительная политика, 2018, т. 9, № 1, cc. 109-123 [Bezrukov A. O., Sushentsov A. A. Fenomen D. Trampa i stsenarii razvitiya rossiisko-amerikanskikh otnoshenii [The D. Trump Phenomenon and scenarios of the Russia-US relations’ development]. Comparative Politics Russia, 2018, vol. 9, no. 1, pp. 109-123.] DOI: 10.24411/2221-3279-2018-00009 36. Лошкарев И. Д., Пареньков Д. А., Сушенцов А. А. Влияние этнонациональных лобби на внешнюю политику США: исторический опыт украинской диаспоры. Вестник МГИМО-Университета, 2018, № 2 (59), cc. 165-184. [Loshkarev I. D., Paren’kov D.A., Sushentsov A. A. Vliyanie etnonatsional’nykh lobbi na vneshnyuyu politiku SShA: istoricheskii opyt ukrainskoi diaspory [The Influence of Ethno-National Lobbies on the US Foreign Policy: History of the Ukrainian Diaspora]. MGIMO Review of International Relations, 2018, no. 2 (59), pp. 165-184.] DOI: 10.24833/2071-81602018-2-59-165-184 U.S.-UKRAINE RELATIONSHIP (2014-2019): DILEMMAS OF THE ALLIANCE (World Economy and International Relations, 2020, vol. 64, no. 8, pp. 70-80) Received 16.02.2020. Sergey M. MARKEDONOV (smarkpost@gmail.com), MGIMO University, 76, Vernadskogo Prosp., Moscow, 119454, Russian Federation. Nikolai Yu. SILAEV (nikolai.silaev@gmail.com), MGIMO University, 76, Vernadskogo Prosp., Moscow, 119454, Russian Federation. Nikita Ya. NEKLYUDOV (nehkludow96@gmail.com), MGIMO University, 76, Vernadskogo Prosp., Moscow, 119454, Russian Federation. Acknowledgements. The research has been supported by the Russian Foundation for Basic Research and the Nonprofit Expertise Institute for Social Research as part of the scientific project No. 19-011-31330 опн “AmericanUkrainian Relations in the Post-Soviet Era: Strategic Interests, Motives, Values”. The U. S.-Ukraine relations are a multi-faceted phenomenon. Their significance goes beyond the lines of the exclusively bilateral agenda. They are an important factor in Washington’s policy of consolidating European allies around the idea of preventing the strengthening of Russia’s influence in the post-Soviet space. From Kiev’s viewpoint, the strategic cooperation with Washington is considered as an important tool to promote the Euro-Atlantic aspirations of Ukraine, and to restore its “territorial integrity” deterring Russia. Despite a significant research interest to the problems of the U.S.-Ukraine relations in the period of 2014–2019, it should be emphasized that most of authors focus on this topic only in wider international contexts or cover some particular issues (military cooperation, financial assistance, diplomatic support). Due to these conditions, the proper logic of relations between the United States and Ukraine does not always remain open and explained. In this regard, a comprehensive approach to the analysis of the U.S. policy towards Ukraine and vice versa should be regarded as an advantage of this article. The authors consider Washington’s diplomatic steps to consolidate and mobilize external support in favor of Kiev after the loss of the Ukrainian jurisdiction over Crimea, as well as an effective control over a part of the South-East regions of the country. The article also analyzes the American humanitarian and military assistance to Ukraine, and its structure. It identifies the priority sectors funded by the American government. The provision of the U.S. assistance is examined in comparison with the donor activity of international organizations (International Monetary Fund, International Bank for Reconstruction and Development) and the European Union. The analysis of the American involvement in the processes of Ukrainian domestic reforms in terms of their effectiveness is also given. The authors evaluate the effectiveness of U.S.-Ukrainian cooperation through the prism of the “alliance dilemma”. Special attention is paid to difficulties and differences in relations between strategic partners, which have arisen after 2014 and outline the limits of possibilities for Washington’s influence in resolving the Ukrainian crisis. Keywords: U.S.-Ukraine relationship, Ukrainian crisis, post-Soviet space, conflict in Donbass, NATO, European security, international assistance, military-political cooperation, social-economic reforms, anti-Russian sanctions. About authors: Sergey M. MARKEDONOV, Candidate of History, Leading Researcher, Center for Euro-Atlantic Security, Institute for International Studies. Nikolai Yu. SILAEV, Candidate of History, Leading Researcher, Center for Caucasus and Regional Security; Head of Strategic Development Group, Institute for International Studies. Nikita Ya. NEKLYUDOV, Expert, Strategic Marketing Group, Institute for International Studies. DOI: 10.20542/0131-2227-2020-64-8-70-80 МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА И МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 2020 том 64 № 8
