sovet-biev-i-narodnoe-sobranie-v-kazahskom-obschestve-xviii-xix-vekov-v-otsenkah-sovremennikov
реклама
Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 12 (341). История. Вып. 60. С. 14–21. УДК 930.1(09)+947.06+947.07 (Р571.4) Ж. С. Мажитова СОВЕТ БИЕВ И НАРОДНОЕ СОБРАНИЕ В КАЗАХСКОМ ОБЩЕСТВЕ XVIII–XIX ВЕКОВ В ОЦЕНКАХ СОВРЕМЕННИКОВ Статья посвящена вопросам освещения российскими дореволюционными исследователями традиционного казахского общества степени влияния биев на ханскую власть, в том числе, через советы биев и народные собрания. Подобные органы власти позволяли контролировать деятельность хана и его решения таким образом, чтобы ни одно важное заключение не было вынесено вопреки интересам народа. Совет биев и народное собрание по мере вхождения казахских земель в состав России постепенно теряют свое значение. Ключевые слова: бии, совет биев, народное собрание, ханская власть, управление. Одной из форм осуществления законодательной власти на территории казахских степей в дореволюционный период являлись так называемые советы биев, которые играли важную роль в жизни традиционного казахского общества. Позволим себе остановиться на характеристике этого института власти в дореволюционной исторической литературе. Специальных работ, посвященных изучению совета биев, нами не обнаружено, но этот вопрос косвенно или прямо затрагивался в контексте исследований деятельности биев и их функций (судебной, административной, военной, дипломатической и др.), законодательных положений «Жеты Жаргы» Тауке хана и характеристики казахского общества XVIII–XIX вв. в целом. Одним из первых обратил внимание на этот институт власти в казахской степи А. И. Тевкелев, который писал: «В Средней орде ханами не виделся, с салтанами и старшинами, а в мае месяце всегда у них живет собрание, где будут ханы, салтаны и знатная старшина, и я сего 1732 году в майе месяце со всеми увижусь»1. По небольшому донесению трудно определить круг вопросов, который обсуждался на подобного рода съездах, но косвенные замечания автора о том, что такие собрания носили формат «собрания-войска»2, позволяют нам предположить, что одними из главных вопросов, обсуждавшихся на таких форумах, были вопросы войны и мира, территориального устройства, расширения пастбищ, которые были жизненно необходимы для кочевников, занимающихся экстенсивным скотоводством. О точном количестве этих ежегодных собраний говорить сложно, так как источники называют разные цифры: от одного до трех. ЗнамеДонесение А. Тевкелева... С. 202. 2 См.: Фукс С. Л. Очерки истории государства... С. 269. 1 нитый географ и путешественник П. С. Паллас отмечал проведение в год трех собраний: «От Российской империи определенный и жалование получающий хан пограничной Малой киргизской орды невеликую имеет власть над своими вольными людьми, и столько ему повинуются, сколько он может приобресть себе подчиненных своим богатством и подарками. Он так же не имеет права их судить; но по всякий год бывает три собрания старшин и главных из каждой фамилии или поколения, которое тогда решает случающиеся ссоры»3. Наличие такого совета описывал в своем дневнике и капитан Н. Рычков, который в 1771 г. посетил ханскую ставку и увидел хана, сидящего в окружении старшин, который послал навстречу ему окружавших его советников-старшин4. Судя по источникам, постоянные советы биев существовали при ханских ставках и играли не только совещательную роль, но, скорее всего, и законодательную, так как на них определялся основной курс развития государства. Совет состоял из постоянных и обязательных советников, без участия которых хан не принимался за решение важных политических вопросов. Эти традиции, установившиеся окончательно ко времени правления Тауке хана (1680–1715/18 гг.), строго соблюдались и в первой половине XVIII в., когда указания биев на «право совета» становятся обычным делом. Подтверждается данный постулат архивными материалами. Так, когда в 1743 г., султан Абылай вернулся из Джунгарии, где находился в плену, то «по приезде ево, Аблая солтана, на совете обще положили, дабы будущею весною Баракова сына Шигая солтана Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям... С. 578–579. 4 Рычков Н. П. Дневные записки... С. 369. 3 Совет биев и народное собрание в казахском обществе XVIII–XIX веков... к Шалдану Чирину в аманаты отдать и тем Абулмамбетова сына сменить»5. Если хан обходил решения биев, то это вызывало активный протест со стороны биев и старшин. Например, бий Жагалбайлинского рода Серке-батыр отправил своего сына к Абулхаир хану с посланием, что «ежели он, хан, как народного, так и своего благополучия и покоя желает, то б их согласию был послушен [курсив мой. – Ж. М.] и означенного, находящегося у него переводчика Араслана по требованию отправил ныне обратно в Оренбург»6. Своим «правом совета» бии, старшины и батыры очень дорожили. Одной из многих причин выступления биев против хана Младшего жуза Нуралы в 80-х гг. XVIII в. являлось то, что хан при управлении казахским жузом отказался признавать это право за бийскостаршинской группой. Постоянный совет биев при хане дополнялся ежегодными съездами родовой знати как представителей жузов. По мнению ряда исследователей (Я. Гавердовского, А. И. Левшина и др.) эта традиция берет начало во время правления хана Тауке. По словам Я. Гавердовского, именно хан Тауке определил один осенний месяц для всеказахского собрания старейшин, султанов и хана для решения всех дел общества, в том числе и для избрания хана. Автор сделал несколько замечаний о том, что такие «главнейшие народные собрания» объявлялись только во время войны, при посылке народных депутатов к российскому двору и при избрании хана7, что на собрание необходимо было явиться обязательно вооруженным, также обычай требовал, чтобы на собрание приезжали «...одни почтенные только люди и начальники семей», и выбирались представители родов таким образом: «Каждый аул и почти каждая семья избирала из среды своей доверенных людей и посылала их на общий совет»8. Таким образом, в начале XIX��������������������������� ������������������������������ в. на казахских территориях сохранялся древний институт родоплеменной организации, позволявший населению опосредовано, то есть через ставленников – биев, старшин, батыров участвовать в делах по управлению государством в тех вопросах, которые были важны для жизнеобеспечения каждой общины. «Отвергнув законы и власть Ханов Киргизы [каЦГА РК. Ф. 4. Д. 57. Л. 39 об. Там же. 7 Здесь, скорее всего, автор имел в виду съезды со второй половины XVIII в., когда эти вопросы находятся отчасти в компетенции российской властей в регионе. См.: История Казахстана в русских источниках XVI–XX веков. Алматы : Дайк-пресс, 2007. Т. 5. С. 387. 8 Там же. С. 389. 5 6 15 захи. – Ж. М.] избрали для решения дел своих судей или биев, из среды своей, не рассматривая достоинства их»9. Помимо Я. Гавердовского, в начале XIX в. о казахском обществе писал и Г. Н. Спасский. Он считал, что ханская власть в казахском обществе носила наследственный характер, однако признание этой власти обществом происходило только после ее оформления в соответствии с нормами обычного права. К примеру, при выборах Абылай хана, собрался большой совет, на котором при великом стечении простого народа происходил выборный процесс нового хана. После жарких споров присутствующих биев и старшин «...четверо из знатнейших стариков встали с мест своих и подняв его [хана. – Ж. М.] на свои головы, опустили на прежнее место»10. В отличие от других авторов, Г. Спасский определял летний месяц для сбора казахов на всенародные собрания, когда хан вместе с почетными биями выезжал в середину подвластных территорий и вершил суд и расправу. Причем, отмечая зависимость простых кочевников от своих владетелей, автор расставил их по степени влияния в народе следующим образом: «Многие из них были родоначальниками в аймаках и имели подобно первым названия: батыря, бия, султана и хана»11. Здесь стоит подчеркнуть тот факт, что верховный правитель казахов – хан – по степени влияния поставлен на самое последнее место. Такой порядок расстановки социальных сил можно было бы списать на невнимательность или незнание Г. Спасским основ казахского общества. Однако вслед за ним и другие исследователи отмечали незначительную роль хана по сравнению с родоначальниками родов и отделений. Например, Савва Большой, находившийся в плену у казахов несколько лет, также замечал: «Однакож они управляются слегка Ханами, но более зажиточными или семьянистыми своими братьями12. Подобного рода акцент на расстановку политических сил в начале XIX���������������� ������������������� в. делал и другой исследователь казахского края – Е. К. Мейендорф. Он сообщал: «Киргизцы [казахи. – Ж. М.] управляются старшинами, отцами семейств, бегами, бегадирами, султанами и ханами»13. Как видно из данного отрывка, ханы к этому моменту занимали в государственной иерархии политических постов самое последнее место, что говорит, Шангин И. П. Извлечение из описания экспедиции... С. 150. 10 Спасский Г. Киргиз-Кайсаки... С. 173. 11 Там же. С. 168. 12 Савва Большой. Путешествия... С. 59. 13 Мейендорф Е. К. Нравы и обычаи киргизов... С. 271. 9 Ж. С. Мажитова 16 скорее всего, о глубоком кризиcе ханской власти в этот период. Более того, в своей работе Е.����� ���� Мейендорф приводил слова, ярко иллюстрирующее отношение простого народа к ханской власти и власти бия. «Один киргизский бек, человек богатый, остроумный и отец многочисленного семейства, пропел мне раз сии импровизированные слова: “Вы хотите, чтобы я вам спел песню; и так скажу вам, что бег бедный, но добрый, достойнее нечтимого хана”. Слова сии выражали совершенно его мысль, ибо он явный враг хана киргизского» [казахского. – Ж. М.]14. Исследователь истории казахов А. И. Левшин приводил текст уложения «Жеты Жаргы», согласно которому верховная власть в Казахском ханстве была сосредоточена в руках хана. Время правления Тауке хана А. Левшин называл «золотым веком, о котором вспоминают они со вздохом»15, так как в это время хану удалось объединить казахские роды и жузы в единое целое. Однако управление общегосударственными делами осуществлялось совместно с теми, кто занимал господствующее положение в обществе, очевидно, потому что «самые Ханы боятся старейшин многочисленных семейств и стараются жить с ними в дружбе»16. В уложении Тауке хана приводился порядок управления ханством султанами и родоплеменными старейшинами. Так, хан, султаны, старейшины и правители родов ежегодно собирались «осенью в одно место, в средине степи, для рассуждения о делах народных»17. На собраниях происходил обмен мнениями, споры и рассуждения, посредством которых каждый род включался в управление ханством. Обычно известие и причины о созыве совета сообщались заранее. Поэтому каждый приезжал на него с определенной целью, готовый биться за свое мнение до конца. А. Левшин дополнял этот материал следующим замечанием: «Главнейшие ораторы, которые по вечерам дают своей группе отчет об итогах дня и выясняют мнение группы по спорным вопросам»18. Бии, старшины были постоянными советниками хана на советах, отмечал В. В. Вельяминов-Зернов19. Об этом писал и Л. Л. Мейер. Любой вопрос у казахов, по его мнению, требовал коллегиального решения, и не мог зависеть от Мейендорф Е. К. Нравы и обычаи киргизов... С. 270. Левшин А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких орд... С. 170. 16 Там же. С. 168. 17 Там же. С. 177. 18 Там же. С. 169. 19 Вельяминов-Зернов В. В. Исторические известия... С. 165. 14 15 воли и желания одного человека, будь то хан или простой кочевник. «Вот почему ханы ни в частных, ни в общественных делах не могли действовать самостоятельно, но всегда более или менее зависели от биев и известных батыров из народа»20. Для решения спорных вопросов, по его мнению, созывалось народное собрание, на котором человек невооруженный не имел права голоса, и которое служило последней инстанцией по управлению кочевым коллективом. На этих собраниях знатность рода не имела решающего значения, во главу угла ставились морально-нравственные качества участника, который даже будучи богатым, храбрым и умным, но при этом не умевшим решать «самые запутанные споры, <…> не пользовался никаким значением в народе»21. Состав совета хана, судя по источникам, был достаточно многочисленным. В него входили, помимо биев, старшин, султаны и другие знатные представители крупных родов. Положение каждого входившего в совет соответствовало тому положению, который занимал его род в генеалогическом древе казахского народа. Источники отмечают наличие в советах представителей родов под различными названиями – ‘нак’, ‘накибами’, ‘ханын-нагы’. В материалах по обычному праву, собранных и систематизированных Л.������������������������������������������ ����������������������������������������� Ф.��������������������������������������� �������������������������������������� Баллюзеком и султаном Сейдалиным, приводится следующее сообщение об этих институтах: «Для чрезвычайных случаев по совещаниям и для удержания народа в должном повиновении хану назначались к нему из самого сильного по численности рода два-три влиятельнейших лица, называвшиеся “ханын-нагы” или просто “хак”, то есть ханские помощники, заменявшие хану постоянное его войско, так как по призыву и по одному мановению их руки сходился к ним и к услугам хана весь страшный для народа числительною силою их род»22. Таким образом, огромная роль при хане советников-биев не вызывает сомнения. В политической структуре общества выстраивается пирамида, на пике которой восседал хан, поддерживаемый советниками, опиравшимися в своих действиях на простой народ, кочевников. Зависимость здесь прослеживается прямая, отчего можно сделать следующие выводы. Во-первых, конструкция пирамиды была построена на силах простых кочевников, которые создавали реальМейер Л. Л. Материалы для географии и статистики России... С. 257. 21 Там же. С. 257. 22 Баллюзек Л. Ф. Народные обычаи... С. 162. 20 Совет биев и народное собрание в казахском обществе XVIII–XIX веков... ную мощь, потенциал, подкреплявший власть представителей родовых объединений – старшин и биев, батыров, которые, в свою очередь, служили основой и гарантом ханской власти. Насколько многочисленны были подвластные роды, настолько и сильна была власть родовой знати и, соответственно, власть восседавшего на троне хана. Во-вторых, реальная власть биев, родоправителей, служившая гарантом власти хана, с другой стороны, являлась сдерживающим фактором его честолюбивых устремлений. И если планы хана по усилению власти шли вразрез с видами родоправителей, назревал конфликт в виде распада родовой пирамиды, что, в свою очередь, приводило к краху ханской власти. В-третьих, эта зависимость была обоюдовыгодная, так как военные функции хана позволяли ему значительно расширять горизонты государства, в чем собственно и были заинтересованы все низшие ступени этой структуры. Любой сбой в этой системе из трех звеньев приводил к краху всей системы, поэтому каждое из них зорко следило в условиях меритократии за слаженностью всех организмов. Ну и наконец, в-четвертых, совет биев позволял контролировать деятельность хана в том смысле, что ни одно важное решение не будет вынесено вопреки интересам народа. Какого-либо общегосударственного постоянного совета, кроме описанного выше, в источниках мы не встречаем. Авторы лишь отмечают, что в осенне-весенний период происходили съезды родовой знати, на котором решались все жизненно важные для социума вопросы, как-то: места кочевий, крупные межродовые споры, вопросы войны и мира и т. д. У Н. И. Гродекова мы находим сведения о том, что эти съезды проходили в определенном месте на холме Мартубе, в горах Сайрама. Вопросы, обсуждаемые на съезде, были: где летовать, где зимовать, «как достигнуть спокойствия», как воевать23. О влиянии народных собраний на жизнь казахов писал генерал-лейтенант, этнограф, специалист по обычному праву казахов А. К. Гейнс. Совершая рабочие поездки по казахским степями, занимаясь в том числе сбором материала по неписанному праву казахов, он отмечал, что казахи управлялись в сущности собственными своими законами или обычаями, которые в свое время были собраны ханом Тауке. В середине XIX��������������������������������������� в. в силу проводимых Россией на территории казахских земель административных реформ они утратили свою силу, однако остались в памяти народа как «собственные чувства и 23 Гродеков Н. И. Киргизы и каракиргизы... С. 25. 17 побуждения»24. А. Гейнс, отмечая важность выборного начала для казахов, писал о том, что на народных собраниях обсуждались все повседневные общественные дела. Наряду с народными собраниями подобного рода автор описывает и другую форму народного волеизъявления – это «важнейшие народные собрания», повестка дня которых включала вопросы войны и мира, посылки депутатов ко Двору и избрание ханов. При созыве этого собрания от каждого аула избирались наиболее доверенные люди, которые посылались на съезд, хотя со временем контингент участников «по свойственному киргизам [казахам. – Ж. М.] своеволию и необузданности был изменен, в таких съездах начали участвовать все желающие без разбора»25. И если предыдущие авторы обходили стороной географическое расположение съезда казахской знати или называли южные границы казахских жузов, как, например, Н. И. Гродеков, то А. К. Гейнс прямо указывал, что местом общего собрания депутатов была русская граница, «дабы Правительство могло при этом удобнее руководить выбором»26. Изменение местопребывания народного собрания наряду с вмешательством российских властей в институт традиционного выборного начала явились одними из главных причин смут и беспорядков в степи. Такое нарушение традиций, по мнению исследователя, подрывало доверие со стороны казахов к российскому правительству, так как «...власти <...> склоняли выбор почти всегда на людей, ненавидимых народом и действительно неблагонадежных»27. Мы видим постепенное снижение роли съезда знати как законодательного органа в казахской степи, особенно в приграничных районах. На эту тенденцию особенно обращал внимание А. К. Гейнс, который с большой теплотой и пониманием относился к суду биев как правовому институту казахского народа. Однако налицо был факт потери авторитета не бийского сословия, которое по-прежнему активно участвовало во всех сферах жизни своего коллектива, а хана, ставшего марионеткой и послушным орудием не только биев, старшин, батыров, но, в первую очередь, официальных властей, что вызывало естественные протесты со стороны бийско-старшинской группы. Но даже в такой форме проведение выборов вызывало оживленные дискуссии в среде депутатов, которые, хотя и косвенно, соГейнс А. К. Киргиз-кайсаки... С. 69. Там же. С. 94. 26 Там же. С. 94. 27 Там же. С. 95. 24 25 Ж. С. Мажитова 18 знавали свою причастность и важность при выборе нового хана. А. К. Гейнс отмечал: «Совещания не всегда оканчивались в один день. Как только определялось, кому быть ханом, то все присутствующие в совете вставали и нового хана поднимали на белом войлоке»28. Существующие данные в источниках о совете биев и народных собраниях позволяют сделать вывод о том, что советы эти носили характер государственных учреждений в казахском обществе. Решения, принятые на них, имели, скорее всего, обязательный характер. В большинстве случаев меньшинство подчинялось силе и авторитету наиболее представительных родов и племен; в случае нежелания подчиняться недовольные племена имели возможность откочевать в другие районы, не подвластные членам данного совета, что, однако, в корне могло изменить материальную основу их кочевого хозяйства, вплоть до гибели в степи в результате родового одиночества. Таким образом, недовольство, если и проявлялось, то в незначительной степени в виду невыгодности его для обеих сторон, что позволяет сделать вывод о том, что за советом старшин и биев закреплялись определенные функции власти, дающие им возможность не только принимать определенные векторы движения казахского общества, но и следить за их исполнением, вплоть до силового принуждения. О зависимости казахских ханов от советов биев писал историк и этнограф казахского края А. И. Добросмыслов. Он считал, что большинство ханов конца XVIII – начала XIX в. зависели от «народных главарей, носивших звание аталыков. Кроме аталыков, выбирались в помощь хану четыре советника из богатых и влиятельных людей, носивших звание “накибов”, без участия которых хан не мог решать дела»29. А.���������� ��������� И.������� ������ Добросмыслова можно отнести к числу тех исследователей, которые работали на основе архивных источников. Так, например, при изучении русско-казахских отношений ученый основывался на данных Оренбургского архива, которые, по его мнению, со всей полнотой раскрывали сложность этой темы. В его трудах, которые представляют и сегодня ценные историко-этногеографические сведения, мы находим данные об истории возникновения русско-казахских связей, а также сведения о внешнем и внутриполитическом положении казахских ханств. В материалах А. И. Добросмыслова отражена активная роль, которую играли именно казахГейнс А. К. Киргиз-кайсаки... С. 97. 29 Добросмыслов А. И. Тургайская область... С. 268. 28 ские бии в сношениях между Россией и казахскими ханствами. Так, например, ученый приводит два письма авторитетного в казахской степи батыра Бокенбая к российским чиновникам И. Кириллову и А. Тевкелеву, в которых тот, помимо готовности служить верой и правдой России, вскользь замечает об отправленных послах в Оренбургскую администрацию, которые были захвачены в плен30. Обращает на себя внимание тот факт, что А. Добросмыслов, подготавливая выборку документов для публикации, не включил в ее состав письма ханов и султанов. В этом видится, полагаем, желание составителя показать истинную расстановку политических сил в Малой орде, степень влияния и веса тех социальных групп, с которыми России следовало вести не только переговоры, но и делать приоритет при дальнейшем успешном колониальном продвижении в крае. В работах А. И. Добросмыслова мы находим информацию о народном собрании 1748 г., когда после убийства Абулхаир хана на ханское звание путем выборов должен был быть избран его сын Нуралы. Кратко описав обычай избрания хана, ученый выделяет несколько отличительных особенностей данного собрания: во-первых, народное собрание такого уровня впервые проходит при участии российских официальных властей, которые своим присутствием должны были легитимировать деятельность данного форума: «Гуляев прибыл в ханскую ставку на урочище Каракуш 4 сентября 1748 года, где он уже застал съезжавшихся сюда старшин, биев и влиятельных киргиз для совещания об избрании нового хана»; во-вторых, отмечается тенденция изменения формата проведения данного совещания. Если раньше собрание при избрании хана собирало «обыкновенно весь народ, и он выбирал себе хана», то теперь впервые выборы проходили с нарушением обычного права казахов, путем приглашения в ставку «одних знатных биев, да и тех было допущено в кибитку, где происходили выборы, всего по десяти человек от каждого рода»31. Наряду с этим А. Добросмыслов указывал на нарушение порядка ханского наследования, которое было наследственным, по его мнению, и изменилось путем передачи власти не по боковой, а по прямой линии, что также противоречило традиционным основам казахского общества. Таким образом, подобные изменения дискредиДобросмыслов А. И. Материалы по истории России... С. 113–114. 31 Добросмыслов А. И. Тургайская область… С. 268. 30 Совет биев и народное собрание в казахском обществе XVIII–XIX веков... тировали ханскую власть в глазах кочевого социума, что привело в конечном итоге к ее кризису и упадку. Деятельность Оренбургского генерал-губернатора барона О. А. Игельстрома по ликвидации ханской власти А. И. Добросмыслов считал следствием этого кризиса. Более того, при проведении реформы было отправлено (в 1785 г.) приглашение старшинам, биям и влиятельным казахам «...составить собрание для обсуждения важнейших народных дел, совершенно замалчивая хана и султанов»32. Руководителем собрания был избран Сырым Датов, бий байбактинского рода, который, будучи противником ханской власти и султанского рода, убедил народное собрание в бесполезности дальнейшего существования ханов в орде и предложил собранию принять присягу на верноподданство русской императрице, что собрание беспрекословно и исполнило, обещая вместе с тем прекратить грабежи и набеги на российские границы и восстановить порядок в самой орде, но взамен того потребовало низложения хана Нурали и уничтожения ханской власти навсегда33. Как известно, реформа Игельстрома потерпела неудачу вследствие ряда причин, в том числе и потому, что он «...затронув коренные устои киргизскаго [казахского. – Ж. М.] управления, вводил новые порядки крайне спешно и непоследовательно»34. Однако данный первый политический акт по низложению ханской власти, возглавляемый бийско-старшинской группой, имел дальнейшие последствия, вплоть до ее ликвидации по реформам начала XIX���������� ������������� в. В итоДобросмыслов А. И. Тургайская область… С. 185. Там же. С. 185–186. 34 Там же. С. 196. 19 ге после потери казахским обществом ханской власти усиливаются тенденции постепенного стирания из памяти народа этого института, что позволило составителям «дорожной карты» Российской империи написать следующее: «Киргизы, никогда не знавшие верховной власти, которую немыслимо было создать в вольной степи, где искони традиционная форма власти сосредотачивалась в руках самоуправляющагося рода и его вожаков, в XIX в. вошли в состав населения степных областей»35. Таким образом, решающей силой на всех уровнях власти являлись бии-родоначальники, которые через представительные органы власти в виде советов и съездов биев и старшин играли роль высшего сословия в государственном управлении. Опираясь на многочисленных родственников, составлявших его кочевую общину, бии участвовали не только в решении всех вопросов внешней, но и внутриполитической жизни государства, что нашло выражение в выборах хана, которые, вопреки мнениям некоторых исследователей, не были пустой формальностью, а являлись возможностью бийско-старшинской группы контролировать действия хана. Влияние и сила хана значительно уступали тому авторитету, которым бии владели в казахском обществе. Не располагая необходимыми ресурсами для контроля действий бийской группы (армия, аппарат принуждения, карательные санкции и т. д.), хан опирался в своей политике на желание и волю последних. 32 33 Россия. Полное географическое описание нашего Отечества... Т. 18. 35 Библиографический список 1. Баллюзек, Л. Ф. Народные обычаи, имевшие, а отчасти и имеющие в Малой орде силу закона // Зап. Оренбург. отд. ИРГО. 1871. Вып. 2. 2. Вельяминов-Зернов, В. В. Исторические известия о киргиз-кайсаках. Уфа, 1853. Т. 1. 3. Гейнс, А. К. Киргиз-кайсаки // Гейнс, А. К. Собр. лит. тр. СПб., 1897. Т. 1. 4. Гродеков, Н. И. Киргизы и каракиргизы Сыр-Дарьинской области. Юридический быт. Ташкент, 1889. 5. Добросмыслов, А. И. Материалы по истории России : сб. указов и др. док., касающихся управления и устройства Оренбург. края. 1734 год. Оренбург, 1900. Т. II. 6. Добросмыслов, А. И. Тургайская область. Исторический очерк // Изв. Оренбург. отд. ИРГО. Оренбург, 1900. Вып. 15. 7. Добросмыслов, А. И. Тургайская область. Исторический очерк. Оренбург : Тип.-литография Тургайс. обл. правления, 1901. Т. I, вып. II. 8. Донесение А. Тевкелева в Коллегию иностранных дел 5 января 1732 г. // Красный архив. 1936. № 5 (78). 9. История Казахстана в русских источниках XVI–XX веков. Алматы : Дайк-пресс, 2007. Т. 5. Ж. С. Мажитова 20 10. Левшин, А. И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких орд и степей. СПб., 1832. Ч. 3. 11. Мейендорф, Е. К. Нравы и обычаи киргизов // Север. арх. 1826. Ч. 22, № 16. 12. Мейер, Л. Л. Материалы для географии и статистики России. Киргизская степь Оренбургского ведомства. Общественный и частный быт киргизов. СПб., 1865. 13. Паллас, П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1771. Т. 1. 14. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей / под ред. В. П. Семенова. Киргизский край. СПб., 1903. Т. 18. 15. Рычков, Н. П. Дневные записки путешествия капитана Николай Рычкова в киргиз-кайсацкой степи 1771 года. СПб., 1772. 16. Савва Большой. Путешествия. Замечания о Киргизах // Сын Отечества. 1822. № 35. 17. Спасский, Г. Киргиз-Кайсаки большой, средней и малой орды // Сиб. вестн. 1820. Ч. 9. С. 51–58, Ч. 10. 18. Фукс, С. Л. Очерки истории государства и права казахов в XVIII и первой половине XIX в. Астана, 2008. 860 с. 19. ЦГА РК. Ф. 4. Д. 57. Л. 39 об. 20. Шангин, И. П. Извлечение из описания экспедиции, бывшей в Киргизскую степь в 1816 года // Сиб. вестн. 1820. Ч. 9. Сведения об авторе Мажитова Жанна Сабитбековна – кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных дисциплин университета «Астана», Республика Казахстан; докторант кафедры истории стран ближнего зарубежья Московского государственного университета им. М. Ломоносова. 119234, Ленинские горы, д. 1, Москва. mazhitova_69@mail.ru Bulletin of Chelyabinsk State University. 2014. № 12 (341). History. Issue 60. P. 14–21. THE COUNCIL OF BIYS AND THE NATIONAL ASSEMBLY IN XVIII–XIX CENT. KAZAKH SOCIETY IN CONTEMPORARIES’ ACCOUNTS Zh. S. Mazhitova kandidat PhD of History, Associate Professor of Astana University (Astana, the Republic of Kazakhstan); PhD student of CIS History Department, Lomonosov Moscow State University. 119234, Leninskie Gory, Building 1, Moscow. mazhitova_69@mail.ru The article deals with the works by Russian pre-revolutionary researchers of Kazakh society, who described the extent of biys’ influence on Khan power through different regulatory authorities, including the Councils of Biys and the National Assemblies. Such regulatory authorities allowed controlling Khan’s activity and his decisions in order to prevent him from making any important decision contrary to the national interests. The Council of Biys and the National Assembly were gradually losing their influence due to the incorporation of Kazakh lands by Russia. Keywords: biys, Council of Biys, National Assembly, Khan power, government. References 1. Balljuzek, L. F. Narodnye obychai, imevshie, a otchasti i imejushhie v Maloj orde silu zakona // Zap. Orenburg. otd. IRGO. 1871. Vyp. 2. 2. Vel’jaminov-Zernov, V. V. Istoricheskie izvestija o kirgiz-kajsakah. Ufa, 1853. T. 1. 3. Gejns, A. K. Kirgiz-kajsaki // Gejns, A. K. Sobr. lit. tr. SPb., 1897. T. 1. 4. Grodekov, N. I. Kirgizy i karakirgizy Syr-Dar’inskoj oblasti. Juridicheskij byt. Tashkent, 1889. 5. Dobrosmyslov, A. I. Materialy po istorii Rossii : sb. ukazov i dr. dok., kasajushhihsja upravlenija i ustrojstva Orenburg. kraja. 1734 god. Orenburg, 1900. T. II. Совет биев и народное собрание в казахском обществе XVIII–XIX веков... 21 6. Dobrosmyslov, A. I. Turgajskaja oblast’. Istoricheskij ocherk // Izv. Orenburg. otd. IRGO. Orenburg, 1900. Vyp. 15. 7. Dobrosmyslov, A. I. Turgajskaja oblast’. Istoricheskij ocherk. Orenburg : Tip.-litografija Turgajs. obl. pravlenija, 1901. T. I, vyp. II. 8. Donesenie A. Tevkeleva v Kollegiju inostrannyh del 5 janvarja 1732 g. // Krasnyj arhiv. 1936. № 5 (78). 9. Istorija Kazahstana v russkih istochnikah XVI–XX vekov. Almaty : Dajk-press, 2007. T. 5. 10. Levshin, A. I. Opisanie kirgiz-kazach’ih, ili kirgiz-kajsackih ord i stepej. SPb., 1832. Ch. 3. 11. Mejendorf, E. K. Nravy i obychai kirgizov // Sever. arh. 1826. Ch. 22, № 16. 12. Mejer, L. L. Materialy dlja geografii i statistiki Rossii. Kirgizskaja step’ Orenburgskogo vedomstva. Obshhestvennyj i chastnyj byt kirgizov. SPb., 1865. 13. Pallas, P. S. Puteshestvie po raznym provincijam Rossijskoj imperii. SPb., 1771. T. 1. 14. Rossija. Polnoe geograficheskoe opisanie nashego Otechestva. Nastol’naja i dorozhnaja kniga dlja russkih ljudej / pod red. V. P. Semenova. Kirgizskij kraj. SPb., 1903. T. 18. 15. Rychkov, N. P. Dnevnye zapiski puteshestvija kapitana Nikolaj Rychkova v kirgiz-kajsackoj stepi 1771 goda. SPb., 1772. 16. Savva Bol’shoj. Puteshestvija. Zamechanija o Kirgizah // Syn Otechestva. 1822. № 35. 17. Spasskij, G. Kirgiz-Kajsaki bol’shoj, srednej i maloj ordy // Sib. vestn. 1820. Ch. 9. S. 51–58, Ch. 10. 18. Fuks, S. L. Ocherki istorii gosudarstva i prava kazahov v XVIII i pervoj polovine XIX v. Astana, 2008. 860 s. 19. CGA RK. F. 4. D. 57. L. 39 ob. 20. Shangin, I. P. Izvlechenie iz opisanija jekspedicii, byvshej v Kirgizskuju step’ v 1816 goda // Sib. vestn. 1820. Ch. 9.
