Глухов Евгений Александрович, кандидат юридических наук, доцент Марксистские идеалы о власти советов и сталинская бюрократия в СССР в предвоенный период Аннотация: в статье анализируется процесс трансформации управленческого аппарата России после 1917 года, выявляются противоречия между декларируемыми в Конституции лозунгами о народовластии и фактически тоталитарным стилем партийного управления. Сращивание партии и государственных структур привело к фактическому управлению во всех отраслях государства не номинальным руководством министерств и ведомств, а партийной номенклатуры. Само же население под влиянием репрессий и средств массовой информации было отстранено от управления, как на уровне всей страны, так и на уровне своей местности (учреждения, предприятия). Выявляется влияние репрессий на функционирование бюрократического аппарата и менталитет граждан. Автор приходит к выводу о создании в СССР особого класса чиновников, главным интересов которого была сама власть и ее удержание. Ключевые слова: бюрократия, чиновник, государственный аппарат, Сталин, репрессии, критика власти, профессионализм, революционное правосознание, КПСС Keywords: bureaucracy, official, government, Stalin, repressions, criticism of the power, professionalism, revolutionary sense of justice, CPSU Захватив власть в ноябре 1917 года, большевики разрушили достаточно налаженную бюрократическую систему государственного управления царской России. Государственная служба дореволюционной России была ликвидирована Декретом ВЦИК и СНК от 11 ноября 1917 г. "Об уничтожении сословий и гражданских чинов". Первое время в стране воцарился управленческий хаос. Затем новая власть была налаживать рычаги управления: на службу были возвращены часть прежних чиновников, их функционирование первое время даже осуществлялось по прежним алгоритмам. Вместе с тем новая власть вносила в государственное управление много нового. В стране создавались разнообразные ревкомы, комбеды, чрезвычайные комиссии. Ручное управление, субъективно понимаемая революционная необходимость, чрезвычайщина становилась обычными методом управления и чаще всего основывались на принуждении и репрессиях (их угрозе). Как высказался сам В.И. Ленин, «диктатура пролетариата есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами» [9, с. 367]. В связи с этим в служебном обиходе появляются такие понятия как революционная законность, классовая мораль, пролетарский долг и т. д. Но между законностью вообще и новой революционной законностью ложится непереходимая пропасть. Силой оружия и страхом наказания смысл “законности революционной изгоняет прежнее привычное “буржуазное” понятие законности. Революционная законность оказалась тем мерилом, на основе чего возможно, скажем, двух подсудимых, обвинённых в совершенно одинаковых преступлениях, судить совершенно по-разному: одного – расстрелять, а другого, принимая во внимание его пролетарское происхождение, – оправдать. Фактически это означало освобождение новой власти от соблюдения законов, возможность действовать «как хочешь, без закона», руководствуясь «революционным правосознанием». ВЦИК направлял в различные регионы страны своих представителей (комиссаров), которые при обнаружении злоупотреблений имели право отстранять от работы должностных лиц (даже своих руководителей на местах) и предавать их суду. В период Гражданской войны Советской властью принимались и более кровавые меры устрашения и подавления любого сопротивления политике руководства страны. Так, 05 сентября 1918 года Советом народных комиссаров было принято постановление «О красном терроре», где указывалось: «…обеспечение тыла путём террора является прямой необходимостью. … Подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». Народный комиссариат Внутренних Дел пошел дальше и разослал всем Советам на местах следующий телеграфный приказ: «…Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен приниматься безоговорочный массовый расстрел. Местные Губисполкомы должны проявить в этом направлении особую инициативу». В атмосфере страха и покорности бывшие собственники не противились отъёму у них имущества, – жизнь дороже. Были национализированы большинство предприятий, которые управлялись теперь строго по «вертикали» новыми советскими руководителями. Все необходимое (сырьё, топливо, оборудование, рабочую силу) они получали в порядке административного распределения, в таком же порядке сдавали производимую продукцию [22, с. 209]. Таким образом, с одной стороны, канула в небытие свобода экономической деятельности граждан, а с другой – не оправдал ожиданий тезис большевизма о необходимости слома старого государственного аппарата (Ленин считал, что «бюрократия... и по своему современному источнику, и по своему назначению представляет из себя чисто и исключительно буржуазное учреждение... и отомрет при коммунизме» [10, с. 11]). Однако слом даже незначительных частей государственного аппарата вёл к настоящей катастрофе, как в экономической, так и в социальной сферах. Поэтому хоть большевики и пытались в первые месяцы провести ряд ленинских идей о подконтрольности и сменяемости управленцев, народной самодеятельности и пр., оказалось, что ни Советы, ни партийные комитеты, ничего не смыслившие в практике государственного управления, не способны осуществлять управленческие функции, а тем более профессионально и результативно, без старого государственного аппарата [19, с. 317]. Постепенно были ограничены в своих правах всевозможные советы и коллегиальные органы, в них усиливалась роль начальников или секретарей. То есть гораздо больше власти получали те должностные лица, которые не избирались, а назначались по предложению партии. Их реальные права были даже выше тех полномочий, которые давались выборным или существовавшим ранее дореволюционным органам. Таким образом, характер политической власти и государственный строй не соответствовал провозглашенной Конституцией РСФСР диктатуре пролетариата и власти всего народа. Это были, прежде всего, диктатура небольшого руководящего партийного слоя [2, с. 182]. Люмпенизация кадрового состава госаппарата существенно снизила уровень управленческой культуры, а постоянное вытеснение представителей «старой», царской бюрократии, привело к ухудшению качества управления. Понятия чести и достоинства объявлялись буржуазными и устаревшими, элементарные нормы вежливости именовались "мещанскими штучками". На момент смерти Ленина И. Сталин хоть и числился Генеральным секретарем ЦК РКП (б), но норматвно эта должность означала лишь руководство аппаратом партии, первым лицом государства де-юре был Председатель совета народных комиссаров. Однако именно сталинский секретариат ЦК в то время отвечал за подбор и расстановку партийных кадров в государстве, и Сталин воспользовался этим козырем. И.В. Сталин понимал значение «своих людей, построения «своей команды» во власти. Он изучал людей «по косточкам», он знал людей, которым помог получить ключевые должности, а они в ответ поддерживали его политику в тех отраслях и регионах, где работали [5, с. 243]. В результате Сталин в борьбе с другими лидерами большевизма (Троцкий, Бухарин, Зиновьев, Каменев, и др.) ощутимую поддержку получил от своих ставленников, от созданного им бюрократического аппарата и завоевал единоличную власть в государстве. По каким критериям осуществлялся отбор на руководящие должности в советском государстве? Казалось бы, поскольку речь шла не о синекуре, а о работе, естественным критерием должны были быть максимальная пригодность и способность к выполнению данного дела, т.е. «деловые признаки». Однако вместо них безоговорочно главным критерием стали «политические признаки» – преданность делу партии и вышестоящему руководству. Это означало примерно то, что, если бы на пост директора физического института претендовали беспартийный буржуазный спец Альберт Эйнштейн и братишка с Балтфлота партиец Ваня Хрюшкин, отдавать предпочтение надо было Ване [1, с. 101]. Недостатки профессионализма и опыта работы служащих компенсировались жёсткой партийной дисциплиной и контролем, навязанной атмосферой страха перед реальной угрозой репрессий [7, с. 174]. Партия подмяла под себя все органы государственного управления, как в центре, так и в регионах. Такое положение было даже одето в форму закона – Конституция СССР 1936 г. прямо указывала на руководящую роль партии в обществе. Сразу же по приходу к власти большевиков стал складываться номенклатурный принцип назначения на наиболее важные должности в государственном аппарате. (Справочно: Номенклатура в СССР – это перечень наиболее важных должностей, кандидатуры на которые предварительно рассматриваются, рекомендуются и утверждаются данным партийным комитетом (райкомом, горкомом, обкомом партии и т. д.). Освобождаются от работы лица, входящие в номенклатуру партийного комитета, также лишь с его согласия. В номенклатуру включаются работники, находящиеся на ключевых постах [16, с. 300]). Оформлены принципы создания номенклатуры были в 1923 г. постановлением Оргбюро ЦК “О назначениях”. Помимо партийной номенклатуры в управлении страной принимали участие и тысячи чиновников госаппарата, которых подбирали номенклатурные кадры [17, с. 52-61]. Руководящие посты в любой отрасли экономики, сельского хозяйства, армии, промышленности могли занимать только члены ВКП (б) с обязательным утверждением их кандидатур партийными комитетами соответствующих уровней [13, с. 88]. Карьера члена номенклатуры зависела не столько от его деловых качеств, сколько от политической лояльности КПСС и от личных связей. Забраковать претендента могли по практически любой мелкой причине, начиная от родственных связей и заканчивая его внеслужебным увлечением изучением языков. Такая ситуация приводила к выдвижению на руководящие посты заурядных личностей, без особой инициативы и талантов. Законодательство того времени не содержало специального нормативного акта о порядке прохождения государственной службы (кроме военнослужащих и некоторых сфер правоохранительной службы), не было даже самого понятия «государственный служащий». Декретом СНК РСФСР от 21 декабря 1922 года были установлены лишь запреты при прохождении службы в госструктурах, но не правила поступления на неё, льготы или полномочия. В остальном чиновники руководствовались Кодексом законов о труде и декларативными партийными постановлениями. Планирование народного хозяйства, национализация средств производства, коллективизация в сельском хозяйстве, огосударствление многих видов деятельности (образование, медицина, туризм и т. д.), политика «военного коммунизма» и попрание гражданских прав чрезвычайно расширили сферу деятельности и власть бюрократии в бывшем СССР. Советская система государственной власти и управления строилась именно на власти бюрократии, хотя идеологические работники КПСС постоянно пытались доказать наличие в СССР власти народа [24, с. 41]. Власть народа констатировалась во всех политических документах (согласно ст. 6 Конституции СССР 1936 г. КПСС существует для народа и служит народу), но реально была фикцией. Власть скорее объясняла, доводило через средства массовой информации, чего хочет население, чем старалось узнать и выполнить волю последнего. Поначалу руководителями страны заявлялось, что наша власть народная и советские чиновники не будут иметь никаких привилегий по сравнению с обычными рабочими. Об этом, однако, быстро забыли, и возникли эти самые привилегии: сначала продовольственные пайки, потом “спецстоловые”, квартиры в элитных домах, дачи с обслугой, санатории, черные служебные лимузины и личные водители, бронь и внеочередное обслуживание, прочие блага. Ещё В.И. Ленин опасался, что «…Дорвавшиеся до власти должностные лица развращаются …обстановкой капитализма и проявляют тенденцию к превращению в бюрократов, то есть в оторванных от масс, в стоящих над массами привилегированных лиц» [10, с. 115]. Первые лица советского государства понимали опасность трансформации управленческих структур в бюрократические и для предупреждения данного явления принимали соответствующие меры. Для присмотра над должностными лицами и выполнения связующей роли в обществе использовались профсоюзы, партия и НКВД. В те годы широко применялись критика и самокритика в выступлениях партийных деятелей, обратная связь с населением, создание специальных органов по борьбе с бюрократизмом. Так, одной из функций Рабоче-крестьянской инспекции была как раз «борьба с проявлениями бюрократизма, волокиты, пренебрежительного отношения к трудящимся и протекционизмом». 4 мая 1927 года было даже принято постановление ЦИК СССР и СНК, которым рабочее-крестьянской инспекции были даны полномочия о наложении дисциплинарных взысканий, а также отстранении и увольнении должностных лиц любых государственных учреждений и предприятий за явные бесхозяйственность, бюрократизм и волокиту1. В.И. Ленин вообще серьёзное значение придавал контролю. По его мнению, контроль снизу должен был иметь своей целью как раз борьбу с бюрократизмом, с попытками государственного аппарата отделиться, обособиться от народа, подняться над ним [13, с. 101]. Однако в реальности не население стало контролировать аппарат, а бюрократия получила всю полноту власти по отношению к народу. Сложилась модель, описанная Т. Гобсом в своём Левиафане [3, с. 243] – государство подчинило себе всё и вся, перестало быть связанным гражданскими законами, обычаями и даже моралью, фактически отделилось от гражданского общества. Гипертрофия Постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 04.05.1927 "О расширении прав рабочекрестьянской инспекции" // Известия ЦИК СССР и ВЦИК. 07.05.1927. 1 коллективизма и вынужденная покорность человека материальным условиям жизни обусловливала ничтожность многих личных прав граждан. С принятием Конституции СССР 1936 г. прекратили своё существование съезды Советов. В качестве высшего общесоюзного органа власти стал Верховный Совет СССР, который собирался раз в несколько лет. В период между сессиями Верховного Совета СССР работал его Президиум, он и принимал большинство решений. Возросла роль исполнительных органов власти, многие функции исполкомов выполняли единолично их руководители, т.е. решения стали приниматься без учета мнения общественности. В первые годы советской власти рядовые коммунисты ещё жили иллюзиями всеобщего равенства и возможностью влиять на принятие партийных решений. Они ещё имели возможность открыто критиковать руководящий состав партии большевиков. Но очень скоро партийногосударственный аппарат превратился в замкнутую кастовую общность, недоступную для несанкционированной критики [8, с. 22-23]. В этом смысле характерно заявление члена Политбюро ЦК ВКП (б), руководителя советских профсоюзов в 20-е гг. М.П. Томского на областной партийной конференции в Ленинграде в ноябре 1927 г.: "В обстановке диктатуры пролетариата может быть и две, и три, и четыре партии, но только при одном условии: одна партия будет у власти, а остальные в тюрьме. Кто этого не понимает, тот ни черта не понимает в диктатуре пролетариата, тот ничего не понимает, что такое большевистская партия". Как свидетельствует стенограмма, эти слова вызвали бурные аплодисменты участников партийной конференции [4, с. 74]. Следует отметить, что созданная И. Сталиным тоталитарнобюрократическая система позволяла путём концентрации сил и ресурсов огромной страны добиваться крупных результатов в промышленности. Соревнование и трудовой подъём масс, комсомольские движения весьма помогали увеличению производительности труда. Вместе с тем, многие стройки веки осуществлялись силами заключённых. Советские руководители того времени работали не только ради насущной необходимости зарабатывать на существование себя и семьи. Когда нарком или его заместитель через месяц после ареста возвращались в служебный кабинет лысый, исхудавший со следами побоев после того как «органы разобрались, отпустили», то для окружающих сам вид этого человека был наглядным стимулом работать «на всю катушку». В конце 30-х годов в стране прокатилась очередная волна репрессии. И хотя в период существования советской власти репрессии проводились почти постоянно, но с 1937 года их масштаб резко увеличился. Так, согласно оперативного приказа НКВД от 30 июля 1937 г. № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», где устанавливались разнарядки по репрессированию «остатков враждебных политических партий», "бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов". На другой день Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило указанный приказ и постановило "отпустить НКВД из резервного фонда СНК "на оперативные расходы, связанные с проведением операции, 75 млн. руб.", а ГУЛАГу НКВД – 10 млн. руб. "на организацию лагерей" [4, с. 63]. На основании вышеприведенного приказа с августа 1937 г. по ноябрь 1938 года были расстреляны 390 тыс. человек, 380 тыс. отправлены в лагеря. При этом, ещё до проведения следствия по регионам были установлены плановые показатели по количеству лиц, подлежащих осуждению к расстрелу и к лишению свободы (списки № 1 и № 2). Впрочем, желая выслужиться и угодить Сталину, партийные руководители на местах просили выделенные лимиты на расстрелы и «посадки» увеличить. Указанный оперативный приказ предписывал проводить следствие ускоренно и в упрощённом порядке. В ходе развернувшихся массовых репрессий ни суд, ни «тройки» не справлялись с «напряжённой» работой. Чтобы упростить и ускорить «процесс» репрессий, председатель СНК Молотов внёс «рационализаторское предложение» не разбираться с каждым отдельно, а наказывать и судить списками [12, с. 98]. С разрешения ЦК ВКП (б) и лично И.В. Сталина органы НКВД получили право применять пытки "как совершенно правомерный и целесообразный метод" [20, с. 381-382]. Многим репрессированным в то время служащим в вину вменялась сама принадлежность к дворянскому сословию или предыдущая их служба в царской армии, полиции, госаппарате. Вознесённая системой привилегий на уровень высоты немыслимый для простого народа, имея над ним неограниченную власть, новая элита после первых же репрессий начала понимать ничтожность своего собственного положения. Из 25 народных комиссаров, входивших в СНК СССР в 1935 году, не погибли в годы репрессий лишь пятеро. В любой момент каждый житель страны от секретаря райкома до обычного рабочего мог быть застрелен прямо в на рабочем месте, забит в подвалах НКВД или превращён в «петуха» на каком-нибудь из бесчисленных островов ГУЛага [23, с. 22]. Согласно УК РСФСР 1934 года все тяготы уголовного преследования за деяния одного члена семьи несли все остальные родственники: жене вменялось знание противоправной деятельности мужа и неосведомление об этом компетентных органов (в наказание – ссылка в лагерь), а детей отправляли в детские дома. Активно применялись презумпция виновности и объективное вменение [6, с. 1-8]. Привычка терпеть и приспосабливаться превращала людей в существа без моральных устоев. В хрониках того времени масса примеров отказа детей от родителей, чтобы пятно врага народа не коснулось их. Хроническое опасение репрессий не могло не деформировать психику и людей во власти, которые в целях самосохранения заставляли себя участвовать в аморальных поступках (или, по крайней мере, делать вид, что не замечают их). Массовым явлением того времени стал донос, в том числе на родственников. И власти приветствовали доносительство, внедряли в сознание населения его правильность и необходимость. В таких условиях не могло быть места для социального протеста, т.к. он тут же записывался в политический со всеми негативными последствиями в виде тюрем, лагерей, расстрелов. Трибуны во всех органах власти предназначалась для хвалебных речей в адрес лидеров партии. Сами партии стали причёсаны, члены партии отфильтрованы, кандидатов на любые значимые должности назначала только сама власть. Честные и имеющие смелость говорить правду люди были чем-то вроде аномалии, а под патриотизмом понимался конформизм и личная преданность власти [14, с. 1]. Советское государство обладало неограниченной властью над обществом, сочетающейся с мощной идеологической обработкой человека и общества в целом. Принятие советскими служащими определённых идеологических ценностей и демонстрация своей лояльности режиму становились некой гарантией их существования, любая оппозиционность в их рядах расценивалась как государственная измена и вредительство. Из чисто политической организации КПСС превратилась во властноидеологическую структуру. И если в условиях западного капиталистического общества чиновники выполняют установки государственных органов, советская партноменклатура сама диктовала свою волю государственным структурам и иным органам через решения партийных комитетов. Решения партийных органов стали носить нормативный характер, приобретали силу Депутаты, назначенные в Верховный Совет, просто поднимали руки, утверждая то или иное решение, подготовленное, как правило, в недрах руководящих органов партии" закона. Партийный аппарат фактически стал выше закона, подлежал контролю только сверху и внутри партии [22, с. 4247]. В СССР того времени одни и те же люди олицетворяли советскую и партийную власть, могли занимать должности и в органах исполнительной (судебной власти), и одновременно входили в партийные ячейки. Хотя при этом в Уставе КПСС декларировалось, что партийные организации не подменяют советские, профсоюзные и иные общественные организации трудящихся. На характер и существование советского аппарата 1920-1950-х годов сильнейшее влияние оказало положение лидеров государства, создание средствами массовой информации ореола их безошибочности, гениальности, особенного политического чутья и т. д. При отсутствии оппозиции, многопартийности, демократических традиций, при большом сосредоточении власти в руках такого лидера политический режим всё в большей степени перестраивается в соответствии с его представлениями и желаниями. Так, например, на обсуждениях в Политбюро или Секретариате ЦК партии Сталин обычно выступал последним, выслушивая сначала мнение других участников, которые после выступления Сталина неизменно с ним соглашались. Эффективность государственного управления при монополии партии на власть под сомнение самой партией не ставилась, а критика со стороны иных политических сил была в СССР не возможна, жестко каралась и объявлялась антисоветской деятельностью. Один из вдохновителей октябрьской революции и впоследствии диссидент Л. Троцкий писал, что советская бюрократия экспроприировала пролетариат политически. При этом средства производства принадлежат государству. Но государство как бы "принадлежит" бюрократии. Полицейская монолитность одной партии в СССР привела к бюрократической безнаказанности, которая стала источником деформации государства. Запрещение оппозиционных партий и фракций закончилось запрещением инакомыслия[21, с. 193-252]. Показателем реальности этой силы можно считать следующие строки из Постановления Конституционного Суда России, рассматривавшего дело о законности деятельности КПСС: "В стране в течение длительного времени господствовал режим неограниченной, опирающейся на насилие власти узкой группы коммунистических функционеров. Имеющиеся в деле материалы свидетельствуют о том, что руководящие органы и высшие должностные лица КПСС действовали в подавляющем большинстве случаев втайне от её рядовых членов. На нижестоящих уровнях управления вплоть до района реальная власть принадлежала первым секретарям соответствующих партийных комитетов. Лишь на уровне первичных организаций КПСС имела черты общественного объединения, хотя производственный принцип формирования этих организаций ставил членов КПСС в зависимость от их руководства, тесно связанного с администрацией. Руководящие структуры КПСС были инициаторами, а структуры на местах зачастую проводниками политики репрессий в отношении миллионов советских людей. Так продолжалось десятилетиями [18, с. 21]". Между тем, ещё В.И. Ленин предупреждал об опасности подмены государственного регулирования партийным диктатом, подчёркивал, что если нас что-то и погубит, так это бюрократизм и административный произвол [11, с. 365-368]. Так и получилось: аппарат, созданный для обслуживания справедливой по изначальному замыслу власти советов, т.е. всего населения, в условиях партийной монополии и социальной неподконтрольности со временем сосредоточил в своих руках всю полноту властных полномочий и изменил цель своего существования. Если ранее такой целью провозглашалось благо всего государства, то теперь этой целью стало удержание власти, сохранение и повышение своего статуса. Согласно концепции «циркуляции элит» итальянского учёного Вильфредо Парето (1848–1923), одна старая элита дряхлеет, в недрах оппозиции рождается новая элита, она свергает старую при поддержке народа, утверждает свою власть и во второй генерации сама отчуждается от народа. Круг замыкается. Именно так и получилось в России начала ХХ века. Революционное движение в России начала ХХ в., бичевавшее пороки царской системы управления, её номенклатуры, создало аппарат, гораздо более жестокий по отношению к своему населению. Библиография: 1. Восленский М.С. Номенклатура. М. 1991. 2. Воротников А.А. Бюрократия в Российском государстве: историко-правовой аспект. Дисс… докт. юридич. наук. Саратов. 2005. 3. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Гоббс Т. Сочинения: В 2 т. – Т. 2. М.: «Мысль». 1991. 4. Зенькович Н.А. Самые закрытые люди. Энциклопедия биографий. М.: «ОЛМА ПРЕСС; Звездный мир». 2002. 5. Исаев М.А. История Российского государства и права: учебник. М.: «Статут». 2012. 6. Киселев А. Средство от злоупотребления властью // ЭЖ-Юрист. 2012. № 34. С. 1 - 8. 7. Косачев В.Г. Власть, партия и право в Советском государстве (через призму биографий руководителей партии и правительства) // История государства и права. 2013. № 14. С. 42 - 47. 8. Ларина О.Г., Долженкова Е.В. К вопросу взаимоотношений "верхов" и "низов" советской бюрократии в начале 20-х годов XX в. (на материалах Курской губернии) // История государства и права. 2012. № 15. С. 22 – 23. 9. Ленин В.И. О социалистической законности (1917 – 1922). М.: «Советская Россия». 1958. С. 367. 10. Ленин В.И. Государство и революция // Полн. собр. соч. Т. 33. М. 1969. С. 115. 11. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 37. М. С. 365–368. 12. Медведев Р.А. Ближний круг Сталина. Соратники вождя. М. «Яуза. Эксмо». 2005. С. 98. 13. Мелехин А.В. Теория государства и права: Учебник. 2-е изд., перераб. и доп. М. 2009. С. 88. 14. Миронов Н. Царизм крепчал: современная власть повторяет ошибки российских монархов // Московский комсомолец. 2017. 27 февраля. С. 1. 15. Михайленко В.И., Нестерова Т.П. Тоталитаризм в ХХ веке: теоретический дискурс. Екатеринбург. 2000. С. 174. 16. Партийное строительство. 6-е изд. М., 1981. С. 300. 17. Попов Н.П. Что делать с бюрократией? // Мир измерений. 2010. № 10. С. 52–61. 18. Постановление Конституционного Суда РФ от 30.11.1992 № 9-П // СЗ РФ. 18.03.1993, № 11, ст. 400. 19. Сироткин В.Б. Проблемы модернизации: конкурентный экономический порядок. Монография. СПб.: ГУАП. 2007. 20. Сталин И.В. Сочинения. Т. 14. М.: «Писатель». 1997. С. 381 – 382. 21. Троцкий Л. Преданная революция // Троцкий Л. Перманентная революция: Сб. М.: «АСТ». 2005. С. 193 – 252. 22. Щепетев В.И. История государственного управления в России: Учебник. М.: «Юридический центр». 2003. С. 209. 23. Яковлев А. Свобода — моя религия. К 80-летию со дня рождения. М.: «Вагриус». 2003. С. 22. 24. Ясин Е.Г. Российская экономика: Истоки и панорама рыночных реформ: Курс лекций. М.: ГУ ВШЭ. 2002. С. 41.
