Катя Локтева - героиня романа И.С.Тургенева Отцы и дети. К проблеме прототипа
реклама
Ученые записки Орловского государственного университета. №3 (80), 2018 г. Scientific notes of Orel State University. Vol. 3 – no. 80. 2018 УДК 821.161.1. 091 4 ТУРГЕНЕВ И.С UDC 821.161.1. 091 CАБЕЛО E.В. 4 TURGENEV I.S. SABELO E.V. преподаватель, Орловский областной колледж культуры и искусств E-mail: sabelo.el@yandex.ru Teacher, Oryol Oblast College culture and arts E-mail: sabelo.el@yandex.ru KOVALEVA T.V. КОВАЛЕВА Т.В. Doctor of Philology, professor, Department of the History of the Russian Literature of the XI-XIX centuries, Orel State University E-mail: tatko1986@mail.ru доктор филологических наук, профессор, кафедра истории русской литературы ХI-ХIХ вв., Орловский государственный университет имени И.С. Тургенева E-mail: tatko1986@mail.ru КАТЯ ЛОКТЕВА ГЕРОИНЯ РОМАНА И.С. ТУРГЕНЕВА ОТЦЫ И ДЕТИ : К ПРОБЛЕМЕ ПРОТОТИПА KATYA LOKTEVA HEROINE OF ROMAN IS IS. TURGENEVA FATHERS AND CHILDREN : TO THE PROTOTYPE PROBLEM Актуальность статьи определяется тем, что впервые в литературоведении детальному анализу подвергается образ второстепенного персонажа, устанавливается его прямая прототипичность. Существенная часть статьи посвящена изучению личности прототипа: биографии Марко Вовчок. В научный оборот вводятся новые сведения о детстве и юности писательницы. Материалом для данных исследований послужили документы Орловского государственного архива. Проведен детальный анализ образа Кати Локтевой и выявлены прямые соответствия с прототипом. Ключевые слова: прямой прототип, аградационный прототип, прототипическая контаминация, Марко Вовчок (М.А. Вилинская), образ, деталь. The urgency of the undertaken research is determined by the fact that for the first time in literary criticism the image of a secondary character is subjected to detailed analysis, its straight prototypy is established. A significant part of the article is devoted to the study of the personality of the prototype: the biography of Marco Vovchok. In the scientific revolution new information about the childhood and youth of the writer is introduced. The material for these studies was the documents of the Oryol State Archive. A detailed analysis of the image of Katya Lokteva has been carried out and direct correspondences with the prototype of the heroine have been revealed. Keywords: direct prototype, aggradational prototype, prototypic contamination, Marco Vovchok (MA Vilinskaya), image, detail. В литературоведческой науке сложилось устойчивое представление о смысловом наполнении понятия «Прототип». Впервые в теория прототипа была сформулирована Г. Шпайером, который считал, что прототип – это «первообраз, конкретная историческая или современная автору личность, послужившая ему отправным моментом для создания образа» [26, стл.339]. Чем более ярким явлением является прототип, тем больший смысл приобретает его изучение и сопоставление с образом, потому что «в таком случае мы имеем отражение в искусстве чрезвычайно важного, содержательного, типичного явления общества» [26, стл. 340]. Как пишет современный исследователь Е. Никольский, прототип как реально существовавший человек служит автору образом (моделью) для создания литературного персонажа. «Переработка» прообраза, его творческое преображение – неизбежное следствие художественного освоения жизненного материала [16, с. 75]. При анализе образа героя и его прототипа М.И. Андроникова считает необходимым учитывать «диалектическое единство частного и общего, объективно- изобразительного и субъективно-выразительного» [7, с. 11], Прототип в литературном произведении превращается в литературный портрет, он становится элементом композиции, передаются мысли и чувства персонажа, раскрывается его настроение, внутреннее состояние и мироотношение, поэтому даже при самых тесных связях прототипического портрета и персонажа, при всей «документальности», художественный образ является продуктом вымысла автора. Однако, как отмечает Л.Ю. Трофимов, вымысел «не нарушает общего представления о прототипе, а наоборот, дополняет и углубляет образ, насыщает его культурное значение» [21, с. 15]. Важным представляется и то, что уровень переосмысления прототипических черт в художественном образе напрямую связан с творческим методом писателя. В произведениях романтиков прототип, как правило, подвергается существенной трансформации. В нем усиливаются отдельные черты, необходимые автору для индивидуализации образа. У реалистов, напротив, черты конкретной личности типизированы. По сути, реальное лицо сохраняется только © Cабело E.В., Ковалева Т.В. © Sabelo E.V., Kovaleva T.V. 138 10.00.00 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 PHILOLOGICAL SCIENCES в мемуарной литературе. «Здесь зависимость писателя от реальных фактов действительности, а следовательно, от прототипов, наибольшая, хотя для любого художественного произведения наличие типизации, творческой фантазии обязательны» [12, с. 287]. Причины изменений особенностей прототипа объясняются чисто художественными задачами. Например, писатель трансформирует характер и поведение для того, чтобы придать образу большую целостность, отразить в нем собственные представления, пристрастия. По мнению исследователей, бессмысленно искать в персонаже произведения точные черты конкретного лица, портретное сходство, но большая или меньшая степень зависимости от прототипа (прототипов), тем не менее, сохраняется. Нельзя не согласиться с М.И. Назаренко: «Соотношение типа и прототипа – безусловно, важное для понимания художественного произведения…» [15, с. 7]. Исследователь считает, что существует два подхода к поиску прототипов: первый – это «наивно-генетическое объяснение того, что послужило толчком для возникновения того или иного культурного явления» [15, с. 7], второй – научное определение исторического контекста и места в нем персонажей [15, с. 13]. Мы же полностью согласны с И.И. Плехановой, которая пишет: «Поиск литературного прототипа интересен <…> для выяснения глубины литературного психологизма, и для определения своеобразия личности художника» [19, с. 141]. На основе изученных литературоведческих источников мы приходим к выводу о необходимости разграничения прототипов. В основе предлагаемой классификации необходимость изучения уровня трансформации прототипа в процессе создания художественного образа. Исходя из этого, мы предлагаем следующие виды прототипа: 1. Прямой прототип – это образ реального человека, нашедший отражение в художественном произведении. При использовании такого прототипа автор изменяет имя, но сохраняет внешнее сходство с реальным человеком, его характер, оставляет без существенных изменений отдельные эпизоды биографии (Дубровский – Островский), (Мария Гартунг – Анна Каренина). 2. Аградационный прототип – образ, существенно трансформированный в художественном произведении, отдельными чертами восходящий к реальному человеку. Персонаж, созданный на основе прототипа, претерпевший принципиальные изменения в соответствии с творческой задачей писателя, путем последовательной проработки и наращивания деталей. Личные впечатления писателя при этом усложняются, образ обогащается чувствами, опытом и идеями автора (Остап Бендер – Осип Шор, Филипп Филиппович Преображенский – Самуил Абрамович Воронов). 3. Прототипическая контаминация – герой, созданный в результате отражения в его характере, поведении, особенностях портрета черт нескольких реальных людей, являющихся носителями типических черт (Базаров – Д. Писарев, В.И. Якушкин, «уездный врач Дмитриев», «доктор Д.». И.В. Павлов, И.И. Базаров). Исследователи, изучающие роман И.С. Тургенева «Отцы и дети», достаточно часто обращались к выяв- лению прототипов героев произведения (Н.М. Чернов, П.Г. Пустовойт, А.И. Батюто, Ю.В. Лебедев, А. Полынкин, Р.М. Алексина, Е.А. Козеева, В. Иванов, Е.Н. Ашихмина, Ю.И. Строев, Н.П. Генерлова и Л.К. Хитрово) Однако почти все публикации были посвящены установлению прототипов главного героя – Евгения Базарова. Одним же из самых малоисследованных образов романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» является образ Катерины Сергеевны Локтевой, сестры одной из главных героинь произведения – Анны Сергеевны Одинцовой. Орловский краевед Л.М. Александрова прямо указывает на прототип этого персонажа: «Изображая сестру А.С. Одинцовой Катю, Тургенев имел в виду М.А. Вилинскую, писательницу Марко Вовчок, живущую в Орле в конце 1840-х годов, с которой позднее он не раз встречался в России и за границей» [6, с. 79]. Утверждение, что М.А. Вилинская стала прообразом Кати Локтевой, закономерно вытекает из подготовительных материалов к роману. И.С. Тургенев писал: «Катерина Сергеевна Локтева. Темная брюнетка с большими чертами лица и небольшими задумчивыми глазами <…> Кроткая, тихая и глубокая натура; поэтическая, сама того не зная. Стыдливая – мило краснеет и вздыхает – боится говорить – а когда заговорит, от каждого ее слова веет чемто милым и свежим, как от фиалки (взять от М[арии] А[лександровны])»[6, с. 79]. Марией Александровной Вилинской (тогда уже Маркович) И.С. Тургенев познакомился в Петербурге в январе 1859 года. Писатель сообщал о первых встречах с начинающей писательницей в письме к Боткину от 10/22 февраля 1859 г.: «А здесь у нас проявились разные новые лица: г-жа Маркович (писавшая малороссийские рассказы под именем Марка Вовчка), премилая женщина, которая так выглядит (как говорят петербуржцы) – как будто не ведает, какою рукою берется перо. Кроме ее, я познакомился с целой колонией малороссов и малороссиянок, где все – кроме картавого тупоумца Кулиша – милейшие люди» [23, с. 17-18]. Через несколько дней в письме от 15/27 февраля 1859 г., адресованному доктору И.В. Павлову, хорошо знавшему Вилинскую, И.С. Тургенев восторгается своей новой знакомой: «Я здесь с недавних пор погрузился в малороссийскую жизнь. Познакомился с Шевченкой, с г-жею Маркович (она пишет под именем: Марко Вовчок) и со многими другими, большей частью весьма либеральными хохлами. Сама г-жа Маркович весьма замечательная, оригинальная и самородная натура (ей лет 25); на днях мне прочли ее довольно большую повесть под названием: "Институтка" – от которой я пришел в совершенный восторг: этакой свежести и силы еще, кажется, не было – и всё это растет само из земли, как деревцо» [23, с.20]. В подготовительных материалах Катя представляется тихой и застенчивой девушкой. В романе в эпизоде первого появления, она, молча, садится рядом с сестрой, на ее вопросы отвечает предельно лаконично, с явным смущением: – Это ты все сама нарвала? – спросила Одинцова. – Сама, – отвечала Катя. – А тетушка придет к чаю? – Придет» [22, с. 77]. Описание поведения Кати во многом совпадает с той оценкой, которую дает М.А. Вилинской жена 139 Ученые записки Орловского государственного университета. №3 (80), 2018 г. Scientific notes of Orel State University. Vol. 3 – no. 80. 2018 Пантелеймона Кулиша Александра Михайловна: «Была молчаливая, мало говорила, так что трудно было узнать ее ум. Может от того Кулиш и назвал ее “Вовчок”, что она так запугана, молчалива…» [11. Так достаточно прозрачно А.М. Кулиш (писательница Ганна Барвинок) намекает на подтекст псевдонима писательницы (Вовчок – волчонок) и раскрывает свое отношение к молодой и более удачливой сопернице. В характеристике, которую дает Кате И.С. Тургенев, есть некоторые черты, напоминающие поведение М.А. Вилинской: «Но Катя отвечала ему односложно: она спряталась, ушла в себя. Когда это с ней случалось, она нескоро выходила наружу; самое ее лицо принимало тогда выражение упрямое, почти тупое» [22, с. 81]. И.С. Тургенев: «Когда Катя говорила, она очень мило улыбалась, застенчиво и откровенно, и глядела как-то забавно-сурово, снизу вверх. Все в ней было еще молодозелено: и голос, и пушок на всем лице, и розовые руки с беловатыми кружками на ладонях, и чуть-чуть сжатые плечи... Она беспрестанно краснела и быстро переводила дух» [22. с. 77]. В этом первом описании героини И.С. Тургенев рисует сложный психологический портрет. За милой и застенчивой улыбкой, за трогательными голосом и пушком на лице скрывается достаточно сильная натура, оказавшаяся в трудных жизненных обстоятельствах, в ситуации зависимости. Это подчеркивается автором на уровне деталей: «сжатые плечи», «забавный», но «суровый» взгляд «снизу вверх». Рядом с властной и богатой сестрой она чувствует себя приживалкой, поэтому и краснеет, и тушуется, и отвечает на вопросы односложно. «Она была не то что робка, а недоверчива и немного запугана воспитавшею ее сестрой» [22, с. 81]. Внутренняя закрепощенность, то, что А. Кулиш назвала «запуганностью», – одна из самых значимых черт поведения Кати. Эта внутренняя скованность проявляется постоянно, когда героиня оказывается рядом с Одинцовой: «Катя всегда сжималась под зорким взглядом сестры…» [22, с. 86]. Так, отдельные черты в манере поведения М.А. Вилинской и Кати Локтевой совпадают. Портрет героини, представленный писателем в тексте романа, также по сравнению с подготовительными материалами существенных изменений не претерпел: «…вошла девушка лет восемнадцати, черноволосая и смуглая, с несколько круглым, но приятным лицом, с небольшими темными глазами» [22, с. 77]. Темноволосой была и М.А. Вилинская. Именно такой она запечатлена на графическом портрете и всех фотографиях, начиная от первой сохранившейся начала 50-х годов ХIХ века и до последней, сделанной в Нальчике в 1906 году. Абсолютно иначе представлен облик Вилинской в книге Е. Брандиса «Марко Вовчок» (1969 г.). Автор биографии приводит воспоминания Людмилы Александровны Ожигиной, писательницы, автора романа «Своим путем. Из записок современной девушки» (1869 г.): «Я помню крепкую, хорошенькую девочку. У нее был открытый взгляд, она держалась естественно и непринужденно, и это отличало ее от остальных. Кроме того, у нее были чудесные густые белокурые косы, которые она нередко, вопреки пансионным правилам, носила спущенными» [10, с. 14]. Источник сведений в книге Е. Брандиса не указан. Установить его в настоящее время не представляется возможным, но точно можно утверждать, что портрет белокурой хорошенькой девочки никакого отношения к М.А. Вилинской не имеет. Известно и еще одно описание портрета юной Марии. В.Л. Погребная в статье, посвященной роману Л.А. Ожигиной, указывает: «Среди пансионерок особо выделяется девочка по фамилии Дегаева. Существует предположение, что прототипом этого художественного образа является Мария Вилинская (в будущем – известная писательница, публикующая свои произведения под псевдонимом Марко Вовчок)» [20, с.114]. Есть и более безапелляционные заявления: «…в главах, посвященных харьковскому пансиону Лапре, многие строки касаются непосредственно Маши Вилинской, фигурирующей под фамилией Дегаевой» [13, с.27]. В романе Л.А. Ожигиной пансионерка Дегаева – это героиня, вызывающая одновременно и сочувствие и восхищение. Она постоянно пытается отстаивать собственное достоинство, противостоит порядкам, установленным в пансионе, не скрывает своего отношения к несправедливости. «Это был живой протест окружающему порядку. Я видела ее часто плакавшей, и так редко смеявшеюся, что при одном воспоминании о ней в моем воображении является тип бледнолицей, плачущей девочки с узенькими плечиками, с впалой грудью, с большими серыми, тревожными глазами, с маленьким, вздернутым носиком, с вечно тревожными движениями» [17, с. 440]. Парадоксальным образом в описании воспитанницы Дегаевой проявляются черты юной Маши Вилинской. С Однако, можно предположить, что и серые глаза, и «тревожные движения» Дегаевой являются лишь типологически сходными с чертами будущей писательницы. Единственное описание внешности, которому следует безоговорочно доверять, принадлежит Н.С. Лескову, хорошо знавшему Машу Вилинскую: «Высокая, статная, с роскошной каштановой косой, которую укладывала короной вокруг головы, с необычайно глубокими, прекрасными серыми глазами. Она была заметна в орловском товариществе…» Время тесного общения И.С. Тургенева («баденский период» (1859-1864 гг.)) с Вилинской совпадает со временем начала и окончания романа «Отцы и дети». За несколько лет знакомства писатель узнал историю жизни Вилинской, изучил ее характер, поэтому в героине «Отцов и детей» не могли не проявиться черты прототипа и отразиться обстоятельства жизни Марко Вовчок. Некоторое сходство обнаруживается в биографии Кати Локтевой и Марии Александровны. И героиня романа И.С. Тургенева и будущая писательница в детстве и юности жили в стесненных условиях. Отец Кати «известный красавец, аферист и игрок», после пятнадцати лет бурной жизни в Петербурге, «проигрался в прах и принужден был поселиться в деревне, где, впрочем, скоро умер, оставив крошечное состояние двум своим дочерям» [22, с. 72]. Сведения о происхождении М.А. Вилинской, на первый взгляд, достаточно обстоятельно собраны и изучены биографами писательницы. Известно, что в Метрической книге Вознесенско-Георгиевской церкви Александровской 140 10.00.00 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 PHILOLOGICAL SCIENCES слободы села Козаков Елецкого уезда Орловской губернии за 1833 год указан статус ее родителей: «Десятого числа Сибирского Гренадёрского полка у майора Александра Алексеевича Вилинского и законной жены его Прасковьи Петровой родилась дочка Мария» [24, с. 8]. Эта же дата указывается и литературоведом Евгением Брандисом [10, с. 9]. Следовательно, отец М.А. Вилинской был майором. Этот чин соответствовал VIII классу иерархии российских чинов, т.е. коллежскому асессору. Данный факт важен для понимания биографии будущей писательницы. И чин майора, и чин коллежского асессора давал право на получение дворянства. На то, что А.А. Вилинский по своему происхождению не был потомственным дворянином, указывает и то, что в многочисленных Метрических книгах Ярославской и Костромской губерний фамилия Вилинские принадлежит только выходцам из духовного сословия. Е. Брандис пишет: «В 1826 или 1827 году Вилинский оказался со своими гренадерами в Орловской губернии и там, скорее всего, в Ельце, встретил пятнадцатилетнюю девушку Прасковью Петровну, дочь елецкого помещика, и вскоре на ней женился» [10, с. 12]. В 1828 году в семье Вилинских рождается первый сын Валерьян, который также был крещен в церкви Александровской слободы села Козаков. «Но счастье было недолгим. В 1839 году Александр Алексеевич заболел и попал в тульскую больницу “Приказа общественного призрения”. И так как здоровье его все ухудшалось, он вынужден был подать в отставку. Уволили его из армии 14 марта 1840 году, с награждением чином подполковника, с мундиром и пенсионом двух третий жалованья. Летом того же года Александр Алексеевич скончался, немного не дожив до сорока лет, а 6 октября Прасковья Петровна родила второго сына – Дмитрия» [10, с. 12]. На первый взгляд изложение биографии А.А. Вилинского выглядит достаточно убедительным. Однако в «Полном собрании законов Российской империи (Том 2. 1825 - 1881), указывается, что Сибирский гренадерский полк 3-й Гренадерской дивизии был расквартирован не в Ельце, а в г. Ростов Ярославской губернии, и, находясь на службе, постоянно жить в Ельце А.А. Вилинский просто не мог. Можно высказать предположение, что отец Марии Александровны лишь числился на службе и находился в бессрочном отпуске, тем более что 1834 году была введена система бессрочных отпусков для всех военнослужащих. Очень интересные сведения обнаружены в газете «Ярославские губернские ведомости» за 1837 год. В № 19 помещена часть «Прибавление к номеру от 7 мая» с сообщением: «За неплатеж Майором Александром Вилинским, проживающем в Орловской Губернии, Аудитору 8-го класса Назаренку денег 2,658 р. с процентами, по приговору Ярославского Уездного Суда продаваться будет принадлежащий Г-ну Вилинскому деревянный ветхий дом, состоящий в городе Ярославле 1-й части в 3-м квартале на Духовской улице с надворным строением и землею, коей под домом, строением и двором 314 квадратных саж. доходу ныне получается по 10 р. в месяц. Оценен в 700 р. Торг открыт будет 24 числа Мая месяца 1837 г. в Ярославском Губернском Правлении, где можно будет видеть подробную опись и оценку имения» [28, с.1]. Из последнего можно сделать вывод, что через 5 лет после рождения Марии Александровны ее отец не указывался, как офицер, проходящий армейскую службу, а его финансовые дела были в крайне запущенном состоянии. Последняя деталь (финансовая несостоятельность) делает схожими петербургского бонвивана – отца тургеневской героини Кати и отца будущей писательницы. Принципиальные различия обнаруживаются во второй составляющей родословной героини и ее предполагаемого прототипа. Мать Анны Сергеевны Одинцовой и Кати происходила «из обедневшего рода князей X......, скончалась в Петербурге, когда муж ее находился еще в полной силе» [22, с. 72]. Мать Марии Вилинской была дочерью мелкопоместного елецкого помещика. В Метрической книге Вознесенско-Георгиевской церкви Александровской слободы села Козаков Елецкого уезда Орловской губернии за 1833 год указываются восприемники новорожденной дочки Вилинских: «Елецкий помещик Полковник и кавалер Дмитрий Гаврилова Данилов и умершего Елецкого помещика Сенатского Канцеляриста Петра Гаврилова Данилова дочь девица Екатерина» [24, с. 9]. Так, в метрической записи указывается важный для родословной Марко Вовчок факт – ее дед был сенатским канцеляристом, т.е. чиновником IХ класса, титулярным советником. В социальной жизни ХIХ века титулярный советник – это чин, с одной стороны, представляется значительным, в армии ему соответствовали в то время капитан и ротмистр, в гвардии – поручик, с другой стороны, в чиновничьей иерархии он ничего не давал: подняться на следующую ступень социальной лестницы, т.е. стать коллежским асессором, было весьма проблематично. Как пишет Ю. Федосюк, этот чин более других известен по литературе и искусству, прежде всего, благодаря популярному романсу А.С. Даргомыжского и П.И. Вейнберга, начинающемуся словами: «Он был титулярный советник, она – генеральская дочь». Начиная со времен Петра I и его «Табели о рангах», гражданский чиновник, если не имел дворянства с рождения, став титулярным советником, получал личное дворянство, т.е. его дети этот титул наследовать на могли, только следующий чин – коллежского асессора – давал право на получение потомственного дворянства, [25. с.96]. «Потому и оставались “вечными титулярными советниками” многочисленные персонажи Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского: Акакий Акакиевич Башмачкин, Авксентий Иванович Поприщин, Макар Девушкин и иже с ними» [27, с. 12]. По сути, из литературных персонажей на следующую ступень поднялся только один – Алексей Степанович Молчалин – персонаж, который «сделал блестящую карьеру» [27, с.11]. Данный экскурс в историю и литературу объясняет, что мать М.А. Вилинской происходила из семьи неродовитых дворян. Дед писательницы не имел ни родственников, которые могли бы ему помочь в продвижении по карьерной лестнице, ни нужных связей. Хотя карьера, очевидно, и не была для него важна, как, например, и для Федора Павловича Карамазова, «доживающего свой век отставным титулярным советником. Он – потомственный дворянин, живет в достатке, и чиновная карьера ему ни к чему» [25, с.96]. Показательна и еще одна деталь текста, раскрывающая сходство судеб Кати и М.А. Вилинской. В романе указыва- 141 Ученые записки Орловского государственного университета. №3 (80), 2018 г. Scientific notes of Orel State University. Vol. 3 – no. 80. 2018 ется возраст героини, когда она осталась без родителей на попечении своей сестры: «двенадцати лет» [22, с.71]. Юность М.А. Вилинской тоже можно назвать сиротской. Ее мать после смерти супруга достаточно быстро вышла замуж за Тимофея Егоровича Дмитриева – человека со сломанной психикой. Липецкий краевед В. Петров описывает этот период жизни семьи М.А. Вилинской так: «Прасковья Петровна встретила в Ельце некоего Дмитриева, человека авантюрного склада, да к тому же вдовца с двумя детьми. Выдавал он себя за отставного капитана. Он увлек вдову, они обвенчались, и новоиспеченный муж стал хозяйствовать в Екатерининском. Как выяснилось, Дмитриев был сыном крепостного, но, став «барином», проявил необычную жестокость к крестьянам. Да и хозяином оказался никудышным: закладывал и перезакладывал имение, а разорившись окончательно, удрал невесть куда, оставив на руках Прасковьи Петровны еще одного ребенка» [18, с. 6]. Маша была отправлена к родственникам. А. Василенко пишет: «…по слухам, отчим был страстно влюблен в Машу, и это едва не поссорило ее с матерью» [11]. Жила либо в имении Ивана Ивановича и Варвары Дмитриевны Писаревых, родителей будущего критика Дмитрия Писарева, в Знаменском, либо у Николая Петровича Данилова (брата матери) в сельце Дмитриевском на Воргле. Село Знаменское располагалось на речке Каменка, неподалеку от впадения ее в Дон, двадцати километрах от Задонска. Неподалеку в Липовке жили и другие родственники – семья Бехтеевых, родители русского поэта-эмигранта Сергея Сергеевича Бехтеева, автора знаменитого стихотворения «Пошли нам, Господи, терпенье…» Писаревы и Бахтеевы устраивали литературные вечера, на которых Маша читала стихи. Принимала она участи и в постановках домашнего театра. В доме дяди М.А. Виленской жилось неплохо. «Под наблюдением гувернантки она разучивала гаммы, зубрила французские глаголы, читала нравоучительные сочинения Арнольда Беркена и аббата Бульи, а все остальное время была предоставлена самой себе» [9, с. 11]. Интересно то, что просвещенный и образованный Николай Петрович Данилов практически не занимался воспитанием племянницы. Точно так же, как и Одинцова, лишь «исподволь (по «Словарю» В. Даля «помалу, помаленьку») занималась воспитанием сестры» [22, с. 73]. Отсутствие дома, постоянные переезды от одних родственников к другим, не могли не сказаться на характере М.А. Вилинской, ее отношении к жизни. Очевидно, именно этим объясняется замкнутость Вилинской, ее нежелание раскрываться перед людьми. В романе «Отцы и дети» есть эпизод, в котором объясняется отчужденность Кати: – Чем я мог заслужить благоволение Анны Сергеевны? Уж не тем ли, что привез ей письма вашей матушки? – И этим, и другие есть причины, которых я не скажу. – Это почему? – Не скажу. – О! я знаю: вы очень упрямы. – Упряма. – И наблюдательны. Катя посмотрела сбоку на Аркадия. – Может быть, вас это сердит? О чем вы думаете? – Я думаю о том, откуда могла прийти вам эта наблюдательность, которая действительно есть в вас. Вы так пугливы, недоверчивы; всех чуждаетесь... – Я много жила одна: поневоле размышлять станешь. Но разве я всех чуждаюсь?» [22, с. 156-157]. Главной в этом монологе является фраза «Я много жила одна…», разъясняющая особенности отношения к миру этой тургеневской героини. Одиночество не могло не повлиять и на характер будущей писательницы. Если Анна Сергеевна Одинцова получила блестящее петербургское образование, то Катя образована поверхностно, при этом она человек не менее вдумчивый и глубокий. М.А. Вилинская получила не только домашнее образование. В орловском архиве сохранилась «Ведомость об успеваемости и поведении учениц у Пансиона госпожи Заугорской в городе Ельце. Май 1846» [1]. В списке под 11 номером указана фамилия Марии Вилинской, самой старшей воспитанницы в классе: на момент составления Ведомости ей было 12 лет. Во 2 классе частного пансиона она изучала Закон Божий, русский язык, французский язык, немецкий язык, историю, географию, арифметику, рисование и была одной из лучших учениц. «Учили в пансионе серьезно. Некоторые учителя приглашались из Елецкого уездного училища. Арифметику и геометрию вел преподаватель училища коллежский секретарь Александр Заугорский, закон Божий – протоирей Иоанн Свинцов. Дочь батюшки, одиннадцатилетняя Анна, училась вместе с Марией» [9, с.391]. По другим документам о Пансионе Заугорской можно сделать вывод, что свою деятельность он начал в 1842 году, а закрыт был летом 1849 г. по прошению самой Заугорсой [5]. Следовательно, М.А. Вилинская училась в нем в 1 и 2 классах. После летних каникул в елецкий пансион она не вернулась. Материалы Орловского архива доказывают, что все существующие материалы об учебе Вилинской в Харькове – миф, который тиражируется на протяжении многих лет биографами писательницы. Так. И.Н. Петров утверждает, что следующих полтора года М.А. Вилинская провела в харьковском пансионе Мортелли, считавшимся одним из лучших в губернии. «Биографы отмечают преобладание в пансионе дочерей богатых украинских панов-помещиков» [18, с. 6] и нездоровую обстановку, которая выражалась в унижении девочек из бедных семей. «Вернувшись в 1847 году на Рождество в Знаменское, она заявила: в Харьковский пансион не вернется. Как не поедет и в Екатерининское, разоренное Дмитриевым» [18, с. 6]. В воспоминаниях Афанасия Марковича, первого мужа писательницы, есть пересказ разговора о М.А. Вилинской: «Бедное дитя! В 7 лет осиротела, а матушка ее, Прасковья Петровна, вторично вышла замуж. Да, понимаешь, неудачно-то как. Дмитриев, конечно, хорош собой и бонвиван, каких мало. Вот и растратил все, что жене и детям принадлежало. Маша-то его с детства терпеть не могла. Потому и отдала ее матушка в лучший елецкий пансион. Лучший-то он лучший, да сироте горемычной и там несладко пришлось. <…> И маменька с теткой приняли решение отдать Машу в харьковский частный пансион, го- 142 10.00.00 ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ 10.00.00 PHILOLOGICAL SCIENCES товящий домашних учительниц. <…> А на Рождество приехала и говорит: “Все, больше я туда ни ногой!” 14 лет, а каков характер! Вот и взяла ее тетка Екатерина Петровна в свой дом. Да только Маша зря хлеб есть не захотела и стала гувернанткой для семьи Мардовиных» [11]. Причины, по которым М.А. Вилинская покинула пансион, биографами не называются. По одной из версий «ей пришлось вскоре уйти: затравили дочки помещиков, ведь Вилинская была им не ровня, нищая…»[18, с. 6]. Не проясняет ситуации внук писательницы Б.Б. ЛобачЖученко [13, с. 14-19]. Причин не называет и Е. Брандис, который пишет: «… в воскресенье и праздничные дни, когда пансионерок отпускали к родителям, Маша проводила в знакомом доме Хрущева, где, по неясным сведениям, квартировал его елецкий племянник и собиралась студенческая молодежь» [10, с. 15]. Далекий потомок А. Марковича сообщает: «…выставили из Харьковского пансиона благородных девиц Мортелли не то “За безденежье”, не то “За поведение”» [цит. по 8, с. 391]. Совершенно очевидно, что Маша Вилинская не могла учиться в пансионе Мортелли, потому что в 1847 году она уже жила в Орле, в доме своей родственницы Екатерины Петровны Мардовиной, которая активно занималась не только воспитанием девочки, но и устройством дел ее брата Валериана [8, с. 392]. Следует отметить, что почти все биографы пишут о том, что в доме Екатерины Петровны Мордовиной М.А. Вилинская чувствовала себя не очень уютно. При этом она ни в чем не нуждалась, тетка заказывала ей самые модные наряды, позволяла пользоваться своей роскошной библиотекой, возила на званые вечера, например, к вице-губернатору Редкину или предводителю дворянства Скарятину. Однако позже, в «Живой душе», М.А. Вилинская напишет: «Вырваться из деспотических, грубо ломающих вас рук, не составляет особой трудности для мало-мальски сильного человека, но вырваться из деспотических, любящих рук очень трудно. Когда вам явно и безжалостно закидывают аркан на шею, вы, явно не стесняясь, стараетесь сбросить его, но когда, прижимая к сердцу и обливая вас слезами любви и нежности, затягивают этот аркан, то вы, задыхась все еще колеблетесь, как это разорвать петлю, затянутую родною, нежною рукою!» [14, с. 204]. Похожее отношение к собственному положению в доме сестры испытывает и Катя Локтева. Оно проявляется в диалоге с Аркадием: «– Да ведь я не богатая. Аркадий изумился и не сразу понял Катю. «И в самом деле, имение-то всё сестрино!» – пришло ему в голову; эта мысль ему не была неприятна. – Как вы это хорошо сказали! – промолвил он. – А что? – Сказали хорошо; просто, не стыдясь и не рисуясь. Кстати: я воображаю, в чувстве человека, который знает и говорит, что он беден, должно быть что-то особенное, какое-то своего рода тщеславие. – Я ничего этого не испытала по милости сестры…» [22, с. 156]. Катя принимает свою бедность, как данность, но обстоятельства жизни не ломают ее. Не случайно умный и тонко чувствующий людей Базаров говорит о ней: «…вероятно, помнишь, какого я всегда был мнения о Катерине Сергеевне. Иная барышня только от того и слывет умною, что умно вздыхает; а твоя за себя постоит, да и так постоит, что и тебя в руки заберет…»[22, с. 169]. И эти слова вполне могут быть отнесены и к М.А. Вилинской, которая всегда умела за себя постоять и никогда не отступала ни перед какими трудностями. Таким образом, не только ссылка в подготовительных материалах дает возможность утверждать, что М.А. Вилинская могла стать прямым прототипом Кати Локтевой, но и сравнение судеб созданного писателем образа и интереснейшей личности Марии Вилинской. Библиографический список 1. ГАОО. Ф.6, оп.6, д.13139. 2. ГАОО. Ф.173, оп.11, д.190. 3. ГАОО. Ф.580, ст.2, Д.1549, л. 35. 4. ГАОО. Ф.580, ст.2, Д.1549, л.38. 5. ГАОО. Ф. 78. Оп. 1. Д. 1104. 6. Александрова Л.М. В губернском городе О.// Орловский вестник, 2014. № 14 (от 16 апреля 2014). С. 6. 7. Андроникова М.И. От прототипа к образу. К проблеме портрета в литературе и в кино. М.: Наука, 1974. 240 с. 8. Ашихмина Е.Н. В этом странном городе... 2-е изд., исп. и доп. Орел: ООО ИД «Орлик», 2016. 528 с. 9. Брандис Е.П. Марко Вовчок. М.: Молодая гвардия, 1968. 336 с.: ил. (Жизнь замечательных людей, вып. 460) 10. Брандис Е.П. Сила молодая: повесть о писательнице Марко Вовчок. Л.: Дет. лит., 1972. 240 с. 11. Василенко А. Молчащее божество: Марко Вовчок, 2011: [Электронный ресурс: http://xfilespress.com/vovchok.aspx. режим до- ступа: 14 мая 2018 г.] 12. Вершинина Н.Л. Прототип//Введение в литературоведение (Н.Л. Вершинина, Е.В. Волкова, А.А. Илюшин и др.) / Под ред. Л.М. Крупчанова. М.: Юрайт, 2015. С.287. 13. Лобач-Жученко Б.Б. О Марко Вовчок: Воспоминания, поиски, находки. Киев: Днiпро, 1987. 398 с. 14. Марко Вовчок. Живая душа// Собрание сочинений в 3-х томах. Т.3. Киев: Романи, 1975. 407 с. 15. Назаренко М.И. «Бесподобное зеркало» (Типы и прототипы в комедии Д.И.Фонвизина «Недоросль») // Русский язык, литература, культура в школе и вузе, 2005. Вып. 2. С. 7-13. 16. Никольский Е.В. К вопросу об историческом прототипе Священника Николая из мистической дилогии Всеволода Сергеевича Соловьева// Literary Calendar: Books of the Day, 2010. №4 (7). С. 74-88. 17. Ожигина Л. Своим путем (Из записок современной девушки). Часть третья// Отечественные записки, 1869. № 6 (июнь). С. 415-155 18. Петров В. Русская Жорж Санд// Липецкая газета, 13.07.2014. С. 6. 19. Плеханова И.И. Литературный герой как «прототип» личности писателя: условия «узнавания» и художественные следствия идентификации// Вестник Томского государственного университета, 2012. № 1(33). С. 139-145. 20. Погребная В.Л. Роман Л.А. Ожигиной «Своим путём» в контексте эмансипационного движения 60-80-х гг. ХIХ столетия// 143 Ученые записки Орловского государственного университета. №3 (80), 2018 г. Scientific notes of Orel State University. Vol. 3 – no. 80. 2018 Культура народов Причерноморья, 2003. № 39. С. 110-116. 21. Трофимов Л.Ю. Художественное отображение жизни и деятельности И. Я. Яковлева в чувашской литературе. Чебоксары, 2005. 180 с. 22. Тургенев И.С. Отцы и дети// Полное собрание сочинений и писем: в 30-ти томах. Сочинения в 12 томах. Т. 7. М.: Наука, 1981. С. 5-190. 23. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в восемнадцати томах. Т. 4: Письма 1859–1861. 2- изд., исп. и допол. М.: Наука, 1987. 675 с. 24. Фаусова Ю. Елецкая биография украинской писательницы Марко Вовчок. Липецк, 2010. 24 с. 25. Федосюк Ю. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. М.: Флинта, Наука, 2001. 363 с. 26. Шпайер Г. Прототип // Литературная энциклопедия: В 11 т. [М.], 1929–1939. Т. 9. М.: ОГИЗ РСФСР, Гос. ин-т. «Сов. Энцикл.»,1935. Стб. 339-341. 27. Штильман С. Про ум Молчалина// Русская словесность, 2001. №6. С. 10-15. 28. Ярославские губернские ведомости. Прибавление, 1837. № 9. С. 1. References 1. GAO. F.6, op.6, d.13139. 2. GAO. Ф.173, op.11, д.190. 3. GAO. Ф.580, ст.2, Д.1549, л. 35. 4. GAO. Ф.580, ст.2, Д.1549, л.38. 5. GAO. F. 78. Op. 1. D. 1104 6. Alexandrova L.M. In the provincial town of O.//Orlovsky vestnik, 2014. No. 14 (of April 16, 2014). С. 6. 7. Andronikova M.I. From the prototype to the image. To the problem of portrait in literature and cinema. Moscow: Nauka, 1974. 240 p. 8. Ashihmina E.N. In this strange city... 2nd ed., redone and added, Orel: Orlik, 2016. 528 p. 9. Brandis E.P. Marco Vovchok. M .: Young Guard, 1968. 336 p .: ill. (The Life of Remarkable People, No. 460) 10. Brandis E.P. Power young: a story about the writer Marco Vovchok. L .: Children. lit., 1972. 240 s. 11. Vasilenko A. Silent deity: Marko Vovchok, 2011: http://xfilespress.com/vovchok.aspx 12. Vershinina N.L. Prototype // Introduction to Literary Studies (NL Vershinina, EV Volkova, AA Ilyushin, etc.) / Ed. L.M. Krupchanov. - M, Yurayt 2015. 287 p. 13. Lobach-Zhuchenko B.B. About Marco Vovchok: Memories, searches, finds. Kiev: Dnipro, 1987. 398 p. 14. Marco Vovchok. The Living Soul // Collected works in 3 volumes. T.3. Kiev: Romani, 1975. 407 p. 15. Nazarenko M.I. “The Incredible Mirror” (Types and prototypes in the comedy of D. Fonvizin “The Minor”) // Russian language, literature, culture in school and university, 2005. Issue. 2. Pp. 7-13. 16. Nikolsky E.V. To the question of the historical prototype of the Priest Nikolai from the mystical dilogy of Vsevolod Sergeevich Solovyov // Literary Calendar: Books of the Day, 2010. №4 (7). Pp. 74-88. 17. Ozhigina L. One’s way (From the notes of the modern girl). Part 3/ Otechestvennye Zapiski, 1869. No. 6 (June). pp. 415-155. 18. Petrov V. Russian Georges Sand // Lipetsk newspaper, July 13, 2014. С. 6. 19. Plekhanova I.I. The literary hero as a “prototype” of the writer’s personality: the conditions of “recognition” and the artistic consequences of identification // Bulletin of Tomsk State University, 2012. No. 1 (33). Pp. 139-145. 20. Pogrebnaya V.L. Roman L. A. Ozhiginoy “One’s way” in the context of the emancipatsion movement of the 60-80th of the XIX century// Culture of the people of black sea area, 2003. No. 39. Pp. 110-116. 21. Trofimov L.Yu. Artistic reflection of the life and activities of I.Ya. Yakovlev in the Chuvash literature. Cheboksary, 2005 180 with. 22. Turgenev I.S. Fathers and children // Complete works and letters: in 30 volumes. Works in 12 volumes. T. 7. Moscow: Nauka, 1981. Pp. 5-190. 23. Turgenev I.S. Complete works and letters in thirty volumes. Letters in eighteen volumes. T. 4: Letters of 1859-1861. 2-ed., App. and add. Moscow: Nauka, 1987. 675 p. 24. Fousova Yu. Yeletskaya biography of the Ukrainian writer Marco Vovchok. Lipetsk, 2010. 24 p. 25. Fedosyuk J. What is not clear from the classics, or Encyclopedia of Russian life of the XIX century. Moscow: Flint, Science, 2001. 363 p. 26. Speyer G. Prototype // Literary encyclopedia: In 11 vols. [M.], 1929-1939. T. 9. M .: OGIZ of the RSFSR, Gos. in-t. “Sov. Encycle. “, 1935. Stb. 339-341. 27. Shtilman S. About the mind of Molchalin // Russian literature, 2001. №6. Pp. 10-15. 28. Yaroslavl Province Gazette. Addition, 1837. No. 9. Pp. 1. 144
