Загрузить монографию... - Научное общество кавказоведов

Р
С. И. МУРТУЗАЛИЕВ
ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
В «ЗОНЕ НЕСТАБИЛЬНОСТИ»
(эмпирические исследования
в Дагестане и на Северном Кавказе)
Махачкала - 2006
Посвящается моим родителям
Муртузалиеву Ибрагиму Магомедовичу
и Никишиной Анне Михайловне
ДАГЕСТАНСКИЙ НАУЧНЫЙ ЦЕНТР РАН
РЕГИОНАЛЬНЫЙ ЦЕНТР ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
Дагестанское региональное отделение
Российского общества интеллектуальной истории
С.И. Муртузалиев
ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
В «ЗОНЕ НЕСТАБИЛЬНОСТИ»
(эмпирические исследования в Дагестане и на Северном Кавказе)
Махачкала - 2006
ББК: 66.5 (235.7) в6
М 915
Рецензенты: Алиев А.-Г.К. – директор РЦЭИ, проф., д. философ. н.
Ханбабаев К.М. – доц. ДГПУ, к. философ. н.
Юсупова Г.И. – ст. науч. сотр. РЦЭИ ДНЦ РАН, к.и.н.
М 915 Муртузалиев С.И. Этнопсихологические аспекты межнациональных отношений в «зоне нестабильности» (эмпирические исследования в Дагестане и на Северном Кавказе). – Махачкала: Изд-во ДНЦ
РАН. 2006. - _____ с.
В монографии рассматриваются актуальные проблемы современной этнополитической ситуации в республике и регионе. Предпринята попытка изучения проблемы этнопсихологического отношения населения к конфликтогенным факторам в Дагестане и на Северном Кавказе. Дается краткая характеристика некоторых теоретических аспектов этнической
самоидентификации, истории развития восприятия «своего» и «чужого» и анализ этих проблем, основанный на эмпирических исследованиях, проведенных в Дагестане и на Северном
Кавказе на рубеже XX-XXI столетий.
Книга представляет интерес для специалистов по интеллектуальной истории, для «чистых» политологов, этнологов, религиоведов, социологов, этнопсихологов и этноисториков,
для всех кто интересуется проблемами РФ, ЮФО и РД.
ББК: 66.5 (235.7) в6
© Муртузалиев С.И., 2006
© РЦЭИ ДНЦ РАН, 2006
© ДРО РОИИ, 2006
2
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………4
ГЛАВА I. СОВРЕМЕННЫЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ…………………………………………………9
ГЛАВА II. КОНФЛИКТОГЕНЫЕ ФАКТОРЫ И ВОСПРИЯТИЕ
ИХ АКТОРАМИ…………………………………………………………….45
ГЛАВА III. ДИСКУРС ПО ПРОБЛЕМАМ ЭТНИЧЕСКОГО
КОНФЛИКТА, ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ И МЕТОДЫ
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ ЧЕРЕЗ ОТДЕЛЬНУЮ
ЛИЧНОСТЬ………………………………………………………………….82
ГЛАВА IV. «СВОЙ» И «ЧУЖОЙ» В ОБЫДЕННОМ СОЗНАНИИ
РОССИЯН - ОПЫТ ИЗУЧЕНИЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИИ
НАРОДОВ КАВКАЗА…………………………………………………….......99
V. ВЫВОДЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ…………………………………………. 143
ПРИЛОЖЕНИЯ………………………………………………………………148
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ………………………. 161
3
ВВЕДЕНИЕ
Кризис постсоветского общества подтвердил, что отношения между
различными этническими группами – одна из самых уязвимых сфер человеческих отношений. В эту плоскость проецируются экономические, социальные и политические проблемы, которые нередко оборачиваются этнофобиями, межэтническими конфронтациями и политическим противостоянием. Межэтнические отношения стали значимой и порой неблагополучной частью социальной реальности, и мы расплачиваемся сегодня за
прошлые и настоящие ошибки центральных и местных органов власти в
этнонациональной политике ростом числа вынужденных мигрантов, войнами, этническим насилием и нетерпимостью.
Назрела необходимость перехода от методологии анализа межэтнических отношений, фокусирующейся на конфликтах, к методологии, фокусирующейся на изучении межэтнической напряженности. Категория
межэтнической напряженности охватывает широкий спектр этносоциальных и этнопсихологических ситуаций в Российской Федерации (РФ), среди них конфликт – лишь одна из ситуаций, для которой характерно «противоречие в целях и ценностях между сторонами, стремление сторон контролировать друг друга, антагонистические чувства сторон по отношению
друг к другу» [1, с. 2]. Для всестороннего учета и анализа перечисленных
факторов необходимо обратиться к изучению проблем национальной (этнической) идентичности.
Объект нашего исследования – представители этнических групп,
проживающих на территории Дагестана и Северного Кавказа – так называемое титульное и не титульное население семи городов (из десяти) Республики Дагестан (РД): Махачкала, Буйнакск, Дербент, Избербаш, Каспийск,
Кизляр, Хасавюрт и 32 районных центра РД, Пятигорск, Ставрополь.
Акцентация внимания именно на Северном Кавказе объясняется тем,
что исследователи справедливо разделяют понятия: Южный федеральный
округ, включающий Калмыкию, Ростовскую и Астраханскую области, и
Северный Кавказ как историко-культурную область и как действительно
проблемный регион, в который входят все северокавказские республики и
небольшая часть Ставропольского и Краснодарского краев [2, с. 89]. Заме4
тим, однако, что в отдельных случаях для полноты картины мы привлекаем материалы территорий «сопредельных» Северному Кавказу.
Настоящая работа содержит анализ нескольких анкет, в том числе и
авторских (они приводятся в Приложении), что с известной долей допущения позволяет говорить о своего рода мониторинге этносоциологических и социально-психологических опросов, проведенных автором самостоятельно или в составе разных научных коллективов в 1999-2005 гг. Подобный подход значительно расширил первоначально планируемые рамки
исследования и позволил гораздо глубже рассмотреть изучаемую проблему. Численность респондентов, охваченных этими анкетами в 2001-2005
гг., составляла от более чем 400 до 6000 человек в возрасте от 17 до 65
лет.
Данное исследование является первой в РД попыткой дать комплексное видение проблемы в рамках так называемого регионоведения
(получившего в последнее время широкое признание), которое, как комплексная интегральная дисциплина, изучает закономерности и особенности процесса формирования и функционирования систем региона, его роли и места в общероссийском развитии и т.д.
Обращение к этому научному направлению обусловлено тем, что
процессы глобализации и модернизации мобилизуют локальные культурно-цивилизационные системы, предлагающие свой ответ на вызов современности. «Наложение процессов модернизации на традиционное общество особенно отчетливо проявляется на Северном Кавказе, где идет активный процесс актуализации этничности. Сложные этнополитические
процессы, резко усилившаяся роль «исламского фактора», ошибки федеральных и региональных органов власти при проведении национальной
политики, стремление ряда зарубежных стран использовать сложившуюся
ситуацию в своих геополитических целях – все это заставляет более внимательно исследовать многочисленные аспекты и факторы, связанные с
ролью традиций и конфессий на Северном Кавказе» [3, с. 15-16].
Этим объясняется тот факт, что начало четвертой главы нашего исследования носит ретроспективный характер – данный материал выводит
на целый ряд актуальных проблем начала XXI в. Практика свидетельствует, что актуализация исторической памяти для поисков идентичности и
5
для ориентации в современных общественных реалиях зависит от исторически сложившегося на Северном Кавказе состояния цивилизационного
разлома, свидетельством которого явились конфессиональные различия,
сохранившиеся и после вхождения края в состав России. Однако, как замечает В.А. Матвеев, российская окраинная периферия, не являлась колониальной, по мере формирования общегражданских связей постепенно
интегрировалась в единое государственное пространство. Одним из факторов скрепляющих это пространство, наряду с мусульманством, выступало российское православие [4, с. 4-5].
Целью и задачами исследования являются расширение теоретической и эмпирической баз исторических исследований – это цель, которую
ставит перед учеными сама современность. Решение этой цели кроется, в
том числе, и в активизации деятельности по изучению «провинциальной»
(и региональной) истории.
Ю.В. Арутюнян справедливо отмечает: «Материалы этносоциологических исследований говорят, что у нас идет процесс не только внутриэтнической, но и межэтнической идентификации, в конечном счете, - интеграции. Но осмысливать эти процессы, конечно, каждый раз надо с учетом места и времени, в границах не только цивилизации, но даже формально сходных и, более того, общих этнических локальных образований»
[5, с. 83; 6, с. 119].
Таким образом, основными задачами для нас являются:
- анализ этнополитической ситуации на Северном Кавказе на рубеже
XX-XXI столетий и уровня межэтнической напряженности (конфликтогенности) в трансформирующемся обществе;
- изучение этнической идентичности и этнопсихологические аспекты
отношений между народами региона (в РД и на Северном Кавказе)
на основе интерпретации совокупности исторических, демографических, политологических, социологических и этнопсихологических
эмпирических данных;
- дать общественным деятелям и профессиональным политикам некоторые предложения и рекомендации по предотвращению развития и
разрешения дезинтеграционных тенденций в обществе.
Необходимость обращения к проблеме идентичности вызвана тем,
6
что национальная идентичность есть общеразделяемое представление
граждан о своей стране, ее народе и чувство принадлежности к ним. Она
не менее, а даже более важна для государства, чем охраняемые границы,
конституция, армия и другие институты. Государства создаются людьми и существуют потому, что каждое новое поколение граждан разделяет общее представление о государстве и признает его.
Все страны стремятся создать собственный позитивный образ. Он
необходим для нормального социально-психологического самочувствия
людей, для обеспечения лояльности и сплоченности населения, для благоприятных внешних контактов и для привлечения в страну капитала и туристов, т.е. всего того, что столь необходимо России и Дагестану. Любое
государство, общество или регион, имеющие этническую и религиозную
неоднородность, в целях обеспечения мира и своей безопасности нуждаются в достижении этноконфессиональной толерантности. Данная проблема имеет особую актуальность для нашей республики и всего региона
Северного Кавказа, где проживает разное по этническому и религиозному
составу население, имеет место межэтническая напряженность и сложная
религиозная ситуация.
***
В монографии широко используется эмпирический материал, в том числе
опросы респондентов в 2002-2004/2005 гг. в рамках работы над грантовым проектом «Неоваххабизм на Северном Кавказе…» (руководитель и соисполнитель
– проф. С.И. Муртузалиев, исполнитель и автор подсчета результатов полученных ответов – доц. Д.А. Эфендиева).
7
Примечания
1. Цит. по: Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности
в ситуациях социальной нестабильности: Автореф. д. психолог. н.
М., 2001.
2. Тишков В.А. Кризис понимания России // Этническая ситуация и
конфликты в государствах СНГ и Балтии. Ежегодный доклад Сети
этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, 2004 / Под ред. В. Тишкова и Е. Филипповой. М., 2005.
3. Шевелев В.Н. Изучение российского мусульманства // Историческое регионоведение Северного Кавказа – вузу и школе (Материалы
9-й всероссийской науч.-практич. конференции). Ч. 1. Армавир,
2005.
4. Матвеев В.А. Российское мусульманство на северном Кавказе: исторические аспекты проблемы. Ростов, 2004.
5. Жиляев Д.В. «Собственная система исторического регионоведения»
// Историческое регионоведение Северного Кавказа – вузу и школе
(Материалы 9-й всероссийской науч.-практич. конференции). Ч. 1.
Армавир, 2005.
6. Обсуждение книги В.А. Тишкова «Реквием по этносу» (материалы
методологического семинара Института этнологии и антропологии
РАН // Этнографическое обозрение. 2005. № 3.
8
ГЛАВА I. СОВРЕМЕННЫЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
События последних лет приковывают к Северному Кавказу внимание
не только россиян, но и многих зарубежных политиков, что свидетельствует об исключительной важности происходящих здесь процессов. Путь
к миру в условиях острого этнического, социально-экономического и политического кризиса всегда труден. Сегодня на Северном Кавказе «проходят испытание на прочность российская государственность, новый российский федерализм» [1, с. 97].
Российское общество в конце XX в. стало «ареной борьбы» двух противоположных тенденций: национально-религиозного размежевания и даже противостояния, с одной стороны, и национального сближения и соединения – с другой. Активизировавшиеся в ряде регионов национальные
движения, которые в современных условиях обрели совершенно неоднозначную этнополитическую и этнокультурную окраску, являются в одном
случае выражением пробудившегося национального самосознания, в другом – катализатором национального недовольства.
Бурный рост политической активности, в основе которой лежит национальный фактор, привел к тому, что многие исследователи заговорили о
«взрыве этничности» тогда как данный «этнический феномен» вовсе не является фактом только XX и начала XXI века. «Этническая активность на
протяжении всей истории человечества была одним из основных движителей исторического процесса. Именно благодаря активности тех или иных
этнических групп перекраивалась политическая карта мира, создавались и
гибли огромные империи» и следует только приветствовать тот факт, что
научная общественность наконец-то приступила к изучению этнополитического процесса как важнейшего фактора политической жизни [2, с. 32-33].
Опросы общественного мнения в полиэтнических регионах РФ свидетельствуют о том, что основными факторами возникновения межэтнической напряженности являются: ухудшение экономической ситуации в
стране (60 - 65%), просчеты в национальной политике (40 - 45%), нестабильная обстановка в обществе (40%). При этом чисто этнические разногласия в ответах респондентов оказались на последнем месте [3].
9
Думается, это не случайно, так как чисто этнических конфликтов в
реальной жизни не существует. Этническая самоидентификация и солидарность являются лишь способом защиты своих целей, интересов, ценностей и т.д. Специфика ценностных межэтнических конфликтов проявляется в противоречиях, связанных с различиями в языке, культуре, религии и
других социокультурных особенностях этносов.
Недооценка этнополитических, конфессиональных и иных факторов в
СССР в конечном счете привела к тому, что, как верно заметил В.А. Ядов:
«Наука, опирающаяся на идеологию, утрачивает право называться наукой,
превращается в наукообразную апологетику социального интереса» [4, с.
15]. В результате 70-летней ориентации на якобы «бесконфликтное» развитие советского общества, проблемы, связанные с этнополитическими
конфликтными ситуациями, не исследовались и в обществе не сформировались механизмы работы с ними. Страна, правящие структуры и ученые
оказались не готовы к тому, что после распада СССР Северный Кавказ
стал регионом межэтнической напряженности.
Наш регион представляет собою уникальную культурную мозаику
народов (по мнению некоторых исследователей - своеобразную «кавказскую цивилизацию»), в котором правительство России не имеет сегодня
адекватной политики при сильно преувеличенном значении этнокультурного фактора как чуть ли не главной причины проблем и конфликтов на
Северном Кавказе.
Анализ кризисной ситуации на Северном Кавказе показывает, что она
была заложена еще в период существования СССР, является результатом
реализации проектов территориально-административных переделов, антироссийских манифестов и деклараций, проектов «кавказской конфедерации». Региональные органы власти инициировали радикальный этнический национализм на местах и выход граждан из правовых норм поведения вплоть до незаконного вооружения, ими же осуществлялся вооруженный переворот в Грозном и декларировался переход к независимости. Таким образом, ответственность за нынешнюю ситуацию ложится как на
центральное руководство, так и на региональных политиков, общественных активистов, интеллигенцию, которые несут не меньшую ответственность за нынешний кризис в регионе, поскольку именно они формулиро10
вали идеи, программы и лозунги, вокруг которых происходила мобилизация политических сил.
Одним из определяющих факторов современной этнополитической
ситуации в нашем регионе являются интеграционные и дезинтеграционные процессы, которые целесообразно исследовать в двух основных
направлениях межэтнического взаимодействия: первый вектор – межэтнические контакты так называемых титульных народов Кавказа и русскоязычного населения республик, второй вектор – специфика межэтнического взаимодействия между самими кавказскими этносами. Разнонаправленное межэтническое взаимодействие в регионе развивается на фоне общих для северокавказских этносов процессов, связанных со стремлением
к суверенизации и политической самоорганизации, в ходе которых все
больше актуализируется этническая составляющая социальной идентификации.
Актуальной проблемой является сложившаяся система федеративных
образований в форме этнотерриториальных автономий (республик) – государств, которая, на наш взгляд, не подлежит изменению, кроме вероятного определения нового статуса Чеченской Республики.
На Северном Кавказе возможно существование государственной и
традиционной правовых систем, последней в качестве дополняющей.
Правовой плюрализм, который развивается во многих странах, в нашем
регионе может оказаться более эффективным, чем «единое правовое пространство». Главное в этом вопросе – не административные переделы, а
улучшение правления. В некоторых республиках уже имеются позитивные политические инновации в области коллективного правления и общинного представительства, хотя принцип этнических партий, тухумов
или тайпов имеет свои серьезные ограничители, поскольку содержит конфликтогенный потенциал. В плане общественно-политического устройства более перспективно, на наш взгляд, прекратить ориентацию на этнические корпорации. Управление на Северном Кавказе целесообразно
строить на основе смешанных этнических политических коалиций (которые, собственно говоря, уже существуют и действуют), общедемократических норм выборности и регулярной смены власти, подготовки нового поколения управленческих и правовых кадров.
11
Характерная для Северного Кавказа выраженность «национальнотерриториального» комплекса свидетельствует о том, что национальногосударственный статус территорий приобретает все большее значение на
уровне межэтнического самосознания и, как результат этого, может стать
одним из главных ориентиров в выборе стратегии межэтнического взаимодействия. Социально-политические реалии наших дней ставят северокавказские народы перед дилеммой: либо самоорганизация и суверенизация, что приведет к самоизоляции собственной этнической группы, либо
межэтническая кооперация на основе широко понимаемой этнической
идентичности.
Обстановка на Северном Кавказе и вокруг него все время стремительно меняется. Многолетнее соперничество различных политических группировок, сформированных в основном по этноконфессиональному признаку, неоднократно меняет свой характер и направленность своих лозунгов и действий. Развитию подобной активности способствует и диаспориальный тип сезонной миграции (трудовая миграция), «когда переселенец
ориентируется на уже сложившиеся возможности (структуры) трудовой
занятости в рамках национальной (земляческой) общины» [5, с. 191].
Значительную роль в дестабилизации обстановки на Северном Кавказе
играет изменение демографической ситуации в целом, но ввиду обширности и многоаспектности данной проблемы мы остановимся на кратком рассмотрении только процесса миграции населения.
По характеру миграционных процессов В.С. Белогуров выделяет две
зоны. Первая – преимущественно территории с русским населением – это
Ставропольский и Краснодарский края, Ростовская область. Вторую зону
составляют северокавказские республики, откуда происходит миграционный отток, прежде всего русского населения. В пределах этой зоны «воронкой миграционной депрессии» стала Чеченская республика, из которой
с начала 1990-х годов происходил интенсивный отток русскоязычного
населения [6, с. 11-12, 85].
Миграционные процессы осложнили этнополитическую и социальноэкономическую ситуацию, обострили криминогенную обстановку, значительно увеличили нагрузку на рынки труда в местах оседания мигрантов –
на Северный Кавказ пришлось около 20% всего миграционного прироста
12
России. Однако следует отметить, что с «чисто» демографической точки
зрения для многих регионов Северного Кавказа миграция является благом,
поскольку выступает в роли амортизатора негативных демографических последствий снижения естественного прироста в большинстве регионов [7, с.
80].
В миграционных потоках последних лет преобладали вынужденные
мигранты. По относительным показателям максимальную нагрузку вынужденной миграции испытывают Северная Осетия, Ставропольский
край, республика Ингушетия. Но это не снижает напряженности в других
регионах Северного Кавказа. Нападение вооруженных бандформирований
на приграничные районы Дагестана в 1999 г. оставило без крова около 17
тысяч человек, многие из которых стали вынужденными переселенцами
[7, с. 81; 8, с. 12].
До сих пор не решены проблемы вынужденных мигрантов из района
осетино-ингушского конфликта. Если для правительства Ингушетии проблема возвращения и нормального благоустройства вынужденных переселенцев (около 60 тыс.) в Пригородный район и Владикавказ остается одной из самых острых, то власти Северной Осетии считают, что процесс
репатриации происходит вполне нормально. «Однако до тех пор, пока
остается хотя бы один человек, который не имеет возможности вернуться
в родные места, эта ситуация может считаться проблемной» [9, с. 2; 10, с.
13].
Остается чрезвычайно острой ситуация с вынужденными мигрантами
из Чечни в Ингушетию (по приблизительным данным – от 100 до 160 тыс.
чел.). Остается сложной ситуация с вынужденными мигрантами в Ставропольском крае, на территории которого численность вынужденных переселенцев и беженцев по разным оценкам составляет примерно от 200 до
500 тыс. чел. [11].
Миграционные потоки изменяют этнический состав населения, обостряют межнациональные отношения, формируют негативные стереотипы в
отношении мигрантов, что нередко приводит к открытым столкновениям
и даже насильственным действиям. Одной из самых конфликтных групп
коренного населения являются ставропольские казаки. Значительный миграционный приток представителей некоторых национальностей, вытес13
нение русского населения из стран бывшего СССР и Чеченской республики, многочисленные захваты заложников, террористические акты в Буденновске, Кизляре, Первомайском, Махачкале, 9 мая 2002 г. в Каспийске,
Буйнакске, Пятигорске, Моздоке, Беслане (2004 г.), Нальчике (октябрь
2005 г.) и т.д., повышение уровня преступности инициировали в эти годы
целый ряд крупных акций казачества на Северном Кавказе. При этом
жертвами обычно становились мигранты различных этнических групп [7,
с. 83-84].
Казаки Краснодарского края довольно активно выступают против армян, турок-месхетинцев, курдов, цыган, аварцев, даргинцев, чеченцев и
вообще «лиц кавказской национальности». Противоречия и конфликты
казаков с мигрантами неславянских национальностей (по неофициальным
данным, общая численность мигрантов, прибывших в край в 1990-е годы,
превысила один миллион человек), носителями иных национальных и этноэкономических культур, привели в 2001 г. к межнациональным конфликтам в Динском, Крымском, Абинском, Каневском районах, в г. Славянске-на-Кубани. Конфликты между неславянскими мигрантами и местными жителями в Ростовской области часто возникают на бытовом
уровне, особенно среди молодежи [5, с. 190].
Межэтническая напряженность и межнациональные конфликты, особенно их политическая составляющая, стали важным фактором нестабильности в российском обществе. В 90-е годы XX в. на Северном Кавказе усилились попытки манипулирования этническим сознанием со стороны исламских экстремистских групп, рвущихся к власти, «подогревались»
установки на политическое и социально-культурное доминирование титульных наций, «разжигались» сепаратистские настроения, активизировались претензии на особые территориальные права, все чаще отмечались
факты дискриминации по национально-конфессиональному признаку.
«Постоянный рост числа этих проявлений и уровня их напряженности
грозит парализовать общественную жизнь не только» на Северном Кавказе, но и далеко за его пределами [12, с. 61].
Структурообразующую роль в межэтническом общении играют существующие межэтнические границы, которые регулируются с одной стороны - факторами геополитического порядка (единое административно14
политическое пространство, близость территориальных границ, экономические связи и т.д.), с другой стороны – факторами культурологического
свойства (историческое прошлое, конфессиональная ориентация, социокультурные проявления жизнедеятельности этносов: традиции, обычаи и
др.).
Сегодня очевидна необходимость перехода к новому типу социальных отношений, основанных на принципах толерантности, к политике
миротворчества, к диалогу, к компромиссу, без чего нельзя достичь определенного уровня терпимости, признания права других на иное мнение, на
иную культуру, на иные нравственные ценности.
Отмеченные факторы и их составляющие далеко не столь «безобидны» как может казаться на первый взгляд. Социальным психологам хорошо известно, что «при резкой смене общественных идеалов и морали
определенные социальные группы перестают чувствовать свою причастность к данному обществу», что происходит их отчуждение, тогда как новые «социальные нормы и ценности отвергаются членами этих групп, в
том числе социально декларируемые образцы поведения, а вместо конвенциональных средств достижения индивидуальных или общественных
целей выдвигаются собственные (в частности, противоправные)» [13, с. 6].
О напряженном положении в обществе свидетельствуют и стремительно
растущие показатели численности психических расстройств в местах
устойчивой социальной напряженности. Так, в Дагестане, если в 1990 г.
число психически больных с диагнозом, установленным впервые, составляло 1666 человек, то в 1991 г. таких стало 3151, в 1992 г. - 10255, 1993
г. - 14161, 1995 г. - 13129, 1996 г. - 9705 человек и т.д. Среди факторов,
порождающих психологические расстройства, не последнее место занимает финансовая несостоятельность значительной части населения. «Пожалуй, нигде в России нет столь значительного расхождения в доходах
между основной массой населения и узким кругом богатейших фамилий,
- замечает В.А. Тишков, - как в Дагестане… Здесь основная масса населения республики (около 70%) живет в бедности» [14, с. 8-9].
Такие социальные показатели и напряженность, обусловленная ими,
вполне способны породить существенные конфликты в обществе, в том
числе и с этноконфессиональной окраской, которые при определенных
15
условиях могут дестабилизировать ситуацию в самой республике и на Северном Кавказе.
Отличие Северного Кавказа и Дагестана от ряда других субъектов РФ
состоит в том, что вековые традиции маслиата (араб. - согласие), регулировавшие взаимоотношения народов в нашем поликультурном регионе и
сегодня все еще продолжают сохранять свое позитивное влияние в сохранении мира. Но, принимая во внимание выводы социальных психологов,
вопрос заключается в том, сколь долго эти традиции могут служить опорой для стабилизации ситуации, насколько само общество готово сохранять и развивать традиции народной дипломатии?
Выяснение данного вопроса и разработка эффективной миротворческой политики требует проведения широкомасштабных этносоциологических и этнопсихологических исследований. В этом нас убеждают и результаты мониторинга российской молодежи (1990, 1997 и 1999 гг.), приведшего социологов к выводу, что «духовное воспроизводство в нынешних условиях отражает сосуществование двух процессов – преемственности традиционных ценностей, рефлексируемых историческим сознанием
молодых людей, и становления новых либеральных идентичностей, характерных для современного общества» [12, с. 97]. Данная тенденция присуща не только молодежи РД и Северного Кавказа, но и всему цивилизованному миру. В докладе ООН (1999 г.) о положении молодежи итоговый
вывод гласит, что современная молодежь находится между традициями и
прогрессом, стоя одной ногой в прошлом и не отвергая традиционную
культуру своей страны, другой ступает в новом направлении.
При анализе реального состояния толерантности населения, различных составляющих его общностей и групп возникает как минимум два
важных вопроса: можно ли установить хотя бы приблизительно тот уровень терпимости «элиты» и «электората», который необходим для функционирования демократии? По мнению некоторых исследователей, дать
ответ на поставленный вопрос на основе эмпирических данных практически невозможно. И второе – согласно концептологическому анализу В.П.
Макаренко, перспективы демократии на Кавказе определяются влиянием
имперских соседей: Турции и России, в которых «с помощью власти делаются деньги; в Европе с помощью денег покупается власть. Длительное
16
воздействие этих моделей на политическую жизнь Кавказа превратило
страны региона в технологическую и политическую «свалку». Автор задается вопросом: «Смогут ли эти страны изменить положение или пассивно
будут исполнять роли в «дуге нестабильности», предписанные режиссерами геополитики? Ни ближайшие и дальние соседи, ни правительства стран
Кавказа не имеют программ противодействия описанным процессам и феноменам. Тем важнее их теоретическая систематизация и изучение» [15, с.
40].
Острота постановки последнего вопроса лишний раз подчеркивает актуальность изучения этнополитической, этнопсихологической и конфессиональной ситуации на Северном Кавказе с целью выяснения перспектив
их влияния на миротворческую деятельность в регионе, претворения в
жизнь принципов толерантности.
Для достижения поставленной цели необходим и всесторонний учет
геополитических факторов. Применительно к Северному Кавказу геополитические особенности можно рассматривать в двух аспектах: а) на глобальном уровне — место Северного Кавказа в сфере геополитических интересов различных государств мира; б) на локальном уровне — геополитическое влияние Северного Кавказа на Российскую Федерацию. Глобальный аспект характеризуется, прежде всего, наличием традиционных
военно-стратегических и геополитических интересов России и других
государств мирового сообщества на Кавказе. Геополитическое положение
Северного Кавказа исторически становилось причиной ожесточенных
споров, столкновения военно-политических интересов, а порой и кровавых
конфликтов и войн великих империй. Тысячи лет регион составлял буферную зону между конкурирующими империями, принадлежащими к
различным культурно-цивилизационным кругам, нередко враждебным
друг другу: Восточная Римская империя, Византия, Парфия, арабы, монголы, тюрки, Персидская, Османская и Российская империи. Согласно
американскому политологу С. Хантингтону здесь проходит один из конфликтогенных межцивилизационных «разломов» [16 с. 33-48]. Народы,
исповедующие мировые религии, принадлежащие к различным языковым
семьям, сталкивались здесь, оседали, обретали опыт взаимной терпимо17
сти, установления мира, обеспечения безопасности, разрешения почти неразрешимых противоречий и конфликтов.
Локальные геополитические особенности региона заключаются в
том, что роль и значение Северного Кавказа для России определяется его
географическим положением, контроль над которым дает возможность
влиять на развитие ситуации в Закавказье, в Прикаспии и на Ближнем Востоке в контексте защиты своих стратегических интересов и обеспечении
стабильности на южных рубежах.
Спецификой современного периода является переплетение обоих
геополитических аспектов: локального и глобального, выразившееся в
ломке прежней биполярной системы международных отношений и изменении состава их субъектов. Население Северного Кавказа исповедует
большинство существующих в современном мире религиозных верований:
христианство, ислам, буддизм, иудаизм и т.д. По официальным данным
Министерства юстиции РФ количество религиозных организаций, зарегистрированных в Южном федеральном округе, составляет всего - 2999. Из
них: Русская Православная Церковь - 1154, старообрядцы - 27, католики 43, протестанты - 673, мусульмане - 860, иудеи - 30, буддисты - 47, прочие
– 166 [17, с. 6]. Особенность современной религиозной ситуации на Северном Кавказе состоит в том, что возрождение духовной, религиозной
культуры и традиций, тесно связанных с широко распространенными
национальными обычаями, обрядами, и религиозную консолидацию некоторые общественно-политические силы, национальные движения пытаются использовать в своих интересах, для достижения различных политических целей. Это относится как к христианству, так и к исламу - религиям, исповедуемым большинством народов Северного Кавказа.
«…Активное возрождение на Северном Кавказе традиционных социальных институтов, - подчеркивает Г.У. Солдатова, - свидетельствует о
тяготении северокавказских структур к прошлому. …Все возрождающиеся обычаи, традиции, праздники имеют, как правило, религиозный характер, определяемый синтезом православия или мусульманства с местными
верованиями» [18, с. 226]. Так, по результатам социологических опросов,
проведенных в отдельных республиках Северного Кавказа, примерно
75% респондентов ответили, что считают себя верующими. Среди рус18
ских удельный вес верующих составляет 64%, в то время как у мусульманских народов Северного Кавказа этот показатель колеблется от 75% у
карачаевцев до 80% и более у черкесов, кабардинцев и балкарцев [14, с.
58].
Таким образом, на рубеже столетий среди мусульман Северного
Кавказа наблюдается ориентация на «светский ислам», прочно сращенный с национальными традициями и культурой народов. Одновременно
можно констатировать, что отношение общественного мнения к проникновению ислама в политическую жизнь у народов Северного Кавказа
неоднозначно. Несмотря на высокий удельный вес верующих среди
опрошенных карачаевцев и черкесов, политический рейтинг религиозных
организаций не очень высок: духовное управление мусульман КарачаевоЧеркесии и Ставрополья считают выразителем своих интересов всего
6,2% карачаевцев и 8,8% черкесов [14, с. 58].
Ислам как общую культурную ценность большинства коренных
народов Северного Кавказа стремятся использовать в качестве консолидирующей идеологии различные политические силы. Следует подчеркнуть,
что мусульманские народы республик Северного Кавказа (а их большинство, за исключением основной массы населения Северной Осетии) исповедуют ислам суннитского толка. Причем мусульмане республик северо-западного Кавказа следуют ханифитскому мазхабу (школа исламского
права) в суннизме; а в Дагестане, Чечне и Ингушетии, где доминирует суфийский ислам в форме накшбандийского и кадирийского тарикатов (тарикат - суфийский путь, методологическая система постижения истины и
благочестия), - шафиитскому мазхабу. Этим школам духовно-правового
направления суннизма присущи такие качества как терпимость к инакомыслию, мирное сосуществование с другими культурами. Причем ханифизм умело и удачно приспосабливается к новым веяниям, наиболее гибко реагирует к меняющейся этнокультурной среде и т.п. Наряду с множеством позитивных сдвигов по возрождению религиозных традиций, духовности, в связи с принятием закона в 1991 году и отходом государства
от регулятивных функций в сфере религии, проявился и ряд негативных
тенденций, приводящих к напряженности в религиозной жизни. Они вы19
разились в массированной атаке иностранных «религиозных» миссий на
традиционный духовный менталитет северокавказских народов.
Изучение динамики изменений социальной структуры ценностных
ориентиров в России показало, что одним из наиболее значимых факторов,
влияющих на терпимое восприятие и отношение россиян к чужим взглядам,
ценностям, культуре и т. д., является уровень образования. Образованный
гражданин страны составляет более надежную позитивную силу процесса
дальнейшей демократизации общества (но, заметим, не следует преувеличивать значение уровня образования). Он способен (при определенных условиях) разрешить многие социальные и этнополитические противоречия и
содействовать развитию демократии в форме правового государства.
Северный Кавказ – наиболее развитый в культурном отношении регион России – здесь высокая концентрация учреждений профессиональной культуры и высшего образования, а также научных кадров. Доля
населения с высшим образованием и студентов вузов среди представителей нерусских народов выше, чем по стране (ниже среднего только у чеченцев и у некоторых народов Дагестана). В северокавказских республиках фактически сложилась система поликультурного образования при доминирующей роли русского языка обучения. Однако, за последние годы
из-за экономических трудностей, конфликтов и ксенофобии сокращается
число студентов из числа нерусских северокавказцев в ведущих вузах
страны, в том числе в вузах Ростова, Ставрополя и Краснодара. Часть молодежи предпочитает уезжать в Турцию, в Саудовскую Аравию и другие
страны для получения религиозного образования. Часть этой молодежи,
вернувшаяся после обучения, является носителями и распространителями
идей наиболее радикального течения ислама, так называемого «ваххабизма» (салафизма), другая часть – не может устроиться на работу.
Для выяснения вопроса способности нашей молодежи дать объективную оценку современной ситуации в республике и в регионе, а значит, в
дальнейшем правильно подойти к разрешению многих назревших проблем
современности, в период с сентября 1999 по февраль 2002 г. было проведено анкетирование студентов дагестанских государственных университетов:
ДГУ, ДГПУ и их филиалов в городах Буйнакск (20,4 % от общего числа
опрошенных), Кизляр (41,8 % от общего числа) и Махачкала (37,8 % от
20
общего числа респондентов). Исследование основано на материалах этноконфессиональных опросов, организованных и проведенных автором самостоятельно, а также совместно с коллегами (Н.М. Вагабовой – ДГУ и К.М.
Ханбабаевым – ДГПУ) по составленным нами анкетам: «Миротворческая
деятельность в республике» (анкета № 1) – адаптированная анкета РЦЭИ
ДНЦ РАН, «Актуальные проблемы современности» (анкета № 2) и
«Религия в жизни общества и государства» (анкета № 3).
Комплексный подход этноконфессионального социологического исследования в данном случае, как и в других (результаты которых приводятся ниже), подразумевал методологический аспект – одновременное использование методов качественного и количественного анализа и общетеоретический аспект, предполагавший дополнение уже имеющихся теоретических представлений.
Опросом было охвачено 516 студентов 1-6-х курсов дневного и заочного отделений, из них по половому признаку: юношей – 48,7 %, девушек – 51,3 % в возрасте от 17 до 26 лет.
Национальный состав респондентов: аварцы – 23,2%, даргинцы –
21,4%, лезгины – 16,3%, кумыки – 8,6%, лакцы - 7,5%, русские – 5,1%, табасаранцы – 2,2%, агулы – 1,9%, азербайджанцы – 1,4%, рутулы – 1,3%,
цахуры – 1,3%, ногайцы – 1,2%, чеченцы – 0,3%, армяне – 0,2%, татары –
0,2%, таты – 0,1%, украинцы - 0,1%.
На вопрос об эффективности миротворческой деятельности государственных органов и их роли в стабилизации общественно-политической
ситуации на Северном Кавказе и в Дагестане (анкета № 1) большинство
респондентов ответило, что их деятельность малоэффективна или неэффективна – 63,2%. Эффективной или достаточно эффективной ее считает
всего 16,8%, а 20% студентов затруднилось ответить.
Роль общественных организаций в стабилизации общественнополитической ситуации в регионе и в разрешении межнациональных конфликтов студенты оценили как невысокую – 54,9%; не имеющую никакого значения - 26,3% и только 10,2% студентов считают ее высокой, затруднились ответить – 8,6% респондентов.
Роль национальных движений в миротворческой деятельности студенты охарактеризовали как положительную – 25,9%, как отрицательную –
21
24,5%, как не играющую никакой роли – 32,8%, затруднились ответить –
16,8%.
Однако мнение студентов о роли миротворчества в разрешении военных конфликтов резко «качнулось» в пользу «положительно» - 43,8%
(против 16,3% - см. выше), что в значительной степени объясняется вторжением вооруженных бандформирований из Чечни в 1999 г. В то же время 34,7% студентов, считают, что оно не сыграло никакой роли, оказало
отрицательную роль - 7,9% опрошенных, не ответили – 13,6%.
По мнению студентов, межнациональные отношения в Дагестане
недостаточно стабильны – 39,8%, напряженные, возможны конфликты –
28,7%, стабильные – 25,6%, затруднились ответить – 5,9%.
Перечисляя причины, вызывающие напряженность в межнациональных отношениях, респонденты указали: социально-экономический кризис
– 24,4%, различные проявления национализма – 23,2%, политическое противоборство партий, национальных движений и группировок – 16,3%,
ошибки в проводимой государством национальной политике – 14,2%,
публикации статей и телевизионные передачи отдельных СМИ, провоцирующие национальную неприязнь – 7,7%, рост безработицы – 7,5%, национальную предубежденность массового сознания – 6,7%.
Результаты опроса свидетельствуют о недостаточном осознании
студентами того факта, что нестабильность и напряженность последних
лет XX века создана не широкими массами трудящихся, не политическими партиями и национальными движениями (хотя свою «лепту» они внесли), а властными структурами - они заложены в Конституции РФ, легитимирующей «практически неограниченную президентскую власть. Противостояние ветвей власти, частая и малообоснованная смена правительств,
непредсказуемость политических решений, откровенное игнорирование
интересов народа явились главными факторами социальной неопределенности и риска» [12, с. 59].
Ситуация обостряется неоправданными претензиями Русской Православной Церкви (РПЦ) и патриарха Алексия II на «соработничество» и
на исключительное положение РПЦ в современной политической и религиозной жизни России, что противоречит Конституции РФ (ст. 14). РПЦ
претендует на особую роль в Ставропольском и Краснодарском краях. Все
22
это способствует усилению этнополитической и конфессиональной
напряженности в регионе, которая усилилась в результате циркуляра Министерства образования РФ о введении в светских школах нового учебного предмета «Православная культура» и т.п., который по существу представляет Закон Божий, с элементами культурологии. Как верно заметил
А.В. Пчелинцев (директор Института религии и права, Москва), некоторые из тем (например, «Ересь, раскол, секта») нового предмета способны
спровоцировать серьезный социальный конфликт и «главы крупнейших
конфессий уже обратились в различные федеральные органы власти с
просьбой приостановить беззаконие, творимое Министерством образования» [19].
Роль религиозных организаций в урегулировании межнациональных
конфликтов и в миротворческой деятельности (анкета № 2) студенты оценили: как невысокую – 42,5%, как активную – 20,9%, недостаточно высокую – 16,8% и никакую - 15,6%, затруднились ответить – 4,2%.
Против участия религиозных организаций в политической жизни
республики высказалось 49,3% респондентов, тогда как за участие –
38,4%, не смогли определиться и затруднились ответить – 12,3%.
Ответы на вопрос: «Способствует ли рост религиозности населения
гармонизации межнациональных отношений в республике?» распределились следующим образом: нет – 54,6%. да – 40,3%, затруднились ответить
– 5,1%. Это говорит о том, что несмотря на рост влияния духовенства на
молодежь, конфессиональные организации пока не оправдали возлагаемых на религию надежд политиков и самого духовенства на быстрое и
эффективное урегулирование ситуации в РД и в регионе.
Думается, что в ближайшее время ситуация в корне не изменится, а
значит, следует искать и другие рычаги (механизмы), способные привести
к толерантным взаимоотношениям между представителями разных конфессий. Необходимость комплексного, всестороннего подхода к решению
данной проблемы диктуется тем, что на Северном Кавказе наибольшее
распространение традиционно получили две религии: ислам и христианство. Дискурс между ними существовал всегда, но «какими бы враждебными ни были установки одной религии по отношению к другой, между
ними постоянно происходило общение, подспудный обмен ценностями.
23
Одна религиозная культура заимствовала у другой прежде всего то, что ей
недоставало в ее собственном потенциале. Обмен мог быть продуктивным
в большей или меньшей степени, но он всегда существовал». Реалии дня
сегодняшнего говорят о том, что в XXI в. ситуация изменилась и, как далее справедливо отметил А. Журавский: «…под диалогом религий мы все
чаще понимаем не стихийный, подспудный процесс обмена культурной
информацией, а сознательную ориентацию на взаимопонимание» [20].
Этноконфессиональную ситуацию в Дагестане осенью 2001 г. (анкета № 3) студенты оценили следующим образом: стала более спокойной –
50,2%, напряженная – 22%, имеет тенденцию к обострению напряженности – 18,6%, не изменилась – 9,2%.
На вопрос: «Между какими конфессиями наблюдаются противоречия?», респонденты ответили: между представителями традиционного ислама, тарикатистами и ваххабитами – 73,3%, между мусульманскими и
протестантскими общинами (свидетели Иеговы, пятидесятники и др.) –
20%, между православными и протестантскими общинами (свидетели
Иеговы, пятидесятники и др.) – 6,7%.
Наибольшую нетерпимость к инаковерующим, по мнению респондентов, проявляют представители следующих конфессий и направлений:
«ваххабиты» – 63,3%, традиционные мусульмане – 25,9%, православные –
10,8%, тарикатисты (мюриды) – 0%, протестанты – 0%.
В отношении протестантов следует дать пояснение. Проведенный
мною опрос по протестантизму и его течениям в РД показал, что подавляющая часть студентов, особенно 1–2-х курсов, в лучшем случае, имеет о
нем весьма поверхностное (смутное) представление. Поэтому полученные
«проценты» ни в коей мере не могут отражать реального положения протестантизма в РД и его взаимоотношений с другими конфессиями. Впрочем,
результаты других наших опросов [21, с. 97-108] также свидетельствуют о
слабых знаниях студентов о христианстве - православии и католицизме вообще. В значительной мере это объясняется самоидентификацией подавляющего большинства опрошенной нами молодежи – «мы мусульмане!».
Но, несмотря на это, все 100 % студентов считает, что насильственное
навязывание своей религии другим людям недопустимо.
24
Результаты наших исследований подтверждают тот факт, что идентификационное этническое противостояние в Дагестане, как и на Северном Кавказе, развивается среди молодежи «не по линии православие – ислам, славяне – не славяне, как можно было бы предположить. Оно развивается по другим основаниям, преимущественно по линии Кавказ –
остальные этносы» [12, с. 211]. Это проявляется, например, в некорректном и обидном клише «лицо кавказской национальности».
По мнению 60,4% студентов религия положительно влияет на состояние межнациональных отношений в РД, однако 27,6% считают, что отрицательно, считают, что не влияет – 12%.
Реальное влияние религиозных организаций республики на процессы, происходящие в различных сферах дагестанского общества, студенты
оценили следующим образом:
Таблица 1
Общественные
процессы
Консолидация,
объединение дагестанского общества
Процессы демократизации
Развитие
экономики
Духовнонравственное возрождение общества
Преодоление коррупции, преступности, наркомании,
алкоголизма, проституции
Межнациональные
отношения
Только
положительное
Некоторое
положительное
Никакого
реально
не оказывает
Некоторое
отрицательное
Только
отрицательное
52,4%
31,3%
15,8%
0,2%
0,3%
0,1%
47,3%
52,3%
0,2%
0,1%
0%
48,1%
51,9%
0%
0%
81,1%
17,2%
0,2%
0,4%
0,1%
62,6%
37,4%
0%
0%
0%
46,5%
29,4%
20,7%
1,8%
1,6%
Мнения респондентов по вопросу о том, возросла ли роль миротворческих организаций в Дагестане (анкета № 1), разделились почти поровну:
25
сказали «да» - повысилась - 34,9%, «нет» – 33,5%, не смогли определиться
– 31,6%. Разделение мнения студентов на три почти равные доли может
отражать состояние неопределенности, царящей среди дагестанской молодежи (правило «трех третей»), но оно может быть и следствием недостаточной информированности о практических действиях миротворческих
организаций. Не исключено, что здесь может иметь место и то и другое.
По мнению студентов, в разрешении конфликтных ситуаций важную
роль играет авторитет старейшин и влиятельных лиц – 35,6%, широко используются такие традиции народной дипломатии как: традиции маслиата
– 29,8%, традиции ислама – 26,3%, традиции других религий – 1,6%, затруднились ответить – 6,7%. Несколько респондентов написали: «традиции интернационализма», «сплоченность дагестанских народов, ярко проявившаяся в 1999 г. во время нападения бандформирований из Чечни».
Вклад СМИ в дело гармонизации межнациональных отношений,
формирования межнациональной и конфессиональной терпимости, подавляющее большинство респондентов оценило как незначительный – 62,6%,
как значительный – 20%, затруднились ответить – 17,4%. Одну из причин
этого мы усматриваем в недостаточно квалифицированном освещении политики миротворчества, проводимой в республике и в регионе - это не дает студентам четкой картины видения проблемы в целом. Другой причиной, на наш взгляд, является незнание большинством населения республики того, в чем именно состоит суть толерантности и что подразумевается под миротворчеством.
Считаем, что СМИ следует донести до широких слоев населения основные положения «Декларации принципов толерантности» (статья 1-6),
утвержденной Резолюцией Генеральной Конференции ЮНЕСКО еще 16
ноября 1995 г. В русском переводе Декларации термин «толерантность»
заменен на «терпимость». В ходе личных бесед было установлено, что
термин «терпимость», употребляемый в обыденной речи, воспринимается
большинством населения как «способность, умение терпеть, мириться с
чужим мнением, быть снисходительным к поступкам других людей».
Термин часто ассоциируется с пассивным отношением к окружающей реальности, непротивлением злу, способностью «подставить вторую щеку».
Поэтому через СМИ необходимо вести планомерную работу по разъясне26
нию того, что толерантные установки, напротив, проявляют себя активной
жизненной позицией, предполагающей защиту прав любого человека и
отношение к проявлениям нетерпимости как к недопустимым [22, с. 8-9].
Весной-осенью 2002 г. в Республике Дагестан в рамках федеральной
целевой программы «Интеграция» (участники: преподаватели и сотрудники ДГУ, ДГПУ и ДНЦ РАН) было проведено социологическое исследование, целью которого являлось изучение процессов миротворческой деятельности и традиций народной дипломатии на Северном Кавказе.
В опросе приняли участие 820 жителей сельских и городских населенных пунктов Дагестана, всех национальностей и уровней образования.
Из них – 542 человека в возрасте от 17 до 25 лет, 106 – до 35 лет, 94 – до
50 лет, 54 – старше 50 лет. Половозрастной состав: 46,7% - мужчины,
53,3% женщины. Уровень образования: 30,5% со средним образованием,
8,2% – со средним специальным, 51,3% - с высшим образованием. География расселения и социально-профессиональный состав: 77,5% городских жителей, 22,5% - сельских; 2,9% - рабочие, 0,7% - крестьяне, 25,4% служащие, 2,7% - предприниматели, 2,4% - безработные, 0,2% – учащиеся
старших классов, 65,7% - студенты.
Национальный состав респондентов: аварцы – 189 человек (23,0%),
даргинцы – 158 (19,2%), кумыки – 113 (13,8%), лезгины – 102 (12,4%),
русские – 72 (8,8%), лакцы – 56 (6,8%), табасаранцы – 48 (5,9%), азербайджанцы – 34 (4,2%), ногайцы – 21 (2,6%), представители других национальностей – 27 (3,3%).
Обработка результатов заключалась в сравнении отношения населения к данным процессам и той роли, которую они играют в современной
жизни, в зависимости от пола, возраста, места проживания (город, село),
уровня образования. Графически результаты тестирования можно представить следующим образом- см. Рис. 1-12.
27
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис.1. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: проживания в городе
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
9
5
17
13
25
21
33
29
41
37
49
45
57
53
65
61
73
69
81
77
89
85
97
93
105
101
109
Рис. 2. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании

(Прим. авт. На графиках обозначены: по оси х – номера индикаторов [вариантов ответов на задаваемые вопросы], по оси у - среднее значение полученных ответов по данному
параметру, выраженное в процентах).
28
параметра: проживания в селе
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 3. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: среднего уровня образования
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 4. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
29
параметра: среднего специального образования
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 5. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: высшего уровня образования
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 6. Зависимость индикаторов отношения населения
30
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: мужской пол
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 7. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: женский пол
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
31
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 8. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: возраста – до 25 лет
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 9. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: возраста – до 35 лет
100
90
80
70
60
50
40
30
20
10
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
32
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 10. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: возраста – до 50 лет
100
0
1
7
13
19
25
31
37
43
49
55
61
67
73
79
85
91
97 103 109
Рис. 11. Зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании
параметра: возраста – старше 50 лет
24,6
24,4
24,2
24,0
23,8
23,6
1
2
3
4
5
6
33
7
8
9
10
11
Рис. 12. Итоговая зависимость индикаторов отношения населения
к миротворческой деятельности, вычисленная на основании всех
параметров: город (1), село (2), среднее образование (3), среднее
специальное образование (4), высшее (5), мужчины (6), женщины (7),
возраст до 25 лет (8), возраст до 35 лет (9), возраст до 50 лет (10),
возраст старше 50 лет (11)
Как видно из рисунка 12, кривая демонстрирует распределение отношения населения к проблеме миротворчества в зависимости от пола, возраста, социального положения и места проживания. Кривая свидетельствует о том, что в основном мужчины старше 50 лет признают важность роли
миротворчества в решении политических конфликтов на Северном Кавказе, в отличие от женщин и молодежи до 25 лет со средним образованием.
Более высокую оценку миротворческой деятельности дает городское население, в отличие от сельского населения.
Таблица 2
График скопления (внутренних корреляций между индикаторами
абсолютных значений)
№ п/п №1 №2 ининди- дикаКорреляции (взаимосвязи между индикаторами)
катора тора
1.
95
98
Рабочий – предприниматель
2.
40
94
Традиции маслиата – село
3.
9
85
Неконтролируемые потоки миграции из стран ближнего и
дальнего зарубежья – респонденты до 35 лет
4.
2
82
Состояние межнациональных отношений в Дагестане недостаточно стабильное – значительный вклад СМИ в дело формирования межнациональной и религиозной веротерпимости
5.
40
79
Традиции маслиата – не повысилась роль миротворческих организаций за последние годы
6.
7
20
Рост безработицы – напряженность вызывает попытки некоторых политических партий использовать религиозные чувства
населения в своих целях
7.
34
89
Традиции народной дипломатии малоэффективны - женщины
8.
21
81
Социально-экономический кризис вызывает напряженность в
межрелигиозных отношениях - Значительный вклад СМИ в
дело межнациональной и религиозной веротерпимости
34
9.
22
28
10.
6
90
11.
9
86
12.
3
97
13.
7
38
14.
12
30
15.
16.
17.
87
7
2
91
88
84
18.
26
93
Претензии исламских организаций на исключительное положений в дагестанском, северокавказском обществе - положительную роль в разрешении военных конфликтов летом и осенью 1999 г. сыграло миротворчество
Политическое противоборство вызывает напряженность –
среднее образование
Неконтролируемые потоки миграции из стран ближнего и
дальнего зарубежья – до 50 лет
Напряженное современное состояние межнациональных конфликтов - служащие
Рост безработицы – малоэффективна роль миротворчества в
разрешении конфессиональных конфликтов
Различные проявления национализма и шовинизма – миротворчество не играет существенной роли в разрешении военных конфликтов
Старше 50 лет – высшее образование
Рост безработицы – мужской пол
Недостаточно стабильное состояние межнациональных отношений – возраст до 25 лет
Недопустимо насильственное навязывание своей религии другим людям - город
График скопления показывает, в каких вопросах отвечающие чаще
приходили к общему мнению и каковы внутренние взаимосвязи исследуемого процесса. В целом, если рассматривать результаты тестирования,
учитывая все параметры, значительно более высокие процентные показатели были получены по следующим вопросам (проблемам):
1. Более 70% жителей Дагестана старше 50 лет оценивают современное состояние межнациональных отношений в Дагестане и на Северном
Кавказе как недостаточно стабильное;
2. Больше половины респондентов независимо от возраста, пола и
места проживания считают, что именно рост безработицы вызывает
напряженность в межнациональных отношениях;
3. 55,6% молодых людей в возрасте до 35 лет считают обстановку в
Дагестане и на Северном Кавказе недостаточно стабильной;
4. Практически вся опрошенная молодежь в возрасте до 25 лет
(82,7%) со средним образованием (86,4%) считает, что распространение
новых, нетрадиционных религиозных движений и культов (ваххабизма,
протестантских общин) является главной причиной существующей сегодня напряженности в внутри- и межконфессиональных отношениях.
35
5. Несмотря на подавляющее большинство несогласных (около 80%)
с тем, что следует (можно) принуждать к религии, есть респонденты, которые считают допустимым насильственное навязывание своей религии
другим людям – это 7,9% в селе, в основном мужчины (9,8%), со средним
специальным образованием (9,4%), в возрасте до 25 лет (6,7%);
6. Почти 40% опрошенных отрицают роль миротворчества в разрешении военных конфликтов летом и осенью 1999 г.;
7. В среднем половина респондентов считает использование традиций народной дипломатии малоэффективной формой в деле предотвращения и разрешения этнополитических, межэтнических и межконфессиональных конфликтов;
8. На вопрос: «Какие из традиций народной дипломатии чаще всего
используются в миротворчестве?» - 40,9% мужчин в основном после 50
лет (51,9%) назвали авторитет старейшин и влиятельных лиц;
9. Недостаточно высоко оценили роль и значение участия старейшин
и авторитетных лиц РД в разрешении существующих конфликтов и в стабилизации социально-политической ситуации в регионе – в основном респонденты старше 50 лет (51,9%), с высшим образованием (50%), женщины – 50,9%;
10. Более 70% опрошенных старше 50 лет считают малоэффективным использование традиций народной дипломатии в предотвращении
конфликтов между представителями традиционного ислама, суфизма и
ваххабизма, между представителями православия и протестантских организаций;
11. Недостаточно высоко оценили роль общественных организаций
(50,3% - мужчины) и религиозных организаций (66,7% - старше 50 лет) в
стабилизации общественно-политической ситуации на Северном Кавказе.
Почти половина опрошенных, в основном люди старше 50 лет, считают,
что национальные движения никакого значения в этом деле не играют.
Самый высокий показатель значимости влияния получили религиозные
организации - почти 30 %;
12. Также большинство опрошенных невысоко оценили роль политических сил (59,6% в возрасте до 50 лет), государственных структур (48,1% старше 50 лет), гражданских институтов (55,6% людей старше 50 лет) в
36
стабилизации обстановки на Северном Кавказе. Самый высокий показатель
значимости влияния на данные процессы оказался у политических сил;
13. 43% людей с высшим образованием, 42% мужчин и 55,3%
опрошенных старше 50 лет считают, что в настоящее время роль миротворческих организаций в Дагестане и на Северном Кавказе не повысилась;
14. Проживающие в селе (57,3%), со средним образованием (53,1%),
до 50 лет (70,2%) посчитали незначительной роль СМИ в деле формирования межнациональной и религиозной веротерпимости в отличие от других, которые отдают им в этом должное.
Таким образом, можно сделать вывод, что изначальной причиной
происходящего социально-политического кризиса, вызывающей напряжение в межнациональных и межрелигиозных отношениях на Северном
Кавказе, население считает неконтролируемые потоки миграции из стран
ближнего и дальнего зарубежья и вследствие этого - рост безработицы.
Особенно чувствительно это переживает молодежь. Именно, молодые люди, не имеющие возможность найти работу, без высшего образования,
проживающие в селе, быстрее подпадают под влияние новых, нетрадиционных религиозных движений и культов (например, ваххабизма), которые
являются одной из главных причин существующей сегодня напряженности в межконфессиональных отношениях в РД и на Северном Кавказе.
В целом население РД считает роль миротворчества не главным, но
все же значительным вкладом в стабилизацию этнополитической и социально-экономической обстановки на Северном Кавказе. Однако, миротворческая деятельность, по их мнению, как в 1999 году, так и сегодня
малоэффективно влияет на прекращение военных конфликтов (столкновений) и разрешение межэтнических конфликтов, хотя старшее поколение в основном мужчины после 50 лет - считает традиции народной дипломатии более действенными (лучшими) для урегулирования ситуации в этих
вопросах.
Характерная для последних десятилетий недооценка дестабилизирующих факторов привела к тому, что властные структуры и российская
общественная мысль оказались не готовы дать ответы на «вдруг» возникшие сложные вопросы этнополитических и межнациональных отношений,
37
предвидеть возможные коллизии на религиозной почве и скорректировать
государственную национальную политику в соответствии с требованиями
времени.
На рубеже XX-XXI столетий повседневной реальностью на Северном
Кавказе явилось сложное переплетение различных типов конфликтов: политических, межнациональных, территориальных, экономических, конфессиональных и др. Причем выразителем этнополитических и других интересов является, как правило, не весь этнос, а только незначительная его часть
– элитные группы, которые чаще всего преследуют личные интересы.
Содержанием всякой национальной политики является не только и
не столько «снятие» уже существующих противоречий и негативных явлений, сколько умение их прогнозировать, создание таких механизмов,
которые исключали бы межнациональную и этноконфессиональную
напряженность, национальную нетерпимость. Решение этих задач требует
объективного и непредвзятого подхода к исследованию процессов этнополитической, социально-экономической и духовной жизни, поиска
наиболее оптимальных путей взаимоотношений политических, социальных и этнических структур, формирования внутри и межнациональных
связей, гармонизации национальных и конфессиональных взаимоотношений.
Важную роль в исследовании этих процессов имеет изучение миграционных потоков. В миграционных процессах в русских регионах Северного Кавказа в последнее время наметилась тенденция, которая в перспективе может стать как позитивным элементом интеграции мигрантов
(например, через национально-культурную автономию), так и (что наиболее вероятно) деструктивным конфликтогенным фактором. Составляя незначительную часть населения региона в целом, то или иное национальное
меньшинство может доминировать на определенной территории (район,
село) и влиять на местную этнополитическую ситуацию [5, с. 190], которую активисты различных национальных движений (этнопартий) уже использовали и вновь могут использовать в своих идеологических целях.
К примеру, вынужденная миграция русскоязычного населения из региона чревата не только тяжелыми для страны экономическими и социальными последствиями, но и возможным (?) этническим и национально38
территориальным обособлением северокавказских субъектов РФ, а это
может привести к утрате территориальной целостности России.
Для кардинального изменения ситуации необходимо принять экстренные меры, как на федеральном, так и региональном уровне по обеспечению правопорядка и социально-экономического возрождения депрессивных северокавказских субъектов РФ, регулированию миграционных
потоков, комплексному решению проблем вынужденных переселенцев.
В этой связи стоит обратиться к вопросу о достоверности, точности
отражения этнического портрета населения России, полученной в результате
переписи 2002 г., которая «может быть подвергнута сомнению» [23, с. 51].
Прежде всего, вопрос точности счета населения в отдельных субъектах юга России (Чеченской республике, Республиках Дагестан и Кабардино-Балкария), в результате которого, по оценке РАН, население этих республик и их соседей, а, соответственно, России в целом, по переписи было
преувеличено почти на 1 млн. чел. И этот миллион, естественно, имеет
национальность. Не случайно именно народы этих республик продемонстрировали, если верить данным переписи, удивительно высокий прирост.
Он был выше, чем предыдущий межпереписной период, даже с учетом его
увеличения на 3,75 года (ведь между переписями 1989 и 2002 г. прошло
13,75 лет).
Итак, к переписным данным 2002 г. по республикам Кавказа следует
относиться осторожно. Но, тем не менее, перепись показала существенное
сокращение численности русских и ряда других «некоренных» народов,
которое было вызвано в первую очередь миграцией в другие части страны. Притом, что численность русских в России уменьшилась, по данным
переписи, на 3,3%, в Дагестане сокращение составило 27%, в Северной
Осетии - 13%, в Кабардино-Балкарии - 6%. Однако действительно поголовный исход русских и других «некоренных» этнических групп отмечен
в Чечне, которая потеряла 85% русских, 80% грузин и азербайджанцев,
почти всех армян, евреев, осетин. Очень существенно сократилась численность проживающих на территории республики народов Дагестана. Это
также ставит под сомнение очень большое увеличение численности чеченцев в республике [23, с. 57].
39
Изменение миграционной ситуации требует изменения миграционной политики. Но для этого необходимо выяснить целый ряд вопросов.
Как изменение миграционной ситуации воспринимается различными
группами автохтонного и старожильческого населения и мигрантами? Какие проблемы вынужденных переселенцев требуют первоочередного решения? Какими должны быть стратегии решения данных проблем на разных территориях? Без квалифицированного ответа на эти вопросы эффективные действия по корректировке миграционной политики государства
невозможны. Сегодня уже очевидно - поиск ответов не может быть делом
только государственных органов. В этот процесс должны активно включиться заинтересованные структуры гражданского общества. Такое включение состоялось, в частности, в ходе социального проекта Региональной
общественной организации по поддержке беженцев и вынужденных переселенцев (г. Кизляр, РД) «Северо-Кавказский форум по миграции. Изучение ключевых факторов выработки миграционной политики на Юге РФ и
выработка предложений по законодательной инициативе через экспертную оценку динамики развития миграционной ситуации в субъектах Южного федерального округа». Проект был реализован при поддержке Датского Совета по беженцам ассоциацией общественных организаций, занимающихся решением миграционных проблем в рамках Южного федерального округа - Северо-Кавказским форумом по миграции. Постоянно
действующий координирующий орган Форума - Секретариат создан в
Нальчике 21-23 января 2004 г. и включает представителей общественных
организаций вынужденных мигрантов, миротворческих организаций, экспертов из числа ученых.
Общее количество обработанных листов экспертного опроса - 308.
По территориям эксперты распределились следующим образом: Республика Адыгея - 32, Республика Дагестан - 24, Республика Ингушетия - 9,
Республика Калмыкия - 22, Кабардино-Балкарская Республика - 14, Карачаево-Черкесская Республика - 31, Республика Северная Осетия-Алания 25, Чеченская Республика - 15, Краснодарский край - 23, Ставропольский
край - 23, Астраханская область - 18, Волгоградская область - 35, Ростовская область – 37 [23, с. 61-62].
40
Думаем, полезно будет привести хотя бы некоторые результаты этого экспертного опроса - «Миграция в Южном федеральном округе».
1. Воспринимается ли в Вашем субъекте Федерации проблема вынужденных переселенцев как острая социальная проблема, затрагивающая значительную часть населения? Из всех ответивших на данный
вопрос 65,2% заявили, что миграция воспринимается в качестве социальной проблемы, 27,3% ответили «нет», 7,5% затруднились ответить.
2. Зависит ли отношение старожильческого населения к вынужденным мигрантам от национальности мигрантов? Среди ответивших на
вопрос 47,6% выбрали вариант «очень существенно зависит», 39,7 - «зависит незначительно», 8,5% - «не зависит», 4,2% - «затрудняюсь ответить».
Подавляющее большинство экспертов признали зависимость отношения к
мигрантам от их этнической принадлежности.
3. Создают ли мигранты проблемы старожильческому населению?
О том, что мигранты создают проблемы старожильческому населению, заявили 59,4% экспертов, вариант ответа «нет» предпочли 23,4% и затруднились ответить на вопрос 16,2%.
4. Зависит ли отношение мигрантов к местному старожильческому населению от национальности мигрантов? Эксперты зафиксировали
достаточно сильное влияние отношения мигрантов к старожильческому
населению от этнической принадлежности мигрантов: это влияние признали очень существенным 33,6%, незначительным - 39,1%. Заявили, что
такое влияние отсутствует 13,7% и затруднились ответить также 13,7%.
5. Считаете ли Вы эффективной общероссийскую миграционную
политику? В ответах на данный вопрос эксперты проявили высокую степень единогласия: 71,4% заявили, что не считают ее эффективной, 4,9%
признали эффективной и 23,1% затруднились ответить.
6. Достаточна ли законодательная база миграционной проблемы на
федеральном уровне? Эксперты критически оценивают федеральную законодательную базу решения миграционной проблемы: достаточной ее
считают всего 9,8%, недостаточной - 66,1%; затруднились ответить 24,1%.
7. Достаточна ли законодательная база миграционной проблемы в
Вашем субъекте Федерации? Критический настрой характерен для экспертов в оценке законодательной базы решения миграционной проблемы
41
на уровне своего субъекта РФ: достаточной ее признали 7,9%, недостаточной - 65,6%, затруднились ответить 26,6%.
8. Как Вы оцениваете структурные изменения федеральной миграционной службы, происшедшие на протяжении нескольких последних
лет?
- они способствовали улучшению работы службы - 10,4%;
- они снизили эффективность работы службы - 25,9%;
- они никак не повлияли на деятельность службы - 29,5%;
- затруднились ответить на вопрос -34,2%.
Как показывают результаты проведенного экспертного опроса, интеграция мигрантов в местное сообщество до настоящего времени не стала
основным направлением миграционной политики России. Миграция является важнейшим фактором социально-политической стабильности региона.
Особенно значимым данный фактор становится в полиэтничной среде. Как
показывает научный анализ, поликультурные регионы России представляют собой социальные системы с разной степенью сбалансированности
межгруппового взаимодействия. В регионах с длительной историей сосуществования разных этнических культур процессы интеграции будут преобладать над процессами дифференциации. В регионах, где поликультурность является результатом относительно недавних миграций разных этнических групп, процессы дифференциации по этническому и религиозному
признакам будут преобладать над процессами интеграции [23, с. 62-80].
Кавказская ноосфера или большая кавказская традиция, сам феномен «кавказскости» соотносятся прежде всего с идеалом «просвещенного
кавказца» - с идеалом, который сегодня предан забвению государственными СМИ, вытолкнут ими на периферию.
В ситуации, когда региону и, прежде всего, Дагестану навязывается
очередная реставрация пограничного статуса, межцивилизационного рубежа, исламо-христианского пограничья, обостряется проблема маргинализации. Осознавая эту опасность, необходимо приложить максимум усилий против разрастания духа (тенденций) нетерпимости и насилия, представляющих угрозу для всех народов Северного Кавказа.
Важным консолидирующим фактором и эффективным средством
для воспитания культуры мира служили и служат межнациональные бра42
ки. Такие семьи являются естественными очагами распространения двуязычия, диалога культур, идеалов терпимости (сабур), которая выступает
одним из нравственных императивов традиционной горской этики [2].
Гармонизация межнациональных отношений должна стать особым
направлением государственной политики в воспитании подрастающего
поколения. Она должна способствовать формированию толерантного сознания в гражданском обществе, для чего необходимо максимально и целенаправленно использовать возможности средств массовой информации.
Примечания
1. Печенев В. Северокавказские жернова. Россия сможет удержать в
своей орбите этот регион, только если проявит волю // Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе. Махачкала, 1999.
2. Бутузов В.Ю. Влияние этнического фактора на российское общество и политическое поведение студенчества // Проблема 2000: психологополитическая культура санкт-петербургской молодежи. Сб. науч. трудов
молодых ученых кафедры политической психологии СПбГУ. СанктПетербург, 2000.
3. Козырев Г.И. Ведение в конфликтологию. М., 2000.
4. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание,
объяснение, понимание социальной реальности. М., 2000.
5. Никитин Д., Ханмухамедов А. Миграционные потоки как фактор
дестабилизации положения на Северном Кавказе // Центральная Азия и
Кавказ. 2002. № 2 (20).
6. Белогуров В.С. Этнодемографические процессы на Северном Кавказе. Ставрополь, 2000.
7. Рязанцев С.В. Демографическая ситуация на Северном Кавказе
//Социс. 2002. № 1.
8. Ковальская Г. Рукотворная катастрофа // Итоги. 1999. 26 октября.
9. Максаков И. Последствия осетино-ингушского конфликта не преодолены // Независимая газета. 2000. № 207. 1 ноября.
10. Мальсагов А. Республика Ингушетия развивается динамично
//Северный Кавказ. 2000. № 38. Октябрь.
11. Рязанцев С.В. Миграционная ситуация в Ставропольском крае в
43
новых геополитических условиях. Ставрополь, 1999.
12. Чупров В.И., Зубок Ю.А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. М., 2001.
13. Юрьев А. Менталитет – основа состояния государства в России
//Тез. доклада на круглом столе «Человеческие ресурсы России и Глобализация». СПб, 2002.
14. Пути мира на Северном Кавказе. Независимый экспертный доклад
/ Под ред. Тишкова В.А. -М., 1999.
15. Макаренко В.П. Кавказ: концептологический анализ // Социс. М.,
2001. № 1.
16. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1.
С. 33-48.
17. Войтенко А.Н. Звездные войны за ширмой религиозной свободы
// Все об исламе. 2002. № 8.
18. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. -М.,
1998.
19. Пчелинцев В.А. Министерство образования одержимо Законом
Божьим // НГ- религии. 2002. № 12. 4 декабря.
20. Журавский А. Христиане и мусульмане: от конфронтации к диалогу // Христиане и мусульмане: проблемы диалога. М., 2000.
21. Муртузалиев С.И. Христианство и молодежь Дагестана // Проблемы поликультурного образования: Международный сборник науч. статей. Махачкала, 2001.
22. Асмолов А.Г., Солдатова Г.У., Шайгерова Л.А. О смыслах понятия «толерантность» // Век толерантности: Научно- публицистический
вестник. М., 2001.
23. Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии.
Ежегодный доклад, 2004 г. М., 2005.
24. Хасбулатов Х. Толерантность и поиск современного диалога
//Дагестанская правда. 1999. 1 июля.
44
ГЛАВА II. КОНФЛИКТОГЕНЫЕ ФАКТОРЫ И ВОСПРИЯТИЕ
ИХ АКТОРАМИ
С целью изучения ситуации о степени радикализации ислама в республиках Северного Кавказа в 2005 г. и общественного мнения относительно движения неоваххабизма в регионе было проведено два социологических опроса респондентов в городах Дагестана и в республиках Северного Кавказа (анкета № 1 – «Религиозно-политический экстремизм
на Северном Кавказе» и анкета № 2 - «Миротворчество и народная
дипломатия на Северном Кавказе»).
Проведенные социологические опросы (2004 - 2005 гг.) среди научно-педагогической интеллигенции и студенческой молодежи Дагестана,
республик и краев Северного Кавказа позволил получить новые данные о
степени радикализации ислама в республиках Северного Кавказа и об отношении населения региона к «ваххабитам» (салафитам) и к незаконным
вооруженным формированиям.
Исследование проводилось с использованием сравнительноисторического, историко-ретроспективного и эмпирического методов. Для
получения результатов исследования были использованы: анкетирование,
интервьюирование, социологические и статистические данные, анализ
научной литературы.
Итак для определения степени радикализации ислама в Республике
Дагестан в период с конца мая по октябрь 2005 г. было проведено социологическое исследование по теме «Религиозно-политический экстремизм и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе»
(Сразу заметим, что опрос проводился нами по уже составленной анкете,
по которой в марте-апреле и мае-июне 2005 г. в РД и республиках Северного Кавказа был опрошен 301 респондент – результаты этого опроса
приводятся ниже - сразу после результатов нашего опроса), в ходе которого было опрошено 535 респондентов. Опрошены были представители различных национальностей, проживающих в Дагестане и в республиках Се45
верного Кавказа. Среди опрошенных 54,4 % (281 чел.) были мужчины,
45,6 % (236 чел.) – женщины.
Возрастной состав респондентов был представлен следующим образом: 454 чел. - от 17 до 25 лет, 42 чел. - до 35 лет, 29 чел. -до 50 лет, 10
чел. – старше 50 лет.
154 респондента имели среднее образование, 13 – среднее специальное, 116 – не полное высшее, 101 – высшее. 378 респондентов являлись
жителями города и 158 – сельской местности.
В ходе социологического исследования респондентам был задан вопрос: «Как вы оцениваете религиозно-конфессиональную обстановку в
Дагестане и на Северном Кавказе?». Из 535 опрошенных 161 определили
религиозно-конфессиональную обстановку как недостаточно стабильную,
137 чел. – как напряженную, 104 – как имеющую тенденцию к напряженности и возможны конфликты, 82 – как стабильную, 54 чел. затруднились
с ответом.
В таблице 3 ответы респондентов распределены с учетом пола отвечающих.
Таблица 3
Варианты ответов
Мужчины (в %)
20,6
34,2
21
16,7
7,8
Стабильное
Недостаточно стабильное
Напряженное
Напряженное, возможно конфликты
Затрудняюсь ответить
Женщины (в %)
9,3
25,8
29,2
23,3
13,1
Анализ данных, приведенных в таблице 3, показывает, что мужчины
более склонны оценивать ситуацию в республике и в регионе как недостаточно стабильную, а по мнению женщин ситуация более напряженная и
возможны конфликты.
Для определения наиболее важных факторов, вызывающих напряженность, респондентам был задан вопрос: «Что, по Вашему мнению, вызывает напряженность в внутри- и межконфессиональных (межрелигиозных) отношениях в наибольшей степени?» - было предложено 5 вариантов
ответов из которых респонденты должны были выбрать не более трех и
можно было вписать свой собственный вариант – пункт № 6.
46
Таблица 4 отражает наиболее важные, по мнению опрошенных, факторы напряженности внутри- и межконфессиональных отношениях.
Таблица 4
Варианты ответов
1. Распространение новых, нетрадиционных религиозных
движений и культов ( ваххабизма, протестантских и др. общин)
2. Попытки некоторых политических партий и деятелей использовать религиозные чувства населения в своих целях
(например, во время предвыборных компаний и др.)
3. Социально-экономический кризис
4. Претензии исламских организаций на исключительное положение в дагестанском, северокавказском обществе
5.Конкурентная борьба различных религиозных организаций
за увеличение числа своих последователей
6. Другое
Количество
респондентов (в %)
62,6
52,0
38,5
20,9
27,7
2,2
Анализ ответов показывает, что в наибольшей степени стабильность
в внутри- и межконфессиональных(межрелигиозных) отношениях зависит
от религиозно-политических факторов.
С целью изучения природы внутриконфессиональных конфликтов
респондентам был задан вопрос: 3) «Как Вы считаете, какие причины
чаще всего вызывают конфликты среди единоверцев?». Было предложено
8 вариантов ответов, из которых надо было выбрать не более трех вариантов ответов. В таблице 5 представлены наиболее важные причины, по
мнению респондентов, приводящие к внутриконфессиональным конфликтам.
Таблица 5
Варианты ответов
Количество
респондентов (в %)
1. Из-за противоборства между различными политическими
партиями и группировками
2.Из-за притязаний на владение той или иной территорией
3.Из-за оскорбления религиозных чувств верующего
4. Из-за оскорбления /унижения/ человеческого достоинства и
чести
5. Из-за неуважительного отношения к национальным обычаям и традициям других народов
47
24,5
26,2
35,9
25,4
36,3
6. Из-за борьбы за власть
7. Из-за взаимной идеологической нетерпимости
8. Из-за претензий на обладание истиной в высшей инстанции
49,0
11,2
12,0
Анализ ответов показывает, что в качестве трех основных причин
внутриконфессиональных конфликтов респонденты выделили: 1) из-за
борьбы за власть, 2) из-за неуважительного отношения к национальным
обычаям и традициям других народов, 3) из-за оскорбления религиозных
чувств верующего. Исходя из этого можно сделать вывод о развитии процесса политизации ислама, в котором радикальный ислам выступает средством достижения политических целей.
Для изучения степени веротерпимости населения Дагестана и республик Северного Кавказа респондентам был задан вопрос: «Допустимо ли
насильственное навязывание своей религиозной веры другим людям?». Из
535 опрошенных 446 чел отвергли навязывание своей религии другим людям, 40 чел. – затруднились ответить, 39 чел. считают возможным насильственное навязывание своей религиозной веры другим людям. В таблице 6
ответы респондентов на этот вопрос указаны с учетом возраста отвечавших:
Таблица 6
Варианты
ответов
Да
Нет
Затрудняюсь
ответить
Возраст:
до 25 лет (чел.)
37
382
Возраст:
до 35 лет
(чел.)
1
38
Возраст:
до 50 лет
(чел.)
1
26
Возраст:
старше
50 лет (чел.)
0
10
35
3
2
0
Анализ приведенных данных показывает, что большинство респондентов веротерпимы и выступают против насильственного навязывания
своей религии другим людям. Вместе с тем, наличие, хотя и небольшого
процента (7,3 %) нетерпимого отношения к людям другой веры указывает
на наличие «тормозящих» факторов в достижении стабильности в Дагестане и республиках Северного Кавказа.
Стремление определенной части общества к исламизации республики должен был определить следующий вопрос: «Должны ли религиозные
48
организации участвовать в политической жизни республики?». Из 535
опрошенных 237 человек (44,3 %) высказались против участия религиозной организации в политической жизни республики, 226 (42,2 %) – за участие религиозной организации в политической жизни Дагестана и 64 – затруднились ответить.
Анализ данных показывает, что с минимальным преимуществом в
2,1 % лидируют противники участия религиозных организаций в политической жизни республик(и).
Вопрос «Поддерживаете ли Вы принцип отделения религиозных организаций от государства?» призван был конкретизирует ситуацию с
тенденцией К или ОТ исламизации общества. 229 респондентов считают
что религиозные организации должны быть отделены от государства, 222
– высказались против отделения, 76 – затруднились ответить. Таим образом, соотношение приверженцев принципа отделения религиозных организаций от государства и противников этого принципа также невелико
(42,8 % против 41,5 %).
Серьезную угрозу достижению стабильности и межнационального
согласия в Дагестане и республиках Северного Кавказа представляют:
1)дальнейшее распространение идей ваххабизма, 2) утверждение не традиционных для Северного Кавказа искаженных норм ислама, что служит
основанием для возникновения внутримусульманского и межконфессионального противостояния.
С целью выяснения общественного мнения относительно распространения идей ваххабизма и уровня знаний исламской догматики в Дагестане и в других республиках Северного Кавказа респондентам был задан
вопрос: «Каковы, на Ваш взгляд, основные отличия учения тарикатистов
от учения ваххабитов?» - и предложено выбрать не более трех ответов. В
таблице 7 отражены основные, по мнению опрошенных, отличия учения
тарикатистов от учения ваххабитов.
Таблица 7
Варианты ответов
1.Строгое единобожие
2.Отрицание тарикатов и деятельности шейхов
3.Отрицание посреднической роли Пророка
49
Количество
респондентов ( в %)
34,4
27,7
21,7
4.Требование очищения ислама от нововведений и возврат к первоначальному исламу времен Пророка Мухаммеда
5.Отрицание свободомыслия в понимании и толковании священных текстов
39,4
29,9
Анализ ответов показывает, что в качестве трех основных отличий
учения тарикатистов от учения ваххабитов респонденты выделили требование очищения ислама от нововведений и возврат к первоначальному исламу времен Пророка Мухаммеда, строгое единобожие, отрицание свободомыслия в понимании и толковании священных текстов. Исходя из этого,
можно сделать вывод, что в наибольшей степени неприятие салафитских
общин у дагестанцев вызывается требованием очищения ислама от нововведений или «бидъа», поскольку в Дагестане еще со средних веков ислам
наложился на существовавшие до этого языческие обряды, верования и
традиционные законы адата. Дагестанцы привержены своим обычаям,
знают их, передают из поколения в поколение, считая их неотъемлемой
частью ислама и своего народа – это так называемый «народный ислам».
Следующий вопрос «Существуют ли, по Вашему мнению, различия
между ваххабизмом XVIII в. и конца XX - начала ХХI в.»? призван был
определить степень информированности населения о неоваххабизме, т.е. о
современном радикальном направлении ваххабизма на Северном Кавказе.
Из 535 респондентов 221 чел. ответили - «не знаю», 215 чел. - ответили,
что существуют различия между ваххабизмом XVIII в. и конца ХХ - начала ХХI в., 75 чел. отрицают наличие различий между ваххабизмом XVIII
в. и конца ХХ- начала ХХI в. Итого – 296 чел. (221+75) или не знают или
недостаточно четко представляют себе неоваххабизм как экстремистское
направление ваххабизма.
Для уточнения различий между ваххабизмом XVIII в. и конца ХХ –
начала ХХI в. был сформулирован следующий вопрос: «Как Вы считаете, что отличает ваххабизм XVIII в. от неоваххабизма конца ХХ-ХХI
в.?». Было предложено 4 варианта ответов, из которых следовало выбрать
не более двух. В таблице 8 отражены наиболее важные, по мнению респондентов, отличительные особенности неоваххабизма от ваххабизма
XVIII в.
50
Таблица 8
Варианты ответов
1.Усиление радикальных проявлений среди представителей
салафийи
2.Выступления против суфизма как явления в целом
3.Исключительно экстремистская идеологическая позиция
4.Отрицание возможности правового, теологического, философского, либо суфийского понимания текстов Корана и Сунны
Количество
респондентов (в %)
26,9
22,2
44,9
27,7
Анализ ответов показывает, что в качестве двух наиболее важных
отличительных особенностей неоваххабизма от ваххабизма XVIII в. респонденты отметили исключительно экстремистскую идеологическую позицию и отрицание возможности правового, теологического, философского, либо суфийского понимания текстов Корана и Сунны. Исходя из этих
данных, можно сделать вывод о переходе сторонников ваххабизма в конце
ХХ – начале XXI вв. на радикальные позиции в идеологической сфере.
Для изучения неоваххабизма в его целостности не только как идеологии, но и практики был задан вопрос: «Изменились ли формы и методы
деятельности ваххабитов 1980-90-х годов и в начале ХХI в.?». Из 535 респондентов 249 чел. ответили положительно, 201 чел. ответили «не знаю»,
85 чел. ответили отрицательно. Анализ данных показывает, что хотя
большинство опрошенных отмечает изменения в формах и методах деятельности ваххабитов в начале ХХI в., однако гораздо большая часть респондентов – 286 чел. (201+85) - имеет весьма смутные представления по
данному вопросу или считает, что никаких изменений нет. На наш взгляд
это может свидетельствовать о недостаточном (а то и низком) уровне работы официального (суфийского) духовенства и СМИ.
Для уточнения представлений о деятельности ваххабитов в начале
ХХI в. респондентам был задан следующий вопрос: «В чем, по Вашему
мнению, изменилась деятельность ваххабитов в начале ХХI в.?». Было
предложено 4 варианта ответов, из которых следовало выбрать не более
двух ответов. В таблице 9 отражены основные изменения деятельности
ваххабитов в начале ХХI в.
51
Таблица 9
Варианты ответов
Количество
респондентов (в %)
1.Вместо борьбы против ширка (язычества) борьба ведется
против кафиров (неверных) на так называемой «исламской» территории
2.Переход от открытых военных действий бандформирований к возрастанию террористических актов
3.Переход к конспиративным формам борьбы
4.Активизация работы по вовлечению новых членов в ряды ваххабитов
25,4
61,1
21,1
31,2
Анализ приведенных данных показывает, что большинство респондентов видит основные изменения в деятельности ваххабитов в начале
ХХ1 в. в переходе от открытых военных действий бандформирований к
организации террористических актов - 61,1%, активизации работы по вовлечению новых членов в ряды ваххабитов - 31,2%. Отсюда можно сделать
вывод о том, что адепты ваххабизма в конце ХХ – начале ХХI в. на Северном Кавказе перешли к радикальным методам работы не только в идеологической сфере, но и в своей практической деятельности.
Учитывая реальную опасность для стабильного развития Дагестана и
субъектов РФ на Северном Кавказе, необходима выработка мер по противодействию религиозному экстремизму, стремящемуся к насильственному
изменению конституционного строя. В связи с этим был задан вопрос:
«Какие методы борьбы с представителями религиозно-политического
экстремизма, ваххабизма и т. п., в республиках Северного Кавказа Вы
считаете необходимыми для сохранения стабильности и территориальной целостности в регионе?». Были перечислены 7 вариантов ответов, из
которых следовало выбрать не более трех ответов и можно было вписать
свой вариант ответа. В таблице 10 отражены наиболее эффективные, по
мнению респондентов, методы борьбы с представителями религиознополитического экстремизма, ваххабизма и т.п. в республиках Северного
Кавказа.
Таблица 10
52
Варианты ответов
1.Методы убеждения, в том числе гуманистические идеи политической и этнорелигиозной толерантности, идеи гражданского мира и межнационального согласия
2.Силовые методы
3.Сочетание силовых методов с методами убеждения с превалированием последнего
4.Политические методы - урегулирование проблем представителями власти
5.Информационные методы – через средства массовой информации
6.Другое
7.Затрудняюсь ответить
Количество
респондентов
(в %)
31,2
36,6
45,4
29,3
27,9
4,7
9,9
Анализ данных показывает, что большинство опрошенных выделяет
в качестве основных методов борьбы с представителями религиознополитического экстремизма, ваххабизма и т. п. сочетание силовых методов с методами убеждения с превалированием последнего, силовые методы, методы убеждения, в том числе гуманистические идеи политической и
этнорелигиозной толерантности, идеи гражданского мира и межнационального согласия. Как видим, респонденты отдают предпочтение сочетанию силовых методов с методами убеждения, поскольку неоваххабитские
исламские группировки в северокавказском регионе, организационно
оформленные в «джамааты», перешли к радикализму. Для борьбы с религиозно-политическим экстремизмом необходимо использование целого
блока
различных
мер,
включая
идеологические,
культурнопросветительные, административные, а в необходимых случаях – военносиловые.
Вместе с тем пресечение религиозного экстремизма невозможно без
создания четкой законодательной базы. В связи с этим был сформулирован вопрос об отношении к закону РД «О запрете ваххабитской и иной
экстремистской деятельности на территории РД». Из 535 респондентов на
вопрос: «Поддерживаете ли Вы закон РД «О запрете ваххабитской и
иной экстремистской деятельности на территории РД»? - 432 чел. отве53
тили положительно, 56 – отрицательно и 47 чел. – затруднились ответить.
Анализ данных показывает, что преобладающее большинство опрошенных, выражая свое негативное отношение к идеологическим постулатам
ваххабизма и их противозаконным действиям, согласны с необходимостью принятия закона о борьбе с неоваххабитским движением.
Как было обещано выше, публикуем результаты анкетного опроса,
проведенного в марте-апреле, мае-июне 2005 г. - социологическое исследование по теме «Религиозно-политический экстремизм и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе», в ходе которого был опрошен 301 респондент - представители различных национальностей, проживающих в Дагестане и в республиках Северного Кавказа.
Этим социологическим исследованием были охвачены студенты
Ставропольского базового медицинского колледжа, Чеченского государственного университета, Кубанского государственного университета, Карачаево-Черкесской государственной технологической академии, филиалов Дагестанского государственного университета в городах Буйнакске,
Избербаше, Кизилюрте, сотрудники Карачаево-Черкесского института гуманитарных исследований, Карачаево-Черкесского института повышения
квалификации работников образования, редакции Карачаево-Черкесской
газеты «Ногай давысы» («Голос ногайцев»), Дагестанского института совершенствования учителей, факультета повышения квалификации при Дагестанском государственном университете, участники Всероссийской
научно-методической конференции «Инновационные технологии в образовательном процессе вуза, в системе послевузовского и дополнительного
образования» (7-8 декабря 2004 г.) в г. Махачкале.
Среди опрошенных 49,5 % (149 чел.) были мужчины, 50,5 % (152
чел.) женщины. Возрастной состав респондентов был представлен следующим образом: 161 чел. до 25 лет, 43 чел. до 35 лет, 45 чел. до 50 лет, 48
чел. – старше 50 лет.
25 респондентов имеют среднее образование, 16 – специальное, 87 –
не полное высшее, 143 – высшее.
241 респондентов являются жителями города и 59 – сельской местности.
54
В ходе социологического исследования респондентам был задан вопрос: «Как Вы оцениваете религиозно-конфессиональную обстановку в
Дагестане и на Северном Кавказе?»
Из 301 опрошенного 97 определили религиозно-конфессиональную
обстановку с преобладанием тенденции к напряженности с возможными
конфликтами; 95 – как недостаточно стабильную; 52 – как напряженную;
42 – как стабильную; 25 – затруднились с ответом. В таблице 11 ответы
респондентов распределены с учетом пола отвечающих:
Таблица 11
Варианты ответов
1. Стабильная
2. Недостаточно стабильная
3. Напряженная
4. Имеет тенденцию к напряженности,
возможно конфликты
5. Затрудняюсь ответить
Мужчины (в %)
13,4
31,5
18,1
27,5
Женщины (в %)
14,5
31,6
16,4
36,8
11,4
5,3
Анализ данных показывает, что женщины более склонны оценивать
ситуацию в регионе и в республике как напряженную с возможными конфликтами, а по мнению мужчин ситуация недостаточно стабильная.
С целью выявления факторов в наибольшей степени влияющих на
напряженность ситуации в регионе, респондентам был задан вопрос:
«Что по Вашему мнению, вызывает напряженность в внутри – и межконфессиональных отношениях в наибольшей степени?». Было предложено 5 вариантов ответов, из которых респонденты должны были выбрать не
более трех и можно было вписать собственный вариант ответа - пункт №
6. В таблице 12 отражены наиболее важные, по мнению опрошенных факторы напряженности внутри - и межконфессиональных отношениях.
Таблица 12
Варианты ответов
Распространение новых, нетрадиционных религиозных
движений и культов
Попытки некоторых политических партий и деятелей
использовать религиозные чувства населения в своих
целях
Социально-экономический кризис
55
Количество респондентов в % чел.
66,8 % / 201 чел.
53,2 % / 160 чел.
48,5 % / 146 чел.
Варианты ответов
Претензии исламских организаций на исключительное
положение в дагестанском, северокавказском обществе
Конкурентная борьба различных религиозных организаций за увеличение числа своих последователей
Другое
Количество респондентов в % чел.
16,6 % / 50 чел.
18,3 % / 55 чел.
2,0 % / 6 чел.
Анализ полученных данных показывает, что респонденты выделяют
в качестве первоочередных факторов, влияющих в наибольшей степени на
стабильность в внутри- и межконфессиональных отношениях, религиознополитические, а затем социально-экономические.
Для выявления мнения о природе внутриконфессиональных конфликтов был сформирован вопрос: «Как Вы считаете, какие причины чаще всего вызывают конфликты среди единоверцев?». Из предложенных
восьми вариантов респондентам было предложено выбрать не более трех
вариантов ответов. В таблице 13 нашли отражение наиболее важные причины, по мнению респондентов, приводящие к внутриконфессиональным
конфликтам.
Таблица 13
Варианты ответов
1. Из-за противоборства между различными политическими партиями и группировками
2. Из-за притязаний на владение той или иной территорией
3. Из-за оскорбления религиозных чувств верующего
4. Из-за оскорбления /унижения/ человеческого достоинства и чести
5. Из-за неуважительного отношения к национальным
обычаям и традициям других народов
6. Из-за борьбы за власть
7. Из-за взаимной идеологической нетерпимости
8. Из-за претензий на обладание истиной в высшей инстанции
Количество респондентов (в % / чел.)
31,2 % / 94 чел.
24,9 % / 75 чел.
28,6 % / 86 чел.
23,9 % / 72 чел.
28,9 % / 87 чел.
59,8 % / 180 чел.
14,3 % / 43 чел.
12,3 % / 37 чел.
Анализ ответов показывает, что в качестве трех основных причин
внутриконфессиональных конфликтов респонденты выделили: из-за борь56
бы за власть, из-за противоборства между различными политическими
партиями и группировками, из-за неуважительного отношения к национальным обычаям и традициям других народов. Полученные данные приводят к выводу о политической природе внутриконфессиональных конфликтов.
Многоконфессиональность северокавказского региона, и Дагестана в
частности, вызвала необходимость в выяснении вопроса: «Допустимо ли
насильственное навязывание своей религиозной веры другим людям?». Из
301 опрошенного 272 чел. отвергли навязывание своей религии другим
людям, 11 человек считают возможным насильственное навязывание своей религиозной веры другим людям, 18 чел. – затруднились с ответом. В
таблице 14 ответы респондентов указаны с учетом возраста отвечающих.
Таблица 14
Варианты
ответов
Да
Нет
Затруднились
ответить
Возраст: до 25
лет %/чел.
4,9 % / 8 чел.
85,4 % / 140
чел.
9,8 % / 16 чел.
до 35 лет
%/чел.
2,3 % / 1 чел.
95,3 % / 41
чел.
2,3 % / 1 чел.
до 50 лет % /
чел.
4,3 % / 2 чел.
93,6 % / 44
чел.
2,1 % / 1 чел.
Старше 50 лет
% / чел.
0/0
98,0 % / 48
чел.
2,0 % / 1 чел.
Анализ данных в таблице 14 констатирует веротерпимость большинства респондентов, выступающих против насильственного навязывания
своей религии. Среди веротерпимого большинства значительную долю
составляет молодежь до 25 лет. Это позволяет утверждать о наличии на
Северном Кавказе положительного потенциала в молодежной среде, который может способствовать стабилизации этнополитической ситуации в
регионе. Вместе с тем в число респондентов по изучаемой проблеме вошла в основной своей части студенческая молодежь, которая вовлечена в
воспитательный процесс по месту учебы. Наличие небольшого количества
респондентов – 11 человек (3,6 %), допускающих насильственное навязывание своей веры другим людям, с учетом молодежи не обучающейся в
учебных заведениях, может представлять собой питательную почву для
сил, стремящихся к дестабилизации обстановки в северокавказском реги57
оне.
На вопрос: «Должны ли религиозные организации участвовать в политической жизни республики?» 153 чел. (50,8 %) высказались против,
118 чел. (39,2 %) – за участие религиозной организации в политической
жизни общества и 29 чел. (9,6 %) – затруднились ответить. В таблице 15
ответы респондентов указаны с учетом возраста отвечающих.
Таблица 15
Варианты
ответов
Да
Нет
Затруднились
ответить
Возраст: до 25
лет %/чел.
47 % / 77 чел.
41,5 % / 68
чел.
12,2 % / 20
чел.
до 35 лет
%/чел.
39,5 % / 17
чел.
41,9 % / 18
чел.
16,3 % / 7 чел.
до 50 лет % /
чел.
29,8 % / 14
чел.
61,7 % / 29
чел.
6,4 % / 3 чел.
Старше 50 лет
% / чел.
18,4 % / 9 чел.
77,6 % / 38
чел.
4,1 % / 2 чел.
Результаты опроса показывают, что соотношение между сторонниками и противниками участия религиозных организаций в политической
жизни невелико, а с учетом сомневающихся допустимо увеличение числа
сторонников активной роли религиозных организаций в политической
жизни общества. Анализ мнения респондентов в возрастном аспекте указывает на то, что большинство опрошенных до 25 лет 47 % (77 чел.) считают возможным участие религиозных организаций в политике региона,
что выражает желание молодежи к дальнейшей исламизации республики.
Следующий вопрос призван конкретизировать тенденцию к исламизации общества: «Поддерживаете ли Вы принцип отделения религиозных
организаций от государства?». Положительно ответило 144 респондента
(47, 8 %), отрицательное отношение к данному вопросу показали 105 респондента (34,9 %) и затруднились с ответом 48 респондента (15,9 %). В
таблице 16 указаны ответы респондентов с учетом возраста отвечающих.
Анализ социологического опроса показал превалирование приверженцев принципа отделения религиозных организаций от государства в
общем числе респондентов, однако количество противников этого принципа не намного уступает свои позиции приверженцам (47,8 % против
58
34,9%). Данные опроса в возрастной раскладке свидетельствуют о росте
процента противников принципа отделения религиозных организаций из
числа молодежи до 25 лет, респондентов до 35 лет и подтверждает стремление этой части населения к дальнейшей исламизации общества.
Таблица 16
Варианты
ответов
Да
Нет
Затруднились
ответить
Возраст: до 25
лет %/чел.
37,2 % / 61
чел.
40,9 % / 67
чел.
20,1 % / 33
чел.
до 35 лет
%/чел.
39,5 % / 17
чел.
44,2 % / 19
чел.
14 % / 6 чел.
до 50 лет % /
чел.
66 % / 31 чел.
27,7 % / 13
чел.
6,4 % / 3 чел.
Старше 50 лет
% / чел.
69,4 % / 34
чел.
16,3 % / 8 чел.
14,3 % / 7 чел.
Нетрудно заметить, что результаты нашего опроса в республике и
более широкомасштабного опроса в Дагестане и в республиках Северного
Кавказа по одной и той же анкете – «Религизно-политический экстремизм…» - весьма близки, а «частные» случаи каждый может сопоставить
самостоятельно.
Следующая анкета - «Миротворчество и народная дипломатия на
Северном Кавказе» призвана была определить мнение населения о роли
миротворчества и народной дипломатии на Северном Кавказе в разрешении межнациональных и межконфессиональных конфликтов. Всего в 2005
г. было опрошено 525 респондентов, представителей различных национальностей, проживающих в Дагестане и в республиках Северного Кавказа. Среди опрошенных 49,7% были мужчины, 50,3 % женщины.
Возрастной состав респондентов был представлен следующим образом : 468 чел. – от 17 до 25 лет, 28 чел. - до 35 лет, 23 чел. - до 50 лет, 6
чел. - от 50 до 65 лет. 197 респондентов имели среднее образование, 34 среднее специальное, 188 – не полное высшее, 106 – высшее. 357 респондентов являлись жителями города, а 168 – сельской местности.
В ходе социологического исследования в рамках рассматриваемой
анкеты респондентам был задан вопрос: «Какую роль в разрешении военного конфликта в Дагестане летом-осенью 1999 г. сыграло миротворче59
ство?». Ответы распределились следующим образом. Из 525 опрошенных
30,5% затруднились ответить, 28,6%) положительно оценили роль миротворчества, 26%) считают, что миротворчество не сыграло никакой роли,
14,9% – считают что отрицательную. В таблице 17 приведены данные
опроса с учетом пола респондентов.
Таблица 17
Варианты ответов
1.Положительную
2.Отрицательную
3.Никакой
4.Затрудняюсь ответить
Мужчины ( в % )
35,5
20,8
22,1
21,3
Женщины ( в % )
24,5
14,6
21,2
39,7
Из таблицы 17 видно, что большинство опрошенных, признающих
положительную роль миротворчества в разрешении военного конфликта в
Дагестане - это мужчины. И они же больше чем женщины считают, что
«никакой». Суммируя с теми, кто затруднился ответить, это составляет
43,4 % у мужчин; у женщин этот процент значительно выше – 60,9 %. Ответы городских и сельских жителей приводятся в таблице 18.
Таблица 18
Варианты ответов
1.Положительную
2.Отрицательную.
3.Никакой
4.Затрудняюсь ответить
Город ( в % )
26,2
15,1
21,4
30,8
Село ( в % )
31,5
14,2
19,1
29,0
Анализ этих данных показывает, что большинство проживающих в
городе (30,8 %) затруднились с ответом относительно роли миротворчества в разрешении военных конфликтов, однако превалирующее количество сельских жителей (31,5 %) признает положительную роль миротворчества. На основании этого можно сделать вывод, что в сельской местности более живучи и в настоящее время имеют большее распространение
традиции миротворчества и народной дипломатии, вера в их продуктивность.
Для определения, какие именно традиции народной дипломатии чаще всего используются в миротворчестве и в разрешении конфликтных
60
ситуаций на Северном Кавказе респондентам был задан аналогичный вопрос. Полученные ответы нашли отражение в таблице 19, с учетом места
жительства опрашиваемых.
Таблица 19
Место жительства
Город
Село
Варианты ответов
Традиции Авторитет
Традиции
Затрудняюсь Другое Всего
маслиата старейшин и
ислама и /
ответить
(чел.)
влиятельных или христилиц
анства
34,3
53,5
49,5
22.7
3,0
370
40.1
56,2
41,4
19,8
1,2
162
Данные опроса показывают, что и жители города (53,5 %), и жители
села (56,2 %) в качестве наиболее действенной традиции народной дипломатии считают авторитет старейшин и влиятельных сил. Указанный институт народной дипломатии является древним и достаточно распространенным в форме совета старейшин - джамаата. Поэтому при Госсовете
Республики Дагестан создан Совет старейшин, призванный восстанавливать традиции народной дипломатии, духовность, уважение к старшим по
возрасту. Попутно заметим, что в 2000 г. в Ростове-на Дону также был создан Совет старейшин Южного Федерального округа в целях объединения
усилий представителей старейшин Северного Кавказа в деле стабилизации обстановки, воспитания подрастающего поколения.
На вопрос «Как Вы оцениваете роль и значение участия старейшин и
авторитетных лиц в разрешении социальных, межнациональных, конфессиональных и внутриконфессиональных конфликтов и общественнополитической стабилизации в регионе?» были получены следующие ответы, которые с учетом места проживания респондентов (город - село, в Дагестане – республиках Северного Кавказа) отражены в таблице 20.
Таблица 20
Место жительства
Город - РД
Село – РД
Город республики СК
Высоко
19,2
21,6
10,5
Варианты ответов (%)
Достаточно НедостаЗатруднявысоко
точно
юсь отвевысоко
тить
18,9
40,0
13,8
22,8
37,0
9,9
15,1
41,1
27,6
61
Другое
Всего
(чел.)
1,1
0
1,1
370
162
370
Село – республики СК
12,3
20,4
32,1
28,4
1.2
162
Анализ данных таблицы 20 показывает, что в Дагестане большинство опрошенных в городе (40 %) и в селе (37 %), а также в республиках
Северного Кавказа – в городе (41,1 %) и в селе – (32,1%) недостаточно высоко оценивают роль и значение старейшин в разрешении социальных,
межнациональных, конфессиональных и внутриконфессиональных конфликтов и общественно–политической ситуации в регионе. Исходя из этого, можно сделать вывод о существующих проблемах в функционировании данного института народной дипломатии. Участие старейшин и авторитетных лиц в разрешении социальных, межнациональных, конфессиональных и внутри-конфессиональных конфликтов и общественно–
политической ситуации, в целом миротворческая практика на Северном
Кавказе большей частью проводится в виде разовых мероприятий в особо
кризисных ситуациях, что снижает эффективность результатов. Здесь требуется системный подход на многоуровневой основе.
По данной проблематике велись и ведутся исследования в РД и в
республиках СК (Алиев А.К., Арухов З.С., Акаев В., Гаджиев Р., Добаев
И.П., Залимханов З.М., Муртузалиев С.И., Ханбабаев К.М., Юсупова Г.И.,
Эфендиева Д.А. и др.), а также московскими специалистами – В.А. Тишков, Макаров Д.В., Малашенко Э.Ф. Кисриев, А.В., Ярлыкапов А. и другие ученые. В своих трудах они рассматривают процессы радикализации
ислама на Северном Кавказе, проблемы миротворчества в регионе, дают
социологический анализ ситуации в отдельных республиках и на Северном Кавказе в целом.
Следует заметить, что видение проблем Северного Кавказа в Центре
-Москве - в ряде случаев неадекватно мнению «местных», т.е. кавказских
специалистов. Справедливо отмечая «ошибочное мнение, что именно бедность порождает терроризм», недостаточный уровень развития и слабую
занятость населения, что «действительно есть и всегда было на Северном
Кавказе с его скромными природными ресурсами и трудоизбыточным
населением», уважаемый В.А. Тишков, считает, что «бедность … на Северном Кавказе нисколько не больше, чем в большинстве остальных регионов страны». Вывод автора основан на том, что «вторая квартира есть у
62
3,5 % россиян, в Москве таких 5,3 %, на Северном Кавказе – 6,2 % « В
данном случае автор берет «средние» величины, не учитывая многократную разницу в доходах разных слоев населения и целый ряд иных факторов. Справедливости ради заметим, что автор говорит «это не для того,
чтобы отрицать важность социального благополучия людей для предотвращения терроризма, а для того, чтобы не строить иллюзий, что именно
здесь лежит решение столь сложной проблемы» [1, с. 90].
Что же касается причин терроризма, то отсутствие вознаграждающего мирного занятия для мужчин или обеспеченной полной семьи для
женщины, конечно, могут служить толчком для того, чтобы начать путь в
террор. Но все же гораздо более значимыми являются факторы идеологической индоктринации на основе фундаменталистских догматов, эмоционально-психологические мотивы мести и реванша, меркантильный расчет
на совершении убийства, рекрутирование личностей в закрытые террористические сообщества, где жизнь человека не имеет цены и где террор
становится единственным занятием. В этой ситуации не только социально-экономическое развитие, но и подчинение правопорядку необходимы
для установления мира и стабильности в конфликтных регионах России.
По данным Сети этнологического мониторинга за 2004 г. рейтинг
конфликтности на Северном Кавказе выглядит следующим образом.
Таблица 21
Регионы,
где
осуществляется 2004 г.
мониторинг
Чечня
40,49
Конфликтность, %
Общественнополитическая ситуация в 2004 г.
2003 г.
2002 г.
2001 г.
2000 г.
37,01
35,33
16,85
53,26
Частые ۰ ↑
конфликты
Заметные ↑۰
конфликты
Конф۰ ↑
ликтные ситуации
Конф- ۰ ↑
ликтные ситуации
Конф- ۰ ↑
ликтные ситуации
Конф- ۰↑
ликтные ситуации
Ингушетия
36,60
5,05
6,93
47,83
41,30
КарачаевоЧеркесия
Краснодарский край
Северная
Осетия
Адыгея
22,17
16,99
10,46
3,80
61,41
14,06
6,51
6,85
22,83
36,96
13,45
6,60
2,17
9,78
10,33
13,21
10,04
7,07
7,61
10,33
63
Регионы,
где
осуществляется 2004 г.
мониторинг
Кабардино13,16
Балкария
Конфликтность, %
Общественнополитическая ситуация в 2004 г.
2003 г.
2002 г.
2001 г.
2000 г.
8,68
13,15
14,13
11,96
Конф- ۰↑
ликтные ситуации
Ставропольский
край
Ростовская
область
10,87
5,67
11,96
4,35
11,41
Конф- ۰↑
ликтные ситуации
7,15
5,35
7,72
11,41
29,89
Слабая ۰ напряженность
Дагестан
4,89
3,94
2,72
1,63
2,17
Стабильная
новка
обста-
↑ по сравнению с предыдущим периодом заметное улучшение ситуации
• Этническая напряженность (высокая доля конфликтных индикаторов, имеющих, по оценке экспертов, этнический аспект) [1, с. 90].
В 2004 г. наибольшим уровнем напряженности общественнополитической обстановки выделялась Чечня. По итогам года ситуацию в
этой республике эксперты назвали острой не только потому, что продолжались вспышки боевых столкновений, но также из-за часто возникающих конфликтов в самых разных сферах. В Чечне самая низкая за последние годы напряженность наблюдалась после ослабления военной активности в 2001 г. Затем вновь стала расти, и в 2004 г. была на высоком уровне.
В течение года колебания показателей конфликтности происходили в основном в сторону повышения. Весной обострение было связано с серией
терактов. В ходе одного из них (на праздновании 9 мая Дня Победы) был
убит республиканский президент А. Кадыров. Пик напряженности пришелся на лето-осень (продолжались военные акции, как со стороны федеральных сил, так и со стороны боевиков), а к концу года положение незначительно улучшилось. Основные сферы, где в наибольшей степени
проявляется напряженность – система власти, экономико-социальные
проблемы (около 70 % трудоспособных являются безработными), межгрупповые отношения. Самый болезненный вопрос – власть, ситуация в
64
этой сфере характеризуется частыми конфликтами. Хотя военная составляющая напряженности в последние два года менее выражена, обстановка
в республике до сих пор мало напоминает общественно-политическую, а
более похожа на военно-полевую и оперативно-розыскную. Низкий уровень толерантности среди населения Чечни эксперты называют адекватным переживаемой общественно-политической ситуации. Тем более, что
продолжают культивироваться через СМИ общероссийские стереотипы
«чеченец-бандит» и «чеченец-террорист». К противостоянию между федеральными силами, новой властью и определенной частью чеченского
населения добавилось внутричеченское противостояние, которое, по
определению экспертов, представляет собой не что иное, как гражданскую
войну. Национальное самосознание среди различных групп населения
Чечни обострено.
Вторым регионом в России по уровню напряженности является Ингушетия. Положение там ухудшилось по сравнению с двумя предыдущими годами. Еще раньше (в 1999-2001 гг.) напряженность в этой республике была еще более высокой из-за войны в соседней Чечне и огромного количества беженцев. В течение 2004 г. колебания показателей конфликтности в Ингушетии в основном отражали ухудшение. К концу года по многим индикаторам мониторинга (характеризующим деятельность власти,
СМИ, реакцию населения), положение достигло сильного напряжения и
даже состояния конфликта после произошедшей в июне террористической
атаки. Акция террористов показала населению, что перед такого вида
угрозами бессильны не только республиканская, но и федеральная власть.
В конце года было официально признано (полномочный представитель
президента в ЮФО Д. Козак), что в республике ситуация критическая по
многим направлениям: расходование бюджетных средств, уровень безработицы (почти половина экономически активного населения), действуют
бандформирования. В республике часты перестрелки, похищают и убивают людей. Доверие населения к власти заметно снижено. На этом фоне
обнародование законопроекта о муниципальных образованиях, согласно
которому в состав Ингушетии не включен оспариваемый у Северной Осетии Пригородный район, еще более обострило обстановку. Эксперты говорят о резком усилении в Ингушетии антиосетинских и антирусских
65
настроений. Все это подталкивает местное население к экстремизму, а федеральные силы – к проведению профилактических «зачисток».
Третье место в России по уровню конфликтности занимает Карачаево-Черкесия, которую сегодня причисляют к категории территорий с высокой вероятностью возникновения экстремизма. Как показывает мониторинг EAWARN, положение в этой республике с годами менялось в худшую сторону, а внутригодовые скачки показателя конфликтности отражает нестабильность обстановки. Эти скачки ставят Карачаево-Черкесию в
разряд самых непредсказуемых по своему внутриполитическому положению северокавказских республик. После резких повышений напряжения в
2003 г., зимой и весной 2004 г. наступила фаза разрядки. Летом ситуация
представлялась спокойной и федеральному центру, и местной власти. Но
осенью – новый виток напряжения: захват Дома Правительства, толпы на
улицах административных центров, требования отставки республиканского президента. Последовали акции гражданского неповиновения, резко
возросла угроза терактов. Возникший кризис власти (и опасность массовых столкновений) преодолены только благодаря деятельности федерального центра. Конфликт был спровоцирован убийством группы известных
предпринимателей (выходцев из влиятельных в республике карачаевских
кланов). Эксперты констатируют увеличение в Карачаево-Черкесии количества криминальных стычек, ослабление контроля преступности со стороны республиканской милиции. Повседневная жизнь полна тревожными
слухами о сосредоточении в горах отрядов боевиков. Население опасается
«зачисток как в Чечне». Карачаево-Черкесия – не единственный субъект
федерации, где возникают частые конфликтные ситуации. В этом списке
за 2004 г. находятся многие регионы Северного Кавказа.
Примером нарастания тревожности внутренней обстановки является
Кабардино-Балкария. После 2001 г. в этой республике многие общественно-политические процессы развивались позитивно (при этом миграционный отток русского и иного «нетитульного» населения был непрерывным). В 2003 г. начались всплески напряженности, сменившиеся быстрой
разрядкой. В 2004 г. спокойная обстановка наблюдалась в КабардиноБалкарии только в первые месяцы, а с весны – вновь довольно резкое усиление тревожности. С этого времени ситуация в республике только ухуд66
шалась. В последние годы в Кабардино-Балкарии нарастали, до поры
скрытые, противоречия – рост безработицы, неравенство между этническими группами. Во всех основных сферах общественного производства и
управления, прежде всего в престижных и наиболее доходных сферах, а
также в деле контроля над земельными ресурсами непропорционально
доминируют кабардинцы. По определению экспертов, происходит «моноэтнизация власти». Вновь обсуждается проблема «этнических территорий». Это стало порождать общественные трения, и еще более стимулирует отток из региона местного русского населении. Крупные преступления,
произошедшие на территории республики, обнаружили неспособность
правоохранительных структур должным образом контролировать ситуацию и противодействовать нелегальному распространению оружия. Множатся слухи о террористах и их базах. К концу 2004 г. напряженность в
Кабардино-Балкарии усилилась до наибольшей за последние годы величины.
Обстановка в Северной Осетии резко ухудшилась во втором полугодии 2004 г. после шока террористической атаки в г. Беслан, унесший сотни жизней. Следует заметить, что и до этого события среди населения
нарастало чувство опасности. Террористические акты происходят в Северной Осетии давно, и население в значительной мере свыклось с этим.
Даже в период интенсивных военных действий, происходивших в соседней Чечне в 1999-2001 гг., сильного обострения обстановки в республике
не наблюдалось. Ситуация стала меняться в сторону обострения в 2004 г.
весной – за много месяцев до теракта в Беслане. По наблюдению экспертов, предыдущие «тихие» годы в Северной Осетии – не что иное, как
скрытая форма напряжения. Скрытая потому, что люди свыклись с постоянной опасностью возобновления конфликта в отношении оспариваемого
Ингушетией Пригородного района. Латентность напряжения объясняется
и тем, что местная власть пыталась последние годы полностью контролировать политическую жизнь и средства вещания. Даже частные СМИ были лишены возможности представлять разнообразие мнений, и вынуждено
восхваляли республиканское руководство. После беслановской трагедии
(сентябрь 2004 г.) произошло резкое падение авторитета республиканской
власти, население стало требовать отставки президента республики А.
67
Дзасохова. Усилились антиингушские настроения. Остроту создавшегося
положения осложняет тот факт, что гражданским населением Северной
Осетии накоплено огромное количество боевого оружия.
С 2004 г. в списке заметно конфликтных регионов числиться Краснодарский край. Ситуация в этом многонаселенном регионе отразила общую тенденцию по стране: в начале года уровень напряжения был незначительным, затем постоянно нарастал. Наибольшие проблемы связаны с
социальными льготами и земельными правами. Кроме того, регион лидирует в стране по количеству расистских нападок, объектом которых являются мигранты неславянского происхождения. Постоянным фактором этнической напряженности выступает региональное законодательство дискриминационного характера. Власти продолжают высылать «незаконных
мигрантов». Для этих целей даже сооружен депортационный лагерь. Концентрация в отдельных районах нерусских мигрантов вызывает у обывателей опасения, культивируемые властями через СМИ, о том, что рост
численности этнических меньшинств происходит «слишком быстро».
Самая многочисленная категория российских регионов (порядка
40%) – это те, в которых обстановка оценивается экспертами мониторинга, как спокойная. Среди них – Дагестан. Однако включение республики в
эту группу можно назвать условным, поскольку внутриполитическое положение неустойчиво, и в любой момент может возникнуть всплеск
напряженности и даже острого конфликта. В течение 2004 г. положение в
Дагестане не раз ухудшалось, причем, если сравнивать общую ситуацию с
той, что была годом ранее, тенденция ухудшения особенно заметна. Все
более широкий размах приобретает вооруженный криминал, часты террористические акты и убийства. Усиление правоохранительных органов не
уменьшает уровень преступности. Она растет соответственно обнищанию,
безработице, росту субъективных ощущений несправедливости общественного устройства. В 2004 г. началась настоящая охота на милиционеров – от полковников – до рядовых. У населения скопились огромные запасы оружия. Предпринятая властями акция по выкупу оружия у граждан
провалилась – выяснилось, что нет денег ни у республиканской власти, ни
у федерального центра.
68
В Дагестане сильно обострились земельные разногласия между горцами и жителями равнинной территории. В некоторых случаях до трети
угодий равнинного района принадлежат горцам. В недавнем прошлом они
пригоняли сюда на сезон свои стада (земли были им переданы в пользование еще в советской период). Ныне отгонные пастбища зачастую используются не по назначению и превращены в фермерские хозяйства. В связи с
решением вопросов права земельной собственности, проблема дележа
земли все более приобретает острый характер, и все более носит этнический оттенок. Острые противоречия возникают между равнинными жителями – кумыками, ногайцами, русскими, азербайджанцами с одной стороны и аварцами и даргинцами – с другой.
Для дальнейшего продуктивного изучения рассматриваемых вопросов уместно привести здесь результаты официальных итогов Всероссийской переписи населения Дагестана (2002 г.), опубликованные
РАН [2].
Демография и миграции. Численность сельского и городского населения. Постоянно проживают в РД 2,57 млн. чел., из них 1102 тыс. (43%) городские жители, а 1474 тыс. (53%) проживают в сельской местности.
Население республики составляет 11,3% численности населения ЮФО (5
место среди субъектов округа) и 1,8% от всего населения Российской Федерации (22 место по РФ).
Этнический состав. Поскольку национальная принадлежность в
ходе переписи регистрировалась по принципу самоопределения и записывалась строго со слов опрашиваемых, а национальность детей определялась родителями, в целом по стране было получено более 800 различных вариантов «национальностей», из которых путем сведения и систематизации различных написаний в РАН составили перечень, примерно в 160
национальностей. На территории Дагестана перепись зафиксировала
представителей 121-й «национальности» (по данным переписи 1989 г. их
было 102). Увеличение связано с тем, что, во-первых, впервые после переписи 1926 г. в перечень были включены этнические наименования групп,
которые во всех последующих переписях включались в состав аварцев,
даргинцев, осетин, татар, грузин, марийцев, мордвы и чеченцев. Кроме того, в республике появились новые «национальности» (американцы, арабы,
69
среднеазиатские арабы, вепсы, водь, греки-урумы, езиды, ительмены, селькупы, турки-месхетинцы и юкагиры). Наряду с этим в Дагестане за межпереписной период «исчезли» албанцы, долгане, дунгане, грузинские
евреи, среднеазиатские евреи, испанцы, коряки, крымчаки, кубинцы, манси, сербы, словаки, удэгейцы, ульчи, ханты, чуванцы, чукчи, шорцы и эвены.
По данным последней переписи число этнических групп, численность которых превышает 500 чел., составило 31 (в 1989 г. таких было 29);
с численностью свыше 1000 чел. - 23 (в 1989 г. - 21). Численность 8 этнических групп превысила 100 тыс. рубеж (в 1989 г. таковых было 5). В эту
категорию теперь добавились азербайджанцы, лакцы и табасаранцы. 363
чел. обозначили свою национальность этнонимами, отсутствующими в
«Алфавитном перечне национальностей и этнических наименований».
Опрошенные – 151 чел. - вообще не пожелали указать свою национальную
принадлежность. Впервые после переписи 1897 г. были получены данные
о численности казаков. В Дагестане посчитали себя таковыми всего 11
чел.
Обратившись к вопросу о роли этнического фактора в общественнополитическом процессе Дагестана, заметим, что республика относится к
группе так называемых национальных субъектов РФ: это формы государственной организации этносов на их территории, делегировавшие верховной федеральной власти свои судебные полномочия. Казалось бы, следует
ожидать проявления в Дагестане тех же самых проблем национального характера, что и в других национальных республиках, но на практике это не
так.
Главная причина – в полиэтничности Республики Дагестан. Мы имеем в виду не обычную многонациональность современных обществ типа
американской и т.п., а историческое существование в небольшой республике локальных коренных этносов – в горной части Дагестана их территории остаются четко разграниченными.
С одной стороны, их реальный вес в общественно-политической
жизни республики далеко не одинаков: можно говорить о лидерстве четырех из примерно 30 коренных этносов Дагестана (см. ниже примерную
таблицу представленности национальностей в администрации РД). С дру70
гой стороны, общественное сознание, опираясь на культурноисторические критерии, довольно четко отделяет эту группу коренных этносов от остальных жителей республики, происходящих из недагестанской этнической среды.
Все это приводит к довольно сложной, иерархической структуре общественной самоидентификации дагестанца, чувствующего себя в разных
ситуациях либо коренным дагестанцем, либо членом своего этноса, либо
своей территориально-исторической группы (джамаата), либо своего тухума (клановой формы). Советское государство, несмотря на его декларируемую интернациональную природу, осуществило на Кавказе административное структурирование на окраинах по этническому принципу, тем
самым заложив основы этнизации, политики периферийного этнонационализма в ущерб общегосударственной идентичности.
Таблица 22
Национальное представительство в административном устройстве
Республики Дагестан
№
Национальность
1.
2.
3.
4.
5.
6.
7.
8.
9.
10.
11.
12.
13.
14.
Аварцы
Даргинцы
Кумыки
Лезгины
Лакцы
Русские
Азербайджанцы
Табасаранцы
Чеченцы
Ногайцы
Рутульцы
Агулы
Цахуры
Таты

Постов в
высшем руководстве
республики
11
8
7
4
3
2
1
1
1
0
0
1
0
0
Доля
среди высших
чиновников
(%)
28,21
20,51
17,95
10,26
7,69
5,13
2,56
2,56
2,56
0,00
0,00
2,56
0,00
0,00
Черновик. 2006. № 8. С. 24.
71
Доля
в парламенте (%)
Доля в населении Дагестана (%)
28,93
17,36
13,22
11,57
4,96
7,44
4,13
4,13
3,31
1,65
0,83
0,83
0,83
0,83
29,4
16,5
14,2
13,1
5,4
4,7
4,3
4,3
3,4
1,5
0,9
0,9
0,3
0,03
При падении СССР рухнули и принятые там формы общественного
самосознания – необходимость противостоять хаосу привела к обращению
к самым простым и самоочевидным критериям самоорганизации – этническим, а также к возвращению к архаическим территориально-общинным
(джамаатским) и клановым (тухумным) формам: все три органично увязываются друг с другом.
При этом следует отметить, что в официальных декларациях преобладает современная политическая фразеология, стремление насаждать современные политические и общественные формы: представительные органы власти, демократические выборы, принцип разделения властей, современная терминология, создание политических партий и организаций и
т.п. Однако приходится признать, что в достаточной мере они все еще не
привычны в общественной практике и не укоренены в общественном сознании дагестанцев – этнические и традиционные формы продолжают занимать в нем большое место.
Не декларируемые официально этнические и клановые факторы в
значительной мере действуют на латентном уровне и проявляются в практике противостояния в руководстве разных уровней, отставок и назначений на значимые должности, в электоральном поведении населения и т.п.
Проявления же настоящего политического национализма (подобно Татарии и др.) в Дагестане, по сути, отсутствуют. Все же на этом уровне возможна консолидация общества по критериям принадлежности к коренным
народам и даже сплочение вокруг себя остального населения республики
– обычно это проявляется в столкновениях с внешними неблагоприятными факторами. Примерами этого могут служить и общественный подъем в
сентябре 1999 г. с созданием добровольческих вооруженных отрядов, противостоявших вооруженному вторжению религиозных экстремистов с северо-запада, но также и резкие общественные выступления против каждого неудачного действия федерального Центра у границ Дагестана: они отмечались в конце 1994 г. и в январе 1996 г.
Гораздо более характерны попытки политической организации по
этническому критерию. Свой пик они пережили в начале 90-х годов XX
века. Возникающее ядро такого сообщества обычно заявляло себя как
культурно-просветительская организация. Сплотив вокруг себя этниче72
скую массу, она переходила к политическим митингам, к более-менее организованной борьбе за представительство в местных и центральных органах власти, за отстаивание интересов своей национальности (в том числе и территориальных) самыми радикальными средствами: нередко при
них возникали самодеятельные вооруженные формирования – сотни боевиков с легким армейским стрелковым оружием. Лидеры таких организаций ставили вопрос о «правосубъектности этноса», о федерализации Дагестана (разделение на этнотерриториальные единицы) и даже о территориальном отделении своего этноса. Однако с усилением общественной стабильности такие крайние проявления исчезли. В дальнейшем и доныне
этнический критерий проявляет себя в основном в предвыборные периоды
и используется (в неявной форме) для мобилизации электората.
В социологических исследованиях для подобных сообществ предложено условное название «этнопартии» [3, с. 55-56; 4, с. 48-50] так как
они обладают формальными атрибутами политических партий. Но при
этом они проявляют себя лишь в сезон выборов, т.е. периодической открытой легальной соревновательной борьбы за вхождение во власть. Такие этнические формы политической мобильности не заслуживают, строго
говоря, названия политического национализма. На наш взгляд, они гораздо ближе к трайбалистским формам организации.
В отличие от таких «периодических» мобилизаций этнической массы лидер «этнопартии» и ее ядро составляют структуру более устойчивую. Как правило здесь объединены выходцы из одного субэтнического
сообщества на уровне группы сел, исторически связанных между собой –
т.е. традиционного джамаата (территориально-общинный союз).
В этом ядре конечно можно встретить даже представителей иных
национальностей, однако ключевые составляющие этих структур (лидеры,
финансисты, актив) принадлежат чаще всего к единому джамаату – это
традиционное сообщество значительно более организовано, чем мобилизуемая от выборов до выборов электоральная этническая масса. Все это
дало основание одному из исследователей общественных процессов в Дагестане прийти к выводу: «Не этносы, а структуры джамаатского уровня
оказались субъектами политически организованных действий». Он подкрепляет это выразительным доводом: сплошь и рядом лидеры «этнопар73
тий» объединяются не с группировками «своей» национальности, но вступают в альянс с «этнопартиями» других национальностей против «своих»,
если это тактически выгодно [4].
Вопросы содействия в допуске к «местам» во власти и в силовых
структурах решаются именно на этом, а вовсе не на этническом уровне.
Но более тесными и «глубокими» являются, на наш взгляд, местные формы клановых объединений (так называемые тухумы), восходящие к традиционным родственным объединениям горцев. Такого рода клановая солидарность проявляется не только в содействии карьерному продвижению, но и в допуске к финансовым источникам и потокам.
Все три отмеченные формы (этническая, джамаатская, тухумноклановая) восходят к общеисторической традиции и органически связаны
между собой, хотя преимущественные проявления каждой из них обнаруживаются на разном уровне. С этим связан их неофициальный, часто латентный характер, их избегают упоминать в официальных контекстах. Тем
не менее, они существуют в сложном и неустойчивом взаимовлиянии с
другим, более современным типом социальных связей и институций,
складывающихся в ходе современного развития – государственных, общественных, предпринимательских, более соответствующих реалиям нынешнего времени.
Надо сказать, что большинство современных исследователей считают подобное состояние нежелательным, в перспективе даже опасным. Вот
некоторые их оценки: все больше реанимируется опасная идеология тухумно-племенной (клановой) организации, которая вступает в контакт и
соответственно конфликт с государственным устройством. Говоря об
опасности клановости, К. Султанов писал: «Достигать сиюминутные цели
– особенность нашего племенного сознания. Достигая своих узко родственных целей на уровне карьеризма, Дагестан «дичает» и теряет определенный уровень государственного мышления» [5].
В таком случае существуют ли в Дагестане общественные силы и
идеологии, предлагающие более высокие и современные формы общественной интеграции? Мы уже отмечали, что современные формы общественной и политической жизни, опирающиеся на гражданскую идентичность всех жителей Дагестана, все еще не освоены нынешним дагестан74
ским обществом, хотя декларируются достаточно широко в СМИ и в официальном употреблении.
Что же касается традиционных идеологий, то здесь свою способность стать основой широкой общественной интеграции по-прежнему декларирует ислам. Однако еще в начале последнего двадцатилетия в РФ
наблюдалось расслоение его идеологии в общественных вопросах на умеренный и радикальный уровни. В Дагестане к умеренному уровню тяготеет подавляющее большинство верующих. Однако лидеры его не смогли
противостоять деструктивному влиянию этнотрайбализма. По мнению верующего большинства ключевые места в официальном Духовном управлении мусульман Дагестана (ДУМД) еще в 1992 г. были захвачены аварской религиозной элитой. Это вызвало противоборство верующих других
национальностей: в ответ возникли «этнические» муфтияты у кумыков,
даргинцев, лакцев и даже у некоторой части аварцев, а также в Дербенте.
Со временем организационный раскол отчасти был преодолен, по крайней
мере, перед внешним миром мусульмане нашей республики ныне представлены единым органом – ДУМД.
Внутренняя жизнь уммы Дагестана направляется религиозными лидерами – шейхами (официально считается, что их 16 чел.) трех мазхабов.
Наиболее крупной по числу приверженцев руководит шейх Саид-афанди
Ацаев из Чиркея, который считается «главным идеологом» ДУМД. Отметим, что при поддержке Саид-афанди его сторонники мюриды «продвигаются на ключевые должности в политической и культурнообразовательной сферах республики». Этот процесс хорошо показан М.
Гаджиевым в статье, озаглавленной «Что страшнее ваххабизма. Дагестан
может поменять светскую власть на духовную» [6, с. 4]. Поэтому многие
опасаются политизации умеренного ислама и превращения его в конкурентоспособную политическую идеологию, которая поведет Дагестан в
консервативном направлении.
Однако умеренные эффективно противостоят радикальному фундаменталистскому крылу дагестанской уммы. Хотя радикалы весьма последовательно противостоят трайбализму, их ультраконсерватизм, полная неспособность к диалогу и террористические методы делают их абсолютно
75
бесперспективными (неприемлемыми) в качестве союзника гражданской
интеграции.
Движение населения. Как известно, в 70-80-е гг. XX в. заметно возросла миграция дагестанцев за пределы своей республики. В данном случае под «дагестанцами» РАН понимает этнические группы, традиционно
проживающее в Дагестане и не имеющие в других республиках статуса
«титульных». Это (1) аварцы, (2) агулы, (3) даргинцы, (3) кумыки, (4) лакцы, (5) лезгины, (6) ногайцы, (7) рутульцы, (8) табасараны, (9) таты и (10)
цахуры. Высокая миграция за пределы Дагестана у этих этнических групп
была вызвана, с одной стороны, быстрым ростом численности за счет высокого естественного прироста, а с другой - малоземельем в сельской
местности и нехваткой рабочих мест и жилья в городах республики. В результате миграции доля представителей дагестанских народов, проживающих в других регионах России, выросла с 7,6% их общей численности в
1959 г. до 17,9% в 1989 г. А на территории всего СССР (за пределами Дагестана) проживало более 30% дагестанцев.
После распада Советского Союза резко выросла обратная миграция;
дагестанцы в условиях социальной дезорганизации и хозяйственного коллапса возвращались на родину. Интенсивность миграции в республике в
первой половине 90-х гг. (включая беженцев) в 2,8 раза превышала общероссийский уровень. В итоге среднегодовые темпы прироста населения в
Дагестане за период 1989-2002 гг. в два с половиной раза превысили этот
показатель за 1979-1989 гг., главным образом, за счет «коренных» национальностей республики. В итоге, хотя численность представителей дагестанских этносов, проживающих в РФ (за пределами республики), выросла за межпереписной период на 19% и составила почти 380 тыс. чел., их
доля в общей численности «дагестанцев» уменьшилась до 14,5%.
Некоторое сомнение в РАН вызывает показатель численности чеченцев в Дагестане. По всей видимости, их численность больше, чем показатель переписи - около 88 тыс. Действительное число чеченцев в Дагестане, по оценкам экспертов, не менее 120 тыс.
Проблемы нелегальной миграции и бродяжничества. В самое последнее время внимание органов власти стала привлекать нелегальная
эмиграция в Дагестан. Так, с 20 по 30 марта в Дагестане проводилась опе76
рация под названием «Нелегальный мигрант». По данным Управления по
делам миграции РД, в Махачкале в здании ныне бездействующей мебельной фабрики «Каспий» было обнаружено около 40 граждан Китая. В Дагестане они занимались продажей товаров китайского производства. В апреле в рамках профилактической операции «Бродяга» доставили в отделения
милиции Махачкалы 78 чел. Основанием для их задержания явилось
нарушение правил регистрации. В результате все задержанные были выдворены за пределы республики, предварительно подпольщики подверглись дактилоскопии, а оперативные службы проверили их на причастность к ранее совершенным в Дагестане преступлениям. В октябре МВД
РД была завершена операция «Иностранец» по выявлению незаконно пребывающих в республике граждан других государств. В ходе операции за
нарушение режима пребывания на территории России (в пределах Дагестана) были задержаны 49 чел. (в основном граждане Турции), работавшие на различных строительных объектах [2, с. 298-299].
Этноспецифична, по наблюдению экспертов, и нынешняя религиозная ситуация в Дагестане. Исламские группировки строятся в основном по
этническому принципу. ДУМД – аварская организация, их главные оппоненты – даргинцы и кумыки – группируются вокруг своих лидеров – имамов мечетей.
Общество в Дагестане активно обсуждает тему этнического аспекта
занятости, безработицы, неодинакового уровня доходов. Отчетливым стало доминирование даргинского этнического компонента среди крупных
предпринимателей. Это вызывает раздражение среди предпринимателей
других национальностей. Такой кавказский феномен, как высокий уровень
безработицы, в Дагестане имеет свойство накапливаться. Все больше молодежи не может найти работу. Это рождает агрессивную религиозность,
усиливает преступность и криминальный бизнес. Возрастает угроза террористических актов.
Негативно влияют на обстановку в Дагестане инициативы федерального руководства, предусматривающие назначение глав регионов. Населению непонятно, как и кого в условиях чрезвычайно сложной и этнически пестрой обстановки можно назначить «сверху», не вызвав острых разногласий. Обсуждают, что этот кто-то будет из представителей «москов77
ских дагестанцев». Новые общероссийские правила выборов – только по
партийным спискам – также подрывают сложившийся в Дагестане принцип этнического представительства. Напряжение республиканской элиты
возрастает. В середине года на многотысячных митингах (в Хасавюрте)
критиковали республиканскую власть. Эксперты говорят об ослаблении
системы диалога между федеральным центром и регионом, об ошибочном
пренебрежении этническим аспектом при осуществлении центральной
властью политических преобразований в Дагестане. Общероссийский
процесс «повышения управляемости» в приложении к дагестанской действительности порождает негативизм в обществе. Деятельность оппозиции фактически запрещена, легальных возможностей спорить с властью
очень мало. Поэтому политические ходы тех, кто претендует на власть в
республике, будут облачаться в действия террористического вида.
География этнической напряженности. Сеть этнологического мониторинга особое внимание в своей работе уделяет этнической стороне
конфликтности, поскольку важнейшая задача – понять, насколько существенна роль этнических факторов (а также мотивов и следствий). Технически проблема решается следующим образом: по системе EAWARN в
рамках процедуры мониторинга «конфликтных» переменных, через равные промежутки времени фиксируется доля таких, которые имеют, по
оценке экспертов, явно выраженный этнический аспект. Если доля последних значительна, следует вывод о том, что общественно-политическая
напряженность представляет собой и этническую напряженность.
В 2003 г. в нем не было Кабардино-Балкарии. По поводу Чечни заметим, что, оценивая там текущее положение, эксперты склонны считать,
что этническая напряженность не является ведущим фактором конфликтности в этой республике. В Чечне, при сохранении значительного уровня
насилия, этнической избирательности нет. Потенциальной жертвой противоправных действий и криминала может стать любой человек. Общественные страхи связаны именно с проблемой безопасности как таковой.
Страхам подвержены все категории населения – от высших должностных
лиц, до простых граждан.
В некоторых российских регионах эксперты определили этническую
ситуацию как незначительно напряженную. Но в первых рядах по соот78
ветствующим показателям – Краснодарский край, Ростовская область. Таким образом, все регионы Северного Кавказа в той или иной степени этноконфликтны.
Если сравнивать ситуацию с 2003 г., этническая напряженность на
Северном Кавказе почти повсеместно усилилась. Особенно она выросла в
Ингушетии, Карачаево-Черкесии и Дагестане. Можно даже сказать, что в
Ингушетии наблюдается небывалый за последние годы скачек этнической
напряженности. В Карачаево-Черкесии нарастание происходило без сильных рывков, но неуклонно. Среди всех северокавказских регионов в 2004
г. только в двух случаях этническая напряженность осталась на прежнем
уровне – в Краснодарском крае и Дагестане. И лишь в одном случае произошло заметное снижение – в Чечне.
Этническая напряженность – часть социального конфликта. Научные
и политические споры о том, какой конфликт следует называть этническим, и бывают ли в принципе «чисто этнические» конфликты, с практической точки зрения не заслуживают особого внимания. При анализе реальных ситуаций вряд ли нужно переоценивать классификации подобного
рода. Этнический конфликт как доминантная форма общественных противоречий может проявляться в тех случаях, когда противоборство базируется на идее (и тем более, идеологии) этнической «чистоты» - случаи не
частые на территории бывшего СССР. Со многими оговорками к этому
разряду можно отнести осетино-ингушский конфликт (этническая напряженность действительно высока в Ингушетии и Северной Осетии).
Сам по себе термин «этнический конфликт» чаще запутывает, а не
проясняет ситуацию. Важным результатом мониторинга является вывод о
том, что этническая напряженность усиливается по мере роста общеполитического и социального напряжения, но не наоборот.
Данные мониторинга Сети EAWARN позволяют сделать вывод о
том, что колебание этнической напряженности обычно происходит с отставанием от общеполитического процесса. На фоне общего обострения
ситуации этническая напряженность усиливается относительно медленными темпами, а когда наступает общая разрядка, снижается постепенно и
«не спешит» исчезнуть. Многолетние данные мониторинга показывают,
что колебания этнической напряженности, как правило, повторяют разви79
тие общеполитического процесса и зависят от него. Вместе с тем, имеются
примеры, демонстрирующие определенную автономность обоих явлений.
Примеры разнонаправленности можно найти в отдельных регионах
России, в частности в Чечне (в 2004 г. общий уровень конфликтности вырос, этническая напряженность - снизилась). По выражению эксперта
EAWARN Э. Кисриева, в Дагестане практически вся общественная сфера
имеет этнический аспект. Не случайно эта республика – яркий пример не
только автономности, но и непосредственного влияния этнических факторов на общественно-политическую ситуацию.
Перечисленные примеры подчеркивают вывод о том, что этническая
напряженность подвержена значительной инерции. В этом смысле она, хотя и зависит от общеполитического контекста (и даже определяется им),
представляет собой самостоятельный социальный феномен. Данную закономерность следует учитывать, дабы не повторять ошибки тех политиков и
исследователей, которые полагают, что этнические разногласия исчезнут
сами собой, если «исправить» политическую или экономическую ситуацию.
В процессе мониторинга замечено, что, чем больше разнообразие этнических аспектов в общественной жизни (т.е., если эти аспекты касаются
экономики, управления, образования и проч.), тем более самостоятельным
феноменом предстают этнические отношения, и тем меньше возможностей урегулировать конфликт, если его глубинные причины не изучены
заблаговременно [7, с. 91-103].
Примечания
1. Тишков В.А. Кризис понимания России // Этническая ситуация и
конфликты в государствах СНГ и Балтии. Ежегодный доклад, 2004. М.,
2005.
2. Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии.
Ежегодный доклад, 2004. М., 2005.
80
3. Кисриев Э.Ф. Факторы стабильности в Дагестане // Россия и мусульманский мир. 2001-7 (109). Бюллетень реферативно-аналитической
информации. М., 2001.
4. Кисриев Э.Ф. Ислам и власть в Дагестане. М., 2004.
5. Новое дело. 1997. № 9. 28 февраля.
6. Гаджиев М. Что страшнее ваххабизма. Дагестан может поменять
светскую власть на духовную // Независимая газета. 2001. 7 августа.
7. Степанов В. Рейтинг конфликтности государств и регионов // Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии. Ежегодный
доклад, 2004. М., 2005.
81
ГЛАВА III. ДИСКУРС ПО ПРОБЛЕМАМ ЭТНИЧЕСКОГО
КОНФЛИКТА, ЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ И МЕТОДЫ
СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
МЕЖЭТНИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ ЧЕРЕЗ ОТДЕЛЬНУЮ
ЛИЧНОСТЬ
В.А. Тишков и В.В. Степанов формулируя цели этномониторинга, в
свое время дали определение этнического конфликта как любой формы
гражданского противостояния, при которой хотя бы одна из конфликтующих сторон мобилизуется по этническим «границам» (не только территориальным, но также иным критериям) или от имени той или иной этнической общности. Но спустя десять лет они пришли к пониманию необходимости расширить свою концепцию мониторинга конфликта, включив
новые моменты и акценты, связанные прежде всего с ролью религиозного
фактора, переосмыслив саму природу феномена религиозности в современном обществе с учетом постсоветских реалий. «Религия и верования
являются столь же значимой культурной характеристикой людей, как и
этничность. Обе эти две субстанции связаны между собой и очень часто
именно на основе религиозных различий формируются разные этнические
идентичности (представления об отдельном народе) среди людей, обладающих одинаковыми языковыми и другими характеристиками». В итоге
оба ученых пришли к выводу, что «под конфессиональным мониторингом следует понимать отслеживание состояния религиозных практик среди населения, условий для отправления религиозных убеждений и связанных с ними запросов, отношения общества и государства к вопросам религии, причин и форм межобщинной напряженности на основе религии,
появления религиозной нетерпимости и её использования в политических
целях и в целях насилия» [1, с. 9-12].
Изучение межэтнических отношений через отдельную личность
можно исследовать с помощью различных этнопсихологических программ. Главными элементами этнопсихологического анализа являются
эмоционально-оценочные, когнитивные (познавательные) и конативные
(поведенческие) компоненты этнической идентичности.
82
Психологический блок таких программ составляют такие известные
методики как тест на агрессивность Басса-Дарки, рисуночный тест фрустрации Розенцвейга, тест руки Вагнера, цветочный тест отношения, символический тест отношения, анкетирование, различные способы интервьюирования.
Создание оригинальных методик исследования – очень сложный и
длительный процесс. Г.У. Солдатова отмечала, что к 1998 г. можно было
набрать всего четыре оригинальных и одну модифицированную методику,
которые можно считать завершенными разработками:
- диагностический тест отношения;
- модификация теста личностных конструктов Дж. Келли;
методические разработки на выявление:
а) типов этнической идентичности и степени этнической толерантности,
б) этноаффилиативных тенденций,
в) ценностных ориентаций [2, с. 180].
Перечисленные методы дополняют методические приемы изучения
уровня этнополитической мобилизации сознания и статуса этничности в
структуре социальной идентичности, разработанные на основе теста Куна
и Маркпартленда - «Кто Я?».
Диагностический тест отношения (ДТО) широко используется
психологами в исследовании межгрупповых и межличностных отношений. Это оригинальная модификация метода семантического дифференциала (СД). Создатели этой методики исходили из того, что дифференциация восприятия этнических групп по шкале «нравится – не нравится»,
как правило, ведет к тому, что одни и те же качества, приписываемые и
своей, и другой общности, могут интерпретироваться по-разному. В случае расположения этнических групп на противоположных полюсах шкалы, добродетель одной группы (напр., «мы – экономны, бережливы») рискует превратиться в порок другой («они – жадны, скупы»). То, что применительно к собственному народу определяется как настойчивость, твердость характера, применительно к «чужаку» может называться упрямством.
83
Полный вариант (А) ДТО представляет набор 20 пар качеств, размещенных на одной карточке. Второй сокращенный вариант (Б), чаще
применяемый исследователями, включает 12 пар качеств. На стандартном
бланке ДТО обычно представлено 4 карточки [2, с. 181-185].
Модифицированный тест личностных конструктов Дж. Келли
[Kelly, 1955] – данная методика позволяет выявить латентные переменные
«имплицитных теорий» не только отдельной личности, но и целой этнической группы. Эта методика открывает большие возможности в исследовании этнического самосознания и межэтнических отношений. К сожалению, она недостаточно активно используется в российских этнопсихологических исследованиях, хотя есть очень удачные её модификации в других областях психологии, показавшие гибкость данного метода и правомерность его адаптации при решении широкого круга задач.
Методическая разработка «Типы этнической идентичности» эта разработка позволяет определить тенденциии трансформации этнического самосознания в условиях роста межэтнической напряженности. Одной из форм кризисных трансформаций этнической идентичности является рост этнической нетерпимости (интолерантности). Толерантность – интолерантность, основная проблема межэтнических отношений в условиях
роста межэтнической напряженности, является ключевой социальнопсихологической характеристикой при конструировании данного опросника. Степень этнической толерантности оценивается на основе следующих критериев: уровня «негативизма» в отношении к собственной и другим этническим группам, уровня порога эмоционального реагирования на
иноэтническое окружение, степени выраженности агрессивных и враждебных реакций по отношению к другим группам. Разработка содержит 30
суждений-индикаторов, интерпретирующих конец фразы: «Я такой человек, который…». Эти индикаторы отражают отношение к собственной и
другим этническим группам в различных ситуациях межэтнического воздействия.
Методическая разработка «Этническая аффилиация» позволяет
исследовать этнические аффилиативные тенденции. В качестве эмпирических оснований выраженности мотива этнической аффилиации используются три критерия, выделенные Г. Триандисом как основа аллоцентриче84
ского типа личности. Среди них подчинение индивидуальных целей групповым, выраженная идентификация со своей этнической группой, восприятие себя как части группы, а группы как продолжения самого себя. Аллоцентризм – идеоцентризм рассматриваются Г. Триандисом и его коллегами как измерения социокультурной размерности «коллективизм – индивидуализм» на личностном уровне. В соответствии с вышеперечисленными критериями отобраны 9 пар ценностных суждений по принципу противопоставления ориентации на группу и ориентации на личность.
Методическая разработка «Культурно-ценностный дифференциал» (КЦД) – цель этой методики – измерение в пределах психологической
универсалии «индивидуализм – коллективизм» групповых ценностных
ориентаций в четырех сферах жизненной активности: ориентации на группу, ориентации на власть, ориентации друг на друга и ориентации на изменения [2, с. 181-197]. Использование этих и ряда других методик позволяет
исследовать межэтническую напряженность как реального феномена и социально-психологическую характеристику взаимоотношений между народами.
Новым направлением в российской науке является культурная дистанция. В отечественной этнопсихологии развернутое исследование феномена культурной дистанции было осуществлено Н.М. Лебедовой в процессе анализа этнокультурной адаптации групп русских старожилов в Закавказье. Автором было доказано, что воспринимаема культурная отличительность может влиять на процесс формирования негативного социально
- перцептивного образа соседней культуры. Оказалось, что «чем более далекой, непохожей на собственную, воспринимается культура, с которой
взаимодействуют представители адаптирующейся этнической группы, тем
сильнее развивает такая группа механизмы психологической защиты в виде … позитивного образа «мы» и … негативного образа «они». Культурная дистанция – «основной фактор, влияющий на успешность психологической адаптации к иной культурной среде».
Еще одной характерной чертой работы Н. Лебедевой явилась теоретическая проработка понятия культурной дистанции и создание пакета
(блока) методик для ее определения применительно как к задачам собственного исследования, так и к условиям совместного проживающих
85
народов. Автор констатирует, что «социальная перцепция культурной дистанции – это субъективный образ и, значит, он подвержен всевозможным
трансформациям как любой субъективный образ». Этот образ «является
как отражением объективной разности взаимодействующих этнических
культур, так и отражением реальности межгрупповых отношений и внутригруппового состояния» [3, с. 70-109].
Попыткой соединить конструктивистский и примордиалистский
подходы к исследованию культурных границ как группового, социально
обусловленного феномена и явления культурной дистанции как субъективного образа «близости - далекости» культур, можно считать исследование Л.М. Дробижевой. По мнению автора, понять культурную дистанцию можно только рассматривая ее комплексно – в историческом контексте. При таком подходе предметом анализа культурной отличительности в
ее субъективном преломлении в феномен культурной дистанции становятся не все элементы культуры, а те из них, которые имеют социально
дистанцирующий смысл в конкретных политических и экономических
условиях.
Этническая граница в качестве концепта феноменологического поля
межэтнической напряженности, это – психологический результат универсальной для всего живого на земле тенденции разделять мир «на своих» и
«чужих». В нашем контексте – на основе этнической принадлежности. Альтернатива «мы-они» является психологическим механизмом организации
культурного содержания группы. Этническая граница как социальнопсихологическое образование отражает внутреннее видение группой пределов ареала своей культурно-психологической отличительности и свободы.
Представления о границах, возникая в головах людей, отражают психологическую дистанцию не только между этническими группами, но и внутри
групп и воплощаются в реальной практике межэтнических отношений.
Второй аспект определяется на основе того, что тенденция «мы–
они» оппозиционна, а значит, ее доминирование поляризует любую ситуацию, в том числе и этноконтактную. В этом смысле этническая граница
выступает как структурирующий принцип этноконтактной ситуации.
Для этнической группы переструктурирование этноконтактной ситуации на основе этнической границы означает, по меньшей мере, массо86
вое осознание этнического членства и более или менее внятно выраженную элитой коллективную волю выделиться, обозначить и защищать свою
культурную отличительность. Для членов группы становятся актуальными категориями общее название и разделяемая культура, вера в общее
происхождение, ассоциирование себя с определенной территорией, общая
историческая память и внутригрупповая солидарность. Сравнения, восприятия осуществляется на основе системы ценностей только своей культуры – значимость приобретает не сходство, а различие, не общее, а специфическое. Главной областью функционирования универсальной оппозиционной тенденции «мы–они» становятся межэтнические отношения.
По мнению Ю.И. Семенова «о сохранении этнической идентификации
приходится говорить с большой осторожностью. Она расщепляется: человек нередко обладает не одной, а несколькими конкурирующими этническими идентификациями. Все это создает благоприятные условия для манипулирования, для «этнического предпринимательства» [4, с. 123].
Оппозиция «мы–они» является центральным психологическим компонентом различных концепций межгрупповых и межэтнических отношений. Отношение к другим как к «чужакам» означает существование пределов взаимопонимания, что отражает различия в суждениях, ценностях,
способах поведения. Отсюда вытекает ограничение взаимодействия в тех
пределах, в которых предположительно присутствует общее понимание и
общий интерес. Выраженная этническая граница связана со снижением
этнической толерантности и накладывает ограничения на межэтнические
взаимодействия. Директор института социологии РАН Л.М. Дробижева
замечает, что «от агрессивного меньшинства страдает не только большинство и не только государство, но и само меньшинство. Поэтому и агрессивное большинство, и агрессивное меньшинство в одинаковой степени
представляют опасность для общества» [4, с. 118].
По мнению В.А. Тишкова, под этнической идентификацией имеется
в виду чувство групповой принадлежности по культурным признакам.
«Это ни в коей мере не одно и то же, что этническое самосознание».
Групповая идентификация по культурным признакам может возникать
только как индивидуальный акт и затем (или одновременно) как сумма
индивидуальных актов. Решение по поводу той или иной культурно отли87
чительной общности, т. е. того, что становится этнической группой, необязательно основывается в оппозиции к таким же «группам». Оппозиция
«мы–они» далеко не всегда имеет «родовой характер» и вообще не является обязательной для акта существования группы. В.А. Тишков определяет этническую группу как отличительную общность на основе культурной самоидентификации по отношению к другим общностям, с которыми
она находится в фундаментальных связях.
Однако сам по себе набор культурных черт составляющих этническую
общность, крайне неоднороден и исторически подвижен. Основной вопрос
заключается в том, как возникает идентичность: из доступных современного
материала и аргументов, включая внешние воздействия; или из неких более
глубоких структур и из передаваемого с раннего детства информации?
Имеющиеся исследования по проблемам идентичности крайне обширны, и в последние десятилетия они пережили примечательную эволюции, особенно под влиянием конструктивистских и постмодернистских
подходов. В России сравнительно недавно наряду с доминирующей парадигмой изучения так называемого «национального» (этнического») самосознания» появились труды социологов, философов и этнологов, в которых этническая идентификация стала рассматриваться не только с точки
зрения «человека в этносе» (этнофора), но и с точки зрения этничности
человека, включая инструменталистские (утилитарные) и конструктивистские (целенаправленные) моменты данного феномена.
Этническую идентичность можно рассматривать как важнейшую основу внутригруппового и межгруппового взаимодействия и
призму, через которую преломляется окружающий мир. Один из ведущих социально-культурных антропологов Германии профессор Гюнтер
Шлее считает, что «Этничность является формой коллективной идентичности и, таким образом, принадлежит к тому же классу феноменов, что и
религиозная аффилиация, линидж, клановое или классовое членство. Она
представляет собой осознание принадлежности к этнической группе и веру, что другие также принадлежат к иным подобным группам» [5, с. 107].
Служа этнической интеграции, этничность одновременно оказывает
влияние на развитие дезинтеграционных тенденций в полиэтническом
обществе в целом. Этничность выполняет функцию культурной отличи88
тельности, но этнические границы становятся более плотными и искусственными, когда этнокультурная вариативность групп сменяется нарастанием противоречий и в их требованиях. В этом случае этническая граница представляет уже линию столкновения этничностей. Из оборонительной, защитной она способна превращаться в психологический инструмент отчуждения и этнической дезинтеграции в обществе. На основе
социально-перцептивных механизмов, регулирующих межгрупповое восприятие, происходит накопление негативной информации, избирательность восприятия на этносоциальной основе, уменьшение внутригрупповых и усиление межгрупповых различий, генерализация эмоций по этническому критерию, перенос ответственности и вины на другую группу и
внешние обстоятельства, переоценка различий в культуре. А естественная
любовь к своему народу трансформируется в политическую доктрину этнонационализма, поддерживаемую массами.
Чрезмерно возрастающая этничность связана с усилением этнической нетерпимости, являющейся одним из проявлений конфронтационности. Важнейшим фактором гиперэтничности является также желание отделиться от других. Важнейшим индикатором этнической границы в этом
случае выступают: уровень этнической толерантности, трансформации
этнической идентичности, величина психокультурной дистанции, оценка
общих семантических зон межкультурного понимания, интенсивность гиперэтнических и ксенофобских реакций.
Сплав эмоций и моральных норм, по мнению П. Стерна, именно тот
психологический фактор, который заставляет людей идти на жертвы во
имя своего народа даже в ущерб личным интересам. Негативные образы,
глубинные страхи, взаимное недоверие, чувство неудовлетворенности,
порожденное фрустрацией этнических потребностей, оскорбленное достоинство – это тот эмоциональный раствор, который скрепляет этнические границы, складываемые из «социальных», «культурных», «политических» кирпичей [6, с. 37].
Проблема этничности приобретает все большее значение и есть даже
попытки выделить структурные элементы этнической идентификации, к
примеру, общность культуры, исторический и современный опыт, а также
представления об общем происхождении – в принципе на чем основыва89
ется осознание идентичности. При этом необходимо учитывать, что культурным признакам характерно варьирование в зависимости от применяемого понятия культуры, а также весьма уязвимы и определения совместного исторического и современного опыта.
Возражения против подобных попыток определить этничность формулируются в первую очередь представителями конструктивистского
подхода, которые, опираясь на Вебера, исходят из того, что различия
между фиктивным и фактическим происхождением общества не имеют
смысла, т. к. вера в общее происхождение уже искоренена в обществе.
Начиная, по крайней мере, от Фредерика Барта, на передний план выдвигается уже не перечисление считающихся обязательными «вещественных»
культурных признаков, а вопрос функций и смысла этих признаков в связи с феноменом неравенства. Специфический для групп опыт взаимодействия и коммуникации, соответственно, становятся решающим для определения правил приписывания себе и другим определенной этничности.
Эбнер Коэн концептуализирует этнические группы, исходя из общности
основных нормативных образцов поведения, в то время как В. Дитрих и Р.
Ларнора представляют социогенез этнических меньшинств как процесс,
при котором переживаемый опыт неравенства активизирует и актуализирует внимание на ситуативных и интерактивных аспектах процесса этнизации, чем выводят на первый план коммуникационный контекст, генерирующий неравенство и укрепляющий его.
В отечественной и зарубежной психологии накоплен определенный
опыт по теоретическому и экспериментальному исследованию особенностей восприятия и познания людьми друг друга в условиях межэтнического общения. В контексте межэтнических (межгрупповых) отношений в
качестве центрального социально-перцептивного процесса, привлекающего наибольшее внимание исследователей, выступает процесс стереотипизации. По мнению Г.У. Солдатовой «… детерминируя процессы восприятия и интерпретации, этнические стереотипы обретают самостоятельное
социально-психологическое существование в ситуациях межэтнического
общения и занимают определенное место в коммуникативно–
познавательной деятельности личности. Такой статус этнические стереотипы приобретают за счет как их предметного и смыслового содержания,
90
так и эмоционально – оценочного характера, в силу особого качества отражать определенное отношение к этническим объектам» [7, с. 111-112].
Исследователи связывают возникновение и функционирование этнических стереотипов с определенным типом причинной интерпретации
поведения представителей различных этнических групп. Причинная интерпретация наблюдаемого или прогнозируемого поведения представителей собственной или иноэтнической группы находится в зависимости от
социально-экономических, идеологических и культурных факторов, которые определяют характер межэтнического общения и формируют различную степень субъективной близости и отдаленности этнических групп
друг от друга. Это находит свое отражение в этноинтегрирующих (автостереотипы) и этнодифференцирующих (гетеростереотипы) признаках–
атрибуциях – содержательных компонентах этнического самосознания.
Многие исследователи, ограничиваясь проблемой межличностного
восприятия, не учитывая влияния социально-психологических факторов,
понимания внешних и внутренних факторов как строго альтернативных,
обусловили рассмотрение этнических стереотипов на основе ассиметрии в
объяснении поведения представителей различных этнических групп, в конечном итоге сводя межэтническую атрибуцию к этноцентристской, основанной на изначальном позитивно-ценностном значении своей этнической
общности и негативном отношении к иноэтническим группам.
Надо отметить, что этнические стереотипы не всегда несут в себе
негативное отношение к членам иноэтнических групп, хотя они, как правило, возникают на основе субъективного восприятия представителей
данной общности [8, с. 413]. Лежащий в основе восприятия субъективизм
основан на феномене противопоставления.
Директором ИАЭ РАН и руководителем «Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов» (действует уже более
10 лет) В.А. Тишковым в 1996 г. была разработана система из 46 условных
индикаторов конфликтности, которая помимо дескриптивного текстуального анализа требует обязательной оценки тенденций, выражаемой в баллах. При этом сперва применялась интервальная оценочная шкала, построенная на основе бинарной оппозиции «хуже-лучше». Однако со временем стало очевидным, что значимость переменной не может ограничи91
ваться прежней однозначной оценкой и В.В. Степановым была предложена поправка: шкала оценок стала использоваться на основе оппозиции
«конфликт-спокойствие». Была введена и дополнительная бальная шкала,
измеряющая вес (значимость) явления для текущей общественнополитической обстановки. Применение дополнительной шкалы для подсчета средних оценок каждого из 46 индикаторов по разным регионам
позволило говорить о природе факторов конфликтности на территории
бывшего СССР на основе анализа статистических закономерностей.
Обе шкалы в качестве единого измерителя по стандартному списку
индикаторов стали применяться для регулярных опросов экспертов Сети
мониторинга. Ответы экспертов по шкале «А», условно именуемые «состояние» и ответы по шкале «Б», именуемые «влияние», пересчитываются
в сводный показатель конфликтности по определенной формуле [1, с. 1421]. У методики есть свои плюсы и минусы.
Завершая краткий обзор только некоторой части существующих
проблем, методик и дискуссий по рассматриваемой теме, заметим, что на
сегодняшний день нет единого, общепринятого (общепризнанного) определения «этничности», «этнической идентичности». Ярким подтверждением этого служит выступление директора Института социологии Л.М.
Дробижевой во время обсуждения труда В.А. Тишкова, во время которого
она задается вопросом, что же такое этничность? «Это этническая идентичность? Это не совсем так. Этническую идентичность Вы (обращается
она к Тишкову – С.М.) интерпретируете как представление. Верно? Я так
понимаю из всех ваших работ. … Но этническая идентичность – она и солидарность, тогда только это некая общность, если она солидаризована.
Она солидаризована, может быть, только на интересах, - не на представлениях. На представлениях она не может быть солидаризована. А если это
интересы, то тогда это уже мультиэтническое. Никуда мы от этого уйти не
можем» [4, с. 117].
Исследуя проблему этно-национальных конфликтов, следует обращать внимание на те аспекты, которые выделены Л.И. Никовской и Е.И.
Степановым [9, с. 221-231] – некоторые из них приводятся ниже.
1. Специфические особенности переживаемого переходного периода.
На основе их анализа авторы пришли к выводу, что острота современных
92
межэтнических конфликтов прямо пропорциональна экстремизму и обратно пропорциональна демократичности выдвигаемых в них требований.
2. Многофакторность этноконфликтологического анализа, требуещего учета того обстоятельства, что конфликтные ситуации в современных
межнациональных отношениях формируются целым комплексом взаимодействующих между собой кризисных факторов – экономических, политико-правовых, идеологических, социокультурных.
3. Причины и механизмы этноконфликтов. Этно-национальные конфликты – это организованные политические действия, массовые действия,
массовые беспорядки, сепаратистские выступления и даже гражданские
войны, в которых противостояние проходит по линии этнической общности. Чаще всего такого рода конфликты происходят между меньшинством
и доминирующей этнической группой, контролирующей власть и ресурсы
в государстве.
В изучении этих вопросов выделяют несколько подходов, среди которых доминирует социологический. Он основан на анализе этнических
параметров
социальных
групп
(классы,
страты,
социальнопрофессиональные группы и т.д.) и выявляет феномен узурпации тех или
иных привилегированных социальных ниш представителями одной группировки в ущерб другой и социальной дискриминации по этническому
или расовому признаку.
В социологическом подходе представляет интерес анализ феномена
экономического посредничества, особенно роли торговли, которая, как правило, в полиэтнических обществах имеет тенденцию контролироваться
представителями какой-то из групп, или выходцами из определенного региона.
При объяснении причин этно-национальных конфликтов важное место занимает политологический подход, который выявляет роль элит,
прежде всего интеллектуальных и политических, в мобилизации этнических чувств, усилении межэтнической напряженности и эскалации ее до
уровня открытого конфликта.
Социально-психологический подход позволяет выявить поведенческие механизмы этнических конфликтов. Иррациональное восприятие той
или иной этнической группой (а, значит, и приналежащими к ней лично93
стями) угрозы утратить самоценность является мощным средством их мобилизации в политической реальности, помогающим понять жесткость
оформляющихся предубеждений, экстремизм требований и достаточность
мотивов для вовлечения в конфликт широких масс рядовых участников.
К разряду социально-психологических причин межэтнических конфликтов и национальных движений можно отнести и чувства утраты достоинства, пережитых «исторических несправедливостей».
На стыке социально-психологических и политологических подходов
находится проблема группой легитимности, связи коллективного самосознания и идентичности с фактом существования политического образования в форме сложившейся государственности (территориальноэтнические притязания составляют около 2/3 всех национальноэтнических конфликтов на территории бывших республик СССР).
4. Типология и стадиальность развертывания этноконфликтов. Важное значение для конкретизации анализа конфликтных ситуаций представляет учет стадии их развертывания и типа, так как то и другое служит
более точному описанию и оценке состояния и тенденций развития этноконфликта и более целенаправленному поиску средств его урегулирования и разрешения.
При значительном разнообразии объяснительных моделей конфликтов, адекватность выбора концепции для исследования зависит от определения типа того конфликта, который он собирается изучать.
Многие этнонациональные конфликты можно назвать ложными изза высокой составляющей эмоционального характера. Многие этнические
конфликты можно обозначить и как замещенные конфликты. Поскольку
часто антагонизм интересов направлен на этническую группу, которая реально не является участником конфликта, а замещает какие-либо иные интересы и соображения. Принимая во внимание, что в феномене нации
особую конституирующую роль играют историко-культурные факторы,
можно сказать, что межнациональные конфликты – это чаще всего конфликты культур как результат различного понимания, различного отношения к жизненным реалиям, их толкования. И, наконец, при классификации этноконфликтов мы имеем дело с реальным конфликтом интересов
94
– из-за неравного доступа различных этносов к ресурсам, неравного распределения объемов и полномочий власти и т.д.
Исследователи Э.А. Паин и А.А. Попов выделяют еще два принципа
типологизации этнических конфликтов: один – по характеру и образу действий конфликтующих сторон и второй – по содержанию конфликтов, основным целям, которые ставит выдвигающая сторона.
Первый тип – конфликты стереотипов, т.е. стадия конфликта, когда
этнические группы не всегда даже четко осознают причины противоречий, но в отношении оппонента создают негативный образ недружественного соседа, нежелательной группы. Примером этого могут служить армяно-азербайджанские отношения.
Второй тип конфликта – конфликт идей. Характерными чертами таких конфликтов (или их стадий) является выдвижение тех или иных притязаний. В литературе, средствах массовой информации (СМИ) обосновывается «историческое право» на государственность, на территорию.
Третий тип – конфликт действий. Это митинги, демонстрации, пикеты,
принятие институционных решений, вплоть до открытых столкновений.
Другая типологизация – по основным целям, содержанию требований была предложена в 1992-1993 гг. Л.М. Дробижевой. На основе оценки
событий конца 80-х – начала 90-х гг. были выделены следующие типы этноконфликтов.
Первый тип – статусные институциональные конфликты в союзных
республиках, переросшие в борьбу за независимость. Суть таких конфликтов может быть не этнонациональной, но этнический параметр в них
присутствует непременно и мобилизация по этническому принципу – тоже. Статусными конфликтами были конфликты в союзных и автономных
республиках СССР, автономных областях за повышение статуса республики или его получение. К этому типу конфликтов можно отнести движения за создание своих национальных образований, например, ногайцев и
лезгин в Дагестане.
Второй тип конфликтов – этнотерриториальные. Это, как правило,
Самые трудные для урегулирования противостояния. На территории бывшего СССР на период 1992 г. было зафиксировано около 200 этнотерриториальных споров.
95
Территориальные споры часто связаны с реабилитационным процессом в отношении репрессированных народов. Но все же конфликты, связанные с репрессированными народами – особый тип этнических противоборств.
Еще один тип – конфликты межгрупповые (межобщинные).
Наряду с приведенной выше, все большее распространение в литературе получает типологизация на основе содержания конфликтов, целевых
устремлений сторон.
Важное значение для понимания особенностей конкретных ситуаций
и выработки мер по их урегулированию имеет и учет стадий развертывания этноконфликтов, а также тех основных сил и движений, которые действуют на них и определяют их течение. Ибо он позволяет более детально
раскрыть процесс и механизмы их детерминации. Применительно к
нашим условиям, он позволяет показать, что появление национальнопатриотических и национально-радикальных движений переводит межнациональный конфликт из потенциальной в актуальную стадию и знаменует начало выработки четких и твердых притязаний и позиций в нем, находящих выражение в программных документах и декларациях этих движений [10, с. 71-84; 11, с. 77-96].
Как правило, эта стадия, в случае дальнейшей эскалации конфликта,
служит подготовкой к следующей стадии – конфликтных действий, становящихся в ходе нарастания остроты конфликта все более насильственными. По мере накопления жертв и потерь, конфликт на этой стадии делается все менее управляемым и цивилизационно разрешаемым. Тем самым
развитие межнациональной конфронтации все больше подводит конфликт
к черте, за которой может последовать национальная катастрофа и потому
жизненно необходимыми становятся меры по его скорейшему ослаблению
и умиротворению, такие как посредничество, консультирование, переговорный процесс и т.п., нацеленные на достижение национального консенсуса или, по крайней мере, компромисса.
Важную роль в этом отношении должно сыграть оформление результатов конфликтологического анализа в виде соответствующей экспертизы межэтнических конфликтных ситуаций и коллизий и превращение ее
на этой основе в специфическую технологическую процедуру, позволяю96
щую доводить результаты конфликтологического анализа до их практического востребования и использования для регулирования и разрешения
реальных конфликтных столкновений.
Особый блок противоречий, ведущих к этнонациональным конфликтам, составляют проблемы национально-государственного устройства, но
эта тема требует самостоятельного рассмотрения и в нашу задачу не входит.
97
Примечания
1. Тишков В.А., Степанов В.В. Измерение конфликта. Методика и
результаты этноконфессионального мониторинга Сети EAWARN в 2003
году. М., 2004.
2. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М.,
1998.
3. Лебедева Н. М. Социальная психология этнических миграций. М.,
1993.
4. Обсуждение книги В.А. Тишкова «Реквием по этносу» (материалы
методологического семинара Института этнологии и антропологии РАН //
Этнографическое обозрение. 2005. № 3.
5. Подробнее см.: Гюнтер Шлее. Управление конфликтами: теория и
практика. М., 2004.
6. Социальная и культурная дистанция. Опыт многонациональной
России. М., 1998.
7. Солдатова Г. У. Межэтническое общение: когнитивная структура
этнического самосознания // Познание и общество. М., 1988.
8. Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1980.
9. Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования)/Под ред. Е.И. Степанова. М., 2000.
10.Дробижева Л.М. Интеллигенция и национализм. Опыт постсоветского пространства // Этничность и власть в полиэтнических государствах. М., 1994. 11. Малькова В.К. Республиканская пресса – стимулятор
межэтнических конфликтов // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 2: Межнациональные конфликты в посттоталитарном обществе. Ч. 1. Общие проблемы. М., 1992.
98
ГЛАВА IV. «СВОЙ» И «ЧУЖОЙ» В ОБЫДЕННОМ
СОЗНАНИИ РОССИЯН - ОПЫТ ИЗУЧЕНИЯ
САМОИДЕНТИФИКАЦИИ НАРОДОВ КАВКАЗА
В отечественной историографии и политике Кавказ давно воспринимался как пограничный регион. Одна из причин этого состоит в том, что
Кавказский регион четко ограничивается естественными границами – морями с севера и запада, а разделение его самого Большим Кавказским
хребтом сделало Кавказ связующим мостом между севером и югом.
Горы - естественные препятствия - сыграли важную роль в формировании этно-социокультурной специфики народов (язык, быт, типы
хозяйствования и т.д.), которая в то же самое время имеет целый ряд общих черт, в большей или меньшей мере присущих не только кавказским
горцам, но, к примеру, и балканским: опыт совместного проживания, природопользования, хозяйствования и т.д.
Кавказ относится к регионам, через которые с древнейших времен
проходило множество кочевых племен. На протяжении многих веков
здесь происходили постоянные перемещения и смешения этносов, как автохтонных, так и пришлых – это повлияло на формирование широкого
спектра этнического, языкового, культурного и религиозного разнообразия, при котором отношение к другой этнической группе в зависимости от
обстоятельств могло выступать в образе как «друга», так и «врага», «своего» и «чужого».
К настоящему времени в этническом отношении Дагестан представляет собой множество средних и небольших по численности этносов,
большая часть которых не имеет самостоятельного этнического статуса, а
зачислена в состав других более крупных по численности народов. Вместе
с тем малочисленные народы продолжают сохранять свое этническое самосознание, которое отличается многоуровневым характером.
Народы, населяющие Дагестан, принадлежат к трем языковым семьям. К нахско-дагестанской ветви северокавказской семьи относятся: аварцы, которые вместе с 14 малочисленными этносами, включенными в число аварцев с конца 1930-х г. (андийцами, арчинцами, ахвахцами, багулалами, бежтинцами, ботлихцами, гинухцами, годоберинцами, гунзиб99
цами, дидойцами, каратинцами, тиндалами, хваршинами и чамалалами)
составляют около 28 % всего населения республики, даргинцы (вместе с
включенными в их число кайтагцами и кубачинцами) – около 17 %, лезгины – более 12 %, лакцы, табасаранцы и чеченцы примерно по 5 % каждый,
рутульцы и агулы – по 0,8 % каждый, цахуры – 0,3 %.
Тюркская группа алтайской языковой семьи представлена в Дагестане кумыками – 13 %, азербайджанцами – около 5 %, ногайцами – около
2 % и татарами – 0,2 %. Индоевропейская семья представлена в республике русскими – около 5 %, украинцами, горскими евреями (включая татов и
евреев) и армянами – примерно по 0,3 % каждый этнос [1].
Народы Дагестана имеют уникальный многовековой опыт исторического смежного проживания. До середины XX в. носители нахскодагестанских языков населяли горную и высокогорную части края, а
тюркоязычные и другие народы – предгорья и равнины. В основе толерантных межэтнических отношений народов Дагестана – не только хозяйственно-культурные и торговые связи, но и общность исторических судеб,
куначеские и брачные связи. Уже в раннем средневековье здесь существовали самостоятельные государственные образования: Серир, Лакз, Гумик,
Джидан, Филан и др. Государственные образования предков дагестанцев
входили в состав таких крупных государств, как Сасанидская империя,
Тюркский каганат, Хазарский каганат, Арабский халифат, Золотая Орда и
др.
Дагестанцы обладают опытом общего конфессионального развития
от тенгризма и раннего христианства до ислама, который оказался более
жизнестойким и был принят большинством населения. Дагестанцами веками вырабатывалось лояльное отношение к представителям разных религий и к самим вероучениям. Все это является перманентным фактором
культурно-психологической интеграции народов Дагестана.
Специфика или особая черта государственно-политического устройства Дагестана состоит в существовании в недавнем историческом прошлом разноуровневых социальных структур. На небольшой территории
края в начале XIX в., когда Дагестан был присоединен к России, сосуществовало около 20 феодально-государственных образований: Шамхальство Тарковское, уцмийство Кайтагское, ханства Казикумухское, Авар100
ское, Мехтулинское и другие и около 60 союзов сельских общин («вольных обществ»): Андалал, Гидатль, Анди, Ункратль, Акуша-Дарго, КабаДарго, Сюрга, Кара-Кайтаг, Ахты-пара, Докуз-пара, Рутул и др. «Вольные
сельские общества» располагались в Нагорном Дагестане.
История государственного развития политически раздробленного
Дагестана оказала большое влияние на основы формирования этничности.
Поэтому ко времени российского завоевания народы Дагестана находились на разных уровнях этнической консолидации, хотя у всех была в целом однотипная социальная (джамаатская) структура.
Одни народы отличались полным набором этнических признаков –
этническое самосознание, самоназвание, широкое распространение эндоэтнонима, единый литературный язык, внутриэтнические связи и т.д. Другие народы были слабее консолидированы: у них отсутствовали эндоэтнонимы, вместо которых существовали самоназвания по обществам или по
селениям, отсутствовали литературные языки, широко были распространены диалектные формы языка и т.д. [2].
Царское правительство Российской империи после подавления длительной национально-освободительной борьбы горцев (1828-1859 гг.) создало централизованный Дагестан (Дагестанскую область, 1860 г.), разделив его на округа, которые в целом соответствовали основным этническим
единицам края. Продолжая эти традиции, советская власть образовала автономную Дагестанскую Советскую Социалистическую Республику (1920
г.). Таким образом, была создана коллективная государственность, что в
условиях Дагестана не только усилило толерантность, но и способствовало накоплению перекосов в национальной политике.
Следует согласиться с Э.Ф. Кисриевым считающим, что в досоветском Дагестане вообще не было идеи «национальности» и, следовательно,
нынешней номенклатуры народов. Концепция «этнической общности» отсутствовала вообще. Здесь различали джамааты – отчетливые атомарные
политические целостности полисного типа, которые объединялись на добровольной или добровольно-принудительной основе в союзы – федерации
или конфедерации джамаатов. Отмечая определяющую значимость джамаатской идентичности для традиционного дагестанца, автор пишет, повидимому, в общественном сознании статус «дагестанской национально101
сти» придавал тот факт, что только эти народы представлены в республике в составе исторически сложившегося сельского населения. Современная «научно обоснованная» номенклатура национальностей стала складываться с 1920-х годов и развивалась на протяжении нескольких десятилетий в СССР. Причем создание «новых более крупных наций исключало
возможность сохранения малых идентичностей, ибо теория и политикобюрократическая процедура не допускали двойную групповую принадлежность, т.е. отрицался сам феномен множественной идентичности» [3,
с. 258-259, 261].
В вопросе о том, кто «свой», а кто «чужой», формированию и закреплению данных представлений способствовало то обстоятельство, что
Кавказ всегда являлся одним из важнейших геостратегических регионов,
отделявших Восточную Европу от азиатских степей, он был и барьером
между крупнейшими империями Средневековья и Нового времени, отделяя Византийскую, Персидскую, Османскую державы от Золотой Орды и
России, и мостом для взаимопроникновения культур, что в конечном счете привело к складыванию самобытных культур кавказских народов. Как
отмечает С.А. Панарин, в качестве моста Кавказ ориентировался первоначально на контакт с Югом, однако приход России приводит к переориентации его на Север [4, с. 35-46.]. Местоположение Кавказа на стыке Европы и Азии предопределило особое к нему внимание как к удобному
плацдарму для продвижения в глубь Среднего и Ближнего Востока, в бассейны Каспийского, Черного и Средиземного морей. Вместе с тем он являлся важным связующим звеном между этими регионами.
Очертив историко-географические контуры рассматриваемой проблемы и региона, предопределившие как различия, так и общие черты,
присущие народам Кавказа, считаем нужным отметить перспективность
изучения рассматриваемой проблемы с позиций «новой локальной истории», которая должна «выявлять не столько типичные, сколько индивидуальные и уникальные черты, своеобразие исторических феноменов в истории пограничных областей Северного Кавказа» [5]. Инициатором разработки данной проблемы явилось Ставропольское региональное отделение Российского общества интеллектуальной истории, которое весной
2004 г. провело научный семинар в г. Пятигорске (ПГЛУ).
102
Понятие «пограничности» трактуется довольно широко. В нашем
случае имеется в виду дихотомия «барьер-мост» (см. выше), порубежное
«евразийское» положение Северного Кавказа, который, перефразируя О.
Бисмарка, являясь подбрюшьем России - играет сегодня важную роль в
геополитических притязаниях почти 30 стран ближнего и дальнего зарубежья. На данной стадии изученности проблемы преждевременно делать
выводы о том, действительно ли на Кавказе ощущали свою «пограничность» и в чем это проявлялось или же это Россия привнесла такое представление. Думается, что ответы на эти и иные вопросы позволит найти
дальнейшая разработка только обозначенной нами проблемы «пограничных областей».
Переходя к следующей части нашего исследования, следует оговорить три существенных момента.
Во-первых, для Северо-Кавказских субъектов РФ представления о
«своих» и «чужих» - одни. Для Азербайджана, Армении и Грузии – другие.
Во-вторых, среди самих народов Кавказа (Дагестана) «мы-они» - это
категории внутреннего восприятия, тогда как со стороны России и тем более других государств – это взгляд(ы) извне.
В-третьих, оппозиция «мы-они» очень подвижна – коалиции возникают и распадаются, человек чувствует себя членом разных сообществ, в
зависимости от чего он конструирует общности «своих» и «чужих». Этим,
в частности, объясняется тот факт, что в одних случаях – извне (со стороны) – кавказцы воспринимаются как единая общность, хотя и не является
таковой, в других – особенно до распада СССР – в районах, например,
центральной России и за границей жители Кавказа иногда сами называли
себя «кавказцами».
Указанные факторы и множество нюансов рассматриваемой проблемы предопределили некоторую «скачкообразность» нашего изложения,
т.е. переходы от внешнего описания к самоописанию и самоощущению и
вновь - к внешнему.
Начало формирования автостереотипов (представлений о «себе») на
Кавказе (как и во всем мире) происходило на основе соотнесения с гетеростереотипами (представлениями о «других»). Отношение к «чужим»
103
определялось общим отношением к другой этнической группе (представления о языке, культуре, территории проживания и т.д.), которая в зависимости от обстоятельств могла выступать то в образе «друга», то «врага». Эти элементы классификации по этнической принадлежности формировались еще в недрах родовой общины. Разделив всех на «своих» и «чужих», индивид получал возможность «упростить» получаемую информацию [6, с. 36.].
Объектом нашего рассмотрения является восприятие «своего» и
«чужого» в обыденном сознании народов, населявших и ныне живущих в
так называемой «зоне нестабильности». Причем самоописание является
основной темой исследования. Особенности исторического развития, этнические и конфессиональные факторы (различия и т.д.) способствовали
выработке устоявшихся представлений о характерных чертах, присущих
«своим» и «чужим», о профессиональных занятиях «чужих» и т.д.
Актуальность изучения эволюции рассматриваемой проблемы определяется происшедшим после распада СССР разделением некогда «единой
братской семьи народов» на «своих» и «чужих», на «элиту», «электорат», а
также противоборством партий и политических лидеров, религиозной конфронтацией, в том числе и внутри одной конфессии, к примеру, в исламе
между разными тарикатами и ими с, так называемыми, «ваххабитами».
Наличие антитезы «мы–они» присуще самосознанию любого типа
общности. Основу такого противопоставления составляют устоявшиеся
представления о характерных чертах и наиболее ярко выраженных внешних признаках, отличающих «нас» от «чужаков» (иной язык, черты лица,
темперамент, другая внешность, обычаи, религиозные обряды, иной образ
жизни и пр.). Психологию восприятия «своих» и «чужих», «нас» и «их»
можно проследить по историческим источникам, а на современном этапе
– и визуально, и посредством применения различных методов и методик
эмпирических исследований, по материалам периодических изданий и т.д.
В определенные периоды истории межэтническое и межрелигиозное
восприятие то затухало (этноконфессиональная толерантность), то
обострялось до крайних пределов (этноконфессиональная интолерантность) – кровопролитные войны древнего мира, средневековья, нового и
новейшего времени, дают этому множество примеров.
104
Военно-политическая и религиозная деятельность племенных вождей и жрецов, а позднее правителей и религиозных лидеров формировала позицию «мы - они», «свои – чужие», приводившую к тому, что не желая оставаться в стороне от своего народа, человек стремился стать в ряды
«своих», то есть соглашался с тем, что «они» враждебны (или хотя бы
противостоят) «нам». Уровень межэтнического и религиозного восприятия в такой ситуации выглядит как противостояние «нас», «своих» - сил
добра и «их», «чужих» - сил зла, а значит, борьба против «чужих» является праведной.
Согласно К. Шмитту, одному из крупнейших политических мыслителей XX века, «смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы
обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения,
ассоциации или диссоциации. Это различение может существовать теоретически и практически, независимо от того, используются ли одновременно все эти моральные, эстетические, экономические или иные различения» [7, с. 39.]. Как отмечает А.В. Глухова, принципиально важным представляется указание К. Шмитта на то, что конструирование своих («друзей») и чужих («врагов») осуществляется вербально, то есть посредством
политических понятий, представлений и слов, имеющих полемический
смысл. Это значит, что они предполагают конкретную противоположность, привязаны к конкретной ситуации. Такие слова, как «государство»,
«общество», «народ» непонятны и бессмысленны, если непонятно или неизвестно то, кому они адресованы (т.е. кто именно должен быть опровергнут, повержен, поражен посредством этого термина) [8, с. 117.].
Естественную черту социальности составляет групповая самоидентификация, которая достигается путем различения и противопоставления
себя другим [9, с. 47.]. Основанная на принципе биполярности древнейшая
система категоризации сохраняла поразительную устойчивость в течение
столетий. «Хотя, - как отмечает М. Мамедов, - многие кавказцы в определенных ситуациях склонны идентифицировать себя со всем регионом,
тенденция рассматривать всех выходцев с Кавказа как нечто единое целое
является необоснованным, ошибочным обобщением» [10, с. 113.].
Здесь мы переходим от самоописания жителей Кавказа в категориях
«мы-они» к описанию кавказцев извне – со стороны России.
105
Указанная тенденция прослеживается с конца XVIII-XIX в., когда
Российская империя начала проводить активную политику на Кавказе. Тогда россияне имели весьма смутное представление о его жителях и информация о них была очень противоречива. В XIX в. у русских (россиян)
существовало два противоположных образа кавказцев, которые во многом
предопределила Кавказская война. Один – мошенники, воры, варвары,
хищники и т.п. Это нашло отражение и в творчестве М.Ю. Лермонтова,
Л.Н. Толстого, отчасти А.С. Пушкина: «злой чечен», алчный горец, «злая
пуля осетина».
Формированию негативного образа горца способствовали труды целого ряда историков XIX в. и участников Кавказской войны. В их сочинениях кавказские горцы назывались «полудикими», «хищниками», ремеслом которых был разбой, грабеж, убийство, а у себя дома они вели
«тупой» праздный образ жизни [11, с. 5, 6, 21; 12, с. 370-371].
Другой - романтический образ горцев - это благородные рыцари, хотя и необразованные, они гостеприимны, уважают старших и т.п. У Пушкина в «Кавказском пленнике» герой восхищается отвагой горцев, их воинской удалью, гостеприимством, сочувствует их борьбе за независимость
и т.п. «Эти образы прошли сквозь столетия» [10, с. 107, 113] и в несколько
трансформированном виде дошли до наших дней.
В первой четверти XX в. и без того нестабильную обстановку на
Кавказе (то объединяемся, то разделяемся) «раскачивали» лидеры местных движений, ориентировавшиеся на мировые державы. Хорошо известно, что «Кавказская политика» Турции и Германии (27 апреля 1918 г.
между ними было подписано секретное соглашение о разделе сфер влияния на Кавказе) была политикой дележа и компенсаций. В 1920 г., согласно плану западных держав, «Кавказский санитарный кордон» должен был
служить буфером между Советской Россией и Антантой.
В первые годы советской власти были внесены позитивные коррективы в образ кавказца благодаря работам историка М.Н. Покровского и
его последователей [13]. Однако после разгрома его «школы» в 1940-х годах предпринимаются попытки реанимации негативного образа горца. В
докладе Х.Г. Аджемяна (1947 г.) горцы вновь характеризовались как борцы за свою «волчью» свободу, свободу отсталости, «темноты и азиатчи106
ны» [14].
Приливы попыток реанимации концепции «горской экспансии» происходили и в 1970-1990-х годах – это сочинения В.Н. Гамрекели, В.Б. Виноградова, С.Ц. Умарова, М.М. Блиева и ряд других.
Отмеченные выше приливы и отливы в формировании образа кавказца – то «свой», то «чужой», то «друг», то «враг», зависели в СССР от
политических целей «сильных мира сего». Но, что примечательно, упоминавшийся доклад Аджемяна был вызван желанием И.В. Сталина обосновать идею державности и реабилитировать агрессивную внешнюю политику царизма для достижения своих целей. И в ту же сталинскую эпоху
был достаточно долгий период формирования позитивных стереотипов в
отношении народов Северного Кавказа и Закавказья. Это нашло свое отражение в пропагандистских проявлениях массовой культуры сталинской
эпохи, в частности, в таких культовых фильмах, как «Свинарка и пастух»,
«Волга-Волга», где горец мудр, а Л. Орлова прекрасно танцует лезгинку.
Приведем пример односторонней эмоциональной реакции на сложившееся положение. Как замечает А. Хадикова: «Пожалуй, последний яркий положительный кавказский персонаж предстал перед советским зрителем в
фильме «Отец солдата». Вскоре после этого кавказец-труженик навсегда
уступает место кавказцу-прохиндею, ловкачу или, в лучшем случае, человеку просто очень недалекому. Товарищ Саахов из «Кавказской пленницы» имеет, пожалуй, самый невинный облик в галерее нового и все более
популярного образа хитрого и хищного кавказца. Изначально предложенный в комедийной и ненавязчивой форме, впоследствии этот образ утвердился и в прочих жанрах. В самое последнее время появились попытки в
грубо утрированных формах представить кавказцев враждебными инородцами, бандитами едва ли не на генетическом уровне» [15].
В постсоветском лексиконе представителей народов Кавказа нередко «награждают» такими обидными терминами как «лица кавказской
национальности», «чурки», «черные», «хачики», «азеры» и т.д. Подобные
«термины» достаточно известны, благодаря их бытованию в общераспространенном (русском) языке – к сожалению не менее богатые наборы ксенофобских кличек есть и в других языках РФ (к счастью, они понятны
лишь знающим эти языки).
107
В этой связи возникает ряд вопросов, на которые у нас нет ответа.
Но уже сама их постановка, возможно, привлечет внимание исследователей. Чем объяснить, что, к примеру, в США в деловой речи (в том числе в
полицейской информации) приняты термины: «белый», «черный», «азиат», латинос», но почему-то (почему?) там они не рассматриваются самими этими общностями (и обществом в целом) как дискриминирующие
и унижающие?
В РФ в милицейской информации сплошь и рядом употребляется
термин «славянский тип» при идентификации внешности – почему обладатели этого типа никогда не возмущаются и не кричат о том, как тяжело
и глубоко это их оскорбляет? Объективная нужда в антропологических
характеристиках при милицейской идентификации существует. Если «лицо кавказской национальности» - это термин безнадежно скомпрометированный, то каким другим можно его заменить? Ответ вроде бы лежит на
поверхности, но, думается, данная проблема требует специального изучения.
В конце 1990-х годов первое место в шкале этнического негативизма
в России занимали антикавказские установки. В значительной мере этому
способствовали события в Чечне и борьба с бандформированиями,
наглядно иллюстрирующие печальный итог использования в политических целях национальных амбиций, националистических движений за
«национальное возрождение», «чистоту национальной идеи и религии».
Весьма возможно, что сыграла свою роль и вынужденная миграция русского населения с Кавказа, особенно в «перестроечные» годы – расселяясь
в российской глубинке, вынужденные переселенцы, вероятно, делятся
своими впечатлениями о причинах и обстоятельствах своего исхода. Собирательный образ «лиц кавказской национальности», по сути, является
новой этнической стратификацией. Думается, что вина за распространение антикавказских фобий, за нагнетание дисбаланса ценностей и поиск
«чужака-врага» в целом регионе в значительной мере лежит на политиках
и на центральных СМИ, способствовавших (вольно или невольно) формированию в обыденном сознании россиян образа «своих» и «чужих». К последним они относили «лиц кавказской национальности», которые
«неразрывно» были связаны со всеми мрачными символами нашего смут108
ного времени - «диким» капитализмом, спекуляцией, наркотиками, терроризмом и так называемыми беженцами, «получающими незаслуженные
социальные льготы». Впрочем, справедливости ради надо отметить, что в
целом позиция сегодняшних СМИ очень напоминает амбивалентную
оценку «кавказца» в русской литературе XIX в.: две крайности. Вспомним
хотя бы безвариантно-положительные оценки Дж. Дудаева и его сторонников – сепаратистов на отечественных телеэкранах и в прессе в годы
первой чеченской войны и «хасавьюртовского мира» - видимо, обе крайности одинаково далеки от реальности. Этому, к сожалению, способствует
и деятельность губернаторов отдельных регионов РФ, которые по своей
инициативе начинают фильтровать население на «своих» и «чужих» пришлых.
Как указывает Л.М. Дробижева, оборонные, а иногда и агрессивные
ориентации стимулируются эмоциональной подпиткой «образа «врага»,
«чужака», «другого». Образ республик на Кавказе (как и в других субъектах РФ) на обыденном уровне формировался в сопоставлении с «другими». В одних случаях «другим» чаще всего выступает «Центр», «Москва»,
которая невнимательно относится к национальной специфике региона, игнорирует его экономические проблемы, часто принимает неверные решения и т.д. В других случаях в республиках сравнение идет с другими
(иными) регионами, например, сравнивают себя с дотационными республиками, которым «приходится отдавать заработанное нами». В третьих
случаях, как к примеру, в Северной Осетии-Алании, представления фокусируются на лучших с точки зрения безопасности регионах, в плане проблем отношений с соседней Ингушетией и Чечней [16, с. 354, 363]. И
стремление Москвы к жестким решениям и нередкая безучастность её к
происходящим эксцессам, в свою очередь и в равной степени приводило к
отчуждению кавказских народов от Центра. В результате на рубеже XXXXI вв. Северный Кавказ стал не только зоной этноконфессиональной
напряженности («исламский фактор» требует отдельного изучения и здесь
не рассматривается), но и острого социально-экономического и политического кризиса. Можно сказать, что в регионе сегодня проходят испытание
на прочность и российская государственность и российский федерализм.
109
Здесь мы опять возвращаемся от внешнего описания к самоописанию и самоощущению жителей Кавказа.
В настоящее время тесная связь этнической идентичности с чувством
родины присуща кавказским народам России, которые «рассматривают территорию этноконсолидирующим фактором и связывают становление государственной целостности с родной землей» [17, с. 213]. Ярким свидетельством этого является решительный отпор, который народы Дагестана дали
незаконным вооруженным бандформированиям в августе-сентябре 1999 г.
После распада СССР на Северном Кавказе (как и в других бывших
республиках) активизировались лидеры национальных движений, политические амбиции которых способствовали всплеску проявлений национального эгоцентризма. Это привело к росту конфронтации между различными этническими обществами, к столкновениям между ними. Тогда
как в исследовании, проведенном Т.Г. Стефаненко в 1987 г. в Дагестане,
«ни у русских, ни у представителей коренных народов не было выявлено
тенденций к этноцентристским атрибуциям. Однако испытуемые продемонстрировали слабо выраженный (выделено нами – С.М.) этноцентризм:
хорошие взаимоотношения с представителями другого народа они объясняли национальными особенностями своей группы и индивидуальными
особенностями партнера по общению. «Наивные психологи» рассуждали
примерно так: «мы» ладим с людьми, потому что нашему народу присущи
положительные свойства (доброта, отзывчивость, общительность и т.п.), а
если кто-то из «них» устанавливает хорошие отношения с «нами», то
только благодаря своим личностным особенностям» [17, с. 253-254].
В последние годы на Северном Кавказе наблюдаются проявления
национального эгоцентризма, приводящие не только к упрочению самостоятельности, демонстрации автономности и независимости некоторых
этнических общностей, но и к конфронтации, отчуждению от других
народов, к столкновению с ними.
Среди проблем, вызывающих угрозу безопасности на Северном Кавказе к началу XXI в., лидирующее место занимают проблемы, связанные с
напряженностью политической ситуации, кризисом в социальной сфере и
межнациональными конфликтами. Это подтверждается данными таблицы
23, отражающими результаты изучения общественного мнения в регионе
110
группой исследователей Регионального центра этнополитических исследований при Дагестанском научном центре Российской академии наук
(РЦЭИ ДНЦ РАН) [18, 23-32].
Таблица 23
Какие проблемы, трудности и опасения лично Вашей жизни вызывают
у Вас наибольший протест?» (Количество ответов не было ограничено.)
Напряженность политической ситуации в регионе
Невозможность найти работу, безработица
Страх за личную безопасность
Низкая оплата труда
Социальное бесправие, беззащитность
Незавершенность нынешней политической системы России
Тревога за будущее детей
Опасное состояние окружающей среды, экология
Межнациональная напряженность, конфликты на национальной почве
Тяжелые жилищные, бытовые условия
Задержка, несвоевременная выплата зарплаты
Нарушение гражданских прав и свобод
Неудавшаяся личная жизнь
Плохое состояние сферы социальных услуг
Таких проблем нет
80%
66%
62%
53%
53%
47%
44%
41%
36%
33%
28%
23%
14%
9%
1%
Исследования показывают, что у 80% респондентов большие опасения вызывает возросшая напряженность политической ситуации в регионе. Следом идет проблема безработицы (66%), затем - страх за личную
безопасность (62%), социальное бесправие, низкая оплата труда и т.д. Количество респондентов, испытывающих трудности и опасения, связанные
с межнациональной напряженностью, а также конфликтами на этой почве,
составляет 30%. Вместе с тем полученные количественные характеристики позволяют сделать весьма важный вывод: многонациональное население региона в своей основной массе пока не склонно идентифицировать
социально-политические отношения с этническими. Повседневные отношения людей различных национальностей они оценивают как гораздо
более благополучные, чем социально-политические отношения.
Периодическое обострение конфликтных ситуаций и усиление
напряженности определяются рядом особенностей и причин, типичных
для региона Северного Кавказа. К основным из них относятся причины,
обусловленные геополитическим положением региона и возросшим зна111
чением Каспийского бассейна; этнической структурой населения Северного Кавказа; поликонфессиональностью региона и необходимостью профилактики политико-религиозного экстремизма; кризисным состоянием социально-экономической сферы жизнедеятельности людей; миграционными процессами и другие. Сказанное подтверждают и ответы
респондентов, полученные в результате опроса [18, с. 38-41] по данному
вопросу, проведенного РЦЭИ ДНЦ РАН. Перед респондентами был поставлен вопрос о главных причинах обострения этнополитической обстановки в республике и на Северном Кавказе. Данные, характеризующие
мнение респондентов о причинах конфликтов и их пропорциях, приведены в таблице 24, составленной на основе ответов респондентов на заданный вопрос.
Таблица 24
Что приводит, на Ваш взгляд, к социальной и межнациональной
напряженности в Дагестане и Северокавказском регионе?
(Респонденты выбирают один ответ).
Деятельность национальных движений и сепаратизм на местах
Ошибки и недостатки в деятельности органов государственной власти в проведении национальной и кадровой политики
Всеобщий кризис, охвативший страну в результате распада СССР, экономическая и политическая нестабильность в России
Вмешательство мафиозных, клановых и преступных групп в решение социально-экономических, политических и правовых вопросов
Отсутствие продуманной социально-экономической, политической
и национальной политики Федерального центра на Северном Кавказе
Особенности геополитического положения региона и попытки зарубежных
стран обострить ситуацию и укрепить свое влияние в регионе
Затрудняюсь определить
30%
19%
15%
14%
12%
9%
1%
Из приведенных данных видно, что, по мнению 30% респондентов,
к усилению социальной и межнациональной напряженности приводит деятельность национальных движений, национализм и сепаратизм на местах. Хотя в настоящее время в Дагестане эта проблема не является столь
актуальной, так как активная деятельность национальных движений по
тем или иным причинам пошла на спад или вовсе прекратилась, но на мо112
мент опроса (июль 1998 г.) такая оценка была вполне логичной и объяснимой. Если на начальном этапе своего развития в программных заявлениях почти всех национальных движений звучали вопросы развития языка, культуры, возрождения лучших народных традиций и т.п., то в дальнейшем эти движения все более превращались в политическую оппозицию властным структурам. Вопреки уставным положениям национальных
движений, их лидеры были больше озабочены кадровыми вопросами,
нежели проблемами развития культуры и языка своего электората, что не
способствовало стабилизации общества.
Среди причин, приводящих к социальной и межнациональной
напряженности в республике, респонденты назвали ошибки и недостатки
в деятельности органов государственной власти в проведении национальной и кадровой политики (19%). Сюда же необходимо отнести и ответы
тех респондентов, которые считают, что к этому приводит и отсутствие
продуманной социально-экономической, политической и национальной
политики Федерального центра на Северном Кавказе (12%) .
Массовым наплывом мигрантов в регион вызвана к жизни новая
форма интолерантности - «мигрантофобия», суть которой в представлении местного населения порой гипертрофируется с помощью ссылок на
«независимые источники», к которым иногда охотно прибегают и представители власти. Особенностями мигрантофобий являются и их направленность к определенным группам этнических мигрантов, что способствует
канализации интолерантности, отвержения и агрессии в определенное
русло. На Кубани это происходит по отношению к туркам-месхетинцам,
армянам, курдам; а на Ставрополье мигрантофобия проявляется в отношениях между старожильческим (русским) населением и этническими мигрантами [19]. Именно с этими этносами у местных, прежде всего у казачества, складываются реальные и мифологические этнические оппозиции
и образуются зоны межэтнической напряженности и конфликтов.
Итак, в социальной общности региона существуют межэтнические
конфликтогенные основания, накоплен некоторый потенциал интолерантности в отношениях иноэтничных мигрантов и местного населения. Интолерантное поведение имеет свою конкретную направленность, интенсивность, содержание и формы проявления. Переживание конфликтных си113
туаций вызывает самые разнообразные чувства у респондентов, характеризующие интолерантность, среди которых не обнаруживается явных доминант. Несколько большие значения показателей по сравнению со всеми
другими связаны с чувствами вражды и злобы. Это характерно для всех
опрошенных, но у «кавказцев» просматривается более явно. У них же
обнаруживается большее желание отомстить, в то время как «европейцы»
более склонны к переживанию чувства презрения (см. табл. 25).
Весьма показательно, что в конфликтных ситуациях все респонденты склонны либо к активной интолерантности по принципу «око за око»,
либо контролируют проявление аффектов и демонстрируют сдержанность. Ситуации взаимодействия мигрантов и социальных групп, с которыми они контактируют и в которые пытаются интегрироваться, носят
проблемный характер, связанный с интолерантностью, но не содержащей
высокого потенциала агрессивности. Вместе с тем следует принимать во
внимание, что миграция является источником поддержания демографического роста в регионе.
Таблица 25
Характер чувств и переживаний в ситуации
межнационального конфликта
Какое чувство наиболее
ярко характеризует Ваше состояние
тот момент?
Враждебность
Жалость
Злоба
Желание отомстить
Недоверие
Презрение
Терпение
Разочарование
Страх
Затрудняюсь
ответить
Группы национальностей, %
Славяне и представители Представители народов Кавдругих европейских
каза и Средней Азии
народов
Местные
Мигранты
Местные
Мигранты
7,3
4,3
10,0
1,2
6,7
6,5
12,1
11,7
3,0
3,6
6,1
3,0
0,7
3,0
6,7
6,1
8,6
5,0
3,6
2,2
3,0
5,0
3,0
5,8
3,0
3,3
0,6
2,9
10,9
10,1
9,1
5,0
В конце 2002 г. и в первой половине 2003 г. мною было оказано содействие преподавателю и соискателю кафедры социальной психологии
114
ДГУ О.В. Медяник в корректировке и редактировании целого ряда вопросов для интервьюирования и в проведении опросов по анкете «Этнопсихология и патопсихология лидерства» (автор модифицированной методики - О.В. Медяник). Поскольку эти материалы составляют основу её диссертационного исследования и еще не публиковались я, с её согласия,
позволил сделать анализ самых общих показателей без «разбивки» ответов респондентов в зависимости от возраста, пола, уровня образования,
национальности и т.д.
В опросе 2002-2003 гг. приняли участие 2010 респондентов (1008
мужчин и 1002 женщины), представителей «государствообразующих» и
других народов Дагестана в возрасте от 17 до 65 лет.
Для проведения сравнительного анализа в 2005 г. (для мониторинга)
я несколько модифицировал анкету О.В. Медяник (2002-2003 гг.) и в течение весны-осени 2005 г. провел анкетирование в городах РД (Махачкала: ДГУ - преподаватели и студенты; ДМА – преподаватели, ДГПУ – преподаватели и студенты, ДНЦ РАН – научные сотрудники /выражаю благодарность Юсуповой Гурие - РЦЭИ/); Дербенте - - преподаватели и студенты; Каспийске – студенты; Кизляре - студенты и служащие; Пятигорске (ПГЛУ - студенты и преподаватели), Ставрополе (СГУ - преподаватели и студенты). Результаты опроса 2005 г. даются «жирно».
Материалы главы основаны также и на результатах этнопсихологических опросов, проведенных в РД в 2002-2003 гг. и анкетирования по
проблеме «Я-концепции» (опросы 2000-2001 гг.). В ходе работы использовались следующие методики: историко-географический, «Ценностной
ориентации» М. Рокича. Характер выборки – квотный, ответов – закрытый. Анкетирование производилось в 7 городах и 32 (из 41) районных
центрах РД. Различия по национальной принадлежности респондентов не
нашли отражения из-за остроты проблемы. Полученные результаты по
мере возможности соотносились с отдельными материалами исследований
и выводов отечественных и зарубежных авторов (общетеоретические положения), связанных с Дагестаном и Северным Кавказом в целом.
Среди 438 чел. опрошенных в 2005 г. аварцы составили 13,7 %,
агульцы – 1,4 %, азербайджанцы – 5,0 %, андийцы – 0,4, белорусы –
0,2 %, даргинцы – 15,3 15,3 %, ингушы – 0,5 %, кумыки – 8,2 %, лак115
цы – 5,5 %, лезгины – 13,5 %, мордвины – 0,9 %, ногайцы – 1,8 %,
русские – 16,3 %, рутульцы – 0,5 %, табасаранцы – 2,3%, татары – 0,9
%, украинцы – 0,9 %, чеченцы – 12,7%. 75,1 % опрошенных проживает в городе, в селе - 21,7 %, не указали – 3,2 %.
Для выяснения степени позитивности в восприятии «своего» и «чужого» в обыденном сознании дагестанцев респондентам был предложен
большой блок вопросов (см. табл. 26)
Таблица 26
№ Своей этнической Родиной считают:
1
2
3
4
5
6
2003 г.
30,5 %
15,8 %
11,8 %
27,6 %
4,5 %
9,6 %
Место, где родились
Место, где выросли
Место, где живут
Дагестан (свою республику)
Россию
Другое и затрудняюсь ответить
Ответ
2005 г.
16,0%
5,9 %
5,9 %
(47,9 %)
22,8 %
11,8 %
Особый интерес представляют ответы на вопрос о национальной
принадлежности: а) по паспорту и б) «кем Вы себя ощущаете» (указывается в скобках): даргинцем – 25,4 % (27,1 %), аварцем – 19,7 % (17,5 %),
лакцем – 11,2 % (9 %), русским – 10,7 % (9,6 %), кумыком – 7,9 % (7,3 %),
лезгином – 6,2 % (6,2 %), агульцем – 2,8 % (1,6 %), армянином – 2,2 % (1,1
%), азербайджанцем – 1,1 % (0,5 %), ногайцем - 0,5 % (3,3 %), мусульманином – 0 % (0,5 %).
Обобщенные результаты опроса 2005 г. дают следующую картину: на вопрос «Кем Вы себя ощущаете» соответственно идентифицировали себя – аварцем - 4,1%, агульцем – 0,9 %, азербайджанцем –
2,7%, даргинцем – 4,1 %, кумыком – 5,0 %, лакцем – 2,7 %, лезгином
– 4,3 %, русским – 14,6 %, рутульцем – 0,5 %, ногайцем – 0,9 %, татарином – 0,5 %.
По территориальному признаку свою этническую принадлежность в
2003 г. идентифицировали как «дагестанец» - 7,9% и как «россиянин» 1,6%.
Обобщенные результаты опроса 2005 г. дают следующую картину: по территориальному признаку свою этническую принадлежность
116
идентифицировали как «дагестанец» и представитель своей (не РД)
республики - 23,5 % и как «россиянин» - 16,7 %.
По конфессиональному признаку определили себя как «мусульманин» - 22,4 %; «христианин» - 3,2 %; православный – 0,2 %.
Приведенные данные об идентификации говорят о том, что определенной части представителей народностей и национальностей, проживающим на территории нашей республики, в 2002-2003 гг. была присуща
как общедагестанская ментальность, так и общероссийская. Присоединившись к России в XIX в. дагестанцы выбрали свой путь исторического
развития, что доказали события августа-сентября 1999 года. Развитию этого процесса способствует нынешняя ориентация республиканских властных структур на Россию и поддержка Дагестана центральными органами
власти. Известную роль играет, конечно, и такой экономический фактор,
как возможность использования общероссийского хозяйственного пространства для местных экономических инициатив и то, что Дагестан более
чем на 80% является дотационной республикой.
Обобщенные результаты опроса 2005 г. в РД и по указанным
выше краям дают гораздо более высокие показатели.
Расхождение между национальностью по паспорту и по самоощущению объясняется несколькими причинами: 1) распадом межнациональных
браков, когда дети из неполных семей указывали не «паспортную» национальность; 2) желанием причислить себя к одной из так называемой «титульной» народности; 3) большим количеством малочисленных общностей, имеющих свое самоназвание, - в паспортах СССР они причислялись
(фиксировались) к основным многочисленным автохтонным группам
населения, но с началом перестройки эти малочисленные общности
«вспоминали» свои самоназвания и т.д.
С переходом на рельсы рыночной экономики, демократизации общественно-политической жизни, активизировались процессы пробуждения
национального самосознания народов многонациональной России и в
частности её субъекта – Дагестана. С началом перестройки люди стали активно интересоваться своей историей, своей культурой, искать ответа на
вопрос: «Кто я такой?». Это предопределило постановку следующих вопросов (см. табл. 27).
117
Таблица 27
№ 3) Вспомните, пожалуйста, когда Вы впервые узнали, что являетесь представителем определённой
национальности
1 В детстве
2 В школьные годы
3 Не припоминаю
4 Другое (затрудняюсь ответить)
Ответ
2003 г.
2005 г.
26,5 %
40,6 %
12,4 %
3,3 %
50,2 %
27,9 %
19,6 %
2,3 %.
Таблица 28
№ 4) Оказавшись за границей, как Вы представлялись
бы?
1 Я из Дагестана (из своей республики)
2 Я из России
3 Назвали бы свою национальность
4 Другое
Ответ
2003 г.
2005 г.
60,4 %
(25,3 %)
32,2 %
55,7 %
5%
15,5 %
2,2 %
3,4 %
Таблица 29
№
1
2
3
4
5) На Ваш взгляд, нужно ли указывать национальОтвет
ность в личных документах?
2003 г.
2005 г.
Да, необходимо
29,3 %
23,7 %
Не обязательно
33, 8 %
45,7 %
Нет, не нужно
25,9 %
26,5 %
Затрудняюсь ответить
8,4 %
4,2 %
Таблица 30
№ 6) Меняли ли или хотели бы Вы изменить свою
национальность
1 Да
2 Нет, не менял
3 Нет, не менял и не планирую
4 Не задумывался над этим
Ответ
2003 г.
2005 г.
0,5 %
0%
0%
12,8 %
56,4 %
79,9 %
42,3 %
7,3 %
Таблица 31
№ 7) Что, по-вашему, должно быть главным при
118
Ответ
2003 г.
2005 г.
1
2
3
определении национальности (можно отметить
несколько вариантов)?
Национальность отца
Национальность матери
Принятый в семье язык
68,9 %
17,5 %
13,5 %
72,1 %
19,2 %
12,3%
4
5
6
Собственное желание
Место или республика проживания
Иное
14,1 %
10,1 %
1,6 %
18,7 %
7,8 %
-
Таблица 32
№
1
2
3
4
5
8) Как следует определять национальность детей, если отец и мать принадлежат к разным
национальностям?
По национальности отца
По национальности матери
По месту жительства
По желанию ребенка
Другое
Ответ
2003 г.
2005 г.
61, 0 %
13, 5 %
2,8 %
19,2 %
2,8 %
61,6 %
3,7 %
2,7 %
29,0 %
3,0 %
Таблица 33
№
Ответ
2003 г.
2005 г.
1
2
3
4
5
6
9) Что, по Вашему мнению, сближает и роднит
Вас со своим народом? (отметьте все, что Вы
считаете необходимым)
Родной язык
Народные обычаи, обряды, традиции
Культура, музыка, песни, танцы
Общее историческое прошлое
Религия
Черты внешнего облика
62,7 %
37,8 %
31,6 %
36,7 %
42,9 %
16,3 %
73,1 %
58,9 %
37,9 %
49,8 %
45,7 %
5,7 %
7
8
9
10
11
12
13
Черты характера, психология
Общее специфическое поведение
Родственные связи
Место жительства
Ничего не сближает
Трудно сказать
Что ещё? (менталитет…)
10,1 %
17,5 %
18,6 %
23,1 %
2,2 %
2,2 %
2,2 %
16,0 %
13,0 %
34,5 %
14,8 %
0,5 %
0,5 %
9,1 %
119
Таблица 34
№ 10) Выберите несколько признаков, которые роднят Вас с другими народами Дагестана (Северного
Кавказа)
1 Природа, пейзаж, географическое пространство
2 Общее историческое прошлое
3 Религия
4 Обычаи, обряды, традиции
5 Черты характера, психология
6 Другое (менталитет, мировоззрение)
7
Ответ
2003 г.
2005 г.
35,0 %
38,9 %
49,1 %
34,4 %
20,3 %
1,1 %
Затрудняюсь ответить
27,4 %
44,7 %
35,4 %
30,4 %
16,2 %
17,4 %
4,3 %
Многовековое господство ислама, широкое распространение исламских ценностей и т.п. способствовало в Дагестане отождествлению его с
«отцовской верой» и восприятию ислама как характерной черты, присущей народам республики. Развитию этих представлений способствует и
дагестанский «исламский бум» последних 15-20 лет, чем и объясняются
ведущее 1 место, которое заняла религия, народные обычаи – 3 и общее
историческое прошлое – 4 место. В опросе 2005 г. религия оказалась на
4 месте, народные обычаи – на 2, а общее историческое прошлое – на 1
месте. Культура, музыка…сохранили свое 5 место. Интересно заметить, что значимость родственных связей за пределами РД ценится выше.
Таблица 35
№ 11) Как Вы считаете, чем отличаются представители разных национальностей? (можно отметить несколько признаков):
1 Чертами характера, психологией
2 Особенностями поведения
3 Верованием
4 Чем-то трудно определимым
5 Культурными традициями, обычаями
6 Национальным языком
7
8
9
Внешним обликом
В сущности различий нет
Затрудняюсь ответить
120
Ответ
2003 г.
2005 г.
38,9 %
27,1 %
11,2 %
12,4 %
34,4 %
73,4 %
32,4 %
23,3 %
24,7 %
5,0%
49,3 %
74,0%
16,3 %
4,5 %
2,8 %
13,9 %
5,7 %
Ответы на 11 вопрос показали, что если в 10-м вопросе религия заняла 1-2 места, то в качестве отличительного национального признака
«верование» в Дагестане оказалось на 7 месте (!?), а за его пределами (в
2005 г.) на 4 месте.
Ответы на вопросы № 9 и № 11 показали, что большинство респондентов в 2003 и 2005 гг. выделили национальный язык как самый главный
отличительный признак принадлежности к определенной этнической
группе. В связи с этим представляет интерес анализ вопросов о национальных языках и роли русского языка в общении.
Таблица 36
№ 12) Вы изучали родной язык?
1
2
Ответ
2003 г.
2005 г.
71,8 %
69,4 %
28,8 %
26,9 %
Да
Нет
Таблица 37
13) Насколько хорошо Вы владеете родным
№ языком?
1 Хорошо (говорю, читаю, пишу)
2 Средне (понимаю, говорю)
3 Плохо (понимаю, могу объясниться, но не говорю)
Затруднились ответить
2003 г.
47,4 %
31,2 %
21,4 %.
Ответ
2005 г.
60,7 %
22,8 %
14,2 %
2,3 %
Ответ на вопрос о степени владения родным языком может указывать как на реальное владение (знание и преимущественное повседневное
использование) языком своей национальности, так и осмысление его в качестве своеобразного этнического символа, т.е. знака принадлежности к
определенной этнической группе.
Таблица 38
№ 14) На каком языке Вы обычно говорите дома, в кругу семьи?
1 Только на родном
121
Ответ
2003 г.
2005 г.
37,2 %
30,6 %
2
3
4
5
В основном на родном языке
В одинаковой степени и на родном, и
на русском языках
В основном на русском языке
Только на русском языке
12,9 %
15,2 %
16,4 %
21,0%
23,7 %
10,7 %
16,4 %
13,7 %
Таблица 39
№
1
2
15) Хотели ли Вы, чтобы Ваши дети или
внуки изучали родной язык?
Да
Нет
Ответ
2003 г.
2005 г.
97,1 %
92,2 %
2,8 %
7,8 %
Рост интереса к родному языку принято связывать (обозначать как) с
национально-культурным возрождением. В нашем случае он проявился
весьма чётко.
Таблица 40
№ 16) Знаете ли Вы языки других народов Дагестана? (Северного Кавказа ?)
1 Да
2 Нет
Ответ
2003 г.
2005 г.
24,2 %
19,2 %
75,8 %
74,0 %
Результаты ответа на данный вопрос, как видим, малоутешительны.
Одной из причин этого в РД считаем то, что до недавнего времени вещание на таких языках, как аварский, даргинский, лакский, кумыкский и лезгинский, составляло 1,5 часа в день. Потом время сократили до 50 минут,
причем это время было разбито на два блока по 25 минут. Вещание на
других языках было сокращено еще больше. Табасаранское вещание сокращено до 30 минут, а так называемые малые редакции (агульская,
цахурская и т.д.) вещали в среднем по 16 минут в день. В то же самое время западные радиостанции, например, радио «Свобода», наоборот, наращивают объемы вещания, заполняя образовавшийся информационный вакуум. На момент настоящего анализа ситуация значительно изменилась в
лучшую сторону – в программах местного телевидения появились передачи, которые ведутся на языках народов Дагестана, издаются газеты на
122
национальных языках. О ситуации с телевещанием и периодикой в Пятигорске и Ставрополе мы, к сожалению, не имеем информацию.
Таблица 41
№ 17) На каком языке Вы обычно говорите со
своими друзьями и знакомыми Вашей национальности в учебном заведении и в других
местах?
1 Только на родном языке
2 В основном на родном языке
3 В одинаковой степени и на родном, и на русском языках
4 В основном на русском языке
Ответ
2003 г.
2005 г.
5%
7,3 %
24,2 %
10,5 %
48,4 %
35,2 %
62, 7 %
3,2 %
Из этого следует, что русский язык является в РД языком межнационального общения, о чем свидетельствуют и ответы на вопросы № 16 и №
20 (см. ниже), за пределами Дагестана в Пятигорске и Ставрополе численность русскоговорящих, естественно, значительно больше.
Таблица 42
№
1
2
3
4
18) На каком языке Вам приятнее было бы общаться во внеаудиторное время с преподавателями (если Вы студент) или с сослуживцами вашей национальности?
На своём родном языке
На русском языке
Мне безразлично
Не ответили
Ответ
2003 г.
2005 г.
41,2 %
40,1 %
17,5 %
1,2 %
27,9 %
50,7%
15,5 %
5,9 %
Таблица 43
19) Если бы Вам представилась возможность
заняться изучением другого языка, то что бы
№ Вы предпочли?
1 Овладеть другим дагестанским или кавказским
языком
2 Овладеть иностранным языком
3
Затруднились ответить
Ответ
2003 г.
2005 г.
12,5 %
14,1 %
87,5 %
81,3%
4,6%
123
Настоящий опрос выявил большую роль русского языка в повседневном, особенно, в служебном, общении (с преподавателем в аудитории, на работе).
Таблица 44
№ 20) Ваше отношение к русскому языку
1
2
3
Язык межнационального общения
народов Дагестана, Северного Кавказа
Язык, через который дагестанские и другие
народы СК приобщаются к российскому и
мировому сообществу
С детства знакомый и ставший родным
язык
Ответ
2003 г.
2005 г.
43,5 %
35,2 %
29,9 %
37,9 %
15,2 %
30,6 %
Проведенный опрос позволяет охарактеризовать (разумеется до
определенной степени) языковую ситуацию в межэтнических отношениях
в Дагестане и на Северном Кавказе.
Относительно языковой ситуации можно отметить тот факт, что в
Москве вышел справочник, подготовленный РАН, под названием «Красная книга языков». В ней приведен перечень языков мира, над которыми
нависла угроза исчезновения. Всего в мире их оказалось 180, а в России 63, из них 20 - языки народов Дагестана.
Согласно мнению сотрудников РАН (Москва) в РД озабоченность
функционированием языков затрагивает, главным образом, узкий круг интеллектуалов. Широкую общественность и власть эти вопросы не занимают. 14 февраля 2004 г. газета «Дагестанская правда» опубликовала
результаты социологического опроса, проведенного Министерством по
национальной политике, информации и внешним связям РД. Было охвачено 1000 чел. - представителей различных социальных групп городского и
сельского населения. Оказалось, что 52% респондентов не читают газеты
на родном языке, 37% опрошенных считают, что в национальной прессе
публикуются устаревшие материалы, 28% заявили, что им трудно читать
на родном языке, 7% отметили, что национальных газет нет в розничной
продаже [20, с. 311].
До недавнего времени Дагестан называли классической страной дву124
язычия и, как справедливо отмечает М.М. Магомедханов, владение вторым дагестанским языком ещё лет 20 тому назад воспринималось как явление обычное. С включением Северного Кавказа в XIX в. в орбиту российской государственности коммуникативные и культурные функции
русского языка перманентно расширялись [21, с. 75-82] и сегодня, как
видно из ответов, важность русского языка несомненна. Он открывает для
дагестанцев возможности эффективной социальной мобильности – как горизонтальной, так и вертикальной. Русский язык является в Дагестане не
просто «языком межнационального общения», а, по сути, основным языком республики, который обеспечивает общественно-политическую
жизнь, науку и основную долю культурной жизни дагестанского общества
[3, c. 282].
Ответы на вопросы (№№ 14-20) нашей анкеты свидетельствуют: 1) о
падении интереса к овладению вторым дагестанским или кавказским языком; 2) о большой роли русского языка в повседневном, но особенно, в
служебном общении; 3) о том, что русский язык не причисляется к иностранному языку; 4) массовое стремление овладеть иностранным языком –
это явление, получившее развитие в последние 10-15 лет. Однако желание
изучить иностранный язык в большинстве случаев напоминает ситуацию с
литературным героем Обломовым, мечтающим лежа на диване.
Следующий блок вопросов был направлен на выявление различных
аспектов отношения к представителям своей и иной («чужой») национальности, взаимоотношениям между ними.
Таблица 45
№ 21) Среди Ваших соседей по дому (улице, району) много ли представителей вашей национальности?
1 Нет, наша семья живет обособленно от представителей моего народа
2 1-2 семьи, о которых стало известно случайно
уже после того как поселились
3 Несколько семей и было специально выбрано
место для жительства в непосредственной близости от них
4 Да, много
125
Ответ
2003 г.
2005 г.
5,6 %
9,1 %
11,2 %
31,0 %
9%
0,5 %
76,2 %
52,1 %
Таблица 46
№ 22) В каких отношениях Вы состоите со своими
соседями других национальностей?
1 Дружим, часто общаемся
2 Отношения доброжелательные, но неблизкие
3 Практически не общаемся
4 Отношения враждебные
5 Другое
2003 г.
50 %
42,9 %
2,2 %
1,1 %
2,2 %
Ответ
2005 г.
64,4 %
27,2 %
2,3 %
0,6 %
Здесь ситуация одинаковая – в первых двух пунктах сумма ответов
значительно превалирует над остальными ответами.
Таблица 47
№ 23) Нужно ли учитывать национальность
при выборе друзей?
1 Да, обязательно
2 Сомневаюсь
3 Нет
4 Не думал об этом
5 Затруднились ответить
2003 г.
3,3 %
5,6 %
83 %
7,3 %
-
Ответ
2005 г.
3,7 %
6,9 %
79,0 %
8,6 %
1,8 %
Таблица 48
№ 24) Среди Ваших друзей, близких и знакомых
у Вас больше представителей:
1 Своей национальности
2 Русских
3 Различных национальностей, но преобладают
представители своей национальности
4 Всех национальностей в равной степени
5 Затруднились ответить
2003 г.
6,2 %
7,9 %
58,1 %
Ответ
2005 г.
26, 0 %
12,8 %
18,3 %
27,1 %
-
40,6 %
2,3 %
Бросается в глаза большое расхождение в ответах на 3-й подвопрос
(58,1 % и 18,3 %), которое в какой-то мере (в какой именно /?/ нуждается в
специальном изучении) можно объяснить пестрой этнической палитрой и
126
плотностью населения в Дагестане. Ответы на 4-й подвопрос (27,1 % и
40,6 %) наводят на мысль о большем интернационализме тех, кто живет
вне РД. Однако ответы на 1-й подвопрос (6,2 % и 26,0 %) заставляют усомниться в обоснованности нашего предположения.
Особый интерес представляют вопросы о выборе супруга(ги) и об
отношении к национально-смешанным бракам.
Таблица 49
№ 25) Считаете ли Вы обязательным выбор супруги(га) по национальному признаку?
1 Да, считаю
2 Не задумывался
3 Нет, не считаю
4 Другое
2003 г.
55,9 %
11,8 %
20,9 %
9%
Ответ
2005 г.
22,4 %
7,8 %
54,3 %
15,5 %
Таблица 50
№ 26) Как Вы относитесь к национально-смешанным
бракам?
1 Положительно, национальность в браке не имеет
никакого значения
2 Национальность в браке не имеет значения, если
муж (жена) соблюдает обычаи другого супруга
3 Отрицательно, считаю такой брак нежелательным
4 Затрудняюсь ответить
Ответ
2003 г.
43,5 %
2005 г.
40,6 %
44,6 %
32,9%
5,6 %.
7,9 %
12,8 %
13,7 %
Ответы на последние два вопроса, во-первых, отражают реальную
картину распространения национально-смешанных браков в Дагестане – в
каждой десятой семье супруги – представители разных национальностей.
Вместе с тем ответы свидетельствуют о том, что часть респондентов, по
разным причинам, стала избегать такой близкой формы социальных контактов как брак с представителем другой народности, а некоторые вообще
исключили саму возможность такого брака. Вне территории РД «брачная»
картина иная (см. 25 вопрос) – национальные предпочтения в два раза ниже, что может свидетельствовать (разумеется в известной мере) о более
развитом чувстве интернационализма (?). Степень межэтнической толерантности в регионе отражает анализ ответов на нижеследующие вопросы.
Таблица 51
127
№ 27) Испытывали ли Вы пренебрежительное отношение к себе, ущемление личного достоинства изза своей национальности?
1 Да
2 Нет
Ответ
2003 г.
2005 г.
9,6 %
90,3 %
9,6 %
87,2 %
Таблица 52
Ответ
2003 г.
2005 г.
№ 28) С какими формами такого отношения к людям Вашей национальности или к себе Вам приходилось или
приходится сталкиваться в повседневной жизни?
1 Никогда не сталкивался с негативным отношением к
себе на национальной основе
2 Внешних признаков нет, но чувствую недоброжелательность
3 Оскорбительные замечания, насмешки, явное презрение
4 Физическое воздействие (толкнули, ударили)
5 Угрозы
64,9 %
70,8%
28,8 %
23,2 %
5,6 %
1,4 %
1,1 %
0%
0,5 %
0%
Таблица 53
№ 29) Как часто Вы испытываете это негативное отношение?
1 Не испытывал никогда
2 Испытывал очень редко
3 Испытываю постоянно
4 Затруднилось ответить
Ответ
2003 г.
74 %
19,2 %
5%
2005 г.
69,0 %
24,7 %
2,7 %
3,6 %
Таблица 54
№ 30) Со стороны кого Вы его испытываете
чаще всего?
1 На работе от сослуживцев
2 На улице и в общественном транспорте от
прохожих и пассажиров
3 От соседей в местах проживания
4 В государственных учреждениях от официальных лиц
5 От милиции и правоохранительных органов
6
Со стороны представителей других национальностей
7
Ни от кого не испытывали
8
Затруднилось ответить или не ответили
Ответ
2003 г.
2005 г.
1,6 %
0%
5%
5,9 %
2,8 %
3,9 %
1,8 %
5,0 %
2,2 %
8,7 %
6,7 %
24,7 %
0,9 %
128
87,8 %
53,0 %
Принимая во внимание тот факт, что в РД на данный вопрос (30) не
ответили 87,8 %, а за его пределами – 53 % респондентов, делать какиелибо выводы преждевременно. Однако результаты ответов на 5 и 6–й
подвопросы заслуживают специального исследования этих вопросов.
Таблица 55
№ 31) Если кто-то ведёт себя агрессивно по отношению к Вам, как Вы обычно поступаете?
1 Отвечаю тем же
2 Ухожу от конфликта
3 Сглаживаю конфликт
4 Иду на односторонние уступки
5 Другое
6
2003 г.
57 %
9,6 %
19,7 %
6,7 %
1,1 %
Затрудняюсь ответить
Ответ
2005 г.
42,0 %
23,3 %
19,2 %
3,7 %
2,1 %
-
9,7 %
За пределами РД меньше людей готовых дать отпор обидчику и более чем в два раза больше тех, кто уходит от конфликта.
Таблица 56
№ 32) Ниже приведен список качеств, присущих людям
всех национальностей. Какие качества Вы больше всего
цените? (отсутствующие, на Ваш взгляд, качества можете указать сами):
1 Бескорыстность
2 Вспыльчивость
3 Гостеприимство
4 Деловитость
5 Доброта
6 Консерватизм
Ответ
2003 г. 2005 г.
18,6 %
2,2 %
37,2 %
15,2 %
32,7 %
1,6 %
24,2 %
0,9 %
51,8 %
18,3 %
52,0 %
1,6 %
5,6 %
22,0 %
15,2 %
19,2 %
19,2 %
5,9 %
32,6 %
24,2 %
24,9 %
37,7 %
12 Честолюбие
13 Трудолюбие
10,1 %
26,5 %
16,2 %
41,3 %
14 Честность
15 Эгоизм
16 Сплоченность
29,0 %
3,9 %
23,1 %
51,1 %
0,9 %
24,9 %
7
8
9
10
11
Непосредственность
Открытость
Патриотизм
Свободолюбие
Смелость
129
17 Стойкость
18 Твердость
18,0 %
19,2 %
20,7 %
21,4 %
Приведенные данные свидетельствуют о том, что четыре качества
(3, 5, 12, 13) оказались одинаково значимы, с одним только отличием – дагестанцы на первое место поставили гостеприимство (37,2 %), а все
остальные – доброту (52,0 %), которая в РД заняла 2-е место.
Таблица 57
№ 33) Считаете ли Вы, что приобщение вашего
народа к мировой цивилизации важнее возрождения национальных традиций?
1 Да
2 Нет
3 Не задумывался
4 Затруднилось ответить
Ответ
2003 г.
2005 г.
58,3 %
14,1 %
27,5 %
-
23,3 %
36,3 %
36,1 %
4,3 %
На лицо явное различие в отношении вопроса приобщения своего(их) народа(ов) к мировой цивилизации.
Таблица 58
№ 34) Нужны ли национально-культурные объединения?
1 Да
2 Нет
3 Не задумывался
4 Затруднилось ответить
2003 г.
51,9 %
12,4 %
32,7 %
-
Ответ
2005 г.
57,5 %
11,4 %
24,2 %
6,9 %
Таблица 59
№ 35) Чему, на Ваш взгляд, служат национальные объединения?
1 Национально-культурному возрождению
2 Приобщению подрастающего поколения к своей культуре
3 Защите интересов людей своей национальности
4 Личным интересам их руководителей
5 Другому
130
Ответ
2003 г.
2005 г.
29,9 %
31,1 %
37,2 %
35,6 %
18,6 %
29,3 %
1,6 %
14,2 %
16,4 %
5,9 %
Таблица 60
№ 36) Достаточно ли хорошо Вы знаете обычаи и
традиции своего народа?
1 Да
2 Нет
3 Не очень хорошо
4 Затруднилось ответить
2003 г.
35,5 %
10,7 %
53,8 %
Ответ
2005 г.
52,5 %
5,9 %
37,4 %
4,1 %
Таблица 61
№ 37) Соблюдаете ли Вы традиции, обряды своего
народа?
1 Выполняю все
2 Большую часть
3 Придерживаюсь редко, по отдельным элементам
4 Практически не придерживаюсь
5 Затруднились ответить
2003 г.
5%
46 %
40,5 %
8,4 %
Ответ
2005 г.
11,9 %
47,5 %
28,1 %
9,1 %
3,4 %
Таблица 62
№ 38) Насколько Вы приобщены к родной музыке?
1
2
3
4
5
Люблю и часто слушаю с удовольствием
Люблю, но слушаю редко
Люблю слушать другую музыку, но признаю и
эту музыку
Не люблю слушать подобную музыку
Мне безразлично
2003 г.
32,4 %
12,3 %
49,3 %
Ответ
2005 г.
35,2 %
30,6 %
26,9 %
1,5 %
4,5 %
1,4 %
3,2 %
Как видим, любовь с народной музыке (см. ответы на 1 и 2 вопросы)
значительно слабее, чем любовь к российской и зарубежной эстраде.
Таблица 63
№
1
2
39) Какие блюда часто готовят в Вашей семье?
Национальные
Другие
Ответ
2003 г.
2005 г.
70,6 %
56,2 %
29,4 %
40,2 %
Таблица 64
40) Какую одежду Вы предпочитаете
131
Ответ
№
1
2
3
носить?
Традиционную
Современную
И ту, и другую
2003 г.
13,5 %
42,3 %
31,6 %
2005 г.
3,2 %
62,1 %
30,6 %
Таблица 65
№ 41) Принимали ли Вы участие (или будете принимать в случае необходимости) на стороне своей
этнической группы в борьбе за права своей национальности?
1 Нет, никогда
2 Да, всегда и в любой форме, в том числе вооружённой
3 Только в таких формах, которые не причиняют
вреда другим людям
4 Другое
Ответ
2003 г.
2005 г.
20,9 %
17,5 %
24,2 %
15,1 %
54,2 %
53,7 %
5,0 %
Таблица 66
№ 42) Как Вы оцениваете положение людей Вашей национальности на фоне других дагестанских и/или северокавказских народов?
1 Равноправие со всеми
2 Более высокое (привилегированное)
3 Права ущемлены
4 Другое
Ответ, в %
2003 г.
2005 г.
78,1 %
8%
6,9 %
7,0 %
61,8
4,6 %
19,2 %
14,4 %
Таблица 67
№ 43) Согласны ли Вы с утверждением, что Дагестан и все
народы Северного Кавказа – это единая республика, где
все народы равноправны
1 Да, согласен
2 Нет, не согласен
3 Не уверен
4 Не думал об этом
Ответ в %
2003 г. 2005 г.
48,5 % 40,6 %
12,4 % 15,5 %
27,1 % 30,6 %
11,2 % 7,3 %
Таблица 68
№ 44) Дагестанские (северокавказские) народы име132
Ответ, в %
1
2
3
ют единую историю и больше сходства, чем различий:
Да
Нет
не задумывался над этим
2003 г.
2005 г.
62,1
12,4
24,2
67,6
10,0
16,0
Таблица 69
№ 45) Общение с представителями других национальностей обогащает Ваш духовный мир, делает его
разносторонним
1 Да
2 Нет
3 не задумывался
Ответ, в %
2003 г.
2005 г.
71,1
11,2
11,8
72,6
7,3
14,2
Таблица 70
№ 46) Согласны ли Вы с утверждением, что обучение в
Дагестане и в других субъектах Северного Кавказа
нужно вести по национальным школам (классам)?
1 да, согласен
2 нет, не согласен
3 не задумывался над этим
4 затруднилось ответить
Ответ, в %
2003 г.
2005 г.
25,9
57,0
14,8
10,0
69,4
13,2
7,3
Таблица 71
№ 47) Согласны ли Вы с мнением, что дагестанцы (северокавказцы) должны разделиться по национальному признаку и жить автономно со своими формами управления?
1 Да
2 нет
3 Не задумывался
4 Затруднились ответить
Ответ, в %
2003 г.
2005 г.
9,0
83,6
7,3
8,2
79,5
7,8
4,5
Отрицательное отношение к разделению по национальному признаку и к автономизации (83,6 % и 79,5 %) подтверждает наш вывод, сделанный по первым двум вопросам анкеты (см. выше). Об этом же свидетельствуют и ответы на 48-й вопрос.
Таблица 72
133
№ 48) Национальная принадлежность – это то, что
всегда будет разъединять людей
1 Да
2 Нет
3 Не знаю
2003 г.
35,0 %
43,5 %
18 %
Ответ
2005 г.
30,1 %
46,1 %
23,7 %
Таблица 73
№ 49) Думаю, что органично развивать и сохранять
национальную культуру могут только люди этой
своей национальности
1 Да
2 Нет
3 не задумывался
4 Затруднились ответить
Ответ
2003 г.
2005 г.
35,5 %
35,5 %
27,6 %
5,4 %
51,6 %
24,7 %
18,3 %
5,4 %
Завершая анализ рассматриваемой анкеты, следует отметить тот
факт, что по данным переписи народов Российской Федерации в 1989 г.
автохтонные народы Дагестана вошли (были отнесены) в третью группу –
самую высокую по степени владения родным языком или ориентации на
него – это более 75 % численности представителей народов, которые реально или символически владели языком своей национальности. В их числе
такие этнические группы, как аварцы (97,7 %), даргинцы (97,9 %), лезгины
(93,9 %), лакцы (95,1 %), кумыки (97,7 %), табасаранцы (96,6 %), ногайцы
(90,4 %), рутульцы (95,5 %), агулы (95,5 %), цахуры (95 %) и т.д. Результаты исследования межэтнической конфликтности в России говорят о том,
что в наибольшей мере она развивается в регионах, где проживают народы,
относящиеся именно к этой третьей группе лингво-этнических процессов,
то есть народы, очень хорошо сохранившие национально-культурную
идентичность в сфере владения родным языком [6, С. 252, 255].
Результаты нашего анкетирования 2003/2004 и 2005 годов свидетельствуют, что эти высокие показатели сохранились, но имеют тенденцию к снижению. Думается, что эти данные обязательно следует учитывать «государственным мужам» при решении межнациональных проблем
Дагестана и Северного Кавказа. По данным исследований Института этнологии РАН, интегрированность в русскую культуру населения Дагестана составляет менее 50 %, т.е. объективная основа для возможного возникновения конфликта присутствует [22, С. 159.].
134
Согласно устным сведениям О.В. Медяник анализ ответов 2003 г.
свидетельствует о существовании значительных различий между ответами
городских и сельских респондентов всех возрастных групп. Подобная
тенденция прослеживается и в анкетах 2005 г. Городские жители более
открыты для межэтнического взаимодействия, чем сельские. На наш
взгляд это объясняется тем, что большинство горожан находится в условиях постоянного взаимодействия с представителями многих этносов и
конфессий в поликультурном социальном пространстве. Значительная
часть жителей сельской местности лишена возможности постоянного контакта с представителями различных этнических групп, так как проживает
в условиях преимущественно моноэтнической культуры. Для народов Дагестана и Северного Кавказа наиболее распространенной является национально-диалогическая направленность в межэтнических отношениях, которая проявляется в выраженной позитивной этнической идентичности,
этносоциальной открытости при отсутствии этнических предубеждений.
Таким образом, позитивная этническая идентичность характерна для
большинства исследуемых народов и представляет собой баланс толерантности по отношению к собственной и другим этническим группам.
Позитивная этническая идентичность является, с одной стороны, как
условие самостоятельного и стабильного существования этнической группы, с другой – как условие мирного межкультурного взаимодействия в
полиэтническом и поликультурном мире. В структуре позитивной этнической идентичности позитивный образ собственной этнической группы соотносится с позитивным ценностным отношением к другим этническим
группам. Культурная идентичность определяет государственную целостность, потому что единство страны может проявляться лишь через разнообразие этносов и этноидентичность, через их взаимодействие и взаимообогащение.
По мнению Г.У. Солдатовой, формирование позитивной этнической
идентичности предполагает, с одной стороны, воспитание уважения к своему народу, гордости за его историю, обычаи, традиции, ценности, с другой, постижение многообразия полиэтнического и поликультурного мира,
отказ от противоположности «меньшинство-большинство», «титульныйнетитульный», принятие другого вне зависимости от его национальной и
135
религиозной принадлежности, понимание непохожести и единство как две
стороны одного и того же процесса [23].
Здесь уместно привести самые общие выводы, полученные в результате выявления «Я-концепции» во взаимосвязи с культурноцивилизационной идентичностью личности в полиэтническом и поликультурном социуме. Анкетирование по данной проблеме проводилось
нами в Дагестане в 2000-2001 годах [24], но для изучения динамики развития этих тенденций целесообразно проведение нового мониторинга.
Анализ же полученных ответов выявил следующие тенденции:
1. В большинстве случаев наблюдается коллективистическая зависимая «Я-концепция» с идентификацией на этнические, религиозные,
профессиональные, культурные группы;
2. Индивидуалистические характеристики личности занимают первые десять мест в списке двадцати качеств у 40,2% респондентов, проживающих преимущественно в городской местности;
3. Этнокультурные традиции (тухумно-родственные связи, малочисленность этносов, этноцентризм) лежат в основе формирования зависимой «Я-концепции» молодежи из сельской местности.
Дагестан, в меньшей степени другие северокавказские субъекты РФ,
как известно, находится на стыке западной и восточной цивилизаций. Поэтому, анализ литературы и полученные результаты опроса подтверждают
гипотезу Д. Майерса и И.Д. Мацумото о том, что люди в индивидуалистических западных культурах принимают концепцию независимого “Я”, а в
азиатских культурах – взаимозависимого “Я”. Человек с взаимозависимым
“Я” в большей степени ощущает свою принадлежность к определенной
группе, а его самооценка тесно взаимосвязана с тем, что другие думают о
нем и его группе. Коллективистские культуры высоко ценят групповые
интересы, индивиды определяются больше через групповую принадлежность, чем через их собственные качества. В таком обществе поддерживается иерархическая дифференциация и вертикальные связи, а статус и поведение человека определяется его положением в иерархической структуре. Люди в этих культурах социализируются таким образом, чтобы адаптироваться к установленным отношениям или к той социальной группе, к
которой они принадлежат, проявлять солидарность со всеми ее членами.
136
Эти культурные задачи вырабатывались на протяжении всего существования культуры, способствуя взаимной зависимости «Я» и других. Однако
это вовсе не означает, что люди с взаимозависимым «Я» не имеют представления о своих внутренних атрибутах, таких как личностные черты,
способности, интеллект, ценностные установки и ориентации. В коллективистских культурах внутренние атрибуты имеют меньшую значимость,
поэтому они и не являются основным объектом мыслей, чувств и действий индивидов.
Для людей в индивидуалистических культурах оценка себя и своей
группы другими не имеет такого большого значения. Индивидуалистические культуры поощряют и ценят индивидуальность и уникальность человека. В индивидуалистическом обществе социализация направлена на то,
чтобы каждый человек мог стать уникальной личностью, выразить себя,
актуализировать внутреннее «Я». При таком независимом конструкте «Я»
индивиды сосредоточиваются на личных, внутренних атрибутах: способностях, интеллекте, чертах характера, ценностных ориентациях, выражая
их публично [25; 26].
Формирование культуры межэтнического общения в поликультурном социуме позволяет этносам и народам преодолевать негативные установки, стереотипы и предубеждения в процессе восприятия и понимания
друг друга. В целях формирования культуры межэтнического общения в
поликультурной среде необходимо организовать сотрудничество на следующих принципах толерантного поведения:
1. Признание равноправия партнеров общения;
2. Создание атмосферы открытости и доверия субъектов общения;
3. Принятие общих, значимых для всех сторон целей;
4. Уважение к традициям, обычаям и образу жизни представителей
различных этносов и народов;
5. Ориентация на общечеловеческие ценности, на осознание принадлежности к единому российскому и мировому сообществу;
6. Обращение к чувствам человеческого достоинства и национальной гордости людей;
7. Стремление к снижению межэтнической напряженности и мирному разрешению межконфессиональных конфликтов;
137
8. Приобщение этносов к психолого-педагогическим знаниям и
культуре.
Мы усматриваем непростую проблему в реализации этих принципов
толерантности в социумах, традиционно принадлежащих к типу «коллективистских культур» - однако это тема особого исследования и здесь не
место для её разбора.
Воспитание толерантных качеств, по мнению В.В. Шалина, следует
начинать еще в детстве, в молодежной субкультуре. Это воспитание носит
многоплановый характер и в условиях полиэтничности, поликультурности
и многоязычия приобретает характер поликультурного образования [27],
задачами которого являются:
 глубокое и всестороннее овладение подрастающим поколением
культурой своего собственного народа как непременное условие интеграции в иные культуры;
 формирование у молодежи представлений о многообразии культур
в мире и России, воспитание положительного отношения к культурным
различиям, способствующим прогрессу человечества и служащим условием для самореализации личности;
 создание условий для интеграции молодежи и всего населения в
культуры других народов;
 формирование и развитие умений и навыков эффективного взаимодействия с представителями различных культур;
 воспитание населения в духе мира, терпимости, гуманного межнационального общения.
К. Ситарм и Р. Когделл разработали «Кодекс этики межкультурного
коммуникатора», которые, по их мнению, способствует выработке толерантного отношения к «чужому»:
1. Сознавать, что «Кодекс» не устанавливает мировых стандартов;
2. Относиться к культуре других народов с тем же уважением, с каким относился бы к своей собственной;
3. Не судить о ценностях, убеждениях и обычаях других культур, отталкиваясь от собственных ценностей;
4. Всегда помнить о необходимости понимать культурную основу
чужих ценностей;
138
5. Никогда не исходить из превосходства своей религии над религией другого;
6. Общаясь с представителем другой религии, пытаться понимать и
уважать эту религию;
7. Стремиться понять обычаи приготовления и принятия пищи других народов, сложившиеся под влиянием их специфических потребностей
и ресурсов;
8. Уважать способы одеваться, принятые в других культурах;
9. Не демонстрировать отвращения к непривычным запахам, если те
могут восприниматься как приятные людьми других культур;
10. Не исходить из цвета кожи как «естественной» основы взаимоотношений с тем или иным человеком;
11. Не смотреть свысока на человека, если его акцент отличается от
твоего;
12. Понимать, что каждая культура, какой бы малой она ни была,
имеет, что предложить миру, но нет таких культур, которые бы имели монополию на все аспекты;
13. Не пытаться использовать свой высокий статус в иерархии своей
культуры для воздействия на поведение других представителей иной
культуры в ходе межкультурных контактов;
14. Всегда помнить, что никакие научные данные не подтверждают
превосходства одной этнической группы над другой [28, с. 105].
Сотрудничество в полиэтническом и поликультурном социуме, основанное на принципах толерантного поведения, позволяет формировать
у этносов и народов способность к адекватному восприятию и пониманию
личности друг друга. Разрабатывая стратегию национальной политики,
государственным структурам Дагестана и ЮФО, Российской Федерации
необходимо опираться на эти принципы «Кодекса этики межкультурного
коммуникатора и толерантного поведения» с учетом особенности менталитета этносов и народов в полиэтнических и поликультурных социумах,
в том числе и специфических трудностей, создаваемых особенностями локальных культурно-исторических традиций, глубоко укорененных в стереотипах общественного поведения, в ментальности и т.п. (проявления
139
«закрытости» - в том смысле, который имеет в виду К. Поппер и многие
другие).
Завершая, приведем мнение японских ученых и государственных деятелей, которое созвучно нашему взгляду на рассматриваемую проблему:
«История любой нации – это не только история ее противостояния другим
нациям, но и история ее солидарности с ними. Это не только история отчуждения от других наций, но и история контактов с ними. В истории любой нации имели место не только предубеждения в отношении других
наций, но и понимание их, не только столкновения, но и сотрудничество
между ними. В национальном характере, таким образом, заключена двойственная черта международных отношений (в известной мере и межэтнических отношений в России и на Северном Кавказе в частности – С.М.),
вернее, заключен разум истории, объясняющий, как добиться равновесия
между этими чертами. Чувство равновесия между «закрытостью» и «открытостью», содержащиеся в национальном характере, и умение поддержать это чувство, будучи распространены на индивида, проявляются в его
двусторонних отношениях с другими индивидами, заключающих в себе
стремление и к отстраненности, и к контактированию» [29, с. 71].
Кавказская ноосфера или большая кавказская традиция, сам феномен
«кавказскости» соотносятся, прежде всего, с идеалом «просвещенного
кавказца» - идеалом, который сегодня предан забвению государственными
СМИ, вытолкнут ими на периферию.
Кавказ всегда славился опытом миротворчества, достижения мира
между конфликтующими сторонами и, как заметил еще в XIX веке С.
Броневский, если бы на Кавказе не признавали «дружество и гостеприимство» как основу взаимоотношений «между разными племенами, тогда бы
не было других отношений, кроме военных» [30, с. 127-128]. На Кавказе
пропагандировался не только культ «джигита», но и культ миротворца –
не даром горская пословица гласит: «Война не рождает сыновей».
Примечания
1. По данным Комитета Республики Дагестан по государственной
статистике.
140
2. По проблеме этнического самосознания народов Дагестана в XIX
начале XX в. существуют различные точки зрения. См.: Ибрагимов МР.А. К вопросу о типологии этнических общностей Дагестана XIX-начала
XX в. // Историческая этнография. Вып. 3. Л., 1985. С. 52-55; Бобровников
В.О. Советские национальные реформы и смена идентичности народов
Северо-Западного Дагестана // Расы и народы. Вып. 26. М., 2001. С. 76-81.
3. Тишков В.А., Э.Ф. Кисриев. Множественные идентичности между
теорией и политикой (пример Дагестана) // Многоэтничные сообщества в
условиях трансформаций: опыт Дагестана. Материалы международной
научной конференции. Москва, 25-27 мая 2004 г. / Отв. ред. В.А. Тишков.
М., 2005.
4. Панарин С.А. Позиционно-исторические предпосылки современной политической ситуации в Кавказско-Закавказском регионе // Россия и
Кавказ – сквозь два столетия: Исторические чтения. СПб., 2001.
5. Маловичко С.И. Полидисциплинарный статус «истории Пограничных областей» (Borderlands history) и изучение локальной истории Северного Кавказа // http://nlh.stavsu.ru/pogranobl/istpogrobl.asp.
6. Мастюгина Т.М., Перепелкин Л.С. Этнология. Народы России:
История и современное положение. М., 1997.
7. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. Т.
1. № 1.
8. Глухова А.В. Политическая конфликтология: состояние и тенденции развертывания // Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования). М., 2000.
9. Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996.
10. Мамедов М. Массовые стереотипы и предрассудки в национальных историях и представлениях о прошлом // Национальные истории в советском и постсоветских государствах. М., 1999.
11.Фадеев Р.А. Шестьдесят лет кавказской войны. Тифлис, 1860.
12.Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе.
Т. 1. Кн.1.СПб.,1871.
13.Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX
столетии. М. 1923.
14.Дискуссия о движении Шамиля // Вопросы истории. 1947. № 1.
141
15.Хадикова А. «Лица кавказской национальности» в постсоветском
пространстве
России:
истоки
этнического
негативизма
http://www.viu-online.ru /science/publ/bulletin2_6_2000/page7.html
16.Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003.
17. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 1999.
18. Социальные и межнациональные конфликты: причины и пути их
разрешения в регионе. - Махачкала, 1998.
19. Аствацатурова М.А., Савельев В.Ю. Диаспоры Ставропольского
края в современных этнополитических процессах.- Ростов на /Д.Пятигорск, 2000).
20.Этническая ситуация и конфликты в странах СНГ и Балтии.
21.Магомедханов М.М. Этноязыковые аспекты культурной идентичности дагестанцев // Вестник Дагестанского научного центра. Махачкала,
2003. № 14.
22.Дмитриев А.В. Конфликтология. М., 2000.
23.Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М.,
1998.
24.Реалии и перспективы поликультурного образования в Дагестане
/Под ред. С.И. Муртузалиева и В.Н. Цатурова. Махачкала, 2003.
25.Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1999.
26.Мацумото Д. Психология и культура. СПб., 2002.
27.Шалин В.В. Толерантность. Ростов-на-Дону, 2000.
28.Ситарм К., Когделл Р. Основы межкультурной коммуникации
//Человек. 1992. № 5.
29.Накасонэ Я. и др. После «холодной войны». М., 1993.
30.Броневский С. Исторические известия о Кавказе. М., 1825.
142
V. ВЫВОДЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ
1. Работа над данной проблемой высветила огромный комплекс различных концепций, направлений и аспектов исследования, требующих не
просто углубленного изучения, но и привлечения самых разных специалистов. Считаю не только продуктивным, но и необходимым создание специальной рабочей группы, в которую обязательно следует включить историка, этнолога, политолога, психолога, религиоведа, социолога и лингвиста.
Без погружения в такой широкий этно-социально-психологический контекст невозможно дать всесторонний объективный анализ и интерпретацию
полученных эмпирических данных для их прагматического использования.
2. Этноконфессиональные отношения, содержащие элементы интолерантности и имеющие явно конфликтогенные составляющие, требуют
своего осмысления на теоретическом и политико-практическом уровнях в
интересах обеспечения мира и безопасности на Северном Кавказе. Одним
из путей решения этой задачи является анализ конфликтогенных особенностей и причин социальной, этноконфессиональной напряженности для
адекватного реагирования и нейтрализации их, который, наряду с развитием законодательной базы, гарантирующей свободу совести и вероисповедания, способствует миру и безопасности на Северном Кавказе.
3. Известно, что заблаговременное предупреждение и предотвращение общественных коллизий менее заметны, чем грандиозные усилия по
разрешению уже состоявшегося конфликта и по постконфликтному восстановлению. Несостоявшийся или предотвращенный конфликт не воспринимается обществом как возможная угроза. Точно также мало внимания привлекают позитивные практики, которые не позволяют возникать
межгрупповой напряженности. Но именно в этой незаметности и даже
косвенном воздействии скрывается главный принцип работы по раннему
выявлению и предупреждению конфликтов. Указать на возможность конфликта – это и есть раннее предупреждение. [1, с. 21].
4. Анализ социально-психологических аспектов ситуации межэтнической напряженности в Дагестане и на Северном Кавказе показывает, что
активными субъектами деятельности и взаимодействия здесь являются не
143
отдельные республики, края и области, а составляющие их народы. Субъект межэтнического взаимодействия становится все более «первичным».
Рост межэтнической напряженности в регионе ведет к разрушению общей
региональной идентичности и усиливает межэтническую дифференциацию. Общая «кавказская» идентичность даже «не разламывается», она
«крошится». Северокавказский суперэтнос представляет как раз тот вариант, когда близкие, схожие по многим параметрам культуры, пытаясь избежать ассимиляции и в целях этнической безопасности, стремятся не к
слиянию, а к обособлению.
5. Межэтническая напряженность – это многосубъектный и многоуровневый феномен. Его субъектами, как правило, являются не две, а несколько сторон, представляющих либо различные этнические группы, либо межэтнические объединения внутриреспубликанского или регионального уровней, интересы которых противоречат друг другу. Анализ этнополитической ситуации на Северном Кавказе показывает, что, начинаясь в
контексте двусторонних отношений, напряженность за короткое время
охватывает полиэтническое и многоконфессиональное население не только непосредственно конфронтирующих республик, но и соседних с ними.
6. Важной мотивационной основой сохранения и усиления межэтнической напряженности на Северном Кавказе являются чувства зависимости, ущемленности, неполноценности, несправедливости, враждебности,
виновности, несовместимости, соперничества, страха, обиды, недоверия.
Они формировались исторически под влиянием кавказских войн, уходов в
махаджирство (насильственное выселение) после Кавказской войны XIX
в., расказачивания и раскулачивания в эпоху гражданской войны, депортаций и насильственных переселений в период Великой Отечественной
войны, а также на основе жесткой многоступенчатой национальноадминистративной советской системы власти. Г. Лебон писал, что основные черты народа проявляются в ситуациях его общего недовольства и
беспокойного состояния [2, с. 32]. К таковым как раз относятся ситуации
межэтнической напряженности. В них актуализируются те качества народа, которые закрепились в процессе его исторического развития как
наиболее адаптивные способы поведения и внутри группы, и вне её.
144
7. Работа по снижению конфронтационности взаимных интерпретаций должна быть направлена на восстановление общей этничности как
основы «кавказского» родства и разрушение противостояния в групповом
сознании не только образов друг друга, но и собирательных образов союзников и врагов.
8. Межэтническая напряженность распространяется в полиэтнической системе по принципам индукции и группового этномобилизационного противодействия. Она структурирует «энергетическую» картину в отношениях между народами по осям потенциально-конфликтных этносоциальных измерений – «большинство-меньшинство», «кореннойнекоренной», «титульный-нетитульный», в соответствие с которыми распределяются роли «сильных» и «слабых», «ведущих» и «ведомых», «хозяев» и «гостей». В условиях кризисной социально-экономической трансформации полиэтнического общества характер напряженности в группах
этнического меньшинства определяется ростом напряженности в группе
этнического большинства.
9. К середине 1990-х гг. был разрушен тот уровень национальной
идентичности, который в системе самокатегоризаций определялся как
«советский человек». Думается, здесь уместно привести мнение В.А.
Тишкова, считающего, что «новая Россия возникла не в результате распада СССР, а, наоборот, он распался после того, как возникла новая Россия».
А.Н. Аринин солидаризуется с выводом Тишкова: «…Советское государство, несмотря на его декларируемую интернациональную, классовую
природу, осуществило этнизацию политики и даже внутреннего административного устройства, что практически не позволяют себе современные
государства. По существу, советский эксперимент выпестовал периферийный этнонационализм в ущерб гражданской идентичности, исходя отчасти из пропагандистских установок, чтобы продемонстрировать преимущества социального порядка перед остальным миром» [3, с. 115].
Процесс создания нового уровня национальной идентичности сопровождается культурным, символическим, идеологическим и психологическим
оформлением этнических групп.
10. Проявления негативного отношения к другим этническим группам в форме агрессивных или насильственных действий не связаны с эт145
нокультурной принадлежностью. Ситуация затяжной межэтнической
напряженности и стремление народов к независимости при условии собственной государственности в прошлом и демографическом доминировании могут обуславливать сравнительно высокую допустимость агрессивных или насильственных действий против других групп. И титульному
народу, и русскому населению республик, если и свойственны агрессивные тенденции, то они имеют скорее защитный характер не только на
групповом, но и на личностном уровне.
11. Межэтническая напряженность как динамический феномен характеризуется периодами роста и спада. Исследование межэтнической
напряженности в диапазоне от скрытой фоновой напряженности к проявлениям агрессии и насилия в отношениях между народами определило
выделение четырех фаз: латентной (фоновой), фрустрационной, конфликтной и кризисной. Переход к очередной фазе означает каждый раз
достижение определенных критических рубежей, оценка которых необходима для диагностики уровня межэтнической напряженности и предупреждения её дальнейшего роста [2, с. 38, 40].
12. Большого аналитического внимания требует рост радикальноисламистских сил и используемых ими методов террора против гражданского населения. Большинство произошедших вооруженных конфликтов
так и не нашли политического разрешения, и по этой причине сохраняется
вероятность возникновения очередного цикла обострения ситуации.
13. Властные структуры должны понять необходимость существования независимой и квалифицированной экспертизы в сфере раннего предупреждения конфликтов и улучшения этнических отношений. Поскольку
конфликты не являются отдельной сферой жизни, необходимо чтобы специалисты по анализу конфликтов самым тесным образом взаимодействовали с ветвями власти. А администрация в свою очередь должна финансировать подобные исследования, обеспечивать их транспортом, необходимой вычислительной техникой, программным обеспечением и т.д.
Завершая, отметим, что разработанная анкета и полученные результаты
лишь частично (только до известной степени) позволяют ответить на поставленные вопросы.
146
Проведенное исследование следует считать пилотажным, которое не
только позволило выявить многие аспекты исследуемой проблемы, что
само по себе уже положительно, но и убедило в необходимости: а) широкого использования новых методик исследования; б) отказа от «случайных» единичных «кавалерийских» вторжений в исследуемое поле и перехода к планомерному мониторингу; в) создания рабочей группы, в которую должны войти специалисты по истории, этнологии, психологии, социологии, религиоведения с тем, чтобы продолжить изучение всех аспектов и факторов данной проблемы уже на качественно ином, более высоком и профессиональном уровне. Считаю целесообразным привлечение
специалистов из РАН РФ для дальнейшей совместной разработки поднятой проблемы - возможно в рамках какого-нибудь гранта и т.п.
Следует обратить внимание властных структур РФ администраций
РД и ЮФО (если они действительно заинтересованы в получении результатов независимой экспертизы о реальной ситуации в РД и в регионе) на
необходимость проведения мониторинга подобных исследований и оказание финансовой и транспортной поддержки.
Примечания
1. Тишков В.А., Степанов В.В. Измерение конфликта. Методика и
результаты этноконфессионального мониторинга Сети EAWARN в 2003
году. М., 2004.
2. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности в ситуациях социальной нестабильности: Автореф. д. психолог. н. М., 2001.
3. Обсуждение книги В.А. Тишкова «Реквием по этносу» (материалы
методологического семинара Института этнологии и антропологии РАН //
Этнографическое обозрение. 2005. № 3.
147
ПРИЛОЖЕНИЯ
АНКЕТА
«МИРОТВОРЧЕСТВО И НАРОДНАЯ ДИПЛОМАТИЯ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ»
Просим Вас принять участие в социологическом опросе, проводимом с целью изучения
процессов религиозно-политического экстремизма и этноконфессиональной толерантности на Северном Кавказе.
Инструкция. Внимательно прочтите вопросы анкеты. Обведите кружком номер (цифровой код) ответа, с которым вы согласны. Просим не пропускать ответы. Материалы данного опроса будут использованы только в обобщенном виде в научных целях. Свою фамилию
указывать не надо.
ЗАРАНЕЕ БЛАГОДАРИМ ВАС!
1. КАК ВЫ ОЦЕНИВАЕТЕ СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ
ОТНОШЕНИЙ В ДАГЕСТАНЕ И НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ? (Можно обвести не более
одного ответа)
А – в Дагестане Б – в республиках Северного Кавказа
а 01.- стабильное (без напряженности) б 01 – стабильное (без напряженности)
а 02. - недостаточно стабильное б 02 – недостаточно стабильное
а 03.- напряженное, возможны конфликты б 03 – напряженное, возможны конфликты
а 04.- затрудняюсь ответить б 04 – затрудняюсь ответить
2. ЧТО, ПО ВАШЕМУ МНЕНИЮ, ВЫЗЫВАЕТ НАПРЯЖЕННОСТЬ В
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЯХ В НАИБОЛЬШЕЙ СТЕПЕНИ? (Можно обвести
не более трех ответов)
05 - социально-экономический кризис
06 - политическое противоборство партий
07 - рост безработицы
08 - ошибки в национальной политике государства
09 - неконтролируемые потоки миграции из стран ближнего и дальнего зарубежья
010 - выступления отдельных СМИ, провоцирующих национальную неприязнь
011 - национальная предубежденность массового сознания
012 - различные проявления национализма и шовинизма
013- другое (напишите, пожалуйста) _______________________________________
2. КАКУЮ РОЛЬ В РАЗРЕШЕНИИ ВОЕННОГО КОНФЛИКТА В ДАГЕСТАНЕ
ЛЕТОМ И ОСЕНЬЮ 1999 Г. СЫГРАЛО МИРОТВОРЧЕСТВО? (Можно обвести не более
одного ответа)
014 – положительную 016 - никакой
015 – отрицательную 017 - затрудняюсь ответить
148
4. КАКИЕ ИЗ ТРАДИЦИЙ НАРОДНОЙ ДИПЛОМАТИИ ЧАЩЕ ВСЕГО
ИСПОЛЬЗУЮТСЯ В МИРОТВОРЧЕСТВЕ И РАЗРЕШЕНИИ КОНФЛИКТНЫХ
СИТУАЦИЙ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ? (С УЧЕТОМ СПЕЦИФИКИ РЕСПУБЛИК
РЕГИОНА) (Можно обвести не более трех ответов)
018 - традиции маслиата и другие народные традиции
019 - авторитет старейшин и влиятельных лиц
020 - традиции ислама и/или христианства (подчеркните нужное)
021 - затрудняюсь ответить
022- другое(напишите) __________________________________________________
5. КАК ВЫ ОЦЕНИВАЕТЕ РОЛЬ И ЗНАЧЕНИЕ УЧАСТИЯ СТАРЕЙШИН И
АВТОРИТЕТНЫХ ЛИЦ В РАЗРЕШЕНИИ СОЦИАЛЬНЫХ, МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ,
КОНФЕССИОНАЛЬНЫХ И ВНУТРИКОНФЕССИОНАЛЬНЫХ КОНФЛИКТОВ И
ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛИЗАЦИИ В РЕГИОНЕ? (Можно обвести не
более одного ответа)
А – в Дагестане Б – в республиках Северного Кавказа
а 023 – высока б 023 - высока
а 024 - достаточно высоко б 024 – достаточно высока
а 025 - недостаточно высоко б 025 – недостаточно высоко
а 026 - затрудняюсь ответить б 026 – затрудняюсь ответить
а027-другое(напишите) ___________ б 027 – другое (напишите)_____________
________________________________ ___________________________________
6.
КАК
ВЫ
ОЦЕНИВАЕТЕ
МИРОТВОРЧЕСКУЮ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ГОСУДАРСТВЕННЫХ
ОРГАНОВ
В
СТАБИЛИЗАЦИИ
ОБЩЕСТВЕННОПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ? (Можно обвести не более одного ответа)
А – в Дагестане Б – в республиках Северного Кавказа
028 - эффективно 028 - эффективно
029 - достаточно эффективно 029 - достаточно эффективно
030 - мало эффективно 030 - мало эффективно
031 - затрудняюсь ответить 031 - затрудняюсь ответить
7. КАК БЫ ВЫ ОЦЕНИЛИ РОЛЬ РАЗЛИЧНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИЛ – ПАРТИЙ,
ДВИЖЕНИЙ, ГОСУДАРСТВЕННЫХ СТРУКТУР, ИНСТИТУТОВ ГРАЖДАНСКОГО
ОБЩЕСТВА И РЕЛИГИОЗНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В СТАБИЛИЗАЦИИ ОБЩЕСТВЕННОПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ В СЕВЕРОКАВКАЗСКОМ РЕГИОНЕ И В РАЗРЕШЕНИИ
СОЦИАЛЬНЫХ, ВОЕННЫХ, МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ И КОНФЕССИОНАЛЬНЫХ
КОНФЛИКТОВ? (Можно обвести не более одного ответа)
политических сил: государственных структур:
032 - высокая 036 - высокая
033 - невысокая 037 - невысокая
034 - никакого значения не имеет 038 - никакого значения не имеет
035 - затрудняюсь ответить 039 - затрудняюсь ответить
гражданских институтов: религиозных организаций:
040 – высокая 044 - высокая
041 – невысокая 045 - невысокая
042 - никакого значения не имеет 046 – никакого значения не имеет
043 - затрудняюсь ответить 047 – затрудняюсь ответить
8. ПОВЫСИЛАСЬ ЛИ РОЛЬ МИРОТВОРЧЕСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ДАГЕСТАНЕ И
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ ЗА ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ?
048 – да 049 – нет 050 – затрудняюсь ответить
149
9. КАК ВЫ ОЦЕНИВАЕТЕ ВКЛАД СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ В
ДЕЛО
ФОРМИРОВАНИЯ
МЕЖНАЦИОНАЛЬНОЙ
И
РЕЛИГИОЗНОЙ
ВЕРОТЕРПИМОСТИ? (Можно обвести не более одного ответа)
А – в Дагестане Б – в республиках Северного Кавказа (с учетом
а 051 - значительный специфики республики)
а 052 - незначительный б 051 - значительный
а 053 - другое (напишите) _________ б 052 - незначительный
________________________________ б 053 – другое (напишите)_____________
____________________________________
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О СЕБЕ.
10. Ваш возраст: 11. Пол:
054 - от 15 до 25 лет 058 - мужской
055 – до 35 лет 059 - женский
056 – до 50 лет
057 – старше 50 лет
12. Образование: 13. Социальное положение:
060 – среднее 064 - рабочий
061 – среднее специальное 065 – крестьянин (фермер)
062 – не полное высшее 066 - служащий
063 – высшее 067 - предприниматель
068 – безработный
069 – учащийся
070 – студент
14. Ваша национальность (вписать) 15. Место постоянного проживания (прописка):
071 - город
072 - село
16. Дата заполнения (напишите) ______________________
СПАСИБО ЗА УЧАСТИЕ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ!
150
АНКЕТА
«Религиозно-политический экстремизм
и этноконфессиональная толерантность на Северном Кавказе»
Просим Вас принять участие в социологическом опросе, проводимом с целью изучения
процессов религиозно-политического экстремизма и этноконфессиональной толерантности
на Северном Кавказе.
Инструкция. Внимательно прочтите вопросы анкеты. Обведите кружком номер (цифровой код) ответа, с которым вы согласны. Просим не пропускать ответы. Материалы данного опроса будут использованы только в обобщенном виде в научных целях. Свою фамилию
указывать не надо.
1. Как вы оцениваете религиозно-конфессиональную обстановку в Дагестане и на Северном
Кавказе? (Можно обвести не более одного ответа)
01- стабильная 02- недостаточно стабильная 03 - напряженная
04 - имеет тенденцию к напряженности, возможны конфликты 05 - затрудняюсь ответить
2. Что, по Вашему мнению, вызывает напряженность в внутри- и межконфессиональных
(межрелигиозных) отношениях в наибольшей степени? (Можно обвести не более трех ответов)
06 - распространение новых, нетрадиционных религиозных движений и культов ( ваххабизма, протестантских и др. общин)
07 - попытки некоторых политических партий и деятелей использовать религиозные
чувства населения в своих целях (например, во время предвыборных компаний и др.)
08 - социально-экономический кризис
09 - претензии исламских организаций на исключительное положение в дагестанском,
северокавказском обществе
010 - конкурентная борьба различных религиозных организаций за увеличение числа
своих последователей
011 - другое (напишите) ____________________________________________________
3. Как Вы считаете, какие причины чаще всего вызывают конфликты среди единоверцев?
(Можно обвести не более трех вариантов ответов)
012 - из-за противоборства между различными политическими партиями и группировками
013 - из-за притязаний на владение той или иной территорией
014 - из-за оскорбления религиозных чувств верующего
015 - из-за оскорбления /унижения/ человеческого достоинства и чести
016 - из-за неуважительного отношения к национальным обычаям и традициям других
народов
017 – из-за борьбы за власть
018 – из-за взаимной идеологической нетерпимости
019 – из-за претензий на обладание истиной в высшей инстанции
4. Допустимо ли насильственное навязывание своей религиозной веры другим людям?
020 - да 021 - нет 022 - затрудняюсь ответить
5. Должны ли религиозные организации участвовать в политической жизни республики?
023 - да 024 - нет 025 - затрудняюсь ответить
151
6. Поддерживаете ли Вы принцип отделения религиозных организаций от государства?
026 - да 027 - нет 028 - затрудняюсь ответить
7. В каком государстве Вы хотели бы жить?
029 - светском 030 - теократическом (исламском, православном) 031 - затрудняюсь ответить
8. Какая форма государственного устройства, на Ваш взгляд, в наибольшей степени будет
способствовать достижению стабильности и межнационального согласия в Дагестане и республиках Северного Кавказа? (Можно обвести только один вариант ответа)
А – в Дагестане Б – в республиках Северного Кавказа
а032 - парламентская республика б032 – парламентская республика
а033 - президентская республика б033 – президентская республика
а034 - исламская республика б034 – исламская республика
9. Должны ли религиозные организации Дагестана действовать согласно федеральным и республиканским законам?
035 - да 036 - нет 037 - затрудняюсь ответить
10. Поддерживаете ли Вы закон РД «О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории РД».
038 - да 039 - нет 040 - затрудняюсь ответить
11. Нужно ли ввести преподавание основ религии (ислам, христианство, иудаизм и др.) в
общеобразовательных школах Дагестана и в других республиках Северного Кавказа?
041 - да (если «да», то напишите - какую(ие) религию(и) 042 - нет 043- затрудняюсь ответить
12.
Как используются традиции народной дипломатии в предотвращении и разрешении
межэтнических и меж- и внутриконфессиональных (религиозных) конфликтов? (Можно обвести только один вариант ответа)
межэтнических конфликтов: конфессиональных конфликтов:
044 - эффективно 048 - эффективно
045 - достаточно эффективно 049 - достаточно эффективно
046 - мало эффективно 050 - мало эффективно
047 - затрудняюсь ответить 051 - затрудняюсь ответить
13. Как используются традиции народной дипломатии в предотвращении и разрешении
внутри-и межконфессиональных конфликтов между представителями традиционного ислама-суфизма (тариката) и ваххабитами; представителями православия и протестантских
организаций?(Можно обвести только один вариант ответа)
052 - эффективно 053 - достаточно эффективно 054 - мало эффективно
055 - затрудняюсь ответить
14. Как бы Вы оценили роль общественных, религиозных организаций, национальных движений в стабилизации общественно-политической ситуации в северокавказском регионе и в
разрешении межнациональных и меж- и внутриконфессиональных конфликтов?(Можно обвести только один вариант ответа)
общественных организаций: религиозных организаций:
152
056 - высокая 060 - высокая
057 - невысокая 061 - невысокая
058 - никакого значения не имеет 062 - никакого значения не имеет
059 - затрудняюсь ответить 063 - затрудняюсь ответить
национальных движений:
064 - высокая 065 - невысокая 066 - никакого значения не имеет 067 - затрудняюсь ответить
15. Какие методы борьбы с представителями религиозно-политического экстремизма, ваххабизма и т. п., в республиках Северного Кавказа Вы считаете необходимыми для сохранения стабильности и территориальной целостности в регионе?(Можно обвести не более
трех ответов)
068 – методы убеждения, в том числе гуманистические идеи политической и этнорелигиозной толерантности, идеи гражданского мира и межнационального согласия
069 – силовые методы
070 – сочетание силовых методов с методами убеждения с превалированием последнего
071 – политические методы – урегулирование проблем представителями власти
072 – информационные методы – через средства массовой информации
073 – другое (напишите)
074 – затрудняюсь ответить
16. Считаете ли Вы возможным проведение переговоров со сторонниками религиознополитического экстремизма?
075 – да 076 – нет 077 – не знаю
17. Каковы, на Ваш взгляд, основные отличия учения тарикатистов от учения ваххабитов?
(Можно обвести не более трех ответов)
078 – строгое единобожие
079 – отрицание тарикатов и деятельности шейхов
080 – отрицание посреднической роли Пророка
081 – требование очищения ислама от нововведений и возврат к первоначальному исламу
времен
Пророка Мухаммеда.
082 – отрицание свободомыслия в понимании и толковании священных текстов
18. Существуют ли, по Вашему мнению, различия между ваххабизмом XVIII в. и конца XX –
нач. XXI в.
083 – да 084 – нет 085 – не знаю
19. Как Вы считаете, что отличает ваххабизм XVIII в. от неоваххабизма конца XX – нач.
XXI в. (Можно обвести не более двух ответов)
086 – усиление радикальных проявлений среди представителей салафийи
087 – выступления против суфизма как явления в целом
088 – исключительно экстремистская идеологическая позиция
089 – отрицание возможности правового, теологического, философского, либо суфийского
понимания текстов Корана и Сунны
20. Изменились ли формы и методы деятельности ваххабитов 1980-90-х годов и в начале
XXI в.
153
090 – да 091 – нет 092 – не знаю
21. В чем, по Вашему мнению, изменилась деятельность ваххабитов в начале XXI в.? (Можно обвести не более двух ответов)
093 – вместо борьбы против ширка (язычества) борьба ведется против кафиров (неверных)
на так называемой «исламской» территории
094 – переход от открытых военных действий бандформирований к возрастанию террористических актов
095 – переход к конспиративным формам борьбы
096 – активизация работы по вовлечению новых членов в ряды ваххабитов
22. Состоите ли Вы в политических, общественных и религиозных организациях и/или религиозных движениях:
политические организации общественных организациях
099 – да (впишите в какой) 100 – нет 097 – да (впишите в какой) 098 – нет
религиозных организациях и/или религиозных движениях
101 – да (впишите в какой/каком) 102 - нет
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О СЕБЕ.
23. .Ваш возраст: 24. Пол:
103 - от 15 до 25 лет 107 - мужской
104 – до 35 лет 108 - женский
105 – до 50 лет
106 – старше 50 лет
25. Образование: 26. Социальное положение:
109 – среднее 113 - рабочий
110 – среднее специальное 114 – крестьянин (фермер)
111 – не полное высшее 115 - служащий
112 – высшее 116 - предприниматель
117 – безработный
118 – учащийся
119 – студент
27. Ваша национальность (вписать) 28. Место постоянного проживания (прописка):
120 - город
121 - село
29. Дата заполнения (напишите) ______________________
СПАСИБО ЗА УЧАСТИЕ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОМ ИССЛЕДОВАНИИ!
154
АНКЕТА РЦЭИ ДНЦ РАН – 2005 г.
Социально-психологические и конфликтогенные факторы межэтнических отношений
в Дагестане и на Северном Кавказе
Просим Вас принять участие в социологическом опросе, проводимом с целью изучения
проблемы социально-психологических и конфликтогенных факторов межнациональных
отношений в Дагестане и на Северном Кавказе.
Инструкция. Внимательно прочтите вопросы анкеты. Обведите кружком номер (цифровой код) ответа, с которым вы согласны. Просим не пропускать ответы. Материалы данного опроса будут использованы только в обобщенном виде в научных целях. Свою фамилию
указывать не надо.
ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ О СЕБЕ
1) Ваш возраст: 2) Пол:
1. от 15 до 25 лет 5. мужской
2. до 35 лет 6. женский
3. до 50 лет
4. старше 50 лет
3) Образование: 4) Социальное положение:
7. среднее 11. рабочий
8. среднее специальное 12. крестьянин (фермер)
9. не полное высшее 13. служащий
10. высшее 14. предприниматель
15. безработный
16. учащийся
17. студент
5) Ваша национальность (вписать)…..
6) Место постоянного проживания (прописка):
18. город 19. село
7) Дата заполнения (напишите)
8) Своей этнической Родиной считаете:
20. место, где родились 23. Дагестан
21. место, где выросли 24. Россию
22. место, где живёте 25. другое (впишите)………………………….
9) Ваша национальная принадлежность:
26. по паспорту ……………………….
27. Кем Вы себя ощущаете: дагестанцем, россиянином, аварцем, даргинцем, лакцем,
русским, кумыком, лезгином, агульцем, армянином, азербайджанцем, ногайцем и т.д., мусульманином, христианином, иудеем и т.д. (допишите отсутствующую национальность и обведите кружком)
10) Вспомните, пожалуйста, когда Вы впервые узнали, что являетесь представителем
определённой национальности:
28. в детстве 30. не припоминаю
29. в школьные годы 31. другое
11) Оказавшись за границей, как Вы представлялись бы?
32. я из Дагестана 34. назвали бы свою национальность
33. я из России 35. другое
12) На Ваш взгляд, нужно ли указывать национальность в личных документах?
155
36. да, необходимо 38. нет, не нужно
37. не обязательно 39. затрудняюсь ответить
13) Меняли ли или хотели бы Вы изменить свою национальность:
40. да 42. нет, не менял и не планирую
41. нет, не менял 43. не задумывался над этим
14) Что, по-вашему, должно быть главным при определении национальности (можно
отметить несколько вариантов)?
44. национальность отца
45. национальность матери
46. принятый в семье язык
47. собственное желание
48. место или республика проживания
49. иное (впишите)……………………………
15) Как следует определять национальность детей, если отец и мать принадлежат к
разным национальностям?
50. по национальности отца 53. по желанию ребенка
51. по национальности матери 54. другое (впишите)…………………………………..
52. по месту жительства
16) Что, по Вашему мнению, сближает и роднит Вас со своим народом? (отметьте все,
что Вы считаете необходимым)
55. родной язык
56. народные обычаи, обряды, традиции
57. культура, музыка, песни, танцы
58. общее историческое прошлое
59. религия
60. черты внешнего облика
61. черты характера, психология
62. общее специфическое поведение
63. родственные связи
64. место жительства
65. ничего не сближает
66. трудно сказать
67. что ещё? (менталитет ?)
17) Выберите несколько признаков, которые роднят Вас с другими народами Дагестана
(Северного Кавказа):
68. природа, пейзаж, географическое пространство
69. общее историческое прошлое
70. религия
71. обычаи, обряды, традиции
72. черты характера, психология
73. другое (менталитет, мировоззрение ?)…………………………………………..
18) Как Вы считаете, чем отличаются представители разных национальностей? (можно
отметить несколько признаков):
74. чертами характера, психологией
75. особенностями поведения
76. верованием
77. чем-то трудно определимым
78. культурными традициями, обычаями
79. национальным языком
80. внешним обликом
81. в сущности различий нет
156
82. затрудняюсь ответить
19) Вы изучали родной язык?
83. да 84.нет
20) Насколько хорошо Вы владеете родным языком?
85. хорошо (говорю, читаю, пишу)
86. средне (понимаю, говорю)
87. плохо (понимаю, могу объясниться, но не говорю)
21) На каком языке Вы обычно говорите дома, в кругу семьи?
88. только на родном
89. в основном на родном языке
90. в одинаковой степени и на родном, и на русском языках
91. в основном на русском языке
92. только на русском языке
22) Хотите ли Вы, чтобы Ваши дети или внуки изучали родной язык?
93. да 94. нет
23) Знаете ли Вы языки других народов Дагестана (своей республики)?
95. да 96. нет
24) На каком языке Вы обычно говорите со своими друзьями и знакомыми Вашей
национальности в учебном заведении и в других местах?
97. только на родном языке
98. в основном на родном языке
99. в одинаковой степени и на родном и на русском языках
100. в основном на русском языке
25) На каком языке Вам приятнее было бы общаться во внеаудиторное время с преподавателями (если Вы студент) или с сослуживцами вашей национальности?
101. на своём родном языке
102. на русском языке
103. мне безразлично
104. не ответили
26) Если бы Вам представилась возможность заняться изучением другого языка, то что
бы Вы предпочли?
105. овладеть другим дагестанским (северокавказским) языком
106.
овладеть иностранным языком
27) Ваше отношение к русскому языку:
107. язык межнационального общения народов Дагестана и Северного Кавказа
108. язык, через который дагестанские (северокавказские) народы приобщаются к российскому и мировому сообществу
109. с детства знакомый и ставший родным язык
28) Среди Ваших соседей по дому (улице, району) много ли представителей вашей
национальности?
110. нет, наша семья живет обособленно от представителей моего народа
111. 1-2 семьи, о которых стало известно случайно уже после того как поселились
здесь
112. несколько семей и было специально выбрано место для жительства в непосредственной близости от них
113. да, много
29) В каких отношениях Вы состоите со своими соседями других национальностей?
114. дружим, часто общаемся
115. отношения доброжелательные, но неблизкие
116. практически не общаемся
117. отношения враждебные
157
118. другое (впишите)………………………………………
30) Нужно ли учитывать национальность при выборе друзей?
119. да, обязательно 120. нет
1. сомневаюсь 122. не думал об этом
31) Среди Ваших друзей, близких и знакомых у Вас больше представителей:
123. своей национальности 124. русских
125. различных национальностей, но преобладают представители своей национальности
126. всех национальностей в равной степени
32) Считаете ли Вы обязательным выбор супруги (га) по национальному признаку?
127. да, считаю 129. нет, не считаю
128. не задумывался 130. другое (впишите)……………………………
33) Как Вы относитесь к национально-смешанным бракам?
131. положительно, национальность в браке не имеет никакого значения
132. национальность в браке не имеет значения, если муж (жена) соблюдает обычаи
другого супруга
133. затрудняюсь ответить
134. отрицательно, считаю такой брак нежелательным.
34) Испытывали ли Вы пренебрежительное отношение к себе, ущемление личного достоинства из-за своей
национальности?
135. да 136. нет
35) С какими формами такого отношения к людям Вашей национальности или к себе
Вам приходилось или приходится сталкиваться в повседневной жизни?
137. никогда не сталкивался с негативным отношением к себе на национальной основе
138. внешних признаков нет, но чувствую недоброжелательность
139. оскорбительные замечания, насмешки, явное презрение
140. физическое воздействие (толкнули, ударили)
141. угрозы
36) Как часто Вы испытываете это негативное отношение?
142. не испытывал никогда 144. испытываю постоянно
143. испытывал очень редко
37) Со стороны кого Вы его испытываете чаще всего?
145. на работе от сослуживцев
146. на улице и в общественном транспорте от прохожих и пассажиров
147.
от соседей в местах проживания
148. в государственных учреждениях от официальных лиц
149.
от милиции и правоохранительных органов
150.
со стороны представителей других национальностей
38) Если кто-то ведёт себя агрессивно по отношению к Вам, как Вы обычно поступаете?
151. отвечаю тем же 154. иду на односторонние уступки
152. ухожу от конфликта 155. другое
153. сглаживаю конфликт
39) Ниже приведен список качеств, присущих людям всех национальностей. Какие качества Вы больше всего цените? (отсутствующие, на Ваш взгляд, качества можете вписать сами):
156. бескорыстность 166. смелость
157. вспыльчивость 167. честолюбие
158. гостеприимство 168. трудолюбие
159. деловитость 169. честность
158
160. доброта 170. эгоизм
161. консерватизм 171. сплочённость
162. непосредственность 172. стойкость
163. открытость 173. твёрдость
164. патриотизм
165. свободолюбие
40) Считаете ли Вы, что приобщение вашего народа к мировой цивилизации важнее
возрождения национальных традиций?
174. да 175. нет 176. не задумывался
41) Нужны ли национально-культурные объединения?
177. да 178. нет 179. не задумывался
42) Чему, на Ваш взгляд, служат национальные объединения?
180. национально-культурному возрождению
181. приобщению подрастающего поколения к своей культуре
182. защите интересов людей своей национальности
183. личным интересам их руководителей
184. другому (впишите) ……………………………….
43) Достаточно ли хорошо Вы знаете обычаи и традиции своего народа?
185. да 186. нет 187. не очень хорошо
44) Соблюдаете ли Вы традиции, обряды своего народа?
188. выполняю все
189. соблюдаю большую часть
190. придерживаюсь редко, по отдельным элементам
191. практически не придерживаюсь
45) Насколько Вы приобщены к родной музыке?
192. люблю и часто слушаю с удовольствием
193. люблю, но слушаю редко
194. люблю слушать другую музыку, но признаю и эту музыку
195. не люблю слушать подобную музыку
196. мне безразлично
46) Какие блюда часто готовят в Вашей семье?
197. национальные
198. другие (впишите)……………………………
47) Какую одежду Вы предпочитаете носить?
199. традиционную
200. современную
201. и ту и другую (разную)
48) Принимали ли Вы участие (или будете принимать в случае необходимости) на стороне своей этнической группы в борьбе за права своей национальности?
202. нет, никогда
203. да, всегда и в любой форме, в том числе вооружённой
204. только в таких формах, которые не причиняют вреда другим людям
205. другое (впишите)…………………………….
49) Как Вы оцениваете положение людей Вашей национальности на фоне других дагестанских народов? (народов своей республики?)
206. равноправие со всеми
207. более высокое (привилегированное)
208. права ущемлены
209. другое (впишите)……………………….
50) Согласны ли Вы с утверждением, что Дагестан (или ваша республика) – это единая
республика, где все народы равноправны?
159
210. да, согласен 212. не уверен
211. нет, не согласен 213. не думал об этом
51) Дагестанские народы (народы вашей республики) имеют единую историю и больше
сходства, чем различий:
214. да 215. нет 216. не задумывался над этим
52) Общение с представителями других национальностей обогащает Ваш духовный
мир, делает его разносторонним:
217. да 218. нет 219. не задумывался
53) Согласны ли Вы с утверждением, что обучение в Дагестане (в вашей республике)
нужно вести по национальным школам (классам)?
220. да, согласен 222. не задумывался над этим
221. нет, не согласен
54) Согласны ли Вы с мнением, что дагестанцы (народы вашей республики) должны
разделиться по национальному признаку и жить автономно со своими формами управления?
223. да 224. нет 225. не задумывался
55) Национальная принадлежность – это то, что всегда будет разъединять людей
226. да 227. нет 228. не знаю
56) Думаю, что органично развивать и сохранять национальную культуру могут только
люди этой своей национальности:
229. да 230. нет 231. не задумывался над этим
БЛАГОДАРИМ ВАС ЗА УЧАСТИЕ !
160
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Андреева Г. М. Социальная психология. М., 1980.
2. Асмолов А.Г., Солдатова Г.У., Шайгерова Л.А. О смыслах понятия
«толерантность» // Век толерантности: Научно-публицистический
вестник. М., 2001.
3. Аствацатурова М.А., Савельев В.Ю. Диаспоры Ставропольского
края в современных этнополитических процессах.- Ростов на /Д.Пятигорск, 2000).
4. Бауман З. Мыслить социологически. М., 1996.
5. Белогуров В.С. Этнодемографические процессы на Северном Кавказе. Ставрополь, 2000.
6. Бобровников В.О. Советские национальные реформы и смена идентичности народов Северо-Западного Дагестана // Расы и народы.
Вып. 26. М., 2001.
7. Броневский С. Исторические известия о Кавказе. М., 1825.
8. Бутузов В.Ю. Влияние этнического фактора на российское общество
и политическое поведение студенчества // Проблема 2000: психолого-политическая культура санкт-петербургской молодежи. Сб. науч.
трудов молодых ученых кафедры политической психологии СПбГУ.
Санкт-Петербург, 2000.
9. Войтенко А.Н. Звездные войны за ширмой религиозной свободы
//Все об исламе. 2002. № 8.
10. Гаджиев М. Что страшнее ваххабизма? Дагестан может поменять
светскую власть на духовную // Независимая газета. 2001. 7 августа.
11. Глухова А.В. Политическая конфликтология: состояние и тенденции развертывания // Конфликты в современной России (проблемы
анализа и регулирования). М., 2000.
12. Гюнтер Шлее. Управление конфликтами: теория и практика. М.,
2004.
13. Дискуссия о движении Шамиля // Вопросы истории. 1947. № 1.
14. Дмитриев А.В. Конфликтология. М., 2000.
161
15. Дробижева Л.М. Интеллигенция и национализм. Опыт постсоветского пространства // Этничность и власть в полиэтнических государствах. М., 1994.
16. Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003.
17. Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на Кавказе.
Т. 1. Кн.1.СПб.,1871.
18. Жиляев Д.В. «Собственная система исторического регионоведения» // Историческое регионоведение Северного Кавказа – вузу и
школе (Материалы 9-й всероссийской науч.-практич. конференции).
Ч. 1. Армавир, 2005.
19. Журавский А. Христиане и мусульмане: от конфронтации к диалогу // Христиане и мусульмане: проблемы диалога. М., 2000.
20. Ибрагимов М-Р.А. К вопросу о типологии этнических общностей
Дагестана XIX-начала XX в. // Историческая этнография. Вып. 3. Л.,
1985.
21. Кисриев Э.Ф. Ислам и власть в Дагестане. М., 2004.
22. Кисриев Э.Ф. Факторы стабильности в Дагестане // Россия и мусульманский мир. 2001-7 (109). Бюллетень реферативноаналитической информации. М., 2001.
23. Ковальская Г. Рукотворная катастрофа // Итоги. 1999. 26 октября.
24. Козырев Г.И. Ведение в конфликтологию. М., 2000.
25. Комитет Республики Дагестан по государственной статистике.
26. Конфликты в современной России (проблемы анализа и регулирования) / Под ред. Е.И. Степанова. М., 2000.
27. Лебедева Н. М. Социальная психология этнических миграций. М.,
1993.
28. Магомедханов М.М. Этноязыковые аспекты культурной идентичности дагестанцев // Вестник Дагестанского научного центра. Махачкала, 2003. № 14.
29. Майерс Д. Социальная психология. СПб., 1999.
30. Макаренко В.П. Кавказ: концептологический анализ // Социс. М.,
2001. № 1.
162
31. Максаков И. Последствия осетино-ингушского конфликта не преодолены // Независимая газета. 2000. № 207. 1 ноября.
32. Маловичко С.И. Полидисциплинарный статус «истории Пограничных областей» (Borderlands history) и изучение локальной истории
Северного Кавказа // http://nlh.stavsu.ru/pogranobl/istpogrobl.asp.
33. Малькова В.К. Республиканская пресса – стимулятор межэтнических конфликтов // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. Вып. 2: Межнациональные конфликты в посттоталитарном обществе. Ч. 1. Общие проблемы. М.,
1992.
34. Мальсагов А. Республика Ингушетия развивается динамично // Северный Кавказ. 2000. № 38. Октябрь.
35. Мамедов М. Массовые стереотипы и предрассудки в национальных
историях и представлениях о прошлом // Национальные истории в
советском и постсоветских государствах. М., 1999.
36. Мастюгина Т.М., Перепелкин Л.С. Этнология. Народы России: История и современное положение. М., 1997.
37. Матвеев В.А. Российское мусульманство на северном Кавказе: исторические аспекты проблемы. Ростов, 2004.
38. Мацумото Д. Психология и культура. СПб., 2002.
39. Муртузалиев С.И. Христианство и молодежь Дагестана // Проблемы поликультурного образования: Международный сборник науч.
статей. Махачкала, 2001.
40. Накасонэ Я. и др. После «холодной войны». М., 1993.
41. Никитин Д., Ханмухамедов А. Миграционные потоки как фактор
дестабилизации положения на Северном Кавказе // Центральная
Азия и Кавказ. 2002. № 2 (20).
42. Обсуждение книги В.А. Тишкова «Реквием по этносу» (материалы
методологического семинара Института этнологии и антропологии
РАН // Этнографическое обозрение. 2005. № 3.
43. Панарин С.А. Позиционно-исторические предпосылки современной политической ситуации в Кавказско-Закавказском регионе //
Россия и Кавказ – сквозь два столетия: Исторические чтения. СПб.,
2001.
163
44. Печенев В. Северокавказские жернова. Россия сможет удержать в
своей орбите этот регион, только если проявит волю // Современные
этнополитические процессы на Северном Кавказе. Махачкала, 1999.
45. Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М. 1923.
46. Пути мира на Северном Кавказе. Независимый экспертный доклад
/Под ред. Тишкова В.А. -М., 1999.
47. Пчелинцев В.А. Министерство образования одержимо Законом
Божьим // НГ- религии. 2002. № 12. 4 декабря.
48. Реалии и перспективы поликультурного образования в Дагестане /
Под ред. С.И. Муртузалиева и В.Н. Цатурова. Махачкала, 2003.
49. Рязанцев С.В. Демографическая ситуация на Северном Кавказе //
Социс. 2002. № 1.
50. Рязанцев С.В. Миграционная ситуация в Ставропольском крае в
новых геополитических условиях. Ставрополь, 1999.
51. Ситарм К., Когделл Р. Основы межкультурной коммуникации //
Человек. 1992. № 5.
52. Солдатова Г. У. Межэтническое общение: когнитивная структура
этнического самосознания // Познание и общество. М., 1988.
53. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности в ситуациях социальной нестабильности: Автореф. д. психолог. н. М.,
2001.
54. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М.,
1998.
55. Социальная и культурная дистанция. Опыт многонациональной
России. М., 1998.
56. Социальные и межнациональные конфликты: причины и пути их
разрешения в регионе. - Махачкала, 1998.
57. Степанов В. Рейтинг конфликтности государств и регионов // Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии. Ежегодный доклад, 2004. М., 2005.
58. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 1999.
59. Тишков В.А. Кризис понимания России // Этническая ситуация и
конфликты в государствах СНГ и Балтии. Ежегодный доклад Сети
164
этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов, 2004. - М., 2005.
60. Тишков В.А., Степанов В.В. Измерение конфликта. Методика и результаты этноконфессионального мониторинга Сети EAWARN в
2003 году. М., 2004.
61. Тишков В.А., Э.Ф. Кисриев. Множественные идентичности между
теорией и политикой (пример Дагестана) // Многоэтничные сообщества в условиях трансформаций: опыт Дагестана. Материалы международной научной конференции. Москва, 25-27 мая 2004 г. / Отв.
ред. В.А. Тишков. М., 2005.
62. Фадеев Р.А. 60 лет кавказской войны. Тифлис, 1860.
63. Хадикова А. «Лица кавказской национальности» в постсоветском
пространстве
России:
истоки
этнического
негативизма
http://www.viu-online.ru /science/publ/bulletin2_6_2000/page7.html
64. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1.
65. Хасбулатов Х. Толерантность и поиск современного диалога // Дагестанская правда. 1999. 1 июля.
66. Чупров В.И., Зубок Ю.А., Уильямс К. Молодежь в обществе риска.
М., 2001.
67. Шалин В.В. Толерантность. Ростов-на-Дону, 2000.
68. Шевелев В.Н. Изучение российского мусульманства // Историческое регионоведение Северного Кавказа – вузу и школе (Материалы
9-й всероссийской науч.-практич. конференции). Ч. 1. Армавир,
2005.
69. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. 1992. Т.
1. № 1.
70. Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии.
Ежегодный доклад, 2004 г. М., 2005.
71. Этническая ситуация и конфликты в государствах СНГ и Балтии.
Ежегодный доклад, 2004. М., 2005.
72. Юрьев А. Менталитет – основа состояния государства в России
//Тез. доклада на круглом столе «Человеческие ресурсы России и
Глобализация». СПб, 2002.
165
73. Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание,
объяснение, понимание социальной реальности. М., 2000.
166
НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ
Муртузалиев Сергей Ибрагимович
ЭТНОПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
МЕЖНАЦИОНАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ
В «ЗОНЕ НЕСТАБИЛЬНОСТИ»
(эмпирические исследования в Дагестане и на Северном Кавказе)
Дизайн обложки - Муртузалиев С.И.
Компьютерная верстка – Магомедов В.Г.
Подписано к печати 25 января 2006 г.
Формат 60х84 1/16 Усл. печ. л. 11,8
Заказ № 51. Тираж 300 экз. Цена договорная.
________________________________________________________
Типография Дагестанского научного центра РАН
367015. Махачкала, 5-й жилгородок, корпус 10.
Муртузалиев Сергей Ибрагимович – заведующий кафедрой истории древнего мира
и средних веков ДГУ, доктор исторических
наук, профессор, Заслуженный деятель науки
РД, Почетный работник высшего профессионального образования РФ.
В 1947 г. родился в сел. Леваши Левашинского района. В 1971 г. закончил исторический факультет ДГУ. В 1971-1975 гг. преподавал в техникуме и в школе. С 1975 г. по
настоящее время работает на историческом
факультете ДГУ.
В 1986 г. защитил кандидатскую диссертацию «Болгарский народ и
османская политика исламизации (вторая половина XV-XVI вв.)» в Институте
славяноведения и балканистики РАН (Москва). В 1995 г. защитил докторскую
диссертацию «Изучение истории Болгарии XV-XVI вв. в России (XV в. – конец
1840-х годов)» в МГУ (Москва). Начиная с 1999 г. активно исследует различные проблемы Дагестана и Северного Кавказа.
Председатель Северо-Кавказского регионального отделения Международной научной ассоциации болгаристов, Председатель Дагестанского регионального отделения Российского общества интеллектуальной истории, главный
редактор ежегодных научных сборников (с 1996 г.) «Болгария-ДагестанТурция», с 2003 г. - «Кавказ. Балканы. Передняя Азия», с 2005 г. - «Интеллектуальная история: факты, события, люди», ведущий научный сотрудник Регионального Центра этнополитических исследований ДНЦ РАН. Организатор ежегодных (с 2002 г.) региональных и всероссийских научных студенческопреподавательских конференций – «Дзагуровские чтения: от Античности к
Средневековью».
Автор более 350 научных трудов и учебно-методических работ по средневековой истории Болгарии и Османской империи, по историографии России,
по средневековым и современным проблемам истории, системы образования,
этнополитики, этнопсихологии, религиоведения и социологии Дагестана и Северного Кавказа.