А.Блок Поэма «Двенадцать
реклама
Поэма была написана Блоком в январе 1918 года, почти через год после Февральской революции, и всего через два месяца после большевистского Октябрьского переворота. Поэма сочинялась единым духом, в послереволюционном, застывшем от холода Петрограде, в состоянии какого-то полубессознательного лихорадочного подъёма, всего за несколько дней, и на её окончательную доработку понадобился лишь один месяц. Закончив текст поэмы вчерне, непосредственно после легендарной финальной фразы «…в белом венчике из роз, впереди Иисус Христос…», Блок оставляет несколько сумбурную, но очень показательную реплику в своей записной книжке 1918 года, полностью посвящённой периоду поэмы «Двенадцать»: «Страшный шум, возрастающий во мне и вокруг. Этот шум слышал Гоголь (чтобы заглушить его — призывы к семейному порядку и православию)… Сегодня я — гений». Необходимо очень хорошо представлять себе, в какой обстановке создавалось это произведение, совершенно необыкновенное и для Блока, и для всей русской поэзии. Всего два месяца после Октябрьской революции, меньше года — после всеобщей эйфории демократической Февральской революции… Резкий душевный подъём и вместе с тем — усталость после двух лет, проведённых на фронте, пронизывающий зимний холод и начинающаяся разруха, расправы и разбой на улицах столицы и — тревога перед наступающими на Петроград немецкими войсками. «…Я задал вопрос о том, как была написана поэма Двенадцать, и Александр Александрович охотно рассказал: Поэма писалась довольно быстро. Стояли необыкновенные вьюжные дни. Сначала были написаны отдельные строфы, но не в том порядке, в каком они оказались в окончательной редакции. Блок тут же достал черновую рукопись. Я заметил, что в ней мало зачёркнутых строк, а на полях написаны варианты. Слова „Шоколад Миньон жрала“ принадлежат Любови Дмитриевне, — сообщил Блок. — У меня было „Юбкой улицу мела“, а юбки теперь носят короткие». (Самуил Алянский, «Воспоминания о Блоке»). «…В 1917-18 годах Блок, несомненно, был захвачен стихийной стороной революции. „Мировой пожар“ казался ему целью, а не этапом. Мировой пожар не был для Блока даже символом разрушения: это был „мировой оркестр народной души“. Уличные самосуды представлялись ему более оправданными, чем судебное разбирательство. „Ураган, неизменный спутник переворотов“. И снова, и всегда — Музыка. „Музыка“ с большой буквы. „Те, кто исполнен музыкой, услышат вздох всеобщей души, если не сегодня, то завтра“,- говорил Блок ещё в 1909 году. В 1917 году Блоку почудилось, что он её услышал. В 1918-ом, повторив, что „дух есть музыка“, Блок говорил, что „революция есть музыка, которую имеющий уши должен услышать“, и заверял интеллигенцию: „Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте революцию“. Эта фраза была ровесницей поэмы „Двенадцать“.[3] — ( Ю.П.Анненков, «Воспоминания о Блоке»). Блок рассказывал, что начал писать «Двенадцать» с середины, со слов: «Уж я ножичком полосну, полосну!», затем перешёл к началу и единым духом написал почти всё: первые восемь песен поэмы. Числовая символика тоже возникла с самого начала. О том, что красногвардейские патрули на самом деле состояли из 12 человек, говорят и документы, и мемуары (в частности, книга Джона Рида). В черновике поэмы есть пометка Блока: «Двенадцать (человек и стихотворений)». Из другой пометки видно, что Блок вспомнил и поэму Некрасова об атамане Кудеяре и его двенадцати разбойниках. В записных книжках этого времени Блок пишет: «Барышня за стеной поёт. Сволочь подпевает ей... Это слабая тень, последний отголосок ликования буржуазии». «Жильцы дома продолжают шипеть, трусить и нашёптывать слухи... «Значит, буржуев будут резать?» Совершенно в унисон с воспоминаниями Анненкова, написанными в эмиграции спустя почти полвека, в Америке — звучат и слова Блока — о самом себе и о своей поэме „Двенадцать“. »…В январе 1918-го года я в последний раз отдался стихии не менее слепо, чем в январе девятьсот седьмого или в марте девятьсот четырнадцатого. Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было писано в согласии со стихией (с тем звуком органическим, которого он был выразителем всю жизнь), например, во время и после окончания «Двенадцати» я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг — шум слитный (вероятно шум от крушения старого мира). Поэтому те, кто видит в Двенадцати политические стихи, или очень слепы к искусству, или сидят по уши в политической грязи, или одержимы большой злобой,— будь они враги или друзья моей поэмы.( Александр Блок, «Поздние статьи») 1 ребят, А всякий — раздет, Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер! На ногах не стоит человек. Ветер, ветер — На всем божьем свете! Завивает ветер Белый снежок. Под снежком — ледок. Скользко, тяжко, Всякий ходок Скользит — ах, бедняжка! разут... Старушка, как курица, Кой-как перемотнулась через сугроб. — Ох, МатушкаЗаступница! — Ох, большевики загонят в гроб! Ветер хлесткий! Не отстает и мороз! И буржуй на перекрестке В воротник упрятал нос. От здания к зданию Протянут канат. На канате — плакат: «Вся власть Учредительному А это кто?— Длинные волосы Собранию!» И говорит в полголоса: Старушка убивается — плачет, — Предатели! Никак не поймет, что значит, — Погибла Россия! На что такой плакат, Должно быть, писатель — Такой огромный Вития... лоскут? Сколько бы вышло портянок для А вон и долгополый — Сторонкой и за сугроб... Что нынче не веселый, Товарищ поп? Помнишь, как бывало Брюхом шел вперед, И крестом сияло Брюхо на народ? Вон барыня в каракуле К другой подвернулась: — Уж мы плакали, плакали... Поскользнулась И — бац — растянулась! Ай, ай! Тяни, подымай! ...И меньше ни с кого не брать... ...Пойдем спать... Поздний вечер. Пустеет улица. Один бродяга Сутулится, Да свищет ветер... Эй, бедняга! Подходи — Поцелуемся... Хлеба! Что впереди? Проходи! Черное, черное небо. Ветер весёлый. И зол и рад. Крутит подолы, Прохожих косит. Рвет, мнет и носит Большой плакат: «Вся власть Учредительному Собранию!» И слова доносит: ...И у нас было собрание... ...Вот в этом здании... ...Обсудили — Постановили: На время — десять, на ночь — двадцать пять... Злоба, грустная злоба Кипит в груди... Черная злоба, святая злоба... Товарищ! Гляди В оба! 2 Мою, попробуй, поцелуй! Гуляет ветер, порхает снег. Идут двенадцать человек. Винтовок черные ремни Кругом — огни, огни, огни... В зубах цигарка, примят картуз, На спину надо бубновый туз! Свобода, свобода, Эх, эх, без креста! Катька с Ванькой занята — Чем, чем занята?.. Тра-та-та! Свобода, свобода, Эх, эх, без креста! Тра-та-та! Холодно, товарищи, холодно! Кругом — огни, огни, огни... Оплечь — ружейные ремни... — А Ванька с Катькой в кабаке... — У ей керенки есть в чулке! Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг! Товарищ, винтовку держи, не трусь! Пальнём-ка пулей в Святую Русь — — Ванюшка сам теперь богат... — Был Ванька наш, а стал солдат! — Ну, Ванька, сукин сын, буржуй, В кондовую, В избяную, В толстозадую! Эх, эх, без креста! 3 Как пошли наши ребята В Красной Армии служить — В Красной Армии служить — Буйну голову сложить! Эх ты, горе-горькое, Сладкое житьё! Рваное пальтишко, Австрийское ружьё! Мы на горе всем буржуям Мировой пожар раздуем, Мировой пожар в крови — Господи благослови 4 Эх, эх, попляши! Больно ножки хороши! Снег крутит, лихач кричит, Ванька с Катькою летит — В кружевном белье ходила — Елекстрический фонарик Походи-ка, походи! На оглобельках... С офицерами блудила — Ах, ах, пади! Поблуди-ка, поблуди! н в шинелишке солдатской С физиономией дурацкой Эх, эх, поблуди! Крутит, крутит черный ус, Сердце ёкнуло в груди! Да покручивает, Да пошучивает... Помнишь, Катя, офицера — Вот так Ванька — он плечист! Не ушел он от ножа... Вот так Ванька — он речист! Аль не вспомнила, холера? Али память не свежа? Катьку-дуру обнимает, Заговаривает... Запрокинулась лицом, Зубки блещут жемчугом... Эх, эх, освежи, Спать с собою положи! Ах ты, Катя, моя Катя, Гетры серые носила, Толстоморденькая... Шоколад Миньон жрала. С юнкерьем гулять ходила — С солдатьем теперь пошла? 5 У тебя на шее, Катя, Шрам не зажил от ножа. У тебя под грудью, Катя, Эх, эх, согреши! Та царапина свежа! Будет легче для души! 6 ...Опять навстречу несётся вскачь, Летит, вопит, орет лихач... Стой, стой! Андрюха, помогай! Петруха, сзаду забегай!.. Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах! Вскрутился к небу снежный прах!.. Лихач — и с Ванькой — наутёк... Ещё разок! Взводи курок!.. Трах-тарарах! Ты будешь знать, ............... Как с девочкой чужой гулять!.. Утек, подлец! Ужо, постой, Расправлюсь завтра я с тобой! А Катька где?— Мертва, мертва! Простреленная голова! Что, Катька, рада?— Ни гу-гу... Лежи ты, падаль, на снегу! Революционный держите шаг! Неугомонный не дремлет враг! 7 И опять идут двенадцать, За плечами — ружьеца. Лишь у бедного убийцы Не видать совсем лица... Всё быстрее и быстрее Уторапливает шаг. Замотал платок на шее — Не оправится никак... — Что, товарищ, ты не весел? — Что, дружок, оторопел? — Что, Петруха, нос повесил, Или Катьку пожалел? — Ох, товарищи, родные, Эту девку я любил... Ночки черные, хмельные С этой девкой проводил... — Из-за удали бедовой В огневых её очах, Из-за родинки пунцовой Возле правого плеча, Загубил я, бестолковый, Загубил я сгоряча... ах! — Ишь, стервец, завел шарманку, Что ты, Петька, баба, что ль? — Верно душу наизнанку Вздумал вывернуть? Изволь! — Поддержи свою осанку! — Над собой держи контроль! — Не такое нынче время, Что бы нянчиться с тобой! Потяжеле будет бремя Нам, товарищ дорогой! И Петруха замедляет Торопливые шаги... Он головку вскидавает, Он опять повеселел... Эх, эх! Позабавиться не грех! Запирайти етажи, Нынче будут грабежи! Отмыкайте погреба — Гуляет нынче голытьба! 8 Ох ты горе-горькое! Скука скучная, Ты лети, буржуй, воронышком! Выпью кровушку За зазнобушку, Чернобровушку... Упокойся, господи, душу рабы твоея... Смертная! Ужь я времячко Проведу, проведу... Ужь я темячко Почешу, почешу... Ужь я семячки Полущу, полущу... Ужь я ножичком Полосну, полосну!.. Скучно! 9 Не слышно шуму городского, Над невской башней тишина, И больше нет городового — Гуляй, ребята, без вина! Стоит буржуй на перекрестке И в воротник упрятал нос. А рядом жмется шерстью жесткой Поджавший хвост паршивый пес. Стоит буржуй, как пес голодный, Стоит безмолвный, как вопрос. И старый мир, как пес безродный, Стоит за ним, поджавши хвост. — Ох, пурга какая, спасе! — Петька! Эй, не завирайся! От чего тебя упас Золотой иконостас? Бессознательный ты, право, Рассуди, подумай здраво — Али руки не в крови Из-за Катькиной любви? — Шаг держи революционный! Близок враг неугомонный! Вперед, вперед, вперед, 10 Разыгралась чтой-то вьюга, Ой, вьюга, ой, вьюга! Не видать совсем друг друга За четыре за шага! Снег столбушкой поднялся... Снег воронкой завился, Рабочий народ! 11 ...И идут без имени Мерный шаг. Вот — святого проснётся Все двенадцать — вдаль. враг... Ко всему Лютый готовы, Ничего не жаль... Их винтовочки стальные На незримого врага... В переулочки глухие, Где одна пылит пурга... Да в сугробы пуховые — Не утянешь сапога... В очи бьется Красный флаг. Раздается И вьюга пылит им в очи Дни и ночи Напролет!... Вперёд, вперёд, Рабочий народ! 12 — Всё равно, тебя добуду, ...Вдаль идут державным шагом... Лучше сдайся мне живьем! — Кто ещё там? Выходи! — Эй, товарищ, будет худо, Это — ветер с красным флагом Выходи, стрелять начнем! Разыгрался впереди... Трах-тах-тах!— И только эхо Впереди — сугроб холодный. Откликается в домах... — Кто в сугробе — выходи! Только вьюга долгим смехом Только нищий пёс голодный Заливается в снегах... Ковыляет позади... Трах-тах-тах! — Отвяжись ты, шелудивый, Я штыком пощекочу! ...Так идут державным шагом — Старый мир, как пёс паршивый, Позади — голодный пёс. Провались — поколочу! Впереди — с кровавым флагом, ...Скалит зубы — волк голодный — Хвост поджал — не отстаёт — Нежной поступью надвьюжной, Пёс холодный — пёс безродный... Снежной россыпью жемчужной, — Эй, откликнись, кто идет? В белом венчике из роз — Впереди — Исус Христос. — Кто там машет красным флагом? — Приглядись-ка, эка тьма! — Кто там ходит беглым шагом, Хоронясь за все дома? Трах-тах-тах! И за вьюгой неведим, И от пули невредим,
