Дело в том, что идут поиски формы для такой организованности
реклама
Никитин В.А. Проблемы современного гуманитарного образования 24.11.06 ТГУ Гуманитарный институт Идут поиски формы для такой организованности, как гуманитарный институт. Возникает законный вопрос: кому это надо? Обычно у людей создается впечатление, что они живут в устойчивой ситуации, что все всегда было так. Когда наступает момент, что что-то должно измениться, большинство всегда к этому не готово. Это понятно и нормально. Сейчас сложилась такая ситуация, что та система, к которой мы привыкли, независимо от нашей воли и желания, ломается. Весь вопрос – попытаться в этой ситуации сделать что-то осмысленное для себя и своих детей или быть жертвой того, что происходит. Что мы имеем в виду. Несколько слов об изменениях в системе образования. Если возьмете Российскую Империю, то там каждый университет стоял во главе образовательного округа (всего их было одиннадцать, потом дошло до девятнадцати). Когда университет создавали как центр этого округа, ему была предписана сверху его миссия. Например, когда создавали Киевский университет, у него была четкая миссия, записанная в указе Императора. Она формулировалась так: «Создать крепость духовную, возле крепости военной». Киев был центром киевского укрепрайона, центральным оборонным рубежом юга Российской Империи. До сих пор пол-Киева – это крепость, застроенная, гигантская. С другой стороны, предполагалось остановить экспансию католичества на православную Россию. Это в совокупности и было предписано указом Императора. Соответственно, программа университета, его научная деятельность строилась под эту миссию. И было понятно, каким образом определять эффективность работы университета. Первым пунктом отчетов перед императорской комиссией было состояние библиотеки, далее работа профессоров, и где-то там, в конце, что-то про студентов. В Советском Союзе университетов было тоже не так много. Они выполняли другую миссию: удерживали уровень образования в замкнутой системе образования. Советская система образования была очень мощной, ругать ее сейчас – бессмысленное занятие. Существовало несколько механизмов, которые ее определяли. Во-первых: плановая система. Имелся точный расчет кого, сколько и как надо готовить. Второе: существовало несколько вузов, выделенных из системы, которым дозволялось больше, чем остальным. Дозволялось развитие, вроде «Бауманки», где готовили людей для военно-промышленного комплекса и для управления им. В-третьих, существовал институт перераспределения, поэтому все рабочие места были закрыты. В сельской области учителя и врачи были всегда, потому что три года вы должны были отдать селу на основе распределения после окончания учебы. Существовали мощные унифицированные системы, которые позволяли большие коллективы людей перебрасывать из одного конца страны в другую. Например, когда создавался Тольятти, со всего Союза сюда стали перебрасывать инженеров. Вследствие этого довольно быстро здесь образовались работоспособные коллективы - у всех существовал один язык и примерно одинаковый уровень подготовки. Если первый этап индустриализации страны был осуществлен путем «ограбления крестьян», то второй этап, который пришелся на послевоенный период, произошел за счет «ограбления инженеров». В СССР существовал такой полу-бесправный класс инженеров, который очень мало зарабатывал, но при этом обладал очень высоким уровнем подготовки. За счет этого власть имела возможность легко обращаться с интеллектуальным ресурсом. В лексиконе 70-80-х гг. слово «инженер» - это было что-то такое бедное, очень обязанное и так далее. В конце 80-х этот период, «закончилась» и система советского образования, что было связанно всего лишь с одним фактором – страна открылась. Как следствие система образования стала открытой, стала действовать конкуренция, которой не было в советской системе. А в условиях конкуренции - игра интересов. И система «поплыла»: старые регуляторы перестали работать, а новые еще не появились. Сейчас мы имеем остатки того уровня, который был обеспечен советской системой образования. В этом смысле есть еще не растраченные ресурсы. 1 Хотя инженеры, преподаватели и ученые того времени уже уходят, а замены нет. Достаточно посмотреть на статистику, связанную с учеными. В основном, средний возраст «остепененных» составляет свыше 50 лет, средний возраст докторов – свыше 60. Когда они уйдут, то окажется, что вся эта зона практически невосполнима. И вот теперь я спрашиваю: где же мы найдем теперь какие-либо внешние ограничители в системе образования. «Ни снизу», «ни сверху» нам ничего не предписано, как это было в царской России или в Советском Союзе. Современное высшее учебное заведение стоит перед тем, чтобы иметь профессиональное образование, миссию, функциональное предназначение и конкурентоспособность, чего не было ранее. Я примерно представляю, о чем идет разговор, когда говорят о том, что у ТГУ появилась миссия и функция. Прежде всего, это возвращение примерно на другом этапе той миссии, которая предписывалась царским университетам – выступить двигателем развития региона и города. Но теперь я ставлю большой вопрос: «А что это значит на самом деле?» Здесь нет образца, с которого можно было это «списать» миссию ТГУ. Хотя, на самом деле, в мире такого рода учебные заведения есть. В европейской культурной системе именно университеты являются двигателем развития регионов. Сама идея развития была предписана именно университетам. Регион и город самостоятельно развиваться не могут – люди не озабоченны своим развитием, люди озабоченны качеством своей жизни, будущим своих детей. Развитием озабочена небольшая группа интеллектуалов, которая понимает, что если этим не заниматься, новое качество жизни, это будущее детей, о котором заботятся большинство людей, не наступит. Нельзя заставить простого человека участвовать в развитии. Один философ любил повторять про мышление, что можно заставить затащить лошадь в воду, но нельзя заставить ее плыть. Вернемся к нашей ситуации - невозможно точно указать, что вот это надо скопировать как образец развития. В каждой ситуации то, что развивается, принимает различные формы, вплоть до суперконсерватизма. Привожу пример из системы образования. В США есть колледж «Святого Якова» уникальное учебное заведение – оно работает по принципам средневекового университета. Главная форма обучения это изучение первоисточника и диспуты. Поступить в этот колледж трудно, но еще тяжелее его окончить – заканчивает только один студент из пяти. Почему? Тексты штудируются в виде диспута, и происходит это на языке оригинала. Аристотель - на греческом, Фома - на латыни и пр. И кому нужны эти выпускники? Где они работают? За ними стоит очередь из представителей крупнейших корпораций. Потому что при их изощренности и трудоспособности, стать менеджером крупной компании для них не представляет труда, хотя их не готовят быть непосредственно менеджерами. Как ни парадоксально, такой консервативный способ образования оказался очень эффективным в условиях перемен. Создатели колледжа настолько замедлили свое движение, что стремительное изменение окружающей среды на них практически не влияет. И они остаются востребованными. Повторяю тезисы: регион развиваться не может – у него нет органов развития. У него есть органы управления и планирования. Город развиваться не может – это жизненная среда. Поэтому единственной единицей, которая развивает город, является собрание интеллектуалов, которое имеет программу развития. Эту группу интеллектуалов принято называть элитой. Я прошу не путать элиту с привилегированными. Те, кто работает с собаками, меня поймут. Стоит только исчезнуть элите, как общество смешивается и превращается в сообщество дворняг. Среди них тут же выделяются те, которые умеют выживать и те, которые не умеют. Куда приписана элита – вот это теперь вопрос. Где эта группа интеллектуалов? Традиционно она приписывалась университетам, но не только. Существуют различные клубы, сообщества и так далее. Встает вопрос: «Несет ли современный университет, в том числе и ТГУ, идею программы и идею воспроизводства элиты, отвечающей за эту программу?» Вопрос риторический – ответа не требуется. И последнее, что я хотел во вступление сказать. Университет как тип находится сейчас на этапе проверки на выживаемость. В современной системе образования сейчас идет борьба за то, какой тип организованности является лидирующим. Соответственно увеличение капитализации университета есть дело всего коллектива, а не одного ректора. И этим мы будем заниматься в том числе. 2 Теперь несколько слов о том, чем мы занимаемся. Мы несколько раз встречались с Сергеем Федоровичем и Еленой Юрьевной. Шел разговор о том, что гуманитарный институт, во-первых, должен по своим нормам и функциям соответствовать всему университету, а он, как вы знаете, меняется сейчас. И по своему месту занимать не отстающее, а лидирующее положение. Почему, это будем выяснять в процессе работы. Во-вторых, чтобы это реализовать, нужно запустить соответствующий процесс проектирования новой формы организации. Этот процесс можно описать таким образом: у вашего руководства, у ректора возникла техническая проблема с миссией, функцией и формой университета. Гуманитарный институт стал на данный момент самым критичным. Сейчас по общему договору мы начинаем процесс проектирования гуманитарного института. И я не лекцию приехал читать - я приехал начинать этот процесс проектирования. Сначала я сделаю вступление, в котором построю некоторые рамки и рабочее поле. Дальше вы разбиваетесь на рабочие группы, которые будут прорабатывать несколько линий, и согласовывать их между собой, что бы примерно через месяц мы получили концепцию, план действий по преобразованию гуманитарного института. Мы должны понимать, что не можем пользоваться некоторой литературой на эту тему, потому что речь идет именно о гуманитарном институте в России, в Тольятти. Перенос готового образца означает, что мы все должны переделаться под этот образец. А будет ли этот образец работать так, как вам надо – это большой вопрос. Перенести сюда любой образец означает сломать то, что здесь есть, без гарантии того, что здесь будет реализовано то, что нам нужно. Второй способ – это выращивание. Выращивание происходит рядом со старой моделью. Для этого не нужно сразу ломать существующую систему, и вы не можете ее ломать, потому что у вас беспрерывный учебный процесс. Необходимо рядом вырастить новую концепцию, новый учебный план, новых людей, которые могут это реализовывать и начинать потихоньку на новых студентах эту программу осуществлять. Процесс выращивания тоже сопряжен с определенными трудностями. Соответственно моя функция – это методологическое обеспечение подготовки итоговых документов. Никаких рецептов вам навязывать не буду, только консультации. Если вы сами не вырастите новый гуманитарный институт, за вас это делать никто не будет. В чем движения университетов? Средневековые университеты держались на личностях и иерархии. На лекции отдельных преподавателей иногда собиралось до пяти тысяч студентов. То есть были популярные преподаватели, на которых съезжались со всей Европы, а были и те, которые не кому особо не нужны. Второй тип университета был построен в Германии. Он создавал новую картину мира, был чрезвычайно почитаем и студентами, и преподавателями. Он выдвинул идею, что главная задача университета – это подготовка к науке. Задача государства – обеспечить ученым и студентам допуск к научным исследованиям. Мы до сих пор живем в редукциях и остатках второго типа университета. Сейчас произошло маленькое, но важное изменение – показателем работы университета стали не научные разработки, а его успешность на рынке образовательных услуг. Мы подходим к базовому противоречию: есть две вещи, на которые ориентирован университет. Это производство всеобщего блага в виде ценностей, в первую очередь, знания - во вторую. И оказание услуг на рынке образования. Одно не исключает другого. И цель наша состоит в том, чтобы на базе гуманитарного института сделать такую машину, которая позволит выполнять обе эти задачи одновременно. Ели вы не будете производить блага – вы не будете выполнять свою общественную функцию, не будет таких опорных точек, по отношению которых можно изменяться. А если вы не будете оказывать услуг, то превратитесь в миноритов – нищенствующих монахов, производящих только блага. Я делаю очень важное отступление. Нам придется проектировать все с чистого листа, для этого места и этих условий. Обычно, когда я говорю с руководством любого вуза, мне говорят, что есть министерства, в котором есть нормативы и т.д. Есть такая вещь, как диплом государственного образца, который многими чиновниками воспринимается, как единственный подлинный образовательный документ. Вы знаете, что в большинстве стран диплом государственного образца имеет соответствующий международный рейтинг. Поэтому и у нас диплом должен быть государственного образца. Соответственно для этого нужно выполнять нормы, которые ставит министерство образования. Существует еще международная система 3 образования, и мы в нее входим. Для того, что этот процесс согласовать на уровне документов, придуман так называемый Болонский процесс. Болонский процесс существует фактически для одной цели: обеспечения легитимности на рынке образовательных услуг. В идеале Болонский процесс предусматривает возможность студенту начать обучение в одном университете одной стране, продолжения во втором второй и окончания в третьей стране и третьем университете. Болонская система позволяет производить взаимозачеты и прочее. Но Болонский процесс не является бесспорным благом для российской системы образования. Есть еще одно ограничение – нормы научного сообщества. Выполняя нормы этого сообщества, вы получаете звание доцента или профессора, степень кандидата или доктора наук. Кроме этого, есть еще социум, который выдвигает свои требования: практичность, полезность, адекватность и пр. и еще одна мощная система ограничений – система управления государством. У нее есть долгосрочные проекты и планы, ей необходимо кадровое обеспечение своих программ. У министерства образования другие планы. Но есть сформулированный или не сформулированный запрос государства на подготовку тех или иных людей, и есть бизнес - один из самых мощных игроков на рынке образования. Бизнес сейчас находится в состоянии стремительного развития, и те кадры, которые сейчас готовятся для министерств, абсолютно не устроят бизнес. Кроме бизнеса нельзя забывать такой фактор как родители. У нас родительские деньги составляют значительную часть бюджета образования. Родители хотят видеть, на что идут их деньги, и, как представители налогоплательщиков, регулируют процесс образования. И есть, конечно, дети. Таким образом, количество ограничителей весьма велико и придется выбирать: чьи требования принимать, а чьи нет. Для того, что бы принять правильное решение, нужно иметь указания порядка решения с последствиями. Вот этим вы и займетесь. Идеального проекта не существует в принципе. Мощность этой машины зависит от очень простой вещи, которая у военных называлась куражом. Сейчас я перечислю, типы куража, на который можно претендовать. Самый высший тип – это творение новых форм организации жизни и мышления. Это высший кураж, на который можно сподвигнуться. Чуть пониже – это развертывание уже кем-то созданных передовых форм. Третий уровень – это воспроизводство лучших образцов. Взять работающую схему и попытаться ее как-то адаптировать. 4
