элементы абсурда в драматургии н. садур

А. А. Шавель (Минск)
ЭЛЕМЕНТЫ АБСУРДА В ДРАМАТУРГИИ Н. САДУР
Одной из ярких творческих индивидуальностей в русской драматургии
последнего тридцатилетия является Нина Садур.
О данном авторе писали М. И. Громова, Н. Пашкина, И. Л. Данилова и
др., отмечая, в частности, нарушение логики закономерностей и большую роль
случайности в художественном мире драматурга [1, с. 25].
Глубинные особенности, присущие стилю Н. Садур, выявить непросто.
Известно, к примеру, что сам автор отрицает абсурдное мироощущение своих
пьес, но при этом нам кажется, что поэтику Н. Садур, «обморочную»,
выстроенную на нерве, основанную на уникальном чувстве языка, можно
гармонично рассмотреть в том числе и в связи с одной из наиболее
любопытных тенденций современного литературного процесса – активным
использованием драматургами рубежа веков инструментария театра абсурда.
Данную тенденцию отмечали в своих работах многие исследователи:
М. И. Громова, О. Д. Буренина, С. Я. Гончарова-Грабовская, О. Н. Садовая,
Т. С. Злотникова и др. Абсурд имманентно присущ драматургии последних
лет как на гносеологическом, так и на стилистическом уровнях. Причём в
рамках эпохи постмодерна ничто не мешает автору «монтировать» «кадры»
абсурда в драматургическую ленту совершенно любого стилевого
направления. Иногда подобные кадры становятся двадцать пятыми, то есть
практически невидимыми, но от этого не менее ощутимыми и значимыми.
А. Камю в программном произведении экзистенциализма «Миф о
Сизифе» писал: «Абсурд рождается из столкновения человеческого запроса с
безмолвным неразумием мира… Иррациональность, человеческая
ностальгия и абсурд, вытекающий из их встречи, – таковы три действующих
лица той драмы, которая неминуемо должна покончить со всякой логикой, на
какую бытие способно» [2, c. 47].
Попробуем прочитать драматургию Н. Садур, исходя из гипотезы
присутствия в ней элементов абсурда и высказывания А. Камю. Обратим
внимание на два диптиха – «Заря взойдёт» (1982) и «Чудная баба» (1983).
Каждый из них являет нам образы воплощённого экзистенциального
одиночества, открывающие другим героям двери в иной, «подлинный» мир, о
котором в середине ХХ века так много писали философы-экзистенциалисты.
«Иррациональность». Для всего хитросплетения ассоциаций,
связанных с иррациональностью, в пьесах Н. Садур есть ёмкий синоним –
«хаос», определяемый через противопоставление с «порядком», таким типом
организации мироздания, существовать в котором привычно и просто.
«Порядок» не вызывает вопросов и предназначен для «серостей» (именно так
определяет обитателей и адептов порядка герой пьесы «Ехай!»).
Но в то же время «порядок» очень хрупок и, как правило, не
выдерживает столкновения с «хаосом», даёт трещину, через которую
проникает экзистенциальный трепет, выворачивающий привычный мир
наизнанку.
В пьесах Н. Садур обязательно есть герой-проводник, герой-портал, на
самом глубинном уровне связанный с «хаосом», одновременно являющийся
его порождением и орудием. В диптихе «Заря взойдёт» таким проводником
является пятнадцатилетний подросток Егор, спасающий от смерти водителя
автобуса Виктора, всей душой верующего в «порядок».
Источником абсурда в данной пьесе является образ волка на дороге,
видеть которого может только Виктор. Невидимый волк – явное нарушение
«порядка» – переворачивает мир простого водителя, который оказывается
способен усмотреть в этой встрече высший смысл. С образом волка как раз и
рифмуется образ Егора – человека с волчьими повадками, воплощающего
экзистенциальное одиночество. Привязываясь к Зое и Виктору, Егор пытается
стать обычным человеком, но его забота о приёмных родителях открывает им
глаза на всю глубину бездны, которая лежит между их существованием и
«подлинной» жизнью.
Во второй части диптиха «Лунные волки» читатель оказывается уже в
самом сердце иррациональности. После «эвтаназии», совершённой Егором по
отношению к Зое и Виктору, мы видим героя-проводника в лесном доме,
наедине с Мотей, секретным агентом «порядка», которая должна передать
Егора кому-то, кого она называет «они». На протяжении всего действия воют
волки. Они словно олицетворяют иррациональный мир, который породил
Егора, но, тем не менее, не приходит ему на защиту.
Очеловеченный своей привязанностью к Зое и Виктору, герой
становится уязвимым, теряет способность управлять ситуацией и легко
поддаётся на провокации Моти, которая, однако, также чувствует на себе
влияние иррационального и, вместо того, чтобы сдать Егора для
«исследования» и «дальнейшего применения», убивает его из уважения. Так
герой навсегда остаётся в мире «хаоса»: «Эй, волки! Грядёт Егорий в звёздном
плаще, зарю поднимать! Ликуйте, лунные!» [3, с. 80]
Ликование «хаоса» также можно наблюдать и в пьесе «Чудная баба»
(1983). Героем-проводником здесь является некая Тётенька (Убиенько),
называющая себя «злом мира» [3, с. 15]. Встречая на совхозном поле Лидию
Петровну, она избирает её в качестве своего антипода, доброй половины. И
под воздействием Тётеньки весь мир для Лидии Петровны преображается:
«убегает» полевая тропинка, исчезает роща, из ниоткуда появляется глубокая
яма, и, наконец, сдвигается и сползает в Мировой океан весь верхний слой
Земли. В новом для себя, иррациональном мире Лидия Петровна испытывает
чувство глобального одиночества. Но наедине с «безмолвным неразумием
мира» боится остаться и Тётенька. Для неё «хаос» имеет смысл только в том
случае, если есть, кого помучить, «поводить».
И Егор из пьесы «Заря взойдёт», и Тётенька дают самохарактеристики,
а также характеризуются другими персонажами таким образом, что в их
иррациональной природе нет никаких сомнений.
Егор
«Я наполовину из вас, из
Самохарактеристики людей, а на вторую – из
железа» [3, с. 66].
«Я на тыщу лет на свете
живу» [3, с. 66].
«Я, может, даже не
человек» [3, с. 80].
Характеристики,
Зоя:
«Детонька,
данные другими
волчонок» [3, с. 76].
персонажами
Мотя: «Происхождение
твоё не ясно никому.
Назначение – тем более.
Применить тебя нельзя»
[3, с. 78].
Тётенька
«Я – зло мира» [3, с. 15]
Лидия
Петровна:
«Какая
тяжёлая,
сумасшедшая, дурная
баба!» [3, с. 10]
Интересно также, что Зоя и Виктор, люди среднего возраста, называют
пятнадцатилетнего Егора на вы в то время как он их – на ты. Лидия Петровна,
разумом понимая всю абсурдность ситуации, всё равно подчиняется чудной
бабе.
Таким образом, человек «порядка» оказывается слаб перед силой
иррациональности. И хаос, транслируемый героем-проводником, по ходу
развития действия, заполняет собой всё пространство пьесы.
«Человеческая ностальгия». Мотив ностальгии (тоски) – один из
ключевых в рассматриваемых нами пьесах. Тоска для героев Н. Садур –
понятие атмосферное, определяющее душевное состояние героев и их бытие.
В пьесе «Заря взойдёт» тоскует не только Виктор, пытающийся постичь
весь глубинный смысл своей встречи с волком, и не только Зоя, остро
сознающая собственную неспособность помочь любимому. Необъяснимая, нечеловеческая, волчья тоска составляет суть характера Егора. И эта тоска
передаётся каждому, с кем доведётся встретиться герою, причём особенно
уязвимы те, кого Егор искренне любит (Зоя, Виктор). Это же ощущение может
заполнять собой целый мир: неслучайно Моте кажется, что с появлением
Егора все люди исчезли, и мир замолчал.
Что же касается «Чудной бабы», то в этой пьесе для определения
состояния экзистенциальной тоски (ностальгии) даже предлагается
специальное слово – «тянет», «потянуло» [3, с. 9].
Овладев душой героини однажды, состояние тоски больше не покидает
Лидию Петровну и, принося невероятные моральные страдания, тем не менее,
дарует ей истинную зоркость и чуткость. Новые качества оказываются
несовместимы с «порядком» мира «серостей», для которых отныне сама
Лидия Петровна
становится чудной бабой, опасным источником
иррациональности.
Можно сделать вывод о том, что в пьесах Н. Садур тоска выступает в
качестве маркёра экзистенциальной пограничной ситуации.
«Абсурд». Французские экзистенциалисты видели лишь единственное
спасение от абсурда – непосредственное погружение в абсурд, слияние с ним.
В художественном мире Н. Садур мы как раз можем наблюдать
торжество абсурда, формирующего «подлинное» мироздание.
Герой-проводник лишь открывает тайную дверь в иррациональный мир,
а далее персонажи сами проявляют инициативу и действуют, уже исходя из
логики абсурда, то есть из полного отсутствия видимой, житейской логики.
По сути, все анализируемые ниже сюжетные повороты адекватны
стратегии ситуационного абсурда, предполагающей сочетание диалогов,
построенных по стандартным правилам языка и выполняющим
коммуникативную функцию, и алогичного действия.
В пьесе «Заря взойдёт» абсурд заполняет собой мир ещё в первой части
диптиха. Зоя решает стать святой, однако для осуществления этого плана ей
необходима мученическая смерть. И героиня, поддавшись волне
иррациональности, исходящей от Егора, просит его убить и её саму, и Виктора.
Известно, что философы-экзистенциалисты неоднократно писали о
самоубийстве как о единственном выходе для того, кто осознал всю
бессмысленность и безысходность жизни. Н. Садур предлагает несколько
иную вариацию данной темы: Зоя использует Виктора как средство
совершения самоубийства, как живое орудие её слияния с абсурдом.
Выполнив просьбу Зои, Егор переносит своих приёмных родителей в свой
мир, и отныне они все вместе принадлежат «хаосу».
В «Лунных волках» в ситуации экзистенциального выбора оказывается
Мотя и, будучи, «стражем порядка», тем не менее, покоряется логике абсурда
и убивает Егора, чтобы тот в свою очередь смог стать святым – «Егорием в
звёздном плаще» [3, с. 80].
Что же касается «Чудной бабы», то здесь смесь иррациональности и
тоски осмысляется не только как безумие Лидии Петровны, живущей в
«новорождённом» мире, среди муляжей, но и как сам муляжный мир,
отношения в котором показаны на этот раз при помощи инструментария
сатирического абсурда. Одна из героинь пьесы – Елена Максимовна –
пытается оградить себя и других от «хаоса», однако, избавившись от внешнего
источника проблемы, а именно отправив Лидию Петровну в сумасшедший
дом, она оказывается не в силах захлопнуть уже открытую дверь в
«подлинный мир». Тётенька звонит по телефону прямо в конструкторское
бюро, и муляжный мир рассыпается, как карточный домик.
Таким образом, в пьесах Нины Садур есть всё для соответствия
высказыванию А. Камю: иррациональность, тоска и абсурд, рождающийся из
их столкновения.
Ответ драматурга на «безмолвное неразумие мира» вполне можно
трактовать в русле активного обращения к поэтике абсурдного и философии
экзистенциализма. Однако подобное прочтение пьес Н. Садур, является,
разумеется, далеко не единственным.
_________________
1. Данилова, И. Л. Стилевые процессы развития современной русской
драматургии: автореф. дис. док. филол. наук / И. Л. Данилова. — Казань, 2002.
2. Камю, А. Миф о Сизифе / А. Камю. Творчество и свобода: сборник. — М.,
1990.
3. Садур, Н. Обморок / Н. Садур. — Вологда, 1999.