Проблема нормативной обусловленности обвинительного

1
Проблема нормативной обусловленности
обвинительного уклона в уголовном процессе
Обвинительный уклон в предварительном следствии – это
диспропорция во внимании, которое уделяет следователь насущным
вопросам расследования: факты обвинительного характера он тщательно
выясняет, подбирает, закрепляет и рассматривает, а обстоятельства
оправдательного характера – нет. Расследование с обвинительным уклоном –
это такое правовое поведение, которое, не противореча детальным правовым
нормам, не обеспечивает в каждом случае установления истины по
уголовному делу. Содержащиеся в уголовно-процессуальном законе
правовые положения о задачах, стоящих перед предварительным
расследованием, содействуют его всесторонности, объективности и полноте,
но не дают полных гарантий от «профессиональной деформации»
правосознания следователя. Поэтому в разные времена актуален социальный
заказ на образ героя-следователя, преодолевающего соблазн акцентироваться
на обвинительном уклоне предварительного расследования. Ответом на
такой заказ до сих пор служит образ Глеба Жеглова[1], согласившегося, в
конце концов, с аргументом: «ты ничего против обвиняемого не имеешь, но
взял себе в голову, что он виновен и не хочешь от этого отступать».
Однако, после вступления в действие нынешнего УПК (УПК РФ 2001
г.) в профессиональном сообществе зашла речь о правовом предписании –
установке на обвинительный уклон в современной России. И в первую
очередь на такую мысль наводит отнесение следователя и дознавателя к
участникам уголовного судопроизводства со стороны обвинения (глава 6
УПК РФ). Это настолько не соответствует традиции, заданной предыдущим
УПК (УПК РСФСР 1960 г.), что, действительно, производило ошеломляющее
впечатление. Особенно сильным это впечатление было в момент принятия
действующего УПК, и наиболее значимо оно для тех, кто прежний УПК (в
отношении которого очевидна преемственность нынешнего) хорошо помнит.
Подробное рассмотрение положений действующего УПК показывает,
что они, хотя и не будучи идеально отчетливыми, все же не дают установки
на обвинительный уклон. Что означает понятие «участник уголовного
судопроизводства со стороны обвинения»? Какие задачи поставлены
Уголовно-процессуальным кодексом перед этой стороной? В соответствии с
ч. 2 ст. 14 УПК РФ, «бремя доказывания обвинения и опровержения доводов,
приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне
2
обвинения». Итак, на эту сторону ложатся и обвинение, и опровержение
доводов, приводимых в защиту. Бремя доказывания – это дословно не
обязанность, но в случае с представителями публичной власти – это,
практически, обязанность доказывания. Действительно, бремя означает
проигрыш в результате его непреодоления, что подразумевает право на
осознанный проигрыш для представителя частных интересов (отсутствие
обязанности доказывать), но официальные лица обязаны в силу своей
должности довести дело до логического конца.
Кстати, приведенное положение о бремени доказывания отличает ст. 14
УПК РФ, посвященную презумпции невиновности, от конституционной
статьи об этой презумпции. В ст. 49 Конституции РФ говорится только о том,
что обвиняемый не обязан доказывать свою невиновность. В силу
российской нормы о презумпции невиновности, обязанности по
доказыванию могут быть возложены только на сторону обвинения.
Разделим эти обязанности на две части:
1) во-первых, рассмотрим те утверждения, которые, в случае их
состоятельности, должны исходить от стороны обвинения;
2) во-вторых, определимся с теми опровержениями, которые также должны
исходить от стороны обвинения для достижения задач, стоящих перед
органом предварительного расследования.
Первой части соответствует предмет доказывания (ст. 73, 421 и 434
УПК РФ). Помимо традиционного «главного факта» (сводимого для
присяжных к общему вопросу о виновности) и сопутствующих ему
составляющих (таких, как отягчающие обстоятельства, обстоятельства,
способствовавшие
совершению
преступления,
обстоятельства,
подтверждающие, что имущество, подлежащее конфискации, получено
соответствующим образом) здесь находятся новые, по сравнению с
предыдущим УПК, положения:
«При производстве по уголовному делу подлежат доказыванию:
…
5) обстоятельства, исключающие преступность и наказуемость
деяния;
6) обстоятельства, смягчающие … наказание;
7) обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение
от уголовной ответственности и наказания…».
3
В период действия УПК РСФСР 1960 г. все это подразумевалось, иначе
говоря, вытекало из ряда принципиальных положений, посвященных задачам
уголовного процесса и оценке доказательств. Закрепление этих положений в
новом УПК может быть воспринято как необходимое уточнение, восприятие
законом теоретических достижений. Однако, например, во Франции «в виде
общего правила именно защита обязана доказать наличие обстоятельств,
исключающих преступность деяния (к примеру, необходимой обороны) [2].
«Английское доказательственное право лишь в общих чертах признает, что
по уголовным делам обязанность доказывания лежит на обвинителе; оно
допускает и существенные изъятия из этого правила. Есть несколько
ситуаций, когда бремя доказывания снимается со стороны обвинения и
ложится на сторону защиты:
1) когда сторона защиты ставит вопрос о невменяемости подсудимого. К
примеру, если ссылается на свою душевную болезнь в качестве аргумента
защиты, то бремя доказывания наличия такой болезни перемещается на него;
2) когда подсудимый ссылается на алиби» [3]и др.
В соответствии с УПК РФ, наличие болезни, исключающей вменяемость,
включено в специальный предмет доказывания (ст. 434 УПК РФ), а значит, и
вменено для установления единственной стороне, которая в уголовном
процессе обременена обязанностями по доказыванию, т. е. стороне
обвинения. С алиби был произведен эксперимент, оставивший свой след в
виде разъяснения значения этого понятия (правда, не используемого в
действующей редакции УПК) в ст. 5 УПК РФ. В первоначальной редакции
ст. 234 стороне защиты запрещалось ссылаться на свидетеля,
подтверждающего алиби, если впервые речь о нем зашла лишь после
окончания предварительного расследования, хотя о наличии такого
свидетеля стороне защиты было известно и ранее. Но Конституционный Суд
РФ, а впоследствии и законодатель исключили эту правовую норму. Тем
самым пресеклись попытки возложить на сторону защиты какие-либо
обязанности по доказыванию.
Следует согласиться, что описанная деталь, действительно,
свидетельствовала в пользу неведомой ранее перестройки отечественного
уголовного процесса, туманно характеризуемой реформаторами как
установление «параллельного расследования». В эту концепцию логически
встраивалась
и
исключительно
обвинительная
роль
органов
предварительного расследования. Но деталь оказалась только деталью (а не
частью концепции), единственной, отвергнутой, исключенной.
Проблема нормативной обусловленности обвинительного уклона в
уголовном процессе в научной литературе не утратила своей актуальности.
По мнению В. И. Зажицкого, роль правовой основы для обвинительного
уклона играют положения ст. 15 (о состязательности не только в суде, но и в
ходе предварительного расследования), и нормы,
характеризующие
следователя, осуществляющего предварительное следствие, как сторону
обвинения. «На основе таких предписаний следователи вправе рассуждать
4
следующим образом: поскольку следователь является стороной обвинения
или действует со стороны обвинения, то он должен осуществлять только
обвинительную деятельность. Функцию же защиты должен реализовывать
защитник и сам обвиняемый»[4].
С. А. Шейфер подразделяет возможные варианты преобразований,
изменяющих описанную ситуацию, на два варианта:
1) исключить следователя из участников процесса на стороне обвинения
и ограничить его деятельность исследовательской функцией; «такое решение
означало бы, что единственная функция следователя – это расследование, то
есть всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела,
лежащее за пределами обвинения»[5];
2) дополнить статус следователя обязанностью всесторонне, полно и
объективно исследовать обстоятельства, подлежащие доказыванию [6].
Триада всесторонности, полноты и объективности в прежнем УПК
занимала место в определении внутреннего убеждения как критерия оценки
доказательств.
Современное звучание нормы о внутреннем убеждении таково:
«Судья, присяжные заседатели, а также прокурор, следователь,
дознаватель оценивают доказательства по своему внутреннему убеждению,
основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле
доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью» (ст. 17 УПК
РФ).
А прежде звучало:
«Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, оценивают
доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на
всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств
дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим
правосознанием». (ч.1 ст. 71 УПК РСФСР 1960 г.)
На фоне изменений, действительно, можно воспринимать указанное
различие как основу для «чистой» состязательности, «публичного иска»,
необязательности установления истины, а обязательности лишь включения в
действие уголовно-процессуальных технологий, реакции государства на
преступление и т. п. преобразований, провозглашенных реформаторами.
Но возможно и другое прочтение.
Как известно, свобода оценки доказательств является величайшим
изобретением человечества, колыбелью которого явилось английское право.
На свободе оценки доказательств построено судопроизводство во всяком
цивилизованном государстве. Иное, что известно истории, - формальная
теория доказательств, сопряженная с пытками, выбиваниями признаний,
лживыми доносами и «научными судьями» в виде экспертов.
Как сформулировать свободу оценки доказательств по внутреннему
убеждению?
Английская теория требует для обвинительного приговора, чтобы не
осталось никакого разумного сомнения в виновности лица. То есть формула
5
содержит указание на то, чего не должно быть – разумные сомнения. И это
отвечает одному из важнейших требований свободы оценки доказательств –
требованию исключения возможности иного хода событий, чем
установленный в суде. Формальная теория доказательств такого требования
не содержала.
В бессмертном романе Раскольников говорит следователю о комичности
его профессии: добившись всяческими психологическими ухищрениями
признания вины, следователь начинает разбивать признательную версию
новыми «придирками». Может быть, по причине близости нашему
пониманию сочетания методов
подтверждения и опровержения в
доказывании, отечественная теория традиционно определяет не то, что
нужно исключить, а то, чего необходимо добиться – внутреннее убеждение.
Ему посвящена ст. 17 УПК РФ. Но, возможно, в УПК РФ говорится о
свободе оценки доказательств и через «отсутствие разумных сомнений»:
«Подозреваемый или обвиняемый не обязан доказывать свою
невиновность. Бремя доказывания обвинения и опровержения доводов,
приводимых в защиту подозреваемого или обвиняемого, лежит на стороне
обвинения». (ч. 2 ст. 14 УПК РФ)
Закон не уточняет, что в бремя доказывания стороны обвинения входит
опровержение доводов, приводимых стороной защиты, но говорит лишь о
доводах в защиту подозреваемого, обвиняемого. Двусмысленность здесь,
видимо, может быть истолкована лишь в этом ключе: речь идет о доводах,
которые приводятся или могут быть сформулированы в защиту (о
разумных сомнениях). Недаром следующая часть этой статьи говорит о
сомнениях: «Все сомнения в виновности обвиняемого, которые не могут
быть устранены в порядке, установленном настоящим Кодексом, толкуются в
пользу обвиняемого». (ч. 3 ст. 14 УПК РФ)
Определение бремени доказывания в связи с презумпцией невиновности
свойственно уголовному процессу западных государств. Это определение и
приводит к формуле свободы оценки доказательств. Это формулаотсутствие: должны отсутствовать разумные сомнения.
Но вернемся к отечественному определению внутреннего убеждения,
которое теперь «должно быть основано лишь на доказательствах». Здесь речь
может идти о неудачной формулировке, неясность которой преодолевается
простой цепью умозаключений:
1) внутреннее убеждение основано на доказательствах;
2) доказательства, собранные органом предварительного расследования
и стороной обвинения в суде, являются результатом всестороннего, полного
и объективного исследования обстоятельств дела в их совокупности;
3) значит, внутреннее убеждение основывается (и только и может
основываться, если это внутреннее убеждение) на всестороннем, полном и
объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности.
6
[1] Глеб Гео́ргиевич Жегло́в — один из главных героев романа братьев
Вайнеров «Эра милосердия» (1976) и снятого по его мотивам кинофильма
«Место встречи изменить нельзя» (1979), роль сыграл Владимир Высоцкий).
[2] Гуценко К. Ф., Головко Л. В., Филимонов Б. А. Уголовный процесс
западных государств. М., 2002, с. 316-317
[3] Щербаков С. В. Бремя доказывания по английскому и американскому
уголовному доказательственному праву // Правоведение. 2007. № 5. С. 113
[4] Зажицкий В. И. О процессуальном положении следователя // Государство
и право. 2011, № 6, с. 44
[5] Шейфер С. А. Правовой механизм расследования преступлений в России:
вчера, сегодня, завтра // Государство и право. 2011, № 5, с. 50-51
[6] См.: там же