Игорь и Юлия Саенко: «Приятно делать то, что получается» Вся жизнь этих людей связана с архитектурой. Юлия Саенко - главный архитектор города. Игорь Саенко — член консультативного совета по охране памятников в Днепропетровской области. Своя позиция в контексте архитектурной жизни города. — Юлия, когда в вашей жизни впервые прозвучало слово «архитектор»? С детства это слово всегда звучало в рассказах о дедушке. Он всегда хотел быть архитектором. Знаю, что Иван Иванович Ларин был прекрасный рисовальщик, любил ручное эскизирование, писал маслом и акварелью. Он потрясающе копировал картины, я считаю это определенным мастерством. Честно говоря, не знаю, рисовал ли он свои, наверное они были не столь удачны... Ничего не помню об этом. Знаю, что после войны, вместе с другими архитекторами, он был отправлен в Ленинград — восстанавливать разрушенный город. Когда я приезжаю в Питер, всегда думаю, что какое-то из этих зданий было реконструировано моим дедом, это обстоятельство всегда вызывает в моей душе восторг и гордость. Я хорошо помню большое письмо, которое дедушка прислал мне из Ленинграда. Он признавался в любви этому городу. Там были такие строчки: « Я всегда мечтал побывать в Париже, но Ленинград оставил в моей жизни неизгладимое впечатление». Вот, пожалуй, и все, что я могу рассказать о родоначальнике архитектурной династии в нашей семье, потому что жили мы в разных городах и виделись не часто. — Я знаю, что выросли вы в городе Сочи, в атмосфере творческой семьи. Какие впечатления остались в вашей памяти из этого периода жизни? Практически все свое детство я провела в проектном институте. Видимо, какое-то время родители боялись оставлять меня одну. Я хорошо помню атмосферу в большой мастерской, с огромными столами и множеством комбайнов. Я рисовала, играла, делала уроки, а рядом кипела работа: шли совещания, споры, дискуссии. Вечером я шла с мамой домой. Мы жили в обычной пятиэтажной хрущевке, специально выстроенной для сотрудников института. У всех соседских ребят родители тоже были архитекторы, мы дружили между собой и позже даже организовали что-то вроде кружка. На первом этаже нашего дома была макетная мастерская и лаборатория по геологии. Во дворе вечно валялись образцы пород, такие комочки в парафине, с которыми дети ставили уже свои «научные эксперименты». Но самой интересной, конечно же, была макетная мастерская. Там работали люди творческие и своеобразные. Сейчас делают компьютерные модели, а раньше все делалось только вручную. Я любила смотреть, как из картона сначала делали рельеф, потом из оргстекла макетчики расставляли здания. Все это было очень увлекательно. — Вероятно, вопрос о вашей будущей профессии даже не поднимался? Вопрос о будущей профессии поднимался еще в школе, родители вовсе не пророчили мне архитектурной карьеры, папа вообще был против. Но поскольку математика у меня шла хорошо и были художественные способности, меня все же отправили на специальные подготовительные курсы для поступления в архитектурный. На эти курсы мы ходили практически большой компанией, потому что ребята — кто годом раньше, кто — позже собирались поступать в институт. Многие разъехались: кто в Питер, кто в Ростов-на-Дону, а я — в Днепропетровск. Почему? У меня здесь жили бабушка и дедушка, это решало немаловажный жилищный вопрос. В институте я познакомилась с Игорем — своим будущим мужем. У него сложилась не простая судьба — побросала она его по всему Советскому Союзу. Родился он в Кривом Роге, позже родители вместе с остальными детьми увезли его в Новокузнецк. Там они строили, а потом какое-то время работали на металлургическом комбинате. Игорь тоже приехал в Днепропетровск к тетушке и жил здесь какое-то время, для того чтобы поступить в строительный институт. — Игорь, как вы вступили на творческий путь архитектора? Ю.С: Да, как ты решился стать архитектором? (смеется) И. С: Совершенно случайно. Пожалуй, второй раз, вряд ли бы рискнул. — Почему? Большая ответственность? И.С: Во всяком случае, теперь мне понятно, почему многие главные архитекторы и инженеры проекта дожидаются, когда наступит пенсия. Уходят со словами «больше близко к этому не подойду». Но потом все равно подходят... Ю.С: А я думала, ты скажешь, почему многие, кто получил архитектурное образование, уходят в другие сферы: стилистами, художниками или певцами, как например, Макаревич и Елена Образцова. Люди творческих профессий, в принципе, талантливы во многом. В архитектуру приходят, как правило, по душевным порывам. Но столкнувшись с реальным проектированием, почувствовав ответственность за свою стройку, за своих людей, за свои проектные решения, в конце концов — за судьбу города, приходит понимание, что это нелегкая профессия. Поэтому, наверное, и говорят, что архитекторы отличаются от других. Я даже не побоюсь сказать, что они какие-то «ненормальные», правда в хорошем смысле этого слова. Вообще, это очень ранимая категория людей. Бывает, архитектор внешне спокоен, даже когда идет резкая критика в его сторону, но в душе переживает невероятно, как любой художник. — Я знаю, у Игоря много реализованных работ. Ю.С: И не только в Днепропетровске, но и в других городах. В частности, он выстроил несколько церквей. — Почему церкви? Это внутренняя мотивация или душевное стремление? И.С: Я занимаюсь не только церковным направлением, но и жилыми и общественными зданиями. Просто церкви входят в понятие «общественное здание». Мне нравится проектировать церкви. Здесь больше, чем в других проектах, присутствует ощущение, что создаешь не для себя, как архитектора, а в большей степени — для людей. Попробуй сделать архитектуру церкви, скажем, из железа и бетона, вот по нашему менталитету — по сегодняшнему. Хорошо, если приклеят термин «стекляшка» и ходить не будут... Для того, чтобы проектировать церкви, нужно понимать менталитет людей, веру, основы религии. И тогда эта архитектура будет действительно для людей и даже, можно высокопарно сказать, для Бога. —Для того, чтобы взяться за такую архитектуру, нужно иметь определенное внутреннее содержание. Как начинается процесс проектирования таких объектов? Как к Богу люди приходят разными путями, так разными путями приходят и к проектированию церкви. Могу сказать, что у многих архитекторов есть желание надкусить и попробовать, но довести до конца у кого-то получается, а у кого-то — нет. Ю.С: Всегда приятно делать то, что получается. Я еще хотела сказать, что у каждого объекта есть функция, есть история, если это реконструкция, но самое главное, что у каждого здания есть своя философия, которой не видно на первый взгляд, но именно благодаря ее осмыслению появляется успешное проектирование. Если бы в архитектуре, как в музыке, была возможность выйти перед началом концерта и рассказать публике, какое содержание вкладывалось в данное произведение... К сожалению, никто не выходит и не говорит. Конечно, при желании мы можем пофантазировать. Каждый человек в состоянии уловить внутреннюю гармонию или дисгармонию объекта, почувствовать настроение здания. — Поскольку у нас зашел такой разговор, не могу не спросить, сколько раз архитектор может позволить себе повториться? В строительстве современных многоэтажек, посреди жилого пространства, возникают конструкции, накладывающие штамп типичности на все будущие интерьеры. Задумываются ли над этим обстоятельством проектировщики? И.С.: К сожалению, когда проектируют здание, приходится учитывать не только факторы красоты, но и состояние грунтов глубоко в земле, розу ветров и конечно же — наличие на современном рынке конкретных строительных материалов. Чем выше марка бетона, чем прочнее сталь, тем изящнее конструкция. Но по стоимости выходит очень дорого. Это как применение алюминиевых современных витражей и металлопластика. Вот и выходит, что даже при большом желании создать в многоэтажке индивидуальность жилых помещений и убрать мешающие балки — не получается. В этом году принята «державна будiвельна норма», которая нагрузки и воздействия на здание увеличивает в несколько раз. В Америке, России и др. странах применили новые нормы в строительстве — антитеррористические. При проектировании новых зданий двух башен, на месте всемирного торгового центра, количество конструктивных элементов проектировщики увеличили в несколько раз, по сравнению с первоначальными эскизами — Что вы можете сказать о соотношу старой и новой архитектуры у нас городе? Ю.С: Город — это организм, и как в любом организме в нем должно происходить обновление. Конечно, основополагающие вещи (по первому генеральному плану), такие как Октябрьская площадь, проспект Карла Маркса, структура улиц — осталась навсегда. Мы иногда только усиливаем это впечатление постановкой каких-то объектов. Например «Брама» — въезд, который обозначает существование равноценных частей города, как на правой, так и на левой стороне. Это знаковое явление, которое кстати, одна часть наших историков принимает, другая — нет. Мы не можем жить все время в XIX веке. Да, положили мы брусчатку на Европейской площади, ну и что? — Ходить ужасно неудобно. Ю.С: Зато историкам нравится, они утверждают, что это восстановление исторической среды. Ну, так может, давайте поживем в доме без канализации; без системы кондиционирования, без возможности поставить на крышу спутниковую антенну. Почему часть населения должна быть лишена благ цивилизации? Другое дело, сохранить эти здания и пустить под офисы, но жить в них... И.С: Можно просто сказать, что сохранение исторических зданий очень здорово, но ту можно добавить: очень, очень дорого. Нормы и инженерные знания о грунтах на время строительства, были совершенно в другом состоянии, не учитывали всех факторов. Инженерия, которая в тех домах, тоже не соответствует. Если сложить все составляющие: реконструкцию деревянных перекрытий, разваливающиеся стены, стоимость земли в центральной части города — выйдет огромная сумма. Сразу можем оглянуться и спросить себя: «На самом ли дели мы так богаты»?. Да, это память, и это немаловажно, но насколько мы можем себе позволить ее сохранить? И потом, наша застройка, если сравнивать ее с европейской, вовсе не представляет собой образцы дорогой архитектуры. Я член консультативного совета по охране памятников в Днепропетровской области. Туда входят историки — ученые, архитекторы, которые занимаются реконструкцией — реставраторы и архитекторы-практики. Также туда входят главные архитекторы городов, области. Часто происходят споры, но это даже полезно, потому что и те, и другие вынуждены взаимодействовать. Ю.С: Решения бывают очень мучительны, принимаются с третьего, четвертого раза. Не все остаются довольны, кто-то вынужден идти на компромиссы, но все равно архитекторы приходят к общему мнению. Алина Иванова. «Парад интерьеров», 2007, №2