ОБРАЗ КИТАЙЦЕВ В РУССКОЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ МЫСЛИ

ОБРАЗ КИТАЙЦЕВ В РУССКОЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ МЫСЛИ
КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX вв.
В.С. Трошина, Амурский областной краеведческий музей им. Г.С. НовиковДаурского, г. Благовещенск
В конце XIX века началась широкомасштабная миграция китайцев на
Дальний Восток. В Уссурийском крае в момент подписания Пекинского
договора проживало около 2-3 тысяч китайцев. В связи с этим, тема
китайской миграции на Дальний Восток стала занимать прочное место в
сознании россиян и нашла своё отражение в трудах знаменитых
путешественников, этнографов, государственных деятелей.
О китайском населении Уссурийского края писал известный русский
путешественник и натуралист Н.М. Пржевальский (1839-1888).
Главным делом жизни Н.М. Пржевальского стали 4 путешествия в не
изученные европейцами районы Центральной Азии (на территории
современных Китая и Монголии), соответственно в 1871-1873, 1876-1877,
1879-1881, 1883-1886 годах. Были исследованы горные системы Куньлуня,
хребтов Северного Тибета, бассейны озёр Лобнор и Кукунор, истоки реки
Хуанхэ.
Все исследования Пржевальского проводились по разработанной им
программе, включавшей военно-глазомерную съёмку, астрономическое
определение широт (а в последнем путешествии и долгот) важнейших
пунктов, барометрические определения высот, метеорологические
наблюдения, изучение флоры и фауны с составлением на месте богатейших
коллекций. Этнографические наблюдения дополнялись рисунками, а в
последнем путешествии – и фотографиями. В общей сложности
Пржевальский во время своих экспедиций преодолел расстояние в 30 тысяч
километров.
В 1867 г. Н.М. Пржевальский переведен в Николаевск и командирован
на два года для изучения Уссурийского края. Его работа «Об инородческом
населении в южной части Приморской области» была удостоена серебряной
медали Русского географического общества.
Инородцы – официальное название нерусских народностей в царской
России. Согласно «Уставу об инородцах» 1822 г. народности делились на
осёдлых, кочевых и бродячих. По данным исследования Н.М. Пржевальского
из инородческих племён, обитающих в Уссурийском крае, первое место по
численности принадлежало китайцам, или «манзам», как их называл автор
«Путешествия в Уссурийском крае» и как они сами называли себя. По
мнению писателя и этнографа В.К. Арсеньева, «название «маньцзы»…значит
«полный или свободный сын», либо выходец из Маньчжурии. [3]
Н.М. Пржевальский, пытаясь определить причину появления китайской
народности на территории Уссурийского края, вероятно, неоднократно
проводил беседы с китайцами, но, как выяснилось, «сами манзы на этот счёт
ничего не знают». Исследователь предполагал, что «…всего вероятнее, что с
тех пор как в половине XVII века маньчжуры овладели Китаем, восточная
часть их родины… сделалась местом ссылки различных преступников. С
другой стороны, естественные богатства этой страны, в особенности соболь и
дорогой корень женьшень, ценимый в Китае на вес золота, привлекали сюда
целые толпы бездомных скитальцев, не имевших дела на родине и
приходивших в новый край с надеждой на скорое и лёгкое обогащение.
Наконец, морское побережье, где у скалистых выступов в изобилии растёт
морская капуста… представляло обширное поприще для промысла, не менее
выгодного, чем ловля соболей или искание женьшеня…».
Таким образом сложилось китайское население края, которое
Пржевальский делил на постоянное (осёдлое) и временное (приходящее).
Постоянное население края – это те китайцы, которые «занялись
земледелием и живут на одних и тех же местах», оно сформировалось, по
мнению Пржевальского, «из беглых и ссыльных, а частью и из временно
приходящих, которым нравилась дикая, свободная жизнь вне всяких условий
цивилизованного общества». Земледелие осёдлых манз было доведено до
совершенства. «Поля, находящиеся при жилищах могут служить образцом
трудолюбия, так что урожай хлеба, в особенности проса… бывает
чрезвычайно велик и обеспечивает годичное существование хозяина фанзы с
его работниками».
«…Кроме земледельческих фанз… есть ещё, так называемые, зверовые,
обитатели которых занимаются звериным промыслом…». Такие жилища
китайцев помещались, как правило, в лесах, где обилие зверей обеспечивает
возможность охотиться круглый год.
Большую часть сочинения Пржевальского занимает описание
наружной формы и внутреннего устройства жилищ китайцев: «Фанзы, в
которых живут китайцы, располагаются большей частью в одиночку, иногда
же по нескольку вместе и образуют как бы поселения или деревни. При том
все эти фанзы выстроены на один и тот же образец. Обыкновенно каждая из
них имеет четырёхугольную форму, более протянутую в длину, чем в
ширину, с соломенной крышей, круто покатой на обе стороны. Стены фанзы
около четверти аршина толщины и делаются из глины, которой обмазан
плетень, служащий им основанием. С солнечной стороны проделаны два-три
решётчатых окна и между ними двери для входа внутрь.… Внутри фанзы с
одной стороны, а в некоторых с двух сторон, приделываются глиняные
нары, которые возвышаются немногим белее аршина над земляным полом…
служат для сиденья и, главным образом, для спанья. С одной стороны
приделана печка, закрытая сверху большой чугунной чашей, в которой
приготовляется пища. Труба от этой печки проведена под всеми нарами и
выводится наружу, где оканчивается большим деревянным столбом, внутри
пустым… Над таким очагом зимою, в холодные дни манзы сидят по целым
часам и попивают чай или просто холодную воду, которая всегда стоит здесь
в чайнике. Потолка в фанзе нет, а вместо него сажени на полторы от земли
положены несколько жердей, на которых вешается разная мелочь: кукуруза,
оставленная на семена, старые башмаки, шкуры, одежда т.п. около же стен,
не занятым нарами, расставлены деревянные ящики и разная домашняя
утварь. Вонь и дым в фанзе бывают постоянно, частью от очага, частью от
разной развешенной на жердях дряни, которая ежедневно коптится в дыму, в
то время, когда топится печка, потому что трубы под нарами редко устроены
так хорошо, чтобы в них выходил весь дым; большая его часть всегда идёт в
фанзу…».
Кроме всего прочего, из описаний Пржевальского видно уже
существовавшее социальное неравенство в китайском населении. Были более
зажиточные «манзы» и бедняки. Их уклад жизни отличался, в частности,
устройством жилищ: «Кроме печи посередине манзы всегда находится очаг,
в котором постоянно лежат горячие уголья, засыпанные сверху золою для
того, чтобы подольше держать жар. Очаг у бедных делается просто на
земляном полу, у богатых же на особенном возвышении, и в нём иногда
горит каменный уголь…».
В богатых фанзах готовили себе пельмени, булки, печенье на пару,
козлиное и оленье мясо, в то время как бедные манзы питались просом.
Богатые манзы обыкновенно, в особенности в холодное время года, по
целым дням вели праздный образ жизни: «сидят перед очагом, греются,
курят трубки и попивают чай, заваривая его прямо в чашках, из которых
пьют». В это время их рабочие после обеда обыкновенно «молотят хлеб,
убирают скот и пр.».
Зимой вечернее время и у богатых и у бедных манз посвящается
гигиене: «истреблению собственных паразитов, которых манзы
отвратительно казнят на передних зубах…».
Китайцы, как правило, жили на территории Российской империи без
семейств, так как вынуждены были оставить их на своей родине.
Бессемейная жизнь, по мнению Пржевальского, «как нельзя более отразилась
на самом характере манзы и делает мрачным, эгоистичным. Редко, редко
можно встретить сколько-нибудь приветливого манзу».
Одежда китайского населения была очень разнообразна, но в большей
части случаев преобладал «длиннополотный халат из синей дабы, такого же,
а иногда и серого цвета панталоны и башмаки с очень узкими и загнутыми
вверх носками. Эти башмаки делаются из звериной или рыбьей шкуры, и в
них зимой манзы накладывают для мягкости и теплоты сухую траву…
Головной убор состоит из низкой шляпы с отвороченными вверх полями, а за
поясом манзы постоянно носят длинный и узкий кисет с табаком и трубкой.
Зимняя одежда состоит из короткой меховой куртки шерстью вверх и
такой же шапки с широкими меховыми наушниками. Всё это делается из
шкуры енотов, редко из антилопы.
Волосы свои манзы, как все китайцы, бреют спереди и сзади, оставляя
только на затылке длинный пучок, который сплетают в косу. Бороду также
бреют, оставляя усы, а иногда и клочок бороды в виде эспаньолки».
Осёдлые манзы имели собственное, организованное управление. В
каждом селении находился выбранный населением старшина, который
разбирал жалобы своих подчинённых. Кроме того, в более крупных
китайских районах имелся выборный старшина, которому подчинялись
старшины селений.
Н.М. Пржевальский в своей работе описывает случай суда,
предпринятого главным старшиной. «Виновный манза совершил убийство во
время картёжной игры… Он играл здесь вместе с другими манзами и,
заметив, что один из них сплутовал, встал, не говоря ни слова, взял нож, как
будто для того, чтобы накрошить табаку, и этим ножом поразил прямо в
сердце того манзу, который смошенничал в игре. Убийцу тот час же связали
и дали знать главному старшине, который явился на суд вместе с другими
манзами.
После долгих рассуждений приговорили, наконец, закопать виновного
живьём в землю и для более удобного исполнения такого приговора решили
напоить его сначала пьяным.
Волею и неволею должен был осуждённый пить водку уже на виду
выкопанной ямы, но хмель не брал его под влиянием страха смерти. Тогда
манзы, видя, что он не пьянеет от маленьких чашечек, которыми он пил,
стали насильно лить ему в горло водку большими, и наконец, когда привели
в совершенное беспамятство, бросили в яму и начали закапывать. Когда
насыпали уже довольно земли и несчастный, задыхаясь, стал ворочаться в
яме, тогда несколько манз бросились туда, ногами и лопатами стали
утаптывать плотнее землю и наконец совсем закопали виновного» [2].
Прживальский одним из первых широко исследовал и детально описал
особенности быта китайского населения Дальнего Востока России. Но кроме
научного интереса китайцы в XVIII веке стали вызывать интерес
политический.
О китайском населении Приамурья писал в труде «Приамурский край.
1906-1910 гг.» генерал-губернатор Приамурского края П.Ф. Унтербергер
(1842-1921).
Генерал-губернаторство П.Ф. Унтербергера (1905-1910), отчасти
совпавшее с общим социально-экономическим подъёмом России, стало
временем ускоренного развития дальневосточной окраины. П.Ф.
Унтербергер уделял большое внимание двум проблемам: увеличившемуся
наплыву в край корейцев и китайцев и напряженным отношениям России с
Японией.
Глубоко понимавший необходимость всесторонних исследований края
как важнейшего условия его освоения, П.Ф. Унтербергер поощрял
деятельность Общества изучения Амурского края, Приамурского отдела
Русского географического общества, путешественников и исследователей.
Особым его расположением пользовался молодой исследователь В.К.
Арсеньев, дружеские отношения с которым он поддерживал до последних
дней своей жизни. П.Ф. Унтербергер являлся автором фундаментальных
трудов по экономике и статистике Дальнего Востока: «Приморская область.
1856-1898» (СПб., 1900), «Приамурский край. 1906-1910 гг.» (СПб., 1912).
П.Ф. Унтербергер, говоря о китайском населении Приамурья, во главу
угла ставил «вопрос о наплыве желтой расы», один из пунктов которого
заключается в том, что главная масса китайского населения доставляет в
Приамурье рабочую силу, а это наносит вред русской торговле: «Китайская
торговля, по мере заселения края, не только не сокращалась, но и
увеличивалась, развивалась как в городах, так и в селеньях. В виду
существующих у нас с Китаем трактатов, нам трудно с этим бороться…».
В начале XIX века вопрос о сокращении китайской торговли, в
интересах развития русской, на Дальнем Востоке приобрёл государственную
важность, потому что китайские торговцы экономически закрепляли за собой
русское население деревень.
Ещё один неблагоприятный элемент для русского населения Дальнего
Востока в XIX веке – «нестремление» китайских рабочих «оседать на земле».
«В неразрывной связи с наплывом жёлтой расы находится и рабочий
вопрос на Дальнем Востоке».После японской войны негативно для России
сказалось активное использование «жёлтой рабочей силы» во всех отраслях
труда – для укрепления положения русских на восточной окраине
необходимо как можнобыстрее и «плотнее заселить край русскими». Но тут
Унтербергер отмечает расхождение государственных интересов с интересами
населения. Ведь жёлтый рабочий обходился дешевле, да и русских рабочих к
тому времени в крае было слишком мало. Тем не менее, по инициативе
главной местной власти, преимущественно на инженерных работах, начали
заменять китайских рабочих русскими. Но это далеко не положительным
образом сказалось на производстве.Так как организованных артелей в крае
почти не было, то при применении русского труда приходилось пользоваться
случайными рабочими, в результате чего возникло «много разного рода
затруднений и препятствий, как то: стачки, самовольный уход с работ,
требование повышения заусловленных, без того довольно высоких цен и
т.д.».
Кроме того, «местных рабочих в сколько-нибудь значительном
количестве найти нельзя, переселенцы, приходя на место, всецело заняты
собственным устройством на земле и выделяют только незначительную часть
на заработки для подкрепления своих денежных средств».
Ещё один негативный момент, связанный с китайским населением на
Дальнем Востоке, Унтербергер связывал с вывозом китайцами своего
заработка, преимущественно за границу, в Китай.
Как выход из сложившихся проблем Унтербергер предлагает «никаких
льгот им не давать, создавая ими только опасные прецеденты».
Таким образом, из очерка Унтербергера видно, как остро в начале XIX
века перед правительством встал «жёлтый вопрос» на Дальнем Востоке [4].
Об осёдлом инородческом населении Амурской области, в частности о
китайском, писал известный учёный Г.Е. Грум-Гржимайло (1860-1936).
Г.Е. Грум-Гржимайло – географ и зоолог, исследователь Западного
Китая, Памира, Тянь-Шаня (1884-1890), Западной Монголии и Тувы,
Дальнего Востока (1903-1914). Открыл Турфанскую впадину. Им написаны
труды по физической, политической, исторической географии и этнографии
Центральной Азии, энтомологии.
Ученый интересовался этнографией различных народов Дальнего
Востока России, в частности китайского населения. Люди, их быт, хозяйство,
обычаи, история, памятники старины - все это привлекало его внимание.
В своём труде «Описание Амурской области» Грум-Гржимайло даёт
детально точное и достаточно объёмное этнографическое описание
инородческого населения Приамурья.
По первой статье Пекинского договора русское правительство
обязалось оставить поселения китайских подданных на тех же местах и
дозволить «по-прежнему заниматься рыбными и звериными промыслами».
Жилища китайцы строили все по одному шаблону, выработавшемуся
тысячелетиями в Китае. «Обыкновенно он строится так. В месте
расположения лицевой, боковых и задней стены врываются в землю 10
вертикально поставленных четырёхугольных брусьев, причём кроме
угловых, на лицевую и заднюю стены приходятся по два брусу, а на боковые
– по одному. На эти опорные брусья кладут поперечные, стёсанные с
четырёх сторон, балки; поперечные балки опираются на вертикальные брусья
лицевой задней стен и вместе с тем попрано их связывают; каждая крайняя
поперечная балка лежит на трёх брусьях. На поперечные балки кладутся три
продольные. На средней из них утверждаются два вертикальных бруса,
служащих опорю конька крыши. Для образования основания крыши на
коньковую и каждую из крайних продольных балок кладутся жерди,
приблизительно на пол аршина одна от другой. На эти жерди, образующие
скаты крыши, кладётся поперёк их и параллельно продольным балкам ещё по
три жерди для образования переплёта крыши. Этот переплёт укрывается
тщательно и чрезвычайно аккуратно соломою (в то время как в Китае
двускатные крыши кроются черепицей)… В лицевом фасе, между средними
вертикальными столбами устраивается дверь, а между средними и каждым из
крайних столбовых этого фаса – широкие окна, занимающие почти весь
промежуток между столбами…»
Внутри фанзы, «при самом входе, влево от двери, устраивается очаг, в
который вмазывается большой деревянный котёл с чугунной крышкой, для
согревания воды и варки пищи; в котле же пекут хлеб…». При этом жилая
часть фанзы – это всего одна её левая половина. Если в фанзе живут две
семьи – отца и сына, то «нередко и правая сторона превращаются в жилые
половины». Нежилая часть фанзы служила чем-то вроде кладовой.Иногда в
фанзе можно выделить «прихожую», которая отделена перегородкой от
спальни. Если же этой перегородки нет, то вдоль одной или двух стен до
самого очага тянутся широкие нары – «канжин», которые покрываются
циновками. На них сидят, едят, работают и спят. «Для еды на него ставится
квадратный, гладко отполированный низенький столик, вокруг которого вся
семья и размещается, кто как вздумает. Канжин сбивается из глины и
снабжается трубами, которые или сообщаются с очагом или имеют
самостоятельный выход внутрь жилого помещения, откуда в холодное время
нары уже и подтапливаются. Трубы в китайских домах устраиваются в
высшей степени первобытно и состоят из вертикально просверленного
бревна. Благодаря плохой тяге, каждая топка сопровождается дымом, от
которого обыкновенно вся внутренность фанзы закопчена и имеет в высшей
степени грязный и непривлекательный вид. В окна вставляются
мелкорешётчатые рамы, состоящие из тонкого деревянного переплёта. С
внутренней стороны рама оклеивается тонкой, пропускающей свет китайской
бумагой».
Такие фанзы занимали центральное место между двором и огородом и
были сгруппированы в кварталы, разделённые довольно широкими улицами.
Китайские деревни занимали большую площадь, потому что фанзы были
разбросаны далеко друг от друга.
С помощью описаний предметного мира китайского населения
нетрудно сделать вывод о некоторых этнических и религиозных традициях
китайского
населения
Приамурья
в
XIX
веке:
необходимой
принадлежностью огородов китайцев являлась «божница, весьма
напоминающая сказочную избушку на курьих ножках, которые заменяют,
здесь четыре столбика…». В божнице находилась картина с изображением
«мифического героя, либо святого, либо какое-нибудь уродливое божество, а
перед нею всегда расставлены в ряд чашечки, в одной из которых
непременно утверждена курительная свеча. Между воротами и дверьми
фанзы у богатых китайцев возвышаются стенки, украшенные изображениями
драконов, вырезанных из досок». Исследователь делает предположение, что
назначение этих стенок – «маскировать со стороны вход в фанзу».
Кроме того, при каждом китайском селении находилась «кумирня» (т.е.
небольшая молельня с идолами, кумирами). Они были «невелики… и далеко
не всегда обнесены оградой».
Также в «Описании Амурской области» Грум-Гржимайло, даются
сведения об особенностях распределения обязанностей в семье, о функциях
женщин в обществе и об отношении взрослого населения к детям. Занятия
китайской женщины в Приамурье начала XIX века сводились к работе по
дому и на огороде, «даже носка дров и воды, нужных для дневного
хозяйства, лежит на обязанностях мужчин». Главным занятием китайским
мужчин было земледелие: «…китаец в течение лета находится в поле чуть ли
не каждый день с раннего утра до сумерек…Употребление плуга до прихода
русских земледельцев было неизвестно китайскому населению».
Детьми обязана заниматься женщина, «маленьких детей укачивают в
люльке, причём люльку сильно раскачивают Положение ребёнка в люльке
почти сидячее. Кормление грудью продолжается до 3–4 лет.… К этому
времени ребёнок ест уже почти всё, что едят взрослые, а последние не едят
только молочного».
Меню приамурских китайцев не столь разнообразно, как у жителей
южных городов Китая, зато, как отмечает Грум-Гржимайло, «более
нормально, вкусы их не столь извращены…» если не считать того, что они
употребляют в пищу «…грибы, при этом такие, которые считаются нами
негодными к пище – поганками…».
Ещё одна черта китайского населения Амурской области, о которой
говорит исследователь, - это неопрятность и нечистоплотность: «Пища
готовится неопрятно. Фанза также содержится грязно. Вообще чувство
чистоплотности развито в населении слабо. Ни мужчины, ни женщины
регулярно не моются; что же касается до нижней одежды, то она, в
особенности зимой, снимается только тогда, когда истлеет на теле…» [5].
В целом из описаний исследователей складывается достаточно полное
представление о причинах китайской миграции и китайцах, проживающих на
территории Амурской области в XIX веке: об их укладе жизни, особенностях
быта, внешнего вида, основных занятиях.
Источники:
1. Ларин В. Посланцы Поднебесной на Дальнем Востоке – легальные и
нелегальные// Диаспоры. 2001. № 2-3.
2. Пржевальский Н.М. Путешествие в Уссурийском крае 1867-1869 гг. /. Ф.В.
Соловьёв. ДВ книжное изд-во, 1990.
3. Арсеньев В.К. Китайцы в Уссурийском крае. М : Крафт, 2004, с. 67.
4. Унтербергер П.Ф. Приамурский край. 1906–1910 гг. / В.В. Морачевский.
СПб : Типография В.О. Киршбаума, 1912.
5. Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области / П.П. Семёнов. СПб :
Типо-литография и переплётная С.М. Николаева, 1894.
6. Ефремова Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толковословообразовательный. М.: Русский язык, 2000.