3751933_SHpionuy_v_Nezebgrade

Шпионы в Незебграде.
Рассказ.
Автор Пестряков К.В.
Редактор - Sanchez
I
Ненавижу желтый! Безобразный цвет. Особенно не люблю оттенок, коим выкрашены стены
моего кабинета. Везде, куда ни плюнь, чертова желтизна. Но что поделаешь? Товар фабрики «Заря» –
основной продукт для незебградских застройщиков. На краске они явно экономят, как и вообще на
всем. Эх, была бы возможность поприжать их директора. Доносов-то на него хоть завались, но есть
указ сверху: не трогать! Впрочем, милость Императора редко когда бывает вечной.
Тоскливым взором я снова осмотрел свой кабинет. Всё, разумеется, лежало на привычных
местах. Конечно, трудно было рассчитывать будто, по мановению волшебной палочки, тут хоть что-то
изменится. Однако иной раз, бывает, смотришь на привычные вещи совсем новым взглядом. Это
издержки профессии. Нас всегда учили высматривать что-то новое даже в давно знакомом. Нужный
навык. Всё новое в нашем государстве необязательно означало что-то опасное, однако проверить
всегда стоило. Как говорит наш любимый Император: «Лучше перебдеть, чем недобдеть!». Однако в
этот раз даже мой бдительный взор не разглядел в кабинете ничего нового. Нет, не в этот раз! Всё так
всегда и было.
Кабинет представлял собой небольшую три на три метра комнату, рассчитанную на одного человека.
Возле широкого окна находился мой стол, развернутый, согласно инструкции по безопасности труда,
таким образом, чтобы свет на него падал слева. К столу было представлено моё любимое кресло с
высокой спинкой. Наверху, рядом с окном, в грубой деревянной рамке висела картина. Отличная,
между прочим, работа – портрет первого комитетчика Хадагана. Художник довольно точно передал
образ уважаемого Сигизмунда. Мощный, лысый, скуластый – настоящий пролетарий, с
пронизывающим взором и выражением лица, располагающим к подписанию чистосердечных
признаний. Вообще, старина Сигизмунд сильно помогал мне в работе с людьми. Стоило лишь
потенциальному посетителю перестать смотреть мне в глаза, изобразить задумчивость или увести взор
ввысь, как тут же он встречался взглядом с первым комитетчиком. Ни о какой сосредоточенности тут,
как правило, уже не могло быть и речи. Оно и правильно, на допросе не надо задумываться! Если
позволять человеку много думать, то теряется весь смысл беседы. Рабочий кабинет – это не то место,
где нужно выслушивать чей-то треп, отсеивая потом крупицы истины. Информацию нужно добывать в
надлежащих для этого местах. Например, в кабаке, сидя за столиком с кружкой пива. В своей
естественной среде человек разговорчивее. В кабинете же, как ни крути, обстановка официальная. Тут
ты уже не кореш, не друг, не собутыльник, ты государственное лицо, и они это чувствуют. Чувствуют и
боятся, а значит, будут вихлять, будут отговариваться. Мол, не видел, не слышал, не принимал участия.
Кабинет он для того и был кабинетом, чтобы писать протоколы и выбивать признания. Сильно,
уверенно, с напором, давая понять обвиняемому, что отвертеться ему, голубчику, всё равно не
получится, а чистосердечное признание облегчит его участь.
В этом отношении мой кабинет был идеален. В нём не было ничего лишнего. Только стол,
кресло, два стула для посетителей, дубовый шкаф для бумаг, маленькая тумбочка, металлическая
вешалка для одежды, и, разумеется, портрет Сигизмунда. Никаких излишеств, вроде ленточки
выпускника юридической академии; собрания веников в горшках, именуемых цветами; коллекции
оружия, развешенной на стене и всего прочего. На столе тоже не лежало ни одной ненужной вещи,
вроде портрета любимой, сувенирных медвежат, игральных костей и прочего барахла. Только бумага,
письменные принадлежности и пепельница. Так должно быть. Вся ненужная рухлядь вредит допросу,
подозреваемый ни в коем случае не должен воспринимать тебя как человека, со своими привычками,
странностями или чувствами. Это типичное дилетантство. На допросе настоящий комитетчик должен
выглядеть машиной, бесчувственной шестеренкой сложного механизма. Пока ты сам не захочешь
изменить подобное положение вещей, подозреваемый не должен думать, что ты способен на жалость
или понимание. А уж если, всё-таки, захотелось поговорить с ним по душам, всегда можно предложить
закурить. Как правило, никто не отказывается, даже те, кто до этого никогда не брал самокрутки в зубы.
Убедившись, что в мой кабинет не пробралось ни одной лишней детали, а все, что есть,
находятся на своих местах, я удовлетворенно кивнул.
«Вот только и в твоей квартире, Гром, все так же, как и здесь!», – мелькнула в голове предательская
мысль.
Я глубоко вздохнул. Тоже верно, обстановка внутри дома мало чем отличалась от моего рабочего
кабинета здесь в Главном Разведывательном Управлении Комитета. Наверное, зря я в своё время
выгнал из дома жену. Сейчас в моей квартире всё было чисто, аккуратно, можно сказать, по-военному,
но чего-то не хватало. Видимо, женской руки. Не скажу, что привычная обстановка меня не устраивала,
просто эта желтизна приедалась и начинала раздражать. С другой стороны, жена меня раздражала не
меньше. Вот нужны ей были, видите ли, новые занавески на окна в этот отвратительный зелено-желтый
горошек! Ну, допустим, новые занавески, и правда были нужны, но зачем тогда, спрашивается, снимать
на стирку старые и пылить на весь дом? Ведь собрались же уже покупать новые! А старые-то, раньше
времени, ну, зачем трогать? Они мне ещё от отца достались. Висели себе пятнадцать лет, никому не
мешали. Нет, всё ей было не слава Великим Силам. Мрак! Пришлось развестись. Как говорил
покойный батя, если жена не знает своё место и начинает пилить, то её надо выгонять! Действительно,
тут на работе закувыркаешься, приходишь домой, а тебя там ждет «рупор мировой общественности», в
купе с недожаренной с одной стороны рыбой и фразой: «Жри, скотина!». Так что, когда она мне
объявила, что потратила на меня лучшие годы своей жизни, я решил не рисковать и не забирать с неё
худшие. Нужно было подумать и о собственном здоровье. Вот только…
Мои мысли прервал стук в дверь.
— Разрешите, товарищ майор? – послышался вопрос.
— Входи, Фёкла, – пригласил я, узнав голос нашей молодой сотрудницы.
Девушка, фривольно покачивая бедрами, зашла в кабинет и улыбнулась мне, показав свои
ровные белые зубки. Не отрицая общую красоту зрелища, я не мог не отметить низкий уровень
профессионализма. Конечно, Фёкла была старательной, аккуратной, трудоспособной и неглупой
особой, но стремление к позерству и излишнему артистизму здорово мешали её карьере. К сожалению,
девушка не могла этого понять. Желание хорошо выглядеть и бросаться в глаза, вызывая восхищение
противоположного и зависть своего пола, играли с ней злую шутку. Девушка была пригодна только для
кабинетной работы. Нельзя посылать такую разведчицу за кем-то проследить, если её яркая юбка,
задранная куда выше колена, тут же привлекает вслед за ней вереницу озабоченных мужиков, а каждая
встречная по пути баба останавливает с вопросом: «Скажите, товарищ женщина, а где вы такие духи
достали?». Фёкла абсолютно не умела быть неприметной, и даже не старалась над собой работать. Я не
мог смотреть на это одобрительно, понимая, что девушка либо навсегда приковывает себя к работе с
бумагами, либо рано или поздно ей попытаются подкинуть задание сомнительного рода, когда нужно
подложить под какого-нибудь важного мужика привлекательную особу. И даже тут нужно было
соблюдать определенную осторожность, меньше любить себя, лучше вникать в душу «клиента».
Больше слушать, чем говорить!
Фёкла если и понимала свои недостатки, то даже не пыталась их исправить. Взять хотя бы тот
факт, что девушка упорно не хотела скрывать своё настоящее имя. Уж не знаю, чем и почему, но ей
нравилось быть именно Фёклой и никакой иной, что, опять же, непрофессионально. В
разведывательной работе всегда лучше использовать распространенные имена, вроде «Оля» или
«Наташа». Мало ли по Сарнауту разгуливает Ольг или Наташ? Такие имена у некоторых
представителей сильного пола просто не запоминается. В одно ухо влетело, в другое вылетело! А
Фёкла – не захочешь, а всё равно запомнишь.
В более специфичных заданиях, когда нужно притвориться, скажем, «ресторанной леди», и
стать всем для какого-нибудь не в меру вольнодумного академика, имя Фёкла тоже никуда не годилось,
так как оно навевало мысли с лозунга агит-плаката: «Есть ли что на свете краше — работящей бабы
нашей?». Другими словами, Фёкла – это имя колхозной девушки, для «ресторанной леди» оно не
годилось. Для подобных поручений существовали, утвержденные инструкцией за №ИмШлю-Х789Г,
имена «Анжела», «Марго» и «Снежанна».
— Добрый день, товарищ майор, – сказала девушка, – какая у вас тут миленькая…
Фёкла осеклась, внимательно осматривая мою комнату. Попытка сделать дежурный
комплимент у неё явно сорвалась. Действительно, ну, что у меня тут могло быть миленького?!
— Рад видеть, – произнес я, избавив девушку от необходимости хвалить мою картину или пепельницу,
– с чем пожаловали?
Фёкла надула губки и разочарованно опустила глаза. Пофлиртовать у неё снова не получилось.
И не получится. Здесь Комитет, а не ресторан, и в этом здании вызвать моё одобрение было возможно
только взвешенной и профессиональной работой, а до этого Фёкле, при всей её старательности, было
расти и расти.
— Главный просил вас зайти, – сказала она.
Я вопросительно вскинул бровь, выражая удивление. Фёкла, однако, только пожала плечами,
давая понять, что подробностей дела она не знает, и просто передала сообщение. Снова
непрофессионально. С другой стороны, мой начальник – генерал Филин, был слишком тертым
калачом, чтобы какая-то Фёкла могла выжать из него хоть каплю дополнительной информации. Если
Филин и оборонил в разговоре с девушкой пару случайных фраз, то можно было не сомневаться, что
опытный комитетчик десять раз подумал, прежде чем что-то «случайно» до неё донести. Однако,
несмотря на то, что раскусить начальника Фёкла не могла при любом раскладе, она, видимо, даже не
попыталась. А вот это было уже грустно.
— Хорошо, я скоро буду, – сообщил я, – спасибо, Фёкла.
Давая понять, что разговор закончен, я уткнулся в бумаги. Девушка разочарованно вздохнула и
удалилась, забыв даже попрощаться. Нет, ну словно ребенок маленький! Впрочем, пусть подуется.
Ничего страшного с ней не произойдет, может, задумается, наконец, и поймет, в каком учреждении
начала работать.
Я принялся перелистывать бумаги. Необходимо было разобраться с мелочевкой. Зная характер
начальника, я отлично понимал, что Филин не станет вызывать меня просто так. Значит, дело
серьезное. Следовательно, лучше сейчас уделить пару минут и разобраться с бумажной волокитой, ведь
потом на это могло просто не остаться времени. Любое дерьмо имело наклонность всплывать, причем в
самый неподходящий момент, когда все мысли и силы сосредоточены на другом, более важном
задании. Как говаривал мой наставник: «Никогда не иди на новых врагов, не удостоверившись, что за
спиной не появятся старые». Это относилось не только к людям, но и к бумагам.
Как обычно содержание докладов представляло собой бред, от желающих выслужится
офицеров младшего состава. О, Великие Силы, откуда только берутся эти молодые лейтенантики?
Воображают, что раскрывают заговоры имперского масштаба, но при этом не способны принять ни
одного самостоятельного решения. Конечно, юному шалопаю, с гордым званием «выпускник
академии» лестно думать, что задержанный им дворник Петрович – агент вражеских спецслужб. И
задание ему выдавал сам Тенсес. Разумеется, кому ещё, как не предводителю Лиги, подкинуть
Петровичу политическую газету, когда тот пошел в сортир. Да, бедный дворник использовал газету
вместо бумаги. Да, он не посмотрел, чей портрет был изображен на первой странице. Дурак он,
конечно, но что с него теперь взять? Высечь прилюдно на площади за оскорбление Императорского
Величества и дело с концом. Так нет же! Лейтенант, решивший, что за бедного Петровича ему дадут
внеочередную звездочку, расписал доклад на восемнадцать листов, с подробным описанием процедуры
ареста. Даже лично нырнул в дырку сортира, чтобы вытащить листок выброшенной газеты и
приобщить к вещьдоку. Одно успокаивало, что хоть этот листок он мне прислать не догадался.
Во втором докладе была схожая по уровню маразма ситуация. Офицер одного из
провинциальных аллодов был сильно взволнован своей проблемой, и просто не знал, как поступить без
совета вышестоящих. Суть проблемы была проста. На аллоде, где служил офицер, находилось древнее
языческое капище, посвященное невесть какому орочьему богу или духу, хрен их там всех разберешь.
Загвоздка заключалась в том, что алтарь в этом капище был сделан из метеоритного железа. Ещё до
Катаклизма в это место с небес упал ценный булыжник. В те времена суеверные орки сочли метеорит
предзнаменованием с неба, поэтому по приказу их древнего предводителя – Черепа, носившего титул
«АЗ ЕСМЬ ВЕЛИКИЙ ВОЖДЯ ВСЕЯ ОРДЫ», прямо на месте падения метеорита было выложено
капище. Алтарь в его центре был вытесан из самого «виновника торжества». После этого древние
шаманы орков освятили бесценный булыжник кровью врагов Орды: людей и драконов. Под конец
Верховный Шаман принес на алтаре в жертву дюжину эльфийских девственниц. Место стало для орков
священным. Метеорит – лучший из всех известных в мире металлов, впитал в себя зловещую магию
орочьих ритуалов, превратившись в мощнейший артефакт, который не смог разрушить даже
Катаклизм. И всё было бы неплохо, однако двадцать лет назад на столь могущественную вещь положил
глаз Великий Император Незеб. Алтарь был конфискован и увезен в столицу, в последствии он
послужил источником энергии для большой мана-пушки, разработанной нашими учеными. Пушка
сильно пригодилась нашим войскам на фронте. Выстрелом из неё была до черного порошка выжжена
высота, на которой закрепилось несколько дюжин магов Лиги. Пушка, правда, затем взорвалась, но
своё дело сделала. В общем, оружие получилось изумительное, однако, шаманы орков сильно
расстроились из-за подобного обращения с их великой святыней. Надо сказать, в те времена Император
искал союза с орками, мечтая убедить эту дикую расу добровольно служить государству. Поэтому,
решив несколько успокоить шаманов, Император, когда снимал алтарь, выдал им бумажку, в которой
указывал, что святыня никуда не пропадет. Просто напросто, идет война, отечество в опасности,
каждый кусок метеорита, тем более магического, на счету и всё в таком духе. В конце письма
Император пообещал вернуть алтарь, как только, далее цитата: «кризис, связанный с дефицитом
метеоритного железа, столь необходимого для армии, будет разрешен». Все двадцать лет язычники
хранили у себя эту бумажку, и тут вдруг о ней вспомнили. Найдя толкового писаря, орки составили
Великому Незебу петицию, в которой сообщали, что считают дефицит метеорита преодоленным,
поскольку новые месторождения и возведенные шахты, позволили наладить постоянные поставки
редкого сырья на военные заводы. Лучшим доказательством преодоления кризиса метеорита орки
считали недавние успехи наших войск на фронте. В связи со всем вышеуказанным, язычники просили
вернуть им алтарь. Вскоре эта бумага легла на стол Императору. Великий Незеб за прошедшие
двадцать лет, видимо, слегка отошел от дипломатического тона, поэтому, прочитав петицию, сделал на
ней пометку: «А ЗАДНИЦУ МОЮ ВАМ В ЗАСОС ПОЦЕЛОВАТЬ НЕ ДАТЬ?!». Короче, всех
язычников вскоре арестовали. Однако, по сути, молодой офицер не знал, как с ними поступить.
Команды расстрелять, вроде, не было, но с другой стороны, Император явно отнесся к затее орков не
слишком благодушно. Уточнить у Великого Незеба, что конкретно он имел в виду, тоже, естественно,
никто не решился. Император славился способностью давать краткие и исчерпывающие указания, и
желающих подвергать эту его способность сомнению в природе не существовало. В итоге, молодой
офицер решил заставить всех язычников выйти на площадь и поцеловать соответствующую часть
памятника Императору. Однако духу воплотить свою идею в жизнь у лейтенанта, видимо, не было.
Посему офицер решил снять с себя ответственность за все возможные последствия и направил наверх
рапорт, с просьбой утвердить его план. В общем, дурость в головах крепчала с каждым днем.
Взяв перо, я быстро расписал на докладах инструкции и поставил все необходимые печати.
Дело было сделано. Оставалось только вложить бумаги в конверты, написать на них адреса и передать в
наш узел связи. На это ушло ещё десять минут. Теперь можно было идти к начальству. Поднявшись
из-за стола, я направился к двери. Бумаги пришлось взять с собой.
«По пути оставлю их в приемной», – решил я, – «там уж передадут, куда следует!».
Комитет имел в своем распоряжении собственные почтовые силы. По идее, наша
корреспонденция не подлежала досмотру, так как все письма и документы шли через секретные
маршруты. Но это только по идее. На самом деле, шерстили только влет. Что поделать, работа такая!
Выйдя из кабинета, я двинулся вперед по коридору, с удовольствием поглядывая по сторонам.
Здесь мне нравилось больше. Никакой желтизны. Вообще, к проекту этого здания явно приложили руку
не только архитекторы, но и наши люди, которые прекрасно понимали, что к чему. Коридор был сделан
в лучших традициях работы спецслужб. Длинные узкие проходы, высокие потолки, черные каменные
плиты на полу, красные стены, и, самое главное, массивные дубовые двери, на вид способные
выдержать удар тарана. У человека, попавшего в здание Комитета в первый раз в жизни, быстро
начинала кружиться голова – здесь был настоящий лабиринт. Одинаковые стены, множество лестниц, и
ряды однообразных, ничем не отличающихся друг от друга дверей. Кругом не было ни одной таблички
или указателя. Не зная, кто за какой дверью сидит, здесь можно было блуждать и блуждать, изредка
встречаясь с каким-нибудь недружелюбным лицом, направляющимся из одного кабинета в другой. В
этом месте не любили шумных знакомств и громкого общения. Всё было, как и надо. Идеал! А заодно и
первое испытание для молодых сотрудников.
Как и во всяком уважающем себя учреждении у нас были свои традиции посвящения
новеньких. Довольно специфические, но зато позволяющее быстро разобраться, выйдет ли из
принятого работника толк или нет. Только-только поступившие к нам на службу зеленые офицеры
порой быстро терялись, когда видели, что звание выпускника военно-юридической академии
представляет собой для наших ветеранов лишь пустой звук. Так, небольшая рекомендация. Наивные
юнцы ещё не понимали, что на комитетчика нельзя выучиться, что комитетчик – это не профессия,
комитетчик – это состояние души! Всем молодым претендентам на это высокое звание часто повторяли
изречение Императора: «Пусть правая рука не ведает, что делает левая». Придя сюда, им предстояло
понять, что эта фраза означает на практике. В этом и заключалась суть посвящения. Новенькому давали
небольшой кабинет, поручали однообразную и, в общем-то, бессмысленную бумажную работу и после
этого как бы забывали о нём. Никто к нему не заходил, никто не хотел с ним говорить, за исключением
дежурных фраз, вроде: «Здравствуйте», «Как дела», «До свидания». Вскоре новичку начинало казаться,
что он тут никому не нужен, и попал он не в сердце самой могущественной организации Хадагана, а в
какую-то писарскую контору. Он не знал, чем он занимается и для чего. Не имел представления, кто
сидит в соседнем кабинете, как этих людей зовут, в чём особенность их работы. И так могло
продолжаться несколько месяцев, если не целый год. Казалось бы, приходи, получай зарплату, да пиши
время от времени нелепые бумажки. Однако всё было не так просто. На самом деле, за молодым кадром
пристально следили. И спустя отведенный срок, его вызвали «попить чайку» и начинали, как бы
невзначай, спрашивать: «А ты знаешь Борислава, из соседнего кабинета?», «А ты в курсе, что у Маньки
из шифровального, брат умер?», «А как ты сам думаешь, некромант наш души тех, кого надо вызывает?
А то последний раз какая-та баньши появилась, орала несвязный бред. Мы её спрашиваем: «Сколько у
вас там, гадина, колдунов на Уйморе?!», а она всё «Ват? Ват? Спик инглиш плииз!». По результатам
«чаепития» и становилось ясно, на что способен молодой специалист. Втереться в доверие к нашему
брату было непросто, а уж выболтать из него что-нибудь ценное – тем более. И если новый сотрудник
смог в отведенный срок самостоятельно изучить здание Комитета и его обитателей, то ему начинали
поручать куда более ответственные задачи.
Я призадумался. Возможно, Фёкла поняла-таки нашу систему и заходила ко мне как раз с целью
более глубокого знакомства. Ведь кроме своего звания и имени, я не потрудился ей ничего сообщить.
Видимо, девушка пыталась подкупить меня своей женственностью. Глупая стратегия – возможно с
другими этот номер и пройдет, со мной же вряд ли. Однако, за попытку, пусть и обреченную на провал,
её всё же стоило похвалить и, возможно, подыграть. Пусть учится находить подход к людям, пока ещё
молодая и есть, кому её прикрыть. Поразмыслив, я решил присмотреться к Фёкле повнимательнее.
Выяснить, наивная дурочка она или нет, определенно, стоило. Я мысленно поставил в своей голове
галочку. Будет время, займусь этим вопросом.
В этот момент один из типичных узких коридоров повернул налево, и я, поднявшись по
небольшой лесенке, очутился в приемной. По счастью, секретарь была на месте. Оставив ей бумаги, я
направился к начальству. Филин наверняка уже заждался.
В отличие от молодняка я знал здание Комитета, как свои пять пальцев. Ещё бы, в первый раз
моя нога переступила порог главного управления почти пятнадцать лет назад. Посвящение я тогда
выдержал с честью. Двух офицеров, после моего «чаепития» потом вызвали «на ковер» к высокому
начальству, с вопросом, кто дал им право рассказывать молодому младшему лейтенанту о важных и
сверхсекретных сведениях о размере груди главной фаворитки Императора?
Однако сейчас было не время предаваться воспоминаниям. Вскоре, давно знакомый и тысячу
раз пройденный коридор привел меня к вожделенной двери, с виду такой же, как и все, ничем не
примечательной. Открыв её, я прошел внутрь и оказался в приемной начальника. Молоденькая
помощница тут же обратила на меня внимание.
— Генерал один? – спросил я, не потрудившись поздороваться.
— Так точно, товарищ майор, – ответила она.
Кивнув, я обошел её стол и направился к двери, ведущей в кабинет Филина. Секретарь даже не
попыталась меня остановить, тому были две причины: во-первых, она меня знала, как знала и то, что я
был одним из немногих, кто имел право входить к её шефу без записи; а во-вторых, сам Филин отнюдь
не был обычным бюрократом, поэтому, если бы кто попробовал завалить в его комнату, не имея на то
достаточных оснований, генерал принялся бы сам учить наглеца хорошим манерам. Прецеденты уже
были. Пару лет назад, один из главных комиссаров Империи нанес нам визит. Естественно, с
непривычки он заблудился в здании, и, разозлившись, направился в первую попавшуюся дверь, вынеся
её с ноги. Учитывая, объем и толщину здешних дверей, поступок был сам по себе примечательный. К
несчастью для него, конкретно эта дверь вела в помещение, где в этот момент находился Филин,
которому, конечно же, не понравилось такое обращение с казенным имуществом. Слово за слово, и
через пятнадцать минут на место происшествия прибыла группа дежурных некромантов. Надо
отметить, как раз вовремя. Комиссара едва-едва успели исцелить. По счастью, некроманты умеют не
только калечить. Филину, правда, тоже досталось крепко. Четыре сломанных ребра, расквашенный нос
и поврежденное легкое – это не шутки. Так что скорая медицинская помощь понадобилась и самому
шефу. Когда обоих привели чувство, генерал с комиссаром, лежа в лазарете, нашли время поговорить
уже в более спокойной обстановке. Сейчас они были друзьями не разлей вода. Много чудес на белом
свете!
Так что секретарь пропустила меня без лишних вопросов. Вежливо постучав, я просунул голову
в кабинет.
— Разрешите, товарищ генерал?
— Аааа, Гром! Входи-входи, – последовал ответ.
До меня донесся веселый смех. Зайдя внутрь, я увидел своего начальника. Филин громко ржал
во всё горло, держась от смеха за живот. Я удивился. Подобное поведение было моему шефу не
свойственно. Он предпочитал вообще не улыбаться, не говоря уже о том, чтобы так бурно выражать
свои эмоции.
Филин утер выступившие слезы.
— Ой… Не могу, – выдавил он.
Я удивленно на него посмотрел.
— Ты не поверишь, – объяснил генерал, – я сейчас такой хороший анекдот сочинил, половину
Незебграда пересажать можно!
Я одобрительно кивнул, ожидая рассказа. Начальник не заставил себя долго ждать.
— Слушай, встречаются, значит, на границе два воробья. Хадаганский и канийский. Ну,
разговорились. Наш спрашивает: «А ты чего к нам летишь-то?!», тот отвечает: «В эмиграцию. Не могу
там жить, жрать нечего, на дороге ни семечка, дырки в амбары намертво замурованы, не жизнь, а
голодуха». Наш говорит: «Тогда давай, лети смело. У нас там с этим всё отлично. Через день пьяные
колхозники по мешку зерна на дорогу рассыпают, ешь, не хочу. Про амбары я уже и не говорю. В
вентиляцию разве что бегемот не пролезет». Канийский воробей в шоке, не может поверить: «А ты
чего, – он говорит, – тогда сам оттуда эмигрируешь?». Наш отвечает: «Почирикать захотелось!».
Вслед за Филином, я на весь кабинет разразился веселым смехом. Начальник мой, всё-таки, был мозг!
Не анекдот, а находка! Если правильно в народ слить, то знай себе ходи по базару, да сходу по пять лет
с конфискацией раздавай! А главное, как вовремя удумал-то. По слухам, на последнем заседании
правительства наш любимый Император сетовал, что рудники опустели, работать стало некому и
уровень добычи третий квартал падает, несмотря на все усилия надсмотрщиков. Великий Незеб
задавался вопросом, неужели у нас врагов народа и государства больше нет? Теперь можно было не
сомневаться, вскоре появятся.
Через минуту мы прекратили смеяться. Филин, став по обыкновению, серьезным, произнес:
— Присаживайся, Гром!
Генерал указал на соседнее кресло. Я поспешил воспользоваться приглашением. Филин достал из
кармана портсигар.
— Угощайся, – предложил он, – самокрутки с Суслангера, с листьями пурпурного лотоса.
— Контрабанда? – спросил я.
Филин кивнул.
— Вчера перехватили. Целый ящик, хорошо я рядом был. Смог лично на место задержания прибыть.
Проконтролировать.
Мы закурили. Самокрутки и впрямь оказались очень приятными. Особенно, если курить взатяг.
Вдобавок, предложив подымить, Филин явно давал мне понять, что вызов этот неофициальный, а
значит, никаких рапортов и бумажек с заданием не будет. Интересно…Может, секретное поручение?
Было бы неплохо, а то задница в последнее время совсем уж приклеилась к стулу.
Филин театрально изобразил тяжелый вздох, тряхнув своей изрядно поседевшей шевелюрой.
— Устал я, Гром. Устал, понимаешь. Надоело всё, – произнес он.
Несколько понурив плечи, Филин старательно изобразил старца. Как бы давал мне понять, что годов
ему уже порядочно и здоровье тает. Я, конечно, ни на секунду не поверил, но сочувственно кивнул.
— Эта работа когда-нибудь меня доконает, Гром, – продолжил генерал, – пашешь, пашешь, а проблем
меньше не становится. Постоянно что-то где-то происходит. Таю, прямо на глазах.
«Во заливает!», – подумал я, однако снова согласно кивнул.
Сделав глубокую затяжку, Филин, наконец, соизволил перейти к делу.
— Сегодня утром поступил новый тревожный сигнал, – сообщил он, – на, вот, почитай!
Филин указал на одну из бумажек на своём столе. Взяв листок, я прочел:
«Считаю своим долгом донести до Главного Управления Комитета выявленные мной факты
подрывной деятельности шпионов Лиги в Незебграде. Я – Пелагея Фомичева, выйдя на пенсию,
получила квартиру в Новом Районе. Поселившись в вышеуказанном месте, я не могла не заметить, что
вокруг творятся странные вещи. Это нельзя описать на бумаге. Это просто не поддается описанию. В
районе созданы совершенно необычные и не характерные условия для жизни граждан. Считаю, что без
вмешательства вражеских спецслужб здесь не обошлось. Я прожила в Новом Районе всего две недели,
но уже заметила, что всё это место наводнено шпионами. Они везде! Нельзя даже выйти из квартиры,
не столкнувшись с врагами. Шпионы хорошо замаскированы. Они повсюду! Больше такой жизни я не
выдержу. Они доводят меня. Каждый день заходят и спрашивают, не нуждаюсь ли я в чём. Видимо,
хотят завербовать! Нижайше прошу оказать мне содействие и противостоять агрессии спецслужб Лиги.
Честная гражданка Империи и преданная подданная Великого Незеба, Пелагея Фомичева».
— Прочитал? – спросил Филин.
— Сколько лет гражданке Пелагее? – спросил я.
— Всего-то семьдесят три годика, – произнес генерал, не меня серьезного выражения лица.
Я не смог скрыть свой скепсис. Только старушечьего маразма нам тут не хватало.
— Я бы на твоем месте не был бы столько категоричен, – заметил Филин, увидев мою реакцию, –
товарищ Пелагея проработала пятьдесят пять лет в органах, и только недавно вышла на пенсию.
— В Комитете? – удивленно спросил я.
Филин кивнул.
— Почему, по-твоему, эта бумажка попала ко мне? – спросил он.
Хм, тут было над чем задуматься, однако, до конца Филин меня не убедил. Я мог только
восхищаться здоровьем гражданки Пелагии, позволившим ей проработать в Комитете аж до
семидесяти лет. Однако, нельзя было исключать того варианта, что у пожилого человека резкая смена
образа жизни порой вызывает непоправимые последствия. Работала себе бабушка, работала, крутилась
в привычной для себя среде и, видимо, другой жизни не представляла. А потом всё оборвалось. Я бы на
её месте точно свихнулся. Вот, сидит теперь бабка и пишет нелепые доносы.
Всё это было понятно. Непонятно было другое, я-то тут причем? Разбираться с подобными
доносами полагалось офицерам младшего состава, а я, какой никакой, но майор. Зачем Филин меня
вызвал? Неужели некому было больше поручить? Генерал заметил мою задумчивость.
— История довольно темная, – сообщил он.
— Что-нибудь уже предпринимали? – спросил я.
— Да послал я одного летёху.
— И что?
— С катушек съехал! – Филин раздосадовано хлопнул в ладоши, – вот молодежь пошла, никакого
самообладания. И чему их там только сейчас учат?! Какие-то новые методы обучения, новаторский
подход. С нами, в своё время, никто не церемонился! Меня на последнем курсе в качестве практики
прямо за линию фронта бросили, во вражеский тыл. Приказали сходить узнать, что за ритуал
эльфийские маги проводят. Прямо так прямым текстом и объявили: «Либо сдохнешь, либо пользу
принесешь!». Вот это, я понимаю, подготовка! Какие кадры из академии тогда выходили, хоть сразу в
пекло!
Я понимающе кивнул. Как говорит наш Великий Император Незеб: «Кадры решают всё!».
– Ну, и что случилось? – спросил я, – навестил лейтенант старушку?
Филин пожал плечами.
— Да черт его знает, – заметил он, – притащил его к нам обратно наряд милиции. Говорят, мол, офицер
невменяем. Прибыл в Новый Район. Бегал, крутился. Потом достал нож и принялся орать что-то про
шпионское гнездо Лиги, пристал к местному дворнику, избил, связал, кричал: «все вы тут
завербованы!». Потом отметелил двух почтальонов. Затем притащил всех троих в ближайшее
отделение милиции, просил срочно выдать ему проверенных людей, так как времени мало, а вражеских
шпионов много. Просил сообщить о врагах всем правоохранительным органам и немедленно доложить
Императору! В общем, милиция прямо там его и скрутила. Подумали, белая горячка. Обыскали его,
нашли нашу ксиву. Переполошились, но развязывать не стали. Притащили клиента к нам.
— А почтальоны с дворником, они что?
— Те сперва написали заявление на лейтенанта, но узнав, кто он, тут же пошли в отказ. Милиция их
отпустила.
Я удивленно присвистнул. Чудеса какие-то. Сумасшедший в рядах Комитета! И это при наших-то
постоянных психотестах.
— Что говорят врачи? – спросил я.
— Пока ничего конкретного, – произнес Филин, – есть подозрение, что нашего человека заколдовали,
но подтверждений этому пока нет. Для профилактики врачи вкачали ему лошадиную дозу какой-то
бурды. В результате на три дня лейтенант превратился в овощ. Допросить его нет возможности.
— Очень интересно, – кивнул я.
— Вот и разберись! – улыбнулся Филин.
Я почесал подбородок. Задание казалось нетрудным. Подумаешь, появилось в районе два
шизофреника – бабка и молодой лейтенант. Обидно, конечно, что люди, работающее на Комитет,
самым банальным образом сходят с ума, но что ж поделать? Работа такая! Всё, что тут можно было
сделать – это прогуляться до Нового Района и сочинить правдоподобную причину, раскрывающую
нелепость ситуации. Вряд ли за всем этим могло скрываться что-то действительно серьезное. Так что,
от меня требовалось лишь написать отчет-отмазку. Сказать по правде, я был разочарован, уж никогда
не думал, что Филин удружит мне, выдав столь примитивное задание.
— Если надо, то разберусь, но неужели никого другого не нашлось? – спросил я.
Начальник снова принялся совершать театральные вздохи.
— А кого, Гром, кого? – развел он руками, – сам видишь, хороших кадров мало. Кручусь тут, как белка
в колесе. Работы завались. А кто помогать мне будет? Одна надежда у меня – это ты Гром. А ты не
хочешь мне помочь.
Шеф наградил меня осуждающим взглядом.
— Что вы имеете в виду, товарищ генерал? – удивился я.
— Как это, что имею в виду?! – возмутился шеф, – сидишь, понимаешь ли, в майорах! Филонишь!
Ответственности брать на себя не хочешь. Вот соберусь я в отпуск, захочу в санаторий съездить,
здоровье поправить, водочки попить, кто меня замещать будет, если рядом ни одного толкового
полковника?
Филин навел на меня обвиняющий перст.
— Совсем ты не бережешь здоровье начальника! Не уважаешь, что-ли? – спросил он.
У меня округлились глаза.
— Так мне же до очередного звания ещё два года,— оправдался я.
— И что? – удивился Филин,— а что ты сделал, чтобы получить внеочередное? Сам-то не чувствуешь,
что засиделся ты у нас в майорах-то?
— Так я же…
— Что ты же?! – перебил Филин, – филонишь, братец, филонишь!
Шеф откинулся в кресле и сделал длительную затяжку. Я, забыв про свою сигарету, удивленно
на него смотрел. Определенно, за годы работы мне так и не удалось полностью раскусить характер
Филина. Проклятье, а мне казалось, что шеф уже ничем не сможет меня удивить.
Генерал, заметив мою реакцию, удовлетворенно кивнул, а затем, продемонстрировал самую
благодушную улыбку.
— По счастью, твой начальник обо всем подумал! – объявил он, – для того, чтобы получить «полкана»
тебе нужно всего-навсего отметиться.
— А предыдущие заслуги? – спросил я, – да я же…
— Это всё не то, – оборвал Филин, не дав мне рассказать про свои подвиги, – те задания – это работа. А
вот, если бы ты случайно, во время отдыха и повседневной жизни проявил бы бдительность и
предотвратил нарушение закона, то у меня был бы дополнительный повод ходатайствовать о новых
звездочках для тебя. Понимаешь?
Я кивнул.
— То есть задания как бы и не будет?
— Верно! – улыбнулся Филин, а затем указал на донос гражданки Пелагии, – этой бумажки ты не
видел! Просто, сегодня днем, ты отпросишься с работы пораньше, чтобы навестить заслуженную
работницу нашей службы, товарища Фомичеву. Заодно продемонстрируем, как ты, и я заодно,
дорожим старыми ветеранами. Однако по ходу дела, ты, как истинный работник Комитета, не
потеряешь бдительности и пресечешь произвол. И всё, звездочка у тебя в кармане. Я напишу доклад,
через месяц будешь полковником.
— Превосходно! – заметил я, – только, что за произвол нужно пресечь? Вылечить старушку от
маразма?
Филин отрицательно замотал головой.
— Вспомни лейтенанта, – заявил он, — неужели ты веришь, что офицер Комитета, пусть и молодой,
может так легко сойти с ума?
— Нет, – ответил я, секунду поколебавшись.
— Вот и я нет. В общем, пойди и всё узнай. Наверняка офицера и бабку кто-то довел. В этом случае,
задержи виновных. Короче, прояви гражданский долг и наведи порядок. Понятно?
— Так точно.
— Прекрасно. А теперь, давай.
— Что?
Филин раздраженно на меня посмотрел.
— Ты точно уверен, что хочешь быть полковником? – спросил он.
В этот момент, до меня дошло. Отбросив сигарету, я встал по стойке «смирно» и произнес:
— Товарищ генерал, разрешите мне сегодня уйти с работы пораньше. Я хочу навестить свою
знакомую, ветерана нашей службы ... Хм… А в каком звании она ушла на пенсию?
— Капитан! – ответил Филин.
— …навестить капитана Фомичеву,— закончил я.
— Похвально, майор. Очень правильно, что вы думаете о наших уважаемых ветеранах, – заметил
Филин, – не премину отметить это в вашем личном деле. Ступайте. И не забудьте, купить цветов.
Передавайте товарищу Пелагее привет от меня.
Попрощавшись, я вышел из комнаты шефа и направился к себе в кабинет. К любому заданию,
пусть и неофициальному, стоило подготовиться. Вернувшись на своё рабочие место, я первым делом
направился к шкафу для одежды. Обожаю свой длинный плащ, однако, на серьезное дело в таком не
пойдешь; ночью ещё куда ни шло, а вот днём подобный наряд только привлек бы к моей персоне
лишнее внимание. Одежда должна быть не только удобной, но и неприметной. Спецовку работяги,
аккуратно сложенную в дальнем углу моего шкафа, тоже пришлось отбросить — в ней было хорошо
разгуливать под прикрытием где-нибудь на заводе. В городе же слонявшийся без дела работяга
выглядел подозрительно. Нельзя было пройти и ста метров, чтобы не нарваться на какого-нибудь
бездельника-замполита, который желая доказать всем, и больше всего самому себе, собственную
значимость, не преминул бы спросить: «А почему это Вы, товарищ, в рабочее время не на своем
месте?». Конечно, всегда можно прикинуться тем же дворником или другим подсобным трудягой, но
тогда обязательно бы начали интересоваться: «А где же твои инструменты: метла, совок?» А мне вовсе
не хотелось, выполняя задание, таскаться по улицам с лишним грузом. Разумеется, можно было
разодеться под замполита самому, но такой вариант, после тщательного обдумывания, тоже бы мной
отвергнут. Новый Район считался основным местом жительства пролетариев и молодых студентов,
приехавших в столицу учиться; а обе эти категории граждан принципиально недолюбливали
замполитов. Трудяги считали их хорошо пристроившимися дармоедами, которые вместо того чтобы
работать руками, рисуют нелепые плакаты, а потом заставляют их читать на нелепых занятиях по
культпросветподготовке, отвлекая тем самым людей от производства. А если ещё и план горел (явление
в Хадагане отнюдь не редкое), то замполит, со своими лозунгами, вроде: «Встретим нового директора
новым кирпичом!», превращался в злейшего врага. Студенты были вполне солидарны с рабочими.
Учащиеся тоже не переварили замполитов, поскольку считали их всех «шпиками». Надо сказать,
утверждение это было не так уж далеко от истины. Любой замполит, даже если и не числился
непосредственно в рядах Комитета, то слыл лучшим, а порой и единственным для нашего учреждения
информатором. Более того доносы их братии, как правило, были грамотно и чётко оформлены.
Сказывался уровень образования и, конечно, опыт. Замполит, не писавший в Комитет хотя бы трех
бумажек в месяц, смело мог считаться абсолютно ни на что не годным бездельником. Студенты же в
свою очередь испытывали просто патологическую неприязнь к работникам спецслужб. И это несмотря
на то, что мы относились к ним довольно-таки лояльно. Такова была государственная стратегия.
Никому не хотелось ломать судьбу будущего специалиста, на обучение которого из казны выделялись
огромные средства. Поэтому, как правило, не в меру вольнодумного студента сначала предупреждали,
проводили беседы, порой дважды, если не трижды. Молодые люди часто забывали, что многие из них
по окончанию учебы перейдут на нашу сторону баррикад. Свобода слова, конечно, сладкий плод, но
когда диплом получен, и самое время идти работать, то становится понятно, что положительная
характеристика из Комитета вещь отнюдь не лишняя. Причем, ведь так хочется трудиться именно в
столице, а не возвращаться агрономом в родной колхоз по распределению. Однако все эти мысли в
юные головы, к сожалению, приходили поздно. Пока же они учились, и стены университета,
обладающие свойственной только им непонятной аурой, навевали в их пустые головы настрой
ненависти к людям «попирающим свободный дух».
В общем, разгуливать по Новому Району в образе замполита не стоило. Даже если местные
обитатели и не станут бить мне морду, то полезных сведений из них точно будет не вытащить.
Поразмыслив немного, я решил прикинуться инженером-технарем. Вытащив необходимые вещи из
шкафа, я облачился в потертую коричневую куртку с двумя нагрудными карманами, и в длинные
мешковатые брюки. Костюмчик сидел на мне несколько нескладно, но это было даже к лучшему.
Инженеры на производстве, несмотря на свою любовь к покупке приличных вещей, редко заботились о
своем внешнем виде. Для полноты образа, я достал из шкафа массивный кожаный планшет на узком
ремне. В качестве последнего штриха, я взял со стола маленький карандаш и заложил его за ухо. Вот и
всё. В таком виде всегда можно было прикинуться картографом, прорабом или специалистом по охране
труда, вышедшим в город закупить новый инструмент для рабочих своего завода. Ничего
подозрительного.
Теперь нужно было позаботиться об оружии. Проведя рукой по правой стенке шкафа, я
нащупал знакомый рычажок и нажал на него. Последовал слабый щелчок. Днище шкафа моментально
просело. Наклонившись, я снял теперь уже незакрепленную крышку и осмотрел свой тайник. К
сожалению, на это задание мне нельзя было взять свою любимую рапиру. Это оружие являлось
слишком эстетичным, дабы соответствовать выбранному мной образу. Инженер, разгуливающий по
улице с рапирой, будет смотреться так же нелепо, как эльф в семейных трусах. Сначала я подумал
прихватить на задание дорогой моему сердцу газовый ключ на тридцать два. Против серьезного
противника с таким, конечно, не выйдешь, но один раз сей инструмент здорово меня выручил.
Дело было пятилетней давности. Поступил сигнал о возможной диверсии на одном из заводов.
Тогда я, прикинувшись работягой, старательно рыскал по цехам, в поисках чего бы то ни было. Тут ко
мне и прицепились два орка. Заурядная вещь, дело было двадцать пятого числа – день аванса, и
бандиты прекрасно знали, что в карманах рабочих в этот момент есть деньги. Пробраться же на завод,
несмотря на систему охраны, им не составило никакого труда. Орки не были гражданами Империи,
следовательно, паспорта им не полагались, а поди отличи на проходной одну серую морду от другой.
Взяли в руки лопаты, и прошли себе спокойно, никто их не остановил. Потом этими же самыми
лопатами два отморозка и попытались меня отделать. Вот тут-то газовый ключ мне и пригодился. Могу
сказать со всей ответственностью, по неповоротливой серой харе, что ключом, что боевой дубиной –
разница непринципиальная. В общем, от любителей всегда можно было отбиться подручными
средствами.
Однако, в противовес рапире, ключ был наоборот недостаточно эстетичным. Спрашивать,
конечно, ничего не будут, но инженер, идущий по улице с ключом, всё равно, привлечет лишнее
внимание. Посему, я решил не оригинальничать и достал из тайника армейский штык-нож, пристегнув
его к ремню на брюках. Ходить по улицам столицы, не имея при себе видимого глазу оружия, значило
нарываться на неприятности. Криминальные элементы в последнее время совсем распоясались. Нельзя
сказать, чтобы я так уж опасался встречи с ними, но всё же, лишних стычек всегда стоило избегать.
Трата сил в ничего не значащих потасовках порой непозволительная роскошь. Так что, всякий сброд
стоило держать подальше. Разумеется, одним только штык-ножом я не ограничился. Это стандартное
оружие армейского образца годилось для боя против серьезного противника так же эффективно, как и
гаечный ключ. Дело в том, что любой штык-нож изготавливался из довольно-таки паршивого
бронзового сплава, крепившегося на слабенькую деревянную рукоятку. Для пущей красоты,
последнюю покрывали лаком, однако, сути это не меняло. Штык-нож втыкался только в мягкое и не
был способен пробить даже средненький кожаный доспех. При встрече же со стальной броней он
моментально ломался. В общем, это оружие дарили новобранцам хадаганской армии. По большей
части – это был сувенир, в память о службе. На войне же от него было только одно практическое
применение: в гуще боя, когда новобранцев пускали, что называется, на мясо, штык-ножом можно
было ударить противника в щель между доспехов, после этого рукоятку стоило дернуть в сторону.
Оружие ломалось, и лезвие оставалось в теле врага, усугубляя рану. Таким образом, штык-ножи были
вещами одноразовыми, как впрочем, и полагающиеся на них владельцы.
Вероятности серьезного боя при моей профессии никогда нельзя было исключать, и на этот
случай, я извлек из тайника пять метательных ножей. Их я разместил в кожаном планшете. Туда же я
отправил пузырек с ядом. Конечно, далеко не всегда было время обработать отравой лезвия клинков,
но, на всякий случай, носить пузырек с собой стоило. Планшет я закрепил у правого бедра, оставив его
замочек открытым. Время подготовки к броску порой было решающим фактом, определяющим, кому
жить, а кому умереть, и тратить лишние полсекунды на то, чтобы расстегнуть замок планшета, было
непозволительно.
Под конец я вытащил из тайника небольшую элегантную удавку, с вплетенными в шнур
стальными нитями. Завязав небольшую петлю, я старательно обмотал удавку вокруг правого запястья и
прикрыл всё это дело рукавом крутки. Также, просто на всякий случай, в карман брюк я сунул тряпочку
под кляп. Всех мелочей, конечно, ещё никто никогда не предусмотрел, однако, также никто ещё не мог
сказать, что время, затраченное на подготовку к заданию, прошло зря.
Теперь я был полностью готов. Можно было выдвигаться в Новый Район. Времени, если
подумать, у меня было немного — Филин отвел на задание полдня. Уже завтра утром он будет ждать
отчета.
Заперев кабинет, я направился на улицу. Империя жила привычной жизнью! Снаружи стоял
чудесный денек. Было тепло. Яркое солнце поливало золотистыми лучами фасады величественных
зданий. Приятный ветерок развевал на шпилях зданий гордые красные флаги. В середине рабочего дня
народу на улице было немного, особенно рядом с Главным Управлением Комитета. Немногочисленные
прохожие чисто инстинктивно старались обходить наше здание стороной. Оглядев улицу и
убедившись, что вокруг нет никого из моих знакомых, я быстро спустился по парадной лестнице и
свернул в одну из неприметных улочек, та вскоре вывела меня на главную площадь Незебграда. Здесь
было многолюднее. Народец толпился преимущественно в центре площади, вокруг небольшой сцены.
Обычно с неё произносили громкие и пламенные речи наши ораторы. Однако сегодня на сцене
выступал молодой певец, исполнявший под гитару популярные романсы. Ударив по струнам, артист
принялся петь очередное творение. Люд внимал.
Мне не надо на небе туч.
Ты одна у меня в этом мире.
Хочешь, я подарю тебе ключ
Восемнадцать на двадцать четыре!
В этот момент певца прервал пьяный голос из толпы:
— Да ты хоть одну гайку своими лапами завернул за всю жизнь?!
Певец смутился:
— Я представитель рабочей интеллигенции! – крикнул исполнитель, прервав свою песню.
Массивного детину, затесавшегося среди народа, такое объяснение не удовлетворило:
— Да как ты рабочий, антылыгент вшивый! – завелся он,— иди на завод работай или нормальные
песни пой, а не эти сопли! Да я…
Голос рабочего прервала хадаганка средних лет:
— Иди, проспись, скотина! Дай товарищу артисту песню спеть. От вас – козлов пропитых, ласки в
жизни не дождешься! Хоть в песне послушать.
— Ишь ты! Ласки ей захотелось! Иди в управление, попробуй на шестой разряд сдать, там тебя так во
все места приласкают, на всю жизнь запомнишь!
— Хам!
— Стерва!
Певец, пытаясь унять назревавший скандал, поспешно заиграл новую мелодию:
И Незеб такой молодой,
И юный пролетарий впереди…
Однако перепившего работягу было уже не унять:
— Глуши шарманку, — проорал он, — не позорь Императора! Иначе, я тебе твою пиликалку на башку
надену!
Решив подкрепить слова делом, рабочий попытался пробраться на сцену. Испуганный певец
пустился наутек. На его счастье в этот самый момент на место событий подоспел милицейский патруль.
Три здоровых орка, облаченных в форму, моментально оттеснили толпу и пробились к пьяному
дебоширу. Бедолага попытался было оттолкнуть их, но тут же получил дубинкой от старшего патруля.
Два других милиционера моментально зашли мужику за спину и привычным движением заломили ему
руки. Пьяный попытался было ещё дернуться, однако, в этот момент старший пробил ему с ноги в
грудину. Всё закончилось буквально за минуту. Товарища ждали вытрезвитель, арест на пятнадцать
суток, штраф, разговор с замполитом собственного завода, а под конец, видимо, ещё и лишение премии
на весь ближайший квартал. И это ещё он легко отделается.
Под одобрительный гул толпы, орки потащили пьяного вон с площади. Командир патруля тут
же принялся искать возможных свидетелей. Насколько я успел рассмотреть, согласилась только та
самая хадаганка, вступившая с работягой в спор. Остальным вовсе не улыбалось тратить на это своё
время, народ начинал потихоньку рассасываться с площади. Я тоже ускорил шаг. Полемика с патрулем
не входила в мои планы. Каждый, кто хоть раз имел дело с нашей родной милицией, вполне бы меня
понял. К тому же ещё и с её орочьими представителями. Этих, согласно указу сверху, набирали в
патрули строго по троё. Старший в обязательном порядке должен был пройти специальные курсы и
научиться читать и писать. Его помощник должен был освоить счёт. Третий орк закреплялся в патруль
специально для того, чтобы в случае чего, донести на первых двух поумневших, а стало быть,
потенциально опасных интеллигентов. В целом, объяснить что-либо милицейскому патрулю,
состоявшему из одних орков, было совсем непросто. На все проблемы у них было одно решение: «Наша
доставить в участок-участок. Там офицера разберется!». С другой стороны, в поддержании
общественного порядка орки не знали себе равных. Что наглядно и показал прошедший прецедент.
Правда, никто, кроме их братии, не знал себе равных, так же и в нарушении общественного порядка, но
это был уже другой вопрос.
Продолжая свой путь, я вскоре вышел к краю площади. Здесь торговал газетами юный шалопай.
Паренек, расхваливая свою продукцию, надрываясь во все легкие. Заметив на его груди значок
победителя трудовых соревнований, я улыбнулся. Парень явно торопился, как можно быстрее
распродать остатки своего товара и отчитаться перед старшим. Видимо, борьба за значок победителя
этого года была в самом разгаре. В глазах шалопая горел дикий огонь. Призывно замахав руками, он
выдал очередную тираду:
— «Искра» — закончилась! «Истины» — нет, и не будет! «Хадаган» — продан! Остался только «Труд»
за два медяка!
Парень осекся. В тот же миг, огонь в его глазах резко потух. Видимо, он сам только-только
понял, что сказал. Однако было поздно. Как по команде рядом с юнцом тут же выросли двое в
штатском. Схватив парня под руки, они потащили его в ближайший переулок. Я покачал головой,
предчувствуя, как завтра обнаружу на своём столе новый маразматический доклад. Можно было,
конечно, догнать тех двоих и, потрясся ксивой, заставить отпустить парня, но время уходило. К тому
же, этот случай, мог послужить молодому краснобаю уроком. Впредь будет думать! Пока же, пусть
переночует в камере, остудиться. Значка ему, правда, теперь уже не видать, но кто сказал, что человек
не должен платить за собственную глупость?
Вскоре площадь осталась позади, я направился дальше, двигаясь по лабиринту узких улиц. До
Нового Района было ещё далеко. Конечно, можно было вернуться на площадь и попытаться поймать
извозчика, но я решил прогуляться. Лошадь здорово сэкономила бы мне время, однако инженеры в
рабочее время не ездили на повозках. Жители Нового Района могли странно на меня посмотреть.
Посему я продолжил движение на своих двоих.
Улица сменялась улицей. Вскоре я увидел ещё одного шалопая, этот держал в руках кусок угля
и старательно выводил на стене дома какую-то надпись. Присмотревшись, я увидел висевший перед
мальцом агитационный плакат:
Один Народ!
Одна Империя!
Один Вождь!
Бойкое воображение парня подсказало ему оригинальное продолжение лозунга. В данный
момент, юное дарование уже успело накарябать снизу первое слово: «один» и начальную букву
второго: «х». Я, было, уже подумал надавать ему по ушам, как в этот момент, с другой стороны улицы
показался милиционер. Парень моментально бросил своё занятие и нырнул в ближайший подъезд.
Чертыхаясь, милиционер направился к плакату и принялся стирать надпись. Я прошёл мимо. Надо
будет направить в министерство культуры указание пересмотреть содержание данного лозунга, или, на
худой конец, пусть их сотрудники клеят агиплакаты повыше. Был повод и обратиться в министерство
науки. Несомненно, программа государственного образования, предусматривающая всеобщее и
обязательное посещение начальных, а так же средних школ, имела и отрицательную сторону.
Написание матерных слов наша молодежь освоила на ура в рекордно короткие сроки, но в
общественном воспитании юного поколения явно были допущены существенные промахи. Я покачал
головой. Да уж, Империя жила совсем уж привычной жизнью!
II
До Нового Района было уже совсем близко, когда я услышал за спиной чьи-то шаги. Кто-то явно
шёл за мной по пятам. Насторожившись, я ускорил шаг. Преследователи так же прибавили ходу. Не
оставалось сомнений, кто-то явно собрался по мою душу. Я задумался, преследователи отставали от
меня не более чем на десять-пятнадцать шагов, нападать пока не собирались, если вообще хотели.
Возможно, искали менее людное место.
«Интересно, кто такие?»— задал я сам себе вопрос.
На ум приходили только мысли о засаженных мною в своё время диссидентах и криминальных
авторитетах. Возможно, кто-то из них всё же освободился, пережив каторгу, и теперь, узнав на улице
объект своей давней ненависти, решил отомстить. С этим стоило разобраться прямо сейчас. Как уже
говорилось, первым правилом комитетчика было не оставлять врагов у себя за спиной. Приняв
решение, я перешел на бег и нырнул в ближайший переулок — здесь должна была быть свалка.
Небольшая, с множеством укрытий и выходов на другие улочки, одна из которых выводила к
ближайшему отделению милиции. Когда это было возможно, всегда стоило предусмотреть план
отступления, на случай, если враг окажется не по зубам. Как часто поговаривал Филин: «Тот, кто всегда
дерется честно долго не живет. Важнейшей способностью настоящего бойца является способность
вовремя смыться, а затем вернуться с подкреплением. Только так и рождаются настоящие герои!».
Однако вместо свалки я вдруг уперся в кирпичную стену! Тупик! Чертовы чертежники, не потрудились
своевременно внести изменения на наши карты. Я поставил в голове галочку (вторую за сегодняшний
день) устроить всем этим гадам разнос при первой же возможности.
Тем временем сзади послышался шум. Мои преследователи заскочили в переулок. Нарочито
медленно я повернулся к ним лицом. С уст слетел вздох облегчения. Всего-навсего три паршивых
гоблина! Маленькие, желтые, с ухмылками от уха до уха, одетые во всевозможное рванье! Типичные
представители своей расы. А я-то уж себя накрутил. Иногда всё-таки нельзя быть слишком
осторожным. В руках гоблины держали небольшие, увенчанные шипами дубины. Увидев, что бежать
мне некуда, маленькие гады обрадовано заулюлюкали и медленно двинулись на меня. В общем,
типичные гоп-стопщики. Самый культурный из них, следуя древней традиции, задал мне дежурный для
таких дел вопрос:
— Эй, папаша, закурить не найдется?
— Не курю! – соврал я.
— На пацана отвечаешь?! – предъявил гоблин, – а если мы поищем?
— Не зажимай, отец, – поддакнул своему вожаку второй гоблин, – дай папироску!
Я улыбнулся. Если бы не задание, никогда бы не упустил удовольствия покружить с этой
забавной троицей врукопашную. Однако работа не позволяла столь бездарно тратить время и силы.
Они могли пригодиться мне позже. Сунув руку в планшет, я вытащил метальный нож, и, приняв
нужную стойку, сделал бросок. Вожак гоблинов не успел даже пикнуть. Лезвие ударило ему прямо в
грудь, войдя почти по рукоятку.
— Минздрав же предупреждает! – заметил я, – курить вредно!
Два оставшихся гоблина переглянулись и через секунду бросились наутек. Я полез в карман за
сигареткой и спичками. Да, вот такой вот я «пацан»! Пусть знают. Закурив, я двинулся дальше. Нож так
и остался в теле гоблина. Оружие, конечно, было слегка жалко, но мараться не хотелось. Кто знает,
какую заразу можно подцепить от немытого гоблина? К тому же ещё и дохлого!
Наконец, я оказался у заветной арки, с неё и начинался Новый Район. Ну, что ж, теперь
оставалось только как можно скорее завершить задание. Пройдя арку, я осмотрелся. С первого взгляда
всё здесь было, как обычно! Величественные дома, с богатой облицовкой, прямоугольные тротуары,
железные столбы ночных светильников, длинные растяжки агитационных плакатов. В общем,
типичные городские дворы.
Однако что-то было не так! Я не знал, что именно. Просто фибры души каким-то неведомым
мне подсознанием отвергали представшую моему взору картину. Я ещё раз, повнимательнее, осмотрел
окружающий меня район. Да, всё было нормально. Дома, как дома. Плакаты, как плакаты. Фонари, как
фонари. Ничего особенного, ничего уникального. Однако душа не успокоилась, что-то было не так! Не
так и всё тут!
«Что за дела? – подумал я, – неужели у меня развивается маниакальная подозрительность?».
Болезнь эта была широко распространена среди людей моей профессии, однако, я за собой до
этого не замечал никаких тревожных симптомов. Достав следующую сигарету, я двинулся к
ближайшему дому. Стоять рядом с аркой не было смысла. Однако чем дальше я двигался, тем неуютнее
мне становилось. Обводя взором, дом за домом, окно за окном, я отчаянно пытался понять, что тут не
так? Однако всё было нормально. Я потер виски, но в голове ничего не прояснилось.
— Да что ж такое-то! – оборонил я вслух, пытаясь разобраться, что со мной происходит, однако,
ясности не прибавилось.
Сплюнув, я направился дальше. Так или иначе, но задание нужно было начинать. В первую
очередь следовало наладить связь с местными информационными каналами. Для этого я смело
двинулся к ближайшей группе старушек, занимающихся своей профессиональной работой – лузганьем
семечек на лавке. Как-то пару лет назад, тогдашний министр финансов Империи (ныне повешенный и
даже уже реабилитированный), пожаловался, что, дескать, расходы на пенсии из бюджета растут, а
пользы для государства от этих стариков никакой. Тогда кто-то предложил ему вырубить на аллодах
Хадагана все подсолнухи, по словам советников, в этом случае бабки перестанут существовать, как
класс. К счастью, воспользоваться ценным советом министр не успел. Его арестовали. А казна
Империи и без старушек изрядно пополнилась после того, как наши люди провели обыск на даче и
квартире министра. Пошерстили заодно и всех его друзей и родственников. Дефицит бюджета как-то
сам собой пропал. Дело было громкое, золота, бриллиантов, картин, дорогущего фарфора и прочих
ценностей тогда на трех телегах еле-еле вывезли. На бабок же, как и на подсолнухи, с тех пор никто
больше не покушался.
— Здарова, мамаши! – поприветствовал я старушек, подойдя к лавке.
В следующую секунду я был подвергнут тщательному досмотру.
— Здарова, милок! – кивнули бабки, – откель такой важный будешь?
Очевидно, мое облачение под инженера выдержало испытание.
— Как откель? – театрально удивился я, – да вот узнать зашел, что у вас тут с трубами приключилось?
— Да всё нормально, милок, целехоньки!
—То есть? – удивился я уже по настоящему, – нигде не протекают?
— Нет!
Ритм сбился. Такое со мной случилось в первый раз. Обычно тема о протекающих трубах была
для местного населения настолько больной, что стоило только заикнуться об этом, как тебя тут же
хватали за рукав и начинали рассказывать, кто, кого, когда и как залил. После этого, как правило, не
составляло труда перевести тему сначала на соседа алкоголика, ну, а потом на местных хулиганов,
проституток, ученых или диссидентов в зависимости от того, кто тебя интересовал.
Я достал из кармана блокнот и сделал вид, будто что-то в нём рассматриваю.
— Хм… Может ошиблись, – заметил я, – точно с трубами всё нормально?
— Как есть, милок.
— А напор воды?
— Сильный.
— Перебои?
— Да уж месяц, как ни одного не было!
Я сделал длительную затяжку и внимательно осмотрел бабок. С виду наши, хадаганские. Самые
обыкновенные. Ворчливые, заслуженные, в платочках. Так что за фигня тут вообще твориться? Я уже
ничего не понимал. Чувство осознания действительности и жизненный опыт отчаянно отказывались
врубиться в происходящую беседу. Тем не менее, сдаваться было рано, я решил предпринять
последнюю попытку:
— То есть всё в порядке? Никаких жалоб?
— Точно, милок.
— А у соседей по району?
— Да тоже всё хорошо.
Мне захотелось напиться. Таких довольных жизнью бабок я ещё в своей жизни ни разу не
видел! И тут я заметил, что сидят-то они, молча, никому не перетирают кости, никем не возмущаются.
Однако в настоящий шок меня привело другое наблюдение. Ещё раз, осмотрев бабок, я заметил, что
они не выплевывают шкурки семечек на землю! Каждая держала в руках небольшую пиалу, куда
старательно, не просыпая ни грамма, собирала шелуху! Я поперхнулся сигаретой.
— Ты это, милок, – сказала бабка, – вижу, в нашем районе в первый раз, мой тебе совет. Окурок свой –
отправь в урну!
Старуха указала мне на небольшое металлическое ведро, стоявшее у подъезда. Я посмотрел на неё, как
на сумасшедшую.
— Вот так вот, милок,— кивнула бабка, ещё раз указав на урну.
И вот тут-то до меня, наконец, дошло, что здесь не так. Повертев головой, по новому обозревая
район, я убедился в своей правоте, здесь всё было СЛИШКОМ нормально. На тротуарах не валялось ни
одного окурка, шелухи от семечек или даже обертки от конфет. Всё было идеально чисто, так как оно
должно быть, но почему-то никогда не бывает! На стенах домов и заборах не было написано ни одного
матерного слова! В песочнице в полсотни шагах отсюда играла какая-то ребятня, а не валялся ещё не
проспавшийся с утра алкоголик. На бельевых веревках неподалеку спокойно себе сушилась одежда,
прямо на улице, и никто, вроде бы, не боялся, что её могут спереть. И вообще, всё было как-то
подозрительно тихо, ни тебе криков, ни тебе ругани, ни ещё чего-либо. Те же бабки старались говорить
как-то полушепотом. Я почувствовал, как в моей душе поднимается уже не желание, а прям жажда
напиться, просто в дрова. Сделав усилие, я взял себя в руки.
— А что, штраф большой? – спросил я.
Бабки быстро закивали. Одна из них молча показала мне пальцем на объявление, висящее на столбе:
«За брошенную бумажку, штраф – лопатой по хребтине! Дворник Васильев».
— Суровый у вас тут дворник, – заметил я, отправляя сигарету в урну.
Бабки отрицательно замотали головами.
— Дворник-то— добрейшая душа, милок! Просто ведьма эта ему наказала, что, мол, не дай Великие
Силы, увидит она тут на улице ещё хоть один окурок, лично его ему скормит.
— Что за ведьма? – спросил я.
Старушки подозрительно на меня посмотрели.
— Ты, милый человек, у нас тут гость в районе, вот и иди подобру поздорову. Делами своими
занимайся.
— Ну, так я как бы по службе, сигнал был – проблемы у вас тут! – оправдался я, ещё раз посмотрев в
блокнот.
— Нет у нас проблем, – отрезала одна из бабок, – если появятся, мы знаем, кому жаловаться, бывай,
милок. Нечего тут всякие разговоры разговаривать, напраслину на порядочную девушку возводить!
Старуха повернулась к своим соседкам и одними губами произнесла: «Провохация, бабоньки!».
Женщины мигом прижались плечом к плечу и уставились на меня недружелюбными взглядами. Стало
ясно – явка провалена. Матюгнувшись про себя, я оставил бабок в покое и двинулся дальше по улице.
Мне срочно требовался информатор, очевидно, в районе сложилась какая-то необычная ситуация и
было необходимо во всём разобраться. Выдрессировать бабок задача необычайно трудная, если вообще
возможная.
«Может, дело в дворнике? – подумал я, – взял, да и запугал бабулек. Хотя вряд ли, ведь старухи
начали грешить на какую-то ведьму. Что ещё, интересно знать, за особа такая? И имеет ли она
отношение к доносу Фомичевой и сумасшествию лейтенанта?».
Обмозговав ситуацию, я решил, что такая ситуация вполне вероятна. На ум даже пришла первая
версия. Пару лет назад через наши почтовые каналы прошла очень интересная переписка, количество
секретных штампов на ней просто зашкаливало. Речь шла о новой, доселе неизвестной магии,
способной воздействовать на человеческое сознание. Это явление получило название – мистицизм.
Возможности новой магической дисциплины казались колоссальными. Посему Император немедленно
распорядился создать соответствующую лабораторию и начать эксперименты. С тех самых пор,
мистицизм несколько расширился, об этом явлении уже несколько раз проскальзывали заметки в
газетах, однако, из тени эта наука ещё не вышла, как не вышли и ученые-мистики. В настоящее время,
насколько я мог судить, желающих пробиться в новый перспективный институт, было хоть отбавляй, а
раз так, то вполне вероятно где-то есть и неудачники этого научного заведения. Бывшие исследователи
и лаборанты, выпертые из института мистицизма за какие-либо проступки. Почему бы одному из таких
обиженных специалистов не осесть в Новом Районе и не начать проводить эксперименты на местном
населении? Такое было вполне возможно. По логике, мне сейчас следовало развернуться кругом и
отправиться обратно в Комитет, чтобы поговорить с людьми, курировавшими вопросы мистицизма. У
них должны быть списки всех сотрудников всё ещё полусекретного института, в том числе, и перечень
вытуренных. Однако моей версии следовало найти хоть какие-то подтверждения, противном случае я
не мог написать служебную записку. Да и к тому же, Филин посылал меня в Новый Район явно не
затем, чтобы я, едва-едва сунув нос, тут же переложил задание на параллельный отдел. В общем,
следовало разбираться самому.
Приняв решение, я направился на поиски дворника Васильева. Он, по словам бабок, имел
удовольствие завязать с ведьмой самое тесное знакомство. Подойдя к песочнице с играющими детьми,
я спросил у ребятишек местонахождение ближайшей подсобки. Получив сбивчивые, но, тем не менее,
исчерпывающие указания, я направился к сараю возле одного из соседних домов, искреннее надеясь
застать дворника трезвым. К моему удивлению, на двери подсобки висел громадный замок. Заперто!
Дворника на месте не было. Неужели работал?
Оглядев улицу, я и впрямь заметил невысокого мужичка, усердно работающего метлой в паре
домов дальше по улице. Отойдя от двери подсобки, я двинулся ему навстречу. Дворник моментально
вызвал моё подозрение. Уж слишком лихо он работал метлой, как будто ему премию снять обещали. По
дворнику своего двора – Михалычу, я прекрасно знал, что обычно данного рода работники
предпочитали вялые перебранки с прохожими, нежели уборку вверенной им территории. Подозрения
мои усилились, когда я подошел ближе. Стоявший передо мной человек мог быть кем угодно, но не
нашим хадаганским дворником. Это был чистый, выбритый, лишенный осоловевших глаз и красной
морды, мужчина. Его рабочий фартук просто сверкал белизной, а сапоги, надраенные черной ваксой,
буквально блестели. Метла у него так же была новой, густой, без всяких залысин и проборов.
Немногочисленный мусор ловко сметался дворником в сторону большого железного контейнера.
— Дворник Васильев? – спросил я.
Мужик повернулся ко мне лицом.
— Всё верно,— ответил он, – Васильев Петр Пятилеткувтригодович чем могу помочь, товарищ?
Я окончательно впал в ступор. По опыту общения с работягами всех сортов, я ожидал самой
разной реакции, от «Чего надыть?» до «Фигли ты тут натоптал, козлина?!», но «Чем могу помочь,
товарищ?», такое мне не могло почудиться даже в самом жутком кошмаре. Обдумав ситуацию, я
решился на небольшую провокацию:
— Мне вас посоветовал один знакомый, – соврал я, – говорят, вы тут всех знаете, а мне нужна
консультация?
По правде сказать, ни на что иное, как на немедленное посылание на три буквы, я и не
рассчитывал, во всяком случае, это был естественная и здоровая реакция любого малограмотного
гражданина на диковинное слово: «консультация». Однако дворник снова поверг меня в изумление:
— Конечно,— ответил он, – я готов дать вам достаточные указания. Куда вы направляетесь, товарищ?
— Да я, честно говоря, не знаю, товарищ. Просто мне нужна помощь в идентификации одной
личности.
Вот теперь-то я уже не сомневался, что после «идентификации», мне уж, как минимум плюнут в
рожу, а как максимум объявят шпионом Лиги и побегут сдавать в милицию. Однако дворник просто
потряс меня:
— И кто вас интересует? – спросил он.
У меня отвисла челюсть. Теперь я уже не сомневался – это не дворник. Да, и вообще, это не наш
человек! Тогда, кто он? Может, сам шпион? Я подозрительно поглядел на мужика, тот, однако, не
переставая мести, ждал моего вопроса и даже улыбался, правда, как-то натянуто. Я внимательно
огляделся вокруг. Хвоста или другого вражьего прикрытия кругом видно не было, тем не менее, мне
определенно следовало соблюдать осторожность.
— Да вот, говорят, у вас тут какая-та ведьма завелась? – произнес я, тщательно подбирая слова.
Дворник перестал мести улицу и, повернувшись ко мне, шепотом произнес:
— Ведьму? – переспросил он, – какую?
— Ну…Обычную ведьму!
Дворник внимательно осмотрелся по сторонам.
— Ту, которая будущее говорит?
Я улыбнулся. Ещё никто не мог упрекнуть старину Грома в том, что он не умеет пользоваться
предоставленной возможностью.
— Точно предсказательницу! – произнес я.
Дворник наклонил голову вниз и принялся внимательно рассматривать землю.
— Понимаете, товарищ,— сказал он,— я как бы, поэтому делу больше не того… Обстоятельства такие.
Я понятия не имел, о чём он говорит, однако, интуиция подсказала мне выход.
— Сигаретку? – предложил я.
Васильев или тот, кто себя за него выдавал, кивнул. Достав портсигар, я аккуратно вытащил и
протянул дворнику самокрутку, не забыв, как бы невзначай, добавить к ней серебряную монету. Мужик
быстро убрал и то, и другое в карман и едва-едва слышно произнес:
— Предсказательница живет на улице строителей дом три, квартира двенадцать. Совсем рядом с
управлением ЖЭКа нашего района. Только, товарищ, никому не говорите, что я ещё с ней дела имею. А
то наша горгулья с меня душу вытрясет, я ей зарок давал!
— Какая горгулья?
— Лучше вам с ней не встречаться!
Дворник повернулся ко мне спиной и принялся интенсивно подметать улицу.
«Ну, уж нет, братец,— подумал я,— так легко от меня не отделаешься».
Сделав вид, будто хочу развернуться и уйти, я быстренько опустил руку в карман Васильева и
привычным движением вытащил оттуда кошелек. Возможно, хоть там могла найтись ценная
информация. В данный момент, я отчаянно пытался понять, являются ли ведьма и горгулья одним и тем
же лицом? Если да, то почему она должна вытрясти с него душу, если он посылает к ней клиентов?
Ничего не понятно! Очевидно, Васильев направил меня к какой-то знакомой шарлатанке, а это было
уже кое-что! Все предсказания будущего в Хадагане были запрещены. Наше великое и светлое будущее
уже предсказал Император Незеб, и ни в каких других предсказаниях наш народ не нуждался. Комитет
зорко за этим следил. Что же, за задержание шарлатанки уже можно было получить звездочку.
Однозначно мне следовало её навестить. С другой стороны, бросаться на неё, словно ворона на
стекляшку, тоже не следовало. Васильев вполне мог направить меня по ложному следу, а то и заманить
в ловушку! То, что Петр Петилеткувтригодович не является никаким дворником, я ничуть не
сомневался, уж какая-та культурная планка у него была не та. Значит, следовало разобраться, за кого
Васильев себя выдает, и с какой именно целью он послал меня к предсказательнице. Возможно, даже не
меня первого. Я попытался припомнить, не отмечал ли наш отдел статистики за последнее время
всплеск количества пропавших без вести граждан, однако конкретных цифр мне припомнить не
удалось. Так или иначе, предсказательницу стоило прощупать, но сначала нужно было разобраться с
дворником. Зайдя за угол, я открыл кошелек Васильева. Внутри лежало пять серебряных и с дюжину
медных монет, а также небольшой железный ключ, видимо, от подсобки. Перебросив деньги уже в свой
собственный карман, я внимательно ощупал днище кошелька на предмет возможных записок, паролей,
на худой конец, маляв. Мне повезло, вскоре мои пальцы нащупали небольшую картонную бумажку, на
которой корявым подчерком было нацарапано: «Не забыть про курсы!».
«Какие ещё, к едрене фени, курсы?! – подумал я,— с каких это пор дворников на повышение
квалификации отправляют!?».
Больше в кошельке ничего не было, никаких тайников, зашитых кармашков или тайных знаков.
Отправив кошелек в ближайшую урну, я высунулся из-за угла и принялся следить за Васильевым.
Дождавшись момента, когда дворник перешел подметать соседнюю улицу, я направился к подсобке.
Ключ от замка действительно подошёл. Прикрыв дверь, я прошел внутрь и осмотрелся. По счастью,
небольшое окошечко и дыры между досками сарая обеспечивали мне неплохое освещение. Внутри всё
было так же необычно. По счастью, после общения с бабками и дворником, я уже успел морально
подготовиться, посему со мной не случился инфаркт, когда я увидел представшему моему взору
картину. Вместо привычного для рабочего места дворника свинарника здесь, как и везде, царила
идеальная чистота! Кругом не валялось ни одного грязного тулупа! Вся спецовка была пусть старой, но
постиранной и аккуратно развешанной на крючках. Инструменты: лопаты, метлы, ключи, молотки,
клещи и прочее, так же валялись ни где попало, а были убраны в небольшой деревянный ящик. Гайки
были рассортированы по размерам, нанизаны на лески и развешены на маленьких железных крючках.
Винты, болты и шурупы так же были разделены согласно диаметру резьбы и разложены по коробочкам,
стоявшим на небольшом деревянном стеллаже. Сам же стеллаж, ровно, как и стол, были заботливо
покрашены и покрыты, пусть и недорогим, но лаком! Рабочие тиски, пристроившиеся в углу, так же
были почищены, а, судя по запаху, совсем недавно ещё и смазаны. Должностная инструкция так же
висела на своем месте – слева от двери, в небольшой деревянной рамке. Инструкция гласила, что
ответственным за данное рабочее место является дворник третьего разряда – Васильев. Покачав
головой, я направился к столу и принялся внимательно изучать, лежавшую на столе стопку книг и газет.
Первое, что больно резануло мне глаза – это сборник стихов, причем, не обычного для такого случая
набора матерных частушек, а нормальных литературных творений, эпохи сентиментального незебизма.
Я проверил, страницы книги отнюдь не залипли, а в углах виднелись соответствующие вмятины от
пальцев. Стихи явно читали! Под сборником лежала небольшая потрепанная книжонка под названием:
«Конструкция и правила эксплуатации метлы СВД-2М»— это было уже ближе к теме, хотя и, всё
равно, странно. Под учебником находился свежий номер журнала «Крестьянка» с громким заголовком
на первой странице: «Антигосударственная политика в области рождаемости! Может ли честная
хадаганка вовремя родить здорового защитника Родины, если основные детопроизводительные фонды
находятся в собственности частников-шовинистов? Читайте мнение нашей редакции».
«М-да,— подумалось мне,— вот же стервы!».
Под журналом находился небольшой слегка помятый рекламный лист, с надписью: «Товарищ!
Борись с бескультурьем среди рабочего класса. Посещай курсы любителей хадаганской поэзии. Долой
пьяный дебош в пятницу, да здравствует трезвое рифмоплетство. Прошел курсы сам – приведи
товарища. Получи коллекционный сборник стихов и серебряный империал! Наш адрес – Изун-Город,
дом 3. Занятия три раза в неделю с восьми до девяти вечера. При себе иметь бумагу, перо и чернила».
Так вот, значит, про какие курсы не хотел забыть Васильев! С другой стороны, может ли наш
человек, обычный трудяга, добровольно записаться на подобную ерунду? Ответ был однозначным: нет!
Так же очевидно, что никакой обычный дворник не мог по вечерам зачитываться стихами, содержать в
такой чистоте своё рабочее место и знать значения мудреных слов, вроде: «идентификация». Нет,
только не в нашей стране! А раз так, то здесь явно где-то окопалось шпионское гнездо Лиги. Значит,
Васильев должен был выходить на связь со своими хозяевами. Если подумать, кружок любителей
поэзии был идеальным местом для подобных встреч. Очень странно, чем могла руководствоваться
верхушка Лиги, внедряя в Незебград своих агентов в качестве дворников и учителей кружков поэзии?
Места для сбора важных сведений явно не подходящие но, с другой стороны, вдруг дошло до меня, они
находятся под не столь пристальным вниманием Комитета. Так что база для создания шпионского
гнезда была самая подходящая. Вот, сволочи, до чего додумались!
Я задумался. Арестовывать Васильева пока было рано, да и небезопасно. Проанализировав
положение, я готов был поставить ползарплаты на то, что именно этого дворника попытался арестовать
наш лейтенант, после того, как сошел с ума.
«А сошел ли?» – мелькнула мысль у меня в голове.
Теперь, в силу увиденного, можно было предположить, что нет. Просто офицер растерялся и
вспорол горячку. Шпионы – не будь дураками, тут же сдали его милиции. Эти быки даже не стали
разбираться! По логике, сейчас мне следовало развернуться и мелкими перебежками возвращаться в
Главное Управление. Нужно было поднимать людей, выделять агентов, стоило установить слежку за
этим кружком поэзии, взять под наблюдение Васильева и двух почтальонов, которых отметелил наш
лейтенант. Между прочим, плохо отметелил, на лице Васильева я не заметил ни одного хоть
сколько-нибудь приличного синяка. Эх, молодежь, совсем простые вещи разучились делать!
В общем, необходимо было бежать и обо всём докладывать! Но я колебался, не хотелось
бросать задание на полпути. К тому же, зная горячность некоторых голов Комитета, можно было
предположить, что наши поднимут настоящий кипеш! Тогда мы можем упустить действительно
крупную рыбу, арестовав несколько малозначительных шпионов, и дав время их главарям уйти в
подполье. Нет, прежде чем действовать, нужно было всё, как следует уяснить и, если возможно,
прощупать главарей. Сложив все книги на свои места, я вернулся на улицу. По счастью рядом никого
не было, и за мной, вроде, никто не следил. Заперев замок, я вырыл носком сапога небольшую ямку и
отправил в неё ключ, присыпав затем всё это дело песком. Вот так вот, пусть помучается, гад! Перейдя
улицу, я обнаружил Васильева. Тот по-прежнему усердно работал метлой. Следить за ним сейчас было
бесполезно. Очевидно, эта вражина будет строить из себя примерного гражданина, дабы, как можно
больше людей видели его за работой. Всю информацию он, видимо, приберег для кружка.
Поразмыслив, я решил навестить предсказательницу! Если мои предположения верны, и Лига
использует агентов-дворников для создания шпионской базы, то где-то должен был находиться их
мозговой, а заодно вербовочный центр. Предсказательница для этих целей подходила идеально. При
минимальной удаче, Васильев мог не заподозрить во мне агента Комитета, а, действительно приняв за
инженера, отправить к своей начальнице-шарлатанке. Чтобы та, в непринужденной беседе,
«прощупала» специалиста на предмет занимаемой им должности, доступа к секретным документам и
готовности к вербовке в качестве их нового агента. Прекрасно, такой шанс грешно было упустить! Если
предсказательница попробует меня завербовать, то у Комитета появится отличный шанс внедриться в
самое сердце вражеской группы, а потом повязать их всех. К тому же Филин, когда я приду к нему с
докладом, будет ожидать от меня гораздо больше, нежели гипотезы, основанные на чистоплюйстве
дворника.
«Если подумать,— мелькнула у меня мысль,— я уже успел порядком себя накрутить и наделать
поспешных выводов. Подумаешь, завелся в районе дворник, читающий стихи и лупящий граждан
лопатой по спине за шелуху от семечек и брошенные мимо урны окурки! Да, необычно, но так ли уж
невероятно?».
Я вдруг осознал, что перестал мыслить логично! Возможно, после всего увиденного моя голова
отказалась служить мне, и я подобно лейтенанту потихоньку начинал сходить с ума. Ведь мне, как и
ему, уже неоднократно приходило в голову мысль – задержать дворника. При этом, не забыв для
начала, как следует пересчитать ему ребра. Я понял, что поспешил с выводами. Так можно было
наломать дров. Следовало найти более весомые доказательства. Приняв решение, я окончательно
выбросил из головы мысль о возвращении в Комитет и направился по указанному Васильевым адресу.
Необходимо было срочно нанести визит предсказательнице и подтвердить, либо опровергнуть мои
подозрения.
III
Дом, где жила шарлатанка, ударил меня в самое сердце. Я тоскливо сравнил вымытые
лестницы, аккуратно расставленные на подоконниках цветы, и свежую приятную глазу краску на
стенах с тем, что каждый день видел в своём собственной подъезде. Небо и земля! Однако удивляться у
меня уже не было сил.
Судя по указанному Васильевым адресу, предсказательница должна была жить на втором
этаже. Это был обычный, типовой для всего Незебграда планировки дом, посему, я отлично знал
месторасположение всех его квартир. Это тоже было частью моего ремесла. Основной задачей
комитетчика было не доблестно погибнуть в бою, а выжить и передать в центр ценные сведения.
Посему нашему брату порой требовалось спешно ретироваться с поля боя. По своему горькому опыту я
знал, что когда преследователей много, разум часто путается, и ты теряешься, а неверно выбранная во
время бегства дверь чаще всего означает твою смерть. Поэтому, те из наших, кто хотел жить, я и в том
числе, потрудились досконально изучить все типы домов, возводимых в Империи, на предмет наличия
аварийных выходов. Иногда не было и лишней секунды на то, чтобы принять решение: пробиваться ли
к черному ходу или лучше попробовать сломать ставни и выпрыгнуть из окна? Времени стоять и
рассуждать, как правило, не было, а значит, всё решала твоя внутренняя память и рефлексы.
Ставни в этих домах, как я знал, были крепкие. На черный ход так же рассчитывать не
приходилось, он существовал, но был, как правило, в недосягаемости. Для того чтобы им
воспользоваться, нужно было направиться к лестнице, но двинуться не наверх к жилым квартирам, а
вниз, в подвал. Там, как правило, в потемках, нужно найти маленькую стальную лесенку, ведущую к
подсобной двери на улицу, которая обычно закрыта на внушительный замок. Другими словами,
отступая со стороны квартир, проще было воспользоваться парадным входом, однако, если там тебя
уже кто-то ждал, и ты не хотел с этим «кто-то» встречаться, лучше всего было спуститься на первый
этаж и побежать по коридору налево. Там были служебные или подсобные помещения и только изредка
ещё одна квартира. Этот дом не стал исключением. Судя по небольшому указателю, заветный коридор
вёл в правление местного ЖЭКа. Где-то там, если я правильно помнил планировку дома, должно было
располагаться широкое окно, достаточных размеров, чтобы пролезть в него, просто разбив стекло. В
моём же случае все было ещё лучше. В тех помещениях расположился ЖЭК, а значит, там, скорее
всего, кто-то есть, и все двери открыты.
В целом, наметив пути возможного отхода, я хотел было уже направиться к предсказательнице,
как вдруг, уже поднимаясь, заметил боковым зрением, что внизу, на двери в подвал, не было замка. Она
была даже слегка приоткрыта! Честное слово, я обрадовался, как ребенок! Эта была первая и пока
единственная, замеченная мной за сегодняшний день частичка нашего родного хадаганского бардака. Я
присмотрелся повнимательнее. Из подвала пробивался слабый свет. Видимо, там кто-то был.
Моё любопытство взяло верх, и, развернувшись, я спустился вниз по лестнице и тихонько,
стараясь не скрипеть дверью, зашел в подвал. Свет, как тут же выяснилось, шёл от небольшой
керосиновой лампы. Рядом с ней, спиной ко мне, стоял какой-то массивный силуэт в рабочей одежде. В
руках он держал ключ и, в данный момент, усиленно закручивал гайку на стыке двух больших труб.
— Вода будет? – поинтересовался я.
Работяга вздрогнул от неожиданности и обернулся. В этот момент я заметил массивные клыки на его
огромной серой морде и отступил на шаг, ожидая потока ругательств. Массивный для человека, этот
малый был определенно мелковат для орка. Тем не менее, зная крутой нрав их расы, я не сомневался,
что сейчас, после дежурного матюка, в меня полетит гаечный ключ. Однако орк не выразил никакого
возмущения тем, что его оторвали от работы и спокойно вернулся к своему занятию.
— Конечно! – отозвался он.
— И когда сделаешь?
— Так моя не перекрывать! Моя заходить, проверять, мало ли что? Смотреть моя и видеть, гайки слегка
отходить. Дай, моя думать, подтяну!
У меня, который раз уже за сегодняшний день, отвисла челюсть, чтобы орк-сантехник и пришел с
профилактическим осмотром! Без аварии! Без вызова! Без матов на весь белый свет!
— Проверка никак скоро? – поинтересовался я.
Орк зло усмехнулся.
— Нет. Тут и без проверка, наша гарпия за яйца повесить, если вдруг что!
У меня по спине пробежал холодок:
— Гарпия? Предсказательница?
Сантехник рассмеялся.
— Да уж, предсказательница! Недавноть Ерофеичу предсказала-сказала, что если она увидеть
ржавчина на труба, то он увидит синяк под глаз в зеркало! Сбылося через два дня!
Я почесал подбородок, и тут заметил огрех в собственной фразе.
— А ты знаешь значение слово «предсказание»?
— Моя сложна слова учить! Кстати, твоя знать, что значит,— орк напрягся,— что значить:
«сольфеджио»?
В этот момент моё терпение лопнуло. Возможно, как и у лейтенанта у меня случилось
помутнение рассудка, но орк и сольфеджио – это был слишком сильно для моей уставшей психики.
Пройдя вперед, я поманил сантехника пальцем:
— Иди сюда, на ушко скажу!
Орк клюнул, и, пройдя ко мне, чуть наклонил голову. Воспользовавшись моментом, я сделал
вид, будто хочу положить руку ему на плечо, а затем, сделав ещё полшага вперед, грязно пробил ему с
левого колена в пах. Орк ухнул и схватился руками за причинное место. Дергаясь, он чуть подался
вперед, попытавшись отбросить меня. Однако я ловко ушел в сторону, и через мгновение, вытянув
пальцы, нанес ему удар в болевую точку на шеё. От неожиданности, орка подкосило. Ноги его
задрожали. Тем не менее, он устоял. Обычно в таких случаях, я предпочитал, сойдясь, корпус к
корпусу, пробить собственной головой в голову соперника, но в этот раз, у меня были сильные
сомнения в способности собственной черепной коробки совершить подобный подвиг. С такой
просящей кирпича хлеборезкой, как у орка, явно стоило поискать другое решение. Поэтому я, быстро
оттянув рукав, просто набросил на противника удавку, и, обойдя его сзади, затянул петлю. Одуревший
орк, подался вперед. На миг мне показалось, что он вот-вот просто перекинет меня через спину.
Поэтому я покрепче ухватил удавку и потянул изо всех сил, уперевшись в пол ногами. Однако орк
протащил меня почти метр, прежде чем почувствовал, что задыхается. Сделав последнее усилие,
противник попытался развернуться и атаковать меня, однако я, синхронным движением, снова
очутился у него за спиной и дернул удавку. Наконец, гигант рухнул, громко ударившись башкой об
бетонный пол. Через мгновение он потерял сознание.
Оценив нанесенные орку повреждения, я прикинул, что очнется он минут через пять. Всё-таки,
эти твари были крепкие! Нужно было использовать отведенное время по максимуму. Перво-наперво, я
обыскал орка. В карманах супостата обнаружилось: несколько медяшек, с десяток гаек различного
размера, пропитанная спиртом тряпка, и, к моему удивлению, маленький синий блокнот. Раскрыв его
на первой странице, я увидел несколько надписей, выполненных четким, каллиграфическим
подчерком. Писал, однозначно, кто-то другой, такими лапищами, как у моего нового знакомого было
разве что-то гвозди забивать, да считать чужие ребра! Надпись в блокноте гласила: «Выучить к концу
недели написание, произношение и значение следующих слов: «конституция», «урбанизация»,
«централизация», «сольфеджио», «пропаганда», «департамент». Дополнительное задание: своими
словами сформулировать и описать итоги последнего правительственного заседания по вопросам
развития районных Жилищно-Эксплуатационных Комплексов (ЖЭКов) Империи». За исключением
блокнота, других следов изуверского насилия над орком мной обнаружено не было. Разве что, в
кармане брюк лежала квитанция о подписке на гос. заём, но, по сравнению с блокнотом – это была
сущая мелочь. Я ещё раз изучил надписи. Шифровка или нет? Если да, то с такими мне ещё
сталкиваться не приходилось. Я попробовал несколько рядовых способов: прочёл слова наоборот,
попытался составить что-нибудь осмысленное из первых и последних букв, поиграл со слогами…
Ничего! Какая-та бессмыслица! Видимо, речь шла о каком-то ключевом слове. Шпионы ведь тоже не
дураки. Вообще, принцип, кодовой шифровки был прост в своей гениальности. Для начала каждой
букве алфавита шифровальщик присваивал другую букву, знак, но чаще всего просто цифру.
Например, «А»— единица, «Б»— двойка, «В»— тройка и так далее. Затем, составлялось ключевое или
кодовое слово, абсолютно любое, вроде той же «централизации»— это означало, что из шифра следует
убрать все буквы данного слова. После чего цикл смешался. Получался новый шифр. «А»—
исключалось, «Б»— становилось единицей «В»— двойкой и так далее. После чего агент мог передавать
послание, вместе с ключевым словом. Дешифровальщик, получивший новые сведения, сначала
переводил их в цифры, а затем снова в буквы, за вычетом кодировки. Проблема была в том, что
ключевого слова я не знал, и им могло оказаться как любое записанное в блокноте, так и абсолютно
другое, переданное раньше.
В этот момент орк зашевелился и застонал. Я поспешно перевязал ему руки удавкой, а затем
приставил лезвие штык-ножа к серому горлу. Через мгновение орк открыл глаза и попытался встать.
Однако тут же, почувствовав укол в шею, он упал назад.
— Только дернись! – предупредил я.
— Что за? Твоя чего творить? – зарычал он.
Я приставил нож плотнее. Орк дернулся, но не закричал.
— Колись! – потребовал я.
— Моя твоя не понимать!
Я решил пойти по золотому правилу Комитета, сначала, бить, потом спрашивать.
Размахнувшись, я, что есть силы, саданул его с левой руки в челюсть. Резкая боль тут же пронзила мои
пальцы. Как будто в каменную стену врезал! Орк, правда, тоже ухнул. Однако я сделал себе ещё одну
пометку в голове: в следующий раз в подобной ситуации не лениться, а вставать и бить с ноги. Через
сапог будет всё же не так больно.
— Какое слово? Говори, гад!
Орк посмотрел на меня шальными глазами:
— Слово? – переспросил он.
Я сунул ему в нос блокнот.
— Какое?! – рявкнул я, ткнув пальцем в страницу.
Орк понял моё требование своеобразно, обратив внимание на ближайшие, к моему пальцу буквы.
— Конфисктуция,— прочел он и принялся объяснять по заученному тексту,— конфисктуция – есть
главная закон страны. В своих статьях она определяет…
Далее орк осекся.
— Моя забыть,— объявил он,— но моя выучить! До конца неделя ещё два дня. Моя учить! Правда,
учить!
Я понял, что много от него не добиться. Очевидно, орк сам ничего не знал.
— Кто тебя заставил это учить? – спросил я.
— ОНА!
— Кто она? Ведьма? Горгулья? Гарпия? Предсказательница? – принялся я перечислять все
услышанные за этот день эпитеты.
— Да, это всё она! – орк закрыл глаза и замолчал.
Я покачал головой. Нити тянулись в одном направлении. Нужно было срочно встретиться с
этой предсказательницей и узнать, каким именно образом она завладела таким влиянием в районе, и
зачем ей всё это нужно. Проверенным приемом, я быстро вырубил орка, а затем, оттащил его в угол
подвала. Прекрасно. Ближайший час он точно будет валяться в отключке, а поскольку наряда на работы
у него не было, то здесь его никто не хватиться. Это время нужно было использовать с умом и вывести
терроризирующую район шарлатанку на чистую воду.
Покинув подвал, я бегом поднялся по лестнице на второй этаж и остановился возле указанной
Васильевым квартиры.
«Вот он, критический момент»,— подумал я и постучал в дверь.
Примерно через минуты из-за двери послышался голос:
— Кто там?
«Сто грамм»,— подумал я, но вслух произнес:
— Здравствуйте, извините, пожалуйста, но мне вас посоветовали одни знакомые. Вы ведь
помогаете…мммм,— я театрально изобразил смущение,— ну, можете, профессионально погадать!
Из-за двери послышался смех.
— Гадают, касатик мой золотой, инженеры на заседаниях по госплану,— последовал ответ,— а Сахиля
в будущее, как в воду глядит. Всё тебе расскажет, что было, что будет, где враги поджидают, где
любовь свою встретишь! Заходи, яхонтовый мой!
Дверь открылась, и я обомлел. На пороге стояла неестественно красивая женщина. До этого
момента я никогда не подозревал, что в природе может существовать настолько узкая талия. И это при
более чем внушительных передних округлостях. Черты лица её были идеально ровными, большие
выразительные глаза светились синевой из-под неестественно длинных ресниц. Небольшая аккуратная
родинка над манящими розовыми губами, была расположена в самом нужном месте. Почему-то я знал,
а может, просто верил, что она не нарисована. В моём представлении, все гадалки должны были иметь
черные, курчавые волосы, эта же отличалась аккуратными белыми локонами, спадающими до плеч.
Одета гадалка была также своеобразно, явно не из гардероба фабрики «Крестьянка». На ней были
белые узкие брюки, полностью повторяющие контуры стройных ножек, такого же цвета кофта с
необычайно смелым вырезом, оставляющим очень мало пространства для воображения. По груди
красавицы пробегала золотая цепочка, на которой покачивался изящный золотой амулет круглой
формы, со вставленным внутрь него метеоритным камнем! Это не могла быть подделка! Глубину цвета
и силу блеска истинного метеорита нельзя было ни с чем спутать. Помимо амулета гадалка носила
множество других украшений: кольца, перстни, сережки, браслеты, но все они меркли на фоне амулета.
Присмотревшись к метеоритному камню я заметил горящий внутри него синий огонек, видимо, вещь
была заколдована.
— Заходи, заходи! – сказала предсказательница.
Развернувшись, она направилась внутрь квартиры, изящно покачивая своими бедрами. Мне
показалось, что на миг я подавился слюной. Брючки сидели настолько плотно и были настолько
тонкими, что под ними просвечивали её изящные кружевные трусики. О, Великие Силы, неужели это
небесное создание тут все считали ведьмой и горгульей? Ну, бабок ещё можно было понять, но дворник
с орком, им-то как могло прийти такое в голову?! Впрочем, высокий моральный облик комитетчика всё
же взял своё. Закрыв глаза, я представил себе портрет Сигизмунда. Первый глава Комитета поглядел на
меня укоризненно. Глубоко вздохнув, я пришел в себя, и уже холодным разумом подсчитал стоимость
одетого на гадалку контрабандного товара. Насколько я мог судить, сумма варьировалась где-то между
пятью и семью годами строго режима. Нехило, очень нехило.
Однако её квартира тянула на ещё большую сумму. Здесь были и изящные суслангерские ковры
ручной работы; и дорогущие красные шкафы в эльфийском стиле, также явно сделанные на заказ; и
обитые золотой парчой высокие кресла; и даже хрустальная люстра на потолке. Предсказательница
направилась к высокому круглому столу, стоявшему в центре комнаты, и указала мне на одно из кресел.
— Присаживайся, яхонтовый мой! – сказала она.
Я поспешил воспользоваться приглашением. Предсказательница уселась напротив меня, призывно
улыбнулась, а затем взяла со стола колоду старинных карт.
— Ну, касатик мой золотой, расскажи Сахилие, что тебя беспокоит. Открой душу! – произнесла она.
Я задумался. Сейчас явно было не время доставать корочку Комитета. Стоило подождать и
посмотреть, что удастся из неё выудить. Общая версия в моей голове уже сложилась, однако, вопросов
оставалось ещё много. Я по-прежнему не имел никаких представлений о мотивах этой красавицы. Она,
между тем, начала ловко перемешивать колоду. Каждая карта была размером больше её ладошки, но
девушку – это, казалось, несколько не смущало.
— У меня есть проблема…,— начал было я, однако, красавица не дала мне продолжить:
— Всё вижу, касатик мой, ясный, всё,— залепетала она,— всё знаю, кто и откуда.
— Правда? – спросил я.
— Конечно, ты, главное, верь Сахилии. Она всё тебе расскажет.
Девушку отбросила на миг карты, и изящно направил на меня свою ладонь, растопырив пальчики:
— Вижу! – сказала она,— беда над тобой нависла! На работе твоей хотят тебя от производства
отстранить, враг коварный среди друзей твоих пригрелся!
— Это Иванов! – утвердительно произнес я,— чуяло моё сердце, на должность ведущего инженера этот
гад метит, меня сместить хочет!
Гадалка кивнула:
— Верно, касатик.
— Как мне его извести? – спросил я,— формальных оснований уволить его, у меня нет.
Красавица наклонила голову и внимательно на меня посмотрела:
— Позолоти ручку, красавчик, юной Сахилии, и она тебе всё расскажет и средство даст, чтобы твою
проблему решить.
Я вынул из кармана несколько серебряных монет.
— Ох, и больно мне на тебя смотреть,— продолжила гадалка,— как ты Сахилии гроши свои суешь.
Работа у тебя золотая, значит, и чтоб сохранить её – золото надо давать. Великие Силы – они всё видят,
всё чуят. Что посеешь, то и пожнешь.
Метеорит на её амулете вдруг вспыхнул. Синий огонь в нём загорелся ярче. На миг мне
показалось, что тоже пламя загорелось и в её глазах. Неожиданно я почувствовал жгучее желание
отдать ей все, что у меня есть, начиная с денег. Я сжал кулак. От напряжения, появившегося в руке, зов
гадалки стал менее ярким. Наваждение начало спадать. Я тряханул головой.
— А поможет ли средство? За такие-то деньги? – спросил я.
Гадалка мягко дотронулась до своего амулета и в следующий миг взглянула на меня как-то по-новому:
— Не сомневайся, бриллиантовый мой,— сказала она,— Сахилия, хоть и молода, но ведунья в шестом
поколении. Дар мне от бабки перешел, и ей от её бабки, а той от прабабки. И та сказывала, что дар наш
– есть слово Великих Сил. Они нам говорят, они на ушко нам слова верные шепчут про то, что было,
что есть и что будет. Могучи Великие Силы, и грешно их без высокой платы звать! Но знай, касатик,
всё, что через Сахилю Великим Силам отдашь, то они тебе сторицей воздадут!
Красавица дотронулось ноготком до амулета, тот снова вспыхнул. В тот же миг, наваждение пришло
опять. Я вытащил из кошелька один золотой и едва-едва удержался, чтобы не достать все.
— Вот, этого хватит! – решительно отрезал я.
Гадалка принялась пилить меня взглядом, изучая с ещё большим и большим любопытством.
— Силен твой дух! – сказала она,— но видит Сахиля и печать сглаза на тебе.
— Сглаза? – спросил я.
— Возьми карту! – потребовала Сахиля, протянув мне колоду,— расскажет она, что за рок на тебе
висит!
Поколебавшись, я извлек из середины стопки одну из карт и перевернул лицом вверх:
— Восьмерка чаш! – вскрикнула гадалка,— жуткая карта!
— Что же в ней жуткого? – удивился я.
— Аж восьмью чашами из твоей души сглаз счастье твоё черпает, яхонтовый мой. Потому недруги
рядом! И повышения по службе нет! И с любимой ссоры!
— Любимую я выгнул из дома три месяца назад!
— Вот! Добрая ты душа! Не знал про сглаз, но сердце твое чисто тебе подсказало, что зло засело в душе
твоей, яхонтовый мой, посему отверг ты любимую, дабы спасти её!
Я задумался. В ту пору мне казалось, что спасаю свои нервы, но её версия тоже была хороша!
— Не волнуйся,— продолжала Сахиля,— виден свет и вернется счастье!
В следующий миг гадалка вытянула руки вверх в призывном религиозном жесте:
— О! Великие Силы! О, Двенадцать Великомучеников! О, Драконы Мироздания! Я – Сахиля взываю к
вам с нижайшей просьбой! Направьте руку мою, ответьте, кто сглазил этого человека?
Девушка хлопнула в ладоши и в следующий миг подталкиваемая, невесть откуда взявшимся
воздушным потоком, колода слетела на пол. Только одна карта осталось лежать в центре стола.
— Переверни её! – потребовала она,— вот ответ Высших!
Я взял в руки карту. Эта оказалась Дама Копий.
— Вот оно, зло! – крикнула гадалка,— Черная Дама влезла в твою жизнь, разрушает судьбу. Уничтожь
даму и счастье вернется в твой дом!
— Кто она? – спросил я.
— Всё тебе Сахиля расскажет,— ответила гадалка.
Не обращая внимания на разбросанные карты, девушка заметалась по комнате. Через минуту,
она заперла на ставни все окна и забросила их толстыми занавесками. Кругом стало темно. Затем,
Сахиля открыла стоявший у стены сундук и извлекла из него четыре белые свечи, большой
хрустальный шар, серебряный нож и медный колокольчик.
«Интересно, а бубен ей не понадобиться?»— подумал я.
Мне уже стало любопытно, чем закончиться этот цирк. В фокус с вопросами к Драконам
Мироздания и Великим Мученика, я, естественно, не поверил. Любой вшивый колдун-первокурсник
запросто мог повторить этот трюк. Однако, в отличие от студентов, эта гадалка работала с необычайной
отдачей и артистизмом. Я начинал понимать, откуда всё её состояние. Обвести вокруг пальца дворника
или орка такой красотке было раз плюнуть. К счастью, как и любой комитетчик, я не хуже неё был
знаком с приемами психического воздействия. Пусть в силу профессии, мы применяли более грубую
тактику, но и в методах работы подобных «гадалок» я был неплохо осведомлен. Эта девушка явно была
одной из лучших. За десять минут она показала мне зрелище, тянущее на пятнадцать лет рудников, и
это даже без обыска!
Взяв всё необходимое, Сахиля вернулась ко мне. Хрустальный шар она поставила в центр стола,
свечи разместила по краям.
— Сейчас мы всё увидим, яхонтовый мой,— произнесла она и хлопнула в ладоши.
В следующий миг свечи сами собой зажглись, осветив слабыми огнями хрустальный шар.
— Смотри,— прошептала мне гадалка,— всё расскажут нам Великие Силы.
Внутри шара вдруг началось движение. Молочно-белый туман затянул поверхность хрусталя. Лучи,
идущие от свечей, начали искажаться, переплетаясь в хаотичный узор. Спустя минуту, в центре шара
сложился блестящий овальный диск.
— О! Силы мироздания! – продолжила тянуть свою песнь предсказательница,— О! Тот Чье Имя Нельзя
Произносить! Заклинаю тебя именами Великомучеников, сковавшими Тебя Священными Рунами
Бытия! Покажи нам судьбу этого человека!
Поверхность диска начала вращаться, вскоре я различил на ней первые образы. С каждой
секундой они становились всё более и более четкими. Вскоре я увидел в шаре самого себя, но какого-то
жалкого, хмурого, с необычайно кислой миной и искривленным от боли ртом. Так или примерно так я
выглядел только один раз в своей жизни, после того, как во время армейской службы с голодухи умял
полбочки квашеной капусты. Однако даже тогда я не подметил над своей головой никакого черного
нимба. В шаре же он определенно был.
— Ужас, касатик мой! – прошептала гадалка.
— Сглаз? – спросил я, кивнув на нимб.
Девушка отрицательно замотала головой. Театрально изобразив неподдельный ужас, она чуть слышно,
одними губами произнесла:
— Родовое проклятье!
«Приехали!»,— подумал я, всё ещё гадая, какую именно магию она использует? Многие её
приёмчики тянули на обычное стихийное колдовство, однако, вызванные ей иллюзии говорили о
действии других сил. Возможно, это была языческая магия или, что намного хуже, девушка была
адептом одной из темных сект, поклонявшихся астральным демонам. В этот момент я снова обратил
внимание на её амулет, метеорит в его центре засветился всеми цветами радуги. Камень, казалось,
пульсировал, исторгая разноцветные волны, вращающиеся в диком танце вокруг маленькой, но
ослепительно яркой золотой точки.
— Смотри! – крикнула гадалка.
И я начал смотреть, только не в хрустальный шар, а на этот восхитительный амулет. Его огни с
каждой секундой горели всё ярче и ярче. Затем, спустя, наверное, минуту, произошла вспышка, и на
поверхности амулета осталось только два цвета: темно-синий, свойственный любому метеориту; и
ярко-золотой.
— Смотри! – повторила она.
Меня уже не надо было упрашивать. Неожиданно я почувствовал, что не могу отвести взгляд от
амулета. Синий и золотой цвета на его поверхности принялись закручиваться по спирали, создавая
миниатюрное подобие водоворота. Все мои мысли и чувства вмиг оказались поглощены этим
завораживающим зрелищем.
— Проклятье рода! – продолжила предсказательница, забыв про всяких яхонтовых касатиков,— вся
кровь твоя заражена злом!
— Кто это сделал? – спросил я, с трудом узнавая свой собственный голос, как будто уже не я, а что-то
глубоко внутри начинало говорить от моего имени.
— Взгляни в Хрустальное Око, и ты её увидишь!
Сама мысль о том, что придется, пусть и на миг, отвести взор от амулета заставила меня
ощетиниться. А спустя мгновение испугаться. Со мной явно творилось что-то не то. Амулет как будто
поглощал меня.
— Увидь! – произнесла гадалка.
Я почувствовал ослабление. Амулет чуть потух, и давление, казалось, спало. Отведя взгляд, я
посмотрел на шар. Внутри хрусталя играло зыбкое изображение человека. Это была женщина. По виду,
полная противоположность гадалки. Тоже высокая, но гораздо более естественная. С немного
темноватой, как и почти все хадаганцы кожей, она отличилось стройной, но, всё же, несколько
склонной к полноте фигурой; обладала гордой осанкой и более чем выдающимся бюстом. Черты её
лица были красивыми, ровными, но несколько жестковатыми, а глаза — темными и выразительными,
небольшая морщинка выше носа и длинные брови придавали девушке несколько грозный вид. На вид
незнакомке было меньше двадцати лет. Я ничуть не сомневался, что никогда раньше её не видел.
— Кто это? – спросил я.
— Твое проклятье! – ответила предсказательница.
Я покачал головой.
— Никогда её раньше не видел. У неё не было причин вредить мне.
— Не было, но это проклятье рода. Война крови! Кто-то из её родни наложил на тебя злое колдовство.
И сделал ключом эту девушку. Убей её и счастье вернется к тебе.
Я ещё раз посмотрел в шар, и покачал головой.
— Не настолько плоха моя жизнь, чтобы убивать невинных девушек,— ответил я,— думаю, вы
ошиблись.
Я кожей почувствовал на себе удивленный взгляд гадалки.
— А ты силен! – сказала она,— но Сахиля поможет тебе увидеть истину!
В следующий миг, уголком глаза, я заметил её движение. Предсказательница привстала с
кресла, подалась чуть вперед и попыталась дотронуться своими пальцами до моего лба. Чисто
инстинктивно я поднял голову вверх, пытаясь увидеть её намерения, и понял, что попался! Попался,
как школьник! Взгляд мой тут же встретился с её амулетом! Тот снова ударил в мои глаза яркой
вспышкой, и золотисто-синяя воронка мигом затянула меня. Я почувствовал, как мой разум застилает
туман.
— Молодец! – послышался голос предсказательницы.
Затем её мягкая нежная ладошка легла мне на щеку. Вкупе с амулетом противостоять этому
было невозможно. К своему стыду, я понял, что дрожу. То ли от страха, то ли от возбуждения.
Возможно, и от того, и от другого сразу.
— Она— ключ к твоему проклятью! – произнесла Сахиля,— она должна умереть! Ты понял меня?
Её пальчики, пройдя вдоль щеки, начали почесывать меня за ухом. Я почувствовал, что
начинаю раскисать. И в этот момент пришел удар! Из амулета в мой разум вторглась мощная волна. В
глазах потемнело, и я почувствовал, что теряю контроль. Затем пришла боль, недолгая, но сильная. В
следующий миг я почувствовал, что уже не владею своим телом. Моё Я, то, что я всегда считал самим
собой, было оттеснено на задворки разума.
— Поцелуй мне руку! – приказала она.
Я возмутился, но это была всего лишь мысль. Идея, лишенная воплощения. Моё тело больше не
подчинялось мне, вместо этого оно охотно выполнило просьбу колдуньи.
— Ты убьешь её? – спросила Сахиля.
«Ещё чего!»— подумал я, но моя голова кивнула.
— Идем,— приказала она.
Предсказательница поднялась с кресла и направилась к входной двери. Мои ноги сами по себе
двинулись вслед за ней. Если бы в эту секунду я бы мог, то испугался, но возможности такой у меня не
было. Всё, чем я был в этот момент – это пучок мыслей, находящийся где-то в глубине собственного
мозга. Я был лишен всех прав на эмоции: страх, тоску, ненависть или любовь. Непонятная сила
полностью завладела мной. Через неё, до меня или до того, что в этот момент было мной, доходили
искаженные образы и голоса. Окружающие предметы и обстановку я видел теперь другим взором, как
бы через вязкую молочно-белую пленку.
— Она здесь, в этом доме! – услышал я голос гадалки.
Мое тело, повинуясь приказу, следовало за ведьмой. Сахиля, победно улыбаясь, спустилась
вниз по лестничной площадке и направилась вдоль по коридору, ведущему в правление ЖЭК. Вскоре
мы: ведьма, я и моё тело подошли к солидной, обитой кожей двери, на которой красовалась медная
табличка, с надписью: «Правление ЖЭК Нового Района».
— Она там! – задрожал от ненависти голос Сахили,— в этот момент она творит зло!
«Кто?»— подумал я.
— Вперед,— прошептала гадалка.
Мы вошли в дверь и очутились в большой забитой народом комнате. Видимо, в этот момент
проходило общее собрание правления ЖЭК. Никто не обратил на нас внимания. В этот момент я
услышал голос:
— Где Гневных? Почему я его не вижу!
— Эм… Хотел прийти, но что-то нету,— последовал из толпы робкий ответ.
Спустя мгновение послышался удар кулаком об дерево:
— Вот, орочья морда! Я что, по-вашему, девочка на побегушках, а?!
— Нет, товарищ Ярославна,— последовал ответ,— пойти поискать его?
— Потом! Увидите, передайте, что лучше пусть сам ко мне придет. Иначе, когда я его найду, ему хуже
будет! Почему нет отчета по водоснабжению?
— Так ведь всё в порядке…
— Что, значит, всё в порядке!? Где акты?! Где росписи?! Почему эти чертовы сантехники не чешутся?
— Обещали, что скоро…
— Хм… Сергей Валентинович, передайте им моё обещание: ещё одна лопнувшая труба в канализации,
и всё протекшее дерьмо они у меня сожрут без соли, а коли уж я вас над ними поставила, то и вы будете
есть вместе с ними!
— Но… Ярославна Рюриковна, все же хорошо, тьфу-…
Послышались плевки и троекратный стук по дереву.
— Тьфу-тьфу… Уже месяц ни одной аварии не было!
— И что? Нашли чем хвастаться, Сергей Валентинович, трубы вообще не должны протекать. Сделать
вовремя ремонт – это не подвиг. Это работа! И она должна выполняться вовремя, а чтобы не возникало
путаницы, что и когда следует ремонтировать, нужно вовремя оформлять все акты. Вам ясно?
— Так точно.
— Хорошо. Надеюсь на ваш профессионализм. И ещё кое-что, подойди-ка сюда, Сергей Валентинович!
В этот момент моя голова мотнулась в сторону, и, я получил-таки перед собой картину
происходящего. В шагах десяти стоял гигантский дубовый стол, за которым, как за трибуной, стояла та
самая девушка, что я видел в шаре. Перед ней, на лавках и стульях, расселись работники ЖЭКа.
Пожилой мужичок, в гигантских роговых очках, поднялся с первого ряда и на дрожащих коленях
направился к девушке.. Как только он подобрался достаточно близко, в нос ему мгновенно прилетел
кулак: {здесь, видимо пропущена фраза про плевок}
— Хватит харкать в общественном месте! – заорала девушка.
Удар аж развернул мужика, очки его упали на пол. Через мгновение рядом с ними приземлилось и тело.
— Что вы за люди такие?! – продолжила девушка,— Клавдия Петровна старается, моет тут полы!
Почему вы не хотите уважать чужой труд! Её что, приятно ваши плевки тут вымывать?
— Про-шу про-щения,— залепетающимся языком пробормотал с пола Сергей Валентинович,—
при-вычка.
— Избавляйтесь,— отрезала девушка,— и чтобы этот процесс пошел быстрей, сегодня после собрания
останетесь, поможете Клавдии Петровне тут всё убрать. Вы поняли меня, товарищ Пеструхин?
— Понял, Ярославна Рюриковна!
— То-то же!
Мужик с трудом поднялся на ноги и, повернувшись спиной к Ярославне, одними губами
прошептал: «Ведьма!». Народ, если и посочувствовал, то виду не подал.
— Между прочим, Сергей Валентинович,— продолжила девушка,— как я могу спрашивать с
сантехников, обычных трудяг, если вы, их начальник, человек с образованием, верите в глупые
приметы?
— Ну, так, Ярославна Рюриковна – это традиция,— попытался оправдаться мужик.
— Это не традиции – это дурь! Пустые суеверия. Вот субботник перед празднованием дня рождения
Великого Императора – это традиция! Подъем нашего гордого державного флага каждое утро – это
тоже традиция! Верно, я говорю, товарищи!?
— ВЕРНО! – не хуже роты солдаты в один голос рявкнули собравшиеся.
— Вот! – радостно кивнула девушка,— так что традиции – это вещь важная и нужная. А вот с глупыми
суевериями честным хадаганцам не по пути или я что-то неправильно говорю, товарищи?
— ПРАВИЛЬНО! – взревел зал,— долой суеверия!
— Обещаю исправиться! – моментально принялся оправдываться мужик.
— Хорошо,— кивнула Ярославна,— только в таких случаях лучше говорить: «обязуюсь исправиться!».
— Обязуюсь! – мигом поправился мужик.
— Великолепно,— оправдывалась девушка,— вы же, Сергей Валентинович, руководящее лицо,
рабочие должны брать с вас пример. Во всем. В том числе и в культуре речи. Между прочим, как там
Гневных? Учит слова, что я ему задала?
— Да!
— Вы проверяли?
Сергей Валентинович нервно стер пот со лба.
— Ммммм…. Нет, но ежели он пообещал, то выполнит,— ответил он,— я его знаю!
Ярославна нахмурилась:
— Очень на это надеюсь,— заметила она,— на носу конкурс на звание лучшего сантехника Незебграда.
Проверять будут всё, в том числе и уровень культурной подготовки. Гневных должен поддержать честь
нашего района! Так-то он молодец, работящий, можно сказать, инициативный, но уровень его
образованности прихрамывает. И мы должны помочь ему исправить этот недостаток. Вы только
представьте, товарищи, как будет замечательно, если Гневных выиграет соревнование. При
минимальном везении, он станет ещё и самым образованным орком в Незебграде. Тогда приз
зрительских симпатий точно будет наш! Это же первая новость для газет, какие будут заголовки: «Орк
Нового Района – лучший сантехник в этом году!». Наш престиж вырастет просто неимоверно. Получим
памятные таблички! Неужели наш Новый Район этого не достоин?
— ДОСТОИН! – крикнул народ.
— Вот и я так считаю! – кивнула Ярославна,— так что наша задача помочь Гневных. Объяснить, если
что-то у него не получается. Проявить солидарность. Понятно, товарищи?
— ПОНЯТНО!
— К тому же,— добавила девушка уже чуть тише,— если Гневных займет на конкурсе любое место,
кроме первого, без премии в следующем месяце останется не только он. Это я вам обещаю! Ясно,
товарищи?
В этот раз народ промолчал, ограничившись гробовым молчанием.
— Думаю, ясно,— продолжила Ярославна,— ладно, продолжаем собрание! Коли уж речь зашла о
культуре, то у меня вопрос к Васильеву. Что у тебя там с посещением поэтического клуба?
Дворник, запрятавшийся в дальнем углу, был вынужден встать.
— Посещаю! – нервно ответил он.
— Прекрасно, а справка?
Дворник побледнел.
— Какая? – спросил он.
— Как какая? Деньги на посещение курсов выданы из кассы ЖЭКа, в рамках программы по
повышению развития культуры работников нашего предприятия. Деньги государственные и сорить
ими недопустимо. Следовательно, требуй у них справку о количестве часов, посещенных тобой
занятий. А ещё лучше, в конце месяца запроси у них характеристику, в которой пусть отразят
достигнутые тобой успехи. Ты же, посещаешь поэтический кружок не просто так, а чтобы развиваться,
верно?
Дворник кивнул, побледнев ещё сильнее.
— Вот и прекрасно! – продолжила Ярославна,— пусть всё это отразят в твоей характеристике. Кстати,
когда ты мне представишь свои стихи?
Дворник стал совсем уж как простыня.
— Ка-какие? – дрожащим голосом спросил он.
— Как какие? Свои стихи, которые посвятишь успеху Гневных на будущем конкурсе. Я же должна
буду их утвердить. Ты же не просто так на курсы ходишь, ты развиваешься. Дар поэтический у тебя
есть. Кто, когда я в первый день пришла работать в наш ЖЭК валялся пьяным в песочнице и
декларировал своё творение, начинавшиеся со слов: «Стоит статýя в лучах заката, заместо…»? Раз смог
про статýю, сможешь и про конкурс. Верно?
— Верно,— подтвердил уже не живой и не мертвый дворник.
— Прекрасно, я в тебя верю,— обрадовалась Ярославна,— денька за три до начала конкурса неси мне,
что сочинил. Четверостиший двадцать нам должно хватить. Наш район будет первым ещё и по числу
творческих работников.
Приговоренный Васильев плюхнулся обратно на стул. Если бы я мог, я бы ему посочувствовал.
— Убей её,— пошептала мне Сахилия,— уничтожь проклятье!
Моя рука потянулась к ножу, и я понял, что задумала эта ведьма! В смысле, вот эта ведьма, а не
вот та! Собрав единственное, что у меня осталось – волю комитетчика, я начал сопротивляться,
попытавшись выдавить из своего разума вражьи чары. Тело моё задрожало, рука остановилась на
полпути к ножу! Я боролся…
Собрание ЖЭКа меж тем продолжалось.
— Следующий вопрос в повестке дня,— продолжила Ярославна,— наше содействие ветеранам труда,
забота о наших стариках. Особенно об одиноких! Что у нас с Пелагией Фомичевой?
— С ума сошла старуха! – произнес кто-то,— в последний раз чуть совсем не убила!
— Ты был вежлив?
— Как есть, клянусь Незебом, Ярославна Рюриковна,— последовал ответ,— но она действительно
сумасшедшая, мы с Петром, следуя вашим инструкциям, купили ей молока, хлеба, ну, и всё, что
утверждено в инструкции по поддержке ветеранов. Пришли к ней, говорим, мол, забирайте помощь.
Так эта суу….
Последовал удар кулаком по столу.
— Ты, наверное, хотел сказать, товарищ Фомичева,— произнесла Ярославна, и в глазах её заблестел
гневный огонь.
— Точно, простите, пожалуйста, Ярославна Рюриковна,— продолжил мужик,— так эта товарищ
Фомичева, открыла дверь и вышла к нам с арбалетом! Кричала: «Вы меня не купите, проклятые уроды,
я тридцать лет в органах, всех вас тут положу!» и положила бы, Ярославна Рюриковна, если бы попала.
Хорошо, слепа, как крот, на старости лет!
— Плохо работаете! – отрезала Ярославна.
— Но, помилуйте, как же с ней…
— Как того следует!— взорвалась девушка,— естественно, о пенсионерах никто не заботился, об
указах о помощи ветеранам до моего прихода тут никто не вспоминал!
Люди виновато опустили голову.
— Вот старики и пугаются! – продолжила выволочку Ярославна,— ладно уж. Я сама с ней поговорю.
Налажу контакт. Между прочим, если эта Фомичева кому-то будет жаловаться, я всем головы намылю.
И ей в том числе. Пусть только эти бабки на лавках ещё хоть кому-то начнут трепаться! Я отвечаю за
руководство Новым Районом, следовательно, все проблемы на мне. Так им, кого уведете, и скажите.
Ремонт, снабжение, льготы — всё, что положено, я им выдам. С другими проблемами тоже помогу, как
женщина, и как начальник ЖЭК. Вот вас, Клавдия Петровна, муж больше не поколачивает?
— Нет! – ответила пожилая женщина,— даже пить перестал и по хозяйству теперь помогает.
— Видите! – сказала Ярославна,— а я провела с ним всего одну воспитательную беседу. И новехонький
зубной протез ему также пошел за счет правления ЖЭКа. Так что не надо впредь никому идти
жаловаться в ОБКОМ, только через мою голову. Подобные кляузы портят престиж нашего района, и
подрывают статистику. Мы сами можем разобраться с большинством проблем, как общественных, так
и личных. Всем ясно, товарищи?
— Так точно!
— Хорошо, и ещё, что я хотела с вами обсудить. Я тут вчера посмотрела бумаги и увидела, что наш
маляр запрашивает три новые кисти и два ведра краски, для украшения южного сквера. Если честно, я
не понимаю. Ведь мы неделю назад всё там привели в надлежащий вид. Всё покрасили. Плюс, плотник
требует новых досок на производство скамеек, и для того же южного сквера! Что за дела? Ведь месяц
назад их ставили! Почему вы всё это одобряете, Сергей Валентинович?
Мужик покачал головой:
— Так ведь гопники, чертовы, опять после матча по гоблинболу на радостях разнесли весь сквер! Доски
со скамеек поломали об собственные головы. Цветы вытоптали, а под конец ещё и стены все
разрисовали срамными надписями.
— Вот гады! – возмутилась Ярославна,— ну, доберусь, я до их главаря— Косого. Один раз он уже у
меня нечистоты из канализации убирал, видать, не пошла наука впрок. Ничего, теперь он у меня не
лопатой, а своей глоткой убирать всё будет!
Девушка заскрипела зубами. Скулы на её щеках вздулись. Народ поежился.
— Так то-то и оно! – встрял Сергей Валентинович,— как вы, значит, Косого-то намордовали, он же
присмирел. А за ним и вся гопота нашего района по струнке ходить стала. С ними-то проблем теперь,
вообще, никаких нет.
— Тогда в чём дело-то?
— Дело в том, что хоть местные гопники у нас в районе и безобразничали, но они другим этого делать
не позволяли. В том числе и гопникам с соседних районов. А как вы, Ярославна Рюриковна, Косому-то
навернули, вражье хулиганье в наш район ходить и повадилась. Наших гопников бить. А повод, как
всегда, один и тот же, как матч по гоблиноболу, так и уличный мордой следом. А без Косого наша
гопота серьезного сопротивления оказать не может. Вот сквер и разнесли. Хорошо милицейский
патруль проходил, разогнал их всех. Иначе одним бы сквером дело не кончилось.
Ярославна задумалась, нервно забарабанив пальчиками по столу. Я был вполне склонен её
понять. Легализация народной игры орков – гоблинбола, породило в имперском обществе массу
проблем. Хотя предполагалось, что наоборот, внедрение этой старинной забавы послужит укреплению
стабильности на улицах столицы. Несмотря на то, что признавать орков полноправными гражданами
Империи никто не собирался, их количество в Незебграде и других городах Хадагана росло день ото
дня. Помощь орков в войне с Лигой была неоценима. Однако проблема заключалась в том, что и в
относительно мирное время эта серомордая братия не могла обойтись без того, чтобы не начистить
кому-нибудь рыло по малейшему поводу, а то и вообще без повода. Можно было списывать подобное
поведение орков на культурные особенности, а скорее, на бескультурные, тем не менее, правящим
кругам Империи вскоре стало ясно, что этой дикой энергии нужно время от времени давать выход.
Тогда, какая-та мудрая голова в Империи и предложила построить арену или стадион, где орки
будут собираться, и дубасить друг друга без вреда для здоровья граждан. Идею приняли к сведению,
однако, очень скоро возникли дополнительные трудности. Построенный стадион, и правда, пришелся
оркам по душе, но во всевозможных дуэлях или просто стычках стенка на стенку гибло уж слишком
большое их количество, обычно молодые и здоровые бойцы, которые всегда могли пригодиться на
фронте. Тогда желая хоть как-то минимизировать потери, Император распорядился проводить на
стадионе матчи по гоблиноболу. Преимущество этой старинной игры было в том, что если не все, то
большинство её участников оставались живы. В качестве дополнительной гарантии на матчах
присутствовали бригады имперских некромантов, чтобы лечить раненых и превращать в зомби тех,
кому уже ничем нельзя было помочь. Так или иначе, но государство не оставалось без солдат. Все были
довольны.
Однако вскоре проявились и скрытая сторона гоблинбола. Как и обычно, все, что внедрялось в
Империи, внедрялось с размахом. Как только решение было принято, вся столица в тот же день
оказалась забита лозунгами: «Даешь гоблинбол!». Желающие выслужиться министры объявили о том,
что каждое ведомство «возьмет шефство» над одной из команд, обеспечив её формой, едой, гоблинами
и всем прочим. Руководители районов тоже, естественно, не смогли оставаться в стороне. Количество
команд по гоблинболу стало расти не по дням, а по часам. Игра, призванная хоть как-то занять орков в
свободное время, быстро превратилось в подобие социальных соревнований между министерствами,
ведомствами и районами. На зрительских трибунах появлялось всё больше и больше людей, весьма
высоких чинов и званий. Дошло до того, что об эффективности работы того или иного ведомства стали
судить не по производственным показателям, а по тому насколько хорошо играет в гоблинбол
подшефная команда. Руководители районов, заводов и департаментов вместо того, чтобы заниматься
привычным делом, принялись днями напролет искать новых игроков. Многие из выбранных орков
отстранялись от работы, переводились в полное распоряжение тренера команды, и ничем, кроме игры
больше уже не занимались. Но не это было самое худшее. Главная проблема заключалась в том, что
гоблинбол породил уйму весьма агрессивных фанатов: как людей, так и орков, которым, естественно,
не нашлось места на поле. Как правило, группы болельщиков, как их любимые команды,
распределялись по районам, сбиваясь в многочисленные уличные банды, а проще говоря, в местную
гопоту. В перерывах между играми они, как правило, безобразничали, приставая к прохожим с
предложением: «купить кирпич», отбирали деньги у школьников и студентов, терроризировали
местных бабок, но чаще всего просто глушили пиво в скверах и переулках. На матчи они валили
дружной толпой и с громкими криками, призванными либо восхвалить любимую команду, либо, что
чаще, «зачморить» соперников своих кумиров. После игры, как правило, накопившиеся эмоции
выливались в настоящее побоище район на район. Впрочем, оружие в подобных потасовках
использовалось редко, как правило, ограничивались кулаками, потому ОБКОМ и милиция
предпочитали смотреть на происходящее сквозь пальцы. Мол, чем бы дитя ни тешилось. Некоторые
даже видели от гопоты некую пользу, поскольку из прошедших подобную уличную школу жизни
подростков порой получились умелые и бесстрашные солдаты. В бандах существовали свои
полупреступные-полуармейские понятия, поощрявшие храбрость и верность своим товарищам.
Гопник, не побоявшийся после игры в одиночку броситься на вражью толпу, считался настоящим
героем. Замполиты видели в этом дополнительный элемент патриотического воспитания. Правда,
некоторые специалисты откровенно били тревогу, доказывая, что рано или поздно эти хулиганские
банды переродятся в самые настоящие организованные преступные группировки. В это мало кто верил,
однако, в последнее время в Комитет и милицию начинали поступать первые тревожные сигналы о том,
что профессиональные воры столицы начинают обращать на гопоту всё больше и больше внимания.
Преступники были отнюдь не глупыми людьми и прекрасно отдавали себе отчет в том, что только
правильная смена поколений сможет обеспечить им достойную старость. Однако, как и все, я не считал
угрозу серьезной. Союз между гопниками и бандитами мог состояться только в том случае, если бы
вторые заставили первых соблюдать Воровской Кодекс или, наоборот, сами профи отказались бы от
жизни одиночек «на малине» и стали бы жить «по понятиям».
— Ситуация сложная, товарищи,— произнесла, наконец, Ярославна,— конечно, я, как и всякая
верноподданная Императора, не могу одобрить сбор нашей молодежи во всевозможные уличные
банды. Однако мы не можем допустить того, чтобы гопники со всего Незебграда избивали наше родное
хулиганье. От этого страдает престиж района, товарищи. Пойдут разговоры, что, дескать, мы
воспитываем не настоящих мужчин, будущих защитников отечества, а всяких нюнь, которые не могут
за себя постоять! Где сейчас Косой?
— Как где? – удивился Сергей Валентинович,— вы же сами записали его в городскую школу
хадаганского балета. На занятиях он, наверное. Справки о посещаемости, во всяком случае, Косой
регулярно приносит.
— Это я погорячилась,— тяжело признала Ярославна,— но и он хорош, так быстро смирился!
Подумаешь, всего один раз в пах заехала случайно, так сразу раскис! Где его настоящий мужской
характер?! Ладно, я с ним потом поговорю! Престиж района – дело ответственное, нельзя вещать его на
плечи одного только Косого! Товарищи, кто может взять шефство над нашей гопотой?
— Нууу…— промямлил кто-то,— Гневных может, у него есть опыт уличных драк!
— Гневных нельзя,— отрезала Ярославна – у него другие задачи, и ему нужна образцово-показательная
характеристика.
— Ну, может, тогда Рябой – приятель Косого!
Ярославна поморщилась.
— Неее, этот мордой не вышел,— заметила девушка,— выглядит, как плохой ночной кошмар. И не
страшно, и не запоминается. Нам нужен симпатичный молодой парень, чтобы нравился окрестным
девкам. Другим районам на зависть, чтобы потом приходили, жаловались, а мы бы смеялись над ними в
кулак, мол, вот смотрите, какой у нас герой есть!
— Гопник-красавчик? – недоверчиво спросил кто-то с заднего ряда.
— Да нет же,— отрицательно замотала головой Ярославна,— нам нужен представитель грубой
мужской привлекательности. Кто-то широкоплечий, с легкой небритостью, чистым, но несколько
взъерошенным видом и обязательно с суровым и одновременно грустным взглядом. Можно даже с
несколько сломанным носом и парой синяков. Чтобы был, ну, настоящий пацан с района! Эдакий
плохой мачо, бескомпромиссный в любви и драке, настоящий вожак. Речь же идет о престиже нашего
района.
Народ напрягся, упорно думая. В это время Сахиля легонько подтолкнула меня в спину.
— Давай прошептала,— она мне на ухо,— убей эту занозу, уничтожь проклятье!
Я почувствовал, как моя рука сама собой потянулась в планшет за метательным кинжалом.
Ярославна находилась всего в пятнадцати шагах впереди. Шансов у неё не было. Подобный бросок
никогда не являлся трудностью для меня. Если бы я мог, то взвыл бы от ярости, но возможности такой
не было. Мои ноги уже принимали стойку изготовки к броску, пальцы нащупали рукоять кинжала.
Рефлексы делали своё дело, без участия моего мозга. Я чувствовал, как пройдет этот бросок, уже видел,
как кинжал, описав яркую дугу, воткнется девушке в солнечное сплетение. Даже, если она и не умрет
сразу, то уже не сможет сопротивляться. Так что не составит ни какого труда броситься вперед,
вытащить штык-нож и добить её, изящным уколом в шею. Народ впервые секунды будет слишком
ошарашен, чтобы что-то предпринять и прийти на помощь. Это был грязный, не аккуратный, но
беспроигрышный вариант. Я знал всё это, меня научили, как научили и моё тело. Способность убивать
на одних рефлексах, за счет сто раз отработанных движений.
— Давай же! – крикнула Сахиля, отбросив всякий шепот.
Десятки удивленных глаз обернулись в нашу сторону. Однако было слишком поздно. Потом
они не вспомнят, что закричала гадалка, все их мысли и чувства займет убийство. Пройдет пара секунд,
а потом люди бросятся на меня. Проклятая предсказательница, в этом я был уверен, будет первая среди
них. Скорее всего, именно она и прирежет меня в суматохе, а потом, небось, объявит людям, что ей
было ведение, и великомученики привели её сюда, дабы предотвратить зло. И будут слезы в три ручья
от осознания того, что она не успела. А потом прибудет милиция и заберет наши трупы, мой и
Ярославны. И вся столица будет судачить о том, что съехавший с катушек майор Комитета убил ни в
чем не повинную начальницу ЖЭКа Нового Района.
Я почувствовал поднимающуюся во мне волну ярости, но остановиться не мог. Тело приняло
стойку, рука, сжимающая нож, уже занесла руку. В бессильном отчаянии, я попробовал
сопротивляться, однако, не знал как. Волей – единственной силой, что у меня осталось, я попытался
взять под контроль свое тело. На миг, моя рука, казалось, замедлилась, но в тоже мгновение,
сине-золотые волны, идущие из амулета, вновь отбросили меня в глубину разума. И тут меня заметила
Ярославна, наши взгляды встретились. Видимо, она увидела нож, но не испугалась, только
нахмурилась. Лицо её стало ещё жестче, морщинка между глаз углубилась, и я почувствовал, как моя
рука заколебалась. Ритм сбился. Жертве полагалось изображать ужас, но Ярославна явно не торопилась
отыгрывать роль, в устроенном гадалкой спектакле. Взгляд гордой девушки, казалось, пробуравил
меня. И тут я почувствовал страх, но не свой. Это тряслась гадалка. Видимо, она боялась Ярославны, и
её ужас передался волшебному амулету. Я почувствовал, что могу сопротивляться, и бросился вперед,
если, конечно, в разуме было применимо понятие: «вперед». Метафизика и магия никогда не входила в
круг моих интересов.
— В чём дело, товарищ?! – услышал я требовательный голос Ярославны, и тут, она заметила гадалку,—
а ты, белобрысая маромойка, чего тут делаешь? Мало тебе прошлого раза?
Сахиля окончательно растерялась, и в тот же миг, я почувствовал свободу, возможно, на пару
секунд, но больше мне и не требовалось. Перехватив кинжал за рукоятку, я развернулся и нанес
мощный удар. Острие кинжала воткнулось в амулет на груди гадалки. Оправа не выдержала, и
магический метеорит вылетел вон.
— НЕТ! – крикнула Сахиля.
В следующий миг произошло то, что даже я не мог предположить. Предсказательницу объял
небольшой туман, и она начала изменяться. Волосы её стали длиннее, фигура приняла ещё более
стройную форму, уши удлинились, глаза приняли миндалевидные формы, а за спиной прорезалась пара
изящных небесно-голубых крыльев.
— Эльфийка! – удивленно ахнул зал, когда заклятье окончательно спало.
На миг все онемели, застыв в немом ожидании. Несколько секунд все, в том числе и я, были в состоянии
только стоять с открытым ртом. Первой опомнилась Ярославна:
— Сучка!
Я не понял, каким образом она сумела так быстро оказаться рядом. Эльфийка вскрикнула и
попробовала убежать. Однако Ярославна настигла её буквально за пару шагов.
— Я всегда подозревала! – закричала начальница ЖЭКа.
В следующий миг эльфийка оказалась сбита с ног, Ярославна нанося удары кулаками, буквально
оседлала её. В следующий миг, я увидел летящие клоки вырванных волос. Стало ясно, что мне лучше
вмешаться.
— Спокойнее, товарищ! – крикнул я, бросившись к Ярославне,— шпионка нужна нам живой!
Эпилог.
— Значит, вы говорите, что всегда её подозревали? – спросил я, отхлебнув чая.
Вообще, мне жутко хотелось закурить, но я подозревал, что Ярославна этого не одобрит, а мне
вовсе не хотелось её огорчать. Как я понял, этим девушка и держала Новый Район, и никто не хотел ёё
огорчать, потому как знали, чем это чревато. Посему, я ограничился предложенным чаем. Мы с
Ярославной сидели в её небольшом кабинете, обсуждая произошедшее. Оглушенная эльфийка
валялась связанной в углу. Допрос пришлось отложить. Если бы я не вырубил эльфийку, Ярославна
просто разорвала её на части.
— Всё верно, товарищ майор! – подтвердила девушка.
— Вы подозревали, что она эльф? – спросил я.
— Ну, нет, но что-то в ней такое было,— заметила Ярославна,— раздражающее. Ещё когда я только
пришла сюда работать, то обратила на неё внимание. Она занималась всякими гаданиями, сплетничала,
и, вообще, подрывала высокий моральный облик жителей нашего района. Я вынесла ей
предупреждение, но она не послушалась. Тогда я поговорила с ней посерьезнее, и она, вроде,
присмирела. Хотя…
Ярославна повысила голос:
— Хотя я знаю, что некоторые несознательные мужланы по-прежнему с ней общались!
Ярославна стукнула кулачком по стене.
Народ за стенкой если и услышал слова начальницы, то предпочел промолчать.
— Потому я написала донесение в Комитет,— завершила пояснение Ярославна.
— Знаю, мы получили,— не моргнув глазом, соврал я,— руководство отправило меня всё проверить.
Проследив за этой так называемой предсказательницей, я пришел к выводу, что она не та за кого себя
выдает. Выражение лица, мимика, вызывающее поведение — всё это не соответствовало облику
честной хадаганки.
Ярославна одобрительно кивнула, развесив уши. В тайне обрадовавшись столь наивной вере в
мои слова, я принялся врать напропалую. Разумеется, с пользой для дела. Народ должен верить, что
комитетчика нельзя обмануть или ввести в заблуждение – это вредит нашему образу. Мы даже
поощряли хождение в народе анекдотов про усталые глаза майора Сидорова, зорко наблюдающие за
диссидентами из дырки отхожего места. Подобные россказни, призванные осмеять, на самом деле
укрепляли веру масс в иллюзию нашего могущества. Всем казалось, что наши агенты повсюду, и это
было правильно. Вот сейчас, следуя общей стратегии, я принялся ввинчивать Ярославне будто нам и
так всё было известно.
— По правде сказать, мы уже взяли на заметку данный объект,— продолжил свой рассказ я,— а ваша
бумага, ровно, как и другие, только подтвердили наши подозрения. В ходе слежки, мне удалось
выяснить, что объект наблюдения никогда не расстается со своим амулетом. Мы захотели выяснить всё
до конца, но действия шпионки заставили меня действовать быстро, так как от одного из наших агентов
поступил сигнал о готовящимся на вас покушении.
Ярославна несколько побледнела, но промолчала.
— Видимо, шпионы хотели дестабилизировать обстановку в Новом Районе,— заметил я,— посему я
выдвинулся сюда, и, по счастью, успел вовремя. Мне пришлось рискнуть, так как я не успел получить
доклад наших экспертов по поводу возможностей амулета шпионки, однако, медлить было нельзя. Я
уничтожил амулет, а вместе с ней и её заклинание иллюзии.
— Спасибо вам, товарищ майор,— произнесла Ярославна.
— Что вы! Это наша работа,— улыбнулся я, пожав ей руку.
Конечно, моя версия была шита белыми нитками. Например, она не объясняла, почему я,
вместо того, чтобы ударить гадалку сразу, сначала несколько секунд стоял посреди зала с кинжалом в
руке, целясь совсем в другую сторону. По счастью, эта маленькая деталь ускользнула из-под внимания
девушки. Никто не должен был знать, что какие-то там лигийские чары смогли взять под контроль
майора Комитета.
— Вы захотите сохранить тайну ареста или сообщите в газеты? – спросила Ярославна.
— До завершения расследования, дело будет находиться под грифом «секретно»,— ответил я,— а там
посмотрим. Пока я вас попрошу, собрать со всех, кто присутствовал в зале подписи о неразглашении.
— Будет сделано,— сказала Ярославна,— даю вам слово! Никто никому ничего не скажет.
— Вы уверены?
Ярославна кивнула.
— Шпион Лиги у нас под носом,— заметила девушка,— это пятно на престиже нашего района! Так что,
не сомневайтесь, они будут молчать. Я лично за этим прослежу!
— Спасибо! – поблагодарил я,— на меня, честно признаюсь, ваш район произвел просто неизгладимое
впечатление. Не думаю, что его репутацию теперь можно очернить. Сколько времени вам
понадобилось, чтобы достичь таких потрясающих результатов?
— Ну, я всего четыре месяца, как после института,— заметила девушка.
— И вас уже назначили начальником ЖЭКа? – спросил я.
— Формально, я пока ещё «и.о.», просто после того, как со старым начальником случился сердечный
приступ, никого больше не нашлось.
— И вы взялись за дело?
Ярославна гордо кивнула.
— Так точно,— заметила она,— и считаю, что мне удалось добиться определенных результатов, как
только я сюда пришла, тут творился настоящий ужас. Сантехники пили, дворники ругались матом,
учащиеся курили прямо на крыльце школы, бросали окурки.
Ярославна поморщилась.
— Сейчас, конечно, тоже не всё гладко,— продолжила девушка,— сами видели, какие в моём
распоряжении кадры, но я над ними работаю!
— Результаты просто поразительные,— проговорил я.
И тут мне пришла в голову замечательная мысль.
— Скажите, девушка, а вы бы не хотели поступить в Академию комиссаров? – спросил я.
Ярославна удивленно на меня посмотрела.
— Комиссаров? – переспросила она.
— Так точно, у моего начальника есть один очень хороший друг. Он комиссар. Мы напишем
ходатайство, и вас примут без всяких экзаменов и лишних вопросов!
— Но я уже не умею обращаться с оружием, никогда не носила доспехов,— удивилась Ярославна,— и
мне казалось, что туда принимают только мужчин.
— Чушь! – отрезал я,— не сомневайтесь в себе.
— Вы думаете?
— Конечно: обращению с оружием, умению носить доспехи – всему этому можно научить. А вот
умение управлять, умение вести за собой – это дар. Ему нельзя научиться. И просто грешно, на мой
взгляд, закапывать ваш дар на этой работе.
Ярославна посмотрела в сторону. В её глазах зажегся мечтательный огонь. Видимо, она уже
представила себя гордую, с мечом наперевес, отдававшую приказы нашим суровым воинам, храбро
идущими в атаку на гнилые порядки армии Лиги. Не нужно было уметь читать мысли, дабы понять,
насколько её захватило это зрелище. Однако это был очень резкий поворот в жизни девушки, поэтому
ей, видимо, захотелось побольше обнадеживающих слов.
— Вы уверены, что у меня получиться? – спросила она.
— Не сомневайтесь, товарищ,— ответил я,— как говорит наш Император: «Если сумеем навести
порядок ЖЭКах, то сумеем навести его во всей Империи!». Первый пункт выполнен, настало время
приступать ко второму.
Ярославна кивнула. Я улыбнулся. Дело было сделано. Несмотря на всю нервотрепку, денек
выдался славным. Задание выполнено. В самом сердце Незебграде арестован опасный шпион Лиги.
Над чем конкретно она тут работала ещё, конечно, предстояло выяснить. Да и магию эльфийка
использовало уж очень странную: судя по всему она была колдуньей, но об её артефакте явно захотят
узнать побольше мистики из нового НИИ. Технология недавно открытой псионической силы была ещё
мало изучена, а найденный артефакт служил тревожным звоночком о том, что Лига могла уйти в этой
науке дальше, чем мы. Сам Император уделял возможностям мистицизма огромное значение. Один
мой знакомый всерьез утверждал, что как только эта наука всерьез разовьется, её представители –
мистики, перетянут управление всем Комитетом на себя. Конечно, я нисколько не поверил в этот бред,
чтобы мистик и вдруг встал у руля Комитета! Никакие сверхспособности не заменят настоящей
оперативной работы, чёткого внимания к деталям и умения разговорить кого угодно – это выделяло
настоящего специалиста! Вечно рассеянные и погруженные в себя магистры любых школ магии были
на это не способны.
Так или иначе, но Филин, а также и весь остальной генералитет будет вне себя от восторга.
Давно нам не попадалась такая крупная рыба, а главное всё было так, как того и хотел мой начальник.
Зная его, я не сомневался, что уже через несколько месяцев Филину удастся продавить мне следующую
звезду.
Плюс ко всему, можно было смело ожидать благодарности от Департамента Комиссаров за
привлечение в их ведомство нового ценного сотрудника! Кадры решали всё. Комиссары денно и нощно
шерстили офицерские училища, институты и другие заведения в поисках новичков, однако,
действительно подходящие кандидатуры попались редко. Так что они будут очень довольны нашим
подарком, и мне это тоже зачтется.
Я посмотрел на Ярославну. На данный момент девушка была глубоко в своих мечтах. Для неё
это явно был переломный миг. Впрочем, можно был не сомневаться, что она освоиться. После ЖЭКа
можно было хоть в пир, хоть в мир, хоть в имперскую армию – уже ничего не страшно. Ярославна и не
боялась, просто ушла в свои мысли. Интересно, вспомнит ли она меня позже? Вряд ли, академия
комиссаров – это ещё тот дурдом, даже с её характером поначалу будет несладко. Что ж поделать,
привыкнет. Взяв бумагу, я принялся набрасывать черновой вариант обращения к другу Филина.
— Скажите, а как ваши полные инициалы? – спросил я,— имя и отчество я уже услышал, а сейчас мне
бы фамилию для написания служебки.
— Ведьма,— сказала она.
— Простите?
— Ну, фамилия у меня такая. Ведьма Ярославна Рюриковна.
«Кто бы сомневался!»,— подумал я и взял в руки перо.
Конец. 27 сентября 2009г.