Дорогая матушка, родные мои сестрёнки! Пишу вам с поля боя

Дорогая матушка, родные мои сестрёнки!
Пишу вам с поля боя. Хочу сообщить Вам, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Сегодня
был страшный бой! До этого дня мы очень долго отступали, но главнокомандующий
нашей армией Кутузов вселял веру в нас, и мы понимали, что отступлению скоро наступит
конец. Мы жили в ожидании этой решающей битвы и не думали о спасении своей жизни,
мы не боялись умереть за Родину.
Наконец настал этот день, когда Кутузов решил дать отпор армии Наполеона на
Бородинском поле. Накануне битвы вечером Кутузов велел пронести Смоленскую икону
Божьей Матери перед войсками. Я встал на колени и мои ноги утонули в мокрой траве,
мне было страшно, но в то же время я гордился тем, что защищаю свою Родину и свою
семью. Я вспомнил Вас, матушка, наш родной дом, мне захотелось увидеться с Вами,
поговорить, получить Вашего благословения. Как Ваше здоровье?Как Вы там справляетесь
со всеми делами? Ведь сейчас пора жатвы – самая трудная пора. Как поживают мои
младшие сестры, помогают ли они Вам? Эту ночь я не спал, думая о вас.Увижу ли я вас
снова когда-нибудь?
26 августа 1812года на рассвете французская армия двинулась в наступление, полетели
первые французские ядра.Наши пушки с батареи Раевского, расположенной на высоком
кургане дали ответный огонь. Слева от батареи стояли полки генерала Багратиона. Всего
за несколько минут сражение было в полном разгаре. Боже мой, как страшно! Воздух
гудел от ядер, шипели и лопались гранаты, разбрасывая смертоносные осколки. Около
девяти часов утра французы начали наступления в центр русских позиций – на Курганную
высоту, где стояла на возвышении батарея Раевского. В этот день батарея Раевского
выдержала три атаки французов. От пушечного грохота глохли люди. За дымом и пылью
из-под копыт не видно было августовского солнца. Но нам был дан приказ: «Артиллерия
должна жертвовать собой. Пусть возьмут Вас с орудиями, но последний картечный
выстрел выпустите в упор…» И мы дрались. Дрались саблями, штыками, прикладами
ружей, размахивали, как дубинами, огромными банниками. А то и просто лупили
кулаками… И все-таки батарею мы отбили у французов. Редут был усыпан телами убитых
врагов и нашими солдатами. Крики командиров и вопли отчаяния на десяти разных
языках заглушались пальбой и барабанным боем. Из тысячи пушек с обеих сторон
сверкало пламя, и гремел оглушительный гром, от которого дрожала земля на несколько
верст. Над левым крылом нашей армии висело густое черное облако дыма, смешавшееся
с парами крови; оно совершенно затмило свет. Солнце покрылось кровавой пеленой,
перед центром пылало Бородино, облитое огнем, а правый фланг был ярко освещен
лучами солнца. Горы убитых лежали на пространстве четырех верст. Так продолжалось
целый день. К вечеру все стало затихать. Измотанные солдаты с обеих сторон были рады
этой долгожданной тишине. Позже я узнал, что в бою был смертельно ранен генерал
Багратион. Очень страшная была битва, очень много полегло солдат, но дух русского
воина был не сломлен. Я думаю, что когда-нибудь это сражение обязательно войдет в
историю.
Однако враг не отступил, а это значит, что ещё обязательно будут сражения. Не знаю,
вернусь ли я с них домой живым, зато я точно знаю, что мы одержим эту нелёгкую
победу, и всё будет, как раньше - яркое солнце и чистое небо над головой!
Пора отдыхать и набираться сил для нового сражения, а потому закачиваю свое
письмо. Думаю о Вас каждую свободную минуту и молю Бога о вашем здоровье.
Обнимаю Вас крепко любящий сын и брат.