2. Средневековая политическая этика.

УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 1 из 298
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ
РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
имени ШАКАРИМА г. СЕМЕЙ
Документ СМК 3 уровня
УМКД
Структура и содержание
Редакция №1
УМКД 042-18.1.02/03-2015
учебно-методического комплекса
от 11.06. 2015 г.
дисциплины «Политическая этика»
по кафедре философия и
политология
УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИЙ КОМПЛЕКС
ДИСЦИПЛИНЫ
«Политическая этика»
для специальности «Политология»
УЧЕБНО-МЕТОДИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ
Семей
2015
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 2 из 298
1 РАЗРАБОТАНО
Составитель _____________________«02» _06__2015 г.
Бояринов С.Ю., к.ф.н., доцент кафедры философии и политологии
2 ОБСУЖДЕНО
2.1. На заседании кафедры «Философия и политология»
Протокол от № 6 «03» 06. 2015 г.
Заведующий кафедрой _____________/к.ф.н. Мукатаева А.А./
2.2. На заседании учебно-методического совета факультета экономики, рпава и
гуманитарных наук
Протокол от № 6 «05»06. 2015 г.
Председатель ______________Тойкин С.Х.
3 УТВЕРЖДЕНО
Одобрено и рекомендовано к изданию на заседании Учебно-методического совета
университета
Протокол от № 6 «11»06. 2015 г.
Председатель УМС, первый проректор _____/д.и.н. Искакова Г.К./
4 ВВЕДЕНО ВПЕРВЫЕ
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 3 из 298
Содержание
1
2
3
4
5
Глоссарий
Лекции
Практические занятия
Курсовая работа и дипломный проект (работа)
Самостоятельная работа студентов
4
13
275
289
289
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 4 из 298
1. Глоссарий
Абсолютизм (этический) (от лат. absolutus – безусловный) – методологический принцип
истолкования природы нравственности, в соответствии с которым моральные понятия
трактуются как извечные и неизменные начала (законы Вселенной, априорные истины
или божественные заповеди), не связанные с условиями жизни людей, с их
потребностями, с историческими законами развития человечества. В отличие от
релятивизма, основу которого составляет протест против канонизации и догматизации
господствующей морали, А. мог иметь двоякий смысл. С одной стороны, его
приверженцы часто выступали против относительности и условности господствующей
морали, ее беспринципности и подчиненности интересам правящих групп. В противовес
деградации нравов сторонники этического абсолютизма выставляли непреложные законы
морали, которые должны соблюдаться всеми. Но с другой стороны, такая критика
господствующей морали не отрицала ее в принципе, а лишь обосновывала представление
о ее незыблемости и универсальности. Поэтому абсолютисты приходили иногда к
моральному догматизму и ригоризму.
Авторитет (от лат. autoritas – власть, влияние) – отличительные особенности отдельного
лица, группы или организации, благодаря которым они обладают доверием и в силу этого
могут оказывать влияние и побуждать других к исполнению возложенных на них
обязанностей. В более узком значении А. – одна из форм осуществления власти. А.
является одним из факторов поддержания общественной дисциплины и преемственности
в развитии общества прежде всего в силу ограниченности возможностей человека
рационально оценивать многие явления и проблемы. В то же время отношение к А. может
принимать крайние формы авторитаризма, основанного на провозглашении безусловной
веры в непогрешимость носителя А. и слепом повиновении ему, что порождает идеологию
"вождизма" и "нигилизма" (как отрицания значения всякого, в том числе морального
авторитета в жизни общества).
Авторитарная этика – понятие, введенное в научную литературу Э. Фроммом для
противопоставления этических теорий, отстаивающих в делах морали приоритет
внешнего авторитета, гуманистической этики, одним из теоретиков которой он являлся.
Если в гуманистической этике человек является и творцом этических норм, и их
исполнителем, то в авторитарной этике именно внешний авторитет определяет, в чем
благо человека, и он же устанавливает законы и нормы поведения.
Административная этика – вид профессиональной этики (профессиональной морали),
связанный с проблемами государственного и муниципального управления, спецификой
бюрократических организаций. Как кодекс поведения государственных и муниципальных
служащих и как наука о приложении моральных принципов к поведению и деятельности
служащих и должностных лиц, А. э. предписывает определенный тип нравственных
отношений, которые представляются оптимальными с точки зрения отправления
работниками государственного аппарата своей профессиональной службы.
Альтруизм (от лат. alter – другой) – моральный принцип, предписывающий сострадание
к другим людям, бескорыстное служение им и готовность к самоотречению во имя их
блага и счастья.
Аморализм – характеристика взглядов, линии поведения и образа жизни личности, а
также политики, проводимой политической группой или партией, коррумпированными
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 5 из 298
кланами и корпорациями, которые основываются на нигилистическом отношении к
общественным и в первую очередь общечеловеческим нормам морали.
Бюрократизм – система отношений и нравов, обусловленных бесконтрольностью
бюрократии. Социальноэтические характеристики бюрократии как обладающего властью
чиновничества задаются двумя основными факторами. С одной стороны, бюрократия
представляет определенный вид профессиональной деятельности, необходимой для
любой политической системы, а с другой – образует социальный слой, который в силу
места, занимаемого им в структуре общества, возможностей влияния на социальные
процессы и доступа к общественным благам, является носителем специфических
интересов. С этой точки зрения сущность Б. заключается в отрыве бюрократии от
интересов общества, народа и подчинении ею государственного интереса своему
эгоистически-групповому интересу. С точки зрения выполнения бюрократией своих
профессиональных функций, Б. означает аномалию и болезнь системы управления. Его
основными признаками являются: перенос функционерами бюрократической организации
акцента с целей организации на ее средства, в результате чего средства (иерархия власти,
строгая дисциплина, неукоснительное следование правилам, инструкциям и т.д.)
превращаются в самоцель; раздутый, запутанный аппарат управления; бумажный стиль
работы; подмена закона инструкциями под видом конкретизации закона; чрезмерная
мелочная регламентация; формализм в выполнении обязанностей; произвол и коррупция в
аппарате; повиновение, превращающееся в верноподданничество к власть предержащим и
др. Внешние проявления Б. многообразны и связываются массовым сознанием с
формализмом, равнодушием к делу, бездушием служащих и руководителей, с
подавлением инициативы граждан, субъективизмом в отношении к ним. Все это
подрывает авторитет власти, государства и его аппарата.
Вежливость – моральное качество, характеризующее поведение человека, для которого
уважение к людям стало повседневной нормой и привычным способом обращения к
окружающим. В. – элементарное требование культуры поведения, включающее:
внимательность; внешнее проявление доброжелательности ко всем; готовность оказать
услугу каждому, кто в этом нуждается; деликатность; такт. Противоположностью В.
являются: грубость, высокомерие и пренебрежительное отношение к людям.
Гедонизм (от греч. hedone – наслаждение) – широко применявшийся в истории этической
мысли способ обоснования морали и истолкования ее природы и целей. Все содержание
разнообразных моральных требований Г. сводит к общей цели – получению наслаждения
и избежанию страданий. Эта цель рассматривается как основное движущее начало в
человеке, заложенное в него природой и в конечном счете определяющее все его
действия. Как принцип нравственности, предписывающий людям стремление к земным
радостям, Г. (как и эвдемонизм) противоположен аскетизму.
Гуманизм (от лат. humanus – человеческий, человечный) – система мировоззрения и
мировосприятия, в основе которой лежит признание ценности человека как личности, его
права на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей. Г. считает благо
человека критерием оценки социальных институтов, а принципы равенства, человечности,
справедливости – желаемой нормой отношений между людьми.
Гуманистическая этика – направление в западной философии морали, получившее
распространение в США начиная с 1920-х гг. Его главные представители – У. Файт, И.
Бэббит, К. Гарнет и И. Левин. Большой вклад в развитие идей Г. э. внесли представители
экзистенциализма и неофрейдизма, в том числе Э. Фромм, обосновывавший идею
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 6 из 298
определяющей роли человеческой личности в вопросах морали. Только человек – "мера
всех вещей" и только он может определить критерий добродетели и греха, а не внешний
по отношению к нему авторитет.
Деловой этикет – нормы поведения человека, используемые заранее в конкретных,
оговоренных ситуациях. Д. э. оформляет внешнюю сторону деловых отношений и
поведения.
Деонтическая этика (этика долга) – направление этики, противостоящее утилитаризму и
исходящее из приоритета внутренних мотивов поступков человека, а не из последствий
действия. Наиболее последовательно обоснование Д. э. дано в работах немецкого
философа И. Канта.
Деонтология (от греч. deon – должное и logos – учение; наука о должном) – раздел этики,
в котором рассматриваются проблемы долга и должного (всего того, что выражает
требования нравственности в форме предписаний).
Дипломатический протокол – совокупность правил, традиций и условностей,
соблюдаемых
правительствами,
ведомствами
иностранных
дел,
другими
государственными учреждениями и дипломатическими представительствами, а также
официальными и частными лицами в международном общении.
Добродетель – понятие нравственного сознания, служащее обобщенной характеристикой
положительных устойчивых моральных качеств личности и указывающее на их
моральную ценность. Понятие Д. подчеркивает, во-первых, деятельную форму усвоения
добра (добродеять – делать добро) в противоположность простому знанию моральных
принципов, которое не делает человека добродетельным, во-вторых, роль отдельного
человека как активного носителя той или иной нравственности.
Долг – одна из основных категорий этики; общественная необходимость, выраженная в
нравственных требованиях в такой форме, в какой они выступают перед определенной
личностью. Истолкование природы и происхождения Д. составляет одну из самых
трудных проблем в истории этики. Категория Д. тесно связана с другими понятиями,
характеризующими моральную деятельность личности, такими как ответственность,
самосознание, совесть, мотив.
Единство слова и дела – общественный и моральный принцип, выражающийся в
требовании честности, порядочности, стойкости в исполнении долга. Е. с. и д. особенно
важно для служащих государственного аппарата, чья деятельность непосредственно
связана с осуществлением государственной власти. Разрыв С. и д. выражается в
нерешительности или умышленном отказе правдиво освещать развивающиеся в обществе
процессы, в неспособности реализовать в политике публично заявленные цели и
программы. Утверждение принципа Е. с. и д. в общественных и политических нравах
предполагает демократический характер политической, экономической и культурной
жизни общества, подотчетность власти на всех ее уровнях, открытость и прозрачность
деятельности всех институтов и органов государства.
Карьеризм (от фр. caniere – бег) – отрицательное моральное качество, характеризующее
поведение и личность человека, который подчиняет свою общественную деятельность
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 7 из 298
цели продвижения по службе, готов выполнять предъявляемые к нему требования лишь
постольку, поскольку это способствует улучшению его официального положения.
Категории этики – основные понятия этики, отражающие наиболее существенные
стороны и элементы морали и составляющие теоретический аппарат этической науки.
Кодекс этический (от лат. codex – книга) – свод нравственных норм, предписываемых к
исполнению. В современных условиях основные принципы и правила делового поведения
формулируются в Этических кодексах. Выделяют корпоративные, профессиональные,
национальные и всемирные К. э. Государственная и муниципальная служба в
большинстве стран также имеет свой этический (моральный) кодекс поведения
государственных и муниципальных служащих. По мнению специалистов, значение
этического кодекса государственной и муниципальной службы определяется тем, что он,
во-первых, заключает в себе в систематизированном виде основные нравственные
требования к государственным и муниципальным служащим и тем самым служит важным
критерием для определения поведения работника государственного и муниципального
учреждения в сложных нравственных ситуациях; во-вторых, является важнейшим
механизмом, способствующим повышению этического уровня государственного аппарата
и его работников.
Конфликт (моральный) – специфическая ситуация морального выбора, в которой
принимающий решение человек констатирует противоречие в своем сознании;
осуществление каждой из выбранных возможностей поступка во имя какой-либо
нравственной нормы одновременно ведет к нарушению другой нормы, представляющей
для данного человека определенную нравственную ценность.
Конфликт интересов – ситуация, при которой у сотрудника или государственного
служащего есть личная или семейная финансовая или иная заинтересованность в какойлибо иной организации, которая может получить выгоду от решений, принимаемых этим
сотрудником или государственным и муниципальным служащим при исполнении им
служебных обязанностей; либо от осведомленности сотрудника (государственного или
муниципального служащего) относительно действий организации (учреждения, органа
власти) или ее планов на будущее.
Конформизм (от лат. conformis – сообразный) – социальная ориентация, складывающаяся
в результате не самостоятельных решений (или полноправного участия в решении)
общественных и нравственных проблем, а пассивного, приспособительного принятия
существующего порядка вещей. Конформист не выражает собственной моральной
позиции при решении объективных задач, а поддерживает те стандарты и каноны
поведения и сознания, которые обладают наибольшей силой давления на него, т.е.
навязываются ему явно (принуждением) либо неявно (внушением, через традицию или
другим путем).
Коррупция (от лат. corrumpere – "растлевать") – термин, обычно обозначающий
использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в
целях личной выгоды, противоречащее законодательству и моральным установкам.
Лоббизм (от англ. lobby – кулуары) – институт политической системы, представляющий
собой процесс по продвижению интересов частных лиц, корпоративных структур (а также
представляющих их профессиональных лоббистских фирм и общественных организаций)
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 8 из 298
в органах государственной власти с целью добиться принятия выгодного для них
политического решения. В более широком понимании лоббизм – деятельность
заинтересованных лиц, способствующая принятию органами власти тех или иных
решений с использованием неформальных коммуникаций в органах власти.
Международный этикет – совокупность общепринятых правил и норм поведения как в
официальной, так и в неофициальной обстановке.
Мораль (от лат. moralis – нравственный; mores – нравы) – предмет изучения этики,
форма общественного сознания, общественный институт, выполняющий функцию
регулирования поведения человека.
Нормы моральные (от лат. norma – правило, образец) – наиболее простые нравственные
требования, выступающие в двояком виде – как элемент моральных отношений и как
форма морального сознания.
Нравственная культура – часть бытующей в обществе морали, позитивно-ценностное
содержание которой включает выработанные веками общечеловеческие представления о
добре, справедливости, совести, долге, счастье и соответствующие им образцы поведения
и отношений. Состояние II. к. является одним из показателей уровня культуры в
обществе.
Нравы – обычаи, имеющие нравственное значение (ценность), поддерживаемые в
обществе посредством моральных отношений. К Н. относятся и обычаи, представляющие
собой часто встречающиеся отступления от требований нравственности, т.е.
заключающие в себе отрицательную нравственную ценность.
Ответственность (моральная) – категория этики и моральное понятие,
характеризирующее личность с точки зрения выполнения ею нравственных требований,
выражающее степень участия личности и социальных групп как в их собственном
нравственном совершенствовании, так и в совершенствовании общественных отношений.
Парламентская этика – вид профессиональной этики, регулирующей отношения,
возникающие в результате законотворческой и иной парламентской деятельности, а также
внепарламентской деятельности, связанной с исполнением функций народного
представителя. Этика парламентской деятельности представляет особый вид
профессиональной (корпоративной) этики, связанной с деятельностью законодательного
органа. В этом смысле она может рассматриваться как относительно самостоятельный вид
социальной этики, включает в себя нормы и требования, которые предъявляются
обществом к социальному и профессиональному облику законодателя, к его стилю
работы, характеру общения с людьми, использованию депутатского статуса.
Патриотизм (от греч. πατρίσ – родина) – социально-политический и нравственный
принцип, в обобщенной форме выражающий чувство любви к Родине, заботу о ее
интересах, чувство гордости за достижения своей страны. П. проявляется также в
уважении к историческому прошлому своей страны, бережном отношении к народной
памяти, национальным и культурным традициям. Очень опасно, когда политики начинают
эксплуатировать это великое чувство в корыстных целях.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 9 из 298
Поведение (моральное) – совокупность поступков человека, имеющих нравственное
значение, совершаемых им в относительно продолжительный период времени в
постоянных или изменяющихся условиях. Если понятие моральной деятельности
характеризует только целенаправленные и нравственно мотивированные действия, то П.
охватывает все поступки человека целиком, поскольку они могут быть подвергнуты
моральной оценке (независимо от того, являются они намеренными или ненамеренными,
совершаются по нравственным или другим побуждениям).
Политический плюрализм (от лат. pluralis – множественный) – один из основных
принципов современного общественного устройства, согласно которому общественнополитическая жизнь должна включать множество различных взаимосвязанных и вместе с
тем автономных социальных и политических групп, партий, организаций, идейные
установки и интересы которых находятся в постоянной конкуренции друг с другом и не
подчинены вышестоящей инстанции. Правовой порядок, построенный на этом принципе,
содействует и обеспечивает свободное развитие индивидуумов и групп, право каждого
человека придерживаться любых взглядов. В его основе лежит уважение к инакомыслию,
принципы дискуссий и компромиссов в политическом процессе, отказ от политического
насилия и диктатуры.
Польза – ценностное понятие, отражающее положительное значение предметов, действий
или явлений в их отношении к чьим-либо интересам; в более строгом смысле –
характеристика средств, годных для достижения заданной цели. Как и другие ценности
практического сознания (успех, эффективность, целесообразность, преимущество и т.п.),
П. представляет собой относительную ценность, в отличие от абсолютных, или высших,
ценностей – добра, прекрасного, истины, совершенства. В моральном сознании понятие
"П." соотносится с понятием добра. На основании этого возникает этическая проблема,
которая в истории мысли имеет два противоположных решения: добро есть П. или особый
вид П. (софисты, Макиавелли, Гельвеций, утилитаризм, Чернышевский); П. и добро –
противоположные
понятия
(ценности), отражающие
различные,
а
то
и
взаимоисключающие стороны человеческого бытия (Аристотель, Августин, Кант,
Соловьев, Мур).
Принцип солидарности и субсидиарности – основополагающие принципы
современного конституционного права, характеризующие нравственный порядок
общества, в основе которого должна лежать необходимость внутренней
интегрированности общества, с одной стороны, и создание условий для развития
самодеятельности автономных общественных сил – с другой. Если первый из этих
принципов обеспечивает достижение общих целей социума, то второй ставит пределы
вмешательству вышестоящих социальных структур и институтов в сферу действия
нижестоящих единиц.
Принципы (моральные) – одна из форм нравственного сознания, в которой моральные
требования выражаются наиболее обобщенно. Если норма предписывает, какие конкретно
поступки человек должен совершать, а понятие "моральные качества" характеризует
отдельные стороны поведения и черты характера личности, то П. в общей форме
раскрывают содержание нравственности, выражают выработанные в моральном сознании
общества требования, касающиеся нравственной сущности человека, его назначения,
смысла его жизни и характера взаимоотношений между людьми.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 10 из 298
Профессиональная этика (мораль) – подразумеваемый или конкретно определенный
набор моральных норм, служащий руководством поведения в той или иной
профессиональной деятельности.
Релятивизм (этический) (от лат. relativus – относительный) – методологический принцип
истолкования природы нравственности, лежащий в основе многочисленных западных
этических теорий; выражается в том, что моральным понятиям и представлениям
придается относительный, изменчивый и условный характер.
Репутация (от лат. reputatio – обдумывание, размышление) – сложившееся у окружающих
мнение о нравственном облике того или иного человека (коллектива), основанное на его
предшествующем поведении и выражающееся в признании его заслуг, авторитета в том,
чего от него ожидают в дальнейшем, какая мера ответственности на него возлагается и как
оцениваются его поступки.
Ригоризм (от лат. rigor – строгость) – разновидность формализма в морали; моральный
принцип,
характеризующий
способ
выполнения
нравственных
требований,
заключающийся в строгом и неуклонном соблюдении определенных нравственных норм
безотносительно к конкретным обстоятельствам, в безусловном повиновении долгу, даже
вопреки целесообразности, интересам людей и общества. Р. часто связан с фанатизмом,
аскетизмом и иногда перерастает в моральное ханжество.
Ситуационная этика – направление в современной философии морали, утверждающее,
что в моральном выборе человек исходит не из определенных моральных принципов,
норм, оценок, а лишь из факторов конкретной ситуации, уникальность которой
определяет ценность выбора.
Служебная этика – совокупность норм и принципов, регулирующих отношения
(формальные и неформальные, горизонтальные и вертикальные) внутри учреждения или
организации. Наряду со служебной этикой руководителя, С. э. включает в себя в качестве
составляющей этические стороны исполнительной дисциплины.
Служебный этикет – система личностных взаимоотношений руководителя с
подчиненными, вышестоящими руководителями и коллегами, основанная на принципе
сотрудничества и взаимопонимания. С. э. обеспечивает установление личных контактов,
содействует решению деловых вопросов, формирует благоприятную социальнопсихологическую атмосферу в коллективе.
Совесть – категория этики и существенный элемент моральной рефлексии,
характеризующие способность личности осуществлять моральный самоконтроль,
самостоятельно формулировать для себя моральные обязанности, требовать от себя их
выполнения и производить самооценку совершенных поступков.
Справедливость – понятие морального сознания, характеризующее такое положение
вещей, которое рассматривается как должное, соответствующее определенному
пониманию сущности человека и его прав.
Такт – хороший вкус в поведении и манере держать себя.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 11 из 298
Терпимость – моральное качество, характеризующее отношение к интересам,
убеждениям, верованиям, привычкам и поведению других людей. Выражается в
стремлении достичь взаимного понимания и согласования разнородных интересов и точек
зрения без применения давления, преимущественно методами разъяснения и убеждения.
Требовательность – предъявление высоких моральных требований к человеку и
признание его ответственности за их выполнение. Мера Т. определяется оценкой
нравственных возможностей человека. Неспособность правильно определить границы
действительных возможностей людей в данных условиях обычно приводит к
извращенному пониманию самой Т., к крайнему ригоризму или, наоборот, к моральному
скептицизму.
Утилитарная этика – направление этики, определяющее моральность поступка, исходя
из последствий совершенного поступка. К утилитаристским этическим системам обычно
относят те этические учения, которые ориентируются на достижение утилитарного блага
и, как правило, не связывают его достижение с благом моральным. В данном случае
поступок или деяние оправдывается достижением пользы, удовольствия, оценивается по
результату.
Формализм (моральный) – разновидность морального догматизма, проявляющаяся в
способе выполнения нравственных требований: в чисто внешнем следовании заповедям и
нормам, в таком выполнении долга, когда человек не задумывается над социальным
значением и действительным смыслом своих поступков или не способен их мотивировать
с точки зрения потребностей общества и человека. Очень часто в этом случае
скрупулезное исполнение строго зафиксированных нравственных правил (педантизм)
сопровождается нарушением важнейших общих принципов морали – гуманизма,
справедливости, уважения к людям. Формальное отношение к морали приводит к
снижению ответственности человека за свои действия, умаляет значение сознательности и
убежденности.
Ценности социальные – в широком смысле – значимость явлений и предметов реальной
действительности с точки зрения их соответствия потребностям общества, социальных
групп и личности; в более узком значении – нравственные и эстетические императивы
(требования), выработанные человеческой культурой и являющиеся продуктами
общественного сознания.
Чванство – отрицательное моральное качество, выражающееся в высокомерном
отношении к людям, их знаниям и опыту; в ложной гордости своим общественным
положением или принадлежностью к определенной нации, классу, социальной группе,
партии.
Честность – моральное качество, отражающее одно из важнейших требований
нравственности. Включает правдивость, принципиальность, верность принятым
обязательствам, субъективную убежденность в правоте проводимого дела, искренность
перед другими людьми и перед самим собой в отношении тех мотивов, которыми человек
руководствуется.
Честь – понятие морального сознания и категория этики, тесно связанная и во многом
сходная с категорией достоинства. Подобно достоинству, Ч. раскрывает отношение
человека к самому себе и отношение к нему со стороны общества. В то же время в
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 12 из 298
отличие от понятия достоинства моральная ценность личности в понятии Ч. связывается с
конкретным общественным положением человека, родом его деятельности и
признаваемыми за ним моральными заслугами.
Эвдемонизм (от греч. eudemonia – счастье) – часто применявшийся в истории этики
способ обоснования морали и истолкования ее природы и целей. Э. во многом подобен
гедонизму, часто ему сопутствовал и выступал иногда как его разновидность (в учении
Эпикура, этических теориях эпохи Возрождения). Эвдемонистические концепции считают
высшим благом для человека стремление к счастью, рассматривают его как систему
жизни, высший критерий всякой добродетели и основу моральных поступков.
Этика ненасилия – важнейшая составляющая политической этики в демократическом
правовом государстве, обосновывающая необходимость отказа от любых форм насилия
(физического, эмоционального, речевого) в человеческих отношениях. Исходным
положением Э. н. является запрет на насилие как один из первых и основных моральных
запретов. Он основан на признании самоценности человеческой личности, ее свободы
воли.
Этика руководителя – система этических принципов и нравственных норм,
используемых руководителем по отношению к подчиненным при принятии решений и
выдаче распоряжений в процессе управления и делового общения. Э. р. во многом
определяет успех руководства. Она основана на понимании и учете психологии
работников, знании закономерностей межличностных отношений и управленческого
общения, культуре управления и умении управлять своими чувствами, эмоциями в
процессе личностных взаимоотношений руководителя с подчиненными, вышестоящими
руководителями и коллегами.
Этика структуры и этика нейтралитета – известные в теории менеджмента концепции,
отрицающие необходимость и возможность обоснования административной этики.
Согласно одной из них (этика структуры) моральная ответственность должностных лиц
(администраторов) распространяется только на действия, входящие в их
профессиональную компетенцию, и не распространяются на действия организации в
целом. Согласно другой (этика нейтралитета) управленцы (администраторы) обязаны
выполнять распоряжения своего начальства, проводить в жизнь политику организации и
не могут выносить самостоятельных, независимых моральных суждений.
Этикет (от фр. etiquette – ярлык, этикетка) – совокупность правил, касающихся внешнего
проявления отношения к людям (обхождение с окружающими, формы обращения и
приветствий, поведение в общественных местах, манеры, одежда и др.). Э. – составная
часть внешней культуры человека и общества.
Этическая инфраструктура – совокупность факторов внутреннего и внешнего контроля,
обеспечивающих реальную возможность для регулирования поведения работника,
воздействуя на различные стороны его деятельности и тем самым управляя его этическим
поведением. Во многих западных странах реализация этих факторов способствовала
созданию целостной "этической инфраструктуры" в системе государственной власти и
управления.
Этический режим – система этических норм и правил, регулирующих в ряде стран
поведение и деятельность политических деятелей и должностных лиц в органах
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 13 из 298
государственной власти. Включает в себя набор стандартов, которые направляют
поведение депутатов законодательного органа, а также предусматривает механизм
практического применения этих стандартов. Иногда этический режим включает общее
заявление о следовании принципам честности и неподкупности ("кодекс поведения"), в
котором содержится обязательство максимально соответствовать своей функции
народного представителя (примером такого заявления могут служить "семь принципов
общественной жизни" в Великобритании). В отличие от "этических правил" как строго
регламентированных норм поведения, "кодекс" представляет собой понятный каждому
базовый документ, в котором излагаются основные цели и задачи парламентариев.
Этическое обучение – совокупность приемов и методов повышения этического уровня
сотрудников организации или учреждения.
Этос – нравы и образ жизни того или иного социального слоя или группы с характерным
набором нравственных ценностей и установок (можно говорить, например, об этосе
русской бюрократии, аристократическом этосе и т.д.).
2. ЛЕКЦИИ
1 модуль. Введение в политическую этику
Тема лекции № 1. Предмет политической этики (2 ч.)
Вопросы лекции: 1. Мораль и политика. 2. Этика политического лидера. 3.
Демократический строй и проблема формирования новой этики.
1. Мораль и политика
Политическая этика – это особенная составная часть общественной нравственности,
этики. Она начала складываться на рубеже Нового времени, когда в результате
дезинтеграции ранее сплоченного социума и возникновения функциональных подсистем
произошло выделение политики в виде многоуровневой специализированной
деятельности со своими целями, институтами, нормами и ценностями, определенными
связями и кадрами.
Этимологически термин «мораль» происходит от лат. mos – «нрав». Иное значение
этого слова – закон, правило, предписание. В современной философской литературе под
моралью, как правило, понимают нравственность, своеобразную форму общественного
сознания и вид общественных отношений; один из главных способов корректирования
действий человека в обществе с помощью норм.
Мораль возникла и развивается на основе потребности человеческого общества
регулировать поведение своих членов в различных сферах их жизни. Мораль является
одним из самых доступных способов осознания людьми сложных процессов социального
бытия. Главной проблемой морали считают регулирование взаимоотношений и интересов
общества и личности. Понятие морали включает: моральные отношения, моральное
сознание, нравственное поведение.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 14 из 298
Необходимо отметить, что в истории философской мысли проблема о
взаимоотношении морали и политики трактовалась по-разному. Она прошла развитие от
полного отрицания каких бы то ни было связей между ними (Н. Макиавелли и Т. Гоббс)
до признания, что мораль и политика могут быть приравнены друг к другу
(морализаторский подход). Взаимодействие морали и политики многообразно и
многопланово.
Политическая борьба неминуемо сопровождается столкновением моральных
установок. Политике свойственны определенная тактика и стратегия, а также законы,
нарушать которые невозможно безнаказанно, но вместе с тем в свои стратегические цели
политика включает моральные ценности, таким образом, внутреннюю моральную
ориентацию.
Политика в тактике, в выборе средств и целей исходит из их действенности и
доступности, однако не должна пренебрегать их моральной оправданностью. Мораль
оказывает влияние на политику через нравственные оценки и направления. Политика тоже
оказывает действие на мораль, но, как показывают многие факты из отечественной
истории, в сторону ее попирания.
Все формы общественного сознания, отображая единое общественное бытие и
располагая
внутренней
спецификой,
взаимодействуют
между
собой.
Взаимообусловленность этих двух явлений состоит в том, что политические взгляды
определяют формирование и реализацию нравственных норм, так же, как моральные
отношения, нормы эти содействуют формированию политического сознания.
Таким образом, ориентация личности на социальные потребности, которая
выражается в политическом сознании, подкрепляется понятием долга, чести,
справедливости, совести, счастья и т. д., т. е. имеет нравственную окраску. При этом
нравственные убеждения становятся более результативными, если они осмыслены
человеком с позиции политики.
Проблему взаимодействия политики и морали можно разрешать в разных аспектах
под различными углами зрения. Например, концепция А. Оболонского исследует историю
в рамках двух фундаментальных традиций, двух взаимоисключающих точек зрения на
мир, в которых отображены все разнообразные формы человеческой цивилизации:
системоцентрицизма и персоноцентризма.
По персоноцентристской шкале индивидуум считается высшей точкой, мерилом всех
вещей. Все явления в социальном мире рассматриваются через призму человеческой
личности. Для системоцентристской шкалы характерно либо отсутствие индивидуума,
либо рассмотрение его как нечто вспомогательного. Индивид – это средство, но отнюдь не
цель. Казахстан, в частности, относится к системоцентризму.
Эти две формы определяют два этических генотипа. Главное различие между ними
находится в противоположности подходов к решению моральных конфликтов.
В главных ветвях казахской народности доминирование системоцентристской этики
на протяжении большинства столетий ее исторического существования неограниченно.
Противостояние «общество – личность» даже не возникало не по той причине, что была
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 15 из 298
гармония, что не было противоречий, а потому, что все вопросы решались в пользу
целого.
Система все время имела отличный инстинкт самосохранения. В Казахстане любые
возможности, стремившиеся вывести страну из деспотизма, немедленно входили в
противоречие с национальными традициями политического поведения и оральными
основами социальных отношений.
Только в начале XIX в. персоноцентризм стал представлять в Казахстане заметную
социальную величину, и весь XIX в. прошел под знаком развития, совершенствования,
укрепления этой породы, расширения ее социальной базы.
В каждой цивилизации существуют свои моральные проблемы, определенные
конкретными историческими условиями, но все они так или иначе являются различными
гранями общих моральных проблем человека. Политика, с одной стороны, представляет
собой сферу повышенного морального риска, где легко можно соблазниться властью над
людьми, преимуществами морального цинизма, лицемерия, грязного политиканства,
неразборчивости в избрании средств достижения да–же весьма нравственных целей.
Но с другой стороны, это сфера, где морализирование прекраснодушное также очень
легко показывает свою совершенную бесполезность.
Стоит только политике захотеть воспитать своих заблудших подданных в духе
высоких нравственных принципов, воз–награждать добродетельных и подвергать
наказанию порочных, как она станет воспринимать себя как наивысшую нравственную
инстанцию, и здесь рано или поздно ей начнут угрожать провалы, западни утопичности
или даже приманки тоталитаризма.
2. Этика политического лидера
С развитием политической этики постепенно сформировались и ее подотрасли. Это
прежде всего система норм и правил, которые регулируют проведение в жизнь прав
человека в политической жизни, а также депутатская этика парламентского поведения,
политического соперничества и сотрудничества; этика политического лидера и
избирателя, которая регулирует поведение электората, а ему совсем не безразлично, в чьи
руки попадает власть, и которого не может удовлетворить только имитация
избирательного процесса.
Были выработаны также этика партийной деятельности, нормы и правила различных
профессиональных этик: юридической, журналистской, научной, экспертноконсультативной деятельности – в той степени, в какой они оказываются причастными к
политической власти.
Нормы этики побуждают политического лидера к деловому и жизненному успеху, но
таким образом, чтобы, преследуя собственный интерес (популярность, карьера, слава,
стремление к власти, игровые побуждения и т. п.), он мог бы соотносить подобную
ориентацию со своей ответственностью за поступки. Он должен заботиться о том, чтобы
они способствовали общественному благу и приносили благо другим, отвергая мотивы
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 16 из 298
политического гедонизма, а также желание упиться властью над людьми и ситуациями,
демонстрируя свой властный потенциал. Этика политического лидера, несомненно,
нацеливает его на осмысление своей политической деятельности, профессионального
призвания, восприятие им своего дела как верного служения обществу (которое
необходимо отличать от фанатического служения какой-либо идее).
В число предписаний и запретов этики политического лидера включают те, которые
обеспечивают естественный ход честной игры на политической ниве. Они предполагают
способность лидера достойно выдержать как успех, так и поражение в борьбе. А также
политик должен уметь работать в кон–такте с другими политиками, противниками или
партнерами по политическим коалициям.
Предполагается присутствие у него таких моральных качеств, как правдивость,
верность письменным и устным обязательствам независимо от того, выгодно или же
невыгодно это делать в каждом конкретном деле, отсутствие политического цинизма в
высказываниях и поступках, стойкая неприязнь к скандалам, закулисным интригам,
демагогии, нечистоплотности в деловых отношениях, а также к прямой
коррумпированности.
Вместе с этим этика политического лидера отнюдь не эгоистична. Она не накладывает
запретов на замысловатые комбинации и обманные действия в сложных, запутанных
политических играх, а также не осуждает различного рода политическое маневрирование,
поведенческую и словесную жесткость, стремление публичных политиков показывать
себя в выгодном свете.
Политическая этика базируется на способности лидера сочетать принципиальность с
необходимостью идти на вынужденные компромиссы, на реалистическом, отнюдь не
романтическом осмыслении интересов и задач политики, на максимально полном
понимании последствий принятых им решений и совершенных поступков.
В результате она несет в себе признаки консеквенциональности. Причем в «открытом
обществе» политик не может проигнорировать предъявляемые каноном требования, не
рискуя неисправимой компрометацией, не обрекая себя на политическую изоляцию,
потерю респектабельности как особенного рода политического капитала, на отказ в
доверии к проводимой политической линии.
Регулярное отклонение от норм этики, от правил порядочности поведения на
политическом поприще может привести к тому, что в обществе приживается опасный миф
о занятии политикой как о заведомо «грязном деле».
Такое положение вещей способно только отклонить порядочных людей от вовлечения
в политику, от реализации ими своего гражданского долга. Также опасен и миф о
вероятности радикальной морализации политики, который показывает ее как заведомо
«чистое дело».
В настоящее время все политические институты, формирования, прежде всего
государственные, призваны в нужный момент пресекать негативные стремления тех или
иных деятелей, а в случае нужды – заменять их другими руководителями, действия
которых отвечают потребностям общества, а также требованиям законов и
нравственности.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 17 из 298
Опасность для политического лидера представляют и негативизм, обвинение,
бичевание «врагов». Исторические факты подтверждают необходимость выдвижения на
руководящие посты политических лидеров нового, демократического типа, которые
способны вести подлинную борьбу за влияние в обществе граждан, доказывающих
способность управлять как словом, так и делом. Наиболее типичная ошибка современных
лидеров – подмена цели средствами ее достижения. Так было в истории не один раз, но
это явление встречается и в современных условиях. И на макро-, и на микроуровнях.
Проведенные исследования показали, что не только к качествам лидера, но и к
средствам агитации, которые он использует, у народа разная реакция. Студенты, в
частности, проявляют отношение лидеров к конкурентам.
В этом случае необходимо иметь ввиду, что политика – это не только отношения
между классами, национальными и социальными группами по поводу власти, но и
отношения по действенному использованию всех форм и видов власти, по поводу
целесообразного управления первостепенными общественными процессами.
Возможно, многие проблемы и не завязывались бы между лидерами разного ранга,
если бы обе стороны не подозревали друг друга в склонности к узурпации ими власти. По
этой при–чине здесь необходимо руководствоваться не вопросом: «А не претендуете ли
вы на власть?», а вопросом: «Каковы ваши способности, осведомленность в общественнополитических делах?». Чаще всего лидер, который выступает против своего конкурента
недозволенными методами и средствами, проигрывает. Дж. Буш доказательно отметил это
в своей автобиографии, выделяя четыре основных правила лидерства.
1. Какой бы ожесточенной ни была борьба по любой проблеме, никогда не прибегайте
к личным выпадам.
2. Выполняйте «домашнее задание». Вы не
заблаговременно не знаете того, о чем будете говорить.
сможете
лидировать,
если
3. Используйте вашу власть лидера прежде всего для убеждения, а не для
запугивания.
4. Будьте особенно внимательны к нуждам ваших коллег, даже если они находятся в
самом низу тотемного столба.
Лидерство и лидеры – это весьма деликатная и тонкая сфера. В ней очень легко
нарушить границу, сорваться в область невезений, а также впасть в крайности: или
чрезмерно преувеличить роль какого-либо лидера, или серьезно недооценить его
действия, его возможности, способности, самому не воспользоваться ими. В этом случае
многое зависит и от непосредственного окружения, так называемой «команды», или круга
помощников, советников, консультантов, экспертов и т. д Понятно, что каждый и обязан,
и вправе играть только свою роль и не поддаваться искушениям политики и власти.
В наше время переход к демократизации политической жизни совсем не
застраховывает лидера от той же возможности сползти к культу личности. Нам известно,
что многому научил россиян культ личности Сталина. Но нельзя с полной уверенностью
утверждать, что уже все выводы сделаны и что все уроки нами извлечены.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 18 из 298
Проблемы лидерства обострились сегодня и в связи с общей политизацией жизни,
усилением политического соперничества, а также политической борьбы. Неудержимые
политические амбиции, претензии, популизм могут нанести значительный урон. Все
большую значительность в наше время приобретают вопросы формирования «команды»
лидера и вовлечение в активную политическую деятельность молодых лидеров. Цель
политического лидера сегодня – благосостояние и свободное развитие народа, а
допустимые средства – это демократизация и рынок. Без сомнения, понятно, что глубокая
разработка механизмов для достижения поставленных целей является наиважнейшим
элементом всей деятельности политического лидера. Причем совершенно недопустимо
смешение им целей и средств.
В России в первые годы перестройки симпатии общества часто привлекали люди
слова, которые образно мыслили, владели ораторским искусством. В настоящее время
взгляды общества обратились к людям дела, практических поступков – истинным
выразителям политических интересов народа.
3. Демократический строй и проблема формирования новой этики
В то время, когда стали формироваться институты граж–данского общества,
представительной демократии, правового государства, когда произошли глубокие
изменения в полити–ческой культуре общества, власть начала лишаться ореола сакральности и патерналистичности, возникли новые методы ее легитимизации, неизвестные
в прошлом формы мобилизации масс, возникла потребность в профессионализме
политиков при выполнении ими властных полномочий. Это в конечном итоге и вызвало
новые отношения между массой и политиче–ской элитой, а также внутри самой этой
элиты. Такие обстоя–тельства в их историческом развитии и послужили общей
предпосылкой возникновения новой этики.
Зачатками такой этики можно считать правила, установления, изречения публичной
состязательности в осуществлении права на государственную власть, на отстаивание
своих интересов и взглядов, которые получили развитие в античной полисной системе и
до некоторой степени в ряде городских ком–мун Средневековья.
Содержание политической этики выражается нравственными требованиями граждан к
облеченным властью профессиональным политическим лидерам, к причастным к
политике, социальному управлению чиновникам, а также ко всем, кто по своей воле или
против нее оказался вовлеченным в кипучие водовороты политической жизни, имел
отношение к ее фасадным и закулисным сторонам.
Демократические принципы предполагают привлекать к власти политических
деятелей, рационально мыслящих, умеренно настроенных, способных к продуманным
решениям. Политическая этика демократического общества призывает к реализации
принципа разделения власти и ответственности политиков за нее. А также она
предполагает самоограничение власти, толерантность по отношению к инакомыслию,
чуткость к интересам союзников, разных меньшинств, верность обязательствам,
честность, партнерскую надежность.
Политическая этика в демократическом обществе требует отказа от
конфронтационности политического поведения повсюду, где это только возможно, от
правил политического радикализма. Политические лидеры обязаны отдавать
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 19 из 298
предпочтение компромиссам, диалогу, переговорам, сотрудничеству, достижению баланса
интересов соперников. Этика подкрепляет нормы деятельности разных властных
институтов моральными средствами.
Список использованной литературы
1. Аристотель. Политика. - М., 1964.
2. Ненасилие. Философия. Политика. - М., 1993.
3. Коновалова Л.В. Прикладная этика. М., 1998.
4. Шерман Ю. Быстрая модернизация и социальный конфликт // Свободная мысль. – 1991.
- № 2.
5. Сутор Б. Малая политическая этика. - М., 2002.
2 модуль. История политической этики
Лекция № 2. История развития политической этики (2 ч.)
Вопросы лекции: 1. Политическая этика в древности. 2. Средневековая
политическая этика. 3. Политическая этика в Новое время. 4. Современная
политическая этика.
1. Политическая этика в древности.
Всемирная история политических и этических учений - одна из важных составных
частей духовной культуры человечества. В ней сконцентрирован большой политикоэтический опыт прошлых поколений, отражены основные направления, вехи и итоги
предшествующих исследователей проблем свободы, права, законодательства, политики,
государства. Этот опыт оказывает заметное влияние на современные политические и
правовые воззрения.
Одну из главенствующих ролей в истории формировании этого опыта сыграли
мыслители Древней Греции. Они стоят у истоков возникновения теоретического подхода
к проблематике этики и политики.
Усилиями древнегреческих исследователей был совершён переход от
мифологического восприятия окружающего мира к рационально-логическому
способу его познания и объяснения.
Развитие политико-правовой мысли в Древней Греции можно разделить на три этапа:
. ранний период (IX - VI века до нашей эры) связан с возникновением древнегреческой
государственности. В этот период наблюдается заметная рационализация политикоправовых представлений и формируется философский подход к проблемам государства и
права;
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 20 из 298
. период расцвета (V - первая половина IV века до нашей эры) – это время расцвета
древнегреческой философской и политико-этической мысли;
. период эллинизма (вторая половина IV - II век до нашей эры) – время начавшегося
упадка древнегреческой государственности, попадания греческих полисов под власть
Македонии и Рима.
Остановимся подробнее на каждом из этих периодов.
1.1. Ранний период политической мысли в Древней Греции. На ранней стадии
своего развития воззрения древних народов на мир носят мифологический характер. В эти
времена политические и этические взгляды ещё не выделились в самостоятельную
область и представляют собой составную часть целостного мифологического
мировоззрения. В мифе господствует представление о божественном происхождении
существующих отношений власти и порядка. Право, этос и закон ещё не выделились в
особую сферу норм и существуют в виде аспекта религиозно одобряемого порядка
частной, общественной и государственной жизни. В законах этого времени тесно
переплетены мифологические, религиозные, нравственные, социально-политические
моменты, и законодательство в целом возводится к божественному первоисточнику.
Законы приписываются или прямо богам, или их ставленникам -правителям.
Политические, этические и правовые учения появляются лишь в ходе довольно
длительного существования раннеклассовых обществ и государств. Древние мифы теряют
свой сакральный характер и начинают подвергаться этической и политико-правовой
интерпретации. Особенно это проявляется в поэмах Гомера и Гесиода. Согласно их
трактовке, борьба богов за власть над миром и смена верховных богов (Уран - Крон Зевс) сопровождалась сменой принципов их правления и властвования, что проявлялось
не только во взаимоотношениях между богами. Но и в их отношениях к людям, во всём
порядке, формах и правилах земной общественной жизни.
Характерные для поэм Гомера и Гесиода попытки рационализации представлений об
этическом, нравственно-правовом порядке в человеческих делах и отношениях получают
дальнейшее развитие в творчестве семи мудрецов Древней Греции. К ним обычно
причислялись Фалес, Питтак, Периандр, Биант, Солон, Клеобул и Хилон. В своих
кратких изречениях (гномах) эти мудрецы сформулировали уже вполне рациональные и
светские по своему духу этические и политические сентенции. Мудрецы настойчиво
подчёркивали основополагающее значение господства справедливых законов в полисной
жизни. Многие их них сами были активными участниками политических событий,
правителями или законодателями и приложили немало усилий для практической
реализации своих политико-правовых идеалов. Соблюдение законов, по их мнению, существенная отличительная черта благоустроенного полиса. Так, наилучшим
государственным устройством Биант считал такое, где граждане боятся закона в той же
мере, в какой боялись бы тирана.
С идеей необходимости преобразования общественных и политико-правовых
порядков на философских основах выступили Пифагор, пифагорейцы (Архит, Лизис,
Филолай и др.) и Гераклит. Критикуя демократию, они обосновывали аристократические
идеалы правления “лучших” - умственной и нравственной элиты. Определяющую роль во
всём мировоззрении пифагорейцев играло их учение о числах. Число, по их
представлениям - это начало и сущность мира. Исходя из этого они пытались выявить
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 21 из 298
цифровые (математические) характеристики, присущие нравственным и политикоправовым явлениям. При освещении проблем права и справедливости пифагорейцы
первыми начали теоретическую разработку понятия “равенство”, столь существенного для
понимания роли права как равной меры при регулировании общественных отношений.
Справедливость, согласно пифагорейцам, состоит в воздаянии равным за равное.
Идеалом пифагорейцев является полис, в котором господствуют справедливые
законы. Законопослушание они считали высокой добродетелью, а сами законы - большой
ценностью. Наихудшим злом пифагорейцы считали анархию. Пифагорейские
представления о том, что человеческие отношения могут быть очищены от распрей и
анархии и приведены в надлежащий порядок и гармонию, в дальнейшем вдохновляли
многих приверженцев идеального строя человеческой жизни.
Автором одной из таких идеальных моделей полиса был Фалей Халкедонский,
который утверждал, что всякого рода внутренние беспорядки возникают из-за вопросов,
касающихся собственности. Чтобы достигнуть совершенного устройства полисной жизни,
необходимо уравнять земельную собственность всех граждан. Мнения противоположного
пифагорейскому придерживался Гераклит. Мир образовался не через слияние, а через
разделение, не через гармонию, а через борьбу. Мышление, согласно Гераклиту, присуще
всем, однако, большинство людей не понимают все управляющего разума, которому надо
следовать. Исходя из этого он разделяет людей на мудрых и неразумных, лучших и
худших. Принципиально общим для подходов Пифагора и Гераклита является выбор ими
интеллектуального критерия для определения того, что есть «лучший», «благородный» и
т.п. Социально-политическое неравенство оправдывается Гераклитом как неизбежный,
правомерный и справедливый результат всеобщей борьбы. Критикуя демократию, где
правит толпа и нет места лучшим, Гераклит выступал за правление лучших. По его
мнению для формирования и принятия закона вовсе не обязательно всеобщее одобрение
на народном собрании: главное в законе – его соответствие всеобщему логосу
(всеуправляющему разуму), понимание чего одному (лучшему) более доступно, чем
многим.
1.2. Период расцвета политико-этической мысли Древней Греции. Развитию
политико-этической мысли в V веке в значительной мере содействовало углубление
философского и социального анализа проблем общества, государства, политики и права.
В учении Демокрита встречается одна из первых попыток рассмотреть возникновение и
становление человека, человеческого рода и общества как часть естественного процесса
мирового развития. В ходе этого процесса люди постепенно под влиянием нужды
приобрели все свои основные знания и умения, необходимые для общественной жизни.
Таким образом, человеческое общество появляется лишь после долгой эволюции как
результат прогрессивного изменения исходного природного состояния. В этом смысле
общество, полис, законодательство созданы искусственно, а не даны по природе. Однако
само их происхождение представляет собой естественно-необходимый, а не случайный
процесс.
В государстве, по Демокриту, представлены общее благо и справедливость. Интересы
государства превыше всего, и заботы граждан должны быть направлены к его лучшему
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 22 из 298
устройству и управлению. Для сохранения государственного единства требуется единение
граждан, их взаимопомощь, взаимозащита и братство.
Законы, по Демокриту, призваны обеспечить благоустроенную жизнь людей в полисе,
но чтобы действительно достигнуть этих результатов, необходимы соответствующие
усилия и со стороны самих людей, их повиновение закону. Законы, соответственно,
нужны для обычных людей для того, чтобы обуздать присущие им зависть, раздоры,
взаимное причинение вреда. С этой точки зрения мудрому человеку подобные законы не
нужны.
В условиях укрепления и расцвета античной демократии политико-этическая тема
широко обсуждалась и связывалась с именами софистов. Софисты были платными
учителями мудрости, в том числе и в вопросах государства и права. Многие из них были
выдающимися просветителями своей эпохи, глубокими и смелыми новаторами в области
философии, логики, гносеологии, риторики,этики, политики и права. Софисты не
составляли какой-то единой школы и развивали различные философские, политические и
правовые взгляды. Различали два поколения софистов: старших (Протагор, Горгий,
Продик, Гиппий и др.) и младших (Фрасимах, Калликл, Ликофрон и др.). Многие из
старших софистов придерживались в целом демократических воззрений. Среди младших
софистов наряду со сторонниками демократии встречаются приверженцы и иных форм
правления (аристократии, тирании).
Сократ являлся принципиальным и основным критиком софистов. Уже при жизни он
был признан мудрейшим из всех людей. Споря с софистами, он вместе с тем воспринимал
ряд их идей и по-своему развил начатое ими просветительское дело. Сократ занимался
поисками рационального, логически-понятийного обоснования объективного характера
этических оценок, нравственной природы государства и права. Обсуждение моральнополитической проблематики Сократ поднял на уровень понятий. Тем самым
закладывались начала собственно теоретического исследования в данной области. Сократ
различал естественное право и закон полиса, но он считал, что и естественное право и
полисный закон восходят к разумному началу. Своим понятийным подходом Сократ
стремился отразить и сформулировать именно эту разумную природу нравственных,
политических и правовых явлений. На этом пути он пришёл к выводу о торжестве
разумного, справедливого и законного.
В плане практической политики сократовские идеи означали правление знающих, т.е.
обоснование принципа компетентного правления, а в теоретическом плане - попытку
выявить и сформулировать нравственно-разумную основу и сущность государства.
Учеником и последователем Сократа был Платон. Государство трактуется им как
реализация идей и максимально возможное воплощение мира идей в земной общественнополитической жизни - в полисе.
В своём диалоге “Государство” Платон, конструируя идеальное справедливое
государство, исходит из того соответствия, которое, по его представлениям, существует
между космосом в целом, государством и отдельной человеческой душой.
Справедливость состоит в том, чтобы каждое начало занималось своим делом и не
вмешивалось в чужие дела. «Государство возникает, когда каждый из нас не может
удовлетворить сам себя, но нуждается еще во многом», - писал Платон.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 23 из 298
Определяя полис, как совместное поселение, обусловленное общими потребностями,
Платон подробно обосновывает положение о том, что наилучшее удовлетворение этих
потребностей требует разделения труда между гражданами государства.
Идеальное государство Платона - справедливое правление лучших. Этим он разделяет
естественно-правовое положение Сократа о том, что законное и справедливое одно и то
же, поскольку в их основе лежит божественное начало.
Дальнейшее развитие и углубление античной политико-правовой и этической мысли
после Платона связано с именем его ученика и критика - Аристотеля. Он предпринял
попытку всесторонней разработки науки о политике. Политика как наука у него тесно
связана с этикой, сновы которой он изложил в своих трактатах «Никомахова этика» и
«Эвдемова этика». Научное понимание политики предполагает, по Аристотелю, развитые
представления о нравственности, знание этики.
Объектами политической науки являются прекрасное и справедливое, но те же
объекты в качестве добродетелей изучаются и в этике. Этика предстаёт как начало
политики, введение к ней. Аристотель различает два вида справедливости:
уравнивающую и распределяющую. Критерием уравнивающей справедливости
является “арифметическое равенство”, сферой применения этого принципа – область
гражданского-правовых сделок, возмещения ущерба, наказания и т.д.
Распределяющая справедливость исходит из принципа “геометрического равенства” и
означает деление общих благ по достоинству, пропорционально вкладу и взносу того или
иного члена общения. Здесь возможно как равное, так и неравное наделение
соответствующими благами (властью, почестью, деньгами). Результатом этических
исследований, существенным для политики, является положение о том, что политическая
справедливость возможна лишь свободными и равными людьми, принадлежащими к
одному сообществу, и имеет целью их самоудовлетворённость.
Аристотель в своем труде «Политика» пишет: «Общество, состоящее из нескольких
селений, есть вполне завершенное государство, достигшее, можно сказать, в полной мере
самодовлеющего состояния и возникшее ради потребностей жизни, но существующее
ради достижения благой жизни».
Человек по своей природе существо политическое, и в государстве завершается
развитие этой политической природы человека.
1.3. Период эллинизма политической мысли Древней Греции. Кризис древнегреческой
государственности отчётливо проявился в учениях о государстве, этике и праве
эллинистического периода. В последней трети IV века до нашей эры греческие полисы
теряют свою независимость и попадают сначала под власть Македонии, а затем Рима.
Походы Александра Македонского положили начало эллинизации Востока и
формированию эллинистических монархий.
Учения Эпикура, стоиков и Полибия являлись отражением политико-этическая мысль
этого периода.
По своим философским воззрениям Эпикур был продолжателем атомистического
учения Демокрита. Природа, по его мнению, развивается по своим собственным законам,
без участия богов. Этика - связующее звено между его физическими и политико-
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 24 из 298
правовыми представлениями. Этика Эпикура носит индивидуалистический характер.
Свобода человека - это его ответственность за разумный выбор своего образа жизни.
Главная цель государственной власти и основания политического общения, по
Эпикуру, состоят в обеспечении взаимной безопасности людей, преодоления ими
взаимного страха, непричинения ими друг другу вреда. Настоящая безопасность
достигается лишь благодаря тихой жизни и удалении от толпы. Исходя из этого,
государство и закон трактуются Эпикуром как результат договора людей между собой об
их общей пользе – взаимной безопасности.
Основателем стоицизма был Зенон из Китиона. Мироздание в целом, согласно
стоицизму, управляется судьбой. Судьба как управляющее и господствующее начало есть
одновременно “разум мироздания, или закон всего сущего в мироздании”. Судьба в
учении стоиков выступает в качестве такого «естественного закона», который имеет в то
же время божественный характер и смысл.
В основе гражданского общежития лежит, по мысли стоиков, естественное тяготение
людей друг к другу, их природная связь между собой. Государство, следовательно,
выступает как естественное объединение, а не искусственное, условное, договорное
образование. Отталкиваясь от универсального характера естественного закона, стоики
обосновывали представление о том, что все люди - граждане единого мирового
государства и что человек - гражданин вселенной.
Учение стоиков оказало сильное влияние на взгляды Полибия - греческого историка и
политического деятеля. Для него характерен государственнический взгляд на
происходящие события, согласно которому то или иное устройство государства играет
определяющую роль во всех человеческих отношениях. Полибий пишет: «Хотя каждая
власть имеет полную возможность и вредить другой, и помогать, однако во всех
положениях они обнаруживают подобающее единодушие, и потому нельзя было указать
лучшего государственного устройства».
Историю возникновения государственности и последующей смены государственных
форм Полибий изображает как естественный процесс, совершающийся по “закону
природы”. Всего имеется шесть основных форм государства, которые в порядке их
естественного возникновения и смены занимают следующее место в рамках полного их
цикла: царство, тирания, аристократия, олигархия, демократия, охлократия. Обычаи и
законы характеризуются Полибием в качестве двух основных начал, присущих каждому
государству. Он подчёркивал взаимосвязь и соответствие между добрыми обычаями и
законами, хорошими нравами людей и правильным устройством их государственной
жизни.
Мы видим, что уже в Древней Греции были созданы социально-этические теории,
которые во многом предопределили дальнейшее развитие социально-политической
мысли. Древнегреческие мыслители были первооткрывателями в многочисленных
областях человеческого познания. Поэтому можно говорить не только о вкладе древних
греков в историю философской, политической и правовой мысли, но и о создании ими
фундамента и формулировании отправных идей и концепций в разнообразных сферах
теории и практики.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 25 из 298
Каждое время, обращаясь к творческому наследию древних греков, по-своему учились у
них, интерпретировало их теоретические достижения и их духовный опыт при решении
актуальных проблем своей современности.
Громадное влияние на последующее развитие политической идеологии оказало
учение Платона. Под его воздействием складывались философские и социальнополитические взгляды Аристотеля, стоиков, Цицерона и других представителей античной
политической мысли. Выдвинутые Платоном идеи «правления философов» и «мудрых
законов» были восприняты многими мыслителями эпохи Просвящения.
Далеко за пределы античности вышло влияние политико-этических идей Аристотеля.
Широкое распространение в последующей политической мысли получило предложенное
им определение государства как объединение граждан ради общего блага.
В политическую идеологию Средневековья и Нового времени из аристотелевского
учения перешли классификация форм государства, положения о причинах смены
политических состояний, смешанном государственном устройстве.
Античная политико-правовая идеология сделала первые шаги по осмыслению
политической свободы. Государство и законы в Древней Греции начинают
рассматриваться как установления, созданные самим человеком и призванные служить
его интересам.
В прошлом и ныне представители различных теоретических и идейнополитических направлений, школ и движений постоянно черпали и продолжают черпать
из истории древнегреческой философской и политико-правовой мысли разнообразные
сведения, знания и аргументы для обоснования отстаиваемых ими позиций, критики в
адрес своих противников.
2. Средневековая политическая этика
2.1.Церковная политическая этика
Европейская средневековая этика — этика христианская. Она складывается в жестких
идейно-религиозных рамках, где практически невозможны вольнодумство и свободный
поиск мировоззренческих ориентиров. Центральной ее темой, как и главной темой всей
философии того периода, является вопрос о человеке и Боге. Все морально-этические
поучения этой достаточно длительной эпохи сводятся, в конечном счете, к указанию
путей, ведущих к царству небесному, земное призвано отступить. В основе любых
философско-нравственных размышлений лежит толкование текстов Священного писания
— Библии. Становление феодального способа производства, основанного на личной
зависимости земледельцев-крестьян от феодалов — «держателей земли» и
внеэкономическом принуждении к труду, давало больший простор для развития
общественного производства, чем при рабовладении. И если раб как «говорящее орудие»
не нуждался во внутренней узде, то средневековый крестьянин относительно более
свободен. Поэтому возникает общественная потребность прибавить к механизму
поддержания социальной стабильности, основанному на военно-политическом и правовом
угнетении народных масс, идеологическую их обработку в духе добродетелей
подчинения, смирения и послушания. К силе государственного принуждения необходимо
было добавить внутреннюю готовность и согласие народных масс принять земную жизнь
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 26 из 298
со всей ее несправедливостью, жестокостью и несовершенством. Лучше всего этим
потребностям отвечала христианская религия.
Христианское учение нашло массовый отклик в сердцах людей, ибо давало простой и
ясный ответ на вопрос, почему мир так несовершенен и испорчен, жесток и страшен. Оно
также обещало радикальное избавление от множества бедствий и зол. Таким ответом на
вызов времени стала идея всеобщей греховности и искупления вины страданием и
покаянием, верой и любовью к Богу, готовностью исполнить его волю. Понятно, что идеи
старой, античной этики с ее культом природы и разума, естественным и оптимистичным
взглядом на человека, учением о его свободе и достоинстве, силе и могуществе, праве на
наслаждение и счастье оказались совершенно неуместными. Прежняя мораль и этика
были отвергнуты именно из-за их принципиальной «бессовестности» — самонадеянного
сознания силы и достоинства свободного человека и гордого презрения к слабым. Нет,
человек слишком ничтожен и немощен в силу своей внутренней испорченности и
греховности. Поэтому только вера в Бога, надежда на него и беззаветная самоотверженная
любовь к нему дают человеку силы и открывают пути к спасению!
Переход от античности к средневековью ознаменовался в этике переворотом, суть
которого состояла в том, что этика стала религиозной. Поэтому вся основная
проблематика христианского нравственного учения — об источнике и природе морали, о
критериях нравственности, о назначении и смысле жизни человека и его нравственном
идеале, о добре и зле — восходит к Священному Писанию.
Этический идеал, разработанный христианскими богословами, получает поддержку в
постановлениях римских пап и церковных соборов. Исходя из иерархической системы
ценностей, в которой высшее благо отождествляется с богом, а зло — с материальным
миром, церковь разрабатывает учение о восхождении человеческой души к богу как
высшей цели человеческого существования. Средневековая мораль основывается на
представлении о греховной, низменной природе человека. В результате грехопадения
Адама человек лишился своего идеального первобытного состояния. «Человек —
собрание мерзостей, пища червей», — писал один из средневековых богословов. Только
искупительная жертва Иисуса Христа способна избавить человечество от его мучений, и
только через посредство церкви, приняв ее таинства, человек может искупить свой грех и
достигнуть вечного блаженства. Таким образом, цель человеческого существования
переносится в загробный мир; земная жизнь лишь приготовление к смерти. Смерть тела
есть освобождение души. Средневековые богословы-моралисты посвящали свои труды
«науке благополучно умирать», т. е. приготовлению К безгрешной и безбоязненной
смерти. Папа Иннокентий III писал в трактате «О презрении к миру»: «Мы умираем, пока
живем, и лишь тогда перестанем умирать, когда перестанем жить». Презрение к миру, к
потребностям человека, к телу, к радостям и наслаждениям, к земному преходящему
счастью, к богатству и славе считалось важнейшим требованием добродетели. В XII в.
богослов Бернар Клервоский поучал свою паству: «Откажись от плотских наслаждений...
Любовь к богу удаляет человека от мира, а любовь к миру —от бога». Самоуничижение,
смирение, отречение от самого себя, самобичевание, истязание плоти — всем этим
человек мог надеяться стать угодным богу. Франциск Ассизский учил, что «следует
ненавидеть наше тело со всеми его пороками и грехами, презрение и отвращение надо
питать к телу, ибо все мы по нашей вине несчастные и гнусные, отвратительные черви».
Самоотречение во имя веры возводится в степень высшего нравственного подвига.
Подвижничество во имя спасения погрязшего в пороках мира — моральный идеал,
пропагандируемый на протяжении всего средневековья в многочисленных «житиях
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 27 из 298
святых». Идейной основой нравственности служило учение о бессмертии души, о
неминуемом посмертном воздаянии за добродетели и за грехи. Страх перед адскими
муками и надежда на райское блаженство должны были удерживать людей от пороков и
направлять их на путь добродетели. Генерал францисканского ордена, крупнейший
католический богослов Джованни Бонавентура (1221 — 1274) создал этическую систему,
имевшую целью мистическое общение человека с богом. Все помыслы людей должны
быть обращены к высшему, потустороннему миру. Отказавшись от рационального
постижения чувственного мира, душа сосредоточивается на самопознании и приходит в
состояние мистического экстаза. Обычные, мирские, человеческие добродетели играют
при этом подчиненную роль, и только так называемые теологические добродетели —
вера, надежда, любовь, очищая душу, способствуют ее сверхъестественному «озарению».
Достижение же высшего блаженства возможно только после смерти.
Рассмотрим последовательно взгляды двух крупнейших авторитетов средневековой
философии: Августина Блаженного (354—430 гг.) и Фомы Аквинского (1225—1274 гг.)
Христианская мораль основывается на представлении о том, что Бог, единый в трех лицах
(Отец, Сын и Дух Святой), является творцом мира, его целью и сокровенным смыслом.
Мир создан Богом по свободной воле и из любви. Бог — это Бытие, он не только
исторически творит эмпирическую действительность, но и позволяет ей существовать,
воспроизводя ее каждое мгновение. Одновременно он Благо, единственное и высшее, он
— абсолютная полнота Блага, совершенство. Поэтому Вседержитель является
одновременно моральным Абсолютом.
В отличие от всех иных тварей человек подобен Творцу, ибо наделен духом и
свободой воли. Однако в то же самое время человек греховен. Он был изгнан из Рая за
дерзкое непослушание Божьей воли, облекся в смертную плоть, пал в эмпирический мир,
где он в поте лица должен добывать свой хлеб. Человек запятнан грехом и отдален им от
Бога, он передает первородную греховность по наследству своим детям, и потому все
человечество глубоко погрязло в грехе. Человек греховен безнадежно, и сам,
собственными стараниями он спастись не в силах. Он способен обрести счастливое
бессмертие лишь благодаря Богу и Церкви. Господь своей высшей волей может поднять
любого смертного из праха и тлена и даровать ему жизнь вечную. Церковь представляет
Бога на земле, и люди должны объединяться в ней перед лицом Всевышнего. Иисус
Христос — свидетельство возможности реального единства Бога и человека. Господь
облекается в человеческую плоть, чтобы искупить грехи сотворенного им человечества и
явить зримый образец истинной моральности. Главная задача христианина — жить не для
себя, а для Бога, для правды Божьего Царства. Мир сам по себе не представляет никакой
ценности, он — не более чем зависимое творенье, и человек, который погряз в земных
интересах, идет не к вечной жизни, а к вечной смерти.
У Августина же сильны мотивы фатализма, божественного предопределения
человеческой судьбы. Бог создал Адама способным не грешить. Он дал ему свободу, но у
этой свободы была изначально заданная направленность — выполнять заповеди Творца.
Бог как бы не предполагал самочинности и произвола в человеке, он направлял его к
свободному выбору благого. Однако человек проявил непомерную гордыню, он возомнил,
что может сделаться как Бог, и это стало его грехом и его фундаментальным
нравственным падением, повлекло за собой изгнание из Рая. Таким образом, греховность
людей коренится в неправильном употреблении свободной воли, в радикальном
непослушании.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 28 из 298
Для Августина онтологического зла, укорененного в бытии, нет, ибо бытие — это Бог.
Зло — это отсутствие добра, уклонение от него, промах, ошибка, отступление от Божьей
воли. Воля человека греховна, так как она отклонилась от высшего повеления, потянулась
ко вторичным, низшим благам, вздумала утвердить себя как самостоятельную и
независимую. Но почему воля смогла стать злой? Содержалось ли это в божественном
замысле мира?
Августин затрудняется однозначно ответить на этот вопрос. Порой он говорит, что у
злой воли вовсе нет причины, но при этом оказывается, что человек автономен в своих
действиях и решениях, а это не согласуется с концепцией божественного
предопределения. Тогда Августин утверждает, что грехопадение входило в божественный
план. Бог предвидел, что человек может стать злым. Но тогда как быть с безусловной
божественной благодатью? Почему Господь попустил существование зла в мире? Чтобы
выпутаться из возникающих противоречий, Августин выдвигает тезис о том, что злая воля
смогла появиться в силу творения Богом мира из «ничего». Природа этого «ничего»
примешалась к полноте божественного бытия и вызывала возможность несовершенства,
порчи, зла. Но такое объяснение вводит двойственность мира, равноправность добра и
зла, что, конечно, нетерпимо для христианина, утверждающего абсолютную
изначальность и господство Бога. Поэтому Августин, в конечном счете, отказывается
отвечать на вопрос об источнике зла, он считает это темой, непосильной для
ограниченного человеческого ума.
Августин утверждает существование трех главных видов греха, которые он называет
похотью. Первый вид — похоть плоти, стремление к чувственным радостям и
наслаждениям. Второй — похоть гордыни, жажда самоутверждения на поприще разных
видов деятельности. Третий — похоть очей: это влечение к познанию, постижению тайн
природы, выпытыванию у мира того, что доступно лишь Богу. Все эти стремления
являются для Августина греховными, так как нацеливают человеческий ум и душу на
земное, а не на небесное, зовут его к чувственной действительности, а не к
трансцендентному. Человечество глубоко греховно. Первородный грех передается из
поколения в поколение, неся с собой смерть, полученную Адамом в результате изгнания
из Рая. Однако Господь милостив, он прислал к людям своего сына Иисуса Христа, что
дало многим возможность обратить очи к небесам и стать на истинный путь. Без Бога и
его помощи человек не может подняться из трясины греховности. Но по какому принципу
Всевышний распределяет свою благодать? Почему одних он берет в Рай, а другим
предназначает Ад? Руководствуется ли он заслугами человека, его нравственным
усердием, его поступками? Нет, говорит Августин. Выбор Бога — это его тайна.
Человеческие мерки не подходят для Божьего суда и высшего решения. Воля Бога может
быть парадоксальной с частной людской точки зрения, его наказания и награды
непостижимы для нас: он может низвергнуть праведника и вознести грешника. Даже
горячая вера не гарантирует спасения - Бог сам определяет, кто достоин благодати, а кто
нет. Не заслуги людей играют здесь главную роль, а сам божественный дар. Этот подход
Августина к Божьей справедливости еще раз подтверждает его исходную
мировоззренческую позицию: не Бог ориентируется на добро, а добро является таковым,
поскольку оно исходит от Бога. Достойность и недостойность — не дело человеческого
решения и мнения, Господь следует по своим путям, недоступным и неисследованным
для человека — Божьей твари.
Но как жить человеку, если его моральное усердие и праведность ничего ему не
обещают? Августин видит эту проблему и решает ее так: он утверждает, что истинно
избранные не знают о своей избранности, но всем доступно в полной мере предаться
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 29 из 298
любви к Богу. Любовь в его концепции есть могучая космическая сила, заставляющая
каждую вещь стремиться к ее законному месту. Это не внешняя, а внутренняя сила,
имманентно присущая каждому. Для человека характерно естественное стремление к
Богу, он единственный достоин подлинной любви, а любовь ко всем частным вещам и
существам оправдана только тем, что она ведет к любви к Богу или выражает ее. Все
классические античные добродетели — мудрость, мужество, умеренность, справедливость
— нужны по Августину лишь для того, чтобы человек осознал относительность тех благ,
к которым они ведут. Нравственное усилие — это усилие по направлению
иррациональной любовной страсти в нужном направлении — от частных и конечных
вещей — ко Христу, к Богу, к вечному. Сердце человеческое жаждет и ищет Бога, а
христианская мораль помогает его найти.
Виднейший представитель схоластического богословия Фома Аквинский (1225—
1274) пытался приспособить этику Аристотеля к нуждам христианского вероучения,
используя некоторые принципы этического рационализма. Однако в противоположность
Аристотелю, видевшему идеал счастья в интеллектуальном созерцании истины, Фома
переносит систему нравственных ценностей в область веры. В этом мире человек не
может достигнуть счастья, ибо высшее блаженство заключается в лицезрении бога.
Несовершенное же блаженство может быть достигнуто человеком и при жизни путем
упражнения в добродетели. В той мере, в какой человек готовит себя на земле к
небесному блаженству, его действия могут расцениваться как добродетельные поступки.
Добродетели людей в их земной жизни делятся на низшие, нравственные, определяющие
отношение человека ко всему человеческому, и высшие, теологические, определяющие
его отношение к богу. Грехом считаются поступки человека, направленные против себя
самого, т. е. вредящие вечному спасению бессмертной души, против ближнего и против
бога. Одних низших добродетелей недостаточно для спасения, необходимо стремиться к
высшим добродетелям, исходящим от бога и восходящим к нему. При этом достижение
блаженства невозможно без благодати, а стало быть, без посредства церкви.
Проповедуя аскетизм, церковь отнюдь не выступала против социального и
имущественного неравенства. Собственность не находила осуждения в проповедях и
богословских трактатах. Церковь лишь требовала от феодалов обильных пожертвований в
свою пользу и милостыни для бедных. В средние века церковь брала на себя функции
призрения больных и нищих, открывала богадельни и больницы при монастырях.
Осуждение богатства, стяжательства, ростовщического процента было направлено не
против феодальной собственности, а против возникающей с ростом городов, развитием
торговли новой формы собственности - городского купечества. Проповедь бедности и
смирения, презрения к миру не противоречила в системе нравственности, разработанной
богословием — накоплению церковных богатств, поскольку они считались
собственностью всех верующих. Не противоречили церковной морали и крестовые
походы против иноверцев и еретиков, и жестокая расправа с инакомыслящими,
осуществляемая «святой службой»-инквизицией. Поскольку церковь брала на себя заботу
о спасении души, а душа, не приобщенная к богу или отнятая от бога,- погибшая душа, то
именно из любви к ближнему церковь должна была добиваться спасения от верной гибели
грешника.
Этическое учение, разработанное церковью, не исчерпывало собой моральных
воззрений эпохи феодализма. Сложная социальная структура феодального общества
порождала нравственные идеи и представления, соответствующие положению отдельных
сословий.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 30 из 298
2.2.. Политическая этика рыцарства
Этика господствующего класса светских феодалов находила свое выражение в
моральном идеале, созданном средневековым папством. Мораль эта соответствовала
военной организации класса феодалов - единственной в ту эпоху организованной военной
силе общества. Поэтому в основе рыцарской морали находилось прославление воинских
доблестей, мужества, физической силы и ловкости, составляющих главное содержание
понятия рыцарской чести. Кодекс рыцарской чести предусматривал верность вассала
сюзерену и уважение сюзереном прав вассала, но организация господствующего класса в
условиях феодализма основывалась на системе феодальной иерархии, на отношениях
личной зависимости-вассалитета. Готовность идти на жертвы, даже на смерть ради
верности своему сюзерену, бескорыстное служение ему — таковы требования рыцарской
морали, нарушение которых грозило распадом сложных связей, скреплявших воедино
класс феодальных земельных собственников. Характерной чертой рыцарской морали был
культ куртуазной любви, требовавшей бескорыстной верности и преданности рыцаря
своей возлюбленной, во имя которой он должен был совершать подвиги. Высшей
доблестью было участие в борьбе с «неверными», в крестовых походах, готовность
погибнуть за «святую веру». Рыцарь обязан был приходить на помощь обиженным,
вдовам и сиротам и обнажать свой меч против оскорбителя, будь то иноверец, купец,
чужой вассал или сюзерен. Однако рыцарские добродетели носили подчеркнуто
сословный характер. Все человеческие достоинства имели значение лишь в замкнутом
кругу «своего» сословия. Никогда рыцарский меч не должен был обнажиться в защиту
угнетенных крестьян. Рыцарь презирает и ненавидит крестьян, возмущается их
стремлением охранять свое имущество от притязаний феодала. Верность слову не
требовала расплаты с купцом или ростовщиком. Вне сословных рамок рыцарская честь
оборачивалась спесью, а воинская доблесть — страстью к грабежу и насилию.
При всей классовой ограниченности рыцарского нравственного идеала в нем были
элементы, получившие в дальнейшем своеобразное развитие в воинской морали нового
времени. Верность сюзерену сменилась верностью государству, национальным интересам,
верность клятве — верностью присяге; не осталось бесследным и прославление личного
героизма, мужества, презрения к смерти. Рыцарский культ куртуазной любви,
освобожденный от сословных оков, в качестве идеала преданности и бескорыстия также
перерос рамки средних веков. Общенародный нравственный идеал нашел свое
воплощение в образах рыцарей народного эпоса— Роланда во Франции, Сида в Испании,
так как защита независимости своей страны, находившая свое выражение в борьбе с
«неверными», соответствовала общенародным интересам.
2.3. Городская этика и зарождение этики просветительского направления
(ереси).
Третье сословие феодального общества — горожане, еще слабо расчлененная в
классическом средневековье масса ремесленников и купцов, — вырабатывает свою
мораль, направленную как против церковного аскетизма, так и против морали рыцарского
сословия. Горожанин ценит не уход от мира, не отказ от мирских дел, забот и
наслаждений, не воинский подвиг в борьбе с «неверными», а трудолюбие и
предприимчивость. Город враждебен и тунеядцам-монахам, и грабителям-рыцарям.
Городское сословие вырабатывает новое представление об истинном благородстве
человека, которое определяется не знатными предками, а личными достоинствами.
Осуждая роскошь и расточительство, горожанин уважает стремление к накоплению
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 31 из 298
богатств, умеренность, бережливость и благоразумие, скромный образ жизни, довольство
и благополучие и вместе с тем хитроумие и пронырливость, находчивость и лукавство.
Герой городского фольклора не бесстрашный паладин, а Рейнеке Лис, умеющий не силой,
а ловкостью одолеть волка Изенгрима.
Новая, антиаскетическая мораль нашла свое выражение в развитии городского
свободомыслия. Так, французский философ Пьер Абеляр (1079—1142) был сторонником
этического натурализма и рационализма. Он считал любовь к добродетели врожденной
людям и свойственной не только христианам, но и язычникам древности, которые дали
образцы воздержания, целомудрия, душевной стойкости, бескорыстия и достигали этого
без помощи божественной благодати, а своим собственным разумом и предписанием
естественного закона. Нравственное поведение зависит в первую очередь от разума
человека, от просвещения. В сочинении «Познай самого себя» Абеляр отстаивал права
личности, нападал на духовенство за торговлю «отпущением грехов», поставил вопрос о
предшественниках христианской этики в языческой философии древнего мира,
сомневался в существовании рая и ада. Вместе с тем нравственный идеал Абеляра не
выходил еще за пределы христианского миросозерцания. [5, с.119]
Позднее бюргерская оппозиция феодализму выдвигает свой антиаскетический идеал
нравственности. Так, в XIII в., в разгар ожесточенных философских диспутов в
Парижском университете, среди тезисов, отстаиваемых представителями передового,
натуралистического по своей тенденции направления философской мысли — аверроизма,
встречаются и смелые высказывания по вопросам морали. Аверроисты утверждали, что
счастье человека не в иной, а в земной человеческой жизни, что оно не посылается
человеку богом и что добродетели либо врождены человеку, либо приобретаются им в
ходе нравственного развития. Тезисы эти были осуждены католической церковью, а
защитники их привлечены к суду инквизиции.
Аверроизм оказал влияние на этические воззрения великого итальянского поэта Данте
Алигьери (1265—1321). Признавая высшим небесным предназначением человека
загробное блаженство, Данте в то же время полагал, что существует и самостоятельное,
земное предназначение человека, заключающееся в деятельности разума, направленной к
познанию мира. Земная цель человека сохраняла для Данте свою независимость и
самостоятельную нравственную ценность. В «Божественной комедии» живое отношение к
земным страстям и стремлениям людей, высокая оценка достоинства человеческой
личности прорываются сквозь ту теологическую систему нравственных ценностей,
которой придерживается поэт.
В «бюргерской» ереси, представлявшей городскую оппозицию феодализму, нашли
свое выражение протест против католической церкви, идеал «дешевого» культа,
отвечающий нравственным стремлениям городского сословия. Еще больше вражда к
тунеядству монахов и рыцарей, прославление труда свойственны этическим
представлениям основного производи тельного класса феодального общества —
крестьянства. В поэме «Видение о Петре Пахаре» (1362), созданной в эпоху крестьянских
восстаний, Уильям Ленгленд, выражая настроения мятежных крестьян, решительно
осуждал тунеядство рыцарей, духовенства, горожан-торгашей — всех, кто норовит
прокормиться чужим горбом. Осуждая роскошь и расточительство, прославляя
умеренность в пище, питье и одежде, автор благословляет всех, кто трудится:
«Благословен человек, который питает себя честным трудом». Вековая мечта угнетенного
крестьянства об освобождении нашла свое воплощение и в образе героя — борца против
несправедливости, защитника угнетенных, благородного разбойника, например в песнях о
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 32 из 298
Робине Гуде. Идеи социального протеста составляют главное содержание плебейской
ереси средневековья, основой которой была борьба наиболее обездоленных масс
населения феодального общества. В отличие от бюргерской оппозиции, направленной на
«обмирщение» этического идеала и враждебной аскетизму, крестьянско-плебейская
оппозиция использует аскетический нравственный идеал всеобщего равенства. С ересями
связано и учение немецких мистиков, в первую очередь Иоанна Экхарта (1260—1327), о
причастности к божеству каждого человека благодаря наличию в человеческой душе
«искорки» и о способности непосредственного единения с богом без соблюдения
церковных обрядов, без посредства церкви. Еретики осуждали богатства церкви и
феодалов, проповедуя идеал апостольской бедности и нищеты. В противоположность
церковному аскетизму эта проповедь выражала настроения обездоленных, осуждавших
весь общественный строй, основанный на имущественном неравенстве и угнетении.
Прославляя нищету как основу добродетели, средневековые еретики (например, члены
секты «Братья и сестры свободного духа») возводили в обязательный нравственный идеал
свое положение париев феодального общества. С проповедью всеобщей бедности
связывалось и требование всеобщего равенства, понимаемого еще в грубо уравнительном
смысле примитивного потребительского коммунизма.
Так в оппозиционных движениях средневекового плебса зарождались элементы
морали, основанной на отрицании частной собственности, эксплуатации, социального
неравенства, вырабатывался смутный, облеченный еще в теологические одежды идеал
справедливых общественных отношений и новой нравственности, отвечающей интересам
угнетенных масс. По сути дела христианская этика воспроизвела и обосновала
вынужденную аберрацию отчаявшегося сознания, когда в условиях тотального господства
в земной жизни безнравственности человеческое стремление к правде и справедливости с
необходимостью рождает веру в то, что если нравственность не в мире, то она по ту
сторону его. Нужно только найти туда дорогу и твердо ей следовать.
Следует также отметить, что и сам Христос не выдерживает характера, которым
олицетворяет величие и бескорыстие духовного подвига любви, время от времени
разражаясь угрозами в адрес отступников и маловеров и вспоминая геенну огненную,
плач и скрежет зубов.
Даже смысл жизни человека в религиозной этике изымается из его личного бытия и
приобретает потустороннее значение. «...Никто из нас не живет для себя, и никто не
умирает для себя, а живем ли — для Господа живем, умираем ли — для Господа умираем,
— всегда Господни», — наставляет апостол Павел.
Таким образом, достижения и гуманистический пафос христианской этики были
исторически обусловлены и ограничены своим временем.
2.4. Средневековая мусульманская политическая этика
Возникновение ислама в начале VII в. положило начало длительной и богатой
событиями истории арабского халифата. Государственные образования, зарождавшиеся,
распадавшиеся и переживавшие реставрацию, включили в свою орбиту многочисленные
этносы, в том числе и имевшие богатую культурную традицию. В возникшей на основе
ислама цивилизации сложилась и система моральных установлений. Среди неарабов
наиболее значительный вклад в развитие мусульманской цивилизации принадлежит
персам; память об этом сохранилась в арабском языке, где одно слово (аджам) обозначает
и персов и неарабов в целом. В процессе развития культуры, в том числе и этики, на
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 33 из 298
территории арабского халифата заметную роль сыграли мыслители, не исповедовавшие
ислам. Немалое значение имело и античное наследие.
Понятие "мусульманская этика"
Вместе с тем разнородность влияний не отрицает общей гомогенности комплекса
нравственных установлений и этических воззрений и теорий, сложившихся на территории
арабо-мусульманской цивилизации. Эта гомогенность обеспечивается общностью
основополагающих принципов, характерных черт и проблем, системообразующих
категорий и понятий. В этом смысле можно говорить о "мусульманской этике" как общей
для исповедующих ислам этносов.
Для культуры ислама не характерно разделение на светское (мирское) и религиозное,
как оно сложилось в период Средневековья в ареале христианской цивилизации. Поэтому
термин "мусульманская этика" не следует считать синонимом для понятия "религиозная
этика", от которой можно было бы отличать "внерелигиозную". Традиционная
религиозно-правовая мысль (фикх) в исламе разделяется научение о "поклонении"
(ибадаст) и учение о "взаимоотношениях" (муамаляст) людей между собой, причем вторая
часть значительно превышает первую по объему и включает в себя гражданское,
административное, финансовое, уголовное и др. виды права. Так же и мусульманская
этика рассматривает не только сферу отношений человека и Бога, - то, что с точки зрения
жесткой дихотомии светское/религиозное следовало бы относить к собственно
"религиозной этике", - но и все аспекты человеческого поведения и общежития, в том
числе и носящие совершенно "светский" характер. Хотя мусульманская этика с точки
зрения своего генезиса и источников безусловно связана с религиозной системой ислама,
она не сводится к последней. Поэтому отказ от ислама как государственной религии и от
шариата как основы правовой системы, практикуемый сегодня в странах, когда-то
входивших в состав арабо-мусульманского халифата, не означает, что на смену
"мусульманской этике" может прийти какой-то вариант "внемусульманской" или
"светской" этики. И дело здесь не столько в содержании отдельных категорий (например,
благо), которые сформировались в мусульманской этике под несомненным влиянием
религии и содержание которых могло бы меняться с падением влияния ислама. Дело
скорее в фундаментальных, системообразующих принципах мусульманской этики (гл. I, §
3), которые не связаны непосредственно с религией и которые более устойчивы, чем
содержание даже центральных этических категорий.
Понятие "этика в мусульманских обществах или политическая этика"
От "мусульманской этики" следует отличать "этику в мусульманских обществах или
политическую этику". Объем этого понятия составляют те этические теории, которые
имеют неисламское происхождение и при этом не были включены в состав
мусульманской этики как ее органичный элемент. Существенны оба эти условия,
поскольку арабо-мусульманская культура не страдала ксенофобией и гетерогенные
учения не отвергались лишь на основании их "иноземного" происхождения. Как правило,
параллельно с собственно мусульманской этикой в арабо-мусульманской культуре были
представлены те учения и теории, которые не были выстроены в соответствии с ее
основополагающими принципами. Циркулируя на интеллектуальном "рынке", они
свободно конкурировали с последней, не будучи подавляемы по идеологическим
соображениям. Ограничения подобного толка касались только отрицания единобожия
(атеизм или откровенное многобожие), да и то проводились не всегда последовательно.
Учения, входящие в "этику в мусульманских обществах", но не включаемые в состав
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 34 из 298
"мусульманской этики", представлены античными теориями, прежде всего
аристотелевской и платонической. К этой же категории можно отнести древнеперсидское
культурное наследие постольку, поскольку оно, во-первых, влияло на формирование
этических представлений и, во-вторых, сохраняло черты принципиального дуализма,
плохо совместимого с исламским монизмом. Своеобразный пограничный случай между
мусульманской этикой и этикой в мусульманских обществах составляют феномены
"муру'а" (мужественность, достоинство) и "футувва" (молодечество, доблесть),
представлявшие собой развитие комплекса арабских доисламских представлений и их
постепенное приспособление к принципам мусульманской этики, не обязательно до конца
успешное. Наконец, значение для формирования нравственности имел и имеет адат (от
араб. "ада" - обычай) - местные традиционные представления, преимущественно в сфере
обычного права.
Понятия "кораническая этика", "этика Корана и сунны"
Различение "мусульманской этики" и "этики в мусульманских обществах" задает
координаты, позволяющие локализовать феномены, подразумеваемые другими
терминами, которые имеют хождение в этической и околоэтической литературе. Говоря о
"коранической этике", или "этике Корана", подразумевают ту часть мусульманской этики,
которая основана непосредственно и исключительно на кора-нических тезисах. Чаще
всего такое ограничение предмета предпринимается в академических исследованиях с
определенными научными целями, например, проследить эволюцию коранических
представлений в дальнейшем развитии арабо-мусульманской мысли. Однако в том, что
касается понимания мусульманской этики, как она сложилась уже спустя один-два века
после возникновения ислама, безусловное значение в качестве авторитетных текстов
имеют не один, а два источника: Коран и сунна. Под сунной (араб. "закон") понимается
свод правил и положений, представленных в хадисах (араб. "рассказ"), а также сам корпус
хадисов. Хадисы - это предания, возводимые к Мухаммеду, его родственникам,
ближайшему окружению и сподвижникам. Содержание таких преданий составляют слова
самого Мухаммеда или молчаливо, в поведении выраженное им одобрение или
порицание, а также рассказы о его поступках, переданные его окружением.
В отличие от Корана, изначально заданного для исламской традиции как
авторитетный текст, сунна складывалась постепенно на протяжении первых двух-трех
веков исламской эры. Собирание, исследование и комментирование хадисов сточки
зрения их достоверности и содержания стало предметом "ха-дисоведения" (ильм альхадис). В целом хадисы распадаются на "правильные" (сахих), "хорошие" (хасан) и
"слабые" (даиф). В самостоятельную группу из состава "слабых" иногда выделяют
"подложные" (мавду) хадисы, которые, хотя и могут фигурировать в сборниках, однако не
должны возводиться к Мухаммеду и служить основой для выработки норм права и
руководством к повседневным действиям мусульман. Эта классификация отражает
прежде всего содержание хадиса. Параллельно ей хадисы классифицируются в
зависимости от характера цепочки передатчиков (иснад) хадиса и количества версий, в
которых известен хадис, причем один и тот же хадис может классифицироваться по
разным шкалам одновременно и независимо. В целом условия достоверности хадиса
включают непрерывность вплоть до Мухаммеда цепи передатчиков, которые
предпочтительно должны быть заслуживающими доверия и жить в эпохи, когда по
крайней мере не исключена' возможность их встречи, а следовательно, и передачи хадиса
от одного другому; передачу хадиса в многочисленных редакциях, различающихся
словесным оформлением, но совпадающих по существу дела; передачу хадиса через
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 35 из 298
несколько цепей передатчиков, желательно независимых; непротиворечие хадиса другим,
твердо установленным положениям Корана и сунны, а также здравому смыслу.
Эти требования постепенно сформировались и послужили в среде суннитов основой
отбора общепризнанных авторитетных текстов из большого числа циркулировавших в то
время сборников хадисов, хотя ни о какой формальной "канонизации" в отсутствие
Церкви в исламе говорить невозможно. Этот процесс был постепенным, и большинство
таких сборников хадисов было составлено только в третьем веке хиджры (мусульманской
эры). В суннитской традиции, безусловно, наиболее авторитетными являются два
сборника под одинаковым названием "ас-Сахих", принадлежащие аль-Бухари (810-870) и
Муслиму (817 или 821-875). Они, как правило, упоминаются первыми в составе так
называемых "шести книг", включающих также "ас-Сунан" ("Законы", мн. от араб. "сунна")
Абу Дауда (817-889) и одноименные сборники ат-Тирмизи (824/826Р-892), ан-Насаи (830915) и Ибн Маджи (824-887). Шиитская традиция, не отрицая в целом авторитет
суннитских сборников, корректирует свое отношение к ним прежде всего под углом
зрения основного для шиитов вопроса, составляющего вместе с тем центр их разногласий
с суннитами: вопроса о преемничестве Али бен Аби Талиба, который, как считают шииты,
должен был непосредственно заменить Мухаммеда после его смерти, и имамате его
потомков, несправедливо, по мнению шиитов, лишенных власти.
Признавая хадисы суннитской традиции, не противоречащие этому представлению,
шииты вместе с тем имеют собственный аналог суннитских "шести книг". У них это "четыре книги", принадлежащие трем авторам. Аль-Кулини (ум. 941) создал "аль-Кафи фи
аль-хадис" ("Достаточный свод хади-сов"), Ибн Бабавейх (ум. 991/992) - "Ман ля йахдуруху аль-факих" ("Книга для тех, с кем нет факиха"), а Абу Джафар ат-Туси (ум. 1066/67) "аль-Истибсар" ("Обозрение") и "Тахзиб аль-ахкам" ("Упорядочение юридических норм").
Уникальным источником шиитской учености является энциклопедический "Бихар альанвар" ("Моря света") в более чем 100 томах, составленный Мухаммедом Бакиром альМаджлиси (1628-1699) с использованием едва ли не всей доступной к тому времени
шиитской литературы по корановедению, хади-соведению, фикху, вероучению. Большое
значение в шиитской среде имеет "Нахдж аль-баляга" ("Путь красноречия") - сборник
высказываний различных жанров (проповеди и наставления, трактаты и послания,
предания и постановления), приписываемых традицией самому Али. Его составил в 400 г.
хиджры (1010) ар-Рады Абу аль-Хасан Мухаммед аль-Мусави аль-Багдади (970-1015).
"Путь красноречия" фактически вытеснил конкурирующие сборники преданий от Али и
породил немало комментариев, наиболее известный из которых составил Изз ад-Дин Ибн
Аби алъ-Хадид ал-Мутазили (ум. 1257 или 1258). Таким образом, если Коран
представляет собой фиксированный (за исключением очень незначительных нюансов)
текст, то сунна, во-первых, не фиксирована жестко с точки зрения своего содержания, а
во-вторых, различается в понимании суннитов и шиитов, а также, хотя и менее
существенно, в понимании различных школ (мазхабов) религиозно-правовой мысли
внутри суннизма и шиизма. Это объясняет заметные флуктуации мусульманской этики
даже в тех границах, в которых она возводится к двум авторитетным источникам.
В традиционной исламской мысли сложился принцип: "Коран истолковывает сунну, а
сунна истолковывает Коран". Он действует во всех случаях, когда авторитетные тексты
исламской традиции (Коран и сунна) служат основой для выработки норм, будь то
этических или юридических. Этот принцип означает, что ни Коран, ни сунна в отрыве
друг от друга не могут служить основой мусульманской этики. Толкование любого
отрывка коранического текста требует, во-первых, владения довольно сложными
правилами корани-ческой экзегезы (тафсир, тавиль), а во-вторых, хорошего знания сунны.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 36 из 298
То же относится к попыткам извлечь нормативное содержание из хадисов: для этого
необходимо по меньшей мере знание статуса обсуждаемого хадиса и мнений хадисоведов
по поводу его содержания, а также соотнесение этого содержания с кораническими
тезисами. Среди наиболее существенных отличий ислама от христианства справедливо
называют отсутствие Церкви: принадлежность к организационно и культово (таинства)
оформленной общине не является условием спасения для мусульманина. Исходя из этого,
часто говорят об отсутствии посредника между человеком и Богом в исламе. Это верно
постольку, поскольку в исламе нет духовенства как группы людей, обладающих, в
отличие от остальных верующих, особой благодатью: любой мусульманин в принципе
может стать служителем религии. Однако сближение между исламом и протестантизмом,
которое на этом основании проводят некоторые авторы, не до конца оправдано, в
особенности в том, что касается толкования священных текстов. Мусульманская культура
выработала своего рода "требования компетентности", которым должен удовлетворять
всякий желающий трактовать эти тексты и которые призваны поставить надежный барьер
на пути невежественных или недобросовестных попыток извлечь нормативное
содержание из Корана и сунны. Обычных верующих, не преодолевающих такой "порог
компетентности", призывают принимать на веру толкования авторитетных ученых
(улемов, мулл) и руководствоваться принципом "не задавать вопрос "как?"" в тех случаях,
когда попытки ответить на него приводят к конфликту с основополагающими принципами
вероучения. Обо всем этом особенно важно помнить в нашей стране, где авторитетные
тексты ислама, включая сунну, наконец-то становятся доступными всем, но где
представления о традиционных принципах обращения с этими текстами не столь хорошо
известны, подчас даже представителям этнических групп, традиционно исповедовавших
ислам.
Коран и сунна, таким образом, составляют единый корпус авторитетных текстов,
служащих основой для выработки нормативной мусульманской этики. В этом смысле
мусульманская этика может быть названа "этикой Корана и сунны". Вместе с тем
необходимо помнить, что "этика Корана и сунны" составляет только ядро мусульманской
этики, ее центральную и в целом инвариантную часть. Над этим фундаментом
надстраиваются и этические теории, и рассуждения наставительно-нравственного толка,
принимающие основополагающие принципы мусульманской этики и потому входящие в
ее состав. Примером первых служит известная полемика када-ритов (сторонников
автономии человеческого действия) и джаба-ритов (приверженцев учения о его
неавтономном характере). Вторые представлены прежде всего адабом - рассуждениями о
"приличиях", очень распространенными и популярными в традиционной арабомусульманской культуре; достаточно сказать, что одноко-ренной термин "тадиб" (его
можно передать как "привитие приличий") служит обозначением для процесса воспитания
в духе мусульманской этики.
Понятие "традиционная политическая этика"
Термин "традиционная политическая этика" употребляют как близкий по значению к
"мусульманской этике", понимая под ним нравственно-этические установления,
выработанные арабо-мусульманской традицией. Под традиционной этикой могут
подразумевать также нравственные нормы, характерные для какого-то региона в силу его
культурных или иных особенностей и не обязательно соотносящиеся с нравственноэтическими установлениями других регионов распространения ислама.
3. Политическая этика в эпоху Возрождения и Новое время.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 37 из 298
В социально-экономической жизни Западной Европы, начиная с XIV века в Италии и
с XV века в других странах, происходит целый ряд изменений, знаменующих начало той
исторической эпохи, которая получила название Возрождения. Одной из главных черт
эпохи Возрождения является отказ от преимущественной ориентации всей
идеологической системы на сверхъестественное, духовно-религиозные ценности,
«спасение души» и поворот в сторону земных естественных потребностей и интересов
человека. На передний план в ту эпоху выходят мирская жизнь, деятельность человека в
этом мире, ради этого мира, для достижения счастья человека в этой жизни, на Земле.
В политической мысли эпохи Возрождения на место религиозного, теократического
объяснения политики, государства и права приходят светские концепции, в которых
выдвигались и отстаивались требования независимого от церкви государства, единой и
централизованной государственной власти.
Развитие рыночных отношений постепенно снимало покров таинственности и
сверхъестественности с общественных отношений и обнажало реальные механизмы
взаимодействия людей. На смену теологической, религиозно-этической трактовки
политики приходит ее рационально-критическое понимание. Теологический подход
базировался на авторитарном некритическом восприятии сферы политики как следствия
божественного откровения. Решающую роль в этом восприятии играло эмоциональноволевое отношение — отношение веры. Рационально-критическое понимание базируется
на анализе политической практики. Теперь мыслители не занимаются конструированием
идеальных моделей государства морализаторскими поучениями, а больше стремятся
понять и объяснить природу существующих политических отношений.
Наиболее яркими представителями политической мысли Возрождения были Н.
Макиавелли (1469 - 1527 гг.) в Италии и Ж. Воде (1530 - 1596 гг.) во Франции.
Флорентиец Николло Макиавелли в работах «Государь», «Суждения о первой декаде Тита
Ливия», «История Флоренции» впервые разработал концепцию светского государства,
выводя закономерности для функционирования не из божественного откровения и
теологии, а из разума и опыта человека. Политика, по его мнению, есть лишь автономная
сторона человеческой деятельности, она является воплощением свободной воли человека
в рамках необходимости. Политику определяют не Бог и основанная на божественном
откровении христианская мораль, а сама практика, естественные законы жизни и
человеческая психология. Макиавелли приходит к пониманию того, что в конечном счете
в основе политической деятельности лежат реальные интересы, корысть и стремление к
обогащению.
Главным в политических воззрениях Макиавелли является выдвинутый им принцип
политического реализма, который предполагает отказ от умозрительных схем должного,
нравственного ‚ учет в политике подлинных условий действительности, подчинение
политических действий практическим интересам. Макиавелли отрицал абстрактные
политические идеалы, оперировал понятием ситуации, открыл относительность оценок в
политике. По его мнению, нет 1 неизменно хороших и неизменно плохих средств
достижения политических целей. Цель оправдывает средства в зависимости от той или
иной ситуации. Политический реализм Макиавелли выразился также в том, что он
определил сферу нравственного как сферу абсолютного, а политику — как сферу
относительности и подчеркнул: не следует сферу политики оценивать мерками
абсолютного.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 38 из 298
Политика, по мнению Макиавелли не может руководствоваться понятиями «добра и
зла» и другими нравственными категориями, поскольку они лежат за пределами сферы
относительного. Вот как выражает эту мысль Макиавелли в своем знаменитом труде
«Государь»: «Теперь остается рассмотреть, как государь должен вести себя по отношению
к подданным и союзникам. Зная, что об этом писали многие, я опасаюсь, как бы меня не
сочли самонадеянным за то, что избрав тот же предмет, в толковании его я более всего
расхожусь с другими. Но имея намерение писать нечто полезное для людей понимающих,
я предпочел следовать правде не воображаемой, а действительной. Ибо расстояние между
тем, как люди живут и как должно жить, столь велико, что тот, кто отвергает
действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как,
желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с
множеством людей, чуждых добру. Из чего следует, что государь, если он хочет
сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим
умением смотря по надобности».
Анализируя политическую жизнь конкретного общества, Макиавелли отмечает
большое влияние в ней борьбы противоположных социальных групп: простого народа и
элиты, имущих и неимущих. Из соотношения борющихся в обществе сил он выводит и
конкретные формы государства: правильные (монархию, аристократию демократию) и
неправильные (тиранию, олигархию и «распущенность»). В качестве идеала Макиавелли
выдвигает смешанную форму государства, в которой бы сочетались монархический,
аристократический и демократический элементы власти. Но в реальных условиях Италии
того времени, по его мнению, нужно сильное централизованное государство, которое
способно обеспечить единовластие государя.
Идеологом сильного централизованного государства, базирующегося в своей
деятельности на мирских ценностях, являлся также француз Жан Боден. Свои
политические взгляды он изложил в работе «Шесть книг о государстве». Важную роль в
преодолении феодальных распрей, объединении государства и укреплении им
внутреннего мира играет, по мнению Бодена, суверенитет одностороннее и безусловное
господство единой властвующей воли, высшая абсолютная и постоянная власть над
политическим сообществом.
Главной в теории о суверенитете является идея принадлежности всей власти только
государству. Таким принципом государство отличается от семьи и какого-либо
объединения, воплощает единый порядок и противостоит анархии. Идея государственного
суверенитета является одним из важнейших завоеваний политической мысли того
времени. Высший характер государственной власти Боден усматривал в том, что она
всегда обладает верховенством, стоит выше всех других видов господства. Абсолютность
власти состоит том, что она не ограничена никакими условиями и, несмотря на свою
сложную структуру, выступает как единое целое, является недели мой. Постоянство же
означает, что государственная власть не установлена на какой-либо срок, а существует по
собственному праву.
По мнению Бодена, суверенитет принадлежит не народу, а монарху. Боден —
сторонник абсолютной монархии. Монарх в его концепции — «источник права и закона».
Сам же он повинуется закона «божественным или естественным» и должен уважать
свободу и собственность граждан. Боден особо подчеркивает важность уважение
собственности и ограничивает права монарха в деле собирания налогов. Задачи монархии,
по мнению Бодена, вполне очевидны. Она должна противостоять теократии, феодальной
децентрализации и сословной раздробленности. Таким образом идея суверенитета была
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 39 из 298
сформулирована Боденом как способ противостояния единой королевской власти
притязаниями папства на власть, а также раздорами аристократии, гражданскими войнами
и крестьянскими восстаниями. История показала, что значение идеи суверенитета вышло
далеко за пределы решения этих задач.
Определенный исторический интерес представляет высказанная Боденом мысль о
связи форм государства и климатических условий. Для умеренного пояса, по его мнению,
типичным является государство разума, ибо живущие здесь народы имеют чувства
справедливости, любовь к труду. Южные народы безразличны к труду, поэтому
нуждаются в религиозной власти. Северные народы, живущие в суровых условиях,
признают только силу, них управление воз можно только сильным государством.
Дальнейшее развитие политической теории в западных странах происходит на фоне
буржуазных революций XVI – первой половины ХIХ в. Политические идеи, лежащие в
основе буржуазной идеологии, зародившиеся еще в эпоху Возрождения, получают свою
всестороннюю разработку в Новое время. На его начальном этапе доминирующее
значение приобретают идеи уничтожения ограничений, накладываемых феодальным
государством на свободу индивида. В последующем гражданская концепция политики
получает свое логическое продолжение в социальной концепции, в которой акцент с
индивида переносится на социальные группы как субъектов политики. В целом
совокупность социально-политических идей, выдвинутых буржуазными мыслителями
Нового времени получило название идеологии либерализма (от лат. liberalis —
свободный).
Эпоха Возрождения по исторической хронологии является периодом позднего
Средневековья и носит переходный характер. В работах мыслителей этой эпохи еще
сильно влияние религиозной идеологии. Окончательный разрыв со средневековыми
представлениями о божественном происхождении власти происходит лишь в новое время
с созданием и развитием теорий естественного права и общественного договора. Первые
попытки создания таких теорий встречаются у нидерландских мыслителей Гуге Гроция
(1583—1645 гг.) и Б. Спинозы (1632—1677 гг.). Однако у этих мыслителей данные теории
существуют только в схематическом виде. Довольно развитое систематическое развитие
они получают в политических учениях английских мыслителей Томаса Гоббса (1588—
1679 гг.) и Джона Локка (1632—1704 гг.)
Т. Гоббс изложил свое политическое учение в философском груде «О гражданине» и
трактате «Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и
гражданского». Государство Гоббс рассматривал как человеческое, а не божественное
установление. Оно возникло, по его мнению, на основе общественного договора из
естественного догосударственного состояния. Исходным пунктом в обосновании
концепции Гоббса служит положение о том, что все люди от природы равны в отношении
как физических, так и умственных способностей. Из равенства способностей Гоббс
выводит равенство людей на достижение ими своих целей: каждый в естественном
состоянии имеет право на все. Природа дала людям все. Так как люди имеют одинаковые
права на все и стремятся осуществить эти свои права, между ними неизбежно возникает
борьба. Всеобщим принципом при естественном состоянии является «война всех против
всех».
В результате войны всех против всех становится невозможной нормальная жизнь. В
естественном состоянии всем одинаково угрожает опасность быть истребленными. Страх
смерти делает людей склонными к миру, а «разум подсказывает подходящие условия
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 40 из 298
мира, на основе которых люди могут прийти к соглашению». Так в результате
общественного договора, по мнению Гоббса, и создается государство. Образование
Государства, по сути дела, означает создание общества. Общественный договор в
концепции Гоббса представляет собой объединение каждого с каждым. Это своего рода
договор объединения, посредством которого масса пре вращается в организованное
общество и образует единое лицо. Это новое лицо — государство, воля которого в силу
соглашения многих людей считается за волю их всех с тем, чтобы государство могло
распоряжаться силами и способностями отдельных членов в интересах общего мира и
защиты: «тот, кто является носителем этого лица, называется сувереном, и о нем говорят,
что он обладает верховной властью, а всякий другой является подданным. Люди
устанавливают государственную власть на условиях полного и безоговорочного
подчинения. Государственная власть едина и ничем не ограничена. Она действует
бесконтрольно и не перед кем не ответственна. Она стоит над законами гражданскими,
которые только от нее получают свою силу.
Создавая государство, люди переносят принадлежащие им права или на одно лицо,
что образует монархию, или на собрание представителей всех сословий, что образует
республику, или на представителей одного сословия, что образует аристократию. Но во
всех случаях вся полнота власти находится в руках того лица или того органа, которому
она передана. Гоббс — сторонник абсолютной монархии. Никаких «смешанных»
правлений, при которых король должен бы свою власть делить с властью одного
собрания, Гоббс не допускает. Он также считает невозможным какое-либо разделение
власти между различными органами государства.
Несколько иную концепцию естественного права и общественного договора
формулирует соотечественник Гоббса Дж. Локк в своем сочинении «Два трактата о
правительстве». В отличие от Гоббса, Локк в своей договорной теории происхождения
государства считает, что естественное состояние не было состоянием полного бесправия и
войны всех против всех». Напротив, первоначальным состоянием человечества были
естественная свобода и равенство. Основными устоями естественного права Локк
признает личную свободу и уважение к частной собственности. Договор, отчуждающий
права отдельных людей в пользу государства, не отменяет естественных прав, а лишь
возлагает на последнего обязанность блюсти принципы естественного права, и прежде
всего право частной собственности. Если государство нарушит эту договорную
обязанность, подданные свободны от повиновения ему: они вправе расторгнуть договор.
В отличие от Гоббса, Дж. Локк — сторонник конституционной монархии. Поменять
естественное состояние на абсолютную монархию, пишет он, это то же, что во избежание
вреда, наносимого лисицей, отдать себя в когти льва. В своем обосновании
конституционной монархии Локк впервые в буржуазной политической литературе
выдвинул учение о разделении властей. По его мнению, нужно различать эти ветви власти
законодательную, исполнительную и союзную (федеративную). Законодательная власть
осуществляет право издавать законы, исполнительная — проводит законы в жизнь, а
союзная — занимается вопросами политики. Судебная власть у Локка входит в состав
исполнительной. Принцип разделения властей означает, по Локку, что каждая из них
должна находиться в руках особого органа. Однако эти власти неравноправны.
Законодательная власть — верховная. Она должна повелевать другими властями. Но и она
не беспредельна, ее, например, ограничивает право собственности гражданина.
Дж. Локк не только создатель оригинальной теории естественного права,
общественного договора и разделения властей, он заложил основу для социоцентрической
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 41 из 298
парадигмы политики. до Дж. Локка граница и сфера политики отождествлялись с
государством. У Дж. Локка уже встает вопрос о взаимодействии государства и
гражданского общества. Под государством Локк понимает не только какой-то тип
общественного устройства или форму правления, а независимое сообщество людей,
которое создается для поддержания общественного порядка и для сохранения частной
собственности. Дж. Локк даже использует специальный термин «политическое
общество», которое шире понятия «государство», поскольку оно включает в себя все виды
добровольных союзов и соглашений между людьми при выборе ими способов и форм
правления.
Идеи Локка получают свое развитие в работах видного политического мыслителя
Франции Шарля Луи Монтескье (1689—1755 гг.), изложенные им в сочинении «О духе
законов». Монтескье в анализ политической сферы вводит действие не только различных
социальных факторов (религии, нравов, обычаев, черт характера, образа жизни, основных
занятий), но и факторы географической среды. Так, он утверждает, что в жарких странах
климат способствует установлению деспотической формы правления. Жара приводит к
утрате мужества, малодушию народа, и он не может усиленно выступать против
произвола и злоупотребления властью со стороны правителей, смиряется со своим
рабским положением. Напротив, холодный климат сохраняет людям мужество, и в
странах с таким климатом чаще устанавливаются республики. Умеренный климат Европы
способствует установлению монархий.
Среди факторов, воздействующих на формы правления, Монтескье называет почву,
ландшафт, величину территории страны. Так, он утверждал, что «республика по своей
природе требует небольшой территории, иначе она не удержится». Монархия же по своей
природе требует средней величины. Напротив, для деспотии характерны обширные
размеры государства.
Однако главный вклад Монтескье в политическую теорию связан с обоснованием
теории разделения властей. Цель разделения властей гарантировать безопасность граждан
от произвола и злоупотребления властей, обеспечить их свободу. А это, по мнению
Монтескье, возможно только при относительно независимом существовании
законодательной, исполнительной и судебной власти. «Чтобы не было возможности
злоупотреблять властью, необходим такой порядок вещей, при котором различные власти
могли бы взаимно сдерживать друг друга», — пишет он в своем знаменитом трактате «О
духе законов».
Ш.Л. Монтескье является также одним из основоположников радикальнодемократического направления в западноевропейской политической мысли, в
произведениях которого принципы свободы, равенства превратились в развернутые
политические учения. Свободу и равенство Монтескье рассматривал как
фундаментальные свойства человеческой природы, а, следовательно, и «государство
разума». Он считал, что общественный интерес удовлетворяется лишь путем следования
правильно понятому частному интересу. Понимая свободу как независимость, он считал,
что в общественной жизни сталкиваются отдельные свободы, а потому свобода есть право
делать все, что дозволено законом, отсюда — «разрешено все, что не запрещено законом».
Жан-Жак Руссо (1712—1778 гг.) в своих работах «О причинах неравенства»; «Об
общественном
договоре
или
принципах
политического
права»
углубляет
социоцентрический подход к пониманию политики. В его работах субъектами политики
выступают социально неоднородные группы, между которыми постоянно возникают
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 42 из 298
противоречия и борьба. Происхождение государства Руссо выводит из неравенства людей.
Руссо различает два вида неравенства: физическое, проистекающее из различия в
возрасте, здоровье и т.п., и политическое состояние, состоящее в различных привилегиях,
которыми одни люди пользуются в ущерб другим. Политическое неравенство, по мнению
Руссо, не является законом природы, естественным состоянием человека, а продукт
длительного развития. Первоначальный период жизни человечества, так называемое
естественное состояние, характеризуется, по его мнению, тем, что все люди раньше были
свободны, никто не находился в состоянии зависимости от другого, да и «какие узы могут
связывать людей, которые ничем не владеют». Таким образом, Руссо отрицал в
«естественном состоянии» людей наличие частной собственности. В первобытном
состоянии, считал Руссо, люди жили обособленно друг от друга.
Первобытный человек, по мнению Руссо, обладал тем преимуществом перед
остальными животными, что был способен к совершенствованию. Эта его способность и
привела к неравенству. Изобретение орудий труда и переход к оседлому образу жизни
обусловили постепенное сближение людей, сделали их нужными друг другу. Обработка
металлов и земледелие вызвали великий переворот в их хозяйственной деятельности,
привели к возникновению частной собственности и связанной с ней социальной
дифференциации общества: возникновения богатых и бедных. Таким образом,
собственность, по Руссо, являлась главной причиной социального неравенства, а вместе с
ней и гражданского общества, государства. При объяснении причины происхождения
государства, Руссо является сторонником теории общественного договора. В основе
государства, по его мнению, лежат сознательный план, соглашение между людьми. Желая
воспользоваться для достижения своих собственных целей силами бедняков, богатые
предложили бедным заключить гражданский союз, образовать государственную власть,
которая должна будет служить залогом мира и справедливости. Союз был заключен,
сформировалось обществом государство. Основная задача общественного договора,
пишет Руссо, состоит в отыскании такой формы ассоциации, которая бы защищала и
охраняла общей силой личность и собственность каждого члена и в которой каждый,
соединясь с другими, оставался бы в то же время свободным. Права всех людей,
вступающих в подобную ассоциацию, должны быть отчуждены в пользу общественного
целого. «Зато каждый человек приобретает здесь гражданскую свободу и право
собственности».
Учение об общественном договоре служит обоснованием его у гения о демократии.
Верховная власть в договорном государстве должна принадлежать народу. Требование
народного суверенитета - основа политического учения Руссо. Этот суверенитет
неотчуждаем и неделим. Поскольку народный суверенитет неотчуждаем, Руссо отвергал
представительное правление. Поскольку народный суверенитет неделим, Руссо возражал
против разделения властей на законодательную и исполнительскую. Функции
исполнительной власти, полагал он, являются лишь проявлением суверена, выполнения
предписанных им законов. В отправлении этих функций и состоит роль правительства,
являющегося таким образом посредствующим звеном между народом — сувереном и
отдельными гражданами — подданными.
В североамериканской политической мысли правовая концепция «неотчуждаемых»
прав человека, идея общественного договора как основы образования государства и
учение о разделение властей дополнились концепцией сдержек и противовесов, которые
обеспечиваются при федерально-республиканской форме правления Дж. Медисона
(1751—1831 гг.). Американская революция, отменив все сословия и привилегии, признала
народ в качестве единственного источника власти. Следование принципам
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 43 из 298
непосредственной демократии создало почву для формирования в обществе двух
фракций: большинства и меньшинства. Большинство, находящееся у власти, стремится и
дальше ограничивать права меньшинства. Для преодоления тирании большинства Дж.
Медисон предложил систему сбалансированного распределения власти, которая получила
название системы «сдержек и противовесов».
Как отмечалось ранее в концепции разделения властей Ш. Л. Монтескье,
законодательная, судебная и исполнительная власть были разделены, но по своему
статусу они были неравнозначны. Дж. Медисон утверждает принцип равноценности всех
трех ветвей власти, что обеспечивает возможность контролировать и сдерживать друг
друга.
Значительный вклад в развитие политических идей внесли немецкие мыслители
Иммануил Кант (17 24—1804 гг.) и Георг Вильгельм Фридрих Гегель (1770—1831 гг.).
Кант в своих работах «К вечному миру» и «Метафизические начала учения о праве»
большое внимание уделял развитию идей либерализма. Краеугольным камнем его
политической теории является положение о том, что каждый человек обладает
абсолютной ценностью и не может рассматриваться только как средство для достижения
каких-либо целей. В политике, по мнению Канта, необходимо стремиться к гармонии
целей и средств. Кант также много внимания уделяет роли права в установлении границ
произвола. Право, по Канту, обладает принудительной силой, носителем которой является
государство. Государство, по его словам, — это объединение людей, подчиненных
правовым нормам. Так Кант, по сути дела, приводит к мысли о необходимости
существования правового государства, которое бы обеспечивало свободу личности.
Дальнейшее развитие учения о правовом государстве получило в работе Гегеля
«Философия права». Свобода личности и ее права, по Гегелю, реализуется прежде всего
через собственность. Свобода и частная собственность, по Гегелю, — неразделимые
понятия. Дж. Локк, Ш. Л. Монтескье, Ж-Ж. Руссо рассматривали гражданское общество
как политическое общество. Гегель углубляет социоцентристский подход, вводя в понятие
«политики» игру групповых интересов. Именно Гегелю принадлежит заслуга разработки
и разграничения категорий «гражданское общество» и «государство». Гражданское
общество, по Гегелю, — это сфера господства частных интересов, их свободная игра, но
отличающаяся высоко степенью организации. Единство общества может быть достигнуто
путем согласования частных интересов путем их представительства в органах власти, для
согласования множества интересов необходимо государство как высший судья. Общество
становится гражданским, потому что оно управляется государством. Без государств не
может появиться и гражданское общество. Поэтому «в действительности государство есть
вообще первое, внутри которого семья развивается в гражданское общество, а сама идея
государства распадается на два момента...».
Идеологии либерализма в политической мысли Нового времени противостоял
консерватизм. Либерализм идеологически обосновывал утверждение капиталистического
способа производства и буржуазные ценности. Консерватизм возникает как
антибуржуазная, феодально-клерикальная идеология, препятствующая революционному
преобразованию общества. Создателями идеологии консерватизма являются английский
мыслитель и политик Э. Берк (1729—1797 гг.), французские общественные деятели Ж. де
Местр (1734—1821 гг.) и Л. де Бональд (1753—1840 гг.).
Консерватизм исходил из отрицания идеалов свободы, равенства, разума и прогресса,
выдвинутых эпохой Просвещения и Французской революцией 1789 г. Существующие в
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 44 из 298
обществе политические институты, прежде всего семья и государство, по мнению
консерваторов, являются отражением естественного хода событий. Следовательно чтобы
не допустить разрушения общества как жизнеспособной системы, не следует вмешиваться
в самореализацию жизненного опыта. Э. Берг в работе «Размышления о французской
революции», критикуя идею естественного права и общественного договора, считал, что
государство есть результат естественной эволюции. де Местр и де Бональд называли
революцию сатанинским делом, так как она, по их мнению, только разрушает, а не
создает. В качестве идеала правления де Местр рассматривал абсолютную монархию.
Наряду с политическими идеями, обосновывающими возникновение и утверждение
капиталистических общественных отношений (либерализм) и противостоящим ему
консерватизмом, в ХVI – первой половине ХIХ века развивался утопический социализм,
представители которого в своих трудах отрицали как старый, феодальный так и новый,
буржуазный строй. Наиболее известные представители утопического социализма:
англичанин Томас Мор (1478—1535 гг.), итальянец Томазо Кампанелла (1568—1639 г.),
англичанин Джерард Уинстенли (1604—после 1652 гг.), француз Жан Мелье (1664—
1729 гг.), Анри Сен-Симон (1760—1825 гг.), Шарль Фурье (1772—1837 гг.), англичанин
Роберт Оуэн (1771— 1 858 гг.). В произведениях этих мыслителей обосновывалась
необходимость принципиально новых порядков, основанных на равенстве всех членов
общества, коллективной собственности обязательном труде для всех, общественном
самоуправлении. Будущее общество они связывали с народовластием с самым широким
участием трудящихся в управлении общественными делами. Так, в идеальном
государстве, описанном в книге Т. Мора «Утопия» (место, которого нет), господствует
общественная собственность на основе коллективной организации труда и распределения,
все должностные лица избираются народом, действуют в интересах народа и
отчитываются перед ним. Традицию народовластия идущую от Томаса Мора, продолжил
Уинстенли. Идеалом общественного устройства он провозгласил «свободную
республику», в которой предусматриваются выборность и сменяемость всех должностных
лиц. Причем никто не может быть избран на общественный пост, пока ему не исполнится
сорок лет, так как только к этому возрасту, по мнению Уинстенли, человек приобретает
опыт управления собой и другими.
Наряду с попыткой создать проект идеального общества в работах социалистовутопистов содержится критика институтов государственной власти. Так, Мелье считал,
что сущностью государственной деятельности является организованное насилие. СенСимон полагал, что в промышленной системе отпадает необходимость в политических
институтах с многочисленными учреждениями и должностями, что политика вместо
управления людьми будет заменена управлением вещами и производственными
процессами. В этих положениях Мелье и Сен-Симона содержится мысль об отмене
государства.
4. Современная политическая этика
Крупнейшим шагом в развитии политической теории вообще и социалистической
идеологии в частности является учение Карла Маркса (1818—1885 гг.) и Фридриха
Энгельса (1820—1895 гг.) — марксизм. По мнению ряда политологов, марксистская
концепция политики в ее классическом виде выступила в качестве некоего «моста»,
обеспечивающего преемственность между классическими концепциями прошлого и
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 45 из 298
современными ее интерпретациями. Многие современные концепции политики
формировались под непосредственным влиянием марксизма или в борьбе с марксизмом.
Концепция политической сферы в учении Маркса и Энгельса базируется на
следующих предпосылках:
1. Обусловленность политической сферы сферой экономической. Политическая сфера
является не чем иным, как надстрой кой над базисом — совокупностью производственных
отношений. «Способ производства материальной жизни, — писал Маркс, —
обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Это
положение означает, что политическую реальность нельзя понять только из самой себя,
что для этого необходимо обратиться к анализу материальных отношений в обществе.
Такой подход позволил по- новому взглянуть на многие вопросы, которые на протяжении
веков волновали политическую мысль, прежде всего на вопрос о происхождении и
сущности государства. По Марксу и Энгельсу, земные основы государства коренятся в
материальных интересах людей. Государство порождается не свободной волей людей, а
есть закономерный результат разделения труда и связанного с ним образования
социальных классов.
2. Относительная самостоятельность и активная роль политики по отношению к
экономике и других сфер общественной жизни. Хотя базис первичен, а надстройка
вторична, тем не менее надстройные институты играют активную роль в социальноэкономическом базисе. Политика выступает не только как отражение экономических
отношений, но и как важный инструмент их формирования. Сформировавшаяся
политическая сфера развивается на основе собственных закономерностей и внутренних
импульсов.
3. Политика — это результат и форма классовой борьбы.
В классово-антагонистическом обществе политика связана с разрешением
противоречий между классами, имеющими различные, а зачастую и противоположные
классовые интересы. Это проявляет в различных формах классовой борьбы, в том числе и
в социальных революциях. Руководящей нитью марксистского анализа политики является
выдвинутое К. Марксом и Ф. Энгельсом положение о сущности классовой борьбы как
борьбы политической, направленной на завоевание и удержание власти. «Политическая
власть в собственном смысле слова, — писали они, — это организованное насилие одного
класса для подавления другого». Политическая власть капиталистического общества, по
Марксу и Энгельсу, — это система диктатуры буржуазии. С классовой интерпретацией
политической сферы связаны и такие положения марксизма: «Государство — это комитет
по управлению делами буржуазии», «коммунистическая партия есть авангард рабочего
класса». Из этого следует вывод, что анализ общественного сложения классов и
социальных слоев является исходным пунктом для понимания политического поведения
масс, партий и отдельных лидеров.
4. Классовое деление общества не вечно. Существует закономерность движения
человеческой истории к уничтожению классов в общества без классов. Отсюда вытекает
положение о закономерности отмирания государства и всякой политики. В
коммунистическом обществе должна быть достигнута гармонизация частных и
общественных интересов.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 46 из 298
Марксистская теория политики вскрыла некоторые глубинные факторы
политического процесса и мотивы политического по ведения, и в этом состоит ее вклад в
развитие политической теории. Однако, делая чрезмерный акцент на экономической
обусловленности политической жизни, в марксизме зачастую недооценивались и даже
игнорировались некоторые более тонкие механизмы политической активности и
деятельности: социально-психологические, социокультурные, правовые, демографические
и биологические факторы.
В Европе и в России влияние учения К. Маркса выразилось
преобладающее влияние получила революционно-идеологическая
На Западе в большей мере влияние марксизма проявилось через
Маркса, превращение отдельных положений в часть современной
Опосредованно развитие политической мысли конца ХIХ—ХХ
значительной степени как спор с идеями К. Маркса.
по-разному. В России
сторона этого учения.
распространение идей
научной методологии.
веков происходило в
Под влиянием идей Маркса в современной политической мысли Запада складывается
социологическое направление, которое делает главный акцент на раскрытие связей
политики с социальными отношениями. В социологическом направлении особенно на
первоначальном этапе (Г. Спенсер (1880—1903 гг.), Э. Дюркгейм (1858—1917 гг.)
широко используется сравнительно-исторический метод. Сравнительно-исторический
метод позволил раскрыть социальные предпосылки распределения власти, развития
политических режимов институтов. В орбиту анализа политических процессов включал
факторы, прежде не принимающиеся во внимание: возрастающая дифференциация
общества.
Марксистский взгляд на политику как проявление классово борьбы повлиял также на
становление конфликтологического направления в понимании политики (К. Шмит, Р.
Дарендорф, Л. Козер и др.). Политика, по Шмитту, представляет собой особый тип
социального отношения «врача-друга», «вертикальную ось», как бы пронизывающую
насквозь всю общественную структуру и, в частности, экономическую и духовнокультурную жизнь. Иначе говоря, политика — специфическая форма соединения и
разъединения людей.
Попытка учета биологических факторов в общественно жизни, в том числе и в сфере
политики, при сохранении установки классового подхода проявилась у одного из
виднейших представителей социал-дарвинизма — немецкого мыслителя Людвита
Гумпловича (1832—1909 гг.). В его работах «Социология и политика», «Борьба рас» и
др. общественная жизнь представляется как беспощадная и на протяжении всего
существования человечества не прекращающаяся борьба между группами людей. По
мнению Гумпловича, в начале истории вражда разделенных расово-этническими
признаками орд привела и к возникновению государств, при которых на смену борьбы
между ордами приходит борьба между сословиями, классами и партиями, вызванная
прогрессивным
разделением
труда,
духовными
факторами,
коллективными
представлениями, верованиями, международными отношениями и т.д. Г. Спенсер в работе
«Основания социологии» разработал теорию социально-этической обусловленности
власти. Он считал, что в процессе своего развития общество эволюционирует от военного
к промышленному (индустриальному) состоянию. В военном типе социального
устройства общество представляло собой принудительную организацию сотрудничества
людей в достижении общей цели. В промышленном – осуществляется добровольное
сотрудничество. Изменение типа общественных отношений способствует и изменению
характера власти. Военный тип порождает деспотические и авторитарные режимы.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 47 из 298
Промышленный тип способствует утверждении демократии. Г. Спенсер связал характер
власти с особенностями международных отношений. Подготовка к войне, политика
экономии ведут к централизации, подавлению личных свобод. Обстановка мира,
наоборот, упрочивает права и свободы.
Спенсер был непримиримым противником социалистических идей. Задолго до
свершения Великой Октябрьской социалистической революции он предсказал, что
реализация социалистических идей приведет к государственному социализму и тем самым
породит катастрофу, аналогичную катастрофе, порожденной Французской революцией
(«пожирали своих собственных детей»). По его мнению, государственный социализм, в
котором государство сосредотачивает в себе чрезмерно много функций, способствует
нравственной деградации личности.
Особое место в социологическом направлении принадлежит немецкому социологу
Максу Веберу (1864—1920 гг.). Как и классики марксизма, М. Вебер считал, что
политика — это область общественных отношений по поводу власти или к оказанию
влияния на распределение власти, будь то между государствами, будь то внутри
государств между группами людей, которые она в себе заключает. Однако веберовский
подход отличается от марксизма акцентированием внимания на социокультурных
факторах политического развития (ценностях, верованиях, идеалах и т.д.). Под влиянием
М. Вебера в политической науке сложилось устойчивое убеждение о демократии как
специфической западной ценности, неразрывно связанной с протестантской этикой,
духом индивидуализма, культурой консенсуса. Но и оценка социокультурных факторов
не столь однозначна, как оценивались в марксизме социально-экономические факторы. В
этих факторах Вебер не ищет всех тайн политического развития. Он лишь подчеркивает
их большое значение, не отрицая значения и других факторов.
Наиболее существенная идея веберовской концепции политики состоит в том, что
политика является особым видом человеческой деятельности. С одной стороны, она
представляет собой предприятие, аппарат легитимного господства, а с другой —
специфическую профессиональную деятельность, пронизывающую всю общественную
жизнь. Все общество и все люди в этом предприятии в зависимости от своего места
делятся на три категории. Первая — политиков го случаю (рядовые избиратели). Вторая
— политиков по совместительству (партийные активисты). Третья — профессионалы.
Политика, по Веберу, как самостоятельная сфера общественной жизни формируется лишь
с возникновением государственно-административного аппарата, как «штаба
политического предприятия всего общества», а также с обособлением управленческой
деятельности в особую профессию людей, связанную с контролем и распределением
власти. Значительный вклад принадлежит Веберу в разработку теорий власти,
бюрократии, лидерства и другие разделы политологии.
Веберовский подход к политике как общественному предприятию, т.е. определенной
макроструктуре, в которой всем гражданам задается то или иное место и роль во властных
отношения оказал серьезное влияние на формирование структурно-функционального
метода анализа политики. Наиболее крупный представитель структурного
функционализма американский социолог Толкотт Парсонс (1902—1979 гг.). В его теории
социального действия общественная система рассматривается как состоящая из четырех
подсистем, каждая из которых выполняет свои функции. В частности, политическая
подсистема благодаря своей опоре на власть связана со способностью обеспечивать
организацию люде для эффективного коллективного действия с тем, чтобы достигать
общих целей. Власть в политике, для Т. Парсонса, представляет собой такое же средство
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 48 из 298
обмена и мобилизующий стимул, каким экономике являются деньги. Политика, по
Парсонсу, включает в себя, с одной стороны, социальный механизм, а с другой —
институциональную структуру. Как социальный механизм она состоит и трех элементов:
1) определения коллективных целей; 2) принятие решений; 3) мобилизации необходимых
ресурсов для достижения целей. Как институциональная структура она также включает З
элемента: 1) институт лидерства; 2) органы власти; З) нормы и правила регламентации.
Социальный механизм и институциональна структура соединяются в единую систему
политических действий. Таким образом политическая жизнь как подсистема общества
представляется Парсонсом как весьма сложная совокупность во действия лидеров на
людей через органы власти в рамках регламента правовых правил политической игры,
состоящей из определенных целей, принятия решений и их реализации посредство
мобилизации ресурсов.
Идеи Т. Парсонса легли в основу системного анализа политической жизни и теории
политических систем, которые были разработаны Д. Истоном. Предметом политологии,
по мнению Истона выступает анализ процессов в жизнедеятельности политических
систем, посредством которых происходит авторитетное распределение ценностей,
типичных способов реагирования, позволяющих системе поддерживать и обеспечивать
выживание.
Значительную роль в западной социологии играет институционализм. Его
представители Сеймур Мартин Липсет (р. 1922 г.), Чарльз Роберт Милз (1916—1968
гг.) и др. изучают устойчивые формы организации и регулирования общественной, в том
числе и политической жизни. Основным понятием, используемым данным направлением,
являются «политический институт», под которым подразумевается создаваемое для
выполнения определенных политических целей и функций учреждение, имеющее
внутреннюю структуру и подчиняющееся установленным правилам и нормам
деятельности.
Большим вниманием в политической науке США в 30—50-х годах ХХ в. пользовался
бихевиоризм. Классики бихевиоризма (Ч. Мериэм, Г. Лассауэлл, Дж. Кэтлин и др.)
рассматривают политику в контексте межличностного взаимодействия. По их
представлениям, политика складывается из совокупности политических действий
взаимодействий отдельных индивидов, т.е. из суммы векторов индивидуального
политического поведения. Индивиды вступают между собой в отношения власти, их
индивидуальные установки составляют основу политической жизни. В этом случае
политическая сфера понимается прежде всего как совокупная политическая активность
индивидов, формирующаяся из определенных действий и взаимодействий («акций» и
«интеракций»). В рамках этой методологической установки были разработаны концепция
политики как обмена ресурсами (П. Блау), «игровая теория политики (О. Брамс), теория
рационально выбора политических субъектов (Ф. Фиорна).
Список используемой литературы:
1. Нерсесянц В.С. Политические учения Древней Греции. М.: Наука, 1979.
2. История политических и правовых учений. Учебник под ред. О.Э. Лейста.
М.: Зеркало, 1999.
3. История политических и правовых учений. Учебник под ред. В.С.Нерсесянца.
М.: Инфра-М, 1996.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 49 из 298
4. История политических и правовых учений. Хрестоматия под ред. О.Э.
Лейста. М.: Городец, 2000.
5. Вернан Ж.-П. Происхождение древнегреческой мысли. М.: Наука, 1988.
6. Кондрашев В.А. Этика: История и теория. Р н/Д: Феникс, 2004. – 544с.
7. Очерк истории этики. Под ред Чагина Б.А. и др. М.: Мысль, 1969. – 430с.
8. Етика. За ред В.О. Лозового. К.: Юрінком Інтер, 2002. – 224с.
9. Золотухина-Аболина Е.В. Современная этика. М.: МарТ, 2003. – 416с.
10. Кропоткин П.А. Этика: избранные труды. М.: Политиздат, 1991. – 196с.
11. Белов Г. А. Политология: Учеб. пособие. М., 1994. Гаджиев К. С. Политическая наука:
Учеб. пособие. — М., 2001.
12. Гаджиев К. С. и др. Введение в политологию: Учеб. пособие. — М., 1998.
13. Демидов А. И., Федосеев А. А. Основы политологии: Учеб. пособие. — М., 2002.
14. Дегтярев А. А. Основы политической теории. — М., 1998.
15. История социалистических учений: Сб. статей.— М., 1997.
16. Каменская Г. В., Родионов А. Н. Политические системы современности: Учеб.
пособие—М., 1994.
17. Мухаев Р. Т. Политология. — М., 2004.
18. Основы политической науки: Учеб. пособие /Под ред. В. П. Пугачева. Ч. I, I — М.,
2001.
19. Панарин В. С. Политология. Учеб. пособие для вузов. — М., 1998.
20. Политология в схемах, таблицах, определениях /Сост. В. А. Варывдин.—М., 1999.
3 модуль. Теория политической этики
Тема лекции № 3. Парламентская этика (1 ч).
Вопросы лекции: 1. Общие положения депутатской этики. 2.Три типа суждений о
моральном измерении депутатства. 3. Кодекс депутата: от этикета к этике. 4.
Парадокс моральной оценки. 5. Нравственная философия казахстанского
депутатства и правила честной политической игры 6. Бремя морального выбора:
скромность самооценки. 7. Бремя морального выбора: дух парламентского
корпоративизма. 8. Бремя морального выбора: жизненное и профессиональное
призвание.
Говоря об общих предпосылках статуса и организации депутатской деятельности,
надо оттенить не только политические, правовые и организационные требования, которым
она должна соответствовать. Не менее важное значение имеют также и специальные
этические нормы, соблюдение которых крайне необходимо для тех, кто претендует на
депутатский мандат и затем осуществляет депутатские полномочия. Совокупность таких
норм, или правил, получила наименование «депутатской этики» или «этики депутатской
деятельности».
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 50 из 298
1. Общие положения депутатской этики
Действующее законодательство не запрещает быть депутатами лицам, которые ранее
совершили серьезные правонарушения, в первую очередь – преступления. Отбыв
наказание, человек возвращается в общество и начинает в полном объеме пользоваться
правами, в том числе и политическими. И поэтому если его выдвигают кандидатом в
депутаты, то вопрос «быть или не быть» переходит из сферы закона в сферу этики.
Естественно, преступление может быть и ошибкой молодости, и давно осознанным и
искупленным перед обществом деянием. А к тому же гражданин хочет приносить
ощутимую пользу окружающим. Так как же быть? Этически верное решение заключается
в том, чтобы ничего не скрывать от избирателей; и пусть они сами решат, достоин ли
человек депутатского мандата.
В наше бурное время в политику стремятся не только достойные люди. Есть и такие, у
кого на первом плане корысть, амбиции, элементарный авантюризм. И здесь уже должны
вступить в борьбу с ним те, кто знает его истинное лицо, помочь избирателям избежать
ошибок.
Наконец, если раньше депутатом становился человек, угодный аппарату,
номенклатуре, то теперь надвигается другая опасность: лицо, заведомо слабо
подготовленное к политической, в том числе и депутатской, деятельности, используют как
игрушку или приманку в руках различных политических сил, группировок, движений.
Человек же заблуждается насчет своих способностей, переоценивает себя. К тому же его
могут элементарно захвалить, исходя из узких интересов и наперед зная, что толку от
депутатства здесь будет мало. Для одних, кто поймет, в конце концов, что к чему,
наступит разочарование; другим же, «блаженным» в своей вере, уготована
трагикомическая судьба.
Есть и такие люди, которые отлично и сами понимают, что не имеют данных для
депутатского поприща, нет ни знаний, ни организаторского таланта. Но пересиливает
тщеславие, желание известности. Пробиться индивидуально трудно. Однако «в упряжке»
с сильными лидерами, объявив себя сторонником какой-то платформы, человек
прорывается к депутатскому мандату. Такой политический конъюнктурщик, обычно
перекрывающий свои недостатки «обличающей» демагогией, но беспомощный в
конкретных вопросах, будет мало полезен избирателям.
Итак, важнейшее требование депутатской этики быть самим собой, не выступать
чужим рупором и особенно слепым орудием. «Депутат должен иметь и тем более высоко
нести свои честь и достоинство, завоевывать авторитет и престиж в стране, регионе,
округе эффективной работой, не заменять ее суетой и видимостью стараний, быть
принципиальным и последовательным до конца».
Депутатская этика в полной мере, как и к любому гражданину, предъявляет
требования следования закону, морали, совести к каждому депутату. Вместе с тем эти
требования вполне можно считать повышенными по отношению к депутату, так как он,
как мы уже отметили, должен стремиться к идеалу гражданина и патриота страны.
От депутата надо ожидать уважительного отношения к людям, к своим избирателям,
общественным организациям и движениям. Трудно понять тех, кто на стадии подготовки
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 51 из 298
выборов многое обещает, а получив мандат, пренебрежительно относится к избирателям,
отмахивается от их обращений и наказов. Кстати, нередко, что уже видно и по нашей
парламентской практике, именно такие депутаты склонны лицемерить, в своих
выступлениях ссылаться на «мнение избирателей», которого они не выясняли, на то, что
они выступают «по поручению избирателей», и т.д. Этика депутатов предполагает отказ
от спекуляций на данную тему, оперирование только действительно выявленным
общественным мнением. Всякого рода пропагандистская шумиха, создающая видимость
радения депутата об интересах избирателей, трудовых коллективов, общественных
организаций, нежелательна.
Депутат должен быть человеком слова и дела. Видимо, не стоит обещать
невозможного, и людям более понятен депутат, сдержанный в посулах, чем раздающий их
налево и направо. Сдержать слово, добиться обещанного–для депутата, пожалуй, важнее,
чем для кого бы то ни было. Ведь от этого будет прочнее вера гражданина не только в
данного депутата, но в Советскую власть в целом.
Надо ценить доверие, с которым приходят к депутату люди. И если депутату стали
известны какие-то факты, сведения личного характера, касающиеся человека, обращаться
с ними надо весьма бережно, чтобы ненароком не нанести душевную травму тому, кто
раскрылся перед депутатом, т.е. стоит подумать, использовать ли это в публичном
выступлении, давать ли огласку.
Кстати, этика на этот счет нужна и в отношении к противникам, чиновникам аппарата,
которые, может быть, и сами не расположены к депутату. Благородство натуры – такое
качество, которое депутату нужно беречь, ему не стоит опускаться до приемов, которые
традиционно именуются базарными оскорблениями или ударами ниже пояса.
К сожалению, за относительно небольшой период работы вновь избранных органов
власти мы наблюдаем и в прямом телевизионном эфире, и на страницах периодики–
отсутствие политической и общей культуры у многих депутатов. Они нападают друг на
друга, на работников государственных ч общественных органов, не стесняясь в
выражениях, обвиняя чуть ли не в связях с мафиозными кланами и т.п.
Мы наблюдаем и то, что не везде приживается такое непреложное правило
парламентской деятельности, как терпимость к иному мнению. Многие депутаты на
новой, демократической волне, готовы с восторгом слушать тех, кто старается
перещеголять друг друга в критике строя. Без радости, но терпеливо выслушивают такие
выступления и те, кто видит перспективу перестройки. Никто не предлагает отозвать
таких депутатов, начать против них расследование. Однако видно и другое: стоит
депутату не все принимающему в новом курсе, выступить с его критикой или же
высказать претензии в адрес лидера страны, республики, как начинается кампания за его
снятие с должности, отзыв.
Очевидно, что в нашей стране придется решить ряд проблем этики депутатов,
касающийся отношений их с организациями, движениями, предприятиями, фондами и т.д.
Например, надо записать, что депутаты не могут получать подарков, денежных субсидий
из любых источников, – это установлено уже во многих странах. Депутаты вряд ли могут
пользоваться бесплатно чьим-то транспортом, кроме официально предоставленного,
базами отдыха предприятий, дачами и др. Да и при возможности воспользоваться ими за
положенную плату порой следует подумать, стоит ли это делать.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 52 из 298
Надо также установить, что депутат не может получать денег у предприятии,
кооперативов и т.п. за «услуги», «консультации», если это только не имеет конкретного
внешнего выражения. Иначе говоря, депутат не может получать под благовидными
предлогами по-настоящему не заработанных денег. Кроме того, он не должен давать
повода упрекнуть себя в том, что не выполнил работу в полном объеме, что для него
создавались особые условия и т.д.
Депутат, думается, не может использовать свое положение для прямой или косвенной
рекламы в Совете или печатном органе предприятий, товаров – ни бесплатной, ни тем
более при личном интересе. В том числе он не может и использовать каким-то образом
связанные с ним или зависимые от него фирмы, организации для саморекламы –
например, организовать вручение ими подарков, благотворительные акции и т.п.
Наконец, депутатская этика включает требование регулярно давать отчет депутата
избирателям о своей деятельности, не уклоняться от этого, не проявлять к ним по этой
части неуважения. При своих встречах с избирателями депутат должен воспитывать у них
уважение к закону, к Советской власти. Неэтично подчеркивать лишь заслуги своего
Совета и пренебрежительно высказываться о других органах власти.
2. Три типа суждений о моральном измерении депутатства
Суждения о таких сложных материях, как представительная власть в ее моральном
измерении, могут быть для массового сознания очевидными, не очень очевидными и
вовсе не ясными, непроницаемыми.
Очевидно, что представительная власть как специфический социальный институт со
своими целями и задачами не способна сколько-нибудь эффективно действовать, если она
не оснащена суммой правил, норм, регламентов действий (как, впрочем, не могут сносно
функционировать без соответствующих регуляторов и другие ветви государственной
власти).
Такие процедуры, нормы, правила задаются уже при «закладке» фундамента здания
представительной власти – в Основном законе страны, который является для них главным,
хотя и не единственным источником. Затем эти нормы, процедуры, правила по мере
необходимости подправляются и дополняются законодательным органом. При этом
парламент принимает во внимание обычаи, национальные традиции в политической
культуре страны, судебные прецеденты. Так определяется мандат депутата, то есть объем
его полномочий, обязательств, его права, привилегии и иммунитеты.
Мы говорим сейчас о правовых, административных и даже технико-организационных
установлениях. Они исследуются в рамках парламентского и административного права, а
также политического менеджмента. Но менее очевидно, что такие установления каким-то
образом взаимодействуют, соединяются с не расписанными и неформализованными
моральными нормами. С небольшой долей риска их можно было бы назвать «невидимой
рукой» политического рынка. Но при условии, что они предварительно определенным
способом (стихийно и намеренно) изменили форму, состав, конфигурацию, будучи
приложенными к такой до краев наполненной своеобразием сфере человеческой
деятельности и отношений как политика.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 53 из 298
И уже совсем не очевидно, какие моральные феномены скрываются за подобными
нормами – от общих ценностных представлений до разноцветья нравственных идеалов.
Такие феномены морального мировоззрения образуют кредо казахстанского депутатства.
Желая обрести твердую почву под ногами, представительная власть должна в первую
очередь прояснить сущность моральных норм, профилировать их с учетом специфики
депутатской деятельности, хотя бы отчасти формализовать и по возможности свести в
целостные этические кодексы парламентского поведения. Думается, такие попытки
вполне актуальны для российского депутатства. Кодексы, как мы уже говорили в
тринадцатой главе, предназначены для того, чтобы регламентировать деятельность
депутатов, которая не поддается нормативной регуляции на основе правовой и
административной ответственности. Такие нормы должны соответствовать известному
стандарту (модели, образцу, парадигме) порядочности, этичности парламентского и
внепарламентского поведения не рядовых граждан, а облеченных особым доверием
избранников народа, обладающих властными полномочиями людей, от которых так или
иначе зависит и судьба рядовых граждан.
Вправе ли рядовые граждане судить обо всем этом? Давным-давно Перикл мудро
заметил, что «не многие способны быть политиками, но все могут оценивать их деяния», и
именно потому, что от решений и действий политиков существенным образом зависят
дела и судьбы людей. Однако в качестве инстанции, непосредственно контролирующей
соответствие поведенческих реалий депутатов писаным и неписаным предписаниям
кодекса, требованиям стандарта, палатами обычно создаются специальные этические
комитеты или комиссии, выполняющие роль своеобразных рупоров группового и
общественного мнения. Они, разумеется, могут называться и иначе, но сути дела это не
меняет. Комитеты или палата в целом, спикер палаты или ее руководящий орган в
письменной или устной форме могут устанавливать (по закону или чаще по
обычаю)^дисциплинарную ответственность за нарушения обязательных или
рекомендательных норм кодекса и определять соответствующие санкции (типа призывов
к порядку, замечаний, порицаний, выговоров, лишения слова, сокращения жалования,
временного недопущения в зал заседаний и т.п.).
3. Кодекс депутата: от этикета к этике
Обращаясь к содержательной характеристике этических кодексов депутатства (а речь
идет прежде всего о федеральных, но отчасти и о региональных органах представительной
власти), во-первых, обратим внимание на одно весьма существенное обстоятельство:
обыденное сознание в подобных кодексах главный интерес проявляет не столько к
собственно этическим, сколько этикетным (от французского – «малая этика») правилам –
правилам общения депутатов друг с другом, с руководящими фигурами палаты и со всеми
иными участниками политического процесса (сотрудниками исполнительного аппарата
власти, представителями прессы, экспертами, лоббистами, партийными функционерами,
должностными лицами парламента, обслуживающим персоналом и, конечно же,
избирателями).
Это – правила бонтона, приличия, благопристойности, корректности, если угодно –
даже любезности, деликатности, столь важные для тех, чья карьера во многом зависит от
голосов избирателей. Правила эти достаточно либеральны и вряд ли кому-то придет в
голову назвать их депутатским «домостроем». Однако этикетные правила вовсе не
нейтральны этически. Они облегчают политическое общение, содействуют
взаимопониманию, оберегают достоинство людей. В них пульсируют побуждения
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 54 из 298
человечности, мотивы доброжелательности. Они направлены на пресечение в
парламентских буднях грубости, невоздержанности, бесцеремонности, развязности, и это
чутко воспринимает массовое сознание, а затем транслирует такие представления в
этические рационализации, где они «дистиллируются» и получают обоснование.
Следование правилам бонтона составляет существенную часть этического стандарта
политического поведения депутата, образует, так сказать, культурно-нравственный
минимум, скорее – «минимум миниморум». Не случайно во всех европейских языках в
ходу речевой оборот – «непарламентские выражения». Иногда говорят об этике
публичных выступлений депутатов. Этикетные правила не ограничиваются лишь
внешним лоском, приглаженностью манер, приторно-фальшивой ритуалистикой (хотя они
и могут подчас скрывать за учтивостью и лощеными манерами лицемерие или
безразличие к тем, с кем общаются).
Нам очень не хотелось бы впасть в назидательность, в сто раз проговоренное
нравоучение. Многое в парламентском этикете самоочевидно для культурного человека,
но депутаты довольно скоро, с одной стороны, обнаруживают в своей среде немало таких,
кто страдает «иммуннодефицитом» моральности, а с другой – выявляют и немало
тонкостей (парламентский этикет существенным образом отличается от этикетов
дворцовых, театральных, церковных, праздничного застолья и т.п.) и даже противоречий,
что требует особого обсуждения на заседаниях этических комитетов. Впрочем, они не
вправе выступать в роли «судей» провинившихся депутатов за пределами процедурных и
этикетных правил, вторгаться в судейской роли в вопросы собственно морального
свойства. Лишены ли они тем самым права на моральную оценку?
4. Парадокс моральной оценки
Разрешим ли он? Этот вопрос необычайно труден для массового сознания. Самые
изощренные этические рационализации оказываются далеко не всегда способными его
разрешить: он входит в компетенцию этики как научной теории.
Известно, что именно мораль в роли оценочного сознания недвусмысленным образом
обязывает к предельной осмотрительности в оценках поступков других людей, тем более
– в оценках их как людей добрых или злых. Дано ли отдельному лицу, группе, комитету
по парламентской этике право выступать от имени Морали и судить-рядить кого-либо,
кроме самих себя? Ведь сказано: «не судите, да не судимы будете». Депутат должен
отвечать за свои поступки как юридически вменяемое лицо. А как моральный субъект,
который несет ответственность перед своей человеческой и политико-профессиональной
совестью?
Парадоксальность практики моральных оценок, по справедливому суждению одного
видного российского философа, заключается в том, что тот, кто мог бы выносить
моральные оценки другим, не станет того делать, сознавая собственное несовершенство, а
тому, кто готов выносить моральные «приговоры» другим, нельзя этого доверять (именно
потому, что он готов это сделать, обнаруживая самодовольство и тем самым
несоответствие роли судьи).
Не закрывает ли эта парадоксальность саму идею именно этических, а не просто
«этикетных» комитетов? Не означает ли сказанное моратория на оценочную практику
комитетов? Массовое сознание как будто расположено принять подобный запрет.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 55 из 298
Но мы, наперекор этому запрету, обратим внимание на известную традиционность
или инерциальность использования прилагательного «этический» в применении к кодексу
политического поведения депутатов, к названию соответствующих комитетов. Ведь
кодекс, как мы уже не раз отмечали ранее, фиксирует лишь минимум моральных
требований и этикетных предписаний, да и то не в чистом виде, а только в связи с
правовыми и административными нормами.
Не забудем и то обстоятельство, что в современной России, в залах и кулуарах ее
парламентов (в думах, советах, собраниях и т.п.) сплошь и рядом встречаются неуемное
стремление политиков морально скомпрометировать своих противников, попытки
прямого или косвенного морального самовозвеличения. Очевидно, что среди мотивов
такого поведения не последнее место занимает привлечение к себе внимания и симпатий
массового сознания.
История парламентов мира полна событиями скандального свойства, поведение
депутатов далеко не всегда было сдержанным и соответствующим правилам хорошего
тона (нередки примеры использования ненормативной лексики, рукоприкладства,
неприличного внешнего вида и т.п.). В России же на парламентских нравах сказались еще
и разбуженные политические или околополитические страсти массовых слоев населения.
Подобные страсти высвобождают энергию распада, импульсивность, податливость
всевозможным слухам, ненависть, мстительность, злобу. Полемика нередко, как
говорится, с полуоборота, доводится до уровня фанатичной моральной нетерпимости,
когда противники преподносятся публике даже не как люди, совершившие не очень
благовидные поступки, а чуть ли не как носители «сатанинских начал».
При таком оценочном своеволии мораль из способа обеспечения сотрудничества и
согласия между людьми и организациями становится своим антиподом. И тогда
политическая игра в стенах российского парламента ведется без правил. Начинают
противоборствовать не рациональные интересы, а плохо калькулируемые иррациональные
страсти. Политические действия оказываются направленными (или без особого труда
могут быть направленными) на разгром и уничтожение соперничающих участников
политического процесса. Возникают нетерпимость, патологическая ненависть к другому,
непонятному, чужому. Подобная игра завораживает тех, кто охвачен зудом политического
экстремизма, даже если игроки при этом щеголяют приличным платьем и
джентльменскими манерами.
Вспомним, что нормы политической этики как раз и направлены на то, чтобы не
допускать превращения соперничества, конфликтности во враждебность и озлобление.
Тогда выигрыш одних в ходе так называемой мягкой конкуренции хотя и может означать
проигрыш других, но в данном случае проигрыш не ведет к тотальному попранию
интересов проигравших. Действие по правилам честной игры цементирует устои
политического порядка в целом, дает новые шансы для последующих выигрышей,
выявляет дополнительные возможности продуктивного диалога, открывает новые, подчас
неожиданные перспективы.
Презумпция честной игры такова: депутаты принимают нормы и ценности
политической этики успеха в качестве и побудителей к деятельности, и ее ограничителей,
они способны сбалансировать свои цели, средства и ограничители, а также понять, где и
когда надлежит отказаться от применения правил политической целесообразности. Те же,
кто не принимает этих норм и ценностей, оттесняются на периферию парламентской
жизни, морально табуируются.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 56 из 298
Вернемся к парадоксальной ситуации, бросающей вызов здравому смыслу, на
который опираются этические рационализации в своей деонтической логике: как быть со
сферой собственно моральной компетенции этических комитетов, с их притязанием на
собственно моральное оценивание?
Как известно, если моральные универсалии, абсолюты морали предлагают «не
судить», запрещают претендовать на роль «нравственного судьи», всячески поддерживая
непоказную скромность, то партикулярные моральные кодексы, различные отрасли
прикладной этики (профессиональные кодексы, политическая мораль, этика
предпринимательства, этос управления, этика воспитания и др.), преодолевая
парадоксальность морали, уже не содержат подобных самоограничений. Все они, начиная
проповедовать отказ от оценок, немедленно утрачивают свое назначение – быть
моральными средствами обеспечения эффективности и успешности специализированной
человеческой деятельности.
Нормативно-ценностная регуляция на основе данных кодексов, хотя в них добро и зло
не отделены друг от друга однозначно, без полутонов, (как хотелось бы носителю
массового сознания), имеет притязательный характер. Иначе говоря, она предполагает
обязательность, долженствование, не только направленные субъектом на самого себя, но и
относящиеся к другим. Этим своим свойством она роднится с правом, не утрачивая,
впрочем, специфичности собственно моральной регуляции и ориентации поведения. В
этой связи представляется уместным утверждать о существовании в поле политической
деятельности этико-правового кондоминиума над действиями политиков, что относится и
к институту российского депутатства.
Этические комитеты парламентов могут и должны не только заниматься
профилактикой девиаций, но и высказывать оценочные суждения по поводу тех или иных
поступков (проступков) депутатов. Они могут и должны сопровождать выносимые оценки
не только санкциями типа неодобрения или порицания, ограничения коммуникаций, но,
как уже говорилось, и санкциями институциональными, формальными, заранее
определенными и отнюдь не стихийными.
5. Нравственная философии казахстанского депутатства и правила честной
политической игры.
Попытаемся хотя бы пунктирно наметить главные сюжеты нравственной философии
депутатства, лежащие в основе его кредо. Мы не рассматриваем здесь этические
координаты деятельности казахстанского парламента в целом и не анализируем
политические взгляды депутатов, программы парламентских фракций, принятые палатами
решения, декларации, законы и т.п. с точки зрения их нравственного значения.
Такая задача неминуемо увела бы нас в тему политики и морали, содержащую оценочные
шаблоны и клише соответствующих суждений для массового сознания. Пришлось бы
определить нравственную «цену» того или иного политического курса, возобладавшего в
парламенте, если в нем доминирует сплоченное большинство, и «цену» консенсуса, если в
нем нет доминирующего большинства. Пришлось бы определиться с моральной
легитимацией как политического курса, так и консенсуса, устанавливать способность
общественной нравственности (преимущественно представленной в виде указанных
оценочных шаблонах и клише) контролировать политическую деятельность органа
представительной власти. Все это само по себе исключительно важно, тем более, что
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 57 из 298
невозможно полностью отстраниться от политической практики в ее соотношении с
моралью, когда обсуждаются кодекс и кредо политического поведения депутатов.
Политическая этика формулирует и защищает правила честной политической игры.
Они очень своеобразно соотнесены с правилами политической целесообразности и
политического искусства, при этом и те, и другие правила имеют деонтическую природу.
Политик обязан быть успешным деятелем, ориентироваться на достижение своих целей
по принципу «максимальный результат при минимальных усилиях». Долг депутата –
отстаивать именно такую установку. В противном случае вся его легислатура
обессмысливается.
Однако, ориентация на достижение программных целей и задач, достижение
политического успеха (не обязательно громкого) лишь тогда нравственно оправданы,
когда не нарушается другое, не менее существенное долженствование – необходимость
соблюдения правил честной политической игры (не лицемерить, не обманывать, держать
слово, выполнять взятые обязательства и т.п.), независимо от того, выгодно или
невыгодно это делать в каждом конкретном случае. Понятно, игра при этом сразу же
усложняется. Соединить одновременно критерии успешности с критериями честности, две
лишь в конечном счете сплавляемые стратегии поведения, не просто. Но нельзя и
уклониться ни от одной из них – достижение успеха не вообще в политике, а в честной
политической игре является прямой обязанностью политика, частью его духовной
социализации.
Проще всего исповедовать деонтику политической необходимости, якобы дающей
депутату индульгенцию на моральное отступничество и призывающую только по
возможности минимизировать отказ от моральных ценностей. Политическая практика
изобилует примерами подобного рода. Считается, что где-где, а уж в политике без
подобного оппортунизма нельзя добиться реализации благородных целей («хотели как
лучше»). Такие предлоги подчас благосклонно воспринимаются - либо прямо, либо через
соответствующие рационализации – массовым сознанием, тем более, если под эти
предлоги подверстываются стремления осчастливить чуть ли не всю страну, государство,
отдельную группу населения и т.п. На такой почве легко вызревает феномен
политического двуличия, лицемерия и цинизма, которых вскоре перестают стыдиться и
подчас ими бравируют, почитают за доблесть, когда соревнуются в мастерстве по этой
части в духе древнеримского авгуризма.
С другой стороны, нельзя смешивать честность с грубой прямолинейностью,
негибкостью, наивностью, которые противопоказаны политику. Через такую
специфическую форму этических рационализации, как охотно читаемые и почитаемые
биографии выдающихся политиков (Ш. де Голль, Дж. Неру, Ф. Рузвельт, Ф. Миттеран и
др.) массовое сознание воспринимает эту этико-праксиологическую истину. Лавирование,
компромиссы, умение комбинировать, находить хитроумные ходы – вещи совершенно
необходимые депутату, но они вовсе не означают одобрения беспринципности, моральной
нечистоплотности, бессовестности, трюкачества, демагогии, отказа от действий с
«чистыми руками». Подобно тому, как можно было побеждать в безупречно честном
рыцарском поединке или на дворянской дуэли с очень высокими ставками при
проигрыше, так и в политике можно вести честную игру и при том добиваться успеха.
Заметим, что от депутата требуется честность не только по отношению к обещаниям,
данным избирателям, не только по отношению к «своим» (членам фракции, партнерам по
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 58 из 298
коалициям, членам партии или движения), но и по отношению к «чужим» – политическим
оппонентам и даже противникам.
В качестве ответной реакции на моральное отступничество возникает ажиотажный
«спрос» на политическую честность, весьма, к слову сказать, отличающуюся по своим
последствиям от честности бытовой. Не так давно один наш видный политический
деятель заявил по телевидению: дело не в новых идеях и не в программах, а в том, чтобы
власть на своих вершинах была честной, не врала и не воровала! Понять его можно. И
этот императив импонирует массовому сознанию. Но при этом забывается, что власть, в
том числе и власть представительная, должна быть эффективной, социально выверенной,
ответственной и профессионально исполняемой, Когда же возникает дефицит на
честность, тогда она становится самым ходовым товаром на политическом рынке и
предметом опасных популистских спекуляций. Это сопровождается самовосхвалением
парламентских «крикунов», да так, что, как говорили прежде, белизна их риз слепила взор
наблюдателю. С популизмом связана и коварная игра на неспособности рядового
избирателя – субъекта массового сознания – разобраться в тонкостях политики, в ее
профессиональных «тайнах».
Стремление согласовать установки на успешность своей деятельности с политической
честностью нередко ставит депутатов перед труднейшим моральным выбором, когда
приходится поступиться одной нравственной ценностью ради осуществления другой –
иногда нет иного достойного пути без подобной жертвы. Депутатам, не заглядывая в
«святцы» кодекса, предстоит самим сделать верный выбор, то есть сопоставить
противоречащие друг другу ценности в конкретной ситуации и взять на себя всю
ответственность за выбор, за его ближайшие и отдаленные последствия (ведь
политическая этика – во многом консеквенциональная, а не только мотивационная
система).
Если депутат – не пассивная, демонстрационная фигура в политике, неведомо как
очутившаяся на парламентских скамьях и в полудремотном состоянии отбывающая свою
представительную повинность (из таких образуется депутатское «молчаливое
большинство», более возбуждающееся от шумных политических акций, нежели от
кропотливой и «скучной» работы в границах законотворческой «каторги» со слабо
выраженным игровым началом), то ему не уклониться от действий в пограничных
ситуациях морального выбора. Нет таких реальных политиков, которых судьба избавляла
бы от тягостной необходимости осуществлять моральный выбор между ценностями и
нести за него ответственность в полную меру. А это означает политический риск
(избирательной кампанией, карьерой, имиджем, честным именем, состоянием), и выбор
тяжким грузом ложится на политическую совесть депутата (бремя вины перед другими и
– скажем несколько высокопарно – перед страной и историей, самоосуждение, метанойя с
изменением собственного «Я»).
6. Бремя морального выбора: скромность самооценки
Справиться с бременем морального выбора и, по существу, с освоением кредо
депутатства, его социальной миссии позволяет, во-первых, систематическое преодоление
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 59 из 298
депутатами неадекватно преувеличенных самооценок и представлений о собственной
исключительности, которые по требованию выдают «охранную грамоту» избраннику,
когда тому оказывается удобнее уклониться от нравственной ответственности за
содеянное. Хотя у парламентариев нет чрезмерного ощущения личной власти, которым
подчас располагает даже мелкий чиновник из аппаратов исполнительной власти, у него
есть ощущение значительности как собственной персоны, со сверхпрестижностью своих
депутатских занятий, так и того, что творится в залах заседаний и в рабочих комнатах
парламентских комиссий. Кажется, будто в этих помещениях могут решаться любые (а не
строго определенные Конституцией) вопросы и там чуть ли не творится история.
«Политическая этика требует, чтобы депутат не почитал себя за жалкую марионетку
лидеров фракций и исполнительной власти». Но она вместе с тем трезво предлагает
оценивать депутатские права и возможности, предотвращая грех собственной
заносчивости, выхода за рамки общеобязательных нравственных норм, импульсивное или
намеренное уклонение от морального выбора с его непредписываемой «инстанциями»
суверенностью решений и оценок. Такое требование политической этики облегчает и
достижение компромиссов, столь необходимых для того, чтобы парламент
функционировал как слаженный механизм, равно и для того, чтобы не следовать по пути
беспринципных компромиссов.
Между тем, в отечественной ментальности еще очень сильны предубеждения против
компромиссов, в том числе нравственно оправданных и, тем более, достойных решений в
конфликтных ситуациях. Это обстоятельство повлияло и на ценностный аспект массового
сознания, а также на значительную часть этических рационализации, созданных с его
участием. Не удивительно, что в сознании части депутатов еще не разрушена
своеобразная диафрагма, которая задерживает все, что могло бы вести к смягчению
политических (и персональных) конфликтов внутри и вовне парламентской жизни, что
содействовало бы поиску промежуточных позиций, с которых можно было бы вести
переговорный процесс, и не допускало бы применения правила «все или ничего». И даже
оправдывало бы компромиссы критерием выбора «наименьшего зла».
Вместе с тем, в той же ментальности, в которой компромиссы клеймятся как «измена
принципам», «ловкачество», «попустительство», в лексике двухцветного манихейского
мира удивительным образом уживается ориентация на бесконечное лавирование по
бурным водам политического моря, когда стратегия как бы улетучивается, испаряется в
тактике компромиссных забот или готовности подменить компромиссы уклонизмом,
сговором, что превращает «меньшее зло» в зло абсолютное.
7. Бремя морального выбора: дух парламентского корпоративизма
Освоению ценностей и социальной миссии депутатства как условия для разрешения
проблем морального выбора способствует, во-вторых, дух корпоративизма как составная
часть нравственного кредо. Палаты российского парламента вполне подходят под
обычное определение корпорации как относительно замкнутой ассоциации, которая
выражает интересы своих членов и защищает их. Это обстоятельство уже оказалось
осознанным депутатами, несмотря на межфракционное противоборство, на отсутствие
«симфонической общности» (в терминах евразийства) и зависимость от разделяющих
депутатский корпус внепарламентских факторов (влияние интересов избирателей,
которые представляют всевозможные группы давления, лоббистские команды,
воздействие дисциплины партийных организаций и т.п.).
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 60 из 298
Однако, есть немало поводов думать, что при этом корпоративная идентичность
наших парламентариев еще не основана на подлинном «экспри де кор», духе свободного
объединения и социальной чести. Она в большей степени побуждает помнить об
обособленном от предгражданского общества «группизме» с его желанием оградить себя
от испытания риском, со стремлением получать побольше различных благ, не утруждая
ориентацией на достижения политической системы и на свободное развитие самих членов
корпорации. Хотя внутри парламента, по всей видимости, так и не утвердились ценности
патернализма и вассалитета рядовых по отношению к элитам палат, однако
сформировались настроения группового эгоизма, солидаризма, не ведающего
самоограничений. Это весьма рельефно проявляется при решении вопросов о
парламентской неприкосновенности. В этом пункте дает о себе знать «вилка» во взглядах
депутатов и представлениях об их статусе в массовом сознании, в высказываниях
«человека с улицы».
8. Бремя морального выбора: жизненное и профессиональное призвание
Самое существенное – нравственное кредо российского депутатства содержит
ценности жизненного призвания. Его формула гласит: социальная миссия
представительной власти заключается в ответственном служении Делу выражения и
защиты общественного блага во властных структурах, не допуская авторитаристского
отчуждения власти от пока еще инертного и расколотого общества, игнорирования его
интересов и настроений, сужения социальной базы власти, маргинализации общества и
личности по отношению к властным структурам. При этом служение общественному
благу должно быть сочленено с пока непроясненным корпоративизмом, партийными и
территориальными интересами и столь же неясным лоббизмом. Но, так или иначе, именно
служение общественному благу лежит в основе морального выбора, является критерием
выбора в ситуациях конфликта ценностей.
Такое служение может потребовать от депутатов в ряде случаев самоотверженного
поведения, чему лучше всего способствует аскетическая мотивация политической
активности и соответствующий нравственный идеал. Но самоотверженность не может
быть принципом политического поведения в повседневной деятельности парламентариев.
Она не должна жестко противопоставляться личной заинтересованности депутата, чей
нелегкий труд неплохо оплачивается и связан с некоторыми материальными льготами,
Депутат – не «святой» и не «отшельник», а поэтому оплата его труда означает «честное
пропитание» профессионала и оказывается одним из источников независимости его
политического поведения.
Хуже, если подобная заинтересованность сопровождается не искренним интересом к
самому делу, побуждается не мотивами служения ему, а лишь декорацией подобного
служения: публичность деятельности парламентариев подталкивает их к тому, чтобы
постоянно
демонстрировать
свою
неиссякаемую
озабоченность
состоянием
общественного блага и делать вид, будто собственные материальные, карьерные,
престижные, властолюбивые соображения их ни капельки не беспокоят. Другой вопрос,
демонстрируют ли они такую озабоченность с подлинным артистизмом или же делают то
же самое бездарно и постыдно, заигрывая с отсталой в культурном смысле частью
электората, чьи пристрастия и ожидания включены в массовое сознание (напомним, что
парламентская жизнь неизбежно театрализуется, становится по своему привлекательным
зрелищем и в том нет прегрешения, если только при этом не утрачивается эстетическая
мера).
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 61 из 298
Этику интересует не показная ответственность за исполнение своих обязанностей, не
способы перенесения ответственности с отдельных лиц на всю парламентскую
корпорацию или, скажем, на фракцию, а неподдельный дух призвания, дух, который
органически соединяет призвание жизненное с призванием деловым, воплощает
профессионализм депутата как политика и как законодателя, не дозволяя профанировать
профессиональное искусство политика, превращая его в шарлатанство, в грубые приемы
популизма и манипулирования массовым сознанием. Он не только помогает смягчить
последствия «нервной работы» депутата, свыкнуться с ее прозаическими аспектами, но и
создает заслон недобросовестности и некомпетентности в этой работе, не позволяет
депутату беспечно отлеживаться на парламентской «печи», накапливая энергию для
постпарламентской карьеры: ему суждено расточать ее прежде всего в стенах парламента
за весь срок, на который он избран.
Дух этот – свидетельство жизненного предназначения в том смысле, что «политиком
не становятся, а им рождаются», что служение делу предполагает наличие особенностей
ума и характера, которые, конечно, можно и развивать, но для этого их надо сначала
иметь. Поэтому депутаты различаются не только политическими ориентациями, но и
степенью понимания стоящих перед парламентом проблем, уровнем профессионализма и
нравственными основаниями принимаемой ими ответственности.
Служение делу в целом содействует смиренности, а не сознанию собственной
исключительности. У преданного делу человека явно выражено стремление к глубокому
душевному равновесию, удовлетворенности своей деятельностью. Это характерно для
всякой творческой личности, но такое равновесие на парламентском поприще, к
сожалению,
достигается
с
большим
трудом.
«Этикетные провинности и даже отклонения от этического стандарта поведения во
многом очевидны для массового сознания». Они не представляют особых затруднений
при оценивании. Но за стандартом просматриваются нравственные коллизии повышенной
сложности, поступки, за которыми скрывается клубок мотивов, обстоятельств и
последствий, решения, полные драматизма, когда обычные позитивные и негативные
оценки, которыми так легко оперирует массовое сознание, оказываются малопригодными
для того, чтобы охватить ими нравственные конфликты такой специфической
деятельности как парламентская работа. Эти коллизии связаны с противоречиями в
политической и нравственной культуре общества (парламент – их одновременно и
незамутненное, и искривленное зеркало). Они предполагают трудные нравственные
искания, обусловленные национальными особенностями психологии парламентариев,
спецификой становления российского парламентаризма, особенностями того самого
массового сознания, которое лицезреет деятельность нашего парламента, морально
оценивая ее.
В отличие от парламентаризма стран Восточной Европы и некоторых государств,
возникших на территории бывшего СССР, российский парламентаризм до сих пор так и
не смог определиться в своей национальной идентичности. Кредо российского
депутатства остается несфокусированным, крайне расплывчатым, не проясненным как для
него самого, так и для общества. Речь идет не о нравственных достоинствах или
недостатках депутатов (хотя и это весьма существенно) и не об имидже, который они
охотно демонстрируют общественному мнению, и которым, как им мнится, они
располагают реально, а о противоречиях в политической и нравственной культуре
общества, отраженных в этике казахстанского парламентаризма.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 62 из 298
В политической сфере все социокультурные расколы, вся инверсионность движения,
его маятниковость ощущаются в большей степени, нежели в других сегментах
общественной жизни. Не удивительно, что страна, ее общественное мнение (в той мере, в
которой ему удалось сложиться), массовое сознание сравнительно безболезненно
восприняли почти все формы и формулы, структуры и механизмы современного
парламентаризма, но не поспевали освоить ни соответствующую политическую логику,
ни ценностный язык политики, ни соответствующую этику.
Говорят, что современный Казахстан на скорую руку приняла устаревшие формы
капитализма – как в свое время она приняла христианство, – но только в их вещественной
и социально-экономической ипостаси, не сделав того же в отношении главного их
движителя, «духа» капитализма. Эта мысль может быть в полной мере применена к
области политической демократии. Предпринимательские навыки у нас, хотя и были в
загоне, оказались развиты неизмеримо больше, нежели демократические традиции в
государственном управлении; худо-бедно, но были эмбрионы как предпринимательской
этики, так и трудовой морали. Этого нельзя сказать об этике парламентаризма.
Парламентские институты были трансплантированы чуть ли не в одноразовой операции,
тогда как порождающий и развивающий их дух оказался невостребованным,
Собственно говоря, дух парламентаризма, его этику нельзя «освоить» в виде
привлекательного и хорошо упакованного серийного продукта духовного импорта, даже
интегрировав их в ходовые этические рационализации – беллетристические,
публицистические, попкультурные и т.п. Можно и нужно использовать мировой опыт
парламентаризма, но насадить его нельзя: эффект отторжения последует без промедлений
или не заставит себя долго ждать. Опыт должен упасть на хорошо взрыхленную и обильно
удобренную почву, чтобы дать всходы, а не на такую почву, где парламентские традиции
или вовсе «не ночевали», или их семена были в свое время тщательно выполоты. Данная
этика должна быть продуктом инновационного акта, чтобы органически вписаться в нашу
культуру, а не навязываться ей на манер петровских ассамблей. Парламентская этика
должна возникнуть в контексте не мировой, а именно российской демократии. Скорее
всего, такой акт еще сильно задерживается или протекает крайне вяло.
Подобная констатация тем более верна, если мы говорим не только о кодексе
парламентского поведения, который сравнительно легко принять и даже исполнять, а о
кредо, о нравственной философии казахстанского парламентаризма как главном нерве
депутатской этики. Хотя по ряду признаков можно предположить, что нулевой цикл его
созидания, инкубационная фаза поиска национальной идентичности парламентаризма уже
миновала. Может быть, осторожности ради лучше сказать, что возник ряд предпосылок
для такого созидания. Прежде всего, в форме взносов в фонд общедемократических
традиций, поступивших из сферы культуры, из «низовой» демократии и «малых»
парламентов: федеративный парламент не варится в собственном соку, впитывая идущие
извне демократические импульсы.
Список использованной литературы
1. Авакьян С.А. Депутат: статус и деятельность. М., 2000.
2. Альхименко В.В. Конституционное право. М., 2006.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 63 из 298
3. Бакшатановский В.И., Согомонов Ю.В., Чурилов В.А. Этика политического успеха.
Тюмень – М., 2005.
4. Общая теория государства и права. М., 2004.
5. Политология. Учебник для вузов. М., 2006.
6. Рыбаков А.В. Избирательное право и избирательная система // Социально –
политический журнал. – 2006. – №5.
7.
Словарь философский терминов. М., 2001.
8.
Юридическая энциклопедия. М., 2007.
Тема лекции № 4. Партийная этика (1 ч.).
Вопросы лекции:
1. Партийная этика. Традиционные формы партийной этики. 2.
Политическая этика либерализма. 3. Этические принципы консервативных партий.
4. Радикальные партийные организации и трансформация партийной этики. 5.
Этика партийной элиты. 6. Кодексы партийной этики и политическая практика.
1.Партийная этика. Традиционные формы партийной этики
Практически во всех странах партии играют огромную роль в политической жизни.
Именно в них конкретно выражаются основополагающие принципы демократии –
политический плюрализм, представительство, выборность должностных лиц. Однако в
последнее время всё чаще можно услышать, что партия перестала быть союзом
единомышленников, она превратилась в формальное объединение, с одной стороны,
действительно убежденных сторонников своего выбора, а с другой - откровенных
приспособленцев, карьеристов и стяжателей. Кроме того, всё больше происходит
конфликтов, связанных с нарушением партийными функционерами моральных и
нравственных норм. Именно поэтому тема партийной этики на сегодняшний день
становится особенно актуальной.
Чтобы разобраться в данной проблеме, в первую очередь стоит определить, что такое
партийная этика и отличается ли она от политической. Большинство исследователей
партийную этику определяют как совокупность моральных представлений и форм
поведения, свойственных профессии партийного работника. В таком значении партийная
этика выступает как разновидность профессиональной,
наряду с
медицинской,
адвокатской, судейской и т.д. Их всех объединяют следующие черты:
•
ограниченный круг пользователей;
•
строгая регламентация, ориентированная на укрепление сообщества;
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
•
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 64 из 298
общие цели;
•
подчинение определенному своду правил, даже если он противоречит личным
убеждениям.
Специфика же партийной этики заключается в авторитете вождя и борьбе за власть
как конечную цель. Но эти же особенности характерны и для политики в целом.
Возникает вопрос: стоит ли отграничивать партийную этику от политической? Я считаю,
что стоит, так как партия, являясь политическим институтом, выступает в роли
выразителей интересов различных социальных групп и при этом обладает четко
определённой идеологией, структурой, иерархией, наличием более развитых
межличностных отношений, а это в свою очередь предопределяет то, что в политической
партии этические нормы могут быть оформлены в качестве какого-либо конкретного
документа, программы, за нарушения которых человек может быть исключён из партии.
Более того, в зависимости от своих целей и электората, партия может устанавливать к
своим членам этические требования, которые не вполне соотносятся с общепринятыми
нормами морали, либо не устанавливать их вовсе.
2. Политическая этика либерализма.
Либерализм ассоциируются с такими ставшими привычными для современного
общественно-политического лексикона понятиями, как идея самоценности индивида и его
ответственности за свои действия, идея частной собственности как необходимого условия
индивидуальной свободы, принципы свободного рынка, свободной конкуренции и
свободного предпринимательства, равенства возможностей, система разделения властей,
сдержек и противовесов и т.д.
Либерализм – философское и общественно-политическое течение, содержащее
установку на обеспечение свободы личности и других гражданских и политических прав
индивида и ограничение сферы деятельности государства.
Либерализм представляет собой гибкую и динамичную политико-философскую
систему, открытую влиянию со стороны других течений и модифицирующуюся в
соответствии с новыми реальностями. В разные периоды и в разных общественноисторических и национально культурных условиях он выступал в разных формах. Не
случайно свою книгу, посвященную данной теме, английский исследователь Дж. Грей
озаглавил следующим образом: «Либерализмы: очерки по политической философии».
Но при всей своей многовариантности либерализм имеет общие истоки и
определенный комплекс идей, концепций, принципов и идеалов, в совокупности
делающим его особым типом философско-политической мысли. Своими корнями
либеральное мировоззрение восходит к ренессансу, Реформации. У его истоков стояли
Дж. Локк, Ш.Л. Монтескьё, И. Кант, А. Смит, В. Гумбольт, Т. Джефферсон, Дж. Медисон,
Б. Констан, А. Де Токвиль и другие. На протяжении всего ХIХ века эти идеи были
продолжены и развиты И. Бентамом, Дж.С. Миллем, Т.Х. Грином, Л. Хобхаузом, Б.
Бозанкетом и другими представителями западной философско-политической мысли.
Существенный вклад в формирование либерального мировоззрения внесли представители
европейского и американского Просвещения, французские физиократы, приверженцы
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 65 из 298
английской манчестерской школы, представители немецкой классической философии,
классической политэкономии.
Как правило, выделяют две исторически сложившиеся либеральные традиции: англосаксонскую и континентально-европейскую. Наиболее полно либеральный идеал
воплотился в англо-саксонских странах, особенно в США. Здесь индивидуалистическому
идеалу была придана самодовлеющая значимость, он рассматривался не просто как один
из многих элементов системы ценностей и принципов функционирования буржуазного
общества, а как главная цель всякого разумного общества вообще. В своих крайних
формах эта тенденция трансформировалась в различные варианты анархизма,
либертаризма и другие разновидности индивидуалистического радикализма.
Что касается континентально-европейской традиции, то в ней больший акцент
делался на процессы национальной консолидации и отказ от всех форм экономического,
политического и интеллектуального авторитаризма. В силу большого разнообразия
исторических условий в каждой из стран либерализм обрел собственную окраску,
поскольку в них с различной степенью остроты вставали проблемы обеспечения
экономических свобод, конституционных реформ или секуляризации государства.
Либеральное мировоззрение с самого начала тяготело к признанию идеала
индивидуальной свободы в качестве универсальной цели. Более того, гносеологической
предпосылкой либерального мировоззрения является вычленение человеческой
индивидуальности, осознание ответственности отдельного человека за свои действия как
перед самим собой, так и перед обществом, утверждение представления о равенстве всех
людей в своем врожденном, естественном праве на самореализацию. Если для Аристотеля
полис есть самодостаточная ценность, а для консерватора Э. Берка «люди проходят, как
тени, но вечно общее благо», то у одного из столпов либерализма Д. Локка отдельный
индивид, противопоставляемый обществу и государству, – «хозяин своей собственной
персоны». Дж.С. Милль сформулировал эту мысль в форме аксиомы: « Человек сам лучше
любого правительства знает, что ему нужно».
Именно индивидуализм лежит в основе идеи права каждого человека на жизнь,
свободу и частную собственность, принципа отождествления свободы и частной
собственности. С формированием и утверждением идеи индивидуальной свободы все
более отчетливо вычленялись проблема отношений государства и отдельного человека и
соответственно проблема пределов вмешательства государства в дела индивида.
Классический либерализм на первое место поставил свободного, самостоятельного
индивида как разумное существо, независимую единицу социального действия.
Спецификой либеральной трактовки свободы выступает следующее:
Во-первых, понимание свободы в либерализме носит по большей части так
называемый «негативный» характер: она понимается прежде всего как свобода от
внешнего принуждения. Либералы выступают за ликвидацию или смягчение различных
форм государственного и общественного принуждения по отношению к индивиду.
Во-вторых, что вытекает из первого, понимание свободы в либерализме
индивидуалистично: либералы в своих рассуждениях исходят не из общества, а из
индивида, для них личность всегда выше какой бы то ни было группы.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 66 из 298
В-третьих, среди всех свобод для либералов на первом месте – свобода экономическая,
свобода предпринимательства. В классическом виде экономические постулаты
либерализма были сформулированы Адамом Смитом, который выступал за «систему
естественной свободы» в экономике, за полный простор частной инициативе.
В-четвертых, отсюда вытекает и представление о роли государства как «ночного
сторожа». По мнению сторонников классического либерализма, «государства должно
быть как можно меньше», оно должно лишь поддерживать элементарный порядок и
создавать условия для свободной экономической деятельности. Из воззрений Дж. Локка
можно сделать следующий вывод: верховный государственный орган следует сравнивать
не с головой, увенчивающей общество, а со шляпой, которую можно безболезненно
сменить. Иначе говоря, общество – величина постоянная, а государство – производное от
него.
При этом либерализм ни в коем случае нельзя отождествлять с апологией
неограниченной, анархически понимаемой свободы индивида делать все, что ему
заблагорассудиться, игнорируя общепринятые в данном обществе нормы и правила игры.
Неотъемлемой составной частью либеральной идеи свободы индивида является не менее
важный принцип ответственности последнего перед обществом за свои действия.
Либерализм представляет собой определенный образ мысли, противоположный
догматизму, схематизму, одномерности и нетерпимости. Здесь нет однозначных, раз и
навсегда установленных норм и правил. В этом контексте можно сказать, что
гносеологические и социально-философские корни либерализма лежат в устремленности
людей на приспособление к изменяющимся условиям жизни и с этой целью – на
модификацию, пересмотр изживших себя, устаревших социальных и политических
институтов, норм, ценностей.
Классическая идеология либерализма претерпела значительную эволюцию на пути
приспособления к постоянно изменяющимся условиям. Целая плеяда политических
теоретиков и практиков (Дж. Гобсон, Т. Грин, Л. Хобхауз, Ф. Науман, В. Репке, В. Ойкен,
Б. Кроче, Дж. Дьюи и др.) разработали комплекс новых идей, установок и принципов,
которые в совокупности получили название «новый либерализм», или «социальный
либерализм». Прежде всего подверглись ревизии идеи свободного рынка и свободной
конкуренции. Под влиянием марксизма и восходящей социал-демократии изначально
присущий либерализму индивидуализм был в значительной степени модифицирован и
уравновешен признанием значимости коллективного начала и позитивной роли
государства в жизни общества. Были переосмыслены вопросы, касающиеся характера
взаимоотношений общества, государственно-политической системы и отдельного
индивида, капитализма и демократии, свободы и равенства, социального равенства и
справедливости.
Эти усилия породили множество новейших модификаций либерализма, что в
значительной степени затрудняет поиски общих знаменателей этой идеологии как четко
очерченного и окончательно оформившегося типа или течения общественнополитической мысли. Все же можно в этой мозаике выделить два более или менее
очерченных блока, каждому из которых присущ комплекс некоторых общих идей и
принципов к важнейшим вопросам, стоящим перед обществом.
В первом случае речь идет об идейно-политической конструкции, которая в крайних
своих проявлениях тяготеет к либертаризму с его негативной трактовкой свободы,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 67 из 298
концепцией минимального государства, приверженностью принципам laissez faire,
свободного рынка и т.д. Это течение, иногда в западноевропейских странах называемое
неолиберализмом, в США соответствует чикагской школе. Это, по сути, экономические
консерваторы, повторяющие с определенными модификациями отдельные положения
классического либерализма.
Представители второго течения занимают некое среднее положение между социалдемократией и консерватизмом и выступают за далеко идущие реформы в социальной и
экономической сфере. Именно это течение берется в качестве основного компонента
современного либерализма. Его можно условно назвать «социальный либерализм». В
вопросе о взаимоотношениях отдельного индивида, государства и общества одно из
центральных мест в этой редакции либерализма отводится переосмыслению роли
государства в экономической и социальной сферах, делается акцент на необходимость
развития социальных программ.
Вместе с тем, осознав факт возрастания негативных последствий чрезмерно
разросшейся бюрократии и государственной регламентации в экономической и
социальной сферах, либералы выступают за стимулирование рыночных механизмов при
одновременном сокращении регулирующей роли государства.
В течение своего более чем двухсотлетнего существования либерализм
эволюционировал от позиции безусловной защиты идеи негативной свободы к позиции
отстаивания идеи позитивной свободы. У современных либералов этот подход в наиболее
четкой форме представлен «институциональным либерализмом». Ж.М. Вару, известный
французский политолог, пишет, что либерализм отнюдь не ограничивается сферой
экономики и представляет собой одновременно «политическую философию и философию
права». Суверенитет индивида требует для утверждения два условия: «Он должен быть
институциональным и ответственным». «Меньше государства, - как подчеркивает Ж.М.
Вару, - означает больше права».
В либерализме важное место занимает вопрос о справедливости общественнополитической системы. Либералы убеждены, что любая законная и эффективная форма
правления должна основываться на принципах справедливости. Позиции либералов
наиболее четко сформулировал Дж. Роулс. Предложенная им теория в последние два-три
десятилетия пользуется наибольшей популярностью. «При отсутствии определенной
меры соглашения о том, что есть справедливое и несправедливое, – писал Дж. Роулс, –
людям гораздо сложнее результативно координировать свои планы для достижения
устойчивого взаимовыгодного сотрудничества. И поскольку концепция справедливости
определяет права и обязанности, а также распределительные отношения в обществе, то ее
действенными способами можно решить проблемы продуктивности, координации и
устойчивости общества. Из всего этого следует широкий контекст справедливости:
предпочтительнее та теория, результаты которой наиболее желательны людям». По Дж.
Роулсу, «несправедливость становится терпимой, если необходимо избежать еще большей
несправедливости».
Однако, по мнению либералов, справедливость – это прежде всего «политическая
справедливость» или «формальная справедливость», определяющая общепринятые
законы и принципы, обеспечивающие свободы и права всех граждан. Большинство
либералов отдает предпочтение равенству возможностей перед социальным равенством.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 68 из 298
3. Этические принципы консервативных партий.
Консерватизм(от лат conservar - охранять, сохранять) - идейно-политическое течение,
выдвигающее в качестве основных требований сохранение и поддержание исторически
сформировавшихся форм политической и общественной жизни, в первую очередь, ее
правовых и нравственных устоев, лежащих в основе семьи, религии, собственности.
История консерватизма начинается со времен Великой французской революции,
бросившей вызов самим основам старого порядка, всем традиционным силам, всем
формам господства аристократии. Впервые основные положения консерватизма были
сформулированы в работах Э.Берка, Ж. де Местра, Л. де Бональда и их
единомышленников. Как правило, отправным пунктом современного консерватизма
считается выход в свет в 1790 г. знаменитого эссе Э. Берка “Размышления о Французской
революции”. Сам термин “консерватизм” вошел в обиход после основания Шатобрианом
в 1815 г. журнала “Консерватор”.
Отцы-основатели консерватизма противопоставили выдвинутым европейским
Просвещением и Великой французской революцией идеям индивидуализма, прогресса,
рационализма взгляд на общество как органическую и целостную систему. Реализация
этих идей, утверждали они, предполагает обесценение унаследованных от предков
традиций и бессмысленное разрушение моральных и материальных ценностей общества.
У консервативных мыслителей так или иначе присутствует идея некоего жизненного
начала всего реального мира. У некоторых русских мыслителей консервативной
ориентации, например у В. Соловьева, в качестве такого жизненного начала выступала
София - Душа мира, Премудрость Божия. Предполагалось, что человек в силу
ограниченности своего разума не вправе бездумно браться за переустройство мира,
поскольку тем самым он рискует задеть заключенную в этом мире духовность, жизненное
начало.
Характеризуя общество как сплав институтов, норм, моральных убеждений, традиций,
обычаев, уходящих своими корнями глубоко в историю, сам по себе факт их
взаимосвязанности и единства консерваторы рассматривали как чудо истории, поскольку
этот факт невозможно объяснить рациональными доводами. Существующим институтам
следует отдать предпочтение перед любой теоретической схемой, какой бы совершенной
они ни казалась с рациональной точки зрения.
Основатели консерватизма считали, что политические принципы следует
приспосабливать к обычаям, национальным традициям, установившимся общественнополитическим институтам. В их конструкциях естественным и законным считалось лишь
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 69 из 298
общество, основанное на иерархической структуре, отдельные части которой
обеспечивают жизнеспособность и целостность всего общественного организма.
Если либерализм и социализм с самого начала возникли как классовые идейнополитические течения, соответственно буржуазии и рабочего класса, то значительно
сложнее обстоит дело с консерватизмом. В целом как тип общественно-политической
мысли и идейно-политического течения консерватизм отражает идеи, идеалы, установки,
ориентации, ценностные нормы тех классов, фракций и социальных групп, положению
которых угрожают объективные тенденции общественно-исторического и социальноэкономического развития, тех привилегированных социальных группировок, которые
испытывают всевозрастающие трудности и давление со стороны не только
демократических сил, но и наиболее динамичных фракций имущих слоев населения.
Нередко консерватизм становился своего рода защитной реакцией тех средних и мелких
предпринимателей, фермеров, лавочников, ремесленников, жителей сельской местности,
которые испытывают страх перед будущим, несущим с собой неопределенность и
зачастую реальное ухудшение социального статуса.
Принимая существующее положение вещей, консерватизм делает упор на
необходимости сохранения традиционных правил, норм, иерархии власти, социальных и
политических структур и институтов. В духе гегелевской формулы “все действительное
разумно, все разумное действительно” консерватор рассматривает существующий мир как
наилучший из возможных миров.
Конечно любая страна, нация нуждаются в категории людей, партий и организаций,
обосновывающих их интересы идеологией, призванной сохранять, защищать и передавать
будущим поколениям то, что достигнуто к каждому конкретному историческому периоду,
ибо народ без памяти о прошлом - это народ без будущего. Вместе с тем истинный
консерватизм, призванный защищать статус-кво, обосновывать необходимость его
сохранения, должен учитывать изменяющиеся реалии и приспосабливаться к ним. Свою
способность к этому консерватизм продемонстрировал на поворотных этапах истории. В
период господства свободнопредпринимательского капитализма он интегрировал идеи
свободной конкуренции, свободного рынка, а после великого экономического кризиса и
особенно после второй мировой войны - идеи государственного регулирования
экономики, социальных реформ, государства благосостояния и т.д.
В 70-80-е гг. ХХ столетия консерватизм также претерпел далеко идущую
трансформацию. Особенность этого периода состояла в кризисе левых - от
коммунистических до социал-демократических - и кейнсианских идей общественного
развития. Консерватизм и правизна, по сути дела, заполнили тот вакуум, который
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 70 из 298
образовался с утратой левыми интеллектуальной опоры, их ослаблением, дефицитом
дееспособных идей и концепций на левом фланге. Привлекательности моделей и
рецептов, предлагавшихся консерваторами и правыми, способствовало то, что в этот
период существенно изменилось отношение к консерватизму как идеологическому
феномену. Сразу после второй мировой войны многие политические партии
консервативной ориентации в европейских странах не рисковали принять название
“консервативные”, боясь отождествления с фашизмом и реакцией. В настоящее время
фашизм с его претензиями на “революционный консерватизм” в глазах многих
представителей гуманитарных и социальных наук Запада оказался достоянием истории. В
конце 70-х гг. консерватизм вновь приобрел популярность. В ряде европейских стран
возникли политические партии под названием “консервативная”.
В последние десятилетия обозначилось явное стремление консерватизма, с одной
стороны, к иррациональным идеям реакционного толка (например, “новые правые” во
Франции), а с другой стороны - к большей склонности к либеральным ценностям. Второе
направление эволюции консервативных идей наиболее ярко проявилось в
неоконсерватизме - идеологическом течении, сформировавшемся в качестве
своеобразного ответа на экономический кризис 1973/74 гг., массовые молодежные
движения протеста в Западной Европе и расширение влияния кейнсианских идей.
В целом неоконсерватизм весьма удачно приспособил традиционные ценности
консервативного толка к реалиям постиндустриального этапа развития общества.
Усиление всесторонней зависимости человека от технической среды, ускорение темпа
жизни, нарушение духовного и экологического равновесия вызвали серьезный кризис в
общественном сознании стран Запада. В этих условиях неоконсерватизм предложил
обществу духовные приоритеты семьи и религии, социальной стабильности,
базирующейся на моральной взаимоответственности гражданина и государства и их
взаимопомощи, крепком государственном порядке и стабильности, уважении права и
недоверии к чрезмерной демократизации. Сохраняя внешнюю приверженность
рыночному хозяйству, привилегированности отдельных социальных слоев, эти ориентиры
были четко направлены на сохранение в обществе и отдельном гражданине чисто
человеческих качеств, универсальных нравственных законов, без которых никакое
экономическое и техническое развитие общества не заполнит образовавшегося в людских
душах духовного вакуума.
Основная ответственность за сохранение в этих условиях человеческого начала
возлагалась на самого индивида, который должен прежде всего рассчитывать на
собственные силы и локальную солидарность граждан, прежде всего по месту жительства.
Эта модель отличалась от либеральной, ориентированной на предоставленного самому
себе индивида, которому надлежит самостоятельно отыскивать смысл бытия и
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 71 из 298
“договариваться” с государством. Государство неоконсерваторов должно строиться на
моральных принципах и сохранении целостности общества, обеспечивать необходимые
индивиду жизненные условия на основе законности и правопорядка, предоставляя
возможность образовывать политические ассоциации, развивая институты гражданского
общества, сохраняя сбалансированность отношений общества с природой. И хотя
предпочтительным политическим устройством для такой модели взаимоотношений
гражданина и государства становилась демократия, все же основные усилия теоретики
неоконсерватизма (Д. Белл, З.Бжезинский) тратили на разработку программ,
преодолевающих дефицит управляемости обществом (из-за чрезмерного вовлечения
населения в политику).
Предлагавшиеся неоконсерваторами программы не могли разрешить многие
социально-экономические проблемы (например, инфляции, обнищания населения).
Однако неоконсерватизм дал людям ясную формулу взаимоотношений между социально
ответственным индивидом и политически стабильным государством. И хотя
неоконсервативной идеологии придерживаются только некоторые крупные политические
партии в западных странах (республиканская в США, либерально-консервативная в
Японии, консервативная в Великобритании), круг приверженцев этой идеологии все
больше расширяется в современном мире.
4. Радикальные партийные организации и трансформация партийной этики.
Идеи социализма известны в мире с древнейших времен, однако теоретическое
обоснование и идеологическое оформление они получили только в ХIХ в. Большое
значение для их концептуализации имели эгалитаристские идеи французского мыслителя
Ж.-Ж.Руссо и воззрения его соотечественника Ф.Бабефа о классовой принадлежности
граждан и необходимости насильственной борьбы за общественное переустройство.
Социализм - концепция общественного устройства, основанного на принципах
равенства и справедливости. В целом социализм недооценивает, а то и вовсе отрицает
значение экономической свободы индивидов, конкуренции и неодинакового
вознаграждения за труд как предпосылок роста материального благосостояния человека и
общества. В качестве заменяющих их механизмов рассматриваются нетрудовое
перераспределение доходов, политическое регулирование экономических и социальных
процессов, сознательное установление государством норм и принципов социального
равенства (неравенства) и справедливости. Иначе говоря, главными прерогативами в
социалистической доктрине обладает государство, а не индивид, сознательное
регулирование, а не эволюционные социальные процессы, политика, а не экономика.
Первые попытки очертить идеал этого общественного устройства предпринимались
еще Т. Мором и Т. Кампанеллой, а в конце ХVIII - начале ХIХ вв. так называемыми
утопическими социалистами Сен-Симоном, Фурье и Оуэном. В середине ХIХ в. К. Маркс
и Ф. Энгельс дали теоретическое обоснование социализма, связав его осуществление с
процессом исторического становления более отдаленного общества “всеобщего изобилия”
- коммунизма.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 72 из 298
Марксизм - сложившееся к середине XIX в. философское, экономическое и
социально-политическое учение К. Маркса и Ф. Энгельса, направленное на выражение и
защиту интересов рабочего класса, представлял собой крайне радикалистскую идеологию,
акцентировавшую внимание на революционных методах построения коммунистического
общества. Выше в разделе “Марксистская концепция науки о политике” подробно
анализировалась сущность марксистской схемы исторического прогресса как смены
одной общественно-экономической формации другой. Следует добавить, что наиболее
существенный недостаток, который обнаруживает коммунистическая теоретическая
конструкция, состоит в игнорировании природы человека, естественного неравенства
людей, а также в игнорировании объективной тенденции общественного прогресса,
состоящей в нарастании многообразия социальных интересов и форм разделения труда. В
основу модели коммунистического общества положен принцип монизма предполагающий преодоление экономического, социального, политического и духовного
многообразия интересов и потребностей. Критерием прогресса форм экономической,
социальной, политической и духовной жизни признается в марксизме их соответствие
интересам самого передового класса - пролетариата. Считается, что установление
общественной собственности на средства производства автоматически ликвидирует все
формы социального неравенства.
Идеал коммунизма в политической сфере - общественное самоуправление,
предполагающее поголовное участие населения в процессе принятия управленческих
решений. Идея непосредственного участия масс в управлении игнорировала факт
углубляющейся специализации и дифференциации политических ролей и функций в
сфере управления. Это предполагает наличие управленческих знаний и навыков,
профессионализма, вместо которых коммунистическая идеология предлагает поставить
идеологическую преданность и классовую непримиримость.
Социал-демoкратия сыграла огромную роль в формировании как современной
общественно-политической системы, так и идейно-политической ситуации в современном
мире. Известные исследователи и политические деятели, не принадлежащие к самой
социал-демократии, не без оснований называли XX столетие социал-демократическим
веком.
Под социал-демократией, как правило, понимают теорию и практику всех партий,
входящих в Социалистический Интернационал, к ней относят те социальные и
политические силы, которые составляют эти партии. Социал-демократию можно
обозначить и как социально-политическое движение, и как идейно-политическое течение.
Социал-демократическая идеология- пытается соединить представления об
обществе социальной справедливости с рядом либеральных идей и представлений,
исходит из приоритета постепенной эволюции общества в направлении строя социальной
справедливости и равенства граждан независимо от их общественного положения,
сохранении при этом гражданского мира.
Социал-демократия как общественно-политическое движение весьма многообразна:
существует ряд региональных и национальных вариантов. Существуют “скандинавская”,
или “шведская”, модель, “интегральный социализм”, основывающийся на
австромарксизме. Выделяют “фабианский социализм”, “гильдейский социализм” и т.д.
Специфика есть и у германского, французского, испанского вариантов социалдемократии. Необходимо отметить, что социал-демократия имеет богатую историческую
традицию.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 73 из 298
Идейные истоки социал-демократии берут начало со времен Beликой французской
революции и идей социалистов-утопистов. Но несомненно и то, что она получила импульс
от марксистской теории и под ее влиянием. При этом главным стимулом утверждения и
институциализации социал-демократии являлись формирование и возрастание в конце
XIX - начале XX вв. роли и влияния рабочего движения в индустриально развитых
странах Запада.
Социал-демократия первоначально разделяла важнейшие установки марксизма на
ликвидацию капитализма и коренное переустройство общества на началах диктатуры
пролетариата, обобществлении средств производства, всеобщего равенства и т.д.
Некоторые члены этих партий поддерживали идею марксистов о революционном пути
ликвидации капитализма и переходе к социализму. Но в реальной жизни получилось так,
что социал-демократия в целом признала существующие общественно-политические
институты и общепринятые правила политической игры. Партии социал-демократической
ориентации институциализировались, стали парламентскими партиями. С этой точки
зрения всю последующую историю социал-демократии можно рассматривать так же и как
историю постепенного отхода от марксизма.
Реальная практика заставила руководителей социал-демократии убедиться в
бесперспективности революционного перехода от старой общественной системы к новой,
в необходимости трансформировать, усовершенствовать ее эволюционным путем.
В экономической и политической борьбе той минувшей эпохи они убедились, что
многие требования рабочего класса можно реализовать мирными средствами, в процессе
повседневных и постепенных перемен. Чуть ли не все социалистические и социалдемократические партии ставили своей целью “разрыв с капитализмом”. Их программы
конца ХIХ -начала ХХ вв. не были революционными в полном смысле этого слова, хотя и
содержали известный набор радикальных лозунгов. С самого начала для большинства
социал-демократических партий было характерно совмещение революционных лозунгов с
прагматической политической практикой. Постепенно в программах большинства социалдемократических партий брали верх оппортунизм, прагматизм, реформизм. Особенно
ускоренными темпами этот процесс пошел после большевистской революции в России,
которая перед всем миром воочию продемонстрировала гибельность того
революционного пути, который предлагался марксизмом (а в его крайних формах марксизмом-ленинизмом).
Следует подчеркнуть, что по основополагающим идеям о революции, непримиримой
классовой борьбе, диктатуре пролетариата в первые два десятилетия ХХ в. обозначился
раскол в рабочем движении и социал-демократии. Большевистская революция и
созданный вслед за ней III Коммунистический Интернационал институциализировали
этот раскол. Социал-демократия и коммунизм, выросшие практически на одной и той же
социальной основе и из одних и тех же идейных истоков, по важнейшим вопросам
мироустройства оказались на противоположных сторонах баррикад.
5. Этика партийной элиты.
Представление об элите будет неполным без выяснения факторов, оказывающих
прямое влияние на её формирование. К таким факторам, в частности, можно отнести:
неравенство людей, обусловленное индивидуальными особенностями психики, что влечёт
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 74 из 298
за собой различные лидерские способности; социальное неравенство людей, которое
предопределяет различные возможности людей быть причисленными к элите
(перефразировав Аристотеля, можно условно обозначить этот фактор «элита по крови» и
«элита по духу»); неравные биологические возможности людей – крепкий организм,
выносливость, сила и т.д. Отнесение того или иного человека к элитной группе может
расцениваться неоднозначно и весьма условно.
Анализируя особенности политической элиты, следует отметить, что она внутренне
дифференцирована не только с точки зрения отдельного человека, но и с учётом
структуры элитной группы. Так, по признаку наличия или отсутствия государственной
власти политическую элиту можно разделить на правящую, которая непосредственно
обладает государственной властью (политическая элита власти), и оппозиционную
(контрэлиту), а по критерию объёма властных полномочий – на высшую, которая
принимает значимые для всего государства решения, среднюю, которая выступает
барометром общественного мнения, и административную, которую составляют
служащие-управленцы (бюрократия). Различают также политические элиты в партиях и
классах. Будучи явлением многогранным, политическая элита концентрирует в себе все
признаки формирования других элитных групп. Но особенностью политической элиты
является то, что она функционирует, развивается не только на основе норм социальных,
но и на основе норм правовых, которые предопределяют её постоянное обновление во
многом за счёт принципа равенства всех перед законом . Политические наблюдатели
обратили внимание на перемены в стиле и способах осуществления политической власти.
В последние 10-15 лет «дипломатичная» политика с поисками консенсуса и тенденцией к
коалицион-ным действиям стала уступать место «твёрдым» решениям, что можно видеть
в таких странах, как США, Великобритания, Италия, Израиль и Россия. Следуя традиции
классической элитологии, мы условно обозначаем этот процесс как вытеснение лис
львами. 1.2 Элиты и власть – основы видения Парето Метафору львов и лис использовал
Вильфредо Парето (1848-1923), перенявший её от Макиавелли, который, в свою очередь,
продолжил эллинистическую и римскую традицию, где образ лисы выражал ловкость и
хитрость, а образ льва – силу и прямолинейность. Такое видение было представлено им в
«Трактате по общей социологии» (1916) и легло в основу подхода, который независимо от
него развивал Г. Моска (1858-1941), а впоследствии Р. Михельс (1876-1936) и Ч.Р. Миллс
(1916-1962). Современными продолжателями теории элит являются, наряду с другими,
Дж. Сартори, Л. Филд и Дж. Хейли, Е. Этциони-Халеви. Парето положил основу
формированию социологического направления, критического по отношению к марксизму
и к нормативным теориям демократии.
Как свидетельствует опыт, без активного обновления элитами этих средств своего
духовного господства руководящие идеи обращаются в догмы, а политическая власть
начинает испытывать стагнацию. Главным условием эффективного осуществления
политической элитой её главных функций является обладание ею всеми возможными в
конкретном обществе способами управления и власти. В этом отношении особое значение
имеют её способность и умение использовать принудительные методы, оперативно, в
зависимости от меняющейся обстановки, переходить к применению силовых ресурсов.
Показателем безусловной крепости положения политической элиты служит и её
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 75 из 298
способность к манипулированию общественным мнением, такому использованию
идеологических и иных духовных инструментов, которые могут обеспечить требуемый
уровень легитимности власти, вызвать расположение и поддержку ей со стороны
общественного мнения. В то же время опыт продемонстрировал и ряд факторов,
препятствующих укреплению положения элитарных группировок во власти. Так,
существенно подрывает позиции политических элит нарастание информационной
открытости в работе институтов власти и управления, критика общественностью
всяческих злоупотреблений должностных лиц. К таким же ограничителям можно отнести
и растущую способность общества к контролю за деятельностью власть предержащих,
неразрывно связанную с целенаправленной деятельностью общественных объединений и
СМИ, активизацией контрэлит.
Снижает возможности волюнтаризма в управлении государством и дифференциация
элит, ведущая к росту внутриэлитной конкуренции, а равно и профессионализация
аппарата управления государством (партией). Благодаря своим функциям, политическая
элита является ведущим звеном, направляющим развитие общества. Все попытки
принизить её статус и возможности и даже, как это нередко случалось в российской
истории, уничтожить, принизить её общественный авторитет в конечном счёте наносят
ущерб самому обществу. Накопленный обществом опыт убеждает в том, что элитарные
механизмы скорее всего навсегда останутся в структуре общества, сохранив свою
лидирующую роль. С течением времени, очевидно, будет меняться лишь степень и
характер их соотношения с механизмами самоорганизации общественной жизни. В то же
время наиболее продуктивное поведение элитарных слоев, включение их в процесс
демократизации общества возможно только при условии снятия всех искусственных
границ на пути обновления её рядов, предотвращения её загнивания вследствие
олигархиизации и закостенелости.
Строение элитарного слоя, осуществляющего в государстве и обществе функции
власти и управления, чрезвычайно сложно. Для понимания механизма формирования
государственной политики уже недостаточно использовать только категории элиты и
контрэлиты. Многие учёные указывают на наличие в правящих кругах общества
экономических, административных, военных, интеллектуальных (научных, технических,
идеологических), политических сегментов. Каждый из них выстраивает собственные
отношения с массами, определяет место и роль в принятии решений, степень и характер
влияния на власть.
К политической элите можно отнести наиболее авторитетных, влиятельных и
политически активных интеллектуалов, вырабатывающих политическую идеологию
класса, лидеров организаций этого класса, то есть людей, которые непосредственно
принимают политические решения, выражающие совокупную волю класса. Под элитой
обычно понимают те специфические группы, которые представляют исполнительную
властно-политическую часть правящего класса. Как мы видим, понятие "элита" не
совпадает по объему с понятием "правящий класс": первое оказывается функционально
как бы управленческим "исполнительным комитетом" второго. Отметим, что эти понятия
не совпадают полностью и по содержанию. Политическая элита не состоит только из
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 76 из 298
представителей высшего класса. В современных демократических политических системах
последние даже не составляют в ней большинство. Наряду с представителями высшего
класса в политическую элиту страны, в частности США, входят представители высшего
среднего, среднего классов, а также низших страт общества
6. Кодексы партийной этики и политическая практика.
Единого Кодекса этики членов политических партий на сегодняшний день не
существует. Очень редко внутри конкретной политической партии издаётся отдельный
документ о должном нравственном и моральном поведении, в основном такие нормы
закрепляются в программах или уставах партий. Так, партия БНФ в
программе
устанавливает следующие нравственные основы своей политики, которым должны
неуклонно следовать члены партии: «Мы отдаем предпочтение политическим ценностям,
которые отражают не только частные интересы лиц и группировок, но и интересы
общества в целом. Эти интересы мы понимаем как стремление каждой личности к
свободному и не обремененному страхом интеллектуальному и духовному развитию,
зажиточной жизни, экономическому и культурному прогрессу белорусским нации. С
основанного на нравственных ценностях мировоззрения следуют такие политические
принципы, как достоинство человеческой личности, невмешательства государства в
частную жизнь, право суверенных граждан на самоорганизацию и гражданские
инициативы». Партия «Нур Отан» ограничилась в своей программе лишь замечанием о
том, что «член политической партии не должен совершать действий, дискредитирующих
Партию».
На основе анализа программных документов партий и литературы по этой теме
можно выделить следующие этические положения, которым должны следовать члены
политических партий:
•
член политической партии должен подчинять свои интересы интересам партии и
общества;
•
он не должен использовать свое влияние и власть в интересах какой-либо одной из
социальных групп и ее ближайшего окружения за счет интересов других социальных
групп;
•
он обязан соблюдать и защищать права, свободы и законные интересы всех
людей, в том числе своих коллег;
•
должен уважать честь и достоинство любого человека, его деловую репутацию, не
дискриминировать одних граждан путем предоставления другим гражданам
необоснованных благ и привилегий;
•
обязан обеспечить конфиденциальность ставшей ему известной в связи с
исполнением должностных обязанностей информации, затрагивающей частную жизнь,
честь и достоинство гражданина;
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 77 из 298
•
он не должен нарушать законы исходя из политической экономической
целесообразности, по любым другим, даже благородным, мотивам;
•
обязан придерживаться безупречных норм личного и профессионального
поведения, быть независимым в своих выводах и решениях, добросовестно выполнять
свою работу;
•
обязан быть честным и бескорыстным,
доброжелательным и внимательно относится ко всем людям;
корректным,
вежливым,
•
обязан своевременно принимать обоснованные решения в рамках своей
компетенции и нести за них личную ответственность, соблюдать нормы служебной
субординации в отношениях с руководством и подчиненными;
•
обязан соблюдать нормы делового этикета в общении с гражданами и коллегами;
•
не должен отвечать на оскорбления, обвинения или критику встречными
обвинениями, оскорблениями, критикой или иными проявлениями агрессии,
унижающими честь и достоинство человека;
•
должен поддерживать ровные, доброжелательные отношения в коллективе,
стремиться к сотрудничеству с коллегами, должен быть нетерпимым к проявлению
различных форм грубости, унижению, бестактности, преднамеренной дискриминации в
отношениях с руководством и коллегами.
Эти и другие требования закрепляют идеальное положение вещей, на практике же мы
видим постоянное их нарушение. И основной проблемой, из-за которой чаще всего
разгораются скандалы, является коррумпированность членов политических партий,
особенно их лидеров. Для борьбы с этим явлением принимаются различные документы,
последним из которых является разработанная российским институтом социологии
Декларация политических партий против коррупции. В ней предлагаются очень
интересные пути решения этой проблемы:
замена лозунга «За все надо платить» (т.е. откупаться от власти, а затем и ее
покупать) на лозунг «За все надо отвечать» (отвечать перед властью, а затем и за нее
отвечать);
обеспечение гласности в ходе демократических процедур;
каждое решение руководителя любого ранга члены партии должны оценивать через
призму нравственности;
политические партии нуждаются в систематических примерах действий
партийного руководства, достойного уважения и подражания, выступающего примером
соблюдения нравственных норм поведения;
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 78 из 298
управление коррупцией начинается с формирования осуждающего коррупцию
общественного мнения, на основе соблюдения нравственно-этических норм членами
политических партий;
регулярная неформальная беседа
провинившихся членов партии
с более
развитыми в нравственном отношении членами политических партий, которые помогут
им осознать ошибки, покажут последствия нанесенного им ущерба, поддержат словом и
делом баланс их материальных и духовных устремлений и действий;
закрепление этических норм и морали чиновника происходит путем привлечения к
борьбе с корыстными, безнравственными людьми.
члену партии нужно помогать публично и добровольно следовать путем
нравственного самосовершенствования. Политические партии разделяют вместе с ним
испытания и смущения, ошибки и разочарования, соблазны и понуждения на этом пути.
Все это обсуждается с ним в широком общественном кругу. Его приучают к сдерживанию
себя от нарушений общественного и служебного долга.
По моему мнению, для борьбы с коррупцией ограничиваться этими рекомендациями
не стоит, так как всё же наибольшую эффективность принесет именно установление
ответственности, но отрицать роль морального воспитания нельзя. Поэтому
целесообразно использовать сразу два подхода.
Таким образом, партийная этика это разновидность профессиональной этики. Её
специфическими чертами выступают особый статус членов партии и властные отношения.
Существует ряд этических требований, которым должен соответствовать член
политической партии, но на практике мы всё чаще видим их нарушение. Недооценка роли
морали и нравственности зачастую негативно сказывается на имидже партии. В
частности, российский политолог Александр Бахманов высказывает мнение, что провал на
выборах некоторых партий есть результат их нравственной деградации.
Список использованной литературы:
1.
Александр Бахманов. Деонтология политики: оппозиция как нравственная
альтернатива или "моральные принципы в политике - это нонсенс" 08.11.2005
[Электронный ресурс] http://forum-msk.org/material/politic/
2.
Декларация Политических партий против коррупции [Электронный ресурс]
http://in-socialism.spb.ru/Статьи/
3.
Партийная этика [Электронный ресурс] attachment:/147/131-partijnaya-etika.html;
4.
Праграма
Партыі
БНФ
07.04.2010
http://narodny.org/bnf/partyja/prahramabnf/86.shtml;
[Электронный
ресурс]
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 79 из 298
5.
Устав Всероссийской политической партии "Единая Россия" [Электронный ресурс]
http://edinros.er.ru/er/rubr.shtml?110102#5.
Тема лекции № 5. Политическая этика в тоталитарном государстве (1 ч.).
Вопросы лекции: 1. Принципы политической целесообразности. 2. Двойные
стандарты и двойная мораль тоталитарного общества. 3. Антигуманизм
тоталитаризма в его исторических формах.
1. Принципы политической целесообразности.
Особой по своему содержанию является мораль при тоталитаризме. Основными
признаками тоталитарного общества является непомерно высокая роль государства во
всех сферах общественной жизни — оно устанавливает жесткий контроль в экономике,
политике, культуре. Базой существования такого государства есть особая идеология,
которая опирается на разработанные догмы. Идеология тоталитаризма внушает человеку
мысль о господстве в его жизни интересов государства. В обществе действует установка –
на первом месте интересы государства, а личное остается на потом. Государственные
ценности преобладают над личными, именно такой порядок, по мнению идеологов
тоталитаризма, приводит к согласию всех членов общества и делает их успешными и
счастливыми.
2. Двойные стандарты и двойная мораль тоталитарного общества.
Для тоталитаризма характерно наличие сразу двух моралей. Одна мораль – внешняя,
показушная, для парадов и трибунных речей. Она провозглашает наличие в обществе
нравственных ценностей к каковым относятся патриотизм, взаимопомощь, развитое
чувство долга и ответственности, равноправие и справедливость.
Вторая мораль – внутренняя, существующая на уровне сознания каждой личности.
Так как для тоталитаризма свойственно наличие государственной бюрократической
верхушки, имеющей доступ к национальным богатствам, то для такой морали
свойственно оправдание существующего порядка. Приоритетными нравственными
категориями становятся лицемерие, лесть, культ начальника, корыстолюбие и
властолюбие. Для бюрократической верхушки оправдывается вещизм и стяжательство,
между тем, как другим членам общества внушается отвращение к личному материальному
благополучию.
Тоталитаризм разрушает идею о наличии частной собственности. Под запретом
находится индивидуальная предпринимательская деятельность, направленная на
удовлетворение собственных материальных интересов. Человек не имеет доступа к
результатам своего труда и их распределению. У людей пропадает стимул для
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 80 из 298
дальнейшего роста и личностного развития. Они становятся
безынициативными, обладающими психологией иждивенчества.
апатичными,
3. Антигуманизм тоталитаризма в его исторических формах.
Тоталитаризм сводит личность человека к положению «массы» в государственном
маховике. Личность теряет собственную ценность и неповторимость. Номенклатурный
слой общества приобретает над личностью неограниченную власть. Ему дается право
решать человеческие судьбы, вплоть до лишения человека жизни, притянув к этому
процессу общественную мораль, действуя с одобрения общества. В итоге в обществе
начинает главенствовать страх, у людей теряется чувство собственного достоинства,
развивается желание выслужиться, чтобы не постичь участи быть раздавленными
номенклатурой.
Тоталитаризм контролирует все сферы общества, в том числе и нравственные устои.
Для него свойственно подавление любых демократических взглядов и ценностей.
Еще античные авторы заложили основы традиции противопоставления Афин и
Спарты как двух полисов, резко различавшихся по степени предоставленной гражданам
свободы. Если одни объясняли славу Афин как крупнейшего экономического и
культурного центра Эллады наличием у афинских граждан максимально возможной в то
время свободы, то другие превозносили суровую систему ограничений в Спарте как залог
военной мощи и устойчивости данного государства. С тех пор дихотомия «Афины —
Спарта» стала неизменным атрибутом самых разнообразных философско-политических
концепций, авторы которых были озабочены не столько достоверной реконструкцией
конкретно-исторических реалий, сколько интерпретацией проблем современной им
политической жизни.
Так, Спарта как образец «недемократического» государства привлекла пристальное
внимание немецкого историка Роберта фон Пельмана, создавшего в конце прошлого века
фундаментальный труд по истории «античного коммунизма и социализма»1. Р. Пельман
справедливо признавал, что сохранившиеся источники нередко доносят до нас искаженноидеализированный образ Спарты, однако это не помешало ему определить спартанское
устройство как «государственный социализм», при котором личность всецело подчинена
государству. «Цели государства, — писал он, — насильственно навязывают направление
каждой личной жизни: за гражданином не признается право ни на какое другое
образование или призвание, кроме одного — быть воином. Государство каждому
определяет его деятельность…, навсегда обеспечивает за собой обладание личностью
гражданина, угрожая смертью эмигрантам и вообще сильно ограничивая свободу
передвижения… Государственный социализм есть естественный и необходимый коррелят
общин военного типа… Форма этого социалистического строя… определялась
исключительно тем, что и в мирное время по возможности сохранялось лагерное
устройство».
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 81 из 298
Первая половина XX в. ознаменовалась масштабными социальными экспериментами,
неожиданно придавшими особую актуальность данной тематике. Идеологи нацизма явно
ощущали нечто близкое и «родственное» в спартанских порядках. Их противники также
обратили внимание на это удивительное сходство. Так, Бертран Рассел со свойственной
ему категоричностью писал: «Для нас спартанское государство представляется в
миниатюре образцом того государства, которое установили бы нацисты, если бы они
одержали победу».
К сходному выводу пришел и Карл Поппер, создавший в 1938—1943 гг. свой
знаменитый труд «Открытое общество и его враги». Хотя эта книга, по признанию самого
автора, «была направлена против нацизма и коммунизма, против Гитлера и Сталина,
которых пакт 1939 года сделал на время союзниками», однако вся ее первая часть была
посвящена Платону как одному из первых идеологов «закрытого общества». Согласно
теории Поппера, Спарта (которую идеализировал Платон) и Афины олицетворяют собой
два универсальных типа общественного устройства, проходящие через всю историю
человечества: «В дальнейшем магическое, племенное или коллективистское общество мы
будем именовать закрытым обществом, а общество, в котором индивидуумы вынуждены
принимать личные решения, — открытым обществом».
Недостаточная четкость этих определений весьма характерна для того периода
западной историографии, когда еще только начинала формироваться научная концепция
тоталитаризма. Сам Поппер, кстати, уже употреблял термин «тоталитаризм», причем
нередко использовал его в качестве синонима понятия «закрытое общество». Называя
Спарту «тоталитарным полисом», он выделил несколько «принципиальных линий
спартанской политики» (защита косного племенного строя, антигуманизм, автаркия,
антиуниверсализм и др.), которые, по его мнению, «в основном сходятся с тенденциями
современного тоталитаризма». Подобное идеологизированное и аморфное толкование
термина «тоталитаризм» было характерно и для ряда других работ послевоенного
периода, в которых Спарта безоговорочно ставилась в ряд тоталитарных государств. Так,
Мари — Луиза Бернери, говоря о влиянии образа Спарты на историю идей, заключала:
«Революционеры, гуманисты, реформисты и коммунисты, от Гаррингтона до Мабли, от
Кампанеллы до Марата, от Наполеона до Сталина, — все они черпали вдохновение из
этого самого совершенного примера тоталитарного государства».
К сожалению, подобная «легкость» в употреблении термина «тоталитаризм»
встречается и в некоторых современных отечественных исследованиях. Даже такой
крупный специалист, как Ю. В. Андреев, в свое время критиковавший К. Поппера за
концепцию «спартанского тоталитаризма», в более поздней работе приходит к выводу о
том, что «государство в Спарте как бы ассимилировало, растворило в себе и само
общество, и всех составляющих его индивидов, что с полной очевидностью
свидетельствует о его тоталитарном характере». Симптомами этого, по мнению
исследователя, были следующие негативные явления: «застывшая на точке замерзания
экономика, почти абсолютная изоляция государства от всего внешнего мира,
бесцеремонное вмешательство властей в частную жизнь граждан, подавление личной
инициативы во всех ее формах и проявлениях, нивелировка человеческой
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 82 из 298
индивидуальности под тяжелым прессом “ликургова законодательства” и, наконец, как
прямое следствие всего этого — беспросветная политическая реакция и страшная
культурная отсталость». Столь эмоционально насыщенная характеристика, на наш взгляд,
нуждается в уточнении, поскольку она не только «сгущает краски», но и не дает нам, как
и в предыдущих случаях, научно определенного содержания термина «тоталитаризм».
Разумеется, нельзя забывать, что для отечественных исследователей было
проблематичным найти такое определение в литературе, вышедшей более 10 лет назад:
все классические работы по данной теме либо отсутствовали в наших библиотеках, либо
находились в «спецхранах». Лишь в последние годы широкая читательская аудитория
получила возможность ознакомиться с трудами Т. Адорно, Х. Арендт, Р. Арона, З.
Бжезинского, М. Джиласа, И. А. Ильина, К. Фридриха, Л. Шапиро, Ф. Хайека и других
авторов, выводы которых, разработанные преимущественно на примерах гитлеровской
Германии и сталинского СССР, продолжают оживленно обсуждаться. Современные
теории тоталитаризма, при всех их различиях, позволяют выделить целый комплекс
специфических признаков данного исторического явления.
На наш взгляд, в предельно краткой формулировке эти признаки можно представить
так: 1) насаждение в обществе квазинародной и квазирелигиозной идеологии, которая
претендует на абсолютную истину, провозглашает необходимость ломки старого порядка,
уничтожения «врагов», полной мобилизации сил для скорого достижения утопической
цели; 2) легальное применение террора для подавления инакомыслия и оппозиции, для
возможно большей унификации индивидов и использования их в соответствии с целями
официальной идеологии; 3) бюрократизация общества, установление жесткого контроля
государства над экономикой, политикой, средствами массовой информации и культурой;
4) подчинение бюрократического аппарата дисциплинированной, иерархически
организованной партии «нового типа», которая фактически срастается с государством; 5)
подчинение этой партии могущественному харизматическому лидеру, в почитании
личности которого проявляется культ власти.
Разумеется, было бы нелепым пытаться «примерить одежду» XX века на то
патриархальное общество, которое существовало в Спарте две с половиной тысячи лет
назад. Там не было и не могло быть ни партий «нового типа», ни развитых технических и
бюрократических средств контроля над обществом. К тому же оппоненты могут
возразить: речь идет о признаках «зрелого» тоталитаризма, в то время как это
историческое явление имеет длинную предысторию. По мнению известного востоковеда
Л. С. Васильева, тоталитаризм является одной из модификаций структуры восточного
деспотизма с так называемым «азиатским способом производства». Кстати, спартанское
общество по ряду пунктов (в частности, положению илотов — государственных рабов,
которые больше напоминали средневековых крепостных или восточных людей
«полурабского типа») явно имело черты сходства с азиатскими деспотиями. Может быть,
корректнее говорить, что Спарта явилась одним из отдаленных исторических прототипов
тоталитаризма, который в «зрелом» виде представляет собой специфическое явление XX
века?
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 83 из 298
Такая постановка вопроса, на наш взгляд, гораздо более оправданна, чем попытки
навесить на Спарту готовый «тоталитарный» ярлык. Однако требования научного подхода
заставляют нас в этом случае поднять еще, как минимум, два вопроса. Первый из них
связан со степенью достоверности всего комплекса той источниковедческой информации
о Спарте, которой мы располагаем. И здесь ни один серьезный исследователь не может
пройти мимо так называемой проблемы «спартанского миража», подробно освещенной в
работах Ф. Олье, Э. Тигерстедта и ряда других исследователей. Дело в том, что
большинство античных авторов, донесших до нас описание «общины равных», жили
намного позже описываемых ими событий, причем в их описаниях отчетливо
прослеживается элемент утопической идеализации (Платон, Ксенофонт, Плутарх и др.). В
настоящее время специалисты (опирающиеся, в частности, на данные археологических
раскопок) подвергают серьезным сомнениям всю традиционную схему спартанской
истории, согласно которой специфический уклад «общины равных» был уже в
раннеархаический период раз и навсегда определен «законами Ликурга». В
действительности это произошло, скорее всего, лишь после окончательного подчинения
спартанцами Мессении, т. е. не ранее VI в. до н. э.
Особую важность в проблеме «спартанского миража» представляет для нас то, что
многие авторы, идеализировавшие Спарту, были отнюдь не чужды тенденциям
«протототалитаризма» или, лучше сказать, «государственничества», этатизма. В одной из
специальных работ мы уже рассматривали этот феномен на примере Платона,
снискавшего у некоторых исследователей славу первого теоретика тоталитаризма.
Несколько иная, но близкая к этой тенденция была характерна для Плутарха, увлеченного
платоновским «пафосом общественного устроения» и написавшего биографию Ликурга в
жанре своеобразного «утопического романа». Сама компоновка материала у этих авторов,
захваченных мифическим образом гармоничного государства, создает в воображении
читателей картину, весьма далекую от реальности.
Исследователи, как правило, признают этот уклон, но затем тут же используют
элементы данного мифа при построении научных концепций, поскольку иных, более
объективных источников, почти не сохранилось. Одним из немногих античных авторов,
критически оценивавших государственное устройство Спарты, был Аристотель. Именно у
него содержится точное психологическое наблюдение, развеивающее идеальный ореол
спартанского целомудрия: поскольку по отношению к гражданам в Спарте предъявляются
слишком строгие требования, они, «не будучи в состоянии выдерживать ее, тайно, с
обходом закона наслаждаются физическими удовольствиями». Аристотель же обратил
внимание на «детский» способ избрания эфоров и геронтов, а также на то, что эти
должностные лица «бывают доступны подкупу» (Aristot., Pol., 1270 а — 1271 b). Тем не
менее, как справедливо отметил Б. Рассел, «в воображении людей сохранилась не Спарта
Аристотеля, а мифическая Спарта Плутарха и философская идеализация Спарты в
“Государстве” Платона».
Итак, можно ли, исходя из данных сохранившихся источников, считать Спарту
историческим прототипом тоталитарных государств XX века? Ответить на этот вопрос в
письменной форме. было предложено студентам 1 курса исторического факультета АГУ
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 84 из 298
весной 1997 г. Достаточно показательно то, что большинство из них дали однозначные
утвердительные ответы. В обобщенном виде их аргументы сводились к следующим
положениям.
Государство в Спарте осуществляло тотальный контроль не только над
общественной, но и над личной жизнью граждан, вмешиваясь в бытовые вопросы
(отсутствие свободы в выборе профессии, обязательное участие в совместных трапезах —
сисситиях, простая одинаковая одежда, запрет на владение золотом и серебром, запрет на
использование при строительстве дома каких-либо инструментов, кроме топора и пилы и
т. д.), в брачно-половые отношения (узаконенные пережитки кросс-кузенного брака и др.)
и воспитание детей (уничтожение слабых младенцев; строжайшее воспитание в «стадах»
— агелах с семилетнего возраста и т. д.). Жизнь гражданина всецело была подчинена
интересам государства.
Принцип последовательного коллективизма и подавления индивидуальных начал
распространялся и на отношения собственности: спартиаты получали лишь в пользование
участки земли вместе с прикрепленными к ним илотами; они не могли продать ни землю,
ни илотов. Проявлением этой же тенденции к ограничению частной собственности был
обычай пользоваться чужим имуществом (пищевыми припасами, собаками, лошадьми,
илотами).
Широкое использование в общественной практике террора и насилия (по отношению
к илотам наиболее ярко это проявлялось во время периодически проводившихся криптий,
когда уничтожались наиболее сильные и потому потенциально опасные рабы, а по
отношению к гражданам — в самой системе воспитания, основанной на «кулачном праве»
и жестоких телесных наказаниях).
Закрытость, искусственная замкнутость спартанского общества, стремление к
экономической и культурной автаркии (запрет гражданам селиться вне государства,
ограничение контактов с иностранцами, использование «неконвертируемых» железных
денег, неразвитость ремесла и торговли, отторжение чужеземных влияний и т. д.).
Милитаризация всей жизни спартиатов (фактически они постоянно находились в
положении воинов, живущих в военном лагере) и агрессивная, «империалистическая»
внешняя политика Спарты (подчинение Мессении, создание Пелопоннесского союза,
конфликт с Афинской архэ и установление гегемонии в Греции после победы в
Пелопоннесской войне).
Напомним, что здесь приведены аргументы, которые, по мнению большинства
студентов, позволяют считать Спарту прообразом тоталитарных государств XX века.
Между тем, сопоставление этих аргументов с перечисленными выше признаками
«зрелого» тоталитаризма отнюдь не располагает к столь однозначному выводу. На это
обратили внимание лишь немногие студенты, склонные к более глубокому и
многостороннему анализу. Их вывод сводится к заключению: в Спарте наблюдались
отдельные «протототалитарные» тенденции, однако в целом вряд ли целесообразно
пытаться объяснить специфику спартанского общества, используя концепцию
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 85 из 298
тоталитаризма. Основными аргументами, приведенными в пользу этой точки зрения, были
следующие.
В Спарте не было никакой «революционной» идеологии, которая отвергала бы
традиционную религию, провозглашала бы некую утопическую цель и т. д. Не было там и
ничего подобного политическим партиям, тем более партиям тоталитарного типа.
Не следует считать спартанское общество бюрократизированным: напротив,
государственный аппарат был крайне неразвит, и функции контроля во многом выполняла
сама община граждан.
Если в тоталитарных государствах, как правило, на вершине пирамиды
государственной власти стоит могущественный харизматический вождь, то форму
правления в Спарте даже трудно назвать монархией: там правили одновременно два царя,
власть которых была в значительной мере ограничена и напоминала власть высших
должностных лиц (наподобие консулов в Римской республике).
В Спарте действовали народное собрание и выборные органы власти, создававшие
систему сдержек и противовесов. Не случайно античные авторы говорили о «смешанном
правлении»: Платон рассуждал о смешении элементов демократии и тирании (Plato, Legg.,
IV, 712 d); Аристотель находил смесь демократии и олигархии (Aristot., Pol., 1294 b), а
Плутарх считал герусию органом, который уравновешивает тиранию в лице царской
власти и демократию в лице народного собрания и эфората (Plut., Lyc., 5).
Спарта, несмотря на всю свою специфику, обладала важнейшими атрибутами полиса,
сближавшими ее с Афинами и другими греческими городами-государствами (античная
форма собственности, категория гражданства, выборность должностных лиц, отсутствие
деспотии, особая система идейных и культурных ценностей гражданской общины и т. д.).
На наш взгляд, второй подход с исторической точки зрения безусловно более оправдан,
чем первый. Некоторая «замороженность» спартанских общественных институтов
объясняется, очевидно, не воплощением в жизнь тоталитарных замыслов Ликурга, а
вынужденной попыткой консервации архаических общинных институтов, дававших
выработанные предшествующими поколениями надежные способы поддержания высокой
степени сплоченности и боеспособности коллектива. Завоеванием Мессении спартанцы
сами поставили себя в условия, когда именно эти качества стали главным залогом
выживания общины перед лицом постоянной угрозы со стороны соседей и живущих на
завоеванных землях многочисленных илотов.
Всякий полис, как известно, был основан на сочетании коллективистских (общинных) и
индивидуалистских начал. Но если в Афинах со временем резко выросла роль частной
инициативы, процветавшей в условиях открытости, демократизации политического строя,
расцвета культуры, бурного развития мореплавания, ремесел и торговли, то в Спарте
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 86 из 298
маятник качнулся в противоположную сторону — в сторону закрытости, натурализации
хозяйства, милитаризации и «коллективизации» всех сторон жизни. Афины и Спарта,
таким образом, представляют собой лишь как бы две крайние точки в движении одного и
того же «полисного» маятника.
Весьма интересно то, что сложившаяся разница между двумя полисами прекрасно
осознавалась уже современниками. Для иллюстрации мы позволим себе процитировать
отрывок из приведенной у Фукидида речи коринфского посла, побуждавшего спартанцев
начать военные действия против афинян: «Вы, по-видимому, вовсе не приняли в расчет,
что представляют собой те афиняне, с которыми предстоит вам борьба, до какой степени
они во всем отличаются от вас. Афиняне любят всякие новшества, отличаются быстротой
в замыслах и в осуществлении раз принятых решений; вы же, напротив, стремитесь к
тому, как бы сохранить существующее, не признаете ничего нового… Афиняне
решительны — вы медлительны; они ходят в чужие земли — вы приросли к своему месту;
удаляясь от родины, они рассчитывают приобрести себе что-либо, вы же опасаетесь, как
бы, выйдя из пределов своей страны, не нанести ущерба тому, чем вы владеете» (Thuc.,
Hist., I, 70) Здесь, на наш взгляд, подмечена общая разница между полисами, которые
были расположены на побережье и вдали от моря: многие античные утописты приходили
к выводу, что вся порча нравов происходит из-за мореплавания и связанных с ним
оживленной торговли, контактов с иноземцами и внешней экспансии18.
Еще одна цитата из Фукидида — знаменитая речь Перикла, в которой он восхвалял
демократический строй Афин, — показывает, что некоторые афиняне прекрасно
осознавали отличие их полиса от спартанского: «Мы живем свободной политической
жизнью в государстве и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях
повседневной жизни; мы не раздражаемся, если кто делает что-либо в свое
удовольствие… Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в общественных
отношениях не нарушаем законов… и повинуемся лицам, облеченным властью в данное
время… Государство наше мы предоставляем для всех, не высылаем иноземцев, никому
не препятствуем ни учиться у нас, ни осматривать наш город…» (Ibid., II, 36—41). Обе
приведенные цитаты, впрочем, носят резко полемический характер, поскольку относятся к
периоду ожесточенной конфронтации двух полисов. Но были и такие исторические
эпизоды, когда они совместно выступали против общего врага — персидских «варваров»,
пытавшихся перенести свою деспотию и свое «азиатское рабство» в свободную Элладу. В
таких случаях Спарта и Афины на какое-то время «закрывали глаза» на существовавшую
между ними разницу.
При всех различиях так называемых «аграрных» и «торгово-ремесленных» (варианты:
«олигархических» и «демократических», «сухопутных» и «морских») полисов все они
оставались античными гражданскими общинами, которые в основе своей имели гораздо
больше общего, чем различий. Поэтому следует очень осторожно проводить параллели с
антагонизмами современного мира, пытаясь вести речь о «закрытой» («тоталитарной»)
Спарте и об «открытых» («демократических») Афинах. Кстати, хотя в задачи данной
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 87 из 298
статьи не входит рассмотрение вопроса о реальной степени демократичности афинского
государственного устройства, мы должны отметить, что она была явно ограниченной с
современной точки зрения19.
Итак, если считать главным признаком тоталитаризма лишь всеобщую регламентацию, то
такой «тоталитаризм» можно без труда обнаружить не только в Спарте, но и в обществе
времен III династии Ура, и в птолемеевском Египте, и в западноевропейских
средневековых цехах, и в так называемом «государстве иезуитов» в Парагвае…
Фактически почти вся история человечества при таком подходе может превратиться в
«тоталитарную», и сам термин «тоталитаризм» утратит в этом случае какую бы то ни
было эвристическую ценность. Более оправданным нам представляется подход, согласно
которому тоталитаризм — специфическое явление индустриальной цивилизации,
породившей в числе других проблем так называемую «проблему догоняющей
модернизации». Говоря же о древней Спарте, вряд ли следует увлекаться поверхностными
аналогиями: в «общине равных» можно обнаружить лишь отдельные «протототалитарные
тенденции», причем речь в этом случае правильнее будет вести не столько о реальной
Спарте, сколько о «спартанском мираже», созданном утопическим воображением
некоторых древних авторов.
Список использованной литературы
1. Пельман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910. С. 30—67.
Русский перевод книги был выполнен с первого издания на немецком языке; в двух
следующих изданиях термин «коммунизм» в названии был заменен на «социальный
вопрос»: Poehlmann R., von. Geschichte der sozialen Frage und des Sozialismus in der antiken
Welt. 3 Aufl. von F. Oertel. Bd. 1—2. München, 1925.
2. Пельман Р. История античного коммунизма и социализма. СПб., 1910. С. 32—33.
3. См.: Лурье С. Я. О фашистской идеализации полицейского режима древней Спарты //
ВДИ. 1939. № 1. С. 98—106; Oliva P. Sparta and Her Social Problems. Praha, 1971. P. 10 ff.
4. Рассел Б. История западной философии. Кн. 1—2. Новосибирск, 1994. С. 106.
5. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. М., 1992. С. 7. Данные
термины встречаются и в современной политологической литературе. См.: Гончаров Д. В.,
Гоптарева И. Б. Введение в политическую науку. М., 1996. С. 69; Филатова М. Н.,
Светенко А. С. Политология. М., 1996. С. 46.
6. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. М., 1992. С. 218
7. Поппер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. М., 1992. С. 228
8. Berneri M.-L. Journey through Utopia. L., 1950. P. 45.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 88 из 298
9. Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Т. 1. Становление и развитие
полиса. М., 1983. С. 198.
10. Андреев Ю. В. Спарта как тип полиса // Античная Греция. Т. 1. Становление и
развитие полиса. М., 1983. Спартанский эксперимент: «община равных» или тоталитарное
государство? // Античность и современность. М., 1991. С. 14—15. О «спартанском
тоталитаризме» говорится и в другой работе этого автора. Ср.: он же. Эмансипация поспартански // Социальные структуры и социальная психология античного мира. М., 1993.
С. 6.
11. Из числа опубликованных на русском языке работ можно отметить следующие:
Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989; Бородай Ю. Тоталитаризм: хроника и
лихорадочный кризис // Наш современник. 1992. № 7. С. 121—130; Гаджиев К. С.
Тоталитаризм как феномен XX века // Вопросы философии. 1992. № 2. С. 3—25; Джилас
М. Лицо тоталитаризма. М., 1992; Ильин И. А. Наши задачи. Т. 1. М., 1992; Мушинский В.
О. Сумерки тоталитарного сознания // Государство и право. 1992. № 3. С. 80—86; Хайек
Ф. А. Дорога к рабству. М., 1992; Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Ортега-иГассет Х. Болезнь века // Новое время. 1993. № 38. С. 56—58; Бутенко А. П. Тоталитаризм
в России и пути его преодоления // Социально-политический журнал. 1994. № 11—12. С.
187—197; Рассоха И. Н. Тезисы о тоталитаризме // Полис. 1995. № 2. С. 147—155;
Мировое политическое развитие: век XX. М., 1995; Тоталитаризм и его преодоление:
актуальные уроки истории / Дневник Алтайской школы политических исследований. № 1.
Барнаул, 1996; Филатова М. Н., Светенко А. С. Политология. М., 1996
12. См.: Феномен восточного деспотизма: Структура управления и власти. М., 1993. С. 25,
143 и сл.
13. Ollier F. Le mirage spartiate: etude sur l’idealisation de Sparte dans l’antiquite grecque de
l’origine jusqu’aux cyniques. Paris, 1933; idem. Le mirage spartiate: etude sur l’idealisation de
Sparte dans l’antiquite grecque du debut de l’ecole cynique jusqu’ a la fin de la cite. Paris, 1943;
Tigerstedt E. N. The Legend of Sparta in Classical Antiquity. Vol. 1. Stockholm, 1965; Rawson
E. The Spartan Tradition in European Thought. Oxford, 1969; Ferguson J. Utopias of the
Classical World. L., 1975. P. 29—39 (ch. IV — «The Mirage of Sparta»).
14. Подробнее см.: Андреев Ю. В. Спарта…, с. 211 и сл.
15. См.: Чернышов Ю. Г. Платоновская утопия — «инструкция для организаторов
тоталитаризма»? // Известия АГУ. Серия филология… Вып. 2. 1996. С. 39—41.
16. См.: Аверинцев С. С. Плутарх и античная биография. М., 1973. С. 51 и сл.; ср. с. 185:
«По мысли Плутарха, законодатель — это воспитатель своего народа, имеющий по сути
дела неограниченную возможность формировать его нравы и наклонности»; Emerson R. L.
Utopia // Dictionary of the History of Ideas. Vol. 4. N. Y., 1973. P. 460.
17. Рассел Б. История…, с. 108.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 89 из 298
18. Подробнее см.: Чернышов Ю. Г. Мореплавание в античных утопиях // Быт и история в
античности. М., 1988. С. 88—113; он же. Социально-утопические идеи и миф о «золотом
веке» в Древнем Риме. Изд. 2-е. Новосибирск, 1994. Ч. 1. С. 32 и сл.
19. Подробнее см., например: Маринович Л. П. Некоторые уроки афинской демократии //
Античность и современность. М., 1991. С. 16—20; Фролов Э. Д. Политические лидеры
афинской демократии (опыт типологической характеристики) // Политические деятели
античности, средневековья и нового времени. Л., 1983. С. 6—22.
Тема № 6. Этика в авторитарном государстве (1 ч.).
Вопросы лекции: 1. Трансформация политической этики, стандартов и норм
поведения в авторитарном государстве. Авторитарная и гуманистическая этика:
сравнительный анализ. 2. Этические компоненты в риторике и политической
практике при авторитарном режиме. 3. Этическая коррозия как один из показателей
политического кризиса.
1. Трансформация политической этики, стандартов и норм поведения в
авторитарном государстве. Авторитарная и гуманистическая этика: сравнительный
анализ.
Если мы не отказываемся, как это делает этический релятивизм, от поиска объективно
правильных норм поведения, какой критерий для таких норм можем мы найти? Вид
критерия зависит от типа этической системы, нормы которой мы исследуем. По
необходимости критерии авторитарной этики существенно отличаются от критериев
этики гуманистической.
В авторитарной этике авторитет определяет, в чем благо человека, и он же
устанавливает законы и нормы поведения; в гуманистической этике человек сам и творец
норм, и их исполнитель, он их создает, он их регулирует и он их соблюдает.
Использование термина "авторитарный" с необходимостью требует прояснить
понятие авторитета. С этим понятием связана огромная путаница, поскольку широко
распространено мнение, будто мы стоим перед альтернативой: диктаторский,
иррациональный авторитет или вообще никакого авторитета. Но эта альтернатива
ошибочна. Реальная же проблема в том, какой вид авторитета следует нам признать.
Говоря об авторитете, имеем ли мы в виду рациональный авторитет или иррациональный?
Рациональный авторитет имеет своим источником компетентность. Человек, чей
авторитет уважается, компетентно справляется с задачей, возложенной на него теми, кто
ему доверяет. Ему не нужно запугивать их или возбуждать в них восхищение его
магическими свойствами; до той поры, пока он способен компетентно помогать, а не
эксплуатировать, его авторитет базируется на рациональных основаниях и не взывает к
иррациональному благоговению. Рациональный авторитет не только допускает, но и
требует постоянного внимательного разбора и критики со стороны тех, кто его признает;
он всегда временен, его признание зависит от его действенности. Источником же
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 90 из 298
иррационального авторитета, напротив, всегда служит власть над людьми. Эта власть
может быть физической или ментальной, она может быть реальной или условной,
порожденной лишь тревогой и беспомощностью человека, подпавшего под влияние этого
авторитета. Власть - с одной стороны, страх - с другой, всегда служат опорой
иррационального авторитета. Такой авторитет не только не нуждается в критике, но и
запрещает ее. Рациональный авторитет основывается на равенстве между авторитетом и
субъектом, которые различаются только уровнем знания и умения в той или иной области.
Иррациональный же авторитет по самой своей природе строится на неравенстве,
предполагающем различие в ценности. Когда речь идет об "авторитарной этике", имеется
в виду иррациональный авторитет, так как термин "авторитарная" обычно считают
синонимом тоталитарной и антидемократической систем. Читатель вскоре убедится, что
гуманистическая этика совместима лишь с рациональным авторитетом.
Авторитарную этику можно отличить от гуманистической по двум критериям формальному и материальному. Формально авторитарная этика отрицает у человека
способность знать, что хорошо, а что плохо; здесь норму всегда устанавливает авторитет,
стоящий над индивидом. Такая система основывается не на разуме и знании, а на
благоговейном страхе перед авторитетом и субъективном чувстве слабости и
зависимости; на отказе от решений, предоставляющем авторитету право принимать их,
руководствуясь своей магической властью; его решения не могут и не должны
подвергаться сомнению. Предметно, или в смысле содержания, авторитарная этика
отвечает на вопрос, что хорошо, а что плохо, исходя в первую очередь из интересов
авторитета, а не интересов субъекта; она - эксплуататорская, хотя субъект может
извлекать из нее значительные психические или материальные выгоды.
Как формальный, так и предметный аспекты авторитарной этики проявляются в
развитии этической оценки у ребенка и нерефлективного ценностного суждения у
взрослого. Основы нашей способности отличать добро от зла закладываются в детстве:
сначала в отношении физиологических функций, затем в отношении более сложных форм
поведения. Ребенок ощущает различие между хорошим и плохим прежде, чем научится
такому различению посредством разума. Его субъективные оценки формируются в
результате дружелюбных или недружелюбных реакций со стороны значимых в его жизни
людей. Учитывая его полную зависимость от заботы и любви взрослых, неудивительно,
что одобрительного или неодобрительного выражения на материнском лице достаточно,
чтобы "научить" ребенка отличать хорошее от плохого. В школе и в обществе действуют
сходные факторы. "Хорошо" - то, за что награждают, "плохо" - то, за что социальные
авторитеты или большинство ближних относятся с неодобрением или наказывают. Да,
страх неодобрения и потребность в одобрении представляются наиболее сильными и
почти исключительными мотивами этической оценки. Это интенсивное эмоциональное
давление мешает ребенку, а позднее и взрослому, задаться критическим вопросом:
"хорошее" хорошо для него самого или для авторитета? Альтернативы здесь становятся
очевидны, если принять во внимание ценностные суждения по поводу вещей. Если я
говорю, что этот автомобиль "лучше", чем тот, само собой разумеется, что я называю этот
автомобиль "лучшим", потому что он служит мне лучше, чем тот; хороша вещь или плоха,
зависит от ее полезности мне. Если владелец собаки считает ее "хорошей", он имеет в
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 91 из 298
виду определенные качества этой собаки, полезные ему; например, они удовлетворяют
потребность владельца в смотровой или в охотничьей собаке или в ласковой комнатной
собачке. Вещь называется хорошей, если она хороша для человека, ею пользующегося.
Подобный критерий ценности может быть применен и к человеку. Наниматель считает
работника хорошим, если тот ему полезен. Учитель может назвать ученика хорошим, если
ученик послушен, не причиняет хлопот и является гордостью учителя. Так и ребенка
могут называть хорошим, если он понятлив и послушен. "Хороший" ребенок может быть
запуганным, неуверенным, желающим лишь угодить своим родителям, покоряясь их воле,
в то время как "плохой" ребенок может обладать собственной волей и иметь достойные
интересы, но неугодные, однако, его родителям.
Ясно, что формальный и материальный аспекты авторитарной этики нераздельны.
Если бы авторитет не желал эксплуатации субъекта, ему не нужно было бы управлять при
помощи страха и эмоционального подавления; он мог бы поощрять рациональное
суждение и критику, рискуя при этом, что его некомпетентность будет обнаружена. Но
так как на карту поставлены его собственные интересы, авторитет отводит послушанию
роль главной добродетели, а непослушанию - роль главного греха. Непростительный грех
в авторитарной этике - это открытое неповиновение, сомнение в праве авторитета на
установление норм, сомнение в аксиоме, что установленные авторитетом нормы - самые
лучшие. Даже если человек грешит, его готовность принять наказание и чувство вины
восстанавливают его "добродетель", поскольку он таким образом выражает признание
превосходства авторитета.
Ветхий Завет, излагая начала человеческой истории, дает пример авторитарной этики.
Грех Адама и Евы объясняется не самим их поступком: вкушание с древа познания добра
и зла не было плохим само по себе; фактически, и иудейская, и христианская религии
согласны, что способность отличать добро от зла - одна из основных добродетелей.
Грехом было ослушание, вызов авторитету Бога, который испугался, что человек уже
"став как один из Нас, познав добро и зло" может "простереть руку свою еще и на древо
жизни и жить вечно".
Гуманистическую этику, хотя она и противоположна авторитарной, можно также
охарактеризовать по формальному и материальному критериям. Формально она
основывается на принципе, что только сам человек может определить критерий
добродетели и греха, а не трансцендентный ему авторитет. Предметно она основывается
на принципе, что "благо" - то, что хорошо для человека, а "зло" - то, что человеку вредит;
единственный критерий этической оценки - благополучие человека.
Различие между гуманистической и авторитарной этикой видно на примере
различных значений, придаваемых слову "добродетель". Аристотель использует
"добродетель" в значении "совершенство" - совершенство деятельности, в которой
реализуются присущие человеку способности. Парацельс употребляет "добродетель" как
синоним индивидуальных свойств каждой вещи - т. е. как ее особенность. И камень, и
цветок - все имеет свою добродетель, свою комбинацию конкретных свойств.
Человеческая добродетель - это тоже определенный набор свойств, присущий
человеческому роду, притом, что добродетель каждого человека - в его уникальной
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 92 из 298
индивидуальности. Человек "добродетелен", если он раскрывает свою "добродетель".
Противоположный смысл "добродетель" обрела в авторитарной этике. Быть
добродетельным значит быть самоотверженным и послушным, подавить свою
индивидуальность, а не полнее ее раскрыть.
Гуманистическая этика антропоцентрична; разумеется, не в том смысле, что человек центр Вселенной, а в том, что его ценностные суждения, подобно всем другим суждениям
и даже ощущениям, коренятся в особенностях его существования и значимы лишь в
контексте его существования; и в самом деле человек - "мера всех вещей". С
гуманистической точки зрения нет ничего выше и достойнее, чем человеческое
существование. Высказывалось возражение, что по самой своей природе этическое
поведение - это отношение человека к чему-то трансцендентному, и, следовательно,
система, признающая лишь человека и его интересы, не может быть подлинно моральной,
а ее объектом был бы просто обособленный, эгоистичный индивид.
Этот аргумент, обычно выдвигаемый для опровержения человеческой способности - и
права - устанавливать и оценивать нормы правильного поведения, основан на
заблуждении, ибо признание блага тем, что хорошо для человека, не предполагает, будто
человеческая природа такова, что эгоизм или обособленность хороши для человека. Это
не означает, что человеческая цель может быть достигнута в отрыве от окружающего
мира. На самом деле, как убеждали многие защитники гуманистической этики, одна из
характерных особенностей человеческой природы в том, что человек обретает себя и свое
счастье только в родстве и солидарности с людьми. Однако любовь к ближнему - не
сверхчеловеческий феномен; это нечто врожденное человеку и излучаемое им. Любовь не высшая сила, нисходящая на человека, и не возложенный на него долг: это его
собственная сила, благодаря которой он роднится с миром и делает мир по-настоящему
своим.
2. Этические компоненты
авторитарном режиме.
в
риторике
и
политической
практике
при
Со времен Аристотеля красноречие принято делить на три рода: судебное,
совещательное и торжественное. Не следует, однако, понимать это деление так, что
судебное относится только к судам, совещательное – к совещаниям, а торжественное – к
торжественным случаям. Деление это имеет гораздо более глубокие основания. В своей
«Риторике» Аристотель писал: «Слушатель бывает или простым зрителем, или судьей,
притом судьей или того, что уже совершилось, или же того, что может совершиться». В
зависимости от того, какую позицию занимает слушатель, и строится трихотомия
Аристотеля.
Если слушатель выступает судьей того, что уже совершилось, перед нами судебное
красноречие. Поэтому судебные речи обвиняют или оправдывают, говорит философ. Это,
в самом деле, особый случай, и он может иметь место не только в настоящем суде. Суть
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 93 из 298
именно в том, что события уже свершились и надо принять ту или иную их версию.
Причем от слушателей, что для риторики существенно, ход самих событий не зависит.
Если же слушатель выступает «судьей» того, что должно случиться (например,
бросает в урну бюллетень), перед нами совещательное красноречие. Дело совещательных
речей, говорит философ, склонять или отклонять. Это существенно иной случай. Решая
вопрос о том, имел ли место поджог или пожар был случайностью, слушатель не вправе
сказать: «Я хочу, чтобы это был поджог, и да будет так!» Но, решая вопрос о выборе
президента, слушатель может и даже должен рассуждать следующим образом: «Я хочу,
чтобы выбрали моего кандидата, да будет так! Я сам приложу к этому свои силы».
Поэтому эмоциональные аргументы получают здесь гораздо большее оправдание, чем
тогда, когда мы решаем, что же именно произошло на самом деле.
Третий случай, по Аристотелю, состоит в том, что слушатель является простым
зрителем. Назначение торжественной речи, по словам философа, хвалить или порицать.
Разумеется, такая речь формирует определенное мнение, на основании которого
слушатель в будущем будет поступать так или иначе, но в момент произнесения речи
слушатель не стоит перед выбором, от него не требуется никаких действий, и именно
поэтому Аристотель выделяет этот случай как самостоятельный. В остальном же
торжественное красноречие близко к совещательному, так как обращено только в будущее
потенциальное, возможно, очень отдаленное, возможно, размытое. Так, восхваление героя
может привести к тому, что слушатель когда-нибудь станет ему подражать.
Совещательное же красноречие обращено в актуальное, ближайшее будущее.
Вот яркий пример торжественного красноречия. Перикл произносит речь на могиле
павших воинов. При этом он прославляет и пропагандирует определенные политические
идеи: «Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее
служим образцом для некоторых, чем подражанием другим. Называется этот строй
демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве их
[граждан]» (цитируется по Фукидиду).
Точно так же знаменитое торжественное слово митрополита Иллариона,
произнесенное в храме Софии Киевской, не преследуя конкретных политических целей,
пропагандирует политическую и нравственную доктрину Руси.
Итак, мы видим, что классификация Аристотеля обнимает самые общие случаи и не
связана с тематическим делением, как конкретные виды красноречия: торговое
красноречие, судебное (в узком смысле этого слова), военное, академическое. Эти
отдельные виды красноречия изучаются так называемыми частными риториками, в
отличие от общей риторики, посвященной, соответственно, общериторическим
проблемам. Политическое красноречие именно такой частный вид красноречия – это
красноречие, относящееся к сфере политики. К какому же из трех родов оно относится?
Как нетрудно догадаться, политическое красноречие – это в первую очередь
красноречие совещательное. Сам Аристотель, говоря о совещательных речах, называет их
темами финансы, вопросы войны и мира, охраны страны, снабжения ее продовольствием,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 94 из 298
выработку законодательства. Политическое красноречие обращено в будущее. От воли его
слушателей зависит не только принятие решения (скажем, при голосовании), но и в
определенной мере общественное поведение (трудолюбие, лень, решимость, мужество,
терпение, скепсис – все это персонажи общественной драмы). Поэтому политическое
красноречие захватывает и зону красноречия торжественного, направленного на
воспитание определенных качеств, на мобилизацию определенных психологических
ресурсов. Кроме того, в наше время, когда предвыборные кампании длятся месяцами,
возникает и красноречие промежуточного вида – совещательное, ибо в конечном счете
речь идет о единовременном акте выбора, и в то же время торжественное, так как
реальный выбор все-таки далеко. В отдельных случаях, когда речь идет об анализе
прошлого, политическое красноречие сближается с судебным, но эта связь слаба.
Итак, политическая риторика изучает красноречие в сфере политики, учитывая
специфику рода и вида этого красноречия.
В чем эта специфика? Риторика может научить, как подбирать доводы, как
располагать части риторической речи и какими языковыми средствами эти доводы
выражать. Политическая риторика имеет свою специфику в каждом из этих пунктов.
В аргументации политическая риторика должна опираться на соответствующие общие
места, которые она заимствует как из политических, так и из других текстов.
В области композиции специфика политического красноречия состоит в разработке
системы жанров.
В отношении языковых средств необходимо учитывать сложившиеся речевые
формулы и традиции.
Современная эпоха политических преобразований может быть охарактеризована как
процесс перехода от авторитарно-тоталитарного к массовому политическому участию, ко
все большему и активному включению широких слоев населения в процесс принятия
решений. Формально это звучит как «партиципативное управление», или
«демократическая форма политического участия», когда основным политическим
субъектом становится народ. В действительности же народ не в состоянии управлять
государством напрямую.
История свидетельствует о том, что попытки народа (масс) взять в свои руки бразды
управления государством в основном ограничивались революционным беспределом,
переделом и разбазариванием частной собственности (как это было во время бархатной
революции в Киргизии). Однако затем стабилизация обстановки непременно связывается
с делегированием народом своей бесполезно растрачиваемой власти нескольким
представителям; те, в свою очередь, или наводят порядок в государстве и обществе, или
же создают лишь видимость реформирования и наведения порядка, что позволяет им
удерживаться у власти до некоторых пор, пока на их место не придут новые реформаторы.
Именно поэтому на сегодня можно говорить лишь об одной, наиболее «работающей»
форме демократии – о представительной демократии.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 95 из 298
Суть данной формы демократии заключается в том, что народ представлен во власти
определенными малыми группами интересов или отдельными лицами, говорящими и
действующими «от имени и во имя народа». Таким образом, в условиях представительной
демократии политическая эли- та призвана быть не самостоятельным политическим
субъектом, а своего рода посредником между политическим механизмом и гражданами.
Народ приводит в действие данный механизм при помощи тех, кого избрал в качестве
«мастеров», с целью удовлетворения собственных потребностей и интересов (выясняется,
что наиболее общие и важные интересы – как целостную систему – возможно защитить и
реализовать именно и лишь при помощи политического механизма).
Характерным механизмом контроля власти и политического участия масс в условиях
представительной демократии является публичность политики, заключающаяся в том, что
политики, прежде чем принять какое-либо важное решение, должны представить его на
суд народа. Само требование публичности, массовости современной политики означает,
что политические процессы должны быть открытыми, происходить «на публике»
Публичное обоснование решений становится механизмом политического контроля
«снизу» и массового участия в принятии решений. Публичность политики и массовость
политического участия и доверия становятся частью политической культуры. Граждане
ждут от политиков новых решений, а политики готовы их публично обосновать.
С.Запасник по этому поводу пишет: «Сегодня гораздо меньше внимания уделяется
соответствию политических программ тем идеологическим целям, с которыми эти
проблемы связаны, зато четко прослеживаются механизмы принятия решений.
Американские избиратели, например, дважды оказывали поддержку Р.Рейгану, несмотря
на то, что провозглашенные им программы были внутренне противоречивы… Карьера
политика не зависит сегодня от обязательного выполнения программы, выдвинутой им в
ходе предвыборной борьбы за власть. Она зависит от применяемой им техники
информации, дискуссии и внушения, от его способности вызывать доверие у
избирателей… В демократическом обществе, где воля избирателей выражается
посредством голосования, как правило, проигрывают те политики, в отношении которых
есть обоснованные подозрения в том, что они скрыли информацию о существовании
альтернативных программ или предложений, а также о своих целях и предполагаемых
трудностях в их реализации. И никогда не возвращаются к власти те политики, о которых
стало известно, что они использовали технику внушения и оказания влияния,
считающуюся у избирателей «манипуляторской»
Действительно, современный (отечественный) электорат больше реагирует не на
содержание политического обращения, а на его форму, на то, как будет представлено
политиком то или иное решение. Причем, если в случае так называемых «традиционных
демократий» подобный эффект убеждения граждан осуществляется благодаря
применению сверхсовременных медиа-технологий, спичмейкерских навыков и
кропотливого создания имиджа лидера, то в странах, где демократия только зарождается,
непосредственный эффект и отдачу имеет уже сам факт того, что политик «снизошел» до
толпы. Так, в большинстве стран СНГ политики вспоминают о гражданах лишь как об
«избирателях», нужных им в качестве носителей голосов; один из российских
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 96 из 298
политологов однажды прокомментировал современную ситуацию в наших странах как
«оскорбительное обзывание людей словом “электорат”», что обретает важность лишь в
преддверии очередных выборов.
На деле очень трудно разобраться в том, является ли обращение политика к народу с
очередным законопроектом, инициативой или решением манипуляцией. Действительно,
если рассматривать публичность политики с точки зрения ее основной функции –
контроля политиков массами, то можно сделать естественный и вполне логичный вывод:
политики вынуждены отчитываться перед народом, в противном случае они бы этого не
делали (многовековой опыт до-демократических режимов свидетельствует именно об
этом).
Стало быть, современное явление публичности политики, публичное обоснование
политиками собственных решений можно рассматривать как приспособительное
поведение политических элит к тем «внешним» условиям функционирования, к которым
пришло современное общество.
Однако если говорить о приспособлении политиков к новым условиям демократии (о
преобладающем большинстве политиков стран СНГ следует говорить именно в данных
терминах), то следует ожидать, что они будут пытаться создать себе наиболее
благоприятные условия «жизнедеятельности» в рамках тех общих требований, которые
предъявляет им новая формальная система. Поэтому следует также ожидать, что наиболее
вероятной реакцией политиков на требование публичного контроля их деятельности будет
их постоянное желание ослабить интенсивность этого контроля «снизу», чего можно
достичь путем манипулирования массовым сознанием.
Если принять за основу определение социального манипулирования как «системы
способов идеологического и социально-психологического воздействия с целью изменения
мышления и поведения людей вопреки их интересам», то следует логический вывод:
современное явление и необходимость публичного обоснования политиками
принимаемых решений в результате адаптации старой политической элиты к новым
условиям становятся частью социально-политического манипулирования.
С другой стороны, публичность современной политики и принятия важнейших
решений (в смысле необходимости их представления широким массам) предоставляет
политическим лидерам реальную возможность «поделиться» своей личной
ответственностью за принимаемое решение с народом.
Иначе говоря, если монарх всецело отвечает за собственные решения, то
демократический лидер отвечает за собственные решения постольку, поскольку является
избранником народа: его ошибки являются ошибкой народа, его избравшего. Кроме того,
получив поддержку народа в принятии того или иного решения или осуществления
реформы, лидер делает граждан своей страны соучастниками данных действий. Это,
кроме всего прочего, освобождает его от массового негодования, возмущения и
недовольства в случае, если программа провалилась. А если к тому же учесть, что народ –
категория весьма абстрактная и популистская, то отсюда непосредственно вытекает
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 97 из 298
объяснение того, почему мы всегда пытаемся найти виноватых и почти никогда не
находим. Разделение личной ответственности с народом весьма удобно и выгодно прежде
всего демократическим лидерам.
Таким образом, реалистичный подход к массовости современной политики и
публичной политической риторике сводится к умению политика продемонстрировать
народу те стороны решения, которые будут восприняты положительно. Эта особенность
делает публичный процесс преподнесения, обоснования принимаемого решения частью
политических технологий, одним из этапов процесса принятия политических решений.
3. Этическая коррозия как один из показателей политического кризиса.
Причиной конфликтов в мире является нравственная коррозия людей. Именно она
сопровождает политический кризис и является его условием и одним из показателей. В
зависимости от особенностей проявления и причин возникновения политического кризиса
в политической этики конфликта выделяют такие его формы, как: 1) кризис легитимности;
2) кризис идентичности; 3) кризис политического участия; 4) кризис проникновения; 5)
кризис распределения.
Кризис легитимности возникает в результате рассогласования целей и ценностей
правящего режима с представлениями основной части граждан о необходимых средствах
и формах политического регулирования, нормах справедливого правления и т.д.
Для поддержания легитимности власти используются различные средства: изменения
законодательства и механизма государственного управления в соответствии с новыми
требованиями; стремление использовать традиции населения в законотворчестве и при
проведении практической политики; реализация легальных мер предосторожности против
возможного снижения легитимности власти; поддержание в обществе законности и
правопорядка и др. Показателями легитимности власти выступают: 1) уровень
принуждения, применяемый для проведения политики в жизнь; 2) наличие попыток
свержения правительства или лидера; 3) сила проявления гражданского неповиновения; 4)
результаты выборов, референдумов; 5) массовость демонстраций в поддержку власти
(оппозиции) и др.
Кризис идентичности возникает тогда, когда этнические и социально-структурные
различия становятся преградой на пути общенационального объединениям
идентификации с определенной политической системой.
В этой связи следует отметить двоякое и противоречивое влияние информационной
революции. С одной стороны, высокий образовательный уровень населения способствует
быстрому, но в основном поверхностному приобщению к ценностям политической
культуры участия. С другой стороны, западная модель социального поведения,
выражающаяся в таких ценностях, как частная собственность, правовое государство, для
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 98 из 298
значительной части населения является достаточно абстрактной, не усвоенной в процессе
социализации, поскольку отсутствуют деятельностно-активная ориентация личности,
психология рационального оптимизма и предпринимательские традиции. Отсюда
проблема психологической и нравственной приемлемости политической модернизации,
которая воспринимается не как национальное развитие, а как иностранное или
космополитическое влияние.
Проблема идентификации решается двумя путями:
1) с помощью харизматических лидеров, способных объединить национальную или
территориальную общность; при этом обычно используются радикальные средства
политической мобилизации населения, что чревато насилием, несущим внутреннее
отрицание целей политической модернизации;
2) путем осуществления государственной политики, нацеленной на создание
механизма содействия людям в поисках идентичности, что предполагает отказ от
идеологических решений и концентрацию усилий на профессиональном обучении,
широком использовании опыта других стран, формирование благоприятных условий для
социальной мобильности.
Решающими здесь оказываются два слоя. Первый из них - интеллигенция. Она вносит
мутации в культуру, продуцирует инновации, способные открывать путь к новым
цивилизационным завоеваниям. Второй слой - бюрократия. Она способна обеспечить
сохранность социальной наследственности, тех социальных структур, которые
исторически сложились и которые составляют основу существующего образа жизни.
Кризис политического участия характеризуется созданием правящей элитой
искусственных препятствий включению в активную политическую жизнь групп,
заявляющих о своих претензиях на власть, а также обострением проблемы сохранения
территориальной целостности, национального единства и стабильности политической
системы в условиях быстрого роста политического участия групп с противоречивыми
интересами.
Кризис проникновения проявляется в снижении способности государственного
управления проводить свои решения в различных областях общественной жизни. Его
возникновение связано с расхождением между реальной политикой и провозглашенными
правительством целями.
Кризис распределения означает неспособность правящей элиты обеспечить
приемлемый для общества рост материального благосостояния и его распределение,
позволяющих избежать чрезмерной социальной дифференциации и гарантирующих
доступность основных материальных благ всем слоям населения.
Список использованной литературы
1. Дубко Е.Л. Политическая этика. Учебник для вузов. – М., 2005.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 99 из 298
2. Фромм Э. Человек для себя. Исследование психологических проблем этики. Минск,
Коллегиум, 1992.
3. Авторитаризм и власть // Социально-политический журнал. 1997. №3.
4. Авторитаризм и демократия в развивающихся странах. – М., 1996.
5. Баранов Н.А. Эволюция взглядов на популизм в современной политической науке. –
СПб., 2001.
6. Сумбатян Ю. Г. Политические режимы в современном мире: сравнительный анализ.
Учебно-методическое пособие. - М., 1999.
7. Фридрих К., Бжезинский З. Тоталитарная диктатура и автократия // Тоталитаризм: что
это такое? Т.2 / Ред. кол. Л.Н. Верчёнов и др. - М., 1992.
Лекция № 7. Политическая этика социальных групп (2 ч.).
Вопросы лекции: 1. Политическая этика интеллигенции («белых воротничков»). 2.
Политическая этика рабочих («синих воротничков»). 3. Политическая этика элиты.
4. Соотношение групповых и общечеловеческих нравственных принципов.
1. Политическая этика интеллигенции («белых воротничков»).
В конце XX — начале XXI вв. престиж интеллигенции был сильно подорван
происходящими в Казахстане событиями. Падение престижа интеллигенции показывает
остроту и глубину всех процессов, происходящих в современном Казахстане. При этом
интеллигенция на время самоустранилась от активного участия в жизни страны;
На сегодняшний день интеллигенция переживает самый острейший кризис морали и
нравственности. Её дифференциация привела к тому, что разные социальные группы поразному выполняют свою роль в государстве. Одни группы традиционно являются
оппозиционными, другие пошли на сотрудничество с властью, третьи остались в
выжидательной позиции.
В условиях трансформации казахстанского общества интеллигенция стала плавно
менять приоритеты с традиционной роли «совести страны» на разнообразные вариации
обеспечения материального благосостояния, прибегая, в том числе, к дополнительному
заработку.
Сегодняшняя власть не предоставила интеллигенции никакой свободы для творческой
деятельности и всячески мешает по-настоящему заняться вопросами судеб страны. Вся
деятельность интеллигенции усилиями государственной власти постепенно сводится к
сотрудничеству с ней и обслуживанию её интересов.
Численность интеллигенции в современном Казахстане уменьшилась из-за смены
рода занятий, ухода в бизнес и политику, эмиграции. Основной проблемой до сих пор
остаётся «утечка мозгов», что вызывает опасение за судьбы страны.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 100 из 298
Интеллигенция, став катализатором, а потом и основной силой разрушения
тоталитарной системы в нашей стране, перестала бороться за свои имманентные интересы
и представлять только себя, а стала представлять интересы большинства социальных
групп, как по отдельности, так и всех в целом.
После изменения своего статуса, интеллигенция стала стремиться к
самоидентификации на фоне нарушения деформации в сознании представления о
взаимосвязях прошлого, настоящего и будущего нашей страны.
Казахстан сегодня переживает острейший комплексный кризис, затронувший все
сферы жизни страны. Сегодня речь идёт о полном изменении сознания и менталитета
страны. В этих условиях руководящую роль в определении таких изменений должна
занять интеллигенция, которая до сих пор является разрозненной, самоотстранённой,
политизированной, с не определившейся ролью в процессе трансформации казахстанского
общества. В ближайшие годы, если продолжить нынешний курс реформ образования,
Казахстану угрожает полное уничтожение интеллигенции как социальной группы или
перерождение оной в слой интеллектуалов-технократов, которые не будут озабочены
судьбами страны, а будут заниматься исключительно научно-техническим прогрессом;
2. Политическая этика рабочих («синих воротничков»).
Как правильно вести себя на работе…Что говорить — о чем молчать, быть
смиренным или дерзким, амбициозным, быть лживым или правдивым? Всем ли удается
найти эту правильную позицию, которая будет одобрена рабочим коллективом и
поспособствует карьерному росту, успеху.
Безусловно, значение поведения на работе нельзя умалять по одной простой причине:
все мы люди. Каждый сотрудник — это в первую очередь человек со своими ценностями,
с собственным мировоззрением, со своими оценками и суждениями. Можно заметить
одну интересную тенденцию: коллектив в целом «дышит одним воздухом», его
характеристика в общих чертах напрямую зависит от сложившихся в нем правил.
Всё просто: рабочая группа имеет в большей своей части похожих людей, которые в
свою очередь делятся на плохих или хороших. Если преобладают хорошие люди, то
коллектив в целом имеет положительную характеристику, в нем «плохие» — это
аморальные люди, они просто отторгаются коллективом. При преобладании «плохих»
происходит всё наоборот, и хорошему человеку надо пройти нелегкое испытание
(отстоять своё «место под солнцем» или стать таким, как и все).
К сожалению или к счастью, многое имеет субъективную характеристику. Как бы ты
не работал (качественно или неподобающе грамотному сотруднику) надо быть готовым к
тому, что на работе у человека две роли — социальная и трудовая. И в первом, и во
втором случае надо приложить немалые усилия к тому, чтобы они были одобрены
остовом коллектива.
Как известно, судьба «приспособленцов» бывает разная: зачастую им везет, они
достигают руководящих постов, но по понятным причинам их не любит большая часть
людей «извне», рано или поздно их заменят люди другого плана (имеющие «стержень»,
исключительно своё мнение, граничащее с объективной реальностью). Из всего этого
вывод очевиден: в первую очередь человек должен работать «на себя», а потом «на
других».
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 101 из 298
Как эффективно и быстро продвинутся по карьерной лестнице
Для того, что бы у вас был шанс на продвижение по карьерной лестнице, нужно
правильно выбрать место работы. Ведь существуют компании в которых продвинутся
практически невозможно, ведь все должности заняты, а начальники не хотят никаких
перемен. Поэтому если вы таки хотите карьерного роста, нужно правильно подыскать
место работы. Теперь если вы хотите добиться успеха, нужно поставить перед собой цель,
и стремительно продвигаться к ней.
Нужно придерживаться еще некоторых правил, что бы поставленная цель не осталась
просто мечтой. Во-первых нужно проявлять инициативу, иначе вы можете просто
остаться за бортом. Помните начальство любит серьезных но амбициозных личностей,
которые будут вести компанию к дальнейшему развитию и поддавать свежие идеи.
А также если вы хотите занимать руководящую должность вам нужно следить за
своей речью, ведь любой начальник должен быть хорошим оратором для того, что бы
подчиненные прислушивались к нему. Всегда вовремя выполняйте порученную вам
работу, иначе если начальнику нужно будет постоянно на вас кричать и принуждать к
работе, вы тогда потеряете все шансы на будущий карьерный рост. Ваша грамотность
должна быть на высшем уровне, так как безграмотного работника не посчитают хорошим
кандидатом на хорошую должность.
Нужно также не забывать про свой внешний вид, вы должны быть всегда опрятны.
Следите за языком, начальство не любит работников которые обсуждают свою личную
жизнь на рабочем мете, а также сплетничают. Вредные привычки также не желательны,
поэтому вам нужно дисциплинировать себя если хотите добиться успеха.
3. Политическая этика элиты.
В современной науке исследование элит сложилось как широкое научное
направление, чрезвычайно разнообразное и по тематике, и по методологическим
подходам, а понятие «элита» имеет самые разные толкования. В работах о самих
участниках властных отношений или, как теперь принято называть, о социальных акторах
власти обращает на себя внимание разнообразие понятий и терминов, используемых в
качестве синонимов: «правящий класс», «политическая элита», «номенклатура» и другие.
Вместе с тем их отождествление в значительной степени затрудняет формирование
понятийного аппарата элитологии, требующего четкости определений различных акторов
внутри самой элиты. Вкладывание разного смысла в один и тот же термин может
привести и приводит не только к недоразумениям при политологическом анализе, но и к
ошибочным выводам и рекомендациям.
Понятие «элита» в переводе с французского означает «лучшее», «отборное»,
«избранное». В обыденном употреблении оно имеет два значения. Во-первых,
этимологическое, которое отражает обладание какими-то четко, максимально
выраженными чертами, наивысшими по той или иной шкале измерений; не содержащими
в себе ничего антидемократического, имеющими довольно широкое распространение. В
таком значении понятие «элита» употребляется в таких словосочетаниях, как «элитное
зерно», «элитные лошади», «спортивная элита», «элитные войска», «воровская элита» и
тому подобное.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 102 из 298
Во-вторых, понятие «элита» относится к лучшей, наиболее ценной для общества
группе, стоящей над массами, призванной в силу обладания особыми качествами
управлять ими. Такое понимание термина «элита» отражало реальности традиционного
общества, в котором под элитой обычно выступал аристократический слой, так как и само
понятие «аристос» переводится как «лучший», а «аристократия» соответственно как
«власть лучших».
Жесткое разделение между аристократией и массами нашло свое выражение также и в
языковой сфере. Знание и употребление латинского языка было необходимой
предпосылкой для вхождения в высшие сословия. В средние века понятия «жрецы»,
«патриции», «рабовладельцы», «аристократия», «дворянство» - все это разные термины,
обозначающие одно понятие - «элита». Каждое общество строго стратифицировано: по
кастам, сословиям, классам. Данное обстоятельство, прежде всего, подразумевает
неодинаковость участия граждан в жизни общества. Тем самым объективно ставится
вопрос о неодинаковом влиянии индивидов, их статусных групп на те или иные
общественные сферы.
Первоначально в социально- политической науке французский термин «элита»
получил распространение в начале XX века благодаря трудам Ж. Соре-ля, Г. Моски и В.
Парето, хотя идеи социального элитизма возникли вне Франции и Италии, имели свои
истоки в социально-философских и политических представлениях в глубокой древности.
Во времена разложения родового строя появляются взгляды, разделяющие общество
на высших и низших, благородных и чернь, аристократию и простой люд, хотя в силу
своей мировоззренческой, а чаще практической значимости, эта проблема не могла быть
предметом исследования многих выдающихся мыслителей античности, средневековья,
нового и новейшего времени.
Наиболее последовательное обоснование идеи элитизма было осуществлено в трудах
таких крупных мыслителей как Гуань Чжуна, Конфуция, Платона, Н. Макиавелли, Т.
Карлейля, Ф. Ницше. В то же время, необходимо отметить, что в многообразном
творческом наследии перечисленных мыслителей теория элит формально не имеет
самостоятельного научно-исследовательского статуса, специально не выделяется в какоелибо отдельное произведение. Данный вопрос рассматривается в контексте более общих
проблем: соотношения власти и общества; социально-политического устройства
государства; роли личности (вождя, царя) в историческом процессе, государственном
строительстве.
Древнекитайские мыслители уделяли пристальное внимание власть предержащим,
пытаясь сконструировать нормативную модель правителя. Один из основателей легизма
Гуань Чжун ставил закон выше правителей. По его мнению, все люди должны быть
равными перед законом, необходимы универсальные принципы управления, одинаковые
для всех. Для Гуань Чжуна совершенный правитель считает улучшение жизни народа
своим важнейшим делом «верхи добросовестно заботятся о низах, а низы должны честно
служить верхам» - таково оптимальное отношение верхов и низов, при котором
«правитель не теряет авторитета, низы не относятся небрежно к своим трудовым
занятиям».
По мнению Лао Цзы, целостность и процветание империи, напротив, их упадок и
распад зависят прежде всего от качества правителей. «Лучший властитель, о котором
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 103 из 298
знают, что он есть и все, которого любят и почитают, тот похуже. Еще хуже тот, которого
народ боится. Хуже всех, над которым смеются».
Наиболее известны взгляды великого китайского мыслителя Конфуция, который
считал, что управлять государством призваны благородные мужи во главе с государем
(сыном неба), причем управлять на основе принципов добродетели. Перед
простолюдином, по системе Конфуция, открывается определенная возможность
социальной мобильности. Если человек обнаружит высокие способности, будет усердно
учиться, проявит себя как добродетельный человек, то он может стать
высокопоставленным чиновником.
Такая система, утвержденная Конфуцием, была гораздо более прогрессивной, чем
кастовая система почти с нулевой мобильностью, существующая в тот же исторический
период в древнеиндийской цивилизации. Конфуций утверждал разные нормы поведения
людей - одни для «благородных», призванных повелевать, другие - для «низких»,
призванных к смирению. У Конфуция «благородный муж» отличается, прежде всего,
хорошим воспитанием, «он, в частности, не может быть грубым». Хотя Конфуций являлся
сторонником со-словно-иерархического деления, особое внимание он уделял возможности
выдвижения на руководящие посты людей, обладающих знаниями.
В работах Платона важное место отводится исследованиям взаимодействия общества
и государства, отчетливо просматривается чрезвычайный интерес к общественным
отношениям. Вопрос о том, каким должно быть совершенное общежитие и каким
воспитанием люди должны быть подготовлены к устройству и сохранению такого
общежития, является одним из центральных в наследии античного мыслителя.
Именно Платоном наиболее полно было сформулировано в античной философии
понятие элитарного мировоззрения. Идеолог афинской аристократии, он решительно
выступал против допущения демоса к участию в политической жизни, пренебрежительно
именуя его «толпой». Свои политические устремления Платон пытался обосновать
учением о душе, согласно которому она состоит из трех частей: разумной, волевой и
чувственной. Первые две более высокие формы душевной деятельности присущи
«немногим избранным» - аристократии, что дает ей право управлять государством. В
соответствии с этим он делит общество на философов - правителей, воинов - стражей,
призванных поддерживать порядок. Низшая - вожделеющая сторона души проявляется, по
Платону, в деятельности простолюдинов, от которых требуется соблюдение
установленных порядков, трудолюбие, безропотное повиновение правителям и стражам.
Платон противопоставляет всем другим формам государства утопию, как проект
наилучшего государства и правления. Таким государством руководят, как в олигархии,
немногие, но в отличие от олигархии, такими немногими могут стать только лица,
действительно способные хорошо управлять государством, как в силу природных к тому
задатков и одаренности, так вследствие долголетней предварительной подготовки.
«Нет надежды избавиться от зол государства, - писал Платон, - кроме как посредством
личного союза между политической властью и философией. Либо философы должны
стать царями наших государств, либо люди, которых сегодня называют царями, должны
искренне и серьезно заняться философией».
Платон решает вопрос о предотвращении классовых войн не путем ликвидации
классов, а придавая правящему классу непререкаемое превосходство. Если правящий
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 104 из 298
класс один, то его власти никто не может противостоять, и потому классовая война
невозможна. Невозможен и раздор среди низшего класса работников, однако при всей
важности этого условия его недостаточно для того, чтобы правящий класс мог
чувствовать себя объединенным в одну большую семью. Необходимо не только наличие
связей между представителями класса, но и давление, оказываемое на него извне, которое
может быть создано путем расширения пропасти между правителями и управляемыми.
По утверждению Платона, между представителями разных классов не должно быть
никаких отношений, а вмешательство этих трех сословий в чужие дела и переход из
одного сословия в другое, представляет величайший вред для государства, который с
полным правом может считаться высшим преступлением. Основной задачей правящего
класса является содержание с помощью политической власти человеческого стада в таких
рамках, которые не позволили бы ему выйти из-под контроля. Платоном был положен
тезис о том, что правители представляют собой высшие по сравнению с управляемыми
существа. Философ подчеркивает, что правители значительно превосходят управляемых
по трем аспектам: в силу своей породы, образования, своей шкалы ценностей.
Политическая элита платоновского государства должна обладать четырьмя главными
доблестями: во-первых, мудростью; во-вторых, мужеством; в-третьих, сдерживающей
мерой; в-четвертых, справедливостью.
По утверждению Платона, только философы должны быть правителями, в этом случае
государство будет благоденствовать и не будет знать существующего в настоящее время
зла. Для достижения благоденствия правители должны быть не мнимыми, а истинными
философами, под которыми предполагает только тех, которые «любят созерцать истину,
ориентируются на сущность вещей и явлений, а не на их внешние проявления».
Такая доблесть, как «мужество» свойственна также небольшому кругу лиц. Причем
Платон рассматривает обучение и воспитание представителей правящего класса в
качестве мощного политического орудия управления человеческим стадом. Воспитание и
обучение правителей политической элиты является, подобно ношению оружия, классовым
отличием или классовой прерогативой. Следовательно, еще в глубокой древности
образование и воспитание были критериями элитарности.
Идеальная модель государства у Платона включает в себя: строгое разделение на
классы; абсолютное превосходство господствующего класса, для чего он обладает
монополией на образование и другими привилегиями; наконец, отождествление судьбы
государства с судьбой правящего класса. Классы, а лучше сказать касты, отделены друг от
друга жесткими социальными перегородками. Тем не менее, Платон допускает как
исключение перевод неспособных потомков правителей и стражей в низшие касты и
наоборот, детей, обладающих редкими талантами, из низших каст в высшие.
Платон открывает закон, в соответствии с которым движущей силой всех
политических революций является внутренняя разобщенность, классовая война,
подпитываемая антагонизмом классовых интересов. Он уточняет формулировку этого
фундаментального социологического закона, настаивает на том, что только внутренний
разлад правящего класса может ослабить его настолько, чтобы допустить его свержение.
Различия экономических интересов чаще всего оказываются причиной разобщенности в
обществе.
Вопрос об определении и типологии элитных групп, был одним из центральных в
творческом наследии Николо Макиавелли, известного флорентийского политика,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 105 из 298
государственного деятеля, выдающегося политолога, социолога и философа эпохи
Возрождения. Н. Макиавелли поставил в центр своего внимания политического человека,
играющего деятельную, творческую роль в политическом процессе. Ученый дает ему не
только психологическую, но и социально-политическую характеристику.
Внимание Макиавелли привлекает политический человек на всех ступенях
общественной лестницы, как активный и пассивный участник политического процесса,
как субъект и объект воздействия. Макиавелли заявил, что любой человек во все времена
наделен одними и теми же страстями, желаниями, потребностями, волей. Глубокое
своеобразие мысли Макиавелли состояло в поисках изначальной природы человека во все
времена, у всех народов, независимо от того места, которое он занимает в обществе.
Человека в политике, по Макиавелли, нельзя судить по законам религиозной или
житейской морали, которые попросту не действуют в этой сфере отношений. «Людьми
управляют два могущественных двигателя: любовь или страх, и тот, кого боятся, может
управлять так же легко, как и тот, кто любим».
Его взгляды на проблему отношений правителей и подданных отличаются
противоречивостью. С одной стороны, он выступал против феодалов, тормозивших
объединение Италии, с другой он более всего опасался бунта вышедших из повиновения
масс. По мнению Н. Макиавелли, не существует ничего, более ужасного, чем
разнузданные, лишенные вождя массы, и вместе с тем, - нет ничего более беспомощного.
Оптимальное соотношение между правителями и народом он видит в его сильной власти.
В тоже время Н. Макиавелли осуждает тираническую власть, которая развращает
правителей и массу, которая становится «холуйской, лицемерной». Хотя личность
политического вождя оказывается в центре внимания Н. Макиавелли, в отличие от своих
предшественников, он не сводит политический процесс только к деяниям героев.
Мыслитель различает активных и пассивных участников исторической драмы: это и
монарх, и дворянство, и простолюдин, выходящий на городскую площадь и
поддерживающий государя или бунтующий против него офицер, участвующий в военном
столкновении, ростовщик, субсидирующий политика, церковный деятель.
При этом власть - не только ценность в себе, но средство для достижения
определенных политических целей. Чтобы властвовать, правители должны знать главные
стимулы человеческой деятельности (по Н. Макиавелли, это жажда власти и обладание
имуществом), изучать и использовать в своих интересах вкусы, наклонности, слабости
толпы и, благодаря этому, господствовать над ней.
Интересна типология методов правления, предлагаемая Н. Макиавелли,
обеспечивающая эффективность власти. Во-первых, «львы» - решительные правители,
опирающиеся на силу, во-вторых, «лисы» - гибкие политики, для которых характерны
ловкость, притворство, хитрость, это мастера переговоров и закулисных интриг. Решая
дилемму, на кого государю делать ставку из двух борющихся сил - на народ или знать, Н.
Макиавелли однозначно выбирает народ. По его мнению «нельзя честно, не ущемляя
других, удовлетворить притязания знати, но можно - требования народа, так как у народа
более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть
угнетенным».
Н. Макиавелли претендует на открытие общих законов власти, как центрального
компонента в его концепции государства. Политическую власть ученый определяет как
полномочия, мощь, могущество, силу, выражающиеся в способности правящих лиц
принудить управляемых к повиновению. В связи с этим, мыслитель рассматривает
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 106 из 298
государство как совокупность политически организованного народа, то есть людей,
связанных политическими отношениями.
Головой такого политического тела служит определенным образом организованная
власть, предопределяющая форму самого государства.
По утверждению Н. Макиавелли, политика - это вненравственная категория (но не
безнравственная), потому что такова практика, сама политическая действительность, и
политик, вздумавший руководствоваться лишь одними благородными чувствами и
моральными правилами, обречен на гибель.
По сферам деятельности и приложения сил Н. Макиавелли выделяет: а) духовную
элиту, б) политическую элиту, в) военную элиту, г) интеллектуальную элиту. «Среди всех
людей, достойных похвалы, достойнейшими являются родоначальники и устроители
религий, затем основатели республик и монархий, а после них знамениты те, кто во главе
войска расширил владения своей, родины или собственные».
Н. Макиавелли уделял внимание исследованию качеств человека, входящего в
элитную группу. На первое место он ставит своего рода личную энергию, проявляющуюся
как сила, доблесть, предприимчивость, инициативность (в большей степени она является
природным свойством, исходными данными, потенциальными возможностями силы и
ума, приводящими к тому или иному результату). Не менее высоко Н. Макиавелли ставит
честь, которая для него мыслима только у человека, только в обществе, и проявляется
преимущественно в государственных делах. Из прочих качеств, имеющих хождение в
системе ценностей Макиавелли, следует упомянуть еще стремление к познанию истины,
разумность и религиозность. Они поставлены здесь рядом, так как определяют выбор
линии поведения. Однако для представителя элиты религиозность не имеет
самостоятельного морального значения.
Н. Макиавелли выдвигает принцип открытости элит, утверждая, что последние
рекрутируются из различных слоев общества. Мыслитель придерживается общественного
критерия политической этики, подчеркивает, что «развращение и неспособность к
свободной жизни происходят от гражданского неравенства, и для восстановления
равенства необходимы самые крайние меры хотя эти меры под силу только государю».
Равенство, о котором пишет Н. Макиавелли, это как раз гуманистическое понимание
общности всех людей по природе, определяемое как совокупность индивидуумов, членов
рода человеческого.
В деятельности разных людей Н. Макиавелли видит проявление одинаковых черт,
общих законов, общечеловеческих свойств, которыми все наделены в разной мере.
Наиболее интересны его исследования по поводу взаимоотношений политической элиты и
государя. Он утверждает, что тому, кто приходит к власти с помощью знати, труднее
удержать власть, чем тому, кого привел к власти народ, так как если государь окружен
знатью, почитающей себя ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь
независимый образ действий».
Н. Макиавелли особо подчеркивает, что основная цель, характерный признак знати стремление господствовать, управлять. Указанный критерий - стержневой в определении
принадлежности к элите; именно данное качество выделяет ее среди всех остальных
социальных групп при прочих равных исходных условиях (богатство, разумность,
доблесть, знатность, религиозность, профессионализм и т.д.). Знатность происхождения
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 107 из 298
для Н. Макиавелли - далеко не главный критерий принадлежности человека к элите. Он
выступает сторонником умеренного элитизма, считая, что элита всегда должна занимать
подчиненное государю место в политической системе общества, в противном случае
государству грозит социальный конфликт, установление олигархии.
Социальная конструкция Н. Макиавелли ориентирована, прежде всего, на создание
сбалансированной общественно-политической системы, эффективное функционирование
которой предполагает наличие и государя, и грандов, и народа. Отсутствие какой- либо
одной составной части или умаление ее роли приведет к дисбалансу системы и ее краху.
Тем самым Н. Макиавелли как бы предвозвещает представление об «открытом обществе»,
в котором неравенство положения столь же узаконено, как и равенство шансов стать
неравными. Без такого равенства шансов огромное большинство наличных талантов в
каждом поколении будет потеряно.
Н. Макиавелли делает вывод о том, что интересы народа гораздо более совпадают с
интересами государства. Он отнюдь не идеализирует народ, как и государь и
аристократия, подвержен влиянию обстоятельств, хотя и в меньшей степени, чем первые.
Он утверждает, что «народ, который долго и смиренно терпит тиранию власти или
иностранное иго - это развращенный народ, утративший драгоценный дар богов свободолюбие, независимость, честность, смелость».
Крупного английского историка, философа и писателя XIX века Т. Карлейля
изначально волновали вопросы, оставленные гениями мировой социально-политической
мысли, такие как кто должен управлять людьми и какая форма правления может
обеспечить порядок, счастье и благополучие. Причем одной из главных
мировоззренческих предпосылок Т. Карлейля было утверждение об изначальном,
природном неравенстве людей. Исследованию этой проблемы философ посвятил главные
свои произведения, такие как «Культ героев», «Прошлое и настоящее», «Герои и
героическое в истории» и другие.
По мнению Т. Карлейля, «если природа нас чему-нибудь учит, так именно тому, что
один человек лучше другого, что один предназначен быть руководителем, а другой руководимым, что во все положительные эпохи истории немногие героические личности
всегда занимали это руководящее положение и снова займут его в будущую героическую
эпоху».
Т. Кар лей ль пытался решить поставленную перед собой задачу о создании
идеального социального портрета элиты, портрета героя. Он предполагал, что развитие
исторического прогресса обусловлено тем, что на смену друг другу постоянно являются
все новые и новые боговдохновленные люди, величие которых заключается в том, что они
способны правильнее читать то или иное положение в великой книге природы. По
утверждению Т. Карлейля, жизнь героя - это есть в то же время жизнь в истине, в
чрезвычайно правильном отношении к Богу и природе.
Человеческая душа не желает иметь ничего общего с ложью и не может с ней
уживаться, она является героической, так как ей присуще стремление к истине. Т.
Карлейль определяет героя как человека высшей нравственности, обладающего
исключительной искренностью, оригинальностью и работоспособностью. В каждом
подлинном герое философ видит деятельностное начало.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 108 из 298
Исследуя предписание «познай самого себя» он утверждает его бессмысленность и
невозможность, обосновывая его перевод в предписание «познай, что ты можешь
сделать». По мнению Т. Карлейля, цель своей жизни герои видят в служении Богу, в
исполнении своего предназначения. Рассуждая о целях, которые ставят перед собой герои,
он подчеркивает, что чрезвычайно важна у всех искренность. Как правило, это люди,
упоенные Божеством, для которых земные блага, мнение других людей, даже самая жизнь
имеют мало цены в сравнении с одушевляющими их идеями, в истинности которых они
убеждены. Отстаивать такие идеи и гибнуть за них герои считают не заслугой, а
необходимостью, вытекающей из самого их существа.
Т. Карлейль ставит перед собой задачу создания идеального социального портрета
элиты. Он заявляет, что «всемирная история - это история того, что человек совершил в
этом мире, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле Они, эти
великие люди, были вождями человечества, образцами и, в широком смысле, творцами
всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить, чего она хотела
достигнуть; все содеянное в этом мире представляет, в сущности, внешний материальный
результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим
людям, посланным в этот мир».
Позиция Т. Карлейля заключается в том, что каждая религиозная эпоха в
общественном отношении может быть рассматриваема как метод организации труда
отдельной личности, причем один герой сам по себе не в состоянии создать религиозную
эпоху, его слово должно упасть на плодородную почву, и если не находит ее, то остается
бесследным.
Содержание проповеди героя не подлежит доказательству, но он может убеждать
своих приверженцев не логическими доказательствами правильности своих воззрений, а
по их внутреннему убеждению. Подобно тому, как он сам, после тяжелой внутренней
борьбы, органически рождает свое миросозерцание из глубины собственного духа. По
мере возникновения общественных союзов появляется необходимость иметь
наблюдателей труда, учителей миросозерцания, блюстителей закона, причем во главе всей
общественной структуры становится один способный человек, так называемый высший
представитель власти.
Т. Карлейль придает большое значение проблеме существования общенационального,
народного, подлинного героя. «Великое дело для народа - обладать явственным голосом,
обладать человеком, который мелодичным языком высказывает то, что чувствует народ в
своем сердце. Италия, например, бедная Италия, лежит раздробленная на части,
рассеянная; нет такого документа или договора, в котором она фигурировала бы как нечто
иное; и однако, благородная Италия - на самом деле единая Италия: она породила своего
Данте, она может говорить! Народ, у которого есть Данте, объединен лучше и крепче, чем
многие другие безгласные народы, хотя бы они и жили во внешнем политическом
единстве».
Различные учреждения власти, ее высшие представители, находятся, по мнению Т.
Карлейля, в условиях времени и платят дань изменчивости за свое существование. Как
правило, вожди народа слишком легко забывают о том, что они являются всего лишь
исполнителями известной общественной должности. Их выдающееся положение зависит
от того, как они эту свою должность выполняют. Причем высшее счастье человека
заключается в том, чтобы быть управляемым по справедливости, а высшее его несчастье
состоит в несправедливом управлении или в отсутствии всякого управления.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 109 из 298
В существующем господствующем классе Т. Карлейль выделяет представителей
традиционного порядка, куда относит аристократов, духовенство, ученых-юристов и
других, имеющих свои места в верхней палате. Другими словами он называет их
признанными самой историей хранителями закона и руководителями народа. Предками
же современной ему аристократии Т. Карлейль считает норманнов, завоевателей времен
короля Вильгельма, подчеркивая тем самым этнический аспект происхождения
западноевропейской политической элиты.
Одно из главных мест в руководстве народа занимает духовное сословие, которое по
утверждению Т. Карлейля должно быть умственным и нравственным. Судебное сословие,
по его мнению, так же мало, как и духовенство, удовлетворяет тем требованиям, какие
поставлены ему самой его природой. После духовного учительства, призвание юриста
является, может быть, одною из важнейших функций современной общественной жизни,
ибо всякое человеческое общежитие основывается на справедливости и на возможности
осуществлять свое право, и может существовать лишь до тех пор, пока остается
возможность удовлетворять, до известной степени, требованиям справедливости.
Новый социальный слой - слой промышленников и предпринимателей так же по
утверждению Т. Карлейля является господствующим. В нем он видит настоящую
деятельность, работу во благо народа, ибо всякая мнимая работа или только кажущееся
стремление к труду здесь было бы равносильно разорению. В то же время, он справедливо
отмечал, что разум представителей нового класса не достиг до разумения человеческого
прекрасного.
Вожди промышленности исполнили крупный героический труд в том, чтобы
организовать людей для совместной работы. Они навербовали праздношатающихся людей
в рабочие батальоны, дали им в руки пригодное оружие и повели их на приступ против
хлопка и каменного угля, против железа и олова.
Хотя несколько разочаровавшись в эффективности функционирования буржуазии,
аристократии, духовенства и судей, в своих более поздних работах Т. Карлейль, обращает
взоры на людей в военной форме, рассматривая последних в качестве основы для
формирования новой элиты общества.
Каждого солдата отличает молодость, свежесть, жизнедеятельность, искренность, он
знает свои обязанности, действительно исполняет их верно и аккуратно. Его войско - это
школа молчаливого повиновения, школа кратких и ясных приказаний, немедленного и
точного их исполнения. Возможно, в таких первобытных способах управления
заключается больше мудрости и возможности успеха, чем в парламентской и судебной
говорильне подчеркивает философ.
В своих произведениях Т. Карлейль создает несколько иную классификацию элиты,
которая состоит из: во-первых, героев, как Божеств; во-вторых, героев, как пророков; втретьих, героев, как поэтов; в-четвертых, героев, как пастырей; в-пятых, героев, как
писателей.
Исследуя концепцию героя, Т. Карлейль утверждает, что нравственное, духовное и
деятельностное начала нерасторжимы. Альфа и омега героизма, по его мнению,
заключается в способности героя сквозь внешность вещей проникать в их суть, видеть в
каждом предмете его божественную красоту, видеть, насколько каждый предмет
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 110 из 298
представляет поистине окно, через которое мы можем заглянуть в бесконечность.
Назначение героя и состоит в том, чтобы сделать истину более понятной для обычных
людей.
Следует особо подчеркнуть, что философ разделяет героев и не героев не по
социальному, а по духовному признаку. Философ в своих работах неоднократно
подчеркивал, что не следует думать, будто «жизнь всякого истинного вождя человечества,
должна заключаться в полной свободе, ломать мир по произволу и совершать свой
благотворный путь посреди раболепных изъявлений восторга со стороны покорного
человечества». Он подчеркивал, что в современной жизни полностью лишенной
героического можно определить одного человека, которому открылось вечное в его
низких и высоких формах «Я знаю его и называю его - это Гете».
По мнению Т. Карлейля, настоящий герой - всегда труженик. Его высшее звание слуга людей. Он - первый рабочий на поденном труде своих сограждан, первый мститель
за неправду, первый восторженный ценитель всего благого. Если герой - царь, то ему нет
покоя, пока хоть один из его подданных голодает; если он мыслитель - ему нет отдыха,
пока хоть одна ложь считается не ложью. Из этого ясно, что деятельность его не терпит
остановок, что он вечно стремится к недостижимому идеалу. Если он раз уклонится от
избранного пути, он уже согрешил, если он раз поставил свое личное «Я» превыше
интересов общих, он уже не герой, а служитель мрака. Если он обратит оружие в своих
корыстных целях то горе ему. Если он отступил от необходимости принять мученический
венец за свои убеждения, горе ему. Если он посмотрел на жизнь, как на источник радостей
или на поле для своего возвышения, горе ему. Так достаточно образно он выражает свою
позицию по вопросу о месте и роли элит в жизни общества.
Рассуждая об истинной цели человеческого бытия, Т. Карлейль утверждает, что найти
подлинного «героя - вот конечная сущность и высшая практическая цель всякого
поклонения, вот душа всякой общественной активности людей, вот благословенная
практическая цель всего мира, причем сюда же могут быть включены и благословенный
парламент, и благословенная Аристократия. В обновленном обществе, однако, новая
Аристократия займет главенствующее положение Герою должен подчиниться рабочий и
аристократия. Если же последняя не сделает этого, то в буре ясно слышу голос Бога».
Таким образом, следует отметить, что произведения Т. Карлейля вызвали в XIX веке
большой общественный резонанс, прежде всего из-за новизны, оригинальности подхода
мыслителя к анализу ключевых вопросов общественной жизни, изучения проблемы
лидерства, этического и морального аспектов этой проблемы, возникновения и
существования элит в контексте глобальных вопросов бытия.
Ф. Ницше одним из первых в истории социально-философской мысли поставил и
успешно решил вопрос о роли, месте и значении элиты в жизни общества. Его
элитистская теория обладает собственной методологией, своей структурой,
мировоззренческими принципами познания, эмпирической и фактологической базой,
своей терминологией, категориальным и научным аппаратом, хотя специально не
оформлена в какой-либо отдельный научный труд.
По мнению философа, исторические события всегда начинаются с творческих усилий
индивидов, великих личностей, способных разорвать путы традиции. В этом отношении
дух свободы делает историю. Действие исторического процесса Ф. Ницше видит в «воли к
власти», поэтому исходным пунктом исторического развития он рассматривает человека.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 111 из 298
«Дичайшая сила пробивает себе дорогу, сначала разрушая; но, несмотря на это, ее
деятельность необходима Ужасающие энергии - то, что называют злом - это
циклопические архитекторы и строители дорог человечества». «Цель человечества, утверждал Ф. Ницше, - лежит в его высших представителях Человечество должно
неустанно работать, чтобы рождать великих людей - в этом, и ни в чем ином, состоит его
задача».
Рассматривая взаимодействие человека и государства, Ф. Ницше не приходит к
однозначному выводу. Он подчеркивает, с одной стороны, что государство может стать
силой, превращающей массу в рабов, поэтому без государства нет творческих личностей.
В действительности их подавляют «распоясавшиеся» в демократии массы. С другой
стороны, современное государство само превратилось в противоположность, став орудием
масс. По мнению Ф. Ницше, в этой ситуации «только там, где государство кончается,
начинается человек», поэтому в социальной реальности - «как можно меньше
государства!».
Ф. Ницше работает над обоснованием необходимости воспитания новой духовной и
политической элиты, он подчеркивает, что, двигаясь к новой эпохе для наступления
которой, тем не менее, все уже подготовлено сегодня, мы не имеем лишь великих людей,
способных убедить, повести за собой тех, у кого нет самостоятельной воли. Необходимы
люди, которые взяли бы на себя смелость переоценки всех ценностей, у которых была бы
воля к творчеству нового, такого, какое только они способны увидеть, поскольку только
они хотят этого нового. Философ утверждал: «Чего же мы еще ждем?! Не великих ли
герольдов и грома литавров? Стоит давящая тишина: мы уже слишком долго
прислушиваемся; вся наша европейская культура как будто движется к краху: как поток,
который хочет конца, который себя больше не осмысливает».
Чтобы импульс жизни не выродился в господство полуничтожеств, Ф. Ницше
призывает к воспитанию новых людей: во-первых, «философов-законодателей», вовторых, масс, послушных им. Правительствам, по мнению мыслителя, следует перестать,
даже в пропагандистских целях, благоговеть перед «волей народа» и более решительно
внедрять в массы «чувство послушания».
Он не отвергает обратную связь массы и вождя, хотя в свою очередь «владыки земли»
должны добиваться безусловного, глубокого доверия подчиненных. Нет ни мудрости, ни
практической пользы в том, чтобы просто жаловаться на бесплодность массы, на ее
инертность, сама же масса оказывается бесплодной в той мере, в какой бесплодны ее
воспитатели.
По мнению Ф. Ницше, чтобы избежать коррумпированности власти необходимо,
помимо воспитания и самовоспитания использовать и такие формы организации, которые
по самой сути своей не потакали бы низменным инстинктам массы, могли бы сыграть
роль своего рода универсального средства против деградации. Такое средство, утверждает
философ, это милитаризация. Он противопоставляет экономической организации
общества, общество, построенное по казарменному, военному образцу.
Необходимо научиться воспринимать рабочих как солдат. Выплачивать гонорар,
содержание - но не зарплату. Желательно расставить всех индивидов согласно рангу так,
чтобы каждый мог выдавать высший результат, который ему под силу. Ф. Ницше
преклоняется перед законодателем, перед которым склоняются сами законы. По его
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 112 из 298
мнению,
выращивание
подобного
рода
личностей
манипулированию массами, - основная задача интеллектуалов.
в
противоположность
«Мы, те, кто мыслит и чувствует, единственные, кто действительно и постоянно
делает нечто, чего еще нет: весь постоянно растущий мир ценностей, красок, веса,
перспективы, лестницы утверждений и отрицаний. Найденные нами поэтические
вымыслы становятся руководством для так называемых практических людей (наших
актеров), призванных превращать их в плоть и действительность, даже в повседневность.
Не вокруг творцов нового шума - вокруг творцов новых ценностей вертится мир; он
вращается неслышно».
Ф. Ницше весьма пессимистично оценивал современную ему историческую ситуацию.
Начатое христианством моральное истолкование мира означало развитие процесса
нивелировки людей и господства массы. Такой процесс был продолжен эпохой
Просвещения и распространением идей Французской Революции, которая смогла
воплотить в политическую реальность основы демократии. Хотя отношение Ф. Ницше к
народным массам, а потому и к демократии сугубо негативное, он понимает, что
демократизация Европы неизбежна.
Демократия знает только один «прогресс» - это размельчение человека и его
нивелировка. По утверждению Ф. Ницше, так образуется песок человечества, иными
словами, все очень одинаковые, очень маленькие, очень круглые, очень уживчивые, очень
скучные, причем массы заслуживают внимания только в трех отношениях: как «слабые
копии великих людей как сила сопротивления великим как орудие великих; в остальном
побери их черт и статистика».
По мнению соискателя, Ф. Ницше не признавал за каждым человеком права быть
личностью. Напротив, громадное большинство человечества для него представляло «стадо», а в массах он видел главную угрозу для развития творческой личности.
Характеризуя высший разряд людей - властителей-философов, Ф. Ницше утверждал, что
им необходимо «свободное» сознание, состояние «невинности», приобретенное на пути
разрушения всех идеалов.
Признаком творческой и волевой натуры Ф. Ницше считал способность к переоценке
ценностей. Он подчеркивал, что нравственная позиция элиты - это позиция «по ту сторону
добра и зла», то есть в ее собственном тесном кругу мораль не требуется. Это необходимо
для того, чтобы предоставить властителям ощущение полной безответственности,
поставить себя выше всякой хвалы и хулы, сделать независимым от любого «Когда-либо»
и «Сегодня», для того, чтобы преследовать собственные цели собственными способами.
По мнению Ф. Ницше самым важнейшим качеством элиты является честность, а не
истина или стремление к ней.
Отсутствие данного качества в характере у представителя элиты не дает ему права
претендовать на это звание, даже если он из знатного рода, обладает соответствующими
аристократическими чертами характера. Существенно важным качеством элиты является
справедливость, которую Ф. Ницше высоко ценит и даже называет ее «единственной
богиней, которую мы над собою признаем. Так как люди от природы неравны, то нет и
быть не может универсальной справедливости, что справедливо для одного, вовсе не
может быть справедливым и для другого, требование однообразной морали для всех ведет
ко вреду для людей высшего порядка».
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 113 из 298
По утверждению Ф. Ницше, справедливость должна действовать только среди
примерно равных по силе там, где нет явного перевеса силы, а борьба бы в этом случае
привела бы к бессмысленным взаимным потерям, то есть справедливость - это есть обмен
при условии примерного равенства сил.
Таким образом, следует подчеркнуть, что вся философия Ф. Ницше пронизана духом
элитаризма. Однако, развернутой концепции элиты, ее классификации в работах Ф.
Ницше не приводится. Для философа духовная элита является одновременно и
политической, и экономической, и научной. Утверждение Ф. Ницше о необходимости
наличия у представителя элиты «воли к власти», как генетически, так и подсознательно
имеет самостоятельную научную ценность, существенно дополняя элитистские идеи.
Обычно в обществе существуют упрощенные представления об элите. По мнению Р.
Миллса, властвующая элита состоит из людей, занимающих такие позиции, которые дают
им возможность возвыситься над средой обыкновенных людей и принимать решения,
имеющие крупнейшие последствия. Принимают ли они эти решения или нет - это менее
важно, чем сам факт владения такими ключевыми позициями. Их уклонение от известных
действий и решений само по себе является действием, зачастую влекущим за собой более
важные последствия, чем решения, которые они принимают. Это обусловлено тем, что
они командуют важнейшими иерархическими институтами и организациями
современного общества, руководят крупными корпорациями, управляют механизмом
государственной власти и претендуют на ее прерогативы, направляют деятельность
военного ведомства, занимают в социальной системе стратегические командные пункты, в
которых ныне сосредоточены действенные средства, обеспечивающие власть, богатство и
известность, которыми они пользуются.
Элита не действует самостоятельно, ее идеи и решения чаще всего подсказываются
советниками, консультантами, творцами общественного мнения, знаменитостями,
постоянно живущими рекламой. Хотя эти знаменитости не стоят во главе какой-либо
господствующей иерархии, но они зачастую наделены способностью отвлекать внимание
публики, давать выход влечению масс к захватывающим переживаниям или же более
прямым путем завоевывать расположение тех, кто стоит непосредственно у власти.
Р. Миллс ярко обрисовывает последствия тех импульсов, которые посылают в мир
исторические фигуры. По его утверждению, никто не предлагал и не разрешал Наполеону
разогнать 18 брюмера парламент, а затем превратить свою консульскую власть в
императорскую. Никто не предлагал и не разрешал А. Гитлеру провозгласить себя
фюрером и канцлером, упразднить и узурпировать соответствующие должности, соединив
президентство с канцлерством. Никто не предлагал и не разрешал Ф.Д. Рузвельту принять
ряд решений, которые привели к вступлению Соединенных Штатов во вторую мировую
войну.
Отнюдь не связанные структурой тех или иных институтов, современные элиты могут
легко сломать одну структуру и создать другую, в которой они затем будут играть
совершенно иные роли. Подобное разрушение старых и создание новых структур
основных институтов со всеми их орудиями власти и есть как раз то, что именуется
«великим руководством», когда развитие событий кажется благоприятным, и «великой
тиранией», когда их развитие кажется неблагоприятным.
Р. Миллс был невысокого мнения об американской элите середины XX века. В
сущности, характеризуя правящий слой США, Р. Миллс оказался совершенно прав в
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 114 из 298
отношении советской элиты, что доказывает аналогичность процессов протекающих в
обществе. По мнению Р. Миллса, «опасность для Америки кроется не в варварской
политической слепоте непреклонных примитивных политиканов, а в почтительно
воспринимаемых рассуждениях государственных секретарей, в банальностях, изрекаемых
с важным видом президентами, в ужасающем довольстве новейших американских
политиков искренно уверенных в том, что истина находится у них в жилетном кармане».
Подобные люди не имеют самостоятельных идей, которые заменяются пошлыми и
плоскими истинами. Догмы, придающие законную силу их деятельности, пользуются
столь широким признанием, что не находят никакого разумного отпора. Р. Миллс
подчеркивает, что люди этого типа - сумасбродные реалисты, которые во имя реализма
создают в своем воображении некую бредовую действительность, в которой все
придумано ими самими, во имя практицизма они составили себе утопический образ
капитализма. Они отказались от принципа ответственного и разумного объяснения
событий и явлений и заменили его практикой маскировки последних при помощи
сбивающих с толку средств идеологического влияния.
Проблема взаимоотношения власти и общества должна быть объектом пристального
внимания со стороны аналитиков. Такая работа исключительно важна для выработки
оптимальных технологий достижения согласия между обществом и властью. Если
государственная власть перестает работать на общество, ограничивая свою деятельность
только обслуживанием отдельных групп, собственного аппарата, она тем самым создает
условия для политического кризиса, для конфликта между обществом и властью.
По мнению автора, считается аксиомой, что главный критерий эффективности
политической власти заключается в созвучии целей, осуществляемых машиной
государственного управления, с целями, которые объективно определяются
общественными запросами. Сегодня политическая власть должна все в большей мере
направлять свои усилия на снятие социальных напряжений, предотвращение социальных
катастроф, техногенных аварий, причем возможности использования социальных
технологий в совершенствовании политической власти безграничны. К ним относятся:
демократизация власти, технологии проведения демократических выборов, разделение
властей, направленные на согласование интересов государства и общества.
В основе технологий совершенствования политической власти лежит наука, ее
программы, проекты, технологические проработки, экспертные оценки, к сожалению,
примеров равнодушного отношения политической власти к научным инициативам можно
привести немало.
Российские политологи Г. Либман, А. Варбулов, Э. Сухарева, формулируя основные
задачи правящего класса подчеркивают, что политика правительства тем эффективнее,
чем успешнее она использует эмоции. Искусное применение этого принципа всегда
приводит к политическому успеху. В ходе политической истории обнаруживается, что
одних методов убеждения недостаточно, чтобы правящий класс мог сохранить власть, он
должен вовремя уметь применить силу. Если правящая элита не способна применить силу,
она деградирует и уступает свое место другой, обладающей решительностью и
способностью прибегнуть к насилию.
Механизмом, посредством которого происходит обновление правящей элиты, служит
социальная мобильность. Чем более «открыт» правящий класс, тем более он способен
сохранить свое господство. Чем более он замкнут, тем сильнее тенденция к упадку.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 115 из 298
Правящий класс обновляется не только численно, но и, что гораздо важнее, качественно,
путем пополнения своих рядов из низших классов. Они приносят с собою энергию для
удержания власти. Правящий класс восстанавливается и теряет своих наиболее
разложившихся членов.
Взаимоотношения элиты и власти не являются определяющими, таковыми выступают
взаимоотношения элиты и власти с обществом, с народом. Собственно, сами эти
взаимоотношения и составляют слабое звено любой власти. Закрытость, а зачастую
отсутствие легальных «правил игры» ведут к неминуемому разрушению бюрократических
систем. Всем известно, что чиновничья среда прячет информацию от клиентуры, чтобы
сохранить монополию, иметь дивиденды. По мнению А.Н. Данилова, чиновничья рента,
взимаемая со всех, в значительной мере имеет источник в неявных, нестрогих «правилах
игры»: чем больше их, тем сильнее власть бюрократической касты. Бюрократизация,
следовательно, есть нечто прямо противоположное тому, что нередко под этим
подразумевается; бюрократизация есть отсутствие ясных, недвусмысленных правил,
алгоритмов управленческого действия. Чем больше число инстанций, через которые
проходит то или иное решение, тем запутаннее его язык, тем легче тормозится решение,
искажается его смысл.
Здоровое общество не должно допускать идеологического диктата. Только в условиях
широкого и достаточно продолжительного общественного диалога можно выработать ту
конституцию, которая убережет народ от колебаний и кризисных состояний элиты.
Касаясь ситуации в постсоветских странах, можно констатировать достойное сожаления
общее падение роли масс в выработке и осуществлении властного курса. Кажется,
история последнего десятилетия в СССР, преподала жесточайший урок всякой
неконтролируемой власти, тем не менее, мы являемся свидетелями того, что этот урок не
пошел впрок и в целом не усвоен народами.
Касаясь проблемы взаимоотношений элит и масс в политических системах, Г.К. Ашин
предлагает отыскать практически компромиссный вариант: «Если для элитистов элита подлинный субъект политического процесса, а массы выступают как угроза оптимальной
политической системе, то для анти-элитистов таким субъектом должен быть народ, а
элиты рассматриваются как угроза демократии».
Для оптимальной политической системы центр тяжести властных отношений должен
лежать где-то посередине между элитой и массой. Хотя вероятность того, что центр
взаимодействия элиты и массы окажется именно на полпути от элиты к массе,
исчезающее мала. Данная модель наводит на мысль о стабильном равновесии, тогда как в
действительности это равновесие весьма динамичное, подвижное. Это отнюдь не
идиллическое отношение, а, скорее, противостояние элиты и масс, и поэтому центр
тяжести системы с неизбежностью подвижен, смещаясь в исторической перспективе к
элите или к массе.
По мнению Г.К Ашина, мы не можем игнорировать тезис о том, что наличие элиты это реальная или потенциальная угроза для демократии, тогда условие сохранения
демократии - постоянный контроль народа над элитой, недопущение того, чтобы элита
вышла из-под контроля народа, ограничение привилегий элиты лишь теми, которые
функционально необходимы для осуществления ее полномочий: максимальная гласность,
возможность неограниченной критики элиты, разделение властей и относительная
автономия друг от друга политической, экономической, культурной и иных элит, наличие
оппозиции, борьба и соревнование элит, арбитром которой (по крайней мере во время
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 116 из 298
выборов) выступает народ, иначе говоря, все то, что составляет в своей совокупности
современный демократический процесс.
Исследуя элиту, Г.К. Ашин утверждает, что члены элиты составляют ничтожное
меньшинство общества, но они навязывают ему свои решения. Почему же они столь
могущественны? Вряд ли нужно всерьез спорить с элитистами, которые считают членов
элиты наиболее умными, достойными представителями человечества. Эмпирические
исследования элит даже в демократических странах не подтверждают наличия у них
выдающихся качеств, в том числе интеллектуальных. Возможность элит играть,
определяющую роль в проведении государственной политики связана с тем, что элиты
выражают, формируют, а также воплощают в жизнь волю господствующего класса,
владеющего основными средствами производства, политическим аппаратом для
управления обществом, то есть класса, идеология которого является господствующей в
обществе. Коренной интерес ничтожного меньшинства общества, которое узурпировало
всеобщие человеческие функции, включая управление политикой, экономикой,
культурой, заключается в увековечивании социальных отношений, которые обеспечивают
этому меньшинству привилегированное положение.
Г.К Ашин утверждает, что попытка демократического элитизма доказать
совместимость элиты и демократии при условии, что сама элита носит открытый
характер, представляется на первый взгляд привлекательной. Но настораживает то, что
при этом понятие демократии искажается. Важнейший вопрос демократии - участие
рядового гражданина в политической жизни - становится второстепенным, а на первый
план выдвигается проблема социальной стабильности. Сама эта стабильность оказывается
напрямую связана со стабильностью и преемственностью элиты, готовой соблюдать
традиции демократических «правил игры».
Наличие элиты в демократических политических системах представляется
парадоксом, противоречием в самом основании - хотя бы в соответствии с этимологией
термина - «народовластие». Демократия, казалось бы, должна в принципе отрицать элиту,
поскольку само наличие элиты есть ущемление власти народа. Однако, может быть, такое
прямое противопоставление этих моделей как полярных, альтернативных есть
определенная симплификация, а истина находится где-то посередине. Возникает и еще
ряд вопросов, например, осуществляет ли народ свою верховную власть в демократии
непосредственно, прямо или же через ряд опосредующих звеньев, одним из которых и
является наличие элиты».
Пытаясь увидеть перспективу развития института государственной власти, Г.К. Ашин
предлагает две возможные модели управления. На одном полюсе - абсолютная
демократия как самоуправление народа, не нуждающееся в существовании особой группы
людей, опосредующей отношения населения и управления, то есть совпадение субъекта и
объекта управления; на другом - абсолютная тирания, где роль населения в управлении
равна нулю, и власть есть самовластие элиты и лидера.
Демократия означает некоторый оптимум в отношении элиты и массы, где элита не
подавляет массу, а инициирует ее активность, где наличие элиты - средство оптимального
управления, а не самоцель, не самодовлеющий центр общества. Хотя теоретически
возможна - пусть даже в весьма далекой перспективе - модель политической системы, где
все члены общества обладают настолько высокой культурой управления социальными
процессами, что не нуждаются в особой страте элиты демократическая политическая
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 117 из 298
система, лишенная аппарата реализации власти народа, механизма этой реализации,
превращается в ирреальность.
Данная модель - не пустая абстракция, это - ориентир, цель, приближение к которой и
есть реализация демократии де-факто. И можно предположить, что в демократической
политической системе, приближающейся к этой модели, существует в меру скромная
административная элита, существует лишь для обслуживания интересов народа, это
подлинные слуги народа. Тогда можно говорить, что концепция демократического
элитизма несмотря на ее внутреннюю противоречивость имеет определенные реальные
основания. И если мы допускаем наличие элиты в демократической политической
системе, она должна отвечать ряду условий и прежде всего, быть максимально открытой
для талантливых выходцев из всех слоев населения.
Эта элита должна быть подлинной меритократией, элитой заслуг, способностей,
компетентности. Здесь термину «элита» возвращается его первоначальное значение (в
соответствии с его этимологией): действительно лучшие, способные, внесшие
наибольший вклад в развитие общества, в его благосостояние».
Власть должна быть ответственной. В XXI веке это уже не будет само собой
разумеющимся делом, как прежде, потому что совращение и развращение правящей
элитой национальных государств, сделалось фактически нормой в методике обеспечения
гегемонистских интересов отдельных держав.
Дело не в качестве элиты, а в качестве общества, выделяющего элиту, в качестве
власти, формирующей новую или разрушающей прежнюю элиту. Автор разделяет точку
зрения канадского элитариста Дж. Портера о том, что политическая власть является
предварительным условием любой социальной организации. Общественная система
требует индивидов, которые берут на себя ответственность за координацию и управление
активностью группы. Поэтому деление общества на элиту - носительницу функции
управления - и массу исполнителей объявляется первым и основным условием
цивилизованного общества, а его отсутствие означает «анархию», «общую
неустойчивость» и «болезнь социальной системы».
Совершенно очевидно, что элита в буржуазном государстве отражает интересы
правящего меньшинства и действует в интересах этого меньшинства. Совсем иной вопрос,
как удается этому меньшинству выдать свои интересы за интересы всего общества.
Современный Запад все больше делает ставку на элиты, подчиненные влиянию
многочисленных открытых и закрытых организаций, и все менее доверяет личности
отдельного лидера, не прошедшего школу суровой духовной муштры. Запад боится, что и
в среде его руководителей могут оказаться деятели, способные по - иному взглянуть на
мир, общество и его проблемы.
Элита в социалистических странах была фактически разложена за время разных
«оттепелей», характеризовавшихся, прежде всего усиленной обработкой общества
антисоветской агитацией. Поэтому не удивительно, что элита проявила такую же
трусость, близорукость, безответственность и жадность, как и ее формальные лидеры.
3. Соотношение групповых и общечеловеческих нравственных принципов.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 118 из 298
Ведь благодаря тому, что по сути дела любая социальная группа руководствуется
собственными
нравственно-этическими
стандартами,
оправдывающими
и
направляющими деятельность ее членов, в политике складывается несколько центров
нравственной энергетики. Прежде всего можно говорить о политической этике различных
социальных групп: интеллигенции, молодежи, рабочего класса и других, которая
характеризует степень усвоения личностью коллективно выработанных ценностей. Кроме
того, в государстве складываются нормы общественной морали, признаваемые
большинством населения в качестве ведущих ориентиров его жизни и деятельности. В
свою очередь, и они могут в той или иной степени соответствовать общечеловеческим
нравственным принципам, которые воплощают в себе высшие принципы гуманизма и
объединяют людей, несмотря на их социальные, национальные, религиозные и прочие
различия. Эти принципы – не убий, не укради и др.
С политической точки зрения проблема заключается в соотношении этих типов
нравственной рефлексии, оказывающих приоритетное влияние на поведение людей в
сфере власти. И самая, пожалуй, острая проблема связана с ролью различных моральных
групповых норм, поскольку высшие для группы этические идеалы могут претендовать на
замещение общественных моральных норм. При этом отдельные группы могут признавать
право представителей других групп на собственные идеалы, а могут и не признавать. В
последнем случае представители таких групп могут руководствоваться убеждениями о
возможности принуждения людей «для их же блага» (поскольку они-де невежественны,
слепы и не понимают истинных целей) или могут расценивать любые контакты и
компромиссы с политическими оппонентами как проявление недопустимой слабости и
предательства и т.д.
Иными словами, крайне опасным для общества оказывается возведение групповых
ценностей в ранг общественной морали. Это приводит к нравственной дегенерации и
дегуманизации политики. Так, российские большевики, полагая нравственным «лишь то,
что служит [делу] пролетариата, созидающего общество коммунистов»26, открыто
пренебрегли общечеловеческими ценностями, спровоцировав кровавую вакханалию
гражданской войны. В сталинские годы доносительство на друзей, родственников
открыто поощрялось советскими властями. Вспомним и крайне жестокое, бесчеловечное
обращение с конкурентами в полпотовской Кампучии, в маоистском Китае и некоторых
других странах. Как справедливо сказал священник А. Мень, релятивизация морали,
претенциозность и непроницаемость групповых стандартов для более общих
нравственных ценностей неминуемо ведет к насилию и «плюрализму из черепов».
Однако когда групповые нравственные ориентиры совпадают с принципами
общечеловеческой морали, тогда создаются иные возможности для формирования
нравственной политики. В случае если нравственные убеждения правящих кругов
соответствуют основным этическим нормам общества, можно говорить о форме соучастия
общественного мнения и власти. Такая политическая этика будет сохранять
положительные предписания общественного мнения, делать акцент на приемлемых для
населения способах реализации политических целей. Выбор наилучшего из того, что
позволяет ситуация для достижения цели, будет щадящим для общественных нравов,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 119 из 298
позволяя одновременно гуманизировать политику и рационализировать мораль. Таким
образом достигается минимальный компромисс между объективной необходимостью в
политическом принуждении и его положительным общественным восприятием. Это
превращает политику в этически одухотворенную деятельность, снимает основные, самые
глубокие противоречия морали и политики.
Антиподом такому характеру отношений является состояние, когда политическая
этика элиты отрицает доминирующие в обществе моральные нормы в качестве элемента
властной мотивации. В принципе подобные нравственно-политические идеи могут даже
опережать состояние общественного сознания, превосходя их по своей гуманистической
силе (учение М. Ганди). Но чаще всего в политической практике встречаются примеры
противоположного характера, когда оторванные от народных принципов нравственные
мотивы политического управления углубляют разрыв между населением и властью,
способствуя нарастанию напряженности. Вслед за Н. Макиавелли можно сказать, что на
основе стяжательства и вероломства нечестивая власть может приобрести все что угодно,
но только не авторитет и славу у своего народа27.
Итак, пока существуют политика и мораль, окончательно разрешить их противоречия,
определив оптимальные способы их взаимовлияния, попросту невозможно. Нельзя
поставить политику по ту сторону Добра и Зла, как нельзя лишить мораль возможности
воздействовать на политическое поведение людей. В то же время их вековечному
конфликту можно придать цивилизованную форму, поощряя гуманизацию политических
отношений и способствуя рационализации моральных суждений. Резервы такой стратегии
действий находятся прежде всего в русле формирования государственного курса,
исключающего привилегированное положение правящих элит или какой-нибудь иной
социальной (национальной, расовой, конфессиональной и т.д.) группы, постоянного
поиска консенсуса между политическими конкурентами. Усиление позитивного влияния
моральных требований на политику возможно и за счет их институциализации,
закрепления основных нравственных принципов в системе правового регулирования, а
также создания специальных структур, контролирующих в государственном аппарате
этическое поведение публичных политиков и чиновников (например, вводящие
ограничения на подарки, предупреждающие проявления семейственности во власти и
т.д.). Громадным влиянием обладает и организация контроля за деятельностью властей со
стороны общественности (в лице СМИ, обнародующих факты коррупции, уличающих
политиков во лжи) и т.д.
Обеспечение такой политической линии должно сопрягаться и с формированием в
стране морального климата, при котором ни лидер, ни рядовой гражданин не должны
перекладывать груз моральной оценки на какие-то коллективные структуры (семью,
партию, организации). Только нравственная самостоятельность личности может служить
фундаментом для формирования политически ответственных граждан, поддерживать
мораль как гуманизирующий источник политического управления, формирования и
использования государственной власти.
Список использованной литературы
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 120 из 298
1. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. М.: 1998. - 472 с.
2. Зеленкова И.Л., Беляева Е.В. Этика: Учебное пособие. - Мн.: изд.В.М. Скакун, 1995. 320 с.
3. Мильнер-Иринин А.Я. Этика или принципы истинной человечности. М., Интербук,
1999. - 519 с.
4. МиташкинаТ.В., Бражникова З.В. Этика. История и теория морали. Минск, БГПА
"ВУЗ-ЮНИТИ", 1996. - 345 с.
5. Словарь по этике. Под ред. А.А. Гусейнова, И.С. Кона, - М. Политиздат. 1989. - 447 с.
6. Этика. Под общ ред. А.А. Гусейнова и Е.Л. Дубко. - М. Гардарики, 1999. - 496 с.
Тема лекции № 8. Этика и проблемы «насилия» в политике (2 ч.).
Вопросы лекции: 1. Насилие и нравственность. 2. Понятие политического насилия.
3. Государственное политическое насилие. 4. Революционное политическое насилие.
5. Международное политическое насилие в форме политического терроризма
1. Насилие и нравственность.
Духовная Этика определяет права и обязанности людей с позиции Бога. Этика
существующая тоже определяет права и обязанности людей, но с позиции экономических
выгод лишь некоторых из них, мнящих себя за Бога. При этом новые боги оказываются
слишком жадными, ничтожными и злобными, чтобы хотя бы равняться на них, не говоря
уже о том, чтобы служить им.
1.1. Концепция политического насилия. Основная причина политического
насилия
1.1.1. Введение в конец света
Хочу начать с замечательного и парадоксального закона Природы: Жизнь победить
нельзя, но можно её уничтожить. И совсем печально, что Жизнь имеет все предпосылки
для того, чтобы самоубийство нравственно, этически и морально стало обладать правом
на существование.
Право на существование самоубийства - это право людей на конец света: захотим - и
будет конец света.
Отличие природного от человеческого в том, что для Природы вообще нет понятия
прав и обязанностей, ибо они как нормы права проистекают из этики, а этика привносится
в нашу жизнь от нравственности. Это уже потом возникает мораль как нормы поведения.
Нравственность же как исключительно человеческое явление своим существованием
обязана Богу человеков, который осуществляет целостность Жизни вообще, единение
сути, центральный Глобальный Критерий, к которому устремлено всё живое в Природе.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 121 из 298
1.1.2. Начало политического насилия в форме террора
Террор - латинское слово и означает оно страх, ужас. И хотя устоявшегося
определения терроризма в философии и психологии не существует, о чём говорит
отсутствие его в современных философских и психологических словарях, можно
определить терроризм как насаждение в обществе атмосферы страха и ужаса.
Главный метод противостояния терроризму вытекает из главной его причины точно
так же, как всегда метод борьбы есть логические продолжение причины, породившей
уродливое явление. Если только мы не хотим навесит на него очередные декорации
видимости борьбы с ним для достижения временных политических успехов какой-нибудь
группы недалёких людей.
1.1.3. Явление и происхождение политического насилия
Терроризм - это явление сугубо этическое, проявляющееся в крайне разрушительных
отношениях между людьми с целью провозглашения со стороны террористов некоторых
вполне оговорённых свобод.
Оно полностью базируется на агрессии. Любая причина агрессии может стать
причиной терроризма.
Терроризм можно идентифицировать как таковой либо по полному отсутствию
мотивации, либо по слабой мотивации его и слабой связи с адекватными причинами.
Характерным для терроризма является его последействие в явлении страха, который
по причине необусловленности намного сильнее, чем страх от действия хорошо
обусловленных агрессивных проявлений мести, военных действий или угроз, когда сама
логика не только снижает эффективность воздействия страха, но может даже вдохновлять
на преодоление агрессии.
Из-за этого случайного характера терроризм по воздействию на психику ближе к
природных катастрофам и сродни, например, наводнению и землетрясению. Именно
поэтому последействие терроризма быстро забывается в ложной надежде на его
неповторяемость.
1.1.4. Общая опасность политического насилия и его угрозы
Опасность терроризма для общества ещё и в том, что он провоцирует, в основном,
совершенно естественную, казалось бы, неадекватную реакцию власти по ограничению
свобод личности и усилению власти как права над обществом, но не обязанности.
Терроризм используется как конкретное средство или конкретный идеологический
ресурс для достижения целей при условиях, когда наблюдается тупик решения
идеологической и этической проблемы.
В психологии более всего понятие терроризма отождествляется с понятием
фрустрации. Фрустрация - это психическое состояние переживания неудачи, возникающее
при наличии реальных или мнимых непреодолимых препятствий на пути к некоей цели.
1.1.5. Террористическое насилие как проявление слабости этики и морали
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 122 из 298
Терроризм наиболее радикально проявил основное противостояние природных сил
этического характера, которые составляют два полюса добра и зла, и выявил самое
большое противоречие между моралью и этикой, их катастрофическое несовпадение.
Более того, представляется, что терроризм в категорической форме поставил вопрос о
всечеловеческой этике, о той, которую я называю Духовной Этикой, как о единственной
регулирующей и управляющей теории и практике человечества Будущего, если только мы
хотим продолжения нашей жизни и Жизни вообще.
1.1.6. Кризис традиционного гуманизма
Явление терроризма является следствием трагического противоречия, расхождения, в
нашем понимании смыслов и целей, когда для достижения не обусловленных этикой
целей используются антигуманистические средства
Явление терроризма продемонстрировало нам катастрофическую слабость нашей
гуманистической позиции в планетарном масштабе из-за того, что гуманизм как основное
психологическое и идеологическое наполнение современных политических течений не
является целостным философским направлением.
Произошло это по причине непонимания первостепенного значения обеспечивающего
целостность в любой системе глобального критерия, коим в человеческих отношениях
является утвердившееся в религии понятие Единого Бога.
1.1.7. Нравственность как отражение целостности в Природе
Нравственность в человеческой Природе существует не сама по себе. Она
обусловлена единой целостностью всех процессов в Природе и отражается в науках,
изучающих системное, целостное представление, а также в религиозных и Духовных
Учениях, конкретно определяющих Единую Духовную Вершину Жизни, включающей в
себя биологические, сознательные, разумные, психологические, душевные, волевые,
ассоциативные и другие её аспекты.
Духовные Учения в отношении изучения целостности Природы намного обогнали
науку. И это отставание в науке необходимо учёным признать как можно скорее, ибо
развитие общества недвусмысленно поставило проблему о несоответствии масштабов
развития материальных ресурсов с масштабами этических оценок и их значения для
Будущего.
1.1.8. Этический кризис науки и практики жизни
Управление материальными потоками и ресурсами в современном мире оказалось
лишённым самого главного - прогноза и смысла в своём развитии, ибо Духовная Этика
человечества как самая прогностическая деятельность не стала основой науки.
Более того, на таком абсурдном фундаменте наука оказалась предателем человеческих
ожиданий счастья, ибо она доказывает им обратное их духу, а именно, первенство
инстинкта над духом, что мы видим в настоящее время по юридической стороне
государственных законов во всём мире, направленных на поддержку неограниченных
накоплений частной собственности.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 123 из 298
1.1.9. Мораль террора как политического насилия
Мы не можем утверждать, что у террористов нет морали и этических норм. Но,
естественно, это - корпоративная мораль и этика. И из этого примера хорошо видно, что
корпоративная этика может заходить в своём отклонении от Духовной Этики так далеко,
что становится звериной в понимании дьявольской.
Можно совершенно однозначно утверждать, что любой вид корпоративной этики
готов превратиться в этику террора по отношению к тем, кто её не исповедует.
К сожалению, это характерно не только для медицины с её деонтологической этикой и
стремлением к эвтаназии, этикой экономической сферы, но и для любого её
профессионального вида. Ибо профессионализм в каком-нибудь направлении всегда
требует от своих носителей гипертрофии до Божественного состояния.
Сила убеждения должна основываться на законах познания, которые, в свою очередь,
диктуются нам Логосом Природы. Логос же всегда опирается на свою главную идею - на
Идею Иерархической Целостности Природы в общем и в своих частях, то есть на Бога.
1.2. Концепция терроризма. Терроризм как управляемая агрессия.
1.2.1. Терроризм и право
Явный, абсурдно звучащий, терроризм последних лет слишком бурно заставил
проявиться угрозе человеческого существования со стороны экстремистски, а, значит,
маргинально, крайне, настроенных отдельных членов общества.
Форма терроризма одна - откровенная и наглая агрессия, злобная по форме,
дьявольская по содержанию. И прежде всего следует разобраться в причинах проявления
этой формы агрессии. Необходимо задаться вопросом: а не является ли вообще любая
форма человеческой агрессии скрытым или явным терроризмом?
Борьба за свои права людей в некоторых случаях выливается в откровенные акты
насилия из-за того, что по международным нормам мы пока что можем ущемлять права
некоторых из нас. Фактически рабство при капитализме пока что существует откровенно
и беззастенчиво в силу того, что международные нормы остаются колониальными.
Хочется спросить: а нельзя ли принять такие нормы права, которые бы давали
возможность для всех людей Земли ввести одинаковые права? "Все люди равны!" - вот
лозунг момента. Но тогда необходимо будет вводить новые законы, действующие
одинаковым образом на всей Земле, реорганизовать международные суды и судить
любого агрессора, будь то государство или личность одинаково сурово.
Пришло время полностью пересмотреть этику наших отношений, чтобы отношения
не давали повода обиженному проявлять агрессию в отношении обидчика. Нужно либо
запретить себе обижаться, как учит христианство, либо не обижать. Что легче? Бедному
легко не обижать, богатому - легко не обижаться. Бедному обидно за то, что он беден, а
богатому легко обидеть своим превосходством и высокомерием.
Так какой же мерой измерять отношения людей? Почему она до сих пор не
выработана человечеством?
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 124 из 298
1.2.2. Причины агрессии на пути к идеалу
Парадоксальность рассматриваемого вопроса о причинности агрессии состоит в том,
что любой вид агрессии, в том числе и терроризм, является обратной стороной любви.
Поэтому концепцию терроризма всегда необходимо рассматривать в единстве с той
концепцией Любви, которая формируется моралью общества.
Мораль же общества непосредственно вытекает из этики практических отношений и
из Духовной Этики как высшего идеала общественных и личностных отношений. Это
означает, что причины агрессии всегда лежат непосредственно там, где эти два вида этики
- практическая и Духовная - расходятся.
Причины агрессии вообще достаточно хорошо известны из психологии, но никогда не
рассматриваются с позиций расхождения этики практики жизни и этики идеала.
Поэтому выделим лишь те, которые определяют сознательные и бессознательные
влечения к идеалу. Таким влечением к положительному идеалу служит стремление к духу
высокого порядка, как, например, в религии или любви.
1.2.3. Виды терроризма как политического насилия
Уточним определение потенциального терроризма: такое ограничение прав другого
человека или других людей, которое неминуемо приводит к явной угрозе или лишению их
жизни. Терроризм ставит людей в нечеловеческие условия существования. С точки зрения
Духовной Этики терроризм - это всё-таки проявление любой формы агрессии, ибо от
агрессии любого вида наступает угроза жизни.
Тогда под это определение попадают не только акты человеческого вандализма взрывы в метро, захват заложников, - но и более крупные явления общественной жизни.
Поэтому, исходя из этого определения, отнесем к терроризму следующее.
Терроризм государственный, межгосударственный и внутригосударственный, как,
например, проявляющийся в захватнических войнах против другого государства, войнах
против своего народа, любая форма государственного насилия.
Терроризм конфессиональный, этнический, расовый и национальный.
Терроризм экономический: корпоративный и индивидуальный.
1.2.4. О психологических причинах терроризма
К терроризму предрасположены люди, у которых наблюдается в той или иной степени
девиантное, то есть экстремальное или запредельное, поведение как следствие их
девиантной психики. Девиантное означает неуправляемое в рамках самоконтроля и
самоконтроля, поведение сверхподвижное и склонное к насилию.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 125 из 298
Терроризм, будь то корпоративный или индивидуальный, часто имеет в своей основе
такое нарушение прав, которое противоречит нормам, существующим на данный момент
времени в обществе между людьми.
Если государство, меняя свою форму, ставит своих граждан в положение нищих,
официально объявляя, что значительную их часть от этих преобразований
государственной формы оно переводит за грань выживания, то такая форма
государственного правления является террористической по отношению к своим
гражданам и по форме девиантной.
К девиантному поведению чиновника можно отнести и принципиальную продажность
власти, коррупцию и предательство.
1.3. Конценция личности террориста
Мы думаем, что некоторые люди из нашего окружения плохо воспитаны. Однако, им
очень удобно манипулировать нами, поскольку мы сами это разрешаем. А не кроется ли
одна из причин в попустительстве общества таким людям?
1.3.1. Разговор об отношениях
Человек как личность или индивидуальность, как социальный тип или творецодиночка, как инстинктивное существо или сконцентрированный природный дух живёт
отношениями с окружающим его Миром, что бы он ни включал в себя, и отношениями со
своими внутренними сущностями, как бы они ни реализовались в виде мыслей,
ощущений, желаний, томлений (предощущений), в виде эмоции или страсти, инстинкта
или прогноза.
Все отношения регулируются лишь этикой как главной системой общества.
1.3.2. Имеет ли этика отношение к терроризму
Конечно, да, имеет и самое непосредственное. Ибо неразрешение этических проблем,
как правило, вызывает реакцию морального толка, когда мораль, принятая одним
человеком, сталкивается с моралью другого. Так возникают междоусобные и личные
войны. То же самое относится и к морали обществ. От столкновения их моралей
возникает войны между государствами.
Мораль это принятые отдельной личностью или обществом правила поведения между
людьми, приблизительный слепок с этики.
Этика это идеал отношений, на который настроена душа человека.
Этика террористов стоит на праве их вмешиваться и ломать этику других людей. Они
либо присвоили себе это право, либо оно существует в их этике от рождения.
Этика и мораль, а также нравственность как отношение к Абсолюту Природы, всегда
определяются их оценками, даваемыми людьми. Поэтому эти категории всегда
субъективны и зависят от критериев, которыми оперирует оценивающий их человек.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 126 из 298
1.3.3. Какой тип личности более всего склонен к терроризму
Кем управляют лидеры террора? Кого ищут они для реализации своих планов? Какие
типы личности подчиняются им? Подчинённых лидерам террора характеризуют
серьёзные отклонения в психике и личностном критериальном поле.
Необходимо различать три типа личностей в терроризме: лидеры, рядовые и
наёмники. Третий тип личности в данном разделе не обсуждается.
Наиболее серьёзную опасность для общества и отдельных людей представляют собой
лидеры террора, как первые лица террористических организаций, так и их помощники из
числа руководителей групп.
Рядовые члены террористических организаций набираются из числа безвольных,
бездуховных, внутренне подавленных, фрустрируемых личностей (фрустрация
психическое состояние безвозвратного краха надежд, целей, смыслов жизни, любви).
такие люди хорошо поддаются гипнотизации, зомбированию. Особенно это характерно
для женщин-смертниц.
Люди с девиантным, сверхактивным поведением, которые отличаются от лидеров
террора отсутствием идеи защиты, являются лучшей опорой для лидеров. Однако
сверхактивность требует идеи, которую и дают таким людям лидеры террора.
Люди, склонные к стремлению в состояние возбуждения, для которых само
возбуждение есть основное состояние их тела, духа и души. Для этого они используют
свой разум, который различными ухищрениями добивается возбуждающего воздействия
на них со стороны других людей или наркотического вещества. Нельзя снимать со счетов
и гипноз.
1.3.4. Лидеры террора
Особый тип личности, влияние которого на людей недооценивается, остро
направленный на пиковое, максимальное, самоудовлетворение от постоянных военных
действий как внешнего, так и внутреннего, душевного характера. Это яркий
садомазохистский тип личности. При этом находится любая причина как неосознанное
несоответствие критериев данной личности критериям других людей или общества, так
называемая критериальная неадекватность. Для таких людей характерно следующее:
особое притяжение к себе своими выдающимися способностями, привязывание к себе
людей гипнотическим способом или на основе любви к ним.
В ауре таких людей всегда существует особое состояние вибраций, возбуждающих и
носителя и другого человека. Если они получают достаточно мощный внутренний и
бурный отклик по возбуждению от другого, то их возбуждение резко усиливается до
непереносимой страсти и даже до физической боли, которые требуют своего
удовлетворения, как наркотическое воздействие.
Эти личности лидеры. Они не терпят рядом такую же личность. Выбирают мягких,
часто даже безвольных людей. Из некоторых они делают хорошо управляемых зомби,
хотя проповедуют свободу. Постоянная хитрость их отличительная черта. Наиболее
опасны в этом интриганы, то есть те, у которых хитрость переходит грань, отделяющую
их личность от других.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 127 из 298
Вот эта черта не признание границ личности и потому присвоение себе с их стороны
даже другую личность является как бы личностной карточной террора.
1.3.5. Черты личности террориста их основная идея
Следующая черта состояние постоянной войны с окружением. Такой человек всегда
удивляет своими мощными потоками мыслей, кажущимися другим людям странно
путанными, но постоянными и настроенными на свою безопасность от людей, его
окружающих. Его состояние психики определяется как состояние постоянной войны с
окружением, со всеми без исключения.
От них идёт постоянное ощущение угрозы жизни как нарушение природной
адекватности и ощущение постоянной интриги. Если интрига переходит крайнюю
границу, то начинается вероломство.
Идея защиты и идея защиты идеи вот основной смысл его жизни. Идея защиты на
первом месте, она как главный критерий жизни. Иммунитет становится разрушающим
орудием, если он начинает превалировать в любом организме. Так идея защиты от террора
может превратиться в точно такой же террор как ответ на него, если она, как и идея
выживаемости, а не развития и расцвета, занимает место самоорганизации под крышей
идеи положительного созидания.
Подозревать в садомазохизме можно любого человека, особенно того, у кого
отсутствует благоговение перед Жизнью и Любовью. Критерий благоговения перед сутью
Жизни и Любви является высоким и очень часто позволяет отделить от общей массы
людей тех, у кого имеются нарушения связанные с природной агрессией.
Основной шаг террориста вероломство
Вероломство отличительная черта подобной личности.
Вероломство характеризует крайне мощное воздействие одной личности на другую
личность с целью уничтожения границы и духа другой личности и полного подчинения её
духу необходимости террора или даже её уничтожения.
Границы личности определяются по её вере, то есть по подчинению её
соответствующему личностному духу как главному личностному критерию, который
формулируется как главный смысл жизни или главная жизненная идея.
Без стимуляции себя идеей защиты крайними методами волевой компоненты
наблюдается слабость натуры. Объект защиты может быть выбран любой другой человек,
государство, нация, свобода, права человека. На таких легче заработать себе признание
необходимости их требований и действий.
Вот это важно быть признанными в их праве на крайние действия с позиций высокой
идеи, лучше религиозной или освободительной.
1.3.6. Максимизация защиты
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 128 из 298
Наблюдается не просто защита от мнимого агрессора, но максимизация её любыми
способами и средствами. Высокая чувствительность является базовым фактором страха,
который у людей иногда проявляется как парализующий, а иногда как ярко агрессивный.
Интересная разновидность любви, которую мы недооцениваем. Ведь с нею так
интересно жить: тут и любовь, и постоянный поиск и интерес, и интрига, и оправдание
защитой кого-то и чего-то.
Постоянная готовность на агрессию, при любой причине агрессия, которая
самоудовлетворяет её.
Террорист произносит слово "защищаю", чтобы хоть как-то обосновать свою
агрессию. На самом явный или скрытый террорист часто провоцирует агрессией,
наглостью, презрением к другим людям.
1.3.7. Идея для прикрытия
Как правило, крупный террор стоит на сектантстве, то есть на идее Жизни как на
духовном фундаменте. Вместе с тем достижение высшей идеи проповедуется проводить с
помощью дьявольских средств, методов, способов.
Такой идеей, которая может стать навязчивой, иногда становится страстное желание
быть богочеловеком, повелителем судеб, глобальным судьёй, манипулятором чужих
жизней.
2. Понятие политического насилия.
Политический терроризм в XX столетии стал универсальным феноменом,
который обусловлен расширением международных связей и взаимодействием стран и
народов в различных областях. Как негативное социально-политическое явление он
перерос рамки национальных границ и превратился в масштабную угрозу для
безопасности всего мирового сообщества, приобрел международный и глобальный
характер. Широкая интернационализация политического терроризма - это неоспоримый
факт, перед которым сегодня оказалось человечество. Особенно как бы беспроблемно эти
процессы происходят на поле маргинального экстремизма и терроризма как крайней
формы, проявления первого.
Если до Второй мировой войны террористические организации в различных точках
земного шара не были связаны (или были, но слабо) между собой идеологически,
информационно или финансово, то современное состояние политического терроризма
характеризуется, прежде всего, интеграцией этих отдельных организаций в более крупные
структуры на религиозной, политической, этнической и других основах. Как правило, эти
структуры прекрасно организованы, используют современные средства связи для
координации своих действий, пользуются последними достижениями науки и техники.
Они имеют надежные источники финансирования и поставщиков оружия, в роли которых,
хотят того они или нет, выступают как экономически развитые страны, так и слабо
развитые регионы, где имеют место вооруженные конфликты.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 129 из 298
В конце XX и начале XXI века проведены десятки международных конференций с
участием руководителей государств, специальных служб и правоохранительных органов,
представителей общественных организаций и СМИ. Не случайно встревоженный угрозой
со стороны политического терроризма и терроризма вообще, цивилизованный мир сейчас
находится в поисках путей его сдерживания и пресечения.
Сегодняшние реалии таковы, что в рассуждениях о политическом терроризме царит
серьезный разнобой. Нет четких критериев идентификации общественно опасных акций,
признаваемых террористическими, причем это присуще не только политикам и
публицистам, но и исследователям, как отечественным, так и зарубежным. Это говорит о
том, что выработка адекватных и единообразных представлений об особенностях и
основных параметрах таких действий продолжает оставаться актуальной. Рассматривая
формы, способы и средства, к которым прибегают современные террористы, необходимо
уточнить воззрения на политический терроризм наших дней.
Не менее важным является вопрос о социальных условиях возникновения и
распространения политического терроризма, рассмотрение которого позволит
органически соединить понятийно-теоретические и содержательно-практические
проблемы, выявить основные ситуации, причины и факторы, «провоцирующие»
обращение к террористической деятельности как к способу решения тех или иных
общественно-политических задач.
Следует отметить, что ни одна из теорий терроризма вообще пока еще не в состоянии
дать полный и всеобъемлющий ответ на вопросы, связанные с политическим
терроризмом, но знакомство с каждой из них позволяет изучить и объяснить
определенный аспект проблемы.
В политическом плане политический терроризм добивается целей, как правило,
силовыми методами. В плане минимум - задача заставить власти пойти на значительные
уступки, диктовать ей свои условия. В плане максимум - сменить существующий
политический строй, сложившиеся общественные структуры и институты. Для этих целей
используются террористические акции, сочетаемые с методами партизанской войны и
подрывной деятельности.
В области культуры политический терроризм проявляется в пропаганде насилия,
жестокости, цинизма. Осознание молодежью наличия в мире постоянной
террористической угрозы отрицательно сказывается на процессе воспитания, уровне
культуры.
В сфере межнациональных и меконфессиональных отношений политический
терроризм находит выражение в террористических методах борьбы, используемых в ходе
национальных и религиозных столкновений, в вооруженных конфликтах; проявляется в
террористических актах на территории другого государства или по отношению к
некоренному населению, представителям других этнических или религиозных групп.
Отсюда следует разжигание вражды и ненависти между нациями и народностями,
миграционные настроения среди населения.
В сфере экономических отношений политический терроризм наносит большой ущерб
финансовой стабильности государства, подрывает экономические устои, способствует
реализации накопленного террористами опыта в области отмывания денег.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 130 из 298
Террористические организации в состоянии снимать не только политический, но и
финансовый «урожай». Другой вариант - проявления терроризма находят свое отражение
в деятельности преступных групп коммерческих предприятий: оказании давления,
устрашении руководителей государственных предприятий, сотрудников отраслевых
министерств и ведомств.
С философской точки зрения, чтобы понять истоки терроризма, необходимо
осознание факта, что экстремальность заложена в самой природе человека, что жестокость
и насилие сопровождают всю историю человеческого развития, в какой-то мере
стимулируя постоянное движение и развитие человечества. Именно в философском русле
теоретики терроризма пытаются решить проблемы оправданности устрашающих методов.
Социально-психологический подход объяснения феномена терроризма выявляет
поведенческие механизмы конфликтов и мотивацию обращения к террористическим
методам борьбы. Иррациональное восприятие действительности той или иной
социальной, политической, этнической или религиозной группой, наличие особой
доктрины, релятивизирующей общее человеческое качество, является мощным средством
мобилизации террористических устремлений. Констатируя жесткость и возросшую
опасность террористических методов борьбы, сопровождающих политические,
социальные, этнические и религиозные требования, социально-психологический подход
заставляет пересмотреть концепции и доктрины национальной безопасности. Они должны
стать более гибкими и социально зависимыми. Речь идет о том, что фактор военного
превосходства перестает быть гарантом эффективной политической стабильности.
С точки зрения политической психологии, поведение субъектов террористической
деятельности объясняется психопатическими отклонениями. К вариантам невротического
обоснования природы политического терроризма можно отнести сформулированное еще в
прошлом веке утверждение И.Ломброзо о том, что «политический терроризм - это
косвенная форма самоубийства». Но прямая, жесткая корреляция между теми или иными
психологическими отклонениями и общественной позицией личности не существует. В то
же время, знание психологических аспектов проблемы необходимо не только для
объяснения конкретного террористического акта и его причин, но и всего явления
терроризма в целом. Основу психологического познания терроризма составляет анализ
мотивов преступления. Исследователи называют следующие мотивы терроризма:
преодоление отчуждения, конформизма, обезлички, маргинальности, пресыщения и т.п.
Возможны корыстные мотивы, которые могут вытеснять идейные или переплетаться с
ними. По этому поводу представляется, что корыстные стимулы лишь внешне выглядят
единственными мотивами. На самом деле- существуют более мощные побуждения на
подсознательном уровне, которые представляют собой порождение деструктивных сил в
обществе и человеке как отражение культа насилия.
С точки зрения конфликтологии политический терроризм влияет на степень остроты
конфликта; на темпы построения цивилизованного общества. Применение
террористических методов борьбы ухудшает этнонациональные отношения, вызывает
конфликты в системе государственного управления и т.п. Причем использование
террористических методов говорит о наличии скрытого или явного конфликта, поэтому
исследование политического терроризма неразрывно связано с исследованием
конфликтов. Конфликтологическая постановка проблем насилия и агрессии в политике
рассматривает терроризм как достижение политических целей использованием
устрашения, проводимого в отношении правительства какого-либо государства, его
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 131 из 298
властных структур, отдельных политических деятелей; групп граждан или всего
населения в целях принуждения к совершению деяний, выгодных террористам.
В рамках политологического анализа терроризму пока не уделено должного внимания.
Но именно в рамках политологии рационально исследовать такие важные вопросы, как
роль политического терроризма в дестабилизации политической системы общества.
Политический терроризм отличает непризнание компромиссов противостоящими
политическими силами, проникновение во все сферы общественных отношений. В основе
любого критерия терроризма - отрицательное отношение к нему как выражению принципа
насильственного преодоления противоречий. Таким образом, в сфере политологического
анализа терроризм - явление, которому присущи общественная опасность, нелегитимность
и устрашение. В этом плане терроризм необходимо отдифференцировать от прочих
проявлений нелегитимного насилия.
При рассмотрении особенностей правового регулирования и борьбы с терроризмом
отправной точкой является законодательное решение дефиниции терроризма, поскольку в
данном случае эта ключевая для всей антитеррористической деятельности задача
переходит из области теоретизирования в практическую плоскость. Но законодатели до
сих пор не определились с законодательным определением терроризма. В уголовноправовой области, юридической теории и политическом языке феномен терроризма
обозначают три взаимосвязанных и взаимообусловленных, но не тождественных подхода,
порой противоречащих друг другу.
Все ученые сходятся во мнении, что вопрос определения феномена «терроризм» одна из серьезнейших проблем, решение которой имеет исключительное значение для
эффективной борьбы с этим явлением, ведь именно определение терроризма позволяет
выявить круг общественных отношений, затрагиваемых терроризмом и борьбой с ним,
выработать механизмы правового регулирования этих отношений.
Определение понятия политического терроризма - один из важных элементов модели
исследования - достаточно сложная; проблема. Зависит это от многих причин. Во-первых,
сложность и многоплановость явления, его быстрая эволюция во времени и пространстве.
Во-вторых, политический терроризм является предметом изучения нескольких
дисциплин. В-третьих, мешает научному осмыслению феномена частое и вольное
употребление термина «терроризм» в общественно-политической сфере. Большинство
ученых и политиков вырабатывают свои рабочие формулировки, которые подходят их
целям и задачам. Потом политики, журналисты и писатели выбирают из этих определений
то, что отвечает их собственным взглядам и убеждениям. В-четвертых, политический
терроризм ошибочно причисляют к таким явлениям, как экстремизм, война, фашизм,
диверсия, партизанское движение и т.д.
В 1973 г. в СБ ООН был создан специальный комитет по терроризму, в рамках
которого шла интенсивная разработка определения терроризма. Эксперты-террологи
делали попытки классифицировать понятие «терроризм» по целям, средствам и т.п. Было
организовано 12 международных конвенций по борьбе с терроризмом различного плана.
Но до сих пор ни к единому понятию, ни к единому определению прийти не удалось. Так
же безрезультатно окончились и усилия, предпринимавшиеся Ассоциацией
международного права. И это несмотря на то, что учеными-террологами,
правительственными и неправительственными организациями было предложено более
100 вариантов определения терроризма.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 132 из 298
Зачастую мешает научному осмыслению политического терроризма и
расширительное понятие феномена «терроризм». Так, французские ученые Я. Майад и
Дурантон А.М. Крабол отмечают, что понятие «терроризм» относится к преступлению,
которое угрожает человеческому спокойствию и безопасности, оскорбляет всеобщую
совесть и наносит ущерб человеческому достоинству. Немецкий ученый Ю. Бейкес
отмечает, что терроризм проявляется в беспорядочном насилии, направленном, как
правило, против людей. По его мнению, терроризм представляет собой «систематическое
насилие для достижения публичных или политических целей».
В настоящий момент за рубежом существует несколько школ, которые трактуют
понятие «терроризм» исходя их тех или иных научных подходов, выделяя философские,
политические, психологические аспекты данного явления. В итоге разработано несколько
направлений решения данной проблемы. Сторонниками первого подхода, условно
назовем его «нормативным», стали Б.Дженкинс (В. Jenkins), директор Центра
исследований политических наук «Ренд Корпорейшн» и У. Лакер (W. Laguer), профессор
истории Джорджтаунского университета, известный ученый-терролог.
Б. Дженкинс предложил определение, которое стало использоваться органами
безопасности: «терроризм - это использование или угроза использования силы,
направленной на достижение политических изменений».
У. Лакер назвал терроризмом «незаконное использование силы против невиновных
людей для достижения политических целей», при этом добавляет, что попытки выйти за
рамки простого определения бесполезны, т.к. сам термин противоречив. Интерпретация
У. Лакером и Б. Дженкинсом универсального определения, которое бы удовлетворяло все
заинтересованные стороны: правительственных чиновников, ученых, аналитиков и
сотрудников правоохранительных органов не увенчалась успехом.
Второй подход к исследованию данной проблемы заключается в акцентировании на
правовых аспектах определения. Этот подход присущ ряду правительств европейских
государств. Например, в Германии под терроризмом понимается использование
преступных актов для достижения политических целей или способ, который позволяет
создать политический беспорядок. Таким образом, уточняет Б. Гросскап (В. Grosscup),
«терроризм определяется в Германии как нарушение закона и против террористов,
которые преступают закон, могут быть приняты определенные правовые меры». По
такому же пути пошел Конгресс США, издав в 2001 году новый закон по борьбе с
терроризмом, название которого уже несет в себе идеологизированную нагрузку в духе
времени: «Акт патриота США 2001 года».
Сторонники третьего подхода к решению проблемы определения терроризма, условно
назовем его «аналитическим», критикуют нормативный подход за моралистичные и
эмоциональные определения. Правовой подход они критикуют за узкую правовую
направленность, которая не исчерпывает все связанные с терроризмом аспекты, считая,
что правовой подход выпячивает правовую сторону террористической деятельности,
игнорируя необходимость первоначально всесторонне охарактеризовать современный
терроризм как сложный социальный феномен и затем на этой основе выделять симптомы,
которые надо криминализировать и нормативно оценять.
С точки зрения М. Креншоу, представительницы аналитического подхода, сам
террористический акт, цели и возможность политического успеха являются факторами,
которые должны быть проанализированы перед использованием термина «терроризм». А
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 133 из 298
определение терроризму аналитики дают следующее: «Терроризм - это социально и
политически недопустимое насилие, направленное на невиновную символическую цель во
имя достижения психологического эффекта».
А. Шмидт попытался дать синтетическое определение феномену. Проанализировав
десятки определений ученых-террологов, он нашел 22 элемента, общих для большинства
определений, и создал определение, содержащее из 13 этих элементов. В итоге у него
получилось: «терроризм - это насильственный метод или угроза его использования,
применяемые неправительственными законспирированными индивидами, группами или
организациями в мирное время, осуществляемые с помощью дискретных действий,
направленных на различные объекты с определенными целями или; эффектом».
Итак, тщательное изучение данной проблемы позволяет сделать вывод о том, что
разработка понятийного аппарата в области изучения терроризма в настоящее время
остается незавершенной. Мы видим, что на сегодняшний день отсутствует единая модель
анализа терроризма, не выяснена четко сущность явления. Терроризм и политический
терроризм отождествляются. Ряд авторов для определения терроризма; используют
политические и эмоциональные рамки влияния на общество. Другие - используют
предметные рамки (политические, правовые). Третьи - логические процедуры (анализ,
синтез), четвертые - роль государства в организации и распространении терроризма
(государственный, поддерживаемый государством) и т. д.
Положение усугубляется высокой степенью зависимости данной проблематики от
идеологических пристрастий исследователей. Все это свидетельствует об отсутствии на
сегодняшний день адекватной модели анализа этой проблемы. Подобная модель, по
мнению автора, должна включать следующие аспекты рассмотрения:
- политический терроризм как социальный феномен;
- нелегитимный способ борьбы для достижения политических целей;
- особая тактика политической борьбы;
- продолжение политики насильственными средствами;
- один из методов политической борьбы.
- форма политического экстремизма;
Обратимся к отечественной научной литературе. В Большой советской энциклопедии
читаем: «Террор (терроризм) - насильственные действия (преследования, разрушения,
захват заложников, убийства и др.) с целью устрашения, подавления политических
противников, конкурентов, навязывания определенной линии поведения».
Современный словарь иностранных слов замечает, нетождественность понятий террор
и терроризм, давая два определения: «Террор - политика устрашения, подавления
политических противников насильственными мерами» и «Терроризм - политика и
практика террора».
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 134 из 298
Более прав исследователь терроризма Е. П. Кожушко, когда в своей книге
«Современный терроризм: анализ основных направлений» противопоставляет эти два
понятия: «Террор - это политика репрессий со стороны государства, опирающегося на
мощь своих силовых институтов», а «терроризм - это насилие, осуществляемое со
стороны политических группировок. Оружие террора - репрессии, оружие терроризма террористический акт».
В отечественной научной литературе также хотелось бы отметить книгу Е.Г. Ляхова
«Терроризм и межгосударственные отношения». Она представляет собой наиболее
солидное научное исследование, насыщенное размышлениями и обоснованными
выводами автора, а также большим фактическим материалом. Автор подчеркивает, что
терроризм представляет собой сложное явление политико-правового характера. В
монографии содержится обстоятельный обзор литературы, в конце которого делается
следующий вывод: «В литературе под террором, терроризмом, террористическим актом
понимается устрашение насильственными методами политического противника, т. е.
конкретного физического лица (лиц), исполняющего государственные, политические или
другие общественные функции».
Просматривается тенденция со стороны зарубежных и отечественных авторов
определять терроризм как насилие, осуществляемое только со стороны политических
группировок. В то же время террористические методы борьбы могут использовать
субъекты, не преследующие политические цели (хотя бы на первом этапе борьбы).
Такими субъектами могут выступить преступные группировки, криминальные элементы
общества, члены определенной религиозной секты и т.д., что позволяет выделить
следующие политически немотивированные виды терроризма:
1. Бандитско-криминальный терроризм - это насилие или угроза насилия со стороны
преступных групп, сообществ и организаций, направленные на создание атмосферы
страха и достижение благодаря этому каких-либо корыстных целей. На
внутригосударственном уровне, проявляясь - спорадически, в качестве крайнего средства
со стороны бандитско-криминальных элементов, по частоте и масштабам свершения он
обычно не представляет особой национальной опасности. Но дело обстоит иначе, когда
этот вид терроризма начинает тесно переплетаться с организованной преступностью, и
перечисленные
субъекты
бандитско-криминального
терроризма
приобретают
национальный или транснациональный характер. Симбиоз бандитско-криминального
терроризма и организованной преступности еще не получил своего определения. В то же
время они вместе используют устрашение и непосредственное насилие в различных
формах (в том числе и в террористической) как основное средство воздействия на власть,
ее представителей, на конкурентов по законному и незаконному бизнесу в целях
перераспределения сфер влияния, собственности и финансовых потоков. Настораживает
тенденция к политизации, стремление организаторов бандитско-криминального
терроризма влиять на политику в целях ослабления деятельности правоохранительных
органов, торможения законодательных инициатив, вхождения в органы законодательной и
исполнительной власти и т.д.
2. Психологический терроризм подразумевает террористическую деятельность
индивида, который совершает насилие вследствие психической неполноценности, также
террористическую деятельность лица, группы или организации, совершающего
нелегитимное насилие (или угроза совершения) под определенным психологическим
воздействием.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 135 из 298
3. Индивидуальный немотивированный терроризм свидетельствует о специфической
конституции его исполнителя, о его склонности к повышенной интровертности,
спиритуальности. Объектом такого насилия являются члены общества. Индивидуальный
немотивированный терроризм - частый случай в США. Исследователи объясняют это
климатом либерального общества, где общинное противостояние в системе часто
невозможно в силу предельной дезинтеграции органических коллективов, определяющей
качество этого общества.
4. Политический терроризм подразумевает нелегитимную тактику политической
борьбы, опирающейся на террористический акт, когда неизбежные жертвы являются
средством для достижения политической цели. Сжатое определение политического
терроризма может звучать так: «Политический терроризм - это насилие или угроза
насилия, направленные на создание атмосферы страха и достижение благодаря этому
каких-либо политических изменений».
Следовательно, определение терроризма может звучать следующим образом:
«Терроризм - это нелегитимный способ борьбы, форма политического, бандитскокриминального или психологически мотивированного насилия, использующего тактику,
направленную на изменение поведения посредством страха».
Подобная формулировка позволяет выделить следующие виды терроризма по
характеру деятельности субъектов:
1. Политический;
2. Бандитско-криминальный;
3. Психологический;
4. Индивидуальный немотивированный;
Существует многообразие других классификаций форм (видов) терроризма, как по
характеру объектов, так и по характеру субъектов деятельности. Рассмотрим в этом плане
некоторые работы отечественных авторов. Н.Мелентьева предлагает различать пять видов
терроризма:
1. Идеологический, который осуществляется со стороны представителей тех
политических идеологий, которые по тем или иным причинам оказываются
исключенными из рамок официальной или легитимной политики.
2. Этнический терроризм (разновидность терроризма, субъектом которого является не
идеологическая, а национальная, этническая община). В данном случае, по мнению
Н.Мелентьевой, речь идет о миноритарной этнической группе.
3. Религиозный терроризм. Здесь субъектом выступает религиозное меньшинство или
активный авангард мажоритарной религии, подпавшей под отчуждающее и враждебное
влияние марионеточных властей.
4. Криминальный терроризм. Довольно редкое явление, как правило, служащее
инструментом более общей идеологической цепи. Иными словами, криминальный
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 136 из 298
терроризм вероятен в том случае, если преступная группировка имеет выраженный
идеологический, этнический или религиозный характер.
5. Индивидуальный терроризм.
В адрес приведенной классификации по видам терроризма можно сделать несколько
замечаний. Несмотря на то, что в основу классификации Н.Мелентьева взяла характер
субъектов явления, в первом предложенном виде автор опирается на идеологию как на
субъект. Это представляется неправомерным, так как в основе любого проявления
терроризма лежит определенная экстремистская идеология, доведенная до крайних форм
выражения. Несогласие с предложенной классификацией вызывает и утверждение, что
«криминальный, терроризм» вероятен в том случае, если преступная группировка имеет
выраженный идеологический, этнический или религиозный характер. Ведь определение
«криминальный терроризм» имеет смысл и в том случае, если в качестве субъекта
рассматривать криминальные элементы общества, находящиеся в местах лишения
свободы, при захвате заложник ков (обычно из представителей администрации) с целью
побега, перевода в другое исправительное учреждение, привлечения внимания к своим
проблемам и нуждам, а так же принятия иного судебного решения. Данный вид
терроризма, даже если криминальные элементы будут утверждать, что действуют по
политическим мотивам, никакого отношения к политическому терроризму иметь не будет.
Далее рассмотрим классификацию В.В. Лунеева. В настоящее время, по мнению этого
авторитетного ученого, реальны следующие виды террористической деятельности:
1. Терроризм по политическим мотивам, совершаемый в виде
государственных и общественных деятелей, либо представителей власти;
убийств
2. Уголовный терроризм организованных преступных сообществ (внутренних и
международных), направленный против государства и его представителей с целью
помешать расследованию уголовных дел, воспрепятствовать ведению и продолжению
жесткой уголовной политики, а так же имеющих целью ликвидацию активных
сотрудников правоохранительных органов, принуждение судей к вынесению мягких
приговоров.
3. Националистический терроризм сепаратистских сил, имеющий целью парализовать
деятельность федеральных органов власти и достичь политической или экономической
обособленности.
4. «Воздушный терроризм», совершаемый угонщиками самолетов путем захвата
заложников для вымогательства денег, оружия, наркотиков и вылета в другие страны.
5. Международный терроризм, совершаемый путем убийств, представителей
иностранного государства с целью провокации войны или международных осложнений.
6. Религиозный;
7. Государственный;
8. Стихийный и организованный;
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 137 из 298
Что касается классификации видов (форм) терроризма, предложенной В.В. Лунеевым,
то она также недостаточно полна. Вызывает удивление выделение «воздушного»
терроризма в отдельный вид, так как возможны нападения и на другие виды транспорта.
Что касается технических аспектов рассматриваемой проблемы, то для организации и
осуществления террористической деятельности важное значение имеет специфика
пространственных условий, в которых совершаются террористические акты. По этому
признаку традиционно выделяют три основных вида терроризма: наземный, воздушный и
морской терроризм. При этом «с пока еще существующей во многих странах мира
относительной «простотой» подготовки и осуществления актов воздушного терроризма, а
также огромного психологического эффекта каждой конкретной акции этой
разновидности терроризма, в обозримое время воздушный терроризм будет с высокой
вероятностью занимать одно из лидирующих мест в террористической практике. Это
обстоятельство вполне оправдывает отнесение мировым сообществом борьбы с ним к
приоритетным направлениям своей защиты для морского терроризма в большей степени
характерен криминальный, а не политический аспект, что во многом объясняется
сложностью подготовки и проведения таких акций.
Однако формирование крупных террористических структур, развитие между ними
«международных» связей может привести к их расширению».
И, наконец, В.В. Лунеев выделяет отдельно термин «уголовный» терроризм. Ю.
Антонян по этому поводу замечает, что террористы вообще должны быть отграничены от
остальных уголовных преступников: «конечно, терроризм уголовно наказуем, и в этом
смысле террористы - по терминологии С.А. Эфирова - уголовники, но все же по существу
это очень разные вещи». Более точен В. Емельянов: «всякий терроризм - уголовный и
никакого неуголовного терроризма не существует».
Анализ подобной тенденции позволяет уточнить следующие важные моменты:
политический терроризм подразумевает преступные действия, совершаемые по
политическим мотивам, но это вовсе не превращает эти преступления в некую
политическую акцию. Тем более не может быть и речи о политической амнистии.
Зачастую ореол самоотверженных политических борцов террористической деятельности
пытаются придать силы, заинтересованные в их деятельности. Всякий терроризм есть зло,
которому нет никакого оправдания. Поэтому политический терроризм должен
восприниматься как политико-криминологический феномен, включающий в себя
совокупность насильственных уголовно-наказуемых деяний, совершаемых субъектами
политики.
Для более подробного определения политического терроризма необходимо
рассмотреть два спорных вопроса. Первый касается такого фактора политического
влияния,
как
национально-освободительное
движение,
которое
использует
террористические методы борьбы. Второй вопрос касается концепции «государственного
терроризма», с которой обычно не соглашаются развитые страны, и в первую очередь,
США.
По первому вопросу примером может служить необъективная оценка рядом
государств, в том числе и США, событий на Северном Кавказе по поводу «национальноосвободительного движения», которое открыто использует террористические методы
борьбы. Российские силовые структуры участвуют в антитеррористической операции в
Чечне. Российские чиновники и политики в своем большинстве одобряют военные меры
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 138 из 298
против чеченских боевиков. А чеченские «полевые командиры», в свою очередь,
утверждают, что ведут борьбу за независимость и свободу республики Ичкерия. Тут
наблюдается неоднозначная реакция мирового сообщества. В опубликованном
Госдепартаментом
США
списке
террористических
организаций
чеченские
террористические группировки отсутствуют. Некоторые же мусульманские государства, в
частности, Саудовская Аравия и Кувейт, заявили протесты в связи с прозвучавшими в их
адрес со стороны России обвинениями в поддержке чеченских боевиков и использованием
в приложении к боевикам терминов «ваххабизм» и «ваххабиты». Подобное
необъективное, с нашей точки зрения, отношение ряда государств к» данной теме
усложняет не только проблему определения политического терроризма, но и борьбу с
ним.
По второму вопросу, который касается понятия «государственный терроризм», то
утверждение маститого терролога У. Лакера, что терроризм определяется как
«применение или угроза применения негосударственного насилия» вызывает большое
сомнение. Если раньше под терроризмом подразумевались действия против политических
деятелей или какой-то конкретной политической группы, то сегодня наблюдается так же и
терроризм против общества или против государства (государств), осуществляемый
хорошо организованными и технически оснащенными террористическими корпорациями,
в том числе государственного и международного характера. Данный подход определяет
этот вид терроризма как деятельность, поддерживаемую государством, как
преднамеренную националистическую политику врага.
Принятая сейчас в Евросоюзе формулировка определяет терроризм как «умышленную
атаку человека или группы людей на какую - либо страну, ее институты или ее народ с
целью их запугивания». Как видно, понятия «государственный терроризм» в
предлагаемом варианте нет. Вашингтон решает подобную проблему путем зачисления тех
или иных государств в спонсоры терроризма. «США, - пишет по этому поводу Р. Винсент,
- манипулирует проблемой терроризма для поддерживания своей гегемонии, равно как в
отношении друзей, так и врагов». Для мусульманского же Востока первопричиной
конфликтов является политика «государственного терроризма» соответствующих
правительств.
Видно, что процесс выработки единого общепринятого определения политического
терроризма затрудняет и нежелание некоторых государств связывать себя твердой
формулой, способной создать препятствия для их: скрытой от мира и собственного народа
связи с террористической деятельностью. Настал момент, когда надо констатировать:
государственный терроризм существует и, соответственно, имеют место изменения в
представлении об объектах и субъектах политического терроризма, что так же должно
быть отражено в определении данного феномена.
Далее в зависимости от объектов воздействия политического терроризма, субъектом
которого выступает государство, надо различать внешнюю и внутреннюю
направленность. В данном случае речь идет о внешней направленности, о
террористической политике и практике государства за пределами страны.
Раньше
государственный
терроризм
осуществлялся
спецслужбами
или
спонсируемыми государством группами тайно и неизменно в политических целях,
например: убийство одного из политических противников российского большевизма Л.
Троцкого 20 августа 1940 года в Мексике по заданию НКВД СССР Р. Маркадером, а
также организованные ЦРУ США в конце 50-х - начале 60-х годов прошлого столетия
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 139 из 298
покушения на жизнь кубинского лидера Фиделя Кастро. С конца XX века это может быть
насилие в отношении иностранного государства, иностранного правительства,
международных органов с целью изменения их внешней или внутренней политики.
Приходится констатировать факт использования террористических методов борьбы
правительствами конкретных государств, например, правительством Израиля против
палестинцев. Для этих целей существуют террористические группы, используемые
государством или блоком государств, для подрыва интересов политических соперников.
Террористические группы, поощряемые государством, со временем разрастаются,
становятся самостоятельными, автономными. Тут заслуживает внимание вывод Дж.
Адамса, что большие террористические группы уже не нуждаются в поддержке
государства.
Далее для универсального определения феномена «политический терроризм»
необходимо более четко выявить ряд его отличительных признаков.
Первый признак - ведение вооруженных действий не против вооруженных сил
противника, а против мирного населения, с целью оказать давление на политическую
власть и элиту. Говоря другими словами, в войне для победы противник старается
оккупировать вражескую территорию, при терроризме же нет территории, которую
противник оккупирует.
Второй признак - конспирация и анонимность, тайная подготовка террористических
актов.
Третий признак - терроризму часто присуща ориентация на сенсацию.
Террористический акт - это зрелищное, драматическое по своей жестокости
представление.
Четвертый признак - примитивная идеология. (Данный признак терроризма не
распространяется на терроризм, когда его носителем выступает государство). В основном
идеология терроризма выражена сравнительно узко по содержанию и реализуется
средствами общественной психологии, религиозными постулатами и догмами. Для
террористов вооруженная борьба становится важнее процесса идеологического
обоснования. Американский ученый Р.Е. Рубинштейн считает: «менталитет терроризма
основан на отказе от слов (агитации, убеждения) в пользу поступков (насильственных
действий). Террорист интерпретирует насилие как средство коммуникации». Хотя
необходимо отметить, что сейчас прослеживается тенденция, терроризма все больше
использовать идеологическое обоснование своей деятельности, используя для этого, в
первую очередь, Интернет.
Итак, к числу главных признаков, по которым следует оценивать политический
терроризм в качестве негативного социально-политического явления, надо отнести: его
общественную опасность, анонимность, нелегитимность, принуждение и устрашение.
Обобщая значимые теоретические разработки и артикулируя ряд отличительных
признаков феномена политического терроризма, можно дать ему следующее определение:
политический терроризм - это неожиданное, противоправное, умышленное нападение
любого субъекта (будь то личность, сообщество, государство, международное
сообщество) с применением насилия в любой его форме (или угроза его применения) с
использованием любого вида оружия на любой объект (будь то личность, общество,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 140 из 298
государство, международное сообщество, материальные объекты, экологическая среда),
который не является политическим противником субъекта, а является символической
целью, воздействуя на которую субъект пытается влиять на политического противника,
преследуя политические цели: принуждение правительства (правительств) или
международной организации к, исполнению или воздержанию от исполнения, какого либо
действия, а также для дестабилизации или разрушения основных политических,
экономических (социальных) структур страны или международной организации.
Современный политический терроризм при этом несколько отличается от
политического терроризма, который существовал в прошлые века. Ранее
террористическая агрессия чаще была направлена именно на представителя политической
власти, как на политического противника субъекта, т.е. объектом выступал представитель
политической власти.
В конце XX - начале XXI вв. большее распространение получил другой вариант, когда
агрессия субъекта направлена на объект - символическую, непричастную цель, чтобы
заставить политического противника пойти на уступки. Связано это с несколькими
причинами. Во-первых, это усилившаяся охрана фигур значимого политического
масштаба, во-вторых, возросшая жестокость терроризма, в-третьих, большая ориентация
на зрелищный, драматический эффект.
Е.И. Степанов по этому поводу заключает: «вспомним известную сталинскую
формулу: «нет человека - нет: проблемы». Может ли она служить неким выражением
принципа терроризма? Никоим образом! Ибо если вы просто уничтожите человека - вы
уничтожите или постараетесь тем самым уничтожить и проблему. А вот если вы не
уничтожите человека средством применения к нему насилия, а заставите таким путем
подчиняться себе, своим интересам, - здесь-то и начинается терроризм. Поэтому не в
самом лишь устрашении конечная цель и конечный результат терроризма в конфронтации
с противником (а всякий терроризм - выражение решительного и бескомпромиссного
противоборства). Такой целью я. таким; вожделенным результатом для террориста
выступает безоговорочное подчинение ему».
Думается, тут есть один интересный момент, незаслуженно пропущенный
исследователями. Террористическими можно назвать и такие действия при достижении
политических целей, которым присуще стремление вызвать общественное возмущение,
когда от страха перед следующим террористическим актом общество само начнет
требовать от своего правительства уступок террористам (или возмущаться политическим
курсом правительства, которое вызвало подобное бедствие).
Терроризм может выступать на различных уровнях, что позволило профессору У.
Гори выделить следующие типы терроризма:
- международный терроризм (контролируемый каким - либо государством);
- транснациональный (не контролируемый государством, но действующий с позиции
данной страны на территории другой страны);
- внутренний государственный (организуемый государственными органами страны на
собственной территории);
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 141 из 298
- внутренний негосударственный (осуществляемый находящимися в меньшинстве
политическими или чисто криминальными группировками).
Автор не согласен с формулировкой «международного терроризма» и считает более
целесообразным:
1. выделить в отдельные виды международный и: государственный
терроризм;
2. уточнить, что внутренний государственный терроризм есть государственный
террор;
3. учитывать процесс глобализации терроризма;
В итоге, рассматривая политический терроризм по уровню масштабности как по
горизонтали, так по вертикали, можно выделить следующие типы политического
терроризма:
1.
Международный
терроризм,
(контролируемый
международными
террористическими организациями, осуществляемый на территории нескольких
государств);
2. Государственный терроризм (контролируемый
проводимый с участием государственных органов);
каким-либо
государством,
3. Транснациональный (не контролируемый государством, но действующий с позиций
данной страны на территории другой страны);
4. Внутренний государственный
органами (государственный террор);
терроризм,
совершаемый
государственными
5. Внутренний негосударственный терроризм (осуществляемый находящимися в
меньшинстве политическими группировками);
6. Глобальный терроризм (политическое преступление против всего мирового
сообщества).
Термин «международный терроризм» возник в начале 90-х годов после принятия на
34~й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 1984 г. резолюции «О недопустимости
политики государственного терроризма и любых действий государства, направленных на
подрыв общественно - политического строя в других суверенных государствах».
Несмотря на то, что в последнее время все чаще в документах, а также в литературе стали
употребляться термины «международный терроризм» и «государственный терроризм», до
сих пор единого мнения по поводу определения международного и государственного
терроризма нет.
Необходимо более внимательно рассмотреть внутригосударственную форму
политического терроризма, которая, в свою очередь, по субъектному признаку
подразделяется на следующие виды:
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 142 из 298
- этнический терроризм;
- религиозно-политический терроризм;
- оппозиционный терроризм;
- революционный терроризм;
- национал-политический (шовинистический) терроризм;
- военный терроризм;
- индивидуальный терроризм.
Рассмотрим различие между названными видами политического терроризма, которое
определяется характером субъектов террористической деятельности:
1. Этнический терроризм. Это организации этносепаратистского толка, преследующие
политические цели: выход из этнофедеральной системы, либо расширение территорий
автономии, получение особого статуса, изменение политической структуры государства.
2. Религиозно-политический терроризм. Это организации политико-религиозного
толка, преследующие сугубо политические цели, прикрывающиеся религиозными
лозунгами, использующие в своих корыстных целях мобилизующий фактор религии.
Сюда же можно будет отнести и религиозно-психологический терроризм, при условии,
что религиозные фанатики в своем фанатизме дошли до стадии посягательств на
политические структуры и политическую власть, стремятся к политическим изменениям в
обществе.
3. Оппозиционный терроризм. Это оппозиционные власти политические партии
(группы, организации), стоящие на позициях изменения политической системы. В общем
плане синонимом данного вида выступает понятие «оппозиционный террор».
Что касается оппозиционного терроризма, то как социальное явление он появляется,
когда слабейшая сторона не может одолеть сильнейшую с помощью обычных средств.
Иными словами, это форма косвенной стратегии, к ней прибегают в случае возникновения
очень сильного несоответствия между претензиями нескольких (двух или больше) сторон.
Субъекты оппозиционного терроризма: оппозиция, слабая сторона, оружием которого
является террористический акт. Объект: политическая власть, правящий класс, любая
более сильная сторона. Причина: сильный структурный дисбаланс между двумя или
несколькими участвующими сторонами. Насилие, осуществляемое террористами,
находится в прямой связи с ограничением социально-политических средств, для
достижения цели. Поэтому причинную обусловленность оппозиционного терроризма надо
искать в конкретной юридической и социально-политической базе, на которой основано
общество.
Тактика терроризма в оппозиционном терроре используется более или менее
многочисленными группами, которые не в состоянии вести полномасштабную войну.
Исследователи говорят в таком случае о «войне бедных». Но история герилий не раз
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 143 из 298
доказывала и тот факт, что при перемене соотношения сил эти группировки
превращаются в регулярную народную армию, которая способна нанести противнику
решающий удар (например, алжирский Фронт национального освобождения в 50-х годах).
Оппозиционный террор может быть подлинным лишь в том случае, когда
террористическая (кие) организация (организации) имеют характер довольно
идеологизированной и структурированной общности политического, этнического или
религиозного меньшинства.
4. Революционный терроризм (синоним «революционный террор»). Тут субъектом
выступает антагонистический класс (или классы), использующие террористические
методы борьбы за политическую власть.
5. Национал-политический (шовинистический) терроризм, субъектом которого
являются экстремисты-националисты. Содержанием этого вида политической борьбы
становятся террористические акты (или систематический террор), подогреваемый
ненавистью и враждой к другим нациям и народностям (расизм и шовинизм). Примером
может служить фашистский террор.
6. Военный терроризм (синоним военный террор). Это террористические методы
борьбы, совершаемые на территории, где идут военные действия. Речь идет не о
нарушениях обычаев и правил ведения войны, а о террористическом характере нападений
на гражданское население, проводимое частями вооруженных сил.
7. Индивидуальный терроризм (синоним: индивидуальный террор). Субъект отдельный индивид. Индивид совершает террористический акт (акты) по соображениям,
перечисленным в предыдущих пунктах. В этом случае этот вид относится к
политическому терроризму, так как индивид преследует определенную политическую
цель, основанную на определенной идеологической (идейной) политической ориентации.
Главным отличием индивидуального терроризма служит то обстоятельство, что его
субъект - не общность, а отдельная личность. Причем индивид может быть частью
террористической организации как субъекта или может не иметь никакой связи ни с какой
организацией и действовать индивидуально. Если террористический акт совершен
единолично, но по соображениям идеологии той организации, которая подготовила этот
теракт, то речь идет о идеологизированном состоянии индивидуума. Терроризм в этом
случае выступает как форма социальной (девиантной по сути) активности одиночек,
направленной против конкретных лиц.
Вместе с тем акты политического терроризма могут осуществляться самоубийцамибомбистами, готовыми пожертвовать своей жизнью в интересах достижения
определенной политической цели. При этом определяющим условием действий
получившего специальную психологическую и военно-физическую подготовку
террориста является его готовность умереть в процессе выполнения поставленной ему
задачи. Подобное поведение в научной литературе получило название «суицидный
терроризм». Есть другой вариант, когда заставляют конкретную личность путем угроз
совершить террористический акт. Изучение важнейших характерных признаков десяти
потенциально готовых к акциям «суицидного терроризма» групп позволило ученым
установить, что в принципе любая террористическая группа или организация имеет
возможность применять «суицидный» метод.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 144 из 298
Политический терроризм для достижения своих преступных целей использует
следующие способы:
- убийства (массовые и индивидуальные);:
- взятие заложников (с целью предъявления политических и экономических
требований);
- угоны самолетов, а так же их использование как орудий «возмездия»;
- использование различных видов оружия;
- использование самоубийц - бомбистов («суицидный метод»);
- использование современных кибернетических, космических, информационных
технологий, биоматериалов и т.д.
При этом способы террористической деятельности могут иметь вид насилия:
- физического;
- экономического;
- экологического;
- информационного;
- морально - психологического.
Обозначая терроризм как тип политического поведения, Н.Я. Лазарев выделяет
следующие направления политической борьбы террористических организаций:
- нарушение системы государственного управления с помощью политических
убийств, шантажа, нагнетания страха;
- разрушение основ цивилизованной жизни и создания хаоса в функционировании
систем связи и жизнеобеспечения, транспортных средств и т.д.
Следует добавить, что нарушение системы государственного управления может
осуществляться также с помощью необъявленной войны или экспорта контрреволюции.
При этом политический терроризм следует понимать как один из методов
политической борьбы, который имеет не тотальный или массовый, а наоборот локальный
характер. Как метод борьбы политический терроризм отличает применение таких
действий при достижении политических целей, которые превышают необходимую
степень воздействия, независимо от используемых средств. Говоря же про методы,
которые используются в самой террористической борьбе, то можно выделить следующие
группы:
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 145 из 298
Первая группа методов предполагает насильственное воздействие с целью физической
ликвидации лидеров политической организации противоборствующей стороны. Если при
совершении политических убийств террористам удается достичь поставленной цели
(прекращения политической деятельности этого лица), то такой признак, как передача
требований государству при совершении террористических актов не всегда
предусматривается.
Вторая группа методов предполагает насильственное воздействие на людской
потенциал противоборствующей стороны.
Третья группа методов предполагает насильственное воздействие на материальную
базу, экологическую среду, информационную среду и Интернет-технологии с целью
заставить противника к принятию решений, выгодных террористам; дестабилизировать
общественно-политическую обстановку.
Четвертую группу образуют методы морально-психологического давления на
противоборствующую сторону, которое обычно проявляется после свершения
террористического акта. Преследуется цель принуждения противника к тем или иным
решениям посредством демонстрации готовности перейти к более ощутимым
террористическим действиям.
Пятая группа методов политического терроризма носит организационный характер.
Заключается данный метод в создании экстремистских организованных структур и
придании их деятельности террористической направленности.
Представляя собой наиболее выраженную форму политического экстремизма,
политический терроризм сигнализирует о наличии бескомпромиссной политической
борьбы, о крайних средствах реализации политических целей, о желании добиться
определенных политических сдвигов в обществе и политике преступными средствами,
осуждаемыми законом и моралью.
Поэтому политический терроризм надо понимать как:
- политико-криминологический феномен;
- нелегитимный способ борьбы для достижения политических целей;
- тактика политической борьбы;
- продолжение политики насильственными средствами;
- один из методов политической борьбы;
- практический аспект политического экстремизма.
Рассматривая политический терроризм как одну из форм политического экстремизма,
надо отметить, что в современной научной литературе, изданной как у нас в стране, так и
за рубежом, очень часто наблюдается смешение этих понятий. Многие авторы
идентифицируют их. Подобный подход можно увидеть у отечественных исследователей
проблемы: В.В.Витюка, С.А. Эфирова, Е.Г. Ляхова, А.В. Попова, Л.А. Моджорян, М.И.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 146 из 298
Непесова, В.Н. Сапрыкова и других. Это свидетельствует о неразработанности проблемы,
наличии различных взглядов относительно ее содержания.
В энциклопедических словарях слово «экстремизм» поясняется как «приверженность
к крайним взглядам, идеям и мерам». Политический экстремизм необходимо определять
как специфичный метод в борьбе за политическую власть. Как пишет В.А. Мальцев,
политический экстремизм является идеологией, политикой и практикой наиболее
реакционных сил от ультраправых до ультралевых, которые в политической борьбе за
власть придерживаются крайних мер и средств насилия, вплоть до уничтожения
противника,
«где
наиболее опасным в современных
условиях
является
националистический терроризм».
Когда экстремисты переходят к нелегитимной тактике борьбы с целью
насильственного изменения или подрыва общественно-политического строя,
дестабилизации или свержении законных правительств суверенных государств,
применяют насилие в отношении политических противников, а чаще против
символической цели, преследуя психологическое давление на противника подразумевается совершение террористических действий политического характера. И в
таком понимании политического насилия речь идет о политическом терроризме, как
одной из форм экстремизма. При этом С.А. Грачев совершенно правильно замечает, что
политический экстремизм «приобретает различные формы - от провокаций
террористических группировок до уносящих многие жизни преступлений политических
авантюристов, превративших террор в инструмент государственной политики». Из этого
положения видно, что автор рассматривает крайние формы политического экстремизма в
интервале от террористических акций оппозиционных преступных группировок до
проявлений государственного террора.
Общим для политического экстремизма и для терроризма, как его крайней формы,
является стремление к дестабилизации, уничтожению государственных структур а, в
конечном счете, разрушению политической системы современного общества с целью
установления нового политического порядка, основные черты которого характеризуют его
как режим антидемократического, тоталитарного типа. Логично в этой связи
предположить, что движения, использующие в своих действиях одинаковые средства
(провокации, насилие и подстрекательства к насилию), стремящиеся фактически к одной
цели (антидемократическому перевороту) и считающие своим главным политическим
противником одни и те же социальные институты, будут заключать между собой
соглашение по ряду вопросов и выступать единым фронтом.
Необходимо учитывать, что не все проявления заговорщических, повстанческих и
экстремистских операций являются террористическими, поскольку политический
экстремизм не всегда связан с использованием террористических методов борьбы. По
словам Бояр-Созонович, терроризм «выступает скорее как крайняя форма, логическое, но
не обязательное развитие экстремизма». Тут требуется обстоятельный научный анализ
вопроса - какую роль в исследовании политического терроризма может сыграть
социально-психологический подход, позволяющий вскрыть скрытые механизмы влияния
экстремистской идеологии на террористическую деятельность.
В научном мире недостаточно освещен и разработан вопрос, довольно актуальный связь экстремистского мировоззрения с террористической деятельностью. В основе
политического экстремизма как идеологии лежит нигилистическое мировоззрение.
Возможно, это и обуславливает агрессивность террористических групп. Терроризм
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 147 из 298
является практическим выражением экстремистского мировоззрения, его крайним
выражением, можно даже сказать продолжением. Вырастая из крайностей экстремизма,
терроризм сам начинает расслаиваться на все более сложные и утонченные формы. Л.
Скрягин в книге о наиболее известных катастрофах на море «Последний SOS
«Вальтурно» утверждает, что наслаждение дурным, лежащее в основе духовного
экстремизма, может стать прологом к совершению серьезных преступлений
террористического характера.
Если чаще всего политический экстремизм понимается как конкретные идеи, то
политический терроризм надо понимать как деяние по достижению этих идей. Но сами по
себе эти идеи не возникают - необходимы противоречия в обществе, в политике,
поскольку не всеми такая идеология признается единственно верной. Отрицая всякое
инакомыслие, пытаясь жестко утвердить свою систему взглядов, навязать ее любой ценой
оппонентам и колеблющимся, политический экстремизм становится основой для
проявлений терроризма. Экстремистская идеология формирует особый тип личности,
склонной к экзальтации, потере контроля над своим поведением и готовой, в конечном
итоге, на любые террористические акции.
В то же время неверно было бы утверждать, как это делают многие авторы, включая
такого известного специалиста в данной области, как А.С. Грачев, что «терроризм - это
социальная практика экстремизма». У экстремизма имеется своя собственная практика.
Отличие терроризма от этой практики заключается в том, что террорист доводит до
логического конца то дело социальной дестабилизации общества, на середине которого
останавливается экстремист. «Там, где экстремист швыряет камни, террорист начинает
кидать бомбы. Там, где экстремист блокирует улицы, железнодорожные линии,
автострады и взлетно-посадочные полосы, террорист берет заложников. Там, где
экстремист угрожает смертью, террорист сеет смерть. Экстремизм вырастает из
крайностей восприятия явлений общественной жизни, терроризм рождается из крайностей
экстремизма».
Предельно точно эта мысль выражена западногерманским автором Манфредом Функе
в статье «Терроризм - попытка расследования вызова»: «Экстремист борется с системой,
по отношению к центру которой он находится в крайней позиции, но еще с внутренней
стороны границы системы. Экстремист еще всегда может вместо переворота хотеть
изменения курса и стремиться только к ускорению эволюционных изменений. Экстремист
в основе стоит по отношению к системе не на позиции революционера, уполномоченного
на это своей совестью, а как противник правительства и определенной политической
структуры, т.е. он стоит на позиции реформатора», в отличие от террориста, который,
прежде всего, преследует цель разрушить, уничтожить, устрашить».
Помимо экстремизма терроризм как социальное явление часто путают с
радикализмом. Радикал (от латинского radix - корень) - сторонник коренных,
решительных мер. По-видимому, стоит прислушаться к М. Функе, утверждающему, что
хотя «радикал воплощает высокую степень интенсивной критики системы, однако не
приводит свои аргументы в виде выстрелов, и, хотя он смотрит в корень «зла», он
фетиширует его в своей теории, однако не участвует практически в политической
борьбе». Следовательно, радикализм как социальная позиция не имеет ничего общего с
терроризмом. Но если рассматривать радикализм в сфере социального действия, когда
переходится грань, отделяющая активного критика системы от ее разрушителя, то
правомерно будет утверждать, что террорист - это радикальный экстремист.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 148 из 298
Таким образом, можно сделать вывод, что в связи с многочисленностью различных
мнений о феномене терроризма, различного понимания политического терроризма как
явления, что обусловлено сохраняющимися до сих пор противоречивыми интересами
участников международного сообщества, различных социальных групп в отдельных
государствах, продолжает оставаться высоко-актуальной проблема выработки общего
унифицированного понимания политического терроризма. Это необходимо для создания
эффективных международных и национальных систем борьбы с ним. Не менее важно в
этих же целях преодолеть расширительный подход к феномену политического
терроризма, в том числе за счет отнесения к нему всех допустимых форм социального
протеста, борьбы за интересы государства, войны, партизанской борьбы, фашизма,
борьбы больших или малых групп населения в экстремальных условиях (например, в
условиях оборонительной войны и т.п.).
Процесс классификации любых явлений, в том числе террористической
направленности, всегда имеет элемент условности. Такое состояние связано с наличием
многочисленных факторов, влияющих на содержание этих проявлений. В зависимости от
условий их совершения, целенаправленности действий субъекта, поведения объекта
насильственного воздействия это содержание может приобретать новые черты, элементы,
менять свою направленность. Феномен терроризма является более гибким, чем все
существующие системы оценок.
3. Государственное политическое насилие.
Политическая преступность и государственный террор, как один из ее видов, до сих
пор остаются недостаточно изученными. Криминологи, занимающиеся разработкой
данной темы, признают практическую невозможность дать однозначное определение этим
явлениям.
В современной литературе нет единого подхода к вопросу о соотношении понятия
"террора" с такими понятиями как "терроризм", "война", "геноцид", "агрессия". Вольное
обращение с этими терминами приводит к невозможности провести разграничения между
различными явлениями и заводит исследователя в тупик. Наиболее сложным является
вопрос разграничения "террора" и "терроризма".
Эти понятия зачастую идентифицируются и употребляются как синонимы не только в
обиходе, но и в научной литературе. В переводе с латинского слово террор означает
"страх", "ужас", а значит практически любой акт насилия, убийства, захвата заложников
можно отнести к категории террористического постольку, поскольку этот акт преследует
цель кого-то устрашить, запугать, повергнуть в ужас. В данном случае понятия "террор" и
"терроризм" являются вполне идентичными по своему смысловому значению.
"Террор" как специальный термин, обозначающий средство насилия по отношению к
политическим врагам был впервые употреблен во время Великой французской революции
в том смысле, в котором мы его употребляем сегодня. Данный термин был призван
характеризовать деятельность нового правительства, широко использовавшего казни как
метод уничтожения политических противников. Террор был составной частью
революционной идеологии как основы действия и политики той эпохи, хотя явления,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 149 из 298
которые также можно было бы обозначить этим понятием, существовали на всем
протяжении истории человечества.
В словарях "террор" определяется как "физическое насилие, вплоть до физического
уничтожения, по отношению к политическим противникам". Такие определения также не
позволяют четко разграничить такие понятия как "террор" и "терроризм".
Многие российские ученые пытались внести ясность в этот вопрос. С.А. Эфиров
считает, что понятие терроризма в широком смысле можно употреблять как
объединяющее нелегальную подрывную деятельность, все виды государственного
террора, террористической политики и геноцида, а в узком смысле - в отношении
нелегальных террористических актов. В этом случае, по его мнению, понятие террора
сохраняет свое первоначальное значение, возникшее в период якобинской диктатуры, то
есть значение государственного террора.
Известный криминолог Ю.М. Антонян также предлагает понимать под терроризмом
как все явление в целом, так и отдельные террористические акты. Кроме того, он
настаивает на различении криминологического (более широкого) и уголовно-правового
понятий терроризма. С этой точки зрения автору представляется возможным выделить
такие виды терроризма как политический, государственный, религиозный,
националистический, военный, криминальный, корыстный и т.д.
Государственный терроризм, по его мнению, определяется потребностью в
устрашении собственного населения, его полного подавления и порабощения, а также
уничтожения тех, кто борется с тираническим государством.
Под террором Ю.М. Антонян предлагает понимать реализацию терроризма в течение
достаточно длительного времени, на значительной территории и в отношении большого
количества людей.
На наш взгляд, указанные выше признаки террора не позволяют провести
существенное разграничение понятий и не дают возможность выявить все их
существенные отличия, поскольку должны использоваться только наряду с иными
характеристиками.
В.И. Замковой и М.З. Ильчиков предлагают различать терроризм и террор по
признакам субъекта, совершающего террористический акт, и по "адресату" такого
террористического акта. С этой точки зрения более правомерным и логичным будет
относить понятие террора к политическим силам, находящимся во власти, опирающимся
на властные структуры и репрессивный аппарат подавления, армию, контрразведку,
различные спецслужбы, то есть объективно являющимся более сильной стороной в
противоборстве. Понятие же терроризм данные исследователи относят к оппозиционным
силам, выступающим против официальной власти и объективно являющимся более
слабой стороной в конфликте.
Также данными исследователями предлагаются категории субверсивного и
репрессивного террора для разграничения этих двух понятий. Кроме того, Замковой и
Ильчиков, отмечают открытый и легальный характер осуществления террора, тогда как
терроризму, по их мнению, присуща конспиративная и нелегальная форма реализации.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 150 из 298
Необходимо, однако, отметить, что несмотря на довольно убедительную аргументы в
пользу смыслового различия понятий "террор" и "терроризм" авторы в дальнейшем в
своей работе "Терроризм: глобальная проблема современности" употребляют данные
термины как синонимы.
Свое понимание проблемы разграничения "террора" и "терроризма" дает также В.А.
Шабалин. Его позиция практически не отличается от мнения, изложенного выше. Он
пишет, что террор - государственная политика, как устрашение сильными (властью)
слабых (оппозиции), а терроризм - устрашение слабыми сильных. Практически такое же
определение встречается и в работе Н.Н. Кудриной, а также в исследованиях В.П.
Емельянова по проблеме терроризма.
В большинстве случаев в литературе террор понимается как одна из разновидностей
терроризма. М.М. Родионов и В.В. Припечкин, наоборот, предлагают под термином
"террор" объединять такие явления как индивидуальный террор и политику террора;
террор как метод политической борьбы в военное и мирное время; террор как метод
внутриполитической борьбы и террористические акции международного характера;
геноцид как вид террора.
На наш взгляд такая терминологическая неразбериха не позволяет дать однозначную
оценку и исчерпывающее определение ни террору, ни терроризму, поскольку
необоснованно расширяется круг деяний, входящих в эти понятия.
Позиция В.П. Емельянова, который рассматривая различные формы проявления
политического террора, приходит к выводу, что "понятие террор олицетворяет собой
акции массового физического, психического, идеологического насилия, осуществляемого
общественно-политическими структурами, обладающими неограниченной властью над
находящимся в их поле деятельности социальным контингентом", представляется нам
наиболее предпочтительной.
Отличить террор от терроризма позволяют следующие признаки:
1) Террор, в отличие от терроризма, не одноразово совершаемый акт или серия
подобных актов, он носит массовый характер, воздействуя на неограниченно большой
круг лиц, состоящий не только из политических противников, но и случайно
подвернувшихся людей, стремится к достижению повиновения всей массы населения на
данной территории;
2) Террор применяется субъектами, которые обладают официально установленной
(выборным путем, путем военной интервенции) властью над определенным социальным
контингентом;
3) Террор - социально-политический фактор действительности, в то время как
терроризм - явление уголовно-правового свойства. По мнению В.П. Емельянова, террор и
терроризм - разноуровневые явления по своей сущности и значимости последствий для
общества, которые они могут причинить. Понятия, наиболее близкие к террору, это
"война", "агрессия" и "геноцид". Насильственные действия при войне, ведущейся с
соблюдением правил в отношении раненых, военнопленных, медицинского персонала,
прочего гражданского населения, предусмотренных международными конвенциями,
направлены на вооруженные силы неприятеля, а не против мирного населения. То есть, по
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 151 из 298
выражению В.П. Емельянова, война направлена против равных, а террор против
бесправных. Это же утверждение верно и по отношению к агрессии, которая в
международных документах описывает действия той воюющей стороны, которая первая
применяет силу. "Геноцид" в Конвенции о предупреждении преступлений геноцида и
наказании за него определяется как "действия, совершаемые с намерением уничтожить,
полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или
религиозную группу, как таковую". Геноцид и террор - сходные явления, отличаются они
по целям, которые преследуют вдохновители этих деяний. Уничтожение политических
противников при терроре является не целью, а средством для достижения цели
укрепления власти, безоговорочного подчинения населения.
П.А. Кабанов вслед за В.С. Устиновым предлагает использовать термин "тоталитарная
преступность" для обозначения преступной деятельности государства по отношению к
населению. Под тоталитарной преступностью он понимает "совокупность организованных
уголовно-наказуемых деяний, совершенных высшими должностными лицами государства,
направленных на ущемление прав и свобод граждан, социальных, религиозных,
этнических, национальных групп, политических партий с использованием насилия или
угрозы его применения с помощью государственных институтов власти, в том числе
права, материальных, финансовых и иных ресурсов государства и его органов в целях
сохранения, упрочения личной или групповой власти в государстве или группе
государств, а также ее распределения в государственных или межгосударственных
органах вопреки интересам общества".
В целом представляется возможным согласиться с указанным выше определением,
однако, с некоторыми оговорками.
Субъектами ответственности за осуществление террора должны быть признаны не
только высшие должностные лица государства, но также и иные лица. П.А. Кабанов и сам
признает, что субъектами данных преступных действий могут быть, например,
руководители политических общественных организаций, но его определение
тоталитарной преступности не содержит такого уточнения.
П.А. Кабанов утверждает, что деяния высших должностных лиц советского
государства по организации массовых репрессий подпадали под действующие нормы
уголовного законодательства того времени, предусматривающие ответственность за
умышленные убийства, захват заложников, незаконное лишение свободы,
злоупотребление служебным положением, превышение власти и т.д. Безусловно, можно
согласиться, что отдельные деяния можно было квалифицировать по данным статьям,
однако, поскольку государственный террор - комплексное явление, являющееся
выражением преступной политики государства, ответственность за его организацию и
осуществление не может исчерпываться общими нормами. Законодательство же
советского времени (как и современное уголовное законодательство) не содержало
специальной нормы (норм), в соответствии с которыми можно было бы квалифицировать
указанные деяния.
В-третьих, сомнение вызывает сам термин "тоталитарная преступность",
используемый для определения террора. Безусловно, существование такого вида
преступного поведения характерно именно для тоталитарной политической системы.
Однако, демократические системы также не защищены от некоторых проявлений террора.
"Тоталитарную преступность" на наш взгляд, можно было бы определить как свойство
общества при тоталитаризме воспроизводить совокупность опасных для него деяний. При
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 152 из 298
такой трактовке данного термина логично предположить, что эта совокупность
преступлений не будет исчерпываться только лишь террором, в нее попадут также и все
иные преступления, совершаемые в недемократическом государстве. Кроме того, если
согласиться с существованием термина "тоталитарная преступность", то следует признать
также наличие "демократической преступности", но вряд ли целесообразно будет
включение в понятийный аппарат криминологии такого термина.
Государственный террор мы предлагаем понимать как не криминализированные
деяния, осуществляемые государственными властными структурами в политических
целях с использованием государственных ресурсов, направленные против подвластных
лиц, выражающиеся в массовых насильственных нарушениях и ущемлениях прав и
свобод. Эти деяния имеют чрезвычайную общественную опасность.
К террору чаще всего прибегают нестабильные режимы с низким уровнем
легитимности власти, которые не могут поддерживать стабильность системы
экономическими и правовыми методами. Стабильные режимы прибегают к террору в тех
случаях, когда они представляют собой закрытые, изолированные от мира системы.
Террор характерен для тоталитарных режимов, которые таким способом пытаются
достичь идеологического многообразия и его поддержания, обеспечить себе
легитимность. Ему способствует недостаток политической и правовой культуры у
населения, несовершенство законодательства, слабое развитие институтов, позволяющих
выявлять недостатки в деятельности органов власти.
4. Революционное политическое насилие.
4.1. История революционного политического насилия
Когда совершаются революции, в них не последнее место занимают терроры, так было
во всех революциях на земле. Новый этап разрушения России начался осенью 1904 года,
когда в Париже состоялось совещание российских масонов-революционеров,
представляющих различные революционные организации: от будущих кадет до эсеров.
Показательно, что финансировалось это совещание, проходившее в разгар русскояпонской войны, японским полковником Акаши ("Тайны русско-японской войны". М.
1993 г.). Когда же к июлю 1905 года волна беспорядков стала стихать, правительство
постаралось сделать революционерам подарок. Была объявлена автономия
университетов. Сам Троцкий назвал этот указ подарком, которое сделало Царское
правительство революции. Теперь на территорию университетов полиция не могла войти
без разрешения совета профессоров. Надо ли говорить, что здания университетов
превратились в фабрики по производству оружия и в места бесконечных революционных
митингов. Последовавший затем приказ по губерниям вывести за город войска или увести
их в казармы и не вмешиваться в уличную жизнь, дал почувствовать передовой
интеллигенции, что её час пробил, и пора идти брать власть в свои руки. Москва
погрузилась во тьму. Осень 1905 года была для жителей крупных городов России едва ли
не сплошным кошмаром.
По улицам ходили группы вооруженных людей, раздавались выстрелы. Шли
грабежи, насилие. Механизм организации массовых волнений, как и забастовок, был
прост. Хроника тех дней фиксировалась газетами, свежими воспоминаниями тысяч
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 153 из 298
участников смуты. Это уже потом стали прятать факты и писать языком поэтических
аллегорий: "буря революции "восставший пролетариат", "возмущение народных масс" и
т.д. Страна попала во власть политической мафии. На фабриках и заводах действовали
террористические группы. Мешавших делу революции рабочих и инженеров
терроризировали. Вплоть до убийства.
"Книга русской скорби" (9 выпусков 1908-1914 годов) содержит имена и фотографии
этих убиенных красными террористами людей: рабочих, губернаторов, инженеров, даже
детей. Фотография, краткая биография и обстоятельства гибели. Врываясь в цеха,
бандиты приказывали под угрозой смерти прекращать работу и покидать территорию
завода. В 1905 году проходила забастовка на Путиловском заводе, где количество
боевиков не превышало 500 человек при 16000 работающих. Работниц соседней фабрики
буквально вытаскивали за косы, избивали, требуя прекратить работу. Отключали подачу
электричества. Нередко обстреливали те фабрики и цеха, которые не желали
присоединяться к забастовщикам. Избиения, увольнения с работы на заводах, где
господствовали уже "свои" инженеры и "своё" начальство, были обычным делом.
Обращаться в полицию с жалобами на безобразия, творимые революционными
бандитами, было бесполезно и небезопасно, как и в наши дни при подобных
обстоятельствах.
Революция большевиков не была исключением. «Цель оправдывает средства» - это
довод для оправдания терроров. Борьба классов, убеждённость в том, что победители –
большевики должны быть безжалостны не только к противникам, но и к колеблющимся,
породила террор. Официально «красный террор» был объявлен большевистским
правительством декретом от 9 сентября 1918г. Это случилось после того, как эсеры
совершили три покушения на видных деятелей большевистской партии. 20 июня был убит
комиссар по делам печати, агитации и пропаганды Петрограда Владимир Володарский, 30
августа в Петрограде — председатель ЧК Моисей Урицкий. В тот же день в Москве
стреляли в Ленина. Все покушавшиеся действовали в одиночку, а не от лица партии
эсеров. Нарком внутренних дел Григорий Иванович Петровский потребовал впредь за
покушения на представителей советской власти расстреливать заложников из «буржуазии
и офицерства». Только в Петрограде после выстрелов в Урицкого и Ленина казнили 512
заложников.
В действительности «красный террор» был развёрнут гораздо раньше, по крайней
мере, с начала 1918г. Уже в январе Совнарком объявил о создании «трудовых
батальонов» из «буржуазии». Сопротивля-ющихся мобилизации в эти батальоны, равно
как и «контрреволюционных агитаторов», предписывалось расстреливать на месте. В
июне 1918г. Ленин требовал «поощрять энергию и массовидность террора». Л. Троцкий
провозглашал: «Устрашение является могущественным средством политики, и надо быть
лицемерным ханжой, чтобы этого не понимать». 17 июля 1918г. по решению Ленина и
Свердлова была расстреляна семья последнего императора вместе с оставшимися ей
верными слугами. Расстреливали крестьян, не желавших отдавать хлеб продотрядам.
Расстреливали бывших фабрикантов, банкиров, помещиков, депутатов Думы, офицеров.
4.2. Виды революционного политического насилия
Революционный террор можно условно разделить на два основных, но вместе с
тем неотъемлемых друг от друга типа. Деструктивный (непосредственно направленный
на подрыв враждебной государственной системы во всех ее проявлениях) и
пропагандистский (осуществляющий пропаганду революционных идей через насилие).
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 154 из 298
Деструктивный террор. Если принять за точку отсчета то, что основным и вместе с
тем единственным врагом революционных сил в полицейском государстве
непосредственно является сама власть со всеми ее институтами и управленческими
структурами, то довольно легко выделить основную задачу деструктивной формы
террора. А именно – планомерное разрушение самого государственного аппарата.
Сам ДТ также можно разделить на два типа. Политико-репрессивный террор и
дестабилизирующий террор. ПРТ несет своей целью насильственное устранение всех
существующих факторов, которые в силу политических противоречий препятствуют
осуществлению революционных преобразований в стране. Этими факторами могут
являться отдельные личности, негативно настроенные к революционным идеям и активно
противодействующие их претворению в жизнь, подобного же рода организации и
сообщества, а также административные и репрессивные структуры самого государства. То
есть, проще говоря, ПРТ направлен на физическое уничтожение врагов революции, в
любом их воплощении.
Дестабилизирующий террор. ДСТ направлен, как ясно из названия, на
дестабилизацию функционирования всех основных систем жизнеобеспечения
государства. Следует сказать, что применяется он не всегда. Основная его идея
заключается в том, что при сильной и устойчивой государственной структуре
осуществить революционный переворот становится затруднительно. А из этого вытекает
насущная необходимость ослабить государство путем надрезания всех его жизненноважных артерий.
Пропагандистский террор. Революционная борьба за любые политические или
религиозные идеалы, помимо позитивной стороны идеи неизбежно формирует в сознании
масс образ врага. Грамотно организованный пропагандистский террор в отношении этого
врага делает рекламу самому революционному Движению, вызывает в среде
сочувствующих граждан симпатии к террористам и наглядно афиширует приемлемость
насилия для решения политических проблем.
Особенно результативен ПТ в ситуации, когда политические идеи, провозглашаемые
террористами, так или иначе, близки народным массам. В то время, как враг, против
которого направлен террор, вызывает резкое неприятие подавляющей части населения. В
такой ситуации действия революционеров не только не вызывают отторжения в народе,
но и всячески приветствуются им. Более того, ПТ развязанный в условиях массовой
народной неприязни к его жертвам, способен (что и является его задачей) спровоцировать
в обществе так называемый «эффект эхо». То есть вызвать цепную реакцию похожих
терактов. В этом случае произведенный революционерами террористический акт по
отношению к какой-либо ненавидимой народом социальной, национальной или,
допустим, религиозной группе населения, спровоцирует, как отзыв, целый ряд подобных
же актов насилия, направленных против все той же ненавидимой группы населения и
совершаемых независимыми энтузиастами, впечатленными примером террористов.
5. Международное политическое насилие в форме политического терроризма.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 155 из 298
Терроризм сегодня стал неотъемлемым спутником нашей жизни, порождая во всем
мире страх, неуверенность в завтрашнем дне и огромный политический и экономический
ущерб. Однако феноменом мирового масштаба и глобальной угрозой современности
терроризм можно назвать только с начала 90-х гг. XX в., когда он вышел за рамки
локального явления и стал международным. Обратимся к статистическим данным: если в
1980 г. во всех странах мира было зафиксировано 500 актов терроризма, то уже к 2006 г. –
14 338. Как мы видим, терроризм в настоящее время вышел на транснациональный
уровень.
Имеется множество научно обоснованных прогнозов относительно развития
человечества в ближайшие несколько десятилетий, и многие ученые указывают на то, что
основными источниками международного терроризма будут страны с недостаточно
сильным правительством, этническими, культурными или религиозными трениями,
слабой экономикой и плохо охраняемыми границами. В то же время сохранится угроза
использования новых средств высокоскоростной передачи информации и других
технологических
достижений
для
объединения
незаконной
деятельности
транснациональных
террористических
сетей,
а
предположение,
сделанное
отечественными специалистами А. Д. Урсулом и А. Л. Романовичем о том, что
международный терроризм способен спровоцировать войну цивилизаций с
катастрофическими последствиями, является вполне обоснованным, особенно учитывая
современные реалии терроризма.
Однако прежде чем говорить о терроризме как о глобальной проблеме, необходимо
дать определение понятиям «глобализация» и «глобальный».
Предметом острых дискуссий являются вопросы о сути глобализации, времени ее
начала, движущих силах, успехах и недостатках и, конечно, ее перспективах. Многие
рассматривают ее с позиции какой-то одной науки (в частности, экономики) или
усматривают в ней злой умысел, преднамеренно заданный ход событий, предначертанный
и направляемый определенными силами.
Термин «глобализация» как уплотнение мира и усиление осознания мира как целого
был впервые подробно истолкован в 1985 г. Р. Робертсоном, однако распространение
получил только в 1990-е гг.
У. Бек в своей книге «Что такое глобализация?» справедливо соотносит глобализацию
с процессами интеграции говорит о невозможности «устранить уже возникшую
глобальность», под которой он понимает «то, что мы давно уже живем в мировом
обществе». Схожие идеи высказывает в 1990 г. и М. Алброу, который определяет
глобализацию как «процессы, благодаря которым народы мира инкорпорируются в единое
мировое общество, глобальное общество» [цит. по: Чумаков 2011: 74]. Тем не менее в
своих трудах данные авторы не показывают истоки этих процессов, которые имеют
объективный характер и действуют в естественно-историческом контексте. Собственно,
попытка проследить генезис глобализации и определить ее контуры была сделана А. Н.
Чумаковым, который рассматривает глобализацию как «процесс универсализации,
становления единых для всей планеты Земля структур, связей и отношений в различных
сферах общественной жизни», а термин «глобальный», происходящий от слова global
(общий, всеобщий, мировой), – как охватывающий весь глобус, то есть
«распространяющий свое влияние (воздействие) на всю планету Земля» [Там же: 31].
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 156 из 298
Данный подход представляется нам наиболее справедливым. Действительно,
глобализация распространилась на все сферы общественной жизни, начиная от экономики
и философии и заканчивая культурой и спортом, и нет такой области жизни, которая бы
не испытывала ее воздействие. Многие как позитивные, так и негативные явления также
приобретают глобальный характер – например, движение зеленых, антиглобалистов,
терроризм и преступность, наркомафия и т. д. Происходит глобализация преступностии
насилия – одно из негативных последствий глобализации, так как именно ослабление
национального суверенитета и еще большая открытость границ способствуют
распространению терроризма и облегчению наркотрафика [Гринин 2008]. И если до XVIII
в. терроризм был в основном религиозным, а после Французской революции –
политическим, то сейчас он вышел за пределы национальных территорий, став
международным. Об этом говорит не только увеличение территориального охвата
террористических атак и изменение роли, форм и содержания терроризма, но и
расширение его субъектной базы. Помимо национальных террористических групп,
незаконных вооруженных формирований и других экстремистских организаций,
признающих террористические методы борьбы, возникают и международные
террористические организации (МТО), деятельность которых, осуществляемая
гражданами одной или нескольких стран, направлена на подрыв либо конституционного
строя иных государств, либо международного правопорядка и международных отношений
в целом.
Именно международные террористические организации представляют собой
наибольшую угрозу и опасность для общества, так как они имеют собственные
независимые источники финансирования и осуществляют свою деятельность в различных
регионах мира, вселяя в людей страх и неуверенность в завтрашнем дне и подрывая
авторитет государства. Особенно выделяются МТО этнонационального и религиознополитического толка (такие как Аль-Каида, Хезболла, «Братья-мусульмане», Аум
Синрикё, ЭТА и др.) [Профилактика… 2010: 11], которые возникают в связи с
ослаблением государственности и сокращением объема суверенных прерогатив. Многие
из них имеют связи со спецслужбами других иностранных государств, которые в данном
случае являются одним из субъектов международного терроризма, поддерживающих
террористические организации, противостоящие политическим и экономическим
системам другого государства. Происходит как бы «смыкание» терроризма и
организованной преступности.
Для ряда МТО характерны деструктивное воздействие на международную
безопасность и осуществление внешнеполитической экспансии в интересах определенных
международных и антигосударственных кругов, а также высокий уровень ущерба,
связанного с их реальной и потенциальной деятельностью. Ее высокая опасность и угроза
мировой безопасности определяются также глобальной информатизацией и развитием
компьютерных технологий, ведь именно использование Интернета позволило
террористическим организациям действовать на огромных расстояниях, передавая
инструкции из одной точки мира в другую, а мировое развитие транспорта и
коммуникаций облегчило перемещение боевых единиц и ускорило их обучение методам
террористической борьбы.
Глобальный характер современному терроризму придают и СМИ, которые мгновенно
передают сообщения о террористических актах, делая миллионы зрителей по всему миру
их свидетелями и тем самым оказывая психологическое давление на людей.
Одновременно происходит бесплатная реклама террористической организации, которая
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 157 из 298
обычно не скрывает своей причастности для создания атмосферы страха и оказания
давления на власть.
Таким образом, международный терроризм сегодня дает о себе знать практически
повсеместно, а филиалы так называемой «глобальной террористической сети» Аль-Каида
находятся более чем в 60 странах мира. Причем если раньше можно было говорить о
существовании не только радикального террористического подполья, но и его умеренного
крыла для представления своих идей правительству (Ирландская республиканская армия,
баскские сепаратисты и т. д.), то после второй половины XX в. они фактически
размежевались, а сфера деятельности собственно террористов значительно расширилась.
Так, те же ирландские тер­рористы стали устраивать взрывы не в конфликтном Белфасте,
а на территории Лондона, баскские террористы все чаще стали угрожать Франции и т. д.
При этом международный терроризм стал еще более жестоким и агрессивным, произошло
расширение его связей с локальными, национальными и этническими конфликтами. Все
это наряду с возможностью попадания в руки террористов оружия массового
уничтожения (в частности, химического и бактериологического) и уязвимостью
государственных систем жизнеобеспечения способствует интернационализации
терроризма и приобретению им глобального характера.
Список использованной литературы:
1. Фюре Ф. Постижение французской революции. СПб: ИНАПРЕСС, 1998. С. 71.
2. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 17-е изд., стереотип. М.: Русский язык, 1985. С.
691.
3. Эфиров С.А. Терроризм: психологические корни и правовые оценки // Государство и
право. - 1995. - С. 24.
4. Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М., Изд-во "Щит-М", 1998. - С. 33.
5. Замковой В.И.., Ильчиков М. З. Терроризм - глобальная проблема современности. - М.,
Гардарика, 1996. - С. 8.
6. Кудрина Н.Н. Политический терроризм: сущность, формы проявления, методы
противодействия. Автореф. диссерт. :кандид. юрид. наук. СПб, 2000.- С.12.
7. Комиссаров В.С., Емельянов В.П. Террор, терроризм, "государственный терроризм":
понятие и соотношение // Вестник Московского университета, Серия 11, Право. - 1999.?5. - С. 40.
8. Родионов М.М., Припечкин В.В. Феномен терроризма: реальность и творческое
осмысление // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2000. - ?1. С.24.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 158 из 298
9. См.: Емельянов В.П. Терроризм как явление и как состав преступления. - Харьков:
Право, 1999. - С. 65-66.; Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками
терроризирования. Уголовно-правовое исследование. - М.: NOTA BENE, 2000. - С.67-68.
10. См.: Комиссаров В.С., Емельянов В.П. Террор, терроризм, "государственный
терроризм": понятие и соотношение // Вестник Московского университета, Серия 11,
Право. - 1999. - ?5. - С. 38-40; Емельянов В.П. Терроризм как явление и как состав
преступления. - Харьков: Право, 1999. - С.66.; Емельянов В.П. Терроризм и преступления
с признаками терроризирования. Уголовно-правовое исследование. - М.: NOTA BENE,
2000. - С.67-68.
11. Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования.
Уголовно-правовое исследование. - М.: NOTA BENE, 2000. - С.69.
12. Конвенция об определении агрессии от 3 июля 1933 г. // Сборник действующих
договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами.
Вып. VIII.- М., 1935. - С. 27 - 31.
13. Конвенция о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него от 9 декабря
1948 г. // Действующее международное право. Т. 2.- М.: Московский независимый
институт международного права, 1997. - С. 68 - 71.
14. Емельянов В.П. Терроризм и преступления с признаками терроризирования.
Уголовно-правовое исследование. - М.: NOTA BENE, 2000. - С.70.
15. См.: Кабанов П.А. Тоталитарная преступность должностных лиц советского
государства // Власть: криминологические и правовые проблемы. Российская
криминологическая ассоциация. - М., 2000. - С. 352.
16. Шестаков Д.А. Отрасли российской криминологии: Политическая криминология //
Криминология: Учебник для юридических вузов / Под ред. проф. В.Н. Бурлакова, акад.
В.П. Сальникова, акад. С.В. Степашина. - СПб., 1999. С. 60.
Тема лекции № 9. Этика и политические идеологии (2 ч.).
Вопросы лекции: 1. Либеральная мораль. 2. Традиционная мораль. 3. Проблема
толерантности.
1. Либеральная мораль.
В Центре изучения кризисного общества открывается новый проект, посвященный
проблеме истории либеральной мысли, а также либеральных политических и
экономических практик в различных уголках земного шара. Сотрудники Центра
планируют провести комплексное изучение феномена либерализма от истоков до наших
дней, проанализировать причины его появления, основные этапы его развития в западном
мире, а также оценить содержание и последствия «либерального» эксперимента,
имевшего место в России в девяностых годах прошлого столетия. Результаты
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 159 из 298
исследований и размышлений будут публиковаться на сайте, первый материал посвящен
фундаментальным категориям либерализма и причинам их появления в Европе.
Распад СССР был воспринят интеллектуальной элитой Запада как неопровержимое
доказательство триумфа либеральной идеологии над социалистическим проектом.
Стремительное распространение и внедрение западных принципов обустройства общества
по всему земному шару казалось реальной перспективой самого ближайшего будущего.
Политики из ведущих государств Европы и Северной Америки уверовали, что
либеральное единообразие — гарантия достижения согласия не только внутри отдельно
взятого общества, но и во всем международном политическом пространстве.
Однако дальнейший ход событий опроверг это утверждение. Попытка повсеместной
имплементации либеральных норм на территории не только постсоветского пространства,
но и в других регионах земного шара привела к значительному снижению уровня жизни
населения, обострению социальной ситуации, падению управляемости политического
процесса, росту числа внутригражданских и межгосударственных столкновений. В этой
связи универсальный характер либеральной идеи оказывается под сомнением. Очевидно,
что фундаментальные принципы либерализма были сформулированы вследствие
объективных противоречий западного общества, которые образовались в конкретный
исторический период.
Одной из главных предпосылок для появления новой социальной концепции стал
процесс Реформации XVI–XVII веков в Европе, в ходе которого был ликвидирован
принцип публичного признания истины, и, как следствие, возникла категория «свободы
совести». Как отмечает британский исследователь А.Арбластер, «в своей основе
либерализм есть не что иное, как протестантизм за вычетом Бога».
В Средние века католическая церковь во главе с папой римским обладала
монопольным правом на идеологическое обоснование обязательных для всех правил и
норм сосуществования. Однако в ходе Реформации появилось множество религиозных
течений, опротестовавших установленный порядок вещей. Как следствие, члены
западноевропейского общества оказались наделены правом свободного выбора своих
мировоззренческих позиций. Данное обстоятельство впоследствии было осмыслено в
форме основополагающей идеи либерализма об индивидуальной свободе, под которой
подразумевалось наличие у каждого отдельного члена общества собственного и
независимого от социально-групповых интересов представления о благе.
Последовавшая за Реформацией череда кровавых войн и конфликтов в значительной
степени поколебала феодальный строй Западной и Центральной Европы.
Право выбора свободного исповедания отличной от католичества конфессии открыло
путь для существенного переформатирования всей системы властных отношений.
Теперь конкурирующие друг с другом элиты могли использовать религиозный вопрос
для обоснования собственных притязаний на лидирующие позиции и господство, не
апеллируя при этом к вышестоящим на феодальной лестнице сеньорам.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 160 из 298
Таким образом, уже в период Реформации наблюдается начало формирования
своеобразного политического рынка, где возможность выбора собственных убеждений, с
одной стороны, позволяет определенным слоям общества отдать предпочтение тому
правителю, который будет обеспечивать функционирование выгодного для них порядка, а
с другой — создает условия для ротации состава членов властвующей группы.
Однако в дальнейшем европейская история показала, что и ожесточенная
конкуренция между претендующими на политическое и экономическое влияние
группами, и стремление ущемленных слоев общества к переменам в их социальном
статусе приводят к масштабным конфликтам (бунт, революция, гражданская война),
которые не позволяют элитам закрепить и сохранить вновь приобретенные позиции. В
этой связи особую актуальность приобретает проблема регулирования совместной жизни
людей таким образом, чтобы ограничить и институционализировать борьбу индивидуумов
друг с другом из-за различных представлений об истине и благе.
По этой причине возникает еще одна либеральная категория, призванная снизить
конфликтный потенциал внутри западноевропейского общества и установить механизм
удержания властвующей группой главенствующего положения. В данном случае речь
идет о понятии закона. Суть этого явления заключается в формировании четко
определенных юридических процедур, посредством которых должны приниматься
касающиеся всего общества решения. Российский исследователь А.Н.Медушевский верно
отмечает, что «важнейшая особенность либеральной доктрины — ее правой характер», а
«либерализм вообще может быть определен как требование правового порядка».
Таким образом, свобода, которую гарантирует либерализм, всегда есть свобода в
рамках закона, что означает обязанность индивидуума признать решения, принятые в
соответствии с установленным порядком, даже если он их оценивает как ошибочные.
Более того, данное положение должно касаться всех членов общества без исключения.
Отсюда появляется концепция равенства, под которой понимается одинаковое
положение всех членов общества по отношению к закону.
Переосмысление понятия свободы в подобном ключе ставит вопрос о роли
государства в общественных процессах. Наличие централизованных институтов власти
становится насущной необходимостью, так как только они оказываются способными
обеспечить исполнение установленных законом процедур. В соответствии с данной
интерпретацией система управления обществом в форме государства не может не
существовать, так как в обратном случае вероятность нового общественного конфликта в
значительной степени возрастает.
Признание этого факта превращает институты публичной власти в базовый и
неотъемлемый элемент западноевропейского общества, внутри которого элитные группы
могут добиваться лояльности населения, взаимодействовать друг с другом, завоевывать
первенствующие позиции и удерживать их в течение продолжительного периода времени.
Таким образом, очевидно, что фундаментальные категории либерализма возникают в
результате масштабных потрясений, приведших к распаду средневековой системы
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 161 из 298
общества в Западной Европе. Отказ от наделения кого-либо монопольным правом на
постулирование единых для всех представлений об истине и благе потребовал создания
новой системы координат для всех групп населения. Возникает потребность в
формировании соответствующих институтов организации и управления обществом.
В итоге появляется идея о либеральном государстве, функционирование которого
обеспечивалось бы обязательной для всех юридической процедурой.
Учитывая эти обстоятельства появления либерализма, можно поставить под сомнение
применимость либеральных принципов и норм в обществах, где природа происхождения
власти иная и не следует из отрицания абсолютного характера истины и, соответственно,
из априорно анархической формы социальных отношений. Вероятно, именно здесь стоит
искать ответ на вопрос о причинах неудачи внедрения либеральной модели за пределами
ареала распространения западной культуры, перенесшей катастрофу Реформации.
2. Традиционная мораль.
В настоящее время в разных науках начальные этапы общественной истории довольно
часто подают как традиционные общества, относя сюда такие способы общественной
жизнедеятельности, которые базировались в основном на прямом использовании
природных богатств. Поэтому мы и обратимся прежде всего к моральных представлений
традиционных обществ.
Когда именно и как произошло становление моральных норм, - на этот вопрос
ответить сложно так же, как и на вопрос о том, когда и как сформировалась человек.
Однако можно безоговорочно утверждать, что любые этнические сообщества, которые
можно сегодня наблюдать и которые характеризуются как примитивные, начальные для
развития человека и общества "Asar.ru" - услуги для бизнеса, регулирующие отношения
внутри своих членов не на основе биологически-экологических механизмов выживания, а
на основе таких норм и принципов, которые уже можно приближать к моральноэтическим. Так, например, брачные отношения, отношения между вожаками и рядовыми
членами общности между людьми различного возраста вводились в рамки определенных
стандартов поведения, иногда - очень сложных. Весьма далеких времен достигают
древнейшие проявления культовых действий, лежащих в основе религиозных и
мифологических представлений, а рядом с ними, возможно под их влиянием, но также и в
отношении самостоятельно развиваются представления этические и эстетические. С
одной стороны, определенные свойства природы и самого человека, выделенные из-среди
других, чрезвычайно максимализуются (сводятся в высокий степень, гипертрофируются)
и через это встают предметами магических культов, а, с другой стороны, они
фиксируются с помощью древнего живописи, петроглифов (рисунков на камне), глиняных
статуэток, разного рода знаков. Параллельно с этим наблюдается проявления
принципиально новых отношений к человеку: возникают специальные захоронения
людей, несущих на себе явные признаки сопроводительных культовых церемоний, со
временем появляются жертвоприношения. Специальные захоронения свидетельствуют о
том, что люди уже не рассматривают своих сородичей как простых живых существ, тем
более не сводят их лишь к их телесных проявлений, а считают, что в человеке
присутствует такая часть, которая не может быть отождествлена с телом.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 162 из 298
Жертвоприношения, как это не может показаться странным, свидетельствуют также о
чрезвычайно высокая ценность человека, поскольку богам (или силам природы)
даровалось и посвящалось нечто очень ценное, весомое. Косвенно это свидетельствует о
неизбежные изменения в человеческих взаимоотношениях, правда характер таких
изменений нам не известен.
Есть основания считать, что морально-этические нормы появляются и утверждаются
сначала как запреты, ограничения, что в конечном итоге выводили давнюю человека за
круг биологических циклов жизни. Такого рода запреты носили название "табу" - это
полинезийское слово, которое не имеет прямого перевода в европейских языках, впервые
было донесено цивилизованному миру капитаном Куком. Оно означало строгий запрет на
определенные действия, связанные с проявлениями агрессии, или сексуальности, или с
пренебрежением социальных статусов в пределах племени. То, что подлежало "табу",
стоял в то же время предметом глубокого страха и в то же время священного поклонения.
Страх частично инициировался глубокой верой в то, что нарушения "табу" приносит их
нарушителю страшные страдания, болезни и даже смерть. Этнографы, культурологи и
антропологи считают "табу" наиболее ранней известной нам форме нравственности,
поскольку именно на его основе блокировались и не допускались определенные
проявления, нарушающих баланс отношений в человеческом родовом сообществе.
Характерными особенностями "табу" были: отсутствие его навязывание или подкрепление
внешними силами, например, божеством; его полная иррациональность и своеобразное
внутреннее его инициирования, то есть даже при отсутствии наказания тот, кто нарушал
"табу", страдал и мучился, так сказать, сам собой.
Моральные нормы, запреты и поощрения начинают детализироваться,
поддерживаться некоторыми пояснениями и обоснованиями уже в мифах и приобретают
существенного рационального окраски в эпических преданиях разных народов. Вопервых, в мифологиях достаточно четко звучит мотив связи определенных направлений
человеческого поведения с по состоянию души, а последняя толкуется как наиболее
существенная и решающая составляющая человеческого естества. Именно душа попадает
под суд и казнь в потустороннем мире, но за те деяния, которые правили человек в этой,
земной жизни. Во-вторых, здесь фигурируют решающие для этического сознания понятия
добра и зла. В-третьих, здесь в разных вариантах фигурируют представление о судьбу
человека, ее жестокую и неотвратимую действие, а вместе с тем возникает представление
о определенную моральный мере и норму поведения, нарушение которых так или иначе
влечет за собой жестокую действие закона судьбы. Так, например, нарушение норм в
отношении к священному, нарушение меры в проявлениях даже благих намерений,
чрезмерное возвеличивание или обогащения, - все это "запустить" механизм наказания со
стороны судьбы. Интересно отметить, что в некоторых мифологиях под действие законов
судьбы попадали и боги и божества. То есть это были законы, так сказать, анонимные,
объективные, неумолимые, которые просто выражали факт наличия именно такой, а
никакой другой структуры бытия и жизни. Безусловно, в этих особенностях ранней
морального сознания проблескивают объективные основы нравственности, ее реальную
необходимость для человеческого общественной жизни.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 163 из 298
В произведениях так называемого героического эпоса (как-вот произведения Гомера,
исландские саги, германский эпос и др.) морально-этические представления приобретают
стройность, определенных объяснений и даже обоснований, хотя в целом эпические
сюжеты базировались на предыдущий мифологии. В древних мощных цивилизациях,
таких, например, как Египетского, Шумер, Древняя Индия, Вавилон, Иудея, нормы
нравственного поведения оформлялись на основе религиозно-мифологических верований.
Повсюду здесь доминировала вера в бессмертие души, а также в том, что ее состояния и
судьба могут иметь два варианта конечных выражений: душа может достигать
блаженного состояния, но может быть обреченной на вечные муки и даже на полное
уничтожение. Поэтому существовали представления о том, каким образом сохраняется в
неприкосновенности все данные о характере поступков человека: в Индии здесь видели
действие закона кармы (закон всеобщей причине, что не позволяет ничему из
совершенного исчезнуть), а в Египте верили в то, что характер человеческих поступков и
их моральная определенность закрадываются в сердце, которое после смерти человека
взвешивали на весах во время посмертного судилища. В целом в духовных достижениях
этих цивилизаций нравственность предстает уже осознанной и сознательно выделенной
из-среди других сторон и составляющих человеческой жизни. Здесь фигурируют понятия
добра и зла, поощрения, вознаграждения и наказания, совести, долга, судьбы, блаженства,
страдания и другие моральные понятия, которые впоследствии превратились в моральные
категории.
Однако концептуального осмысления, рационального толкования и систематического
рассуждения явления морально-этического плана получили только в пределах древних
философских школ и направлений, которые, как известно, больше всего успешного
развития получили в древних цивилизациях Востока (Индия и Китай) и в античном мире
(Древняя Греция, Древний Рим, эллинистический мир).
Первые подходы к объяснению явлений морально-этического плана были или
сакральные (освященные божественным авторитетом), или натуралистические (связывали
мораль с природными свойствами человека или космоса). Сакральные объяснения морали
(брахманизм в Индии, аполлонизм и орфизм в Греции, конфуцианство в Китае,
богоизбранность в Иудее) базировались на причастности человеческой души к божеству
или божественности (в конфуцианстве статусом божественного уделялось Небо);
соответственно, источником основных моральных установок возникала именно
божественность. Поскольку божественное считалось чистым, свободным от каких-либо
ошибок и отклонений от собственной сущности, считалось, что моральные нормы также
должны ориентироваться на чистоту помыслов, на поступки, благородство которых не
вызывает никакого сомнения. При том наиболее желаемым состоянием души считалось
максимальное сближение с божеством, или даже и слияния с ним (такой была цель
человеческой жизни в брахманизме, так подавалось желаемое для человека в орфізмі и
аполлонізмі, в иудаизме). В пределах сакральных концепций и толкований морали были
произведены своеобразные сведения или кодексы нравственности, где фигурировали
основные моральные нормы и заповеди. Так, конфуцианство определяло несколько
добродетелей, обязательных для любого благородного человека; это были человеколюбие,
справедливость, уважение к старшим, выполнения ритуалов. В знаменитых книгах
Моисея (учение Торы) фигурировало "Десять заповедей Господних" ("Декалог" д-греч.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 164 из 298
языке), которые подавались исключительно как божественные наставления человеку.
Орфизм культивировал целый ряд культовых действий и ритуалов, которые были
направлены прежде всего на очищение души, культ Аполлона также был ориентирован на
соблюдение чистоты и ясности человеческих намерений и замыслов, на тщательное
соблюдение древних традиций, на ведущую роль коллективного и рационального начала в
человеческой жизни.
Нетрудно заметить общую черту во всех сакральных подходах к этического: человек в
них возникала прежде всего и преимущественно не активным деятелем собственной
жизни, а исполнителем, послушным прислужником в отношении воле высших сил.
Однако, с другой стороны, эти концепции противостояли неограниченному и дерзком
эгоизму человека, который время от времени наблюдался (да и наблюдается в наше время)
в различных этнических культурах и регионах. Например, в Греции накануне реформ
Солона царило социальное беспорядок, в котором неограниченные имущественные
притязания людей приводили к полного пренебрежения какой-нибудь моралью.
Подобные периоды истории иногда называли Смутой или Разрушены в истории разных
народов. Кроме того, сакральные концепции морали так или иначе нацеливали людей на
стремление чего высшего от себя самих, на определенное преодоление себя, на подъем
намерений и поступков на уровень, высшей от человеческой жизни. Правда, чрезмерное
(фанатичное) служение божественному иногда превращает людей в своего рода
послушные "автоматы", при том религиозный фанатизм практически нельзя ни
поколебать, ни опровергнуть.
Натуралистические объяснение морали выходили из природных свойств и интересов
человека или возводили человеческую жизнь и поведение к проявлениям космических
законов. Например, философская школа "Чарвака-локаята" в Древней Индии считала, что
такой сущности, что называется душа и что будто-то существует самостоятельно
относительно человеческого тела, на самом деле нет: человек представляет собой
сочетание так называемых элементов или стихий мира - огня, воздуха, воды и земли.
Когда человек умирает, его тело просто разлагается на выходные элементы, а потому
следует заботиться не о посмертном, а о земной жизни, пытаться получить от жизни как
можно больше удовольствий любого характера. Правда, некоторые представители этой
школы утверждали, что наивысшим удовольствием жизнь искусство избегать страдания,
распространенными были взгляды на право человека насыщать жизни будь-чем приятным
для нее. Библия также доносит до нас сведения об определенных людей в определенные
времена истории, которые придерживались взглядов, похожих на только что очерчены. К
натуралистических толкований морали можно отнести также древнегреческую
философскую школу киников, которые, подражая определенные взгляды Сократа,
пытались убеждать всех в том, что человеку следует обращать внимание только на самые
первые и прямые жизненные потребности, поскольку как раз обременения человека
разными, не нужными для сохранения жизни, а потому лишними хлопотами, делает
человека зависимым, ограниченной, несвободной. Представители школы призвали людей
быть верными своему естественному состоянию. Поскольку до вещей, совершенно не
нужных для свободы и сохранения жизни они причисляли также и высшие достижения
культуры и творческого гения человека, в дальнейшей истории этики (благодаря
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 165 из 298
опосредствованию латинским написанием их названия) они получили название
"циников", а слово "цинизм" стало обозначать презрительное, пренебрежительное
отношение к культурных и общественных достижений и требований человеческой
нравственности.
Достаточно распространенными в философских рассуждениях древних цивилизаций
были космологические концепции нравственности, что толковали ее как следствие
действия общих космических законов на человека, а также как степень осознания такого
действия. Сюда относят старую индийскую философскую школу Санкхья, китайскую
школу Даосизма, философии Гераклита Ефесского и Эмпедокла в Древней Греции. Все
эти направления исповедовали идею существования единого космического закона, что
правит всем и принуждает человека к согласования своих действий с требованиями
данного закона. Задачей человека возникала насущная потребность в познании
требований настоящего закона и их тщательного соблюдения.
Философская школа поздней античности (эпохи эллинизма) под названием стоицизм
разработала свой промежуточный (или синтетический) вариант этики: в исходных началах
они утверждали, что в мире царит всеобщий и неумолимый закон судьбы (фатума, что
является единственным космическим божеством), человек не может его ни изменить, ни
отменить, однако она имеет моральную свободу воли (но не действия!), то есть она сама
определяет свое внутреннее отношение к тому, что с ней происходит. По мнению стоиков,
осознание строгой и однозначного действий закона судьбы в человеческой жизни должно
наставлять человека на принятие такого положения вещей (ибо все равно изменить судьбу
или подействовать на нее невозможно), но дальше человек должен переломить не судьбу,
но саму себя тем, что она, не подвергаясь естественным страхам ли отчаянии, всегда
должна владеть собой, быть спокойной и рассудительной, последовательно принимая все,
что приносит судьба. Как видим, в мыслях стоиков сочетаются повеление,
предоставляемых человеку высшими от нее силами и сущностями, и определенные
возможности самого человека. От такого понимания морали до нас дошло два ведущие
идеи: фатализма - веры в однозначное и полное определение всех аспектов человеческой
жизни, вплоть до мельчайших, и стойкости - умения владеть собой в любых
обстоятельствах жизни.
Но сознательное разработки морально-этических идей мы находим только у
представителей высокой классики в развитии античной философии - у Сократа, Платона и
Аристотеля. Сократа иногда называют первым выдающимся европейским моралистом. И
действительно, нравственности человека, моральным принципам ее жизни Сократ
придавал решающее значение как в философской теории, так и в реальной практике
жизни. За Сократом человек собственное тем и отличается от животных, что живет и
действует сознательно, а, значит, на основе выбора принципов собственного поведения.
Вне таким выбором человеческое превратится в животное. Но для оправданного выбора
человеку необходимы знания, а поскольку от них зависит человеческая жизненная судьба,
эти знания должны быть настоящими, то есть надежными, стабильными, окончательными.
Знать и действовать морально - это для Сократа было то же самое. Поэтому и считается,
что Сократ заложил основы рационалистической или эпистемологической этики: быть
благотворной человеком - значит знать, иметь истинные знания, а быть аморальной -
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 166 из 298
значит ошибаться, склоняться к невежества. В этом также видят и моральный радикализм
Сократа, поскольку для него вопрос о причинах и принципах нравственность решался
однозначно и окончательно.
Платон, ученик и воспитанник Сократа, пошел дальше своего наставника, поскольку,
во-первых, начал различать качественно отличные знания (знания, ум, мудрость), а, вовторых, он начал довольно подробно анализировать разновидности человеческих
моральных добродетелей, подводя моральные принципы не только под поступки людей, а
под государственные законы и решения. Собственно основателем этики как науки
считают уже ученика Платона - Аристотеля, который впервые написал произведения с
использованием слова "этика" и провел различения уровней самой этического сознания. В
своих этических разведках Аристотель еще больше усилил рационалистическое
понимание морали, поскольку поделил все моральные добродетели на два разряда.
Первый он назвал этическими доброчесностями, которые возникают и формируются в
самой стихии жизни и базируются на принципе "Делай так, как делают все", то есть,
например, отвечай добром на добро, на месть местью и др. Но такие стихийно
сложившиеся нормы поведения, по мнению Аристотеля, не дают надежных оснований для
разграничения добра и зла. Поэтому существуют высшие - дианоэтические
благотворительности, основанных на принципе "Делай так, как положено", то есть так,
как того требуют умные осмысленные принципы поведения. Следует отметить и то, что
все три представителя вершины древнегреческой философии - Сократ, Платон и
Аристотель - были сторонниками того, что мораль является неотъемлемой частью
государственного жизни, что именно потребности государственного жизни требуют
морально-этического воспитания. Такое видение морали называется "моральным
этатизмом" (от фр. слова, что означает государство).
Больше всего внимания вопросам морали уделялось в поздней античной философии так называемой философии эллинизма и римско-александрийской философии.
Многочисленные направления этой философии (эпикуреизм, стоицизм, скептицизм,
неоплатонизм) прямо ставили перед собой задачу отыскать оправданы основы
человеческой индивидуального поведения. В результате здесь были произведены
некоторые принципиально важные позиции (или подходы) в трактовке нравственности.
Так, эпикуреизм настаивал на том, что в основе нравственности должен быть принцип
удовольствия ("гедоне"), а потому эта позиция в этике получила название "гедонизма".
Наряду с этим достаточно распространенной была позиция эвдемонизму, что считала
целью морального поведения достижения счастья как, кстати, и наоборот, то есть
считалось, что именно соблюдение норм морали может подарить человеку истинное
счастье (стоицизм). Продолжала исповедоваться также позиция морального этатизму,
которая утверждала, что моральным следует считать все, что служит благу государства,
или: государственные установки и требования и являются основами морали; эта позиция
была особенно распространена в общественном мнении и философии Древнего Рима.
Неоплатонисты пропагандировали исключительно духовный характер морали и сделали
свой вклад в развитие аскетического ее толкование: чем больше ущемляются телесные
запросы, тем большего веса и пространства приобретают духовные, а в духовных запросах
важнейшим является стремление к единению с божеством. Однако следует сказать, что
все эти позиции основывались на индивидуализме и даже эгоизме, поскольку в античной
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 167 из 298
философии была довольно распространено мнение о том, что по природе человек является
эгоистом, то есть заботится прежде всего и преимущественно о своем отдельное, личное
благо (Демокрит, Эпикур, скептики).
В следующую историческую эпоху - в Средние века - направление всего духовной
жизни, общественной мысли и философии в корне изменилось, поскольку основным
жизненным и мировоззренческим ориентиром для людей данной исторической эпохи
теперь была религия - преданная и непоколебимая вера в Бога. Соответственно,
источником нравственности считался Бог: Он создал человека, Он наделил ее
определенными способностями и свойствами, Он предоставил ей (в разные способы)
первые наставления на жизнь, которые содержатся в текстах божественных заповедей
(для христиан - в Библии). Но это вовсе не означало, что в это время не возникало
серьезных моральных проблем и что философско-религиозная мысль не пыталась их
осмыслить. К таким проблемам относятся: соотношение божественного - полного и
абсолютного - вперед определения судьбы каждого человека и человеческой свободы
воли, источники зла в том мире, который создан милостью исключительно благого Бога,
основ и признаков греховности определенных людей или их поступков и др. В целом при
решении этих проблем средневековая философская мысль выработала свои позиции в
понимании морали. Первым ее постулатом было безоговорочное принятие тезиса о
грехопадение человека и, соответственно, ее несостоятельности самой вернуться к
чистого, непорочного состояния. Из этой концепции следовало признание человека в
самом ее естестве испорченной и греховной (первородный грех), то есть совсем не
свободной от моральных изъянов. Поскольку только с помощью Бога человек мог
надеяться на возвращение к потерянному Раю, то такая моральная установка опиралась на
веру в божественную благодать. С другой стороны, из этого постулата также
определенная вытекала моральная умеренность и сдержанность человека, поскольку в
первородному грехе все люди стали равными, значит не существовало оснований для
резкого осуждения будь-кого. Христианская нравственная мысль ввела в этическую
практику такие понятия как грех, ответственность, гордыня, любовь, надежда, смирение.
В то же время для христианской нравственности были характерны позиции ригоризму
и пуританства. Оба сроки возникли позже, не в средневековье, однако они точно
характеризуют особенности именно этой этической мысли. Ригоризм означает строгость и
характеризуется требованием всегда, при любых обстоятельствах соблюдать и буквы и
духа определенной моральной заповеди, тем более, если это заповедь божественного
происхождения. Пуританство происходит от английского слова "чистота" и также
характеризуется требованиям строгого соблюдения общих установок христианской веры
относительно максимального ограничения любых нужд, исповедование скромности и
аскетизма.
В эпоху Возрождения моральные устои христианства в целом продолжали быть
основными для европейцев, однако здесь ощутимо начали культивуватись
индивидуализм, стремление личного духовного совершенства (ренессансный
персонализм) и достаточно активная реабилитация многогранности человеческих
потребностей и запросов. Это проявилось, в частности, в попытке доказать, что духовная
чистота и пользу не противоречат друг другу, что земные (в том числе - телесные)
потребности человека являются вполне законными и важными даже учитывая посмертное,
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 168 из 298
загробную жизнь. Но при том весьма активно продолжала иметь хождение и мысль о
принципиальной моральную амбивалентность человека, поскольку, по мнению
мыслителей Возрождения, человек мог достигать Бога, а могла и быть ниже скота. Однако
все же ведущим мотивом ренессансной этики была мысль о неодномірність человека, о
невозможности и неуместность пренебрегать земными, телесными потребностями и
радостями человеческой жизни.
Сделаем выводы из рассмотрения вопроса. В раннем историческом развития
морального сознания и этики достаточно четко просматриваются своеобразные
альтернативы: мораль все больше приобретает рационалистических объяснений, однако
она в значительной степени опирается на определенные первичные самоощущения и
переживания человека, что оказались в мифологических и религиозных представлениях;
человек являлся одновременно греховной и величественной, способной и неспособной
управлять собой в сфере выработки и соблюдения моральных норм. Наконец, можно
утверждать, что моральное сознание пришла к мысли о необходимости сочетать и
согласовывать между собой земные и трансцендентные, телесные и духовные,
индивидуальные и общественные потребности и запросы человека.
3. Проблема толерантности.
3.1. Понятие
А.Определение
Толерантность (от лат. tolerantia - терпимость) - качество, характеризующее
отношение к другому человеку как к равнодойстойной личности и выражающееся в
сознательном подавлении чувства неприятия, вызванного всем тем, что знаменует в
другом иное (внешность, манера речи, вкусы, образ жизни, убеждения и т.п.). Т.
предполагает настроенность на понимание и диалог с другим, признание и уважение его
права на отличие. (Р.Р. Валитова, Новая философская энциклопедия)
«Т. - это признание и уважение прав и свобод человека, которые, несмотря на все
различия, должны быть одинаковыми для всех» (Л.М. Романенко)
Т. называет «странной ценностью воздержания от применения своей силы во вред
принципиально неприемлемому отклонению» (М.Б. Хомяков),
Б. История термина
Изначально слово tolerantia означало пассивное терпение, добровольный перенос
страданий. Но уже в 16 веке понималось и как "позволение", "сдержанность". Особенное
распространение приобрело в конце 20 века в связи с проблемами взаимодействия
различных культур, мультикультурализма и т.д.
2. 2. Подходы
Всего в научной литературе мы можем выделить четыре методологических подхода к
толерантности: 1) аксиологический; 2) идеально-типический, приверженцы которого
(например, Джон Ролз и другие представители деонтологического либерализма) видят в
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 169 из 298
толерантности некий моральный идеал, к достижению которого обществу необходимо
стремиться; 3) онтолого-историцистский, рассматривающий толерантность как
определённый способ сосуществования групп в истории; а также 4) «конфликтный»
исследовательский подход, который в отечественной науке подробно разрабатывается
Борисом Капустиным, а на западе его придерживаются Шанталь Муфф и Славой Жижек,
Эрнесто Лаклау. Чаще всего данную категорию рассматривают как ценность-в-себе или
как один из исторических видов политической практики.
1) Аксиологический подход трактует толерантность как «ценность-в-себе» (для
Г.Маркузе – «цель-в-себе», для Питера П. Николсона – «благо-в-себе») или, по крайней
мере, как одну из ценностей либеральной демократии.
Герберт Маркузе в 60-е годы прошлого века обратил внимание на то, что в
современном ему либеральном обществе пропадают субъекты политики. Ранее
толерантность служила защитой силам освобождения. Затем политическую борьбу
заменили политические технологии. Общество претендует на то, что оно толерантно, но
поскольку в нём отсутствуют реальные оппоненты, толерантность превращается в
апологетику статус-кво и идеологию подавления, т.к. подлинные политические субъекты
находятся вне границ дозволенного, вне терпимости. Практикуемая общая толерантность
— кажущаяся. И если во времена Локка вне границ терпимости находились атеисты,
магометане и паписты, то во времена Маркузе – безработные, нетрудоспособные и проч.
социальные аутсайдеры, представители расовых, этнических, сексуальных и др.
меньшинств.
Моральные теоретики толерантности для разрешения вышеописанного парадокса в
процессе аргументации, как правило, незаметно подменяют эту категорию каким-либо
иным, близким по смыслу, но все же не абсолютно тождественным понятием. Под
толерантностью они понимают, например, уважение к личности человека или к
разнообразию культур.
2) В основе идеально-типического подхода лежит берущий своё начало от Канта
нормативно-рационалистический взгляд на толерантность, основанный на концепции
естественных неотчуждаемых индивидуальных прав. Кант уходит от проблемы моральной
общности индивидов благодаря тому, что сформулированные им законы морали и, прежде
всего, категорический императив, действуют в универсальном мире. Однако общение
людей – то, что, согласно Канту, является «величайшей целью человеческого
предназначения» - это «отношения особенного к особенному, не редуцированные к
абстрактной всеобщности».
3) Онтолого-историцистский подход использует Майкл Уолцер в своём исследовании,
посвящённом пяти режимам толерантности, иногда к нему прибегают другие
коммунитаристы и мультикультуралисты, а также все те авторы, которые апеллируют к
нелиберальным основаниям толерантности. Ценность его умаляется тем, что по большому
счёту его приверженцы низводят теорию толерантности до описания исторических
примеров толерантных режимов.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 170 из 298
Майкл Уолцер, понимая, что толерантность легче всего практиковать в условиях «чётко
обозначенных и общепризнанных отношений господства и подчинения», всё же
призывает стремиться к «взаимному уважению». Он подчёркивает необходимость
толерантности, «замешанной на некоторой комбинации любопытства и восторженности».
С точки зрения Уолцера вполне оправданы меры позитивной дискриминации: «пока не
разорвана связь между классовой и групповой принадлежностью, ни о каком уважении
или терпимости речи тут идти не может». Хотя он признаёт, что подобные меры, как
правило, лишь усиливают нетерпимость, особенно на первоначальном этапе.
4) При конфликтном подходе толерантность — это не отмена "борьбы", не
противоположность ей, а ни что иное, как борьба, но в известных границах, которые
нельзя определить априорно, поскольку их задает практика борьбы.
Борис Капустин предлагает не отбрасывать радикально идею универсальности как
таковую, замыкаясь в горизонте существующего «здесь и сейчас» частного «мы», а
поставить на место трансцендентной и метаисторической универсальности
«действительную историческую универсальность», позиционно дистанцироваться по
отношению к культурной традиции, поскольку без подобной дистанции (по Ю.
Хабермасу) вообще невозможна какая-либо рефлексия.
Поэтому Борис Капустин (вслед за И. Берлиным), в отличие от Джона Грея,
последовательно отстаивает точку зрения, что «толерантность и индифферентность — не
просто различные, а взаимоисключающие понятия», поскольку в своих развитых формах
толерантность предполагает «не пассивное безразличие, а активное взаимопризнание
оппонентов именно в качестве оппонентов, каждый из которых привержен не только
своим собственным ценностям, отличающим его от других, но и общей для всех ценности
свободы». По его мнению, толерантный субъект, отстаивая свои ценности, считая их
«истинными», а убеждения другого — заблуждениями, оценивает свою истину ниже
свободы другого самому осуществлять свой выбор, и признаёт, что ценности настолько
многообразны, что они не могут быть идеально согласованы друг с другом.
3.3. Значение толерантности
А. Значение толерантности для общества (Р.Р. Валитова, Новая философская
энциклопедия)
- необходимое условие общественного единения людей различных верований, культурных
традиций, полит. убеждений
- ключевой принцип гражданского общества
Б. Значение толерантности в политике (И.Гусачев, Политическая энциклопедия,
1994)
- условие упорядоченных отношений как внутри государства, так и между гос-вами
- условие установления результативных контактов между обществ. организациями,
партиями и гос-вами
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 171 из 298
- особое значение проявление выдержки, умение быть толерантным играт при полит.
переговорах (умение выслушать мнение противополож. стороны, обдумать его)
- необходима при поиске полит. союзников
3.4. Проблемы толерантности
А. Современная ситуация делающая проблему толерантности актуальной
Можно рассказать о процессах глобализации, которые привели к тому, что
а) даже западноевропейские общества, которые ранее были моноэтничными,
становится политэтничными. Представители разных этносов и конфессий вынуждены
жить совместно.
б) резко интенсифицировались контакты между даже удаленными друг от друга
странами как на частном, так и на полит. уровне
в) в условиях многополярности невозможно полностью игнорировать интересы других
религий и стран.
(от Ильинской)
Современный кризис капитализма тоже объясняется утратой тех традиционных
моральных установок, которые изначально породили данный феномен.
Другой особенностью постсовременности является «текучесть» её социальной ткани.
Ещё в индустриальном обществе каждый индивид заполнял собой строго определённое
место, занимал некую фиксированную позицию в составе более или менее стабильной
окружающей обстановки, демаркационные линии между организациями и их
подструктурами были жёстко определены в пространстве. В условиях постсовременности,
по утверждению Сейлы Бенхабиб, большинство из нас является членами более чем одного
сообщества, более чем одной языковой (и даже этнической) группы.
В условиях сжатия пространства и времени, в которых приходится действовать
индивидам сейчас, они произвольно выбирают моральную систему координат,
актуализируя в тот или иной момент времени одну из своих идентичностей.
Б. Парадоксы толерантности
Суть парадоксов: а) можно и нужно быть толерантным к тем взглядам и традициям,
которые сами по себе исключают толерантность, б) не приводит ли толерантность к
кризису нравственных оснований культуры
(Примеры от Ильинской)
а) В данном ряду можно упомянуть также практики нанесения ритуальных увечий,
иные формы членовредительства, чрезмерную жестокость и истязания детей в процессе
домашнего воспитания у приверженцев некоторых сект, т.е. такие культурные
проявления, которые несовместимы с основными ценностями либеральной демократии.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 172 из 298
Несмотря на устное осуждение и уголовную наказуемость подобного рода домашних
практик, общество, как правило, «не замечает» домашнего насилия. Во Франции,
например, по свидетельству Майкла Уолцера, внутри иммигрантских африканских общин
негласно процветает публично осуждаемое ритуальное уродование половых органов
новорожденным девочкам. Так же «вполне терпимым» является домашнее истязание
собственных и усыновлённых детей среди членов ряда религиозных сект в США.
Общественность периодически узнаёт о том, что происходит «за высоким забором
приватности», тогда, когда дети погибают или получают жестокие увечья, а их личность
непоправимо травмируется. Причина такой терпимости, как мы полагаем, проста: дети не
представляют группы, которая борется за свои интересы. Кроме того, согласно
либеральной традиции, дети (в отличие от женщин) ещё не достигли «нравственной
зрелости» и не способны к автономии или самозаконодательству.
б) Возникает парадоксальная ситуация, когда часть представителей сообщества
вынуждены жить по нормам, которые они не признают в качестве «своих». Другая,
«современная» часть сообщества, постепенно утрачивает свои нравственные ориентиры,
поскольку современная мораль возможна лишь до тех пор, пока её питают
нерефлексируемые установки, заимствованные из морали традиционной для данного
сообщества. Подобное утверждение легче всего проиллюстрировать на примере института
семьи (переживающем сегодня серьёзный кризис), поскольку именно семейные ценности
веками воспринимались как нравственные, семья была важнейшим институтом
социализации в традиционном обществе и т.д. Однополая любовь, с точки зрения
традиционного сознания, была аморальной, поскольку подрывала жизнеспособность
общества, в котором главной задачей семьи было общественное воспроизводство.
Сегодня, благодаря возможности искусственного оплодотворения, «выращивания детей в
пробирке», суррогатного материнства и проч., однополая пара вполне может иметь детей.
Но семья и в настоящее время является первичным институтом социализации. Ребёнок,
воспитанный однополыми родителями, очевидно, будет иметь иные стандарты брачного
поведения, нежели тот, что был рождён и воспитан гетеросексуальной парой.
В. Позиция Ильинской (вот Ильинской, а лучше, наверно, высказать
собственное мнение)
Мы присоединяемся к консервативной точке зрения Джона Грея относительно
преимуществ толерантности в виду того, что она, в отличие от рациональных проектов по
переустройству мира, не борется с заблуждениями. Толерантность как добродетель,
свойственная людям, осознающим своё несовершенство, далека от требований по
закреплению неких предпочтений с помощью особых прав или привилегий, а также от
попыток привить всем некий образ жизни. Она просто позволяет уживаться друг с другом
тем людям, которые могут умерить свои требования и терпеливо сносить различия.
Политика постсовременной толерантности – это не политика требований по реализации
мнимых прав, а практика взаимных уступок и компромиссов в процессе достижения
соглашений, подходящих на сегодня, а не на все времена.
Однако терпимость возможна лишь там, где присутствует хотя бы минимальный
общественный консенсус по вопросам общественной морали, единство цели в делах
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 173 из 298
общества, которое вполне возможно и без единства убеждений: толерантный субъект,
отстаивая свои ценности, считая их «истинными», а убеждения другого —
заблуждениями, должен осознавать, что ценности настолько многообразны, что они не
могут быть идеально согласованы друг с другом, и оценивать свою истину ниже свободы
другого самостоятельно осуществлять свой выбор.
Сегодня быть терпимым – одно из требований общественной морали
«цивилизованного» человечества. Воспитанному и образованному индивиду
демонстрировать проявления нетерпимости просто неприлично. Но идиллическая картина
толерантности нарушается тогда, когда толерантный субъект сталкивается с «истинным»
моральным субъектом, с его традиционно замкнутым, целостным и потому нетерпимым
моральным сознанием...
Использованная литература
1. Ильинская С.Г. "Теория толерантности: проблема выбора методологии". М., 2007.
2. Гусачев И. Политическая энциклопедия. М.,1994.
3. Медушевский А.Н. Социология права. – М., 2006.
Лекция № 10. Проблемы нравственности в современном демократическом
государстве (2ч.).
Вопросы лекции. 1. Этические аспекты политики в современном мире. 2 Проблема
ответственности политика. 3. Политические технологии и этика. 4. Проблема
политической этики в глобальном контексте. 5. Процессы глобализации и кризис
идентичности. Идентификация и политическая этика.
1. Этические аспекты политики в современном мире.
В широком смысле политическая этика призвана объяснить, каким образом политика
связана с моралью, т.е. насколько применимы моральные оценки к политике.
В узком, прикладном значении политическую этику можно описать как особый вид
профессиональной этики, т.е. принципы и нормы регулирующие поведение людей в сфере
политики.
Никколо Макиавелли считал, что политика не совместима с моралью «цель оправдывает
средства».
Иммануил Кант предложил этическое обоснование политики: человек не должен
использоваться как средство, человек должен быть средством политики.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 174 из 298
В отношении политики и морали необходимо избегать 2х крайностей:
1) недооценки значения морального аспекта в политике (не верно, т.к. политика
занимается вопросами взаимоотношений людей и мораль необходима для
согласования/примирения интересов сторон)
2) переоценки значения морали
a. Политика берет на себя несвойственные ей функции реализации моральных
предписаний ? излишнее морализаторство и моральный диктат (политика не может
улучшить мораль, создать «нового человека», ее главная задача – научить людей жить
вместе) b. К самой политике предъявляют излишние моральные требования ? моральный
ригоризм. Но политика – специфическая область человеческих отношений, которая
сильно отличается от области неполитических моральных отношений. В политике
действуют особые законы и правила, борьба разных интересов и ценностей. Многие
политические вопросы нельзя решать только моральными средствами, и качество
политики не может задаваться только нравственностью политиков. Сегодня признание
приобретает взгляд на политическую этику как на этику политических институтов и этику
политических добродетелей (разумность, справедливость, мужество, умеренность)
[Бернхард Сутор, Германия]. Т.е. с одной стороны из политики нельзя изъять моральную
составляющую, но т.к. не все вопросы в политике можно решить при помощи морали
возникает другой регулятор – этика политических институтов. Не традиции/идеология
интегрирует общество, но социальная этика, этика политических институтов.
2. Проблема ответственности политика.
Непосредственная реализация задач и функций государства вытекает из понимания
назначения политических деятелей. С этим и связаны особенности их административноправового и общеправового статуса. Если рядовой государственный служащий косвенно
реализует полномочия государства (через выполнение приказови распоряжений
вышестоящих руководителей государственных органов), то политические деятели
непосредственно связанные с реализацией задач и функций государства. Речь идет о том,
что именно политики (в смысле термина административного права "политические
деятели") определяют, как реализовывать на практике положения действующего
законодательства. Так называемые дискреционные полномочия предоставляют
политическим деятелям достаточно широкий простор для действий. То есть уровень
принятия управленческих решений в государственных служащих и политических
деятелей разный: последние принимают решение, что действительно является "вершиной"
системы управления в государстве.
Особенности ответственности, как следующая признак правового статуса
политических деятелей в современной Украине, заключается в наличии на сегодня
дискуссионных, не решенных окончательно правовых проблем в чем же заключаются
особенности политической ответственности как варианта ответственности политических
деятелей; чем отличается политическая и конституционно-правовая ответственность и как
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 175 из 298
они между собой соотносятся может быть в судах рассмотрен вопрос о отправке в
отставку политического деятеля.
Давая ответ на первый вопрос считаем целесообразным указать, что в основе
восприятия политической ответственности находится объективный фактор - политическая
деятельность. В свою очередь, ключевые принципы политической деятельности связаны с
получением, содержанием и передачей власти как цели политической деятельности.
Поэтому, как представляется, в основе политической ответственности лежат поступки,
прямо не запрещенные действующим законодательством, но интерпретируются
руководящим составом государства как таковые, где имеют место политические мотивы
относительно освобождения.
Отвечая на вопрос о том, чем отличается политическая и конституционно-правовая
ответственность и как они между собой соотносятся, необходимо отметить следующее
обстоятельство. Речь идет о том, что, по мнению авторов, политическая ответственность
прямо не предусмотрена положениями действующего законодательства, в то время как
основные принципы конституционной ответственности вытекают из норм Конституции.
Политическая ответственность в международном правовом поле предполагает
наложение определенных санкций в виде разрыва экономических и дипломатических
отношений в случае нарушения политиком международных норм и правил.
Внутри государства политики за свои просчеты, безграмотные или популистские
решения зачастую никакой ответственности не несут, так как правовые отношения между
субъектом и властью недостаточно обозначены. Так что громкие заявления некоторых
политиков о своей политической ответственности не что иное, как демагогия.
3. Политические технологии и этика.
В широком смысле политическая этика призвана объяснить, каким образом
политика связана с моралью, т.е. насколько применимы моральные оценки к политике.
В узком, прикладном значении политическую этику можно описать как особый вид
профессиональной этики, т.е. принципы и нормы регулирующие поведение людей в сфере
политики.
Никколо Макиавелли считал, что политика не совместима с моралью «цель
оправдывает средства».
Иммануил Кант предложил этическое обоснование политики: человек не должен
использоваться как средство, человек должен быть средством политики.
В отношении политики и морали необходимо избегать 2х крайностей:
1) недооценки значения морального аспекта в политике (не верно, т.к. политика
занимается вопросами взаимоотношений людей и мораль необходима для
согласования/примирения интересов сторон)
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 176 из 298
2) переоценки значения морали
a. Политика берет на себя несвойственные ей функции реализации моральных
предписаний ? излишнее морализаторство и моральный диктат (политика не может
улучшить мораль, создать «нового человека», ее главная задача – научить людей жить
вместе) b. К самой политике предъявляют излишние моральные требования ? моральный
ригоризм. Но политика – специфическая область человеческих отношений, которая
сильно отличается от области неполитических моральных отношений. В политике
действуют особые законы и правила, борьба разных интересов и ценностей. Многие
политические вопросы нельзя решать только моральными средствами, и качество
политики не может задаваться только нравственностью политиков. Сегодня признание
приобретает взгляд на политическую этику как на этику политических институтов и этику
политических добродетелей (разумность, справедливость, мужество, умеренность)
[Бернхард Сутор, Германия]. Т.е. с одной стороны из политики нельзя изъять моральную
составляющую, но т.к. не все вопросы в политике можно решить при помощи морали
возникает другой регулятор – этика политических институтов. Не традиции/идеология
интегрирует общество, но социальная этика, этика политических институтов.
4. Проблема политической этики в глобальном контексте.
Горькая правда состоит в том, что путь рациональной научной теории, бурно
развивавшейся в последние столетия, оказался во многом тупиковым. Классическую
науку Нового времени создал «освобожденный от оков Прометей», олицетворяющий
устремленность человека к вершинам рационализма, технологизма и прогрессизма.
Агрессивный антропоцентризм долгое время был наиболее мощной нравственной
парадигмой в международной политике, последовательно утверждая весьма категоричные
максимы — человек есть не только мера всех вещей, но и единственный источник силы,
обеспечивающий политическую стабильность и прогрессивное развитие.
И сегодня все современные международные организации активно пропагандируют
политические ценности, которые генетически и структурно порождены менталитетом
Просвещения: свободу, равенство, права человека, достоинство личности... В
определенном смысле наш век стал эпохой невиданного торжества идеологии
Просвещения и... началом ее заката. Поднявшись на вершины рационализма,
прогрессизма и технологизма, человек увидел, наконец, такие «бездны» прогресса,
которые заставили его содрогнуться и переосмыслить весь пройденный путь.
Никогда за всю историю человечества не были столь разительными контрасты между
богатыми и бедными странами, между господствующими и обездоленными классами,
между информированными и неинформированными структурами, допущенными и
исключенными персоналями. Вера в спасительную силу «морали успеха», поразительная
терпимость к неравенству во всех его формах, к личному своекорыстию, к необузданному
утверждению агрессивного эгоизма изрядно запятнали высокие идеалы прогресса,
благоразумия и индивидуализма.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 177 из 298
Драма прометеева человека, захваченного идеей рациональности, состоит в том, что
ему удалось одержать пиррову победу над «нерациональным» миром природы и
человеческой культуры. Технологический энтузиазм адептов Просвещения, забывших о
том, что природа — это все-таки храм, а не мастерская, сегодня ведет человечество к
экологической катастрофе. Технический прогресс неуклонно пожирает пространство
природы и культуры, производя в них опустошения. Возрастающее технологическое
могущество прометеева человека сочетается с духовной пустотой порожденного им
потребительского общества: сформировался катастрофический дисбаланс между
технологическим активизмом и внутренней, духовной культурой «одномерного
человека».
И вот сегодня предельно поляризированное человечество, наконец, пришло к выводу,
что необходимы поиски новой глобальной этики, существенно отличающейся от
прогрессистской модели эгоистической заинтересованности и конкурентности: «мы
должны перестать думать, что рост обещает быть безграничным, а источники энергии —
неистощимыми. Разрушительный характер светского гуманизма коренится... в его
антропоцентризме... исключительное внимание к человечеству как мере всех вещей или
как к обладателю неоспоримой духовной власти над природой низводит духовность до
неадекатного ей уровня и низводит природу до статуса объекта потребления»1.
Слишком долго идеология Просвещения видела в духовной неангажированности
политических практик и учреждений залог человеческой свободы и гарантию
человеческой терпимости в мире политики. Сам всемирно-исторический процесс
политической эмансипации интерпретировался как неуклонное расширение сферы
нейтральных значений, где человек избавлен не только от внешней духовно-религиозной
цензуры, но и от цензуры собственной совести, рождающей у него слишком сложные и
весьма нерациональные комплексы.
В результате политическое пространство «неотчуждаемых прав человека» стали
понимать как ценностно нейтральное, в котором человек политический любой
цивилизации свободен жестко дистанцироваться от каких бы то ни было
социокультурных норм и учреждений. Предполагалось, что такая рационализация
политического пространства будет вести к возрастанию человеческой свободы. Однако
реальная политическая практика показала, что нейтральные политические пространства,
отданные во власть человеческой рациональности, подвержены неминуемому
разрушению. Непомерная озабоченность политическими правами человека при дефиците
его обязанностей в отношении окружающего мира привела к возрастанию сил хаоса и
энтропии в мире политики.
5. Процессы глобализации
политическая этика.
и
кризис
идентичности.
Идентификация
и
Глобализация является общемировым процессом самым мощным и значительным
на сегодня. Республика Казахстан по мере вхождения в мировое сообщество и обретения в
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 178 из 298
нем своего места, во все большем объеме и глубине испытывает на себе воздействие
глобализации по направлениям, в том числе национальной идентичности.
Прежде чем мы перейдем непосредственно к анализу поставленной в статье
проблемы, необходимо чуть подробнее остановится на ключевых понятиях национальной
идентичности.
Национальная идентичность любого национального сообщества определяется
множеством
факторов
-исторических, политических, культурных,
языковых
территориальных, цивилизационных и иных. Сложным и актуальным в развитии общества
является вопрос идентификации и самоидентификации его членов. Поскольку он
означает, насколько человек себя отождествляет или не отождествляет с обществом. Это
чувство принадлежности, отождествления индивида с кем-либо или чем либо (группой,
коллективом), помогающее ему успешно усваивать свои нормы и ценности, перенесения
индивидом на самого себя качеств и особенностей его внешнего окружения.
Идентичность служит основой процесса подражания, т.е. не насильственного, а
свободного выбора тех качеств, умений и ценностей, какими он хотел бы обладать.
Общеизвестно, что каждый человек принадлежит к той или этнической группе.
Этническая идентичность выступает психологической основой этнополитической
мобилизации, которую следует рассматривать как готовность людей, объединенных по
этническому признаку, к групповым действиям по реализации этнических интересов.
Идентичность формируется на основе соответствующей национальной парадигмы, на
пересечении национально-исторической, социально-психологической, социокультурной,
политико-культурной и др. сфер. В её содержание входят установившиеся особенности
национальной культуры, этнические характеристики, обычаи, верования, мифы,
нравственные императивы и т.д. Она теснейшим образом связана с понятием
«национальный характер». Здесь речь идёт о представлениях людей о себе, о своем месте
в мире. Национальная идентичность интегрирует в себя внутренние и внешние
составляющие. Для неё особенно важно соответствие внешнего и внутреннего, формы и
содержания, проявления и сущности. Внутреннее ощущение идентичности подразумевает
сущностную тождественность, родственность, общую основу, единое начало.
Этническая самоидентификация - сознательный акт этнического самоопределения
человека, отнесе­ния самого себя к определенной этнической общности. Немаловажен тот
факт, что национальная иден­тичность является условием внутренней интегрированности
любого общества. Национальная идентич­ность является опорой национального
государства, его отличительным признаком в числе других.
По мнению Томаса Магстада, существует четыре важных элемента политического
устройства в любой стране: история, язык, культура и религия, которые вызывают
сильные чувства и являются символами идентичности страны или нации.
В Республике Казахстан в последние годы обозначились две основные стратегии
национально -государственного строительства и соответственно им доминирующие
модели национальной идентичности. Первая стратегия направлена на формирование
единой казахстанской нации из полиэтнического по своему составу общества на основе
общности гражданства, вторая стратегия должна быть связана с национальной
идентичностью самих казахов.
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 179 из 298
В данном случае в современном обществе ряда стран идут поиски национальной
идентичности, куда входили бы новые консолидирующие ценности. Что можно отнести к
данным качествам патриотизм, народность, мораль (традиционная)?Удобно ли то время
что бы искать идентичность? Главным вызовом здесь выступает - глобализация, которая
стирает традиционные формы идентичности, ставят под сомнение субъективные
ощущения самоидентичности человека и этносов, сформированные в рамках прежних
традиций, структурных элементов идентичности т.к. ментальность, историческая
коллективная память, духовное наследие, язык и др. Идентичность следует рассматривать
не как свойство, изначально присущее индивиду, а как отношение, формирующееся в
процессе социального взаимодействия. Как считают многиеисследователи, идентичность
в строгом смысле слова может быть атрибутирована только индивидами, поскольку
только индивидыи обладают качеством субъектности и, соответственно, способны
относить или не относить к себе определенные характеристики.
Проблемы государственной, национальной, гражданской идентичности, ее сохранения
и дальнейшее развитие, не разрушая её целостность - один из основных вопросов, анализ
которых необходим для выра­ботки наиболее эффективного вхождения Казахстана в
мировое сообщество и на вызовы глобализации.
Национальная идентичность имеет много различных аспектов - политической,
государственно-правовой, социально-экономический, идейно-идеологический, культурноцивилизационный, историче­ский и т.д. где можно и нужно найти место и для философии.
Она, эта идентичность, предполагает собственно казахстанское содержание,
базирующееся на истории и культуре казахского народа, на его неотъемлемых правах на
создание на своей земле национальной, собственно казахской по сути и по содержанию,
государственности со своими вытекающими отсюда последствиями. В этом утверждении
нет ничего националистического в негативном смысле этого словоупотребления. Больше
того оно лишь выражает действительное положение вещей, т.е. должное, закономерное.
По-видимому, национальная идентичность хорошо прослеживается в трудные минуты
для этноса, где дается импульс к поиску оснований и способов укрепления или
восстановлению национальной идентич­ности, найти то, что нас объединяет,
сформулировать те ценности, ради которых стоит жить или умирать. Очевидно,
национальная идентичность является питательной средой, формирующей сознание
народа, осознание же собственного «Я» каждого народа невозможно вне и независимо от
собственной истории, его героических или трагических событий, на основе и понимании
опыта прошлого и интересов будущего.
Этническая принадлежность остается доминантной формой социальной категоризации
в структуре индивидуальной и групповой идентичности населения Казахстана.В целом, на
основе опрошенных респондентов этническая принадлежность все еще является почти,
что единственной доминантой в структуре идентичности подавляющего большинства,
поотношению к гражданской идентичности.
Как показывает практика национального строительства, в различных государствах в
решении этого противоречия доминирует принцип «и-и», а не «или - или». В разработке
общенациональной идеи Казахстана необходимо использовать обе концепции нации гражданскую и этнокультурную, а не опираться только на одну из них, отбрасывая
другую. Энтони Смит называет этот способ построения нации одним из самых
распространенных в мире - моделью «доминирующего этноса».
УМКД 042-14-508.01.20.02/03 - 2015
Ред. № 1 от 11.06.2015
Страница 180 из 298
Все же вернемся к влиянию глобализации на национальную идентичность, что
является предметом исследовательского интереса.Сегодняшние процессы глобализации и
трансформации, наблюдающиеся в мире, нарушают традиционные формы идентичности,
ставят под сомнение субъективные ощущения самоидентичности человека и этносов,
сформированные в рамках прежних традиций.
Целый ряд процессов глобализации непосредственно влияют на обострение кризиса
идентичности.
Эти процессы - демократизация, экономизация, информатизация, культурная
стандартизация, ценностная универсализация и др. - неизбежно наталкиваются на
национальную идентичность как на препятствие своему естественному развитию, как на
центральное ядро, хранящее наиболее устоявшиеся, накапливающиеся порой тысячелетия,
и потому наиболее прочные представления различных этнонацио-нальных общностей о
себе самих. При этом развиваются многообразные конфликты, исход которых зависит от
прочности
или
рыхлости
сложившихся
национальных
идентичностей,
их
бескомпромиссности и жесткости, невосприимчивости к новому, или, напротив, их
гибкости, способности к адаптивному изменению, обновлению без утраты культурных
идентификационных ядер. Глобализация, стремящаяся перемолоть национальную
идентичность, растворить ее в глобальных процессах - это, таким образом, своего рода
квалификационный турнир для таких ядер.
Наступление информационного общества меняет не только привычные ориентиры, но
и социальные и культурные механизмы поддержания идентичности. Границы для
формирования социальной и личностной идентичности расширяются. Глобальная
экономика, развитие и расширение коммуникаций, власть массовой культуры приводят к
тому, что западный человек впитывает в себя множество моделей поведения, расширяя
тем самым диапазон оценок и идей, и создавая почву для вариативности идентификаций.
Отсюда, отличительными чертами индивидуальной идентичности эпохи глобализации
становятся динамизм, аморфность и неустойчивость. В результате