БОГАТСТВА САЛДИНСКОГО КРАЯ Полезные ископаемые Археологические находки

Общественный Совет по истории и краеведению
при Главе администрации
Верхнесалдинского городского округа
БОГАТСТВА
САЛДИНСКОГО КРАЯ
Полезные ископаемые
Археологические находки
Редактор
О. С. Журавлев
Благодарю за помощь и поддержку в издании этой книги
С. БУЗУНОВУ, В. КОБЕНИНА, В.ЗОЛОТУХИНА,
М. ПАНКОВА, Н. САБАКАЕВА
Верхняя Салда
2014 год
2
Глава 1
ПОЛЕЗНЫЕ
ИСКОПАЕМЫЕ
Часть 1
По материалам
«Экономического описания
Салдинского района»
(1934-1938 г.)
Геологическое строение Салдинского края таково, что он
представляет богатейший природный музей, в «запасниках»
которого, как в кладовых, скрыты разнообразные природные
ископаемые, начиная со строительных материалов и кончая
благородными металлами – золотом и платиной, с их
ценнейшими спутниками - осмием и иридием.
И очень жаль, что
до сих пор природные кладовые
Салдинского края полностью не разведаны и лежат, ревниво
оберегаемые природой. Многие полезные ископаемые, как
например, железные и медные руды, эксплуатировались уже
в первые годы проникновения на Урал промышленного
капитала, свидетелями чего являются заброшенные карьеры
и рудники.
Ископаемые богатства района по минералогическому
принципу можно распределить на ряд групп, основные из них
могли бы оказать значительное влияние на развитие
экономики района.
3
В качестве справки:
О́смий (лат. Osmium) - химический элемент с атомным номером
76 в Периодической системе химических элементов Д. И.
Менделеева, обозначается символом Os. При стандартных
условиях представляет собой блестящий серебристо-белый с
голубоватым отливом металл. Переходный металл, относится к
платиновым металлам. Наряду с иридием обладает наибольшей
плотностью
среди
всех
простых
веществ.
Согласно
теоретическим расчётам его плотность даже выше, чем у иридия.
Ири́дий - химический элемент с атомным номером 77 в
периодической системе, обозначается символом Ir (лат. Iridium).
Иридий - очень твёрдый, тугоплавкий, серебристо-белый
переходный металл платиновой группы, обладающий высокой
плотностью и сравнимый по этому параметру только с осмием
(плотности Os и Ir практически равны с учётом расчетной
погрешности). Этот результат получен путём теоретических
расчётов. Имеет высокую коррозионную стойкость даже при
температуре 2000 °C.
ЖЕЛЕЗНЫЕ РУДЫ
1. Салдинское месторождение в 3,5 км от д. Медведевой и в
7 км от д. Акинфиевой,
2. Шатуновское месторождение в 7,5 км на юго-восток от д.
Киприной,
3. Анатольское
в
3,5
км
на
северо-восток
от
Нижнесалдинского завода,
4. Бороушинский рудник в 7 км от д. Медведевой,
5. Кулынский рудник в 2 км на северо-восток от д.
Медведево.
Не лишне указать, что 50 лет тому назад, как заявляют
старожилы, Нижнесалдинский завод частично пользовался, так
называемой Матвеевской рудой.
4
5
МЕДНЫЕ РУДЫ
1. Буланихинский рудник, в 6 км на юго-запад от д.
Медведево, на речке Буланихе, левом притоке реки Салда,
2. Верхне-Курьевское месторождение, в 1,5 км на восток от
д. Медведевой,
3. Луковское месторождение в 5 км от д. Медведевой на юг.
Существует мнение, распространенное среди старожилов
Салдинского района, что до открытия в Нижнем Тагиле в 1813
году медного рудника медная руда задолго до этого
транспортировалась на лошадях на медеплавильный завод
Демидова (бывший Выйский завод).
Однако разработка этих месторождений производилась недолго и
в 1842 году была совершенно остановлена, дав всего лишь 11
пудов золота. Содержание золота доходило до 6 золотника в 100
пудах руды.
ХРОМИСТЫЙ ЖЕЛЕЗНЯК
Представлен несколькими месторождениями. Среди них есть так
же рудники, уже бывшие в эксплуатации. Хромистый железняк в
виде опыта был добыт для Нижнесалдинского завода в
количестве нескольких тонн.
СВИНЦОВАЯ РУДА
Месторождение находится на Свинцовой горе.
ЗОЛОТО
С давних пор, особенно по реке Тагил и в устьях речек
впадающих в реку Тагил, почти на всем протяжении по
Салдинскому району золото составляло предмет богатейшей
наживы старателей.
В ряде других ископаемых золоту предоставлено первое место.
Коренные месторождения золота были открыты в 1830 году по
реке Тагил близ бывшего Павловского завода (между Тагильским
кордоном и д. Малыгина).
По описанию российских ученых-геологов Костовского и Г. Е.
Щуровского, золото обнаружено тут в тонких жилах кварца.
СЕРЕБРО
Алтинское месторождение в 8 км от д. Малыгиной. В тех же
местах, где в 1830 году обнаружены коренные месторождения
золота, обнаружены и месторождения серебра, которого в то
время добывали до 1 золотника в пуде руды.
АСБЕСТ
До Империалистической войны (1914 г.) Салдинский район два
или три раза посетил геолог, некто Иван Иванович Шнабль,
которого интересовало месторождение асбеста, но обнаружив
его, детальной разведки он не произвел и был отозван.
ПЛАТИНА
Обнаружена в тех же местах, где и золото.
СЛЮДА
Залегает во многих местах, как например, по речкам Слудка и
Широкая около д. Пряничниковой, рекам Тагил и Талица около
д. Медведевой. Характерно отметить, что месторождение слюды
у д. Медведевой разрабатывалось еще до 1765 года.
В 1765 году разрабатываемым месторождением заинтересовалось
Управление Гороблагодатских горных заводов, которое
применяло слюду для оконных рам. Зачастую по заказам
заводоуправления местные жители приносят ее в мешках в завод.
Если учитывать тот факт, что слюда становится дефицитным
материалом в электропромышленности, а научная мысль пока
еще только работает над вопросом замены ее другими
6
7
материалами, необходимость разведки месторождений слюды на
территории Салдинского района становится очевидной.
Нижней Салды (около д. Медведевой) и характерно тем, что не
требует вскрышных работ, а выходит горой к реке.
ПЬЕЗО-КВАРЦ (ГОРНЫЙ ХРУСТАЛЬ)
Залегает в 3 км от д. Пряничниковой, в так называемых
Даниловых ямах и других местах, в кварцевых породах. Идет для
изготовления оптических и других тугоплавких стекол.
Царское
правительство
импортировало
пьезо-кварц,
переплачивая за него золотом от 5 до 30 рублей за килограмм.
ТАЛЬК
В царское время был предметом экспорта. В настоящее время
представляет глубокий интерес, как по мощности залежей, так и
по характеру залегания.
КВАРЦ
Месторождений кварца чрезвычайно много, причем он
встречается в некоторых местах и в самом рабочем поселке
Нижняя Салда. В некоторых местах кварц имеет сходство с
известняком и имеет вкрапления медной руды.
МРАМОР И ИЗВЕСТНЯК
По старому плану Нижнесалдинской дачи в квадрате №284
находится целая гора черного звездистого мрамора, сильно
искрящегося в изломе.
Известняк представлен многими месторождениями, например,
Слудкинским, Копытинским (оно же Шайтанское). Наибольший
интерес представляет Шайтанское месторождение, находящееся
всего лишь в 21 км от железной дороги (разъезд Встреча). Запасы
его на разведанной площади в 4 га составляют 1403650 т. По
техническому составу (содержание Са - 54,6%) он представляет
крайний интерес в качестве флюсов для Нижнесалдинского
металлургического завода, но требует вложений средств для
проведения железнодорожной ветки на 2,5 км и организации
железнодорожного транспорта. Месторождение эксплуатируется
десятки лет самым примитивно-кустарным способом.
Копытинское месторождение извести находится в 10 км от
ПЕСОК
По запасам всевозможных видов (строительного, формовочного)
песка Салдинский район, расположенный в центре ударных
строек, мог бы сыграть не последнюю роль. Известны
следующие виды:
1. Мелкий, желтый, употреблявшийся на металлургическом
заводе. Имеется старый рудник.
2. Твердый, горный, сильно вытачивает инструмент.
3. Белый, горный, тончайшей структуры, по внешнему виду
не отличается от пшеничной муки, легкоплавкий и
великолепно
может
пойти
для
стекольной
промышленности.
4. Песок Шишаринского песчаного карьера в 5 км от
Нижней Салды, добывается заводом до 12 тонн в год.
5. Широковский формовочный песок в 30 км на север от
Нижней Салды. В 1935 году программа по добыче
утверждена в 600 тонн.
ГЛИНА
Огнеупорные глины в Салдинском районе представлены
несколькими видами:
1. Огнеупорная алтынка (старый рудник).
2. Строительный ил.
3. Красная, жирная, по виду не имеет отличия от крови.
8
4. Глина, дающая мыльную пену, чем пользовались местные
жители и продавали ее на рынке вместо мыла.
ГИПС
Месторождение находится по речке Березовке в 6 км от Верхней
Салды.
9
уголь – относится к периоду средних отложений, типа
Челябинского. Салдинские старожилы указывают и на ряд
других месторождений, расположенных по речкам Никитихе и
Первой Сатаковой, вправо и влево от Коряковской дороги и в
других местах.
ТОРФ
На территории Салдинского района находится 43157,4 га
торфяных болот, из них наиболее значительны и заслуживают
внимания массы Кокшаровского, Басьяновского, Войского,
Сатюковского, Мостовского, Тарушинского болот.
Запасы торфа Салдинских болот колоссальны. На разведанной
площади в 45500 га запасы торфа определяются в 601469 тыс.
куб.метров. Причем, на площади 23700 га Басьяновского и
Кокшаровского болот запасы торфа определяются в 78
миллионов тонн сухого торфа.
На этих массивах намечалось строительство Третьей
Среднеуральской электростанции мощностью 200 тыс.квт.
НЕФТЬ
Академик И.М. Губкин, выступая с сообщением о запасах нефти
в Советском Союзе на нефтяной секции Второй Всесоюзной
топливной конференции в июле 1932 года, указывал, что на
западном и восточном склонах Урала есть основания искать
нефть. Он говорил, что необходимо изучить восточный склон
Урала с точки зрения его геологической структуры. Если
предположение о нахождении там нефти подтвердится, то мы
будем иметь широкий и длинный нефтеносный пояс в несколько
тысяч километров.
Эти предположения подтверждаются и жителями деревень
Малыгиной и Кокшаровой, работавших на разведках каменного
угля с российским геологом С.Н. Никитиным еще до
Империалистической войны. Они указывают на возможность
залегания нефти около Мостовского болота.
В смежных Верхотурском и Алапаевском районах обнаружены
признаки нефти, что, по указаниям Востокгеологии, дает право
предположить о залегании нефти и в нашем районе.
КАМЕННЫЙ УГОЛЬ
Был предметом геологических разведок до империалистической
войны, но во время Гражданской войны Колчаковской армией
архивы были эвакуированы или уничтожены и в архивном отделе
Уралгеологоразведки
есть
лишь
скудные
материалы,
указывающие на месторождения каменного угля в верховьях
речки Пшеничной и вниз по ее течению. Салдинский каменный
Салдинский район расположен в самом центре районов
развивающихся ударными темпами, строительства новых
предприятий - Тагилстрой, Вагонстрой, Красноуральский
медеплавильный
комбинат,
Калага-Калатинский
медеплавильный и химический комбинат, Алапаевский
завод. Да и сам наш район имеет строительство крупного
гиганта завода стальных мостов, конструкций и кранов –
ГРАНИТ
Серый, крупнозернистый, расположен по речке Телянке (приток
р. Тагил) и в 14 км от Верхней Салды, где залегает громадными
плитами.
10
Стальмост. Имея богатейшие залежи цветных металлов и
других полезных ископаемых, Салдинский район не может
оставаться белым пятном. Необходимо форсировать
комплексные геологические разведки, которые выяснят
полностью ресурсы имеющихся полезных ископаемых и
конкретно определят пути дальнейшего развития.
Часть 2
По материалам
«Словаря Салдинского района»,
составитель Гусев П.А.
(1964-1971 г.)
По имеющимся в распоряжении райисполкома заявкам
граждан и некоторых организаций в Салдинском районе
имеются залежи следующих полезных ископаемых:
Месторождения железной руды:
1. Акинфиевское, в 5 км от д. Акинфиево,
2. Кулынское, в 2 км на северо-восток от д. Медведево,
3. Боровушинский рудник, в 7 км на юг от д. Медведево, на
речке Боровушка, притоке реки Луковой, с правой
стороны.
Запасы
руды
небольшие,
выработка
производилась в ХIХ веке открытым способом,
4. Шатуновское, в 4 км на юго-восток от д. Балакино,
5. Анатольское, в 3-5 км на юго-восток от г. Н.Салда,
6. Нелобское, на правом берегу речки Нелобка, в 2 км на
11
юго-восток от д. Нелоба. Месторождение открыто еще до
основания салдинских заводов рудоискателями Демидова
для нужд Невьянского завода. При постройке
Салдинского завода месторождение оказалось на
территории Невьянского завода, и между владельцами
произошел спор за право владения им. Но поскольку
содержание железа в руде было невелико, добыча руды на
Нелобском месторождении было прекращено.
7. Журавлевское, в 16 км на юг от г. В.Салда. Руда
добывалась
в
начальный
период
работы
Верхнесалдинского завода. Больших запасов не было и
добыча вскоре прекратилась.
8. Салдинское, на правой стороне реки Салда, в 1 км от г.
В.Салда.
9. На берегу речки Каменки, правом притоке реки Нелоба.
Руда
добывалась
в
конце
ХVIII
века
для
Нижнесалдинского завода.
10. Каменная гора, расположена на восточной окраине г.
Н.Салда. В начале деятельности завода на горе
добывалась руда.
11. Матренина гора, расположена на правой стороне реки
Салда, перед железнодорожным путем Алапаевской ветки.
Руду добывали в небольших количествах для
Нижнесалдинского завода.
12. Талицкое, расположено на берегу речки Талица.
Разработка руды велась с середины ХVIII до начала ХIХ
века для Нижнесалдинского завода.
Месторождение медной руды:
1. Буланихинский рудник, в 6 км на юго-запад от д.
Медведево, на речке Буланихе, левом притоке реки Салда.
В ХVIII веке медная руда добывалась шахтным способом
12
и возилась гужевым транспортом в Н.Тагил и на Выйский
медеплавильный завод. После открытия в Н.Тагиле
медного рудника, доставка руды с Буланихинского
рудника прекратилась,
2. Верхне-Курьевское, в 1,5 км на восток от д. Моршинино,
на речке Курья. Руда вывозилась на лошадях на
медеплавильный завод в Н.Тагил. Добыча руды
произведена в небольшом количестве.
3. Луковское, на берегу реки Луковой, в 5 км на юго-запад от
д. Медведево. Руда добывалась в незначительном
количестве в ХIХ веке.
4. Порожнинское, в 4 км на юго-запад от Тагильского
кордона.
Месторождение хромистого железняка:
1. В 5 км к югу от д. Новожилово,
2. В 5 км на юго-запад от п. Басьяновский,
3. В 3-5 км к востоку от д. Малыгино,
4. В 5 км к северу от г. Н.Салда.
Месторождение свинцовой руды:
1. Порожистое, в 4 км на юго-восток от Тагильского
кордона, Свинечный лог.
Месторождение золота:
1. По руслу и берегам речки Аба,
2. Анатольевский рудник, в 20 верстах от Нижнесалдинского
завода, вблизи левого берега реки Тагил. Месторождение
состоит из кварцевых жил. Здесь встречается свинцовый
блеск гнездами, при разведках была найдена глыба
свинцового блеска до 80 пудов весом. Кроме сказанных
полезных ископаемых, в месторождении встречается
13
цинковая обманка, железная икра, медный колчедан,
медная зелень, красная медная руда, самородное серебро и
золото. Коренное месторождение золота было открыто на
руднике в 1830 году. Разработка производилась в шахтах с
промывкой горной породы в отводном канале, устроенном
вдоль реки Тагил по левому берегу. Позднее отводной
канал был использован при строительстве Павловского
листопрокатного завода. Рудник работал не долго и в 1842
году был закрыт, дав всего 11 пудов 6 фунтов золота.
Содержание золота доходило до 6 золотников в 100 пудах
породы.
3. Бабин лог, правый приток реки Тагил, впадающий в 4 км
ниже Тагильского кордона,
4. Русло речки Балабановка, правого притока реки Тагил,
впадающей в 1 км выше реки Леневки,
5. Русло Бельничной речки, левобережного притока реки
Тагил, выше Синего камня,
6. Большаковский перебор, каменистое русло реки Тагил, в 2
км от д. Новожилово вниз по течению реки,
7. Русло речки Винокурки, правого притока реки Тагил,
впадающий в реку у Малыгинского колена,
8. Русло нижнего течения Выносной речки, левобережного
притока реки Тагил, впадающий в реку выше в 1 км
Вьюшкина брода,
9. В русле Глубокой речки, левобережного притока реки
Тагил, впадающего в реку в 2 км выше Синего камня в
конце ХIХ века открыт прииск Глубоковский.
10. Горно-Павловский прииск, открыт в 1860-1870 годах на
реке Тагил, в 20 верстах от Нижнесалдинского завода. Для
производства старательских работ река Тагил была
спружена каменно-хворостяной плотиной. Добыча золота
производилась в русле реки заводчиком Демидовым.
14
Прииск был соединен с Нижнесалдинским заводом
дорогой для гужевого транспорта. Готовая плотина и
некоторые заведения явились основой выбора места
строительства Павловского катального завода.
11. Даниловы ямы на речке Слюдке. При добыче кварца в
начале ХХ века здесь было обнаружено жильное золото,
которое добывалось жителями д. Пряничниково. Среди
кварца встречался горный хрусталь.
12. Долгий плес на реке Тагил, ниже устья речки Леневки и
выше Тагильского кордона. Дно и берега плеса имели
богатое содержание золота.
13. Драга, построенная для добычи золота на реке Тагил в
1934 году выше мельничной плотины д. Пряничниково.
Драгой производились старательские работы по промывке
золотоносных песков вверх по течению реки от плотины
до устья реки Взвозной. В 1936 году добыча золота была
прекращена.
14. В русле речки Нижней Еловки, левом притоке реки Тагил,
впадающем в реку в 3 км ниже д. Новожилово.
15. В низовьях речки Ельничная, левом притоке реки Тагил,
впадающей в реку в 1 км ниже Вьюшкинского брода. В
конце ХIХ века здесь был открыт прииск.
16. По руслу, берегам и долине реки Ива. Старательские
работы производились жителями д. Балакино.
17. В русле нижнего течения речки Казаковки, правого
притока реки Тагил, впадающего в реку в 3 км выше устья
реки Салда.
18. Кантуровский золотой прииск, расположен на берегах
Кантурова лог, правого притока реки Тагил. Получил свое
название от фамилии владельца сенокосного угодья, на
котором найден золотоносный песок. Месторождение
находилось в суходоле, и промывка песков была
15
затруднительна. Для подвода воды на прииск была
прорыта канава длиною до 3 км от речки Нольки.
Старательские
работы
производились
бригадным
методом, численностью до 30 человек. Промывочные
работы производились на больших вашгердах с поточным
методом работы. Сначала добыча производилась
старателями-одиночками, а с 1932 года – трестом
Уралзолото. Прииск был закрыт в 1940 году.
19. На берегах речки Леневки, правого притока реки Тагил,
впадающего в реку в 12 км выше п. Тагильский кордон.
20. Нелобский (Черемшанский) золотой прииск, находился на
правом берегу речки Нелобы, в 4 км от д. Нелоба. На
прииске добывалось жильное золото, выходящее среди
горной породы кварца. Сначала прииск разрабатывался
старателями д. Нелоба и все старательские работы
производились вручную. После того, как на прииске
оказалось богатое жильное золото, в конце второй
половины ХIХ века, работы стало производить
управление Нижнетагильскими заводами. На прииске был
установлен паровой двигатель для механизации работ при
толчении кварца и промывке песка, полученного после
дробления золотоносного кварца. Запасы жильного золота
оказались незначительными и около 1900 года
приисковые работы управлением Нижнетагильских
заводов были приостановлены. После окончания добычи
золота казной, местные старатели мыли золото вручную.
21. В нижнем течении речки Озерки, в 30-е годы ХХ века
велась промышленная добыча.
22. В русле речки Осиновки, левом притоке реки Тагил,
впадающем в реку на территории Тагильского кордона.
23. В устье речки Ошкарка, левом притоке реки Тагил,
впадающем в реку в 4 км выше д. Моршинина.
16
24. В устье речки Палагиной, левом притоке реки Тагил,
впадающей в реку выше речки Песчанки.
25. В нижнем течении речки Песчанки, левом притоке реки
Тагил.
26. В русле нижнего течения речки Пихтовки, левого притока
реки Тагил, впадающего в реку выше Кантурова лога.
27. В русле речки Порожняя, правого притока реки Тагил,
впадающего в реку выше бывшего Павловского завода.
Одно из богатейших золотоносных мест среди притоков
реки Тагил.
28. В русле речки Пшенки, левом притоке реки Тагил,
впадающем в 1 км ниже д.Новожилово. Свое названии е
речка получила от крупного рассыпного золота величиной
с пшеничное зернышко, добываемого в песках речки. На
среднем течении речки на берегу в ХIХ веке был рудник.
29. В устье речки Слободки, левом притоке реки Тагил.
30. В устье речки Слюдки, правом притоке реки Тагил.
31. В нижнем течении речки Верхняя Соколка, левом притоке
реки Тагил.
32. В нижнем течении речки Средняя Соколка, левом притоке
реки Тагил.
33. В устье речки Нижняя Соколка, левом притоке реки
Тагил.
34. Горно-Павловский прииск, в устье речки Теснушки, левом
притоке реки Тагил.
35. В русле речки Федьковка -1, правом притоке реки Тагил,
впадающем в реку в 3 км ниже устья реки Салда.
36. В устье речки Федьковки -2, левом притоке реки Тагил,
впадающей в реку напротив речки Федьковки -1.
37. В устье речки Нижней Черепановки, левом притоке реки
Тагил.
38. В нижнем течении р. Чумичка, левом притоке реки Тагил.
17
39. В устье реки Шайтанка, правом притоке реки Салда.
40. В устье речки Широкой, правом притоке реки Тагил.
Месторождение серебра:
1. Пиинский серебряный рудник, расположен был около
речки Пии в верхнем течении. Месторождение было
известно в 1896 году, но рудник мало эксплуатировался и
был закрыт.
Месторождение асбеста:
1. Обнаружено на Тагильском кордоне.
Месторождение слюды:
1. Залегает по реке Тагил, Талице (около д. Медведево).
Добыча слюды производилась еще до 1765 года.
2. По берегу речки Слюдка, правом притоке реки Тагил.
Больших запасов слюды не было и добыча велась в
незначительном количестве.
Месторождение мрамора:
1. Вверх по реке Тагил в 7 км от Тагильского кордона
имеются значительные залежи черного мрамора.
Месторождение известняка:
1. Шайтанский известковый карьер, расположен на берегу
реки Шайтанка, в 14 км от Нижнесалдинского завода.
Разработка известняка начата в конце ХIХ века частными
поставщиками. В 1934 году начата промышленная
эксплуатация месторождения Нижнесалдинским заводом.
В 1938 году в карьере установлены компрессорная и
водоотливная установки. Годовая добыча известняка
составляла 115 тыс. тонн. Доставка потребителю
18
производилась в железнодорожных вагонах.
2. Копыловское, в 5 км на юг от д. Медведево, на левом
берегу реки Салда, у впадения в реку Копытного лога.
Месторождение характерно тем, что не требует никаких
вскрышных работ, а выходит горой к реке.
Месторождение эксплуатировалось со второй половины
ХIХ века до 1930 года самым примитивно-кустарным
способом. Добываемый известняк вывозился на лошадях
по санному пути на Нижнесалдинский завод. Часть
известняка обжигалась на месте и полученная известь
продавалась жителям населенных пунктов Салдинского
района. В связи с увеличением добычи известняка на
Шайтанском месторождении, работы на Копытинском
прекратились.
Месторождение гранита:
1. В 10 км к востоку от г.Н.Салда,
2. В 1 км на восток от д. Нелоба,
3. В 1 км на северо-восток от д. Акинфиево,
4. В 2 км на юго-восток от д. Пряничниково.
Месторождение охры:
1. Мостовское, в 2 км на северо-восток от д. Малыгино.
Месторождение талька:
1. В бассейне речки Курья.
Месторождение формовочного песка:
1. В районе Тагильского кордона,
2. Широковское, по речке Широкой, в 4 км от д.
Пряничниково. Песок разрабатывался в конце ХIХ начале
ХХ века для Салдинских заводов.
19
3. Кедровинское, по речке Кедровка, в 16 км на восток от г.
Н.Салда. Песок добывался в конце ХIХ века для нужд
завода. С 1960 года песок добывался механическим
способом для строек района. Песок качественный и имеет
огромные запасы.
4. Басьяновский песчаный карьер, на 21 км Басьяновской
железной дороги, открыт в 1952 году на базе
Черепановского месторождения формовочного песка,
эксплуатируемого в конце ХIХ века Нижнесалдинским
заводом.
Месторождение строительного песка:
1. Лепиловское, на реке Салда, в 5 км на северо-восток от г.
Н.Салда,
2. Шишаринское, на реке Салда, в 3 км вниз по течению,
3. По руслу реки Салда.
4. На берегу речки Северная в районе станции Ива работал
карьер, который поставлял песок на стройки в Н.Тагил.
5. На берегу речки Курьи.
Месторождение каменного угля:
1. Проминское, в 13 км на северо-запад от г. Н.Салда,
2. Сатюковское, в 10 км к северу от г.Н.Салда,
3. Новожиловское, 1 км северо-западнее д. Новожилово,
4. Никитинское, в 12 км на юго-восток от г.Н.Салда,
5. Юрьинско-Шайтанское, в 2 км от д. Кокшарово,
6. В 6 км к западу от д. Малыгино,
7. Сокольско-Ямское, в 7 км на северо-запад от Тагильского
кордона.
Месторождение торфа:
1. Балковское болото, в 4 км на юго-восток от
20
Нижнесалдинского завода,
2. Басьяновское болото, расположено на водоразделе реки
Тагил и Выя, вокруг озера Басьяновского. Запас торфа –
149957 тыс. куб. метров,
3. Березовское болото, расположено в левобережной пойме
реки Ива, в 5 км от д. Балакино. Запас торфа – 3220
куб.метров,
4. Большое Озерское болото, расположено в 5,5 км на
северо-восток от д. Медведево. Запас торфа - 868
тыс.куб.метров.
5. Взвозинское болото, расположено в 14 км на северо-запад
от станции Н.Салда. Запас торфа – 5440 тыс.куб.метров,
6. Глиняное болото, в 7,5 км на юго-запад от д. Медведево.
Запас торфа - 1019 тыс.куб.метров.
7. Гремичевское болото, расположено в 4 км на юго-запад от
станции Встреча. Запас торфа – 6005 тыс.куб.метров.
8. Дурновское болото, расположено в 4 км на восток от
Центрального Басьяновского поселка.
9. Еловское болото, расположено на юг в 8 км от д. Киприно.
10. Казачье болото, расположено на левой стороне течения
реки Выя.
11. Кедровое болото, расположено в 5,5 км на юго-восток от
г.Н.Салда. Запас торфа – 1860 тыс.куб.метров.
12. Кокшарово-Комбаевское болото, расположено в северной
части района. Запас торфа – 481560 тыс.куб.метров.
13. Красное болото, расположено в 13 км восточнее
г.Н.Салда. Запас торфа – 594 тыс.куб.метра.
14. Красненское болото, расположено в 4 км на юго-восток от
д. Медведево. Запас торфа – 230 тыс.куб.метров.
15. Кулынское малое болото, расположено в 6 км на восток от
д.Медведево. Запас торфа – 1320 тыс.куб.метров.
16. Кулынское нижнее болото, расположено в 4 км на восток
21
от д.Медведево. Запасы торфа -1079 тыс.куб.метров.
17. Леневское болото, расположено в 7 км на запад от
г.Н.Салда. Запасы торфа – 10000 тыс.куб.метров.
18. Ломовское болото, расположено на северо-западе в 1 км
от станции Моховое. Запас торфа – 2592 тыс.куб.метров.
19. Мишинское болото, расположено в 6 км на юго-запад от
д.Киприно. Запас торфа – 48 тыс.куб.метров.
20. Мостовское болото, расположено в 3 км на запад от д.
Новожилово. Запас торфа – 43737 тыс.куб.метров.
21. Ножнихинское болото, расположено в 4 км от д.Балакино.
Запас торфа – 504 тыс.куб.метров.
22. Озерское Большое болото, расположено в 5,5 км на
северо-восток от д.Медведево. Запас торфа – 969 тыс.куб.
метров.
23. Озерское Малое болото, расположено в 5 км на северовосток от д.Медведево. Запас торфа – 769 тыс.куб.метров.
24. Озерское болото, расположено в 5 км на северо-запад от
г.В.Салда. Запас торфа – 16754 тыс.куб.метров.
25. Озерский (Нольский) торфяник, расположен в 5 км на
северо-восток от Верхнесалдинского завода. Разработка
торфа производилась во второй половине ХIХ века. Запас
торфа оценивался в 300 тыс. кубических сажень.
26. Пахотное болото, расположено на юго-восток в 10 км от
г.Н.Салда. Запас торфа – 8690 тыс.куб.метров.
27. Путичное болото, расположено в верховьях речки
Путичной в 10 км от г.Н.Салда. Запас торфа – 1504
тыс.куб.метров.
28. Сатюковское (Трошино) болото, расположено в 10 км на
северо-запад от станции Н.Салда. Запас торфа – 2054
тыс.куб.метров.
29. Солоничное болото, расположено в 4 км на запад от
д.Акинфиево по Компасной дороге. Запас торфа – 22292
22
тыс.куб.метров.
30. Топкое болото, расположено в верхнем течении реки
Нелоба. Запас торфа – 5350 тыс.куб.метров.
31. Трошино-Сатюковское болото, расположено в 10 км на
север от г.Н.Салда. Запас торфа – 2054 тыс.куб.метров.
32. Хухаркино болото, расположено в 5 км на юго-запад от
д.Балакино. Запас торфа 702 тыс.куб.метров.
33. Черновский торфяник, расположен в 5 км на север от
Верхнесалдинского завода. Разработка торфа велась со
второй половины ХIХ века до 1928 года. Запас торфа
определялся в 300 тыс.куб.сажень.
34. Черновское болото, расположено в 3 км на запад от
станции Моховое. Запас торфа – 5957 тыс.куб.метров.
35. Шишаринское болото, расположено в пойме реки Салда, в
5 км от г.Н.Салда. Запас торфа – 148 тыс.куб.метров.
36. Ямское болото, расположено в 9 км на юго-восток от
д.Киприно. Запас торфа – 8 тыс.куб.метров.
Месторождение глины:
1. Мостовское, на левой стороне среднего течения речки
Мостовая, в 3 км на северо-запад от д. Малыгино.
Огнеупорная глина много лет использовалась для нужд
Нижнесалдинского завода, доставка осуществлялась на
лошадях зимой на расстояние 26 км. Промышленная
добыча прекращена в 1930 году. Жители д.Моршинино
использовали глину, имевшую несколько оттенков, для
покраски оконных наличников.
2. Северское, в 2 км на запад от д. Северной,
3. На восточной окраине г.Н.Салда,
4. На северо-восточной окраине г.Н.Салда, за станцией в
Глиняном логу. По левой стороне по течению лога были
построены кирпичные сараи и фабрика по выработке
23
5.
6.
7.
8.
глиняной посуды,
В 3 км на запад от г.В.Салда,
По речке Черной на правом берегу, около старого
Тагильского тракта,
В районе Малого мыса, рядом с карьером в конце ХIХ
века был построен кирпичный завод купца Мелентьева,
В верховьях речки Глинки, правого притока реки Салда.
Месторождение кварца:
1. Белый камень, огромная глыба белого кварца, находилась
на Пряничниковской дороге, в 5 км от г. Нижняя Салда. В
начале ХХ века камень был увезен на Нижнесалдинский
завод и был использован для нужд огнеупорного цеха.
2. Даниловы
ямы,
кварцевые
разработки
для
Нижнесалдинского завода, расположенные на речке
Слюдке, правом притоке реки Тагил.
3. Нелобский кварцевый карьер, расположен на правом
берегу речки Нелобка. Правом притоке реки салда,
напротив д. Нелоба. Рудник начал работать с июля 1913
года. До этого времени месторождение эксплуатировалось
в течение 50-60 лет самым примитивным способом –
вручную, через огонь. В 1913 году здесь стали применять
бурение и взрывные работы. В 30-е годы ХХ века в
карьере были установлены двигатель с насосом для
откачки воды, электродвигатель, компрессор, введено
механическое бурение, построен электроподъемник. В
летнее время кварц транспортировался по пруду на
Нижнесалдинский завод на баржах, буксируемых
колесным пароходом, а затем, моторной лодкой. С карьера
до пристани кварц возили по узкоколейной железной
дороге с конной тягой, а с 1938 года на автомобилях. В
1948 году карьер был закрыт ввиду прекращения
24
25
выработки огнеупорного кирпича на Нижнесалдинском
заводе. Запасы кварца в карьере так и остались не
выработанными и могут быть использованы в
дальнейшем.
золотые россыпи найдены приказчиком Нижнесалдинского
завода П.Макаровым, штейгером Нижнетагильского завода
Макаром Стафеевым и служителем Иваном Беловым.
1828 год. Ведется разработка золотого прииска Исинского по
реке Иса близ Верхней Салды, золота получено 12 фунтов.
1829 год. Открыт золотой прииск Ломовский на речке Ломовка
близ Верхнесалдинского завода, прииск дал золота 2 пуда 39
фунтов.
1830 год. Открыт золотой прииск Нольский на речке Нолька
вблизи Верхнесалдинского завода, прииск дал золота 26 фунтов.
1831
год.
Открыт
прииск
Надпорожненский
близ
Нижнесалдинского завода на речке Надпорожней, прииск дал
золота 3 пуда 16 фунтов.
Открыт Павловский золотой прииск в даче Нижнесалдинского
завода по правому берегу реки Тагил. Велась разработка
штольнями, однако из-за твердости пород прииск был оставлен.
Около речки Грязной, впадающей в реку Тагил, обнаружена
залежь, в которой попадались серебро и самородное золото.
Прииск назывался Анатольевский, получено золота 1 пуд 27
фунтов. Прииск Павловский и Анатольевский открыл штейгер
Ефим Коряков.
1832 год. В дачах Салдинских заводов по речке Березовке
найдена золотая россыпь и начата ее промышленная разработка.
1835 год. Открыт Мочальный золотой прииск по Мочальному
ключу, впадающему в речку Теляну вблизи Верхнесалдинского
завода, прииск дал золота 1 пуд 3 фунта.
1840 год. Служителем Нижнетагильского завода Иваном
Швецовым открыт золотой прииск по речке Шиловке,
впадающей в речку Шайтанку в 3 км от д.Киприно.
1846 год. Геодезистом Нижнетагильского завода Горчаковым
проведено обследование и описание Журавлевского и
Салдинского железных рудников, расположенных по течению
Часть 3
По материалам
«Тагильской летописи.
ХVI-ХIХ век»,
составитель С.В.Ганьжа
(2000 г.)
1765 год. Рудознатцем Сельдюковым проводился осмотр
месторождения слюды близ деревни Медведевой на реке Салда.
Эта слюда использовалась для конных рам.
1823 год. Служителем Иваном Шмаковым открыт Черемшанский
золотой прииск в 14 верстах от Верхнесалдинского завода по
речке Черемшанке. За время эксплуатации прииска добыто
золото – 9 пудов 11 фунтов.
1824 год. На речке Теляне, впадающей в реку Тагил, открыты два
золотых прииска, давшие золота 16 пудов 28 фунтов.
1825 год. В округе открыт золотой прииск Георгиевский близ
Верхнесалдинского завода, золота добыто 1 пуд 34 фунта.
1826 год. Открыт золотой прииск Шайтанский в 14 верстах от
Нижней Салды на реке Шайтанка.
1827 год. Открыт золотой прииск Источинский близ Нижней
Салды по речке Исток, впадающей в речку Нелобу. Самородки и
26
27
реки Салда. Оба рудника были приписаны к Верхнесалдинскому
заводу.
1847 год. В Верхней Салде на Озерском истоке создана фабрика
для промывки золотоносных песков.
1855 год. Смотритель Нижнетагильского завода Ефим Коряков с
группой рабочих занимается поиском свинцовых руд в дачах
Нижнесалдинского завода. Ему «как человеку, сведущему в этих
делах, поручают поиск металлов, руд и минероалов». В ноябре он
докладывает заводской конторе: «Во исполнение приказа
рассматривал я разные местности, образования, с коих собирал
минералы, каковое описание при сем заводоуправлению имею
честь предъявить…» Ведется перечисление минералов в
количестве 60 наименований, которые им переданы были в
минералогический кабинет Леону Вейеру, попечителю учебных и
богоугодных заведений.
При проведении раскопок в разное время Кокшаровской стоянки
первобытного человека были найдены каменные топоры, ножи,
каменное кольцо, правильно обделанное или «чакра» метательное кольцо, употреблявшееся в сражениях у
исторических людей. Скребки, рубила, стрелы из молочного
кварца, каменные точила, орудия неизвестного назначения,
глиняный кружок с четырьмя отверстиями, масса костей. Тут же
встречены находки железного века – копье и нож, и собрано
громадное количество черепков глиняной посуды.
У деревни Нелоба имеются ямы и бугры, где встречаются
черепки глиняной посуды и плитки, высеченные из мягкого
камня. Здесь жили наши предки - «чуди» (смотри рукописи
археологической описи УОЛЕ).
Другим видом археологических памятников являются писанцы,
среди которых характерными для нашего района являются
писанцы на камне Балабан, на правом берегу реки Тагил, в трех
верстах от деревни Кваршино, представляющими шесть
изображений. На двух скалах расположенных на высоте 3 футов
от подошвы скалы находится писанец на Звонкой горе или
береговом камне реки Тагил в 3 километрах от деревни
Кваршино, расположенной на высоте 8 метров от уровня реки и
занимает площадь 2 фута.
На том же камне имеется второе изображение на высоте 3 футов
от уровня реки, занимаемая площадь в 1 фут длины и 2 фута
ширины. Такие же изображения разных размеров имеются в
Салдинском районе еще во многих местах: у деревни Гаевой в 3
километрах вниз по течению реки Тагил, между деревней Гаева и
Бреховой, у деревни Пряничниковой в 5 километрах вниз по
течению на правом берегу реки Тагил, на утесе под названием
Балабай, на Соколином камне на 20 километре от деревни
Пряничниковой вниз по течению реки Тагил на левом берегу.
Глава 2
АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ
НАХОДКИ
Нижнесалдинский район, создававшийся из бывшей
Нижнесалдинской, Верхнесалдинской и части деревень
Тороповской волостей, был обитаем с глубокой древности.
Яркими свидетельствами того являются археологические
памятники сохранившиеся до нашего времени.
Так, например, среди болот у озера Шайтанского, близ деревни
Кокшарово, находится насыпь ввиде кургана, где археологом
М.В. Малаховым, профессором Д.Н. Анучиным и другими
учеными
обнаружена
стоянка
первобытных
людей,
представителей каменного века.
28
29
Этими археологическими источниками научно обосновывается,
что первыми доисторическими народами в нашем районе были
югры и угры и более близкие народности, сохранившиеся и до
настоящего времени на Севере Урала – вогулы и остяки.
Есть предположение, что вогулы и остяки, населявшие
территорию Салдинского района, имели понятие о металле и
знали способы приготовления оружия и других, необходимых в
их примитивном хозяйстве, промысловых орудиях.
По материалам
«Экономического описания Салдинского района», 1934 г.
А.И.Россадович. Она же в 1957 и 1960 годах проводила раскопки.
В 1964 году обследование холма провел В.Ф.Старков, а в 1978,
1979 годах - Ю.Б.Сериков (ныне профессор, автор многих
публикаций по археологии).
С 1995 года исследование памятника проводит экспедиция
Института истории и археологии Уральского отделения
Российской Академии наук под руководством профессора
А.Ф.Шорина.
Кокшаровский
курган
находится
на
южном
берегу
Кокшаровского торфяника в 0,7 км к востоку от Второго
Басьяновского поселка Верхнесалдинского района Свердловской
области.
В 1950-ые годы холм имел округлую в плане форму размером с
севера на юг - 38 метров, а с запада на восток - 42 метра. Высота
его над уровнем окружающей поверхности составляла в южной
части 1,5-2 метра, а в северной - 3-3,2 метра. На поверхности
прослеживались многочисленные ямы, в том числе и от
дореволюционных раскопок.
Площадь раскопов А.И.Россадович составляет около 690 кв.м. Во
время работ было выявлено большое количество кострищ.
Стратиграфия культурных отложений из-за многочисленных
подсыпок во время формирования насыпи, а также перекопов в
древности и в 19-20 веках, значительно отличается на разных
участках холма.
Находки насыщали всю толщу (более 3 м) культурного слоя.
Памятник
первоначально
воспринимался
как
курган,
насыпанный на месте древнего поселения.
В.М.Малаховым было высказано мнение об ином характере
холма. Описывая отложения, он предположил, что в его
основании были "логовища обитателей".
В.Ф.Старков высказал предположение о культовом характере
памятника. В настоящее время можно говорить о том, что
КОКШАРОВСКИЙ
КУРГАН
Кокшаровский курган впервые был обследован тагильскими
краеведами - смотрителем и преподавателем Выйского
заводского училища Иродионом Матвеевичем Рябовым и
Д.П.Шориным в 30-е годы ХIХ века.
Так как насыпь холма воспринималась поздним надмогильным
сооружением, неолитическое поселение, окружающее холм,
выделялось в самостоятельный памятник, в настоящее время
известный как Юрьинское поселение.
Во второй половине ХIХ века на холме проводили обследование
- Д.Н.Анучин (1887), раскопки - М.В.Малахов (1880-ые годы),
Иван Михайлович Гендрихов, горный инженер, служил в H.
Тагиле, член УОЛЕ с 1884 года (1889 и 1891).
Имеется упоминание о раскопках, проведенных в 1914 году
геологом Франком.
В 30-х года ХХ века шурфовку произвел В.Н.Чернецов. В 1955
году была проведена разведка на холме экспедицией
Нижнетагильского краеведческого музея под руководством
30
Кокшаровский холм и Юрьинское поселение являются
различными по назначению частями единого комплекса. Однако
следует отметить наличие в насыпи холма находок более
позднего времени, в то время как на поселении их нет.
Основная часть материалов относится к эпохе неолита (от
раннего до позднего). Кроме того, имеется небольшое количество
находок эпох энеолита, бронзы, раннего железного века и
раннего средневековья.
По материалам холма и поселения выделены два типа
неолитической
керамики
кокшаровско-юрьинский
и
басьяновский.
Коллекция, хранящаяся в Археологическом музее Екатеринбурга,
состоит из материалов 1955, 1957, 1960, 1964, 1978 и 1979 годов.
Она включает 21265 предметов. Эпоха неолита представлена
фрагментами сосудов, орнаментированных палочкой и
гребенчатым штампом.
Это самая большая категория находок. Очень разнообразны
каменные орудия: шлифованные топоры и тесла, шлифованные и
ретушированные ножи, шлифовальные плиты и точильные
камни, наконечники стрел и дротиков, скребки и скобели, сверла
и проколки, отбойники и ретушеры, нуклеусы, пластины,
отщепы, рыболовные грузила, лощила.
Уникальными находками являются фрагменты венчиков с
зооморфными налепами и фигурный просверленный молот в
виде стилизованной головы животного (медведя или бобра). К
находкам более позднего времени относятся фрагменты
керамики, вероятно, некоторые каменные орудия и изделия из
железа.
По материалам
«Уральской Исторической энциклопедии»
31
КОКШАРОВСКИЙ ХОЛМ.
НОВЫЙ ТИП
КУЛЬТОВЫХ КОМПЛЕКСОВ
В СЕВЕРНОЙ ЕВРАЗИИ
Среди археологических памятников лесного Зауралья, да и,
пожалуй, Старого Света в целом, особое место занимают
насыпные земляные сооружения, которые в литературе
нередко называют "чудские бугры", "жертвенные холмы",
"богатые бугры".
Внешне они напоминают хорошо выраженные на поверхности
погребальные курганные земляные насыпи (хотя таковыми не
являются, о чем ниже), либо знаменитые переднее - и
среднеазиатские "тепе", хотя природа образования последних
также иная. "Тепе" или "телль" - это археологический памятник,
культурные слои которого образовывались во многом за счет
разрушения остатков построек с глинобитно-сырцовой
архитектурой, последовательно сооружаемых длительное время
на одном и том же месте.
Раскопками исследовались три холма - Махтыльский, УстьВагильский в Гаринском районе и Кокшаровский - в
Верхнесалдинском районе Свердловской области. На двух
первых проведены только рекогносцировочные работы.
Последний изучен полнее. Его многолетние исследования с 1995
г. осуществляет экспедиция Института истории и археологии
УрО РАН под руководством автора статьи (в 1995, 1997 гг. в
раскопках Кокшаровского холма принимала участие и В.Д.
Викторова).
Кокшаровский холм расположен на покатом южном коренном
берегу Юрьинского озера. В физико-географическом отношении
это лесная зона Зауральского пенеплена, холмисто-волнистой
32
33
возвышенности, выходящей уже за пределы восточных отрогов
Уральского хребта. К востоку она переходит в равнинную
Западно-Сибирскую низменность.
Холм представляет собой искусственное земляное сооружение
диаметром около 40 метров высотой от 1 метра в южной и до 3,5
метров в северной части (на кромке берегового уступа коренного
берега).
По образному выражению одного из первых исследователей
этого памятника - Д.П. Шорина (30-е гг. ХIХ в.) - здесь насыпаны
200 конских возов земли. Сам холм находится посредине
неолитического Юрьинского поселения, жителями которого он и
был возведен. Время функционирования комплекса - от раннего
неолита до второй половины I тыс. н.э.
Помимо неолитических, в культурных слоях холма отмечены
находки эпохи энеолита (III тыс. до н.э.) и батырского типа
(вторая половина I тыс. н.э.). Причем, средневековый комплекс
находок также, видимо, культовый.
В литературе высказывались три версии интерпретации
функционального назначения холма. Первая версия - это
погребальный курган. Вторая - возникновение холма стало
результатом сооружения на одном и том же месте больших
жилищ с мощной земляной обваловкой, накладывающихся друг
на друга. Такой тип жилищ хорошо известен в этнографии
коренных народов таежной зоны Урало-Западносибирского
региона - хантов, угров по этно-языковой принадлежности.
Третья версия - это жертвенный (культовый) комплекссвятилище.
Первые две версии не имеют достаточных археологических
подтверждений. Третья, выдвинутая В.Ф. Старковым, таковые
имеет.
Холм до революции неоднократно подвергался грабительским
раскопкам "бугровщиков" (его принимали за большой курган), а
также исследовался археологами-краеведами, поэтому во многих
местах (особенно в верхних горизонтах) он перекопан.
В 50-е - начале 60-х гг. западная его половина исследована
раскопками
А.И.
Россадович,
но
материал
остался
неопубликованным.
В 1964 г. юго-восточная часть холма уничтожена Басьяновским
торфопредприятием. Отсюда экскаватором взят грунт для
строительства гаража. Таким образом, нетронутой к 1995 году
осталась только северная часть холма площадью около 100 кв.
метров. Стратиграфия холма, благодаря его насыпному характеру
(причем грунт для подсыпки брался прямо с территории
функционировавшего Юрьинского поселения), чрезвычайно
сложна.
Керамика
Кокшаровского
холма
представляет
три
археологические эпохи: неолит, энеолит, средневековье.
Керамика всех эпох изготовлена, видимо, на месте, во всяком
случае, в пределах горно-лесного Зауралья, на что указывает
примесь талька в тесте абсолютного большинства сосудов,
которая характерна только для культур этой территории.
Самая многочисленная категория - керамика эпохи неолита. Она
представлена 4 типами: кокшаровско-юрьинским (козловским),
кошкинским, басьяновским (боборыкинским) и полуденским.
Самыми
многочисленными
типами
посуды
являются
кошкинский и кокшаровско-юрьинский. Причем только на
сосудах последнего есть зооморфные налепы.
Ритуальные объекты на памятнике (а их сейчас раскопано свыше
10) представлены остатками деревянных прямоугольных
конструкций размером 2 х 2 метра, а иногда и больше - около 5 х
5 метров, высотой не менее 40 см. Конструкции в ряде случаев
перекрыты чередующимися прослойками светлого материкового
песка и углистыми прослойками либо сооружены на "подушках"
из таких прослоек. Не исключено, что конструкции
34
35
преднамеренно сжигались, свидетельством чего является наличие
мощных кострищ и прокаленных прослоек в культурных слоях
холма, особенно в зоне таких сооружений. Огненные ритуалы
играли, по-видимому, существенную роль в культовых
действиях, проводимых на Кокшаровском холме. Внутри или
рядом с некоторыми из таких построек найдены перевернутые
вверх дном сосуды. Причем, с каждой постройкой связан тот или
иной тип керамики: кошкинский тип обнаружен в постройках №
5, 12, кокшаровско-юрьинский - в № 3, 7; басьяновский - в 80 см
от постройки № 13.
Реконструировать
такие
постройки
с
абсолютной
достоверностью невозможно. Есть основания считать, что они
могли напоминать этнографически фиксируемые у ряда народов
уральской языковой семьи культовые амбарчики, называемые
«сумьях» у манси, «куала» у удмуртов, tonx-tapas, jempasan-tapas,
tormi-lunki-kat (амбар духов, священные амбары, хижина богадухов) у хантов.
Помимо
упомянутых
находок,
на
холме
встречены
специфические артефакты, комплекс которых можно трактовать
как культовый. Это сосуды с зооморфными налепами (один
целый, в обломках - более 30 экземпляров), "утюжки", обломки
двух глиняных предметов сферической формы. Один из них
сплошь покрыт орнаментом, воспроизводящим особенности
декоративных канонов украшения сосудов кокшаровскоюрьинского типа, другой - без орнамента. Также обнаружены
глиняная головка уточки, обломок обушковой части сланцевого
шлифованного ножа серповидной формы, оформленный в виде
головки птицы, сверленая орнаментированная каменная булава в
виде стилизованной головы животного - медведя или бобра.
Каменный инвентарь Кокшаровского холма многочисленен и
разнообразен. Большая его часть привнесена на святилище
вместе с подсыпкой, которая, как отмечено ранее, бралась с
территории (из культурных слоев) Юрьинского поселения. Но
специфические особенности в анализируемом комплексе все же
имеются. В частности, обращает внимание присутствие большого
количества обломков шлифованных орудий и абразивных плит
при единичности целых экземпляров, находки небрежно
обработанных орудий, изготовленных из некачественного сырья,
в том числе и наконечников стрел (фактически, "имитаций"
орудий), и ряд других особенностей.
Даже поверхностный анализ материалов Кокшаровского холма
подчеркивает его специфичность среди археологических
памятников не только Урала, но и Старого Света. Есть основания
трактовать его как особый тип культовых комплексов Северной
Евразии.
Какие факты могут обосновывать культовый характер
Кокшаровского холма?
Во-первых, насыпной характер памятника, возведение
которого потребовало значительных трудозатрат, учитывая
даже тот факт, что анализ его стратиграфии позволяет
предполагать, что он был сооружен не в один, а минимум в
три приема. Все эти подсыпки произведены в неолитическую
эпоху. Такие трудозатраты в качественном отношении, на
мой взгляд, могут быть сравнимы с усилиями, затраченными
на возведение таких известных культовых комплексов
Старого Света, как знаменитые "хенджи" Британских
островов, "ронделы" Центральной Европы и им подобные,
хотя архитектура и семантическое значение холмов иные.
Во-вторых, расположение памятника посредине одновременного
ему Юрьинского поселения. Община, проживавшая здесь и
возводившая Кокшаровский холм, являлась не только
гетерогенной, но объединяла в себе группы населения, имевшие
явно разные культурогенетические (а может быть, и этнические)
истоки. Автохтонными для лесного Зауралья принято считать
36
37
комплексы
кокшаровско-юрьинского
(козловского)
и
полуденского типов. Пришлыми группами населения с более
южных от лесного Зауралья территорий оставлены басьяновские
(боборыкинские) и кошкинские комплексы керамики. Подобная
ситуация и в другие археологические эпохи не так уж часто
отмечается на "обычных" поселенческих памятниках Северной
Евразии.
В-третьих, фиксация в слоях памятника остатков уже
отмеченных деревянных прямоугольных культовых конструкций,
которые преднамеренно сжигались.
В-четвертых, на холме встречены специфические артефакты
(утюжки, булава и др.), комплекс которых можно трактовать как
культовый.
В-пятых, нахождение целых сосудов, обычно перевернутых
вверх дном, внутри или рядом с сооружениями.
Наконец, в-шестых, некоторые специфические особенности
кремневого и каменного инвентаря Кокшаровского холма,
отмеченные выше.
Изложенные факты усиливают аргументацию в пользу
интерпретации Кокшаровского холма как культового комплексасвятилища, сооруженного в эпоху неолита населением
гетерогенной общины, проживавшей на Юрьинском поселении.
Но, возможно, это святилище являлось культовым центром
населения более значительной территории Зауралья и могло быть
межплеменным
святилищем.
Основанием
для
такого
предположения является факт фиксации на холме культовых
построек, рядом или внутри которых найдены сосуды,
принадлежащие как автохтонным (кокшаровско-юрьинский тип
керамики), так и пришлым в этот регион группам населения
(кошкинский и басьяновский типы керамики). В этнографии
угорских народов - хантов, манси - известны межгрупповые
святилища, собиравшие в важные календарные праздники
население со значительной округи, расположенной в нескольких
днях пути от общего культового центра. При малой плотности
населения в таежной зоне Евразии эти расстояния до общего
культового центра могли быть значительными.
Специфика этого культового центра определена и тем
обстоятельством, что здесь в единый культово-мифологический
комплекс объединены воззрения, видимо, различных по
этногенетическим истокам групп зауральского населения.
Изложенное выше дает определенные основания для
реконструкции некоторых особенностей мировоззренческих
представлений создателей Кокшаровского холма.
Во-первых, возведение на равнинном ландшафте искусственной
горы дает возможность предполагать существование особого
культа этого элемента рельефа у древних уральцев. По данным
этнологии культ горы хорошо известен у традиционных обществ
Урала (и не только у них). Обычно гора выступает связующей
осью горизонтально-вертикальной мифологической картины
мира традиционных обществ. Истоки подобных воззрений
уходят, видимо, в глубокую древность.
Во-вторых, наличие в культурном слое памятника уже
упомянутых подпрямоугольных конструкций. Вероятность их
интерпретации
как
культовых
сооружений
(домиков,
амбарчиков) достаточно высока. Различный размер построек дает
основание предполагать, что они могли принадлежать разным по
значению сегментарным структурам общества (семье? линиджу?
клану? общине? и т.д.). Возведение на святилищах культовых
объектов, в том числе домиков-амбарчиков для хранения
семейных ритуальных приношений и общественных домов для
хранения
приношений
более
широкого
структурного
подразделения первобытного общества, также типичный признак
культовых комплексов многих традиционных обществ. (Видимо,
ритуал сооружения на культовых местах особых хранилищ для
38
39
жертвоприношений
восходит
к
глубокой
древности).
Характерным элементом является и обычай преднамеренного
сжигания культовых построек, и, если смотреть шире,
использование в ритуальных действиях огненных ритуалов.
В-третьих, наличие на ряде сосудов, прежде всего кокшаровскоюрьинского типа, зооморфных налепов. Стилистически передача
налепов различна, следовательно, различна и их смысловая
нагрузка. Перспективен их анализ с позиции реконструкции,
например, тотемистических или иных представлений их
создателей. В-четвертых, присутствие в комплексе глиняной
(головка уточки) и каменных поделок (уточка, булава в форме
головы бобра или медведя), а также глиняных "утюжков",
культовый характер использования которых весьма вероятен.
Примечательно, что каменная головка уточки найдена в одной из
культовых построек, сооруженной населением кошкинской
культуры. Общеизвестно, что водоплавающая птица является
одним из основных персонажей в мифах народов уральской
языковой семьи о творении окружающего мира, или, по крайней
мере, его земной тверди. Не чужд этот образ и мифологии
индоевропейских народов, в частности, в виде мифемы о
творении мира из яйца птицы. Приведенные примеры позволяют
предполагать глубокую древность многих воззрений, в том
числе, и культовых, современных традиционных обществ.
Возможна также констатация высокого уровня развития всех
сторон жизнедеятельности населения лесной зоны Урала в
неолитическую эпоху - населения, еще не перешедшего к
производящей экономике, базирующегося на стабильном
получении избыточного продукта в условиях господства
присваивающих отраслей хозяйства.
Эти северные общества неолитической эпохи по уровню своего
развития, видимо, мало в чем уступали обществам южной зоны
Евразии, начавшим осваивать производящие формы хозяйства.
Иными словами, присваивающая экономика в условиях
благоприятных
природно-климатических
факторов
(атлантический период по палеоклиматической периодизации
голоцена), стабильных пищевых ресурсов и оседлом образе
жизни оставляла время северным обществам заботиться не
только о "хлебе насущном", но и осмысливать окружающий мир,
свое место в этом мире. Отсюда и возникновение существенных
по трудозатратам земляных культовых объектов, не имеющих
прямых аналогов в других регионах Старого и Нового Света. В
связи с этим, вполне правомерна постановка вопроса о
возможном структурировании северных обществ как сложных
социальных систем в рамках пока еще классической
первобытности.
Термин
"чудские
бугры"
применялся
археологами XIX - начала ХХ вв. для обозначения особого типа
археологических памятников. Понятие использовалось в более
широком смысле и включало в себя, помимо жертвенных холмов,
также погребальные курганы южнотаежной и лесостепной зоны
Зауралья и Западной Сибири с хорошо фиксируемой в рельефе
земляной погребальной насыпью. Уместно заметить, что и в
последующие
археологические
эпохи
(энеолит,
эпоха
средневековья) эта "гора" (Кокшаровский холм) привлекала
внимание местного населения. Особо выразителен культовый
комплекс, оставленный на ее вершине населением батырского
культурного типа середины - второй половины I тыс. н.э. Он
носил воинскую направленность и, вероятно, отражал ранние
этапы
становления
знаменитого
угорского
"былиннобогатырского"
эпоса.
Это
период
формирования
предгосударственных отношений у обских угров, близких по
форме вождеству, накануне включения этих территорий в состав
Российского государства.
По материалам «Электронной библиотеки
по истории и археологии Урала»
40
ТАГИЛЬСКИЕ
ПИСАНИЦЫ
Самая большая концентрация памятников наскального
искусства в уральском регионе отмечена на берегах реки
Тагил. Тагил - правый приток Туры, его общая длина 414 км.
Река берет начало на восточном склоне Среднего Урала,
место истока - гора Перевал в 7 км к западу от Новоуральска.
Основные притоки: Баранча, Салда, Мугай, Кыртомка.
На участке реки от деревни Балакино до урочища Камельское
сосредоточено 19 писаниц. На некоторых камнях сохранились по
несколько фигур и знаков, на других - многофигурные сложные
композиции. Балакинская писаница, Камни Балабан I, Балабан II
и Соколий расположены на территории Нижнесалдинского
административного округа, остальные - Алапаевского. Сегодня
большая часть памятников находится в частных охотничьи
угодьях. В наши дни это довольно глухие места, от некогда
крупных деревень Новожилово, Кваршино, Гаево, Маскальское,
Орехово, Камельская, практически не осталось каких-либо
следов. О находившихся здесь богатых колхозах напоминают
лишь остовы брошеной в полях сельскохозяйственной техники.
Как мы говорили в начале главы, первым об изображениях на
берегах Тагила сообщил Никита Саввич Попов. Он оставил
сведения о скале Балабан и Писаном Камне. В XIX столетии
изучение тагильских писаниц связано с именем Д. П. Шорина.
Он скопировал рисунки, находящиеся на скалах: Балабан на
правом берегу Тагила у деревни Прянишниковой; Балабан на
левом берегу, несколько ниже первого; Соколий камень - также
на левом берегу; Караульный камень; Балабанский утес Змиев
камень и Писаный камень. Свои зарисовки он свел в альбом,
который изготовил в нескольких экземплярах. О тагильских
41
изображениях также упоминают краеведы И. Толмачев и И.
Рябов.
В 1910 году И.Я. Кривощеков выпустил «Словарь
Верхотурского уезда», где на основе материалов архива УОЛЕ,
опубликовал данные о 13 пунктах с древними изображениями.
В 1927, 1938, 1959 и 1960 годах берега Тагила исследовались
В.Н. Чернецовым, причем первые две поездки ученый совершил
один. В первой части его работы «Наскальные изображения
Урала» описаны 14 расписных скал. В начале 1980-х годов
памятники изучались экспедицией под руководством В.Т.
Петрина. В последние десятилетия изучение наскальных
изображений этой реки связано с именем В.Н. Широкова.
Камень Балабан I и II
Камень, получивший название Балабан I находится примерно в 5
километрах ниже по течению урочища Пряничникова, места, где
в 1673 году верхотурский стрелец Евдоким Пряничников основал
деревню, просуществовавшую практически три столетия. Во
время экспедиции 1927 года на берега Тагила В.Н. Чернецов
встретился с потомком основателя
деревни
Павлом
Дмитриевичем
Пряничниковым
и
записал
интересные
воспоминания: «по словам его деда, в пещеру, расположенную на
Камне Балабан II, ходил молиться старик вогул». Вероятно, это
было в конце XVIII-начале XIX веков. Манси издавна жили в
этих местах. Особенно крепким считался род «вогуличей
Теляновых». К концу 1660-х годов Теляновы разорились, и часть
их владений перешла к Пряничникову. Большинство вогулов
позднее переселились на север, но некоторые старики остались
доживать свой век на прежнем месте. Вероятно, камни Балабан
долгое время, вплоть до XIX века, почитались коренными
народами. Здесь располагались их родовые святилища.
42
43
Камень Балабан представляет собой три скальных выхода на
правом берегу реки, в 800 метрах выше этого места в Тагил
впадает небольшая река Широкая. Останцы сложены крупными
каменными блоками. Тагил здесь достигает 50 метров в ширину.
Древние рисунки сохранились на левом и среднем утесах,
расположенных примерно в 10 метрах от воды. Всего на скалах
было обнаружено 5 групп изображений. Первая группа, самая
яркая, она видна на высоте около 4 метров рекой. Здесь нанесены
две вписанные друг в друга окружности, в центре которых
находится фигура медведя. От спины зверя отходит
вертикальный отрезок. Вероятно, первобытный художник
изобразил сцену охоты на могучего обитателя уральских лесов.
Ниже этой композиции нарисован лось, туловище животного
передано контуром, внутрь которого нанесено небольшое пятно.
Голову с двумя ушами и характерную волосяную серьгу под
подбородком древний художник изобразил тонированным
силуэтом.
Не смотря на относительную яркость этой группы, В.Н.
Чернецову не удалось ее обнаружить. Поэтому он приводит
описание этих фигур по тетрадям Д.П. Шорина. Дмитрий
Петрович не только оставил качественные зарисовки
изображений, но и пытался дать интерпретацию композиции с
медведем: «Натурально, что у лесных старожилов, а могло быть
и у лешей чуди, медведь считался князем бывших здесь темных
лесов, поэтому то его изображение обведено двумя кругами как
окружались имена фараонов в египетских иероглифах. Здесь же
сгруппированы на недальнем расстоянии Медведева деревня,
Медведь-Камень, и две речки Медведки. Надо полагать, что
изображения на Балабане выражают культ обожания темного
народа...»
Вторая группа находится в 3,5 метрах выше по течению от
первой и состоит из пятна краски и двух плохо сохранившихся
окружностей. Внутреннее пространство которых заполнено
радиально расходящимися отрезками.
Третья и четвертая группы находятся примерно в двух метрах
правее от предыдущих рисунков. Здесь отчетливо видна
антропоморфная фигура и пятна краски. В четырех метрах от
человекообразного существа и на той же высоте выполнена
силуэтная фигура копытного, с четырьмя ногами и двумя
небольшими ушами. В 14 метрах справа находится пятая группа.
На высоте около 2,5 метров над рекой видны плохо
сохранившиеся рисунки, состоящие из горизонтально вытянутого
овала с острыми концами, внутри которого нанесено круглое
пятно. Немного выше нарисован зигзаг, в некоторых местах
напоминающий полуовалы, с небольшими, отходящими из его
углов отрезками.
Рисунки
среднего
утеса
представлены
фрагментами
антропоморфной фигуры и многочисленными вертикальными
отрезками и длинной горизонтальной линией, концы которой
загибаются кверху. Сверху на линию опущены 12 или 13
коротких, слегка наклонных отрезков. Эту фигуру можно
сравнить с изображениями лодок на петроглифах Фенноскандии.
В.Н. Чернецовым проведены раскопки на верхнем и среднем
утесах, в результате «были обнаружены следы жертвенного
места. В расщелинах и трещинах камней оказались угольки,
мелкие кусочки пережженной кости и фрагменты керамики, а на
верхнем утесе кованое медное плоское несомкнутое кольцо
диаметром 6 см». Эти находки могут быть отнесены к
петрогромской культуре и датированы концом I – началом II
тысячелетия.
В 1979 году В.В. Бушуевым были заложены шурфы на вершине
утесов камня Балабан. Археолог обнаружил слой угля и золы с
обломками сосудов и костными остатками животных. Судя по
44
45
рисункам на керамике, этот материал также относится к
петрогромскому типу и датируется второй половиной I тыс. н.э.
Камень Балабан II расположен примерно в 1 километре ниже по
течению от предыдущего памятника на левом берегу Тагила.
Скала расположена в некотором отдалении от берега и
просматривается с воды лишь в зимний период, когда на
деревьях отсутствует листва. Камень представляет собой
скальную гряду, протяженностью около 100 метров, сложенную
крупными блоками.
метрах справа от этой фигуры просматриваются остатки
рисунков, можно выделить зигзаг длинной около 1 метра.
Пожалуй, самое интересное изображение сохранилось в 4 группе,
расположенной в нижней части скалы на высоте около 3-х
метров. Это антропоморфная фигура, нарисованная при помощи
контура, сегодня хорошо различимы круглая голова и овальное
туловище и две ноги. Пятая группа отмечена в 2.5 метрах справа
от предыдущей, на высоте 1.8 метра. На краю блока, по
белесоватому натеку нарисована геометрическая форма в виде
параболы с пересекающими ее отрезками.
Весной–летом 2010 года в окрестностях скалы с рисунками
бушевали лесные пожары. Выгорела значительная часть
прибрежной территории. Огонь поднялся вверх по скале,
уничтожив траву и мелкий кустарник. Некоторые рисунки
оказались покрыты слоем пепла и практически неразличимы.
Следующая писаница нанесена на скалу известную как
Караульный камень. Памятник расположен в трех километрах
ниже Новожиловских изображений, так же на левом берегу
Тагила. Рисунки этой скалы известны еще по зарисовкам Д.П.
Шорина и И.М. Рябова. На собранный этими исследователями
материал опирался в своей работе В.Н. Чернецов, так как сам не
смог обнаружить древние фигуры.
Караульный камень высотой около 40 метров, он вплотную
подходит к реке и хорошо виден с воды. В средней части
скальных выходов имеется небольшой грот, правее которого
находятся первая панель с рисунками. Здесь виден вертикальный
ряд из 11 коротких отрезков и человеческая фигура с
опущенными на пояс руками. Голова персонажа показана
округлой с небольшим «рогом» с левой стороны.
В 17 метрах ниже по течению расположены фигуры второй
группы - горизонтальные линии и зигзаг от углов которого
отходят маленькие отрезки. Справа от этих геометрических
Новожиловская писаница
и Караульный Камень
Скала, на которой сохранились фрагменты красочных
изображений, находится на левом берегу Тагила в 1,5 километрах
от урочища Новожилово. Хорошим ориентиром может служить
перекат, напротив которого и расположены каменные выходы.
Скала близко подступает к воде, она состоит из двух останцев
расчлененных диагональным разломом. В разломе, на высоте
около 12 метров над уровнем реки есть небольшой грот. Древние
изображения сохранились на верхней по течению части скалы
высотой около 30 метров. Плоскости с рисунками обращены к
югу.
Фрагменты фигур можно увидеть в 5 местах. Первая группа
сохранилась на высоте 4 метров от подножия камня. Рисунки
были нанесены на блок, покрытый кальцитовыми натеками.
Здесь можно различить геометрический мотив в виде сетки,
небольшой тонированный круг и, вероятно, остатки фигуры
животного. Этот рисунок выполнен в силуэтной манере.
Сохранность этих изображений очень плохая.
В 2,5 метрах выше описанных рисунков можно разглядеть две
вертикальные линии, соединенные наклонными отрезками. В 5
46
47
мотивов видны две наклонные линии и антропоморфная фигура.
Она изображена с подтреугольным туловищем, разделенным
вертикальной линией. Возможно, таким образом, древний
художник показал позвоночник, либо деталь одежды. Массивные
плечи продолжаются согнутыми вниз в локтях руками. Человек
имеет длинную линейную шею круглую голову с двумя
маленькими отростками. Справа от этой фигуры нарисованы две
пары вертикальных параллельных линий и пятна краски.
Последняя фигура Караульного Камня сохранилась на 30 метров
ниже. Это двойной зигзаг с двумя точками в местах перелома.
самом мысу у воды. Группы шестая и седьмая обнаружены в
1960 году на небольшой скале в некотором отдалении от берега».
Первая группа Зенковской писаницы расположена на высоте
около 15 метров. Чтобы сфотографировать рисунки необходимо
специальное
скалолазное
оборудование.
Фигуры
этой
композиции отличаются хорошей сохранностью и благодаря
яркости красок видны со значительного расстояния.
Первое панно с изображениями расположено на высоте около 15
метров. Рисунки выполнены красной краской и сохранили
превосходную яркость. Они нанесены на два блока,
расположенных под небольшим карнизом, который обеспечил
фигурам защиту от атмосферных осадков. Для того чтобы
подняться и скопировать фигуры В.Н. Чернецову пришлось
использовать веревочную лестницу. Исследователь называл эту
группу «самой великолепной по композиции из всех тагильских
писаниц».
До сих пор здесь можно увидеть дугообразную линию
небосвода, замечательный рисунок солнца, состоящий из трех
вписанных друг в друга окружностей и шесть фигур лосей,
четыре из которых выполнены в скелетном стиле. В.Н. Чернецов
перед самой левой фигурой животного различил «копьевидный
предмет», современные исследования показали, что это фрагмент
какой-то разрушенной фигурой. Еще раз стоит отметить
хорошую сохранность рисунков, они видны с воды, при помощи
бинокля их можно различить даже с противоположного берега.
Следующая группа фигур нанесена под первым панно, на высоте
около 2,5 метров от земли. В работах В.Н. Чернецова и В.Н.
Широкова она указана под номером 5. Здесь сохранились
фрагменты двух или трех солярных знаков, зигзаги, сложный
мотив в виде ряда многоугольных ячеек с отходящими в стороны
ломаными отрезками, восемь вертикальных волнистых линий и
возможно антропоморфная фигура с поднятыми вверх руками.
Зенковская писаница
Зенковская писаница находится примерно в 3 километрах вниз по
течению от бывшей деревни Кваршиной, на левом берегу реки.
Хорошим ориентиром могут служить постройки охотничьего
кордона, расположенные на 1,5 километра выше по течению.
Другой приметной отметкой является место впадения в Тагил его
правого притока - реки Зенковки. От кордона к Зенковской скале
ведет хорошо видимая тропа. Примечательно, что, не смотря на
глухие места, она расчищена от поваленных деревьев, через
ручьи и овраги сооружены мостики. Вдоль дорожки можно
увидеть несколько сделанных из старых пней живописных ульев.
Скала высотой около 25 метров достаточно близко подступает к
воде, поэтому прекрасно заметна с реки. Рисунки на Зенковской
скале известны по запискам Иллариона Толмачева и горного
инженера Ивана Гендрихова. Эти копии нельзя назвать точными,
кроме того они охватывают только небольшую часть
изображений памятника.
Валерий Николаевич Чернецов исследовал эти скалы во время
экспедиций 1938 и 1960 годов. Всего ученый выделил 7 групп
рисунков. «Основная масса изображений находится на
собственно Зенковской скале - башнеобразном утесе, стоящем на
48
49
Немного правее находится вторая группа фигур, она состоит из
трех изображений птиц и четырех или пяти V-образных фигур
верхние из которых имеют загнутые концы.
Третья группа рисунков расположена в 8 метрах ниже по реке.
Здесь можно разглядеть человекоподобную фигуру с контурным
туловищем и ромбовидной головой. Справа от этого персонажа сотовидный многогранник, внутри которого отмечено 6 линий, а
с внешней стороны углов четыре сдвоенных отрезка. Ниже
расположены 7 горизонтальных отрезков и фрагменты краски.
На другой плоскости этого блока, расположенной к третьей
группе рисунков пол углом в 90 градусов, изображены две
фигуры птиц, примечательно, что их туловища древний
художник передал короткими штрихами.
В четвертой группе, расположенной примерно в 2,5 метрах от
предыдущей, сохранились три заштрихованных уголковых
фигуры, На их фоне изображено человекообразное существо и 5
вертикальных линий. В нижнем левом углу плоскости
изображено еще одно антропоморфное существо, оно выполнено
в скелетном стиле - в стороны от туловища отходят три пары
ребер, имеет голову в виде развилки и согнутые к коленях ноги.
Шестая и седьмая группы находятся на другом скальном выходе.
Он расположен в нескольких десятках метров выше по течению в
некотором отдалении от берега. В шестой группе видны только
неопределенные мотивы. В седьмой группе, на отдельном блоке
изображена сложная ромбовидная фигура, на соседнем камне,
видна композиция из двух птиц с овальными туловищами и
овалом над ними. Слева от них имеются остатки фигур, ниже, на
отдельном блоке, небольшой рисунок птицы с прямоугольным
туловищем.
В 80 сантиметрах выше третьей группы на каменной
поверхности выделяются семь горизонтальных полос. В.Н.
Чернецов считал их выбитыми искусственно, «обозначающих
какое-то фиксированное число или срок». Исследователь
допускал, что высеченные знаки отмечали периодичность
выполнения обрядов.
В.Н. Широков изучив эти выбитые линии, пришел к выводу, что
они имеют естественную природу - «это обычная складчатость,
создающая
отдаленное
сходство
с
подработанной
поверхностью». Тем не менее эти линии сильно выделяются на
скале и привлекают внимание зрителя.
Тагильский Писаный Камень
Тагильский Писаный Камень является одним из самых ярких
памятников наскального искусства на берегах Тагила. На его
каменных плоскостях сохранилось более ста нарисованных
фигур и знаков. Причем большинство изображений отличаются
хорошей сохранностью и яркостью красок. Многие рисунки
видны с десятка метров.
Памятник уже более двухсот лет привлекает внимание
исследователей. Первые работы по зарисовке изображений были
выполнены в XIX столетии главным кассиром Нижнетагильского
завода Д.П. Шориным и отставным писарем Топорковской
волости И.Ф. Толмачевым. Интересно отметить, что фигуры
скопированные Шориным прекрасно видны и в наше время.
Видимых изменений с большинством древних фигур не
произошло. Писаный Камень был включен в список уральских
писаниц опубликованный И.Я Кривощековым в «Словаре
Верхотурского уезда» в 1910 году.
Рисунки этого памятника были подробно описаны В.Н.
Чернецовым, исследователь побывал здесь в 1927, 1938, 1959 и
1960 годы. В 1990-е годы ревизию изображений проводил В.Н.
Широков. Современным исследователем удалось внести много
уточнений в уже известные композиции и обнаружить ряд новых
фигур.
50
51
Писаный камень находится на левом берегу Тагила, в 4 км ниже
по течению деревни Гаёва и примерно в 1,5 километрах от
урочища Орехово, где еще в 1960-е годы располагалась
одноименная деревня.
Скала сложена крупными блоками желтовато-коричневого цвета
и имеет протяженность вдоль берега около 400 метров. В ее
правой части расположен неглубокий грот, от этого места и
начинаются первые рисунки, они тянутся примерно на 50 метров
вверх по реке.
Весь массив изображений был условно поделен учеными на 6
групп. Изображения расположены на разной высоте, одни
начинаются практически у самой земли, другие видны в 4–6
метрах от подножия скалы. Для копирования и фотосъемки
многих
фигур
необходимо
использовать
специальные
конструкции или скалолазное оборудование. Многие рисунки
трудно разобрать на каменной поверхности, часть из них
наложены друг на друга или перекрыты кальцитовой броней.
Одной из особенностей изобразительных мотивов Писаного
Камня можно считать обилие человеческих фигур. Часть из них
передана двурогими. Изображая такие существа, древний
художник сделал акцент на ребра, не редко их руки и ноги
украшены короткими отрезками. Другая часть имеет округлые
головы и руки, опущенные на пояс. Нередко прорисован и
признак мужского пола.
В верхней части третьей группы сохранилась необычная
антропоморфная фигура, она изображает человека с опущенными
на пояс руками и широко раздвинутыми, согнутыми в коленях
ногами. Голова этого персонажа округлая, вправо и влево от нее
отходят
горизонтальные
отростки,
заканчивающиеся
утолщениями. Подобное изображение является уникальным для
уральской традиции наскальных изображений. Яркость этой
фигуры привлекла ненужное внимание со стороны охотников,
избравших ее в качестве мишени. Сегодня на рисунке видны
следы сколов от пуль.
Особенно многочисленна рисунками людей четвертая группа
изображений. Здесь они сгруппированы по несколько фигур,
перекрывая друг друга. Здесь расположено знаменитое панно
Писаного Камня. Вот как описывает ее В.Н. Широков: «Она
нанесена на блоке с азимутом поверхности 45–225. В правой
верхней части блока, на высоте 3.2 метра над землей, три
вложенных заштрихованных угла, бордированных сверху
отрезками, размерами 37 х 30 сантиметров. Слева и чуть ниже
антропоморф с раздвоенной головой, согнутыми и раскинутыми
в стороны руками и ногами, снабженными небольшими
отрезками. Линейное тело с ребрами. Размеры существа 18 х 41
сантиметров. На него частично наложен другой антропоморф с
раскинутыми в стороны руками, сведенными на ромб ногами,
при этом ступни и ладони выделены. Туловище линейное, голова
продолговатая, показана в профиль. Размеры персонажа 13 х 32
сантиметров. Рядом с ним сложный меандровидный знак,
размерам и 28 х 23 сантиметров, и неопределенные мотивы».
Среди животных на памятнике можно встретить фигуры
копытных, они представлены лосями и косулями, их туловища
изображены по большей части в контурной манере, но есть
животные, нарисованные утолщенными линиями. В некоторых
рисунках исследователи увидели медведя и более мелких
животных в распластанной – «жертвенной позе».
Также на скальной поверхности сохранились изображения птиц,
интересно, что туловища как минимум двух из них
смоделированы равносторонними треугольниками.
Во время экспедиции 1927 года В.Н. Чернецовым, немного выше
скалы с писаницей, были найдены мелкие фрагменты
орнаментированной керамики, эти находки исследователь
датировал эпохами энеолита и железного века.
52
53
Кроме древних изображений на Тагильском Писаном камне
можно найти и более современные надписи. В том числе и
упоминания о несуществующей ныне деревне Орехово. Это
название теперь тоже стало, пусть и не такой отдаленной, но все
же историей.
ребро. От животного вверх к окружностям — солярному знаку и
вдоль него идет изогнутая линия. Слева от этих фигур три ряда
отрезков, всего их насчитывается около 20. Левее видны
фрагменты краски и остатки ромба. Цвет краски светломалиновый, ширина линий от 1 до 2 см. Раскопки под рисунками
не дали никакого археологического материала. Датировать
писаницу можно в рамках энеолита - бронзового века.
Кирьяшевская писаница
Древние изображения сохранились на 30 метровой скале,
расположенной на правом берегу реки Тагил, приметно в 1 км
выше деревни Гаёво. Писаница нанесена на каменные блоки в
нижней по течению части скалы. Здесь, под каменным
козырьком, видны несколько фигур. Наиболее интересен рисунок
антропоморфного существа. Оно передано в трехчетвертном
повороте. Персонаж изображен, видимо, в маске: длинный нос
имитирует морду зверя или клюв птицы, от головы вверх отходят
четыре луча. Руки согнуты в локтях, кисти двупалые,
клешнеобразные: правая рука поднята вверх, левая опущена вниз.
Фигура человека контурная, изображена двумя параллельными
линиями, слегка изгибающимися к тазу. Поперек туловища
нанесены четыре наклонных отрезка ребра. Ноги полусогнуты, у
одной сохранилась ступня. Также различимы фаллос и хвост,
который, как и кисти, раздвоен па конце, а в средней части
пересечен отрезком. Вся фигура исполнена напряжения и
динамики пляски.
Слева от антропоморфа, через трещину, в 80 сантиметрах
нанесены две вписанные окружности. Внутри меньшей
окружности пятно краски, от нее также расходятся линии-лучи к
большей окружности: этих линий восемь. В 10 сантиметрах ниже
нарисована фигура животного с опущенной вниз контурной
головой на длинной шее. Каждая пара конечностей со ступней
показана одной линией, внутри контурного туловища обозначено
Маскальская писаница
Еще одним местом с первобытными изображениями являются
Маскальские скалы. Они расположены на правом берегу реки,
примерно в 3х километрах ниже деревни Гаёво.
Первые работы по зарисовке изображений были выполнены в
XIX веке Д.П. Шориным и И.Ф. Толмачевым. Информация о
писанице была опубликована в сводке основных памятников с
древними рисунками реки Тагил в «Словаре Верхотурского
уезда» И.Я Кривощекова. В 1927, 1938, 1959 и 1960 годах
памятник изучался В.Н. Чернецовым. В 1993, 1997 и 2001 годах
отрядом В.Н. Широкова.
Приводим описание итого памятника по книге В.Н. Чернецова:
«Скалы эта образуют высокий мыс, в средней части как бы
рассеченный крутым ущельем; на вершине находится пещера.
Пещера при входе имеет высоту около 3 м, ширину более 2 м. На
расстояния 3 м от входа пещера сужается, превращаясь в низкий
и тесный лаз, который переходит в камеру, тоже небольших
размеров. Раскоп, заложенный у входа в пещеру, не дал никаких
материалов. Первая группа изображений находится выше
ущелья. Здесь на высоте от 1.5 до 3 м различимы остатки
нескольких фигур типа зигзага, гребенки и солярных знаков.
Вторая группа расположена на скалистом выступе у нижнего
края ущелья. Здесь на высоте 4 м выступающие плиты камня
образуют углубление, в котором свободно может поместиться
54
55
человек. Пол этого углубления очень ровный и гладкий, как бы
отполированный. Ниже этого углубления, на большом ровном
камне изображена дугообразная линия «небосвода»; под ней
находится фигура лося, а еще ниже - изображение солнца. Перед
фигурой лося видна отчетливо нарисованная фигура,
заканчивающаяся сверху тремя остриями, - возможно это
изображение охотничьего сооружения типа подрези.
На камнях, лежащих ниже, заметны остатки еще двух
изображений, на которых одно, несомненно, лось. Все это место,
расположенное среди
нагромождения каменных
глыб,
производит сильное впечатление, и, думаю, что мы не ошибемся,
если предположим, что описанное углубление в скале
использовалось для каких-то определенных обрядов».
По материалам статьи
«Уральские писаницы в мировом наскальном искусстве»,
Дубровский Д.К., Грачёв В.Ю., 2011 г.
ЩУРОВСКИЙ Григорий Ефимович (1803 – 1884 г.),
выдающийся геолог, первый профессор геологии и
минералогии
Московского
университета,
занимавший эту кафедру около 50 лет.
Глава 3
УЧЕНЫЕ,
ОТКРЫВШИЕ МИРУ
БОГАТСТВА
САЛДИНСКОГО КРАЯ
Григорий Ефимович Щуровский родился 11 февраля 1803 года в
Москве. Окончил в 1826 г. медицинский факультет Московского
университета, при этом слушал профессоров на физикоматематическом факультете, куда привлекали его естественные
науки: химия, физика, зоология и ботаника.
Ученый был основателем собственной научной школы, его
учениками были видные ученые А.П. Павлов, Н.С. Никитин,
М.А. Толстопятов.
Является одним из основателей и первым президентом Общества
любителей естествознания, антропологии и этнографии.
В 1829 г. защитил докторскую диссертацию по медицине, до
1835 г. занимался зоологией и сравнительной анатомией. В 1835
г. стал профессором минералогии и геологии. При его
непосредственном участии организован Политехнический музей
в Москве. Почетный член ряда российских и зарубежных
научных обществ.
В 1844-1849 годах Щуровский состоял деканом физикоматематического факультета, а в 1868-1869 гг. - проректором и
некоторое время исправлял должность ректора университета.
При
его
непосредственном
участии
организован
Политехнический музей в Москве. Почетный член ряда
российских и зарубежных научных обществ.
После предварительной кабинетной подготовки Г.Е. Щуровский
совершил два больших путешествия: на Урал (1838-1840) и
Алтай (1844), научные результаты которых были скоро им
опубликованы в виде обширных разносторонних работ,
представляющих научную и информационную ценность до
настоящего времени.
56
57
Именно в 1830-е гг. исследование и широкомасштабное освоение
Урала и Западной Сибири стало государственной задачей,
центральной для экономики страны. Государство впервые
выделило деньги на глубокое и всестороннее изучение геологии
региона. Результатом первой экспедиции явилось обстоятельное
сочинение: "Уральский хребет в физико-географическом,
геогностическом и минералогическом отношениях" (1841).
Монография "Урал в физико-географическом, геогностическом и
минералогическом отношениях" (1841) - фундаментальный труд,
состоящий из трех отделений. Он является результатом
путешествия на Урал, совершенного с целью физикогеографического исследования региона. На тот момент горные
месторождения Урала разрабатывались уже около полутора
веков, а систематическое научное исследование Урала велось
порядка полувека.
За это время был накоплен значительный фактический материал
об уральской геологии и месторождениях. Г.Е. Щуровский
обобщил
все
данные
отечественных
и
европейских
исследователей в единой книге. Он использовал все известные
публикации, как на русском, так и на иностранных языках, но
большую часть исследования составили его собственные
наблюдения и изыскания.
В книге дается физико-географическое описание Уральского
хребта, исследуется процесс и время образования различных
частей Урала. В прикладном отношении наибольшую ценность
представляет третье отделение, посвященное изучению
минеральных богатств региона. Исследованы месторождения
драгоценных и цветных камней, серебряные рудники, золотые
рудники и россыпи, платиновые россыпи, железные и медные
рудники (в том числе и на территории Салдинского края).
Рассказывается о свойствах и характере залегания ценных
минеральных пород. Книга стала первым целостным обзором
геологии и минералогии Урала.
Издание снабжено восьмью географическими, геогностическими,
топографическими картами Уральского хребта, выполненными
Г.Е. Щуровским в экспедиции. Представлены: карта всего
хребта, карты округов Екатеринбургских, Гороблагодатских,
Богословских заводов, Миасской долины, западной части
Уральского хребта между горами Юрмою и Уренгою; карта
северной части Урала, обследованной горною экспедицией с
1830 по 1836 гг.; топографическая карта Турьинских рудников, с
обозначением находящихся тут горных пород. Даны схемы
разрезов Турьинско-Флоровского рудника, южной части
Уральского хребта и положение Нижнетагильских платиновых
россыпей, кристаллических форм золота и меди.
Собранные Г.Е. Щуровским коллекции послужили основанием
геологических и минералогических коллекций геологического
кабинета Московского университета, устройством которого Г.Е.
Щуровский занимался в последующие годы.
"Уральский хребет в физико-географическом, геогностическом и
минералогическом
отношениях".
Сочинение
Григория
Щуровского, О. Профессора в Императорском Московском
университете. С 8 картами и 4 чертежами. М., в Университетской
типографии, 1841. VIII, 436, [2] с.; 12 л. карт и таблиц. 23,5 х 14,3
см. Прижизненное издание, не переиздавалось.
В 1844 году на средства университета Г.Е. Щуровский
организовал экспедицию на Алтай, изучал местные рудники
(Змеиногорский, Петровский, Карамышевский и многие др.),
исследовал горные разработки в долинах рек Золотушки,
Тигирека, Убы и Ульбы.
Особое внимание уделил изучению недр Салаирского кряжа и
Кузнецкой котловины. Наиболее детально представлены золотые
прииски Алтая и Западной Сибири, как государственные, так и
58
59
частные предприятия. Итогом продолжительного путешествия
стало фундаментальное сочинение: "Геологическое путешествие
на Алтай с историческими и статистическими сведениями о
Колывано-Воскресенских заводах".
"Геологическое путешествие по Алтаю" стало логичным
продолжением исследований, начатых на Урале. Автор проводит
сравнение геологии Урала и Алтая, сопоставляет также две
различные горные системы: Алтай и Алатау. И в том и в другом
случае предпринятые экспедиции стали первыми в своем роде,
так же, как первыми оказались обстоятельные и полноценные
публикации полученных материалов. Исследование Алтая
Щуровского впервые имело систематический и всеобъемлющий
характер.
Первое место в тексте занимает геологическая тематика,
всесторонним знанием которой отличался ученый, а также
описание действовавших на тот момент в промышленном
масштабе рудников.
Книга построена как подробный полевой дневник, в то же время
она легко читается как путевые заметки. Автор представил свой
маршрут со всеми остановками и переездами. Рассказывая о
Барнауле, исследователь детально описывает Колывановоскресенские заводы, далее он рассказывает о Локтевском и
Томском заводах, добывающем предприятии в Егорьевске,
Бухтарминской и Устькаменогорской крепостях на Иртыше,
Шадринске и Омске. Кроме крупных населенных мест описаны и
небольшие (деревни и поселки).
Книга чрезвычайно насыщена научными сведениями, которые
относятся к самым разным сферам. Так, Г.Е. Щуровский
довольно подробно рассказывает о Чудских курганах и их
сокровищах, обращается к данным Геродота, истории алтайского
горного производства.
Г.Е. Щуровский скончался 1 апреля 1884 года в Москве.
НИКИТИН Сергей Николаевич (1851-1909 г.),
геолог, географ. С 1882 - старший геолог Геолкома,
председатель Гидрогеологического комитета при
Министерстве земледелия и государственных
имуществ. Член-корреспондент Петербургской АН
(1902).
Никитин Сергей Николаевич родился 4 февраля 1851 года в
Москве. Окончил в 1871 г. курс на естественном отделении
Московского университета. В 1878 г. удостоен степени
магистра.
В 1882 г., при основании геологического комитета, избран был
старшим геологом этого учреждения. В 1892 г. начальствовал
экспедицией для исследования Уральских степей, а с 1893 г., как
член экспедиции по орошению юга России и по изучению
источников
главных
русских
рек,
занимался
гидрогеологическими изысканиями в Средней России.
Геологическая
деятельность
Никитина
посвящена
по
преимуществу изучению геологического изучения Средней и
Юго-Восточной России и в особенности каменноугольных,
мезозойских и потретичных образований, современной
деятельности рек и гидрогеологическим изысканиям в этих
областях. Никитиным сделаны изыскания источников питьевой
воды под Москвой, завершившиеся устройством Мытищенского
и целого ряда других водопроводов.
В конце ХIХ века проводил геологические изыскания на
предмет наличия каменного угля на территории Салдинского
края.
С 1907 г. Никитин состоял председателем гидрологического
комитета при Министерстве земледелия и государственных
имуществ.
60
61
Основатель отечественной школы гидрогеологии, автор первых
инструктивно-методических материалов для ведения в России
крупномасштабной геологической съемки.
Вице-президент VII сессии Международного геологического
конгресса (Петербург, 1897).
Главнейшие труды Никитина С.Н.: "Геологический очерк
Ветлужского края» («Материалы по геологии России", т. XI,
1883), "Общая геологическая карта России. Лист 56, Ярославль"
("Труды Геологического Комитета", т. I, № 2, 1884), "Общая
геологическая карта России. Лист 71. Кострома" ("Труды
Геологического Комитета", т. II, № 1, 1885), "Пределы
распространения ледниковых следов в Восточной России и на
Урале" ("Известия Геологического Комитета", т. IV, 1885),
"Географическое распространение юрских осадков в России"
("Горный Журнал", 1886, № 10), "Заволжье в обл. 92 листа
геологической карты России" ("Труды Геологического
Комитета", VII, № 2, 1888), "Общая геологическая карта России"
(лист 57, там же, 1890, т. V, № 1), "Каменноугольные отложения
подмосковного края и артезианские воды" (там же, 1890, т. V, №
5), "Геологические и гидрологические исследования" ("Известия
Геологического Комитета", 1894-1895), "Гидрогеологические
исследования в бассейне реки Оки" (Санкт-Петербург, 1896) и
некоторые другие.
С.Н. Никитин скончался 18 ноября 1909 года в С.Петербурге.
вошел в состав Главного нефтяного комитета в ВСНХ, с 1920
г. возглавил Комиссию по Курской магнитной аномалии.
С 1922 по 1929 год - заместитель директора Геологического
комитета, председатель Московского отделения комитета.
С 1920 - профессор Московской горной академии, после
реорганизации (1930) - ректор Московского нефтяного
института. В том же 1930 году стал председателем СОПС (до
1936), а с 1931 г. - начальником Государственного
геологоразведочного управления ВСНХ (ГГРУ), организованного
вместо Геолкома, вице-президент АН СССР (с 1936).
Основоположник отечественной школы нефтяной геологии. В
1920-1925 г. руководитель исследований Курской магнитной
аномалии.
Играл ведущую роль в организации МГРИ, занимал в 1922-1930
пост ректора Московской горной академии.
Академик И.М. Губкин, выступая с сообщением о запасах
нефти в Советском Союзе на нефтяной секции Второй
Всесоюзной топливной конференции в июле 1932 года,
указывал, что на западном и восточном склонах Урала есть
основания искать нефть. Он говорил, что необходимо
изучить восточный склон Урала (в том числе и район
расположения Салдинского края) с точки зрения его
геологической структуры.
Освоение нефтяных месторождений в Среднем Поволжье
началось в конце 20-х гг. под руководством акад. И.М. Губкина.
В 50-60-е гг. этот регион давал более половины добычи нефти в
СССР.
19 сентября 1939 года был основан город Губкин (центр
Губкинского района Белгородской области). 30 сентября 1931
года была заложена первая разведочно-эксплуатационная шахта,
а 19 сентября 1939 по указу Президиума Верховного Совета
РСФСР населенный пункт при шахте отнесен к категории
ГУБКИН Иван Михайлович (1871 – 1939 г.), геолог,
академик, профессор Московской горной академии,
основоположник отечественной школы нефтяной
геологии.
Иван Михайлович Губкин родился 9 сентября 1871 года. В
1910 году окончил Петербургский горный институт. В 1918
62
63
рабочих поселков и назван Губкиным в честь академика геолога
Ивана Губкина, под руководством которого начиналось освоение
Курской магнитной аномалии.
И.М. Губкин скончался 21 апреля 1939 года.
изучения географии, антропологии и этнографии в
МГУ.
МАЛАХОВ Михаил Викторович (1856-1885 г.),
археолог, член УОЛЕ и Русского императорского
географического общества (с 1879)
Малахов Михаил Викторович родился 4 июня 1856 года в
Екатеринбурге в семье горного инженера Нижне-Исетского
завода. Учился в гимназии Екатеринбурга и на естественном
отделении Петербургского университета, но аттестата и
диплома не получил.
В 1874-76, 1878 проводил раскопки у деревни Палкино в
окрестностях Екатеринбурга, в 1880-82 годах по заданию РГО он
организовал экспедицию по Уралу, которая обнаружила 500
археологических памятников, в т.ч. Шигирский торфяник,
"Чудские копи", наскальные рисунки на рекам Вишере, Реже,
Тагиле, костища.
Награжден РГО Серебряной медалью за экспедицию 1881 г. и
Золотой - за экспедицию 1882 г. Автор одной из первых
периодизаций древностей Урала.
М.В. Малахов скончался 20 января 1885 года в г. Кутаис.
Сочинения М.В. Малахова: «К антропологии Вятского края»,
ИРГО, 1882, «Курганы в окрестностях г.Екатеринбурга Пермской
губернии. Труды IV археологического съезда», Казань, 1884; «О
доисторических эпохах на Урале. Записки УОЛЕ», 1887.
АНУЧИН Дмитрий Николаевич (1843-1923 г.),
известный русский географ, антрополог, этнограф,
археолог, музеевед, основоположник научного
Анучин Дмитрий Николаевич родился 27 августа (8
сентября) 1843 года в Санкт-Петербурге в семье отставного
военного, потомственного дворянина; был младшим из 6
детей, большинство из которых умерло в раннем детстве.
Учился в 4-й Ларинской гимназии, которую окончил в 1860
году.
В гимназические годы он лишился обоих родителей. За год
подготовившись по греческому языку, поступил на историкофилологический факультет Санкт-Петербургского университета.
Болезнь заставила его через год оставить университет и уехать за
границу, откуда он вернулся только в 1863 году.
После поездки Анучин поступил на естественное отделению
физико-математического факультета Московского университета
и закончил курс кандидатом в 1867 году, — его кандидатское
сочинение называлось «О генетическом сродстве видов рода
Bison». После выпуска Дмитрий Анучин занимался этнографией,
зоологией и антропологией.; в 1871—1874 годах состоял учёным
секретарём Общества акклиматизации животных и растений,
играл активную роль в обогащении московского зоосада новыми
животными. С 1875 года состоял в ИОЛЕАЭ (Императорском
обществе
любителей
естествознания,
антропологии
и
этнографии, а с 1890 года был президентом Общества.
С 1874 года Анучин преподавал географию в 6-й московской
гимназии и в частной гимназии Репмана, а осенью 1876 года —
также естественную историю в Екатерининском институте.
В 1876 году был командирован за границу для подготовки к
занятию кафедры антропологии, которая основывалась тогда при
московском университете. За границей был до 1879 года: в
основном слушал лекции в Париже — в Антропологическом
институте и работая в лаборатории П. Брока в Парижском
64
65
Музеуме (Музее естественной истории); в 1878 году организовал
русский антропологический отдел на Всемирной парижской
выставке.
По возвращении в Россию принял участие в устройстве
Московской антропологической выставки — её экспонаты стали
основой экспозиции антропологического музея при московском
университете, инициатором которого стал Анучин.
В 1880 году назначен преподавателем антропологии, а после
защиты в марте 1881 года магистерской диссертации на тему: «О
некоторых аномалиях человеческого черепа, преимущественно в
их распространении по расам» утверждён (апрель 1881) доцентом
по кафедре антропологии Московского университета. В 1881—
1884 году преподавал ещё и естественоведение в
Екатерининском институте. В ноябре 1884 года назначен
экстраординарным профессором по кафедре географии и
этнографии, оставаясь преподавателем на кафедре антропологии.
В 1880 году Д. Н. Анучин начал изучение Валдайской
возвышенности, впервые определил одну из наиболее высоких
точек Тверской губернии — гору Каменник (321 м), также особое
внимание он уделял рельефу верховьев Волги.
В 1887 году Анучин был на Урале и занимался
исследованиями. В частности, совместно с археологом
Малаховым проводил раскопки Кокшаровского кургана.
Были найдены орудия из камня: топор, ножи, кольцо, много
скребков и рубил, две стрелы из молочного кварца, разных
размеров каменные точила, кольца из хальцедона, масса
костей, большое количество черепков, глиняной посуды и др.
Известны его сочинение "Из Москвы на Урал" и др. работы
по Уралу.
За опубликованный им в 1886-1889 годах ряд научных трудов
получил учёное звание доктора географии honoris causa - т.е. без
защиты диссертации. С апреля 1891 года - ординарный
профессор по кафедре географии, которой заведовал до 1920
года.
В 1894-1895 годах Дмитрий Николаевич Анучин принял участие
в экспедиции под руководством А. А. Тилло по исследованию
истоков Волги, Западной Двины, Днепра, Верхневолжских озёр и
озера Селигер с целью выяснения причин обмеления рек в
Тверской губернии. Дмитрий Николаевич Анучин окончательно
решил вопрос об истоке Волги.
В 1902 году ввёл в оборот термин «антропосфера». Автор трудов
по этнической антропологии и антропогенезу, этнографии,
первобытной археологии, общей физической географии,
страноведению и истории науки.
Анучин
Д.Н.
товарищ
председателя
Московского
археологического общества. В 1896 году избран ординарным
академиком по кафедре зоологии Императорской Академии наук
в Санкт-Петербурге, почётный член Петербургской Академии
наук
(1898),
член-корреспондент
Парижского
антропологического общества (1879), действительный член
Итальянского общества антропологии и географии (1880),
Американского антропологического общества в Вашингтоне
(1883), почётный член Королевского антропологического
института в Лондоне (1897), член Русского горного общества
(1900).
При Московском университете Дмитрий Николаевич Анучин
создал Географический музей — один из самых полных в России,
с библиотекой до 10 000 томов, и Антропологический —
крупнейший музей по антропологии и этнологии. Основал
отечественную школу географов, является основателем русской
лимнологии (озероведения).
Дмитрию Николаевичу Анучину принадлежит до 600 трудов по
этнической антропологии и антропогенезу, этнографии,
66
67
первобытной археологии, общей физической географии,
страноведению и истории науки.
Вместе с группой ученых, объединившихся вокруг А. С. Уварова,
одного из основателей Русского и Московского археологических
обществ, Исторического музея в Москве, археологических
съездов, Анучин вывел русскую археологию из стадии
любительства.
Работы Анучина «Рельеф поверхности Европейской России…»
(1897 год), «Верхне-волжские озера и верховья Западной Двины»
(1897 год) положили начало систематическому изучению
рельефа и озёр России. Благодаря тщательности исследования
(для того, чтобы составить карту глубин Селигера было сделано
около 8 тысяч измерений), до сих пор являются наиболее
фундаментальной работой о Селигере и Валдайской
возвышенности.
В 1916 году Дмитрий Николаевич передал в дар Императорскому
Московскому университету личную библиотеку, содержащую
около 2000 книг по географии, этнографии, истории,
естествознанию, среди которых много редких изданий. В
настоящий момент библиотека Анучина хранится в Отделе
редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ имени М. В.
Ломоносова.
Среди учеников Дмитрия Ивановича Анучина были известные
географы-исследователи и педагоги: Лев Семёнович Берг,
Александр Александрович Борзов, Александр Сергеевич Барков,
Александр Николаевич Джавахишвили, Борис Фёдорович
Добрынин, Иван Семёнович Щукин, Сергей Григорьевич
Григорьев, Митрофан Степанович Боднарский, Александр
Александрович Крубер. В части этнографии народов Дальнего
Востока и археологии Южной Сибири идеи Анучина развивал
Альберт Липский.
Награды: ордена Св. Владимира 3 и 4 степени, орден Св. Анны 2
степени, иностранные награды - орден Почётного легиона.
Имя Д. Н. Анучина носят ледник на севере острова Новая Земля,
гора на Северном Урале, остров в Малой Курильской гряде и
кратер на Луне. Его именем назван Музей антропологии МГУ. В
Москве на доме № 6 по Хлебному переулку, где учёный жил в
1911-1923 гг. установлена мемориальная доска с его барельефом.
В его честь был основан «Русский Антропологический Журнал».
Дмитрий Николаевич Анучин умер 4 июня 1923 года и
похоронен на Ваганьковском кладбище.
ШОРИН Дмитрий Петрович (1817-1907 г.),
известный
уральский
краевед,
открывший
Кокшаровский курган и писанцы на реке Тагил.
В 2012 году исполнилось 195 лет со дня рождения известного
уральского краеведа Дмитрия Петровича Шорина,
открывшего миру уникальный культовый комплекссвятилище эпохи неолита – Кокшаровский курган, не
имеющий прямых аналогов в других регионах Старого и
Нового Света, и «писанцы» бронзового века. Находятся эти
уникальные
памятники
культуры
на
территории
Верхнесалдинского городского округа.
Дмитрий Петрович Шорин родился в 1817 году в семье
служащего
Нижнетагильского
заводоуправления
Петра
Ивановича Шорина, служившего около 60 лет приказчиком
Черноисточинского и Висимо-Шайтанского заводов.
Начал работать «мальчиком на побегушках», в 1825 году
Дмитрия отдали учиться в Нижнетагильское Выйское училище,
открытое в 1709 году по Указу Петра I в Невьянске под
названием «Цифирная школа». По окончании курса наук Митя
поступил писцом в денежное отделение управления заводов. В
1835 году он уже старший помощник начальника счетного
68
69
отделения, одновременно исполняет три должности и ведет
бухгалтерские книги.
До 1857 года Дмитрий Петрович числился по «ревизским
сказкам» крепостным крестьянином. Предки его были
крепостными еще при Акинфии Демидове. В 1857 году, когда
Дмитрию Петровичу было 40 лет, его за честную службу в
должности кассира освободили от крепостной зависимости.
Несмотря на тяжелые условия работы, Дмитрий Петрович был
страстным краеведом. Общие интересы сдружили его с
двоюродным братом Иродионом Рябовым. Они изучали богатые
архивы Тагила, Верхотурья, Невьянска, книги по истории края,
имевшиеся, хотя и в небольшом количестве, в библиотеке
Выйского училища и в «кабинете для чтения» при управлении
заводов.
В 40-х годах девятнадцатого века Дмитрий Петрович и Иродион
Матвеевич объехали всю северную часть Тагильской дачи (так
именовали в то время Тагильский горный округ) - для описания
чудских городищ и курганов, срисовывания писаных камней «писанцев».
Об этих находках Дмитрий Петрович сообщил профессору
Погодину и археологу Сахарову (знакомому А. С. Пушкина).
Сейчас рисунки, сделанные рукой Д. П. Шорина и описанные им,
хранятся в Институте археологии и фондах Толмачева в
Ленинграде. Открытия Д. П. Шорина и И. М. Рябова до сих пор
привлекают внимание исследователей.
Особенный интерес представляют раскопки, произведенные Д. П.
Шориным совместно с И. М. Рябовым на берегу реки Полуденки,
в результате которых была обнаружена неолитическая стоянка
(III тысячелетие до нашей эры), и открытие Кокшаровского
кургана по реке Тагил, возникшего еще до Полуденской стоянки.
Здесь среди вещей были найдены наконечники от стрел, медные
кельты (топорики), черепки, керамика и обломки ножен от
римского ножа.
Не меньшую ценность представляет и находка «писанцев»,
обнаруженных Д. П. Шориным на скалах у реки Тагил на
территории нынешнего Верхнесалдинского района и, как
считают ученые, относящихся хронологически к эпохе бронзы.
Открытие «писанцев» послужило началом исследований
археолога Чернецова, который в книге «Тагильские писанцы»
сделал первую попытку их расшифровки. Научный сотрудник
Нижнетагильского краеведческого музея археолог А. И.
Рассадович отмечает, что первые сведения о Кокшаровском
кургане, о медных кельтах, найденных здесь, привлекли
внимание крупных археологов конца девятнадцатого века.
В Нижнетагильском краеведческом музее теперь собрана
коллекция, насчитывающая до двадцати тысяч предметов пятогочетвертого тысячелетия до нашей эры. Так, благодаря работам Д.
П. Шорина уточнено начало возникновения самого раннего
неолита Урала.
Открытие плавильного комплекса в селе Лая тоже является
большой заслугой Д. П. Шорина. Тагильская экспедиция,
производившая раскопки в 1952-1954 гг. на Лайском мысу,
обнаружила более восьми плавильных печей и керамику с
богатейшим узором Усть-Полуйской культуры пятого века до н.
э. народов манси.
Итак, даже краткий перечень памятников старины, открытых Д.
П. Шориным, говорит о его плодотворной деятельности и
значительном вкладе в изучение археологии Урала.
Дмитрий Петрович с детства интересовался искусством.
Некоторые сохранившиеся его рисунки есть в экспозиции
Нижнетагильского краеведческого музея.
Будучи архитектором-самоучкой, Д. П. Шорин при создании в
Нижнем Тагиле памятника Александру II составлял его проект и
70
71
рисовал медальон для барельефа на памятник. Когда же было
решено построить Александро-Невскую церковь на Гальянке, то
обязанности по сбору пожертвований, заготовке строительных
материалов возложили на подрядчика Мусатова, а архитектурные
работы решением ста сорока человек поручили Дмитрию
Петровичу. Он заменял архитектора в течение восьми лет, не
имея специального образования.
В книге «Культура и быт рабочих Горно-заводского Урала.
Конец XIX - начало XX века», авторы В. Ю. Крупянская и Н. С.
Полищук неоднократно упоминают о Д. П. Шорине, одном из
«талантливейших представителей местной
интеллигенции,
много сделавшем для просвещения и изучения родного края…»
Многие пословицы и поговорки, встречающиеся в работе Д. П.
Шорина, до сих пор можно услышать в Нижнем Тагиле.
Мамин-Сибиряк писал: «Именно через Дмитрия Петровича я
доставал сведения о переведенцах в тагильские заводы за 18271829 г.г.». Послушаем самого Дмитрия Петровича: «В те же годы
и в начале 50-х годов по царским грамотам и указам, добытым в
Верхотурье и списанным из Невьянского архива, была
составлена мной, с пособием И. М. Рябова, полная история
основания и развития Нижне-Тагильских заводов, оконченная
сороковыми годами и напечатанная в «Записках Казанского
университета». Этот труд раскрывает историю Тагильского края
с девятого века.
В 1837 году стало известно, что Тагил собирается посетить
проездом путешествующий наследник престола Александр
Николаевич (будущий император Александр II) в сопровождении
поэта В. А. Жуковского. К приезду наследника готовились
задолго: белили, красили дома и заводские цеха, поправляли
дороги, а на день приезда было составлено расписание, где кому
из служащих находиться: М. Черепанову - у парохода, Е.
Черепанову - в механической, Н. Шорину (старший брат
Дмитрия Петровича) - у промывки золота. Дмитрий Петрович с
особенным интересом ждал встречи с Жуковским, многие стихи
которого он знал наизусть.
К приезду наследника приказчику Шептаеву при Выйском заводе
выделили три комнаты для выставки, на которой были
представлены заводские изделия, модели и макеты. В частности,
действующая модель черепановского паровоза.
Однако высокий гость весьма равнодушно отнесся к выставке и,
мельком взглянув на экспонаты, прошествовал со свитой дальше.
Следует отметить, что еще до приезда на Урал Жуковский дал
задание составить описание Нижне-Тагильских заводов. Этот
труд был написан Иродионом Рябовым - учителем НижнеТагильского заводского училища - совместно с Дмитрием
Петровичем Шориным и представлен В. А. Жуковскому.
Интерес к жизни, желание принести пользу обществу не
ослабевало у Дмитрия Петровича до глубокой старости. МаминСибиряк писал о нем: «Северяне не умеют отдыхать, отставной
человек - погибший человек. У нас или труд, или смерть.
Дмитрия Шорина спасла его любовь к знанию, к искусству, к
своему краю. Это редкий пример в такой глуши любителяхудожника».
Скончался Дмитрий Петрович в возрасте 90 лет, пережив
четырех царей и пять поколений Демидовых. На мрачном фоне
крепостного права, темноты и невежества его жизнь была
светлым явлением. Добрая память нашему земляку - труженику и
горячему патриоту своего края…
ШОРИН Александр Федорович
профессор археологии.
(род.1952
г.),
Последние 20 лет на территории Верхнесалдинского района
уральские ученые ведут археологические раскопки
Кокшаровского кургана – уникального памятника истории и
72
73
культуры России и Северной Евразии. Руководит работами
профессор археологии Александр Федорович Шорин.
Александр Федорович Шорин родился 15 августа 1952 года в
Первоуральске Свердловской области. В 1974 окончил
исторический факультет УрГУ. Научным руководителем его
кандидатской диссертации выступил доктор исторических наук
М.Ф. Косарев. На формирование Шорина как ученого, особенно
на начальных этапах, оказали большое влияние профессор В.Ф.
Генинг и профессор В.Т. Петрин.
В 1988 году А.Шорин защитил кандидатскую диссертацию по
теме «Среднее Зауралье в эпоху развитой и поздней бронзы», а в
1995 году - докторскую диссертацию: «Энеолит Урала: проблемы
культурогенеза». Звание профессора Александру Шорину
присвоено в 2000 году.
В 1974-1977 – учитель средней школы. 1977-1980 – младший
научный сотрудник лаборатории археологических исследований
УрГУ. 1980-1982 – служба в армии. 1982-1988 – преподаватель
кафедры истории Нижнетагильского ГПИ. С 1988 зав.отделом
археологии и этнографии, зам. директора по научным вопросам
ИИиА УрО РАН. С 1997 одновременно профессор кафедры
истории России УрГПУ. С 2009 года возглавляет бюро
Отделения археологии и этнографии Ученого совета ИИиА УрО
РАН. Председатель Аттестационной комиссии и начальник
археолого-этнографической экспедиции ИИиА УрО РАН. Член
Объединенного Ученого совета по гуманитарным наукам УрО
РАН.
В настоящее время разрабатывает проблемы культурогенеза
древних народов Урала и сопредельных территорий в эпохи
энеолита - бронзового века (III-II тыс. лет до н.э.), роли Урала как
важного и самостоятельного очага культурогенеза древних
народов в североевразийском регионе. Исследует особенности
развития погребального обряда и культовых комплексов древних
коллективов Урала в эпохи неолита-энеолита (V-III тыс. лет до
н.э.).
Александр Шорин - автор свыше 120 научных работ. Редактор и
член редколлегий ряда научных изданий. Его интересы в
смежных областях: антропология, этнография, лингвистика,
религоведение.
Имеет Благодарность Президента РАН (1999). Награжден
Почетными грамотами Губернатора Свердловской области (2002,
2008),
Правительства
Свердловской
области
(2007),
Председателя УрО РАН (1998).
ЧЕРНЕЦОВ Валерий Николаевич (1905-1970 г.),
доктор исторических наук (1970), угровед, этнограф
и археолог.
Чернецов Валерий Николаевич родился 17 марта 1905 года в
Москве в семье архитектора. После революции некоторое
время учился на естественном факультете Пречистенского
института, позже в Московском электротехническом
институте.
В 1923 году в составе геодезической экспедиции приезжает на
Северный Урал. Именно в этой поездке определился круг его
интересов: история, этнография и археология народов Северного
и Среднего Урала.
За годы пребывания в этом регионе В. Н. Чернецов выучил язык
манси и стал одним из авторов первой азбуки и учебников
мансийского языка. С 1925 по 1930 годы он учится
этнографическом отделении географического факультета
Ленинградского университета. В 1930-х преподавал в
Ленинградском педагогическом институте им. Герцена, был
научным сотрудником сначала Института народов Севера, затем
Музея антропологии и этнографии. В 1940 году переехал в
74
75
Москву и до конца жизни работал научным сотрудником
Института истории материальной культуры АН СССР.
Валерий Николаевич был одновременно археологом, историком,
этнографом, фольклористом и лингвистом, тесно соприкасался с
естественными и техническими науками историей искусств. Все
это предавало широту и прочность его научным изысканиям.
Валерий Николаевич интенсивно работал в этнографических
экспедициях у лозьвинских, сосьвинских и обских манси,
исследователю удалось собрать колоссальный этнографический
материал. До последних дней жизни он был членом
редакционной коллегии журнала «Советская Этнография» Также
Чернецов В. Н. вел активные археологические исследования,
открытые им памятники вошли в золотой фонд уральской
археологии.
Особое место в его научной деятельности занимали наскальные
рисунки - уральские писаницы. Их поиску, копированию и
интерпретации посвящены многие годы его упорного труда.
Сбор материалов по наскальным изображениям был начат
Чернецовым в 1927 году на реке Тагил (территория
Салдинского края). Первые экспедиции (1927, 1938) он
проводил в одиночку, но несмотря на это и
труднодоступность многих мест, сумел открыть и
зафиксировать памятники на берегах Тагила, Нейвы, Режа,
Туры, Серги. С конца 1950-х годов исследования уральских
писаниц проводились с экспедицией Института археологии АН
СССР. Был собран огромный материал, который был обобщён в
двух томах его монументальной работы «Наскальные
изображения Урала» (1964, 1970 г.). Здесь анализировались и
обобщались все известные к тому времени сведения о
наскальных изображениях Урала. Работа построена с учётом всей
суммы собранных автором данных о духовной и материальной
культуре народов региона. Помимо публикации накопленного
материала, касающегося непосредственно уральских писаниц,
работа содержит многочисленные факты и наблюдения
этнографического характера, собранные автором в течение
жизни.
Чернецов В.Н. скончался в Москве 29 марта 1970 г.
Научные труды Чернецова В.Н.: «Нижнее Приобье в I тыс. н. э.
Обзор и классификация материала», «Наскальные изображения
Урала», «Представление о душе у обских угров», «Древняя
приморская культура на полуострове Ямал», «Бронза устьполуйского времени», «Древняя история Нижнего Приобья»,
«Основные этапы истории Приобья с древнейших времен до Х в.
н. э. (Тезисы кандидатской диссертации, защищенной на
заседании Ученого совета исторического факультета», «К
вопросу о проникновении восточного серебра в Приобье».
РОССОДОВИЧ Амалия Иосифовна (1913-1994 г.),
краевед,
сотрудник
Нижнетагильского
краеведческого музея.
Для многих тагильчан старшего поколения имя Амалии
Иосифовны Россадович связано с первым детским
увлечением такой романтической наукой, как археология.
Ведь именно к Амалии Иосифовне в краеведческий музей
прибегали мальчишки и девчонки в 1950 – 1970–е годы с
просьбой взять их на раскопки поселений и стоянок древнего
человека.
И каково же было, в частности, и мое, тогда еще девчонки,
удивление, когда свой рассказ о работе археолога Амалия
Иосифовна начала с вопроса: "А делаете ли вы по утрам
зарядку?" Силу воли, выносливость, крепкое здоровье – вот что,
считала она, нужно иметь археологу помимо увлеченности и
знаний. А как вдохновляли ребят из кружка юных археологов
научного общества учащихся рассказы Амалии Иосифовны об
76
77
археологических исследованиях и научных проблемах,
совместные поездки в экспедиции, когда "распахнутая земля"
дарила новые находки и открытия!
Более 60 лет она отдала изучению древнейшего прошлого нашей
страны, 40 из них – изучению Тагильского края.
Жизнь А.И. Россадович (13.01.1913 – 29.06.1994 гг.) не назовешь
легкой и простой. Родилась она в Германии в городе Оффенбахе
на реке Майне. С 1924 года проживала в Днепропетровске. Здесь
окончила школу, затем педагогический техникум в городе
Хортица Запорожского района. Работала учительницей в
немецком селе Фроснланд–Джулановка, затем в городе
Днепропетровске, а с 1933 года – в Киеве. В 1934 году поступила
на исторический факультет Киевского государственного
университета. Лекции корифеев археологической науки П.П.
Ефименко, Б.Н. Гракова, Л.М. Славина, В.Д. Блаватского,
прослушанные в аспирантуре при Киевском университете,
ежегодные раскопки поселений и стоянок, скифских курганов и
грунтовых могильников стали солидной подготовкой молодого
специалиста. После окончания университета была принята в
аспирантуру к профессору Л.М. Славину. Тема ее диссертации –
"Скифы Каневского района Приднестровья", но работа над ней
была прервана войной. Работала военным переводчиком и
библиотекарем в госпитале 1568 на Кавказе. В 1945 году
вернулась в Киев, участвовала в работе по восстановлению
исторического музея.
Волна антисемитизма 1952 года прервала ее работу. Амалия
Иосифовна решила переехать к мужу Якову Васильевичу Генку,
который в июле 1941 года был отправлен в город Нижний Тагил
и проработал в трудармии до 1953 года. В Тагиле Амалия
Иосифовна преподавала в школах города, а с 14 июля 1952 года и
до
конца
дней
являлась
внештатным
сотрудником
Нижнетагильского краеведческого музея. Была руководителем
экспедиций, исследовавших памятники археологии от стоянок
эпохи неолита до металлургических заводов XVII–XVIII веков.
А.И. Россадович принимала живейшее участие в разработке
проблемных вопросов уральской археологии – о периодизации
истории первобытного общества на территории Урала,
этногенезе угро–финских племен и русском заселении Урала, о
технике древней металлургии.
Итогом ее многочисленных исследований явилось создание
карты археологических памятников Тагильского края, а также
выставок и экспозиций в краеведческом музее. Причем в подаче
археологического материала в экспозиции использовался метод
наглядного
представления,
реконструкции
древнего
хозяйствования: не просто показ обработанного человеком камня
или глины, а сам процесс изготовления каменных, глиняных,
деревянных орудий и изделий и то, для чего они были
предназначены. После демонтажа старой экспозиции в 1986 году
были сделаны фотографии с этих планшетов, и я, работая
заведующей сектором учета Нижнетагильского историкореволюционного музея, часто использовала их в лекциях в
качестве наглядного материала к рассказу о жизни древних
уральцев.
Раскопки А.И. Россадович таких памятников, как плавильные
места на Лайском мысу, на горе Синей, Голом Камне, остатков
болгарской домницы на реке Лебе, раскопки Ницинского,
Долматовского и Каменск–Уральского заводов дали богатейший
материал по истории металлургии железа от I тысячелетия до н.э.
до XVII века нашего времени. Так постепенно археологические
исследования Амалии Иосифовны раскрывали истоки уральской
металлургии.
К сожалению, тесно сотрудничать с А.И. Россадович мне не
пришлось. В конце 1960–х и в 1970–е годы я работала в
лаборатории археологических исследований УрГУ и жила в г.
78
79
Свердловске. Мы работали по хоздоговорам на новостройках
(газопроводах, нефтепроводах) в разных областях Южного Урала
и Западной Сибири. Амалия Иосифовна же была археологом
Нижнетагильского краеведческого музея и свои исследования на
базе музея проводила в Свердловской области. Но она приезжала
в университет, где делала доклады по истории уральской
металлургии, и ее сообщения вызывали живейший интерес среди
уральских археологов.
А.И. Россадович была настолько фанатично предана науке,
обладала такой настойчивостью, напором и даром убеждения,
что даже И.Г. Семенов, директор Нижнетагильского музея в 1968
– 2002 годах, не смотря на трудности в финансировании, всегда
шел ей навстречу.
Увлеченности, трудолюбию и творческой активности Амалии
Иосифовны можно только позавидовать. Ей было уже далеко за
70 лет, когда она, руководитель комплексной экспедиции,
проводила раскопки мансийского селища XVIII века в устье реки
Выи на Лебяжинском поле. Там же, только на левом берегу реки
Тагил, проводила рекогносцировочные раскопки Вогульского
поселения Флора Григорьевна Зорохович, давний сподвижник
Амалии Иосифовны во многих научных изысканиях.
Несколько слов хотелось бы сказать и о ней. Металлург,
энергетик Нижнетагильского металлургического комбината и
краевед по призванию души, Флора Григорьевна увлеченно
занималась археологией Тагильского кря, справедливо считая,
что "археологические раскопки дают важнейшие данные,
которых нет в архиве и которые не получить при опросе
тагильчан". Многие годы она, сотрудничая с музеем, делала
металлографические анализы продуктов древней плавки железа,
найденных в ходе полевых работ, тем самым уточняя и дополняя
общую картину истории уральской металлургии.
Этих людей отличали их профессионализм и научный подход к
решению
проблем,
исконная
интеллигентность,
доброжелательность к коллегам и молодежи. Поражает то, что,
прожив долгую и сложную жизнь, пережив многие трудности,
несправедливости, горести, эти люди сохранили удивительный
оптимизм, страсть к своей работе, желание поделиться опытом и
научить младших. Амалией Иосифовной Россадович оставлен
богатейший архив, с которым работают археологи и сотрудники
музея. Много недоработанных и неопубликованных материалов –
это задел на будущее для молодых исследователей.
СТАРКОВ Вадим Федорович (род. 1936 г.), археолог,
доктор исторических наук (1987).
Старков Вадим Федорович родился 22 февраля 1936 года в г.
Нижние Серги Свердловской обл. Окончил исторический
факультет МГУ (1963).
Аспирант, младший, старший научный сотрудник, зав. группой
Института археологии РАН. Специалист в области каменного
века Урала и Западной Сибири, освоения русскими
землепроходцами Арктики, древней картографии северных
территорий планеты. Открыл и исследовал ряд неолитических
памятников в лесном Зауралье. Разработал культурноисторическую периодизацию эпохи неолита региона.
В 1964 году работал в Салдинском районе, обследовал
Кокшаровский курган.
Занимается изучением первых русских острогов. Ведет активные
исследования в циркумполярной зоне (архипелаг Новая Земля,
Земля Франца-Иосифа, Шпицберген).
С 1978 года – начальник Шпицбергенской экспедиции Института
археологии РАН. С 1992 – член научного совета РАН по
изучению Арктики и Антарктики.
80
81
Сочинения Старкова В.Ф.: «Мангазея. Мангазейский морской
ход»; «Материальная культура русских полярных мореходов и
землепроходцев XVI–XVII вв.»; «Мезолит и неолит лесного
Зауралья»; «Русские морские экспедиции XVIII века»; «Очерки
истории освоения Арктики».
В 1995 и 1997 гг. принимала участие в раскопках
Кокшаровского холма.
В 2007-2008 годах группа археологов под руководством
Викторовой В.Д. провела шурфовые исследования уральских
дольменов, открытых в начале 2000-х гг.
По сегодняшний день, Шарташ с его каменными палатками,
храмовыми мегалитическими комплексами и ритуальными
жертвенниками привлекает стойкое внимание краеведов,
любителей необычных загадочных мест, туристов – искателей
тайн Урала.
По материалам «Народной энциклопедии
известных салдинцев», книги 1-4.
ВИКТОРОВА Валентина Дмитриевна (род.1933 г.),
археолог, старший научный сотрудник Института
истории и археологии УрО РАН, кандидат
исторических наук.
Викторова Валентина Дмитриевна родилась в 1933 году в
Москве. В 1951-1955 училась на историческом факультете
УрГУ (УрФУ).
На становление ее научных интересов оказала большое влияние
работа в философском кружке (рук. Л.Н. Коган) и в
археологических экспедициях (рук. К. В. Сальников).
Преподавала историю в ШРМ № 11 и продолжала вести
археологические разведки и раскопки уже по своему Открытому
листу.
С 1960 по 1963 училась в аспирантуре УрГУ (науч. рук. доц. В.Ф.
Генинг). С 1963 по 1981 работала на каф. философии УПИ.
Кандидатская диссертация «Население эпохи энеолита лесной
полосы Среднего Зауралья». С 1981 – с.н.с. в отделе истории
Института экономики УНЦ АН СССР, с 1988 – с.н.с. в ИИиА
УрО РАН. С конца 80-х – один из инициаторов создания
историко-ландшафтного парка «Истоки Исети» (не реализован).
Основная проблематика исследований в 1960-1980-е – древняя
история Зауралья, методология археологических исследований, с
1980-х – духовная культура ранних обществ Урала. Спецкурс
«Археология и мифология».
Член Сибирской ассоциации исследователей первобытного
искусства. Опубликовала 80 научных работ.
Литературное приложение
САЛДИНСКАЯ
ЗОЛОТАЯ ЛИХОРАДКА
Сегодня мало кто знает, что на территории Свердловской
области, а точнее Екатеринбургской губернии в начале ХIХ
века случилась самая настоящая золотая лихорадка. Одним
из уральских «клондайков» был и Салдинский край, где по
берегам реки Тагил и ее притоков тагильскими и местными
рудознатцами было обнаружено более 30 месторождений
золота, серебра и платины, не считая тех, что удалось скрыть
от казенных людей и разрабатывать тайком, на свой страх и
риск. Поскольку, если сей грех был бы обнаружен, в лучшем
случае провинившихся секли до полусмерти розгами, в
худшем - рвали ноздри и отправляли на каторгу. Что и
говорить, время тогда было суровое, крепостное…
По самым приблизительным подсчетам до 1917 года на
салдинских приисках было добыто более 40 пудов золота (один
82
83
пуд равнен 16,3804964 кг) или более 650 килограмм.
В начале девяностых, во времена «Большой титановой
лихорадки», многие салдинцы переквалифицировались в
титаноискателей. Кто-то, не мудрствуя лукаво тащил титан с
завода, кто-то по старинке копался в земле.
Но «титановая лихорадка» закончилась, а значит, настало время
рассказать о ремесле, оставленном нам в наследство нашими
предками. На днях мы решили попробовать себя в качестве
золотоискателей. И вот что из этого получилось.
Прежде чем приступить непосредственно к нашему «проекту»,
мы основательно проштудировали историческую литературу, где
хотя бы частично упоминается о местных старателях и
месторождениях золота, расположенных на территории двух
салдинских городов и прилегающих к ним районов. Признаться
честно, интересующей нас информации нашли мы не много, но
достойной нашего внимания. Так, по одной только «Тагильской
летописи» мы выяснили, что салдинская земля просто сплошь
усеяна самородками и золотой россыпью. По крайней мере, за
два столетия на нашей земле открыты месторождения золота на
речках Шайтанка, Исток, Иса, Ломовка, Нолька, Надпорожная,
Тагил, Березовка, Телянка, Озерка. Если посмотреть на карту
двух районов, то практически все салдинские речки и ручьи таят
в себе открытые и пока ещё не открытые богатства.
От такого ошеломляющего открытия у любого голова пойдет
кругом. И уже не суть важно, сколько лет назад читал ты
бессмертные произведения Фенимора Купера. Дело за малым:
выбрать подходящую речку, собрать инструмент и соблюсти все
необходимые предосторожности.
Дело-то нешуточное, золото идём искать! О том, куда его потом
деть, голова как-то не болела, а зря. Добыча золота в нашем
государстве контролируется и регулируется самим же
государством. Да и последняя контора по скупке старательского
золота закрылась в Салде как минимум полвека назад. Но об этом
в тот момент и не думалось. Главное было – найти ЗОЛОТО!
Подобрать настоящий инструмент золотоискателя оказалось
делом невыполнимым. О том, чтобы попросить его в музее или
занять у чёрных старателей, промышляющих золотишко и в
наши дни, и речи идти не могло. Вопросов будет столько, что
сразу можно будет забыть о своей идее. Поэтому пришлось
обходиться тем, что было под рукой. Старый таз и совковая
лопата, конечно, неважная замена старательскому инструменту.
Но разве это может остановить настоящих золотоискателей?
Попутно мы стали разговаривать на интересующую нас тему с
салдинскими старожилами, которые по простоте душевной и
ради
внимательного собеседника готовы рассказывать вам о том, что
было, а больше – чего не было. Вот из их рассказов мы и узнали о
том, что ещё перед самой войной добывали золото на Озерском
истоке, что на северо-западе Верхней Салды. Работала там целая
артель, стояла промывочная драга, и был посёлок, в котором
жили старатели. Сегодня ни поселка, ни старателей там уже,
естественно, нет. Сколько ими было добыто золота – тоже
государственная тайна. Добычу прекратили, по всей видимости,
потому, что стало невыгодно добывать. И всё же золото, как мы
думаем, там осталось, и оно вместе с водами речки Озерки
движется в сторону Салдинского пруда. Таковы были
незатейливые мысли доморощенных золотоискателей. Но где
начать поиск? Озерка бежит через частный сектор, где полно
посторонних глаз. А выше по течению коллективные сады –
человеческий муравейник, особенно в выходные дни.
Тем не менее место нами было определено, хотя время года всё
меньше располагало к началу экспедиции.
О труде старателей мы знали только из книг, в которых было
больше романтики и приключений, чем истинного описания
84
событий. В первых числах октября наша нога наконец-то ступила
на выбранный участок тихой речки. Редкие кусты скрывали нас
от ненужных свидетелей нашей работы, которая, судя по всему,
предстояла нелёгкая. Сгруженный инструмент лежал возле ног,
но брать его в руки мы не спешили. Вначале нужно было
освободить устье от различного хлама, железа и бытового
мусора. Вскоре на бережке образовалась заметная кучка отнюдь
не благородного металла. И вот первая лопата с вязким илом
опускается в старый медный таз. Пробую его поднять и начать
промывать водой. Получается не очень, точнее, вовсе не
получается. С горем пополам промываю первую пробу. На дне
таза под неярким осенним солнцем чистый песок. А где же
золото? Вожу рукой по дну таза в надежде, что блеснёт хоть
малая бусинка золотого самородка, но тщетно. Я ещё раз гружу в
таз песок и ил со дна речки. Руки окоченели от холодной воды, а
золота всё нет. И вдруг… В песке что-то блеснуло, и сердце
забилось в радостном ожидании. Не гнущимися от холода
пальцами осторожно разгребаю песок, и вот уже у меня в
руках… моё обручальное кольцо. Оказывается, промывая песок,
я не заметил, как оно соскользнуло с моего пальца.
Нас хватило на пару часов адской работы. Перемыв не один
десяток тазов песка, мы, замерзшие и уставшие, отправились
домой. Настроение было препаршивейшим. Но если перевести на
спортивный язык, то все равно получилась ничья. Золото мы не
нашли, но и своё не потеряли. Так что всё ещё впереди. Если,
конечно, наши последователи не ринутся в массовом порядке
копать родную землю в поисках богатства.
Только вот хочется им пожелать искать не богатство, а то, что
ценилось у наших предков больше золота – искреннюю дружбу,
благородство и честность. Эти богатства никогда не обесценятся!
Из книги «Записки провинциального журналиста»,
О.Журавлев.
85
ПОЛЕЗНЫЕ ИСКОПАЕМЫЕ
ПОД НОГАМИ
В повседневных заботах мы даже не предполагаем порой,
какие несметные богатства таятся прямо под нашими
ногами…
Тальковый камень в Верхней Салде добывали в карьере,
расположенном между речками Чернушка и Ломовка, по левую
сторону шоссейной дороги, идущей в Нижнюю Салду.
Первое время, когда построили прокатный цех, завод применял
этот камень для направляющих в нагревательных печах
«Сименса» для нагрева слитков перед прокаткой. Скольжение
слитков по ним было хорошее, но они очень быстро
изнашивались, и поэтому от такого камня быстро отказались.
Стали применять чугунные направляющие, а потом отказались и
от чугунных, и стали применять стальные. Карьер этот сейчас
завален всевозможными отходами и мусором.
При строительстве электролинии передачи 6 кВт с районной
подстанции на Верхнесалдинский металлургический завод, в
1936 году, при копке котлованов под опоры в двух местах на
глубине двух метров был обнаружен асбест почти белого цвета с
довольно длинными волокнами. Первое месторасположение
асбеста было обнаружено на территории завода, где сейчас
шлаковый отвал к юго-западу от автобазы. Второе
месторасположение в переулке между улиц Карла Маркса и
Советской.
О найденной находке я сообщил в Свердловское Геологическое
управление, от которого приезжал геолог, который произвел
необходимые замеры и уехал. Но для этого пришлось снова
копать шурфы, поскольку опоры к его приезду были нами уже
установлены. В последствие, я был награжден денежным
переводом в сумме 100 рублей за найденные полезные
86
87
ископаемые. В пятидесятых годах из Свердловска, вторично
приезжали геологи и еще раз брали пробу. Задание у них было,
как они мне сказали, на кислотоупорный асбест.
Возле бытовых помещений, построенных напротив Дома
пионеров (бывшее заводоуправление), в 1937 году прорвался
водопровод идущий с Салдинского пруда до завода
Уралстальмост.
Для устранения аварии, раскопали водопровод, и здесь в выброшенной на бровку земле я обнаружил, расколотую вдоль
бедренную кость крупного животного. По-моему, это была кость
мамонта. Как-то находясь в Нижнем Тагиле я зашел в
краеведческий музей и рассказал о своей находке работнику
музея, а она мне ответила: «И чем вы сейчас докажите, что эта
кость найдена в Салде».
По воспоминаниям салдинского краеведа
Трифонова Д.П.
живо наблюдал, регистрируя и пытаясь осмыслить как следы
былого в развитии промысла, так и то новое, что появлялось в его
облике.
Период подготовки романа “Золото” был ознаменован
неутомимыми поездками писателя по приискам. Именно в это
время, как свидетельствует один из его близких, увлекшись
золотопромышленностью, он даже загорелся на время желанием
арендовать прииск.
Уже в следующем (третьем) поколении семья Маминых
закономерно оказалась втянутой в золотопромысловое дело участником Ольгинской золотопромышленной компании стал
родной племянник Д.Н. Мамина-Сибиряка - В.Н. Мамин.
Ольгинская компания, начавшаяся как семейно-паевое
товарищество, в 1908-1909 гг. была преобразована в акционерное
общество (капитал 1,2 млн. руб.). В составе ее акционеров рядом
с “кандидатом прав” В.Н. Маминым значатся такие известные на
Урале персоны, как екатеринбургские купцы А.М. Соколов, С.И.
Козицын.
С золотой тематикой связаны многие произведения Д.Н.
Мамина-Сибиряка. Это и один из первых профессиональных
очерков - “Старатели” (“Русская мысль”); и, пожалуй, первый,
получивший серьезное признание Д.Н. Мамина-Сибиряка
авторитетными столичными литераторами (М.Е. СалтыковЩедрин), - очерк “Золотуха” (“Отечественные записки”);
знаменитый цикл очерков “С Урала” (“Петербургские
ведомости”), в которых золотое и платиновое дело были
поставлены во главу угла; специальная особая - тематическая
книга очерков и рассказов “Золотая лихорадка”, составленная по
просьбе издателя “Уральской жизни” (издана в 1900-1901 гг.).
Мамин-Сибиряк мечтал не только о тагильском крае как
“русском Бирмингеме”, но и о новых золотых промыслах,
которые воплотили бы рачительное, свободное, “бодрое и
ЗОЛОТОПРОМЫШЛЕННИКИ
МАМИНА-СИБИРЯКА
В своем творчестве Д.Н. Мамин-Сибиряк не мог оставить без
пристального внимания такой значительный пласт жизни
Урала, как добыча золота. Он родился на Висимской земле,
“перевернутой лопатами золотоискателей”; жил в издавна
золотостарательской
Нижней
Салде,
а
потом
в
Екатеринбурге - не только горной столице Урала, но после
1861 года (когда была разрешена сдача добытого золота в
местное отделение Государственного банка) - и золотой
“мекке” Урала и всей Сибири.
Писатель совершал поездки на север Урала до Чердыни и в
башкирские земли через “Уральскую Калифорнию” - Миасскую
долину. За развитием золотопромышленности Мамин-Сибиряк
88
89
здоровое” дело. В арсенале образов писателя, давших заглавие
его произведениям, не только знаменитое “Горное гнездо”, но и
“Золотое гнездо” - так назывался его очерк, опубликованный в
1885 г. (“Новости”). Горным гнездом был для Мамина-Сибиряка
Нижний Тагил, золотым - Березовский, ставший в центре ряда
его произведений.
Во внимании к судьбе этого предприятия он, кстати, воплотил
свою тягу к историческим изысканиям, поскольку промыслы
были старинными - развивавшимися как до, так и “после воли”.
Очерк “Золотое гнездо” предварил роман с вызывающе простым,
в стиле Э. Золя, названием “Золото”. Роман Мамина-Сибиряка
“Жилка”, опубликованный в “Вестнике Европы”, был
переименован позже в идиоматическое “Дикое счастье”.
Интересны многочисленные “золотые рассказы” - “На шестом
номере”, “Золотая ночь”, “Злой дух”, “Ната”, “Старик”, “В
болоте”, публикации в прессе, в том числе в специализированном
журнале “Золото и платина”. Да и практически во всех остальных
его малых и крупных формах, посвященных уральской тематике
(“Приваловские миллионы”, “Горное гнездо”, “На воле”, “Без
названия”), неизменно присутствуют, то весомо, то лишь
мелькая, образы золотого дела.
При всем богатстве и неординарности личности Д.Н. МаминаСибиряка, он - прежде всего писатель, пытавшийся “жить
тысячью жизней” (надпись на памятнике на его могиле в
Александро-Невской лавре). Это творчество предполагает
особое, приоритетное внимание к человеческим судьбам,
личности, герою, социальному типу. Интересно то, каким
образом соотносятся обращаемые в науке представления о типах
золотопромышленного предпринимательства со “спектром”
литературных персонажей-золотопромышленников, выведенным
в произведениях Д.Н. Мамина-Сибиряка.
Известно, что предпринимательскую активность на поприще
золотопромышленности развивали буквально все социальные
слои дореволюционной России - от титулованной дворянской
аристократии до крестьян, добывавших золото “на сенокосных
пустошах”. Галерея героев “золотых произведений” Д.Н.
Мамина-Сибиряка прекрасно это подтверждает.
Подчеркивая “бархатность” (“Бархатная книга” благородных
родов России) владельцев золотых месторождений, Д.Н. МаминСибиряк язвительно замечает, что встречались на промыслах
“чуть ли не потомки Синеуса и Трувора”. Последнее замечание о
древних легендарных князьях, братьях Рюрика, намекало на
участие в золотом деле представителей царствующего дома
Романовых. Так, на этом поприще “прославился” скандально
знаменитый великий князь Николай Николаевич, пайщиком
Березовской компании были двоюродный брат Александра II
герцог Н. М. Лейхтенбергский (в России получил титул князя
Романовского) и принц Александр Гессенский, брат
императрицы Марии Александровны (жены Александра II).
С другой стороны, золотопромышленность была промыслом
“мужицким”. На Урале, издавна не обильном на настоящих бар и
даже чиновников, “господами” назвать можно было только
малую часть причастных к золотому делу. Д.Н. Мамин-Сибиряк,
в частности, отмечает выделявшихся из общего фона тех, кто
“выступал барином“, “держался на особицу как настоящий
аристократ”, “джентльмен”, поминает также “людей с остатками
барских замашек в костюмах, в манере держать себя, в прононсе
с оттяжечкой и шепелявеньем” (“Злой дух”).
Золото на Урале добывали не только на упомянутых “сенокосных
пустошах”, но и просто “копали в огородах”. Писатель
показывает яркие образы самых низов - “приисковой голи”,
периодически выбивавшейся в золотопромышленники (то есть
владельцы-арендаторы приисковых отводов). Не менее ярко и
точно описаны и прочие, находившиеся между двумя этими
90
91
полюсами
(аристократами
и
мужиками)
типы
золотопромышленников.
Наука в своем развитии стремится к типологиям разного уровня.
Наиболее простым и распространенным, как бы “лежащим на
поверхности”, был и остается принцип сословный. Но МаминСибиряк, отдавая дань такого рода характеристикам, сознательно
уточняет - не просто мещанин, но “пробойный городской
мещанин”, не просто купец, но “купеческий брат” - “нахальный”,
“видавший виды”, или “степенный и мелкотравчатый”. Сын
священника, Дмитрий Наркисович, пожалуй, с особым
тревожным интересом прорисовывает в своих произведениях,
обратившихся к золотому делу, представителей духовного
сословия. Для того чтобы образ того или иного героя был
художественно состоятельным и реалистичным, он обращался к
целому ряду нюансов, уточнений, деталей. Там и тут мелькает в
произведениях Мамина-Сибиряка, например, характерное
уточнение “бывшие” - мировой посредник и дореформенный
заседатель, гимназист и почтальон, становой и судебный пристав,
педагог и музыкант, отставной военный и поп-расстрига и “еще
бывшие бог знает кто и бог знает чем, но непременно бывшие”.
В основу предлагаемой типологии золотопромышленного
предпринимательства (представленной в монографии “Частная
золотопромышленность России (“Урал и Сибирь - модели
развития”. Екатеринбург, 1998) были положены следующие
основания - отношение золотопромышленников к своему
промыслу, мера их реального участия в деле, используемые
формы и методы его постановки и развития. Эта типология
позволяет отойти от сословности и прочих принципов
социальной
стратификации,
поскольку
они
зачастую
непоказательны. Использованные принципы также оградили от
пресловутого, основанного на статистическом учете объемов
годовой добычи, деления золотопромышленников на “мелких,
средних и крупных”. Она же позволила подчеркнуть
особенности, так называемую “природу ” промысла, а также
выйти в малоисследованное “ментальное пространство”.
Обратимся к характеристике выделенных для периода рубежных
десятилетий XIX-XX вв. типов золотопромышленников, обращая
особое внимание на их соотнесение с персонажами произведений
Мамина-Сибиряка.
Начнем с того низшего слоя золотопромышленников, который
был самым нестабильным, но постоянно воспроизводимым. Его
составляют
так
называемые
“случайные”
золотопромышленники на “краткий миг” разработки одногодвух приисков, обращавшиеся к делу, вписываясь в “водоворот”
событий некоего открытия или “по случаю” вкладывая
невостребованную частицу имеющихся средств в “верное” дело.
К “случайным” относились довольно разнообразные по
социальному и имущественному статусу слои.
К этой группе примыкали так называемые “фартовые” - искатели
перспективных, дающих скорое обогащение, участков, чьи
фамилии то появлялись, то исчезали в реестрах владельцев
отводов. Грань между этими двумя типами, действительно,
довольно условна, но в отличие от предшествующего “фартовые”
сознательно и упорно искали свое заветное “место” и были более
связаны с промыслом, как правило, их составляли те, кто
“срослись с ним”. И “случайных” и “фартовых” пополняли в
большей степени маргиналы, те самые “бывшие”, о которых уже
говорилось, но были среди них и люди вполне, выражаясь
современным языком, социализированные.
“Случайные” - это тот самый “пестрый золотоискательский люд”,
о котором говорил Мамин-Сибиряк, - хохол Середа, “бог знает,
каким ветром занесенный на Урал” из рассказа “Золотая ночь”,
“сомнительный сербский человек” со странной фамилией Пржч,
“жалкие в своем гражданском виде” отставной ташкентский
92
93
майор и кавказец, странно смотрящиеся в уральской глубинке, да
еще и устроившие в приисковой глуши нелепую дуэль. Это и
“знающие свое заветное место” “промысловые” Турка, Мина
Клейменый, и затрапезные, “волком глядящие” неместные
крестьяне, пришедшие за удачей, и бывший служащий казенных
промыслов, озлобленный своей нынешней нищетой Кишкин.
“Случайно”, в большей степени по стечению личных
обстоятельств (расставания с горячо любимой Феней), но также и
поддавшись на соблазн легкого обогащения, в состав пайщиков
“скороспелой” компании входит старообрядец Кожин. Энергией
удачи золотопромышленников захвачен дьякон Африкан из
рассказа “Злой дух”, вложивший в промысел “приданые” деньги
жены. В самостоятельные хозяева рвется, вкладывая свой
упорный труд в компанейское дело, “молодчага-парень”,
работящий Матюша в романе “Золото”. Абсолютно случайны и
чужды делу компаньоны Старика, главного героя рассказа “На
шестом номере” - неизвестно откуда взявшийся Егор Егорович со
смутным петербургским прошлым, белоручка-пустобрех, тем не
менее, называвший себя “черноделом”, незадачливый Ефим
Иванович. Они и “пришли на все готовое” (“дармоеды”, выговаривал Старику его слуга Лука), не внесли в прииск ни
копейки собственных средств.
Удачи “случайных” в промысле сейчас же иллюстрировались
непременно лошадью новокупной, новой одеждой, новыми
крышами на избах (“Дикое счастье”), но были преходящи. Даже
богатый, “фунтивший” (то есть дававший 1 фунт золота на 100
пудов породы) участок отнюдь не гарантировал процветания.
Так, писатель показывает “халифа на час” Тараса Мыльникова,
который мечтал обозначить свое преуспевание шубой енотовой,
“серебряными часами с двум крышкам, гарусным шарфом”,
“одеться патретом”, после первых денежных поступлений сломал
свой старый дом, поставил большие, крепкие и красивые ворота к
дому новому, да так лишь с этими воротами и остался. Купил он
на золото лишь свое “пьяное счастье”.
Видя все новые и новые личности на приисках в горячую
майскую пору, Мамин-Сибиряк будто заключает: “это в
большинстве неудачники, которым не повезло и которые явились
сюда еще раз испытать лишнюю неудачу”. В представлении
этого ряда золотопромышленного предпринимательства Д.Н.
Мамин-Сибиряк как будто перекликается с другим уральским
писателем - П.П. Бажовым, говорившим о “скоробогатках”,
костьми которых уложены все тропинки к заветному стакану с
“денежками” - образцами пород, которые “показывали”, где их
можно найти (“Богатырева рукавица”).
В среде золотого предпринимательства было немало и так
называемых “маркитантов” и “псевдозолотопромышленников”.
Подобно тому, как маркитанты (в исконном значении этого
слова) снабжали припасами армии в походах, были промысловые
маркитанты, обогащавшиеся “около” промысла. “Много
неправды за этим золотом”, - утверждал Мамин-Сибиряк.
“Золотопромышленное дело создано как бы только для
управляющих, комиссионеров, для разных купцов-посредников и
всех наименований поставщиков, которые в более или менее
короткое время делают на приисках значительные состояния”, вторил
ему
с
досадой
один
из
авторитетных
золотопромышленных деятелей.
Дельцов такого рода постоянно порождала отечественная
практика золотого дела тех времен. “Для отвода глаз” заводились
прииски, на которые записывалось скупленное у реальных
производителей золото. Обращая внимание на это явление,
Мамин-Сибиряк замечает, что такие “дутые” прииски “называли
на Урале почему-то “бездушными”. Прочтение этой
недодуманной писателем идиомы видится в том, что прииски
были действительно “без души” - стояли пустыми, лишь на
94
95
короткий срок там “показательно” организовывались работы.
Много псевдозолотопромышленников обогащалось, не только
поставляя продукты и орудия труда, но и спиртное. В Сибири их
называли “едущими на бутылке”. “Разве золото без водки
живет”, - утверждал один из героев Мамина-Сибиряка. Писатель
демонстрирует нам в романе “Золото” деятельность “сети”
агентов такого рода - Ермошку, более основательного Фрола “типичных российских сидельцев, вороватых, нахальных и
льстивых”, а также “политичных”. Без такого рода талантов,
преследуемая законом, скупка золота была бы невозможна.
Верховодил сидельцами купец Ястребов, местных вод акула
скупочного бизнеса. В рассказе “Хищная птица” также целый ряд
персонажей связан с золотоскупкой. Это Шухвостов, “присковый
волк с темной репутацией (...) накопивший когда-то свои
капиталы, сидя в кабаке целовальником”, сама “хищная птица” деспотичная купчиха Марья Митревна Мокрушина. Мокрушина наследственная золотопромышленница, отец которой “три раза
наживал и проживал на золоте капитал”, жадно скупала краденые
золото и платину, вступив в сговор с ревизором.
В рассказе “Золотая ночь” показан благообразный праведник
старик Глеб Клементьевич Агашков, который совсем недавно
был “яко благ, тако наг”, славившийся как скупщик краденого
золота. В этом же рассказе поминается “очень интересный тип”
некто Кривополов, у которого “где-то были вполне богатые
прииски, потому он мог себе позволить безобразничать по целым
месяцам” на чужих местах, то ли развлекаясь, то ли собирая
информацию, то ли тоже скупая золото. “Грешны” были и
реальные золотопромышленники, Мамин-Сибиряк не раз
показывает, как они “друг у друга золото воруют”.
Обогащались около золотого промысла разного рода ростовщики
кредиторы, нимало не вникая в собственно производство, они
зачастую скоро заменяли своих кредитуемых. Тот же Шухвостов
разорил когда-то таким образом отца Марьи Митревны. Иван
Платнович Козырев из рассказа “Злой дух” давал деньги в рост
(“под двойные векселя”) Луке Демьяновичу Шматову, а потом
“обул его на обе ноги”, как тот выразился, оказался владельцем
им открытого прииска, да так и “подживает” с тех пор около
промыслов, не брезгуя спекуляцией с отводами и “по малому”
скупая золото.
К псевдо (или пассивным) золотопромышленникам могут быть
отнесены те персоны, которые таковыми числились (на них были
зарегистрированы отводы), но сами делами не занимались,
постоянно отдавая их в аренду. Прослойка деятелей такого рода
была на Урале хотя и меньшей чем в Сибири, но достаточно
многочисленной - около четверти всех зарегистрированных
владельцев и арендаторов (23%).
Достаточно представительным был отряд предпринимательства,
который составляли лица, золотопромышленный бизнес которых
был лишь одним из направлений их деятельности. К таким
выводам автор пришел, анализируя на основе своей базы данных
по золотопромышленникам (более чем на две тысячи
персоналий) источники формирования вкладываемых в
золотопромышленность капиталов. Особенно это явление было
характерно для представителей золотопромышленников из
средних сословий - мещан, разногильдейского купечества и
потомственных почетных граждан. Так, по данным на 1910 г.,
лишь 5,3% представителей золотопромышленников этих
сословий не значились как владельцы каких-либо торговых или
промышленных заведений, остальные таковыми владели.
За
такого
рода
экономическим
“поведением”
золотопромышленников стояла, с одной стороны, нестабильность
промысла, зависимого от тысяч условий, которые, как говорил
опытный южноуральский практик В.К. Павловский, было
невозможно предусмотреть “никакими математическими
96
97
вычислениями и кабинетской работой”. Незолотопромышленная
собственность служила гарантией от полного разорения, была
своеобразным резервом. С другой, развитие торговых операций и
промышленной деятельности было призвано обеспечить прииски
всем необходимым. Немаловажным было то обстоятельство, что
прииски в России считались имуществом “движимым”, потому
кредиты под них непосредственно не давались, а банки
“кредитоспособность
определяли
независимо
от
золотопромышленного предприятия и “измеряли другим
имуществом кредитовавшегося”.
Хотя это явление было в меньшей степени характерно для Урала,
оно не проходит незамеченным для Мамина-Сибиряка. В романе
“Золото” золотопромышленник купец Затыкин “владел лавкой в
щепном ряду”, которую, несмотря на удачи (намыв четыре
фунта, пошел поить кучера хересом, да “из левольвера палить”),
не “променивал”, оставляя на “черный день”. “Крепкий” купец
Гордей Брагин из романа “Дикое счастье” довольно успешно
торговал “панским товаром” - тканями. Большой прибыли дело
не приносило (“слабым его местом” было “влияние моды”), он не
раз собирался его менять на какую-либо другую торговлю, но все
же поддерживал унаследованное “от батюшки”. В запустение
дело пришло, когда Гордей Евстратович увлекся сначала своей
жилкой, а затем уже тем образом жизни, которое давало золото.
Торговали кто чем и “баловались золотишком” другие
купеческие семьи, выведенные в этом романе - “гремевшие на
весь Урал” Сиговы и Крутневы, белоглинские Поповы,
Колобовы, Савины, Пазухины. Золото манило и стабильное
патриархальное купечество. “Вот купцы, кажется, привычны к
деньгам, а тоже дуреют”, - заметил один из героев МаминаСибиряка, наблюдая за не иссякавшими рядами купцовзолотопромышленников.
В рассказе “Золотая ночь” среди приехавших поставить
заявочные столбы писатель выделяет “купцов средней руки,
может быть, каких-нибудь прасолов, скотогонов или
гуртовщиков”. Эта отраслевая специализация весьма исторична,
поскольку именно в этих сферах были накоплены уральские
первые капиталы, вложенные в 20-30-е гг. XIX в. (после введения
“разрешительной системы”) в уральское, а затем и сибирское
золото.
Колебания веса золотой компоненты в каждом конкретном
(персональном) случае были весьма существенны. Именно в
рамках
этой,
разнонаправленной
активности,
группы
формировались
предприниматели
со
значительными,
переходящими
в
доминантные,
золотопромышленными
интересами.
Формировались
золотопромышленники“профессионалы” как особый тип. Знаменательно, что с конца
90-х гг. в официальных документах ряда владельцев приисков их
фамилиям стало предшествовать не указание сословия, звания,
чина, как ранее, но однозначное “золотопромышленник”.
Эскалация профессионализации золотопромышленного дела
стала заметным явлением на рубеже XIX и XX вв.
Составляющими
“распознавания
образа”,
алгоритма
характеристики “профессионала”, на наш взгляд, являются
следующие признаки - устойчивость фирмы, обретение ею
характера наследственного дела (2-3-поколенная активность),
золотопромышленные
приоритеты
источников
дохода,
расширение влияния в сфере золотого промысла за счет участия в
компаниях в качестве совладельцев, пайщиков, акционеров,
переаренды приисков (как особый золотопромышленный
бизнес), активное участие в постоянных представительных
организациях золотопромышленников - местных и центральных в начинаниях по созданию особых институтов, направленных на
развитие отрасли (местных банков, обществ взаимного кредита и
пр.).
98
99
“Профессионалы” были не только признанными практиками, но
и “теоретиками”, “ходатаями” золотого дела, их предприятия
становились опытными школами использования передовой
техники. Для “профессионально” ориентированного купеческомещанского предпринимательства характерно значительное
личное участие в приисковых делах (не “набегом” и “не в белых
перчатках”). Стремление к всеохватному личному контролю за
делом было в среде части золотопромышленников настолько
развито, что привело к парадоксальной и очень символичной
ситуации, проявившейся в знаменитой кампании “за доверие к
инженерам”, стесненным “излишним вмешательством” со
стороны хозяев.
Подчеркнем, что состав “профессионалов” был пестрым - от
признанных лидеров, “местных гениев”, зачастую обладавших
своеобразной монополией на разработку золота в отдельных
промысловых системах, до владельцев небольших дел,
поддерживавших его прежде всего собственным трудом и
опытом. Вот, например, какие характеристики давались
некоторым из них: “владеет дельцем небольшим, но чрезвычайно
умно и находчиво обставленным механизмами своего
изобретения”; “неученый трудяга, наделенный светлым умом и
громадной энергией”.
По страницам произведений Мамина-Сибиряка золотой тематики
проходит немало персонажей, золотодобыча для которых стала
“делом жизни”. Профессионалом пытался стать Брагин (“Дикое
счастье”) - в его заботах на начальном этапе освоения дела
большое место занимали консультации с горными инженерами и
техниками, будучи новичком он не побоялся “разориться” на
паровую машину, думал о развитии дела не только техническом,
но и просто “вширь”, за счет участия в компаниях по разведке и
разработке
других
участков.
Опытным
и
знающим
золотопромышленником предстает Лука Шматов из “Злого
духа”. Он открыл немало приисков, но пока поживились за его
счет другие. “Одно дело золото открыть, его нужно еще взять”, поясняет писатель. Процветающим золотопромышленником
предстает Вукол Логинович Шабалин из романа “Дикое счастье”,
начавший “от пустяков” - жилки, которая его “подняла”. Этот
“крепкий” и “обхаживаемый” всеми предприниматель был
известен тем, что “морил” работавших на его приисках голодом.
В
уста
одного
из
более
привлекательных
своих
золотопромышленных героев, Флегонта Собакина (“Золотая
ночь”), писатель вкладывает прочувствованную речь о
золотопромышленниках “настоящих”: “...понимаете, настоящих...
Да. Мало ли нашего брата плутов и мошенников... Я, дескать,
золотопромышленник, а сам невесть какими делами занимается”.
В авторском тексте Собакин называется “представителем чистого
искусства”, “тем настоящим золотопромышленником, который
кроме своего золота ничего не хочет знать”. С известным
уважением говорит писатель о “вылетевших из Екатеринбурга
орлах, которые прошли по Сибири золотым ураганом”. Отмечая
“пестроту” золотопромышленной среды, Мамин-Сибиряк
отмечает, что “немалый процент” среди них “составляли
настоящие образованные люди или просто люди, видавшие
всякие виды”. Так же, как и передовые деятели отечественного
золотого дела, Мамин-Сибиряк мечтал о плеяде новых людей в
золотодобывающем производстве. Свою мечту (и не только о
новом золотопромышленнике, но и новом человеке) писатель
вкладывает в образ Окоемова из романа “Без названия”.
Представитель старинной дворянской фамилии, составивший
себе капитал в Америке, вернувшись в Россию, он организовал
артель особых порядков из интеллигенции и рабочих со
справедливой (равной) оплатой труда, которая к тому же должна
была стать опытным хозяйством с более прогрессивными
методами ведения дел. Еще раньше подобный идеалистичный
100
101
взгляд на промысловый мир высказывал Старик из рассказа “На
шестом номере”. Уходя, он с жаром призывает: “Господа, вы
хорошие люди, у нас есть общее дело, общие интересы, общее,
наконец, будущее. Пойдемте же вперед рука об руку и покажем
другим, как следует жить и работать...”.
Особенно в ряду тех, для кого золотодобыча стала “профессией
жизни” (цитата из документа тех лет), писатель выделяет
“фанатов”. То ли фанатом, то ли романтиком золотого дела
предстает Старик (“На шестом номере”), который гордился
своим делом (слыша оптимистичный “трудовой шум”, он
испытывал “сложное чувство, что главным виновником всего
является именно он и только он один”). Но, несмотря на
“упорство и веру в себя, граничащие с помешательством”,
Старик выглядит человеком досадно мало жизнеспособным и уж
точно “не экономическим”, не предприимчивым и не борющимся
за наработанное — изгнанный компаньонами, он довольно легко
оставляет налаженное богатое дело и уходит. Еще один
подобный герой, Борис Борисович Локотников (“Ната”), —
романтик, “избавившийся от городской суеты, применяя
имеющиеся средства на новое дело”, “приисковая жизнь тянула
его своей пестрой бродячей складкой”, — объясняет этот
характер Мамин-Сибиряк.
“Приисковая жизнь, полная приключений (...) поджигающего
риска, создала целый контингент совершенно особенных людей,
которых можно встретить только на золотых промыслах и
которые никуда больше не годятся и нигде больше жить не
могут. В большинстве случае это самые неисправимые мечтатели
и фантазеры, которые, не глядя ни на что, хотят вырвать у
несправедливой судьбы свое счастье” - так пытается определить
эту выразительную когорту писатель. Особым, на грани
сумасшествия, фанатизмом Мамин-Сибиряк наделил, правда, не
промышленника, а старого служителя, одного из главных героев
“Золота” Родиона Потаповича Зыкова, который, например, для
того, чтобы “диомид” (динамит) не замерзал, носил его за
поясом, отогревая. Ночью клал под свою кровать.
“Сумасшедший человек, которые встречаются только в
рискованных промышленных предприятиях”, - говорит о ему
подобных писатель. Вполне здравый управляющий Оников
размышляет о Зыкове: “похоже, этот человек сумасшедший, но
ведь и жильное дело тоже сумасшедшее”.
“Акционеры и пайщики” представляли еще одну специфичную
прослойку
золотопромышленного
предпринимательства.
Разработка обедневших на Урале россыпей и постановка рудных
дел в старых районах золотодобычи требовали вложений и были
непосильны для единоличных предпринимателей средней руки.
Анализ
состава
пайщиков
открывает
удивительные
“содружества” представителей различных слоев общества, где
принцы крови “сотрудничали” c мещанами заштатных городов.
На разные такого рода компании обращал внимание и МаминСибиряк, называя их “странными”.
Среди акционеров были “великие”, второстепенные и малые
золотопромышленные величины, мера реального участия их в
делах определялась заинтересованностью в деле, величиной
вкладов, личностной позицией. Так, в рассказе “На шестом
номере” выведен персонаж “приискового перекати-поле“ Андрей
Ильич Лизунов, скакавший из компании в компанию. Писатель
также справедливо отмечает “свадебность” (“свадебные
генералы”) многих акционеров и пайщиков, их весьма слабую
вовлеченность в дело. Так, по поводу одних мимоходом
замечает: “вдруг заблагорассудилось лично явиться на место
действия, при постановке заявочных столбов”. В другом случае:
“Все (...) золотопромышленники, попадя в Екатеринбург
сливались в одну золотую массу (...) особняком держались от
этой компании только самые крупные тузы, которые проживали
102
103
по столицам, являясь на Урал только на несколько дней”.
Зафиксирована писателем также идиома о “генерале-невидимке”
в местных компаниях.
Мамина-Сибиряка живо интересовала судьба крупнейшей на
Урале Березовской компании, организованной в 70-е гг. XIX в. на
месте бывших казенных промыслов. Ей посвящено немало его
размышлений на страницах романа “Золото”, где она выведена
под названием Балчуговской. Глава Березовской компании
генерал В. Асташев “промелькнул” в романе под фамилией
Мансветов. Но исторической справедливости ради надо сказать,
что к генералу Асташеву это не имело никакого отношения,
поскольку на этом человеке в значительной мере “держалась”
компания практически до самой его смерти. Да и другие
представители свитского генералитета, обильно представленные
в ряду пайщиков Березовской компании, во всяком случае на
начальном этапе ее деятельности, проявляли, пожалуй,
незаурядную активность (автора поразила, например, дотошная и
дельная записка о состоянии дел лично побывавшего на Урале
генерала К.И. Гершельмана). В целом же облик Березовской
компании, довольно скоро отказавшейся, в лице своих
акционеров, от громких планов постановки перспективного
рудного дела и обратившейся к старательскому “легкому”
россыпному золоту, довольно верно представлен писателем.
Подобно тому, как современные исследователи, анализируя
сложную ткань повествования “Горного гнезда”, пытаются
определить исторические прототипы персонажей, нечто похожее
можно сделать для Березовской компании по роману “Золото”.
В качестве основных выводов отметим следующее. В творчестве
Мамина-Сибиряка
различные
исторические
типы
золотопромышленного
предпринимательства
представлены
неравномерно. В основной своей массе это “низшие” его слои. С
одной стороны, это было “задано” объективными
характеристиками уральской золотопромышленности рубежа
XIX-XX вв. Она переживала сложные, попросту кризисные
времена, представляя собой наглядный пример “топтания на
месте и беспокойного оглядывания кругом... где найти твердую
почву для развития”. С другой же стороны, на таком
представительстве различных типов сказалась личная позиция
писателя, видевшего в золоте зло. Медицинские термины (и
лихорадка, и золотуха, и почесуха, и горячка) для характеристики
тех или иных процессов или явлений, с ним связанных, не
случайны. Писатель горячо исповедовал идею разрушительной
“власти золота” - пагубной для человека (словно “ангела
потерял”, жадность обуяла, пустился во все тяжкие, погиб,
просто “сгинул” из-за золота и так далее), для общества (жизнь
тихих казачьих станиц, превращенных в “ад”, деревни, ставшие
“притонами”), природы (земля хищнически разрабатываемая —
словно изрытая сумасшедшими или “гигантскими кротами”).
На судьбах своих героев Мамин-Сибиряк демонстрировал, как
золото разжигает низменные чувства, калечит, ведет к гибели.
Хотя природа промысла действительно порождала постоянный
“драматизм промысловой жизни”, почти для всех произведений
Мамина-Сибиряка характерны крайне острые, полные истинного
трагизма развязки, которые далеко не всегда были жестко
продиктованы логикой характеров и событий. Несколько
отвлекаясь, заметим, что авторская позиция отразилась и на не
совсем корректных исторических выводах писателя. Так, говоря
о периоде 50-х гг. XIX века, он преувеличивал масштаб кризиса
частной золотодобывающей промышленности и слишком
категорично утверждал, что развитие золотого промысла мало
что дало краю (“Золотой ураган улетел, не оставив после себя
даже следов - вернее сказать, не оставив ничего, кроме
разрушения”).
В целом образы золотопромышленников, выведенных в
104
105
произведениях
Д.Н.
Мамина-Сибиряка,
представляются
правдивыми и репрезентативными в силу глубокого
проникновения - знакомства и изучения, публицистического
освоения и художественного осмысления современных писателю
реалий. Произведения Д.Н. Мамина-Сибиряка для изучающих
историю золотопромышленности Урала, являются ценнейшим
источником. В них воистину можно найти небывалые
“самородки” образов и символов, “россыпи” поразительных, не
просто точных, но эвристичных деталей и фактов, богатые
“жилки” сюжетов и заветные глубинные “пласты” смыслов.
Лариса Сапоговская, «Урал» 2006, №2
изображения Урала». Археологи решили, что на рисунках
изображены охотничьи сооружения и приспособления древних
угров и манси - изгороди, загоны и др. И, правда, на одном из
рисунков виден человек рядом с кольцеобразной постройкой, в
которую загнано дикое животное.
Сцены охоты угадываются и на многих других рисунках, но
далеко не на всех. Кандидат геолого-минералогических наук
Владимир Иванович Авинский твердо убежден, что уральские
писаницы не что иное, как рисунки строения... химических
веществ (!). Каждый старшеклассник знает такие формулы,
похожие на цепочки и многоугольники, используемые в
органической химии.
И в самом деле: вот зигзагообразные фигуры с отростками рисунки на скалах у рек Нейва и Тагил. Что это, рыболовные
сети? Но даже археологи в этом сомневаются. «Прямых
доказательств связи фигур именно с рыболовством нет, - пишет
Чернецов, - тем более, что изображений рыб в писаницах не
встречено ни разу». Но зато загадочные цепочки очень сходны с
формулами всем известного полиэтилена!
А вот еще одна фигура - рисунок на Бородинских скалах на реке
Реж. Рисунок напоминает пчелиные соты. Правда, у пчел соты правильные шестиугольники, а здесь они вытянутые. Авинский
же увидел в «сотах» химическую формулу, изображающую...
строение графита! Наконец, еще один наскальный рисунок в виде
полукольца с отростками похож на структурную химическую
формулу антибиотика!
Человек каменного века не мог знать символов органической
химии. «Да у него и не было никакой нужды в них, - писал
Авинский. - И все же наскальные рисунки Урала настойчиво
ассоциируются с современной химической символикой: среди
писаниц можно найти обрывки углеводородных цепочек,
вытянутые шестиугольники бензольных колец».
УРАЛЬСКИЕ ПИСАНЦЫ.
ОТГОЛОСКИ ВИЗИТОВ
ПРИШЕЛЬЦЕВ
На Урале, по берегам рек Тагила, Нейвы, Режа, Юрюзани
можно увидеть «писаницы» - рисунки, нанесенные на камни
охрой, замешанной, как предполагают, на крови. Цвет
изображений разный: от светлых тонов до краснофиолетовых и бурых. И толщина линий разная - от 10 до 20
миллиметров.
Сделаны рисунки, по оценкам археологов, 4-5 тысяч лет назад. О
существовании на Урале наскальных рисунков было известно
давно - царь Петр I еще в 1699 году поручил подьячему
приказной палаты Якову Лосеву поехать в те края, найти гору с
рисунками и скопировать их «слово в слово, ничем не разно и во
всем бы сходно».
Уже в наше время они были описаны и классифицированы в
двухтомном труде археолога В. Н. Чернецова «Наскальные
106
Ученый выдвинул смелую гипотезу о том, что химические
формулы могли передать древним людям космические
пришельцы, некогда посетившие Землю. «Если схожесть
«каменных формул» со структурой химических соединений
окажется фактом, - писал Авинский, - то нельзя ли будет считать
писаницы частью научного багажа, который каким-то образом
стал предметом культа древних жителей Земли?»
В. И. Авинский показывал наскальные рисунки физикам и
химикам, и многие из них согласились с тем, что они очень
похожи на химические формулы.
По материалам газеты «Тайна жизни», 2003 г.
СОДЕРЖАНИЕ
Глава 1. ПОЛЕЗНЫЕ ИСКОПАЕМЫЕ - 2
Глава 2. АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ НАХОДКИ - 26
Глава 3. УЧЕНЫЕ, ОТКРЫВШИЕ МИРУ
БОГАТСТВА САЛДИНСКОГО КРАЯ - 54
Литературное приложение - 81