На 7 международном фестивале студенческих театров... куфар» в проекте “koufar-to-stage” нашему вниманию Валкским городским
реклама
Женщины Бергмана. Латышская версия Столярова Ольга На 7 международном фестивале студенческих театров «Тэатральны куфар» в проекте “koufar-to-stage” нашему вниманию Валкским городским театром (Латвия) был представлен гостевой моноспектакль «Женщины Бергмана» (реж. Айварас Икшелис). За драматургическую основу взята пьеса белорусского драматурга Николая Рудковского с одноимённым названием, но с несколько изменённым сюжетом. С разрешения автора действие пьесы перенесено в павильон киноплощадки, где происходит съёмка фильма по этому материалу. Мы ? зрители, являемся свидетелями этого съёмочного процесса, который, как и полагается, содержит деление на множество кадров. Каждое название кадра раскрывает его содержание. И ещё одно: события развиваются не в больнице, как это у драматурга, а в театре, где находится гримёрная двух актрис – Ингрид и Лив. Вот-вот должен начаться очередной бенефис примадонны. Но она неожиданно теряет голос, что совсем не расстраивает, а наоборот, очень радует её соперницу по сцене – актрису Лив, давно мечтавшую занять место Ингрид. Теперь Лив делает всё, чтобы причинить Ингрид как можно больше боли. Конечно, тот факт, что перед нами спектакль в спектакле, значительно меняет восприятие авторского материала: мы менее чувствительны к судьбе героини. То нас погружают в глубь событий и тогда мы сострадаем Ингрид, ненавидим Лив, то вдруг раздаётся в рупор голос Режиссёра (роль), диктующий следующий кадр, и мы снова ? всего лишь созерцатели происходящего. Хотя основное действие спектакля шло на латышском языке, сильного языкового барьера этот факт не создал. Во-первых, эпизоды киносъёмки проходили на русском языке, как со стороны исполнителя Режиссёра, так со стороны актрисы (к сожалению, фамилий исполнительниц не значились ни в одном источнике «Тэатральнага куфара»), исполняющей роль Ингрид (непосредственного общения Режиссёра с другой актрисой не осуществлялось), а во-вторых, театр предоставил каждому зрителю листы с покадровым содержанием сценического действия. Роль Ингрид безмолвная, и этим задача у исполнительницы усложняется: внутренняя жизнь должна быть доступна пониманию и зрителям, и её партнёру по сцене. Только вот, нечего даже отметить в работе Актрисы-Ингрид. Как-то всё никак, безлико, а на фоне яркого образа Лив, созданного другой актрисой, тем более. И дело тут не в цветовом решении костюмов (чёрный у Ингрид и алый у Лив). Исполнительница роли Лив живёт жизнью своей героини. Работа не только правдивая, но и выразительная, и этим к созданному ею образу непроизвольно возникает симпатия, тогда как образ Ингрид лишь логически вызывал требуемое сострадание. Что может тогда из этого извлечь зритель?! Ещё во время спектакля меня не оставляла одна несколько революционная идея: необходима кардинальная перемена, наверное, самого главного в сценическом воплощении. Как великолепно было бы, взять да поменять ролями актрис, при этом оставив каждой её сценический костюм. Тогда сразу всё становится на свои места. И мы бы увидели, почувствовали всю глубину переживаний, крах и возрождение Ингрид и низменность поступков Лив. Латышская постановка не без загадок. Например, у каждой из героинь периодически появляется платок, цвета платья её соперницы. Является ли этот аксессуар каким-то знаком? Вероятнее всего. Но если чёрный в руках Лив может символизировать начало свершения долгожданного в её жизни, то что означает красный на плечах Ингрид? Возможно, отыскать отгадку мы сумели бы в тексте (он представляет собой одни лишь монологи Актрисы-Лив), но латышский язык… Всё-таки он явился препятствием. Некий ребус представляли собой слайды на небольшом экране. Каждому кадру сопутствовала иллюстрация. Например, на одном слайде – бокалы с бутонами роз, один из которых с острыми отколотыми краями, на другом – чаша одного бокала у ножки второго; на следующем – бокал с красным вином, в котором множество иголок-булавок. Изображение заключительного кадра – два бокала на единой ножке у основания расходятся отклонёнными чашами по сторонам, в одной красное вино, в другой белое. Провести параллель между картинками и сценическим действием, к сожалению, не всегда получалось. Долгое разгадывание первого вело к пропуску второго. Спектакль должен быть понятым зрителем, иначе кому и зачем тогда он адресуется?!
