Ася Пузанова_11класс_апрель,2015

Ася Пузанова, литературный лицей
Ломая рамки
Я в очередной раз взглянула на потрескавшийся экран телефона. 10:03. Сдавленно
выдохнула сквозь сжатые губы. Белобокий автобус лениво тащился сквозь пыльные
улочки правобережья. А ровно в десять меня уже ждали на остановке «Базаиха».
Почти каждое воскресенье мы с друзьями ходим на Столбы. С «Турбазы» - если на
центральные, с «Базаихи» - в места поинтереснее. Сегодня нас ожидал
Торгашинский хребет, где я, кажется, ещё никогда не бывала.
Каждый раз я смотрю на них, ожидающих меня пёстрой замёрзшей толпой на
остановке, переполненными искренним раскаянием глазами. Каждый раз
молчаливо клянусь сама себе, что в следующий раз выйду пораньше. И каждый раз
опаздываю снова…
Наконец, моё неспешное транспортное средство добралось до места. Улыбаясь
насмешливо и укоризненно, как и всегда, они вышли из аптеки с пустой рамкой для
фотографий в руках и объявили, что собираются ломать рамки на вершине. «Идея
хорошая, - подумалось мне. – И философская, образная такая».
И правда, кто из нас может сказать, что он свободен от любых рамок? Возможно ли это? А
может, никаких рамок и вовсе нет? Что вообще есть свобода?
Тем временем, мы добрались до первого холма и начали восхождение. Долго и муторно
шагать вверх по прошлогодней траве, чуть присыпанной снегом, спотыкаясь о камни и
скользя по чуть заметной тропинке. Вверх, шаг за шагом, безуспешно пытаясь выровнять
дыхание и оглядываясь иногда, чтобы полюбоваться на всё удаляющиеся деревянные
домики внизу, в огромном кратере. Кажется, что кратер этот – след древнего метеорита;
смешно смотреть на домики, похожие на грибы, ютящиеся в его обширной чаше и не
выползающие за край. Кажется, если бы этих природных границ не было, домики
растеклись и расплескались бы по всей земле. Всё это очень красиво, но я понимаю, что
стою больше для того, чтобы отдышаться, чем для того, чтобы любоваться видами. И я
снова шаг за шагом преодолеваю крутой подъём.
Может, свобода – это что-то сродни птичьему полёту? На сильных и прекрасных крыльях
птицы возносятся ввысь, разрезают воздух. Они кажутся такими лёгкими. Будто у них нет
ограничений, и они могут лететь куда угодно. Им открыты все четыре стороны света, для
них возможна любая высота, они в любой момент могут сорваться и...
Повешенные же на нас тела кажутся грузными мешками, неуправляемыми и тянущими
вниз. Силы оставляют меня... Однако упасть не заснеженный, поросший травой камень я
не успеваю. Первый подъём закончен, мы добрались до небольшого каменного хребта.
Стоять на нём довольно страшно: каменистая поверхность узка и неровна, а ветер, ничем
теперь не ограничиваемый, бушует, сбивает с ног и выхватывает перчатки из рук, чтобы
бросить их на землю. Мы садимся на камни как можно выше и ближе к краю, чтобы
вдохнуть чистый, бьющий в лицо воздух и долго вглядываться в пейзаж. Вдали виднеется
город и синий, густой смог над ним; немного ближе – сахарные горы, тёмные деревья и
заледеневшая река с чёрным мостом. Сильные потоки воздуха, волнуясь, то бьют нам в
лицо, переполняя лёгкие ощущением полёта, то стихают и осторожно проползают под
шапку, леденя уши. Почему здесь хочется оставаться вечно?
Может, настоящая свобода – это ветер? Ничто не ограничивает его. Он – везде, перед ним
– необъятный простор вселенной, он может увидеть всё, услышать всё, дотронуться до
всего. Невозможно поймать ветер. Мы же, кажется, поймали себя сами, заковали в рамки
привычек, законов, этических норм и устоявшегося уклада жизни. Каждый из нас полон
навязанных обществом или самим собой, «надо», «можно» и «нельзя», обязательств и
ценностей, страхов и предубеждений. Свободен только тот, у кого ничего нет, однако
ценна ли такая свобода? Достижима ли она? Я думаю, невозможность её – наше везение,
ведь человек – не ветер, он нуждается в опоре, твёрдой земле под ногами и ориентирах. И
рамки, ограничивающие нас во многом, во многом же являются и опорой, делающей нас
людьми, дающей нам сосуществовать друг с другом. Полной свободы нет, и мы можем
лишь бесконечно устремляться к ней, вырываясь за рамки, открывая для себя
неизведанное.
Пора идти дальше. Сжалившись надо мной, рыжая Эля надела мне на шею рамку для
фотографий и ободряюще улыбнулась: «Она придаст тебе сил!». За этот день мы
отшагали немало по тонкому настилу снега и камням. Возвращаться мы решили просто:
съехать около полукилометра с крутой горы на ледянках вниз, прямо через кусты, к
ожидающей нас речке Базаихе. Конечно, мы были осторожны, но, думаю, во время этого
спуска нам открылось что-то новое: непередаваемое ощущение скорости, лёгкости; снег,
собираемый ногами, накрывал нас с головой. Спуск был длинен, но пролетел как одно
счастливое мгновение и закончился прямо у кромки речного льда, куда я не преминула
провалиться по колено, потянувшись за улетевшей ледянкой. Перебравшись через реку, я
обнаружила, что совсем потеряла подошву одного ботинка и перемазала в чём-то всё лицо
– в таком виде, ступая мокрым порванным носком по снегу и асфальту, я и шагала гордо
до остановки, и в таком же виде, естественно, ехала в автобусе.
Придя домой, я сняла с шеи рамку для фотографий и обнаружила, что она раскололась.
Кажется, я в очередной раз сломала свои рамки.