Доктрина «Москва-третий Рим»: предпосылки, идеи и

Доктрина «Москва-третий Рим»: предпосылки, идеи и государственноправовые перспективы
В современной науке под доктриной понимается система признанных взглядов на
цели, задачи, принципы и основные направления какой-либо государственной
деятельности. Традиционно государство имеет доктрины внешней, военной, морской,
информационной политики. Разрабатываются доктрины и в различных сферах
безопасности, например экономической.
Каждая доктрина отражает какую-либо актуальную государственную задачу.
Доктрина, как правило, принимается на определенный срок, на который, по мнению
законодателя, она сохраняет свою остроту.
Приветствуя такой подход, можем отметить, что научно обоснованная и взаимно
увязанная система доктрин в различных сферах жизнедеятельности государства
представляет программную основу для социальных преобразований. В соответствии с
требованиями доктрины должны приниматься управленческие решения, создаваться
общественные и политические институты, осуществляться взаимодействие органов власти.
Вместе с тем имеется и другой подход к необходимой сущности доктрины. Согласно
ему доктрина представляет социально-философское основание всей жизнедеятельности
общества и государства на довольно длительный период. Считаем, что такой подход также
имеет право на существование.
Дело в том, что разработанные различными ведомствами, рассчитанные на разные
периоды, реализуемые в различных условиях доктрины в принципе не могут быть
результативны. Ряд из них принимается только в целях имплементации международных
норм. Отдельные доктрины отражают узковедомственный подход. О согласовании между
собой имеющихся доктрин речь в современных условиях не идет.
Представляется, что образцовая доктрина должна предусматривать не только план
предлагаемых мероприятий, что вообще зачастую отсутствует. Данный документ должен
содержать и идейную основу, иметь концептуальный характер. В основании доктрины
должны находиться традиционные для этого общества ценности.
Доктрина должна базироваться на осознании обществом своего места в мире,
прогнозировать развитие мировых судьбоносных с точки зрения истории событий,
предусматривать расстановку политических сил.
Таким образом, доктрина как правовой документ с конкретными программными
блоками должна иметь в основании социально-философский пласт, который отвечает на
концептуальные вопросы.
Если программный пласт представляет установку на 5—10 лет, то социальнофилософский покоится на вековых основаниях. Первый пласт предусматривает
мероприятия на краткосрочную перспективу, второй — основывается на историческом
опыте государства и общества.
В этих условиях очевидным представляется то, что первый блок не может
находиться в противоречии со вторым. Второй является базисом первого, без него
конкретные мероприятия не имеют смысла и будут находиться в противоречии друг с
другом. Но и без пласта конкретных мероприятий социально-философский блок доктрины
представляется слабо эффективным организационным документом.
Современные государственные доктрины представляют собой правовые документы,
обладающие лишь программным блоком.
Анализ действующего законодательства современной России не позволил выявить
доктрину, которая была бы примером социально-философского взгляда на государственноправовую жизнь. В связи с чем предлагав» обратить взоры к истории Российского
государства Наиболее подходящим примером обобщенной доктрины Российского
государства является доктрина «Москва — третий Рим». Она отвечает перечисленным нам
требованиям, и по настоящее время не утратила своей актуальности.
Старец псковского Трехсвятительского Елеазарова монастыря Филофей в послании
к Великому князь Московскому Василию III (1479-1533, великий князь < 1505 г.)
обстоятельно развил идею «Москва — третий ( Рим». А еще в 1492 г. митрополит
Московский Зосима называл Ивана III «новым царем Константином», а Москву — «новым
градом Константиновым».
Спрашивается, почему «третий Рим», какая связь между Москвой и «градом
Константиновым», какое право имеет Москва на аналогию с «вечным городом»?
Ответ на эти вопросы во многом прояснит место идеи о «третьем Риме» в
государственно-правовой жизни России и позволит заглянуть в будущее.
Итак, начнем с исторического экскурса. Разрыв между западной и восточной
ортодоксальной церковью основывался на политических и культурных различиях между
христианским Востоком и Западом. Политическая составляющая на Востоке всегда
характеризовалась значительной ролью государства, в том числе и подчинением ему
церкви, коллективизмом. Западная же политическая традиция, наоборот, характеризовалась
независимостью церкви, стремлением граждан к индивидуальной свободе. Западной
традиции сопутствовало доминирование «прав человека в обществе», в то время как
восточная исходила из «обязанностей человека в обществе».
Расхождения в обрядах, богословии, традициях привели к тому, что в 1054 г. папа
Лев IX отлучил Патриарха Константинопольского Михаила Кируллария от церкви, а тот в
свою очередь анафемствовал папу. Схизма продолжается до сегодня, хотя в декабре 1965 г.
папа Павел VI и Патриарх Константинопольский Афинагор постановили «предать
забвению» анафему 1054 г.
После раскола 1054 г. Римский престол не оставлял попыток воссоединения церквей
под своим верховенством. Некоторые византийские императоры соглашались на унию в
обмен на помощь против турецких завоевателей. В частности, Иоанн VIII Палеолог (14251448 гг.) уже на грани гибели Империи признал на Флорентийско-Феррарском Соборе 1439
г. соединение церквей — восточной и западной.
Но эта уния была решительно отвергнута большей частью духовенства,
аристократии и народа Византии. Так, командующий византийским флотом Лука Нотара
публично заявил: «Лучше видеть царствующей в Городе турецкую чалму, чем латинскую
тиару». В этом проявлялся глубокий разрыв между западной и восточной европейскими
культурами.
Русскую Церковь, тогда еще подчиненную Константинопольской Патриархии,
представлял на Соборе ее глава, митрополит Московский Исидор (грек по происхождению). Он поддержал унию, но по возвращении был за это смещен и посажен в
тюрьму.
В 1448 г. Русская Православная Церковь объявлена автокефальной, то есть
полностью независимой от Константинопольской патриархии. Это было связано с тем, что
умирающая Византия согласилась на унию с католичеством в обмен на помощь Запада. На
Руси же она была отвергнута.
Константинопольский патриарх Иеремия явился в 1588 г. в Москву, среди прочего,
за денежной помощью. В обмен на помощь царь Федор Иоаннович (1557-1598 гг., царь с
1584 г.) добился возведения главы Русской Православной Церкви в сан патриарха.
Таким образом возникли исторические цивилизационные противоречия между
Россией и Западом. Различия выражаются прежде всего в культуре, ценностях,
национальных интересах, исторической роли в мире, целях, экономическом, правовом и
политическом устройстве.
Такие противоречия определили ход дальнейших взаимоотношений России и
Запада. Можно отметить, что хроники вековой борьбы двух миров отражают высшую
степень агрессивности. При этом объективно Россия является жертвой агрессии, а Запад —
агрессором.
Начиная с XIV в. западнорусские земли непрерывно (в масштабе мировой истории)
подвергаются нападению со стороны западных соседей. Великое княжество Литовское
оторвало почти всю Белоруссию и Украину (XIV в.). В XVII в. польские захватчики
проникли на территорию России до Москвы. В это же время шведы отрезали путь к
Балтике, аннексировав исконно русские земли. В XIX в. Наполеон повторил указанные
выше польские успехи. С середины XIX в. (Крымская война) нападения следовали почти
один за другим. В 1915 г. германцы захватили Украину и Кавказ. Следом за ними были
британцы, французы, американцы и японцы, которые в 1918 г. вторглись в Россию с
четырех сторон. Трагедию 1941 г. даже не упоминаем. События начала 90-х, когда
суверенитет России закончился на исконно русской территории, также могут быть
продолжением такого противостояния.
Характерным является то, что практически все страны западной христианской
цивилизации исторически испытывают враждебные чувства по отношению к России. Со
временем меняются лишь средства, которыми осуществляется агрессия. В этих условиях
неизменным остается то, что борьба между восточной и западной христианскими
цивилизациями идет за идеологическую самостоятельность, возможность реализации своих
коренных духовных интересов. Полем этой борьбы является весь мир, в том числе иные
цивилизации.
По мнению основоположников цивилизационного подхода, Россия является
преемницей Византии не только в сфере религии, но и в политической и социальной
модели. Прежде всего это выражается в ценностях и культурном пласте. Так, от Византии
нашему современному государству достались: вера в предопределение, особое
мировоззрение, связанное с избранностью русского народа, убежденность, что «запад
погряз в ереси» и «Византия всегда права».
Сточки зрения всемирной истории подписание греками унии с католичеством
лишало их права быть оплотом Православия. Заимствование византийских традиций и
общественно-политических институтов Русью, а также скрепление всего сказанного
браками царствующих особ сделало Россию в историческом плане наследницей Византии.
Сказанное позволяет сделать ряд выводов, которые можно назвать историкоправовыми предпосылками возникновения посланий Филофея.
В первую очередь это относится к тому, что Россия является наследницей
византийской православной традиции. При этом она является не только ее носителем, но и
оплотом, защитником.
Кроме того, византийские традиции в совокупности с православными ценностями
создали из России самостоятельный культурно-исторический тип, который в науке
называется цивилизацией.
В целях сохранения своей самобытности, защиты православной веры Россия
вынуждена регулярно отражать агрессии своих западных соседей — носителей католических и протестантских ценностей.
В этих условиях обоснованным было возникновение идеи об особом назначении
Руси. Она выразилась в посланиях старца Филофея.
В обобщенном виде основной идеей посланий великому князю является следующее:
«...все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима пали, а третий стоит,
четвертому же не бывать».
Такая постановка вопроса предусматривает осознание особой роли Российского
государства в мировой истории. Оно влечет ряд следствий, которые требуют реализации
соответствующими государственными институтами. То есть социально-философский блок
логично перетекает в программно-целевой.
Первое. Россия — единственное государство, являющееся носителем истинных
христианских ценностей.
Второе. Иностранные государства не питают теплых чувств к России. В этих
условиях риск агрессии сохраняется.
Третье. Агрессия может выражаться в различных формах: военной, экономической,
идеологической, информационной, но ее целью в каждом случае является ликвидация
истинных христианских ценностей.
Четвертое. Устранение христианских ценностей из идейной основы Российского
государства лишает всякого смысла существование этого государства.
Пятое. Устранение христианских ценностей делает невозможным существование
всего мира (с точки зрения религии).
Все перечисленное можно обобщить в следующем предназначении Российского
государства: сохранение и распространение христианских ценностей в условиях
меняющегося мира.
Предполагаем, что акцент именно на «православно-христианских ценностях» в
условиях современного мира, научного знания может казаться слабо обоснованным.
Поэтому такое положение требует более детального анализа сущности государства.
Не имея целью глубоко исследовать этот вопрос, отметим лишь то, что в соответствии с
общепринятым в правовой науке цивилизационным подходом государство представляет
собой форму объединения определенного этноса, культурно-исторического типа,
цивилизации. В этой связи государство относительно недолговечно по сравнению с
культурно-историческим базисом — сознанием народа.
Выше нами была показана преемственность российского самосознания от
византийского. В этих условиях православие играло исключительно важную роль в самоидентификации российского народа. Именно на такой основе и были сформированы
российские традиции — «душа» Российского государства.
Обобщая сказанное, можно с уверенностью отметить, что «Москва — третий Рим»
является не простым лозунгом, а глубоким социально-философским основанием
российского менталитета. Представляется, что эта доктрина еще найдет отражение в
правовых и внешнеполитических документах.