5. Н.В.Гоголь. «Тарас Бульба». «Ревизор» (духовная проблема).

Министерство образования и науки РФ
Федеральное государственное образовательное учреждение высшего
профессионального образования "Московский государственный гуманитарный
университет имени М. А. Шолохова"
Учебно-методический комплекс
по дисциплине
«АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Х1Х в»
БАКАЛАВР Филологического образования
540300
Утверждаю зав.кафедрой
___проф.Н.Д.Котовчихина_
Решение заседания
кафедры Протокол № _1_
«_03__» ____09_______2012_г.
Факультет филологический
Направление: русский язык и литература – 032900
Составитель: д.ф.н., проф. И.В.Гречаник
2012
1
Министерство образования и науки РФ
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального
образования "Московский государственный гуманитарный университет имени М. А.
Шолохова"
Утверждаю зав.кафедрой
__проф. Л.И. Шевцова_____
___________(ФИО)
Решение заседания
кафедры Протокол № __
«___» ___________200_г.
Рабочая учебная программа дисциплины «АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РУССКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ Х1Х в»
Направление: филология
Составитель: д.ф.н., проф. В.Ю.Троицкий
2
Индекс
ДПП.Ф. 12
ВЫПИСКА
из Государственного образовательного стандарта
Наименование дисциплины.
Основные разделы
Всего
часов
История русской литературы
Древнерусская литература: периодизация, основные
жанры, поэтика. Русская литература XVIII в. Барокко.
Классицизм. Реформа стихосложения, эволюция жанров и
стилей. Сентиментализм. Русская литература XIX в. Романтизм.
Реализм. Классический русский роман. Лирика. Драматургия и
театр. Русская литература рубежа XIX - XX вв. Основные
направления, поиски в области художественной формы (проза,
драматургия, поэзия). Феномен русского декаданса и его вклад
в историю русского искусства. Понятие культуры и литературы
“серебряного века”. Многообразие творческих
индивидуальностей. Русская литература ХХ в.: периодизация;
социально-культурные, идеологические и типологические
черты эволюции литературы, формирование новой эстетики,
художественные открытия. Проблема художественных методов.
Стилевые направления. Особенности поэтики. Творчество
крупнейших писателей, анализ основных произведений.
Проблема индивидуального художественного стиля.
Взаимодействие русской и всемирной литературы.
Пояснительная записка
Настоящий курс является органическим дополнением к общему курсу русской
литературы ХIХ века, читаемому на факультете русского языка и литературы для
БАКАЛАВРОВ филологического образования и одновременно весьма существенным
дополнением к курсу методики преподавания литературы как корректирующий некоторые
традиционные установки к преподаванию литературы в школе. В ходе изучения
дисциплины осуществляется знакомство студентов с ключевыми проблемами русской
литературы в контексте истории, которые являются актуальными на сегодняшний день.
Преподаватель должен помочь студентам разобраться в сложном и противоречивом
потоке мнений и суждений, привить способность самостоятельно осуществлять
литературоведческий анализ.
Курс лекций «Актуальные проблемы русской литературы Х1Х века» рассматривает
проблемы истории русской литературы Х1Х века в свете новых методологических
подходов к истории русской литературы, с учётом перспектив, открывшихся перед наукой
вследствие освобождения от догматических установок, вызванных некорректной
идеологизацией некоторых методологических принципов в предшествующий период
изучения истории литературы, огромные научные достижения которого при этом не
отрицаются.
История русской литературы рассматривается на примерах творчества крупнейших
писателей-классиков ХIХ века в связи с проблемами духовности и нигилизма, историзма
(в широком смысле), а также в связи с проблемой художественных открытий в русской
литературе названного периода. Такой подход даёт возможность выявить существенные
стороны произведений литературы, ранее рассматриваемой по преимуществу как
социальное и художественное явление (что важно, но не исчерпывает важнейших её
сторон). Духовная составляющая литературы не может быть сведена ни к форме
3
общественного, ни к форме художественного сознания. Она содержит отражённый в
художественном слове духовный опыт. Этот духовный опыт выявляется в особенностях
художественных открытий и сказывается на характере исторического развития
литературы, на литературном процессе.
В курсе рассматриваются также смысл и влияние духовной составляющей на
содержательность и формы художественной выразительности поэтических образов
крупнейших писателей Х1Х века.
Лекционный курс (предполагающий наличие у студента конспекта по прочитанной
теме) построен по принципу проблемного изучения, раскрывает ключевые, опорные
вопросы, которые имеют принципиальное значение для понимания закономерностей
литературного процесса или творчества какого-либо писателя, рассматриваемые нами с
учётом духовно-нравственного компонента, с учётом 1000-летней русской культурной
традиции. Также курс предполагает целостное и углублённое знание художественных
текстов рассматриваемых произведений и пристальное ознакомление с духовным
аспектом анализа художественных произведений в целом и основных образов-характеров.
Для самостоятельного изучения отводятся темы, которые ранее рассматривались в
тех или иных курсах, хорошо разработаны в научных монографиях, учебных пособиях и
не могут представлять особенных трудностей при изучении. Рекомендуются те
исследования, в которых отражено современное понимание рассматриваемых проблем.
При чтении лекций нужно стремиться к тому, чтобы излагать материал ясно и
доступно, разъяснять сложные места, выделять главные моменты, вызывать и
поддерживать интерес аудитории к предмету, задавать вопросы и активизировать
мышление студента, соблюдать логическую последовательность в изложении,
поддерживать адекватный темп, периодически снимать напряжение и усталость,
увязывать изучаемый материал с практикой.
Специфика авторской концепции состоит в том, что приоритетными являются
ориентиры на классическое отечественное литературоведение и традиционное,
консервативно-православное видение истории русской литературы XIX века.
Проблемный принцип представляется нам наиболее эффективным при походе к
фактам литературы, поскольку побуждает студента к дискуссии, к тому, чтобы разрешать
филологические
проблемы
самостоятельно,
вырабатывать
собственную
аргументированную
позицию,
вырабатывать
и
применять
универсальный
литературоведческий инструментарий.
Для успешной сдачи зачёта предполагается обращение к рекомендованной
литературе и вдумчивое филологическое чтение художественных текстов. Зачёт по курсу
для студентов предполагает два вопроса.
Оценка «отлично» ставится, если студент полностью раскрыл содержание вопросов
билета, грамотно использовал имеющиеся филологические навыки, проявил творческий и
самостоятельный подход в анализе фактов литературы, вёл читательский дневник, тетрадь
самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия, ярко проявил себя
при выполнении заданий текущего контроля.
Оценка «хорошо» ставится, если студент полностью раскрыл содержание вопросов
билета, грамотно пользовался филологическим инструментарием, вёл читательский
дневник, тетрадь самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия
(или подготовил самостоятельно и отчитался по пропущенным), но не проявил
достаточной активности и творчества при выполнении заданий текущего контроля.
Оценка «удовлетворительно» ставится, если студент в целом раскрыл содержание
вопросов билета, пользовался филологическим инструментарием, однако не обнаружил
глубокой осведомлённости; нерегулярно или небрежно вёл читательский дневник, тетрадь
самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия (или подготовил
самостоятельно и отчитался по пропущенным), проявил пассивность при выполнении
заданий текущего контроля.
4
Оценка «неудовлетворительно» ставится, если студент не раскрыл содержание
одного или двух вопросов билета, неумело пользовался филологическим
инструментарием, не обнаружил глубокой осведомлённости; нерегулярно, небрежно вёл
(или отсутствует) читательский дневник, тетрадь самоподготовки, имеет конспекты не
всех лекций, посещал не все занятия (не подготовил самостоятельно и не отчитался по
пропущенным), проявил пассивность, несамостоятельность (списал у другого студента
или из пособия) при выполнении заданий текущего контроля.
Для студентов дневного отделения лекционный курс предполагает охватить
большую часть вопросов, выносимых на зачёт.
Инновационными методами обучения (коммуникационными и информационными)
в данном курсе могут считаться выполнение заданий текущего контроля в виде
перфорированных тестов, составление студентами карт-схем по той или иной теме, работа
с группами из нескольких человек (по принципу «команды»), электронные рассылки по
определённым темам, работа с электронными ресурсами (на цифровых носителях или из
сети Интернет – см. Средства обеспечения освоения дисциплины/ Интернет-технологии).
Основные цели и задачи курса
Цель курса – ознакомить студентов с центральными проблемами русской
литературы Х1Х в в контексте истории и подтвердить их актуальность, рассмотреть
проблемы истории русской литературы Х1Х века в свете новых методологических
подходов к истории русской литературы, с учётом перспектив, открывшихся перед наукой
вследствие освобождения от догматических установок, вызванных некорректной
идеологизацией некоторых методологических принципов в предшествующий период
изучения истории литературы, огромные научные достижения которого при этом не
отрицаются.
Задачи курса:
- дать представление о ключевых и актуальных проблемах в истории русской литературы
XIX века.
- помочь студентам разобраться в сложном и противоречивом потоке мнений и суждений;
- привить способность самостоятельно осуществлять литературоведческий анализ.
По окончании изучения дисциплины студент должен
знать содержание курса, то есть историю русской литературной классики названного
периода в объёме включённого в курс лекций материала и в аспектах, определяемых
курсом;
уметь рассматривать литературные явления в аспектах, намеченных в настоящем курсе;
анализировать художественные произведения не только с социально-исторической, но и с
духовно-нравственной стороны, уметь связывать два названные подхода при анализе
произведений;
владеть
основной
терминологией,
навыками
литературоведческого
анализа
художественных произведений в аспектах, освещённых в курсе; уметь вести краткую
запись о прочитанном тексте, включающую сведения об авторе (датах его жизни,
общественной среде, в которой формировалось его мировоззрение), точном заглавии
произведения (датах создания и появления в печати), времени и месте происходящий в
произведении основных событий, общественной среде, представители которой выводятся
автором в произведении; эпохе (характеристике времени, когда написано произведение с
точки зрения экономических и общественно-политических интересов и стремлений
современников, кратком плане содержания).
5
Принципы отбора содержания и организации учебного материала:
- ориентация на требования Госстандарта, предъявляемые к подобного рода дисциплинам;
- хронологический принцип;
- принцип проблемного изучения, находящийся в согласовании с хронологическим
принципом;
- принцип выделения наиболее актуальных для современной филологической науки
вопросов с учётом выделенного количества часов, общего уровня подготовки аудитории.
В целом, отбор материала основан на принципе системности. Системообразующим
при этом является магистральное направление русской культуры, связывающее воедино
все явления, способствующие максимально гармоничному познанию мира и восходящее
от Древнерусской культуры к современности. Понятия и факты литературы,
используемые в курсе, отбираются таким образом, чтобы наиболее ярко показать
литературный процесс и его связь с жизнью общества и личности на всех уровнях.
Содержание курса, таким образом, направлено на формирование научно-художественного
мировоззрения; оно показывает роль литературы как универсального инструмента для
познания многих явлений, способствуя созданию правильной, гармоничной, единой
картины мира.
Дисциплина изучается на лекционных, а также в процессе самостоятельной работы
студентов. Форма итогового контроля – зачёт.
Объем дисциплины и виды учебной работы по очной форме обучения
Факультет/
специальность
Название
дисциплины
Отделение
Вид учебной
работы
Филологический/
русский язык и
литература
Актуальные
проблемы
русской
литературы
XIX века
Очное
Лекции
Количество часов
Семестр
30 ч.
АудиторСамост.
ные
раб.
20 ч. в
10 ч
неделю
4
семестр
Практические
/Семинарские
Лабораторные
Консультации
__
Курсовые
/Рефераты
Контрольные
работы
__
Итоговый
контроль
Общий объём
часов по
дисциплине
зачет
__
__
__
30 ч.
6
Содержание дисциплины по очной форме обучения
Разделы дисциплины и виды учебной работы
№
п/п
Тематический план
Вводная лекция. Проблема духовности и нигилизма в
художественной литературе. Художественные открытия.
Новые аспекты историзма.
2. А.Н.Радищев и Просвещение. «Путешествие из Петербурга в
Москву» .
В.А.Жуковский. Духовные аспекты творчества. Романтизм и
христианство.
3. А.С.Пушкин. «Капитанская дочка». Духовный мир героев в свете
историзма.
4. Лермонтовская лирика. «Герой нашего времени». Антинигилизм
как проблема.
5.
Н.В.Гоголь. «Тарас Бульба». «Ревизор» (духовная проблема).
«Мёртвые души» (историзм). Поэзия русской жизни в творчестве.
6. И.С.Тургенев. «Записки охотника». «Отцы и дети». Историкохудожественное значение проблематики и пафоса романа.
7. Трилогия И.А.Гончарова. Проблемы духовности и нигилизма.
«Обломов». Открытия И.А.Гончарова.
8. Русская духовная поэзия второй половины ХIХ века (от Кольцова к
И.Никитину). Поэма «Инок» Д. Благово. Проблемы духовности и
нигилизма в творчестве А.К.Толстого и А.Н.Майкова.
9. «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского. Проблема
нигилизма. «Бесы». Проблемы духовности «Идиот». Идеал и
действительность
10. Борьба вокруг романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?».
Проблема духовности и нигилизма в русской литературе второй
половины ХIХ века.
Итого: 30 часов.
1.
Лекции
Практич
еские/
семинар
ские
4 ч.
4 ч.
4 ч.
4 ч.
4 ч.
2 ч.
2 ч.
2 ч.
2 ч.
2 ч.
Тематический план лекционного курса для очной формы обучения
1. Вводная лекция. Проблема духовности и нигилизма в художественной литературе как
существенная направляющая анализа историко-литературного процесса. Художественные
открытия в свете историко-литературного процесса. Новые аспекты историзма.
2. А.Н.Радищев и Просвещение. «Путешествие из Петербурга в Москву» Духовные
основы и нигилистические пассажи произведения.В.А.Жуковский как основоположник
духовного содержания светской литературы. Духовные аспекты творчества. Романтизм и
христианство. Их преломление в творчестве Жуковского. Воплощение художественного
идеала в лирике поэта.
3. А.С.Пушкин. Духовность и нигилизм в Пушкинской лирике. «Капитанская дочка».
Художественные открытия повести. Духовный мир героев в свете историзма.
4. Духовные взлёты и затмения лермонтовской лирики. «Герой нашего времени» как
художественная загадка и открытие. Воплощение нигилистического характера.
Антинигилизм как проблема.
7
5. Н.В.Гоголь и проблема духовности. Героическая повесть «Тарас Бульба» как вершина
романтического творчества Н.В.Гоголя. «Ревизор» как духовная проблема. «Мёртвые
души» в свете историзма. Поэзия русской жизни в творчестве Гоголя.
6. И.С.Тургенев. Духовная эволюция писателя. «Записки охотника» и проблемы
духовности и нигилизма. Роман «Отцы и дети» в свете эволюции русского реализма.
Историко-художественное значение проблематики и пафоса романа.
7. Трилогия И.А.Гончарова в свете проблемы духовности и нигилизма. Роман «Обломов»
как историческое свидетельство духовного оскудения части русского общества.
Художественные открытия И.А.Гончарова .
8. Русская духовная поэзия второй половины ХIХ века (от Кольцова к И.Никитину).
Поэма «Инок» Д. Благово. Проблемы духовности и нигилизма в творчестве А.К.Толстого
и А.Н.Майкова.
9. «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского. Проблема нигилизма. «Бесы».
Проблемы духовности «Идиот». Идеал и действительность
10. Борьба вокруг романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?». Проблема духовности и
нигилизма в русской литературе второй половины ХIХ века.
РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА
1. Основная (монографии, учебники и учебные пособия).
1. История русской литературы 19 века: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов / Под
ред. В.Н. Аношкиной и С.М. Петрова.- М.: Просвещение., 1989.-448с.
2. Мировое значение русской литературы Х1Х века. М.1987.
3. В.Ю.Троицкий. Словесность в школе. Книга для преподавателей русской филологии.
М.2000.
4. Введение в литературоведение: курс лекций /Под ред. З.Н. Плавскина, В.В.
Жирмунской Спб.:Изд-во С.Петербургского ун-та, 1996.
5. Проблемы жанрового развития в русской литературе 19 века.- Рязань,1972.
6. Якушин Н.И. Русская литература XIX века (Первая половина). – М., 2001.
7. Якушин Н.И., Овчинникова Л.В. Русская литература. Вторая половина XIX века: Учеб.
пособие для студ. высш. учеб. заведений. – М., 2005.
II.
Дополнительная литература.
1.Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения.
Том первый. Том второй. М. «Наследие». 1997 г.
2.Литературоведение на пороге ХХ! века. Материалы Международной научной
конференции (МГУ. май 1997); М. 1998.
4. Филология: проблемы истории и поэтики (к 60-летию Ю.Г.Круглова). М.2004.
5. Филология и школа. Труды Всероссийских научно-практических конференций
«Филология и школа» Выпуск 1. Москва. ИМЛИ РАН 2003.
6. Филология и школа. Труды Всероссийских научно-практических конференций
«Филология и школа». Выпуск П. Москва. ИМЛИ РАН. 2008.
8. Архимандрит Феодор (Бухарев). О духовных потребностях жизни. М.1991.
(статьи о Н.Г.Чернышевском, И.С.Тургеневе и Ф.М.Достоевском).
9. В.О.Ключевский. Статьи: «Воспоминания о Н.И.Новикове и его времени»,
Памяти А.С.Пушкина.
10. А.Ф.Кони Статьи и воспоминания о русских литераторах // Кони А.Ф. Собр.соч.
в 8-ми томах. Т.6. М. 1968. (статьи о Пушкине, Лермонтове, Некрасове, Тургеневе,
Гончарове).
11. Ильин И.А. Пророческое призвание Пушкина. Национальная миссия Пушкина
Сущность и своеобразие русской культуры (Собр. соч. Т.6, кн.П). Он же. О России
и русской душе (Собр.соч., том 6, кн Ш).
8
12, Вячеслав Резников. Размышления на пути к вере (о поэзии А.С.Пушкина). М.
1997.
13. И.А.Виноградов. Н.В.Гоголь художник и мыслитель. М. ИМЛИ РАН. 2000.
14. «Что делать?» Н.Г.Чернышевского. Историко-функциональное исследование.
М. 1990.
Избранные Интернет-ресурсы по русской литературе
Многопрофильные филологические сайты
1. Друзья и партнёры (Friends and Partners): Двуязычный информационно-поисковый
сайт по русской литературе XIX–XX вв.: www.fplib.ru/literature/
2. Каталог: Историко-литературное издание: www.litcatalog.al.ru
3. Литература в Сети: www.litera.ru
4. Русский филологический портал: www.philology.ru
5. Русскiй язык: сайт для филологов, cемиологов, учителей русского языка и
литературы: www.teneta.rinet.ru/rus/rj_org.htm
6. RusWord: информационный сайт по литературе www.rusword.com.ua
Научная и литературно-художественная отечественная периодика
7. Портал периодических изданий: www.magazine.ru
8. Вестник гуманитарной науки: www.rsuh.ru./vestnik
9. Литературная газета: www.lgz.ru
10. Москва: www.moskvam.ru
Научные и образовательные отечественные учреждения
11. Библиотека «Кирилл и Мефодий»: www.vip.km.ru
12. Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН: www.imli.ru
13. Институт русской литературы РАН (Пушкинский дом): www.pushkinhous.spb.ru
14. Литературный институт им. А.М. Горького: www.filine.centro.ru/Gorky/
15. Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Научная
библиотека: www.lib.msu.su
16. Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова. Филологический
факультет: www.philol.msu.ru/rus
Электронные библиотеки и коллекции текстов
17. Классика.Ru. Библиотека классической русской литературы: www.klassika.ru
18. Российские электронные библиотеки: Информационно-интерактивный портал:
www.elbib.ru
19. Фундаментальная электронная библиотека: www.feb-web.ru/feb/feb/person.htm
20. Русская виртуальная библиотека: www.rvb.ru
21. Русская классическая поэзия: www.read.at/poezia
22. Университетская электронная библиотека: www.infolio.asf.ru
Словари и энциклопедии On-line
23. Словарь литературоведческих терминов: www.gramma.ru/
24. Словарь культуры: www.philosophy.ru/edu/ref/rudnev/index.htm
9
25. Русские словари: Полезные ссылки. Ссылки на электронные словари,
энциклопедии, библиотеки и лингвистические ресурсы: www.slovari.ru/
Тематический план практических занятий для очной формы обучения
Практические занятия по данной дисциплине для очной формы обучения не
предусмотрены
Темы курсовых и квалификационных работ для студентов
очной формы обучения
Темы курсовых работ
1.Духовные противоречия авторских комментариев в «Путешествии из Петербурга в
Москву».
2.Духовные начала педагогической мысли А.Н.Радищева («Путешествие из Петербурга в
Москву»).
3.Идеал Человека в представлении А.Н.Радищева.
4. «Образ чистой красоты» в поэзии В.А.Жуковского.
5. Тема чести и достоинства человека в поэзии В.А.Жуковского.
6. Измена и предательство в оценке поэзии В.А.Жуковского.
7. Духовный смысл повести «Капитан Бопп».
8. Духовные начала патриотической лирики Пушкина.
9. «Капитанская дочка» как выражение православного миросозерцания А.С.Пушкина.
10. Духовная эволюция А.С.Пушкина 1826 – 1837 гг.
11. Духовный мир М.Ю.Лермонтова. Небесное и земное в лирике поэта.
11а. Духовность и нигилизм в романе М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени».
12. Духовный мир повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба».
13. Духовно-нравственный смысл комедии Н.В.Гоголя «Ревизор».
14. Образ Лукерьи в рассказе И.С.Тургенева «Живые мощи». Его духовный смысл.
15. Духовные проблемы романа «Отцы и дети» И.С.Тургенева.
16. Духовные черты праведников Н.С.Лескова (по роману-хронике «Соборяне».
17. «Томление духа». Художественная логика и духовный смысл рассказа.
18. Духовный аспект патриотической лирика А.Н.Майкова.
19. А.К.Толстой как защитник духовного содержания искусства (на материале его поэзии).
Литература
Рекомендательный список учебной и научной литературы:
История русского романа. Т. 2. М.; Л., 1964.
Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. 1974. Т. 2. (Кн. 1-2), Т. 3.
История русской литературы: В 4 т. Л., 1982. Т. 3.; 1983. Т. 4.
История русской литературы XIX века (вторая половина)/ Под ред. Н. Ска-това. М.,
1994.
6. Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках. М., 1972.
7. Методология и методика изучения русской литературы и фольклора. Уче-ныепедагоги саратовской филологической школы/ Под ред. Е.П. Никитиной. Саратов,
1984.
8. Бялый Г.А. Русский реализм конца XIX века. Л., 1973.
9. Бялый Г.А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. Л., 1990.
10. Жук А.А. Русская проза второй половины XIX века. М., 1981.
1.
2.
3.
4.
5.
10
11. Гиппиус В. Некрасов в истории русской поэзии XIX века// Литературное
наследство. Н.А.
12. Бочаров С.Г. Роман Л.Н. Толстого «Война и мир». М., 1963; 2-е изд. М., 1987.
13. Чичерин А.В. Возникновение романа-эпопеи. М., 1975.
14. Роман Л. Толстого «Воскресение»: Историко-литературное исследование. М., 1991.
15. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979.
16. Макашин С.А. Салтыков-Щедрин. Середина пути. 1860-1870-е годы. М., 1984.
17. Русские писатели. 1800-1917. Биографический словарь. М., 1989. Т. 1 и последующие.
18. Русские писатели. Биобиблиографический словарь: В 2 т. М., 1990.
19. Роман Л. Толстого «Воскресение»: Историко-литературное исследование. М., 1991.
20. Скатов Н.Н. Некрасов. Современники и продолжатели. Л., 1973.
Примерная тематика квалификационных работ
1. “Южные” романтические поэмы А.С.Пушкина: проблематика и стиль.
2. А.К.Толстой как защитник духовного содержания искусства (на материале его
поэзии).
3. Поэзия А.С.Пушкина 1830-х гг.: проблематика, поэтика, стиль.
4. «Образ чистой красоты» в поэзии В.А.Жуковского.
5. Тема чести и достоинства человека в поэзии В.А.Жуковского.
6. Измена и предательство в оценке поэзии В.А.Жуковского.
7. Духовный смысл повести «Капитан Бопп».
8. Духовные начала патриотической лирики Пушкина.
9. «Капитанская дочка» как выражение православного миросозерцания
А.С.Пушкина.
10. Духовная эволюция А.С.Пушкина 1826 – 1837 гг.
11. Духовный мир М.Ю.Лермонтова. Небесное и земное в лирике поэта.
12. Духовность и нигилизм в романе М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени».
13. Духовный мир повести Н.В.Гоголя «Тарас Бульба».
14. Духовно-нравственный смысл комедии Н.В.Гоголя «Ревизор».
15. Образ Лукерьи в рассказе И.С.Тургенева «Живые мощи». Его духовный смысл.
16. Духовные проблемы романа «Отцы и дети» И.С.Тургенева.
17. Духовные черты праведников Н.С.Лескова (по роману-хронике «Соборяне».
18. «Томление духа». Художественная логика и духовный смысл рассказа.
19. Духовный аспект патриотической лирика А.Н.Майкова.
20. А.К.Толстой как защитник духовного содержания искусства (на материале его
поэзии).
21. Творчество И.С.Тургенева и проблемы духовности и нигилизма.
22. Роман «Отцы и дети» в контексте литературного развития.
23. Образ Евгения Базарова как одного из представителей русского нигилизма.
История жизни и эволюция миросозерцания: мнимые победы и предсмертное
поражение.
24. Идейно-нравственные позиции Лескова в 60-е годы Х1Х в. Духовные искания
лесковских героев первых лет («Овцебык»).
25. Основные содержательные направления творчества: антинигилизм и изображение
героев-праведников.
26. Роман «Некуда». Духовные проблемы в свете социальных конфликтов времени.
27. Духовный смысл и пафос рассказов и повестей «Очарованный странник»,
«Кадетский монастырь», «Томление духа».
28. А.К.Толстой. Эстетические воззрения поэта. Его философские представления в
свете проблемы духовности искусства. Антинигилизм.
11
29. Эпистолярное наследие А.Н.Майкова, художественное творчество и его духовное
содержание.
30. А.Н.Майков.Произведения на темы русской истории («У гроба Грозного»,
«Карамзин»).
Аудиторные занятия и методика организации самостоятельной работы.
(Календарно-тематическое планирование ведется по каждой форме обучения и по
каждому курсу отдельно, например:
Факультет _________филологический____
Календарно-тематическое планирование по дисциплине «Актуальные проблемы
русской литературы XIX века»
Форма обучения ______очная______
Курс_____V_________
Направление
В том числе
СамоКалендарные
ПракНаименование разделов Всего
стоясроки
и тем
часов Лекции тичес- тельная
исполнения
кие
работа
20+10
Актуальные
проблемы
русской
литературы
XIX века
1. Духовность и
нигилизм в отражении
поэзии Н.А.Некрасова
2. Проблемы
духовности и
нигилизма в творчестве
А.К. Толстого и
А.Н.Майкова
3. Творчество
Н,С.Лескова и
проблемы духовности и
нигилизма.
4. Художественные
открытия Лескова.
Рассказы о
праведниках.
«Соборяне».
5.Антинигилистические
произведения
Н.Лескова. Роман
«Некуда».
1. Духовность и
нигилизм в
20
2 ч.
__
10
Февр. Март.
Апрель. Май
2 ч.
02
2 ч.
02
2 ч.
03
2 ч.
03
2 ч.
03
03
12
художественной
литературе.
Художественные
открытия.
Новые аспекты
историзма.
2. А.Н.Радищев и
Просвещение.
«Путешествие из
Петербурга в Москву»
Духовные основы и
черты нигилизма в
произведении. Статьи
«О человеке, о его
смертности и
бессмертии», «Беседа о
том, что есть сын
отечества»
В.А.Жуковский.
Проблема идеала. От
«Светланы» до
«Капитана Боппа».
Духовность
патриотической
лирики, духовные
аспекты творчества.
Романтизм и
христианство.
3. А.С.Пушкин.
«Капитанская дочка».
Духовно-нравственный
идеал Пушкина
и духовная эволюция
поэта. Духовный мир
героев в свете
историзма.
4. Лермонтовская
лирика. «Герой нашего
времени». Смысл
«духовной брани» в
романе М.Ю.
Лермонтова
Антинигилизм как
проблема.
5. Н.В.Гоголь. «Тарас
Бульба». «Ревизор»
(духовная проблема).
«Мёртвые души»
(историзм). Поэзия
русской жизни в
творчестве.
6. И.С.Тургенев.
2 ч.
04
2 ч.
04
2 ч.
04
2 ч.
05
2 ч.
05
13
«Записки охотника».
«Отцы и дети».
Историкохудожественное
значение проблематики
и пафоса романа.
7. Трилогия
И.А.Гончарова.
Проблемы духовности
и нигилизма.
«Обломов». Открытия
И.А.Гончарова
8. Русская духовная
поэзия второй
половины ХIХ века (от
Кольцова к
И.Никитину). Поэма
«Инок» Д. Благово.
Проблемы духовности
и нигилизма в
творчестве
А.К.Толстого и
А.Н.Майкова.
9. «Преступление и
наказание»
Ф.М.Достоевского.
Проблема нигилизма.
«Бесы». Проблемы
духовности «Идиот».
Идеал и
действительность
10. Борьба вокруг
романа
Н.Г.Чернышевского
«Что делать?».
Проблема духовности и
нигилизма в русской
литературе второй
половины ХIХ века.
Итого: 30 часов, из них: 20 ч. лекций, 10 ч. СРС.
2 ч.
05
2 ч.
05
2 ч.
05
2 ч.
05
14
ОРГАНИЗАЦИЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ
Организация самостоятельной работы студентов очной формы обучения
Направление
Темы, выносимые на
самостоятельную работу
Форма
отчёта по
самостоятельной
работе
Планируемые сроки
выполнения
_______II_____
полугодие
Фев
р.
Русский
язык и
литература
1. Духовность и нигилизм в
отражении поэзии
Н.А.Некрасова
2. Проблемы духовности и
нигилизма в творчестве
А.К. Толстого и
А.Н.Майкова
3. Творчество Н,С.Лескова
и проблемы духовности и
нигилизма.
4. Художественные
открытия Лескова.
Рассказы о праведниках.
«Соборяне».
5. Антинигилистические
произведения Н.Лескова.
Роман «Некуда».
Ведение
читательского
дневника.
Чтение
художественных
текстов,
учебников и
учебных
пособий,
монографий,
критических
статей.
Заучивание
наизусть
стихотворных
текстов.
Подготовка к
написанию
контрольных
письменных
работ,
выполнению
тестов
мар
т
Ап
р.
Ма
й
Февраль – 2,5 ч.
Март – 2,5 ч.
Апрель – 2,5 ч.
Май – 2,5 ч.
Требования к зачету для студентов
Очной формы обучения
Для успешной сдачи зачёта предполагается обращение к рекомендованной
литературе и вдумчивое филологическое(!) чтение художественных текстов. Зачёт по
курсу для студентов предполагает два вопроса.
Оценка «отлично» ставится, если студент полностью раскрыл содержание вопросов
билета, грамотно использовал имеющиеся филологические навыки, проявил творческий и
самостоятельный подход в анализе фактов литературы, вёл читательский дневник, тетрадь
самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия, ярко проявил себя
при выполнении заданий текущего контроля.
Оценка «хорошо» ставится, если студент полностью раскрыл содержание вопросов
билета, грамотно пользовался филологическим инструментарием, вёл читательский
дневник, тетрадь самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия
15
(или подготовил самостоятельно и отчитался по пропущенным), но не проявил
достаточной активности и творчества при выполнении заданий текущего контроля.
Оценка «удовлетворительно» ставится, если студент в целом раскрыл содержание
вопросов билета, пользовался филологическим инструментарием, однако не обнаружил
глубокой осведомлённости; нерегулярно или небрежно вёл читательский дневник, тетрадь
самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия (или подготовил
самостоятельно и отчитался по пропущенным), проявил пассивность при выполнении
заданий текущего контроля.
Оценка «неудовлетворительно» ставится, если студент не раскрыл содержание
одного или двух вопросов билета, неумело пользовался филологическим
инструментарием, не обнаружил глубокой осведомлённости; нерегулярно, небрежно вёл
(или отсутствует) читательский дневник, тетрадь самоподготовки, имеет конспекты не
всех лекций, посещал не все занятия (не подготовил самостоятельно и не отчитался по
пропущенным), проявил пассивность, несамостоятельность (списал у другого студента
или из пособия) при выполнении заданий текущего контроля.
Для студентов дневного отделения лекционный курс предполагает охватить
большую часть вопросов, выносимых на зачёт, поэтому увеличивается функция усвоения
материала, данного преподавателем.
Список примерных вопросов к зачету
1. Охарактеризуйте понятие духовность и растолкуйте его признаки.
2. Понятие о нигилизме как мировоззрении. Признаки нигилизма. Последствия
нигилистических воззрений.
3. Духовность и вера (соотношение понятий).
4. Духовный образ мыслей и мировоззрение.
5. Признаки феномена человека (объяснить на примерах).
6. Признаки понятия культура. Понятие об антикультуре.
7. Основные признаки понятия искусство. Искусство и духовность (соотношение
явлений).
8. Понятие о любви в православной культуре..
9. Понятие прекрасного. Его основные признаки. Его связь с понятием духовность.
10. Художественный образ в литературе. Текст и образ.
11. Нигилизм и национальное самосознания. Черты русского национального
самосознания.
12. Классика. Русская классика. Её основные черты.
13. О духовности слова.
14. Понятие об идеале и духовность.
15. Признаки православного миросозерцания. Их отражение в литературе.
16. Духовность и нигилизм как проблема истории художественной литературы.
17. Романтизм и реализм как сферы проявлений духовности и нигилизма в русской
литературе ХIХ века.
18. Понятие художественности. Взаимоотношение с понятиями духовность и нигилизм.
19. Проблема духовности и нигилизма в художественной литературе.
20. Художественные открытия в свете историко-литературного процесса.
21. Новые аспекты историзма.
22. А.Н.Радищев и Просвещение. «Путешествие из Петербурга в Москву» Духовные
основы и нигилистические пассажи произведения.
23. Романтизм и христианство. Их преломление в творчестве Жуковского.
24. Духовность и нигилизм в Пушкинской лирике.
25. «Капитанская дочка». Художественные открытия повести. Духовный мир героев в
свете историзма.
16
26. Духовные взлёты и затмения лермонтовской лирики.
27. «Герой нашего времени» как художественная загадка и открытие. Воплощение
нигилистического характера. Антинигилизм как проблема.
28. Н.В.Гоголь и проблема духовности.
29. Героическая повесть «Тарас Бульба» как вершина романтического творчества
Н.В.Гоголя.
30. «Ревизор» как духовная проблема.
31. «Мёртвые души» в свете историзма.
32. Поэзия русской жизни в творчестве Гоголя.
33. И.С.Тургенев. Духовная эволюция писателя.
34. «Записки охотника» и проблемы духовности и нигилизма.
35. Роман «Отцы и дети» в свете эволюции русского реализма.
36. Трилогия И.А.Гончарова в свете проблемы духовности и нигилизма.
37. Роман «Обломов» как историческое свидетельство духовного оскудения части
русского общества.
38. Русская духовная поэзия второй половины ХIХ века (от Кольцова к И.Никитину).
39. Проблемы духовности и нигилизма в творчестве А.К.Толстого и А.Н.Майкова.
40. «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского. Проблема нигилизма.
41. Проблемы духовности «Идиот».
42. Борьба вокруг романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?».
43. Проблема духовности и нигилизма в русской литературе второй половины ХIХ века.
МЕТОДИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДИСЦИПЛИНЫ
«Актуальные проблемы русской литературы XIX века»
Методические рекомендации к практическим занятиям
Практические занятия по данной дисциплине для очной формы обучения не
предусмотрены
Методические рекомендации по осуществлению текущего, самостоятельного и
итогового контроля для студентов очного отделения
В целях контроля за самостоятельным освоением студентами курса
изучения актуальных проблем русской литературы XIX века предусмотрено
выполнение аудиторной контрольной работы. Студенты заранее предупреждаются
об аудиторной работе, и поэтому имеют возможность подготовиться. Кроме того,
студентам рекомендуется вести читательский дневник, в который следует
выписывать сложные для запоминания даты, имена, топонимы и пр. В
читательский дневник заносится только информация, связанная с художественным
текстом. Для конспектов учебных статей, монографий, литературоведческих и
критических исследований предусматривается ведение тетради самоподготовки.
Кроме того, для успешной сдачи зачёта студент должен продемонстрировать
знание пяти поэтических текстов наизусть.
Контрольная работа
Целью работы является проверка усвоения студентами основных вопросов
курса. В качестве вопросов, направленных, в том числе, и на развитие связной
литературной речи, на способность самостоятельно оперировать терминами и
понятиями, предлагаются проблемные темы мини-сочинений:
«Соотношение понятий духовность и вера»
«Понятие прекрасного и его связь с духовностью»
«Воплощение проблем духовности и нигилизма в произведении XIXвека» (на выбор)
17
«Нигилизм и моё к нему отношение»
А также следующие вопросы и задания:
1. Есть ли общие черты в литературе XIX в. и в литературе современного периода?
2. Выучите наизусть и подготовьте анализ стихотворений поэтов русской литературы
XIX века с указанием на актуальность поставленных в произведениях идей.
3. Охарактеризуйте понятие духовность в Вашем понимании.
Методические рекомендации по организации самостоятельной работы студентов
Особое внимание студент должен уделить подготовке к контрольной работе.
Контрольные работы по литературе могут выполняться в виде сочинений (домашних и
аудиторных, развёрнутых и миниатюрных, творческих эссе и др.); в виде письменных
опросов (плановых, неожиданных (блиц), итоговых и др.), в виде рефератов по той или
иной проблеме. Необходимо знать, что контрольные работы – одна из форм проверки
литературоведческих знаний, умений и навыков, и одно из ведущих звеньев в цепи
«творческое сочинение – курсовая работа – квалификационная работа». В качестве
вопросов, выносимых на контрольную работу, обычно берутся опорные, ключевые
моменты программы, которые важны как для освоения данной дисциплины, так и
последующего учебного процесса, ориентированного в итоге на применение
филологических знаний на практике.
При выполнении домашних заданий (подготовке конспектов, ответов на вопросы,
чтении художественных текстов, монографий, учебников, учебных пособий, критических
статей и др.) студент должен ориентироваться не на «зазубривание» или копирование
материала, а осмысливать изучаемое логически, связывая его с пройденным ранее,
вырабатывая собственную точку зрения на основе имеющихся. Неизвестные термины или
слова при подготовке должны быть расшифрованы посредством обращения к словарям и
энциклопедиям. Нагрузку по освоению курса необходимо планировать, равномерно
распределяя её по всему семестру, чтобы перед зачетом материал в целом был бы уже
освоен, осталось время для повторения и более тщательной проработки сложных
моментов.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ МАТЕРИАЛЫ
(методические рекомендации по организации изучения дисциплины)

Печатные издания членов кафедры, отражающие содержание курса:
1. В.Ю.Троицкий. Словесность в школе. Книга для преподавателя русской
филологии. М.2000 (обратить внимание на страницы: 9 – 135; 380 – 404).
2. В.Ю.Троицкий. Духовность слова. Слово в филологическом образовании и
воспитании. М.2001 (обратить внимание на страницы:29 – 101).
3. Сб. «Филология и школа» Вып.1. М 2003.
4. Сб. «Филология и школа» Вып.2. М.2008.
Вопросы и задания (Тесты)
Вариант 1
1. Определите жанр стихотворения С.Есенина «Письмо к женщине»:
а ) элегия
б ) ода
в ) послание
2. Что означает название поэмы Лермонтова "Мцыри"?
18
а) Имя главного героя
б) Горец
в) Послушник
г) Пришелец, чужак
3. Кто из перечисленных писателей является основоположником русского
сентиментализма?
а) В.А.Жуковский
б) А.С.Пушкин
в) И.А.Крылов
г) Н.М.Карамзин
4. Среди нижеследующих произведений есть поэма в прозе. Какая?
а) "Обломов" (И.А.Гончаров)
б) "Мертвые души" (Н.В.Гоголь)
в) "Отцы и дети" (И.С.Тургенев)
5. Как называется краткий иносказательный поучительный рассказ?
а) Легенда
б) Притча
в) Аллегория
6. Какое из внесюжетных повествований поэмы "Мертвые души" можно назвать притчей?
а) О Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче
б) О капитане Копейкине
в) Рассуждение Чичикова о "мертвых душах" в гостинице
7. Эпиграфом к какому произведению являются слова из пословицы "Береги честь
смолоду"?
а) "Евгений Онегин"
б) "Обломов"
в) "Станционный смотритель"
г) "Капитанская дочка"
д) "Преступление и наказание"
8. Эпиграфом к какому произведению служат слова из Горация: "O rus!"?
а) "Кому на Руси жить хорошо"
б) "Капитанская дочка"
в) "Евгений Онегин"
9. Кто из писателей впервые представил внутреннюю речь в виде "потока сознания"
(иррационального и ассоциативного монолога про себя), ныне широко использующегося в
психологических романах?
а) Л.Н.Толстой
б) Н.В.Гоголь
в) Ф.М.Достоевский
10. Какую из перечисленных комедий нельзя отнести к общественным?
а) "Ревизор"
б) "Лес"
в) "Горе от ума"
г) "Женитьба"
19
д) "Клоп"
е) "Вишневый сад"
11. Кого считают основоположником литературного жанра басни?
а) Салтыкова-Щедрина
б) Эзопа
в) Крылова
г) Лафонтена
д) Федра
12. Имя героя поэмы Гоголя Чичикова..
а ) Алексей,
б ) Павел,
в ) Владимир,
г ) Петр.
13.В каком перечне не нарушена последовательность нанесения визитов Чичиковым?
А ) Коробочка, Плюшкин, Собакевич,
Б ) Плюшкин, Ноздрев, Манилов,
В ) Манилов, Ноздрев, Плюшкин
Г ) последовательность нарушена во всех перечнях,
14. «Властителям и судьям» Г.Державина является переложением..
а ) анакреотической оды,
б ) эпоса,
в ) псалма,
г ) эпитафии.
15. Н.Карамзин не является автором повести..
а ) «Наталья, боярская дочь»
б ) «Сиерра-морена»
в ) «Остров Борнгольм»
г ) «Рыцарь Тотенбург».
16. «Письма русского путешественника» Н.Карамзина говорят о посещении..
а ) Италии, Испании, Португалии,
б ) Швейцарии, Франции,
в ) Греции, Румынии, Молдавии,
г ) Китая, Индии.
17. «Путешествие из Москвы в Петербург» написал..
а ) Н.Карамзин
б ) М.Ломоносов
в ) А.Новиков
г ) А.Пушкин
18. В повести Гоголя «Ночь перед рождеством» Вакула путешествует в..
а ) Москву,
б ) Петербург,
в ) Полтаву,
г ) Париж
20
19. Романтиком не является..
а ) Одоевский,
б ) Жуковский,
в ) Погорельский,
г ) Державин.
20. К классицистам не относят..
а ) А.Сумарокова,
б ) Н.Карамзина,
в ) В.Тредиаковского,
г ) М.Ломоносова.
21. Во фразе А.Пушкина « .. сделал для русского языка то же, что Данте для
итальянского» пропущена фамилия..
а ) Жуковский
б ) Батюшков
в ) Карамзин
г ) Северянин
22. Н.Карамзин не издавал..
а ) журнал «Аполлон»
б ) «Московский журнал»
в ) альманах «Аглая»
г ) альманах «Аониды»
23. В каком перечне не нарушена последовательность написания произведений?
А ) «Гаврилиада», «Медный всадник», «Пир во время чумы»,
Б ) «Роза», «Русалка», «Евгений Онегин»,
В ) «Кавказский пленник», «Полтава», «Моцарт и Сальери»,
Г ) «Каменный гость», «Цыганы», «Памятник».
24. «Капитанскую дочку» звали..
а ) Лиза
б ) Наташа
в ) Марья
г ) Полина
25. Не является частью романа «Герой нашего времени»
а ) «Фаталист»
б ) «Княгиня Лиговская»
в ) «Тамань»
г ) «Княжна Мэри»
26. Татьяна Ларина «дрожала и бледнела» при виде..
а ) солнца
б ) луны
в ) падающей звезды
г ) Ленского
27. Фраза «Осада, приступ, злые волны, как воры, лезут в окна, челны с разбега стекла
бьют кормой» является цитатой из..
21
а ) романа «Евгений Онегин»
б ) повести «Капитанская дочка»
в ) повести «Медный всадник»
г ) поэмы «Бахчисарайский фонтан»
28. Татьяна Ларина написала письмо Онегину
а ) на русском
б ) на английском
в ) на французском
г ) на польском
29. В пятой части «Евгения Онегина» - «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе,
зимы ждала, ждала природа, снег выпал только..»
а ) в октябре
б ) в ноябре
в ) в декабре
г ) в январе
30. Фраза «Дома у нас печальны – юность любит радость» является цитатой из пьесы..
а ) «Каменный гость»
б ) «Моцарт и Сальери»
в ) «Пир во время чумы»
г ) «Русалка»
Вариант 2
1. В пьесе Пушкина «Русалка» русалка – дочь..
а ) кузнеца
б ) мельника
в ) моряка
г ) священника
2. Героиню рассказа Чехова «Душечка» звали..
а ) Машенька
б ) Настенька
в ) Анечка
г ) Оленька
3. Фраза «Иной раз в наших местах задаются характеры что как бы много лет ни прошло
со встречи с ними, о некоторых из них никогда не вспомнишь без душевного трепета»
открывает повесть..
а ) «Капитанская дочка»
б ) «Записки из подполья»
в ) «Леди Макбет Мценского уезда»
г ) «Повесть временных лет»
4. Фраза «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек
вышел из своей каморки..» открывает роман..
а ) «Преступление и наказание»
б ) «Идиот»
в ) «Братья Карамазовы»
г ) «Двойник»
22
5. Н.Карамзин не издавал..
а ) журнал «Аполлон»
б ) «Московский журнал»
в ) альманах «Аглая»
г ) альманах «Аониды»
6. Поэму «Страна Муравия» написал..
а ) И.Северянин
б ) А.Твардовский
в ) М.Пришвин
г ) В.Солоухин
7. В сборник Гоголя «Арабески» не входит повесть..
а ) «Шинель»
б ) «Невский проспект»
в ) «Записки сумасшедшего»
г ) «Портрет»
8. К классицистам не относят..
а ) А.Сумарокова,
б ) Н.Карамзина,
в ) В.Тредиаковского,
г ) М.Ломоносова.
9. Фраза «Она добродетель свою любит, а не меня» сказана героем романа..
а ) «Идиот»,
б ) «Братья Карамазовы»,
в ) «Преступление и наказание»,
г ) «Записки из подполья».
10. Романтиком не является..
а ) Одоевский,
б ) Жуковский,
в ) Погорельский,
г ) Державин.
11. Королем какого государства представлял себя герой «Записок сумасшедшего»?
а ) Австрии,
б ) Англии,
в ) России,
г ) Испании
12. В доме Коробочки Чичиков ощущает близость..
а ) кошек,
б ) собак,
в ) змей,
г ) детей.
13. Герой повести Гоголя «Портрет» в финале сопоставлен с..
а ) херувимом,
б ) мудрецом,
23
в ) серафимом,
г ) василиском.
14. В стихотворении Лермонтова «Сон» ( 1841 ) действие происходит в..
а ) Пятигорске,
б ) на берегу Куры,
в ) долине Дагестана,
г ) снегах Килиманджаро.
15. М.Лермонтов не писал стихотворения..
а ) «По небу полуночи ангел летел»
б ) «Кольцо существованья тесно..»
в ) «Выхожу один я на дорогу»
г ) «Настанет день – и миром осужденный»
16. Кому посвящено стихотворение М.Лермонтова «Нет, не тебя так пылко я люблю…»;
а) В.Лопухиной
б) Е. Быховец;
в) Н. Ивановой
г) Е. Сушковой.
17. Какое стихотворение Лермонтова относится к теме поэта и поэзии?
а) «Дума»;
в) «Как часто пестрою толпою окружен…»;
б) «Пророк»;
г) «Парус».
18. Появление, какого произведения (сборника) сделало имя Гоголя известным всей
России?
а) «Миргород»;
в) «Вечера на хуторе близ Диканьки»;
б) «Ревизор»;
г) «Мертвые души».
19. Кого из героев поэмы Гоголь не относит к «Мертвым душам»?
а) Чичикова;
в) умерших крестьян;
б) Плюшкина;
г) Селифана.
20. Кого из своих героев в «Мертвых душах» Гоголь сравнивает с медведем?
а) Чичикова;
в) Ноздрева;
б) Плюшкина;
г) Селифана.
21. К какой теме относятся следующие стихотворения А.С. Пушкина:
«К Чаадаеву», «Деревня», «Свободы сеятель пустынный».
а) к теме поэта и поэзии;
в) к теме дружбы;
б) к теме свободы;
г) к теме природы.
22. Какое из стихотворений не относится к теме поэта и поэзии в лирике Пушкина?
а) «Пророк»;
б) «Я памятник воздвиг себе нерукотворный»…;
в) «Поэт»;
г) «Из Пиндемонти».
23. Какой эпиграф А.С.Пушкина поставил к первой главе романа «Евгений Онегин»?
а) Нравственность в природе вещей;
б) И жить торопится, и чувствовать спешит;
в) Она была девушка, она была влюблена;
г) О, не знай сих страшных снов ты, моя Светлана!
24
24. О ком из героев «Евгения» идет речь в стихотворении М.Ю. Лермонтова «Смерть
поэта»; «Певец таинственный и милый»?
а) А. Пушкин; б) Е.Онегин; в) В.Ленский; г) Татьяна.
25. Какая человеческая страсть показала в традиции А. Пушкина «Моцарт и Сальери»?
а) женолюбие;
в) накопительство;
б) зависть;
г) любовь.
26. Определите по характеристике героя романа Лермонтова «Герой нашего времени»:
«Умная, начитанная, благородная, нравственно чистая».
а) Бэла;
б) Вера;
в) княжна Мери;
г) княжна Лиговская.
27. Кому посвящено стихотворение Лермонтова «Я не унижусь пред тобою…»?
а) Е.Сушковой;
в) М. Щербатовой;
б) В. Лопухиной;
г) Н. Ивановой.
28. Какое стихотворение М.Лермонтова относится к теме одиночества?
а) «Дума»; б) «Парус»;
в) «Пророк»;
г) «Смерть поэта».
29. Н.В.Гоголь был талантлив как актер. В любительской постановке комедии
Д.И.Фонвизина «Недоросль» Гоголь играл:
а) господина Простакова;
в) Митрофана;
б) госпожу Простакову;
г) Еремеевну.
30. Какому герою поэмы «Мертвые души» Н.В. Гоголя отец завещал беречь и копить
копейку?
а) Плюшкину;
в) Собакевичу;
б) Чичикову;
г) Ноздреву.
Методические рекомендации по организации изучения дисциплины для
преподавателей.
Настоящий курс является органическим дополнением к общему курсу русской
литературы ХIХ века, читаемому на факультете русского языка и литературы и
одновременно весьма существенным дополнением к курсу методики преподавания
литературы как корректирующий некоторые традиционные установки к преподаванию
литературы в школе. В ходе изучения дисциплины осуществляется знакомство студентов
с ключевыми проблемами русской литературы в контексте истории, которые являются
актуальными на сегодняшний день. Преподаватель должен помочь студентам разобраться
в сложном и противоречивом потоке мнений и суждений, привить способность
самостоятельно осуществлять литературоведческий анализ.
Курс лекций «Актуальные проблемы русской литературы Х1Х века» рассматривает
проблемы истории русской литературы Х1Х века в свете новых методологических
подходов к истории русской литературы, с учётом перспектив, открывшихся перед наукой
вследствие освобождения от догматических установок, вызванных некорректной
идеологизацией некоторых методологических принципов в предшествующий период
изучения истории литературы, огромные научные достижения которого при этом не
отрицаются.
История русской литературы рассматривается на примерах творчества крупнейших
писателей-классиков ХIХ века в связи с проблемами духовности и нигилизма, историзма
(в широком смысле), а также в связи с проблемой художественных открытий в русской
25
литературе названного периода. Такой подход даёт возможность выявить существенные
стороны произведений литературы, ранее рассматриваемой по преимуществу как
социальное и художественное явление (что важно, но не исчерпывает важнейших её
сторон). Духовная составляющая литературы не может быть сведена ни к форме
общественного, ни к форме художественного сознания. Она содержит отражённый в
художественном слове духовный опыт. Этот духовный опыт выявляется в особенностях
художественных открытий и сказывается на характере исторического развития
литературы, на литературном процессе.
В курсе рассматриваются также смысл и влияние духовной составляющей на
содержательность и формы художественной выразительности поэтических образов
крупнейших писателей Х1Х века.
Лекционный курс (предполагающий наличие у студента конспекта по прочитанной
теме) построен по принципу проблемного изучения, раскрывает ключевые, опорные
вопросы, которые имеют принципиальное значение для понимания закономерностей
литературного процесса или творчества какого-либо писателя, рассматриваемые нами с
учётом духовно-нравственного компонента, с учётом 1000-летней русской культурной
традиции. Также курс предполагает целостное и углублённое знание художественных
текстов рассматриваемых произведений и пристальное ознакомление с духовным
аспектом анализа художественных произведений в целом и основных образов-характеров.
Для самостоятельного изучения отводятся темы, которые ранее рассматривались в
тех или иных курсах, хорошо разработаны в научных монографиях, учебных пособиях и
не могут представлять особенных трудностей при изучении. Рекомендуются те
исследования, в которых отражено современное понимание рассматриваемых проблем.
При чтении лекций нужно стремиться к тому, чтобы излагать материал ясно и
доступно, разъяснять сложные места, выделять главные моменты, вызывать и
поддерживать интерес аудитории к предмету, задавать вопросы и активизировать
мышление студента, соблюдать логическую последовательность в изложении,
поддерживать адекватный темп, периодически снимать напряжение и усталость,
увязывать изучаемый материал с практикой.
Проблемный принцип представляется нам наиболее эффективным при походе к
фактам литературы, поскольку побуждает студента к дискуссии, к тому, чтобы разрешать
филологические
проблемы
самостоятельно,
вырабатывать
собственную
аргументированную
позицию,
вырабатывать
и
применять
универсальный
литературоведческий инструментарий.
Для успешной сдачи зачета предполагается обращение к рекомендованной
литературе и вдумчивое филологическое(!) чтение художественных текстов. Зачет по
курсу для студентов предполагает два вопроса.
Оценка «отлично» ставится, если студент полностью раскрыл содержание вопросов
билета, грамотно использовал имеющиеся филологические навыки, проявил творческий и
самостоятельный подход в анализе фактов литературы, вёл читательский дневник, тетрадь
самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия, ярко проявил себя
при выполнении заданий текущего контроля.
Оценка «хорошо» ставится, если студент полностью раскрыл содержание вопросов
билета, грамотно пользовался филологическим инструментарием, вёл читательский
дневник, тетрадь самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия
(или подготовил самостоятельно и отчитался по пропущенным), но не проявил
достаточной активности и творчества при выполнении заданий текущего контроля.
Оценка «удовлетворительно» ставится, если студент в целом раскрыл содержание
вопросов билета, пользовался филологическим инструментарием, однако не обнаружил
глубокой осведомлённости; нерегулярно или небрежно вёл читательский дневник, тетрадь
самоподготовки, имеет конспекты всех лекций, посещал все занятия (или подготовил
26
самостоятельно и отчитался по пропущенным), проявил пассивность при выполнении
заданий текущего контроля.
Оценка «неудовлетворительно» ставится, если студент не раскрыл содержание
одного или двух вопросов билета, неумело пользовался филологическим
инструментарием, не обнаружил глубокой осведомлённости; нерегулярно, небрежно вёл
(или отсутствует) читательский дневник, тетрадь самоподготовки, имеет конспекты не
всех лекций, посещал не все занятия (не подготовил самостоятельно и не отчитался по
пропущенным), проявил пассивность, несамостоятельность (списал у другого студента
или из пособия) при выполнении заданий текущего контроля.
Для студентов дневного отделения лекционный предполагает охватить большую
часть вопросов, выносимых на зачет.
Инновационными методами обучения (коммуникационными и информационными)
в данном курсе могут считаться выполнение заданий текущего контроля в виде
перфорированных тестов, составление студентами карт-схем по той или иной теме, работа
с группами из нескольких человек (по принципу «команды»), электронные рассылки по
определённым темам, работа с электронными ресурсами (на цифровых носителях или из
сети Интернет – см. Средства обеспечения освоения дисциплины/ Интернет-технологии).
Методические рекомендации, задания и вопросы по организации изучения
дисциплины для студентов
При изучении курса целесообразно сочетать слушание лекций, самостоятельного
ознакомления с названными учебными и научными изданиями с групповыми
консультациями по возникающим в процессе изучения вопросам.
Внимательно прочитайте методические рекомендации и, согласуясь с ними,
выполните предложенные задания в тетради, тезисно намечая планы ответов.
.
I.
Как проблемы духовности и нигилизма отражаюся в современном мире?
II.
Подберите тезисы к ответу на вопрос: «Пушкин в свете историзма»
III.
Подберите тезисы к ответу на вопрос: «Духовные вопросы русской классики в
критике В.Г.Белинского»

Пособия на электронных носителях:
1. Гречаник И.В. Критический метод В.Кожинова // www.conservatism.narod.ru
2. Гречаник И.В. Размышления о В.Кожинове сквозь призму духовного
бытия // www.conservatism .narod.ru
9.
Материально-техническое обеспечение реализации учебной программы учебной
дисциплины:
9. 1. Программы, пособия, литература (в том числе в
библиотеке МГГУ им. М.А. Шолохова).
Кроме установленных программами учебников и учебных пособий к ознакомлению
рекомендуются следующие издания:
1.Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения. Том
первый. Том второй. М. «Наследие». 1997 г.
2.Литературоведение на пороге ХХ! века. Материалы Международной научной
конференции (МГУ. май 1997); М. 1998.
3. Мировое значение русской литературы Х1Х века. М.1987.
4. Филология: проблемы истории и поэтики (к 60-летию Ю.Г.Круглова). М.2004.
27
5. Филология и школа. Труды Всероссийских научно-практических конференций
«Филология и школа» Выпуск 1. Москва. ИМЛИ РАН 2003.
6. Филология и школа. Труды Всероссийских научно-практических конференций
«Филология и школа». Выпуск П. Москва. ИМЛИ РАН. 2008.
7. В.Ю.Троицкий. Словесность в школе. Книга для преподавателей русской филологии.
М.2000.
8. Архимандрит Феодор (Бухарев). О духовных потребностях жизни. М.1991. (статьи о
Н.Г.Чернышевском, И.С.Тургеневе и Ф.М.Достоевском).
9. В.О.Ключевский. Статьи: «Воспоминания о Н.И.Новикове и его времени», Памяти
А.С.Пушкина.
10. А.Ф.Кони Статьи и воспоминания о русских литераторах // Кони А.Ф. Собр.соч. в 8-ми
томах. Т.6. М. 1968. (статьи о Пушкине, Лермонтове, Некрасове, Тургеневе, Гончарове).
11. Ильин И.А. Пророческое призвание Пушкина. Национальная миссия Пушкина
Сущность и своеобразие русской культуры (Собр. соч. Т.6, кн.П). Он же. О России и
русской душе (Собр.соч., том 6, кн Ш).
12, Вячеслав Резников. Размышления на пути к вере (о поэзии А.С.Пушкина). М. 1997.
13. И.А.Виноградов. Н.В.Гоголь художник и мыслитель. М. ИМЛИ РАН. 2000.
14. «Что делать?» Н.Г.Чернышевского. Историко-функциональное исследование. М. 1990.
9. 2. Наглядные, аудиовизуальные, технические средства обучения
1. Магнитофон, CD-проигрыватель, MP3-проигрыватель, видеомагнитофон, DVDпроигрыватель.
2. Портреты писателей, поэтов и учёных.
3. Иллюстраций к художественным произведениям,
в виде слайдов, фотографий, репродукций.
4. Интеллектуальные карты, концентрирующие в наглядном виде структурированную
информацию, предназначенную для запоминания.
5. Лекции в виде презентаций.
6.
Компьютер с выходом в интернет.
7.
Интерактивная доска.
Дидактический материал:
Задания по текущему контролю успеваемости
1. Ведение читательского дневника.
2. Ведение тетради самоподготовки (содержащей краткие сведения о
писателе, конспекты учебных, критических, литературоведческих статей
об изучаемых произведений, заметки и размышления студента по поводу
прочитанных текстов).
3. Заучивание наизусть поэтических текстов и сдача их преподавателю до
зачета.
4. Посещение индивидуальных и групповых консультаций.
5. Отчёт по прочитанным текстам до зачета.
28
Материалы к лекционным занятиям:
1. Вводная лекция. Проблема духовности и нигилизма в художественной
литературе как существенная направляющая анализа историко-литературного
процесса. Художественные открытия в свете историко-литературного процесса.
Новые аспекты историзма.
"Литературное народничество до недавнего времени толковалось как общность в
основном идеологическая","Идеологизированный подход к творчеству писателейнародников помог установить, что они так или иначе выражали взгляды "целого
поколения русских революционеров"... Вместе с тем литературно-художественные,
духовно-национальные истоки и черты их произведений до сих пор оставались в тени и
даже считались малозначащими... Нам кажется необходимым рассмотреть их творчество и
оценить их героев со стороны духовных и нигилистических начал, как во взгляде на мир
самих писателей, так и в образе мысли и характере речей и поступков их разнообразных
героев. Прежде всего следует сказать о типических чертах миросозерцания писателей
народнического круга, в частности, попытаться установить, каково в целом их отношение
к духовной стороне человеческого бытия, как относились они к нигилистическим
увлечениям своего времени и в чем состояли их духовные искания, столь характерные для
последней трети XIX в.". Народническая беллетристика в силу своих художественных
установок и представлений и вопреки во многом "умозрительным" теориям своего
времени - оставалась духовной по сути своего подхода к изображению жизни и
характеров русского крестьянства. Она смогла диалектически подойти ко многим
явлениям, которые народническая критика, в большей степени зараженная
односторонностью современных теорий, - оценить верно не сумела".
Можно ли о новом говорить по-старому, то есть так, как будто в нашей
литературной жизни ничего не случилось? И нужно ли о старом говорить по-новому, как
будто литература прошлых веков за последние годы претерпела необратимые изменения?
Кажется, задаваясь такими отвлеченными вопросами, мы ни на йоту не приближаемся к
пониманию того, каким должен быть сегодня историко-литературный курс. На самом же
деле именно с подобных вопросов и начинается смена культурной парадигмы, которую
мы все интуитивно чувствуем, хотя не всегда можем четко сформулировать, в чем эта
смена заключается, пересмотром каких ценностей и традиций она грозит, каких новых
подходов к литературе и ее истории требует, какими понятиями оперирует и т. д.
В то же время попытка осмыслять новое в литературе со "старых"
мировоззренческих и методологических позиций чревата непониманием и даже
неузнаванием нового (попробуем, к примеру, анализировать поэму Вен. Ерофеева
"Москва - Петушки" по образцу гоголевской поэмы "Мертвые души" или радищевского
"Путешествия из Петербурга в Москву"). Если же литературу прошлого осмыслять в духе
устоявшихся норм и критериев оценки (я не беру здесь даже каких-нибудь особенно
одиозных случаев тенденциозно-политизированного прочтения литературной классики,
что до сих пор составляет малорешаемую проблему, особенно в средней школе), то мы
обречем наших слушателей и самих себя на повторение литературоведческих прописей
вековой давности и сопряжение истории литературы из суммы "общих мест". В культуре
определенного времени все взаимосвязано: современное творчество и художественное
восприятие искусства прошлого, теоретико-методологические концепции, философские и
политические идеи, методика анализа и интерпретации литературного текста,
компьютерные технологии и поэтическая картина мира. Поэтому пушкинская поэзия
сегодня принципиально отлична от того, как ее понимали современники поэта, или
читатели Некрасова и Фета, или почитатели Бальмонта, Блока и Северянина, или
участники юбилейных пушкинских торжеств 1937 года...
Уже с началом эпохи "перестройки и гласности" встал вопрос о построении новой
культурной парадигмы применительно к истории литературы. Стало очевидно, что нельзя
29
до бесконечности включать в одну и ту же литературную систему все новые и новые
имена, произведения, факты, не только количественно, но и качественно обладающие
взрывным потенциалом, и при этом даже не предполагать кардинальной ломки всей
системы, либо превращающейся в хаос, либо преобразуемой в принципиально иную
систему, нежели была прежде. Возвращение запрещенных и забытых явлений, открытие
архивов и спецхранов, смещение художественных интересов общества и
мировоззренческих - научных, философских и религиозно-нравственных - ориентиров, все это не могло не сказаться и на иерархии ценностей, и на их соотношении в рамках
единого контекста культуры, и на оценках каждого частного литературного явления в
изменившейся системе целого.
Так, позволительно задаться вопросом: в какой непротиворечивой идеологической,
идейно-эстетической и стилевой системе можно в конце ХХ века объединить: с одной
стороны, классику советского времени, вольно или невольно составившую ценностносмысловое ядро тоталитарной культуры (например, послереволюционных Д. Бедного и
Маяковского, советских Горького и А. Н. Толстого, Шолохова, Фадеева, Н. Островского);
с другой стороны, писателей, стойко не вписывавшихся в тоталитарную систему, то и
дело "выламывавшихся" из нее (Е. Замятина, И. Бабеля, М. Булгакова, М. Зощенко, А.
Платонова, О. Мандельштама, А. Ахматову, Б. Пастернака); с третьей - литературных
представителей "первой волны" русской эмиграции, творчество которых во многом
определялось неприятием большевизма, советской власти, пролетарской идеологии и всех
тех культурных новаций, которые подготавливали победу тоталитаризма в России
(Бунина, Шмелева, Зайцева, Аверченко, Мережковского, Ходасевича, Г. Иванова,
Набокова), а следом за ними и двух других "волн"?
Вопрос, что называется, "на засыпку": такую систему представить невозможно, и
нет смысла ее придумывать ради того, чтобы оправдать условное единство "русской
литературы ХХ века", где бы Бунин соседствовал с Маяковским, Шолохов с
Солженицыным, Кочетов с Твардовским. Тем не менее мы сознаем, что все множество
названных и не названных здесь русских писателей образует силовое поле литературного
процесса именно ХХ века, и без их присутствия сегодня уже невозможно представить
отечественную литературу текущего столетия как сложное, противоречивое целое. Другое
дело - для того, чтобы представить это единство, нужен особый теоретический
"конфигуратор", не укладывающийся в привычные представления о методе и
мировоззрении, стилевых традициях и идеологической борьбе, культурном единстве и
социальных противоречиях. Если представить его образно (по аналогии с современным
художественным явлением, тем самым допустив правомерность подобных сравнений), то
этот "конфигуратор" работает по принципу соц-арта (рядом со штампами соцреализма мы
встречаем вполне документальные фото и полнейший абсурдизм; за всем же этим
"сырым" материалом стоит очень жесткая авторская концепция, дистантность,
ироническое и гротескное отношение, пронизывающие постмодернистский коллаж).
Не так-то просто все обстоит и с русской литературной классикой ХIХ века. Еще в
середине ХХ века казалось возможным примириться с принципом культурной селекции:
изъять из сонма классиков русской литературы Достоевского и Лескова, А. К. Толстого и
Фета; литературную критику ограничить Белинским, Чернышевским, Добролюбовым; у
Гоголя отнять "Выбранные места...", у Гончарова - "Обрыв", у Тютчева - его политические
взгляды, у Л. Толстого - его философию и религиозные искания... Неужели же в конце ХХ
века восторжествует тот же принцип, но со знаком минус: "либеральная и патриотическая
конъюнктура" потребуют изъятия из истории отечественной литературы Радищева и
Рылеева, Белинского и Герцена, Некрасова и Чернышевского на том бесспорном
основании, что они "разбудили Ленина" и в какой-то мере содействовали рождению
советской литературы? Неужели вместо лапидарных ленинских формул: "зеркало русской
революции", "архискверный Достоевский", "чествуя Герцена", "социал-демократическая
душечка", "глубоко перепахал" и т. п. - к нам придут столь же общеобязательные штампы
30
относительно ведущей роли православия и самодержавия в русской литературе,
"соборности" и "святости", плодотворности имперского евразийства, органичности
"русской идеи" и "византизма", возвышенного в своей "духовности" долготерпения
русского народа и пагубности социализма, потребительства и массовой культуры,
навязанных нам "гниющим Западом"? Но ведь это как раз и показало бы, что в наших
историко-литературных курсах ровным счетом ничего не меняется, что культурная
парадигма у нас - самая что ни на есть "старая", продиктованная все тем же пресловутым
"принципом партийности" (только вывернутым наизнанку).
Если говорить о бесспорных завоеваниях отечественной культуры последних лет,
то прежде всего следует упомянуть культурный плюрализм (политический, философский,
эстетический, стилевой и т. п.). И речь идет не только о многообразии индивидуальностей,
произведений и художественных принципов, наблюдаемых нами в современной или
ушедшей в прошлое культуре, но и о принципиальной многозначности почти каждого
культурного феномена, осмысляемого сегодня. Уже никого не удивит необходимость
воспринимать того или иного автора, то или иное произведение, стилевое течение на
пересечении не просто отличных друг от друга, но и прямо несовместимых друг с другом,
взаимоисключающих интерпретаций и оценок. То, что еще совсем недавно казалось
приемлемым лишь по отношению к писателям - нашим современникам, оказавшимся на
перекрестке противоположных критических суждений, становится сегодня, пожалуй,
общим принципом осмысления творчества неординарного художника ("pro et contra").
Нетрудно собрать целый букет полемических высказываний критики о каждом классике
русской литературы - Достоевском и Толстом, Тургеневе и Гончарове, Некрасове и Фете,
Пушкине и Гоголе - и через призму полярных оценок, "конфликта интерпретаций"
увидеть личность и творчество того или иного великого деятеля отечественной культуры
свободными от ходячих штампов и тривиальных прочтений, от хрестоматийной рутины и
формального статуса "классики".
В этом отношении совсем не бесплодным для понимания творчества Пушкина
оказывается знакомство с "антипушкинскими" статьями Надеждина, Булгарина,
Добролюбова, Писарева и других критиков, покушавшихся на "светскую святость" поэта
и увлекавшихся культурным "богоборчеством". Еще более плодотворным оказывается
сопоставление контрастирующих критических суждений и оценок творчества таких
противоречивых писателей, как Гоголь, Л. Толстой, Достоевский, Г. Успенский, Чехов,
Горький, Розанов, Блок, А. Белый, Маяковский, Цветаева... Впрочем, в случае
относительно цельных, однозначных и последовательных фигур нашей литературы
подобный подход оправдывает себя еще в большей мере, поскольку позволяет выявить
внутреннюю противоречивость и конфликтность творческой личности, не
обнаруживаемые иными способами и даже кажущиеся невероятными. Я имею в виду
Чернышевского, который, несомненно, и своим единомышленникам, и своим оппонентам
представлялся исключительно монолитным персонажем отечественной культуры. Однако
стоит представить сегодня Чернышевского в свете высказываний о нем Бухарева,
Писарева, Достоевского, Вл. Соловьева, Розанова, Плеханова, Ленина, Бердяева, Набокова
("Дар"), В. Зеньковского, - в принципе несовместимых друг с другом, - как представление
о Чернышевском и его месте в русской литературе значительно осложнится выявляемой
таким образом интертекстуальностью, исторически прогрессирующей и как бы
сливающейся с первичным текстом и его автором.
Собственно, поэтому преобладающее сегодня пренебрежительно-снобистское
отношение к Чернышевскому - художнику и мыслителю читателей и критиков не только
препятствует, но и прямо противоречит пониманию истинного его места и значения в
истории русской литературы ХIХ-ХХ веков. Вне полемики с Чернышевским невозможно
понять многие произведения Достоевского (кроме "Записок из подполья" назову
"Крокодила", "Преступление и наказание", "Бесов", "Подростка", "Братьев Карамазовых",
"Дневник писателя"), всю историю русского антинигилистического романа, эволюцию
31
русской демократической беллетристики 1860-1880-х годов, а в ХХ веке - и многих
явлений будущей советской литеpатуpы, начиная с гоpьковской "Матери" и кончая...
"Доктором Живаго" и "Пушкинским домом" Битова.
Наконец, отвлекаясь от политической, этологической, социально-психологической
и бытовой проблематики романа "Что делать?", мы не можем не заметить, что по своему
жанру, сюжету, типу образности и характеру иносказания это - экспериментальный
интеллектуально-философский роман, главным предметом и героем которого является
авторская мысль, вступающая в конфликт с официальной идеологией, здравым смыслом,
литературной традицией и воспроизводимыми в ней клише, провоцирующая читателей на
различные гипотезы, фантастические предположения, проигрывание различных вариантов
дальнейшего развития фабулы, судеб персонажей и т. д. При такой интерпретации роман
Чернышевского явно "выламывается" из канона русского социально-психологического,
нравоописательного романа (Тургенева, Гончарова, Писемского, отчасти Л. Толстого) и
оказывается в одном типологическом ряду с "романом идей" В. Одоевского "Русские
ночи", герценовским "Кто виноват?", романами Достоевского, некоторыми
произведениями большой формы Щедрина, а в ХХ веке соприкасается с романом А.
Белого "Петербург", "Мелким бесом" Ф. Сологуба, романами Замятина, Пильняка,
Платонова, повестями Зощенко, горьковской "Жизнью Клима Самгина" и уже
упоминавшимся романом Пастернака... Определенно: к концу ХХ века многие авторы и
произведения русской литературы становятся интереснее, содержательнее, глубже, - ведь
тот культурно-исторический контекст, в который всякий раз заново вписывается
литературное явление, не только "высвечивает" в нем новые черты и смыслы, но и прямо
накладывает свой отпечаток на это явление, становясь его составной частью,
неотъемлемой стороной или аспектом его сущности.
Выступавшие на "круглом столе" "Вопросов литературы" были во многом
солидарны: современная история литературы может быть успешно выстроена только в
широком контексте культуры (в связи с критикой и публицистикой, другими видами
искусства, философскими и религиозно-нравственными, социальными и конкретнонаучными идеями, теориями, концепциями, эстетическими и политическими идеалами, в
связи с обыденной культурой, включая сюда образ жизни, тип поведения и общения, быт
и т. п.). В этом отношении традиционно филологический, литературоведческий подход
должен быть дополнен культурологическим; об этом говорили - каждый по-своему - Г.
Белая, Ю. Манн, И. Шайтанов, А. Зорин, Д. Бак... Не случайны и все упоминавшиеся
участниками дискуссии авторитетные имена ученых, более всего сделавших для того,
чтобы расширить горизонт историко-литературного исследования (и образования) до
культурно-исторического и культурфилософского масштаба: А. Веселовский, М. Бахтин,
Ю. Тынянов, Б. Эйхенбаум, В. Шкловский, В. Пропп, Г. Гуковский, Ю. Лотман, В.
Топоров, Д. Лихачев, А. Гуревич, Г. Кнабе... Понятно, что этот ряд блестящих
исследователей и мыслителей может быть продолжен в ту или иную сторону; однако в
каждом случае история литературы оказывается тесно сплетенной, спаянной с историей и
теорией культуры.
Разумеется, замеченная закономерность - черта времени, один из важных
атрибутов новой методологической парадигмы: литературные тексты функционируют в
одном смысловом контексте с другими текстами культуры - внелитературными,
бытовыми, поведенческими; причем и те и другие обладают своей эстетикой,
"художественностью", поэтической семантикой (почему и оказывается почти
невозможным отделить тексты художественные от "нехудожественных", - здесь перед
нами различные типы "художественности"). Точно так же как в литературных текстах
нами выявляются их мифологичность, философичность, социологичность, психологизм,
политические, религиозные, бытовые аспекты, - мы прочитываем город как, например,
"петербургский текст русской литературы" (В. Топоров); философские, общественнополитические, научно-социологические и т. п. тексты, будучи соотнесенными с
32
литературными текстами того же времени, характеризуются и с эстетической точки
зрения. В этом смысле можно говорить о "поэтике культуры" в целом (как это делает,
следуя за М. Бахтиным, В. Библер). Различные "ряды культуры" взаимодействуют между
собой, пересекаются, взаимопроникают: поэтому теоретики 1920-х годов говорят о
"социологической поэтике" литературы (не только М. Бахтин и П. Медведев, но и, посвоему, Г. Гуковский, и Н. Берковский, и формалисты); а лефовцы говорят о поэтике
"жизнестроения" (Н. Чужак). Много позже Ю. Лотман напишет свою классическую
работу о поэтике поведения декабриста, под непосредственным влиянием которой И.
Паперно станет изучать "семиотику поведения" Чернышевского...
Современный историко-литературный курс предполагает, что литературнохудожественные тексты послужат отправной точкой при анализе других,
внелитературных текстов эпохи - философских и научных, политических и религиозных,
архитектурных и поведенческих, технических и музыкальных. Осмысляя литературу как
феномен культуры, мы не можем не говорить о психологических и социологических
открытиях русских писателей, об их философских и социально-политиче- ских идеях, об
этике и эстетике творческого и бытового поведения... Отталкиваясь от эталонных форм
культуры (в литературе и искусстве), мы переходим к анализу культуры повседневности;
и здесь перед нами раскрываются как специфические феномены культуры (с присущими
им
эстетическими,
интеллектуальными,
прагматическими,
нравственными,
политическими и организационными формами): хозяйство и любовная интрига,
революция и быт, война и путешествие, обыденная речь и террор, политическая
мифология и семейные отношения, природный ландшафт и мир окружающих вещей...
Между художественными и внелитературными текстами грани размываются; те и другие
постоянно переступают разделяющую их черту, проникаясь смыслами смежных и
отдаленных явлений. Это же самое относится и к компаративистским экскурсам; сколько
увлекательного в вопросах: в чем Л. Толстой следовал за Ж.-Ж. Руссо и Л. Стерном и как
он предвосхитил художественные открытия "потока сознания" у М. Пруста и Дж.
Джойса? как повлияли немецкие романтики на творческие искания Гоголя и Достоевского
и в чем открытия этих русских писателей перекликаются с творчеством З. Фрейда и Ф.
Кафки? Именно максимально широкий контекст культуры позволяет исследователю
истории литературы (а значит, и ее преподавателю) наблюдать процесс исторического
взаимодействия различных текстов культуры, анализировать и оценивать семиозис
культуры и истории как закономерное для каждой культурно-исторической эпохи
явление.
Литературоведение всегда обращалось к сопоставлению и осмыслению
взаимодействий
между
литературными
(собственно
художественными)
и
экстралитературными текстами культуры. К последним могли быть отнесены и
философские учения, и политические доктрины, и религиозно-мистические искания, и
манифесты направлений, течений, школ (эстетического, философского, политического
или иного характера). Как экстралитературные факторы историко-литературного развития
рассматривались социально-политические или биографические события, составлявшие в
восприятии исследователя особые "жизненные" тексты (событийные, фактографические,
деятельностные). Однако обращение к такого рода событийным "текстам" было, как
правило, важно для выявления генезиса художественных текстов, их укорененности в
"прототипической реальности", социальной истории и биографии автора. В конечном
счете исследователь оказывался пленником наивного социального детерминизма:
литературно-художественные тексты почти всегда представали порождением
экстралитературных факторов (событийных текстов), а история литературы - результатом
истории народа, государства, политики, экономического производства, идеологических
предписаний; иначе ему приходилось говорить о "параллелизме" рядов культуры.
Культурологический подход к истории литературы вносит весьма существенные
коррективы в подобную методологию. Ведь в некотором, вполне определенном смысле
33
сами социально-исторические события (социальная история как таковая) суть результат
истории культуры: поведение исторических деятелей, принимаемые ими политические
решения, мотивы тех или иных предпочтений и предубеждений, социальные симпатии и
антипатии и т. д., - все это обусловлено в огромной степени культурой эпохи
(философскими и политическими идеями, господствующей религиозной и научной
картиной мира, характером просвещения и образования, влиянием авторитетных
литературных и иных художественных произведений, популярных историософских
концепций и историографиче- ских описаний и пр.). В этом отношении все узловые
события российской социально-политической истории, долгое время трактовавшиеся как
культурогенные факторы (на протяжении двух последних веков - восстание декабристов,
крестьянская реформа, революция и гражданская война, сталинский Термидор,
хрущевская "оттепель" и горбачевская "перестройка"), сами обусловлены суммарным
действием многих культурных факторов, в том числе и опосредованным действием
литературно-художественных текстов, а также процессов, развертывающихся в "культуре
повседневности" своего времени, в массовом сознании и поведении.
Сегодня социокультурный детерминизм истории имеет гораздо более сложную и
многомерную природу, нежели простая социально-политическая или социальноэкономическая каузальная связь. Социум и культура взаимодействуют в истории как
бесконечная цепочка опосредований социальных и культурных факторов, которая может
быть разомкнута исследователем в любом звене - в зависимости от целей и задач
исследования; ближайшая аналогия - Марксова формула: Т-Д-Т ("товар - деньги - товар"),
предстающая подчас и в другом виде: Д-Т-Д ("деньги - товар - деньги"). Нас могут
заинтересовать социальные предпосылки историко-литературных явлений, но еще более
интересно сегодня изучать культурную обусловленность социальной истории (включая
действие литературных текстов, художественного восприятия, нравственно-эстетических
идеалов и норм общества, формировавшихся средствами литературы и определивших в
значительной степени становление и развитие "событийного текста" социальнополитической истории). Думаю, что такого рода практическое приложение истории
литературы выглядит сегодня и увлекательно для студентов, и актуально в научном
отношении.
Новое понимание социокультурного детерминизма истории наталкивает нас на еще
один важный методологический экскурс в истории литературы. С тех пор как история для
нас утратила свою жестко запрограммированную динамику, ее цель и смысл перестали
быть для нас чем-то определенным, прогнозируемым. Нас не убеждают ни формационная,
ни циклическая, ни спиралевидная модель исторического процесса, ни идеи линейного,
поступательного прогресса культуры и просвещения, ни апокалиптические
предчувствия... История для нас лишилась своей векторной направленности; ощущение
движущегося хаоса превалирует над сознанием его относительной упорядоченности.
Сказанное относится и к истории литературы: нелепо сегодня утверждать, например, что
постмодернизм - это вершина всего предшествующего литературного развития (а ведь
еще совсем недавно подобное можно было прочесть о соцреализме в любом учебнике и
многих монографиях!). Сомнительным покажется сегодня и утверждение, что реализм
(любой его исторической или типологической разновидности) - это "шаг вперед в
художественном развитии" по сравнению с романтизмом; что модернизм - синоним
упадка и деградации, исторического регресса искусства; но ведь и обратные утверждения:
что романтизм "выше" примитивного реализма; что модернизм - это высшая степень
творческой свободы художника по сравнению с "путами" реалистических канонов; что
соцреализм - это крайняя степень художественного падения и эстетической деградации в
искусстве или вообще теоретическая выдумка партийных функционеров от искусства, нас сегодня так же мало убеждают...
Не утешает и "постмодернистская картинка": "пусть расцветают сто цветов, пусть
развеваются сто знамен" (китайская формула культурного плюрализма), - она слишком
34
статична, чтобы на ее основе построить хоть какую-нибудь историю - литературы,
искусства, философии, культуры в целом. Каковы движущие закономерности истории
литературы, и прежде всего - имманентные, собственно литературные, поэтические,
внутрикультурные? И здесь перед нами открываются возможности нового историзма "обратного". Вместо того чтобы рассматривать поэтику Пушкина и Лермонтова как
исторические ступени к поэтике Демьяна Бедного (иронический пример Ю. Лотмана для
характеристики парадоксов советской исторической поэтики, исходящей из идеи
поступательности исторического процесса, его финалистской предопределенности и
политической заданности), рассудим принципиально иным образом: исходя из специфики
какого-либо современного культурного явления, будем углубляться к его культурноисторическим истокам, освоенным (или утраченным) традициям и образцам, двигаясь
"назад" по оси времени, "раскапывая" все более и более глубокие пласты текста.
Собственно, в этом и состоит принцип "археологии гуманитарных наук", к которому
апеллирует М. Фуко; здесь герменевтический анализ исходного текста служит целям его
исторического изучения, не навязывая своему предмету никаких внешних атрибутов, не
содержащихся в самом тексте.
Сошлюсь на один наглядный пример. Известно, что многие поэты и прозаики
русского серебряного века были увлечены идеями Ницше и слыли русскими
ницшеанцами (от Горького до "младосимволистов" Блока, Белого, Вяч. Иванова). Однако
более внимательное изучение текстов русских последователей Ницше показывает, что все
ключевые идеи ницшеанства они понимали через призму философии Вл. Соловьева, в
которой "сверхчеловек" трактуется как "всечеловек", имморальный индивидуализм
превращается в религиозно-этический коллективизм ("соборность"), идеи господства над
миром уступают место утопии вселенской церкви и всеединства. Если же углубиться в
тексты самого Вл. Соловьева, то становится очевидно, что его парадоксальная
реинтерпретация ницшеанства в "позитивном духе" генетически восходит к заветным
идеям Достоевского о "всемирной отзывчивости", всечеловеческом единстве и гармонии,
содержащимся и в его романах, и в "Дневнике писателя", и более всего в его знаменитой
Пушкинской речи. Этими же мыслями проникнуты литературно-критиче-ские статьи
Соловьева о Пушкине. Таким образом, на "дне" русского ницшеанства ХХ века - как
идейный культурфилософский фундамент русского символизма - оказывается творчество
Пушкина, преломленное в интерпретациях Белинского, Достоевского (во многом
полемизирующего, но во многом и солидаризирующегося с Белинским), Вл. Соловьева,
самих русских символистов, а цитаты из Ницше и их толкования составляют лишь
внешний "антураж" философии культуры русского символизма, выполняя скромную роль
нравственно-эстетической "провокации", художественного "первотолчка" к национальносамобытному философствованию в русской культуре ХХ века.
Другой пример. Рассмотрение русских классиков с позиций поэтики ХХ века
позволяет увидеть в их творчестве корни будущего модернизма. Неожиданно у истоков
русского авангарда оказываются Гоголь, Некрасов, Писарев, Чернышевский, Фет, Л.
Толстой, Достоевский (особенно в лице капитана Лебядкина), Щедрин, Чехов, что
выставляет в новом свете саму эволюцию отечественного реализма...
Так, принцип "обратного историзма" помогает сегодня нам заново обрести
исторический вектор истории литературы. Через феноменологические штудии исходного
художественного текста - выявление скрытых цитат и аллюзий, парафраз и контаминаций,
разнообразных культурно-исторических мотивов и ассоциаций - мы реконструируем
творческий и в известном смысле историко-литературный процесс как интертекстуальный
культурный синтез, складывающийся из множества традиций, стилевых принципов,
поэтических образцов, усвоенных автором - с различной степенью творческого
преломления - из современного ему или исторического контекста культуры.
Поиск положительных начал национальной жизни. Фольклорная основа поэтики
«славянофильских» пьес Островского («Не в свои сани не садись», «Бедность не порок»).
35
Элементы сатиры и новые драматургические формы воплощения конфликта в пьесах
«москвитянинского» периода (первая поло-вина 50-х годов), соединение «высокого с
комическим». Обновление драма-тургических подходов в оценке Н. Чернышевского.
2. А.Н.Радищев и Просвещение. «Путешествие из Петербурга в Москву» Духовные
основы и нигилистические пассажи произведения. В.А.Жуковский как
основоположник духовного содержания светской литературы. Духовные аспекты
творчества. Романтизм и христианство. Их преломление в творчестве Жуковского.
Воплощение художественного идеала в лирике поэта.
Александр Николаевич Радищев (1749-1802) происходил из богатой дворянской
семьи, образование получил в Пажеском корпусе, служил пажом при царском дворе и был
отправлен лично знавшей его Екатериной вместе с другими своими товарищами в
Лейпцигский университет, где учился пять лет не только юридическим наукам, но и
медицине, литературе, наукам естественным. Уже в университете он столкнулся с
несправедливостью и притеснением и участвовал в бунте русских студентов против
своего невежественного и корыстного начальника. Выявился пылкий, смелый, прямой, не
терпящий несправедливости характер, впоследствии высказавшийся в прозе и
стихотворениях. Юный студент Радищев не только понял необходимость бороться с
деспотизмом, но и изучил идейные основы этой борьбы по книгам передовых
французских философов-просветителей.
Служба в сенате, армии и на таможне дала большой жизненный опыт, помогла
Радищеву найти просвещённых и влиятельных друзей и единомышленников, он
сблизился с проповедовавшими идею равенства масонами, стал другом своего начальника
графа А.Р.Воронцова, президента Коммерц-коллегии, то есть министра торговли. Хочется
напомнить о литературно-идейной среде, где обсуждались замыслы Радищева-прозаика:
«Он посещал небольшое литературное общество графа Александра Воронцова и его
сестры, княгини Дашковой». Это было гнездо антиекатерининской дворянской
оппозиции. Радищев начал пробовать свои силы в литературе, сначала как переводчик
книг философов-просветителей, а затем как прозаик и поэт. В 1783 году он написал
революционную оду «Вольность», где славил победу американской революции и говорил
о праве восстания народа против монарха-тирана.
С середины 1780-х годов писатель приступил к работе над главной своей книгой
«Путешествие из Петербурга в Москву». К тому времени дворянам было разрешено
заводить собственные типографии, и в 1789 году (год начала революции во Франции)
Радищев напечатал у себя дома свою книгу в количестве 650 экземпляров, покладистый
цензор подписал её, не читая (ведь автор был директором петербургской таможни, лицом
в столице известным и влиятельным), и вскоре она уже продавалась в Петербурге.
Сочинение быстро дошло до императрицы и вызвало её понятное возмущение;
потрясённая неблагодарностью с юных лет облагодетельствованного ею Радищева,
Екатерина в гневе назвала автора бунтовщиком хуже Пугачева. Книга была уничтожена, а
автор в 1790 году посажен в Петропавловскую крепость и приговорён к смертной казни
через отсечение головы.
Влиятельные друзья писателя умело смягчили гнев вспыльчивой императрицы, и
закованный в кандалы Радищев был сослан в Сибирь, под нестрогим надзором жил там с
семьёй, получал от петербургских друзей деньги и книги, писал новые сочинения, в
частности, философский трактат с характерным названием «О человеке, его смертности и
бессмертии» (1792). Из ссылки он был возвращён императором Павлом, при либеральном
сыне его вернулся на государственную службу, вокруг Радищева стали собираться
молодые последователи и ученики, но его сильный, прямой, неуживчивый характер и
новые свободолюбивые сочинения привели к очередным гонениями и угрозам ссылкой и
тюрьмой, и надломленный несчастьями, больной, отчаявшийся Радищев покончил жизнь
самоубийством.
36
К концу XVIIIв. вызревают иные тенденции литературного развития —
формируется сентиментализм (Карамзин). Давление на дворянство, зарождающихся
капиталистических отношений сказывается в стремлении к расширению тематики, к
показу внутренней, интимной жизни. На основе воздействия буржуазных общественных
связей вырастают начала реализма; создаются такие значительнейшие произведения, как
«Недоросль» Фонвизина, «Путешествие из Петербурга в Моску» Радищева. Теперь
получает свое оформление радикально-демократическая идеология, самым ярким
представителем к-рой был Радищев, и к нему примыкает целая плеяда поэтов-радищевцев.
Именно в эту эпоху Р.л. выходит на широкую дорогу развития. Решающая роль в
формировании Р.л. принадлежит Пушкину. Восприняв все лучшее, что было в
предшествующей ему Р.л., учась на лучших образцах мировой литературы, Пушкин дал
блестящие образцы реализма, создал произведения величайшего художественного
совершенства. В Пушкине — истоки новой Р.л.
Революционное брожение среди крестьянства, непосредственно не нашедшее
своего отражения в письменной литературе, все же своеобразно сказалось в ней. Еще в
начале века протест крестьянства против помещичьей эксплоатации нашел свое
выражение в известной части раскольничества. Позже целый ряд буржуазных писателей
отразил в своем творчестве — непоследовательно и противоречиво — бурлящий поток
враждебного существующему порядку крестьянского сознания.
В плане такой критики уже действовал отчасти Новиков, в основном типичный
представитель либерализма XVIIIв., позже свернувший на реакционный путь масонства и
мистики. В 1790 выразителем революционных настроений выступил Радищев. Решающее
значение в создании идеологии Радищева сыграло влияние просветителей и французской
буржуазной революции. Не может быть речи об «идейном одиночестве» Радищева, якобы
выпадающего из литературы XVIIIв., как это утверждало буржуазное литературоведение.
В
условиях
обострявшегося
(особенно
после
французской
революции)
правительственного надзора за литературой трудно было проникать в печать
произведениям, дававшим критику феодального строя; это не значит, что их было мало, и
еще менее значит, что соответствующие идеологические течения были представлены
одиночками. Радищев ставит литературе не только просветительные задачи, но и требует,
чтобы писатель был политическим и общественным борцом, стремился к социальному
перевоспитанию своих читателей. Этому мешала цензура — выдвигается требование
свободы печати. «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790) Радищева направлено
против двух основ феодально-помещичьего государства — самодержавия и крепостного
права. Тема «самодержавие», развернутая в «Путешествии» в публицистических
рассуждениях и в оде «Вольность», трактуется совершенно отлично от трактовки
дворянских и близких к ним буржуазных писателей: в трагедиях, проникнутых духом
внутридворянской оппозиции, монарх являлся «тираном» только тогда, когда он не
разделял своей власти с вельможами, стремился к неограниченному господству; у
Радищева неограниченный монарх — «первейший в обществе убийца, первейший
разбойник, первейший нарушитель общие тишины, враг лютейший, устремляющий свою
злость на внутренность слабого». Самодержавие — нарушитель «договора», к-рым
определяется взаимоотношение власти и народа: народ заключает с государем — «первым
гражданином» «безмолвный» договор, доверяя ему власть, но оставляя за собой право
контроля, суда и смещения монарха в случае злоупотребления им властью. Поэтому
достойна хвалы английская революция, покаравшая смертью короля, злоупотребившего
народным доверием. Основное в государстве — «закон», перед к-рым все граждане
должны быть равны: с точки зрения этого демократического принципа Радищев подходит
ко второй своей теме. Крепостное право — для него наигоршее зло, «чудище обло,
озорно, огромно, стозевно и лаяй» (стих из «Телемахиды» Тредьяковского, взятый
эпиграфом к «Путешествию»). С точки зрения Радищева крепостное право не только не
совместимо с гуманными принципами равенства и свободы: оно подрывает и
37
экономическую мощь государства и ведет к вымиранию населения. Положив в основу
своих взглядов теории идеологов западно-европейской буржуазной демократии (Мабли,
Рейналь и др.), Радищев сумел применить их к русской действительности, наметив даже
конкретные условия отмены крепостного права с наделением крестьян землей и
превращением их в мелких земельных собственников. Тема крепостного права развернута
Радищевым и в патетической публицистике и в беллетристической форме небольших
повестей, дающих описания крестьянского быта и нищеты, раскрывающих ужасы
барского произвола. Ставя перед собой просветительские задачи общественного
переустройства на основе принципов буржуазной демократии, Радищев пользовался в
своем главном произведении особым методом, позволившим сочетать элементы
публицистики с показом живой действительности. В «Путешествии» рассуждения,
лирические излияния, повести и рассказы, описания (может быть отчасти по образцу
Стерна) объединены в некое целое. Форма «путешествия» с конца XVIIIв. становится
популярной и в дворянской литературе (в 1794—1798 выходят отдельным изданием
«Письма русского путешественника» Карамзина). Но между книгой Радищева и
дворянскими «путешествиями» ряд резких отличий. Радищевский «путешественник» —
прежде всего носитель определенной классовой идеологии и затем уже вообще
«чувствительный» человек: его чувствительность — проявление общественной
гуманности; действительность для него не повод к излиянию личных чувств или
выражению любознательности, а материал для размышлений и обобщений
социологического характера. Стиль Радищева — результат сложного взаимодействия
рационалистических тенденций классицизма, реалистического устремления к живой
действительности и некоторых элементов сентиментализма. В литературе XVIIIв.
литературно-общественная среда Радищева широко проявить себя не могла, уходила в
«подполье», но в годы временного ослабления цензурного гнета, в начале XIXв., у
Радищева нашлись последователи — поэты и публицисты, объединившиеся в «Вольном
обществе любителей словесности, наук и художеств» (Пнин, Борн, Попугаев, Ник.
Радищев и др.).
Литературные споры начала века. — Русская литературная жизнь начала XIXв.
протекала под знаком все углубляющегося распада классицизма и ожесточенных споров
вокруг его художественного наследства. Многообразные события конца XVIIIв. —
начавшийся под влиянием роста капитализма распад феодально-крепостнических
отношений, вовлечение в эту культуру страны, все более широких слоев помещичьего
класса и «третьего сословия», как нельзя более реальная в русских условиях угроза
крестьянского восстания — вся эта цепь разнородных явлений вела к упадку и
разложению господствовавшего стиля предыдущей эпохи. Подавляющая часть писателей
отказалась от того, что так любовно культивировал классицизм — от чинного и холодного
нормативизма, заботливо отделявшего «высокие» виды искусства от видов «подлых»,
служивших интересам презренной «черни». Демократизация литературы сопровождается
и демократизацией языка.
Организацию лит-ой базы староверства в начале века взял на себя адмирал
А.С.Шишков — см. его «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка»,
вышедшее в свет в 1803 и быстро сделавшееся исповеданием веры всех сторонников
«доброго старого» классического искусства. Под идейным руководством Шишкова
позднее было основано литературное общество «Беседа любителей русского слова»,
просуществовавшее до 1816. Членами «Беседы» в числе других были: кн. С.А.Шихматов,
А.С.Хвостов, кн. А.А.Шаховской, А.С.Стурдза, кн. Д.П.Горчаков, П.Ю.Львов,
Г.В.Гераков, С.Н.Марин. Уже самый перечень имен этих наиболее активных участников
«Беседы» говорит о том, что здесь вместе с сановными покровителями придворноаристократического искусства объединились самые ожесточенные последыши
классицизма.
38
Этому центру литературного «староверства» противостояли два общества,
объединявшие противников классицизма. Наиболее ранним по времени своего
возникновения и вместе с тем наиболее радикальным по своим политическим тенденциям
было «Вольное общество любителей российской словесности». Возглавлявшееся на
первом этапе своего развития И.Пниным (см.), оно включало в состав своих членов таких
поэтов, как Попугаев, Ив. Борн и др. В своей лит-ой работе «Вольное общество»
следовало идейным традициям Радищева. Левое, наиболее передовое его крыло деятельно
боролось за «равенство» людей перед лицом «закона», за «истребление» «неправосудия»
(замечательна «Ода на правосудие» Пнина, с характерным эпиграфом из Гольбаха:
«Правосудие есть основание всех общественных добродетелей»). В области внутренней
политики поэты «Вольного общества» деятельно боролись за уничтожение цензуры
(«Разговор сочинителя с цензором» Пнина или его же «Опыт о просвещении относительно
к России», 1804). Наконец замечательное выражение получили в этой лирике
материалистические мотивы, протест против мистического мировоззрения, борьба за
реабилитацию человеческой личности. «Какой ум слабый, униженный, тебе дать имя
червя смел?», спрашивает человека Пнин, явно полемизируя здесь с знаменитой
религиозной одой Державина «Бог». Во всех этих выпадах против существующего
порядка поэты «Вольного общества» шли по пути, проложенному до них Радищевым
(см.). Хотя ни один из этих поэтов не мог сравниться с Радищевым по социальной остроте
своего протеста, по силе бичующих выпадов против «самовластия», значения их
деятельности нельзя преуменьшать: явившись наследниками дела Радищева, они
перебросили от него мост к декабристской поэзии (вспомним, что Рылеев был деятельным
членом того же «Вольного общества», в к-ром за пятнадцать лет до него действовали
Пнин и его группа). Литературному эффекту мешал архаический привкус их поэзии,
выдержанной в общем в характерно-классической манере высокой оды, хотя и с
гражданской тематикой. С другой стороны, идейные тенденции «поэтов-радищевцев»
казались слишком крайними в большей своей части дворянскому читателю. И вследствие
своего радикализма и особенностей своей лит-ой манеры поэты «Вольного общества»
сыграли в лит-ой борьбе второстепенную роль, уступив первенство «арзамасцам».
Литературное общество «Арзамас» (см.) было основано в октябре 1915. В
состав его членов входили: Д.Н.Блудов, К.Н.Батюшков, Ф.Ф.Вигель, А.Ф.Воейков, кн.
П.А.Вяземский, Д.В.Дашков, Д.В.Давыдов, С.П.Жихарев, В.А.Жуковский, М.Ф.Орлов,
А.С.Пушкин, В.Л.Пушкин, А.И.Тургенев, Н.И.Тургенев и др. Если в чтениях «Беседы» по
большей части фигурировали лиро-эпические гимны и героические эпопеи, в «Арзамасе»
их место занимали камерные формы — эпиграммы, шуточные послания, в которых
«острословие» смешивалось с «галиматьей». В деятельности «арзамасцев» было немало
празднословия; но это не помешало им сыграть весьма значительную роль в лит-ой жизни
страны. Общество это просуществовало до 1818. Причины его распада заключались, с
одной стороны, в уже завершившемся к этому времени разгрому «староверов» («Беседа
любителей русского слова» закрылась еще в 1816), а с другой — в росте в среде
«арзамасцев» разногласий по политическим вопросам. Переход от литературных споров к
дебатам на политические темы был естественен в эту пору образования в стране первых
тайных обществ; не менее закономерны были и разгоревшиеся в среде «арзамасцев»
разногласия. Если Батюшков и Жуковский защищали проект аполитичного журнала, то
М.Ф.Орлов вместе с Н.И.Тургеневым (будущий член «Союза благоденствия») настаивал
на создании общественно-политического органа, ставящего целью «упрочение народного
блага». Проект Тургенева — Орлова не был поддержан большинством «арзамасцев», и т.к.
чисто литературные задачи общества к этому времени были уже разрешены, оно, по
выражению князя Вяземского, «умерло естественной смертью».
Для уяснения литературных воззрений декабристов показательно критическое
отношение их к пользовавшемуся в ту пору исключительной популярностью Жуковскому.
Характерно, что когда А.Бестужев в одном из своих критических обзоров отметил в
39
Жуковском «мистику» и «наклонность к чудесному», а Пушкин, читавший автора
«Светланы», запротестовал против «старого приговора», Рылеев решительно стал на
сторону Бестужева. На этой же позиции по отношению к романтизму Жуковского и его
группы стоял и Кюхельбекер. Не менее показательно для этих поэтов их отношение к
Байрону. Высоко ценя этого поэта, они однако опирались не столько на его
индивидуалистически-экзотическую поэзию, как это было напр. у Пушкина, сколько на
политически-мятежные стороны его творчества (см. характерные в этом плане оды
Кюхельбекера и Рылеева на смерть Байрона, недружелюбно оцененные Пушкиным и
пародированные им в оде к Хвостову).
Одобряя содержащийся в романтических поэмах Пушкина протест против
света, они однако стремились преодолеть его любовную тематику. «Оставь другим певцам
любовь: любовь ли петь, где льется кровь, где кат с насмешкой и улыбкой терзает нас
кровавой пыткой» (из обращения к Пушкину В.Ф.Раевского). Любовные темы всегда
вступали в произведениях декабристов в драматическое сочетание с мотивами
общественного порядка (ср. у Рылеева образы Чаплицкой, жены Войнаровского,
пошедшей за ним в ссылку, Рогнеды, покушавшейся на жизнь своего мужа-«тирана», а
также отречение поэта от чувства к женщине во имя своего гражданского долга).
Сюжетный остов романтической поэмы декабристов — в «Войнаровском», «Наливайке»,
«Хмельницком» напр. — насыщался подчеркнутой социально-политической тематикой. В
поэзии декабристов горячим ключом било сочувствие буржуазно-националистическим
революциям Греции (призыв Раевского поспешить «под сень священную знамен» на
помощь пробуждающейся «гидре дремлющей евободы»), Испании (образ Риего в
рылеевском «Гражданине»), наконец древнерусским республикам Новгорода и Пскова
(характерные мотивы «Певца в темнице» Раевского, «Вадима» Рылеева, «Романа и Ольги»
Марлинского, «Зосимы», «Кутьи» А.Одоевского и др.). Всегда оппозиционный по
отношению к власти, романтизм декабристов с приближением 1825 перешел все границы
легальности. Вспомним напр. зажигательное стихотворение Рылеева «На смерть
Чернова», объявлявшее «вражду и брань временщикам, царей трепещущим рабам,
тиранам, нас угнесть готовым». Оставаясь в большинстве случаев в пределах
романтического пафоса героического одиночки, поэты-декабристы вместе с тем отразили
в некоторых своих жанрах тяжелое положение изнывающей под крепостническим игом
народной массы (такова напр. замечательная песнь «Ах, тошно мне в родной стороне»,
сочиненная Рылеевым в сотрудничестве с А.Бестужевым «на манер подблюдных» и
поражающая бичующей остротой своего реализма).
Действие декабристской поэзии на умы современников и последующих
поколений было огромно: на произведениях Рылеева воспитался Герцен. Мятежный,
окрашенный в тона политического протеста, хотя и не свободный от настроений
«обреченности» романтизм Рылеева и его группы пролагал пути Полежаеву, молодому
Лермонтову, Некрасову.
Помимо указанных вариантов романтизма в Р.л. существовал романтизм
консервативный. Как и на Западе, он отражал воззрения тех групп дворянства, к-рые не
принимали процесса капитализации, страшились приближающихся революционных бурь,
к-рых тяготила эта действительность, грозившая существованию их класса и заставлявшая
их уходить в мир поэтических иллюзий, погружаться в мечты о прошлом или о загробной
жизни. Под лозунгами этого консервативного романтизма объединился в русских
условиях 20—30-х гг. целый ряд писателей. Из поэтов сюда должны быть отнесены
В.Жуковский (в творчестве к-рого примерно к половине 1810-х гг. совершился
постепенный переход от сентиментальной к романтической поэзии), И.Козлов
(«Стихотворения», 1828), Подолинский («Див и Пери», 1827; «Борский», 1829), отчасти
Веневитинов и наконец Баратынский и молодой Тютчев; из прозаиков в группу
консервативных романтиков должны быть в первую очередь отнесены Вл. Одоевский и
Погорельский (см. о всех этих писателях отдельные статьи).
40
Этих писателей объединяло в одну литературную группу прежде всего их
четкое идеалистическое мировоззрение. Почти все они были последователями немецких
идеалистических философов, гл. обр. Шеллинга (Жуковский впрочем стоял в стороне от
этих увлечений, считая всякую философию чепухой и противоречащей истинной
религиозности). Увлечение это отразилось прежде всего на их теоретических занятиях —
именно в этом кружке переведена была напр. книга Тика и Вакенродера «Об искусстве и
художниках» (1826). Если Пушкин связан был в своем развитии с английским
романтизмом и к «метафизике» относился как к «переливанию из пустого в порожнее»,
«ненавидя и презирая» ее (письмо Дельвигу от 2 марта 1827), то Тютчев и Одоевский
были типичными метафизиками, восторженно и неизменно тяготевшими к германской
идеалистической философии. Известны восторженные похвалы, воздававшиеся
Веневитиновым немецкой литературе, и его борьба за философский журнал, к-рый
насаждал бы в русском обществе начала шеллингианства. Такой базой идеализма уже
после смерти Веневитинова явился «Московский вестник» Погодина (основан в 1827), а
еще до него — «общество любомудрия», возглавлявшееся Веневитиновым, Кошелевым и
Вл. Одоевским. К «Московскому вестнику» во многих отношениях примыкал и журнал
«Московский наблюдатель». Что касается до таких поэтов, как Козлов и Подолинский, то,
не входя организационно в эти объединения, они были близки основной массе
консервативных романтиков по характеру своего творчества.
Все эти писатели рассматривали романтизм как идеальное стремление ввысь,
как ощущение своего единства с божеством. Все они питали глубокое недоверие к
социальной эстетике французского романтизма (т-те де Сталь, Бенжамен Констан) и тем
более к окрашенной в тона политического бунтарства эстетике Байрона. Якобы
байронические мотивы Козлова или Подолинского в действительности были осуждением
Байрона, разоблачением его бунтарства. Ведущий поэт группы, Жуковский, по меткому
признанию Вяземского, «побаивался его яда». В Байроне он ценил только
«меланхолическую разочарованность» — он переводил из байроновских поэм не «Каина»,
а «Шильонского узника». Этот отбор характерен — ему следовал и Козлов, подражавший
в своем «Из Байронова Дон-Жуана» не столько сатирическим выпадам английского поэта,
сколько искусству экзотического пейзажа. Близости к Байрону и Пушкину Жуковский
явно предпочитал творческую близость к Шиллеру (при этом к его наименее бунтарским,
наиболее аполитичным произведениям), к Уланду, Клейсту — особенно им ценимым
поэтам благонамеренной феодальной Европы. С некоторыми изменениями тот же курс
против байронизма за немецкий идеализм был взят и Вл. Одоевским, не любившим
французскую и «неистовую словесность» и предпочитавшим ей Гофмана (бесспорно
влияние его творчества на такие повести Одоевского, как «Сильфида», «Саламандра» и
др.).
Центральными темами этой консервативной поэзии была религиозная
настроенность («при теплой вере горя нет»), стремление к иному потустороннему миру
(вся лирика Жуковского), пребывание поэта в мире «чертовщины» («Людмила», 1808,
«Светлана», 1813), авантюрной фантастики («Двенадцать спящих дев»), средневековья
(«Ундина», 1837, ряд баллад Жуковского), экзотики древнего Востока («Наль и
Дамаянти», 1844) и т.д. Мотивы социального порядка у этих поэтов редки. Это или
патриотическая лирика или глубоко характерная для их классовой природы тяга к
усадьбе: «блажен, кто мирно обитает в заветном прадедов селе» (стансы «Сельская
жизнь» Козлова). Мотивы «народности», столь характерные вообще для романтизма, у
этих поэтов приобретают чисто фиктивный характер. У Тютчева народ отсутствует вовсе,
Жуковский всемерно подчеркивает его верность самодержавию и православной церкви.
Темы любви никогда не носили здесь такой чувственной окраски, как в произведениях
Пушкина или Языкова, зато неизмеримо сильнее звучали здесь мотивы религиозного
отречения от мира, признание тщеты всего земного и пр. В романтических поэмах
Баратынского, Жуковского и Козлова гораздо слабее этнографические пассажи, гораздо
41
менее развернут общественный фон и гораздо идеальнее образ героя. Самый образ поэта
трактовался романтиками консервативного лагеря в характерно шеллингианском аспекте
«истинного пророка» с «глаголом неба на земле» (последние стихи Веневитинова),
вдохновенного художника, возносящегося над бездарной «толпой», над «грубой» и
«хладной» «чернью» (стихотворение Э.И.Губера «Художнику»). Этому шеллингианскому
мотиву отдал впрочем некоторую дань и Пушкин (см. его стихотворения 1827—1830:
«Поэт», «Поэту», «Чернь»). Проповедь «искусства для искусства» была у него однако
недолговременной и быстро сменилась прежним мотивом общественного служения
(известные строки «Памятника»).
В прозе, представленной прежде всего Вл. Одоевским и Погорельским,
господствовали три основных жанра — «светская повесть», заключавшая в себе борьбу с
«блестящей чернью гостиных», критику высшего общества с позиций консервативного и
независимого дворянства («Княжна Зизи», «Княжна Мими» Одоевского), утверждавшая
«двоемирие» повесть на фантастически-мистические сюжеты, созданная под очевидным
воздействием немецких романтиков, в частности Тика и Гофмана («Русские ночи»
Одоевского — цикл повестей, своеобразно варьирующий «Серапионовых братьев»,
«Двойник» Погорельского) и наконец жанр политической утопии, представленный «4338
годом» Вл. Одоевского. Последнее произведение особенно любопытно как показатель
идеологии виднейшего из консервативных романтиков 30-х гг., признавшего
капиталистический прогресс, как средство укрепления феодального строя: по
предсказанию Одоевского 44-йв. нашей эры будет эпохой невиданного расцвета техники,
но при всем том в России обязательно сохранится монархия, и в кабинете министра
примирений под стеклом будет храниться свод русских законов, изданных Николаем I!
Политическое credo консервативных романтиков состояло в приятии
существующей действительности, несмотря на все ее социальные изъяны. В поэме
Жуковского «Камоэнс» перед умирающим поэтом ставится как его «долг»: «святость
жизни являть во всей ее красоте небесной...» Вл. Одоевский держал в своей политической
программе курс на честного чиновника (образ Сегелиеля, предвосхищающий идеального
губернатора из второй части «Мертвых душ»), питал веру в то, что «в России
просвещение началось с дворянства и еще важнее с монарха», что «неравенство между
людьми не есть выдумка человека, но естественное состояние природы».
Обогатившая Р.л. утонченностью своей поэтической техники (ср. напр.
мелодическую напевность лирики Жуковского, у к-рого училась и к-рому подражала
значительная часть русских поэтов последующих десятилетий вплоть до Ал. Блока) эта
романтическая литература была политически консервативной и скорее задерживала
современную ей общественную мысль, нежели стимулировала ее развитие. В заслугу этой
поэзии должна быть поставлена однако ее философская насыщенность. Эта черта,
наметившаяся уже у Веневитинова и Баратынского, продолженная В.Одоевским, с особой
резкостью проявилась в поэзии Тютчева. Примыкая к консервативному романтизму рядом
сторон своего творчества (отрицательная оценка революционных выступлений в «14
декабря 1825г.», прямая солидаризация с завоевательной политикой НиколаяI в «Русской
географии», нелюбовь к «уму» и культ «неизреченного» в «Silentium»), Тютчев
выделяется из групп этих поэтов своим необычайно обостренным чувством
надвигающихся «бед» («Нам мнится: мир осиротелый неотразимый рок настиг, и мы, в
борьбе с природой целой, покинуты на нас самих»). Упадок своего класса Тютчев
превращает в неизбежную мировую катастрофу, и этот мотив звучит на всем протяжении
его поэзии с огромной художественной силой, представляя собою вершину русской
философской лирики.
3. А.С.Пушкин. Духовность и нигилизм в Пушкинской лирике. «Капитанская
дочка». Художественные открытия повести. Духовный мир героев в свете историзма.
Отношение Пушкина к Православной церкви
42
Известно, что в отрочестве и юности это отношение было вполне равнодушным. В
стихотворении «В начале жизни школу помню я» Пушкин признается, что он «не вникал»
в «беседы» «величавой жены», под которой он явно подразумевает Церковь, и «убегал» от
них в «великолепный мрак чужого сада» античного искусства. Хотя в Лицее изучался
Закон Божий, Пушкин нигде не упоминает преподавателей этого предмета. Не упоминает
он и о своих первых встречах с Филаретом, впоследствии митрополитом, а тогда ректором
Петербургской духовной академии, который присутствовал на лицейских экзаменах в
1816 и 1817 годах (совсем по-другому обстояло дело с посещением Лицея Державиным).
Судя по «Городку», где Пушкин описывает свою библиотеку, Библия в это время не
входила в круг его интересов. Увлечение идеями Вольтера и философией гедонизма
привело к появлению у Пушкина ряда антиклерикальных стихотворений, вроде «Монаха»,
«Русалки», «К Огаревой» и др., а также злополучной «Гавриилиады», но вряд ли
пушкинские богохульства этого периода (даже «Гавриилиаду») можно рассматривать как
серьезное богоборчество. В сущности, это были, за исключением чрезвычайно резкого
стихотворения «В. Л. Давыдову» (1821), всего лишь юношеские «шалости».
Впервые Пушкин всерьез обратился к вопросу о роли православной церкви и
духовенства в истории России в 1822 году в «Заметках по русской истории XVIII века».
Эти «Заметки» свидетельствуют о том, что он оценивал ее в высшей степени позитивно.
Он утверждает, что в «России влияние духовенства столь же было благотворно, сколь
пагубно в землях римско-католических», поскольку русское духовенство, в отличие от
пап, никогда не претендовало на верховную власть и «всегда было посредником между
народом и государем» (VIII, с. 93). Кроме того, «греческое вероисповедание, отдельное от
всех прочих, дает нам особенный национальный характер» (там же, с. 92—93). И наконец,
«мы обязаны монахам нашей историею, следственно и просвещением» (там же, с. 93).
Аналогичные идеи Пушкин высказывает в статье «О ничтожестве литературы русской» и
особенно в письме к Чаадаеву от 19 октября 1836 года, где он, не соглашаясь со своим
корреспондентом, полагавшим, что Россия получила христианство из «нечистого»
(византийского) источника, пишет: «Наше духовенство, до Феофана, было достойно
уважения, оно никогда не пятнало себя низостями папизма», которые и привели к
Реформации и распаду единства Западной церкви .
Все это, однако, относится к роли православной церкви и духовенства в средние
века. Как только Пушкин переходит к оценке их места в новой, послепетровской истории
России и особенно в современной жизни нации, его суждения существенно меняются и
становятся весьма критическими. Именно это стараются затушевать «православные»
пушкинисты, полагающие, что высказывания Пушкина не следует принимать во
внимание, хотя они актуальны и сегодня.
Какие же претензии предъявляет Пушкин к современному духовенству?
Прежде всего он критикует его за консерватизм, ксенофобию и нежелание вступать
в диалог со светской культурой. «Оно носит бороду», — пишет Пушкин Чаадаеву в
цитировавшемся ранее письме и в неотправленном черновике продолжает: «…оно вне
общества <...> Его нигде не видно, ни в наших гостиных, ни в литературе, ни в ...» (X, с.
701). Пушкин сожалеет о том, что раскол христианских церквей 1054 года и татаромонгольское иго привели к тому, что православная церковь «остановилась и отделилась от
общего стремления христианского духа» (письмо Вяземскому от
3 августа 1831 года). Об этом же идет речь и в статье «О ничтожестве литературы
русской»: «Приняв свет христианства от Византии, она (Россия. — Ф. Р.) не участвовала
ни в политических переворотах, ни в умственной деятельности римско-кафолического
мира. Великая эпоха возрождения не имела на нее никакого влияния…» (VII, с. 210). Если
бы только эта эпоха, добавим мы!
Во-вторых, Пушкину не нравится религиозная нетерпимость православной церкви.
Несмотря на то, что он признает многочисленные недостатки католической церкви (см., в
частности, его рецензию на книгу Г. Кониского), он тем не менее в своих художественных
43
произведениях с симпатией рисует образы католических священников и монахов. Таковы
собирающаяся уйти в монастырь Изабелла в «Анджело», монах в «Каменном госте»,
священник в «Пире во время чумы». Таков и Сильвио Пеллико, автор книги «Об
обязанностях человека», в котором Пушкин видит истинного христианина20 . С
уважением относится он и к протестантизму. Возражая Чаадаеву, который полагал
единство христианства лишь в католицизме, Пушкин спрашивает: «Не заключается ли оно
в идее Христа, которую мы находим также и в протестантизме?» А в письме к Вяземскому
он пишет: «Не понимаю, за что Чаадаев с братией нападает на реформацию», и далее:
«…то есть на известное проявление христианского духа. Насколько христианство
потеряло при этом в отношении своего единства, настолько же оно выиграло в отношении
своей народности».
Сказочное начало, связанное с идеей существования благого Провидения,
ощущается и в «Капитанской дочке», где, кстати, повествование тоже ведется от лица
«простого человека» Петра Гринева. На это впервые обратила внимание Марина Цветаева
в «Пушкине и Пугачеве»; о внутренней близости «Капитанской дочки» к волшебной
сказке пишут так же И. Смирнов и В. Сквозников32 .
Значит ли все сказанное выше, что Пушкин безоговорочно верил в разумность
Божественного миропорядка и в благое Провидение? Именно это утверждают
Непомнящий и Сквозников, и на первый взгляд кажется, что так оно и есть, тем более что
в пушкинской лирике мы находим некоторые тому подтверждения. Так, например, в
«Арионе» он упоминает о своем чудесном спасении (к этому можно добавить реальную
или вымышленную историю о перебежавшем дорогу зайце), а в ранней редакции
стихотворения «…Вновь я посетил», говоря о ссылке в Михайловское, пишет:
Но здесь меня таинственным щитом
Святое Провиденье осенило,
Поэзия, как ангел утешитель,
Спасла меня, и я воскрес душой.
Однако пушкинское миропонимание и в этом вопросе нередко отличается от
христианского. Дело не только в том, что он был суеверен и, как и его Татьяна Ларина,
верил в приметы и вещие сны. У Пушкина, который не был склонен к мистицизму и
отличался ясным и трезвым умом, мы встречаемся, как указывалось выше, с элементами
фантастики: материализацией духов и общением живых людей с мертвыми, о чем писал
Гершензон в «Тени Пушкина». Еще важнее то, что Пушкин подчас воспринимал и
изображал жизнь как иррациональную и бессмысленную стихию, управляемую жестоким
Роком. В «Стихах, сочиненных ночью во время бессонницы» он сравнивает ее с «мышьей
беготней», смысл которой он тщетно пытается понять, а в письме Вяземскому по поводу
смерти его ребенка пишет: «Судьба не перестает с тобою проказить. Не сердись на нее, не
ведает бо, что творит. Представь себе ее огромной обезьяной, которой дана полная воля.
Кто посадит ее на цепь? не ты, не я, никто» (X, с. 160). Эта стихия иногда воплощается у
него в символические образы метели («Бесы», «Зимний вечер», «Капитанская дочка»),
чумы («Пир во время чумы») или наводнения («Медный всадник»), народного бунта
(«Борис Годунов», «Капитанская дочка») или любовной страсти, но, какой бы образ она
ни принимала, она всегда враждебна человеку, бессильному перед властью Судьбы.
Что же привлекало Пушкина в религии, и в частности в Евангелии? Пушкин был
прежде всего поэтом, верившим, что «цель поэзии — идеал», то есть красота как высшая
степень совершенства. Как показывает приведенная выше цитата, в Евангелии его,
помимо нравственного и философского содержания, привлекала именно поэзия, или, как
он выразился, «Божественное красноречие». Одна из главных претензий Пушкина к
материалистической философии XVIII века состояла в том, что, в отличие от религии, она
была антипоэтичной. «Ничто, — писал он в статье “О ничтожестве литературы русской”,
— не могло быть противуположнее поэзии, как та философия, которой XVIII век дал свое
44
имя. Она была направлена противу господствующей религии, вечного источника поэзии у
всех народов…» (там же, с. 214; курсив мой. — Ф. Р.).
Из этого следует, что как поэт Пушкин предпочитал научному методу мышления,
базирующемуся на фактах, цифрах и логических построениях, художественный метод, в
основе которого лежат воображение и интуиция. Наглядным примером того, как он
использовал оба метода, является его работа над пугачевской темой: в «Истории
Пугачева» Пушкин выступает как историк, строго придерживающийся фактов, а в
«Капитанской дочке» — как поэт, который создает поэтическую и романтическую
историю. Свою принципиальную позицию в этом вопросе он изложил в «Герое», где Поэт
отвергает версию «строгого Историка» как «низкую истину» в пользу другой,
легендарной версии, поскольку в ней содержится высшая, поэтическая правда. В свете
этого понятно, почему в своем художественном творчестве Пушкин так часто обращался к
религиозным источникам, мифам и легендам. «…Какое дело поэту до добродетели и
порока? — писал он Вяземскому. — Разве их одна поэтическая сторона»; «Плохая физика;
но зато какая смелая поэзия!» — заметил он в примечании к одному из «Подражаний
Корану». Нельзя ли сказать то же самое и об основанном на Библии «Пророке», в
котором, как и в Коране, «нравственные истины изложены <...> сильным и поэтическим
образом», да и о некоторых других произведениях Пушкина?
Надо отметить, что Пушкин видел в религии «источник поэзии у всех народов».
Неудивительно поэтому, что в его творчестве мы находим «Подражания Корану» и
«Подражания древним», «Подражания латинскому» и «Подражание арабскому»,
поэтические переложения Библии и переложения русских летописных сказаний («Песнь о
вещем Олеге»), народных легенд («Песни о Стеньке Разине», «Песни западных славян» и
т. д.). Когда Пушкин обращается к христианству, он понимает его широко, видя его
единство в идее Христа, и создает такие произведения, как «Жил на свете рыцарь
бедный», «Красавица», «Мадона» и «Ты Богоматерь, нет сомненья», которые с
догматической точки зрения весьма сомнительны.
Особого внимания заслуживает широкое использование Пушкиным мотивов и
образов античной мифологии. Конечно, нелепо предполагать, что он буквально верил в
античных богов, но так же неверно думать, что античные образы в его произведениях —
это просто традиционные декоративные элементы. Если в раннем творчестве Пушкина
они во многом выполняли именно эту роль, то позже его обращение к античной
мифологии было связано с тем, что он видел в ней замечательный источник поэзии и
красоты, хотя и иного рода, чем в мифологии христианской или исламской35 . Поэтому,
когда Пушкин пишет: «Веленью Божию, о муза, будь послушна», трудно сказать
определенно, к кому это относится — к Христу или Аполлону, ибо каждый из них
воплощает в себе идеал красоты, один — духовной, небесной, а другой — физической,
земной.
4. Духовные взлёты и затмения Лермонтовской лирики. «Герой нашего времени»
как художественная загадка и открытие. Воплощение нигилистического характера.
Антинигилизм как проблема.
Вместе с Полежаевым и Белинским в Р.л. 30-х гг. действовали Марлинский и
Лермонтов. В их творчестве появился не только новый вариант романтизма, но и иная
система политических воззрений, иное отношение к действительности. Полежаев и
молодой Белинский были разночинцами-революционерами, страстно ненавидевшими
крепостническую монархию НиколаяI и верившими в возможность новых отношений —
Марлинскому и Лермонтову был в 30-х гг. присущ либерально-дворянский характер
протеста и в соответствии с этим — меньшая его заостренность и перспективность.
Близкий друг Рылеева и его единомышленник в литературных спорах 20-х гг., БестужевМарлинский (см. Марлинский) уже в 1825 оказался на правом фланге Северного
общества, в котором он неизменно защищал идеи конституционной монархии. Уже в эту
45
раннюю пору своей деятельности Марлинский тяготел к той светской повести, к-рую он
впоследствии так прочно канонизировал («Листок из дневника гвардейского офицера»,
«Два вечера на бивуаке»). В других его произведениях проявился характерный для
романтика интерес к феодальной старине («Замок Нейгаузен», «Ревельский Турнир» и
др.); эти повести полны романтического протеста против среды, но гражданский их пафос
умерен и явно уступает первенство любовной интриге. В своих повестях из
древнерусского быта (напр. «Роман и Ольга») Марлинский увлекается батальностью, и
его патриотическая разработка сюжета о борьбе русских с коварными иноплеменниками
(повесть «Изменник») по своей идеологии гораздо ближе к историческим балладам
Языкова, чем к думам Рылеева или историческим размышлениям Вл. Раевского.
Характерной для Марлинского была и повесть «Лейтенант Белозор» («Сын отечества»,
1831), живо повествовавшая о подвигах русского моряка в Голландии, где он добывает
себе красивую невесту, дочь богатого флиссингенского купца. В патриотической
батальности «Лейтенанта Белозера» нет ничего типичного для бывшего декабриста, и для
того, чтобы связать Марлинского с этой лит-ой линией, нам понадобилось бы вспомнить
об его лирике, полной байронических мотивов разочарованности и одиночества
(«Облако» Марлинского предвосхищает напр. лермонтовское «Тучки небесные, вечные
странники»). В своих «кавказских повестях» («Мулла-Нур» в «Библиотеке для чтения»,
1836; «Аммалат-бек» в «Московском телеграфе», 1832 и др.) Марлинский проявлял
глубокий интерес к горцам, к их быту, и его повести изобиловали реалистическими
зарисовками этнографического порядка. Как типичный романтик он поставил в центр
своего внимания фигуру кавказского бунтаря, «благородного разбойника». Но борьба, крую горцы вели против завоевывающих их край русских войск, не встретила сочувствия в
авторе «Аммалат-бека», который не случайно сделал русских великодушными, не
помнящими зла цивилизаторами. Написанные в манере «неистового романтизма» повести
Марлинского пользовались огромной популярностью у читателей, ценивших их за силу
выраженных чувств, за новую экзотическую сферу действительности, за искусно
построенный сюжет, за витиеватый, испещренный метафорами и гиперболами слог. Слава
Марлинского, к-рому современная критика присвоила прозвище «Пушкина русской
прозы», была однако кратковременна: в самом начале 40-х гг. ей нанес сокрушительный
удар Белинский.
Лермонтов, во внешней манере своего письма во много связанный с
Марлинским, идет в своем романтизме несравненно далее. Связи его с автором «МуллаНур» бесспорны: с Марлинским связан целый ряд лермонтовских образов — светской
героини (Мери), девы гор (Бела), разочарованного интеллигента (Печорин), простого
армейского офицера (Максим Максимыч) и т.д. Но по существу романтизм Лермонтова
совсем иного порядка. Романтизм его драм, кавказских поэм и лирических стихотворений
— это романтизм презирающего окружающую среду, обреченного на бездеятельность
одиночки, и недаром мотив «одиночества» — один из самых частых в его поэзии 1830—
1836. Вспомним такие стихотворения, как «Парус», «Утес», «Умирающий гладиатор» и
всех героев его эпических поэм, начиная с Арсения в «Боярине Орша» и кончая демоном,
к-рый остается «один, как прежде во вселенной, без упованья и любви». У Лермонтова мы
вовсе не встретим усадебных мотивов, столь характерных в эту пору напр. для Пушкина,
и это типично для поэта деклассирующихся групп дворянства 30-х гг. Но, отходя от
дворянства, Лермонтов вместе с тем еще не приближается к разночинству: процесс
социальной переориентации еще не завершился, и «безвременье» тяжело давит на его
сознание. Отсюда у Лермонтова характернейшие черты его творчества — гордое
презрение к «свету» (но не разрыв с ним), к «толпе», тяга к диким людям, к миру экзотики
и фантастики («Демон»). В формировании этих либерально-дворянских по своему
звучанию идей деятельно участвовали французские романтики (Ламартин, Гюго и др.), но
всего более повлиял на Лермонтова Байрон. Политические позиции Лермонтова в 30-х гг.
противоречивы; от антикрепостнических мотивов юношеских произведений («Вадим»,
46
1832, драмы «Странный человек» и др.) он на несколько лет переходит к довольно
аполитичному творчеству. Но и то и другое в нем непрочно. В начале третьей части
поэмы «Измаил-бей» Лермонтов со всей силой патриотического пафоса восклицал:
«Какие степи, горы и моря оружию славян сопротивлялись», призывал «черкеса»
смириться — «и Запад и Восток, быть может, скоро твой разделят рок». Но вслед за этим
мы находим потрясающую по силе своего реализма (хотя и данную в романтических
тонах) картину завоевания Кавказа огнем и мечом русских войск.
Уже в эту пору Лермонтов оказывается способным на выступления, к-рые
позднее приведут его к борьбе с крепостничеством и сделают его реалистом. В целом
однако его протест в эту пору (до 1837) еще лишен политической выдержанности.
Отдельные оппозиционные выступления Лермонтова, как бы они ни были остры, не
меняют общей устремленности его поэзии по руслу всегда отвлеченного романтизма.
Гораздо позднее под знамена этого нового литературного направления стал
Лермонтов, что обусловливалось тяжелым характером охватившего его идейного кризиса.
Правда, уже в начале 30-х гг. реалистические тенденции были представлены в творчестве
Лермонтова напр. жанром шутливой поэмы (таковы его поэмы «Петергофский праздник»,
«Уланша» и «Госпиталь», в более художественном плане такова его «Тамбовская
казначейша», 1835, сформировавшаяся под явным влиянием пушкинского «Графа
Нулина»). Но по настоящему к реализму Лермонтов обратился только тогда, когда
закончилось его идеологическое самоопределение. К началу 1837 относится его
стихотворение на смерть Пушкина, в котором с такой бичующей силой заклеймена
правящая знать, «свободы, гения и славы палачи», «надменной потомки известных
подлостью прославленных отцов». Памфлет этот открыл в творчестве Лермонтова новую
эпоху. В 1838 им была написана «Песня о купце Калашникове», замечательная силой
своего проникновения в историю и протеста против феодального произвола, к 1839
относится его «Дума», в к-рой Белинский увидел отражение самых глубоких и заветных
переживаний молодого поколения, 1840 — «И скучно и грустно», совлекающее всякий
флер в действительности, поэма «Валерик», разоблачающая мнимую поэзию войны, и т.д.
Наконец в 1841 написан ряд стихотворений, свидетельствующих о бурном росте в
Лермонтове протеста против николаевской действительности, — такие произведения, как
«Отчизна» и особенно «Прощай, немытая Россия», говорили о закончившемся переходе
Лермонтова на широкую дорогу художественного реализма, на путь, к-рый был оборван
его трагической гибелью. Проделав этот переход с большим запозданием по сравнению с
Пушкиным, Лермонтов сумел найти в своем реалистическом отображении
действительности более резкие краски: его «Герой нашего времени» судил Печориных с
гораздо большей решительностью, чем Пушкин судил их исторического
предшественника, Онегина. Но, критикуя действительность и обнажая ее многочисленные
язвы, но не поднимаясь до протеста революционно-демократического, Лермонтов и в эту
пору все еще страдал политической бесперспективностью. Историко-литературная роль
этого поэта, прошедшего столь трудный и извилистый путь, была двойственной:
романтическая стихия, оставшаяся в нем жить до самого последнего времени, перешла от
него к таким дворянским поэтам, как гр. Растопчин и Алексей Толстой (исторический
роман «Князь Серебряный»). Но, повлияв остаточными сторонами своего романтизма на
консервативно-дворянскую лирику, Лермонтов оказал несравненно более сильное
воздействие на революционные и оппозиционные течения русской поэзии,
представленной именами Некрасова, Огарева, Плещеева и др.
С еще большей резкостью поворот от романтизма к реализму сказался в
русской прозе 30-х гг. Поистине огромна здесь роль Гоголя (см.). Начав свой путь с
полной сентиментального романтизма идиллии «Ганц Кюхельгартен» (1829), Гоголь
вслед затем перешел к романтическим повестям на украинские темы, изобилующим
фантастикой народных поверий («Вечера на хуроте близ Диканьки», 2чч., 1831—1832).
Однако же в этих первоначальных образцах гоголевской прозы имелись явно
47
реалистические зарисовки, особенно заметные там, где беллетрист описывал быт
украинских «казаков», выводил на сцену типические образы последних («Сорочинская
ярмарка» и «Ночь под Рождество»). Эти тенденции усилились во втором сб. «Миргород»
(1835), овеянном глубокой скорбью Гоголя по распадающемуся в процессе роста
капиталистических отношений поместью («Старосветские помещики») и осознанием
глубоко пошлой действительности провинциального городка («Повесть о том, как
поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем») с тем, чтобы с новой силой
зазвучать в комедии «Ревизор» (1836). Изображавший в типической обобщенной форме
разнохарактерные образы провинциальных чиновников 20—30-х гг., «Ревизор» был вслед
за «Горем от ума» глубоко реалистической комедией — об этом в полной мере
свидетельствуют ее образы, к-рые, начиная с Хлестакова и кончая унтер-офицерской
вдовой, не только сохранили свое обобщающее содержание в течение ста лет, но в
огромной мере расширили его. Еще большим диапазоном реализма характеризовалась
первая часть «Мертвых душ» (1842) с ее глубоко типическими для дворянской России
Чичиковыми, Ноздревыми, Собакевичами, Маниловыми, Плюшкиными, Коробочками и
им подобными. Сила реалистического разоблачения распадающейся феодальнокрепостнической, поместно-провинциальной России была так велика, что ее испугался
сам Гоголь, круто повернув во второй части своей поэмы к «светлым» явлениям
(идеальная Улинька, честный откупщик Муразов, идеальный помещик Костанжогло),
изображенные бледно и схематично потому, что все они не были характерны для
тогдашней действительности. Но тяжкая творческая катастрофа Гоголя, окончившего
реакционной «Перепиской с друзьями» (1846), была уже бессильна помешать гигантскому
воздействию его в своей основе безусловно реалистического искусства.
То преодоление романтизма, тот поворот к реализму, к-рый с такой силой
сказался в творчестве Пушкина, Лермонтове и Гоголя, принят был с величайшим
недружелюбием большей частью современной им критики.
Воспитанным в началах благонамеренного романтизма Булгарину,
Сенковскому и позднему Полевому «Нулин» казался «нулем», «Онегин» — «полным
падением», «Ревизор» — «грязным фарсом», а весь Гоголь «малороссийским Поль де
Коком». За этими анекдотическими отзывами и оценками скрывались резкие
политические антипатии к реализму, с такой остротой раскрывавшему многочисленные
язвы крепостнической и бюрократической страны. Он оказал огромное воздейстие на
позднейшую русскую литературу, в сильнейшей мере способствуя росту в ней
художественного реализма: без Пушкина, Лермонтова и Гоголя был бы безусловно иным
творческий путь Тургенева, Гончарова, Л.Толстого, Некрасова, Салтыкова-Щедрина.
Колоссальная важность наследия этих основоположников реализма дала себя знать уже в
40-х гг., при формировании «натуральной школы».
5. Н.В.Гоголь и проблема духовности. Героическая повесть «Тарас Бульба» как
вершина романтического творчества Н.В.Гоголя. «Ревизор» как духовная проблема.
«Мёртвые души» в свете историзма. Поэзия русской жизни в творчестве Гоголя.
Реализм Гоголя, выросший в 30-х гг., был началом переходным от первого периода
ко второму — революционно-демократическому. Начиная с 40-х гг., русское общество
переживало рост капитализма, который привел к краху крепостнической системы. Борьба,
связанная с переходом на рельсы нового общественного развития, определяет
формирование двух лагерей: революционно-демократического («американский» путь
развития) и консервативно-либерального («прусский» путь). Общественный процесс
проходит под знаком борьбы крестьянской революционной демократии с
господствующими классами. Все большая трансформация социальных отношений,
давление капитализма, новой культуры определяет расцвет реализма. Под знаком
господства натуральной школы, родоначальником к-рой был Гоголь, проходит все
литературное движение эпохи 40-х и начала 50-х гг. — время, когда выступает на
48
литературное поприще целый ряд крупнейших русских реалистов — Герцен, Некрасов,
Тургенев, Гончаров, Островский, Толстой и др.
В «натуральной школе» сразу проявляются классовые разграничения: наряду с
дворянской и буржуазной литературой начинают определяться начала литературы
революционно-демократической. Прогрессивно-дворянская и буржуазная литературы
выросли на почве протеста против отживших феодальных форм общества и культуры.
Рост классовых противоречий в пореформенную эпоху приводит к определенному
«снижению», ограничению реалистического творчества в этих литературных слоях.
Вместе с тем 60—70-е гг. являются периодом расцвета революционно-демократического
реализма (Чернышевский, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Успенский и др.). Под влиянием
революционно-демократического лагеря находится целый ряд писателей, связанных с
социальными низами (Решетников, Н.Успенский, Помяловский, Левитов и т.д.).
С еще большей резкостью поворот от романтизма к реализму сказался в русской
прозе 30-х гг. Поистине огромна здесь роль Гоголя (см.). Начав свой путь с полной
сентиментального романтизма идиллии «Ганц Кюхельгартен» (1829), Гоголь вслед затем
перешел к романтическим повестям на украинские темы, изобилующим фантастикой
народных поверий («Вечера на хуроте близ Диканьки», 2чч., 1831—1832). Однако же в
этих первоначальных образцах гоголевской прозы имелись явно реалистические
зарисовки, особенно заметные там, где беллетрист описывал быт украинских «казаков»,
выводил на сцену типические образы последних («Сорочинская ярмарка» и «Ночь под
Рождество»). Эти тенденции усилились во втором сб. «Миргород» (1835), овеянном
глубокой скорбью Гоголя по распадающемуся в процессе роста капиталистических
отношений поместью («Старосветские помещики») и осознанием глубоко пошлой
действительности провинциального городка («Повесть о том, как поссорился Иван
Иванович с Иваном Никифоровичем») с тем, чтобы с новой силой зазвучать в комедии
«Ревизор» (1836). Изображавший в типической обобщенной форме разнохарактерные
образы провинциальных чиновников 20—30-х гг., «Ревизор» был вслед за «Горем от ума»
глубоко реалистической комедией — об этом в полной мере свидетельствуют ее образы,
к-рые, начиная с Хлестакова и кончая унтер-офицерской вдовой, не только сохранили
свое обобщающее содержание в течение ста лет, но в огромной мере расширили его. Еще
большим диапазоном реализма характеризовалась первая часть «Мертвых душ» (1842) с
ее глубоко типическими для дворянской России Чичиковыми, Ноздревыми,
Собакевичами, Маниловыми, Плюшкиными, Коробочками и им подобными. Сила
реалистического разоблачения распадающейся феодально-крепостнической, поместнопровинциальной России была так велика, что ее испугался сам Гоголь, круто повернув во
второй части своей поэмы к «светлым» явлениям (идеальная Улинька, честный откупщик
Муразов, идеальный помещик Костанжогло), изображенные бледно и схематично потому,
что все они не были характерны для тогдашней действительности. Но тяжкая творческая
катастрофа Гоголя, окончившего реакционной «Перепиской с друзьями» (1846), была уже
бессильна помешать гигантскому воздействию его в своей основе безусловно
реалистического искусства.
То преодоление романтизма, тот поворот к реализму, к-рый с такой силой
сказался в творчестве Пушкина, Лермонтове и Гоголя, принят был с величайшим
недружелюбием большей частью современной им критики.
Воспитанным в началах благонамеренного романтизма Булгарину,
Сенковскому и позднему Полевому «Нулин» казался «нулем», «Онегин» — «полным
падением», «Ревизор» — «грязным фарсом», а весь Гоголь «малороссийским Поль де
Коком». За этими анекдотическими отзывами и оценками скрывались резкие
политические антипатии к реализму, с такой остротой раскрывавшему многочисленные
язвы крепостнической и бюрократической страны. Он оказал огромное воздейстие на
позднейшую русскую литературу, в сильнейшей мере способствуя росту в ней
художественного реализма: без Пушкина, Лермонтова и Гоголя был бы безусловно иным
49
творческий путь Тургенева, Гончарова, Л.Толстого, Некрасова, Салтыкова-Щедрина.
Колоссальная важность наследия этих основоположников реализма дала себя знать уже в
40-х гг., при формировании «натуральной школы».
Идейным отцом этой группы был Белинский, к тому времени решительно
преодолевший идеалистическую философию Канта, Шеллинга и Гегеля и находившийся
на пути к фейербаховскому материализму. Именно Белинскому (см.) принадлежит в
русской критике честь того решительного курса на художественный реализм, к-рый так
полно соответствовал идеологическим устремлениям этого прямого предшественника
революционной демократии 60-х гг. Выражением идей этого Белинского было, как
известно, его замечательное письмо к Гоголю, 1847, с критикой его «Переписки с
друзьями», — письмо, в к-ром, как отметил Ленин (Сочинения, т.XIV, стр.219), со всей
силой отразились настроения крепостного крестьянства той поры. Именно Белинскому
принадлежит заслуга беспощадного разгрома старых литературных авторитетов —
Кукольника, Булгарина, Бенедиктова и особенно Марлинского. Именно Белинский дал
наиболее полное истолкование творчества Пушкина, Лермонтова и Гоголя, и
колоссальной важности их для дальнейшего развития русского реализма. Курсу на
романтизм, господствовавшему в 30-х гг. в широкой Р.л., Белинский решительно
противопоставил курс на сближение искусства с действительностью, на изображение
жизни во всех ее будничных и типических процессах. Под этим углом зрения Белинский
истолковал и наследство великих дворянских писателей 20—30-х гг., с особой резкостью
оттенив критические тенденции гоголевского реализма. Свойственное Белинскому
исключительное чувство современности нашло себе выражение в решительном
предпочтении Гоголя Пушкину: «Дух анализа, неукротимое стремление исследования,
страстное, полное вражды и любви мышление сделалось теперь жизнью всякой истинной
поэзии. Вот в чем время опередило поэзию Пушкина и большую часть его произведений
лишило того животрепещущего интереса, который возможен только как
удовлетворительный ответ на тревожные, болезненные вопросы настоящего». И,
наоборот, в Гоголе замечательна «совершенная истина жизни», его смех «растворен
горечью», «Мертвые души» представляют собою «явление, беспощадно сдергивающее
покров с действительности и дышащее страшною кровною любовью...» «Мы в Гоголе, —
повторял Белинский в другом месте, — видим более важное значение для русского
общества, чем в Пушкине: ибо Гоголь поэт более социальный, следовательно более поэт в
духе времени».
Реформистский фланг беллетристов «натуральной школы» в первую очередь
был представлен Тургеневым, Григоровичем и Гончаровым (см.) Все трое отражали уже в
своей ранней деятельности интересы тех групп дворянства, к-рые понимали неизбежность
капитализации страны, к-рые приспособляли эту капитализацию к интересам
помещичьего землевладения. Этой идеологией было вызвано к жизни все раннее
творчество этих писателей, полное язвительных насмешек над дворянской
«обывательщиной», над пошлой средой захолустных помещичьих усадеб (поэма
Тургенева «Помещик», 1846), развенчания романтизма при сочувствии буржуазной
деловитости и предпринимательству (противопоставление этих начал было дано в романе
Гончарова «Обыкновенная история», 1847), симпатий к угнетенному крепостным правом
крестьянству («Деревня», 1846, и «Антон Горемыка», 1847, Григоровича, «Записки
охотника» Тургенева, 1847—1852). К этим ведущим писателям группы примыкали такие
более мелкие беллетристы, как Е.Гребенка (его повести из быта петербургского
чиновничества, полные подражания Гоголю), И.Панаев (серия физиологических очерков и
усадебных повестей в манере, близкой к тургеневской) и наконец гр. В.Соллогуб, в своем
«Тарантасе» (1845) резко приблизившийся к «оркестру Гоголя» (сюжет повести, образы
помещиков и дворовых, провинциальные картинки, сильно напоминающие собою
бытопись «Мертвых душ»). Всех этих писателей характеризовала либерально-дворянская
трактовка действительноети: они недоброжелательно относились к крепостному праву,
50
они симпатизировали угнетенному помещичьим произволом мужику, но и то и другое
протекало у них в границах дворянской идеологии: крепостное право отрицалось во имя
более «гуманной» системы отношений, к-рая была бы в то же самое время и более
выгодной для помещичьего класса. Эти писатели хорошо понимали, какими
последствиями грозит дворянству дальнейшее существование крепостнической системы,
и хотели предотвратить народную революцию спуском на тормозах к поместнокапиталистическому режиму.
Салтыков быстро преодолел этот либерализм, разоблачая новую администрацию,
сочетающую в себе показной либерализм с хищничеством и карьеризмом, а в «Истории
одного города» (1870), возвышаясь до бичующего памфлета на весь режим в целом.
Занимая почетное место в революционно-демократической литературе, Салтыков-Щедрин
наиболее непосредственно продолжал в ней традиции гоголевской сатиры. Диалектически
изменяя характерный для автора «Мертвых душ» «смех сквозь слезы» на бичующий
сарказм.
Причинами крушения идеалистических надежд заинтересовались авторы
следующего поколения. Намеченный Пушкиным путь был продолжен в эпоху, которую
принято именовать «гоголевским» периодом русской литературы: от смерти Пушкина
(1837) до 1855 г. (смерть Николая I, публикация диссертации Н. Г. Чернышевского
«Эстетические отношения искусства и действительности»). Разочарование в идеалах
предшествующего поколения привело к развитию критического начала в литературе 1840х гг. Н. В. Гоголь, начавший с художественной обработки малороссийских фольклорных
мотивов, перешёл к сатирическому изображению жизни России, которая в его повестях
предстаёт забавной, но в то же время жалкой, бесцельной и бесплодной. В «Ревизоре» и
«Мёртвых душах» это представление о культурной дикости достигает апогея: в
изображённом современном обществе никакое умственное движение невозможно. Уже в
ранних циклах Н. В. Гоголя история человечества рисовалась как картина его постоянного
падения; в позднем же творчестве писатель склонен строить историю человечества как
картину его восхождения, но христианский идеал заставляет отождествлять вершину
восхождения человечества и второе пришествие Христа – конец света, что приводит к
эсхатологической модели истории.
Решая вопрос о причинах падения человечества, Н. В. Гоголь остановился перед не
решённой им дилеммой: то ли среда определяет характер человека, то ли сам человек
определённым образом строит вокруг себя среду. Во всяком случае от природного
истолкования человека Гоголь переходит к социальному истолкованию его и закладывает
основы натуральной школы, для которой «смех сквозь слезы» стал одним из важнейших
эстетических принципов. Другой вариант ревизии положительных идеалов пушкинской
эпохи представлен в творчестве М. Ю. Лермонтова, который так же не может решить,
почему его герой приобрёл те или иные качества: предопределены ли они природой или
сформированы обществом. Основной мотив поэзии Лермонтова – не вера в человека, а
сомнение. Любовь предстаёт источником горя и бедствий, душа человеческая –
вместилищем тёмных сил. При этом Лермонтов по-прежнему провозглашал «любви и
правды чистые ученья», этот призыв к будущим поколениям, которые превзойдут
«недостойных» современников поэта, стал залогом непреходящего интереса к его
творчеству. Лермонтов своей критикой идеалов как бы дополнял критику реальной жизни,
оформившуюся в прозе Гоголя.
Однако критика должна вести к выработке новых идеалов. И таких идеалов в 1840е гг. было два. Западники считали причиной всех бед России отсталость её от европейской
культуры; славянофилы же видели спасение России в возврате к допетровской старине.
Борьба этих двух течений стала главным содержанием 1840-х гг. Из кружков Московского
ун-та вышло немало самобытных мыслителей, так или иначе близких платформе
западников: А. И. Герцен, В. Г. Белинский, Н. П. Огарёв, М. А. Бакунин, Т. Н. Грановский.
51
Именно в трудах В. Г. Белинского впервые было дано целостное истолкование русской
литературы – и как раз с позиций западничества.
6. И.С.Тургенев. Духовная эволюция писателя. «Записки охотника» и проблемы
духовности и нигилизма. Роман «Отцы и дети» в свете эволюции русского реализма.
Историко-художественное значение проблематики и пафоса романа.
В натуральной школе 40-х гг., как и в идейно питавшем ее западничестве,
существовало два составных течения — либеральное и революционное. Объединяющей
эти течения чертой было их отрицательное отношение к крепостнической системе,
задерживающей развитие производительных сил страны и подъем культуры. Отрицание
феодализма диктовалось здесь однако различными соображениями.
Реформистский фланг беллетристов «натуральной школы» в первую очередь
был представлен Тургеневым, Григоровичем и Гончаровым (см.) Все трое отражали уже в
своей ранней деятельности интересы тех групп дворянства, к-рые понимали неизбежность
капитализации страны, к-рые приспособляли эту капитализацию к интересам
помещичьего землевладения. Этой идеологией было вызвано к жизни все раннее
творчество этих писателей, полное язвительных насмешек над дворянской
«обывательщиной», над пошлой средой захолустных помещичьих усадеб (поэма
Тургенева «Помещик», 1846), развенчания романтизма при сочувствии буржуазной
деловитости и предпринимательству (противопоставление этих начал было дано в романе
Гончарова «Обыкновенная история», 1847), симпатий к угнетенному крепостным правом
крестьянству («Деревня», 1846, и «Антон Горемыка», 1847, Григоровича, «Записки
охотника» Тургенева, 1847—1852). К этим ведущим писателям группы примыкали такие
более мелкие беллетристы, как Е.Гребенка (его повести из быта петербургского
чиновничества, полные подражания Гоголю), И.Панаев (серия физиологических очерков и
усадебных повестей в манере, близкой к тургеневской) и наконец гр. В.Соллогуб, в своем
«Тарантасе» (1845) резко приблизившийся к «оркестру Гоголя» (сюжет повести, образы
помещиков и дворовых, провинциальные картинки, сильно напоминающие собою
бытопись «Мертвых душ»). Всех этих писателей характеризовала либерально-дворянская
трактовка действительноети: они недоброжелательно относились к крепостному праву,
они симпатизировали угнетенному помещичьим произволом мужику, но и то и другое
протекало у них в границах дворянской идеологии: крепостное право отрицалось во имя
более «гуманной» системы отношений, к-рая была бы в то же самое время и более
выгодной для помещичьего класса. Эти писатели хорошо понимали, какими
последствиями грозит дворянству дальнейшее существование крепостнической системы,
и хотели предотвратить народную революцию спуском на тормозах к поместнокапиталистическому режиму.
Помимо этой дворянской группы писателей на либеральном фланге
«натуральной школы» 40-х гг. находились еще писатели того мелкого городского
мещанства, к-рое на своей спине чувствовало гнет старого уклада, но к-рое бессильно
было от него освободиться и апеллировало к «сочувствию», к «жалости» власть имущих.
В этом роде начал свой путь Островский («Записки замоскворецкого жителя», 1847), в
этом направлении развернулась и литературная деятельность молодого Достоевского
(«Бедные люди» и «Двойник», 1846, «Белые ночи», 1848, «Неточка Незванова», 1849). В
отличие от Тургенева или Григоровича перед нами встает здесь среда столичного
чиновничества, униженной городской бедноты, характерные фигуры петербургского
«мечтателя», характерные мотивы их борьбы за жизнь, за честь. У Достоевского сильнее,
чем у Гончарова или Тургенева, звучат мотивы демократического сочувствия тяжкой
участи бедняков, но и тот и другой остаются в границах либерального жаления. Как ни
мрачна картина «Антона Горемыки», она, возможно, стала бы радостней, если бы
помещик сам занялся своей деревней и взял другого более гуманного и честного
управляющего. Как ни тяжела жизнь Макара Девушкина и подобных ему бедняков, она
52
могла быть легче, если бы власть имущие отнеслись бы к ним так, как отнесся его добрый
начальник. Эта вера в возможность улучшения участи своих героев уже в пределах
существующего строя, эта апелляция к частичным его преобразованиям объединяют в это
время Тургенева и Ф.Достоевского в общий лагерь реформизма.
Значение этих писателей для истории Р.л. было чрезвычайным. Опираясь в
своей беллетристической деятельности на реалистов Запада (Бальзака, Диккенса, Ж.Санд)
и особенно на таких родоначальников русского реализма, как Пушкин и Гоголь, они в
сильнейшей мере повлияли на общественное сознание своей поры. Как ни умеренна была
политическая оппозиционность Тургенева, Гончарова или даже Достоевского,
произведения их действовали своим вниманием к «мелким людям», силой своей
гуманистической проповеди. Встреченные шумом негодования со стороны группы
Булгарина, «Бедные люди» получили от Белинского почетное название «первой попытки
у нас социального романа»; тот же Белинский, по его собственным признаниям, был
потрясен беспросветной картиной страданий Антона Горемыки. Чрезвычайно значительна
была и литературная функция этих произведений, по большей части созданных в новой
для Р.л. жанровой манере «деревенской повести» («Деревня», «Антон Горемыка»
Григоровича, «Записки охотника» Тургенева, написанные в манере так наз. Dorfgeschichte
популярного в ту пору Ауэрбаха), сентиментально-мещанской повести (произведения
Достоевского и его ближайших литературных спутников — Пальма, Мих. Достоевского,
Я.Буткова — см. его «Петербургские вершины», 1846, и др.), социально-психологического
романа («Обыкновенная история», созданная под сильным воздействием зап.-европейских
романов о молодом искателе «карьеры и фортуны», в частности «Утраченных иллюзий»
Бальзака). Но особенно популярной формой здесь был «физиологический очерк» (см.)
посвященный описанию нравов столичного города. Этот жанр пришел в Р.л. из Франции,
где уже в 30-х гг. возникли многочисленные «физиологии». В либеральном лагере его
традиции продолжали напр. «Петербургские шарманщики» Григоровича (1845). Наиболее
ранние и вместе с тем наиболее характерные образцы физиологического очерка дал
высоко ценившийся Белинским В.Даль («Казак Луганский» — см. его «Уральского
казака», «Чухонцев в Питере», «Петербургского дворника» и «Денщика», напечатанных в
иллюстрированных сборниках Башуцкого «Наши, написанные с натуры русскими»,
1841—1842).
Совершенно иным был подход к действительности таких демократических
писателей русской «натуральной школы», как Салтыков, Герцен, Некрасов (см.). Все они
представляли революционные группы тогдашнего общества. Невзирая на ряд оттенков,
разделяющих этих писателей друг от друга, они объединены в основном: барскому
«жалению» и мещанской безысходности здесь было противопоставлено гораздо более
последовательное и энергичное отрицание существующей действительности.
Различие подхода к действительности во весь рост дало себя знать уже в
отношении к крепостничеству. В противовес Тургеневу в Гончарову, рисовавшим
отдельные «злоупотребления» крепостным правом, эти писатели самые злоупотребления
изображают как характерные и типические черты строя, основанного на безудержном
произволе помещиков и полном бесправии крепостных (история воспитанницы, выданной
замуж за мужика, у Некрасова). Тургенев и Григорович всячески стремились уничтожить
пропасть между барином и мужиком, наделяя первого чертами «гуманности», а второго
— поэтической и чуткой к красоте душой (образы Касьяна и Калиныча в «Записках
охотника»). Писатели революционного фланга «натуральной школы», наоборот,
подчеркивают пропасть, разделяющую бар и крестьян. «Знать, любить не рука мужикувахлаку да дворянскую дочь» — это восклицание некрасовского огородника типично для
их реалистического подхода к действительности, не смягченного либеральными
иллюзиями. Но всего острее различие этих подходов в обрисовке крепостников. В
противовес либералам, предпочитающим не заострять этих мотивов (в «Бурмистре»
Тургенева речь идет не столько о жестокости барина, сколько об его попустительствах
53
бурмистру, в «Антоне Горемыке» помещик не фигурирует вовсе, в «Обыкновенной
истории» Гончарова образ крепостницы Адуевой смягчен атмосферой патриархальности),
Некрасов и Герцен рисуют усадьбу как очаг «подавленных страданий». В
«Противоречиях» Салтыкова, в «Кто виноват?» Герцена и «Родине» Некрасова усадьба
изображается без тургеневского любования ею, во всей прозаической наготе своего
произвола над человеческой личностью (особенно красноречива история крепостной
актрисы в повести Герцена «Сорока-воровка», 1848).
То же стремление к заостренному в своем отрицании реализму проявляется и в
отношении этих беллетристов к чиновничеству. Образам просвещенных и честных
бюрократов, стоящих выше своей среды (Сакс в «Поленьке Сакс» Дружинина, 1847; Петр
Иванович Адуев в романе Гончарова), Герцен и Некрасов противопоставляют
беззастенчивых взяточников (образы губернских чиновников в «Кто виноват?» Герцена
или некрасовского чиновника, «известного плута», «знающего свою роль» и выходящего
«сухим из воды»).
Различие трактовок дало себя знать наконец в освещении городских низов, в
подходе к миру столичной бедноты. В отличие от глубокого, но аполитичного сочувствия
этой среде у Достоевского Некрасов и Салтыков изображали ее во всей отвратительности
ее быта («Петербургские углы» Некрасова, 1845), в глубоко зреющем в недрах ее
политическом протесте (сопоставим с аполитичным мечтанием в «Белых ночах»
салтыковского Нагибина «мечтателя», живущего «в комнате в три аршина окнами на
помойную яму», остро мучающегося неравенством общественных отношений — «почему
люди в каретах ездят, а мы... пешком по грязи ходим?», — и умирающего с острым
сознанием своей вынужденной общественной бесполезности). Прибавим ко всем этим
параллелям глубоко различную трактовку вопросов женской эмансипации, — право
женщины на свободный выбор себе мужа Дружинин признает в своей «Поленьке Сакс»
лишь в пределах существующего светского «общества», в противовес ему Салтыков,
Некрасов и Герцен со всей силой подчеркивают обессиливающее давление на женщину
крепостнического у клада (образы Тани в «Противоречиях», крестьянской девушки — в
стихотворении Некрасова «В дороге», матери, продающей себя для того, чтобы накормить
свою голодную семью («Еду ли ночью» Некрасова), у Салтыкова и особенно трагический
образ крепостной актрисы в повести Герцена «Сорока-воровка»). Как ни присущи
революционным писателям 40-х гг. либеральные реакции (Некрасов не совсем свободен
от либерального «жаления», Герцен — от дворянского романтизма, Салтыков — от
общедемократического гуманизма), бичующая и отрицающая сущность их реализма
несомненна. В своей лит-ой деятельности все они опирались на тех же родоначальников
русского реализма, но в отличие от Гончарова и Тургенева, во многом следовавших
Пушкину, здесь был взят более решительный курс на использование гоголевского
релизма. Опираясь на тех же зап.-европейских реалистов, что и писатели тургеневской
группы, демократы 40-х гг. с особой настойчивостью используют мотивы французского
утопического социализма (ср. напр. влияние на раннего Салтыкова мотивов Жорж Санд, а
вместе с ней той Франции Сен-Симона, Кабе и Фурье, откуда «лилась в нас вера в
человечество» и в скорое наступление золотого века («За рубежом»)). Работая в области
тех же жанров, что и либералы, эти писатели сумели и в физиологическом очерке
(«Петербургские углы»), и в психологической повести (напр. «Запутанное дело»), и в
романе («Кто виноват?») неизмеримо сильнее подчеркнуть мотивы социального протеста,
насытить ими бытопись, портреты и даже пейзажи.
Цензура сравнительно благожелательно отнесшаяся к Тургеневу и
беспрепятственно пропустившая Гончарова, подвергла сильнейшей обработке
произведения демократически-революционных натуралистов: в романе «Кто виноват?»
были сделаны многочисленные купюры, «Колыбельная песня» Некрасова появилась в
свет только через двадцатилетие слишком после ее написания, а сам автор ее агентом
третьего отделения Булгариным характеризовался как «самый отчаянный коммунист», к54
рый «страшно вопиет в пользу революции». Что касается Салтыкова, то его первые
повести «Противоречия» и «Запутанное дело» произвели в благонамеренных и
правительственных сферах чрезвычайное впечатление: Плетнев в своем письме к
Я.К.Гроту отмечал, что тут «ничего больше не доказывается, как необходимость
гильотины для всех богатых и знатных», а военный министр граф Чернышев обнаружил
там «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших
уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие».
Именно «Запутанное дело» и «Противоречия» послужили основанием для многолетней
ссылки Салтыкова.
Борьба с идеями нигилизма в литературе 60-х гг. началась с «Отцов и детей»
Тургенева (1862). Роман этот не был впрочем свободен от весьма смягченного в
известных своих сторонах отношения к «молодому поколению». Образ Базарова
несомненно импонировал Тургеневу своим четким материалистическим
миросозерцанием, своим резким отрицанием барской рефлективности, непрактичности и
т.д. Базаров далеко не случайно одерживает верх над консервативно настроенным Павлом
Петровичем, над идеалистом Николаем Петровичем, не случайно так нравится Феничке,
дворовым, Одинцовой — в этом наделении образа рядом привлекательных черт
несомненно сказалась известная тяга к разночинству такого либерального художника,
каким был Тургенев, уже много лет ждавший случая изобразить сильного человека, не
«грызуна» и не «гамлетика». Именно поэтому Базаров был так сочувственно принят
частью разночинской беллетристики и существенно повлиял на ее отдельных
представителей (особенно явно это воздействие в «Светлове» Омулевского и «Без исхода»
Станюковича). Но своеобразие «Отцов и детей» в литературе 60-х гг. в том и состоит, что,
несомненно отразив в этом романе объективный рост разночинства, Тургенев в то же
время осуществил критику этого в общем чуждого ему движения. Критика эта была тонка
и специфична: начав свой роман с показа революционных сторон Базарова, Тургенев, чем
далее, тем более наделял его чертами непоследовательности (история его отношений с
Одинцовой), пессимизма («нужен ли я России? Нет, видно не нужен»), отчужденности от
крестьянства (разговоры с мужиками), наконец идейного одиночества в разночинских
кружках (красноречивые образы Кукшиной и Ситникова, этих подонков русского
нигилизма при полном отсутствии в романе разночинцев, идейно близких Базарову). Не
желая разоблачать своего героя прямым и открытым нападением, Тургенев разоблачал его
изнутри, заставив Базарова смириться перед действительностью и уйти из жизни в
сущности довольно незаметно (ср. замечательный эпилог романа с идиллической
картиной всеобщего счастья в семье Кирсановых и контрастную ей элегическую
зарисовку «двух уже дряхлых старичков», пришедших на могилу своего сына). Критика
60-х гг. в большинстве своем увидела в «Отцах и детях» разоблачение революционной
молодежи. Аскоченский и др. представители реакции, вплоть до литературных
обозревателей III отделения, восторженно расценили роман как «памфлет на молодое
поколение», приписав Тургеневу многое из того, о чем этот либерально-дворянский
писатель и не помышлял. Противоположная сторона в лице критика «Современника»
М.Антоновича с негодованием отвергла этот клевещущий на разночинца роман. В общем
единодушном хоре мнений выделялся только один голос критика «Русского слова»
Писарев Поднял Тургенева на щит за нигилистические черты базаровской идеологии,
презрение к дворянской эстетике, практичность, культ естественных наук и т.д. — все это
так хорошо отвечало созданной им теории «мыслящего пролетариата», чтот свою,
программную статью («Реалисты», 1864) Писарев в значительной мере построил на
сочувсвенном разборе образа Базарова. В истории антинигилистической литературы
«Отцы и дети» сыграли основоположную роль: мотив розни двух поколений, двух
враждующих групп был продолжен в тургеневской «Нови», в «Обрыве» Гончарова, в
«Бесах» Достоевского, и начатое Тургеневым разоблачение подонков нигилизма,
Ситниковых и Кукшиных быстро сделалось общим местом всей этой беллетристики
55
(Белоярцев в «Некуда» Лескова, Полояров в «Панурговом стаде» Крестовского и т.д.).
Однако, испытав на себе влияние «Отцов и детей», антинигилистическая беллетристика
развернула обличение нигилизма в различных направлениях в соответствии с интересами
тех классовых групп, к-рые она собою представляла.
Антинигилистический роман 60—80-х гг. следует разделить на три основных
составляющие его потока. В первую групппу входят помимо «Отцов и детей» романы
Тургенева «Дым» (1867) и «Новь» (1877), «Обрыв» Гончарова (1869), романы
Писемского, «Взбаламученное море» (1863) и «В водовороте» (1871), роман Клюшникова
(«Марево», 1864) и неск. др. У всех этих писателей, выражавших в своем творчестве
интересы либерального дворянства, легко заметить некоторые объединяющие их
особенности. Все они относятся к нигилизму с известным сочувствием, оттеняя в
изобличаемых ими представителях враждебного движения идейную убежденность (таким
выглядит Нежданов в «Нови», Волохов в «Обрыве», Инна Горобец в «Мареве» и др.).
7. Трилогия И.А.Гончарова в свете проблемы духовности и нигилизма. Роман
«Обломов» как историческое свидетельство духовного оскудения части русского
общества. Художественные открытия И.А.Гончарова .
Реформистский фланг беллетристов «натуральной школы» в первую очередь
был представлен Тургеневым, Григоровичем и Гончаровым (см.) Все трое отражали уже в
своей ранней деятельности интересы тех групп дворянства, к-рые понимали неизбежность
капитализации страны, к-рые приспособляли эту капитализацию к интересам
помещичьего землевладения. Этой идеологией было вызвано к жизни все раннее
творчество этих писателей, полное язвительных насмешек над дворянской
«обывательщиной», над пошлой средой захолустных помещичьих усадеб (поэма
Тургенева «Помещик», 1846), развенчания романтизма при сочувствии буржуазной
деловитости и предпринимательству (противопоставление этих начал было дано в романе
Гончарова «Обыкновенная история», 1847), симпатий к угнетенному крепостным правом
крестьянству («Деревня», 1846, и «Антон Горемыка», 1847, Григоровича, «Записки
охотника» Тургенева, 1847—1852). К этим ведущим писателям группы примыкали такие
более мелкие беллетристы, как Е.Гребенка (его повести из быта петербургского
чиновничества, полные подражания Гоголю), И.Панаев (серия физиологических очерков и
усадебных повестей в манере, близкой к тургеневской) и наконец гр. В.Соллогуб, в своем
«Тарантасе» (1845) резко приблизившийся к «оркестру Гоголя» (сюжет повести, образы
помещиков и дворовых, провинциальные картинки, сильно напоминающие собою
бытопись «Мертвых душ»). Всех этих писателей характеризовала либерально-дворянская
трактовка действительноети: они недоброжелательно относились к крепостному праву,
они симпатизировали угнетенному помещичьим произволом мужику, но и то и другое
протекало у них в границах дворянской идеологии: крепостное право отрицалось во имя
более «гуманной» системы отношений, к-рая была бы в то же самое время и более
выгодной для помещичьего класса. Эти писатели хорошо понимали, какими
последствиями грозит дворянству дальнейшее существование крепостнической системы,
и хотели предотвратить народную революцию спуском на тормозах к поместнокапиталистическому режиму.
Помимо этой дворянской группы писателей на либеральном фланге
«натуральной школы» 40-х гг. находились еще писатели того мелкого городского
мещанства, к-рое на своей спине чувствовало гнет старого уклада, но к-рое бессильно
было от него освободиться и апеллировало к «сочувствию», к «жалости» власть имущих.
В этом роде начал свой путь Островский («Записки замоскворецкого жителя», 1847), в
этом направлении развернулась и литературная деятельность молодого Достоевского
(«Бедные люди» и «Двойник», 1846, «Белые ночи», 1848, «Неточка Незванова», 1849). В
отличие от Тургенева или Григоровича перед нами встает здесь среда столичного
чиновничества, униженной городской бедноты, характерные фигуры петербургского
56
«мечтателя», характерные мотивы их борьбы за жизнь, за честь. У Достоевского сильнее,
чем у Гончарова или Тургенева, звучат мотивы демократического сочувствия тяжкой
участи бедняков, но и тот и другой остаются в границах либерального жаления. Как ни
мрачна картина «Антона Горемыки», она, возможно, стала бы радостней, если бы
помещик сам занялся своей деревней и взял другого более гуманного и честного
управляющего. Как ни тяжела жизнь Макара Девушкина и подобных ему бедняков, она
могла быть легче, если бы власть имущие отнеслись бы к ним так, как отнесся его добрый
начальник. Эта вера в возможность улучшения участи своих героев уже в пределах
существующего строя, эта апелляция к частичным его преобразованиям объединяют в это
время Тургенева и Ф.Достоевского в общий лагерь реформизма.
Значение этих писателей для истории Р.л. было чрезвычайным. Опираясь в
своей беллетристической деятельности на реалистов Запада (Бальзака, Диккенса, Ж.Санд)
и особенно на таких родоначальников русского реализма, как Пушкин и Гоголь, они в
сильнейшей мере повлияли на общественное сознание своей поры. Как ни умеренна была
политическая оппозиционность Тургенева, Гончарова или даже Достоевского,
произведения их действовали своим вниманием к «мелким людям», силой своей
гуманистической проповеди. Встреченные шумом негодования со стороны группы
Булгарина, «Бедные люди» получили от Белинского почетное название «первой попытки
у нас социального романа»; тот же Белинский, по его собственным признаниям, был
потрясен беспросветной картиной страданий Антона Горемыки. Чрезвычайно значительна
была и литературная функция этих произведений, по большей части созданных в новой
для Р.л. жанровой манере «деревенской повести» («Деревня», «Антон Горемыка»
Григоровича, «Записки охотника» Тургенева, написанные в манере так наз. Dorfgeschichte
популярного в ту пору Ауэрбаха), сентиментально-мещанской повести (произведения
Достоевского и его ближайших литературных спутников — Пальма, Мих. Достоевского,
Я.Буткова — см. его «Петербургские вершины», 1846, и др.), социально-психологического
романа («Обыкновенная история», созданная под сильным воздействием зап.-европейских
романов о молодом искателе «карьеры и фортуны», в частности «Утраченных иллюзий»
Бальзака). Но особенно популярной формой здесь был «физиологический очерк» (см.)
посвященный описанию нравов столичного города. Этот жанр пришел в Р.л. из Франции,
где уже в 30-х гг. возникли многочисленные «физиологии». В либеральном лагере его
традиции продолжали напр. «Петербургские шарманщики» Григоровича (1845). Наиболее
ранние и вместе с тем наиболее характерные образцы физиологического очерка дал
высоко ценившийся Белинским В.Даль («Казак Луганский» — см. его «Уральского
казака», «Чухонцев в Питере», «Петербургского дворника» и «Денщика», напечатанных в
иллюстрированных сборниках Башуцкого «Наши, написанные с натуры русскими»,
1841—1842).
Отметим, что своей популярностью в читательской среде конца 50-х гг. эта
либерально-дворянская и буржуазная литература во многом была обязана революционной
критике. Добролюбов (см. его статьи об Островском «Темное царство и «Светлый луч в
темном царстве», о Гончарове «Что такое обломовщина?», о Тургеневе «Когда же придет
настоящий день?», 1859—1861) создал непревзойденные по силе образцы использования
этой либеральной литературы для легальной пропаганды революционно-демократической
идеологии. Отведя на задний план моменты, с к-рыми он не был согласен
(славянофильские воззрения Островского, идеализация Гончаровым Штольца и др.),
Добролюбов с исключительной энергией подчеркнул критику этими писателями «темного
царства» и «обломовщины». По его разночинской трактовке образа Елены из «Накануне»,
по его замечательным своим сарказмом выпадам против «внутренних турок» широкий
читатель учился еще острее ненавидеть крепостническую действительность. Но конечно
идейная острота творчества Тургенева, Гончарова и Островского была гораздо меньшей,
чем то истолкование, к-рое придал им в интересах революционной пропаганды
Добролюбов.
57
Тургенев, Гончаров и Ф. М. Достоевский в литературе 1840-х гг. продолжают
изучение и воспроизведение русской действительности. Особую чуткость к наблюдению
перемен в русской жизни проявил Тургенев, в повестях и романах воссоздававший
«меняющуюся физиономию русского человека культурного слоя». От изображения
романтиков он переходит к «лишним людям», в которых первые ростки мысли и совести
сталкиваются с сопротивлением окружающей действительности. Вместе с тем
социальный человек у Тургенева всегда ощущает свою слабость перед лицом всемогущей
Природы, что в сюжете его романов и повестей реализуется в форме переживания героеммужчиной необоримой страсти к женщине, воплощающей в себе естественность самой
жизни. Гончаров в трёх романах также выводит «лишних людей», показывая, как
крепостное право и сформированное им барство губит чуткие и от природы одарённые
натуры. Но главная художественная проблема Гончарова заключалась в разрешении
вопроса о преимуществах социально активной жизни и жизни, основанной на
природоморфной стабильности. В романе Гончарова «Обрыв» женский образ впервые
занял центральное место, что принципиально изменило расстановку социальных акцентов
в романе.
Достоевский, подобно Некрасову, избрал основной темой своих сочинений
страдания русских людей, но развил эту тему иначе. Страдания порождены не условиями
среды, а самой человеческой природой. Начав в 1840-е гг. с изображения человечности
«бедных людей», Достоевский в 1860-х гг. переходит к изображению исконной
греховности и виновности человека, особенно человека, лишённого опоры в христианской
вере.
Каждый человек индивидуален. Не бывает абсолютно одинаковых людей,
совпадающих и по мировоззрению, и по мыслям, и по взглядам на все стороны жизни. В
этом отношении литературные герои не отличаются от реальных людей.
Обломов. Штольц. Вроде бы, это совершенно разные люди. Обломов – медлителен,
ленив, не сосредоточен. Штольц – энергичен, весел, целеустремлен. Но эти два человека
любят и уважают друг друга, они настоящие друзья. Значит, не такие уж они и разные,
есть в них и что-то общее, что их скрепляет. Правда ли это? Действительно ли являются
антиподами Обломов и Штольц?
Они были знакомы с самого детства, поскольку Обломовка и Верхлево, где жили
друзья, находились рядом. Но насколько разной была обстановка в этих двух краях!
Обломовка – деревня покоя, благословенности, сна, лени, безграмотности, глупости.
Каждый в ней жил в свое удовольствие, не испытывая никаких умственных, моральных и
душевных нужд. У обломовцев не было никаких целей, никаких бед; никто не
задумывался, зачем создан человек, мир. Они проживали всю свою жизнь, особо не
напрягаясь, подобно равнинной реке, которая течет по давно проложенному ровному
руслу тихо, вяло, и нет никаких камней, гор и других препятствий на ее пути, никогда она
не разливается сильнее обыкновенного, никогда не пересыхает; начинает где-то свой путь,
течет очень спокойно, не шумя, и тихонечко впадает в какое-нибудь озеро. Никто и не
замечает, что есть такая речка. Так все и жили в Обломовке, заботясь только о еде и
спокойствии в своей деревне. Мало кто проезжал через нее, и неоткуда обломовцам было
узнать, что кто-то живет иначе, никакого понятия о науках они тоже не имели, да и не
нужно им все это было… Илюша жил среди таких людей – любимый, оберегаемый всеми.
Всегда он был окружен заботой, нежностью. Ему не давали ничего делать самому и
вообще не давали делать всего того, что хочет любой ребенок, вовлекая его тем самым в
сущность обломовца. Его отношение к образованию и науке тоже было сформировано
окружающими: «ученье не уйдет», главное – аттестат, «что Илюша прошел все науки и
искусства», но внутренний «свет» образования был неведом ни обломовцам, ни самому
Илье.
В Верхлево же все было наоборот. Управляющим там был отец Андрюши, немец.
Поэтому он за все брался со свойственной этой нации педантичностью, в том числе и за
58
сына. С самого раннего детства Андрюши Иван Богданович вынуждал его действовать
самостоятельно, самому искать выход из всех ситуаций: от уличной драки, до выполнения
поручений. Но это не значит, что отец бросал Андрея на произвол судьбы – нет! Он лишь
направлял его в нужные моменты на самостоятельное развитие, накопление опыта; позже
же он просто давал «почву» Андрею, на которой тот мог разрастись без чьей-либо
помощи (поездки в город, поручения). И юный Штольц пользовался этой «почвой»,
извлекал из нее максимальную пользу. Но воспитывал Андрюшу не только отец. У матери
были совершенно другие взгляды на воспитание сына. Она хотела, чтобы тот вырос не
«немецким бюргером», а высоконравственным и духовным, с отличными манерами, с
«белыми руками» барином. Поэтому она играла для него Герца, пела о цветах, о поэзии
жизни, о ее высоком призвании. И вот это двустороннее воспитание – с одной стороны
трудовое, практическое, жесткое, с другой – нежное, высокое, поэтическое – сделало
Штольца выдающимся человеком, объединяющем в себе трудолюбие, энергию, волю,
практичность, ум, поэзию и умеренный романтизм.
Да, эти два человека жили в разной обстановке, но познакомились они еще детьми.
Поэтому с самого детства Илья и Андрей сильно влияли друг на друга. Андрюше
нравилось то спокойствие, умиротворенность, которые давал ему Илья, получивший это
от Обломовки. Илюшу же, в свою очередь, привлекали энергия, умение сосредоточиться и
сделать что надо Андрея. Так было, и когда они подросли и уехали из родных мест…
Интересно даже сравнить, как они это сделали. С Илюшей обломовцы прощались
со слезами, с горечью, грустью. Они обеспечили ему долгую, но очень комфортную –
иначе Илья не мог – поездку среди слуг, угощений, перин – как будто часть Обломовки
отделилась и уплыла от деревни. Андрей же попрощался со своим отцом сухо и скоро –
все, что они могли сказать друг другу, им было понятно без слов. И сын, узнав свой
маршрут, быстро проехал по нему. Уже на этом этапе жизни друзей видно их
расхождение.
Что же они делали, будучи далеко от дома? Как учились? Как вели себя в свете?
Обломов в молодости целью своей жизни представлял спокойствие, счастье; Штольц –
труд, силу духовную и физическую. Поэтому Илья и образование воспринимал как
очередное препятствие на пути к цели, а Андрей,как главную, неотъемлемую часть жизни.
Обломов Илья хотел служить мирно, без волнений и забот «вроде, например, ленивого
записыванья в тетрадку прихода и расхода». Для Штольца же служба была долгом, к
которому он был готов. Такое отношение два друга принесли из детства. А что же с
любовью? Илья «никогда не отдавался в плен красавицам, никогда не был их рабом, даже
очень прилежным поклонником, уже и потому, что к сближению с женщинами ведут
большие хлопоты». Андрей «не ослеплялся красотой и потому не забывал, не унижал
достоинства мужчины, не был рабом, «не лежал у ног» красавиц, хотя не испытывал
огненных страстей». Девушки могли быть ему только подругами. Из-за этого же
рационализма у Штольца всегда были друзья. У Обломова они сначала тоже были, но, со
временем, они стали утомлять его, и, потихоньку, он очень сильно ограничил свой круг
общения.
Время шло и шло, Штольц развивался – Обломов «уходил в себя». И вот им уже
больше тридцати лет. Что они из себя представляют?
Штольц – сверхэнергичный, мускулистый, деятельный, твердо стоящий на ногах,
сколотивший себе большой капитал, ученый, много путешествующий. У него везде есть
друзья, его уважают как сильную личность. Он один из главных представителей торговой
фирмы. Он жизнерадостен, весел, трудолюбив, но он внутренне помаленьку устает от
такого ритма жизни. И тогда ему помогает друг детства – Илья Обломов, радушие,
спокойствие, умиротворенность которого позволяют Штольцу расслабиться. Ну, а что из
себя представляет второй друг?
Илья не ездит, как Андрей, за границу, по делам, в свет. Он вообще редко выходит
из дома. Он ленив, не любит суету, шумные компании, у него нет ни одного настоящего
59
друга, кроме Штольца. Основное его занятие – лежать на диване в любимом халате среди
пыли и грязи, иногда в обществе лиц «без хлеба, без ремесла, без рук для
производительности и только с желудком для потребления, но почти всегда с чином и
званием». Таково его внешнее существование. Но внутренняя жизнь мечты, воображения
была главной для Ильи Ильича. Все, что он мог бы делать в реальной жизни, Обломов
делает в мечтах и снах – только без физических затрат и особых умственных усилий.
Что жизнь для Обломова? Препятствия, груз, заботы, мешающие спокойствию и
благословенности. А для Штольца? Наслаждение любой ее формой, причем если таковая
не нравится, то Штольц ее с легкостью изменяет.
Для Андрея Ивановича основа всего – разум и труд. Для Обломова – счастье и
спокойствие. И в любви они такие же. Оба друга влюбились в одну и ту же девушку. На
мой взгляд, Илья Ильич полюбил Ольгу просто потому, что нетронутое сердце давно
ждало любви. Штольц же влюбился в нее не сердцем, а разумом, он полюбил опытность,
зрелость, ум Ольги. Перспектива семейной жизни в понимании Обломова – прожить
жизнь счастливо и весело, без забот, без труда, «чтоб сегодня походило на вчера». Для
Штольца же брак с Ольгой Сергеевной принес счастье умственное, а вместе с ним и
духовное, и физическое. Так он и прожил всю оставшуюся жизнь – в гармонии разума,
души, сердца с Ольгой. А Обломов, «загнив» окончательно, женился на женщине,
которую и человеком трудно назвать. Он променял разум, зрелость, волю Ольги на
круглые локти Агафьи Матвеевны, которая даже понятия не имела о существовании
качеств, благодаря которым Человека можно назвать человеком. Я считаю, что это
верхняя точка различий Обломова Ильи Ильича и Штольца Андрея Ивановича.
Эти два человека – друзья детства. Сначала, в силу этого, они были похожи и
едины во многих сторонах жизни. Но, со временем, когда Илья и Андрей росли,
Обломовка и Верхлево – две противоположности – возымели на них свое действие, и
друзья начали отличаться все сильнее и сильнее. Много ударов вынесли их отношения,
тем не менее, детская дружба удерживала их крепко. Но уже в конце жизненного пути они
стали настолько разными, что дальнейшее нормальное полноценное поддерживание
отношений оказалось невозможным, и их пришлось забыть. Безусловно, на протяжении
всей жизни Обломов и Штольц были антиподами, антиподами, которых скрепляла детская
дружба, и разорвало разное воспитание.
8. Русская духовная поэзия второй половины ХIХ века (от Кольцова к И.Никитину).
Поэма «Инок» Д. Благово. Проблемы духовности и нигилизма в творчестве А.К.Толстого
и А.Н.Майкова.
Как ни осыпали похвалами этих поэтов из народа (похвалы эти были явно
преувеличены и объяснялись своеобразной эзкотикой предмета — пишущий стихи
крестьянин был для бар настоящей диковиной), ни один из них не выбился на дорогу
широкого и самостоятельного творчества. Но вся эта поэзия имела безусловно
положительное историко-литературное значение, открыв дорогу Кольцову (сборник
стихотворений, 1835). Кольцов близок народу, крестьянству, к-рое он знает, любит и
изображает в самых различных его сторонах. Призыв к деятельному труду составляет
лейт-мотив его творчества, — Кольцов с восторгом описывает процессы пахоты, косьбы,
жатвы, крестьянскую трудовую жизнь. Но поэзия Кольцова не носит на себе следов
крепостной кабалы (но почти не найдем мы у него характерного для Слепушкина
славословия существующему режиму). Реализм Кольцова обобщен и синтетичен; его сила
не в том, что он вводит (подобно Некрасову) в социальную среду деревни, сколько в том,
что он впервые в художественной литературе поэтизирует крестьянский труд не с
барской, а с народной точки зрения («в его песни, — писал Белинский, — смело вошли и
лапти, и рваные кафтаны, и всклокоченные бороды, и вся эта грязь превратилась у него в
чистое золото поэзии»). «Кольцов, — писал Добролюбов, — жил народной жизнью,
понимая ее горе и радости, умел выражать их. Но его поэзии недостает всесторонности
60
взгляда: простой класс народа является у него в уединении от общих интересов только с
своими частными житейскими нуждами». Кольцов не освободился совершенно от
воздействия чуждой для него дворянской культуры, не усвоив ее органически (таковы
напр. почти все его книжные «думы»). Но этот жанр стоит у него на последним плане,
уступая первенство бытовому стихотворению, песне и романсу, и тематикой и приемами
своими тесно связанными с устным народным творчеством. Влияние кольцовского
творчества широко распространилось в демократической среде тогдашнего города и
деревни; из поэтов последующей поры его в наибольшей стецени испытал Никитин, как
мы увидим ниже, придавший однако кольцовским мотивам иной, гораздо более
сумрачный, пессимистический отпечаток.
Благово Дмитрий Дмитриевич (28.09[10.10].1827—9[21]. 06.1897), поэт, историк,
мемуарист, библиофил. Из старинного дворянского рода. Окончил юридический
факультет Московского университета (1849), служил в канцелярии Московского генералгубернатора А. А. Закревского. В 1867 стал послушником Николо-Угрешского монастыря;
в 1882 принял постриг (под именем Пимена) и стал архимандритом Толгского монастыря.
Последние годы служил настоятелем посольской церкви в Риме. В 1874 вышла
автобиографическая поэма в стихах «Инок», в 1875 — сборник «Духовные
стихотворения». Публиковался в журналах «Чтение для детей», «Душеполезное чтение»,
«Семейные вечера». Сочинения Благово по истории Русской Православной церкви
выходили в журналах «Русский архив» и «Чтения в обществе истории и древностей
российских». В течение 10 лет записывал рассказы своей бабушки Е. П. Яньковой
(правнучки историка В. Н. Татищева), издав мемуарную книгу «Рассказы бабушки из
воспоминаний пяти поколений, записанные и собранные ее внуком» (СПб., 1878, 1885).
Переизданы в 1988 в серии «Литературные памятники».
А. Н. Майков (1821--1897) вышел на литературное поприще в начале 40-х годов
прошлого века, когда мыслящая Россия с нетерпением ждала появления нового певца,
способного хотя бы частично возместить ущерб, нанесенный отечественной поэзии
безвременной гибелью Пушкина и Лермонтова. И в унисон этим надеждам в статье о
первой книжке стихотворений А. Н. Майкова (1842) В. Г. Белинский писал: "Даровита
земля русская: почва ее не оскудевает, талантами... Лишь только ожесточенное тяжкими
утратами или оскорбленное несбывшимися надеждами сердце ваше готово увлечься
порывом отчаяния, как вдруг новое явление привлекает к себе ваше внимание,
возбуждает в вас робкую и трепетную надежду... Заменит ли оно то, утрата чего была для
вас утратою как будто части вашего бытия, вашего сердца, вашего счастия: это другой
вопрос, и только будущее может решить его... Явление подобного таланта особенно
отрадно теперь... когда в опустевшем храме искусства, вместо важных и торжественных
жертвоприношений жрецов, видны одни гримасы штукмейстеров, потешающих тупую
чернь; вместо гимнов и молитв слышны или непристойные вопли самолюбивой
посредственности, или неприличные клятвы торгашей и спекулянтов..."
Чувством "соборной" религиозности подсказан ряд майковских стихотворений
1850--1860-х годов ("Здесь весна, как художник...", 1859; "Дорог мне перед иконой...",
1868; "Чужой для всех...", 1872, и др.). Нельзя, разумеется, утверждать, что элемент
религиозности и даже мистицизма Майков вносил в свое творчество механически, отдавая
дань литературной моде. В 1892 году поэт скажет;
Катись, катися надо мной,
Всё просвещающее Время!
Завесу тьмы влеки с собой,
Что нам скрывает Свет святой
И на душе лежит как бремя, -Чтобы мой дух, в земных путях
Свершив свое предназначенье,
Мог восприять в иных мирах
И высшей Тайны откровенье
61
.
Однако как это, так и другие абсолютно чуждые духу "эллинского язычества"
стихотворения ("Оставь! Оставь!..", "Заката тихое сиянье...", "Близится Вечная ночь..." и
др.) начинают появляться у Майкова лишь с конца 1880-х годов.
Вера в то, что религиозное смирение составляет главную особенность духовного
склада простого русского человека, отразилась на понимании Майковым проблемы
народности русской литературы. В отличие даже от близко стоявшего к нему А. А. Фета,
избегавшего изображения народной жизни, автор "Машеньки" и "Неаполитанского
альбома", как об этом уже отчасти говорилось выше, испытывал потребность в
художническом общении с народной толпой, предпринимал попытки заглянуть в душу
народа, -- и не только в начальный период своей литературной деятельности. В разработке
народной темы Майков в меру своего разумения и сил пробовал идти путями,
проложенными Пушкиным и Лермонтовым, Крыловым и Кольцовым. Осваивая формы
народности, выработанные литературой первой половины XIX века, Майков в то же время с
недоверием отнесся к той интерпретации проблемы народности, с которой в конце 50-х
годов выступили лидеры революционной демократии во главе с H. А. Добролюбовым и Н.
Г. Чернышевским.
Итак, по твердому убеждению Толстого, до нашествия татар было золотое время,
когда понятия свободы и законности естественно существовали в сознании русского народа
и его справедливых и гуманных правителей (Владимира Красного Солнышка и других).
Татарское иго нарушило прежний уклад, ведь во время порабощения трудно было
сохранить жизнь и честь. Эпоха Ивана IV во много раз усилила пагубное действие татаромонгольского нашествия, окончательно унизив, духовно опустошив и развратив русский
народ: «Ни в боярах, ни в народе не было чувства законности», с горечью замечает Толстой.
Толстой своим духовным опытом, воплотившимся в его литературном наследии,
дарит нам богатый материал для осмысления исторического прошлого и будущего России.
Лишь осмыслив трагические ошибки прошлого, можно искоренить их и избежать в
будущем.
Первым русским историческим романом стал роман М. Загоскина «Юрий
Милославский или Русские в 1612 году», опубликованный в 1829 году. Этот роман
особенно интересен для исследования, потому что революционно-демократическая
критика (в частности, М. Е. Салтыков-Щедрин в своем литературном памфлете «Князь
Серебряный») называла роман «Князь Серебряный» копией «Юрия Милославского…».
Да, действительно, так как оба произведения относятся к романам вальтерскоттовского
типа они, на первый взгляд, похожи, насколько могут быть похожи произведения одного
жанра, построенные по определенной модели. Но в идейном плане, плане нравственного
смысла и духовной наполненности эти романы отличаются принципиально.
Единственное, что их объединяет (помимо элементов композиции) – это духовные
устремления главного героя, его жизненная позиция, заложенная в него автором.
Честный, порядочный человек не должен нарушать одинаковых для всех законов чести,
справедливости, гуманности, морали, для него не приемлемы предательство, обман,
убийство из-за угла.
9. «Преступление и наказание» Ф.М.Достоевского. Проблема нигилизма. «Бесы».
Проблемы духовности «Идиот». Идеал и действительность
Помимо этой дворянской группы писателей на либеральном фланге «натуральной
школы» 40-х гг. находились еще писатели того мелкого городского мещанства, к-рое на
своей спине чувствовало гнет старого уклада, но к-рое бессильно было от него
освободиться и апеллировало к «сочувствию», к «жалости» власть имущих. В этом роде
начал свой путь Островский («Записки замоскворецкого жителя», 1847), в этом
направлении развернулась и литературная деятельность молодого Достоевского («Бедные
люди» и «Двойник», 1846, «Белые ночи», 1848, «Неточка Незванова», 1849). В отличие от
Тургенева или Григоровича перед нами встает здесь среда столичного чиновничества,
униженной городской бедноты, характерные фигуры петербургского «мечтателя»,
характерные мотивы их борьбы за жизнь, за честь. У Достоевского сильнее, чем у
Гончарова или Тургенева, звучат мотивы демократического сочувствия тяжкой участи
бедняков, но и тот и другой остаются в границах либерального жаления. Как ни мрачна
картина «Антона Горемыки», она, возможно, стала бы радостней, если бы помещик сам
занялся своей деревней и взял другого более гуманного и честного управляющего. Как ни
тяжела жизнь Макара Девушкина и подобных ему бедняков, она могла быть легче, если бы
власть имущие отнеслись бы к ним так, как отнесся его добрый начальник. Эта вера в
возможность улучшения участи своих героев уже в пределах существующего строя, эта
апелляция к частичным его преобразованиям объединяют в это время Тургенева и
Ф.Достоевского в общий лагерь реформизма.
Значение этих писателей для истории Р.л. было чрезвычайным. Опираясь в своей
беллетристической деятельности на реалистов Запада (Бальзака, Диккенса, Ж.Санд) и
особенно на таких родоначальников русского реализма, как Пушкин и Гоголь, они в
сильнейшей мере повлияли на общественное сознание своей поры. Как ни умеренна была
политическая оппозиционность Тургенева, Гончарова или даже Достоевского, произведения
их действовали своим вниманием к «мелким людям», силой своей гуманистической
проповеди. Встреченные шумом негодования со стороны группы Булгарина, «Бедные
люди» получили от Белинского почетное название «первой попытки у нас социального
романа»; тот же Белинский, по его собственным признаниям, был потрясен беспросветной
картиной страданий Антона Горемыки. Чрезвычайно значительна была и литературная
функция этих произведений, по большей части созданных в новой для Р.л. жанровой манере
«деревенской повести» («Деревня», «Антон Горемыка» Григоровича, «Записки охотника»
Тургенева, написанные в манере так наз. Dorfgeschichte популярного в ту пору Ауэрбаха),
сентиментально-мещанской повести (произведения Достоевского и его ближайших
литературных спутников — Пальма, Мих. Достоевского, Я.Буткова — см. его
«Петербургские вершины», 1846, и др.), социально-психологического романа
(«Обыкновенная история», созданная под сильным воздействием зап.-европейских романов
о молодом искателе «карьеры и фортуны», в частности «Утраченных иллюзий» Бальзака).
Но особенно популярной формой здесь был «физиологический очерк» (см.) посвященный
описанию нравов столичного города. Этот жанр пришел в Р.л. из Франции, где уже в 30-х
гг. возникли многочисленные «физиологии». В либеральном лагере его традиции
продолжали напр. «Петербургские шарманщики» Григоровича (1845). Наиболее ранние и
вместе с тем наиболее характерные образцы физиологического очерка дал высоко
ценившийся Белинским В.Даль («Казак Луганский» — см. его «Уральского казака»,
«Чухонцев в Питере», «Петербургского дворника» и «Денщика», напечатанных в
иллюстрированных сборниках Башуцкого «Наши, написанные с натуры русскими», 1841—
1842).
Совершенно иным был подход к действительности таких демократических
писателей русской «натуральной школы», как Салтыков, Герцен, Некрасов (см.). Все они
представляли революционные группы тогдашнего общества. Невзирая на ряд оттенков,
разделяющих этих писателей друг от друга, они объединены в основном: барскому
«жалению» и мещанской безысходности здесь было противопоставлено гораздо более
последовательное и энергичное отрицание существующей действительности.
В истории антинигилистической литературы «Отцы и дети» сыграли
основоположную роль: мотив розни двух поколений, двух враждующих групп был
продолжен в тургеневской «Нови», в «Обрыве» Гончарова, в «Бесах» Достоевского, и
начатое Тургеневым разоблачение подонков нигилизма, Ситниковых и Кукшиных быстро
сделалось общим местом всей этой беллетристики (Белоярцев в «Некуда» Лескова,
Полояров в «Панурговом стаде» Крестовского и т.д.). Однако, испытав на себе влияние
«Отцов и детей», антинигилистическая беллетристика развернула обличение нигилизма в
63
различных направлениях в соответствии с интересами тех классовых групп, к-рые она
собою представляла.
Огромное большинство этих произведений чрезвычайно невысоко по своему
художественному уровню; исключение составляет только один Достоевский, сумевший
придать своей критике исключительную художественную остроту.
Возвратясь после каторги и ссылки к лит-ой деятельности, Достоевский не сразу
разрывает с прежним своим творчеством: в его повестях «Дядюшкин сон» и «Село
Степанчиково» еще слышатся отзвуки «натуральной школы», а в романе «Униженные и
оскорбленные» (1861) еще очевиден тот мещанский гуманизм к забитым людям города, крый в эту эпоху был безусловно прогрессивным явлением (так его оценил, как известно, и
Добролюбов). Однако уже в «Записках из мертвого дома» Достоевский начинает ту
идеализацию смирения и тот курс на сближение с народом оторвавшейся от почвы
интеллигенции, к-рый делает его (вместе с А.Григорьевым, Н.Страховым и др.) одним из
вождей мелкобуржуазного славянофильства. В политической борьбе 1861—1863
Достоевский борется уже по ту сторону баррикад: как ни оживлены его споры с
ограниченно дворянским «Русским вестником», центральное место в его журнальной и
беллетристической деятельности этих лет занимает полемика с революционнодемократической критикой Добролюбова (критические статьи во «Времени» и «Эпохе»),
сатира на утопический социализм Фурье и его русских последователей («Записки из
подполья») и озолобленный пасквиль на личность Чернышевского («Крокодил», 1865).
Дальнейший литературный путь Достоевского — это путь реакционного демократа.
Внимание к миру разночинцев, к городской бедноте, острая неприязнь к барству особенно
остро выражены в романе Достоевского «Преступление и наказание» (1866), с его
осуждением оторванного от народной почвы интеллигентского «нигилизма». Тема эта,
начатая еще «Записками» из подполья», затем прошла через все его творчество: в
«Преступлении и наказании» критика этого нигилизма дана преимущественно в этическом
плане, в «Братьях Карамазовых» ей придан религиозный характер, в «Бесах» (1872)) она
развернута в памфлет, по своей злобе, страстности и широте диапазона не имеющий себе
аналогий в антинигилистическом романе 60—70-х гг. (осмеяние западников 40-х гг. в лице
Степана Трофимовича и Кармазинова, революционеров 60-х гг. в лице Петра
Верховенского и членов его пятерки, разлагающегося и ушедшего в нигилизм дворянства
— в лице Ставрогина, либеральничающей власти — в лице супругов Лембке — имело в
фабульном отношении аналогии в этой беллетристике, выделяясь над нею небывалой
остротой своих атак). Если прибавить к этому многочисленные памфлетно-реакционные
зарисовки других романов (нигилист Лебезятников в «Преступлении и наказании»,
шантажист Бурдовский в «Идиоте», семинарист Ракитин в «Карамазовых»), органическая
связь Достоевского с этой лит-ой линией станет бесспорной. Именно в таком политическом
плане Достоевский воспринимался и современной ему критикой (М.Катков и Авсеенко, а с
другой стороны — Михайловский и Ткачев). Лишь в исторической перспективе
прояснилась вся художественная значительность психологического реализма Достоевского.
Влияние автора «Преступления и наказания» на позднейшую Р.л. было огромным (Гаршин,
Альбов, Короленко, весь символизм, Андреев, Арцыбашев, в послеоктябрьские годы —
Эренбург и Леонов).
Вместе с Достоевским долгое время шел и развивался Лесков (см.). Их роднит
общая борьба с нигилизмом, общая неприязнь к дворянству, общее сочувствие к мещанской
среде (столь заметное у Лескова, напр. в его «Некуда»), идеализация низшего духовенства
(образы Тихона Задонского и Зосимы у Достоевского, отца Евангела и Туберозова у
Лескова). Но в отличие от авантюрного психологизма Достоевского Лесков пошел по той
дороге культивирования бытового анекдота, к-рую проложил его ближайший
предшественник Даль. Отойдя к началу 70-х гг. от участия в политической борьбе против
нигилизма, Лесков сосредоточил свое внимание на критике обрядностей («Мелочи
архиерейской жизни», 1878, известными своими сторонами приближают Лескова к
64
Л.Толстому). Господствующими жанрами его прозы стали стилизации религиозных легенд,
бытовая повесть (напр. «Леди Макбет Мценского уезда»), разработка исторических
анекдотов («Левша»), в к-рых он достиг высокого совершенства (и сюжеты Лескова и его
«сказовый» орнаментальный язык сильно повлияли в дальнейшем на Ремизова, Замятина и
Серапионовых братьев).
Тургенев, Гончаров и Ф. М. Достоевский в литературе 1840-х гг. продолжают
изучение и воспроизведение русской действительности. Особую чуткость к наблюдению
перемен в русской жизни проявил Тургенев, в повестях и романах воссоздававший
«меняющуюся физиономию русского человека культурного слоя». От изображения
романтиков он переходит к «лишним людям», в которых первые ростки мысли и совести
сталкиваются с сопротивлением окружающей действительности. Вместе с тем социальный
человек у Тургенева всегда ощущает свою слабость перед лицом всемогущей Природы, что
в сюжете его романов и повестей реализуется в форме переживания героем-мужчиной
необоримой страсти к женщине, воплощающей в себе естественность самой жизни.
Гончаров в трёх романах также выводит «лишних людей», показывая, как крепостное право
и сформированное им барство губит чуткие и от природы одарённые натуры. Но главная
художественная проблема Гончарова заключалась в разрешении вопроса о преимуществах
социально активной жизни и жизни, основанной на природоморфной стабильности. В
романе Гончарова «Обрыв» женский образ впервые занял центральное место, что
принципиально изменило расстановку социальных акцентов в романе.
Достоевский, подобно Некрасову, избрал основной темой своих сочинений
страдания русских людей, но развил эту тему иначе. Страдания порождены не условиями
среды, а самой человеческой природой. Начав в 1840-е гг. с изображения человечности
«бедных людей», Достоевский в 1860-х гг. переходит к изображению исконной греховности
и виновности человека, особенно человека, лишённого опоры в христианской вере. На
место природного и социального человека пришёл человек «метафизический» – так
формируются художественные основы новой литературной школы. В человеке
Достоевского не преобладают ни природное, ни социальное начала; он рассматривается как
порождение внешних сил и данный таковым раз и навсегда (собственно, исходя из
христианских воззрений Достоевского, следует говорить, что человек – это порождение
Господа и только от него зависят его качества).
Вместе с тем в творчестве Достоевского находит завершение формирование нового
литературного канона, согласно которому главным, определяющим в литературном тексте
становится уже на герой, не автор, но «читатель», текст оказывается открыт
воспринимающему его сознанию. С этим этапом принято связывать
«антитрадиционалистские тенденции индустриальной эпохи». Начавшись в 19 в., этот этап
продолжается по настоящее время. Жанр определяется не героем, который изображается в
произведении, не автором, который так или иначе относится к своему герою, но
непосредственным контактом автора с окружающей его действительностью, реализованной
в образе читателя. Так появляется новый тип романа – «полифонический» и новый тип
героя – «незавершённый» (М. М. Бахтин).
Процесс по делу петрашевцев стал сильным ударом по литературному движению
1840-х гг. Жертвами его стали сам М. В. Буташевич-Петрашевский, Ф. М. Достоевский, М.
Е. Салтыков-Щедрин, А. Н. Плещеев и др. Усилилось цензурное давление, которого не
избегла даже поэзия, стоявшая в стороне от «направлений», которую позднее стали
называть поэзией «чистого искусства». К ней принято относить таких лириков, как Ф. И.
Тютчев, А. Н. Майков, А. К. Толстой, Л. А. Мей, Н. Ф. Щербина, А. А. Фет, Я. П.
Полонский. Впрочем, все они сформировались в совершенно разных идеологических
ситуациях, и подводить их всех под одно направление абсолютно несправедливо: Ф. И.
Тютчев и А. К. Толстой вовсе не были лишены социальной активности и в стихах (первый
же сформировался как поэт минимум на 15 лет ранее всех остальных); А. А. Фету было
свойственно жанровое мышление, и в прозе он постоянно откликался на социальную
65
проблематику (не менее активно, чем тот же Н. Г. Чернышевский). Идеологами «чистого
искусства» стали критики П. В. Анненков, В. П. Боткин и А. В. Дружинин. Принципы
«чистого искусства» в 1850–60-е гг. разделял и Л. Н. Толстой, который принципиально
отличался от писателей, вышедших из натуральной школы тем, что не стремился к
социальной типологии изображаемых героев, но воссоздавал психологические типы людей
– характеры. Не чуждаясь социальной проблематики вообще, Л. Толстой истолковывал
общественную жизнь как жизнь «роевую», управляемую не волей тех или иных
исторических деятелей, но непроизвольными стремлениями народных масс, рационально
понять которые на ближайшем расстоянии просто невозможно. Это и отталкивало его от
радикально настроенной интеллигенции, которая главное значение придавала
интеллектуальным движениям эпохи.
10. Борьба вокруг романа Н.Г.Чернышевского «Что делать?». Проблема духовности и
нигилизма в русской литературе второй половины ХIХ века.
Развивая принципы Белинского фейербахианского периода его деятельности,
Чернышевский обогатил историко-литературную науку новым разрешением как
теоретической проблемы отношения искусства к действительности, так и историческим ее
рассмотрением. Он изучал в единой связи историческое развитие литературы и
литературную борьбу, к-рая развертывалась в современности. Выступая теоретиком
революционно-демократического направления в политике, философии, искусстве,
Чернышевский в «Очерках гоголевского периода» характеризовал крупнейший этап в
истории Р.л., идущий под знаком господства критического (гоголевского) направления, крое отвечало устремлениям революционной демократии. Чернышевский показал различные
линии литературного развития, их столкновение.
Добролюбов, как и Чернышевский, исходил при анализе литературных явлений
из признания живой связи между литературой и жизнью обществе; он видел, что одни и те
же стороны действительности освещаюгся различными писателями различно; устанавливая
это явление.
В «Современнике» зародилась и выросла революционная публицистика
Чернышевского и Добролюбова, на страницах этого журнала были напечатаны и их
высказывания по вопросам литературы, оказавшие определяющее воздействие на
читательское сознание той поры. Едва ли необходимо распространяться здесь о том, как
велико было общеполитическое значение деятельности Чернышевского: Ленин со всей
силой подчеркнул гениальное провидение Чернышевского в оценке крестьянской реформы
(Сочинения, т.I, стр.178, 180), и огромное значение «могучей проповеди» Чернышевского,
умевшего «подцензурными статьями воспитывать настоящих революционеров»
(Сочинения, т.IV, стр.126, ср. т.XIX, стр.371). В диссертации Чернышевского «Эстетические
отношения искусства к действительности» (1855) нашло себе ярчайшее выражение новое
революционное и материалистическое отношение к искусству. Такова резкая критика
Чернышевским шеллингианского определения искусства как «полного проявления общей
идеи в индивидуальном явлении» и противопоставление этому реалистической при всей
своей фейербаховской механистичности формулы: «прекрасное есть жизнь». Таково далее
устранение идеалистического толкования «трагического» как извечной категории
человеческого бытия — «трагическое», по понятиям нового европейского образования, есть
«ужасное в жизни человека»; таково утверждение приоритета жизни над искусством
(«Действительность не только живее, но и совершеннее фантазии»). Эстетика
Чернышевского звала к созданию прекрасной жизни и такого искусства, к-рое выполняло
бы задачу «приговора о явлениях жизни». Революционный материализм эстетики
Чернышевского, с замечательной рельефностью отразившей в себе новый подход к
искусству, привел в величайшее негодование либерально-дворянских попутчиков
«Современника», но приведя в исступление бар, Чернышевский получил исключительную
популярность у разночинской молодежи, увидевшей в его эстетике «целую проповедь
66
гуманизма, целое откровение любви к человечеству, на служение которому призывалось
искусство» (Шелгунов). Исключительной была и критическая деятельность Чернышевского
и Добролюбова. В «Очерках гоголевского периода русской литературы» (1855)
Чернышевский перебросил мост между движением 60-х гг. и исторически
предшествовавшим ему реализмом школы Гоголя, основателя «сатирического или как
справедливее будет называть его — критического направления», а в критическом памфлете
«Русский человек на rendez-vous», написанном по поводу. повести Тургенева «Ася» (1858),
дал резкую политическую критику дворянского либерализма.
Первенствуя в 60-х гг. в области публицистики, эстетики и критики, революционнодемократические писатели ярко выступили и в области художественной литературы.
Первое место здесь безусловно занимает роман Чернышевского «Что делать?» (1863), в кром с предельной выразительностью сконцентрировались характернейшие черты
революционной идеологии той поры: жгучая ненависть к крепостничеству и сменившему
его дворянско-буржуазному строю, основанному на «свободной» эксплоатации мужика,
презрение к затхлому мещанскому быту, деятельное и непосредственное участие в
революционном движении эпохи, горячие симпатии к экономической, и политической
эмансипации женщины, социалистические идеалы, материалистическое мировоззрение,
просветительская вера в возможность полного перевоспитания личности, эстетический
ригоризм и т.д. Образы Лопухова, Рахметова, Кирсанова, Веры Павловны получили у
русского демократического читателя 60-х гг. не только типическое, но и «программное»
содержание: сообразно образам Чернышевского они учились жить, воспитывали и
перевоспитывали себя. Популярность этого романа Чернышевского, гениально ответившего
на самые насущные потребности авангарда тогдашнего общества, была колоссальна: ее
признавали злейшие враги Чернышевского (напр. мракобес Цитович; ср. его памфлет «Что
делали в романе Что делать? ). Роман Чернышевского — типичный и непревзойденный по
своей политической насыщенности образец программного и пропагандистского романа,
выражавшего идеологию революционной демократии эпохи русского Sturm und Drang’а.
Чернышевский был не одинок — в прозе 60-х гг. к нему в первую очередь примыкал
Слепцов (см.). В ряде своих очерков и деревенских сцен («Питомка», «Сцена в больнице»,
«Ночлег»), напечатанных в «Современнике» в 1863—1864 и вскоре вышедших отдельным
изданием (1866), Слепцов создал замечательную по своему реализму картину деревенской
действительности, ярко изобразив нищету и бесправие мужика, поборы его администрацией
и т.д. В повести «Трудное время» он нашел уничтожающие краски для помещика
Щетинина, под маской либерализма занимавшегося самой наглой эксплоатацией
номинально свободного, но фактически подвластного ему крестьянства. Мужик —
центральная фигура творчества Слепцова, и не случайно пыхтенье поезда сравнивается им с
«тяжелыми вздохами» бурлаков, волокущих «по водной равнине полновесные барки»
(характерный для эпохи образ Некрасова и Репина!). В спорах Рязанова со Щетининым
характерно отразилось революционное мировоззрение разночинца, приведшее к разрыву
жены Щетинина, Марии Николаевны, с мужем и затхлой средой, в к-рой до приезда
Рязанова проходила ее жизнь. Не раскрывая до конца своей политической программы,
Слепцов стоял на безусловно революционных позициях, относясь с беспощадным
отрицанием не только к крепостникам, но и к либералам, живущим культурническими
иллюзиями (ср. его «Письма из Осташкова»). В кругу второстепенных беллетристов 60-х гг.
Слепцов несомненно один из самых заметных: его творчество насыщено социальнополитическим содержанием, его очерки по своей сжатости и проникающему их скорбному
юмору являются прямыми предшественниками чеховских новелл, его искусству в целом
свойственно то мастерство индивидуального рисунка, та способность улавливать
специфические личные черты изображаемого объекта, к-рым в 60-х гг. владели очень
немногие. К Чернышевскому примкнул в 60-х гг. Салтыков-Щедрин (см.). Уже в первом
своем сборнике «Губернские очерки» (1857) Салтыков-Щедрин открыл ту критику русской
бюрократии, к-рая вскоре сделалась его лит-ой специальностью.
67
Материал к практическим занятиям
Практические занятия по данной дисциплине не предусмотрены
Задания к самостоятельной работе
- прочитать конспекты лекций по изучаемому периоду;
- изучить статьи учебников, учебных пособий, характеризующие данный период
литературного процесса;
- изучить и сделать краткие конспекты литературоведческих и критических статей, а также
монографий, посвящённых изучаемому периоду;
- внимательно прочитать художественные тексты и сделать выписки в читательский
дневник;
- выучить наизусть стихотворения.
- проверить свою готовность к сдаче зачета, обратившись к перечню контрольных вопросов.
Задания по контрольным работам
1. Подготовить научный доклад или спецвопрос по теме :
«Духовность и нигилизм в отражении поэзии Н.А.Некрасова»
2. ”Подготовить научный доклад или спецвопрос по теме :
«Проблемы духовности и нигилизма в творчестве А.К.Толстого и А.Н.Майкова».
3. Подготовить научный доклад : «Творчество Н,С.Лескова и проблемы духовности и
нигилизма.
4. Подготовить научный доклад: «Антинигилистические произведения Н.Лескова. Роман
«Некуда».
5. Ответьте на вопросы теста (данного УМК).
6. Ответьте на вопросы контрольных заданий
68