и проблема периодизации всемирной истории философии

Закономерности историко-философского процесса - и проблема периодизации всемирной истории
философии
Философия не стоит на месте, она имела своих творцов и две с половиной тысчи лет назад, и сейчас.
Философия, как и все ценное в жизни людей, есть результат самоотверженной работы энтузиастов.
Связанные философские мысли образовывали философские учения. (Сколько существует философов,
столько и философских учений. Философские учения объединяются базовыми принципами). Философская
мысль развивалась в тесной связи с историческими условиями (Согласно Гегелю, философии без истории не
существует, так как философия определяется обществом). Отсюда возникает понятие историкофилософского процесса. Философская мысль двигается вперед, развитие ее на протяжении истории образует
историко-философский процесс. Однако попытки свести всю философию к одному какому-либо учению не
увенчались успехом. Вряд ли это станет возможным, так как философия – стремление человека ответить на
вечные неразрешимые вопросы бытия.
Разворачивая определенные формы философии, следует полагать различие того, что определенная
философская мысль представляет для себя (определяет в саморефлексии), и что она есть по истине, т.е. что
она есть в моей рефлексии. Такой подход был зада уже Кантом, самой идеей критической философии. Далее
у Фихте в опыте разворачивания абсолютного «Я» четко разделяется точка зрения самого «Я» и точка
зрения рефлексии о нем. То же у Шеллинга. И наконец, это — лейтмотив гегелевской «Феноменологии
духа». Речь не идет о некоторой относительности видения того, как происходит определенная философская
мысль. Наоборот, когда я говорю, что истина определенной философии выступает в моей рефлексии, то это
значит, что я, здесь и теперь представляющий (олицетворяющий) мысль, напряжением мысли должен
создать абсолютное условие, в котором развернется определенная мысль. Скажем, я должен все время
опережать платоновскую мысль, выдвигаясь в ничто и тем самым освобождая трансцендентальное поле для
разворачивания мысли Платона. Только при таком условии мысль Платона исполняется как онтологический
факт, сопрягается здесь и теперь с моей мыслью, обеспечивая последней набирание мощи конкретности.
Таким образом, мы всегда должны сказать о философе больше, чтобы в нашем сказе прозвучала сполна и
его слово о самом себе.
Что касается содержания рассматриваемых нами философских учений, то оно во всех случаях — как
философское — есть некоторая мысль, опирающаяся сама на себя в выдвинутости в ничто и расположенная
определенным образом к сущему. Значит, для любого философского учения мы можем выделить, вопервых, определенный способ установки мыслью сущего и полагания себя в этом сущем. Во-вторых —
определенный способ выдвижения в ничто и видения ничто. В‑третьих — способ отрицательности сущего
как эпифеномен ничто в сущем.
Фиксируя определенность этих моментов в отдельном учении, мы также должны ухватить их
неустойчивость как предпосылку к сдвигу к новому учению. В гегелевской исследовательской парадигме
это выражается требованием обнаружения внутреннего противоречия, имманентно переводящего мысль в
иную форму.
Мы также должны фиксировать осуществление определенного учения как предпосылку к сдвигу. Под
осуществлением я понимаю выражение в языке: сведение к привычному. Всякое философское учение,
ближайшим образом осуществляясь в своем философском языке, творит через него тотальность культуры.
Язык культуры, в свою очередь, есть средство восстановления философии, и он наиболее значим в качестве
этого средства там, где сдвиг от учения к учению наиболее фундаментален, т.е. там, где привычное в
философии ( собственно философский язык) любым представлением уже не провоцирует радикально новое
расположение. Скажем, философия Нового времени не индуцируется только языком античной философии:
необходим еще язык христианской культуры. Значит исследование философского процесса должно
сопровождаться необходимой рефлексией определенных (сопутствующих) культурных форм. Сопутствие
определяется существенной связью определенной философии и культуры; отношения раньше — позже —
одновременно не играют определяющей роли. Мы уже выяснили, что все направления для акта
философской мысли равнозначны: из точки трансцендирования определяется как будущее, настоящее, так и
прошлое.
В общем историко-философский процесс структурируется в трех этапах: пребывание, познание, творчество.
Первый этап. Схватывание трасцендирования происходит из сущего и в самом сущем. Оно обнаруживается
как преосуществленность сущего. Мысль обращается в преосуществленное сущее, но, зная себя как сущую,
пребывает все же в сущем.
Пребывание есть ключевая характеристика мышления этого этапа. Ничто также берется лишь как
абстракция сущего в сторону его неопределенности, как периферия сущего. Но поскольку сознание живет в
сущем, то момент определенности сущего раскрывается наиболее полно, а через этот момент достигает
насыщения и отрицательность в сущем. Эта игра отрицательности называется диалектикой .
Понятно, что здесь идет речь о греческой философии, ключевыми фигурами которой для нас окажутся
Парменид, Платон, Аристотель.
В соответствии с гегелевской историко-философской парадигмой этот этап характеризуется единством
бытия и мышления. Это вообще правильно, если под бытием понимать именно сущее, а под мышлением —
трансцендирующее, философское мышление.
Второй этап. Мышление в трансцендировании отличает себя от сущего и одновременно полагает сущее из
своей автономной сферы. Для мышления теперь открыта сфера трансцендентального как сфера его
(мышления) автономии, свободы. Однако, удерживая себя в этой сфере, мышление развернуто к сущему и
занято его усвоением. Это есть отношение познания. Ничто также обнаруживается и выступает наравне с
мышлением и сущим как чистая всеобщность — Бог. Определенность и отрицательность выступают в игре
этих трех моментов. Это — философия Нового времени. Ключевыми фигурами выступают здесь, во-первых,
Николай Кузанский, переводящий христианское представление в философскую мысль и задающий
указанную выше схему расположения мысли для всего Нового времени. Во-вторых, эту схему с разных
сторон разрабатывают Декарт, Локк, Спиноза; Лейбниц задает формальное единство их умозрений. И
наконец, в‑третьих, Кант берет точку трансцендирования как универсальную точку, которой определяется
весь горизонт мысли. Специфические законы этой точки не сводятся ни к сущему, ни к мышлению, ни к
ничто, но предопределяют их. Это есть законы трансцендентального.
Этап познания содержит противоположение бытия (т.е. сущего) и мышления, но мы должны добавить, что
ничто (всеобщность, Бог) также противополагается то сущему, то мышлению. Поэтому определенность
второго этапа следует задавать взаимопротивоположением не двоицы, а троицы.
Третий этап. Это этап творчества. Мысль здесь полностью повернулась к ничто и приняла его как мощь
творения. Мышление схватывает себя как творческую деятельность в ничто, а сущее и его отрицательность
(определенность) — как эпифеномены этого творения. Это открытый этап, схема расположения мысли
которого задана Гегелем и еще не исполнена во всей своей глубине.
Мышление здесь есть бытие, но бытие не в смысле сущего — от власти которого как раз удалось убежать,- а
в смысле всеобщей мощи ничто.
Что касается сопутствующих форм культуры, то они, соответственно трем этапам философии, —
следующие:
1. Греческая культура — культура прекрасного.
2. Христианская культура — культура Богочеловека.
3. Коммунистическая культура — культура имманентного разума.