Памятником Фуко стало чучело Земли — Шар должен быть

Памятником Фуко стало чучело Земли
— Шар должен быть потяжелее, так что, у кого есть золотые вещи, складывайте сюда, — пошутил президент фонда
«Золотое сердце» Игорь Корсаков. Он вместе с замдиректора библиотеки Автограда Ольгой Вавилиной презентовал на
днях очередной совместный проект.
Этот, как его обозначили, культурно-просветительский проект «Маятник истории» многих озадачил. Как могут быть связаны
инструмент демонстрации земного вращения — маятник французского физика Жана Фуко и российский писатель с трудной судьбой
Михаил Булгаков? Правда, авторы связь нашли. Фуко — француз, а у Булгакова два брата эмигрировали как раз в Париж!
Сами по себе составляющие проекта неравнозначны. Маятник — вещь уникальная, хоть и размером, и материалом сильно уступает
оригиналу. Фуко в 1851 году в парижском Пантеоне подвесил чугунный шар весом 28 килограммов на тросе длиной 67 метров.
Парижане воочию убедились, что «она все-таки вертится» — шар мерно
качался, а под ним медленно вращался пол, то бишь Земля. Пишут, что некоторые бились в истерике.
Чего в Тольятти не наблюдалось. Единственное место, где возможно подвесить подобный шар, — зимний сад библиотеки
Автограда, и то — только на проволоке длиной 20 метров. Весит он всего 13 килограммов, и вообще это глобус, «чучело Земли», как
пошутил один гость. Но даже в таком скромном маятнике, который Игорь Корсаков упорно называл «памятником Фуко», приняли
участие кроме его фонда и библиотеки ДКиТ АВТОВАЗа общество «Альянс Франсез» и студенческая «Мастерская уникальных
решений» ТГУ. Проректор этого вуза по науке Михаил Криш-тал прочитал научно-популярную лекцию о маятнике и, когда тот был
торжественно запущен, долго им любовался.
Вторая составляющая проекта вызывает меньше умиления. Булгаковский дом (Москва) передал копии уникальных фотографий
писателя и его родственников, предметы, символизирующие эпоху. Например, машинку, на которой Михаил Афанасьевич мог бы
печатать свои шедевры. Мог бы! Но у него было достаточно жен, чтобы стенографировать. Или статуэтку мыши, «побывавшей в
нехорошей квартире». Да не было там мышей! Или копии картин новозеландского художника Чарли Стоуна, на одной из которых кот Бегемот висит на люстре с ружьем вместо хрестоматийного браунинга. И все это теперь называется «литературный музей»!
— Какой это музей, если в нем нет ни одной подлинной вещи?! — справедливо удивился кто-то. И я удивляюсь, как могут быть
уникальными копии фотографий, да их одновременно можно демонстрировать в сотне мест!
Есть недовольные еще и тем, что до конца года в этом музее будут проводиться экскурсии, а намеченные выставки отменяются. Хотя,
может, оно и правильно. Ведь маятник Фуко в чем-то познавательнее, чем искусство китайских художников из города-побратима
Лояна.
Но почему именно на Страстной неделе потребовалось вспомнить автора столь неоднозначно воспринимаемого верующими
романа?
■
Надежда БИКУЛОВА