Константин Шумов, ПГУ

К.Э. Шумов (Пермь)
«МИФОЛОГИЧЕСКАЯ ВЕРТИКАЛЬ» В ФОЛЬКЛОРЕ И
ТРАДИЦИЯХ СПЕЛЕОЛОГОВ И АЛЬПИНИСТОВ.
К вопросу о локальной специфики городской мифологии
Обращение к фольклору именно этих «малых групп» определяется
несколькими причинами. Во-первых, само по себе явление изучается
относительно недавно. «К сожалению, культура города слишком долго
оставалась для науки tеrrа inсоgnitа, будучи скорее прерогативой литераторов и
бытописателей-краеведов, чем филологов-фольклористов; всерьез же городские
традиции, особенно – «низовые», начинают фиксироваться и изучаться лишь в
нашем столетии».1 Во-вторых, применение понятие «фольклор» по отношению
к текстам, бытующим в этой среде дискуссионно, и методики при их изучении
используются разные – социологические, культурологические и пр.2 В-третьих,
современными исследователями накоплен достаточный для анализа полевой
материал. Можно привести в качестве примера несколько публикаций И.
Ферапонтова3, наши публикации4, публикации Е. Абанькиной5, интернетпубликация О. Пушкаревой6.
Мы будем исходить из следующего положения: тексты, бытующие в
среде «малых групп»7 относятся к современному фольклору. Термин
«постфольклор», предложенный С.Ю. Неклюдовым8, для нас синонимичен как
обозначение этого явления. Поэтому мы считаем, что распространение не
только терминологии, но и понятийного аппарата, наработанного
исследователями мифологии, вполне правомерно. Но в нашем конкретном
случае понятие «миф» следует брать в кавычки. Причина заключается в
следующем: миф как синкретичное единство вряд ли может существовать в
среде людей с «расчлененным сознанием».
Одно из ключевых понятий для любой культуры – картина мира. Если
исходить из
двух
основных
составляющих
(прагматического
и
мифологического пространств), она организована либо по вертикали, либо по
Неклюдов С.Ю. После фольклора // ЖС, 1995, №1. — С.3.
Щепанская Т.Б. Символика молодежной субкультуры : Опыт этнографического
исследования системы. 1986-1989 гг. СПБ., 1993.
3
Фольклор туристов (Сост. И. Ферапонтов) // Специальные программы и вопросники. —
Ульяновск: Лаборатория культурологии, 1998. — С.47-52.
4
Шумов К.Э. Корабельникова Ю.А. Устные рассказы туристических групп как явление
современного фольклора // Современный русский фольклор промышленного региона:
Сб.науч.тр.- Свердловск,1989; Шумов К.Э. Черный... Белый... Зеленый. // ЖС, 1996,№1;
К.Э.Шумов, Е.В.Абанькина (Пермь) Фольклор и обряды туристов // Современный городской
фольклор. РГГУ, 2003 г. – С. 87-106.
5
Абанькина Е.В. «Мифологическая» функция туристской былички // Мифология и
повседневность: Материалы научной конференции 18-20 февраля 1998г.- СПб.,1998.
6
О.В. Пушкарева (Москва). «О специфике и многообразии фольклора туристов».
7
Группа малая // Психологический словарь.- М.,1983. — С.77.
8
Неклюдов С.Ю. Указ.соч.— С.3-4.
1
2
горизонтали. Нас, в первую очередь, в связи с традициями туристов
(спелеологов и альпинистов) интересует комплекс представлений о
вертикальной организации.
С нашей точки зрения горизонтальная разверстка пространства более
актуальная для пеших и водных туристов. Как и в традиционной культуре, река,
ручей рассматриваются в субкультуре туристов или как преграда, которую
необходимо преодолеть (пешие), либо как дорога (водные). Горизонтальная
организация пространства у туристов интересна скорее как реализация
представлений о некоей границе. Аналогичным образом воспринимаются у
пеших туристов овраг, расщелина, распадок, у спелеологов и альпинистов
трещина, ущелье. Река, провал в земле как граница между «своим и чужим»,
миром живых и миром неживых характерны для многих мифологических
систем. Но у туристов они скорее относятся к прагматическому пространству, а
не мифологическому. И специфические «мифологические» персонажи их
фольклора по происхождению ближе к «заложным» покойникам9 – Зеленый
Байдарочник, Черный Турист10 и пр. Остальные – явное заимствование из
традиционного крестьянского фольклора – русалки, водяные, лешие, лесные
бабы и пр. Именно они являются хозяевами пространства.
Несколько иначе мифологизируется пространство у «вертикальных»
туристов – спелеологов и альпинистов. Мы имеем право объединить их на
основании сходства перемещения в пространстве. А в самой среде туристов это
объединение стало уже «общим местом»: «Спелеология – это альпинизм,
ориентированный вниз. Альпинизм – это спелеология, ориентированная
вверх…С одной стороны, спелеология включает в себя отрасли наук,
изучающих зарождение и развитие полостей, подземные воды и минералы,
микроклимат пещер, их обитателей. С другой - это вид спортивного туризма,
«альпинизм наоборот»11. Очевидно, что и опасностей, подстерегающих
«вертикальных» туристов, больше, чем «горизонтальных». Хотя водные,
например, путешествуют во враждебной для человека среде. Но – восхождение
на гору и спуск под землю (в пещеру) не относятся к числу привычных для
человека действий.
Исходя из этого, можно утверждать с большой долей вероятности, что
картина мира альпинистов и спелеологов каким-то образом должна быть
связана с «мифологической вертикалью» - по прагматичной необходимости, по
степени враждебности среды. Можно предположить, что формируемая картина
мира довольно близка к традиционной с ее делением на верхний, средний и
нижний миры. Более того, в прагматической практике «вертикальных»
туристов она практически полностью совпадает с одной из них, включающей в
себя гору и подземелье.
Это подтверждается этапами спусков спелеологов или восхождений
Умершие неестественной смертью и русалки// Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по
духовной культуре 1901-1913. Москва. 1994.
10
См. Шумов К.Э. Черный... Белый... Зеленый. // ЖС, 1996,№1;
11
www.speleomed.ru/php/content.php?id=641
9
альпинистов. Если упустить этап подготовки к походу, первым является подход
к пещере или горе. Здесь альпинисты и спелеологи выступают в качестве
пеших или водных туристов. Первый этап – это подготовка к восхождению или
спуску. Разбитый лагерь является «домом», «своим» пространством, но
освоенным только частично. Иначе невозможно объяснить сюжеты с
появлением в базовых лагерях Черного Альпиниста или Белого Селеолога,
которые не «призываются» обрядами-розыгрышами, а являются как
сохранители традиций и этикета альпинистов и спелеологов. Традиционны и
правила установки лагерей: «Опытные туристы никогда не ставят палатки на
местах, где раньше жили люди. Например, если лагерь разбивают в
заброшенной деревне, нельзя ставить палатку на месте разрушенного дома,
даже если от него ничего уже не осталось и виден только квадрат на траве.
Говорят, что спать будешь плохо, что не твое это место, нельзя на месте
другого дома ставить свой. Кто знает, как эти люди уезжали»12.
Кроме того, в горах есть промежуточные лагеря, но они создаются для
временного отдыха перед последней фазой восхождения. Отношение к ним как
к «своему» пространству у альпинистов практически не проявляется, не
случайно их называют «хижинами», «привалами», «приютами». Главная цель
любого альпиниста – достичь вершины, оставить на ней свою «метку», то есть
сделать пространство частично освоенным. Не случайно даже небольшие скалы
по рекам испещрены надписями – «мемориями». «В качестве меток
пространства на маршруте выступают многочисленные граффити. Как правило,
это мемориальные надписи. Выполняются они самыми разными способами
(масляной краской, углем, мелом, мозаикой и пр.)».13 Но чаще всего и в горах, и
в пещерах оставляют вымпелы, ставят флаги, складывают пирамиды из камней.
И гора, и пещера в таком случае – пространство чужое, «не-человеческое».
Еще один показатель того, что гора и пещера относятся к числу «чужих»
объектов – очень редкие случаи невынужденных ночевок туристов на вершинах
гор и в глубине пещеры. Для профессиональных альпинистов и спелеологов это
тоже не является нормой. Отсюда возникает целый пласт сюжетов устных
рассказов, связанный с необычными явлениями во время ночевок. Между тем, в
традиционном фольклоре ночевка героя волшебной или бытовой сказки в
«заклятом» или «проклятом» месте является одной из трудных задач, ровно как
и необходимость охранять какой-либо объект ночью. Решение этих задач
позволяет герою добиться своей цели. Пространство этого места явно не
относится к числу освоенных человеком. В традиционной картине мира аналог
очевиден – верхний и нижний миры относятся к «нечеловеческим». Но картина
мира у альпинистов и спелеологов принципиально отличается по ориентации в
пространстве. Она, что у тех, что у других – двухчастная. И у спелеологов, и у
альпинистов «человеческое» пространство (или средний мир) – это базовый
лагерь.
К.Э.Шумов, Е.В.Абанькина (Пермь) Фольклор и обряды туристов // Современный
городской фольклор. РГГУ, 2003 г. – С. 90-91.
13
Там же. С. 89.
12
«Верхний
мир»
у
спелеологов
принципиально
отсутствует,
«нечеловеческим» является только «нижний» - это пещера. Именно в пещере
обитают основные персонажи мифологии спелеологов. Здесь необходимо
сделать небольшое замечание от автора. Не исключено, что картина мира
меняется у спелеодайверов, изучающих подводные пещеры типа ставшей
известной в последние несколько лет «Ординской пещеры»14. На сегодняшний
день нами записаны только несколько устных рассказов от открывателей
пещеры, носящие мифологический характер. Но они, похоже, сформировались
под явным влиянием известных текстов «традиционных» спелеологов. Какие-то
специфические персонажи не зафиксированы. Скорее всего, необходимо какоето время для формирования устойчивой традиции, а спелео-дайверство стало
развиваться относительно недавно.
У альпинистов в быличках достаточно явно проявляется «верхний» мир –
гора, и в рудиментарной форме нижний – пещера. Но подавляющее
большинство персонажей относится к числу именно горных. Такое двухчастной
построение, характерное для альпинистов и спелеологов, свидетельствует о
том, что потребности полностью воспроизвести трехчастную структуру мира не
существует.
Некоторая часть персонажей быличек туристов корнями уходит в
местный фольклор. Наряду со специфическими сюжетами и героями
спелеологи и альпинисты пересказывают тексты, относящиеся к локальной
традиции территории, на которой расположен объект (гора или пещера).
Частично появление «горных дев», «хозяев пещеры» связано с
галлюциногенным воздействием горного разреженного воздуха или пещерной
тьмы. Эти условия совпадают как у туристов, так и у местных жителей.
Специфический же фольклор туристов формируется, по всей вероятности, по
другим механизмам. Одна из причин – необходимость «компенсации
культурных потерь», возникающая в ситуации резкого ограничения
коммуникаций в условиях похода, спуска, восхождения15. Не будем
останавливаться на нем подробно, но некоторые морфологические
закономерности мифологической прозы туристов отметим.
Современная мифология и «неомифология» практически не касаются
«верхнего» мира, то есть гор. Если, конечно, не считать легендарные поиски
мифической Шамбалы или разных ипостасей монастыря Шаолинь. Наиболее
подробно разрабатывается тема «подземного мира» или «подземной
цивилизации». В ней используются и мотивы преданий о камской чуди.
Интернет-издания на основе «чудского» фольклора создали развернутую
мифологию, которая описывает устройство подземного мира (или
цивилизации)16. Одна из первых ссылок следует на работу Д.Н. Садовникова17.
Максимович Н. Ординская пещера. Пермь, 2007 г.
См.: Абанькина Е.В. «Мифологическая» функция туристской былички // Мифология и
повседневность: Материалы научной конференции 18-20 февраля 1998 г. - СПб.,1998.
16
См., например: http://www.sunhome.ru/journal/116432
17
Сказки и предания Самарского края. Собраны и записаны Д.Н. Садовниковым. М.: Тропа
Троянова, 2003 г.
14
15
В результате появляется своеобразный «неомифологический продукт»,
эксплуатирующий смесь мифологических мотивов из творчества разных
народов и уфологов.
И в фольклоре туристов обращает на себя внимание тот факт, что
«пещерных» мифологических персонажей больше, чем «горных», и они более
разнообразны. Возможно, это связано с тем, что утопические легенды народов
мира чаще апеллируют именно к подводной и подземной форме существования
«идеального царства». Град Китеж ушел на дно озера, Атлантида скрылась под
водами моря, чудь ушла под землю и пр. Истоки таких представлений, как
представляется, лежат в двух плоскостях. Во-первых, очевидно влияние
представлений о Вселенском потопе. Во-вторых, то, что расположено под
землей и под водой человек увидеть не может. Расположенное даже на вершине
горы вполне доступно человеческому зрению.
Еще одна причина акцента именно на подземном мире «неомифологии»,
на наш взгляд, заключается в специфике формирования изучаемой «малой
группы». Туризм как свободное времяпрепровождение характерен для
городских жителей. Именно по этой причине фольклор и традиции туристов
изучаются под рубрикой «городской фольклор». Но такие поселения крайне
редко располагаются в горах. Можно привести примеры самых высокогорных
городов: Ла-Риноконада, Перу (5100 метров), Лхаса, Тибет, (3650 метров), ЭлАльто, Боливия (4150 метров), Ледвилл, Колорадо (3094 метров). Самый
высокогорный город Европы - Давос, Швейцария (1560 метров). Таких городов
единицы, остальные расположены в равнинной местности. А для равнины
более характерны традиции, связанные с мифическим освоением «низа», а не
«верха», так как последний просто отсутствует. Если не считать, конечно,
сказочных сюжетов о попадании героя «на небо».
Большая часть текстов, которые мы анализировали, записаны от жителей
уральских городов (Пермь, Екатеринбург, Челябинск, Магнитогорск,
Березники, Соликамск, Кунгур и др.). Это места развитой горнозаводской
промышленности, горняцких разработок, шахт, карстовых провалов и пещер. В
результате освоения земных недр под землей образовалось очень много пустот.
Одна из городских фобий, характерных именно для уральских городов – страх
перед ними, страх, что в какой-то момент город, дом могут уйти под землю.
Как известно, именно фобии рождают значительную часть мифологических
сюжетов и персонажей. Скорее всего, эта особенность массовой психологии и
массового сознания конкретной территории породили специфическую картину
мира в фольклоре спелеологов и альпинистов.