Диакон Владимир ВАСИЛИК КРЕСТОНОСНЫЙ ИМПЕРАТОР
реклама
Диакон Владимир ВАСИЛИК КРЕСТОНОСНЫЙ ИМПЕРАТОР Образ святого Константина Великого в одной неизданной службе 29 мая 1453 года пал Константинополь – столица государства, которое на протяжении многих веков – более 1000 лет – оставалось центром и столпом православной веры. Здесь была сформулирована идея симфонии – гармонии и синергии светской и церковной врасти. Этому идеалу пыталась следовать и Святая Русь – наследница Византии, своей драматичной историей не раз подтверждавшая: могущественной может быть только та держава, чьи духовные – христианские – основы крепки. И мы не имеем права забывать об этом. В этом 2013 году исполняется 1700 лет со дня Миланского эдикта, который даровал Церкви свободу и права, в т.ч. право юридического лица, равноправие с другими религиями. В связи с этим замечательным юбилеем хочется поделиться своей небольшой литургической и филологической находкой, связанной с неизвестной службой св. императору Константину. Помимо традиционного анонимного канона, присутствующего в греческих и славянских печатных минеях, который вряд ли старше X века, существует неопубликованный и, повидимому, древнейший канон императору Константину. У этого канона достаточно сложная текстологическая традиция. Он Константин Великий приносит Город в дар Богородице впервые засвидетельствован в новонайденном синайском тропологии ΜΓ5 – унциальной рукописи, написанной после 750 года; наиболее вероятная датировка – первая половина – середина IX века. Он известен также в греческой рукописи XII–XIII веков Parisinus Graecus № 1566, содержащей службу и в том числе неизвестный канон императору Константину (F. 64–66). Важно, что присутствует имя автора – «Иоанн Монах» (Ἰωάννου μοναχοῦ). Скорее всего, Иоанн Монах – великий православный богослов преподобный Иоанн Дамаскин. Этот канон засвидетельствован также в синайской рукописи XI–XII веков Sinaiticus Graecus 637, которая в текстологическом отношении ближе к ΜΓ5. Канон дает достаточно необычный образ святого императора Константина как императора-крестоносителя. Рассмотрим 3-й тропарь 7-й песни: Ὡς χριστολάτρης ἄναξ καὶ βασιλεὺς σταυροφόρος ἀποστόλοις συνηρίθμησας Κονσταντίνε ἔνδοξε. Как христослужитель, владыко И царь крестоносительный, К апостолам сопричислился ты, Константине славне. С одной стороны, мы вправе предполагать здесь конкретное значение слова σταυροφόρος – «носитель креста», поскольку, в отличие от традиционной службы и магистрального агиографического предания, согласно неопубликованному канону не царица Елена, а император Константин извлекает Крест Господень, он же разрушает языческие храмы на Голгофе. Ζωοποιόν σταυρόν ποθησας ως· ἀναφαίρετον ἐκ γῆς ἠρύσσω πλοῦτον ἄναξ Животворящий Крест ты возжелал, Как неотъемлемое от земли Богатство выкопал, владыко. (8-я песнь 3-й тропарь). К тому же мы вправе предполагать, что σταυροφόρος имеет здесь церемониальное значение. С церемониально-иконографической точки зрения термин σταυροφόρος напоминает изображение императора, держащего Крест[1], – иконографический тип, известный со времени Юстиниана IΙ[2]. Как справедливо отмечает М.Н. Бутырский, «появление шестиконечного “патриаршего” креста на монетах Юстиниана II, а затем Феофила могло быть связано с актуализацией идеи Животворящего Древа как палладиума империи»[3]. Соответственно, образ «крестоносного» императора Константина в гимнографии имел те же смыслы, что иконографический образ на монете: символ власти, обретения Крестного Древа и в то же время – вселенского имперского апостольства. Однако слово σταυροφορος может включать и иные смыслы, связанные с образом Моисея, воздевающего руки в молитве во время брани: ὥσπερ σταυροτύποις ἔτρεψας· ἐν Σινᾷ παλάμαις ᾿Αμαλὴκ τὸν ἀλλόφυλον, toÝj τυράννους τῷ πίστωτάτῳ βασιλεῖ, Χριστέ, υπόταξον. Подобно тому, Как обратил крестообразными В Синае дланьми Амалика иноплеменного, Тиранов вернейшему Царю, Христе, покори. (3-я песнь 3-й тропарь) Св. Константин и Елена. Мозаика собора монастыря Осиос Лукас в Фокиде, Греция. 1030-е годы Имеется в виду образ Моисея из книги Исход (см.: Исх. 17: 8–14). Образ молящегося Моисея с крестообразно воздетыми руками восходит к доникейской древности. Он встречается у святого Кирилла Александрийского: «Καὶ ἀνατείναντος μὲν Μωσέως τὰς χεῖρας κατίσχυεν ᾿Ισραήλ· καθιέντος δὲ κατίσχυεν ᾿Αμαλήκ. Χεῖρες μὲν γὰρ ἀποτάδην εἰς ἀέρα δεικνύμεναι, τὸ τοῦ σταυροῦ σχῆμα γράφουσι, πᾶς δὲ σταυροφόρος νικᾷ· καθάπερ αὖ πᾶς μὴ τὸν σταυρὸν φέρων, ἀλλὰ τὴν κατὰ Χριστὸν πίστιν προέμενος, πολεμεῖται. Βαρεῖαι δὲ αἱ χεῖρες Μωσέως, καὶ μόλις ἐπαιρόμεναι πρὸς τὸν εἰρημένον τύπον» – «И когда Моисей воздевал руки, то одолевал Израиль, когда же опускал, то одолевал Амалик. Руки же, показуемые в воздухе, описывают образ креста, ведь всякий крестоноситель побеждает. Подобно тому, как всякий, не несущий креста, но следующий Христовой вере, подвергается брани. Тяжелы руки Моисея и едва поднятые относятся к названному образу»[4]. Имеется в виду рассказ в книге Исхода о том, как Моисей в столкновении с пустынными кочевниками амаликитянами в молитве поднимал руки к небу, и, пока он их держал воздетыми, побеждали евреи. Христианская традиция, самое позднее – со II века, начиная с Сивиллиных оракулов, считала простертые руки Моисея прообразом Креста. Итак, слово σταυροφόρος (крестоноситель) в этом контексте органически соединяет понятия войны и молитвы, образы пророка и вождя, воина и аскета. Соответственно, император приобретал черты Моисея – вождя израильского народа – и становился предводителем Нового Израиля – христианского народа. Однако слову σταυροφόρος присущ и другой смысл. Во-первых, оно относится к монашеству и к монашеским добродетелям, в частности – к нестяжательности. Вот пример из Жития святого Синклитикии, написанного святителем Афанасием Александрийским: «Οὐ διαβάλλουσα τὸν ἔλεον ταῦτα λέγω· ἀλλὰ τῆς ἀκτημοσύνης τὸ καθαρὸν δεικνύουσα. Μὴ γινέσθω οὖν κώλυσις τὸ ἔλαττον τοῦ μείζονος. ᾿Εν ὀλίγῳ τὸ μικρὸν κατώρθωσας· πάντα γὰρ ὑφ' ἓν δέδωκας·πρὸς τὸ μεῖζον λοιπὸν ἀνάνευσον, τὴν ἀγάπην. Σταυροφόρος γὰρ τυγχάνεις. Σὺ τὴν ἐλευθέραν φωνὴν ὀφείλεις εἰπεῖν, τὸ, ᾿Ιδοὺ πάντα ἀφήκαμεν, καὶ ἠκολουθήσαμέν σοι. Σὺ τὴν εὐπαῤῥησίαστον γλῶτταν τῶν ἀποστόλων μιμήσασθαι κατηξιώθης. Φησὶ γὰρ Πέτρος καὶ ᾿Ιωάννης, ὡς Χρυσίον καὶ ἀργύριον οὐχ ὑπάρχει μοι. Διπλῆ μὲν ἡ γλῶττα, ἀλλὰ μονότροπος ἡ πίστις» – «Я говорю это, не клевеща на милостивого, но показывая чистоту нестяжания. Да не будет меньшее тебе препятствием для большего. Ты исполнил в малое время малое. Ведь все ты отдал до единого. Итак, воззри к большему, к любви. Ведь ты являешься крестоносителем. Ты должен сказать свободным гласом: “Се, все мы оставили и последовали за Тобою” (Мф. 19: 27). Ты удостоился благодерзновенным языком подражать апостолам. Ведь говорит Петр, и Иоанн: “Золота и серебра нет со мной” (Деян. 4: 4)»[5]. Итак, смысловой основой этого слова отныне становятся слова Христа: «Кто хочет следовать за мной, да отвержится себе и возьмет крест свой и за мной идет» (Мф. 16: 24) и, соответственно, ответ апостолов: «Се, мы все оставили и вслед за тобой пошли». Возникает вопрос: почему, прежде всего, эти слова Христа относятся к монашествующим? Вероятно, в силу Жития Антония Великого, где он слышит приведенные выше слова Христа и немедленно отрекается от мира. Поскольку само монашество, по представлениям византийцев, сформировалось в результате этого призыва не только как пророческое, но и как апостольское сословие[6], то и слово σταυροφόρος (крестоноситель) соотнесено с этим образом. Отметим, что отцы Церкви, такие как Василий Великий, греческий Ефрем Сирин, в особенности Феодор Студит, предоставляют многочисленные примеры подобного понимания слова σταυροφόρος[7]. Этот термин может относиться к апостолам; не случайно кипрский автор VI века Александр Монах восхваляет апостола Варнаву следующим образом: «ὁ τῆς ὑπομονῆς ἀσάλευτος πρόβολος, ὁ τῆς ἐγκρατείας σταυροφόρος ὁπλίτης, ὁ κατὰ τῶν χριστοκτόνων ἄφοβος στρατηλάτης, ἡ τοῦ σταυρωθέντος Χριστοῦ οὐρανομήκης παραφυάς. Βαρνάβας, ὁ υἱὸς τῆς παρακλήσεως, ὁ τῆς εὐσεβείας διδάσκαλος, ὁ στύλος καὶ ὄροφος τῆς πίστεως, ὁ πύργος ὁ ἄσειστος» – «Терпения неколебимый поборник, воздержания крестносный воин, на христоубийц бесстрашный военачальник, распятого Христа небесносоразмерный росток – Варнава, сын утешения, благочестия учитель, столп и верх веры, башня непоколебимая»[8]. И здесь мы видим уже сочетание конкретного смысла: σταυροφορος как воин, носящий крест, – с абстрактным: носитель духовного креста – и это сочетание создает неповторимый образ апостола как духовного воина. Возвращаясь к канону святому Константину Великому, отметим, что здесь не исключается и абстрактный – моральный или духовный смысл – слова σταυροφόρος (крестоноситель): император именуется в данном тропаре χριστολάτρης – служитель Христа. Значимо, что в приведенном выше тропаре говорится о сопричислении святого Константина апостолам, то есть в нем впервые фиксируется равноапостольный статус императора Константина, его сопричастность к апостолам. Сам император Константин относился к апостольству своего имперского служения с полной серьезностью; возможно, сам термин «епископ внешних дел» (ἐπίσκοπος τῶν ἐξω) был связан для него именно с ним. Не случайно он строит Апостолион – храм святых апостолов, ставший для него местом его последнего пристанища. Однако византийское общество, как это ни странно, признало императора Константина равноапостольным сравнительно поздно, несмотря на то, что впервые попытку сопричислить его к апостолам сделал еще Евсевий Кесарийский. Впервые термин фиксируется в современной службе императору Константину. Если рассматриваемая нами служба действительно принадлежит преподобному Иоанну Дамаскину, то это самое раннее свидетельство о почитании его как равноапостольного царя. Однако здесь могут присутствовать и смыслы апостольства как самоотречения и самоотверженного аскетического следования Христу. Император, принимая жребий всемирного апостольства, всецело отрекается от себя ради служения Церкви и христианской империи. Во-первых, он становится послушным служителем или даже рабом Христа: καὶ γέγονας ὑπήκοος θεράπων, Κονσταντίνε Χριστοῦ И стал ты послушным Слугой, Константине, Христа. (1-я песнь 2-й тропарь). Во вторых, он отмечен всеми христианскими добродетелями: Τὴν βασιλείαν σου, ἔνδοξε, κατεκόσμησε δικαιοσύνη καὶ πραότης καὶ συμπάθεια ορθοδοξία λάμπουσα Царство твое, славне, украсили праведность, кротость и сострадание, православие сияющее. (4-я песнь 2-й тропарь) Таким образом, в употреблении лексемы σταυροφόρος в гимнографическом контексте мы видим соединение всех смыслов и всех оттенков значений, характерных для этого слова: – буквальное: «носитель Креста» или «обретатель Креста»; – подражатель Моисея, воинствующий молитвенник, пророк и вождь, побеждающий Крестом; – последователь апостолов, взявших крест и последовавших за Христом; – нравственный крестоноситель, распинающий себя и стяжавший добродетели Христовы. Столь удивительный и неповторимый образ равноапостольного императора Константина присутствует в неизданном каноне, посвященном основателю христианской государственности. *** Какое значение для нас имеет святой равноапостольный Константин? Во-первых, он освободитель Церкви. Что значит Миланский эдикт для Церкви Христовой? Примерно то же, как если бы человека заживо похоронили в гробнице, а потом сняли крышку гроба, вывели его оттуда и сказали бы: ты свободен. То же самое значил Миланский эдикт для христиан, гонимых, преследуемых, травимых. Тех, кто не погиб, либо находился в ссылках, в тюрьмах, на каторге, либо скитались, ежеминутно опасаясь за свою жизнь. Эдикт императора Константина вернул свободу заключенным, покой — бежавшим, вернул Церкви храмы и кладбища, которые его преемник Галерий и не думал возвращать христианам. Законодательство Константина Великого даровало Церкви могущественные инструменты для социального служения и преображения мира. Константин Великий сделал Церкви значительные пожертвования для того, чтобы она занималась благотворительностью. Он даровал ей права юридического лица, в том числе и право завещаний. Он дал епископам право суда: скорого, правого и милостивого в отличие от неповоротливого и коррумпированного римского правосудия. Император Константин способствовал всемирной гуманизации и христианизации законодательства. Он отменил позорную и страшную крестную казнь, запретил гладиаторские бои, сделал воскресенье — «день солнца» и «день Господень» — днем покоя и отдыха для всех, в том числе для рабов, церковные праздники сделал также выходными днями и на время запретил судопроизводство и пытки. Он всемерно возвышал значение Церкви. Что же касается его матери, святой равноапостольной Елены, то ей мы обязаны обретением Честного Животворящего Креста, построением храма Гроба Господня, Вифлеемской базилики Рождества Христова и строительством многих замечательных церквей, которые строились по повелению ее сына. Многие задаются вопросом: были ли меры императора Константина сугубо политическими или он был действительно верующим человеком? На мой взгляд, который является не только моим, но и ряда ведущих ученых как Запада, так и Востока, император Константин по-настоящему уверовал после битвы на Мильвийском мосту, когда накануне ему явился на небе крест и надпись «Сим победиши». Император Константин воистину стал служителем креста, как говорится в каноне Иоанна Дамаскина. Служение императора Константина — это служение симфонии Церкви и государства. Император Константин относился к священству и епископату предельно благоговейно. Когда ему однажды принесли жалобы на епископов, он порвал их и сказал: «идите и сами судитесь между собой, мы не достойны судить божественных». С другой стороны, в кризисные для Церкви моменты он, не сомневаясь, брал на себя задачи церковного управления, как это, в частности, произошло во время Первого Вселенского Собора, когда благодаря ведущей роли святого равноапостольного императора Константина оказался возможным Первый Вселенский Собор, который был проведен его умом, волей и настойчивостью. Каковы заветы императора Константина? Первый завет — единство. Единство Империи и Церкви. Единство общества и государства. Характерна та боль, которая сквозит в словах императора Константина, обращенных к Отцам 1-го Вселенского Собора: «даже внешние войны не доставляют мне столько скорби и тревог, сколько раздоры между вами, придите к единству». Второй завет — мощь и могущество государства. Если для нас возвращение Православия далось дорогой ценой — ценой краха Советского Союза, то от церковных и государственных реформ Константина Империя всемерно укрепилась. Это был крестоносный император-победитель, который побеждал не только внутренних, но и внешних врагов силою креста. И во второй раз Животворящий Крест явился ему в начале 320-х годов во время войны на Дунае, когда он опрокинул варваров-готов и утвердил и укрепил границы империи. Третий завет императора Константина — законность, всемерное четкое проведение существующих законов и в то же время их гуманизация и руководство не формальными критериями, а здравым и правым смыслом. Завет императора Константина — это возвращение права к его естественным истокам, к его совестному источнику. И в то же время возвращение к сверхъестественному источнику — Богу и Божественному Откровению. Именно на этих основах и построен Миланский эдикт. Наконец, завет императора Константина — любовь к Богу, Отечеству, людям, Животворящему Кресту и его смиренное, суровое, терпеливое несение. Таким был Константин Великий! Императорвоин, императорбогослов, императорзаконодатель, смиренный служитель Христа, который проторил дорогу для христианской государственно сти во всем мире, в том числе и в Осада Константинополя. Фреска монастыря Сучевица, Румыния России. Император Константин с точки зрения жизни Церкви в обществе, с точки зрения церковногосударственных отношений, — это наше всё, это недосягаемый идеал мудрого, твердого и праведного правителя. Возникает вопрос: почему град Константина Великого пал 560 лет тому назад? Ответ прост: потому что элита Византийской империи предала заветы великого императора и предалась жадному эгоистическому стяжательству и наслаждению жизненными благами. Всего несколько фактов: «Во время правления беспринципного Алексея ΙΙΙ Ангела, начальник тюрьмы Лагос по ночам выпускал на свободу наиболее дерзких воров “на промысел”, а те, возвращаясь утром, делились с ним добычей. Состоятельных граждан он бросал в темницу и там занимался вымогательством. В конце концов, когда Лагос попытался проделать такую операцию с одним из богатейших ремесленников, горожане восстали и закидали камнями столичного эпарха. Муж одной из сестер императрицы, мегадука Михаил Стрифн по кличке «толстопузый», вкупе с друнгарием флота Стирионе открыто торговал имуществом из арсеналов военно-морского ведомства. В ход шло все — якоря, паруса, канаты, гвозди, весла. К моменту похода крестоносцев на Константинополь (1204) в столичной гавани не нашлось ни одного крупного военного корабля, способного выйти в море[[9]. Вот вам один из «секретов» разгрома Константинополя крестоносцами. Не лучше было и в более поздние времена: у будущего императора Андроника ΙΙΙ Палеолога было 5000 псарей и сокольничьих, в то время как вся конница Византийской империи составляла... 2000 человек. Перед падением Константинополя в 1453 году последний Император — мужественный и жертвенный Константин ΧΙΙ — умолял константинопольских богачей пожертвовать на оборону города. Ответом ему было молчание или вежливые отказы. В результате 150-ти тысячную армию турок встретило всего 7 тысяч защитников города. Не было денег ни на наемников, ни на оружие: Константин ΧΙΙ из-за безденежья был вынужден отказать знаменитому венгерскому мастеру Урбану: в результате тот переметнулся на сторону турецкого султана Мехмета, и его огромная пушка громила стены Константинополя. Ситуация, когда империя была бедна, а граждане богаты, являлась ненормальной, учитывая то, что Ромейское государство было окружено врагами. Отметим еще один факт: не менее трети земель в поздней Византии являлись церковными. Начиная с ΧΙΙ в. епископат активно протестовал против налогов на церковные земли (об изъятиях и речи не было!). В результате, когда пришли турки, большая часть церковных земель была конфискована, большая часть церковных сокровищ досталась мусульманам. Лозунг верхушки Византийской империи на современном языке выражается предельно просто: «приватизация». Приватизация всего — вплоть до православной веры, что наиболее полно выразилось во Флорентийской унии 1439 г. Она и стала последней каплей в чаше Божьего долготерпения. Вывод ясен: если мы стремимся к сохранению и возрождению России, мы должны идти дорогой Константина Великого, а не погибельным путем Алексея III или современников Константина ΧΙΙ. Литература Источники. Alexandrus 1993 — Alexandrus monachus. Laudatio Barnabae apostoli, ed. P. van Deun, Hagiographica Cypria.Sancti Barnabae laudatio auctore Alexandro monacho // Corpus Christianorum. Series Graeca 26. Turnhout: Brepols, 1993. Athanasius — Αthanasius Αlexandrinus. Vita Sanctae Syncletikiae. Patrologiae cursus complectus. Series Graeca T. 28. Col. 1488-1557.toriae Byzantinae. Vol. 1.Bonn: Weber, 1829. P. 386-807. Сyrillus — Сyrillus Alexandrinus. Сollectio dictorum Veteris Testamenti. Patrologiae cursus complectus. Series Graeca T. 77. Col. 1176-1289. Eusebius 1975 — Eusebius Caesariensis. Vita Constantini. Lib. II. Cap. II. Sect. 2. / ed. F. Winkelmann, Eusebius Werke, Band 1.1: Über das Leben des Kaisers Konstantin // Die griechischen christlichen Schriftsteller. Berlin: Akademie-Verlag, 1975. Историография. Бутырский 2008 — Бутырский М.Н., Заикин А.А. Золото и благочестие. М., 2008. С. 2-150. Лурье 2000 — Лурье В.М. Призвание Авраама. Спб. 2000. С. 1-240. Lampe G. 1961 — Lampe G. Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1961. Νικολόπουλος 1993 — Νικολόπουλος Κ. Εὑρήματα τοῦ Σινα. Αθήναι, 1993. Σ.1-213. [1] Впервые это изображение появляется на солидах Юстиниана II. [2] Бутырский М.Н., Заикин А.А. Золото и благочестие. М., 2008. С. 64. [3] Там же. С. 77. [4] Сyrillus Alexandrinus. Сollectio dictorum Veteris Testamenti // Patrologiae cursus complectus. Series Graeca. T. 77. Col. 1196. [5] Αthanasius Αlexandrinus. Vita Sanctae Syncletikiae // Patrologiae cursus complectus. Series Graeca. T. 28. Col. 1532. [6] См. об этом в частности: Лурье В.М. Призвание Авраама. СПб., 2000. [7] Lampe G. Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1961. P. 1255. [8] Alexandrus monachus. Laudatio Barnabae apostolic / Ed. P. van Deun // Hagiographica Cypria. Sancti Barnabae laudatio auctore Alexandro monacho // Corpus Christianorum. Series Graeca. Т. 26. Turnhout: Brepols, 1993. P. 92. [9] Дашков С.Б. Императоры Византии. М., 1996. Цитируется по электронному изданию. Публикуется по: www.pravosalvie.ru http://www.pravoslavie.ru/smi/62068.htm
