Тема 1. Психология человека как предмет познания

МИНОБРНАУКИ РОССИИ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
Высшего профессионального образования
«Томский государственный архитектурно-строительный университет»
Кафедра философии
Методические указания
Тема 1: ПСИХОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА КАК ПРЕДМЕТ
ПОЗНАНИЯ
Томск 2011 г.
1
РАЗРАБОТАНЫ И РЕКОМЕНДОВАНЫ
научно-методического Совета ТГАСУ
секцией
гуманитарной подготовки
Составитель: профессор Элентух И.П.
Методические указания предназначены для студентов всех факультетов при
изучении курса «Психология и педагогика»
2
ОГЛАВЛЕНИЕ
1. План семинара № 1...................................................................................................…... 4
2. Введение....................................................................................................................…... 6
3. Природа психического // Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. - М.,
2003. - С. 10-17................................................................................................................…… 10
4.
Онтологический статус психической реальности. Атрибуты психического, его
имманентная
субъективность //
Гинецинский
В.Н.
Предмет
психологии?
Дидактический
аспект.
М,
1994.
С.
62-66,
121-122,
158-161
............................................................…..
14
5. Пограничье и проницательность души. Пространство и время души // Зинченко В П.
Размышления о душе и ее воспитание. - Вопросы философии, 2002. - № 2. -С. 132-133
.................................................................................... ……………………………………… 19
: 6. Что такое душа? // Симонов П.В. и др. Происхождение духовности. - М, 1989. -С. 507,
16-22................................................................................. ………………………………….. 20
7. Климов Е.А. Основы психологии. - М., 1997.-С. 14-17, 18-21...............................
24
8. Несостоятельность традиционных представлений о предмете психологии // Гальперин
П.Я. Введение в психологию. - М., 2000. - С. 33-46...................................................... 33
9. Понятие о психике человека. Классификация психических явлений // Еникеев МИ.
Общая психология. - М, 2002. - С. 6-11.......................................................................... 36
10. Феноменология внутреннего мира человека // Слободчиков В.И., Исаев Е.И.
Психология
человека.
М.,
1995.
-С.
3638....................................................................................
39
11. Человек как душевная и духовная реальность // Там же. -С. 14-16.............. …
41
12. Душа человека в христианской антропологии // Там же. - С. 20-22............………. 43
13. Что такое субъективное // Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. - М., 1972. - С. 7073.........................................................................................
45
14. Психология человека явленная в языке мимики, жестов и поз // Суханов В. Этика и
психология делового человека. - М., 1997. - С. 17-42...................................................... 47
15. Психология человека в его манере говорить и писать // Там же. - С. 43-56........... 60
3
Семинарское занятие № 1
Тема: ПСИХОЛОГИЯ ЧЕЛОВЕКА КАК ОСОБЫЙ МИР ЕГО ДУШИ
1. Понятие о психологии человека как особой реальности.
2. Проявление психологии человека во вне: в общении, в деятельности, в мышлении и в
поведении.
3. Роль
психологии
человека
как
внутреннего
настроя
в
его
жизнедеятельности.
4. Типы психологии человека в разных культурах.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Природа психического // Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. - М, 2003.-С.
10-17.
2.
Онтологический статус психической реальности. Атрибуты психического //
Гинецинский В.И. Предмет психологии: дидактический аспект. - М., 1994. -С. 62-55, 121122,158-161.
3. Пограничье и проницаемость души. Пространство и время души // Зинченко В.П.
Размышления о душе и ее воспитании. - Вопросы философии, 2002. -№2.-С. 132-133.
4. Психологические знания в преданиях и текстах о человеке и обществе // КлимовЕ. А.
Основы психологии. -М., 1997. -С. 14-18.
5. Понятия «душа» в мифологии и философии // Соколова ЕЕ. Тринадцать диалогов о
психологии. - М, 1994. - С. 21-24, 44-46, 50-52.
6. Представление о душе в философии и религиях разных культур //
Шабельников В. К. Психология души. - М, 2003. - С. 159-160, 163-164, 169-170, 174-175.
7.
Что такое душа? // Симонов ПВ. Ершов П.М.
Вяземский Ю.П.
Происхождение духовности. -М., 1989. -С. 5-7, 16-22.
8. Онтологические образы психологии // Начала христианской психологии. 0 М, 1995.-С.
85-87. 101-104.
9.
ДОМИНАНТЫ ПСИХОЛОГИИ \\ Зинченко BIT, Моргунов Е.Б. Человек
развивающийся. -М., 1994. -С. 15-21.
10. Специфика психических явлений // Веккер Л.М. Психика и реальность. -М,, 1998.-С.
19-26.
11. Слободчиков В.И., Исаев Е.И. Психология человека. - М., 1995.
12. Годфруа К. Что такое психология. - М., 1996. - Т. 1. - С. 57-63.
13. Понятие о психике человека. Классификация психических явлений // Еникеев
М.И. Общая психология. - М., 2002. - С. 6-11.
14. К психологии речи // Рубенштейн С.Л. Проблемы общей психологии. - М., 1976.-С.
115-120.
15. Мысли о психологии // Там же. - С. 90-99.
16. Феноменология внутреннего мира человека // Слободчиков В.И., Исаев Е.И.
Психология человека. -М., 1995. -С. 36-38.
17. Человек как душевная и духовная реальность // Там же. - С. 14-16.
18. Душа человека в христианской антропологии // Там же. С. 20-22.
19. Что такое субъективное? // Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. - М., 1972.-С. 7073.
20. Психология человека явленная в языке мимика, жестов и поз // Сухарев В. Этика и
4
психология делового человека. - М., 1997. - С. 17-42.
21. Психология человека в его манере говорить и писать // Там же. - С. 43-56.
22. Сикорский И.А. Физиогномика в иллюстрированном изложении // Читать человека как
книгу. - М, 1995. - С. 9-219.
23. Ниренберг Дж., Калеро Г. Читать человека как книгу // Там же. - С. 223-265.
24. Зуев-Инсаров Д.М. Почерк и личность // Там же. - С. 269-341.
25. Пластика, позы, жесты, мимика, походка, рукопожатие // Мальханова И.А. Деловое
общение. - М, 2002. - С. 145-153.
26. Мимические позы эмоциональных состояний. Жесты, позы, походка, как проявления
психологии человека // Психология и этика делового общения. Под ред. В.Н. Лавриненко.
- М, 2003. - С. 140-146.
27. Строение лица. Пять основных типов лица. Общий дух лица // Лин Г. Чтение по
лицам. М, 2001. -С. 44-53, 68-73, 74-83, 91-93.
Контрольные вопросы:
1. Назовите самые разные смыслы слова «психология».
2. Каковы основные отличия души человека от тела?
3. Чем различается субъективность души человека от ее индивидуальности?
4. Охарактеризуйте самодостоверность как свойство души человека. Как она может
проявляться в предрассудках и суевериях людей?
5. Что представляет собой рефлексивность как свойство души человека?
6. Каким образом внутренний мир человека может приоткрыться другим людям?
7. Можно ли понять особенности души человека по чертам его лица, мимике, жестам и
т.п.?
8.
Каковы существенные признаки психологии человека и в чем трудность их
постижения?
9. В чем состоит та роль, которую выполняет психология человека в
жизнедеятельности?
10. Каким образом выявить психологию присущую именно данному человеку?
11. Почему так говорят: «Чтобы узнать человека надо с ним пуд соли съесть»?
12. Каким образом психология
человека (способ самосогласования своего
существования с жизненным миром) зависит от типа культуры?
Тема рефератов:
1. Совокупность явлений, изучаемых в психологии.
2. Соотношение физического и психического в человеке.
3. Понятие «душа» в мифологии и философии.
4. Проблема души в понимании мыслителей древности, средневековья и Нового
времени.
5. Психические процессы: как человек воспринимает мир.
6. Телесность человека как условие существования его психики.
7. Психология и культурное развитие.
8. Психика и реальность: от образа к мысли.
9. Специфика психических явлений и их характер.
5
ВВЕДЕНИЕ
Первая трудность с которой сталкивается приступающий к изучен! «Психологии»
состоит в том, что слово «психология» употребляется в двух значениях. Первое значение
этого слова явствует из соответствующих значений двух е греческих корней: Чΰχή (псюхэ)
душа, Xoyoq - понятие, учение, то есть учение о душе. Второе значение образовалось в
практике словоупотребления словом «Психологи принято так же обозначать весь
внутренний мир человека - мир мыслей, чувств, переживаний, отношений, настроений,
желаний и т.п. - это и есть психолог человека, которую изучает наука «Психология». И
прежде чем познакомиться с этой наукой, необходимо рассмотреть и понять, что такое
психология человека? Каково содержание? В чем ее особенности и как она существует?
Раскроем содержание вопроса плана семинара.
Все мы хорошо знаем, что внутренний мир человека часто именуют словом «душ и
говорят: «это был крик души» или «душа болит», «душа скорбит» или «душа радуется»,
«душа поет и ликует» или «душа в страхе», «душа тоскует» и т.п. Здесь слово душа
употребляется в широком смысле, обозначая: и ум, и сердце, и boj человека, его мотивы и
надежды. Более того, словом «душа» мы часто называем самого человека, и даже живое
существо, когда говорим о безлюдном месте: «Там было ни единой души» или о
безжизненном крае: «Там не встретишь ни единой живой души». Что же такое душа
Человека?
Люди задавались этим вопросом в давние времена. Древняя религия, философ
утверждали, что человек обладает единством тела и души. Тело материально, то ее
является протяженным, существующим в пространстве и во времени, состоящим частиц,
первоэлементов и потому оно может распадаться на элементы и смертно. Душа же
человека - напротив не материальна, не обладает каким-то определены местоположением
в теле, не состоит из частиц, неделима и потому бессмертна, сопричастна вечности.
Теперь перейдем к позитивным характеристикам души вытекающим из
нематериальной сущности, из ее принадлежности к субъективной (внутренне
реальности человека и порождающей ее вечной основе мира.
Здесь следует, прежде всего (см. работа Гинецинского В.) указать на идеалы
природу души человека, то есть зависимость от субъективной реальности человека,
смыслового содержания, а так же от источника вечных смыслов существующего мире.
Примером такого идеального содержания души могут служить представлен человека об
истине, добре, красоте, любви, мудрости, справедливости, свободе, чист совести, о
святости и т.п., которые определяют его отношение к людям, деятельности, к самому себе.
Другим атрибутом (неотъемлемым свойством) души человека является
исключительная субъективность, то есть самопроизвольность, прихотливое зависимость
от настроения, от отношения, от своего состояния и отек; непостоянство, изменчивость
души, почти неуловимость, капризность и самоволие. Вот почему мир души почти не
поддается познанию, научному изучению и в большей мере открыт таким формам
культуры как искусство, философия, религия.
В-третьих, душа человека в высшей степени индивидуальна, то есть обладает
(самобытностью, неповторимостью, уникальностью; она единственна у каждого
человека и потому она не исповедна, невыразима, не понятна для других. Это
великолепно отражено в стихотворении ФИ. Тютчева « SILENTIUM « (Молчание)
Молчи, скрывайся и таи
Как сердцу высказать себя?
И чувства и мечты свои Другому как понять тебя?
Пускай в душевной глубине
Поймет ли он, чем ты живешь?
6
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, Любуйся ими - и молчи.
Мысль изреченная есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи, Питайся или - и молчи.
Лишь жить в себе самом умей –
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум;
Дневные разгонят лучи, Внемай их пенью - и молчи!
В четвертых, душе человека присуще быть рефлексивной, то есть способной
осмысливать себя, «смотреть на себя внутренними очами», думать о себе, хвалить себя,
укорять себя, исправлять себя самого, оценивать себя. Именно благодаря этому качеству
души у человека развивается совесть, самолюбие, самомнение и умение сравнивать себя с
другими и находить у себя недостатки и достоинства.
В пятых, душа человека обладает самодостоверностью, то есть, те мысли, эмоции,
чувства которые переживает человек в своей жизни, являются достоверными фактами
только его внутреннего опыта; и поэтому они уже не требуют никакого подтверждения,
доказательства, что бы убедиться в их подлинной реальности. Примером могут служить
глубоко пережитое чувство разочарования в любви, или чувства счастья; чувство
суеверного страха темноты, неудачи, опасности или чрезмерной уверенности в себе и т.п.
В шестых, душа человека обладает цельностью, единством, монолитностью, так что даже
в самых мелких проявлениях эмоций, памяти, внимания, восприятия - душа| человека
приоткрывается вся, целиком как «в капле воды». Данное специфическое качество
души
человека
особенно
убедительно
представлено
в
психологии
бессознательного 3. Фрейда, где утверждается, что подлинная правда души человека
раскрывается не столько в нарочитых словах и поступках, сколько в случайных оговорах,
в стихийных действиях, не преднамеренных поступках, то есть, нет в душе чего-то,
второстепенного, все может стать главным в силу цельности души.
В итоге, мы приходим к очень важному выводу о том, что душа человека
непосредственно открыта, дана (и то не в полной мере) только самому человеку, другим
же людям она может быть открыта лишь очень опосредованно, косвенно, внешне. «Чужая
душа - потемки».
Но здесь возникает вопрос: «Неужели мы совсем так ничего и не можем узнать о
душевной жизни других людей, хотя бы близких нам?» Конечно, можем, но только
опосредованно, через внешние проявления. Именно об этом и говорит второй вопрос
плана семинара, раскроем его содержание.
Поскольку душа человека неразрывно связана с его телесным строением, со всей
жизнью тела, с деятельностью человека, его общением, мышлением, поведением,
поскольку душевный мир может достаточно зримо проявляться и раскрывать себя во вне.
И первым, самым очевидным проявлением души будет мимика лица. Не зря же говорят,
что лицо, особенно глаза человека ~ это зеркало его души. Часто даже уже строение лица:
форма головы, носа, подбородка - может многое рассказать о свойствах души человека.
Именно на этой основе еще в древности сложилась дисциплина Физиогномика, которая по
описанию строения лица (лоб, глаза, щеки, губы и т.д.) часто довольно проницательно
раскрывала свойства характера, особенности эмоций, умственные способности, силу воли
и т.п.
Другим заметным проявлением психологии человека во вне являются характерные
жесты, позы, телодвижения (язык жестов, поз, тела), походка, подчерк.
В значительной мере душа человека может получить выражение в его речи,
которая включает в себя целый комплекс характеристик: это сила голоса, его тембр,
выразительность, ритм и темп речи, ее интонация и лексика (словарный запас), а самое
7
главное ее связность, отчетливость, понятность. Речь может показать нам человека с
душой открытой, разговорчивого, прямого или замкнутого, молчаливого, скрытного.
В тоже время, речевая деятельность теснейшим образом связана с мышлением, то
есть с теми идеями, мыслями, отношением к миру, людям и к самим себе, которые мы и
стремимся выразить в словах речи, даже не всегда отдавая себе в этом отчет. Таким
образом, речевое общение может показать нам человека с психологией практического
мышления или с психологией художественного, с психологией гуманитария или
«технаря», человека с психологией теоретического размышления или с психологией
практического действия.
И, наконец, наиболее полно душевный мир человека показывают его поступки: это
может быть психология эгоизма или альтруизма; психология любви или ненависти;
психология свободы или рабства. Поступки часто становятся испытанием для души
человека, его ума, его совести, верности его чувств, в этом испытании человек должен
сделать свой выбор, порой тяжелый, мучительный, решающий судьбу самого человека и
других людей; и такой выбор во многом зависит от психологии человека, от того, что в
ней преобладает ум или сердце, эмоции или волевой характер, целеустремленность или
служение идеалу, чувство долга или любовь к истине. Поступки и воспитывают душу
человека, и они показывают что у него за душой.
Теперь, переходя к третьему вопросу плана семинара, мы можем подытожить
рассмотрение психологии человека как особого сложного феномена. Предложим
определение понятия об этом феномене: психология человека есть такое субъективное
Отношение его к миру, к людям, к самому себе, обладающее идеальностью
индивидуальных смыслов, рефлексивностью, самодостоверностью и цельностью, и
которое является способом самосогласования существования человека с окружающей его
природной и социокультурной средой для достижения состояния уверенности,
надежности, безопасности, удовлетворенности, Именно в этом и состоит роль психологии
человека в его жизнедеятельности. Психология человека содержит такой внутренний
настрой, который помогает человеку «органично вписаться», встроиться в среду жизни,
почувствовать себя на своем месте в мире, найти с ним взаимопонимание.
Здесь следует особо: подчеркнуть, что трудность понимания психологии человека
как особого феномена состоит в том, что непосредственное проявление психологии как бы
отодвинуто на задний план, отгорожено от нашего восприятия разными формами
практической деятельности, общения, мышления, поведения. Таким образом собственно
психология человека проявляется как нечто сопутствующее, побочное, спонтанное:
улыбка, взгляд, выражение лица, жест, ирония, шутка, то есть, как то, что могло быть, а
могло и не быть. Вот почему и необходимо показать такой тип ситуаций, в которых
психология человека проявилась бы в «чистом виде» и стала как бы очевидной.
В соответствии со своей природой психология человека выполняет свою роль
особенно наглядно и убедительно, когда человек сталкивается с безвыходной,
критической для его существования ситуацией, где казалось бы, нет выбора.
Безвыходность такой ситуации состоит в том, что с одной стороны человек не может ее
принять, согласиться с ней по своим жизненным убеждениям, нравственным установкам и
т.п., а с другой стороны, он не может и преодолеть эту ситуацию ни физически, ни
интеллектуально, ни морально, не профессионально,' ни правовыми средствами, ни
экономическими и т.п. И тогда единственным как бы последним средством остается
психологическое преодоление этой ситуации посредством изменения своего отношения к
ней путем открытия иного нового смысла существования, с позиции которого человек
оказывается в состоянии принять данную ситуацию, оставаясь в ней человеком в
совершенно невыносимых, бесчеловечных условиях. Примерами таких ситуаций могут
быть: 1) состояние духа сестры поэта Марины Цветаевой (невинно приговоренной к 10
годам ссылки, угрожавшей ей гибелью), которая соглашается нести мученический крест,
принимая его как волю Божию; 2) состояние духа советского генерала Карбышева,
8
раненым попавшего в плен к фашистам, который принимая мученическую смерть вместе
с другими пленными солдатами (их голых вывели на мороз и поливали водой), призывал
их: «Товарищи, думайте о Родине»; 3) состояние духа Януша Корчака, выдающегося
польского педагога, добровольно оставшегося с детьми, которых фашисты вели на смерть
в газовую камеру. Найдите сами подобные ситуации в литературе, в жизни в собственном
опыте.
Перейдем теперь к последнему вопросу семинара. Рассмотренные примеры
показывают нам людей сильной души, которые могут психологически преодолеть
критические ситуации. Однако это только один тип психологии человека; существуют и
другие типы, отличающиеся способом самосогласования своего бытия в мире, причем эти
способы в значительной мере зависят от типа культуры, в которой живет человек. Так
сеточный тип культуры может формировать такую психологию человека, которая
преимущественно направлена на преобразование внутреннего душевного мира человека
путем самосозерцания, самоуглубления, погружения в себя. Западный тип культуры
напротив развивает деятельностную активность психологии человека преимущественно
направленную на преобразование природы, общества, культуры, человеческих
отношений. (Третий тип - эта психология человека сформировавшегося в маргинальной
культуре, то есть - периферийной, окраинной, побочной, такая психология не готова ни к
серьезному преобразованию себя, ни к активному изменению окружающей среды и
поэтому преимущественно нацелена на выживание посредством приспособления,
подстраивания, стремления «плыть по течению». Можно выделить четвертый тип
человека с трагической психологией обусловленной влиянием культуры в эпоху ее
упадка, катастрофы и гибели. Человек сформировавшийся в подобной культуре может
стать преданным ее идеалам к традициям всем умом, душою, сердцем, посвятив ей всю
свою любовь, веру, связывая с нею все свои надежды. И вот глубоко переживая драматизм
судьбы родной культуры душа человека тяжело страдает от тех противоречий и
конфликтов, которые разрывают и разрушают привычный мир его культуры. Душа такого
человека живет все время в резонансе с культурой и если культура катастрофически
гибнет, то и жизнь человека становится не мыслимой в чужой культуре и он, - пытаясь
спасти родственную ему культуру (ее духовные ценности, традиции, стиль в жизни) -|
погибает и сам, жертвует собой в силу утраты смысла жизни вне своей культуры.
9
Рубенштейн С.Л. Основы общей психологии.
М., 2003.-С. 10-17.
ПРИРОДА ПСИХИЧЕСКОГО
Характеристика психических явлений. Специфический круг явлений, которые
изучает психология, выделяются отчетливо и ясно — это наши восприятия, мысли,
чувства, наши стремления, намерения, желания и т. п. — все то, что составляет
внутреннее содержание нашей жизни и что в качестве переживания как будто
непосредственно нам дано. Действительно, принадлежность индивиду, их
испытывающему, субъекту — первая характерная особенность всего психического.
Психические явления выступают поэтому как процессы и как свойства конкретных
индивидов; на них обычно лежит печать чего-то особенно близкого субъекту, их
испытывающему.
Не подлежит сомнению, что так, как нам бывает дано нечто в непосредственном
переживании, оно никаким иным способом дано нам быть не может. Ни из какого
описания, как бы ярко оно ни было, слепой не познает красочности мира, а глухой —
музыкальности его звучаний так, как если бы он их непосредственно воспринял; никакой
психологический трактат не заменит человеку, самому не испытавшему любви, увлечения
борьбы и радости творчества, того, что он испытал бы, если бы сам их пережил. Мне мои
переживания даны иначе, как бы в иной перспективе, чем они даны другому.
Переживания, мысли, чувства субъекта — это его мысли, его чувства, это его
переживания — кусок его собственной жизни, в плоти и крови его.
Если принадлежность индивиду, субъекту является первым существенным
признаком психического, то отношение его к независимому от психики, от сознания
объекту — другая не менее существенная черта психического. Всякое психическое
явление дифференцируется от других и определяется как такое-то переживание благодаря
тому, что оно является переживанием того-то; внутренняя его природа выявляется через
его отношение к внешнему. Психика, сознание отражает объективную реальность,
существующую вне и независимо от нее; сознание — это осознанное бытие.
Но было бы бессмысленно говорить об отражении, если бы то, что должно
отражать действительность, само не существовало в действительности.
С двойной соотнесенностью психического, присущего индивиду и отражающего
объект, связано сложное, двойственное, противоречивое внутреннее строение
психического факта, наличие в нем самом двух аспектов: всякое психическое явление —
это, с одной стороны, продукт и зависимый компонент органической жизни индивида и, с
другой, отражение окружающего его внешнего мира. Эти два аспекта, в тех или иных
формах представленные даже в совсем элементарных психических образованиях, все
более отчетливо дифференцируются и принимают специфические формы на более
высоких ступенях развития — у человека, по мере того как с развитием общественной
практики он становится субъектом в подлинном смысле слова, сознательно выделяющим
себя из окружающего и соотносящегося с ним.
Эти два аспекта, всегда представленные в сознании человека в единстве и
взаимопроникновении, выступают здесь как переживание и знание. Моментом знания в
сознании особенно подчеркивается отношение к внешнему миру, который отражается в
психике. Переживание это первично, прежде всего — психический факт как кусок
10
собственной жизни индивида в плоти и крови его, специфическое проявление его
индивидуальной жизни. Переживанием в более узком, специфическом смысле слова оно
становится по мере того, как индивид становится личностью и его переживание
приобретает личностный характер.
Переживанием психическое образование является, поскольку оно определяется
контекстом жизни индивида. В сознании переживающего индивида этот контекст
выступает как связь целей и мотивов. Они определяют смысл пережитого как чего-то со
мной происшедшего. В переживании на передний план выступает не само по себе
предметное содержание того, что в нем отражается, познается, а его значение в ходе моей
жизни — то, что я это знал, что мне уяснилось, что этим разрешились задачи, которые
передо мной встали, и преодолены трудности, с которыми я столкнулся. Переживание
определяется личностным контекстом, как знание (см. дальше) — предметным; точнее,
оно является переживанием, поскольку определяется первым, и знанием, поскольку оно
определяется вторым. Переживанием становится для человека то, что оказывается
личностно значимым для него.
С этим связано положительное содержание термина переживание, которое обычно
вкладывается в него, когда говорят, что человек что-то пережил, что то или иное событие
стало для него переживанием. Когда мы говорим, что какое-нибудь психическое явление
было или стало переживанием человека, это означает, что оно в своей, поэтому
неповторимой, индивидуальности вошло как определяющий момент в индивидуальную
историю данной личности и сыграло в ней какую-то роль. Переживание не является,
таким образом, чем-то чисто субъективным, поскольку оно, во-первых, обычно является
переживанием чего-то и поскольку, во-вторых, его специфический личностный аспект
означает не выпадение его из объективного плана, а включение его в определенный
объективный план, соотнесенный с личностью как реальным субъектом.
Два психических явления могут быть отражением одного и того же внешнего
явления или факта. Как отражение одного и того же, они эквивалентны, равнозначны. Они
— знание или осознание данного факта. Но одно из них — например, то, в котором
данный факт был впервые осознан во всем своем значении, — могло сыграть в силу тех
или иных причин определенную роль в индивидуальной жизни данной личности. То
особое место, которое оно заняло в истории развития данной личности, выделяет его,
придает ему неповторимость, делающую его переживанием в специфическом,
подчеркнутом смысле слова. Если событием назвать такое явление, которое заняло
определенное место в каком-то историческом ряду и в силу этого приобрело
определенную специфичность, как бы неповторимость и значительность, то как
переживание в специфическом, подчеркнутом смысле слова можно будет обозначать
психическое явление, которое стало событием внутренней жизни личности.
Декарт до конца дней своих помнил особое чувство, охватившее его в то утро,
когда, лежа в постели, он впервые представил себе основные очертания развитой им
впоследствии концепции. Это было значительное переживание в его жизни. Каждый
человек, живущий сколько-нибудь значительной внутренней жизнью, оглядываясь на
свой жизненный путь, всегда находит воспоминания о таких моментах особенно
напряженной внутренней жизни, озаренных особо ярким светом, которые, в своей
неповторимой индивидуальности глубоко входя в его жизнь, стали для него
переживаниями. Художники, изображая психологию своего героя, недаром склонны
бывают особенно осветить его переживания, т. е. особо значительные моменты его
внутренней жизни, характеризующие индивидуальный путь его развития, как бы
поворотные пункты его. Переживания человека — это субъективная сторона его реальной
жизни, субъективный аспект жизненного пути личности.
Таким образом, понятие переживания выражает особый специфический аспект
сознания; он может быть в ней более или менее выражен, но он всегда наличен в каждом
реальном, конкретном психическом явлении; он всегда дан во взаимопроникновении и
11
единстве с другим моментом — знанием, особенно существенным для сознания.
Вместе с тем мы выделяем переживание и как особое специфическое образование.
Но и в этом последнем случае переживание является переживанием чего-то и, значит,
знанием о чем-то. Оно выступает как переживание не потому, что другой аспект — знания
— в нем вовсе отсутствует, а потому, что витальный, или личностный, аспект в нем
является господствующим. Таким образом, всякое переживание включает в себя как нечто
подчиненное и аспект знания. Вместе с тем знание — даже самое абстрактное — может
стать глубочайшим личностным переживанием.
В первичной зачаточной форме момент знания в сознании заключается в каждом
психическом явлении, поскольку всякий психический процесс является отражением
объективной реальности, но знанием в подлинном, специфическом смысле слова —
познанием, все более глубоким активным познавательным проникновением в
действительность оно становится лишь у человека по мере того, как он в своей
общественной практике начинает изменять и, изменяя, все глубже познавать
действительность. Знание — существенное качество сознания; недаром в ряде языков
понятие знания включается в качестве основного компонента в самый термин сознания
(con-science). Однако сознание и знание не только едины, но и различны.
Различие это выражается двояко: 1) в сознании отдельного индивида знание
обычно представлено в некоторой специфической для него ограниченности, 2) оно в
сознании индивида обрамлено и пронизано рядом дополнительных мотивационных
компонентов, от которых знание, как оно представлено в системе науки, обычно
отвлекается.
В сознании отдельного индивида, поскольку он остается в рамках своей индивидуальной ограниченности, знание объективной реальности часто выступает в
специфически ограниченных, более или менее субъективных формах, обусловленных
зависимостью их не только от объекта, но и от познающего субъекта. Знание,
представленное в сознании индивида, является единством объективного и субъективного.
Высших ступеней объективности, поднимающей знание до уровня научного
познания, оно достигает лишь как общественное познание, как система научных знаний,
развивающихся на основе общественной практики. Развитие научного знания — продукт
общественно-исторического развития. Лишь в меру того, как индивид включается в ход
общественно-исторического развития научного познания, он может, опираясь на него, и
сам собственной своей познавательной научной деятельностью продвинуть научное
познание на дальнейшую, высшую ступень. Таким образом, индивидуальное познание,
как оно совершается в сознании индивида, всегда совершается как движение,
отправляющееся от общественного развития познания и снова возвращающееся к нему;
оно вытекает из общественного познания и снова вливается в него. Но процесс развития
познания мира индивидом, совершаясь внутри общественного развития познания, все же
отличается от него; мысли, к которым приходит индивид, даже те, которые, продвигая на
высшую ступень общественное познание, переходят в систему или историю самой науки,
в индивидуальном сознании и в системе научного знания иногда могут быть даны в
разных контекстах и потому отчасти в различном содержании.
Мысли ученого, мыслителя, писателя имеют, с одной стороны, то или иное
объективное значение, поскольку они более или менее адекватно, полно и совершенно
отражают объективную действительность, а с другой — тот или иной психологический
смысл, который они приобретают для их автора в зависимости от условий их
возникновения в ходе его индивидуальной истории. В некоторых случаях ограниченность
горизонтов личного сознания автора, обусловленная индивидуальным ходом его развития
и историческими условиями, в которых оно совершалось, бывает такова, что вся полнота
объективного содержания мыслей, которые запечатлены в его книгах, произведениях,
трудах, раскрываются лишь в дальнейшем историческом развитии научного познания.
Поэтому автора иногда можно понять лучше, чем он сам себя понимал. Для тех, кто затем
12
рассматривает мысли какого-нибудь автора в связи с той общественной ситуацией, в
которой они возникли, с тем объективным контекстом исторического развития научного
познания, в который они вошли, они в этих новых связях раскрываются и в новом
содержании. В системе знания, в историческом контексте общественного познания
раскрывается их значение для познания действительности и выделяется их объективное
содержание; в индивидуальном сознании, в зависимости от конкретного пути развития
данного индивида, его установок, замыслов, намерений, они наполняются иным
конкретным содержанием и приобретают иное конкретное значение: те же самые
положения, формулы и т. д. имеют в одном и другом случае то же и не то же самое
значение, или, сохраняя одно и то же объективное предметное значение, они приобретают
у разных субъектов в зависимости от их мотивов и целей различный смысл.
Сознание конкретного реального индивида — это единство переживания и знания.
В сознании индивида знание не представлено обычно в «чистом», т. е. абстрактном, виде,
а лишь как момент, как сторона многообразных действенных, мотивационных,
личностных моментов, отражающихся в переживании.
Сознание конкретной живой личности — сознание в психологическом, а не в
идеологическом смысле слова — всегда как бы погружено в динамическое, не вполне
осознанное переживание, которое образует более или менее смутно освещенный,
изменчивый, неопределенный в своих контурах фон, из которого сознание выступает,
никогда, однако, не отрываясь от него. Каждый акт сознания сопровождается более или
менее гулким резонансом, который он вызывает в менее осознанных переживаниях, — так
же как часто более смутная, но очень интенсивная жизнь не вполне осознанных
переживаний резонирует в сознании.
Всякое переживание дифференцируется от других и определяется как такое-то
переживание благодаря тому, что оно является переживанием того-то. Внутренняя
природа его выявляется в его отношении к внешнему. Осознание переживания — это
всегда выяснение его объективного отношения к причинам, его вызывающим, к объектам,
на которые оно направлено, к действиям, которыми оно может быть реализовано.
Осознание переживания, таким образом, всегда и неизбежно — не замыкание его во
внутреннем мире, а соотнесение его с внешним, предметным миром.
Для того чтобы осознать свое влечение, я должен осознать предмет, на который
оно направлено. Человек может испытывать неопределенное чувство неприятного
беспокойства, истинной природы которого он сам не осознает. Он обнаруживает
нервозность; с меньшим, чем обычно, вниманием следит за работой, от времени до
времени, ничего специально, как будто не ожидая, поглядывает на часы. Но вот работа
окончена. Его зовут обедать; он садится за стол и с несвойственной ему поспешностью
начинает есть. Неопределенное чувство, о котором первоначально трудно сказать, что оно
собственно собой представляет, впервые определяется из этого объективного контекста
как ощущение голода. Утверждение, что я ощущаю голод или жажду, есть выражение
моего переживания. Никакое описание или опосредованная характеристика переживания
не сравнится с самим переживанием. Но определение этого переживания как переживания
голода или жажды включает утверждение о состоянии моего организма и о тех действиях,
посредством которых это состояние может быть устранено. Вне отношения к этим
фактам, лежащим вне внутренней сферы сознания, переживание не может быть
определено; вне отношения к этим фактам невозможно определить, что мы испытываем.
Установление «непосредственных данных» моего сознания предполагает данные,
устанавливаемые науками о внешнем, предметном мире, и опосредовано ими.
Собственное переживание познается и осознается человеком лишь через посредство его
отношения к внешнему миру, к объекту. Сознание субъекта несводимо к голой
субъективности, извне противостоящей всему объективному. Сознание — единство
субъективного и объективного. Отсюда понятным становится истинное взаимоотношение
сознательного и бессознательного, разрешающее парадокс бессознательной психики.
13
Навряд ли у человека какое-либо психическое явление может быть вовсе вне
сознания. Однако возможно неосознанное, «бессознательное» переживание. Это, конечно,
не переживание, которое мы не испытываем или о котором мы не знаем, что мы его
испытываем; это переживание, в котором не осознан предмет, его вызывающий.
Неосознанным является собственно не самое переживание, а его связь с тем, к чему оно
относится, или, точнее, переживание является неосознанным, поскольку не осознано, к
чему оно относится; пока не осознано, переживанием чего является то, что я переживаю, я
не знаю, что я переживаю. Психическое явление может быть осознано самим субъектом
лишь через посредство того, переживанием чего оно является.
Бессознательным часто бывает молодое, только что зарождающееся чувство, в
особенности у юного, неопытного существа. Неосознанность чувства объясняется тем, что
осознать свое чувство значит не просто испытать его как переживание, а и соотнести его с
тем предметом или лицом, которое его вызывает и на которое оно направляется. Чувство
основывается на выходящих за пределы сознания отношениях личности к миру, которые
могут быть осознаны с различной мерой полноты и адекватности. Поэтому можно очень
сильно переживать какое-нибудь чувство и не осознавать его — возможно
бессознательное или, вернее, неосознанное чувство. Бессознательное или неосознанное
чувство — это, само собой разумеется, не чувство, не испытанное или не пережитое (что
было бы противоречиво и бессмысленно), а чувство, в котором переживание не соотнесено или неадекватно соотнесено с объективным миром. Аналогично настроение часто
создается вне контроля сознания — бессознательно; но это не означает, конечно, что
человек не осознает того, что и как он осознает; это означает лишь, что человек часто не
осознает именно этой зависимости, и неосознанность его переживания заключается
именно в том, что она как раз не попадает в поле его сознания. Точно так же, когда
говорят, что человек поступает несознательно или что он несознательный, это означает,
что человек не сознает не свой поступок, а последствия, которые его поступок должен
повлечь, или, точнее, он не осознает свой поступок, поскольку он не осознает
вытекающих из него последствий; он не осознает, что он сделал, пока не осознал, что
означает его поступок в той реальной обстановке, в которой он его совершает. Таким
образом, и здесь «механизм» или процесс осознания во всех этих случаях в принципе
один и тот же: осознание совершается через включение переживания совершаемого
субъектом акта или события в объективные предметные связи, его определяющие. Но
совершенно очевидно, что число этих связей принципиально бесконечно; поэтому не
существует неограниченной, исчерпывающей осознанности. Ни одно переживание не
выступает вне всяких связей и ни одно не выступает в сознании сразу во всех своих
предметных связях, в отношении ко всем сторонам бытия, с которыми оно объективно
связано. Поэтому сознание, реальное сознание конкретного индивида никогда не является
«чистой», т. е. абстрактной, сознательностью; оно всегда — единство осознанного и
неосознанного,
сознательного
и
бессознательного,
взаимопереплетенных
и
взаимосвязанных множеством взаимопереходов. Поскольку, однако, человек как существо
мыслящее выделяет существенные связи, ведущим в этом единстве оказывается у
человека его сознательность. Мера этой сознательности бывает все же различной. При
этом осознанное и неосознанное отличается не тем, что одно лежит целиком в «сфере»
сознания, а другое вовсе вне его, и не только количественной мерой степени
интенсивности или ясности осознания. Осознанный или неосознанный, сознательный или
несознательный характер какого-нибудь акта существенно определяется тем, что именно в
нем осознается. Так, я могу совершенно не осознавать автоматизированного способа,
которым я осуществил то или иное действие, значит, самого процесса его осуществления,
и тем не менее никто не назовет из-за этого такое действие несознательным, если осознана
цель этого действия. Но действие назовут несознательным, если не осознано было
существенное последствие или результат этого действия, который при данных
14
обстоятельствах закономерно из него вытекает и который можно было предвидеть. Когда
мы требуем сознательного усвоения знаний, мы не предполагаем, что знания, усвоенные
— пусть несознательно, находятся вне сознания так или иначе освоившего их индивида.
Смысл, который мы вкладываем при этом в понятие сознательности, иной: то или иное
положение усвоено сознательно, если оно осознано в системе тех связей, которые делают
его обоснованным; не сознательно, механически усвоенные знания — это прежде всего
знания, закрепленные в сознании вне этих связей; не осознано не само по себе положение,
которое мы знаем, а обосновывающие его связи или, точнее: то или иное положение
знания не осознано, или усвоено несознательно, если не осознаны объективные связи,
которые делают его обоснованным. Его осознание совершается через осознание того
предметного контекста, к которому он объективно относится. Для того чтобы осознать,
или сознательно усвоить, то или иное положение, надо осознать те связи, которые его
обосновывают. Это первое. И второе: когда мы говорим о сознательном усвоении знаний,
мы имеем в виду такое усвоение знаний, при котором именно результат усвоения является
сознательной целью индивида, в отличие от тех случаев, когда усвоение знаний происходит в результате деятельности, исходящей из посторонних мотивов, как-то: получение
какой-либо награды и т. п., так что усвоение знаний, будучи результатом деятельности
индивида, не осознается им как ее цель. Поскольку данный личностно-мотивационный
план не затрагивает непосредственно предметно-смыслового содержания знаний, можно,
пожалуй, сказать, что здесь решающим является то, как нечто осознается, хотя и в данном
случае в конечном счете речь идет все же о том, что именно оказывается осознанным.
Недаром сознательным в специфическом смысле слова называют человека,
способного осознать объективную, общественную значимость своих целей и мотивов и
руководствоваться именно ею.
Мы наметили, таким образом, «механизм» осознания. Бессознательное влечение
переходит в осознанное, когда осознан объект, на который оно направляется. Осознание
влечения происходит, таким образом, опосредованно через связь с предметом влечения.
Точно так же осознать свое чувство значит не просто испытать связанное с ним волнение,
неизвестно чем вызванное и что означающее, а соотнести его надлежащим образом с тем
предметом или лицом, на которое оно направляется. Таким образом, наши собственные
переживания познаются и осознаются опосредованно через отношение их к объекту. Этим
объясняется и то, что данные интроцепции (см. дальше) остаются обычно
«подсознательными». Но осознание одного и неосознание другого содержания имеет
обычно за собой те или иные мотивы, а не объясняется только неопытностью, незнанием и
т. п. негативными основаниями. Неосознание (или неадекватное осознание) именно
данного влечения, чувства, поступка и т. п. обусловлено обычно тем, что его осознанию
противодействуют динамические тенденции, силы, исходящие из того, что оказывается
значимым для индивида, включая нормы идеологии и общественные оценки, которыми
руководствуется индивид. Заключенные в переживаниях тенденции, зависящие от того,
что оказывается значимым для личности, контролируют таким образом в той или иной
мере избирательный процесс их осознания.
Гинецинский В.И. Предмет психологии: Дидактический аспект. - М., 1994. - С. 6265, 121-122, 158-161.
2.1. ВНЕШНИЕ ГРАНИЦЫ ПРЕДМЕТНОЙ ОБЛАСТИ ПСИХОЛОГИИ
Постановка вопроса о внешних границах предметной области психологии исходит
из тезиса о необходимости разграничения объекта и предмета применительно к любой
отрасли знания. Объект — это фрагмент объективной, т.е. существующей независимо от
сознания исследователей действительности, который может изучаться с различных
позиций, различными методами и средствами. В отличие от объекта предмет науки — это
15
специфичный для нее угол зрения на объект, аспект самого объекта, специфичный для
определенной отрасли науки и задеваемый се понятийно-терминологическим аппаратом,
используемыми ею методами исследования. Психика, очевидно, может и фактически
изучаться с различных позиций, в рамках разных отраслей знания: физика, химия,
биология, социология, психология... В связи с этим встает вопрос об отличении психики
как предмета психологии от психики как предмета физического, химического,
физиологического или любого другого исследования. Проблемы, возникающие при
попытках разграничения предметов разных отраслей знания в приложении к одному
объекту — психике, из истории науки известны как психофизическая,
психофизиологическая, психосоциальная. В данном случае, поскольку нас в первую
очередь, естественно, интересует психология как учебный предмет, будем
абстрагироваться от проблематичности с точки зрения науки указанного круга вопросов.
Выработанные в рамках попыток их разрешения подходы будем трактовать как аргументы
в пользу о качественном своеобразии психической реальности, о неправомерности и
нежелательности растворения этого своеобразия в предметах других отраслей знания.
2.1.1. Онтологический статус психической реальности
Проблема определения положения, места, функций, способа существования
психики в мире относится, несомненно, к числу наиболее сложных и фундаментальных
мировоззренческих проблем. Попыткам ее разрешения посвящена необозримая литература. Поэтому первая трудность, которая стоит перед преподавателем психологии,
заключается в определении меры неизбежной схематизации освещения этой проблемы.
Очевидно, что в процессе преподавания психологии ее нельзя обойти, а с другой стороны,
чрезмерное к ней внимание неизбежно уведет в сторону от собственно психологической
проблематики. Естественным способом разрешения этой трудности представляется
обращение к истории развития психологической мысли в ее важнейших узловых
моментах. В данном случае обозначим три из них.
Исторически первоначальное представление о круге психических явлений
оформилось в виде верований в существование души как некого субстрата,
ответственного за отдельные психические явления: мысли, чувства, желания. Эти
верования присутствуют в качестве составной части и любой культуре, начиная с самых
примитивных ее форм. Они сохраняются и в обыденном мышлении современного
человека. В качестве характерных и общих признаков души выступает ее способность к
самостоятельному существованию наряду с телом.|В этих верованиях гипостазируются
(обособляются) в качестве отдельного существа разнообразные формы активности
живого. Этимологическое родство слов "душа", "дух", "дыхание", "воздух" указывает
одновременно, что душа мыслилась в том числе как некое особо тонкое вещество,
которое, проникая в организм, придает ему силы, обеспечивает активность, одушевляет
его и покидает тело в момент его смерти». Наряду с этим чрезвычайно распространены
представления о том, что душа, покинув тело, продолжает индивидуальное существование
в Аиде — некоем особом царстве теней, призраков. В европейской культуре начиная с VI
в. до н.э. (пифагореизм и орфизм) душа понимается как демон, т.е. как бессмертное
надприродное существо, которое может внедряться в том числе в тела животных и
растений. Тело, противополагаясь душе, мыслится как могила, темница души и в то же
время как инструмент, средство ее очищения (катарсиса). В зависимости от образа жизни
человека душа, обитающая в его теле, либо имеет шанс возвратиться на свою небесную
прародину, либо в качестве наказания заточается после его смерти в другое тело низшего
существа.
Представления, формирующиеся в определенной культуре относительно природы
души, получают свое продолжение, реализацию в погребальных обрядах, практикуемых в
рамках этой культуры Устройство потустороннего мира чаще всего осмысливается по
16
аналогии с посюсторонним миром. Этим можно объяснить погребение умерших в одежде,
с украшениями, орудиями труда, оружием, пищей, посудой, домашними животными,
рабами; сооружение могил как вариантов жилища — землянок, шатров. Над
захороняемыми предметами также нередко совершаются некие действия, имеющие
ритуальный характер. Например, посуда,
оружие специально ломаются, так как
предполагается, что важны не они сами, а их "души". Представления о вознесении души
на небо находят продолжение в обрядах трупосожжения, а вера в возможность
последующего оживления — в мумифицировании и т.д.
Наряду с представлениями о душе как некой неделимой сущности в рамках
подобных воззрений формируются представления и о сложном составе души. Так, по
верованиям древних китайцев, после смерти человека одна душа остается хранительницей
дома, другая могилы, третья невидимо принимает жертвенные дары. Древние римляне
считали, что mans уходила в преисподню, anima или spiritas возносилась на небо, umbra
оставалась в гробнице. Варьируют представления о местонахождении души или ее частей
в живом теле: индейцы помещали души в сердце, голове и руках как чувство, познание и
волю; Платон полагал, что познавание — разумная душа — пребывает в голове, круглая
форма которой подобна космосу, чувствующая душа находится в груди, низшая —
вожделеющая — в брюшной полости. Диафрагма служит тому, чтобы оградить среднюю
и высшую части души от низшей, шея — чтобы связать высшую часть со средней, и т.д. и
т.п.
Обращение к кругу воззрений, трактующих психику как душу, оправдано в первую
очередь их широкой представленностью в культуре, включенностью во многие
художественные произведения, что не только может существенно обогатить арсенал
средств изучения психологии, способствовать пробуждению интереса к психологической
проблематике, но и указывает ту почву, на которой выросли современные
психологические концепции. Важно также и то, что в рамках этих основанных на вере
представлений зафиксировано и такое свойство некоторых психических явлений, как их
субстантивированность, которое подлежит объяснению и интерпретации уже с точки
зрения современных воззрений.
Существенный скачок в развитии представлений о природе психики происходит в
учении Аристотеля. Характеризуя психологические воззрения этого античного философа
в контексте обсуждения проблемы онтологического статуса психического, опять-таки
важно, не пытаясь изложить его учение в полном объеме, оттенить (выбрать) именно те
его высказывания, которые могут продемонстрировать его приверженность тезису о
неразрывности души и тела при одновременном наличии в его системе положений,
указывающих на возможность автономного существования души, Причем существенный
прогресс намечается у него в обоих направлениях: душа мыслится как формирующийся на
природной основе орган, способный обеспечивать контакт, отражать те свойства
реальности, которые не доступны чувственному познанию.
В трактате "О душе" Аристотель, систематизируя и обобщая воззрения своих
предшественников, одновременно выдвигает ряд принципиальных положений,
знаменующих собой начало нового этапа в развитии психологии, хотя самого этого
термина у него нет; Аристотель определяет душу в системе понятий своей метафизики:
сущность, форма, возможность, энтелехия. Душой, по Аристотелю, может обладать
только естественное тело (например, топор души не имеет). Это естественное тело должно
обладать возможностью жизни. Осуществление этой возможности, ее реализация
(энтелехия) и есть душа. Аристотель различает три вида души: растительную
(способность к воспроизведению, питанию, росту), животную (способность к осязанию,
ощущению), разумную (способность к размышлению и рассуждению). Человек обладает
всеми тремя видами души. Две первые неотделимы от тела. Животные отличаются от
растений тем, что способны отделить форму находящегося вне их объекта от самого этого
17
объекта так, что она становится самостоятельным фактором регуляции их активности.
Способность к ощущению влечет за собой способность к переживанию
удовольствия/неудовольствия. Разумная душа не является энтелехией тела. Она
независима от тела, существует как воспроизведение вечного ума. "И этот ум существует
отдельно и не подвержен ничему, он ни с чем не смешан, будучи по своей сущности
деятельностью... этот ум не таков, что он иногда мыслит, иногда не мыслит. Только
существуя отдельно, он есть то, что он есть, и только это бессмертно — вечно".
Человеческий же разум — не этот активный, все производящий, созидающий ум-демиург,
а скорее пассивный. Он потенциален, потому что может, все познавая, становиться всем.
Он становится всем потому, что в нем потенциально заложены все формы бытия, он
бесконечно восприимчив. Важно отметить, что, согласно Аристотелю, восприятие тем не
менее невозможно без участия видов души: растительной и животной. "Существо, не
имеющее ощущений, ничему не научится и ничего не поймет. Когда созерцают умом,
необходимо, чтобы в то же время созерцали в представлениях." Реальное познание невозможно без чувственной ступени познания. Человек познает общее лишь посредством
соответствующих представлений. Но представления при этом, по мнению Аристотеля, не
перерабатываются в понятия, а только способствуют тому, чтобы заложенные в душе
формы бытия перешли из потенциального состояния в актуальное.
В качестве следующего важнейшего шага на пути установления природы
психического как идеального следует упомянуть концепцию французского философа и
математика Р.Декарта. Принятое Декартом в качестве важнейшего методологического
принципа требование субъективной достоверности знания привело его к выдвижению в
качестве краеугольного камня новой гносеологии самообосновывающегося утверждения:
cogito ergo sum — мыслю, следовательно, существую. Отрицание этого суждения его же
одновременно и утверждает. Этот аргумент трактовался также как указание на
онтологическое превосходство умопостигаемого над чувственным: существуют суждения,
для обоснования которых не требуется обращаться к чему-либо иному, в их истинности
невозможно сомневаться, поскольку само сомнение и означает: я мыслю. В отношении же
чувственных данных всегда остается сомнение: может быть это только обман чувств.
Декарт определяет субстанцию как вещь, которая для своего существования не
нуждается ни в чем, кроме себя самой, и говорит о сосуществовании двух субстанций:
мыслящей и телесной. Мыслящая субстанция в качестве главного атрибута
характеризуется непротяженностью и потому неделима, телесная субстанция, наоборот,
делима до бесконечности. Неделимая субстанция — ум — предмет изучения метафизики,
делимая субстанция — материя — предмет изучения физики. Устранив душу в прежнем
ее смысле, Декарт противопоставил друг Apyiy две субстанции — природу и дух. Тем
самым прежняя психофизическая проблема была преобразована в проблему
психофизиологическую." (Можно отметить, что сам Декарт в ряде случаев склонялся к
механистическому варианту ее решения, указывая на эпифиз (шишковидную железу) как
на пространственное вместилище человеческой души, место, где механическое
воздействие, передаваемое человеческими органами чувств, достигает сознания.
Совершив восхождение по ступеням развития представлений о природе
психической реальности (в нашем варианте по трем), важно подвести учащихся к выводу
о том. психическое — это идеальная инстанция в составе человеческого бытия.
Представления о психике, первоначально возникнув как представление о душе, иском
двойнике тела, или особом веществе (стихии), существующем в ряду других элементов
космоса, преобразуются в представление об идеальной бесконечно восприимчивой форме,
дающей человеку возможность преодолевать границы индивидуального существования.
Идеальное при этом можно трактовать как определенный способ существования объекта,
абстрагирующий форму объекта как. от вещества отражаемого объекта, так и от вещества
отражающей системы. Это объясняет (может способствовать объяснению)
онтологический парадокс субъекта психического отражения и регуляции: психические
18
свойства и образования не могут быть описаны и объяснены ни только в терминах
состояний субстрата (организма или отдельных его подструктур), ни только в терминах
инвариантного воспроизведения свойств объекта, который тем не менее существует как
компонент субъекта.
3. АТРИБУТЫ ПСИХИЧЕСКОГО
Описание психической реальности, осуществленное в предыдущей главе
посредством указания на ее атрибутивные признаки, нуждается в дополнении по крайней
мере в двух отношениях. Во-первых, требуется дать ответ на вопрос, является ли предложенный набор признаков в каком-либо смысле полным. Во-вторых, желательна и
некоторая более развернутая характеристика указанных атрибутов на конкретном
историческом материале. Утвердительный ответ на первый вопрос может быть дан с
опорой на уже использованный выше метод пентабазиса. При этом желательно дополнить
компоненты
исходного
вербально-графического
высказывания
признаками
гармонического целого:
Энергия,
соподчиненность
Информация, соразмерность
Единство,
субстанции
Время, повторяемость
Пространство, уравновешенность
Тогда совокупность атрибутов психической реальности может быть упорядочена
следующим образом:
Интенциональность
Субъектность
Субстантивированность
Рефлексивность
Эвидентность
Поясним смысл приведенных категорий:
субстантивированность — свойство психических явлений быть представленными в
сознании в форме самодостаточных образований;
эвидентпость — свойство самодостоверности сознания в целом и отдельных психических
феноменов;
рефлексивность — способность (свойство, атрибут) психики отображать в себя свои
собственные состояния;
интенциоцальность — саморасщепляемость и последующая векторизованность
психических феноменов в зависимости от соподчиненности разграниченных уровней
психической реальности;
субъектность — самопорожденность, генерированность осознаваемых явлений, в том
числе психическими структурами.
Предложенный ответ, возможно, покажется излишне категоричным. Но здесь,
конечно, речь идет не о том, что указанные признаки исчерпывают описание психической
реальности. Можно лишь предположить, что с точки зрения принятого подхода к ее
описанию процессом вычленения совокупности (системы) этих свойств завершился
определенный исторический виток в развитии психологической науки, демонстрирующей
относительно высокую связность указанных атрибутов.
Что касается варианта решения второй задачи, то он будет последовательно
изложен в соответствующих параграфах главы.
19
3.5. ИММАНЕНТНАЯ ПСИХИЧЕСКОГО
СУБЪЕКТНОСТЬ
Фундаментальной характеристикой человеческого бытия является то, что оно в той
или иной степени осмысленно. Воспринимаемые нами поступки других людей, события, в
которых участвуют люди, вещи, которые ими произведены, предстают перед нами как
свидетельства их внутреннего мира, как его обнаружение. Мы убеждены, что тот смысл,
который все это имеет для нас, в значительной степени и в большинстве случаев
аналогичен смыслу, который присутствовал в сознании произведших (создавших) их
людей. На уровне повседневного опыта мы достаточно уверенно дифференцируем
ситуации одобряемого, понятного и неодобряемого, непонятного для нас поведения.
Причем сам феномен понимания (наличие потребности понимать) отчетливее осознается
нами в ситуациях его нарушения. В этом смысле симптоматично, что авторы, изучающие
или описывающие этот феномен, склонны,, чтобы акцентировать значимые, по их
мнению, моменты, занимать утрированно отстраненную точку зрения. Так, известные
современные американские авторы Д.Видср и Д.Циммерман одну из своих работ
начинают с изложения позиции инопланетного социолога, прибывшего на Землю для
проведения исследований. С инопланетной точки зрения поведение людей
характеризуется следующим: а) контактируя между собой, они постоянно сопровождают
это самоописаниями: влюбленные говорят друг другу о своих чувствах; пациент
рассказывает врачу о своих ощущениях; мать говорит ребенку о том, что она испытала,
узнав о его поступке, и т.д.; б) наличие согласованных самоописаний (подтверждение их
сходства) ведет, как правило, к интенсификации общения, к насыщению его
самоописаниями; в) предлагаемые самоописания часто оспариваются, взамен их
выдвигаются альтернативные; г) самоописания включают описываемые явления и
объекты в различные контексты, которые в свою очередь выступают элементами тех же
самых контекстов.
В целом можно сказать, что люди стремятся к достижению взаимопонимания,
которое включает в себя понимание самих себя и других. Что же из себя представляет
феномен понимания сам по себе? Чтобы прояснить для себя ответы на эти вопросы,
обратимся к некоторым представлениям (темам), развитым в концепциях В.Дильтея (1833
— 1911), Э. Гуссерля (1859 —1938), А. Шюца.
Впервые анализ феномена понимания занял центральное место в концепции
В.Дильтея. Поставленную перед собой задачу Дильтей рассматривал как продолжение
начатой Кантом критики познания, но она должна была, по его мнению, стать критикой
исторического разума. С точки зрения Дильтея, у субъекта, имевшегося в виду Кантом, "в
жилах течет не настоящая кровь, а разжиженный флюид разума, как голой мыслительной
деятельности". Подлинный же субъект, являющийся творцом общественно-исторической
реальности, ее составной частью и субъектом ее познания, есть носитель многообразных
способностей и стремлений, существо чувствующее, действующее. "Новая критика
разума: 1) должна исходить из психологических явлений и побуждений, из которых
закономерно возникают искусство, религия и наука; 2) она должна анализировать эти
системы как естественные продукты, выкристаллизовавшиеся из многообразия
первоначально данного опыта". Если естествоиспытатель исходит из рассмотрения
природы как находящейся вне его реальности, воздействующей на него, вызывающей
изменения в его духовном мире, то трансцендентальный философ считает внешний мир
данным лишь в целостности его сознания. Трансцендентальная философия базируется на
внутреннем опыте. "В нашей целостной волящей, чувствующей, представляющей
сущности внешняя действительность дана одновременно и так же достоверно, как наша
собственная самость, т.е. как жизнь, а не как голое представление". Сознание Я и
осознание мира как реальности, независимой от нас, рождаются в живом опыте воли.
20
Схема познания реальности внешнего мира такова: воление произвольное действие опыт
сопротивления этому действию. Через опыт ограничения произвольности интенций
обнаруживаем наличие противостоящей человеку реальности. Познание внутреннего мира
другого человека осуществляется и как умозаключение по аналогии, и как со-чувствие,
со-переживание. Таким образом, в действительности обнаруживаются сущности троякого
типа, которым соответствуют равнодостоверные переживания трех типов: переживание Я,
переживание другого Я, переживание наличия не-Я (внешней и самостоятельной по
отношению к Я реальности). Эффект понимания сопровождает обнаружение Я.
Феномен понимания является предметом психологии, но это должна быть
психология особого рода, как ее впоследствии назвал Шпрангер, "понимающая
психология". Общим пороком сформировавшихся к его времени психологических
направлений, по мнению Дельтея, является некорректная методология. Психологи пытались изучать психическую реальность, не проводя различий между объектами
естествознания и объектами психологии, одними и теми же методами. В результате
рождались психологические концепции, с точки зрения которых целостный человек
строился из гипотетических элементарных единиц: ощущений, восприятий,
представлений. По Дильтею же, "человек, предшествующий истории и обществу, есть
фикция генетического объяснения; объектом здравой аналитической науки должен быть
индивидуум как часть общества". Материал, из которого построен индивидуум, дан в социальных связях. Сами же эти связи непосредственно и достоверно даны во внутреннем
опыте, где душевная жизнь предстает в своей изначальной целостности.
В противоположность внешнему восприятию внутреннее заключается в прямом
усмотрении, в переживании, как оно дано непосредственно. Предмет психологии —
душевная жизнь. Душевная жизнь составляет подпочву познания, поэтому познание
может изучаться лишь в связи с происходящими в ней процессами. Истинный путь
познания — не путь конституирования, он ведет лишь к вероятностному знанию, а путь
описания и анализа. Индивидуум и социальные связи — это грани одной и той же
реальности, они взаимно обусловливают друг друга. Общественные связи конституируют
индивидуум, а индивидуум, понимаемый как целостность жизни, вместе с другими
индивидуумами конституирует общество. "Игру взаимодействий в нем мы сопереживаем
силами всей нашей сущности, так как мы сами, изнутри, в живом беспокойстве познаем
состояния и силы, из которых строится его система".
Самопознание и познание других взаимодополнительны. Более того, самопознание
в значительной мере основывается на познании (понимании) других. "Внутренний опыт, в
ходе которого я углубляюсь в свои собственные состояния, никогда не дает мне возможности осознать свою индивидуальность. Только сравнение себя самого с другими дает
мне знание индивидуального во мне". Человек только тогда получает доступ к себе, когда
способен отнестись к себе как к другому. Процесс, в котором душевная жизнь познается
через свои чувственно данные проявления, и есть процесс понимания. Доступ к
пониманию другого мы получаем благодаря тому, что им переживаемое целиком и полностью выражается. Выражение — это не знак переживания, а его полная объективация
(репрезентация). "Выражение может сказать о душевной жизни больше, чем любая
интроспекция. Оно поднимается из глубин, недоступных свету сознания... Переживание
— это жизнь в ее конкретности". И именно в понимании перед нами открывается жизнь.
Объективации включают в себя не только то, что выражается намеренно, но и то, что
выражается непреднамеренно. Дильтей выделяет три класса жизненных проявлений.
В первый класс включены понятия суждения, умозаключения. Они входят в состав
науки, и основой является их истинная характеристика, соответствие требованиям
формальной логики. "Суждение для того, кто его высказывает, и для того, кто его
понимает, — одно". Элементы этого класса дают возможность полного понимания, но
относящиеся к нему выражения не дают представления о субстрате логических процессов,
т.е. о самой душевной жизни.
21
Во второй класс включаются действия. Для действия не характерно намерение
сообщить что-либо, но тем не менее такое сообщение в нем содержится. "Отношение
действия к духу, который в нем выражен, закономерно и допускает правдоподобные
предположения о нем". Здесь принципиальным является то, что это правдоподобные
предположения. "Действие по какой-то решающей причине может выделяться из полноты
душевной жизни как одна из ее сторон. Как бы ни было оно обдумано, оно выражает лишь
часть
нашей
сущности".
Действие
квалифицируется
в
категориях
целесообразности/нецелесообразности. Третий класс жизненных проявлений — это
выражения переживания в собственном смысле слова. Такие проявления "возникают из
потребности как-то выразить движение души, представить их самому себе или сообщить
другому. Это и есть область собственно понимания".
Зинченко В.П. Размышления о душе и ее воспитание // Вопросы философии,
2002. _ № 2. – С. 132-133.
Пограничье и проницаемость души
Что же является источником внутренней формы человека? Нельзя ли его представить более конкретно? Моя гипотеза состоит в том, что человек но мере активного,
деятельного и созерцательного проникновения во внутреннюю форму слова, символа,
другого человека, произведения искусства, природы, в том числе и своей собственной,
строит свою внутреннюю форму, расширяет внутреннее пространство своей души. Еще
раз подчеркну, что мифологическое и символическое понимание мира подготовило
представление о нем как о едином существе, имеющем внешние и внутренние формы, и
такое же представление о человеке, об искусстве, о языке. Именно в этом смысле мир
соприроден человеку, человек соприроден миру. Можно считать, что это еще одна символическая размерность введенного космологами антропного принципа устройства
мира. Согласно ему, дружественный Универсум поддерживает жизнь, в том числе и
человеческую!
Итак, сказанное до сих можно резюмировать следующим образом. Создаваемые
человеком в процессе развития внешняя и внутренняя формы представляют собой пространство, в котором может находиться душа. Или она сама является пространством, в
котором создаются эти формы? Внутренняя форма сама по себе лишь потенциально
является пространством души. Это пространство активно, энергийно, его внутренний
избыток стремится наружу, чтобы реализовать себя и таким образом влияет на внешние
формы активности, поведения и деятельности своего носителя. Прорываясь вовне,
внутренняя форма становится внешней, а следовательно, может быть предъявлена,
дарована другому человеку. Именно в этом смысле душа не может погибнуть: она
переходит к другому. Конечно, при условии, что этот дар будет принят в себя другим, а
если последний к тому же обладает благодарной памятью, душа сохраняет авторство
дарителя. Ж. Эффель шутливо представил акт дарения Богом души человеку. При этом
Бог комментирует: "Дадим ему душу взаймы - пусть не забудет вернуть". Можно было бы
добавить - подарить другому. Душа - это удивительный дар, который от дарения не
скудеет, а увеличивается: чем больше даришь, тем больше тебе остается. Поэтому
душевно щедрый человек вернет Богу душу большую, чем получил от него.
Если вспомнить тезис об обратимости внешней и внутренней форм, то можно предположить, что душу человека следует рассматривать как нечто объемлющее внешнюю и
22
внутреннюю формы. Или, по крайней мере, как то, что" может ими распоряжаться.
Кажется, Томас Элиот сказал: то, что впереди нас, и то, что позади нас, ничто но
сравнению с тем, что внутри нас. Другими словами, в каждом человеке имеются
археологические, если угодно, по Карлу Юнгу, архетипические пласты, виртуальные
внутренние формы поведения и деятельности, о которых речь шла выше. Все они
труднодоступны не только постороннему наблюдателю, но и их носителю. Бывает, что все
это богатство, как вода, сковано льдом. Душа расковывает недра, сказал О. Мандельштам,
и таким образом позволяет им обнаруживать себя.
Есть еще одна давняя, красивая, романтическая, идея Новалиса. Он нашел место
души на границе между внешним и» внутренним (понятия внешней и внутренней формы
Новалис не использовал). Именно в точках их взаимодействия и взаимопроникновения
разворачивается жизнь нашей души. Само собой разумеется, что внешние и внутренние
формы различаются одна от другой, неравны друг другу, и это различие создает как бы
разность потенциалов. Возможно, душа, находящаяся между ними, ощущает (сознает)
неравенство внешней и внутренней формы и тем самым выступает источником идей,
чувств, действий, в конце концов, источником и движущей силой развития.
Ранее говорилось о пространстве "между", т.е. о пространстве между людьми, в котором также протекает жизнь нашей души. Есть еще одна граница, о которой говорил Э.
Фромм: "Душа это переход и поэтому се нужно рассматривать в двух аспектах. С одной
стороны, она дает образ, составленный из обрывков и слепков всех прошлых событий. С
другой - набрасывает в том образе контуры будущих событий, поскольку душа сама
создает свое будущее" (1992, с. 222). Другими словами, бодрствующая душа всегда
находится на грани, на пороге преобразования. Состояние души не только мерило
времени, но и его создатель. Она похожа на безумную компасную стрелку, о которой
писал О. Мандельштам в "Разговоре о Данте": "Дрожащая компасная стрелка не только
потакает магнитной буре, но и сама ее делает" (1987, с. 114).
Итак, существует, как минимум, три пространства "между" или три границы, на
которых располагается душа: между людьми; между внешней и внутренней формами
самого человека; между прошлым и будущим. Она выполняет огромную работу, связывая
их друг с другом. Я пока не готов обсуждать, какое из указанных пространств играет
наибольшую роль в ее воспитании. Но сама по себе идея пограничья заслуживает самого
пристального внимания. М.М. Бахтин писал о том, что культура не имеет собственной
замкнутой в себе территории: она располагается на границах. "Внутренней территории у
культурной области нет. Она вся расположена на границах, границы проходят всюду,
через каждый момент ее, систематическое единство культуры уходит в атомы культурной
жизни, как солнце отражаются в каждой капле ее. Каждый культурный акт существенно
живет на границах: в этом ее серьезность и значительность; отвлеченный от границ, он
теряет почву, становится пустым, заносчивым и умирает" (1974, с. 266). Не так ли обстоит
дело с душой? Замкнувшись исключительно на себе или в себе, она деградирует.
Пространство и время души
Пограничье и проницаемость границ - в этом тайна и ее разгадка, к которой подходил Б. Пастернак:
Перегородок тонкоребрость
Пройду насквозь, пройду, как свет.
Пройду как образ входит в образ
И как предмет сечет предмет. ("Волны". 1930-1931).
Это одинаково справедливо и для культуры, и для души. Идея пограничья души не
противоречит тому, что душа может быть высокой и низкой, большой и малой, широкой
(так обычно характеризуется русская душа) и узкой, даже тесной. Поэты говорят, что
23
душа имеет свои пределы: пределы души, пределы тоски. Значит, при всем своем
пограничьи, душа имеет и свое пространство, но пространство совершенно особое:
Пространство, пространство, Ты нынче - глухая стена! М. Цветаева ("Хвала времени".
1923).
Но ведь стена, будучи виртуальным сооружением поэта, - это та же граница! И она
же пространство. (Между прочим вполне реальные стены - китайская, кремлевская,
берлинская - стали символами пространства. Не буду обсуждать какого.) Пространство
души, се чертоги нельзя измерить метрическими и даже топологическими категориями,
хотя свою топологию душа, видимо, имеет. Однако топология души не единственная, а
множественная, то есть топология не сциентистская, а гуманитарная, предполагающая
даже взаимную обратимость пространства и времени. В ее свете граница (стена) может
быть и пространством, а точка может быть представлена как многомерное пространство.
Последнее, в свою очередь, может свернуться в точку.
Симонов П.В., Ершов П.П. Вяземский Ю.П. Происхождение духовности. - М.,
1989. - С. 5-7, 16-22.
Что такое душа?
В поисках ответа на этот вопрос обратимся к энциклопедическим изданиям
последних лет.
«В диалектическом материализме слово „душа" употребляется только как синоним слова
„психика" и... по содержанию соответствует понятиям „психика", „внутренний мир",
„переживание"». «Душа — внутренний мир человека, его психика. В марксистской
философии понятие духа употребляется обычно как синоним сознания». Будучи
справедливыми целом, такие определения требуют конкретизации и уточнении. Ведь
«психика» — чрезвычайно широкое понятие, включающей в себя все формы
отражательной деятельности мозга: ощущения, восприятия, представления, мышление,
эмоции, волю, разум, интеллект и т. д. Разве бездушный человек не мыслит? Разве
вопиющая бездуховность морально опустошенного субъекта лишает его восприятия своих
низменных удовольствий? Поставить знак равенства между психикой и душой в
современном понимании слова «душа» не удается.
Не меньшие трудности возникают и с термином «сознание». Дело в том, что
сознание — это прежде всего знание, которое с помощью слов, математических символов,
образов художественных произведений может быть передано другим людям, стать
достоянием членов сообщества. Можно обладать большим запасом знаний в какой-либо
специальной области и быть равнодушным, духовно бедным человеком. И напротив,
неграмотный, проживший всю жизнь в глухом «медвежьем углу» человек способен явить
нам необыкновенное величие человеческого духа. Образами таких людей наполнена
классическая русская литература.
Разумеется, примитивность интересов, незнание богатств, накопленных
человеческой
культурой, интеллектуальная ограниченность несовместимы с
формированием духовно богатой личности. И все же простое присвоение добытых
другими знаний само по себе не ведет к вершинам духа. В понятиях «дух» и «душа»
наряду со стремлением к истине, к познанию окружающего мира мы интуитивно
ощущаем присутствие категории добра. К этой мысли многократно обращались
выдающиеся умы человечества. Напомним лишь некоторые высказывания на этот счет.
«Для чего мы образовываем сыновей, обучая их свободным искусствам? —
24
спрашивал древнеримский философ Сенека.—Дело не в том, что они могут дать
добродетель, а в том, что они подготавливают душу к се восприятию». Перед великим
умом я склоняю голову, признавался Гёте, перед великим сердцем — колени. Разум чегото стоит лишь па службе у любви, уже в наше время утверждал Антуан де СептЭкзюнери. И еще резче, еще пронзительнее формулировал ту же мысль Ф. М.
Достоевский: «И если страдания детей пошли на пополнение той суммы страданий,
которая необходима была для покупки истины, то я утверждаю заранее, что вся истина не
стоит такой цены».
Ни сумма знаний, которой располагает человек, ни его мышление, ни сознание но
исчерпывают понятия о душе — этом «мыслящем сердце», как определил его Гегель. Сам
но себе ум не только не гарантирует высоких душевных качеств человека, по зачастую
услужливо предлагает сознанию весьма убедительное оправдание неблаговидных
поступков. Так, бросив товарища в беде, человек способен уверять других и — что
особенно важно — искренне поверить сам в необходимость и целесообразность такого
поступка, оправдывая его своей попыткой позвать на помощь, бессмысленностью
собственной гибели в случае, если бы он остался рядом с потерпевшим, необходимостью
сохранить себя для важного дела и т. д.
Как видим, пока что мы ни на шаг не приблизились к уяснению сущности души и
духа, пытаясь их просто-напросто заменить понятиями «психика» и «сознание».
Попробуем подойти к душе с се другой, активно деятельной, побуждающей к поступкам
стороны. Ведь каждый из нас способен не только болеть или радоваться душой, но и
действовать, повинуясь душевному порыву — не но расчетам ума, а по зову сердца,
вкладывая в дело всю душу.
Как можно познать себя, размышлял Гете и отвечал: только путем действия, но
никогда путем созерцания. Попытайся выполнить свой долг, и ты узнаешь, что в тебе есть.
Поскольку в основе любого действия, любого поступка лежит инициирующая его
потребность — путь к уяснению сущности души как феномена внутреннего мира человека
проходит через анализ сферы его потребностей, а наиболее тонким инструментом такого
анализа служат человеческие эмоции.
Так что же такое душа?
Теперь после краткого изложения основных моментов потребностноинформационного подхода к анализу психики и поведения вернемся к понятиям «душа» и
«духовность» как реалиям внутреннего мира человека. Может сложиться впечатление, что
в современном словоупотреблении понятие «душа человека» совпадает с понятием
«личность». Выше мы определили личность как индивидуально неповторимую
композицию и иерархию всех основных потребностей человека. Однако витальные (биологические) и возникшие в связи с ними многочисленные материальные
квазипотребности (от лат. quasi — якобы, как будто) в пище, одежде, жилище, средствах
их производства н т. н. вряд ли можно отнести к духовным потребностям. Более того,
далеко не все социальные потребности человека ассоциируются с его духовностью.
«Педагогически запущенный» подросток, кулаком добывающий себе место лидера в
группе сверстников, может являть собой пример кранного бездушия и бездуховности.
Значит, далеко не все, что мы обнаруживаем в структуре личности, имеет отношение к
душе, а тем более к духу.
По-видимому, в последнем случае речь идет только о таких качествах личности,
которые представляют неоспоримую социальную ценность, причем само существование
категорий души и духа на протяжении почти всей истории человеческой цивилизации
(при исторической изменчивости конкретного содержании этих категорий) указывает на
фундаментальное, непреходящее значение этих ценностей.
25
Во-первых, это та разновидность социальных потребностей человека, которую мы
условно обозначили как потребность «для других» и которая подчас побуждает субъекта
действовать вопреки и в ущерб своим личным интересам, продиктованным собственными
витальными, материальными и социально престижными потребностями. В предисловии к
последнему прижизненному изданию своего классического труда «Интегративная
деятельность нервной системы» выдающийся нейрофизиолог XX столетия Чарлз
Шоррингтон писал: «...свойственный организму с незапамятных времен принцип
самосохранения как бы отменяется „новым порядком вещей"; новые формы существования отрицают формы, предшествующие им; на горизонте появляются новые
моральные ценности. Возникает принцип альтруизма... Этот новый дух, по-видимому, в
значительной мере соответствует развитию человека на нашей планете. Лорд Актон
намеревался создать „Историю свободы", между тем не менее стоящим было бы создание
„Истории альтруизма". Это может быть сочтено отходом от физиологии, однако я думаю,
что это не так... В тон мере, в какой физиология включает в себя человека как
физиологический фактор на нашей планете, это противоречие, главным действующим
лицом которого он является, не лежит вне границ физиологической науки» ".
«Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытии всего
человечества»,— читаем и «Идиоте» Ф. М. Достоевского, а в наши дни к этой мысли
обращается В. А. Сухомлинский: «Искусство облагораживания ребенка и подростка
высшими чувствами и переживаниями является искусством сопереживания».
Если способность к обобществлению добытых знаний (со-знание) служит одним из
условий научного освоения мара, то без способности к со-переживанию невозможно
представить себе искусство. «Когда человек думает только о себе — писал К. М.
Симонов,—о собственном благе, о собственном кармане, о собственных удобствах, о собственном спокойствии, он может говорить об этом любыми самыми красивыми словами,
но истинной поэзии в этих заботах о самом себе нет места. Истинная поэзия появляется в
мыслях, в словах и делах человеческих тогда, когда человек принимает в свою душу и
берет па своп плечи заботу о других людях, об их счастье и об их благополучии» '".
Другим качеством, ассоциирующимся с понятием духовности, с богатством н
величием духовного мира личности, является потребность познания, точнее, та ее
разновидность, которая связана с тенденциями развития, с потребностью, по
довольствующейся простым присвоением имеющихся знаний, не ограничивающей себя
рамками ныне существующих норм, но стремящейся раздвинуть эти нормы, освоить
новые сферы действительности. Принцип развития, развитие как ценность занимает одно
из ключевых мест в философии марксизма. Для марксизма «высшими культурными и
нравственными ценностями являются то, которые в наибольшей степени содействуют
развитию общества и всестороннему развитию личности».
В силу какой-то еще не вполне ясной для нас закономерности эти два мотива, две
тенденции — стремление к истине (потребность познания) и стремление к добру
(потребность «для других») — постоянно оказываются рядом. Жизнь для меня
определяется любовью к людям и свободным исканиям истины – утверждал В.И.
Вернадский. Три страсти — простые, но необычайно сильные управляли моей жизнью:
жажда любви, поиски знания и нестерпимая жалость к страданиям человечества — в этом
признании английского философа Бертрана Рассела также проступают уже знакомые нам
мотивы истины и добра. Обе тенденции объединил в единую стройную систему великий
исследователь «жизни человеческого духа» Л. II. Толстой. «Самый лучший человек тот,—
считал Толстой,— кто живот преимущественно своими мыслями и чужими чувствами,
самый худший сорт человека — который живет чужими мыслями и своими чувствами...
из различных сочетаний этих четырех основ, мотивов деятельности — все различие
людей». Если перевести эту классификацию па язык потребностей, то лучшим окажется
человек с преобладанием тенденции «для других» в сфере социальных потребностей в
сочетании с потребностью познания, свободной от побочных влияний. Самый худший —
26
эгоистически ориентирован па себя, а свои суждения подчиняет не объективной истине,
по заимствованным и выгодным для него взглядам.
Для духовной деятельности человека характерно ее бескорыстие, причем
бескорыстие двоякого рода. Деятельность «для других» осуществляется без расчета на
немедленное социальное вознаграждение, а познание не преследует конкретных
прагматических целей. Разумеется, это бескорыстие субъективно. Мы прекрасно
понимаем, что без объединения усилий, без сотрудничества и взаимопомощи
существование общества невозможно. Точно так же результаты познания окружающего
мира обеспечивают совершенствование технологии, средств и способов производства
материальных благ, необходимых для удовлетворения витальных и социальных потребностей. Но объективная иол е а н ость духовной деятельности человека диалектически
сочетается с ее с у б ъ о к т и в н ы м бескорыстием. Именно это « освобождение»
познавательной и социально-альтруистической деятельности от сиюминутной
конкретизации ее целой, от вопроса «зачем?» создает возможность развития цивилизации,
открытия новых явлений.
Познание и альтруизм
Итак, потребностно-информационньй подход приводит пас к гипотезе о том, что с
материалистической точки зрения понятия «душа» и «духовность» человека обозначают
индивидуальную выраженность в структуре личности двух фундаментальных
потребностей: идеальной потребности познания и социальной потребности «для других».
Под духовностью преимущественно подразумевается первая из этих потребностей, под
душевностью — преимущественно вторая.
В самом деле, каждый раз, когда мы говорим о душевности, равнодушии,
бездушии и т. п., мы подразумеваем отношение человека к окружающим его людям, т. е.
заботу, внимание, любовь, привязанность, готовность прийти на помощь, подставить
плечо, разделить радость и горе. Это отношение вторично распространяется и на дело,
выполняемое внимательно, заинтересованно, с любовью, т. е. «с душой». Поскольку
потребности «для себя» и «для других» присущи любому из нас, их соотношение
получило отражение в представлениях о «размерах души». Проявить малодушие —
значит отказаться от достижения важной, но удаленной и труднодостижимой цели в
пользу потребностей сохранения своего личного благополучия, социального статуса,
общепринятой нормы. Заметьте, что мы не назовем малодушием отказ от достижения той
же цели, если он продиктован заботой не о себе, а о других. Руководителя группы
путешественников, отказавшегося рисковать жизнью своих товарищей, мы готовы
упрекнуть в чрезмерной осторожности, в нерешительности, по... в малодушии вряд ли.
Великодушие — это всегда примат высших идеальных или социальных
потребностей, примат истины и добра над заботой о себе, о том, как я выгляжу в глазах
других в соответствии с принятой в моем окружении нормой. Великодушие всегда
поступок в пользу другого (или других), отказ от обычной, близлежащей нормы
поведения в пользу нормы более высокого порядка, способствующей совершенствованию
и развитию человеческих отношений.
В категории духовности господствует потребность познания — мира, себя, смысла
и назначения своей жизни.
«Не зная, для чего ему жить, человек скорее истребит себя, даже если кругом
его все будут хлебы... ибо тайна человеческого бытия не в том, чтобы только жить, а в
том, для чего жить» —пишет Достоевский в «Братьях Карамазовых». Великие и вечные
вопросы о сущем и должном, об истине и правде ставит действительность перед челове27
ческим умом. Человек духовен в том мире, и какой он задумывается над этими вопросами
и стремится получить на
них ответ. В процессе культурно-исторического развития
потребность познания породила пауку и искусство, а в результате ее взаимодействия с
социальной потребностью в нормах, без которых невозможно существование общества,
возникла идеология.
Может показаться, что, сводя понятие души к познанию и альтруизму, мы
обедняем поистине огромный мир духовной жизни человека. Но это не так. Ведь потребность познания и потребность «для других» существуют и непрерывно взаимодействуют
со всеми остальными потребностями данной личности, с ее сознанием, подсознанием и
сверхсознанием. В результате этого взаимодействия возникает бесконечное множество
оттенков, граней, аспектов духовной жизни. Так, доминирование социальной потребности
в утверждении норм трансформирует потребность познания в поиск все новых и новых
подтверждений справедливости и незыблемости однажды сложившихся постулатов.
Трудно отказать в духовности проповеднику, догматически преданному символам своей
веры, если разумеется, его проповедь не преследует чисто социальных целей, а его
преданность вере не стала средством личного преуспевания.
Сказанное в полной мере относится и к тому, что можно было бы назвать
интеллектуальной, познавательной ипостасью души, отнюдь не сводимой к ее
потребностно-мотивационной и аффективной основе. Ведь побуждения человека
получают отражение в его рефлексирующем сознании, хотя это отражение тысячелетиями
имело форму мифологических представлений о духовном мире человека, его бессмертной
душе. Трудный путь самопознания, запечатленный в этих представлениях — специальная
тема научного человековедения. Вместе с тем именно неосознаваемость всей сложности
потребностей, движущих человеком, сыграла решающую роль в возникновении представлений о душе и духе как категориях, отличных от тела и противопоставляемых его
нуждам.
Климов Е.А. Основы психологии. - М., 1997. -I С. 14-17, 18-21.
Психологическое знание в преданиях и текстах о человеке
и обществе
В космогонических (о сотворении мира) мифах, например ветхозаветных
(имеющих прототипы в еще более древних повериях Востока), содержатся в своеобразно
превращенной форме, в частности, психологические сведения: о важной роли замысла,
мысли, речи (в одной из версий мир создавался "по слову"), о проектировании
предметного целого по некоему мысленному образу и подобию, о явлении
удовлетворенности субъекта содеянным (сотворил и "увидел, что это хорошо"), о
чередовании занятости и отдыха (шесть дней творить, работать, а на седьмой —
отдыхать). В мифах есть идея важной роли взаимопонимания в совместной работе
(неудача со строительством вавилонского столпа при утрате общепонятного языка), об
эмоциональных состояниях, побуждениях, смыслах деятельности (характеристики
благоволения, гнева, требование трудиться в поте лица, т.е. с приложением волевых
усилий, не служить мамоне, т.е. богатству, "брюху", чувственным потребностям и т.п.).
Деловая необходимость и назначение указанных донаучных форм существования
душеведческих сведений в том, что они суть исторически конкретные способы
общественного закрепления полезного опыта психологических открытий, обобщений,
сведений, ориентирующих людей в сложной реальности жизнеобеспечения, в деловых
качествах людей, в организации труда и его смысле, в организации общения. Ссылки на
высшие силы, на божество, традицию, мудрость предков — это есть еще и способ придать
сведениям необходимую авторитетность, эмоциональную приподнятость над
28
обыденностью и сделать их таким образом хорошими регуляторами повседневного
поведения.
Донаучное знание не следует обесценивать как непременно недоброкачественное.
Оно относительно истинно и практично (ведь и собственно официальная наука не чужда
локальных моделей и даже заблуждений, тупиков в развитии).
Если обратимся, например, к летописному своду, именуемому "Повесть временных
лет" (первая половина XI в.), то здесь встретим и психологические характеристики
субъектов деятельности ("бяху мужи мудри и смыслени, и нарицахуся поляне", "... И
възлюби место, и сруби градок малъ, и хотяше сести с родом своим..." и др.). Здесь описан
процесс принятия государственного решения на основе двухсерийного эксперимента по
изучению личности военачальника.
Когда "одоле Святослав и бежаша грьци" (греки. — Е. К.), 24 царь их согласно
тексту летописи созвал своих бояр и сказал: "Что створимъ, яко не можемъ противу ему
стати?". Бояре посоветовали "искусить" (испытать, Е. К.) Святослава, послав ему золото,
дорогие ткани — проверить, склонен ли он к драгоценностям ("Любезнивъ ли есть к
злату, ли паволокам?"). И послали к Святославу "мужа мудра", наказав (дав инструкцию
непосредственному экспериментатору): "Глядай взора и лица его и смысла его". Оказалось, что Святослав, оказался к дарам сравнительно равнодушен; не глянув, велел их
убрать ("не возре на ня, и повеле схоронити"). Тогда эксперимент был продолжен, и один
из бояр посоветовал: "Искуси и (его, Е. К.) еще, поели ему оружье". Когда принесли
Святославу оружие, он принял его с явным удовольствием ("Он же, приим, нача хвалити,
и любити, и целовати :
(приветствовать, Е. К.) царя"). В итоге "экспериментаторы"
приходят к заключению, что этот "муж" таков, что лучше не воевать с ним, а платить дань
("Лют ее мужъ хощет быти, яко именья не брежеть, а оружье емлеть; имися по дань").
Существовали ли описываемые события в реальности — это вопрос гражданской
истории. В нашем контексте существенно другое: для писавшего "Повесть временных
лет" ясна неслучайная зависимость между свойствами личности и деятельностью человека. Если угодно — идея единства психики и деятельности, которую мы встретим и в
современных работах по психологии, даже в словарях (см. Краткий психологический
словарь. М., 1985, с. 84). Для автора "Повести" существуют и специальные приемы,
методы изучения ("искушения") личности. И знание о личности кладется в основу
прогноза общественных событий, настолько важных, что принимается ответственное и
нелегкое решение предложить любую дань ("еже хощеши" — какую хочешь).
Особого рассмотрения заслуживают труды М.В. Ломоносова (по Полн. собр. соч.,
М-Л., 1950—1957). Выделим пять направлений.
1) Построение эмоционально насыщенных образов целей и смыслов деятельности.
Система смыслов деятельности включает при этом такие компоненты —"умножение
счастья человеческого рода", "слава и польза отечества", "вечное удовольствие отечества",
преодоление тягостных состояний — "умаление скуки", "облегчение работ", "увеселение"
от нахождения истины, страсть "насыщать свой дух приятностию самого дела" и многое
подобное.
2) Вопросы самостоятельной волевой регуляции работы. Например,
говоря
о
рудоискателях.
М.В. Ломоносов отмечает: "При искании жил не надлежит скоро от
дела отставать, когда кто нескоро до руд дойдет". Вместе с тем, говоря о трудящемся —
будь то академик или плотник, — он рассматривает его как человека, которому
обязательно что-то оставляется на его собственное "произволение" и "рассуждение".
3) Вопросы проектирования средств и условий деятельности. Так, предлагая соединить
все подразделения Академии наук в один "корпус" (быть может, "городок"), он приводит
психологические доводы:
мастеровые люди ради (из-за. — Е. К.) дальнего расстояния приходить не могут
в надлежащее время или, хотя и придут, однако усталые и отдыху требуют...
А когда профессора
29
друг от друга в опытах взаимной помощи требуют, то для (из-за. — Е. К.)
разделения по разным в знатном расстоянии квартирам того чинить не
могут, (т. 10, с. 195-196)
4) Вопросы проектирования больших систем с учетом психологических особенностей
людей. Новый "Регламент" Академии Наук он начинает с понятий, которые в наши дни
давно и прочно отнесены к разделу психологического профессиоведения, а именно:
"§ 1. прежде установления и распоряжения (расположения по "ряду", порядку. — Е.
К.) академических членов (членов Академии, ее работников — £ К.) должно
определилась первейших персон сего общества требуемые качества, дабы
оных достоинствоЛ1, знанием и рачением вся академическая система в добром
и порядочном движении обращалась (т. 10, с. 138-139)
Качества "первейших персон" выводятся из тех функций, которые предписываются
проектом работнику. Они, с одной стороны, дифференцируются в зависимости от
профессии, от места человека в проектируемой системе, с другой, — предполагаются
качества, общие для многих или всех работнике» Академии. Кроме того, качества
разделяются и но другому основанию указано, какие из них обязательны, какие
желательны, какие нежелательны. Наконец, показаны как бы зоны целесообразного
взаимного пересечения (расширения) профессиональных профилей. Например:
"... достоинство главное (члена Академии. — Е. К.) состоит в довольном знании
своей науки, которая он профессор, но притом, чтобы такой не совсем чужд был и
неискусен в других, сродных с его профессиею науках... физик должен притом иметь
изрядное знание в химии..."
"анатомик, будучи притом физиолог, должен давать аз физики причины движения
животного тела, а поелику м — разуметь химию и в ботанике лекарственные
травы (т. 10, с. 139-140). "Юрист должен быть притом историк и политик...", (т. 10, с.
140)
"Ориентальных языков профессор
восточных народов" (т. 10, с. 140)
-искусен в древней греческой истории и
Обще от всех академиков неотменно требуется знание хотя элементарных наук
математических" (т. 10. с. 141)... "5 прочем во всех должно смотреть, чтобы они были
честного поведения, прилежные и любопытные люди. (гл. 10. с. 141 )
5) Вопросы оптимизации межлюдских отношений. Идеи об этом высказываются
Ломоносовым по поводу любого дела, будь то проверка кунсткамеры, постройка зданий
или работа в лаборатории. Например, часты указания такого рода:
Академик разбирающийся С древностях, еврейских, греческих, римских и северных
народов... с историографом, сносясь, могут подавать один другому доброе взаимное
вспоможиние". (т. 10, с. 149}
Упражнение.
Обсудите психологическое знание, скрытое в пословицах: "Назначили осла кузнецом, он
первым делом себя подковал" (армянск.); "Горька работа, да хлеб сладок" (русск.); "Свои
гуси каждому кажутся лебедями" (англ.).
Задание.
Выделите из Устава вашего учебного заведения слова и выражения, в которых можно
усмотреть психологическое содержание. Попробуйте также проанализировать Конституцию страны.
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАНИЕ
30
В НЕСЛОВЕСНОЙ ПРОДУКЦИИ ЛЮДЕЙ
Тексты в житейском смысле слова — не единственная форма закрепления
психологических знаний. Предположим, через тысячи лет некие умные инопланетяне
откопали останки современного нам автомобиля. Они смогут сделать правдоподобные
заключения не только о примерных размерах тела человека, но и об органах и
способностях дистантного (на расстоянии) восприятия (для чего же окна в кабине,
звуковой сигнал?) и о других особенностях психики: очевидно, что люди были способны
додуматься до добычи, выплавки и довольно точной обработки металлов... очевидно, они
не были эгоистичны (в машине предусмотрено не одно место); думали о звуковом,
вибрационном и температурном комфорте пользователей (звуко- и теплоизоляция кузова,
отопитель, рессоры и пр.).
Также и мы можем отнестись к явлениям
культуры (прошлого и настоящего) как средствам фиксации опыта и как к реальностям, на
основе которых можно реконструировать информацию о психике людей. Когда,
например, палеоархеологи, анализируя первобытное грубо оббитое каменное рубило,
говорят о "преднамеренных сколах" на нем, то этим признается и то, что первобытный
человек был способен к преднамеренным действиям.
Вероятно, человек, начиная с первых фаз антропогенеза, неизбежно сталкивался с
проявлениями
психики
как
с
обстоятельствами,
содействующими
или
противодействующими его деятельности по жизнеобеспечению. А поскольку сталкивался,
то начинал замечать, выделять их по каким-то опознавательным признакам и фиксировать
опыт этих столкновений в доступной исторически конкретной форме (не только в слове,
но в поведении, утвари, изображениях, обрядах, мифах, идолах). Такими проявлениями
психики могли быть, в частности, сон, прерывающий бодрствование, сон освежающий,
сновидения; состояния усталости и работоспособности; ошибочные и удачные варианты
действий; горе, радость, удивление, страх, гнев, боль, стойкие черты нрава окружающих
людей.
Неизбежно человек находил хоть сколько-нибудь эффективные средства овладения
особенностями психической реальности. Скажем, настроиться на ответственную
деятельность помогает некий условный ритуал (хотя бы некоторые танцы, звуки, позы
готовности), избежать опасности помогает то, что не забыл задобрить злых и добрых
духов (вспомнив о них, вспомнил и об опасностях, а это уже неплохо, — также как и
знание современной инструкции по технике безопасности).
Нечто во внешнем и внутреннем мире человека осознается в ситуации
определенного столкновения, конфликта (в этом смысле конфликт — условие знания), а
конфликты, обнаруживающие психику, не могли отсутствовать уже на самых ранних
фазах развития сознания; при этом (и поэтому) человек не мог не узнавать о психике. В
связи с этим должен был и развиваться соответствующий язык, который, кстати, вовсе не
был обязан походить на язык современной науки. Это уж наша забота — прорваться
сквозь языковые барьеры исторически конкретных форм фиксации психологического
знания и опыта овладения закономерностями психики.
Еще одно предположение — люди неизбежно различались по способности
подмечать, фиксировать, накапливать и применять возникающий душеведческий опыт.
То, что это делалось в форме своеобразной психологической проекции (в форме приписывания осознанных свойств души не мозгу, а каким-то существам, населяющим природу,
окружающую среду), сути вопроса не меняет. Пусть считалось (по крайней мере в России
до XVII в.), что "бесица-трясавица" глядея "спать не дает, ума лишает", может "очи
человеческие омрачити"; что мученики Гурий, Симон и Авив помогают жене, "если ее
неповинно возненавидит муж", что Косьма и Дамиан "просвещали разум к изучению
грамоты" и т.д. Все эти представления были средством остановить мысль на явлениях
бессонницы, ума, разума, психического состояния человека, семейного конфликта.
Те члены сообщества, которые накапливали душеведческий опыт лучше других,
31
становились источником психологических "услуг", своего рода неформальными
психологами — ведунами, знахарями. По-видимому, профессиональные психологические
функции, их носители и реальная история психологии столь же древни, как и само
человечество.
Современный человек живет, работает в мире предметов, многие из которых
изготовлены промышленными способами. Уже на стадии их придумывания,
проектирования приходится заботиться об оптимальных соотношениях изделия с
человеком как субъектом. В противном случае может родиться интерьер помещения
"цвета грязи", вызывающий угнетенное настроение, или пульт управления с плохо
читающимися шкалами приборов, с кнопками, до которых трудно дотянуться без палки,
может родиться бытовая электроплитка с переключателем, деления шкалы которого не
увидишь, не изогнувшись "винтом" или не присев. Если учесть, что промышленные
изделия выпускаются часто большими сериями, ошибки проектирования, связанные с
идеей соответствия техники психике человека, оказываются многократно умноженными.
Существенно вторгаются в нашу жизнь компьютеризованные диалоговые системы. При
этом разработчики компьютерных программ могут исходить из разных идей относительно
роли человека в диалоге с компьютером; сообразно этому пользователь или применяет
компьютер как удобное средство деятельности (для выполнения громоздких расчетов)
или, наоборот, этот человек оказывается "придатком" компьютерного средства (а фактически используется другим человеком, затеявшим создание указанной программы, в какихто целях). Так, придумываются программы, как бы берущие на себя процесс принятия
решения о выборе подрастающим человеком будущей профессии. Диалог с компьютером
строится по принципу допроса пользователя, а после машина, "пошуршав", выдает
готовый ответ: "Вам лучше стать садовником" или "... оператором по выращиванию
дрожжей" и пр.
Жизненно важное решение вычисляет программа, а человек отстранен от этого
важного процесса. Такое "холодное" решение не может быть оптимальным с
психологической точки зрения. Дело усугубляется тем, что уважение к компьютерным
средствам, культивируемое в обществе и окутываемое иной раз и мистикой, может
усиливать внушающее воздействие компьютерного решения, которое применительно к
сложной жизненной задаче может быть отнюдь не наилучшим, необоснованным.
Технически, физически, математически указанные события возможны, а вот с позиций
морали и задач воспитания самостоятельно мыслящего и ответственного за свои решения
и действия человека они крайне нежелательны. С точки зрения психологии, важно, чтобы
компьютер доставлял человеку важную ему промежуточную информацию, выполнял
рутинные операции, а право на "самочинность" а принятии ответственных решений
оставлял бы за самим субъектом деятельности.
Итак, психологические, человековедческие, душеведческие идеи могут быть
опредмечены, материализованы и в первобытном каменном рубиле, и в самом
современном интеллектуальном продукте. Важно их реконструировать, разобраться в том,
на каких психологических предпосылках построено некое включение в нашу
искусственную среду обитания.
Одной из областей "овеществленного" душеведения является в наши дни поток
информационных воздействий, изливающийся на население через произведения
искусства, через каналы массовой информации, разнообразной рекламы.
Любое произведение подлинного искусства содержит идеи "судьбы", течения и
построения событий жизненного пути, поступков людей, т.е. самых важных и высших
проявлений их психического склада, личностных качеств. Краткие комментарии здесь
бесполезны, а для обстоятельных нет места.
Создатели рекламы (наиболее назойливых информационных воздействий) часто
сознательно стремятся использовать факты и закономерности психологии при создании
своей продукции.
32
Упражнение.
Попытайтесь обсудить построение вашего обычного рабочего места с точки зрения того,
насколько оно соответствует вашим психологическим качествам (примите во внимание
особенности освещенности, наличия или отсутствия потребных предметов, расположения
предметов сообразно частоте их использования и практической досягаемости; средства
хранения информации, полезные "шпаргалки" разного рода. Примите во внимание и то,
что удобно лично для вас, но мало приемлемо для других, и то, что может быть
рекомендовано другим как полезный опыт).
Гальперин П.Я. Введение в психологию. М., 2000.-С. 33-46.
НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ТРАДИЦИОННЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРЕДМЕТЕ
ПСИХОЛОГИИ
Если отбросить несущественные варианты, которые касались больше способа
изложения, чем объективного содержания, то за всю историю психологии было предложено лишь три основных понимания ее предмета: душа, явления сознания, поведение.
Душа как предмет изучения. Душа признавалась всеми до начала XVIII века, до
того, как сложились основные представления, а затем и первая система психологии современного типа. Представления о душе были главным образом идеалистическими. Но
были и материалистические теории души. Они вели свое начало от представлений Демокрита и описывали душу как тончайшую материю, пневму, частицы которой —
круглые, гладкие и чрезвычайно активные — проникали между более крупными и менее
подвижными атомами и, толкая, приводили их в движение. Душа считалась причиной
всех процессов в теле, включая и собственно «душевные движения».
Принципиальный
недостаток
этого
примитивного
материалистического
представления о душе заключался в том, что душа признавалась особой причиной —
первопричиной этих движений. А это значило: все воздействия на тело были для души
лишь поводами, на которые она могла отвечать «как хотела». А почему она хотела так или
иначе, это зависело только от нее самой, от ее «природы» и далее не подлежало
объяснению. Таким образом, в качестве первопричины даже материально представляемая
душа радикально и систематически нарушала причинные связи не только внутри тела, но
и в окружающем мире. И когда в конце XVII века в естествознании окрепло строго
причинное мировоззрение, спекуляции о «природе души» утратили всякое доверие
ученых, а душа, как объясняющая, но сама необъяснимая сила, скрытая позади
наблюдаемых явлений, была исключена из науки.
Явления сознания как предмет психологии. Место души заняли явления,
которые мы фактически наблюдаем, находим «в себе», оборачиваясь на свою
«внутреннюю душевную деятельность». Это наши мысли, желания, чувства,
воспоминания и т. д., которые каждый знает поличному опыту и которые, как факты этого
внутреннего опыта, суть нечто несомненное. Джон Локк, которого можно считать
основоположником такого понимания предмета психологии, был прав, указывая на то,
что, в отличие от души, явления сознания суть нечто не предполагаемое, а фактически
данное, и в этом смысле такие же бесспорные факты внутреннего опыта, какими являются
факты внешнего опыта, изучаемые прочими науками.
В начале XVIII века из явлений сознания была выделена их более устойчивая часть
— образы внешнего предметного мира. Эти образы были разложены на их простейшие
элементы — ощущения; в дальнейшем потребности и чувства были тоже представлены
как отражения внутренних состояний организма, как сочетания органических ощущений
удовольствия — неудовольствия. Всеобщий «механизм» ассоциаций позволял объединять
разные ощущения в более сложные образы и чувства, увязывать их с физическими
движениями в так называемые произвольные движения и навыки. Таким образом, вся ду33
шевная жизнь сначала в познавательной сфере, а затем и в сферах чувств и воли была
представлена (конечно, лишь умозрительно) как процессы образования и смены — по
законам ассоциаций — все более сложных образов и их сочетаний с действиями. Так, в
середине XVIII века в знаменательном для истории психологии труде Д. Партии (D. Hartley сложилась первая наукообразная форма психологии — английская эмпирическая
ассоцианисти-ческая психология. Ее историческое значение состояло в том, что здесь
психология впервые выступила как (относительно) самостоятельная область знания,
охватывающая все стороны душевной жизни, которые прежде рассматривались в разных
отделах философии (общее \ учение о душе, теория познания, этика), ораторского искусства (учение об аффектах) и медицины (учение о темпераментах). Для большой
истории главная заслуга этой психологии заключалась в том, что она распространяла
естественно-научное (но механистическое!) мировоззрение на «область духа» и (в
наивной форме) защищала демократические идеи о формировании всех психических)
способностей в индивидуальном опыте.
История этой классической буржуазной психологии свидетельствует о том, что уже
вскоре после завершения общей конструкции ее сторонники начали испытывать сомнения
в ее научной состоятельности. Сомнения затрагивали разные стороны системы, но, в
конечном счете, роковым для нее оказался вопрос о возможности объективного
исследования явлений сознания. Этот вопрос бурно обсуждался уже в начале XIX в., но
тогда, казалось, получил благоприятное решение двумя путями. Одни принимали идею Т.
Брауна о «виртуальном анализе», который проводится лишь идеально, путем сравнения и
различения явлений сознания, но имеет силу действительного анализа (поскольку в
«явлениях» и нет ничего сверх того, что является)3. Другие, как И. Ф. Гербарт, надеялись
возместить отсутствие эксперимента и действительного анализа условным замером
представлений и затем вычислением их взаимодействия. При этом, представления были
признаны силами, величина которых определялась по результату их взаимодействия, по
их положению в поле ясного сознания, неясного сознания или за порогом сознания.
Все эти попытки разбивались о невозможность объективно установить исходные
данные: четко разграничить явления сознания, выделить их компоненты, определить их
интенсивность, взаимодействие представлений и т. д. Эти трудности были так велики, что
в середине XIX столетия искренний приверженец ассоцианистической психологии Д. С.
Милль был вынужден сделать такие заключения:
1) явления сознания, принципиально ограниченные самонаблюдением, недоступны
объективному анализу. Даже если бы мы четко различали свойства образов (чего на самом
деле нет), то и это не спасло бы положения, так как помимо внешнего соединения,
«физического смешения» элементов существует, говорил Д. С. Милль, «психическая
химия», в результате которой части свойства производного явления совершенно не
похожи на части и свойства исходных материалов. Нужен реальный, а не виртуальный
анализ, но реальный анализ явлений сознания невозможен;
2) как сами явления сознания, так и смена их служат показателями работы мозга, —
следовательно, изучение явлений сознания не составляет самостоятельной науки и может
служить лишь косвенным показателем физиологических процессов, вспомогательным
методом для «настоящей физиологии головного мозга». Поскольку такой физиологии во
времена Д. С. Милля еще не было, он соглашался признать психологию законным, но
только временным ее замещением.
Эти пессимистические заключения Д. С. Милля были вполне справедливы, но они
не открывали новых возможностей, а главное, вскоре были отодвинуты далеко на задний
план новыми перспективами психологического исследования, наметившимися в середине
XIX века Новые возможности пришли в психологию извне, благодаря введению
эксперимента в психофизиологию ощущений. Хотя поначалу это был, в основном,
физиологический эксперимент, в котором и сами ощущения служили не столько
предметом исследования, сколько показателями исследуемого физиологического
34
процесса, но казалось только делом времени — подвести физиологические исследования
вплотную к тем центральным нервным процессам, которые составляют непосредственную
основу явлений сознания и таким путем, так сказать, снизу, со стороны мозга подойти к
объективному
исследованию
самих
психических
процессов.
Перспектива
экспериментального исследования психику, которое прежде считалось принципиально
невозможным, так воодушевила исследователей, что вскоре под знаменем
«физиологической психологии» (В. Вундта) по всему миру развернулась сеть
физиологических, нейрофизиологических, психофизиологических, а затем и собственно
психологических экспериментальных исследований.
Но чем больше накапливался опыт таких исследований, тем больше нарастало
разочарование: точность физиологических методик разбивалась о нечеткость
субъективно-психологических показаний и разноголосицу их толкований. А без
сопоставления с «непосредственными данными сознания» физиологические показатели
лишались психологического значения. Характерны такие даты: движение за создание
«физиологической психологии» началось с 60-х годов прошлого века; в середине 70-х
годов возникают экспериментально-психологические лаборатории, а вскоре и целые
институты. Но уже через 25—30 лет, к середине 90-х годов стали громко раздаваться
голоса разочарования в научных возможностях такой психологии. И через полтора
десятка лет, к началу второго десятилетия нашего века эти голоса слились в открытый и
громкий «кризис психологии». Величайшей исторической заслугой «физиологической
психологии» остается введение эксперимента в психологию. Но в той форме, в какой он
применялся в «физиологической психологии», эксперимент опирался на ложную идею
психофизического параллелизма и, естественно, не мог вывести психологию из оков
субъективизма. Самая ориентация такого исследования психических процессов была
ложной; она диктовалась субъективно-идеалистическим представлением о психике и
разбивалась о него. В эксперименте эта принципиальная ошибочность «физиологической
психологии» стала явной и, так сказать, вопиющей.
Первое время и этот кризис казался продуктивным: новые направления не только
указывали на существенные недостатки «физиологической психологии», но и предлагали
новые пути психологического исследования. Среди этих направлений для вопроса о
предмете психологии принципиальное значение имел бихевиоризм — «психология как
учение о поведении». Бихевиоризм открыто и прямо выдвинул требование изменить сам
предмет психологии, отказаться от исследования явлений сознания, изучать только
поведение как объективный процесс и только объективными методами.
Поведение как предмет психологии. Первоначально бихевиоризм сложился в
зоопсихологии, где уже в 90-х годах прошлого столетия исследователи перешли от
наивного истолкования поведения животных по аналогии с человеком к
систематическому описанию того, как ведут себя животные в экспериментальных
ситуациях, где они решают разные задачи: научаются открывать запоры клеток, находить
в лабиринте путь к кормушке или выход из него, обходить или устранять различные
препятствия, пользоваться для этого разными средствами и т. д. Задачи можно было
широко варьировать по характеру и сложности; можно было вызывать разную активность,
различные потребности животного; по-разному применять «награду» и «наказание»,
действовать на такие-то органы чувств или исключать некоторые из них, обращаться к
разным двигательным возможностям животных и т. д. Зависимость поведения и научения
животных от разных условий можно было описывать объективно, не прибегая к помощи
догадок о том, что чувствует, думает или хочет животное. Материал был обширен,
разнообразен, интересен, казалось, был найден объективный путь изучения того, что
бесспорно относится к психологии и весьма существенно для нее.
И когда в психологии человека распространилось глубокое разочарование в
научных возможностях «физиологической психологии», естественно возникла идея:
перенести на человека метод, который оправдал себя (так казалось в то время) в гораздо
35
более трудной (для объективного исследования) области психологии животных, перейти и
в изучении человека от явлений сознания к объективному изучению поведения. Так
возникло последнее, третье понимание предмета психологии — «поведение». Открыто и
громко оно заявило о себе в самом начале второго десятилетия нашего века.
Поведение человека и животных имеет такое большое и очевидное значение для
понимания их психики (это признавалось всеми и во все времена), что когда поведение
было объявлено истинным предметом психологии, да еще обещающим возможность
строго объективного исследования, это было повсеместно воспринято с воодушевлением.
По словам историка, на некоторое время почти все психологи в большей или меньшей
степени стали бихевиористами; больше или меньше в том смысле, что, признавая
основным объектом изучения поведение, они далеко не все и не в одинаковой мере
отказывались от изучения явлений сознания.
Но с поведением, как предметом психологии, повторилось то же, что с явлениями
сознания. Несостоятельность его обнаружилась по двум линиям.
Во-первых, хотя поведение, бесспорно, есть нечто объективное, однако его
психологическое содержание (психологическое по тем критериям, которыми тогда располагала, да и теперь располагает психология) оказалось таким же недоступным
объективной регистрации, как и в явлениях сознания. С помощью киносъемки, кинограммы, электромиограммы, электроэнцефалограммы и т. д. можно зарегистрировать лишь
физические и физиологические изменения: движения тела и его органов, сокращение
мышцы, их биотоки, биотоки мозга, сосудистые и секреторные реакции и т. п. Но
движения (а тем более другие изменения организма) — это еще не поведение. Конечно,
они как-то свидетельствуют о поведении, но это свидетельство непрямое. Движения
приходится истолковывать, соотносить с целями поведения, с тем, как субъект понимает
обстановку, пути и средства достижения своих целей. Без такого истолкования
физические и физиологические изменения не составляют поведение и кажутся таковыми
лишь наивному наблюдателю, привыкшему свое непосредственное толкование явлений
принимать за их непосредственное восприятие. Когда же предъявляется строго научное
требование, показать поведение, а не только двигательные, сосудистые, секреторные,
электрические и прочие реакции, тотчас обнаруживается, что кроме этих реакций
бихевиоризм ничего показать не может. И не может этого сделать не вследствие
недостаточности технических средств и методик исследования, а вследствие того понимания объективности, с которым он сам выступает.
Невозможность физически, вещественно показать нечто большее, чем разные
телесные реакции, ведет не только к тому, что представители бихевиоризма не могут дать
психологический анализ поведения, но, более того, они не могут отличить его от тех
реакций, которые в психологическом смысле поведением уже не являются, — от реакций
внутренних органов (желудка и кишечника, сердца и сосудов, печени и почек и т. д.), от
движений физических тел, работы машин. Если поведение — комплекс физических
реакций, то и реакции внутренних органов суть тоже разные виды поведения. С этой
точки зрения поведением можно назвать и работу технических устройств. Представители
точных наук охотно пользуются словом «поведение» для обозначения действия этих
разных систем и устройств. Они-то хорошо знают, о чем идет речь на самом деле, и для
них слово «поведение» не больше, чем метафора, украшение речи. Но для
психологической теории такая метафора — серьезная опасность, потому что психолог как
раз и не знает, что есть поведение сверх того, что само по себе и в точном смысле слова не
есть поведение. Если всякое движение и даже изменение есть поведение, то последнее не
составляет предмет психологии; а если в поведении, как предмете психологии, есть еще
что-то, сверх движений или изменений тела, то что же именно?
Во-вторых, еще одна и, пожалуй, основная несостоятельность бихевиоризма
обнаружилась в том, что, желая изучать поведение без явлений сознания (которые будто
бы радикально нарушают объективность исследования), представители бихевиоризма
36
оказались перед жестким выбором: или перейти к изучению физиологических механизмов
поведения, т. е. стать физиологами и сказать: нет никакой психологии, даже
бихевиористической, есть только физиология поведения; или изучать механизмы поведения без физиологии, т. е. только как соотношение стимулов и реакций. Естественно, что
уже основоположники бихевиоризма выбрали второй путь. Однако нельзя было «так
просто» не учитывать физиологические механизмы, неоспоримо участвующие в
поведении. Надо было как-то оправдать исключение центрального физиологического
механизма из анализа поведения. И желаемое оправдание было найдено в виде известной
бихевиористической гипотезы о работе мозга по принципу переключения более слабых
нервных процессов на пути одновременно протекающих более сильных процессов.
Согласно этой так называемой «гипотезе обуславливания», психологу-бихевиористу вовсе
не обязательно знать, какими путями идет возбуждение от слабого (индифферентного)
стимула и как оно переходит на путь более сильного процесса, вызванного безусловным
или имеющим определенное значение условным раздражителем. Важно только одно: это
переключение всегда происходит — от слабого нервного процесса к более сильному — и
в результате его раздражитель, вначале не связанный с данной реакцией, связывается с
ней и начинает ее вызывать (реакцию более сильного раздражителя). В таком случае, зная
силу действующих раздражителей и учитывая прошлый опыт «испытуемого», можно
исследовать процессы научения, образования поведения, не вникая в его физиологические
механизмы; их изучение можно представить физиологам. Образование же новых форм
поведения составляет отдельную область исследования, предмет поведенческой
психологии.
Такова была фундаментальная позиция «классического» бихевиоризма. Но очень
скоро, уже в конце 20-х годов, стало очевидно, что нельзя объяснить ни поведение
человека, ни поведение животного одним сочетанием наличных стимулов и прошлого
опыта; что в промежутке между действием стимулов и поведенческими реакциями
происходит какая-то активная переработка поступающей информации, которую нельзя
свести к влиянию следов прошлого опыта; что это какие-то активные процессы, без учета
которых не удается объяснить реакцию животного на наличные стимулы. Так возникает
«необихевиоризм» с его важнейшим понятием «привходящих (или промежуточных)
переменных»9 и отменяется основное положение первоначального бихевиоризма
(который теперь нередко называют наивным).
Но каким образом необихевиоризм, признавая эти промежуточные переменные,
может отмежеваться от физиологии мозга? Выход был найден в том разъяснении, которое
получили «промежуточные переменные». Оказывается, они — наши давние знакомые: это
«знак», «знаковая структура» (ситуация), «ожидание знаковой структуры», «ожидание
признаков» (объекта), «ожидание отношений средств к цели», «заключение»
(умозаключение) и т. п. Очевидно, все это психологические характеристики, однако нас
все время уверяют, что на самом деле, т. е. в мозгу, это не «психологическое», а
«физиологическое». Для видимой объективности изобретается целый словарь новой
терминологии, с помощью которого эти психологические «переменные» облекаются в
новую, не сразу понятую форму.
Не приходится сомневаться, что психологическое содержание «привходящих
переменных» имеет свою физиологическую основу. Однако пока они остаются только
физиологическими процессами, они и должны изучаться физиологически, но тогда они не
«знак», не «ожидание», не «умозаключение» и т. п. Когда же они выступают как
психические процессы, то в качестве психического отражения ситуаций они требуют
нового и теперь уже психологического изучения и объяснения. Иначе говоря,
необходимость учитывать «привходящие переменные» снова ставит представителей
необихевиоризма перед выбором: или только физиология, но тогда не пригодны
психологические характеристики промежуточных переменных; или не только физиология,
но и психология, но где же тогда возможности собственно психологического и притом
37
объективного исследования?
«Привходящие переменные» устанавливаются необихевиористами в результате,
так сказать, нелегального и теоретически неоправданного психологического анализа
поведения. Продолжая в теории отрицать значение психики, необихевиоризм на практике
вынужден признать реальное участие психики в поведении и пользоваться его
психологическими характеристиками. Словом, в качестве нового учения о предмете
психологии бихевиоризм оказался дважды несостоятелен: он не смог выделить
психологическое содержание поведения и не сумел объяснить поведение без помощи
традиционных психологических «переменных».
Упорное отрицание бихевиористами психики и ее изучения было вызвано страхом
перед нею как источником принципиально «субъективного» и принципиально ненаучного. Как справедливо указывал С. Л. Рубинштейн, это происходило оттого, что
бихевиоризм знал to признавал лишь то представление о психике, которое считал неприемлемым в науке. Конечно, это не было его особенностью, такое представление о психике
бихевиоризм разделял со всей буржуазной философией и психологией. Вероятно, оттогото представителям бихевиоризма и не приходило в голову, что ненаучной является не
сама психика, а это ложное представление о ней, и что из науки следует исключить не
психику, а именно это ненаучное и денатурированное представление.
Понятие о психике человека. Классификация психических явлений // Еникеев М.И. Общая
психология. - М., 1995. - С. 36—38.
ПОНЯТИЕ О ПСИХИКЕ ЧЕЛОВЕКА.
КЛАССИФИКАЦИЯ ПСИХИЧЕСКИХ ЯВЛЕНИЙ
1. Понятие о психике человека
Психика возникла и формировалась как способность живых организмов активно
взаимодействовать с окружающим миром на основе нейроизиологического кодирования
жизненно значимых воздействий и способов взаимодействия с ними, как способность
адаптации организмов к среде.
В процессе эволюции психические механизмы адаптации организмов в среде
непрерывно совершенствовались и на стадии человека превратись в мощный аппарат его
сознания - знакового, понятийного моделирования действительности. Психика субъективное, сигнальное, социально обусловленное отражение действительности в
системе идеальных образов, на основе которых осуществляется активное взаимодействие
человека со средой. Психика осуществляет функцию ориентации и регуляции
деятельности, поведения человека.
Психика человека - отражательно-регуляционная деятельность, обеспечивающая
активное его взаимодействие с окружающим миром на
основе присвоения
общечеловеческого опыта.
Человеческая психика - это система субъективных образов действительности,
внутренний мир человека, имеющий свои законы становления и функционирования.
Психика обеспечивает избирательные контакты субъекта с действительностью в
зависимости от системы его потребностей и распознавания в среде того, что
38
удовлетворяет эти потребности. Психика - сигнальное отражение действительности:
внешние признаки явлений служат для человека сигналом их значения и смысла.
Психика человека приобретает особую форму - форму сознания, порождаемую
общественным, способом его существования. Однако сознание не исчерпывает всей
сущности психики. Наряду с ним у человека имеются и биологически сформированные
психические структуры (сфера его врожденно-бессознательной деятельности), и
обширная сфера прижизненно приобретенных автоматизмов (сфера подсознания).
Основные явления психики - психические процессы формирования идеальных
(психических) образов и процессы психической регуляции деятельности.
Психический образ - целостное, интегративное отражение относительно
самостоятельной, дискретной части действительности, информационная модель
действительности, используемая человеком для регуляции своей жизнедеятельности.
Психические образы идеальны, поскольку мир представлен в сознании человека
общезначимыми, идеальными формами.
Психические образы могут быть первичными (образы ощущений, восприятий) и
вторичными (образы памяти, мышления и воображения). Психические образы несут
информацию о локализации реальных объектов во внешнем пространстве, в них
представлена совокупность присущих отражаемому объекту качеств: форма, цвет,
фактура и др.
Психические образы возникают в результате не одномоментных фотографических
отражений, а их активного построения. В процессе построения образа существенную роль
играют двигательные, биомеханические процессы. Движения создают каркас образа, а
образ затем обеспечивает систему движений. Психические образы дают возможность
схематизации, концептуализации действительности.
Психические образы многомерны: они функционируют в контексте данной
деятельности (рис. 1). В психическом образе актуализируется то его предметное
содержание, которое соответствует смыслу стоящей перед субъектом задачи.
Психические образы пластичны. Как и реальные объекты, они дают возможность
совершать с ними определенные действия, осуществлять образное мышление,
"проигрывать" варианты возможного развития действительности.
Психический образ имеет большую информационную емкость: он сам по себе
может служить источником разнообразной информации.
Рис. 1. При рассмотрении вертикального ряда изображений фигура в центре интерпретируется как число 13.
При рассмотрении горизонтального ряда - как буква В." Одна и та же фигура воспринимается по-разному в
зависимости от того, в какой системе понятий она осмысливается.
Психика - субъективное отражение объективного мира. Воспринимая одну и ту же
ситуацию, люди разного уровня образования и воспитания обращают внимание на
различные ее стороны, по-разному к ней относятся. То, что мы воспринимаем,
определяется не только находящимся перед нами объектом, но и нашей психической
активностью и психической организацией, нашими знаниями и потребностями. В
психическом образе могут отсутствовать многие элементы объекта отражения. И
напротив, в образе могут быть даже те элементы, которые отсутствуют в конкретном
39
отражаемом объекте, однако должны быть у него в данной ситуации (рис. 2). ■
В практической и теоретической деятельности человек формирует обобщенные
образы информационные модели, схемы, в которые включаются свойства и отношения
объектов, имеющие первостепенное значение для его деятельности.
В регуляции поведения человека, его психических состояний существенную роль
играют и непосредственные чувственные образы. Произвольно вызывая те или иные из
них, человек способен отвлечься от текущей ситуации и руководствоваться
актуализированным образом. Сила захватившего человека психического образа столь же
велика, как и непосредственные воздействия среды. И это создает неограниченные
возможности внутренней. психической саморегуляции человека.
Рис 2. Тенденция сознания к осмыслению объекта настолько велико, что мы "видим" даже несуществующие
грани треугольников.
Итак, психическое отражение, психический образ - не зеркальное, не
фотографическое, а концептуализированное, идеально преобразованное отражение
действительности. Идеальность психического отражения необходимо понимать как
социокультурную, духовную обусловленность человеческой психики, обусловленность
чувственной
основы
психического
отражения
всеобщими
человеческими
представлениями и понятиями.
Идеальность психического" образа есть не что иное, как отображение в нем
общественно-исторического опыта человечества. Сознательно регулировать свою
деятельность - значит организовать ее не на основе непосредственных инстинктивных
побуждений, а на основе социально заданных требований и условий. Сознание
способность человека отражать мир и себя со знанием, подчинять свое поведение
человеческим понятиям и всеобщим законам.
Психика человека формируется и проявляется в его деятельности, деятельность человеческий способ овладения действительностью средством достижения сознательно
поставленных целей на основе общечеловеческого опыта. Человеческая деятельность
служит и движущей силой общественно-исторического прогресса, и средством
психического развития человека. Предметная деятельность человека, его общественноисторическая практика обеспечивают единство чувственной понятийно-теоретической
сферы его сознания.
В процессе формирования психики человека его внешние действия с
материальными объектами преобразуются в умственные действия. Благодаря способности
действовать в уме человек научился моделировать различные отношения между
объектами, предвидеть результаты своих действий. Следовательно, в содержание психики
входят и безобразные компоненты - обобщенные отношения, значения и смыслы, которые
образуют семантическое поле психики индивида.
Научная трактовка сущности психики сводится к следующим положениям:
1. Психика возникла на определенной стадии развития материи и является отражательнорегуляционным механизмом приспособительного поведения живых организмов. По мере
их эволюционного развития развивалась и их психика. В своем формировании она прошла
40
два этапа: инстинкты - индивидуальное научение.
2.
Психика человека, сознание - высший этап развития психики; ее возникновение
обусловлено трудовой деятельностью человека в условиях коллективного общения.
3. Психика человека формируется в его активной деятельности. Закономерности психики
- закономерности перехода внешнего взаимодействия с предметами в психический образ и
психического образа в регулируемое им действие.
4. Психика опосредствована деятельностью мозга, но сама по себе он: явление идеальное
- она обусловлена социокультурными факторами.
5. Психические явления имеют определенную структуру и системную организацию.
2. Классификация психических явлений
Все психические явления неразрывно связаны, но традиционно он подразделяются
на три группы:
• психические процессы;
• психические состояния;
• психические свойства личности.
Психические процессы
(Целостные акты психической деятельности,
отличающаяся отражательно-регуляционной спецификой)
-
познавательные: ощущения, восприятие, мышление, воображение, память
эмоциональные
волевые
41
Психические состояния
(текущее своеобразие психической
деятельности, психических процессов),
обусловленное содержанием (Объектом)
деятельности и его личностной
значимостью:
МОТИВАЦИОННЫЕ:
актуализироанные потребности
и их модификации:
установки, интересы, желания,
стремления, страсти
ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ:
эмоциональный тон ощущений,
эмоциональный отклик,
настроение, стресс, аффект, фрустрация
ВОЛЕВЫЕ:
инициативность,
решительность, целеустремленность,
настойчивость и др.
УРОВНИ
ОРГАНИЗОВАННОСТИ
ПСИХИЧЕСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
(ВНИМАНИЕ)
ПОГРАНИЧНЫЕ СОСТОЯНИЯ:
Психопатии, неврозы,
Акцентрации характера и др.
Психические свойства личности
(типичное для индивида своеобразие его
психической деятельности):
ТЕМПЕРАМЕНТ –
индивидуальные способности
психической деятельности
обусловленные врожденным
типом высшей нервной
деятельности, динамика
реализации психических
процессов (сангвиники, холерики,
флегматики, меланхолики)
НАПРАВЛЕННОСТЬ –
иерархия потребностей
и устойчивых мотивов поведения,
ценностных ориентаций
и установок
СПОСОБНОСТИ –
психофизиологические регуляционные
возможности
проявляющиеся в конкретных
видах деятельности
ХАРАКТЕР –
обобщенные способы поведения,
тип адаптации к среде,
поведенческий склад личности
Регуляция деятельности
Психические процессы следует рассматривать как базовые явления, а психические
состояния и свойства личности как временную и типологическую модификации
психических процессов. В своей совокупности все психические явления образуют единый
поток отражательно-регуляционной деятельности.
Дадим краткую общую характеристику этим трем группам психических явлений.
I. Психические процессы - отдельные целостные акты отражательно-регуляционной
деятельности. Каждый психический процесс имеет свой объект отражения, свою
регуляционную специфику и свои закономерности.
42
Психические процессы представляют собой исходную группу психических
явлений: на их основе формируются психические образы.
Психические процесса - активное взаимодействие субъекта с объектом отражения,
система специфических действий, направленных на его познание и взаимодействие с
ним.
Психические процессы подразделяются на: 1) познавательные (ощущение,
восприятие, мышление, воображение и память), 2) волевые и 3) эмоциональные.
Психическая деятельность человека - это совокупность познавательных, волевых и
эмоциональных процессов.
II. Психическое состояние - временное своеобразие психической деятельности,
определяемое ее содержанием и отношением человека к этому содержанию. Психическое
состояние - текущая модификация психической деятельности человека, представляющая
собой относительно устойчивую интеграцию всех психических проявлений человека при
определенном его взаимодействии с действительностью.
Психическое состояние проявляется в общем функциональном уровне психической
активности в зависимости от направленности деятельности человека в данный момент и
его личностных особенностей.
Психические состояния подразделяются на:
1) мотивационные - основанные на потребностях установки, желания, интересы, влечения,
страсти;
2)
состояния организованности сознания (проявляются в различных уровнях
внимательности, работоспособности);
3)
эмоциональные (эмоциональный тон ощущений, эмоциональный отклик на
действительность, настроение, конфликтные эмоциональные состояния - стресс, аффект,
фрустрация);
4)
волевые (состояния инициативности, целеустремленности, решительности,
настойчивости и др.; их классификация связана со структурой сложного волевого
действия).
Различаются также пограничные психические состояния личности - психопатии,
акцентуации характера, неврозы и состояния задержанности психического развития.
Феноминология внутреннего мира человека. Слободчиков В.И., Исаев Е И. Психология
человека. М., 1995. С. 36J38.
ФЕНОМЕН ВНУТРЕННЕГО МИРА ЧЕЛОВЕКА
Внутренний мир называют также субъективным, подчеркивая тем самым его
принадлежность конкретному субъекту, так как воспринимает, мыслит, переживает всегда
определенный человек.
Существует еще одно обозначение внутреннего, субъективного мира человека —
психологический мир. Все эти понятия в данном контексте являются синонимами. В
обыденной жизни для обозначения реальности внутреннего мира пользуются также
понятием «душевная жизнь человека». Душевная жизнь человека или его внутренний
(субъективный) мир— это специфическая область науки психологии.
Для осознающего себя человека наличие внутренней жизни — первичная и
самоочевидная реальность. Мысли о внешнем мире, переживание событий своей жизни,
самоощущение, внутреннее чувство выступают для человека прямым и непосредственным
доказательством его существования в мире. Например, знаменитое «Cogito erqo sum»
(«Мыслю — следовательно, существую») французского философа Р.Декарта указывает,
что мышление — единственный критерий достоверности собственного существования.
Мир явлений внутренней жизни человека чрезвычайно богат многообразен. В своем
43
сознании человек хранит образы мира, котором он живет, он имеет представление об
окружающем, онимает и объясняет природный и социальный миры. Иначе говоря,
человек имеет мировоззрение: картину мира и образ самого себя (образ Я) в этом мире.
Но образ мира у человека отличается от образа мира, созднного в естествознании и
обществоведении. И не потому, что данного индивида он несравнимо менее полон, менее
адекватен и расчленен. Человеческие образы, представления и мысли, о выражению
психолога А.Н.Леонтьева, пристрастны, они пронизаны
эмоциями,
чувствами,
переживаниями. В выражении субъективный мир человека» имеется еще один оттенок:
человеческое восприятие внешнего мира — это живое, эмоционально крашенное
восприятие, которое зависит от имеющихся у субъекта желаний, настроений, нередко
приводящих к искажению истинной картины мира. Невозможно представить себе
человека, лишенного чувств и переживаний. Наш внутренний опыт учит, что предметы, не
вызывающие эмоционального отклика в нашей душе, оставляют нас равнодушными,
воспринимаются как внешний фон.
В психиатрии описано состояние пациентов, образно названное «эмоциональной
тупостью». Оно проявляется в том, что больные не испытывают никаких желаний и
чувств. Когда больные представлены сами себе, то они бездеятельны, безразличны,
безвольны: не предпринимают по собственной инициативе никаких действий, в том числе
по удовлетворению своих органических потребностей.
Именно наличие высших чувств — стыда, раскаяния, совести, любви и т.д. —
отличает человека от животного. Интересно, что пристрастность разума человека стала
непреодолимой преградой на пути создания искусственного интеллекта, воспроизводящего мышление человека. «Умные» машины могут многое: быстро считать,
перебирать множество вариантов и находить оптимальные, реализовать сложнейшие
программы, но они не способны чувствовать и переживать.
Но разум и чувства не исчерпывают всего внутреннего мира человека. Человек
мыслит и действует ради чего-то; одно и то же событие может глубоко затронуть его
чувства, а может оставить равнодушным. Есть еще один пласт нашей душевной жизни,
который объясняет сложность человеческого поведения, — это область человеческих
желаний, стремлений, намерений, интересов, потребностей. Мы всегда чего-то хотим и к
чему-то стремимся. Потребности, интересы, идеалы составляют движущие силы человеческого поведения, активность его устремлений.
Внутренняя жизнь человека осознанна. Человек отдает себе отчет о своих мыслях,
чувствах, целях, поступках. В сознательном волевом поведении он осуществляет власть
над собой, подчиняет одни мотивы другим, ставит должное выше желаемого. В сознании
человека представлены другие люди, он сам, его место в сообществе.
Но человек сталкивается и с такими действиями, о которых он не может дать себе
ясного отчета, движущие причины которых не представлены в его самосознании.
Психологический мир человека включает в себя и бессознательные явления. К их числу
относятся влечения, автоматизмы, привычки, интуиция. Каждый из нас в той или иной
мере задумывался над действиями, побудительная причина которых нам недостаточно
ясна.
Все отмеченные выше явления составляют психологическое содержание жизни человека.
Каждый из психических процессов вносит свой вклад в богатство внутреннего мира,
определяет специфику проявлений человеческой субъективности.
Психологический мир отдельного человека уникален и неповторим. Он дан ему в
непосредственном опыте переживаний. Внутренняя жизнь есть то, что пережито
человеком, что составляет его личный, субъективный опыт. Но, может быть, психологический мир замкнут в себе, является лишь совокупностью явлений сознания, не
видимых другим? Тогда опытом чего является внутренняя жизнь человека? Откуда он
возникает? Как складывается человеческая субъективность?
44
Внутренний мир человека в житейской психологии
Пронизанность обыденной жизни человека множеством психологических связей и
отношений с другими людьми представляет собой основу для возникновения так
называемой житейской психологии. Житейскую психологию называют также донаучной,
подчеркивая тем самым, что она предшествует психологии как науке. Тем не менее обе
они существуют одновременно. Носителями житейской психологии являются конкретные
люди; каждый из нас своего рода житейский психолог. Конечно же, все люди
различаются в плане психологической зоркости и житейской мудрости. Одни весьма
проницательны, способны по едва уловимым нюансам (выражению глаз, лица, позе)
проникнуть в настроение, состояние, намерения человека. Другие не отличаются такими
способностями, менее чувствительны к внутреннему состоянию собеседника; их
психологический опыт не столь богат. Замечено, что нет жесткой зависимости между
психологической прозорливостью и возрастом человека: есть дети, хорошо
ориентирующиеся в субъективных свойствах сверстников, родителей, педагогов, и есть
взрослые, плохо понимающие внутренние состояния других людей.
Основу житейской психологии составляют совместная деятельность, общение,
реальные взаимоотношения людей. Источником житейской психологии всегда являются
те люди, с которыми мы непосредственно соприкасаемся. Необходимость согласовывать
свои действия с действиями другого, понимать не только значение слои речи, но и
контекст высказывания, «прочитывать» в поведении и внешнем облике другого его
намерения и настроения побуждает человека выделять и фиксировать многогранные
проявления внутренней жизни.
Первоначально знания житейской
психологии существуют неотрывно от
деятельности и поведения человека, конкретное психологическое знание как бы вплетено
в живую ткань действия и поступка. В последующем и способы практического действия, и
субъективные состояния получают свое отражение, начинают существовать в
человеческой речи, фиксируются в языке. В языковых значениях происходит
объективация внутреннего мира человека. В слове субъективные переживания как бы
отделяются от их носителя и становятся доступными анализу и осмыслению. С данной
особенностью житейской психологии мы сталкиваемся ежедневно. Наш язык содержит
большое количество слов, обозначающих психические факты и явления. Многие из этих
слов составляют понятийный строй научной психологии. Конечно, содержание
терминов житейской психологии и психологической науки существенно расходится. Но,
тем не менее человек, начинающий осваивать науку психологию, имеет, как
правило, свое сложившееся в жизненном опыте представление о психологии, свой образ
человека.
Содержание житейской психологии находит свое воплощение в народных обрядах,
традициях, поверьях, в устном народном творчестве, в сказках, пословицах, поговорках,
притчах, песнях и т.п.
Человек как душевная и духовная реальность
Специфической особенностью человека является наличие у него как бы двойной
жизни: внешней, непосредственно наблюдаемой, и внутренней, скрытой от посторонних
глаз. Во внутренней жизни человек мыслит, планирует, ведет внутренний диалог с самим
собой. Внутренняя жизнь человека — это особый мир: мир мыслей, переживаний,
отношений, желаний, стремлений и пр. Субъективный мир человека сложно организован,
он безграничен в пространстве и включает в себя все измерения времени: прошлое,
настоящее, будущее и даже — вечное. Только человек может заглядывать в завтрашний
день, мечтать, жить будущим, выстраивать перспективу своей жизни, сохранять в себе
прошлое и соизмерять себя с вечностью. Именно эту особенность имел в виду Ф.Ницше,
45
когда афористично говорил, что человек — это животное, способное обещать.
Человеческий субъективный мир — это мир сознания и самосознания. В сознании
человек способен познавать сущность предметного мира, понимать его и одновременно
знать о том, что он знает или не знает. Предметом сознания может стать сам человек, его
собственное поведение и внутренние переживания. Сознание здесь принимает форму
самосознания. Но предметом сознания может стать и само сознание, его схемы,
механизмы, понятия и т.п. На этом уровне сознание принимает форм рефлексивного
сознания. Но во всех этих случаях есть общая принципиальная черта — в сознании
человек как бы выходит за пределы самого себя, занимает позицию над ситуацией. Очень
точно об этом сказал М.Шелер: «Только человек — поскольку он личность — может
возвыситься над собой как живым существом и, исходя из одного центра как бы по ту
сторону пространственно-временного мира, сделать предметом своего познания все, в том
числе и себя самого».
В своем сознании человек открывает смысл своих действий, поступков, поведения,
своей жизни. Человеческая жизнь, по определению, осмысленна. Человек не может жить
вне смысла. Без субъективного смысла жизнь человека теряет свою ценность. Известный
австрийский врач и психолог В.Франкл в книге «Человек в поисках смысла» убедительно
показал, какое важное место в жизни человека занимает проблема смысла жизни и его
поиска. Он обосновал особое направление в психокоррекции — логотерапию, т.е. помощь
человеку в обретении смысла жизни.
Со смысловой сферой личности связана совесть человека. Совесть — это
внутренний судья человека, указывающий на подлинный мотив того или иного поступка
человека, его смысл. И если поступок, совершенный человеком, расходится с его нравственными принципами, с его представлением о должном, человек испытывает муки
совести. Смысл жизни, высшие ценности, нравственные чувства и переживания, совесть
есть проявления духовности человека. Духовность есть самая глубинная суть человека как
родового существа.
Представленный нами образ человека далеко не полон. Но и в своем неполном
образе он предстает перед нами разноликим: как существо природное, телесное, как
социальный индивид, как участник культурной жизни общества, как субъект творческой и
сознательной деятельности.
Реально же мы всегда имеем дело с конкретным живым человеком и на житейском
уровне соединяем его различные проявления в целостное представление, строим свое
мнение о нем.
Истоки проблемы целостного и частичного описания психологии человека лежат в
практике работы с человеком. В реальности межличностных отношений человек
предстает как целое, как уникальный живой субъект, во всем многообразии своих
индивидуально-неповторимых проявлений и свойств. Целостность человеческой практики
предполагает целостность познания человека.
Для психологического понимания человека указанное обстоятельство имеет
особый смысл. Субъективную реальность человека совсем не случайно обозначают как
его внутренний мир. Это действительно сложно организованный, согласованный внутри
себя, развивающийся цельный мир. И если, к примеру, педагог строит свои действия и
отношения с конкретным учеником на основе выделения лишь отдельных сторон его
субъективности, то тем самым он вступает с ним в обезличенно-формальные,
утилитарно-прагматические отношения. Продуктивная деятельность педагога нуждается в
опоре на целостное представление о психологии человека.
Как возможна педагогическая практика, удерживающая целостность ребенка?
Возможно ли целостное познание человека в науке и культуре?
Христианская антропология
46
Христианская антропология есть учение о целостном человеке, его происхождении
и его назначении в мире и вечности. Источниками знаний и утверждений христианской
антропологии шляются тексты Священного писания, опыт веры христианских
подвижников, учение Отцов Церкви, работы богословов. Особенностью религиозного
учения о человеке является то, что оно не строится по канонам рационалистического
знания — главное место в нем занимает вера.
Христианская антропология есть учение об отношениях Бога л человека: в диалог с
Богом человек вступает как живая, уникальная личность со своими молитвами, мольбами,
переживаниями, всем своим существом. Христианская антропология — это живой рассказ
об истории отношений Бога с людьми; она избегает отвлеченных рассуждений,
идеализации. В этом ее принципиальное отличие от научно-философской антропологии.
«...Живое конкретное существо, вот этот человек, — писал Н.А. Бердяев, — выше по
своей ценности, чем отвлеченная идея добра, общего блага, бесконечного прогресса и пр.
Это и есть христианское отношение к человеку».
По представлениям христиан человек был создан Богом в последний день творения
мира — он есть венец творения. Бог создал человека по образу и подобию Своему. При
этом образ Божий человеку дан, подобие же задано. Христианская антропология
разграничивает в человеке естественную (биологическую) и сверхъестественную
(теологическую) сферы.
Особый интерес с точки зрения психологии представляет учение христианской
антропологии о сущности человека. Человек трехсоставен и состоит из тела, души и духа.
Ап.Павел говорит: «... Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча
обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит
помышления и намерения сердечные» (Евр. 4; 12). Своею телесной жизнью человек ничем
не отличается от других живых существ; состоит она в удовлетворении потребностей
тела. Потребности тела многообразны, но в общем все они сводятся к удовлетворению
двух основных инстинктов: самосохранения и продолжения рода. Для общения с внешним
миром тело человека наделено пятью органами чувств: зрением, слухом, обонянием,
вкусом, осязанием. Человеческое тело оживляется душой.
Душа есть жизненная сила человека. Душа есть и у животных, но она у них была
произведена одновременно с телом. У человека же, после создания его тела, Бог «вдунул в
лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою» (Быт. 2; 7). Это «дыхание жизни»
и есть высшее начало в человеке, т.е. его дух. Хотя душа человеческая во многом сходна с
душою животных, но в высшей своей части она несравненно превосходит душу животных, именно благодаря ее сочетанию с духом, который от Бога. Душа человека
является как бы связующим звеном между телом и духом, представляя собой как бы мост
от тела к духу.
Душевные явления разделяются на три разряда: мысли, чувства и желания.
Органом, с помощью которого душа производит свою мыслительную работу, является
мозг. Центральным органом чувства принято считать сердце; оно же рассматривается как
некий центр жизни человека. Желаниями человека руководит воля, которая не имеет
своего органа в теле. Душа и тело тесно связаны между собой. Тело с помощью органов
чувств дает те или иные впечатления душе, а душа в зависимости от этого управляет
телом. Жизнь душевная состоит в удовлетворении потребностей ума, чувства и воли:
душа хочет приобретать знания и испытывать те или иные чувства.
Жизнь человеческая не исчерпывается удовлетворением потребностей тела и души.
Над телом и душой стоит дух. Дух выступает в роли судьи души и тела и дает всему
оценку с особой, высшей точки зрения. Согласно христианской антропологии, дух
проявляется в трех видах: страх Божий, совесть и жажда Бога.
Страх Божий — это благоговейный трепет перед величием Божьим и Его
совершенством, неразрывно связанный с верою в истину бытия Божия, в
действительность существования Бога. Совесть указывает человеку — живет он в Боге
47
или в безбожии. Больная совесть понуждает человека искать встречи с Богом, и в момент
встречи получать утешение, а в момент богооставленности испытывать угрызения
совести. Бессовестный человек — это человек, отчужденный от Бога. Жажда Бога — это
стремление искать Бога, проявляющееся в человеческой неудовлетворенности земным,
преходящим, в стремлении духа к чему-то высшему, идеальному, к Богу- Проявления
духа в человеке, согласно христианскому вероучению, должны быть руководящим
началом в жизни каждого человека. Жить в общении с Богом, жить по воле Божьей и
пребывать в любви Божьей — значит исполнять свое человеческое назначение на земле.
Христианская антропология представляет собой развернутое учение о человеке и
одновременно — конкретную практику его жизни, в соответствии с законом Божиим и
заповедями блаженства. Мы ограничились изложением общих представлений о человеке в
христианстве и вовсе не касались учений о человеке в других мировых религиях.
Что такое субъективное? Спиркин А.Г. Сознание и самосознание. - М., 1972. - С.
70-73.
Образ предмета — это идеальная форма бытия предмета в голове человека.
Возьмем простейший пример. При виде дерева в человеческом мозгу не появляется его
физического отпечатка. Переживаемый образ дерева есть нечто идеальное; он несводим
и.н к самому дереву, находящемуся вне наблюдающего его человека, ни к тем
физиологическим процессам, которые совершаются в мозгу и лежат в основе этого образа.
Можно ли объективные физиологические процессы, направленные на продуцирование
субъективных образов, считать самими образами? Разумеется, нет. Они не являются сами
по себе идеальными копиями отображаемого объекта. Физиологические процессы — это
материальные носители субъективного образа.
ЧТО ТАКОЕ СУБЪЕКТИВНОЕ
Субъективное — значит принадлежащее субъекту, человеку или социальной
группе любой степени общности. Поскольку образ субъективен (принадлежит субъекту),
он неизбежно песет па себе печать отдельной личности или социальной группы, отражает
своеобразие ее жизненного опыта, интересов, установок, социальных и классовых
позиций. Образ не существует и не может существовать вис конкретно-исторической
личности со всеми ее индивидуальными особенностями. Он зависит от развития нервной
системы и мозга, от состояния организма в целом, от богатства или бедности
практического опыта людей, от уровня исторического развития знаний человечества.
Говоря об объективности содержания наших ощущений и восприятий, мы имеем в
виду тот факт, что это содержание более или менее верно отражает предмет. Но мысль об
объекте никогда не исчерпывает всего богатства его свойств и отношений с другими
объектами; оригинал богаче своей копии. Когда же говорится о субъективности образа, то
имеется в виду прежде всего не только искажение действительности, по и то, что этот
образ есть нечто идеальное. Понятно, что мысль о предмете и предмет мысли не одно и то
же. Мыслимая вещь — это образ, а реальная вещь — это ее прообраз.
Образы вещей могут быть чувственными, наглядными, визуально сходными со
своим оригиналом, но могут быть и понятийными, так что сходство носит уже не
внешний, а внутренний характер — по содержанию, по типу связи компонентов.
Субъективность означает также неполноту отражения: образ отражает свойства
вещей лишь с большей или меньшей степенью приближения. Воспринимаемое никогда не
воспринимается полностью. Всегда имеет место различение и отбор.
Наконец, понятие субъективности может иметь и отрицательный смысл —
пристрастие, тенденциозность, утрированность, привнесение субъектом в образ чего-то от
себя, произвольное примысливалие, ведущее к искажению реальной картины объекта: в
48
том, что мы видим и слышим, как бы заключены и наши личные интересы. Восприятие
события есть не только реакция на ситуацию как таковую, но и на собственную
интерпретацию этой ситуации. Примерами патологической субъективности, болезненно
пристрастного мышления являются бредовое искажение действительности, а также
иллюзии и галлюцинации. И содержание своего ощущения человек может привносить
субъективное предрасположение. Примером может служить художественное творчество.
Один и тот же ландшафт у разных художников, даже если его передать как можно точнее
на полотне, все-таки будет отличаться один от другого не только в силу более или менее
развитого умения художников писать картины, но главным образом вследствие
различного видения.
Абсолютизация специфики сознания как субъективного образа порождает
тенденцию противопоставлять идеальное и материальное и доводить это противопоставление до полного раскола мира на две субстанции. Противоположность материн
сознанию, по Ленину, имеет абсолютное значение только в пределах основного
гносеологического вопроса о том, что признать первичным и что — вторичным. «За этими
пределами оперировать с противоположностью материи и духа, физического и
психического, как с абсолютной противоположностью, было бы громадной ошибкой».
Дело в том, что идеальное — не субстанция, а функция определенным образом
организованной материи. Мысль — не сверхъестественное начало, а естественное
свойство высокоорганизованной материи, функция мозга. Мир явлений сознания есть
нечто идеальное, а «идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в
человеческую голову и преобразованное в ней». Пересаживание разумеется, не означает
перемещения материального состава самих вещей в вещество мозга. Этот процесс характеризует лишь факт отражения объекта субъектом, при этом активное отражение,
предполагающее творческую переработку, преобразование внешних впечатлений и
построение определенного замысла, цели, направляющей чувственно-предметную
деятельность. Маркс характеризует идеальное как внутренний образ, как цель. К сфере
сознания относятся не только непосредственно данным субъектом переживаемые, но и
объективированные идеальные явления — зафиксированные в речи представления,
мысли, чувства, а также произведения музыкального, изобразительного искусства — словом, весь мир культуры, взятый со стороны его идеального содержания.
Мысли, объективированные в системе речевых знаков, символики, приобретают но
отношению к личности относительно самостоятельный характер и циркулируют как бы
над личностными формами сознания в виде духовной культуры. Реальным местом
пребывания мыслей является голова, хотя они, образно говоря, как птицы, постоянно
осуществляют полеты в воздухе социального взаимодействия людей. Мозг разрушается, а
выработанные им мысли порой остаются жить в веках. Но все эти мысли, идеи, чувства,
волеизъявления имеют лишь относительно идеальный характер: они идеальны лишь в
отношении с расшифровывающим их смысл субъектом. Сами по себе знаки не несут
идеального содержании, а вызывают его в сознании человека, если ему известен «ключ» к
их расшифровке.
Объективный, надличностный способ существования духовной культуры
человечества и его могучее влияние на разум и чувства людей служил камнем
преткновения для идеализма, прежде всего платоновско-гегелевскога типа. Именно при
решении этой вековой проблемы объективного бытия субъективного мира вырастали
трудности в осмыслении природы идеального, приводившие порой к его абсолютизации, а
затем к объективному идеализму. Надличностный, объективный способ существования
духовного мира, форм общественного сознания — это исторически и онтогенетически
производный способ существования. Прежде чем стать надличностным, идеальное
возникает в мозгу индивида как субъективный образ реальных вещей.
Определяя идеальное как субъективный образ объективной реальности, обычно
подчеркивают, что идеальное есть не индивидуально-психологическое и тем более не
49
физиологическое явление, а продукт и форма общественно-исторического духовного
производства. В этой характеристике идеального верное сочетается с ошибочным. Нельзя
противопоставлять общественно-историческое и индивидуально-психологическое,
поскольку последнее является индивидуальной формой выражения общественноисторического. Психика индивида в той мере, в какой она является отражением мира,
идеальна.
Думается, что неточно определять идеальное как просто субъективный образ.
Идеальное — это лишь одно из свойств образа, отражения, а не сам образ, не само
отражение. Идеальное и образ — не синонимы. Они относятся друг к другу как свойство и
его носитель, хотя не в строгом словоупотреблении и могут выступать синонимично.
Кроме идеальности образ обладает и другими свойствами, такими, например, как
адекватность, полнота воспроизведения, жизненная регулятивная функция и т. п.
Психология человека явленная в языке мимики, жестов и поз. Сухарев В. Этика и
психология делового человека. - М., 1997 С. 17-42.
Язык тела является отражением самого естества человека. По этой причине" он не может лгать.
Изменить или фальсифицировать этот язык на длительное время человеку труднее, чем даже изменить свое
мировоззрение.
Мимический портрет человека
Внутренний мир человека отражается в его поведении и мимике. Этот мир можно
осмыслить и интегрировать, выразив словами. Но при этом обязательно присутствует
эмоциональный фактор. Отражением внутреннего состояния человека является его
деятельность — синтез разума и эмоций. Противоборство между чувствами и разумом,
между мозгом и сердцем постоянно отражаются на лице человека в форме мимических
реакций.
Понятие «мимика» может восприниматься как выражение лица в его движениях, в
динамике. При всех различиях мимики, меняющейся в соответствии с эмоциональными
воздействиями и физическими испытаниями, лицо остается зеркалом общего состояния
человека, барометром его бытия. В мимике лица проявляется связь между духовной
жизнью человека и его чувственной сферой. Это есть «немая речь» лица.
Заслуживает внимания утверждение о том, что больше всего следует доверять тому
выражению мимики лица человека, которое наблюдается в первые минуты встречи с ним.
Более того, доверять нужно первому взгляду, особенно брошенному украдкой, ибо он
позволяет увидеть человека, находящегося как бы наедине с самим собой.
Изучение характеров и психологии поведения людей требует целенаправленной и
объективной наблюдательности. На лице нередко удается уловить абсолютно бесспорные
переходы, от нормальных проявлений к явно патологическим, при этом чем
экспрессивнее и непреднамереннее движения, тем в большей степени они выражают
характер, темперамент, физическое и психологическое состояние, иначе говоря, создают
пространственно-временной облик личности.
Не одни только отрицательные эмоции оставляют на лице свои следы. На
выражение лица влияют также положительные переживания, олицетворяющие глубокие
чувства любви, радость творческих свершений, триумф заслуженных побед. Человек и его
мимика формируются сопряженно. Вот почему по лицу можно судить о моральнонравственном состоянии личности, о ее интеллигентности. По лицу в определенной мере
можно судить о состоянии здоровья человека. Изменения рисунка морщин на лице,
возникшие вследствие различных заболеваний, часто придают мимике настолько
специфический характер, что играют роль важных диагностических признаков.
Различают мимику верхней и нижней части лица. В верхней части лица
50
доминирующую роль играют глазная и лобная мимика, в нижней — ротовая мимика.
Глазная мимика включает не только непосредственно глазные яблоки, но и веки,
ресницы, брови. Функциональный резерв мимики здесь очень велик: от выражения
сильной воли до растерянности и огорчения. Но, пожалуй, рельефнее всего бывает
выражена мимика внимания. По глазам оценивается степень эмоциональной
настроенности, уровень понимания происходящего. Опущенные вниз наружные углы глаз
и концы бровей выражают грусть, поднятые вверх — придают лицу выражение радости.
Сосредоточенность, воля безошибочно узнаются у человека, взор которого фиксирован,
мышцы лица напряжены, брови сдвинуты к переносице.
Если брови приподняты и сближены, а поперечные морщины на лбу,
соединившись с продольными в форме греческой буквы омеги, сигнализируют о мучительной попытке сосредоточиться, то однозначно можно говорить о выражении скорби.
Такой рисунок морщин типичен для лица меланхоликов.
По движению глаз можно прочесть горе, удовольствие, ярость, симпатию,
принуждение. Движения глаз участвуют в поддержании контакта с собеседником. По
характеру взора можно судить о намерениях собеседника, об этапах разговора, об уровне
отношений. Глазами можно выразить одобрение, согласие, запрет,
разрешение,
поощрение.
При анализе выражения глаз учитываются их величина, направление взора,
состояние век, складок вокруг глаз, положение бровей. В спокойной обстановке
приподнятые брови, горизонтальные морщины на лбу придают лицу удивленное
выражение. Женщины, выщипывающие брови с целью изменения их формы, но
оставляющие нетронутыми медиальные их концы, следуя моде, не предполагают, что
придают лицу выражение концентрированного внимания, любознательности, интереса к
собеседнику. Ведь при удивлении также образуется подобная линия бровей. Сведение
бровей указывает на погруженность в размышления, в решение сложной задачи.
Пристальное внимание и полное понимание происходящего немыслимы без фиксированного сосредоточенного взгляда. Наоборот, блуждающий взор отмечается у людей,
которых не интересует суть дела. Такой взгляд свидетельствует также о нетерпении,
равнодушии, разочаровании.
Неспособность сосредоточить взгляд на чем-то конкретном («бегающие глаза»),
даже в ответ на призыв к вниманию, говорит об эмоциональной неуравновешенности,
неподготовленности
к
последовательному,
логическому
мышлению.
Очень
темпераментных людей с холерическим характером отличает живой взгляд, гармонически
сочетающийся с игрой мимических мышц. У сильно уставших людей взгляд тяжелый,
вялый, подчас бессмысленный: он то обращен вдаль, то вниз; брови сведены; на лбу
образуются вертикальные складки.
Для точного суждения об эмоциональном состоянии человека необходимо
принимать во внимание все компоненты мимики. Так, при сильном возбуждении
напряженные веки, расширенные зрачки сочетаются с растяжением крыльев носа и
сжатием челюстей. Однако дальнейшая чрезмерная концентрация внимания может
сопровождаться раскрытием рта. Человек как бы прислушивается к чему-то: в этом случае
его больше устраивает дыхание через рот.
У человека не все черты лица правильные. Так, люди с большими выпуклыми
глазами испытывают трудности, когда им приходится концентрировать внимание на
близко расположенных предметах. Замечено, что в подавляющем большинстве случаев
глаза такого типа встречаются у лиц со строго вертикальным лбом.
Направление взора зависит от сокращения мышц глазного яблока. При сокращении
верхней прямой мышцы глаза на лице можно прочесть выражение гордости, удивления,
благочестивого смирения. Выражение чувства стыда, печали, угнетения обусловлено
сокращением нижней прямой мышцы глаза. При этом глазные яблоки поварачиваются
книзу. При сокращении наружной прямой мышцы глаза на лице появляется мимика
51
презрения: взор отводится в сторону. Сокращение медиальной прямой мышцы глаза
способствует выражению вожделения.
При общении людей взгляд нередко отражает субординацию, социальные
(классовые, служебные, национальные) коллизии и возрастные неравенства. Так, люди,
занимающие зависимое положение, часто прячут свой взгляд. Психологическая
неуравновешенность порождает неустойчивость взгляда. Причина неустойчивости
взгляда в данном случае не являемся следствием функциональных расстройств нервной
системы.
В композиции лица человека присутствует принцип взаимозависимости
«архитектурных блоков». К примеру, большие глаза сочетаются с уменьшением высоты
лба, с неизбежным сужением переносицы, с более диффузной радиальностью мышц,
расположенных в направлении сверху к верхней губе и углам рта.
Мимика — это интегральный процесс. Эмоциональное состояние человека не
может получить отражение только в какой-либо одной зоне лица. Если на лице появляется
естественная улыбка, то состояние удовлетворения, радости, восторга одновременно
отражается на всех чертах лица.
Существует различие в выражении глаз у мужчины и женщины: способность
смотреть в глаза собеседника у мужчин выражена меньше, чем у женщин. Последние при
аналогичных обстоятельствах способны дольше не отводить глаза от собеседника.
Следует учитывать этнические и национальные особенности мимики глаз,
играющие роль в процессе общения. Пристальное разглядывание незнакомого человека
считается у многих народов неприличным. Существуют даже запреты на откровенное
рассматривание человека. Например, в Кении бытует обычай, требующий, чтобы зять и
теща разговаривали, только находясь спиной друг к другу.
В нижней части лица рот занимает главное место в мимический выразительности.
Он является общепризнанным экспрессивным центром лица. С его конфигурацией,
положением челюстей, напряжением губ связаны многие выражения чувств и характера.
При распознавании различных экспрессии лица нужно прежде всего обращать
внимание на состояние тонуса мышц рта. Считается, что люди с плотно сомкнутыми
губами, с поднятой кверху нижней губой обязательно обладают волевым характером,
такими его чертами, как настойчивость, решительность, смелость.
Ослабление тонуса жевательных мышц сопровождается отвисанием нижней
челюсти, непроизвольным открытием рта. Такой признак характерен для людей с
нарушенной психикой. Азартная увлеченность каким-либо зрелищем у некоторых людей
ведет к торможению волевых импульсов, происходит расслабление мышц, полуоткрытие
рта. У страдающих алкоголизмом такой признак закрепляется в большинстве случаев.
По выражению ротового ансамбля можно судить о некоторых оттенках мимики,
носящих в известной степени нейтральный характер. Это мимика ожидания, принятия
решения, служебная мимика, при которой еще не обозначились ни удовольствие, ни
печаль. Искривление губ в мимике презрения или брезгливости сочетается с расширением
ноздрей и сморщиванием кожи носа. Мимика удовольствия сопровождается поднятием
углов рта, улыбкой, напряжением круговых мышц глаз, округлением век, расширением
ноздрей, блеском глаз. В мимике страдания выражение глаз сочетается с искривлением
губ, приоткрытием рта, дрожанием нижней челюсти.
В выражении печали средствами мимики различают несколько ступеней.
Грусть сопровождается снижением тонуса мышц лица, рассеянным взором. Губы
сомкнуты, углы рта умеренно опущены.
Горе усиливает описанную картину. Зубы стиснуты, взор опущен, брови сведены,
резко выделяется носощечная складка. Подбородок напряжен.
При плаче верхняя губа приподнимается, жевательные мышцы расслаблены, в
результате чего отвисает нижняя челюсть. Глаза зажмуриваются, и секретируется избыток
слез. Длительно протекающий выдох время от времени прерывается глубоким вдохом в
52
виде всхлипывания.
С хронической физической болью сочетается эмоция страха. Верхнее веко поднято,
нос заострен, мимика ротового ансамбля заторможена, кожа лица бледная. Человек как бы
прислушивается к тому, что происходит в его организме.
Мимический статус человека не является твердо закрепленным. Он способен
меняться под влиянием воспитания, физиологических дефектов, в результате тренировки.
На него накладывают отпечаток этнические нормы. Например, одним народам
свойственна открытая улыбка, другим — скрытая. Исключение составляют экспрессии,
вызываемые глубокими переживаниями, такими, как боль, печаль, радость, гнев,
свойственные всем людям и происходящие по законам природы в результате мобилизации
одних и тех же механизмов.
Хорошо изучено лицо слепых с характерной сглаженной лобной мимикой. Для них
типично напряженное положение головы, поворот ее в сторону источников звука. У
страдающих близорукостью обычно имеет место растерянное выражение лица и неуверенный взгляд. Довольно часто отмечается изменение положения головы при дефектах
зрения: голова может быть приподнята, вытянута вперед, склонена вбок, несколько
опущена.
Глухота придает лицу выражение, настороженности и напряженности привыслушивании собеседника и наблюдении за движениями его губ. Врожденная немота
принуждает прибегать к языку мимики и жестов. Голова этих людей может автоматически
поворачиваться в сторону привлекательных запахов или необычных предметов.
Не только физиологические дефекты, род занятий, но и психические нагрузки,
стрессы способствуют образованию особых черт на лице: борозды и морщины —
свидетельства перенесенных страданий, гладкая кожа сохраняется у людей, проживших
счастливую и спокойную жизнь.
Чтение мимики лица и ответное выражение своих чувств мимикой — важнейший
аспект контакта людей при общении. Мы внимательно следим за реакциями собеседника,
как за своеобразными маяками в стихии трудного разговора. Здесь часто важнее почувствовать, чем понять.
Нередко по лицу человека мы узнаем больше, чем из его слов: он говорит одно, а
его мимика и весь рисунок поведения свидетельствуют о том, что он не верит своим
словам. По этой причине наиболее ответственные деловые контакты, в особенности при
недостаточном личном знакомстве партнеров, как правило, осуществляют при
непосредственных встречах, а не по телефону. Своевременная улыбка, тон беседы,
мимика и жесты, выражение уверенности в себе, расположенности к общению — все это
способствует установлению тесных деловых контактов.
Обычно эмоции ассоциируются с мимикой следующим образом. При выражении
удивления брови подняты, глаза расширены, кончики губ опущены вниз, рот приоткрыт.
В случае страха брови приподняты и сведены над переносицей. В гневе брови опущены,
морщины на лбу изогнуты, глаза прищурены, губы сомкнуты, зубы сжаты. При выражении отвращения брови опущены, нос сморщен, нижняя губа выпячена или приподнята
и сомкнута с верхней. При печали брови сведены, глаза потухшие, часто уголки губ слегка
опущены. Признак счастья— глаза спокойные, уголки губ приподняты и отведены назад.
Легче всего распознаются положительные эмоции — радость, любовь, восхищение,
удивление. Труднее распознать отрицательные эмоции — печаль, гнев,
раздражение, отвращение. Левая сторона лица гораздо чаще выдает эмоции человека.
Положительные эмоции отражаются более или менее равномерно на обеих сторонах лица,
а отрицательные — ярче видны на левой половине.
Улыбка чаще выражает дружелюбие, потребность в одобрении, открытость
общению. Однако нередко она может отражать совсем иные мотивы, и нужно быть
осторожным в ее истолковании. Так, чрезмерная улыбчивость способна служить
53
проявлением болезненной потребности в одобрении или угодничества перед начальством,
а то и вовсе ничего не выражать — быть своеобразной вежливой маской, надетой на
лицо человека.
Смех бывает радостным, веселым, беззаботным, ненавидящим, издевательским,
злорадным, ядовитым, вымученным, искусственным, горьким и сладким. Смех с упором
на «а» (ха-ха) является открытым, идущим от сердца, облегчающим, полным согласия с
окружающим миром. Смех с упором на «е» (хе-хе) — не слишком приятный,
напоминающий что-то блеющее, вызывающее, дерзкое, завистливое. Чем более
открыта гласная, тем больше злорадства, хамства, презрения. Смех с упором на
«и» (xu-xu) отражает скрытность,
хитрость,
смесь иронии
и
злорадства.
Типичен для молодых девушек. Смех с упором на «о» (хо-хо) является хвастливоугрожающим, с некоторым протестом, сомнением. В основе — издевательский и
протестующий.
Смех
с
упором
на
«у»
(ху-ху) больше похож не на
настоящий смех, а на скрытый страх, боязливость. Характерен для людей с предрассудками.
Смущенная улыбка обычно внезапно появляется и так же внезапно исчезает,
граничит с гримасой. Хорошо видна у многих людей при выражении соболезнования.
Кривая улыбка — с одной стороны улыбка, с другой — опущенный уголок рта —
характеризует внутреннее противоречие: сдержанность, сознательно скрываемую за ее
деланной веселостью. Можно наблюдать, например, когда начальство рассказывает
анекдот, над которым подчиненные по службе должны смеяться.
Беззвучное примитивное оскаливание зубов характерно для людей, у которых
примитивные побуждения стоят намного выше разумного мышления и воли. Наблюдается
при злорадстве как реакции на несчастье других.
Сладкая улыбка типична для ханжей, сентиментальных людей, а также для
льстецов.
Сухарев В. А.
«Бесстыжие глаза» и «блуждающий взгляд»
С помощью глаз передаются самые точные и открытые сигналы из всех видов
человеческой коммуникации. Если искушенные собеседники в состоянии сдерживать
эмоции с помощью жестов и движений, то контролировать реакции своих зрачков уже
мало кто способен. Они непроизвольно расширяются и сужаются и тем самым
честнейшим образом передают информацию о вашей реакции на услышанное. Когда
человек радостно возбужден, его зрачки увеличиваются в четыре раза по сравнению с их
нормальным* состоянием. Наоборот, когда он сердится или у него мрачное настроение,
зрачки сужаются. Поэтому, когда вы разговариваете со своим партнером или клиентом,
необходимо научиться смотреть на его зрачки. Этим приемом пользуются опытные
бизнесмены и предприниматели. К примеру, китайские и турецкие купцы назначают цену
товара, ориентируясь на зрачки покупателя: если тот удовлетворен ценой и получает
желаемое, зрачки его глаз расширяются.
Взгляд не только безошибочно выражает состояние и внутреннюю сущность
человека, но и оказывает мощное психологическое воздействие на собеседника.
Бессловесный «язык» взгляда так же индивидуален, как и сам человек, и так же
переменчив. Взгляд может нас взволновать, захватить, восхитить, приковать, но с другой
стороны — оттолкнуть, разочаровать, ввести в угнетенное состояние. По глазам в
известной мере можно распознать состояние души человека. Не случайно говорят о
мягких, нежных или твердых, проницательных, жалящих глазах; о глазах пустых,
отсутствующих, тупых, сверкающих, радостных и возбужденных, гневных или грустных,
страдающих, смеющихся или плачущих.
54
До сих пор не находит полного объяснения вопрос о том, как же достигается столь
широкое разнообразие взгляда и его переменчивость при едином анатомическом строении
глазных яблок человека и окружающих тканей. Физиологический взгляд — это, по сути,
комплекс, включающий состояние зрачков глаз (суженность или расширенность), цвет
глаз, блеск роговицы, положение бровей, век, лба, а также длительность самого взора и
его направленность. Держать под контролем весь этот комплекс психофизиологических
реакций и управлять им удается далеко не каждому. Можно сказать, что управление и
владение взглядом — это своего рода искусство. Не случайно западные имиджмейкеры
придают огромное значение постановке взгляда.
При деловом разговоре рекомендуется направлять взгляд на воображаемый
треугольник на лбу вашего собеседника. В таком случае последний будет чувствовать, что
вы настроены оптимистично, правда, при условии, что ваш взгляд не будет опускаться
ниже его глаз. Таким образом вы можете контролировать ход беседы при помощи глаз.
Ниже приводится одна из классификаций видов взглядов и их связь с
особенностями личности человека.
Прямой взгляд чаще всего свидетельствует о заинтересованности человека и
уважительном отношении к собеседнику. Он говорит о том, что собеседники общаются
как бы на равном уровне, признавая себя равноправными партнерами, которым нечего
утаивать друг от друга. Это часто наблюдается при обсуждении чистого знания, которое
не нуждается в скрытности. Прямой заинтересованный взгляд нередко служит главным
визуальным оружием политического деятеля высокого уровня. Кроме того, такой взгляд
сигнализирует об уверенности в себе и прямом характере. Такое понятие, как «бесстыжие
глаза», подразумевает, что человек, произнося явную ложь, не отводит взгляда. Если
повнимательнее присмотреться к «бесстыжим глазам», то можно обнаружить, что взгляд
концентрируется не на глазах собеседника, а чуть выше, в области переносицы или
левой брови.
Взгляд прищуренным глазом служит для недоверчивого контроля, причем его
подоплека может скрываться в тайных негативных намерениях, коварстве или угрозе.
Прищуривая глаза, часто хотят выяснить намерения других и в то же время скрыть свои
собственные. Этот взгляд производит неприятное, холодное впечатление.
Блуждающий взгляд, в отличие от фиксированного взгляда, который выражает
непосредственный конкретный интерес, констатирует либо интерес ко всему сразу, либо
его отсутствие. Очень часто блуждающие глаза говорят о неуверенности из-за
боязливости, слишком большой скромности или робости, о постоянной внутренней
готовности быть наказанным за что-либо. Типичен при знакомстве, когда твердый взгляд
одного никак не может поймать взгляд другого.
Взгляд усиленно раскрытых глаз обычно используют, чтобы вызвать доверие к
себе. Нередко его можно прочесть на лицах продавцов и коммивояжеров, пытающихся
всучить покупателю некачественный товар.
Косой взгляд обычно служит для тайного наблюдения за своим окружением и
вызван в первую очередь неуверенностью в себе на людях. Такой взгляд характерен как
для молоденькой девушки, впервые пришедшей на дискотеку в чересчур открытом платье,
так и для кинозвезды, преследуемой беззастенчивыми фотокорреспондентами.' Взгляд
сбоку, углами глаз, часто расценивается как недоверие, скепсис. Такой взгляд может быть
следствием некоторых ревматических заболеваний мышц век или же глухоты, при
которой ухо поворачивается к партнеру, а взгляд, естественно, оказывается боковым.
Взгляд «глаза в глаза» следует считать серьезным душевным испытанием. Такой
взгляд можно наблюдать у влюбленных и детей. В сфере эротики он выражает
символическое овладение и пылкую отдачу и приводит к рефлекторному расширению
зрачков, когда взгляды как бы погружаются друг в друга.
В случае прикрытых, «занавешенных» глаз,
когда веко более или менее расслабленно свисает вниз и закрывает верхнюю часть глаза,
55
окружающее касается человека лишь отчасти. Такие глаза встречаются при сильном
утомлении, вплоть до истощения, при явной скуке, при полной отрешенности в момент
близости с сексуальным партнером, при душевной инертности и тупости. Полное
раскрытие глаза оказывается невозможным также при параличе мышцы — открывателя
века.
Если взгляд направлен в бесконечность «сквозь» глаза партнера, то это может
выводить из равновесия собеседника: вызывающее невнимание партнера, сквозь которого
смотрят, как сквозь воздух, обычно рассматривается как подчеркнутое неуважение. В
таких случаях возможны агрессивные реакции со стороны партнера.
Взгляд глаз, направленный в пространство, говорит о том, что перед вами
задумчивый, погруженный в мир собственных интересов человек. Иногда этот взгляд
также используют и в тех случаях, когда кому-то хотят показать, что он для вас — пустое
место.
Знаменитый итальянский антрополог и криминалист Чезаре Ломброзо ошибочно- считал
взгляд исподлобья присущим в основном преступникам и дегенератам. На самом деле это
— одна из наиболее древних и простых мимических реакций. Он одинаково доступен
многим людям в соответствующей обстановке.
Взгляд сверху вниз при откинутой назад голове означает высокомерие, презрение,
чувство превосходства. Он может быть обусловлен и разницей в росте собеседников.
Взгляд в пол выражает страх и желание прервать контакт.
Настойчивый, назойливый взгляд вызывает у людей чувство протеста,
рассматривается как вторжение в сферу личных переживаний. Даже слишком
пристальный взгляд многими воспринимается как признак враждебности.
Как читать человека по языку жестов и поз
Язык жестов и телесных движений обладает не меньшей информативностью для
наблюдательного человека, чем мимика.
Известна целая группа жестов, которые характеризуют положительное, открытое,
доверительное отношение к партнеру. Другая группа жестов, напротив, относится к
отрицательным, скрытным, конфронтационным формам. Так, тесно переплетенные между
собою пальцы рук представляют типичный жест подозрения или недоверия. Те, кто в
такой позе пытается уверить окружающих в своей искренности, обычно не имеют успеха.
Они слишком напряжены, и общение с ними затруднительно. Чтобы наступило
расслабление, достаточно при разговоре наклониться к такому собеседнику. Если
вышестоящий по службе садится с подчиненным и склоняется к нему, руки у последнего
сразу же расцепляются.
В случае неуверенности, внутреннего конфликта или опасения большие пальцы
переплетенных рук нервно потирают друг друга. В других случаях люди начинают грызть
конец авторучки или карандаша, пощипывать мякоть своих рук, трогать спинку стула
перед тем, как сесть на него.
Для женщин типичный жест усиления своей уверенности — медленное, изящное
поднимание руки к шее; если надеты бусы, то рука притрагивается к ним, как бы
проверяя, на месте ли они. Этот жест можно наблюдать, когда женщина говорит или слышит что-то, ставящее ее в неприятное положение.
К жестам, передающим тревожность и беспокойство, относится покашливание с
целью прочищения горла. Некоторые делают это так часто, что оно становится
привычкой. Многие из них — нервные люди.
Вопреки распространенному мнению курильщики не закуривают сигарету в минуты
наивысшего напряжения, а гасят ее или оставляют догорать, не погасив. Лишь когда
напряжение спадет, они зажигают сигарету.
Человек, доверяющий вам, расстегнет, а то и снимет в вашем присутствии пиджак.
56
Не случайно гораздо больше взаимного согласия наблюдается среди людей в
расстегнутых пиджаках, нежели в застегнутых на все пуговицы. Многие, в придачу, любят
сидеть, скрестив руки на груди, что является конфронтационной, защитной позой.
Замечено, что в случае благожелательного разрешения деловых вопросов люди
бессознательно разжимают руки и расстегивают пиджаки. Конфронтационная поза со
скрещенными на груди руками очень заразительна. Достаточно принять ее одному из
участников переговоров, как его примеру последуют и другие.
Если вы хотите узнать, занял ли ваш собеседник защитную позицию или просто
уютно расположился в кресле, скрестив руки на груди, посмотрите на его кисти:
расслаблены они или сжаты в кулаки.
Поза сидения, при которой одна нога заброшена на другую во время
конфронтационной беседы, означает наивысший накал конфронтации. Ни одна
конфликтная ситуация не заканчивается согласием, пока хотя бы один участник
переговоров продолжает сидеть со скрещенными ногами. Если же при этом еще скрещены
и руки — перед вами настоящий противник. Если женщина, скрестив ноги, покачивает
верхней, то ей наскучила ситуация.
Жесты, выражающие подозрение и скрытность, часто связаны, с левой рукой. Так,
желая скрыть свое истинное мнение, человек обычно непроизвольно прикрывает рот
левой рукой до начала или во время своего высказывания: он явно не согласен с тем, что
говорит.
Легкое касание кончика носа (обычно указательным пальцем) — знак сомнения,
затруднительного положения. Часто он просто означает отрицание. У оратора такой жест
нередко свидетельствует о том, что он сомневается в реакции аудитории. На переговоpax
касание носа в большинстве случаев предшествует предложению или контрпредложению
или непосредственно следует за ними. Вариациями жеста касания носа служат касания
мочки уха или потирание глаза.
Если при выступлении стоящий у стола человек опирается на него широко
расставленными руками, то это означает сильный призыв. В случае невосприятия его
сидящими за столом может последовать эмоциональный взрыв, часто весьма
разрушительный. Человеку в такой позе не надо мешать высказываться.
Люди, имеющие привычку ощупывать кончиками пальцев что-либо, нередко
отличаются впечатлительностью, осторожностью. Если раскрытая ладонь гладит чтонибудь приятное на ощупь (мягкий материал, другую свою руку), то это часто говорит об
образе жизни, наполненном тонкими чувствами и наслаждениями, о мягком нраве.
Наблюдается больше у женщин, почти исключительно у культурных людей.
Если кончики указательного и большого пальцев соприкасаются, в то время как
остальные, особенно мизинец, оттопырены, то это может означать высокую степень
внимания и концентрации, направленных на тончайшие детали. Типично для гурманов и
сибаритов.
Вставание применяется во многих случаях: когда принимается решение, когда мы
удивлены или шокированы, когда разговор надоел.
Раскачивание на стуле обычно является позой удовлетворения, владения собой.
Открывание и закрывание ящика стола часто служит жестом размышления над сложной
проблемой.
Прищуривание только одного глаза, затем твердый, часто боковой, взгляд на
партнера означает убежденность в том, что человек видит партнера «насквозь».
Почесывание подбородка большим и указательным пальцами называют жестом,
который используется в процессе принятия решений. Буквально все шахматисты высокого
ранга, как сговорившись, делают это перед очередным ходом.
Часто можно наблюдать, как люди, носящие очки, медленно и осторожно снимают
их, протирают стекла, даже если в этом нет никакой необходимости. Причем это
повторяется по нескольку раз в течение одного часа. Такое действие свидетельствует о
57
желании получить отсрочку, паузу в беседе. Иногда прикусываются дужки снятых очков.
Исследователи утверждают, что когда предметы, находящиеся в руках, прихватываются
губами или прикусываются, то это может означать желание получить дополнительную
информацию от собеседника.
Люди, которые ходят быстро, размахивая руками, имеют ясную цель и готовы без
промедления ее реализовать. Те, кто держит руки в карманах, даже в теплую погоду,
скорее всего, критичны и скрытны, им нравится подавлять других людей. Те, кто
находится в угнетенном состоянии, тоже часто ходят держа руки в карманах. При этом
они обычно волочат ноги и редко глядят наверх или в том направлении, куда идут.
Человек, шагающий держа руки на бедрах, похож на спринтера: он хочет достичь
своих целей кратчайшим, путем и за наименьшее время. Его внезапные вспышки энергии
сменяются периодами покоя, пока он планирует очередной.решающий ход. Вообще, руки
на бедрах — это явный признак готовности к действию. Этот жест часто можно
наблюдать на соревнованиях у спортсменов, ожидающих своей очереди к выступлениям.
Самодовольные, несколько помпезные люди выдают себя манерой ходить: их
подбородок поднят вверх, руки двигаются подчеркнуто интенсивно, ноги — словно
деревянные. Вся походка принужденная, с расчетом произвести впечатление. Такое
вышагивание характерно для лидеров, подчиненные которого идут чуть сзади него.
В ходе межличностных контактов важно уметь распознавать сигналы
вовлеченности и отвлеченности. Признаками вовлеченности служат: движение вперед
головы и верхней части тела, прямо поставленная голова, прямой взгляд при
полностью обращенном
партнеру лице, увеличивающийся темп движений, активная посадка на краешек стула или
кресла, внезапное прерывание какой-либо ритмической игры рук, ног или ступней,
ускоряющаяся речь и жестикуляция.
При убывании у партнера интереса к продолжению контакта в его движениях и
жестах усиливаются элементы пассивного состояния: тело расслабляется, душа и воля
открываются для раздражителей, относящихся к категории приятных. В частности,
наблюдается отклонение назад верхней части тела, замедление темпа движений, смена
активного участия в беседе какой-либо ритмической игрой рук, ног, ступней, неясное,
расплывчатое подчеркивание слов или акцентирование, замедляющаяся скорость речи и
жестикуляции.
Если собеседник уставился на вас немигающим взглядом, его тело выпрямлено —
это лишь привычная поза незаинтересованности. Поза заинтересованного слушателя
совсем иная — подавшись вперед и слегка наклонив голову набок, он опирается
подбородком на руку.
Когда собеседник держит голову прямо, распрямляет спину, затем сутулится,
периодически смотрит в потолок — это знак информационной перегрузки слушателя: ему
явно хочется прекратить общение. Поразительно, но у человека, желающего поскорее
прекратить общение, ноги, а то и весь корпус, инстинктивно развернуты к дверям.
При отказе от собственной активности, полной открытости собеседнику, при
стремлении идти навстречу вплоть до покорности наблюдается поза склонения головы
набок и расслабления мышц шеи.
Рисование на бумаге во время разговора, равно как и во время заседания, говорит
об уменьшении интереса к делу. Во всяком случае, это справедливо для людей с
конкретным типом мышления.
Природа человека такова, что он жестикулирует . вне зависимости от того,
имеется
перед ним аудитория или нет. Особенно наглядно это проявляется при
телефонном разговоре.
Для людей, сдерживающих себя в условиях конфронтации от того, чтобы пойти на
уступки, характерны скрещенные лодыжки ног и руки, вцепившиеся в подлокотники
кресла. Если при посадке на стул ноги и ступни у человека сомкнуты, то часто это
58
означает боязливость по типу беззащитного подданного или прилежного ученика. У
такого человека имеют место боязнь контактов, педантичная корректность из-за
недостатка внутренней уверенности в себе.
Посадка на кончик стула с выпрямленной спиной и полной обращенностью к
партнеру выражает высокую степень заинтересованности в предмете переговоров и воли к
активным действиям.
Человека с неподвижной (застывшей) стойкой при сильной напряженности
отличают упрямство, недостаток оборотливости, плохая приспособляемость. Довольно
твердая стойка, при которой вес тела приходится на одну ногу, а другая служит лишь в
качестве подпорки, нечастая смена поз, некоторая расслабленность характеризуют
человека бдительного, с живыми реакциями, гибкого, непринужденного, с хорошей
приспособляемостью.
Стойка с широко расставленными ногами означает потребность в
самоутверждении, высокую самооценку, часто как компенсацию чувства неполноценности. Изменчивая стойка при недостатке напряжения, частой смене опорной ноги и
позиции ступней говорит об отсутствии твердой почвы: человек страдает недостатком
твердости, дисциплинированности, слабостью побуждений, мягкостью, ненадежностью,
боязливостью.
Заметно повернутые наружу носки ног, так называемая «чванливая походка»,
характеризуют человека с самомнением, самодовольного, самоуверенного и тщеславного.
Часто при этом наблюдается выпячивание живота и отклонение назад верхней части
туловища, ходьба вразвалку. У человека с загнутыми вовнутрь носками ног действия
всегда примитивны, имеют место известная слабость и недостаток напряжения.
Во время переговоров наблюдается самый широкий спектр жестов и выражений
человеческого лица. На одном полюсе может быть агрессивно жесткий человек,
который расценивает переговоры как место, где нужно «сделать или умереть». Он
обычно смотрит вам прямо в глаза, широко раскрыв свои, губы твердо сжаты,
брови нахмурены, и даже говорит он иногда сквозь зубы, почти не двигая губами. На
другом конце спектра — некто с непогрешимыми манерами, младенческим
взглядом из-под прикрытых век, слегка завуалированной улыбкой, миролюбиво
изогнутыми бровями, без единой складки на лбу. Именно он — весьма способный
и соревновательный человек, верящий в кооперацию как динамический прогресс.
А вот перед нами опытный и внимательный продавец. Он легко
может открыть то, что у покупателя на самом деле на уме. Если глаза
возможного покупателя опускаются к земле, а лицо отворачивается в сторону,
то он, скорее всего, откажется от покупки. Напротив, если рот расслаблен, без
механической улыбки, подбородок выставлен вперед, то покупатель, вероятно,
обдумывает вопрос о покупке. Если его взгляд встречается на несколько секунд с
вашим, одновременно с легкой боковой улыбкой, то он склоняется на вашу сторону. И,
наконец, если его голова опускается на тот же уровень, что и ваша, улыбка
расслабленная с проявлением энтузиазма — покупка действительно будет совершена.
Определенный язык жестов должен иметь место в отношениях «клиент —
специалист — профессионал». Кроме помощи большинство клиентов хочет получить
проявление симпатии (понимания) со стороны профессионала. Прежде всего, это
должны быть явные свидетельства того, что он внимательно слушает клиента. Для
этого наиболее удачна поза «рука на щеке», напоминающая роденовского
«Мыслителя». Другая поза — наклонившийся вперед, сидящий на краешке стула,
склонивший голову набок человек опирает ее на руку. Наклон в сторону клиента
всегда выражает
интерес.
Отрицательный образ
— профессионал сидит,
откинувшись назад, отгородившись от клиента огромным столом.
Даже если клиент похож на растерявшегося ребенка, ни в коем случае нельзя
занимать родительской позиции, выражающейся, в частности, в вопросах типа: «Вы
59
следите за моей мыслью?», «Вы это ясно поняли?»
Повысить деловой статус можно с помощью изменения формы кресла. Для этого
надо увеличить его размеры и размеры его деталей, удлинить ножки. Чем выше спинка
кресла, тем больше власти и авторитета имеет бизнесмен, сидящий в нем. Так, у
преуспевающего бизнесмена кресла чаще всего имеют высокую обтянутую кожей спинку,
а стулья посетителей — низкую. При этом посетителей располагают за большим столом
напротив, тем самым существенно снижая статус последних.
Крутящиеся стулья, в отличие от стульев на устойчивых ножках, предоставляют
человеку свободу передвижения в тот момент, когда на него оказывают давление.
На создание психологического климата при общении существенно влияет не
только расположение собеседников за столом, но и форма самих столов. Так, квадратный
стол способствует созданию атмосферы соперничества между людьми, равными по положению. Здесь отношения сотрудничества скорее устанавливаются с тем человеком,
который сидит за столом рядом с вами, причем от человека, сидящего справа от вас, будет
исходить больше внимания, чем от того, кто сидит слева. Наибольшее сопротивление
будет оказывать тот, кто сидит прямо напротив вас.
За прямоугольным столом на встрече людей одинакового социального статуса
главенствующим местом считается то, на котором сидит человек, обращенный лицом к
двери.
Круглый стол создает атмосферу неофициальности и непринужденности, и за ним лучше
всего проводить беседы людям одинакового социального статуса.
Когда приходится вести беседу с двумя собеседниками, из которых один очень
разговорчивый, а другой, наоборот, молчаливый, желательно расположиться за круглым
столом. Для поддержания беседы так, что оба участника были в ней активны,
используют простой, но эффектный прием: когда разговорчивый собеседник задает
вопрос, во время ответа посмотрите сначала на него, потом поверните голову в сторону
молчаливого собеседника, а затем — снова в сторону разговорчивого, потом опять — в
сторону молчаливого. Этот прием позволяет молчаливому почувствовать, что он тоже
вовлечен в разговор, а вам — завоевать доверие этого человека.
Нужно постараться сделать так, чтобы ваш клиент сидел спиной к стене.
Психологами доказано, что в этом случае у человека повышаются частота дыхания,
сердцебиение и мозговое давление, особенно если за его спиной имеет место постоянное
хождение. Кроме того, напряжение возрастает, когда спина человека повернута к входной
двери или к окну, особенно если это окно первого этажа.
Жесты и мимика, свидетельствующие о лжи
Наше подсознание работает? автоматически и независимо от нас. По этой причине
наши бессознательные жесты и телодвижения могут выдать нас, когда мы пытаемся
говорить неправду. Во время обмана наше подсознание выбрасывает пучок нервной энергии, которая проявляется в жестах, противоречащих тому, что говорится.
Актеры и адвокаты, профессия которых непосредственно связана с обманом
в разных формах его проявления, до такой степени отработали свои жесты, что трудно
заметить, когда они лгут, а когда говорят правду. Они работают над теми жестами,
которые придают
правдоподобность
сказанному,
или
почти полностью
отказываются от жестикуляции. Что касается всех
остальных
людей,
то
им
значительно сложнее дается подделка в языке мимики и жестов. Психологи утверждают,
что лжеца, как бы он ни старался скрыть свою ложь, все равно можно
распознать, поскольку его выдаст отсутствие соответствия между микросигналами
подсознания, выраженными жестами и сказанными словами.
Если во время беседы или переговоров ваш собеседник или партнер подносит руки
к лицу, это должно насторожить: видимо, у вашего собеседника на уме что-то нехорошее,
60
например, сомнение, неуверенность, мрачное предчувствие. Но чаще всего — это
некоторое преувеличение действительного факта или явная ложь.
Когда мы слышим, как другие говорят неправду, или лжем сами, мы делаем
попытку закрыть рот, глаза или уши руками. Защита рта рукой — один из немногих
жестов, явно свидетельствующий о лжи: рука прикрывает рот, и большой палец прижат к
щеке. В то время как мозг на уровне подсознания посылает сигналы сдерживать
произносимые слова, некоторые люди пытаются притворно покашливать, чтобы
замаскировать этот жест.
Если такой жест используется собеседником в момент его речи, то это
свидетельствует о том, что он говорит неправду. Однако если он прикрывает рот рукой в
тот момент, когда говорите вы, а он слушает, то это значит, что он чувствует вашу ложь.
Жест, при котором собеседник прикасается рукой к своему носу, является утонченным,
замаскированным вариантом предыдущего жеста. Он может выражаться и в нескольких
легких прикосновениях к ямочке под носом или в быстром, почти незаметном
прикосновении к носу. Объяснением этого жеста служит тот факт, что во время лжи
появляются щекотливые позывы на нервных окончаниях носа и его очень хочется
почесать, дабы избавиться от неприятных ощущений.
Жест потирания века вызван тем, что появляется желание скрыться от обмана или
подозрения и избежать взгляда в глаза собеседнику, которому говорят неправду.
Мужчины обычно потирают веко очень энергично, а если ложь очень серьезная, то
отворачивают взгляд в сторону или, еще чаще, в пол. Женщины очень
деликатно проделывают это движение, проводя пальцем под глазом.
Ложь обычно вызывает зудящее ощущение в мышечных тканях не только лица, но
и шеи. Поэтому некоторые собеседники оттягивают воротничок, когда лгут или
подозревают, что их обман раскрыт.
Если вы обнаруживаете, что собеседник лжет, попросите его повторить или
уточнить сказанное. Это заставит лгуна отказаться от продолжения своей хитрой игры.
Самый лучший способ узнать, откровенен и честен ли с вами в данный момент
собеседник, — это понаблюдать за положением его ладоней. Когда люди откровенны, они
протягивают в вашу сторону одну или обе ладони и говорят что-то вроде: «Я буду с вами
полностью откровенен». Когда человек начинает откровенничать, то обычно раскрывает
перед собеседником ладони полностью или частично.
В культуре любой страны мира жесты неискренности связывают с левой рукой.
Считается, что правая рука у нас «окультурена»: она делает то, что надо. Левая же рука
поступает так, как хочет, выдавая тайные чувства своего владельца. По этой причине, если
в разговоре с вами собеседник часто жестикулирует левой рукой, есть большая
вероятность, что он говорит не то, что думает, или просто негативно относится к
происходящему. В таком случае нужно сменить тему разговора или вообще его
прервать.
Можно ли распознать человека по манере курить и пить кофе
Определить черты характера вашего собеседника в известной мере можно по его
манере курить. Так, если человек держит зажженную сигарету большим и указательным
пальцами и ломает окурок в пепельнице, то он неуравновешен, всегда чем-то
неудовлетворен, склонен к агрессивности. Если же курящий поворачивает конец сигареты
к ладони, он может оказаться скрытным человеком. У того, кто гасит сигарету,
выводя круги в пепельнице, вероятна мания величия.
Немецким психологам удалось связать кофейные привычки людей с чертами
их характера. В частности, мужчина, предпочитающий молотый кофе, сваренный
в кофеварке без сахара, обладает сильным характером или по крайней мере
прилагает
все усилия, чтобы казаться таковым. Он не боится ответственности и не
61
стесняется своих ошибок. Мужчина, пьющий молотый кофе с сахаром, с большим
неудовольствием принимает окончательные решения и не любит брать на себя
ответственности. Ему крайне необходимо чувствовать рядом с собой твердое плечо, на
которое можно опереться в трудный момент. Ради сохранения гармонии в семье или
на работе люди готовы отказаться от собственных интересов, хотя потом долго
чувствуют себя непонятыми и в глубине души жалеют самих себя.
Любитель кофе с молоком — сложный человек. Он легко возбуждается,
достаточно раним. Подвержен резким перепадам настроения. Его суждения часто бывают
неправомерными. Однако сентиментальная душа такого мужчины способна растрогать и
примирить с ним любого человека.
Мужчина, предпочитающий растворимый кофе, — далеко не эстет. В жизни он
всегда ищет кратчайшие пути, без лишних слов сразу переходит к делу. Самому себе он
кажется преуспевающим. Девиз «Я хочу все!» определяет его поступки.
Кофе с пенкой любит человек, живущий чувствами, а не разумом. Обычно он
имеет большую семью и дружный дом, предпочитает проводить там все свое свободное
время. Он обладает добрым сердцем и душой, желает казаться менее сложным, чем есть
на самом деле. Честность — его высшая заповедь.
Любящий кофе без кофеина обладает уравновешенным характером, словоохотлив,
интересуется всем понемногу. Его честолюбие не слишком велико. Он не стремится к
карьере, считая, что и так живет неплохо. Для того чтобы распознать отношение человека
к работе, часто бывает достаточным пронаблюдать, как он ведет себя за обеденным
столом. Если
человек
жадно
поглощает
пищу,
то
это говорит о его
неуравновешенности; если же он ест быстро и с понятием, то он и работает так же
быстро. Кто во время еды очень интересуется содержанием витаминов в пище, тот
и
на рабочем месте уделяет много внимания несущественным
мелочам.
Неторопливые, основательные едоки — наилучшие организаторы. Люди, лишенные
аппетита, большей частью не имеют аппетита и к работе.
Установлена интересная закономерность, согласно которой характер человека
может быть определен на основании вкусовых качеств пищи, которую он предпочитает. Оказывается, эгоистичные люди предрасположены к потреблению кислых
блюд, скупые питают пристрастие к соленому, а романтики, склонные к
самопожертвованию, любят сладости. Те же, кто употребляет много острых приправ, как
правило, наивные, открытые люди.
Как распознать людей по манере говорить и писать
Голос — весьма характерная черта в общем впечатлении, производимом
человеком. Средний человек, как правило, размышляет над содержанием своих слов, а не
над способом, которым он их выражает. Поэтому голос следует относить к нефальсифицированным, первичным проявлениям человеческого естества. Скорость речи
соответствует господствующему состоянию темперамента человека, ее трудно
искусственно изменять, в лучшем случае лишь на короткое время. Заметные колебания
скорости речи типичны для легко возбудимых, неуверенных в себе или недостаточно
уравновешенных, людей.
Отчетливая артикуляция, то (есть четкое произношение слов, окончаний и частиц,
отличает внутренне дисциплинированных людей, которым присуща ясная жизненная
позиция. Напротив, нечеткое, расплывчатое произношение выдает в человеке недостаток
критического отношения к себе. Оно характерно для уступчивых, неуверенных людей с
вялой волей, любовью к покою.
Манерное, форсированно-отчетливое произношение, с подчеркнутым ударением на
первом слоге важных в смысловом отношении слов наблюдается при неосознанном
желании продемонстрировать свою уверенность, силу и решительность. Встречается у
62
руководителей, нередко — у заик.
Нормальная, ясная, но не блещущая точностью артикуляция свойственна
естественным и искренним, честным по натуре людям.
Тенденция к усилению неясности своего языка наблюдается у скрытных,
стремящихся к упрочению своего положения людей, избегающих однозначной позиции до
тех пор, пока это возможно.
Окраска звучания голоса образуется от смешивания «горловых» и «грудных»
тонов. Их соотношение зависит от эмоционального участия. Если эта смесь гармонична,
возникает приятно звучащий голос. Особое значение при этом имеют верхние и нижние
тона и звучащие гласные. Они определяют благозвучие и резонанс. Подмечено, что голос
человека становится благозвучнее после того, как он разрешит свою личную проблему.
Металлически звучащий голос говорит об энергии и твердости характера. Елейный
голос происходит от только лишь изображаемой дружественности. Нередко он
соскальзывает к фальшивому пафосу. Обладатели консонантной речи, когда гласные
отступают на второй план перед остро акцентированными согласными, чаще всего имеют
выраженный разум и волю, точно анализирующий рассудок.
Если в разговоре высота голоса меняется в широких пределах, то это означает
открытость, большую восприимчивость души и чувств, многообразие интересов,
богатство настроений при внутренней свободе.
Падение высоты тона к концу предложения при остающейся неизменной
громкости говорит о слабой воле, мягкости, склонности к депрессиям. Ритмические
колебания звукового тона характерны для выраженно оживленных, но внутренне
уравновешенных людей со значительными способностями к творчеству и развитию.
Неравномерные, немотивированные повышения и падения тона голоса означают
внутреннюю неуравновешенность, отсутствие душевной стабильности.
Умение говорить — лучшее средство понравиться. Нередко одна только манера
разговора производит на окружающих такое же впечатление, как и умные, дельные
поступки. Ясное изложение мыслей — неразлучный спутник разума, лучшее его
украшение, и нет ни одной ценной мысли, которая бы ни выиграла, будучи изложена
толково и хорошо. Меткость и уместность сказанного слова часто имеют решающее
значение для того понятия, которое им выражается. Доброжелательность придает
разговору особую солидность и прелесть. Самый блестящий ум, лишенный этого
качества, не возбудит ничего, кроме холодной дани уважения и зависти,
смешанной с затаенным желанием повредить говорящему. Разговор же, раскрывающий
доброе сердце, непременно расположит всех окружающих в вашу пользу и возбудит в
них самые дружеские к вам чувства. Остроумие, как бы живо оно ни было, может
иметь успех только в небольшом кругу слушателей. Лица, обладающие только
одним умом, способны быть приятными собеседниками на несколько дней, тогда
как люди сердца и чувства становятся вашими друзьями на всю жизнь.
Тон и манера разговора имеют почти такое же важное значение, как и его
содержание. На одного человека, оценивающего вас по существу высказываемых вами
мыслей, найдется по крайней мере двадцать, которые будут судить о вас по внешности и
манере говорить. Взгляд, поза, жесты и сам голос имеют огромное значение для того,
чтобы убедить в чем-то толпу, и потому этими, средствами никогда не следует
пренебрегать. Спокойный, уверенный тон голоса непременно подкупает.
Многие люди при разговоре делают ошибку, стараясь первенствовать над
собеседником. Они не любят благоговеть перед кем бы то ни было, а хотят, чтобы другие
благоговели перед ними. Им нравится не столько учиться у других, сколько учить их и
быть предметом их удивления.
Есть также немало людей, перед которыми нужно держать себя несколько свысока
и даже дать им почувствовать, что наши силы и способности выше того, чем они об этом
думают. Иначе, при излишней скромности с нашей стороны, такие люди не увидят наших
63
достоинств и будут судить о нас гораздо ниже того, чего мы заслуживаем.
Следует избегать слишком резкого тона в суждениях, потому что такая манера
говорить оскорбляет собеседника. Речь в форме простых предположений всегда
будет оценена по достоинству и извинена за недостатки. Впрочем, правда и то, что как бы
верно человек ни излагал свои мысли, он всегда рискует, при разнообразии людских
характеров и мнений, встретить человека, который будет считать его взгляды ложными
уже вследствие присущего таким людям самолюбия, не допускающего мысли, чтобы ктонибудь думал лучше их.
Никогда не следует защищать своих убеждений оскорбительным тоном, как бы они
ни были справедливы. Умеренный тон всегда подкупает слушателей в вашу пользу, тогда
как грубость отталкивает. Оказывая снисхождение к заблуждающемуся, мы показываем
свой ум и сердце, и наоборот, упрямо восставая против того, кто прав, только докажем
свою несмышленость. Соблюдение этого правила относится больше к исключениям,
потому что в жизни часто бывают ситуации, когда требуется быть твердым во что бы то
ни стало, но даже в таких случаях умеренный тон речи и доброжелательное отношение к
противнику обязательны для каждого порядочного человека.
Возбуждение легкого спора бывает иногда прекрасным средством оживления
беседы и проникновения в тайну собеседника, которую он намеревался от нас
скрыть. Люди, приведенные в легкое волнение, очень часто высказывают то, о
чем бы промолчали в минуты более хладнокровного душевного состояния.
Тот, кто старается слишком мало говорить о себе, заставляет подозревать в себе
скромность или осторожность. Это не всегда бывает целесообразно, поскольку мы
не показываем себя в настоящем свете, и в нашей личности окружающие со
временем будут усматривать больше плохого, чем это есть в действительности. Так
следует держать себя в обстановке интриг и в окружении соперников, всегда готовых
найти в ваших словах неосторожное высказывание и использовать его против вас
же, но в частной, обыденной жизни поведение такого рода порождает между людьми
только холодность, неприкрытую скуку и подозрение в желании скрыть какие-то
свои отрицательные качества. Откровенней всего люди бывают в молодости, когда в
сердце закипает потребность любить, делиться мыслями и доверять тайны. Слишком
большая сдержанность стариков, напротив, является скорее знаком слабости и
разочарования, нежели благоразумия.
Преувеличенность в выражениях служит признаком фальши, несамостоятельности
мыслей и готовности подчинить истину фразе. В превосходной степени чаще любят
выражаться молодые люди и женщины. Трескучим эффектом фраз они показывают свою
несостоятельность в деятельности. По их понятиям все на свете или несравненно хорошо,
или несравненно плохо. Безделица может привести их в восторг или повергнуть в
отчаяние. Такие люди забывают, что истинно высокие чувства или мысли всегда
выражаются просто.
Умение слушать собеседника — очень ценное качество характера. Тот,
кто слушает внимательно и молча чужие речи, обнаруживая свое к ним участие легким
одобрением или удачно вставленным метким словом, никому не мешающим,
часто нравится в обществе больше того, кто постоянно говорит, даже если слова
его были весьма привлекательны. Невнимание к оратору — причинение личной
обиды, а обиды обычно чувствуются гораздо сильнее, чем это думает, тот, кто их
наносит.
Слушать
кого-либо рассеянно — все равно, что сказать ему в лицо: ваш
разговор меня совсем не интересует. Умение вовремя молчать также относится к хорошим
качествам. Люди, не обладающие даром красноречия, должны помнить это правило в
особенности. Говоря реже, мы меньше рискуем и, сверх того, приобретаем репутацию
осторожных, солидных людей. Посредством этого мы заставляем внимательнее
относиться к нашим мыслям, когда сочтем нужным их высказать. Ошибается тот, кто
воображает, что многословием можно скорее обратить на себя внимание, как и тот,
64
кто во всяком разговоре
является
последним
со своим запоздалым мнением.
Надо стремиться к тому, чтобы ваша речь не дышала бессмысленностью,
молчание не имело вида умственной несостоятельности, а невнимание к словам
других не выражало нетерпение и скуку. Простой молчаливый жест или двусмысленная
улыбка часто могут служить прекрасным ответом на вопрос, который затрудняет
говорящего. Этим средством мы ни к чему себя не обязываем и в то же время снимаем
подозрение собеседника, будто не можем решить поднимаемого вопроса. Выигрыш всегда
будет на вашей стороне.
Старайтесь говорить чаще, но никогда не говорите долго. Даже если сказанное
кому-то не понравится, вы, по крайней мере, не утомите своих слушателей. Краткость и
сердцу любезна, и делу полезна: ею обретешь то, что из-за многословия упустишь.
Нудного болтуна не слушают: отпугивает не предмет, а форма его речи. Кто вечно
носится с одним делом, толкует про одно и то же, тягостен для окружающих.
Тот, кто много говорит, как правило, не претворяет в дела свои слова. Мудрый же
человек всегда боится, чтобы его слова не превзошли его дел. Искренние слова нечасто
бывают приятными, равно как и наоборот: приятные слова нечасто бывают искренними.
Если вам нанесли обиду словом, не придавайте этому слишком большого значения, а
сочтите за мелочь. Если же у вас вырвались оскорбительные слова в адрес другого,
смотрите на это как на дело большой важности, пока вам лично или с помощью друзей не
удастся склонить обиженного к полному извинению и совершенному примирению.
Не следует много и часто говорить о себе. Иначе придется либо себя хвалить, а это
тщеславие, либо ругать, а это малодушие. Этого следует избегать в кругу друзей, но
особенно в публичном месте, где подобная слабость способна сделать вас всеобщим
посмешищем. Неблагоразумно говорить и о присутствующих, ибо вам грозит опасность
наскочить на один из рифов — лесть или оскорбление.
Никогда не нужно стыдиться или бояться задавать вопросы. Если вы при этом не
забудете извиниться, то вас никогда не сочтут навязчивым и грубым. В повседневной
жизни исключительно важно, как задают вопросы и высказываются. Нет почти ничего
такого, что нельзя было бы высказать то ли с видимостью доверия, то ли тоном иронии, то
ли найдя для этого остроумный предлог. Искусство состоит в том, когда, где и как
использовать эти разные манеры выражения мыслей.
Человек является существом противоречивым. Он скорее слаб, чем зол; суетен, чем
невежествен; любит очень много рассуждать, но в поступках редко бывает рассудителен;
думает почти всегда идеями других, но упорно считает их своими. Всегда ошибаясь, он
думает, что один познал истину. Живя во всегдашнем противоречии с самим собой, он то
чего-нибудь желает, то боится исполнения этих самых желаний. Герой утром, он является
олицетворением робости вечером.
По прошествии некоторого времени человек делается совсем неузнаваемым по
сравнению с тем, что был раньше. Вечно томимый каким-то смутным беспокойством, он
не сознается в этом из гордости, но обнаруживает свою тоску на каждом шагу. Жизнь
кажется ему чересчур короткой, но тем не менее он всю ее проводит в изыскании
способов, как бы убить время.
Боясь смерти более всего, он готов каждую минуту ринуться ей навстречу из-за
ничтожнейшей причины, ради удовлетворения самолюбия, из-за жадности или мести.
Хвастаясь великодушием, он на деле поступает хуже диких зверей, но еще и чванится
этим как самым высоким подвигом. В юности ему кажется смешным прошлое детство, в
зрелом возрасте он точно так же смеется над юностью, а в старости — над годами
зрелости, но тем не менее в любом возрасте тратит время исключительно на пустяки, не
заботясь ни о чем действительно важном. Всегда недовольный настоящим, он все чего-то
ждет от будущего и постоянно плавает в тумане несбыточных надежд и ожиданий.
Личный интерес служит единственным стимулом всей его деятельности.
65
Чтобы приобрести опыт в изучении людей, можно начать с изучения своих
близких и при этом обратить особое внимание на выдающиеся особенности их характера. Лучше стараться это делать втайне, чтобы быть более свободным в своих
наблюдениях. При этом нельзя пренебрегать мелочами, ибо часто ничтожнейшие слова
и поступки имеют важное значение в силу правила:
нет действия без
причины.
Часто
случается, что сам по себе незначительный факт,
ведет к
открытию и уяснению важных черт характера. Выводы, сделанные из многих
мелочных фактов, часто бывают гораздо ближе к истине, чем заключения, сделанные из
двух-трех важных событий.
В исключительных случаях жизни человек склонен
притворяться, в мелочах же постоянное притворство невозможно. Более того, такие
случаи редки. С тактом и умением можно иной раз очень много подметить и
подслушать в тоне, которым сказана типичная фраза, или в бегло брошенном взгляде и
узнать таким путем больше, чем долговременным
и
внимательным
изучением.
Этот метод познания общего с помощью мелочей применим не только к отдельным
личностям, но и к целым нациям и народам. Внешность народа и несколько
слов его языка часто бывают достаточны, чтобы определить в общих чертах
его характер, точно так же степень развития языка может служить верным
указанием степени образованности народа. В языке существуют ритм и размер
точно так же, как и в музыке. Глубокие чувства выражаются не только в
словах, но и в манере произношения. Люди, знающие несколько языков, хорошо
понимают, что о характере народа можно судить по его языку. Имея дело с
отдельными личностями, старайтесь воспользоваться каждым случаем, чтобы
заглянуть в их душу. Начинайте разговаривать с ними сами и предлагайте на их
разрешение разные вопросы и проблемы. Замечайте, каким образом они будут к этому
относиться и какое впечатление ваши слова произведут на них. Хваля кого-нибудь
в чужом присутствии, вы по одному выражению глаз вашего собеседника заметите,
завистлив он или нет. Точно так же, заведя разговор о богатстве, почестях и карьере, вы
легко увидите, насколько он скуп, горд или честолюбив. Замечая, кого ваши знакомые
хвалят или ругают, вы сделаете верный вывод, что собственные их принципы сходятся с
принципами тех, кого они хвалят, в сходных обстоятельствах они будут действовать
точно так же. По выражению лица человека, которому говорят о случаях великодушия и
бескорыстия, можно легко угадать, насколько он сам обладает этими качествами. Вообще,
интересующие вас мысли и идеи не менее выдают ваш характер, чем сами поступки.
Узнать чей-то характер можно путем разговора о воображаемых бедах и несчастьях
и расспросов, как бы поступил ваш собеседник в том или ином случае. Понаблюдайте за
его поступками в аналогичных условиях и сделайте ваше заключение. Конечно, люди
часто действуют так или иначе в зависимости от расположения духа, повинуясь больше
чувствам, чем рассудку. Поэтому выносить окончательные суждения нужно на основании
достаточно большого числа наблюдений. Но во всяком случае, если взяться за это дело
как следует, то от вашей проницательности не сможет ускользнуть ни один хитрец. Всегда
притворяться невозможно. Наступая с разных сторон, изменяя план атаки и постоянно
озадачивая противника неожиданными приемами, вы в конце концов обязательно узнаете
суть его характера и взглядов.
Если хотите узнать человека, постарайтесь открыть господствующую в нем
страсть. Обычно она постоянна и не подвергается изменениям. В разговоре об этом
предмете хитрец и лгун становятся одинаково откровенными. Если найден конец, то весь
клубок, представляющий собой характер, будет легко распутан.
Мнение, будто чем выше занимаемое человеком положение, тем выше его
нравственная сущность, является заблуждением. Различия между людскими характерами
обусловливаются главным образом степенью их восприимчивости и умением
адаптироваться в сложных ситуациях. Есть люди, которые в один день передумывают и
перечувствовают больше, чем иные за всю свою жизнь. Но иногда способность к
66
такой утонченной, развитой умственной деятельности, наоборот, становится причиной
наших бед.
Если обладающий такой способностью человек испытывает, с одной
стороны, массу наслаждений, неведомых холодным душам, то, с другой стороны,
ему приходится подчас переносить страдания, также неведомые менее чувствительным
людям. Если утонченная чувствительность присуща человеку, обладающему слабым
здоровьем и робким умом, то она способна быстро разрушить его организм. Точно
так же, если человек сильный, здоровый и способный к деятельности не
видит
в , жизни возможности приложить свои силы, то нерастраченная энергия
обратится в орудие пытки для него самого, повергнув его в апатию и меланхолию,
так часто наблюдаемые у людей с большими способностями. Замечено, что очень
хладнокровные люди чаще всего бывают ограниченными и эгоистичными.
Психическая деятельность человека таит в себе много неразгаданных тайн.
Например, механизмы формирования и проявления подсознательных процессов в
головном мозге. В раскрытии тайн такого рода известно несколько подходов.
Один из них — насильственное вторжение в подсознание с помощью гипноза.
Психологам давно было известно, что человек знает о себе больше, чем он
сознательно
признает, но не существовало способов выявления подсознательного.
Только месмеризм показал впервые, что в состоянии гипнотического сна из
человека нередко можно извлечь больше; чем в состоянии бодрствования. Тот, чья воля
парализована, кто пребывает в трансе, не знает, что высказывает в присутствии
других свои сокровенные желания и тайны. По понятным соображениям такой метод
является неэтичным, да и не всегда продуктивным.
Другой подход состоит в том, чтобы путем различных сопоставлений угадать
скрытое в душе человека. На этом пути 3. Фрейд обнаружил поразительные следы,
обусловленные так называемыми «ошибочными действиями», которые исподволь
проявляются в человеческой речи. На первый взгляд сущий пустяк — человек
оговаривается, произносит или пишет одно слово вместо, другого. Однако во всем
пространстве психики нет ничего бессмысленного и случайного. В каждом ошибочном
действии, во всем, якобы неправильно проделанном, выражается какое-нибудь неосознанное тайное намерение. Когда, например, профессор говорит на конгрессе о работе
своего коллеги: «Мы не в состоянии дать достаточно «низкой» оценки этому открытию»,
то сознательным его намерением было сказать «высокой», но в глубине своей души он
думал «низкой». Это ошибочное действие выдает его истинную установку, оно, к его
собственному ужасу, выдает тайну, состоящую в том, что он охотнее бы недооценил
работу своего товарища, нежели переоценил ее. При обмолвке высказывают то, что не
хотели сказать, но что думали в действительности. Таким образом, ошибочное действие
почти всегда означает признание и улику против самого себя, оно служит проявлением
вашего подсознания.
В жизни каждого из нас нередки ситуации, когда мы хотели бы по почерку
человека предугадать черты его характера, наклонности, вкусы, наконец, здоровье, чтобы
судить по этим данным о его возможных поступках, удачах или неудачах в будущем.
Ответы на подобные вопросы дает наука, называемая графологией.
Люди, имеющие каллиграфический почерк, относятся к разряду слабых,
бесхарактерных, так называемых «нищих духом». К какому бы классу общества они ни
принадлежали, в каких бы благоприятных условиях ни находились, они так устраивают
свою жизнь, что никогда не могут быть ею довольны, потому что всегда находятся под
чьим-то влиянием. Они живут для других, а себя питают только надеждой на лучшее
будущее. Жизнь их идет спокойно и ровно. На службе ими всегда довольны, они
исполнительны, аккуратны, работают не только за себя, но и за других. В семейной жизни
они — идеальные мужья и жены. Мужчины никогда не пользуются любовью прекрасного
пола. Их могут уважать, ценить, дорожить — и только, но любить — никогда. Они
— рабы.
67
Люди, имеющие неразборчивый почерк, живут одним только настоящим. Вся
жизнь — беспрерывная, но мало успешная деятельность. Они очень исполнительны,
пунктуальны, на службе ими довольны. Но из-за чрезмерной поспешности,
подозрительности и недоверчивости их преследуют неудачи в делах и предприятиях.
Для таких людей жизнь без кипучей деятельности немыслима: без нее они будут
хандрить, нервничать, скучать и болеть. Если у них нет такого дела, которому они всецело
могли бы посвятить себя, то они выдумывают его сами. Им свойственно поддаваться
влияниям женщин, особенно дурным. Последние распознают их характер, его слабые
стороны и эксплуатируют их до последней крайности, льстя им и усыпляя их ревность,
нравственно угнетая, оказывая давление на их самолюбие и порядочность, поскольку эти
люди более всего дорожат мнением окружающих.
В семейной жизни такие люди, как правило, несчастны. Они могли бы быть
прекрасными мужьями, но так как не пользуются любовью и уважением своих близких, то
находят себе мимолетные утешения на стороне. Хотя, в целом, эти люди добры и
сердечны, но из-за особенностей своего характера никогда не знают, как поступать в том
или ином непредвиденном случае, решают и делают все под впечатлением минуты в
зависимости от того, кто ими управляет. Они способны на все хорошее и дурное, что
бывает выражено в их почерке.
Люди, обладающие витиеватым почерком, являются безнравственными, но
талантливыми натурами. Следует по возможности избегать общения ними, так как они
постоянно стремятся ввести в заблуждение не только всех окружающих, но даже и самих
себя. Всегда лгут, и сами верят своей лжи. Из-за денег они способны пойти на все.
Стараются произвести на окружающих впечатление дельцов и успешно достигают этого,
однако в сущности — это аферисты низкой марки. Они всегда умеют снискать доверие
намеченной жертвы и найти ее слабую струнку, на которой играют потом артистически,
хотя зачастую благодаря своей алчности долго не выдерживают подобной роли и сами
выдают себя, отплатив черной неблагодарностью за все хорошее.
Главное орудие таких людей — хитрость. А хитрость, как известно,
орудие слабых. Она пропитывает все их существо и скрывает недостаток ума и
подленькую трусость. Особенно следует опасаться обращения с ними людям доверчивым
и добрым.
Подмечено, что мелкий почерк характерен для категории людей, которым
свойственны такие качества, как наблюдательность, хладнокровие, скрытность,
остроумие, заботливость. Для обладателей узкого почерка часто характерны
сдержанность, скрытность, мелочность, скупость, жестокость, стремление к точности.
Люди с широким почерком обычно наделены некоторыми из нижеперечисленных
черт: умом, энергией, деятельностью, общительностью, непринужденностью, легкой
привязанностью, щедростью, расточительностью, беззаботностью, беспечностью. Расточительностью страдают и люди, в почерке которых буквы последнего слова сжаты
на конце строки. Округлый почерк означает гордость, самолюбие, стремление
к господству, решительность. Если буквы расположены выше строки, то для человека
характерны идеализм или нежность. Буквы, наползающие на строчки, наоборот,
характеризуют материализм,
практический
ум,
коммерческие
наклонности,
тщеславие. Дрожащий
и
угловатый
почерк
означает
нервность, трусость,
нерешительность, обидчивость; сильно угловатый почерк — эгоизм, упрямство,
стойкость, резкость. Сильно наклоненный вправо, почти лежащий почерк
характеризует обидчивость. Мелкий и узкий почерк присущ людям сдержанным,
заботливым, обходительным, бережливым, иногда скупым. Простой и ясный почерк
означает предусмотрительность, ум, благоразумие, самостоятельность, решительность
и уверенность в делах, успех. Круто отвесный почерк характеризует силу
воли,
самообладание,
нравственность, холодность, внимание к внешнему облику.
Почерк с наклоном букв влево означает чопорность, хитрость, деспотизм, скрытность,
68
недоверие, неестественность.
Люди, делающие при письме сильный нажим на ручку, обычно обладают
усидчивостью, строгим взглядом на жизнь, прилежанием, а пишущие практически без
всякого нажима — бесхарактерностью, нерешительностью, бессилием, утонченной
чувственностью, уступчивостью и боязнью быть непонятым.
Если делаются пробелы на концах строк, чтобы не переносить слов, то обладатели
такого письма нередко являются людьми очень осторожными, либо даже трусливыми.
Если же строки заполняются до конца, ценою сжатия букв в последнем слове, то человек
имеет потребность высказываться, делиться своими чувствами и обладает
бессознательным страхом быть непонятым и лишиться сочувствия. Если при написании
слов отдельные слоги оказываются оторванными друг от друга, то это означает
торопливость, но отсутствие опрометчивости.
Прямые строки письма говорят о спокойствии, уверенности, силе воли,
умеренности, рассудительности, доверчивости, сильно развитом чувстве долга. Строки,
поднимающиеся вверх, характеризуют честолюбие, тщеславие, храбрость, решительность,
сознание собственной силы, доверчивость, искренность, самоуверенность, успех.
Строчки, идущие вниз, свидетельствуют об отсутствии инициативы, апатии, пессимизме,
недоверии к себе, сентиментальности.
Широкий размашистый почерк, сжатый справа и свешивающийся вниз, говорит об
отсутствии логики, ложном взгляде на жизнь. Если начало каждого нового слова в письме
стоит выше окончании предыдущего, то это говорит о сильно развитом чувстве долга,
неуверенности, а если начало каждого нового слова стоит ниже окончания предыдущего,
— о честолюбии, стойкости, уверенности, рассудительности.
Маленькие поля слева указывают на бережливость, мелочность, склонность к
семейной жизни, широкие поля — на деятельность, щедрость.
69