Комический юмор Гоголя

Тексты для 9 класса
Материал для сочинения по комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума»
И.А.Гончаров «Мильон терзаний»
Чацкий неизбежен при каждой смене одного века другим. Положение
Чацких на общественной лестнице разнообразно, но роль и участь все одна, от
крупных государственных и политических личностей, управляющих судьбами
масс, до скромной доли в тесном кругу.
Всеми ими управляет одно: раздражение при различных мотивах. У кого, как у
грибоедовского Чацкого, любовь, у других самолюбие или славолюбие -- но всем
им достается в удел свой "мильон терзаний", и никакая высота положения не
спасает от него. Очень немногим, просветленным Чацким, дается утешительное
сознание, что они недаром бились -- хотя и бескорыстно, не для себя и не за себя, а
для будущего, и за всех, и успели.
Кроме крупных и видных личностей, при резких переходах из одного века в
другой -- Чацкие живут и не переводятся в обществе, повторяясь на каждом шагу, в
каждом доме, где под одной кровлей уживается старое с молодым, где два века
сходятся лицом к лицу в тесноте семейств, -- все длится борьба свежего с
отжившим, больного со здоровым, и все бьются в поединках, как Горации и
Куриации, -- миниатюрные Фамусовы и Чацкие.
Каждое дело, требующее обновления, вызывает тень Чацкого -- и кто бы ни были
деятели, около какого бы человеческого дела -- будет ли то новая идея, шаг в
науке, в политике, в войне -- ни группировались люди, им никуда не уйти от двух
главных мотивов борьбы: от совета "учиться, на старших глядя", с одной стороны,
и от жажды стремиться от рутины к "свободной жизни" вперед и вперед -- с
другой.
Вот отчего не состарился до сих пор и едва ли состарится когда-нибудь
грибоедовский Чацкий, а с ним и вся комедия. И литература не выбьется из
магического круга, начертанного Грибоедовым, как только художник коснется
борьбы понятий, смены поколений. Он или даст тип крайних, несозревших
передовых личностей, едва намекающих на будущее, и потому недолговечных,
каких мы уже пережили немало в жизни и в искусстве, или создаст
видоизмененный образ Чацкого, как после сервантесовского Дон-Кихота и
шекспировского Гамлета являлись и являются бесконечные их подобия.
В честных, горячих речах этих позднейших Чацких будут вечно слышаться
грибоедовские мотивы и слова -- и если не слова, то смысл и тон раздражительных
монологов его Чацкого. От этой музыки здоровые герои в борьбе со старым не
уйдут никогда.
И в этом бессмертие стихов Грибоедова! Много можно бы привести Чацких -являвшихся на очередной смене эпох и поколений -- в борьбах за идею, за дело, за
правду, за успех, за новый порядок, на всех ступенях, во всех слоях русской жизни
и труда -- громких, великих дел и скромных кабинетных подвигов. О многих из
них хранится свежее предание, других мы видели и знали, а иные еще продолжают
борьбу. Обратимся к литературе. Вспомним не повесть, не комедию, не
художественное явление, а возьмем одного из позднейших бойцов с старым веком,
например Белинского. Многие из нас знали его лично, а теперь знают его все.
Прислушайтесь к его горячим импровизациям -- и в них звучат те же мотивы -- и
тот же тон, как у грибоедовского Чацкого. И так же он умер, уничтоженный
"мильоном терзаний", убитый лихорадкой ожидания и не дождавшийся
исполнения своих грез, которые теперь -- уже не грезы больше.
Материал для сочинения по комедии Н.В.Гоголя «Мертвые души»
С.П. Шевырёв (1806—1864). Похождения Чичикова, или Мертвые души. Поэма Н.
Гоголя. Статья вторая.
Комический юмор Гоголя
Яркий смех Поэта, переливаясь через глубокую думу и печаль, превращается в нем так
часто в возвышенные лирические движения: тот же самый человек, который теперь
только перед вами так беззаботно смеялся и смешил вас, является вдохновенным
прорицателем, с торжественною думою на важном челе своем. Эта способность так легко
переходить от хохота ко всем оттенкам чувства до самых высоких лирических восторгов
показывает, что смех поэта проистекает в нем не от холодного рассудка, который все
отрицает и потому над всем смеется, но от глубины чувства, которое в самой природе
человеческой двоится на веселье и горе. <…>
Сии-то незримые, неведомые миру слезы проглядывают очень часто в поэме Гоголя;
для того, кто хочет вглядеться глубже, они очень заметны сквозь игривый звон
комического смеха, и мы несколько раз испытали на самих себе переход от шумного
веселья к грустной задумчивости. Подкрепим это свидетельствами из самого
произведения. Главный мотив, на котором держится все комическое действие поэмы,
продажа мертвых душ, с первого раза кажется только забавен и в самом деле так искусно
найден комическою фантазиею художника: тут нет ничего никому обидного, ни вредного
— что такое мертвые души? — так, ничего, не существуют, а между тем из-за них-то
поднялась такая тревога. Здесь источник всем комическим сценам между Чичиковым и
помещиками и кутерьме, какая заварилась во всем городе. Мотив с виду только что
забавный — клад для комика; но когда вы прислушаетесь к сделкам Чичикова с
помещиками, когда потом вместе с ним (в VII главе поэмы), или лучше с автором,
который здесь напрасно уступил место своему герою, вы раздумаетесь над участию всех
этих неизвестных существ, внезапно оживающих перед вами в разных типах русского
мужика, — глубокая ирония выглянет в мотиве, и невольною думою осенится ваше
светлое чело.
Взгляните на расстановку характеров: даром ли они выведены в такой перспективе?
Сначала вы смеетесь над Маниловым, смеетесь над Коробочкою, несколько серьезнее
взглянете на Ноздрева и Собакевича, но, увидев Плюшкина, вы уже вовсе задумаетесь:
вам будет грустно при виде этой развалины человека.
А герой поэмы? Много смешит он вас, отважно двигая вперед свой странный замысел
и заводя всю эту кутерьму между помещиками и в городе; но когда вы прочли всю
историю его жизни и воспитания, когда поэт разоблачил перед вами всю внутренность
человека, — не правда ли, что вы глубоко задумались?
Наконец, представим себе весь город N. Здесь, кажется, уж донельзя разыгрался
комический юмор поэта, как будто к концу тома сосредоточив все свои силы. Толки
жителей о душах Чичикова и их нравственности, бал у губернатора, появление Ноздрева,
приезд Коробочки, сцена двух дам, слухи в городе о мертвых душах, о похищении
губернаторской дочки, вздор, тревога, кутерьма, сутолока, весть о новом генералгубернаторе и съезд у полицмейстера, на котором рассказывается повесть о капитане
Копейкине!.. Как не изумиться тому, с какою постепенностью растет комическое действие
и как беспрерывно прибывают новые волны в смешливом юморе автора, которому здесь
просторное раздолье. Как будто сам демон путаницы и глупости носится над всем
городом и всех сливает в одно: здесь, говоря словами Жан-Поля11, не один какой-нибудь
дурак, не одна какая-нибудь отдельная глупость, но целый мир бессмыслицы,
воплощенный в полную городскую массу. <…>
При этом способе изображать комически официальную жизнь внутренней России
надобно заметить художественный инстинкт поэта: все злоупотребления, все странные
обычаи, все предрассудки облекает он одною сетью легкой смешливой иронии. Так и
должно быть — поэзия не донос, не грозное обвинение. У нее возможны одни только
краски на это: краски смешного.
Но и тут даже, где смешное достигло своих крайних пределов, где автор, увлеченный
своим юмором, отрешил местами фантазию от существенной жизни и нарушил тем, как
мы скажем после, ее характер, — и здесь смех при конце сменяется задумчивостью, когда
среди этой праздной суматохи внезапно умирает прокурор и всю тревогу заключают
похороны. Невольно опять припоминаются слова автора о том, как в жизни веселое мигом
обращается в печальное…
Вся поэма усеяна множеством кратких эпизодов, ярких замет, глубоких взглядов в
существенную сторону жизни, из которых видна внутренняя наклонность к сердечной
задумчивости и к важному созерцанию жизни человеческой вообще и русской в
особенности.
Чтобы завершить этот ряд сильных примеров, служащих подтверждением нашему
воззрению на юмор Гоголя, мы выпишем из его поэмы одну страницу, в которой с
удивительною полнотою высказывается все течение чувства в самом поэте и как будто в
миниатюре отражается характер всей его поэмы не только той половиною, которую мы
теперь читаем, но и будущею, которую автор нам обещает. Это описание русской дороги
(глава XI):
Материал для сочинения по роману М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»
Степан Петрович Шевырев «Герой нашего времени"
Печорин двадцати пяти лет. С виду он еще мальчик, вы дали бы ему не более
двадцати трех, но, вглядевшись пристальнее, вы, конечно, дадите ему и тридцать. Лицо
его хотя бледно, но еще свежо; по долгом наблюдении вы заметите в нем следы морщин,
пересекающих одна другую. Кожа его имеет женскую нежность, пальцы бледны и худы,
во всех движениях тела признаки нервической слабости. Когда он смеется, глаза его не
смеются... потому что в глазах горит душа, а душа в Печорине уже иссохла. Но что ж это
за мертвец двадцати пяти лет, увядший прежде срока? Что за мальчик, покрытый
морщинами старости? Какая причина такой чудесной метаморфозы? Где внутренний
корень болезни, которая иссушила его душу и ослабила его тело? Но послушаем его
самого. Вот что он сам говорит о своей юности.
В первой его молодости, с той минуты, когда он вышел из опеки родных, он стал
наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и,
разумеется, удовольствия эти ему опротивели. Он пустился в большой свет: общество ему
надоело; он влюблялся в светских красавиц, был любим, но их любовь раздражала только
его воображение и самолюбие, а сердце оставалось пусто... Он стал учиться, и науки ему
надоели. Тогда ему стало скучно: на Кавказе он хотел разогнать свою скуку чеченскими
пулями, но ему стало еще скучнее. Его душа, говорит он, испорчена светом, воображение
беспокойно, сердце ненасытно, ему все мало, а жизнь его становится пустее день ото дня.
Есть болезнь физическая, которая носит в простонародье неопрятное название собачьей
старости: это вечный голод тела, которое ничем насытиться не может. Этой болезни
физической соответствует болезнь душевная -- скука, вечный голод развратной души,
которая ищет сильных ощущений и ими насытиться не может. Это самая высшая степень
апатии в человеке, проистекающей от раннего разочарования, от убитой или промотанной
юности. То, что бывает только апатиею в душах рожденных без энергии, восходит на
степень голодной, ненасытной скуки в душах сильных, призванных к действию. Болезнь
одна и та же, и по корню своему и по характеру, но разнится только по тому
темпераменту, на который нападает. Эта болезнь убивает все чувства человеческие, даже
сострадание. Вспомним, как Печорин обрадовался было раз, когда заметил в себе это
чувство после разлуки с Верою. Мы не верим тому, чтобы в этом живом мертвеце могла
сохраниться любовь к природе, которую приписывает ему автор. Мы не верим, чтобы он
мог забываться в ее картинах. В этом случае автор портит цельность характера -- и едва ли
своему герою не приписывает собственного чувства. Человек, который любит музыку
только для пищеварения, может ли любить природу?
Материал для сочинения по роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин»
Татьяна Соколова о романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин»
Итак, восемь лет Пушкину навязчиво является некий образ, совсем не похожий на
злодея. В нынешних детективах уже стала штампом фраза о том, что убийцы, как правило,
мало походят на убийц. В романе Пушкин лично знаком с Онегиным. "Онегин, добрый
мой приятель". (В каком еще своем произведении Пушкин лично знаком со своим
персонажем?) Если бы Пушкину сказали, что он пишет роман о своем убийце, он бы,
наверно, сам посмеялся. Он описывает его с приязнью, по-дружески и вместе с тем с
пристальным вниманием. (Однако, "Всегда я рад заметить разность между Онегиным и
мной".) Соперник и убийца глазами жертвы.
Конечно, характер "выдуманного" Онегина не совпадает полностью с характером
реального Дантеса, но тем большее впечатление производят некоторые нечаянные штрихи
в портрете Онегина. Например, Евгения воспитывал некий француз, который ему "не
докучал моралью строгой". Это звучит совершенно иначе, если вспомнить об особых
отношениях, связывавших Дантеса и барона Геккерна. Судя по воспоминаниям
современников и по его письмам, Дантес в чем-то более сложный психологический тип,
чем Онегин, а в чем-то более простой. Не говоря о том, что Дантес вообще иностранец. Но
в глубинной сути они похожи. Оба чужды окружающей среде.
Наталья Гончарова также во многом отличается от Татьяны Лариной. Кроме самого
главного. Пушкин сказал о своем персонаже: "Я так люблю Татьяну милую мою". По
многим свидетельствам, Пушкин беззаветно любил свою жену.
А уж о похожести Ольги и сестры Натальи Гончаровой Екатерины Дантес-Геккерн
говорить вообще трудно - им не очень много уделено внимания ни в "Евгении Онегине",
ни в истории с Пушкинской дуэлью.
Видимо теперь, после публикации переписки Дантеса с Геккерном, можно,
наконец, ответить на давно волнующий всех вопрос: так было что-то у Натальи с
Дантесом или не было? Было. Возможно, не в смысле физиологии, но ее мысли и чувства
он какое-то время точно занимал. И, похоже, прозвучали-таки слова, смысл которых в
этих, знаменитых:
"…Я Вас люблю, к чему лукавить,
Но я другому отдана
И буду век ему верна."
Пушкин не ошибся в своей Татьяне.
Еще один штрих.
Задолго до дуэли Ленского с Онегиным Татьяна видит пророческий сон, в котором
были медведь, ручей, странный пир адских привидений в лесной избе, "…вдруг Евгений /
хватает длинный нож, и вмиг / повержен Ленский…".
В течение восьми лет Пушкину является пророческое видение о дуэли, на которой
убит поэт.
Пророк предвидит не только свою жизнь. После истории с Онегиным Татьяна
весьма удачно выходит замуж за генерала. После смерти Пушкина Наталья была
счастлива в браке с генералом Ланским.
Пушкин закончил "Евгения Онегина" в 1931 году, как раз перед своей женитьбой
на Наталье Гончаровой.
Какой сюжет для детектива! Писатель пишет роман о своем убийце. Если бы мне
попался в руки детектив с такой историей, я бы сочла это не очень умелой выдумкой. Не
люблю фантастику.
Роман "Евгений Онегин" выпущен миллионами экземпляров. Критики назвали его
"основой русского реализма".
Историю дуэли Пушкина описали десятки свидетелей.
Пушкиноведы дотошно, чуть ли не по часам расписали всю биографию поэта,
досконально изучили каждую его пуговицу, подробно перечислили всех его
родственников и знакомых.
И это правильно. Нужно пытаться понять феномен гения всеми доступными
способами. Но само это явление, мне кажется, лежит в несколько иной плоскости.
Я не специалист. Я просто читательница. Но ведь Пушкин - он для всех. Каждый
имеет право думать о нем и даже строить какие-то догадки.