Быть священником на селе, как и пахарем в поле – трудно. Но
реклама
Быть священником на селе, как и пахарем в поле – трудно. Но отрадно… Сельский священник… Какова его роль в жизни села, в жизни нашего Примиусья? И почему бывает так, что наших, казалось бы, простых деревенских батюшек любят и почитают не только жители их сел, но и почтенные, богатые таганрожцы и ростовчане, с благоговением и трепетом посещающие наши намоленные сельские храмы? Что есть такого в образе сельского священника, чтобы столь высоко отзывались о них городские прихожане? И каково это – быть священником на селе? Об этом я решила расспросить трех, пожалуй, самых любимых батюшек всего нашего Матвеево-Курганского благочиния – отца Нила из Екатериновки и Григорьевки, отца Андрея из Александровки и отца Ярослава из Матвеева Кургана… Отец Нил: «Деревня – это духовная «целина»…» Священником я стал не смолоду, а уже в зрелом возрасте. Говорят, Бог посылает человеку знаки и знание о том, что призывает его во священство. У меня тоже было так. Я происходил из неверующей семьи, хотя предки были верующие и даже священники. Но моя мама уже была воспитана неверующей, соответственно, и мне такое же воспитание дали. Родом я из Волгоградской области, коренной горожанин. В мирской жизни был довольно успешным человеком. У меня было два высших образования: экономическое и юридическое. Я работал и в городской, и в областной администрации. Был хорошим юристом. У меня была семья, дети. Но в 38 лет я вдруг понял, осознал, что хочу и могу быть только священником. И это перевернуло всю мою жизнь. К сожалению, моя семья не разделила моего устремления, брак распался. Для родных моя мечта стала катастрофой. Может быть, в чем-то и я был виноват, не смог объяснить, не убедил. Надеюсь, что Бог простит и разберет все по Своей воле… Но пойти против желания своей души служить Богу и людям я не смог. Так я стал иеромонахом… Кто знает, удивляется, как - горожанин, успешный человек - и вдруг оказался чуть ли не в самом глухом и далеком селе, на границе России. А я просто учусь со смирением принимать Божью волю, потому спокойно смотрю на свою жизнь и с радостью воспринимаю свою судьбу. Ведь Бог – это Отец, а человек – ребенок. Любящему ребенку всегда приятно выполнить просьбу любящего Отца и порадовать Его. Сельских священников, увы, не хватает. Потому так и вышло, что мне пришлось возглавить два прихода: в селе Екатериновка и в селе Григорьевка. Но, Господь помогает, иногда и то, что не по человеческим силам, дает преодолеть. Думаю, положение сельского священника кардинально отличается от положения священника городского. Городского священника знают только его прихожане. Да и в самом городе много храмов. Если в одном вдруг не сложилось что-то у прихожанина со священником, всегда человек может отправиться в другой храм, к другому священнику. И вряд ли у него отношение непосредственно к Церкви поменяется или к Богу. В селе так невозможно. В селе священника знают все вокруг: и стар, и млад. За ним очень внимательно наблюдают, от людского взгляда в деревне не скрыться. И зачастую так получается, что по священнику, по его образу жизни, по его служению и вере в селе судят не только о нем самом, но и обо всей Православной церкви, о Боге вообще. Можно одним каким-то некрасивым поступком не только от себя, но и от Бога, и от Церкви людей оттолкнуть. Когда после советских времен, где люди отошли от Бога, стала наша Церковь понемногу с колен вставать, то ведь в городах этот процесс пошел намного быстрее. Там быстрее и больше к Богу люди стали тянуться. Может быть потому, что жители там более образованные, начитанные, а может, потому, что до деревни всегда информация хуже доходит – интернет, компьютеры, книги – здесь всего этого никогда не было в достатке. Но главная проблема – на селе где два, а где и три поколения не было «своих» священников. Значит, чаще всего новый священник – это приезжий человек. А в деревне жители никогда сразу не принимают «чужака», кем бы он ни был. Очень долго, иногда годы, присматриваются к нему, изучают положительные и отрицательные стороны, все «взвешивают», пока не поймут, что ты за человек и можно ли тебе доверять. Люди на селе всегда друг другом интересуются. В городе же жителей очень много и, как правило, чужая жизнь никого не волнует, люди сходятся и начинают тебе доверять гораздо быстрее. Где-то для себя я понял, что быть деревенским священником – это несравнимо более сложно и ответственно, чем городским… Деревня – это, если хотите, своеобразная духовная «целина». Пришлось мне на себя, как настоятелю, принять и обязанность восстановления разрушенного за годы советской власти храма. Здесь, на селе, это гораздо труднее сделать, чем в любом городе. На селе люди больше ограничены в финансовых возможностях, здесь и предпринимателей не так много. А здание храма, все-таки, большое и работы требуется много. Но, с Божьей помощью, мы справляемся понемногу. Какую-то часть работы сами прихожане выполняют и оплачивают. Епархия нам тоже помогала. Бывает, паломники поддерживают. Поскольку все друг друга в деревне знают, и вообще, как-то больше, чем в городе, живут «всем миром», то и церковь старается направлять свои усилия на социальную работу, на объединительную, на просвещающую и облагораживающую, что ли. При этом каких-то специальных программ у нас нет – сама жизнь их пишет и ситуацию корректирует. Когда в прошлом году ввели обязательную школьную форму, оказалось, что возможность ее купить есть далеко не у каждой семьи в наших приходах. Мы нашли благотворительный фонд, который выделил нам на 36 учеников по 5 тысяч рублей, специально, чтоб деток полностью в школу собрать. Или вот школьные обеды. Есть детки в классах, у семей которых нет денег, чтобы оплатить за питание. А ведь это неправильно, когда весь класс пошел кушать, а один - голодный в сторонке сидит. Мы эту проблему тоже стараемся решать. Еще мы регулярно организовываем доставку от волонтеров Таганрога поношенных вещей, которые бесплатно раздаем нуждающимся. Опять же, в прошлом году был случай: пятеро ребятишек зимой в школу не могли ходить, потому что на дворе мороз стоял, а у них – ни обуви подходящей не было, ни теплых курток. Как можно было не откликнуться? Мы им и обувь, и куртки у добрых людей нашли, каждому свой размер. Большое значение приходится уделять и укреплению семьи. Ведь это – укрепление всей России. Сейчас так повелось, что семья дешево стала стоить. Время такое, особенно это на примере Запада видно, как обесценился брак, до какой мерзости дошли плотские отношения между людьми. И самое ужасное – что эту мерзость сейчас массово за норму выдавать стали. А страдает, в первую очередь, молодежь. Сельская молодежь. Ведь ей неоткуда взять знания, как правильно относиться к семье, к браку. И особой тяги искать все это тоже, зачастую, не наблюдается. Просто не верят молодые в Брак и Любовь… Мир так воспитывает, наверное. Приходится самому к ним идти: убеждать, рассказывать, что в основу всего ставить, а чему вовсе значения не придавать. Учить: и смиряться, и поддерживать, и заботиться, а не только удовлетворять сиюминутные желания. Учить настоящей радости, которая заложена в браке. И знаете, бывает, кажется, совсем не слушает тебя человек, а проходит сколько-то времени, и всплывает в нем сказанное, и наставляется парень или девушка на путь истинный. Всегда потом радостно смотреть и видеть именно счастливый брак, когда поняли люди и познали всю суть брачных отношений, когда по-настоящему друг за дружку горой, и в радости, и в горести, когда стали двое «единым человеком»… Ну и воскресная школа мне очень в этом помогает. Как дети попадают туда? Приходят из любопытства чаще. Одни остаются потом, одни уходят, как и везде. А бывает по-другому. Пришел маленький мальчик. Потом свою сестру привел. А сейчас уже и мама его стала в церковь заглядывать. Мы ведь стараемся не только учебой заниматься с детьми, хотя и это главное, но и просто дружить, общаться. В походы вместе ходим, картошку печем, рисуем, поделки какие-то клеим. Знаете, что меня в моем служении всегда больше всего трогает? Это чудо преображения человека. Видел я за это время людей, на которых все, и даже их родные, давно махнули рукой. Или тех, про которых никто не сказал бы, что они могут «очнуться» и прийти к Богу. А они преобразились. И пришли. Вот в этом, в преображении человека, я вижу чудо. И великую радость для всего мира. Ведь наша вера такова, что никого не принуждает, ни от кого ничего не требует. Бог – есть любовь. А прийти к Любви можно только по собственной воле. Особую миссию накладывает на наш приход и то, что мы находимся на самой границе, за которой идет братоубийственная война. С беженцами из Украины мы работаем довольно плотно и много. У нас все они переписаны, с каждым общаемся адресно. Обращаются эти люди в храмы и за исповедью, и за причастием, и креститься приходят. Но часто приходится просто утешать их и поддерживать. Зайдут, например, такие прихожане в храм, станут и плачут. Кто-то родных потерял, а у кого-то они до сих пор там, под бомбежками, остались. Кто-то вовсе сломлен, кто-то обозлен, ктото сомнениями мучается. Вот и приходится каждый раз такие слова искать, чтоб поддержать, поднять, успокоить. Мир и утешение душе принести. Ну и материально, конечно, помочь стараемся тем, кто потерял семью и кров. Продуктами помогаем, одеждой. Столько работы на селе – куда там городу! И один я никогда бы это все сдвинуть с места не сумел. Прихожане наши вместе со мной постоянно трудятся. Каждый день при храме. Вот только с беженцами: минимум, каждый день человек десять приходит, за помощью к Церкви обращается. Куда я без своих селян? Люди вообще сейчас, перед лицом войны, сплотились сильнее. Добрее, что ли, милосерднее стали. Больше помочь друг другу стараются, поддержать. Сами небогатые, а несут, кто что может, порой, последним делятся. Если бы я мог попросить у Бога что-то для людей вокруг себя, я попросил бы, чтобы все они жили с Богом в душе. Чтобы все люди познали Бога. Это самое главное в жизни. Есть у человека Бог в душе – значит, и мир в его душе есть, и счастье. Значит, и вокруг него - мир и счастье… Какой я в быту? Да у меня и времени-то на быт практически нет. Столько телефонных звонков, столько обращений от людей мне не поступало даже в те времена, когда я был юристом. А хобби… Нет у меня никаких особенных увлечений. Когда удается редкая минутка, я ее направляю на то, чтобы Богу помолиться. Это и как священнику, мне полезно. И как человеку. Отец Андрей: «Тут, стало быть, и родина моя…» Почему я стал священником? Обычно, когда у человека есть, с кого брать пример, то проблем с выбором своей стези не возникает. У меня были верующие родители, бабушки, прабабушки. Моя прабабушка, Татьяна Артемовна, царство ей небесное, научила меня веровать в Бога. Бабушки, я вообще считаю, нас, поколение 60-х, умудряли, воспитывали, чтоб мы не баловались, призывали к вере. Этого никто не знал, но я, например, перед контрольными в школе молился всегда. Вера, она ведь не несет ничего дурного. Напротив, она несет добродетель, человечность, добро и милосердие. Родился и жил я в Ростове-на-Дону. Одна моя бабушка часто приводила меня в Ростовский кафедральный собор, что возле «Старого» рынка. Мне почему-то запомнился момент, мне было лет десять, когда мы стояли на остановке возле собора. Шумный базар, людской поток, а я смотрел в сторону собора, за оградку, где росли цветы и ходили два мужчины в подрясниках. И у меня почему-то сразу отметилось в душе: «Как там, за этой оградкой, спокойно и хорошо!» Так, наверное, и началось мое осознание того, какой именно путь я хочу себе выбрать. После, наблюдая за жизнью, за людьми, я все больше убеждался в существовании Бога и в том, что хочу стать именно священником… От бабушки мне досталось в сундучке ее евангелие. Недавно я ему окладец сделал. Книга хоть и недорогая, но мне она очень дорога, как память о моем детстве, о моей семье. Всю жизнь ее храню... Почему я, горожанин, оказался в селе? Наверное, с детства понял, что больше к селу тяготею. Помню, в школе нас повезли в какой-то колхоз помогать убирать урожай. А после разрешили взять домой, кому сколько нужно, кормовой свеклы. Я наложил целый мешок и сам принес его домой на четвертый этаж. Потому что держал в квартире кроликов, и каждый день ходил сам косить им траву… Кто не жил в городе, тот не поймет горя городского. Там больше удобств, больше достатка, больше свободного времени. Зато нет красоты, нет свободы, нет возможности жить в единстве с природой. В конечном счете, и покоя тоже нет – кругом суета, шум, гам, многолюдье. Город – экспрессивный, он, как Олимпийский чемпион. Ему нужна только победа, нужно все и сразу. Суть деревни – совсем иная. Я всегда стремился к деревне… Живу вот в Александровке уже двадцать лет: тут у меня и родина, и природа, и церквушка родная, и люди мои – есть над чем поразмыслить… Выхожу вот на гору за село зимой, там - шиповник, боярышник. Красиво, как в песне! И сколько дум, сколько восхищения эта Божья красота навевает! Или вот вижу, яблонька сломанная лежит: «Милая, родная, кто ж тебя, как человека, сломал!» Бог во всем вокруг открывается… А сами люди, по сути, думаю, не отличаются городские от сельских. Каждый – образ Божий. У всех мечты и чаяния одинаковые. Все хотят быть любимыми, счастливыми, жить, растить детей… Отличие лишь в том, что городские люди меньше с природой связаны, меньше физически работают, может быть, чем сельские: не держат домашнее хозяйство, не сажают сады, огороды не разводят, запасов на зиму не делают. Спрашивают меня часто: «Батюшка, а Вы сами из Александровки родом?» «Отвечаю: «Александровский я!» Всегда ведь старался, чтоб человека ничем ни обидеть, ни унизить, не дай Бог. Потому наверное, так уж и есть, что люди меня приняли, узнали. Тут и я с ними бок о бок столько лет прожил, тоже всех давно знаю. Тут, стало быть, и родина моя… С матушкой, супругой моей, мы двадцать два года вместе живем. У нас двое деток, оба взрослые уже почти, девочка и мальчик. Есть ли у меня увлечения? Иногда, в свободное время, пишу стихи. Непрофессионально, я самоучка. Что получается, что не получается, тут и нечем особо хвастаться. В семинарии меня научили немного на фортепиано играть. С тех пор я очень музыку люблю. В хоре пел, мне очень нравилось петь… Музыка она ведь всегда помогает. Под блокадным Ленинградом из репродукторов звучала симфония Шостаковича, исполняемая полумертвыми от голода музыкантами. И даже немцы, услышав тогда эту музыку, сказали: «Такой народ никогда не победить!» Через музыку человек духовно обогащается… Ведь хорошую музыку только с Богом в душе написать можно… Как-то получилось, что случайно познакомился с руководителем ансамбля «Сябры» Ермоленко Анатолием Ивановичем, когда они приезжали в Матвеев Курган. Он мне предложил на их концерте собственную песню со сцены спеть. Так я и стал с ним иногда общаться. Сейчас, правда, немножко разошлись пути. Но песни их до сих пор люблю. Особенно часто, еще из молодости, вспоминаю «Алесю». Очень красивая песня... Еще мне Валентина Толкунова, Анна Герман, «Песняры» нравятся - такие песни у них душевные, добрые и хорошие. И классику люблю – Баха, Шопена, Шуберта, Чайковского, Мусоргского, Римского-Корсакова… Люблю я и свою церковь. Вы слышали, конечно, историю, как ее заложила и построила в память о своем супруге больше двухсот лет назад вдова Алексея Ивановича Иловайского – Анна Андреевна. Вспоминаю эту историю и думаю: насколько драматично, но настолько и ярко, впечатлительно все в жизни бывает. И какую силу духа русского человека, какую силу любви показывает! Ведь, не будь в этом месте святости, не будь святости в здешних людях – не строили бы эти люди такие памятники. Алексей Иванович был любимым учеником Александра Суворова, который тоже, как свидетельствуют историки, бывал в этих местах. Иловайский был любимым учеником Александра Васильевича потому, что всегда выбирал позиции «не из легких», шел на те участки, где тяжелее всего было, зачастую выступая в роли пастушка Давида, который, как известно, победил Голиафа… Думаю, была между Суворовым и Иловайским особая дружба, особое боевое сотоварищество. Например, у Суворова была единственная дочь – Елизавета. А у Иловайского – назвали Елизаветой внучку. А Анна Андреевна, пишут, скромной женщиной была, как и супруг ее. Превыше земного небесное ставила. И потому в память о муже своем построила не огромный роскошный собор, а скромную, в простом греческом стиле домовую церковь. Построила как напоминание, что при жизни скромным и смиренным должен быть человек, не выпячивать ни славу свои, ни богатство. Что смирение пред Богом, любовь и труды праведные во главу своей жизни ставить нужно… Двести лет прошло, сколько событий случилось, а эта скромная церковь до сей поры сохранена целой и невредимой, по воле Божьей… А по милости Его и трудами людей многих людей отремонтирована была к своему двухсотлетию. Был у нас и Владыка - митрополит Меркурий - ему очень понравилась теплота ее… А ведь сколько людей на это свои силы и средства положили. И местные, и приезжие, как семьи Марининых и Дубровских из Таганрога - все очень помогли обустройству здешнему. Я не задумываюсь над тем, откуда приезжают люди. Бог сам приводит, кого и когда нужно. Сам решает, какую помощь и когда оказать… Бывает у некоторых людей мнение такое, что раз батюшка живет на селе, значит, очень богато. Я не жалуюсь, у кого трудностей нет? Потом приехали паломники из Таганрога, обратили внимание на старинный храм, клич бросили по всему городу и стали потихоньку нашу церковку ремонтировать. А потом говорят: «Батюшка, а давайте, мы вам и дом отремонтируем, тоже ведь нуждается?» Я отвечаю: «Давайте сначала храм благоукрасим, полы в церкви отремонтируем, а уж потом, будет воля Божья, делайте, что сможете». Почему люди из Таганрога приехали в Александровку? Старец Павел Таганрогский, говорят, посетил все церкви в округе. Значит, был и в нашей. Значит, и других людей может сподобить прийти за собой… И это не чудо никакое… Храм, который я принял, и который так люблю, был в не очень хорошем состоянии двадцать лет назад. Тут вокруг сараи были понастроены, деревья высоченные прямо в фундаменте росли, подрывали его. И настоящая радость, что за эти годы дал Бог силы и средства все это в порядочек привести, по-хозяйски благоустроить. Нам ведь не нужно, как в Москве, особенную какую-то пышность или красоту. Нам нужно, чтоб не разрушилось, чтоб выглядело пристойно. Чтоб и дальше стоял наш храм, как до этого два века стоял… Чтобы было людям, куда прийти и где помолиться… Ведь молиться – это тоже такой труд! Тем более, на селе, где не только о духовном, но и о насущном думать много приходится. На селе много приходится работать. Здесь выживают только самые сильные… Тянутся ли сегодня люди к церкви, к Богу? Тянутся. Очень тянутся. В основном, наши местные идут. В основном люди ко мне на исповедь приходят, причастие, деток покрестить несут. У нас воскресная школа есть: 8 парт, 16 стульев, пианино. Девочка из Таганрога приезжает по воскресеньям, играет свои произведения. Фестивали ставим. Праздники проводим. Мастерством и рукоделием детей увлекаем. Не только учим, но и играем, развиваем. Приходят и верующие, и не верующие, мы никому не отказываем. Хочется ведь, чтоб наши дети взяли что-то для себя, для своей судьбы, могли молиться и защитить уже свои семьи от греха, от винопития, от наркомании, от всего дурного и непотребного. Детки очень на такие старания откликаются.… Молодым ведь трудно сейчас. Труднее, чем взрослым. Я здесь всех ребят знаю. Это простая детвора, деревенская. Дитя, вы знаете, всегда есть дитя. Когда растет, и ему неоткуда взять пример – берет его, где придется… Потому и нужно учить, нужно жить, нужно идти. А больше всего терпения нужно и любви… Воли доброй. Чтобы ничью жизнь, ничью душу не ломать… Наблюдаю вот много лет и радуюсь, что никого наша православная церковь и наша православная вера не покалечили, а напротив, стольких в люди вывели и людям подарили: и на хорошую работу «подопечные» устроились, и в институты поступили, и по службе продвинулись, и столько своих проблем преодолеть мужественно смогли… Вот сейчас беда у наших границ случилась – война на Донбассе. Мы теперь службы и в лагере для беженцев ведем. Там у нас молельная палатка есть, в ней все, что нужно: свечки, иконочки, крестики. Водичку святим, крестим детей. Всякие люди приходят, тяжелых много: и духовно-надованные, и рыдающие, и в отчаянии… Есть, конечно, и мужественно все воспринимающие… Благочинный очень много здесь помощи оказывает, социальные службы. Привозят помощь гуманитарную, жилье ищут. Люди ведь зачастую безо всего вообще остались. В нашей школе сейчас тоже живут две семьи беженцев: мамы молодые и детки их. Люди помогают, и мы помогаем, чем можем: как в такой час бросить родину? Спрашиваете вы, как жить, чтобы не было войны? Думаю, в Бога надо веровать, по Его законам жить. Тогда все разности и все противоречия так состыкуются, что нечего будет делить. Не все, конечно, верить могут, но большинство людей должно верить, чтобы был мир… А еще - всегда за нашим Отечеством, за нашим Примиусьем будет Победа. Там, где был Суворов, всегда будет Победа… Иначе и быть невозможно. А каждый человек в отдельности… Каждый от себя, думаю, добрыми делами и поступками должен, по мере сил, Родине своей помогать в трудную минуту. И не искать врагов. Один у нас враг. И война с ним не в окопах, а в душах у каждого человека идет… Я бы всем людям вокруг себя Вечной жизни пожелал и спасения. Веры, любви, доброты, долгих лет. Счастья земного. Радости. Чтоб мамы не рыдали, а дети цвели, как цветы. И самого ясного солнца, самого мирного неба. Трудно ли быть сельским священником? Не знаю, но если это твое, то ты его с радостью несешь… У каждого свое дело, по своему и легкое, и трудное: у плотника – свое, у учителя – свое, у рыбака – свое. Быть священником на селе, как и пахарем в поле – трудно. Но отрадно… Отец Ярослав: «Нужна большая ответственность и много любви…» Я родом из села в Львовской области, что на Западной Украине. Семья у нас была православная, верующая. Моя мама всегда хотела, и всегда молилась, чтобы я стал священником. Потом получилось так, что мой старший брат стал священником, это тоже оказало на меня свое влияние. Конечно, я тогда не понимал всей ответственности своего выбора, но благолепие, какая-то внутренняя красота священства меня привлекали уже тогда. И все же после окончания школы я сначала поступил в светское учебное заведение, захотел учиться резьбе по дереву. Но, видно, Божий промысел был такой, что я не смог там учиться, потому что очень сильно и очень серьезно заболел. А после выздоровления понял, что не смогу стать никем другим, кроме как священником. Пошел на подготовительные курсы к своему старшему брату, а через год подал заявление в духовную семинарию. В то время, это был 1988 год, на весь союз было только три учебных заведения, готовящих священников: в Ленинграде, в Одессе и в Москве. Точнее, не в Москве, а в Загорске, ныне город Сергиев Посад. Тогда в семинарии учились четыре года. Учебное заведение было закрытым, располагалось в стенах мужского монастыря. Там все точно, как в военных учебных заведениях: дисциплина, форма, распорядок дня, жесткий устав. Я сам в армию, в связи с поступлением, не попал, но беседовал после с теми однокурсниками, кто служил. Очень говорят, похоже, только в армии акцент делается на физическую подготовку, а в семинарии – на духовную. А в чем-то в армии даже легче: за два года службы можно в увольнении расслабиться, где-то в нарушение устава выпить, где-то заругаться, еще как-то себя неправильно повести. А в семинарии так нельзя. Там даже слова очень много значат… После семинарии приехал в Ростовскую область. Так почему-то сложилось, я всегда попадаю служить в Святоникольские храмы… Сначала в Обливской служил несколько лет. Потом меня на месяц перевели в Никольский храм Таганрога. Двадцать лет назад перевели из Таганрога в Матвеев Курган. Матвеев Курган «выбрал» я себе сам. Тому было несколько причин. Во-первых, я сам из села, мне по духу село ближе. Не люблю я, когда вокруг шум, суета… Во-вторых, я в Таганроге был штатным священником, и не всегда мог что-то сделать так, как считал правильным, как меня научили в семинарии… И, хотя внешний вид церкви в Матвеевом Кургане меня удручил, здесь практически ничего не было, кроме недостроенного здания, мне было интересно постараться что-то сделать самому, пусть это даже будет очень трудно… Так и оказался я на селе. Думаю, самое главное, и самое трудное, на что свои усилия священник должен направлять – это суметь объединить людей, создать из них приход. Воспитать их, научить вести приходскую работу. В городе все проще – там много людей не только верующих, но и интеллигентных, начитанных: с педагогическим, с музыкальным образованием. В селе больше людей необразованных. Вот, например, в приходской жизни немаловажное значение имеет пение. Если вы проедите по нескольким храмам, сельским и городским, то легко заметите разницу между городским и деревенским пением. Может, не совсем правильно, но скажу, что в этом конкретном деле все трудности со мной разделила и очень мне помогла моя супруга, тоже закончившая духовное учебное заведение. Благодаря всем трудам, всему, чему мы научились, обучаясь у наших духовных наставников, мы смогли создать при нашем храме хорошую базу для церковного пения. Его хвалят и говорят, что оно звучит, как городское… Мы даже воспитали за это время несколько человек, поступивших на регентское отделение, которые теперь будут профессионально петь в других хорах… Жаль, конечно, что они уже не вернутся в Матвеев Курган. Это большая проблема для села, что отсюда уезжают все лучшие и ценные кадры. В городе ведь жизнь и вправду легче: чтобы что-то получить, чего-то добиться или куда-то пробиться, не нужно прикладывать столько усилий, как в деревне. И в финансовом плане на селе прихожане более стеснены. А еще – на селе труднее привлекать жителей для приходской жизни. Селяне постоянно заняты работой, они все в заботе о хлебе насущном. В городе человек отработал смену – идет домой и располагает своим временем, как хочет. На селе его, по возвращении домой, еще и скотина ждет, и другое домашнее хозяйство, и огород, и масса прочей работы, которую отодвинуть «на потом» зачастую невозможно… Еще одной проблемой стало то, что здание, в котором размещается храм, с самого начала возвели не типовым, не каноническим. Многое вообще строилось частным образом, никак не отражаясь на бумаге. Сейчас вот начали пытаться провести реконструкцию самого здания, привести его в надлежащий, типовой вид. И не только здание перестроить, начали пытаться привести в порядок все бумаги и документы на строения и землю. Но оказалось, что все это очень трудно. И очень дорого. И требует очень много времени и сил… Наверное, успех всей этой работы очень сильно зависит еще и от талантов священника. Есть батюшки, которые умеют находить нужных людей: спонсоров, меценатов, если хотите. У меня, к сожалению, такой способности нет. Потому основная работа у нас ведется за счет пожертвований самих прихожан. Есть среди них, правда, и несколько человек, занимающихся предпринимательством. Это братья Наумчук Александр Владимирович и Иван Владимирович. Они очень нашему приходу помогли, я им благодарен. Потому, несмотря на все трудности, работа у нас все-таки ведется. Сейчас мы делаем в церковь новый иконостас. Заказали в иконописной мастерской большие канонические иконы. Все это стоит очень дорого. Одна только главная икона нашего храма - Николай Чудотворец – около ста пятидесяти тысяч рублей стоит. Но ведь и иконостас, как и храм, - все делается один раз и на века, тут уж лучше один раз сделать сразу и хорошо. И на «новом» кладбище мы почти достроили часовню. Начинал это строительство еще Виктор Семенович Бутенко, продолжил Михаил Петрович Папа. Сейчас вот Бога прошу, чтоб нашелся человек, который поможет привести все в окончательный вид, внутреннее убранство в порядок привести. А я, как и любой священник, очень занят. Всю неделю, помимо служб, приходится посещать болящих на дому – исповедовать, причащать. Еще и отпевать… Времени свободного мало бывает… Помимо чисто религиозных обязанностей и собственного хозяйства, у меня еще есть полтора гектара территории вокруг храма, которую и убирать, и обкашивать, и облагораживать приходится. Отдыхать некогда, не то, что еще какими-то увлечениями заниматься… Да, по духу мне близки резьба по дереву, изобразительное искусство. Но на практике я это мало применяю. А вот в строительстве или выборе икон моя «художественная» тяга мне не раз пригодилась… Вот Вам сказали про меня, что я – хороший семьянин, своим примером и примером своей супруги учащий всех прихожан вокруг, как жить в браке. А я думаю, что не только священник, но любой нормальный человек должен так жить. Если он семейный, он должен быть в семье порядочным. Должен свою семью беречь и ею дорожить. А если человек говорит много и красиво, а сам по своим словам не поступает, все равно люди поймут его фальшь рано или поздно и от него отвернутся… Поступками, делами своими нужно слова подкреплять. У меня четверо детей. К сожалению, еще одна моя дочечка, средняя, умерла. А между старшими и младшими очень большая разница. Старшей девочке двадцать один, она уже замужем, скоро второй раз станет мамой. А самому младшему – всего один год. Чтобы детей заводить, нужна большая ответственность и много любви. Терпение нужно. Считается, что детей сейчас не хотят рожать от того, что люди бедные. Это не так. Главное в семье, в рождении детей – готовность жертвовать собой. Если человек готов это делать – он будет заводить семью, рожать детей, воспитывать их и любить, не важно, много у него денег или мало… А не готов – хоть засыпь его деньгами, он их потратит только на пустые удовольствия. К сожалению, сегодня не только «внутреннее», семейное воспитание, но и внешнее – от телевизора, интернета, кино – развращает молодежь, настраивает ее на легкое, бездумное отношение к семье, к отношениям между мужчиной и женщиной. Сводит их только к кратковременному взаимному удовольствию, тем самым обесценивая… Мне думается, что здесь - огромное поле важнейшей работы, на которое просто необходимо обратить внимание не только церкви, но и государству. Ведь люди духовные, тем более, воцерковленные, гораздо больше склонны искать серьезных, длительных отношений друг с другом, гораздо трепетнее относятся к узам брака, к своим родительским обязанностям… А дети – у них можно научиться простоте. Не то, чтобы в этом была их заслуга, они просты в силу своего возраста. Но и нам не худо бы стать незлопамятными, отходчивыми, добросердечными. Простота – это то, чему можно научиться у детей. А всему остальному – надо уже детей учить. Чтоб имели послушание к родителям, прилежность к труду и учебе, приверженность в высоким истинам, к идеалам. Не нужно думать, что дети, будучи в малом возрасте, ничего не понимают в божественном. Они, так же, как и взрослые, нуждаются в духовной пище, нуждаются в Боге… Конечно, первое и главное предназначение церкви – это быть местом, куда человек может прийти, чтобы реализовать свои духовные потребности. Ради этого мы существуем. Но приходится уделять внимание и социальным вопросам. Например, есть у нас люди, пусть их немного, которые не могут обеспечить сами себя. Мы даем им возможность хотя бы покушать один раз в день. Устраиваем и для всех нуждающихся бесплатную раздачу одежды, переданной другими людьми. Не каждый ведь может позволить себе купить ее… Есть у нас и воскресная школа. И для детей, и для взрослых. В основном, в детской школе учатся дети прихожан, хотя, бывают и исключения. А во «взрослой» - сами прихожане, кто желает получить более глубокие духовные знания. В связи с военными действиями на Украине в моем приходе много беженцев появилось. Приходится и в лагерь периодически отвозить помощь: средства гигиены, одежду, питание. И лично люди за помощью обращаются, просят помочь найти жилье. Уже несколько прихожан, имеющих свободные дома, бесплатно предоставили свое жилье переселенцам. Хоть я сам и с Западной Украины, мне очень трудно объяснить людям эту войну. Я вырос на Львовщине, но поверьте, не было в моем селе ненависти к русским, не было такой страшной русофобии. Все это – результат воспитания последних двадцати трех лет… Результат искусственного ее насаждения… А сейчас мне горько, когда я общаюсь с родственниками через «скайп» или по телефону, и слышу, вижу, как они ненавидят Россию и русских, как желают нам всяческого зла. Ненавидят нас, потому что уверены, что это мы на них напали, что это мы их бомбим, что это мы кого-то там убиваем… По телевизору, по радио и со всех страниц газет им каждый день рассказывают именно это… И все же, мы – один народ. И у нас – одна кровь. И одна вера. И нам нечего делить. Тем более, не за что убивать друг друга… А беженцам – только терпения пожелать можно… Чтоб они постарались, по возможности, себя и своих близких обезопасить от всех ужасов войны. И, может нельзя так говорить, но благодарили Бога, что есть наша Россия, и есть, куда бежать… Это ведь так важно, когда тебе есть, куда бежать от беды, есть, к кому преклонить свою голову… Чего бы я мог еще людям пожелать? Мне очень бы хотелось, чтобы все жили мирно, чтобы не было войны, не было междуусобной брани. Чтобы все жили праведно. Это ведь не для кого-то, это для нас самих нужно, нам от этого лучше будет. Чтоб люди своей душе больше уделяли внимание, о своей духовной сущности не забывали. Потому что беды - это всегда результат нарушений каких-то канонов, результат каких-то отклонений. А потом кто-то пользуется всем этим и поворачивает все на горе обыкновенным людям... А еще, мне бы хотелось, чтобы каждый человек, обращающийся к Богу, понимал, что духовная стезя не такая простая, как кажется с виду. Не бывает так, что ты пришел, помолился и тебе с неба что-то упало. Духовная жизнь предполагает над собой большую духовную работу, великий труд. Только тогда и получится что-то настоящее… Записала Елена Мотыжева
