«Торопитесь, а не ждите будущего,

«Торопитесь, а не ждите будущего,
ибо тот, кто не готов к нему сегодня,
будет еще меньше готов к нему завтра»
Овидий
Глава I
Ямал, пос. Ярту, сентябрь 2001 года
Вечер окутал южную часть Ямала тонким мерцающим покрывалом. Воздух
наполнен запахами влажной земли, вяленой рыбы и дымом костров. Сумерки туманом
стелились по верхушкам сопок и лиственниц, рассеивались над бескрайней тундрой и
опускались на дорогу. Чуть поодаль темнели силуэты новеньких пятиэтажек за
деревянными домиками, окружающими озеро Едэй-Илто1. Казалось, оно разделяло мир
надвое. С одной стороны за лесом начинались заболоченные поля, где жили кочевые
народы, а с другой - строились современные здания с уютными квартирами и неоновыми
вывесками магазинов, словно всполохами северного сияния.
Грубо сколоченное здание кафе, располагающееся неподалеку от водонапорной
башни на окраине поселка, всегда было местом встречи рабочих. Алекс зашел в кафе и
невольно зажмурился, привыкая к яркому освещению. После вечерней мглы оно словно
резало глаза. Две люстры отражались в квадратном зеркале возле бара, переливаясь
разноцветными бликами.
Вдоль бревенчатых стен за столиками склонились поодиночке над выпивкой
обыватели поселка: бурильщики, геологи, машинисты и строители. Бармен – молодой
парень с всклокоченными рыжими волосами и засученными рукавами, наливал водку
двум мужчинам лет шестидесяти в кожаных кепках. Они негромко переговаривались:
- Слыхал, вчера Коляна из бригады бурильщиков придавило?
- Да, Михалыч утром сказал. Говорят, видели какую-то бабу на карьере. Колян на
нее посмотрел, отвлекся от машины и…
- По-моему чушь, - перебил его собеседник, махнув рукой. - Ни одна баба туда не
сунется.
- А та сунулась! И вот, что я тебе скажу – как он мог один такую трубу поднять? Да
и говорят, в тот момент один он на стройке остался. Парни убежали в подсобку греться, а
он перекурить отошел. Видать, в тот момент и нечистая в гости заглянула…
- А как выглядела-то? Как наша Сергеевна с половником?
- Нет. Колян очухался и говорит, что, дескать, баба молодая была, красивая. И
одета по-столичному, не по-нашенски. Поулыбалась ему и была такова! И тут трубой его
и придавило…
Над головами собеседников висел пожелтевший советский плакат с кричаще-яркой
надписью: «Работать пьяным не годится – несчастье может приключиться». Алекс
усмехнулся. Видимо, Колян лозунг с этого плакат не читал...
Воздух в кафе пропитался запахами спирта, жареного мяса и мокрого дерева. Алекс
присел за барную стойку. Все как всегда. Он заказал пива и закурил. Затянувшись,
прикрыл глаза. Пьянящее чувство расплывалось по телу, оставляя горьковатый привкус
табака во рту. Обманчивая легкость – разрешенный дурман, не позволяющий
большинству бросить пагубную привычку. Алекс не стремился к этому – он наслаждался.
Это то, что помогало успокоиться и расслабиться, а при желании, уносило в другой мир –
пусть на долю секунды, зато куда хочет.
- Привет, Лешк, - поздоровался с ним бармен и поставил на стол бокал с пивом. –
Мы через час закрываемся. Ты сегодня что-то припозднился…
1
Едэй-Илто – «Озеро новой жизни» (ненецк.)
- Работы много, Борьк, - отозвался Алекс и пожал плечами. – Пока со всех станций
сводки не приму, домой не смогу уйти.
- Ха! – Борис прищурил глаза и поправил воротник клетчатой рубашки. –
Пытаешься вместо радиотехника стать солидным боссом, как твои столичные
начальники?
Алекс усмехнулся. На мгновение представил себя в офисе, сидящим в кожаном
кресле. Сверкающая в лучах солнца иномарка на автостоянке перед домом. Город,
переливающийся разноцветными огнями с наступлением темноты. Премьеры
кинофильмов, начало театрального сезона, оживленные улицы - все в этот момент
казалось таким далеким. Алекс хотел стать увереннее, сильнее, жестче, чем он есть. Но
пока плохо получалось. И это угнетало.
- Возможно, - отозвался Алекс. – Работаю, пока работается. Не то, что ты,
прохвост, стаканами жонглируешь и меняешь кассеты в магнитофоне.
- Да ладно! - беспечно отмахнулся Борис, улыбаясь. Его взгляд скользнул в
сторону. - О, вон еще один работничек пожаловал. - Бармен стал серьезным: - Чую, что по
твою душу.
Заговорщически подмигнув, он указал взглядом на входную дверь. В бар зашел
следователь – Комаровский Виталий Сергеевич. Отвернувшись, бармен с удвоенным
усердием стал полировать салфеткой стойку.
Лавируя между расставленными в шахматном порядке столиками, Комаровский
подошел к Алексу. Невысокий, худощавый. Он расстегнул на сером пуховике молнию и
сняв шапку, огляделся. Волнистые темные волосы, тронутые сединой. Обветренное лицо с
твердым подбородком.
- Привет, Леш, - поздоровался он, занимая место рядом. – Ты еще не был дома?
- Нет, - Алекс покачал головой. – Я ж тут после работы всегда.
- Судя по твоей реакции, я опередил местных сплетников. Тогда не будем шумиху
поднимать, а лучше выйдем.
- Что случилось? – поинтересовался Алекс, когда они оказались на улице.
- Неподалеку от твоего дома кто-то оленя убил. Белого.
- Да ну? – Алекс поморщился, чувствуя легкое недоумение. Белый олень, ну надо
же. У ненцев он священен. Алекс – атеист, но уважительно относился к верованиям
коренного населения. – Прямо на моем пороге?
- Нет, - ответил Комаровский. Порыв ледяного ветра заставил его на секунду
замолчать. Поежившись, следователь поднял меховой воротник. – Шагах в двадцати, не
более. Сейчас сам увидишь.
Алекс натянул шапку и двинулся следом.
Земля казалась похожей на черное зеркало. В лужах подтаявшего снега
подрагивали отражения фонарей, словно плывущих куда-то. В такое время суток не
слишком оживленные улицы становились совершенно пустыми и тихими, как будто в
поселке действовал всеобщий «комендантский час».
Оскальзываясь в грязь, они брели, ориентируясь на ровные ряды улиц и на тускло
поблескивающее вдалеке озеро.
Ну вот, хоть какое-то разнообразие. Возле дома собралась толпа. Доносились
взволнованные разговоры, шепот. Двое мужчин в оранжевых комбинезонах курили.
- Вот те раз, - хрипло пробасил один из них – грузный мужчина с пышными усами.
– Сначала Колька навернулся со своей трубой, акробат чертов, а теперь уже и животину
резать начали.
- Глянь, как ровненько лежит, - подметил другой. Он потер покрасневший нос и
сплюнул на землю, - словно ягненка на заклание приготовили. Может, ему тоже та
женщина померещилась со стройки? Он так напугался, что коньки отбросил?
- Черт его знает. Может, от старости вообще околел…
Их громкие голоса резали прохладный воздух и поднимались легкими облачками
пара. Несколько женщин в тулупах и пуховых платках качали головами и тихонько охали,
прижимая руки к груди. Обычно оживленные и бойкие дети, испуганно выглядывали из-за
спин взрослых. Алекс присмотрелся - сестры нигде не видно. Видимо, спит. В тусклом
свете фонарей, на узкой тропинке, ведущей к озеру, лежала туша убитого оленя. Под
порывами ветра светлая шерсть, забрызганная кровью, шевелилась, словно покрытая
инеем жухлая трава.
- Кто-то принес жертву Нуму, - шептались люди, окружив животное полукругом. –
Беда, беда…
- Ну вот, собственно говоря, и вся ситуация, - вполголоса сказал Комаровский. –
Появятся пересуды из разряда тех, где неким образом появляется человек, которого
одолевает Инуцида!2 И тут же надо отыграться на безобидной живности, несмотря на то,
что хотя на дворе и двадцать первый век, ненцы остаются суеверным народом. И сейчас у
них начнется паника – Нум может разгневаться.
- Кто-то принес жертву Нуму, - шептались люди, окружив животное полукругом. –
Беда, беда…
- Пускай тогда позовут шаманов, - Алекс пожал плечами, мысленно отгоняя
нарастающее беспокойство.
Он взглянул в сторону далеких сопок, окруженных елями и березами, чьи
золотистые верхушки ярко выделялись на фоне гор. Перевел взгляд на Едэй-Илто и чуть
дальше – на множество колышек, с развешенной на них рыбой. Стоявшие на
противоположном берегу черневшие в полумраке чумы тундровиков казались зловещими.
Дым, поднимаясь от котлов, менял направление и пригибался к земле. Страх в душе
Алекса набирал силу.
- Первый снег уже выпал, - вполголоса сказал Владимир, сосед Алекса. Он
приблизился, поглядывая на оленя. – Такие ритуалы как раз в это время делаются. Бедный
олешек… Выбежал из дома и бросился к воде. Он пытался спастись…
Алекс повернулся к Владимиру. Пожилой ненец, казалось, съежился под
пристальным взглядом следователя. Алекс прищурился, с любопытством вслушиваясь в
разговор: зная соседа уже шесть лет, не забывал, что при кажущейся простоте и некоторой
наивности, Владимир обладает недюжинным умом и отличной памятью.
- Что это значит? – спросил Алекс.
- Люди думают, что это – жертва для бога Нума. Это не так. Вот рядышком кусочки
лежат, видите? Это то, что было в желудке олешка. Для злых духов оставляют такое в
виде семи кусочков. Значит, кто-то просил духов Низшего мира. Кому-то нужно
исполнить свою волю и совершить зло…
- По верованиям, при жертвоприношении злым духам, - пояснил Комаровский, шаман разрезает желудок и вынимает содержимое, разделяя его на семь частей. Все это
остается рядом с принесенной жертвой.
- Он лежит на левой стороне, сердцем вниз. Значит, пытается спасти то, что дает
ему жизнь. Я не думаю, что он случайно так упал, - вполголоса продолжал Владимир.
Он присел на корточки и осторожно приподнял шерсть у надреза.
- Видите, Виталий Сергеевич, как сделан надрез? Снизу вверх, к горлу. К носу. К
тому, что может помешать говорить.
Алекс скептически усмехнулся - это уже о многом говорит. Он - радиотехник, а не
патологоанатом или криминалист... Лучше бы скорее закопали беднягу, чем стоять и
думать над ним.
- А жертва для Нума уже была? – осведомился следователь.
- Да, Виталий Сергеевич, - отозвался Владимир, качая головой. – Вындер дважды в
год приносит олешек. Но только в самых тяжелых случаях. Нум не терпит.
- Видимо, такой случай настал, - вздохнул Комаровский и, повысив голос, сказал: –
2
Инуцида - дух, лишающий человека разума (ненецк.)
Так, все. Насмотрелись, набрались впечатлений и давайте по домам. Какой-то
сумасшедший решил устроить шоу. Скоро мы его найдем, чтобы подобные проделки
впредь никого не пугали.
Толпа, недовольно перешептываясь, начала расходиться. Рабочие, докурив,
бросили окурки на землю и направились в сторону бараков, стоящих чуть поодаль.
Женщины уходили группами, возбужденно переговариваясь друг с другом. Люди шли к
домам, постоянно оборачиваясь и бросая испуганные взгляды.
- Леш, погодь, - негромко позвал Комаровский.
Алекс подошел ближе, избегая смотреть в открытые круглые черные глаза. Снова
становилось не по себе. Хотелось вместе со всеми поскорее уйти. Он посмотрел вслед
расходящейся толпе – пестрая безликая масса, поднимающаяся на пригорок к
домам. Алекс неловко потоптался на месте, увязая в рыхлой земле, смешанной с
подтаявшим снегом. Обвел глазами пучки пожелтевшей травы вдоль тропинки. Достал
сигарету, с хрустом сминая в руке пустую сигаретную пачку. Спрятал ее в
карман. Придерживая сигарету губами, Алекс достал зажигалку и нажал на кнопку,
наблюдая, как маленький огонек задрожал в ладонях.
- Знаешь, суеверия суевериями, - следователь кашлянул и, наклонившись, провел
ладонью по шее оленя, приглаживая шерсть, - но отчего-то мне кажется, что проделками
сумасшедшего тут не обошлось. Здесь вижу явный намек.
Алекс настороженно взглянул на Комаровского.
- Может, это пустые домыслы, но у меня начала складываться определенная
версия.
- Кто-то желает мне зла? – как можно беспечнее поинтересовался Алекс.
- Я не знаю, просто лучше тебе быть настороже. Ненцы – суеверные люди и сами
по себе безобидные, как ты знаешь. Но вот это – для них из ряда вон выходящее. Скажи
мне, может, ты ругался с кем-либо?
- Нет, - Алекс покачал головой. – Если бы и ругался, то все бы знали. А, как видите,
у нас тихо и спокойно. И Вика тоже ни с кем не ругалась, она у меня и мухи не обидит.
- Знаешь, если хотя бы на минуту посмотреть на все по-другому, то мне видится
следующее. Олень бежит как будто из твоего дома. Понимаешь, к чему я клоню?
- К тому, что мне не светит арктическая экспедиция? – нервно усмехнулся Алекс. –
Не думаю, что из-за этой ерунды кто-то станет затевать целое жертвоприношение.
Комаровский достал из кармана маленький фонарик и посветил на
морду животного. Тонкий луч прорезал сгустившуюся тьму, выхватив три черные точки
на белом фоне – глаза и нос.
- Приглядись поближе.
Алекс присев на корточки, нахмурился и отвел взгляд.
Ноздри оленя были зашиты черной нитью. Ровными стежками.
Алекс почувствовал - сердце забилось быстрее. Тошнота подкатила к желудку –
поморщившись, Алекс отвел взгляд. Что за изверг мог такое сделать? Для чего?
Словно услышав его мысли, Комаровский пояснил:
- Ненцы считают нос вместилищем души. А она здесь словно в клетке, откуда ей
никогда не вырваться, - он выключил фонарик и убрал в карман. – Думаю, иного смысла
здесь нет. Мне хочется верить, что кому-то нечем было заняться. И он просто решил вот
так развлечься и обратить на себя внимание убийством животного, выполнив некий
ритуал. Твой дом стоит ближе всех к Едэй-Илто. Будем надеяться, все сказанное мною не
более, чем бред человека, кому пора на пенсию.
Комаровский оглянулся – в темноте послышались голоса. Он поднялся и помахал
приближающейся группе мужчин. Шесть человек. Четверо несли лопаты и пластиковые
пакеты.
Выкинув окурок, Алекс поднялся к дому и, открыв дверь, зашел.
Тусклое желтовато-розовое свечение от настенных ламп, висевших над лестницей,
разливалось по коридору. Алекс, осторожно ступая, двинулся вглубь. Он пересек
прихожую и остановился перед нижними ступеньками лестницы, вслушиваясь в
приглушенные голоса людей за окнами.
- Что, думаешь, Леху пугают?
- Вряд ли. Место здесь такое – уединенное. Тут что хочешь можно натворить…
Пронзительный вопль прорезал тишину дома. Алекс, вздрогнув, бросился на
второй этаж. Вика! Поднялся и подбежал к дивану. Сестра кричала, прижимая ладони к
ушам. Светлые кудри разметались на спине. Вика лежала на боку, сжавшись в комок,
подпирая худыми коленями подбородок. Алекс коснулся ладонью ее щеки, чувствуя, как
пальцы стали мокрыми. Сестра плакала.
- Вик, - он потряс ее за плечо, - Викуль, проснись!
Она распахнула глаза - в них явно читался испуг.
- Викуль, - мягко сказал он, обнимая ее. – Что, опять мама снилась?
Вика, шмыгая носом, кивнула.
- Это надо попытаться пережить.
- Как? – утирая слезы с щек, Вика вырвалась из объятий и посмотрела в упор. Глаза
казались бездонными. Алекс взял ее руку, ощущая прикосновение теплых пальцев. – Уже
прошло пять лет, а мама до сих пор приходит ко мне во сне! /Как-то прямолинейно и
ненатурально. О том, что прошло пять лет можно написать и абзацем ниже./
- Но это же только сон…
- Стоит и улыбается, – перебила сестра, обхватив себя руками, - Подходит и
начинает гладить по голове. «Дочка», - говорит она, – я вижу, тебе тут плохо. У тебя чтото болит, котенок? Почему ты не носишь тот шарф, который я тебе подарила на Новый
год?» /Цитата, мне кажется, тоже неорганично здесь смотрится. Почему бы не заменить
более лаконичным «Спрашивает, почему я не ношу шарф, который она подарила мне на
Новый год»/ Леш, - сестра вскинула голову, - она все время спрашивает про тот
полосатый шарф!
- А папа? – тихо спросил он, сглотнув ком, подступивший к горлу. – Отец тебе
снится?
- Папа… - Вика поправила одеяло, укрывая ноги. – Он просто стоит рядом с ней. В
своей военной куртке и сапогах, заляпанных глиной. Смотрит на меня осуждающе, словно
я виновата в чем-то.
- А он что-нибудь говорит?
- Он никогда ничего не говорит, – Вика покачала головой, убирая волосы за уши. Иногда у него в глазах осуждение, а иногда он просто отворачивается. Знаешь, каждый
раз, когда он снится, я вижу, как он стареет. Волосы и усы седеют. Под глазами мешки.
Мне не по себе, Леш. Я боюсь. А сегодня вообще приснилось нечто…
- Что такое?
- Мама сказала, что скоро я буду с ними. Она скучает по мне и ждет нашей встречи.
- Да ну, бред какой-то! – воскликнул Алекс и обнял сестру. - Никуда я тебя не
отпущу. Вот когда состаришься и будешь с клюкой ходить, тогда валяй. Можешь и меня
прихватить заодно.
Вика отстранилась, и неуверенно улыбнулась.
- Правда?
- Правда, правда, - усмехнулся Алекс. – Я уже представляю, как мы с тобой
состаримся, и будем занимать друг у друга вставную челюсть, чтобы ходить на свидания!
Ты будешь знакомиться с богатыми дедушками, а я – искать молоденьких красоток, чтобы
они услаждали мой взор на старости лет.
- Да ну тебя, Лешка!
- Шучу я, Викуль. Думаю, что в старости уже будем внуков воспитывать. А на
свидания и сейчас можно бегать.
- Ага. Ты видел, какие тут женихи?
- Чем тебе не женихи? Работяги, красавцы, и даже без вредных привычек. Вот с
девушками проблема…
- Ай, да ладно! – Вика захихикала, и он облегченно вздохнул – сестра начала
успокаиваться. – Ты просто не на тех смотришь, братишка. Я видела, как на тебя Наташка
смотрит… Видать, уже представила, как будет варить тебе фирменные борщи и
каши. Порядок в доме наводить, следить, чтобы ты вещи не раскидывал…
- Ну ты и загнула! Она для меня малость старовата.
- Ишь, сударь какой выискался! – Вика снова рассмеялась. – Распушил уж больно
перья, братик! Того и гляди ты, со своими закидонами, как раз и женишься на старости
лет на какой-нибудь тундровичке! Будешь каслать3 с женой по тундре, оленей пасти!
- Ха! А я говорил, что с оленями не дружу. Боятся они меня.
- Правильно, ты ж вон какой вымахал! Высоченный, как скала, голова кудрявая,
волосья в разные стороны торчат, взгляд угрюмый. Тут и не только олени перешугаются,
когда такого великана завидят… Как думаешь, скоро ли найдется та, которая согласиться
поехать с тобой черт знает куда? Болтать ты не любишь, а девчонки ушами любят. Ты
вон, себя вместо Алексея – Алексом называешь, типа, оно емкое и отражает внутренний
мир. Лешк, тебе двадцать пять лет!
- Ладно, ладно, - Алекс перестал улыбаться – он не хотел говорить на эту
тему. Поправив одеяло, встал. – Спать пора. И хватит кошмары смотреть. По телику их и
так каждый день крутят.
- Я постараюсь, - Вика послушно закрыла глаза и повернулась на бок. – Только не
выключай свет в коридоре, ладно?
- Хорошо. Спокойной ночи, сестренка.
- И тебе спокойной ночи, братишка.
Алекс прошел в спальню и, плотно закрыв дверь, прислонился спиной. Кошмары
Вики настораживали и пугали. Тревога новой волной медленно поднималась, оседая
комом в горле. Раньше Алекс отмахивался от подобных разговоров с сестрой. Считал
последствием стресса из-за исчезновения отца на войне в Чечне. Мать вскоре покинула их
– слегла с воспалением легких и после осложнения умерла.
Сны… за ними крылось что-то, неподвластное пониманию. Отец давно погиб.
Страх за здоровье Вики не позволял рассказать правду. Сестра и так ночами просиживает
с любимым томиком рассказов Александра Куприна. А бессонница подрывает ее и без
того слабое здоровье. При внешней хрупкости, в Вике есть упрямство, которое помогает
жить и не сдаваться. Он сам, в критический момент – смерть матери - чуть не потерял
разум от горя.
Со сном начало приходить успокоение. Исчезло заплаканное лицо сестры, круглые
черные глаза белого оленя, озеро в туманной дымке, низкий голос следователя,
вызвавшего опасения…
Утром робкие солнечные лучи, проникая в спальню через единственное окно,
разбудили Алекса. Умывшись, он спустился на кухню. Вика готовила завтрак.
- Сегодня вечером к нам придут мои коллеги по работе, ну, ты их помнишь, сказал он. – Если успею пораньше с работы вернуться, то помогу с ужином, хотя и не
обещаю.
Вика наливала горячий чай.
- Во сколько они придут? – еле слышно спросила она. Алекс всмотрелся в бледное
3
каслать – кочевать на нартах с оленями.
лицо сестры и покрасневшие глаза – она опять не спала.
- В восемь, - неуверенно ответил он. – Да, в восемь они уже будут у нас. Все будет
как обычно: шуметь не будем, сильно напиваться – тоже. Кстати, Катька с Денисом
умотали на пару дней в столицу, так что ты за хозяйку. Вик, тебе стало хуже? Я смотрю,
что-то ты совсем расклеилась, сестренка… Может, ну его на фиг, все эти посиделки?
- Все нормально, братишка, - она улыбнулась и села напротив. – Горячий чай и
немножко таблеток быстренько приведут меня в норму. Коля сегодня тоже будет? Я его
давно не видела. Хорошо бы он сестренку привел. Мне кажется, Оля – милая девушка!
- Да. Кстати, он обещал принести вечером тебе зверобоя, шалфея и лишайника –
его дядька вернулся из кругосветного путешествия. Я вчера его после работы видел, он
тебе привет передавал. А насчет Ольги - не знаю, может, приведет на этот раз.
- Хорошо, Леш, спасибо, - тихо поблагодарила Вика, - значит, можно будет сделать
отвар из Колиного подарка!
- Ну да, только он сказал, что там еще корешков каких-то нужно, но это не
проблема, найдем! Лишь бы ты поправилась.
- Оптимист, - усмехнулась сестра. – Зима ж впереди!
Она заварила настойку из листьев и ягод шиповника. Приятный терпкий аромат
расплылся по просторному помещению кухни, исчезая в вытяжке над двумя
электрическими плитами.
Алекс поднял глаза. Кудрявые пепельно-русые волосы сестры, заплетенные в косу,
отливали рыжеватыми оттенками. Вика казалась измученной. Хромота/Внезапно,
хромота. Этому следует выделить больше текста./ делала сестру особенно жалкой. Иногда
Алекс замечал, как Вика смотрит стеклянными глазами, словно находясь в прострации.
Она явно переживает из-за кошмарных снов. В эти минуты он себя ненавидел - веры
больше нет, а помочь сестре ничем не может. От омерзения к себе его затошнило.
Безысходность накрыла темной волной. Жизнь теряла смысл.
Алекс отодвинул чашку с недопитым чаем.
- Ладно, пошел я на каторгу. Не скучай! - поцеловав сестру в щеку, он встал из-за
стола.
За окном дул ветер, срывающий с деревьев последние почерневшие листья. Они со
свистом разметались по закоулкам, прилипая к стенам и окнам…
Глава 2
Рваные темно-серые тучи собирались в огромное черное полотно. Маленькая
деревянная церковь выглядела сиротливой и убогой на фоне темнеющего неба. На
столбах, стоящих вдоль дороги, с легким скрипом покачивались подвесные фонари. С
озера доносились крики чаек, смешиваясь с гулом ветра.
Вика с ожиданием смотрела в окно – никого. Видимо, Алекс где-то задерживается.
Задернула штору и пошла в зал. С улицы послышались взволнованные голоса. Накинув
пуховик, Вика вышла из дома. Три женщины стояли на тропинке, ведущей к озеру.
- Да их вон сколько проходимцев шастает! – возмущалась Людмила, соседка полная круглолицая ненка с седыми, заплетенными в косы волосами, закутанная в
пуховой платок поверх синего пальто. – Приезжают за легкими деньгами и плевали на все.
Делают, что хотят. Ладно уж, украл, подрался, нет, надо было еще ни в чем не повинное
животное резать. Изверг!
- Теть Люд, а что случилось-то? – спросила Вика, подходя.
- Ты не в курсе что ли, Викуль? – соседка внимательно посмотрела на нее. Темные
глаза сверкнули, в них читалось удивление. – Видимо, крепко ты спала, халэв4, смотрю,
совсем ты разболелась…
4
Халэв – чайка (ненецк.)
- Ничего, поправлюсь, - Вика слабо улыбнулась и перевела взгляд на Едэй-Илто.
Под тяжелыми тучами вода казалась похожей на матовое серебро. Легкий ветерок
шевелил высокий засохший камыш у маленькой пристани. Чайки, кружившиеся над
водой, словно бумажные самолетики, парили, широко раскинув крылья.
- Вчера кто-то оленя убил, - пояснила Людмила и заботливо поправила капюшон
Вике. – Причем так сделали, словно злым духам дар преподнесли. Для отвода глаз!
Милиция даже вчера была, посмотрели, постояли, да и разогнали нас потом. Еще брат
твой с Виталием Сергеевичем шушукались в сторонке.
- Он мне ничего не говорил, - пробормотала Вика. Глухая тревога осела в душе.
Растерянно оглянувшись на лес - затерянный островок среди бескрайней красноваточерной земли тундры, - спрятала руки в карманы. Пронзительные крики чаек показались
особенно громкими и резкими. Втянув голову в плечи, Вика зябко поежилась.
- Ладно, видимо, решил тебя не беспокоить, - добродушно отозвалась другая
женщина и, сузив глаза, сказала: - Правда, говорят, что это самка была. А при таких
ритуалах…
- Какие ритуалы? – всполошилась Вика. – Какая самка? Что произошло, теть Кать?
- Принесли жертву злым духам, - пояснила женщина. – Все теперь только об этом и
судачат. Поговаривают, что не зря именно рядом с вашим домом такое случилось.
Неспроста. Вам с Лешкой поостеречься бы надо…
- Уймись, Катерина! – прикрикнула Людмила на подругу и нехотя пояснила. Какой-то сумасшедший решил народ попугать. Не бери в голову. Люди пошумят и
успокоятся. Ладно, нечего тут языками чесать, айда на работу.
Попрощавшись, женщины разошлись, и Вика с тревогой посмотрела им вслед.
Вернувшись домой, скинула куртку и замерла с поднятой рукой возле вешалки.
Она не одна. В доме чужой.
Зацепив петельку на крючок, с сильно бьющимся сердцем, прислушиваясь к
тишине, Вика осторожно прошла в зал. Остановившись в центре, испуганно обернулась на
звук шагов.
Со стороны кухни вышла незнакомка с сигаретой и пепельницей. Вика оцепенела,
не в силах пошевелиться.
- Добрый день, Вика, - поздоровалась женщина. Алые губы изогнулись в усмешке.
Она сделала затяжку и выпустила тонкую струйку дыма в сторону.
Черные кудри, уложенные в прическу, обрамляли округлое лицо. Тонкие брови, в
форме дуги, словно нарисованные карандашом, придавали облику высокомерия. Темнозеленые глаза смотрели дерзко-изучающе. Прямой нос, высокие скулы, тронутые
румянами казались словно высеченными из камня.
Викин страх сменился негодованием. Она обомлела от наглости. Надменная
женщина вела себя как дома - села на диван и поставила пепельницу на стол. Положив
ногу на ногу, по-хозяйски откинулась на спинку.
- Вы кто? – нашлась Вика после минутного молчания.
- Не пугайся, не обижу, - незнакомка стрельнула глазами на кресло напротив и
слегка кивнула, предлагая сесть. Вика молча осталась стоять на месте. Женщина
представилась: – Меня зовут Анна.
Вика замерла, непонимающе наблюдая за гостьей. Анна неторопливо затянулась,
прикрыв глаза. Выпуская дым, протянула руку и стряхнула пепел на стопку газет,
лежащих на столе. С равнодушным видом поправила складки длинного серого платья и
подтрунила:
- Ты так и будешь стоять истуканом? Присядь, в ногах правды нет. Поговорим.
Стряхнув оцепенение, Вика подошла ближе. Разглядывая Анну, задумалась. Черты
лица знакомы. Новая подруга брата? Может, в гостях встречались?
- Хороший у вас дом, - продолжила Анна, обводя взглядом зал. – Для глухой
заполярной деревни очень даже ничего. Правда, луком пахнет. Ты, когда нервничаешь,
начинаешь есть лук, верно? - Казалось, она насмехается. Вика съежилась под
пристальным взглядом. Холодок пробежал по позвоночнику – откуда незнакомка может
это знать? - Ешь его и плачешь. А нервничаешь ты уже давно. Бросай эту привычку, от
себя не спрячешься. От себя и воспоминаний.
- Да… кто ж ты… такая? – сглотнув ком засевший в горле, выдавила Вика. Она на
грани истерики – знобило, в ногах слабость, легкое головокружение, подступающая
тошнота, в голове гулко пульсирует кровь.
- А какой ответ ты хочешь получить? - спокойно ответила Анна. Сделав затяжку,
размеренно стала выпускать дым колечками. Вика озадаченная и напуганная, мотнула
головой, пытаясь сбросить бредовую догадку, засевшую в мозгу.
- Как вы здесь очутились? – спросила она, невольно удивившись собственной
твердой интонации.
- Разве столь важно кто я и как тут оказалась? – усмехнулась Анна. - Куда важнее,
как мне кажется, что я знаю, у вас дома лук закончился. Как же ты без него обойдешься,
когда скажу, что скоро умрешь?
Вика, взяв себя в руки, заставила непослушные ноги двигаться. Оказавшись возле
двери, сказала:
- Вы должны уйти немедленно!
Анну, казалось, забавляла ситуация. Она затушила сигарету в пепельнице и
удобнее расположилась на диване. Не сводя холодного взгляда, положила руки на спинку
и дерзко усмехнулась:
- Я разве ошиблась? Все ради того, чтобы снова сидеть спокойно в своем углу.
Чтобы тебя никто не трогал. Наблюдать за жизнью из окна. Прятаться за спиной брата.
Ты, видимо, не представляешь, как он хочет устроить свою жизнь! У него, наверное,
планов и целей много. К примеру, попасть в антарктическую экспедицию. Ему тут уже
давно все осточертело, но ведь надо тебя в институт пристраивать. Куда ты собираешься?
В Тюмень или в Нижневартовск? – каждое новое предложение, словно удар молота,
оставлял вмятину в подсознании Вики, где она удачно схоронила всю правду, которую
себе-то боялась сказать ночью, в полной тишине. - Да, тебе не хочется, но так надо. В
итоге единственное место, куда ты, вероятно, очень скоро отправишься – кладбище. Ты
этого хочешь?
- Нет… - она ощутила страх – липкий, холодный. Вдоль спины скатилась капелька
пота, щекоча кожу. Ощутив неприятный привкус во рту, Вика сглотнула, не в силах
оторвать взгляд от Анны.
- Я могу предложить тебе другой вариант. – Весь ужас, вспыхнувший в душе,
стремительно рухнул, оставив смятение. Чувства смешались - опустошенность, наедине с
непонятной надеждой, которую дала, такими, казалось бы, простыми словами незнакомка.
- Приобрести у меня индивидуальный бесплатный тур в страну чудес! Правда, в нашем
договоре будет парочка несущественных условий, а вместо твоей подписи мне требуется
лишь согласие. Там ты подправишь здоровье настолько, что старуха с косой благополучно
забудет о тебе до первых седых волос. Ну и болеть поменьше будешь. Представь для
сравнения – ты же знаешь, что тебе становится хуже. Ты будешь умирать долго, настолько
долго, насколько смогут вынести твои легкие. Каждое утро ты всматриваешься в зеркало.
Кого ты там ищешь?
Вика вздрогнула.
- Я не хочу умирать, - прошептала она и умолкла – слова застряли в горле.
- Значит, - ледяным тоном продолжила Анна, - ты хочешь жить. Подумай насчет
моего предложения. Я буду ждать ответа.
На лице собеседницы играла зловещая улыбка, от которой тошнота новой волной
подкатила вверх. Головокружение вынудило на мгновение прикрыть глаза. Ноги, словно
налились свинцом. С трудом передвигаясь, она подошла к креслу и села.
- Уехать? – она прошептала охрипшим голосом и прокашлялась: - Я должна
уехать?
- Да. Длительность путешествия будет зависеть от тебя. Главное условие – твоя
сообразительность. Время – штука коварная, и с отпускниками творит порою весьма
нехорошие вещи и надо быть начеку. Чистый воздух, сосновый лес, горы. Ничего
сверхъестественного. Поправишь здоровье. Иначе дела твои плохи. Или у твоего брата…
- Что с моим братом? – Ужас охватил с новой силой, холодные мурашки побежали
по коже. – Да что вы такое говорите!
- Ты хочешь взять его с собой? – Анна улыбнулась, явно потешаясь над
растерянностью. – Ну, тогда это уже не индивидуальный тур.
- Чего вы от меня хотите?! - Вика вжалась в кресло, растерянно скользнула
взглядом по стареньким выцветшим обоям, легким шторам золотистого цвета, над
сверкающей поверхностью отполированного стола и остановилась на собеседнице. Вика
поняла - решение за ней и никто не подскажет, как поступить. Все давно отвернулись –
остался только старший брат. Она словно провалилась в бездну, откуда нет выхода - с
того дня, когда умерла мама.
- Хочу отправить тебя отдохнуть, - повторила Анна. Интонация голоса стала
мягкая, обволакивающая, будто женщина использовала потаенные резервы, которыми
обладала, пытаясь объяснить неотвратимость согласия. Вике хотелось довериться и
прокричать «Да!» – Иначе брату понадобится помощь врачей, - холодно продолжила
Анна, - и даже реанимации.
Фраза прозвучала, словно обухом по голове - Вика встрепенулась, очнувшись, как
от гипнотического сна.
- Что с ним? К чему эти загадки?
- Пока ни к чему. Он живет, дышит, работает, гуляет, пьет пивко и курит. Но если
ты будешь упрямиться и отказываться от предложения, то вся его жизнь пойдет с
частичкой «не»: не живет, не дышит…
- От меня нужно только согласиться? – Вика из последних сил подавляла желание
расплакаться. Но беспокойство за брата оказалось неизмеримо сильнее опасения за
собственную жизнь. В глазах предательски защипало, и слезы покатились по щекам.
Осознание того, что в один миг Лешки не станет, приводило в оцепенение. Слова Анны
резали по живому, раскромсав и без того шаткое душевное равновесие.
За пеленой слез, Вика увидела себя у постели матери, а в окне – лучи рассветного
солнца. Золотистые пылинки таяли в воздухе. Полки с книгами, высокий стакан и
оранжево-белая пачка с таблетками на тумбочке. В памяти возник сухой голос,
прозвеневший среди тишины: «Она умерла во сне. Отмучалась…» Вика помнила себя,
сжавшуюся в комок в углу коридора возле входной двери. Там ее нашел Алекс,
прибежавший с работы. Гладил по голове, что-то бормотал, пытаясь утешить. Тогда он
пообещал заботиться и сдержал слово. Вика не представляла момента, если брат умрет.
Она не допустит этого.
- Нужно только согласие, – кивнула Анна. Вика чувствовала каждой частичкой
кожи - собеседница говорила так, словно переносилась в прошлое вместе с ней – видела,
слышала, ощущала,- Ты же не хочешь смотреть, как умрет Алексей? – Вика подняла глаза.
Вопрос не успел сорваться с губ – женщина опередила: - Конечно, я знаю, как его зовут.
Чему удивляешься? Если знаю про лук и прочее… Ты должна понять, если не
согласишься, тебе придется наблюдать, как медленно угасает его жизнь. Чахнет и усыхает
некогда здоровый пышущий энергией мужчина. Брат! Язвы, сидящие в твоем истощенном
теле, скоро откроются. Ты заразишь его. Он не сможет долго бороться с болезнью. Он
слабее тебя.
Казалось, женщина получает удовольствие пугая. Вика внутренне передергивалась
от каждого слова, которыми Анна без страха пользовалась, словно хлыстом, ударяя по
самому больному – трепетному отношению к любимому брату. Правда оседала в мозгу,
подобно тонущему кораблю. Чувствуя себя ничтожеством, собирающимся специально
лишить единственного, близкого и родного человека жизни, Вика была готова вновь
разреветься.
Внезапно Анна, смягчилась, голос прозвучал рассудительно, будто говорила
учительница, объясняющая простые и понятные вещи, - Так что лучше тебе уехать на
время. Все просто. Это будет правильно для всех: тебя, Алексея… На размышления дам
часа два, не больше, – она поднялась, - мне пора. Кстати, можешь просто выразить
согласие вслух – я услышу, не переживай.
Вика, находясь между реальностью и другим неизвестным, пустым миром,
потрясенно смотрела, как за Анной закрывается дверь. В полном опустошении,
откинулась на спинку кресла и зажмурилась. Бред!
Лампы в настенных светильниках медленно угасли, погружая комнаты и коридор в
непроглядный мрак. Вика, не сводя беспокойного взгляда с выхода, медленно поднялась.
С трудом передвигая ноги, направилась к лестнице. Цепляясь за перила, доковыляла до
спальни Алекса и без сил рухнула на кровать. Недоброе предчувствие не оставляло.
Сердце, ускорив темп, заколотилось, как у зайца, пойманного в капкан. Уткнувшись
носом в подушку, она в отчаянии вдохнула запах одеколона, оставшийся после брата, и
закрыла глаза.
Вспоминая слова Анны, Вика тщетно пыталась успокоиться. Сжала дрожащими
руками одеяло, силясь оторваться от подушки. Приступ безудержного кашля, заставил
согнуться. По щекам безостановочно текли слезы, и сквозь их пелену Вика с ужасом
улавливала размытые очертания маленьких кровавых точек, стремительно
увеличивающихся с каждым приступом кашля.
Воздуха не хватало, в ушах стоял гул, грудь разрывалась от спазмов. Перед глазами
постепенно расширялась черная точка, пока не взорвалась ослепляющее яркой вспышкой.
Легко и спокойно. Чувство невесомости – полета. Боли - нет, нет страха и паники…
Вокруг стало светло. Вика зажмурилась. Прошло, как показалось минут пять, прежде чем
она решилась поднять веки.
Удивленно перевела взгляд на окно, откуда виднелась маленькая церквушка на
возвышении, окруженная плотными кольцами тумана. Пошел снег, поднимаясь в воздух,
словно отскакивая от белого пухового покрывала земли. Медленно летел к темным
низким облакам, превращаясь в маленькие светлые точки.
Прошлое никогда не вернется, а от настоящего можно укрыться в будущем. Там,
где не будет родных стен, усталых глаз брата, фотографий в спальне, застывших чернобелых улыбок на снимках. Комната снова закружилась перед глазами. Окно сместилось, и
на него словно набросили траурную вуаль.
Уходила надежда вместе с ярким светом. Продолжая цепляться за исчезающий
мир, она замедляла бег, забирая последние силы. Вика опустила голову.
В наступившем полумраке послышался едва различимый, прерывающийся родной
женский голос: «Мне так… будет легче …»
Вика присмотревшись, увидела мать, лежащую на постели: худые руки с синяками
от капельниц, изможденное серое лицо, рот приоткрылся в беззвучном крике.
Склонившись, она прислушалась... Глаза матери распахнулись - стеклянные,
немигающие... Вика отпрянула.
- Согласись! – четко сказала мать тихим, уверенным голосом и ее голова
безжизненно поникла.
Сказанное ударило в мозг, словно разряд электрического тока.
Боль вернулась. Чувствовался сладковатый привкус во рту и жжение в груди.
Приподняв веки, Вика на мгновение сосредоточилась - головокружение остановилось.
Она попыталась сказать хоть слово, но получилось клокотание – из горла булькая,
пузырями выходила кровь. Переждав приступ удушья, сплюнула мешающие остатки.
Проваливаясь в бездну, из последних сил прошептала заветное слово…